*1369. Похвальное слово маргиналам

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=49887513ED2D1
04-07-2008 (14:22)

Освобождение политзеков — вопрос раскаяния самого государства

Ответ Юлии Галяминой

Мне очень понравилась Ваша статья с рассказом о полемике на V cъезде Всероссийского гражданского конгресса по поводу упоминания в резолюции поддержки инициативы правозащитников, обратившихся к президенту Медведеву с призывом помиловать группу политзаключенных.

Однако я считаю необходимым обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых, многие из делегатов cъезда уже подписали это обращение. Отход от их позиции на более сдержанную формулировку ("признаем обоснованность позиции"), которую в итоге принял съезд, демонстрирует власти нашу неуверенность. Убежден, что даже из желания филигранно обозначить свою гражданскую позицию нельзя жертвовать интересами узников, рисковать пусть самым призрачным шансом для их освобождения. Не думаю, что в сентябре 1993 года академик Сахаров, писатель Владимир Максимов и поэт Александр Галич считали генерала Пиночета легитимным правителем Чили, но они отправили ему телеграмму в попытке спасти поэта Пабло Неруду. И телеграмма не была ругательной, там была даже фраза о том, что "расправа над Пабло Нерудой неизбежно бросит тень на объявленную Вами эпоху возрождения страны".

Тут вопрос, которому 2000 лет: человек для субботы или суббота для человека (Марка: гл. 2, ст. 23—27) или, если угодно, то же самое из Талмуда (Гемары: Шабат 151.б; Йома 85.б)?

Еще и еще раз подчеркну — российское законодательство не требует признания вины со стороны подавшего прощение о помиловании. Он может даже написать: "поскольку считаю себя жертвой политически мотивированной расправы". Главное — наличие у власти политической воли освободить человека. И сам Сахаров в декабре 1986 года, и другие советские диссиденты весной 1997 были выпущены, по сути, в рамках помилования. Но сами они о милости не просили. Кстати, любой советский узник совести, решись он обратиться с ходатайством к государству и признать вину, почти немедленно освобождался и после ритуального телепокаяния даже получал возможность покинуть страну. А реабилитировали советских политзеков за отсутствием события преступления — уже в 1991-м. Но и в 1987-м решался вопрос не об их раскаянии — о раскаянии государства. Признать вину за десятилетия политрепрессий горбачевское руководство еще не решалось. Но и держать в политзонах известных на весь мир людей деятелям, твердившим о перестройке и демократизации, было уже немыслимо. Так что 21 год назад просило прощение скорее уже само государство. И оно было "помиловано" — с СССР Горбачева был снят ярлык тоталитаризма еще задолго до первых мало-мальски свободных выборов и, невзирая на применения армии в Карабахе, штурм Баку и Вильнюса…

Это я к тому, что иногда акт помилования — способ извинения со стороны государства. Хочу напомнить про дело французского капитана Дрейфуса.

За обвинением Дрейфуса в шпионаже в 1894 году стояло стремление к реваншу альянса изрядно потесненной католической церкви и еще более потесненных аристократическо-монархических кругов. Речь шла об оттеснении от власти демократическо-либеральных сил, взявших верх после свержения Наполеона III и принятия Францией республиканской конституции. Дальше было знаменитейшее открытое обращение Эмиля Золя к президенту Франции "Я обвиняю" в январе 1998 года. Суд над Золя: приговорен за клевету к году тюрьмы, Золя бежал в Англию. Массовая подписная кампания цвета французской интеллигенции в защиту Золя, создание Лиги прав человека (первая правозащитная организация в мире). Грубейшие "наезды" на интеллигенцию со стороны антидрейфусаров: появляется презрительный термин "интеллектуалы" (в значении – "умники", которые ничего не значат по сравнению с армией). Это название потом с гордостью принимает творческая интеллигенция…

Когда выяснилось, что все документы, якобы уличавшие Дрейфуса в шпионаже, — фальшивка, скандал стал уже мировым. Проблема была в том, что оправдание Дрейфуса означало полную дискредитацию существовавший военной элиты, которая, естественно, говорила, что это — "позор на армию", да еще и перед лицом "немецкой угрозы". Выход был найден следующим образом: по просьбе нового военного министра (их сменилось три в результате дела Дрейфуса) президент помиловал разжалованного капитана. Кстати, защитник Дрейфуса знаменитый адвокат Лабори был против согласия Дрейфуса на помилование, считая это косвенным признанием вины. Но, очевидно, что в данном случае о помиловании просило именно французское государство, выставленное перед всем миром как способное — во имя "высших политических соображений" — отправить на долгие годы на "Чертов остров" заведомого невиновного.

Затем, еще через несколько лет Дрейфус был реабилитирован, награжден орденом, возращен на службу в Генштаб. Произошла полная смена политических и военных элит: аристократов на высших постах в армии сменили выходцы из "среднего класса". К власти пришла леволиберальная партия радикал-социалистов. Правительство возглавил Клемансо — редактор газеты, опубликовавший обращения Золя. Церковь жестко была отделена от государства, ей был наглухо закрыт путь в школу.

Согласитесь, это более солидные политические издержки, чем те последствия, которые грозят нынешнему режиму в случае помилования жертв дела "ЮКОСа", жертв шпионских процессов и прочих. Ну, что будет? Патрушев уже не у дел — руководит писанием аналитики в Совбезе. Последует отставка нескольких следователей и еще большее аппаратное поражение Сечина. Может быть, из "Роснефти" многолетними судами вытрясут десяток миллиардов долларов. Тоже не смертельно.

Так что помилование политзеков — это просьба о прощении именно со стороны самого государства.

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=49887513ED2D1

10-07-2008 (17:10)

Лево-правая оппозиция спасет Россию от серьезных потрясений

Пребывая в тяжких размышлениях о судьбах объединенной отечественной оппозиции, я связываю именно с ней свои надежды на спасение страны от очень-очень великих потрясений.

Прежде всего, потому что я убежден, что только представители объединенной оппозиции, приверженные принципам подлинного народовластия, настолько свободны от мифологем и предрассудков коллективного бессознательного, что способны абсолютно трезво оценивать ситуацию. Но с другой стороны, они не готовы погрузиться в «здоровый цинизм» беззастенчивых политических манипуляторов.

Любая разработка серьезной и глубокой социально-политической программы для оппозиции должны исходить из стратегической оценки идущих в нашем обществе глубинных процессах.

Прежде всего, Россия сегодня это – страна: во-первых, постимперская; во-вторых, посттоталитарная; в-третьих, посттрадиционалистская.

Все изменения в стране – суть следствия этих идущих спонтанно процессов. Безусловно, путинизм как "облегченный сталинизм" (эта гениальная формулировка принадлежит не мне) был подобен рюмке холодной водки, поднесенной страдающему тяжелым постсоветским похмельем обществу. Головная боль временно отпустила, даже пробило на эйфорию: стали пускать по белу свету самолетики, топить флажки, мечтать вслух об аннексии соседних провинций и травить перебежчиков.

Что касается постимперского состояния, то полным ходом идет объективное разложение империи. Замена царской России советской только гальванизировало труп Третьего Рима. Так Халифат ненадолго срастил обломки Второго Рима – Восточной Римской империи. Это понимал "аппаратчик старой школы" Ельцин, создавая гибкую систему отношений с субъектами. Только безумие Грачева и Ко помешало так же "завлечь" Чечню, как завлекли Татарстан. Это не понимают питерские юристы, с их "единообразием применения закона".

Очевидно, что финалов у империи два: распад на этнонации (как правило, враждующие) или формирование внеэтнической гражданской нации, объединенной ПРАВОМ (которое реально есть), т.е. нечто вроде США.

Сегодняшние великодержавные националисты и клерикалы делают все, чтобы сформировать у русских исключительно этноконфессиональную идентичность. При этом в исторической перспективе нет особой разницы, выступают ли они в виде отмороженных охотнорядцев густо черносотенного пошиба или страдают «отрыжкой крахмальных салфеток» и твердят о своей просвещенности.

В данном случае, просвещенность заключается, главным образом, в отказе в борьбе с инородцами от методов "грубоадминистративных" в пользу "методов административно-научных" (как говорили герои "Сказки о тройке" братьев Стругацкий), и разрешение обрусевшим евреям и прочим инородцам "на царской службе2 считаться русскими.

Главное, что итогом торжества такого патриотизма станет превращение России из многонационального государства, идеальным наименование подданных которого стало столь нелюбимое сегодня "россияне" (т.е. жители страны России, по аналогии, египтяне, римляне, израильтяне), в страну русского народа, лишь терпящего меньшинства.

Естественно, что после этого превращения (и после боев различной интенсивности) возникнет nation-state Великая Русь, возможно, с реставрированной (из материала заказчика) монархией, но территориально куда меньше РФ. И только последовательные сторонники демократии, да, пожалуй, изгоняемые из компартии «неотроцкисты» еще заботятся о доминировании гражданской идентичности.

Убежден, что только сторонники приоритета гражданских прав смогут создать продуманную систему развития федерализма, направив при этом острие демократии против этнократических номенклатурных элит. Без этого, к середине следующего десятилетия сбудутся мрачные прогнозы ЦРУ о появлении в середине следующего десятилетия на месте РФ 5-7 "суверенных" государств.

Я уже писал в прошлом году, что к этому моменту и готовят американцы системы ПРО – в случае конфликта НАТО с РФ десяток неядерных ракет-перехватчиков – ничто. Но при разборках с удельными княжествами и этого достаточно.

Процесс освобождения от тоталитаризма происходит совершенно естественно. Прежде всего, за счет торжества потребительства и коррупции. Для тоталитаризма необходимы как идея аскезы, так и отвращение (а не завистливая ненависть) к буржуазному миру. Но "свободно распадающейся" тоталитаризм оставляет тоталитарные заповедники, прежде всего, в силовых структурах, которые превращаются в филиалы "земного ада" и бесконечный источник провокаций и заговоров. Еще одним таким заповедником становится система тотального агитпропа, ранее именовавшаяся СМИ.

"Большой" тоталитаризм не распадается на демократию, он распадается на "маленькие" тоталитаризмы.

Российские почитатели "Списка Шиндлера" на рубеже 1990-х годов слишком много надежд возложили на коррупцию, как на главное средство борьбы с тоталитарным злом, уверяя, что всевластие ЦК КПСС подточили не диссиденты (в широком смысле слова – инакомыслящие), но "теневики" и "цеховики".

Но прошло 12 лет после августа 1991 года – и вдруг?! - оказалось, что эти вставшие с колен Органы, даже если они величают себя "неодворянами" (т.е. с учетом исторического контекста - опричниками), оказались вполне способы устроить "микро-1937" в одной отдельно взятой нефтяной компании.

И что все пафосное бизнес-сообщество также покорно склонило свою выю перед "чекистским крюком", как, в свое время, большевистская гвардия. Даже не потребовалось пачками расстреливать наркомов и героев Гражданской войны. Хотя Ходорковский, Лебедев и Алексанян ведут себя неизмеримо приличней Зиновьева с Каменевым и Бухарина с Радеком.

Необходим планомерный и упорный демонтаж тоталитарных заповедников. Это могут сделать только силы, в принципе отрицающие сакральность нынешних силовых структур, прежде всего, «крепостной» армии и репрессивной госбезопасности, т.е. сторонники народовластия. Рецепты хорошо известны - гражданские министры силовых ведомств, гражданский контроль, включая обязательно парламентский. Отказ на государственном уровне от концепции "армии, созданной для броска к Ла-Маншу", т.е. мобилизационной и беззаветной, обреченной костями проложить дорогу… От концепции "наркомвнудел - для 1937 года", т.е. репрессивных органов, всегда готовых к тотальной войне с обществом.

Тем, кто боится, что профессиональная армия станет вечным генератором путчей и будет обрушена на народ, стоит возразить – для "народа" создан ОМОН и Внутренние войска. Они давно показали, что способны на все – от разгона митингов бабушек-старушек, до зачисток, которые не посрамили бы и waffen SS.

Самый больной и сложный вопрос – это распад традиционалистского общества. Тут, то все идет "по Веберу": разволшебствление происходит само собой. Но это так же болезненно, как похмельное пробуждение. "Организм, ослабленный нарзаном" требует симулякров. И где та грань, за которой опохмелка переходит в запой? Измученное "духовной2 ломкой общество мечтает "ширануться", и демагоги бегут со всех сторон с "дозой" - охоты на ведьм, мировой революции, нордического рейха…

В программах ответственных (не только перед историей, перед будущими штабелями жертв "последнего броска к последнему морю») оппозиционеров должен быть последовательный отказ от формирования идеологических и социальных структур квазитрадиционного типа. Запрет на насаждение идеологии "казенной народности". Этому воссоздаваемому вновь и вновь культу сильного и безгрешного милитаризованного государства имперского типа, окруженного опасными чужаками, должна быть противопоставлена идея критического изучения собственной истории, разрушения мифов, настоящий культ демократии и свободной критической мысли. Культ свободной культуры, которая в современном обществе реально стала транслятором нравственных ценностей, обычно связываемых с религиозной традицией. В оппозиционных программах должен быть предусмотрен демонтаж любых политических и административных структур, способных превращаться в очаги "феодальных" отношений по типу: ты наш - отец, мы - твои дети (вассалы).

Для этого необходимо усиление конкуренции между и внутри ветвями власти, закрепленное в государственных институтах. В плане конкретных рецептов государственной политики, например:

отказ от опоры на авторитарные этнократии в республиках;
поддержка свободных профсоюзов, в т.ч. профсоюзов корпоративных клерков и военнослужащих;
избирательная реформа, блокирующая создание партий-монархий. Я полагаю, что двухтуровая мажоритарка делает костяком партии не угодливых аппаратчиков, пробивающихся по головам соратников и через анал-лиз руководства – на хорошие места в депутатские списки, но самостоятельных деятелей, способных создавать мощные местные политические коалиции.
Прошу считать это моим наказом рождающейся в муках объединенной право-левой оппозиции.

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=48FE00E987F67
21-10-2008 (20:16)

Путинизм перерастет в фашизм, если общество закроет глаза на произвол и бесправие

Именно в те дни, когда в России самоликвидировалась СПС (с объяснением солидных уважаемых людей, что помимо Кремля иной политики не бывает), то есть политика как публичная борьба за власть, по сути, была ликвидирована, путинизм как система вошел в свой самый острый кризис. А значит, появилась объективная потребность в такой политике, которая смогла бы предложить обществу альтернативную модель.

Переживая кризис, сложная система выходит на развилку (бифуркацию) – обрести ли ей новый уровень сложности или упроститься. Когда модель терпит крах, ее надо разбить об стенку, выбросить и строить новую.

В 1987 году советская плановая социалистическая модель брежневского типа пришла к краху. Ее можно было "упростить", вернув элементы военного коммунизма (как предлагали сторонники Нины Андреевой). Но модель решили "усложнить" — к ней стали прививать кооперативы, госмонополии и хозрасчет. Как и предсказывали вожди левой оппозиции в двадцатые годы, при сохранении гражданского мира, то есть без массовых политических репрессий, НЭП привел к мирной реставрации капитализма, стремительно пройдя промежуточную фазу под условным названием "Советы без коммунистов".

Ельцин и Гайдар разбили советскую экономическую модель об стенку. Была создана "простая" система "дикого" капитализма и монетарной борьбы с гиперинфляцией, не требующая постоянного тонкого регулирования и выстраивания сложнейших социальных систем. "Как потопаешь, так и полопаешь…" "И неудачник плачет, судьбу свою кляня".

В 1988 году, начиная от Карабахского кризиса и создания Народных фронтов в Балтии, пришел конец парадному интернационализму и неформализованной модели СССР как политического воплощения "дружбы народов". Упростить систему, вернуться к унитарной, военно-имперской сталинской модели не хотел почти никто, а носители "общесоюзной" идентичности получили презрительную кличку "манкуртов" (с легкой руки Чингиза Айтматова, который вывел в романе "И дольше века длится день" этот жалкий тип раба, которого завоеватели пыткой лишили памяти, лишили своих племенных корней). Но и серьезно "усложнить" систему, создать, конституционно прописать многоуровневый союз и найти возможность обеспечить десяткам миллионов новую надэтническую идентичность Горбачев с Лукьяновым не смогли.

Ельцин и Шахрай разбили советскую союзную модель об стенку. Система "самопроизвольно упростилась" до уровня конгломерата национальных государств, а Россия в два фазовых перехода (миновав стадию квази-Соединенных Штатов) вернулась к унитарно-имперской модели царизма. И сейчас тема борьбы с распадом страны является для власти таким же навязчивым комаром, каким была начиная с осени 1988-го для Кремля тема сохранения "обновленного Союза".

Мне совершенно непонятна наивная радость представителей оппозиции по поводу краха социально-экономической модели путинизма. Модель сия, суть "золотой застой", представляет собой обмен отказа от гражданских свобод и политических прав (и наоборот) на непрерывно растущее благосостояние трудящихся, проистекающее из "трубы". "Идет бычок, качается, вздыхает на ходу: Ох, доска кончается, сейчас я упаду".

У меня нет злорадства по отношению к обреченному "офисному планктону" и так и не сформировавшемуся новому русскому среднему классу. В конце концов, представление о личном достоинстве и гражданских правах массово формируется именно у таких слоев. Только эта среда, осознав, что силовой олигархией ей исторически уготована роль барашка (поставщика сырья на носки, кальсоны и свитера в мирное время; для дубленок и папах – в "годины суровых испытаний"), может превратиться в опору гражданского давления на власть.

Мне также непонятна радость людей действительно левых убеждений по поводу антилиберальных мер, предпринятых Западом – сперва Евросоюзом, а затем и США — в условиях острого биржевого кризиса. Я имею в виду фактическую национализацию системообразующих структур банковско-инвестиционного сектора, собирательно именуемого "Уолл-стрит". Ничего социалистического в этих мерах нет (даже говоря о социализме в ругательном смысле).

А есть подчинение политическо-бюрократической элите Запада единственно независимого от нее сектора – финансового капитала. Промышленный капитал от политиков зависел давно – ему нужно госзаказы (прежде всего военные), ему нужны налоговые льготы и субсидии, ему нужно лоббирование. Поэтому непрерывная череда коррупционных скандалов на Западе, когда и в Англии, и в Германии, и во Франции, не говоря уже об Италии, вскрывается обмен господрядов на финансирование выборов и партий. Только спекулятивный глобализированный капитал, подобно библейскому Духу, "веял, где хочет". Именно Уолл-стрит был единственным малоуправляемым звеном капитализма. Именно "Стенная улица" выбирала между Хиллари и Бараком, а потом между Маккейном и Обамой… Больше не будет.

Вот у нас: сперва Березовский был "делателем королей" — определял преемника Ельцина. Затем Ходорковский выбирал, какую оппозицию стоит поддерживать. Сейчас придворные равноудаленные олигархи по мановению державного мизинца бросаются финансировать нужные политпроекты и прекращают финансировать ненужные…

Незыблемая со времен античной древности всеобъединяющая ненависть купца и ремесленника, хлебопашца и писаря, воина и владетельного господина, аристократа и промышленника к ростовщику воскресла в филиппиках, которые левые демократы и правые консерваторы в эти дни обрушивают на заправил Уолл-стрита. И после подчинения Уолл-стрита Белому дому, лондонскому Сити – Даунинг-стрит, западноевропейских банковских гигантов Елисейскому дворцу, Брюсселю и прочим бюрократическим конгломератам, как раз и сложится "мировое правительство" — единый политико-бюрократическо-финансово-военный центр (точнее, полицентр — альянс США и Евросоюза), защищенный от любого независимого внутрисистемного воздействия. Произойдет такое же диалектическое снятие внутрисистемного плюрализма, которое окончательно произошло у нас осенью 2003 года после ареста Ходорковского. Финансовые потоки отныне будут, как в песне, подобно водам Кубань-реки, течь "куда велят большевики".

100 лет назад такая социально-политическая формация представлялась социалистам самым страшным кошмаром: захватившая контроль над финансами правящая верхушка снимает социальное недовольство популистскими программами и полностью монополизирует власть. Теоретически о таком финале либерализма в ужасе писали в России Бухарин и Богданов, фантастически – Джек Лондон ("Железная пята"). Зачем скотам дары свободы…

Но вернемся к нашим недостриженным баранам. Крах путинизма (потребительского деспотизма) вовсе не открывает дорогу ни демократии, ни социальной справедливости. Я имею в виду, что не открывает дорогу автоматически. У нас нет ни сильного гражданского общества, ни веками въевшихся в плоть и кровь представлений о личном достоинстве и личных правах. У нас, как оказалось, нет даже полицейских кадров, готовых защищать незыблемость чужой частной собственности. Поэтому рыночного полицейского государства (бархатный пиночетизм) у нас не вышел. У нас вышло милицейское государство, немедленно принявшееся сажать "богатеньких Буратин" и отбирать у них собственность для себя.

К лету 2008 года путинизм, очевидно, переживал хронический системный кризис – ясно обозначилось инерционное развитие экономики, "заточенной" только под рост цен на углеводороды; подковерная борьба правящих кланов приобрела характер открытого противостояния с применением такого неконвенционального оружия, как "басманное правосудие"; было ясно, что формально всемогущая власть не может решить такой сравнительно несложной управленческой проблемы, как проведение зимней Олимпиады-2014 в Сочи (вы представляете, как США "всем миром" 9 лет бьются над организацией Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, назначая для этого специального министра?).

Забрезжила угроза "оттепели" — нового подчинения бизнесу бюрократии и оттеснения от кормила возомнивших о себе силовиков. И тогда путинизм, как и царизм 104 года назад, организованно отошел на следующий рубеж обороны – была проведена маленькая победоносная война (на Закавказском фронте) и начата мощная антизападная пропагандистская кампания (на Американском фронте). Началась сплошная волна побед и одолений, об оттепели все забыли, вытесненные было в Совбез передравшиеся "неодворяне" и "крючники" перехватили центры принятия решений… На этом рубеже путинизм мог отбиваться годами. Он ведь пришел как защитник. Его легитимации – в защите всех от смертельной угрозы. В 1999-2003 – от угрозы хаоса и "международного терроризма"; в 2003-2006 – от "олигархов"; в 2006-2007 – от "либерального реванша". Точно также путинизм мог надолго выстраивать линию защиты от "русофобии".

И тут рухнула биржа, точнее, ушла в пике, повторяя своей динамикой завершающую часть траектории полета ракеты "Точка-У" на город Поти. Произошел крах политэкономической модели. За спиной, казалось бы, надежно окопавшихся войск начался развал тыла, и запылали партизанские выступления.

Давайте посмотрим, каким будет следующий рубеж обороны путинизма.

Когда на Западе падает олигархия или свергают диктатуру, приходит демократия. Но восточнее Рейна кризис олигархии дает шанс тоталитаризму. Для того чтобы распад абсолютистских, а затем и олигархических моделей не приводил к торжеству "романтических" движений протофашистского толка (как правило, в виде "народно"-монархических или генеральских режимов, основанных на идеологии "личной унии подданного с неограниченной властью царя или короля"), либеральные (республиканские) и лево-демократические силы прикладывали, извините за тавтологию, огромные усилия, десятилетиями воспитывая уважение к правам и свободам, к уважению демократических ценностей.

В иных условиях следующий уровень "упрощения" — фашизм. К термину фашизм я готов применить практически любое толкование. Включая "марксистско-ленинско-сталинское" насчет диктатуры наиболее реакционных кругов капитала… Все будет в строку. Но я думаю, что читатель согласится с тем, что у фашизма есть два важных признака.

Первый. В традиционном обществе фашизма быть не может. Королевская деспотия, тирания инквизиции, разгул черносотенства, что угодно, но не фашизм. Фашизм – это орудие для ликвидации уже существующего гражданского общества, существующих и укорененных (иначе их отменяют указом) демократических институтов. Такую ликвидацию невозможно осуществить без своеобразного антидемократического восстания масс. Должно быть очень сильным, на первых порах может быть даже не формализованным движение против демократических институтов и демократических ценностей (парламент – пустая говорильня, правосудие – уловка для бандитов, свобода слова – рассадник брехни и аморализма). С этой точки зрения, например, никакой угрозы фашизма в нашей стране до сих пор не существовало. Хотя идеология очень многих защитников Белого дома в сентябре-октябре 1993 года, да и вообще, антиельцинском "бело-красном" движении 1992-1993 годов содержала именно такие принципиально антидемократические компоненты. Как бы потом их настрой не покрывался флером жертвенного романтизма.

Но даже в худшие периоды в революционно-контрреволюционном двадцатилетии (1989-2008) у нас случались только различные версии бонапартизма. Авторитарная власть меняла свою реформаторскую легитимацию на охранительную, "патриотическую" на "западническую" и наоборот, лихо стравливала левых и правых, традиционную (номенклатурную, партийно-хозяйственную по своему происхождению) и новую, финансово-торговую, элиты, регионы-доноры и регионы-реципиенты…

Но сейчас, когда невозможность нового подкупа "белых воротничков" (наших радостно блеющих от футбольных побед барашков) становится очевидной, и столь же очевидным становится то, что режим ничего не может предложить им для любви и уважения себя, возникнет желание напугать до смерти. Например, хорошо зная, что в отечественной политической культуре смертельный страх называют любовью (к вождю, к родине, к партии и проч.). Крупный бизнес, разумеется, сильно напуган "басманным правосудием". Он достаточно напуган для того, чтобы не финансировать оппозицию и думать забыть о "майданных" вариантах. Но он недостаточно напуган, чтобы отучиться интриговать и пытаться подкупать бюрократию.

Правящая олигархически-силовая группа отлично понимает, что в авторитарно-рыночном обществе, где богатство – единственный критерий успеха, а подобострастная лояльность – единственный ключ к карьере, деньги как ржа разъедят и полицию, и бюрократию. В борьбе "по правилам" кинжала (и плаща) с кошельком (и пером) победа вторых обеспечена. Поэтому режим обречен либо созерцать, как магнаты скупают партию власти, либо создать ситуацию, когда даже мысль о подобном будет столь же дика, как призыв к отставке правительства в нынешней Госдуме.

Что касается широких масс, то их запугивать уже не надо. Они и так всего бояться: и милиции, и Америки, и собственной тени. Достаточно профилактически уничтожать любых активистов, выработать условный рефлекс – любая попытка протеста, любая попытка объединения, даже для совместной жалобы на градоначальника, карается. Но широкие массы могут поддержать конкурента, внезапно пойти за лидером протестного движения.

Крах социалистических режимов в Восточной Европе и события 1989-1993 годов в СССР показали, как опасен этот тлеющий огонь под пеплом, это латентное ворчание и бурчание… В считанные дни и недели дотоле покорный народ вспыхивает мощным движением – с готовыми вождями и простой и четкой программой, с мобилизующими лозунгами. Поэтому массам будут прививать преданность, примитивный идеологический набор путинизма (немного антиамериканизма, немного шовинизма, немного культа государства, много эгоизма и много-много веры в доброго царя) будет заменен на сильную, иррациональную идеологию. О том, какой она может быть, мы будем рассуждать, говоря о втором признаке фашизма.

Фашизм – это деспотический режим (режим, подчиняющий себе крупный и средний бизнес, политику, гражданское общество, церковь, образование, культуру, но не поглощающий их полностью, что признак уже тоталитаризма) плюс единственная официально признанная комплексная доктрина (охватывающая историософские теории, представления о государстве и праве, политэкономические и искусствоведческие модели), плюс криминализация любого инакомыслия, плюс принудительное вовлечение всего населения, в том числе детей, как в публичные ритуалы демонстрации лояльности, так и в псевдогражданские структуры.

Какая же госидеология нас ждет? С исторической точки зрения, если мерить десятилетиями и пропустить "демократическую смуту" 1988-99 годов с ее неразберихой и скачкообразной сменой идеологических декораций, произошло следующее. Доктрину идеологического мессианизма, проводимого в жизнь философами-"жрецами", сменила модель национальной авторитарной меритократии – страной должны править "истинные патриоты" (разумеется, ими могут быть только "бескорыстные и самоотверженные рыцари" — офицеры спецслужб) с помощью высокопрофессиональных экспертов в интересах процветания и укрепления национального государства.

На деле же было создано "опричное государство", в котором собственность опальных магнатов переходит в руки его гонителей из числа карательных органов – как частная. Наша история не знала такого свыше 400 лет.

Более того, последние 8 лет показали, что по причудам истории, антикоммунистическое движение победоносно завершили именно "чекисты", точнее, наследники ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. Миф об "органах", тех, что были "мечом пролетарской диктатуры", и портреты Феликса Эдмундовича на каждой стенке очень долго маскировали истинную суть структуры, созданной Генрихом Ягодой и нечеловечески развитой его наследниками, а именно орудие ликвидации коммунистической партии как политического феномена (сообщества, живущего идеологической борьбой за возможность проведения конкретной политики в интересах различных социальных групп).

Результатом стало то, что формально монополизировавшую всю жизнь общества и контролирующую все механизмы госуправления партию свели к нескольким принципиально неполитическим функциям – она стала конгломератом бюрократии, "приводным ремнем" от правящей группы к массам и мощнейшим пиаровским концерном. Реабилитация Николая Романова и его семьи, как жертв советской власти, стала последним осиновым колом, который наследники Ягоды и Ежова вбили в гроб наследия Ленина и Свердлова. Полагаю, что расстрелянных в Катыни польских офицеров не реабилитировали именно потому, что, с точки зрения нынешней власти, они — жертвы не предосудительной ныне большевистской утопии, но государственного прагматизма, поскольку их расстрел укладывается в логику борьбы за подчинение извечного геополитического соперника — Польши.

Обычная фашистская идеология в духе Муссолини "все – во имя государства, ничего – помимо государства" в нашей стране уже никого не затрагивает.

Даже юных отроков и отроковиц из прокремлевской молодежки, чья идеология, кстати, четче всего подпадает под определение "антидемократического восстания" фашистского типа. Что останется от их нежной и трогательной любви к партии и правительству, когда грозная длань экономического кризиса закроет перед ними карьеру офисного раба, предложив участь ученика сантехника или подавальщицы в шоферском кафе? Ненависть к инородцам, американцам и демократам? Желание любой твердой власти, которая вернет работу их родителям, а им – социальный статус?

Доктрина о праве на власть тайного ордена госбезопасности, лишь одному которому ведомы пути государственного возрождения, хороша для самих орлов госбезопасности. Как все такие доктрины, она – эзотерична по своей природе. Капитана госбезопасности можно убедить, что он принадлежит к сообществу потомков мудрых жрецов Изиды (я не шучу, слышал и такую версию), но как этому капитану убедить в этом остальных… Хотя бы тоже капитанов: армейских, милицейских, не говоря уже о капитанах дальнего плавания или "капитанов индустрии".

Значит, остается только один сильный ход – иррациональный, "зоологический" национализм. Это действительно сильный ход, но он неминуемо ведет к распаду страны. С исторической точки зрения в течение последних полутораста лет Россия все время сокращала границы "поля идентичности".

При Николае I Российская империя внезапно выступила как заступник восточного христианства против гнета Османской империи, как восстановитель Византии (это закончилось Крымской войной). При Александре II и Николае II Российская империя выступала как защитник славянства от Османской империи и германской экспансии (это завершилось Берлинским конгрессом и Брестским миром). Это были попытки сделать Россию центром особой цивилизации. Затем 70 лет СССР выступал как представитель мирового коммунизма. Это была самая грандиозная со времен Халифата попытка создания глобальной универсальной идеократической общности.

Начиная с мая 1945 года к этому прибавились еще два слоя – защита славян от (западно)германского реваншизма и защита советского народа (новой общности) от "поджигателей войны". Второй рубеж – цивилизационный (славянская субцивилизация и русско-евразийская субцивилизация) надежно подпирал первый.

Но вторая Весна народов (май 1988 – май 1990) всю эту конструкцию разломала. Правители России отошли на следующий рубеж идентичности, который им казался абсолютно нерушимым – в июне 1990 года демократические власти России, полностью поддержанные в этом вопросе коммунистами антигорбачевского толка, провозгласили страну национальным государством.

В декабре 1991 года, при утверждении Верховным советом РСФСР (той же странной демо-коммунистической коалицией) Беловежских соглашений этот выбор был закреплен. Но многонациональный характер возникшей Федерации требовал создания надэтнической идентичности. Если такая идентичность не возникает на основе отпора внешнего врага (а у новой России все были друзья, даже Дудаев хотел дружить с Ельциным), то нужна мощная внутренняя идея. Совместная борьба народов за развитие демократии?

Это годилось, но подрывала позиции номенклатурной элиты, в том числе элиты этнократической, объявившей себя реформатором и сделавшей все, чтобы загнать народ "на кухни". Объединяющее всех право, русский вариант "американской мечты" — каждый может стать миллионером или президентом?

Но тогда не было шансов у путинизма. И был выбран страх: а в чистом поле система "Град", за нами Путин и Сталинград… Батяня комбат… И Арбат… Но это – не идентичность. И когда затрещало по швам, появился тезис о "русофобии". Мощное решение. Вся мировая история – заговор, кругом враги… Ты виноват лишь в том, что хочется им есть… Но это только для русских. "Голубая" порнушка "натуралов" не разжигает. Остальные народы империи/федерации уже и официально вычеркиваются из "круга консенсуса". Почаще рассказывайте ингушам о польской оккупации Москвы. У вас есть шанс увидеть на очередном взорванном блокпосте не только надпись "Аллах акбар", но рядом приписку "Еше Полска несгинела".

Путинизм, перерождаясь в фашизм, обречен сделать ставку на этнический русский национализм. И когда страна, которую уже не соединяет ничего, кроме ОМОНа, ФСБ и телефонного "конституционного" права, начнет разваливаться, оставшаяся Республика Русь (может быть, уже царство) найдет в себе как главный объединяющий момент исключительно этническую идентичность.

Но мне хочется сказать не о том, как будут спасать свою шкуру силовые олигархи и олигархочки.

Сторонники народовластия сегодня внутренне категорически не готовы противостоять фашизации. Режим, если будет падать, будет валиться только в сторону фашизма. В борьбе с такой жуткой перспективой у оппозиции скоро появится множество негласных, но статусных союзников. Приблизительно как у первых христиан была поддержка среди влиятельных фигур в синедрионе.

Но сейчас главное не упустить растерянных людей, недовольных властью, но очень податливых на призывы к самоизоляции страны, к агрессии против соседей. На призывы к отмене гарантий собственности, к перехвату бюрократией контроля уже даже над мелкой торговлей.

Пока существует очень широкое согласие в обществе, что стране нужно право, что главная беда – произвол и бесправие. Это невидимо, но уже объединяет людей, как 100 лет назад объединяла мечта о социализме, а 40 лет назад – мечта о демократии. Но нужно понимать, что вся система путинизма – политика, идеология, пропаганда, социальная практика работают на то, чтобы люди никогда не объединились вокруг этой простой идеи – защитим наши права, вернем себе право.

Необходимо каждый день и каждый час твердить о чудовищности шовинизма, о важности демократии и уважении к правам человека. Оппозиция обязана иметь на вооружении принятый консенсусом набор четких пунктов, которые она реализует, если придет во власть. Так это было в Восточной Европе и в странах Балтии. Сам по себе кризис путинизма будет толкать людей к агрессивному популизму, сделает их жертвой демагогов. И наиболее оголтелая часть правящей верхушки с удовольствием спровоцирует обострение, в частности для того, чтобы руками демагогов (т.е. народоводителей) убрать своих конкурентов. Вот к этому надо быть готовым.

[Евгений Ихлов]

https://forum-msk.org/material/politic/545169.html
Опубликовано 25.10.2008

На заранее подготовленные позиции. Куда будет отступать путинизм

«Товарищ Волк прав»

Из выступления президента РФ В.В. Путина

в Мюнхене (февраль 2007 г.)

В те дни, когда в России самоликвидировалась СПС (с объяснением солидных уважаемых людей, что помимо Кремля иной политики не бывает), т.е. политика, как публичная борьба за власть, по сути была ликвидирована, путинизм как система вошел в свой самый острый кризис. А значит, появилась объективная потребность в политике - как предложению обществу альтернативной модели.

Предыстория

21 год назад отечественная история сделала крутой разворот - унылое гниение "ускорения-перестройки" (латание тришкиного кафтана брежневизма) было взорвано оставкой Ельцина, его публичной атакой на Горбачева. (События уже давние, поэтому напомним: в 1987-м году Ельцин был первым секретарем Московского городского комитета КПСС; 21 октября на пленуме ЦК КПСС выступил с критикой руководства партии, а 11 ноября его сняли с должности.)

Фактически с этого момента надо вести отсчёт Четвертой Русской революции. Появился вождь. И появился первый главный пункт революционной программы - лишение номенклатуры привилегированного положения, а значит - лишения её статуса господствующего класса.

Сейчас у нас налицо гниение "путинизма" (потребительский деспотизм). Но и всё...

Переживая кризис, сложная система выходит на развилку (бифуркацию) - обрести ли ей новый уровень сложности или упроститься. Когда модель терпит крах - её надо разбить об стенку, выбросить и строить новую.

В 1987 году советская плановая социалистическая модель брежневского типа пришла к краху. Ее можно было «упростить», вернув элементы военного коммунизма (как предлагали сторонники Нины Андреевой). Но её решили «усложнить» - к ней стали прививать кооперативы, госмонополии и хозрасчет. Как и предсказывали вожди левой оппозиции в двадцатые годы, при сохранении гражданского мира, т.е. без массовых политических репрессий, НЭП привел к мирной реставрации капитализма, стремительно пройдя промежуточную фазу под условным названием «Советы без коммунистов».

Ельцин и Гайдар разбили советскую экономическую модель об стенку. Была создана «простая» система «дикого» капитализма и монетарной борьбы с гиперинфляцией, не требующая постоянного тонкого регулирования и выстраивания сложнейших социальных систем. «Как потопаешь, так и полопаешь... И неудачник плачет, судьбу свою кляня».

В 1988 году, начиная от Карабахского кризиса и создания Народных фронтов в Балтии, пришёл конец парадному интернационализму и неформализованной модели СССР как политического воплощения «дружбы народов». Упростить систему, вернувшись к унитарной, военно-имперской сталинской модели, не хотел почти никто, а носители «общесоюзной» идентичности получили презрительную кличку «манкуртов» (с лёгкой руки Ч.Айтматова, выведшего в романе «И дольше века длится день» этот жалкий тип раба, которого завоеватели пыткой лишили памяти, лишили своих племенных корней). Но и серьезно «усложнить» систему, создав - и конституционно прописав - многоуровневый союз и найдя возможность обеспечить десяткам миллионов новую надэтническую идентичность, Горбачев с Лукьяновым не смогли.

Ельцин и Шахрай разбили советскую союзную модель об стенку. Система «самопроизвольно упростилась» до уровня конгломерата национальных государств, а Россия в два фазовых перехода (миновав стадию квази-Соединенных Штатов) вернулась к унитарно-имперской модели царизма. И сейчас тема борьбы с распадом РФ является для власти таким же навязчивым кошмаром, каким была, начиная с осени 1988-го, для Кремля тема сохранения «обновленного Союза».

Крах социально-экономической модели путинизма

Мне совершенно непонятна наивная радость представителей оппозиции по поводу краха социально-экономической модели путинизма. Модель сия, суть «золотой застой», т.е. обмен отказа от гражданских свобод и политических прав (и, наоборот) на непрерывно растущее благосостояние трудящихся, проистекающее из Трубы. «Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу. Но вот доска кончается - сейчас я упаду».

У меня нет злорадства по отношению к обреченному «офисному планктону» и так и не сформировавшемуся «новому русскому среднему классу». В конце концов, представление о личном достоинстве и гражданских правах массово формируется именно у таких слоев. Только эта среда, осознав, что силовой олигархией ей исторически предуготована роль барашков (поставщиков сырья на носки, кальсоны и свитера - в мирное время; для дубленок и папах - в «годины суровых испытаний»), может превратиться в опору гражданского давления на власть.

Крах финансистов

Мне также непонятна радость людей действительно левых убеждений по поводу антилиберальных мер, предпринятых Западом - сперва Евросоюзом, а затем и США, в условиях острого биржевого кризиса. Я имею в виду фактическую национализацию системообразующих структур банковско-инвестиционного сектора, именуемого собирательным именем «Уолл-стрит». Ничего социалистического в этих мерах нет (даже говоря о социализме в ругательном смысле). А есть подчинение политическо-бюрократической элите Запада единственно независимого от неё сектора - финансового капитала. Промышленный капитал от политиков зависел давно - ему нужны госзаказы (прежде всего - военные), ему нужны налоговые льготы и субсидии, ему нужно лоббирование. Поэтому непрерывная череда коррупционных скандалов на Западе, когда и в Англии, и в Германии, и во Франции, не говоря уже об Италии, вскрывается обмен господрядов на финансирование выборов и партий. Только спекулятивный глобализированный капитал, подобно библейскому Духу, «веял, где хочет». Именно «Уолл-стрит» был единственным малоуправляемым звеном капитализма. Именно «Стенная улица» (Уолл-стрит в обратном переводе) выбирала между Хилари и Бараком, а потом между Маккейном и Обамой... Больше не будет. Вот у нас: сперва Березовский был «делателем королей» - определял преемника Ельцина. Затем - Ходорковский выбирал, какую левую и либеральную оппозицию стоит поддерживать. Сейчас придворные «равноудаленные олигархи» по мановению державного мизинца бросаются финансировать нужные политпроекты и прекращают финансировать ненужные.

Незыблемая со времен античной древности всеобъединяющая ненависть купца и ремесленника, хлебопашца и писаря, воина и владетельного господина, аристократа и промышленника к ростовщику воскресла в филиппиках, которые левые демократы и правые консерваторы в эти дни обрушивают на «заправил Уолл-стрита». И после подчинения Уолл-стрита Белому дому, лондонскому Сити - Даунинг-стрит, западноевропейских банковских гигантов Елисейскому дворцу, Брюсселю и прочим бюрократическим конгломератам, как раз и сложится «Мировое правительство» - единый политико-бюрократическо-финансово-военный центр (точнее, полицентр - альянс США и Евросоюза), защищенный от любого независимого внутрисистемного воздействия. Произойдет такое же диалектическое снятие внутрисистемного плюрализма, которое окончательно произошло у нас осенью 2003 года - после ареста Ходорковского. Финансовые потоки отныне будут, как в песни, подобно водам Кубань-реки, течь «куда велят большевики».

100 лет назад такая социально-политическая формация представлялась социалистам, как самый страшный кошмар: захватившая контроль над финансами правящая верхушка снимает социальное недовольство популистскими программами и полностью монополизирует власть. Теоретически о таком финале либерализма в ужасе писали в России Бухарин и Богданов, фантастически - Джек Лондон («Железная пята»). Зачем скотам дары свободы...

Милицейское государство

Но вернемся к нашим недостриженным баранам. Крах путинизма (потребительского деспотизма) вовсе не открывает дорогу ни демократии, ни социальной справедливости. Я имею в виду - не открывает дорогу автоматически. У нас нет ни сильного гражданского общества, ни веками въевшихся в плоть и кровь представлений о личном достоинстве и личных правах. У нас, как оказалось, нет даже полицейских кадров, готовых защищать незыблемость чужой частной собственности. Поэтому вариант рыночного полицейского государства (бархатный пиночетизм) у нас не вышел. У нас вышло милицейское государство, немедленно принявшее сажать «богатеньких Буратин» и отбирать у них собственность для себя.

К лету 2008 года путинизм переживал хронический системный кризис - была очевидна тупиковость инерционного развития экономики, «заточенной» только под рост цен на углеводороды; подковерная борьба правящих кланов приобрела характер открытого противостояния с применением такого «неконвенционального» оружия, как «басманное правосудие»; было ясно, что формально всемогущая власть не может решить такой сравнительно несложной управленческой проблемы, как проведение Зимней Олимпиады 2014 в Сочи (вы представляете, как США «всем миром» 9 лет бьются над организацией Олимпиады в Солт-лейк-сити, назначая для этого специального министра?). Забрезжила угроза «оттепели» - т.е. нового подчинения бизнесу бюрократии и оттеснения от кормила возомнивших о себе силовиков. И тогда путинизм, как и царизм 104 года назад, организовано отошел на следующий рубеж обороны - была проведена маленькая победоносная война (на Закавказском фронте) и начата мощная антизападная пропагандистская кампания (на Американском фронте). Началась сплошная волна побед и одолений, об оттепели все забыли, вытесненные было в Совбез передравшиеся «неодворяне» и «крючники», перехватили центры принятия решений... На этом рубеже путинизм мог отбиваться годами. Он ведь пришел - как Защитник. Его легитимации - в защите всех от смертельной угрозы. В 1999-2003 - от угрозы хаоса и «международного терроризма»; в 2003-2006 - от «олигархов»; в 2006-2007 - от «либерального реванша». Точно также, путинизм мог надолго выстраивать линию защиты от «русофобии».

И тут рухнула биржа, точнее, ушла в пике, повторяя своей динамикой завершающую часть траектории полета ракеты «Точка-У» на город Поти. Произошел крах политэкономической модели. За спиной, казалось бы, надежно окопавшихся войск начался развал тыла, и запылали партизанские выступления.

Следующий рубеж. Фашизм

Давайте посмотрим, каким будет следующий рубеж обороны путинизма.

Когда на Западе падает олигархия или свергают диктатуру - приходит демократия. Но восточнее Рейна кризис олигархии дает шанс тоталитаризму. Для того, чтобы распад абсолютистских, а затем и олигархических моделей, не приводил к торжеству «романтических» движений протофашистского толка (как правило, в виде «народно»-монархических или генеральских режимов, основанных на идеологии «личной унии подданного с неограниченной властью царя или короля), либеральные (республиканские) и лево-демократические силы, прикладывали, извините за тавтологию, огромные усилия, десятилетиями воспитывая уважение к правам и свободам, к уважению демократических ценностей.

В иных условиях, следующий уровень «упрощения» - фашизм. К термину фашизм я готов применить практически любое толкование. Включая «марксистско-ленинско-сталинское» - насчет диктатуры наиболее реакционных кругов капитала... Все будет в строку. Но я думаю, что читатель, согласится с двумя важными составляющими фашизма.

Смертельный страх

Первое. Фашизм не может быть в традиционном обществе, тогда это - королевская деспотия, тирания инквизиции, разгул черносотенства, что угодно, но не фашизм. Фашизм - это орудие для ликвидации уже существующего гражданского общества, существующих и укорененных (иначе их отменяют указом) демократических институтов. Такую ликвидацию невозможно осуществить без своеобразного антидемократического «восстания масс». Должно быть очень сильно, хотя и на первых порах оно может быть не формализованным, движение против демократических институтов и демократических ценностей (парламент - пустая говорильня, правосудие - уловка для бандитов, свобода слова - рассадник брехни и аморализма). С этой точки зрения, например, никакой угрозы фашизма в нашей стране до сих пор не существовало. Хотя идеология очень многих защитников «Белого дома» в сентябре - октябре 1993 года, да и вообще, антиельцинском «бело-красном» движении 1992-93 годов содержала именно такие принципиально антидемократические компоненты. Как бы потом их настрой ни покрывался флёром жертвенного романтизма.

Но даже в худшие периоды в революционно-контреволюционном двадцатилетии (1989-2008) у нас случались только различные версии бонапартизма. Авторитарная власть меняла свою реформаторскую легитимацию на охранительную, «патриотическую» на «западническую» и наоборот, лихо стравливала левых и правых, традиционную (номенклатурную, партийно-хозяйственную по своему происхождению) и новую финансово-торговые элиты, регионы-доноры и регионы-реципиенты...

Но сейчас, когда невозможность нового подкупа «белых воротничков» (наших радостно блеющих от футбольных побед барашков) становится очевидной, и столь же очевидным становится то, что режим ничего не может предложить им для любви и уважения себя, возникнет желание напугать до смерти. Например, хорошо зная, что в отечественной политической культуре смертельный страх называют любовью (к вождю, к родине, к партии и проч.).

Крупный бизнес, разумеется, сильно напуган «басманным правосудием». Он достаточно напуган для того, чтобы не финансировать оппозицию, и думать забыть о «майданных» вариантах. Но он недостаточно напуган, чтобы отучиться интриговать и пытаться подкупать бюрократию. Правящая олигархически-силовая группа отлично понимает, что в авторитарно-рыночном обществе, где богатство - единственный критерий успеха, а подобострастная лояльность - единственный ключ к карьере, деньги как ржа разъедят и полицию, и бюрократию. В борьбе «по правилам» кинжала (и плаща) с кошельком (и пером) победа вторых обеспечена. Поэтому режим обречен либо созерцать, как магнаты скупают «партию власти», либо создать ситуацию, когда даже мысль о подобном будет столь же непредставима, как призыв к отставке правительства в нынешней Госдуме.

Что касается, «широких масс», то их запугивать уже не надо. Они и так всего боятся: и милиции, и Америки, и собственной тени. Достаточно профилактически уничтожать любого активиста, выработать условный рефлекс - любая попытка протеста, любая попытка объединения, даже для совместной жалобы на градоначальника - карается. Но «широкие массы» могут поддержать конкурента, внезапно пойти за лидером протестного движения. Крах социалистических режимов в Восточной Европе и события 1989-93 годов в СССР (назовем их Четвертая Русская революция) показали, как опасен этот тлеющий огонь под пеплом, это латентное ворчание и бурчание... В считанные дни и недели дотоле покорный народ вспыхивает мощным движением - с готовыми вождями и простой и четкой программой, с мобилизующими лозунгами. Поэтому массам будут прививать преданность. Примитивный идеологический набор путинизма (немного антиамериканизма, немного шовинизма, немного культа государства, много эгоизма, и много-много веры в доброго царя) будет заменен на сильную, иррациональную идеологию. О том, какой она может быть, мы будем рассуждать, говоря о втором неотъемлемом признаке фашизма.

Деспотия

Второе. Фашизм - это деспотический режим (т.е. режим, подчиняющий себе крупный и средний бизнес, политику, гражданское общество, церковь, образование, культуру, но не поглощающий их полностью, что признак уже тоталитаризма) + единственная официально признанная комплексная доктрина (охватывающая историософские теории, представления о государстве и праве, политэкономические и искусствоведческие модели) + криминализация любого инакомыслия + принудительное вовлечение всего населения, в том числе детей, как в публичные ритуалы демонстрации лояльности, так и в псевдогражданские структуры.

Какая же госидеология нас ждет? С исторической точки зрения, если мерить десятилетиями, и пропустить «демократическую смуту» 1988-99 годов, с ее неразберихой и скачкообразной сменой идеологических декораций, произошло следующее. Доктрину идеологического мессианизма, проводимого в жизнь философами-«жрецами», сменила модель национальной авторитарной меритократии - страной должны править «истинные патриоты» (разумеется, ими могут быть только «бескорыстные и самоотверженные рыцари» - офицеры спецслужб) с помощью высокопрофессиональных экспертов - в интересах процветания и укрепления национального государства.

На деле же было создано «опричное государство», в котором собственность опальных магнатов переходит в руки его гонителей из числа карательных органов - как частная. Наша история не знала такого свыше 400 лет.

Более того, последние 8 лет показали, что по причудам истории, антикоммунистическое движение победоносно завершили именно «чекисты», точнее, наследники ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. Миф об «органах», которые «меч пролетарской диктатуры», и портреты Феликса Эдмундовича на каждой стенке, очень долго маскировали истинную суть структуры, созданной Генрихом Ягодой и нечеловечески развитой его наследниками, а именно - орудие ликвидации коммунистической партии как ПОЛИТИЧЕСКОГО феномена (т.е. сообщества, живущего политико-идеологической борьбой за возможность проведения конкретной политики, в интересах различных социальных групп). Результатом стало то, что формально монополизировавшую всю жизнь общества и контролирующую все механизмы госуправления, ПАРТИЮ свели к нескольким принципиально неполитическим функциям - она стала конгломератом бюрократии, «приводным ремнем» от правящей группы к массам и мощнейшим пиаровским концерном. Реабилитация Николая Романова и его семьи, как жертв советской власти, стало последним осиновым колом, который наследники Ягоды и Ежова вбили в гроб наследия Ленина и Свердлова. Полагаю, что расстрелянных в Катыни польских офицеров не реабилитировали именно потому, что, с точки зрения нынешней власти, они - жертвы не предосудительной ныне большевистской утопии, но государственного прагматизма, поскольку их расстрел укладывается в логику борьбы за подчинение извечного геополитического соперника - Польши.

Национализм

Обычная фашистская идеология в духе Муссолини «все - во имя государства, ничего - помимо государства», в НАШЕЙ стране уже никого не затрагивает.

Даже юных отроков и отроковиц из протокремлевской молодежки, чья идеология, кстати, четче всего подпадает под определение «антидемократического восстания» фашистского типа. Что останется от их нежной и трогательной любви к «партии и правительству», когда грозная длань экономического кризиса закроет перед ними карьеру офисного раба, предложив участь ученика сантехника или подавальщицы в шоферском кафе? Ненависть к инородцам, американцам и демократам? Желание любой твердой власти, которая вернет работу их родителям, а им - социальный статус?

Доктрина о праве на власть тайного ордена госбезопасности, лишь одному которому ведомы пути государственного возрождения, хороша для самих орлов госбезопасности. Как все такие доктрины, она - эзотерична по своей природе. Капитана госбезопасности можно убедить, что он принадлежит к сообществу потомков мудрых жрецов Изиды (я не шучу, слышал и такую версию), но как этому капитану убедить в этом остальных... Хотя бы тоже капитанов - армейских, милицейских, не говоря уже о капитанах дальнего плавания или «капитанов индустрии».

Значит, остается только один сильный ход - иррациональный, «зоологический» национализм. Это действительно сильный ход, но он неминуемо ведет к распаду страны. С исторической точки зрения, в течение последних полутораста лет Россия все время сокращала границы «поля идентичности», хотя всегда старалась быть центром культурно-исторического поля, куда более широкого, чем территория расселения русского народа. При Николае I Российская империя внезапно выступила как заступник восточного христианства против гнета Османской империи, как восстановитель Византии (это закончилось Крымской войной). При Александре II и Николае II Российская империя выступала как защитник славянства от Османской империи и германской экспансии (это завершилось Берлинским конгрессом и Брестским миром). Это были попытки сделать Россию центром особой цивилизации. Затем 70 лет СССР выступал как представитель мирового коммунизма. Это была самая грандиозная со времен Халифата попытка создания глобальной универсальной идеократической общности. Начиная с мая 1945 года к этому прибавились еще два слоя - защита славян от (западно)германского реваншизма и защита новой общности - советский народ от «поджигателей войны». Второй рубеж - цивилизационный (славянская субцивилизация и русско-евразийская субцивилизация) надежно подпирал первый. Но вторая Весна народов* (май 1988 - май 1990) всю эту конструкцию разломала. Правители России отошли на следующий рубеж идентичности, который им казался абсолютно нерушимым - в июне 1990 г. демократические власти России, полностью поддержанные в этом вопросе коммунистами антигорбачевского толка, провозгласили страну национальным государством. В декабре 1991 года, при утверждении Верховным советом РСФСР (той же странной демо-коммунистической коалицией) Беловежских соглашений, этот выбор был закреплен.

*Весна народов - события 1848 года, начиная с февраля - одновременная вспышка демократических, национальных и социалистических революционных выступлений от Франции до пространств Германии и Австрийской империи.

Но многонациональный характер возникшей Федерации требовал создания надэтнической идентичности. Если такая идентичность не возникает на основе отпора внешнего врага (а у новой России все были друзья, даже Дудаев хотел дружить с Ельциным), то нужна мощная внутренняя идея. Совместная борьба народов за развитие демократии? Это годилось, но подрывало позиции номенклатурной элиты, в том числе элиты этнократической, объявившей себя реформаторами и сделавшей всё, чтобы загнать народ «на кухни». Объединяющее всех право, русский вариант «американской мечты» - каждый может стать миллионером или президентом? Но тогда не было шансов у путинизма. И был выбран страх: а в чистом поле система «Град», За нами Путин и Сталинград... Батяня комбат... И Арбат... Но это - не идентичность. И когда затрещало по швам, появился тезис о «русофобии». Мощное решение. Вся мировая история - заговор, кругом враги... Ты виноват лишь в том, что хочется ИМ есть... Но это - только для русских. «Голубая» порнушка «натуралов» не разжигает. Остальные народы империи/федерации уже и официально вычеркиваются из «круга консенсуса». Почаще рассказывайте ингушам о польской оккупации Москвы. У вас есть шанс увидеть на очередном взорванном блокпосте не только надпись «Аллах акбар», но рядом приписку «Еше Полска несгинела».

Путинизм, перерождаясь в фашизм, обречен сделать ставку на этнический русский национализм. И когда страна, которую уже не соединяет ничего, кроме ОМОНа, ФСБ и телефонного «конституционного» права, начнет разваливаться, оставшаяся Республика Русь (может быть, уже царство) найдет в себе как главный объединяющий момент исключительно этническую идентичность.

Но мне хочется сказать не о том, как будут спасать свою шкуру силовые олигархи и олигархочки.

Несогласные

Сторонники народовластия сегодня внутренне категорически не готовы противостоять фашизации. Режим, если будет падать, будет валиться только в сторону фашизма. В борьбе с такой жуткой перспективой у оппозиции скоро появится множество негласных, но статусных союзников. Приблизительно, как у первых христиан была поддержка среди влиятельных фигур в синедрионе.

Но сейчас главное не упустить растерянных людей, недовольных властью, но очень податливых на призывы к самоизоляции страны, к агрессии против соседей. На призывы к отмене гарантий собственности, к перехвату бюрократией контроля уже даже над мелкой торговлей.

Пока существует очень широкое согласие в обществе, что стране нужно право, что главная беда - произвол и бесправие. Это невидимо, но уже объединяет людей, как 100 лет назад объединяла мечта о социализме, а 40 лет назад - мечта о демократии. Но нужно понимать, что вся система путинизма - политика, идеология, пропаганда, социальная практика работают на то, чтобы люди никогда не объединились вокруг этой простой идеи - защитим наши права, вернем себе право.

Необходимо каждый день и каждый час твердить о чудовищности шовинизма, о важности демократии и уважении к правам человека. Оппозиция обязана иметь на вооружении принятый консенсусом набор четких пунктов, которые она реализует, если придет во власть. Так это было в Восточной Европе и в странах Балтии. Сам по себе кризис путинизма будет толкать людей к агрессивному популизму, сделает их жертвой демагогов. И наиболее оголтелая часть правящей верхушки с удовольствием спровоцирует обострение - в частности, чтобы руками демагогов (т.е. народноводителей) убрать своих конкурентов. Вот к этому надо быть готовым.

[Евгений Ихлов]

https://forum-msk.org/material/politic/545995.html
Опубликовано 28.10.2008

Эта статья - развернутая версия моих выступлений - на заседании Совета Национальной Ассамблеи 3 октября и на Бюро в ответ на инициативы сторонников Э.В.Лимонова, а также на его собственные публицистические и политические заявления последнего времени.

Маленькое отступление. Мною давно отмечено, что безошибочным признаком нарастания в нашей стране системного кризиса является возможность воспроизводства ленинских статей (при минимальной коррекции) как необычайно злободневной, хотя и несколько архаичной по стилю публицистики. Причиной этого я полагаю, гениальную интуицию В.И.Ульянова как социолога и даже специалиста по русской цивилизации, при анализе любых кризисов и расколов, прямо вытекающих их сущностных характеристик русской цивилизационной модели, и сущности смыслообразующих социальных групп этой модели, т.е. интеллигенции: консервативной, либеральной, радикальной и очень радикальной. Поэтому я взял в название своей статьи название одной из важнейших ленинских работ.

1. О революционно-учредительном штабе

Но вернемся к суровым будням Национальной Ассамблеи. Если я не ошибаюсь, она изначально была задумана как союз всех идеологических движений, исходящих из приоритета народовластия и защиты политических прав и гражданских свобод. Поэтому политико-идеологический спектр депутатов получился с двумя изъятиями (линиями поглощения, продолжая физические аналогии) - в нём нет ни сторонников деспотического государства, ни сторонников авторитарной меритократии (если угодно, просвещенного деспотизма). Широта такого спектра давала возможность говорить, что Ассамблея репрезентативно представляет все позиции сторонников народовластия, и с этой, и только с этой, точки зрения, может выступать от их лица. Задачей Ассамблеи была подготовить российское общество к уста/восста-новлению демократических процедур и институтов и содействовать этому.

Такого рода функции исторически всегда выпадали на долю учредительного, но не обычного законодательно-представительного, органа. Грубо говоря, Ассамблея не прообраз парламента, но прообраз учредительного собрания. Но в принципе, Ассамблея может назвать себя хоть Госдумой, хоть революционным Конвентом, хоть Сангедрином, хоть Шурой Моджахедов. Но провозгласив себя парламентом, она будет обязана принимать законы. Или, по крайней мере, разрабатывать проекты декретов. Те, кто призывают объявить Ассамблею теневым Парламентом, к сожалению, менее всего готовы выполнять функции парламентариев. Парламент - это не боевой штаб народно-революционного движения.

Кстати, в жизни, штаб (не путать со ставкой главковерха), это чудовищно нудная писанина и сложнейшие расчеты. Но опять же, мечтающие о боевом штабе, должны понимать, как по законам военного (или - революционного) времени карается сепаратное предложение противнику о начале переговоров. То есть, и отправлял на гильотину за значительно меньшие прегрешения.

У меня есть серьезные сомнения по поводу закона о привлечении к ответственности депутатов и глав государства за ухудшение социально-экономического положения, как всего населения, так и отдельных его групп. Прежде всего, потому, что он построен исходя из абсолютно неправового (даже по нашему УК) принципа «объективного вменения», когда не учитывается субъективные намерения должностных лиц и ситуация объективного контекста, Например, мировой биржевой крах может перечеркнуть все самые искренние усилия по улучшению жизни, а с другой стороны, благоприятная конъюнктура способна дать быстрый рост доходов широких слоев - при том, что в основу экономической модели может быть положено хищническое разбазаривание природных ресурсов и поощрение спекулятивных операций. У меня также серьезные возражения по предлагаемой модели Антифашистского Трибунала, поскольку Трибунал по своей природе не является ни альтернативной надзорной инстанцией, ни аналогом Третейского суда. Но в любом случае, видно, что «Патриотическая курия» ведет интенсивную законотворческую работу. Парламент - не митинг, но поле для политического диалога! Это, как раз, именно место для дискуссий. Я хочу, чтобы сторонники провозглашения Ассамблеи Госдумой принесли законопроект, пусть страниц на 5, но достаточно выверенный, и очевидно не вызывающий антагонизма у приверженцев иных течений.

Если Ассамблея призовет правительство с ней считаться то, она должна иметь наготове пакет финансовых, экономических и социальных мер. Предложения обанкротить Сбербанк и опустошить магазинные полки - не принимаются. Предложение отказаться от экономического либерализма требует, по крайней мере, также и краткого описания альтернативной модели - что должно быть: феодализм, военный коммунизм, социализм (какой: бисмарковский, сталинский, китайский, венесуэльский, кубинский, шведский?). Если же нам предлагают начать революцию, то с кем и для чего?

2. Революцьённый держите легитимизм

Главный тезис российской демократической оппозиции исходил из нелегитимности созданной в результате думских и президентских «выборов» системы госвласти, поскольку при выборах были нарушены все и всяческие законы и приличия. Но это говорит лишь об отсутствии «конституционной легитимности». По М.Веберу, существуют ещё две форму легитимности власти - традиционная (монарх, первосвященник, генсек) и харизматическая, основанная на безусловной массовой поддержке, и исходящая из, так сказать, личной унии поданного и правителя. Массовая поддержка Путина и Медведева (неплохая в марте и мае, головокружительная в августе-сентябре и вполне солидная сегодня) столь же неоспорима, как и вопиюще недемократический характер процесса, приведшего их к власти. Можно стоять на позициях конституционного ригоризма и говорить, что мнение зомбированного телепропагандой населения ничего не значит и режим не легитимен в принципе. Но хорошо быть последовательным.

В течение менее трёх недель августа президент Медведев, по меньшей мере, дважды грубо нарушил существующее конституционное законодательство:

а) когда направил десятки тысяч военнослужащих вглубь территории Грузии, не получив на это санкции Совета Федерации (в мандат миротворцев операции «принуждения к миру и оккупации части «собственно» Грузии не входили);

б) когда подзаконным актом (указы) нарушил международно-договорные обязательства России по признанию территориальной целостности Грузии, признав государственный суверенитет Южной Осетии и Абхазии).

Однако Эдуард Вениаминович и его сторонники публично эти неконституционные действия главы государства поддержали. Они сослались на:

а) их оправданность с точки зрения истории, национальных прав и интересов;

б) массовую поддержку.

Таким образом, была постулирована возможность правильности принципиально неправовых действий.

Строго говоря, это указывает на харизматическую легитимацию (в глазах Лимонова и его сторонников) таких действий российского руководства. Но в таком случае, оппозиция теряет право отказывать в легитимности правящему дуумвирату и его законосовещательной пристройке. Процедура нарушена, но есть «воля и представление». Народная поддержка выражена «напрямую», минуя конституционные механизмы.

При этом оппозиция, которая собиралась на Ассамблею в период максимальной успешности режима, которого буквально вздымала ввысь волна финансового благоденствия, не ударив пальца о палец, получили царский подарок - полный крах социально-экономической модели путинизма. Крах существующего режима также логично вытекает из сентябрьского биржевого коллапса, как крах «реального социализма» вытекал из интервенции в Чехословакию в августе 1968 г., а крах СССР - из всеармянского движения в поддержку Карабаха и вялой реакции на армянский погром в Сумгаите (февраль 1988 года).

Уже очевидно, что гигантскими вливаниями из всех загашников, созданных в «годы тучных коров», можно чуть поддержать биржевые курсы, но принципиальным является то, что вторично за 25 лет провалилась сама модель «золотого застоя»: когда известная часть общества согласилась обменять на потребительское преуспеяние свою покорность, и даже не просто аполитичность, но отказ от любой гражданственности, а за реализацию патриотических чувств принадлежности к великой стране была согласны принимать спортивно-зрелищные достижения, телевизионные демонстрации военной силы и прочие симулякры.

Но никакой революционной ситуации нынешний кризис не создаёт. Испуганные обыватели будут ещё теснее прижиматься к высшей власти, кляня министров и местное начальство за нерадивость. Затем, в случае угрозы существенной дестабилизации, режим неминуемо начнёт эволюционировать в сторону модели фашистского типа.

В этих условиях Ассамблея может либо, приняв тезис о приоритете «мнения народного», лишь поддерживать митинги против роста цен и фискальной политики, либо предложить в принципе альтернативный проект устройства государства, политики и финансов.

Правильно или нет, получила свои места фракция «Единой России» и аккуратно ли было оформлен переход символической президентской власти к преемнику - не волнует сейчас почти никого. Волнует - на кого будет сброшен груз кризиса? При этом надо понимать, что победа революции (или даже просто массовые протестные выступления) российский фондовый рынок добьют, вызовут мощный всплеск дороговизны, обесценят сбережения и недвижимое имущество, т.е. окончательно разорят буржуазно-мещанское сословие. Это понимают и «средние слои», обреченные стать одной из главных жертв финансового катаклизма, и «партия власти», уже заявляющая себя в новом проекте программы, как «партия мещан и крестьян», и, разумеется, не упустящая возможности в красках живописать экономические последствия дестабилизации режима. Толпы протестующих голодных пенсионеров и выступления молодежных субкультур всегда эффектны в телерепортажах, но не способны изменить политическую ситуацию.

Одновременно стал очевиден и провал северокавказской политики Кремля - в Ингушетии и Дагестане разворачиваются полноценные партизанские действия. Но и здесь нет воли и желания поднять вопрос о крахе существующей, имперско-колониальной, в сущности, национальной политики.

К сожалению, Ассамблея оказалась не готова ни стать «реввоенсоветом», ни выработать механизм достаточно быстрого согласования сложных, профессионально сделанных текстов, которые могли бы убедить общество в необходимости Ассамблеи как альтернативного центра политики.

И в этот момент предлагается проект преобразования Ассамблеи по фракционному принципу, способный её просто уничтожить.

3. Многополярный консенсус

Когда создавалась концепция Ассамблеи, то её целью ставилось достижение согласия по принципиальным вопросам между четырьмя «куриями»: «Другая Россия» (кандидаты в депутаты Госдумы по альтернативному списку); «Левые» и «Патриоты» (выдвинутые представительными конференциями), а также «Либералы» (представители нескольких либертарианских и радикально-либеральных организаций). Данное различие указывает больше на источник легитимации депутата, чем на нюансы его мировоззренческих представлений. Так, в список «Другой России» входят сторонники левых и правых демократических направлений (включая левых и правых либералов), сторонники Э.В.Лимонова, правозащитники. В числе «Левых» - вся широта от социал-демократии до троцкизма. В числе «Патриотов» - и «красные», и «белые». Возможность такого объединения было ценностью само по себе, на глазах рождалась культура компромисса, было принят принцип предварительного согласия всех «курий» при решении принципиальных вопросов. Структура Ассамблеи выстраивалась вокруг Комитетов и Комиссий, соединяя депутатов совместной работой над проблемами. Очевидно, что при формировании Ассамблеи сторонники разных идеологий получили разное представительство. Это было результатом того, что активисты не соревновались внутри своих «курий».

В русской традиции есть два мощных стереотипа: 1) всесословного «соборного» единства; 2) самого решительного размежевания. Видимо, вектор переменился, и воодушевление от осознания возможности перешагнуть через баррикады сменилось на эйфорию от формирования группы «истинно верных».

Легализация фракций разорвёт хрупкий механизм консенсуса. Будет разрушена, в первую очередь, «курия» «Другой России». Но тогда исчезнет и легитимация (вот привязалось словцо) её депутатов, избранных в октябре 2007 года - всей общероссийской конференцией делегатов «праймериз», но не частями коалиции. Затем трещина пройдёт по другим «куриям». Меньшинства будут задавлены, а сама Ассамблея будет поглощена всепоглощающей борьбой между фракциями - за этикетки «председатель и зампредседателя Комитета», а затем и внутри фракций - за лидерство.

Так случилось, что Ассамблея объединила тех, кто был по разные стороны баррикады в марте 1990, в августе 1991, в сентябре 1993, в июне 1996, в декабре 1999... Вполне понятно, что совокупная мощь «антиельцинского» крыла в Ассамблее значительно превосходит «демократов». Поэтому их можно легко выбросить. Или зажав в угол фракционной реструктуризацией, или одобрением принципиально неприемлемых резолюций. Например, во времена «Фронта Национального Спасения» (1992-93) никому не приходило в голову проголосовать от имени ФНС осуждение Колчака или Сталина. Сегодня, при большом желании, из Ассамблеи можно выдавить резолюцию в поддержку действий Руцкого, Макашова и Баркашова. Эффект легко представим. И легко представим последующий взрыв животного восторга у прирученных либералов: Мы вам говорили!!!

Вся эта энергичная «партийная возня» перечеркивает реальную содержательную подготовку ко второй очной сессии Ассамблеи, обреченной на судьбоносные решения.

4. Мегасуперквазидума

Не за горами вторая очная сессия Ассамблеи. Проводимая в разгар экономического, и скорее всего, социально-политического кризиса, она будет носить принципиально важный, судьбоносный характер для самой идеи объединения идеологически различной оппозиции. Разумеется, на ней можно будет поставить вопрос о переформатировании по фракционному принципу. Что будет означать: принятие Положения о фракции. Формирование фракций. Формирование нового руководства Ассамблеи на основе представительства фракций. Формирование нового руководства Комитетом и Комиссий с учётом удельного веса фракций. Возможное изменение структуры Ассамблеи. Большая содержательная работа на год.

Если Ассамблея готова провозгласить себя Учредительным собранием, то, чтобы напор не выдохся, она должна немедленно принять Временный конституционный акт и Примерное положение о выборах в органы власти, формируемых в соответствии с Временным актом. Это будет, безусловно, сильное политическое событие - всем сразу станет ясно, каким видеться объединенной право-левой оппозиции будущее госустройство. Но прокурарекать о провозглашении себя «Учредилкой» (или, если угодно, «Конституантой»») и ещё на год уйти с политической сцены для плодотворных внутренних дискуссий - значит проявить себя, извините за грубость, последней политической петушней.

Но может быть Ассамблеи пора провозгласить себя Парламентом? Сразу скажу, что, по моему мнению, провозглашение Ассамблеи Госдумой нецелесообразно по четырём причинам:

1) Госдума себя дискредитировала, стала посмешищем (изменить её имидж невозможно, это тот случай, когда проще перекрасить, чем отмыть);

2) не для всех «курий» наименование Госдума ассоциируется с высшим органом представительной власти России; кроме прочего, это название чересчур отдаёт эпохой Николая Последнего и промонархическими чаяниями правых либералов;

3) подпадает по статью УК об узурпации органов власти, тоже относится к проектам создать альтернативный ЦИК и провести «теневые выборы» в Госдуму (с полномочиями нынешней);

4) меня не устраивают куцые полномочия нынешней нижней палаты Федерального собрания.

Но если Ассамблея провозглашает себя «теневым Парламентом», то исходя из политической логики, она должна будет:

а) определить свой объем гипотетических полномочий (т.е. выступить в роли учредительного конституционного органа);

б) сформировать «теневое коалиционное Правительство», определив его объём гипотетических полномочий и место в системе власти, а возможно, избрав временного «теневого Президента (Председателя России)», т.е. опять-таки выступив в роли «учредилки»;

в) принять набор антикризисных и правовостанавливающих актов, Программу антикризисных мер (или Программу национального согласия).

Без готовности сделать это немедленно Ассамблея, возомнившая себя Истинной Госдумой, покроет себя несмываемой «славой».

Ассамблея может провозгласить себя Штабом Народного Сопротивления, Временным Революционным Комитетом Бдительности и проч., но опять-таки, нужна немедленно предъявляемая обществу альтернативная программа. Что Ассамблея скажет банкирам, что чиновникам, что профсоюзам, что офицерам, и что милиционерам?

Я лично не знаю, что делать с рухнувшей госкорпоративной экономикой? Национализировать ли или реприватизировать? Даже теории экономического либерализма не дают здесь однозначного ответа. При либерализме может быть мощное Миннефтегазпромышленности. При либерализме не может быть «Роснефти» на основе «спи...ого» Юганскнефтегаза. И что скажет Ассамблея ингушам, и что осетинам? В чем будет наше заветное слово народу: «Рабочие - работайте, народы - дружите»?

Даже если в России будет всеобщая стачка, необходимо, чтобы Всероссийский стачком признал авторитет Ассамблеи. Чудо 1989-91 годов, когда возникла смычка между шахтерским движением и Межрегиональной депутатской группой (что стало решающим фактором в падении правительства Рыжкова и ликвидации однопартийной системы), не повторится.

Поэтому я предлагаю создать межкуриальные проблемные группы по изучению каждой из альтернатив (или иной другой).

Одна группа должна проработать целесообразность создания фракций. Кстати, это тоже большая канитель. Разработать «Примерное положение о фракции». Решить вопрос об императивности мандата. Создание прозрачного и честного, но эффективного механизма волеизъявления членов фракций, далеко не каждый из которых имеет выход в интернет. Ситуация, когда группа партбоссов узурпирует право говорить и принимать решения от имени «фракции», очевидно, никак не соответствует демократическим основам Ассамблеи.

Другая группа прорабатывает варианты Временной Конституции и Временного Положения о выборах в Российский Парламент.

Третья группа формирует набор антикризисных действий и создаёт эскиз Антикризисной программы, подбирает кандидатуры для теневого кабинета.

Четвертая группа - зондирует отношения различных течений в протестном движении к Ассамблее, изучает возможность создания региональных координационных центров народного движения, прорабатывает основные лозунги и программные тезисы протестного движения.

И всё это - в ближайшие месяцы и без миллионного финансирования.

Способность каждого лидера, каждого направления, каждой «курии» к систематической и содержательной работе по реальной подготовке второй сессии Ассамблеи - вот что должно определить их значение, весомость их позиций. Иначе подготовка сессии выродится в тупую интригу и организацию аппаратного переворота.

Возможно, что «аппаратный дарвинизм» помогает уличным бойцам стать настоящими политическими монстрами (в конце концов, «герои» внутриакадемических баталий смогли переиграть в 1990-91 годах даже людей с аппаратной школой ЦК) и поэтому, не имея за спиной длинного списка партийно-фракционных викторий, оппозиционерам бесполезно выходить «на бой кровавый, святой и правый», но самой Ассамблее такую «учебную» внутриусобную битву пережить будет очень сложно...

[Vagant]

Немного ошибся г-н Ихлов. "Скованные одной цепью" это Бутусов, а не Цой.

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=49887513ED2D1
10-11-2008 (16:13)

Политически робкие люди вступились за Бахмину, устав от показательных расправ

А Мадонна шла по Иудее...
И все легче, тоньше, все худее
С каждым шагом становилось тело...

Но ложились тени на суглинок,
И роились тени в каждой пяди,
Тени всех бутырок и треблинок,
Всех измен, предательств и распятий...
Ave Maria...

Александр Галич

Не могу не подивиться изощренности методов борцов с либералами и правозащитниками. Подводит борцов разве что невозможность выскочить из наезженной колеи и то, что каждый их довод не только легко предсказуем, но и давно опровергнут.

К несчастью, социально-идеологическая история России, как завороженная, ходит кругами, и на поборников прав, свобод и прочих демократий периодически обрушиваются одни и те же аргументы. Так, сто лет назад в одном из своих фельетонов Вацлав Воровский едко издевался над сановниками, сославшимися на мнение "простого народа" при решении вопроса о переносе тюрем из Сибири в европейскую часть страны. Либеральные сторонники, как сказали бы сейчас, гуманизации пенитенциарной системы при обсуждении в "столыпинской" Госдуме проекта бюджета тюремного ведомства предложили выделить финансирование для перехода от практики оправки на сибирскую каторгу к размещению осужденных в новых современных тюрьмах в относительной близости к очагам цивилизации. Однако тогдашние консерваторы, которым казалось неприличным публично ратовать за такое варварство как каторга, аргументировали свои возражения так: дескать, у народа сложилось представление, что преступники должны быть "во глубине сибирских руд".

Вацлав Вацлавович напомнил, что как раз простой народ называет каторжников несчастными. Большевистский публицист построил свою иронию на том, что почтенные государственные мужи, обычно считающие себя людьми просвещенными, находящие манеры и пристрастия простых людей грубыми и вульгарными, гордящиеся своим утонченным вкусом, что аристократы, именно "культурным превосходством" обосновывающие (сейчас бы написали легитимирующие) свое привилегированное положение, вдруг в вопросах административных и политических ссылаются на мнение простонародья.

Все вышесказанное прямо относится к атаке на кампанию в защиту Светланы Бахминой. Дело не в выпадах одной быстрозабываемой деятельницы. Она лишь взяла на себя ответственную роль "загонщика". Интернет показал распространенность ее позиции, а заодно и удобность ссылок на "оголтелость" либералов, просто замучивших любителей власть предержащих и их бескорыстных пособников своим "террором".

Утверждал и утверждаю, что при анализе взглядов и мировоззрений важнейший фактор – учет градуса конформизма (или нонконформизма). А уж изворотливый ум интеллектуала поможет обосновать любую позицию как глубоко продуманную и высокопринципиальную.

Когда уже морально невозможно прямо поддержать палаческие действия властей, блудливый ум подбрасывает "хитрый довод": а почему вы не говорите обо всех жертвах сразу, а тычете в нос только одним примером? При этом ведь очевидно, что будь на месте Светланы Бахминой простая юрисконсультша из какого-нибудь ООО "Рога и копыта", то она бы давно вышла по УДО. И никому бы не пришло в голову бредовая идея обвинять ее в "краже" тех сумм, что якобы проходили по юридическим бумагам фирмы. Ну, а нынешние противники освобождения Бахминой умилялись бы судейско-прокурорскому гуманизму в три ручья: а чего, действительно, держать молодую многодетную мать в мордовской колонии, ведь ясно, что ее просто подставили… Так ведь с Бахминой и играют в эти зловещие кошки-мышки только потому, что она из "ЮКОСа". На нефтяную компанию обрушилась опала, ее отдали "опричникам" (они же "неодворяне") на поток и разграбление, а людишкам – показательная расправа. Показательная.

Именно понимание этой показательности, этого демонстративного выставления отрубленных голов на крепостной стене побудило самых разных людей, политически часто робковатых, присоединиться к просьбе о помиловании Бахминой. И именно то, что это присоединение превратилось в пусть и достаточно почтительный, внешне верноподданный, но все же явный протест против "голов на пиках", против опричного садизма и вызвало демонстративный контрудар. И тут же появляется лукавый довод – а почему вы все: писатели, ученые, политики, журналисты, правозащитники и еще 70 тысяч имеющих доступ в Интернет и не имеющие почту на mail, list, bk – не за мариванну, а за юкосовку Бахмину. А перед этим – за юкосовца Алексаняна. Мало ли у нас умирает по тюрьмам, чего же вы раньше молчали?! Замечательная позиция, прямо отсылающая и к крестьянской "уравнительной справедливости", и к "народной мудрости" Жеглова-Высоцкого (про вора и тюрьму).

У нас много умирает по тюрьмам и много томится невинно осужденных – и баб, и мужиков, и малолеток. Но когда в январе этого года в амурской колонии на плацу "вскрываются" (режутся) 700 заключенных, сообщает об этом французское телевидение, а не российское. Потому что это – порок пыточной системы, разоблачение которого требует, по логике, смены самой системы. А судьба Бахминой – это просьба к власти укрепить ее, власти, авторитет единичной образцово-показательной милостью.

"А волен я миловать своих холопей, а волен и казнити", – так возразил самый популярный в народе "строитель властной вертикали" – царь Иоанн Васильевич, на тезисы князя Курбского – первого на Руси либерала и первого беглого олигарха. Вот-вот, поддакивает "прогрессивная интеллигенция", волен же миловать, царь-батюшка. Одну, только одну отпусти (а там – одну пишем, два – в уме). Родит же Бахмина в камере, мирового позора не оберешься. Рейтинг просядет вместе с имиджем.

А "регрессивная интеллигенция" этот скрытый монархизм беспощадно выделяет и в уязвимую точку с наслаждением лупит. Интересно, как бы регрессисты отреагировали на десятки тысяч подписей (с цветом интеллигенции во главе) за освобождение всех политических (не Бахминой, Алексаняна, Резника, Ходорковского – а всех) заключенных, за радикальный пересмотр пыточно-тюремных порядков и всех статей репрессивного законодательства?! Ведь это был бы уже не "бунт на коленях", но мощная гражданская позиция, достойная европейской интеллигенции. И отвечать на эту позицию пришлось бы только так: "Сажали и будем сажать!" Да не оскудеет карающий меч пролетарской диктатуры! Или не пролетарской нынче, а углеводородной…

К сожалению, оппоненты карательной политики в России исторически оказались беспощадно разделены. Поэтому есть либеральный список политзаключенных (и либеральный мартиролог), левый список, националистический список… Вот бы и сторонники путинизма привели свой список жертв режима, а затем и обвинили либералов в отказе защищать права их репрессированных друзей. А еще лучше – подали бы всем положительный пример (а особенно коварным оппозиционерам) и сами возглавили бы борьбу за освобождение всех несправедливо осужденных, за амнистию для всех беременных и имеющих малых детей женщин, всех тяжело больных, всех инвалидов и проч. Вперед и с песней! Но нет такой кампании, а есть демагогический поток с двумя прямо противоположными тезисами наперевес: "Почему не требуете освобождения всех несчастных?" и "Пусть все сидят равноправно". А когда на данное противоречие обращают внимание, начинаются причитания о либеральном терроре. Дескать, если вы в оппозиции такие нетерпимые, то что вы сделаете, придя к власти?! Полагаю, что ничего страшного не сделают, может быть, выдадут сертификат на право занятия политической проституцией…

Теперь о народе. Народ, извините, за банальность – очень разный. И любой представитель народа в каждый отдельный момент – тоже разный. И я полагаю, что та часть народа, которая нынче за то, чтобы юкосовцы сгнили за решеткой (они же "в огонь ведьму", они же "смерть троцкистским убийцам", они же "разобьем собачьи головы идущим по капиталистическому пути"), попадись им в руки (в лапы) нынешняя светская обслуга неоопричников, вовсю показала бы не только свою бессмысленность, но и беспощадность… А другая часть народа отлично видит всю несправедливость и жестокость "басманной юстиции", садистский кураж начальничков.

Кстати, народ, независимо от своих убеждений, очень хорошо чувствует фальшь. Начинания, основанные на лукавстве, на игре с властями – ты нам отпускаешь одного самого несчастного, мы тебе – славу о твоем милосердии — могут оставить его равнодушным. Но прямая и честная позиция найдет поддержку. Это не значит, что я против кампании именно за Бахмину. Светлана действительно стала символом циничной расправы. И вокруг ее имени стал нарастать нравственный протест. Как стала на тысячелетия неизбывным укором "государственной целесообразности" и человеческой низости еврейская девчонка, убегающая с младенцем от иродовского спецназа в Египет.

На собрании в поддержку политзаключенных, которое прошло в Музее имени Андрея Сахарова 25 октября, после ареста Ходорковского ставшее роковой датой, выступающие сетовали, что не знают, какой найти ход, чтобы убедить срочно отпустить Бахмину, какие найти доводы, как эффектней выстроить кампанию в ее защиту. Я – кулуарно – предложил следующее. Российская оппозиция торжественно заявляет, что если в течение ближайшего месяца все политзаключенные (а Бахмина, Алексанян и другие больные – в течение нескольких дней) выйдут на свободу, то лидеры режима получат в свое время возможность не только беспрепятственно покинуть страну с чадами и домочадцами, но за ними будет признано право сохранить по сто тысяч (торг уместен) в твердой валюте на семью. Милосердие в ответ на милосердие. Горбачев освободил политзаключенных и – для жертвы революции – ушел от власти очень комфортно.

И еще пара возражений критикам "гнилого либерализма".

Тем, кто считает, что можно смириться с давлением масс в пользу возвращения смертной казни, отвечу, что на пути угождения кровожадности толпы трудно притормозить. Сперва мы вернем смертную казнь. Потом будет выдвинута идея, что для настоящей убедительности она должна быть публичной. (Никак не забуду, как в году 83-ем, в самый разгул андроповского "наведения порядка", на собрании, где представитель органов "доверительно" рассказывал интеллигенции об очень нашумевшем тогда "деле Елисеевского гастронома", одна интеллигентная дама попросила показывать расстрелы "торгашей" по телевизору: чтобы, как она выразилась, "земля горела у них под ногами"). А потом обязательно найдутся те, кто скажет, что просто расстрелять или повесить – этого гадам мало, надо еще и помучить, и что с тех пор как перестали воров клеймить и ноздри драть – криминогенная обстановка заметно осложнилась.

Тем, кто упрекает правозащитников в том, что они помогают одиозным персонажам, отвечу – инстинкт заставляет чувствовать неправду, когда следствие и суд превращаются в комплексную спецоперацию по подтверждению обвинения. Например, когда Алексея Френкеля явно назначают на роль заказчика убийства Андрея Козлова.

А вы бы защищали права Чикатило, спрашивают, мысленно грозно подбоченясь. Да, следует отвечать, мы защищаем права тех двоих, кто был безвинно расстрелян по этому делу (после того, как сознались в "своей вине" под пытками), и еще нескольких, кто за то же безвинно сел на долгие годы в страшные колонии.

И если обвиняемых по "делу Френкеля" бьют даже в зале Мосгорсуда, а за присяжными пускают "наружку", то тут подозрения в объективности суда должны закрасться даже в самый возмущенный разум.

А вы думаете, прославленному пожилому писателю Эмилю Золя было легко рисковать тюрьмой "за клевету на армию", а затем, после приговора, в 1898 году бежать из любимой Франции в туманный Альбион лишь за то, что он публично заступился за какого-то "нашпионившего" капитана Дрейфуса? Вот, например, не менее прославленный Жюль Верн поверил авторитету армии и не пошел против патриотического подъема вставшей с колен Франции.

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=49887513ED2D1
25-11-2008 (21:29)

Конституцию в России можно назвать покойницей

"Переворот случился в городе Каховке"

14 ноября 2008 года, когда "Госдума" большинством в 3/4 своего списочного состава утвердила продление своих и президентских полномочий, скончалась российская конституция 1993 года. Голосования 19 и 21 ноября – только закрепили тенденцию. Злые языки скажут, что "депутаты" получили 50-процентный откат: за 2 года продления президентской легислатуры отхватили себе по годику.

Итак, строго говоря, у нас началась Третья (буржуазная) республика (после парламентской 1990-1993 и либерально-авторитарной 1993-2008). Продление полномочий президенту и депутатам окончательно разрушило тот баланс между самодержавными полномочиями президента и ограниченным сроком его легислатуры, который заложили правые либералы, составлявшие конституционные проекты 1993 года.

Один из основных смыслов медведевского конституционного переворота – это отказ от революционно-харизматической легитимации власти, как это было при Ельцине и раннем Путине, когда главы государства, субъектов Федерации и городов получали власть непосредственного из рук самого населения (это называлось – "всенародные выборы") в пользу легитимации партийной. Отныне именно всесильная правящая партия выдвигает президента (который без нее лишь корпоративный юрист); поддерживает правительство, либо свергает его. Она же выдвигает (либо снимает) региональную и местную власть. Власть стала в принципе обезличенной, имеющей (в системе отца политической социологии М.Вебера) лишь "традиционную" легитимность, поскольку она – суть неизбежное вездесущее зло/добро.

Кстати, покойница, я имею в виду Конституцию РФ, отнюдь не была такой уж суперпуперпрезидентской. Достаточно было думскому большинству показать, что оно готово на роспуск и внеочередные выборы, как оно немедленно получило кабинет Примакова. Если бы парламент-марламент не удовлетворился бы 11 тысячами (еще старых) баксов за штуку голоса, или, если угодно, за рабочий ротик, при голосовании в поддержку Кириенко в апреле 1998 года и не напустил бы в штаны от назначения Степашина через год – у нас была бы нормальная парламентская демократия с правительством большинства.

Неотвратимость Учредительного собрания

Итак, "случилось страшное": у нас нет "хорошей демократической" конституции, к которой можно вернуться, убрав "авторитарно-полицейский режим" и лишь подправив несколько законов. В этих условиях победа оппозиции делает не просто актуальным, но обязательным, неизбежным принятие новой конституции. Это можно сделать тремя вариантами.

Первый. Победившее "народное правительство" проводит новую конституцию (или временный конституционный акт) через референдум. Полагаю, это неправильным, поскольку такой вариант не позволит провести нормальный многосторонний диалог при выработке основного закона, сделает конституцию – призом победителю.

Второй. При принятии новой конституции используется существующий механизм – через использование конституционного собрания (закона о котором нет) и референдума. Это потребует сначала выбрать новую Госдуму, потом вынудить ее принять конституционный закон о Конституционном собрание, затем поставить на голосование вынутые, как кролик из шляпы, предложения, затем провести референдум по принятию Конституции, а уж затем избрать «правильный» парламент.

Третий. Провести выборы во Всероссийское учредительное собрание, которое должно принять новую конституцию и новое избирательное законодательство. Для меня очевидно, что это самый правильный путь. По крайне мере, я так полагал, начиная с осени 1991 года, что и отразилось в проекте Конституции, в составлении которой я тогда участвовал и которая была формально внесена в марте 1992 года в Конституционный комитет Верховного совета РФ и зарегистрирована как проект №7.

Как переучредить Россию

Если выбирать третий вариант неизбежно надо разрешить несколько сложнейших вопросов. Например, такие.

Первый: Как проводить выборы в Учредилку?

С одной стороны, требование мажоритарных выборов соответствует позиции о праве каждого выдвигаться на выборах. С другой стороны, члены Учредительного собрания – граждане, на которых возложена уникальная историческая роль. В нем не должны быть людей, которые в небольшом размере, но терпимы в обычном депутатском корпусе: демагоги, популисты, дельцы, купившие себе места и округа. То же относится к крикливым партийкам, заказавшим «мордоделам» избирательную кампанию. Граждане уже заранее должны знать, какой конституционный проект они поддерживают. Поэтому я предлагаю проводить выборы членов Учредилки (простите игривость названия – идея мне 17 лет как родная) по спискам, но не по партийным, а в поддержку определенного конституционного проекта или его развернутой концепции.

Членам Учредилки я предлагаю дать статус ориентированный не на депутатский, но на судебный – с требованием жизненного опыта и с большой юридической строгостью к попыткам коррупции или давления.

Членам Учредилки, в принципе, должно быть запрещено на первых после принятия конституции выборах баллотироваться в органы власти (что бы не писали текст под себя), но затем они должны иметь право быть зарегистрированным кандидатами на любой, но только один пост в уведомительном порядке.

Второй. Что делать со страной? Созыв Учредительного собрания – это переучреждение страны. И здесь необходимо будет определиться, что такое Россия: союз самоопределившихся этносов (как следует из Преамбулы нынешней Конституции: "исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов") или сообщество граждан, как это следует из остального текста? Если это союз национальностей, исторически связанных со своими территориями (странам, точнее, субстранами), то должно быть признано право ряда этих субстран в обновленную Россию не вступать, а также признано право оставшихся субстран иметь с центром исключительно договорные отношения. Причем, без всякой компенсации за счет приращения кусков от соседей.

В ином случае, властям новой – не очень сильной и не очень богатой – России придется найти убедительные доводы в пользу того, чтобы население (титульные нации) этих субстран согласились расстаться с иллюзией своей национальной квазигосударственности. В пользу принципа сугубо территориальной самостоятельности по типу американских штатов или германских земель. В вариант унитарного государства я не верю – у него не будет никакой легитимации, кроме силовой, а это – не надолго.

[Евгений Ихлов]

http://www.kasparov.ru.3s3s.org/mate...=49887513ED2D1
26-12-2008 (14:28)

Масштабное освободительное движение спасет Россию от нынешнего режима

Разгоны демонстраций автомобилистов во Владивостоке показали, как именно путинский режим встретит массовые протесты, неизбежные во время расширяющего социально-экономического кризиса. В связи с классическим кризисом перепроизводства в отечественном автопроме, режим впервые столкнулся с ситуацией, когда объективно противоречат друг другу социальные интересы разных групп населения ("простого народа"). Это не противоречия между этническими меньшинствами и имперской властью; между бизнесом независимым и бизнесом государственно-монополистическим; не противоречия между бизнесом и наемными работникам; между интеллигенцией и цензурным ведомством; не между партией власти и оппозицией…

Все предыдущие формы конфликтов носили "вертикальный характер". Те, кого сбрасывали "вниз", пытались сопротивляться "верхам". В этой борьбе прошли все 9 лет путинизма, и он в ней преуспел, ибо именно для такой борьбы авторитарно-полицейская модель почти идеальна. Однако наступление первого в постсоветской России классического капиталистического кризиса перепроизводства (дефолт был кризисом финансовым, крахом "пирамиды", приведшим к немедленному оздоровлению экономики, ликвидации экспортного перекоса) поставило общество в ситуацию антагонистического противоборства между различными группами простого народа, включая мелкий бизнес, заинтересованный в противоположных финансово-экономических стратегиях.

Если бы путинизм, подобно ельцинизму, предусматривал реальное соревнование партий (при сохранении контроля над основными властными функциями), то спор в ходе вновь возникшего — "горизонтального" — социального конфликта был бы решен путем парламентских выборов, либо в результате рекомбинаций в правительстве. И сторонникам "защитительных" импортных тарифов, и сторонникам "свободы торговли" Кремль мог бы сказать что-то вроде: "Мы ничего не можем поделать, ибо такова демократически выраженная воля большинства". Вот не захотели американские сенаторы-республиканцы вытаскивать отечественный автопром за счет налогоплательщиков, и все, товарищи рабочие "Крайслера", "Форда" и "Дженерал Моторс", следующий раз активнее голосуйте за демократов… Как назвали древние греки тех своих свободных граждан, кто манкировал участием в демократических процедурах? "Идиетам" называли. Сколь же глубока же античная мудрость!

Если бы путинизм успел завершить до нынешнего кризиса свою фашизоидную эволюцию, то проблемы столкновения социальных интересов различных групп потребителей и производителей просто не было бы – в связи с рационированием (административным регулированием) потребления и невозможностью публичного выражения своих социальных интересов (даже не требований), а сам конфликт был бы решен путем внутренней борьбы отраслевых лоббистов, как это, например, происходило в СССР начиная с конца 40-х годов.

Вопреки устойчивому представлению, согласно которому либеральная демократия необходима именно для бескровной ротации элит, ее главное назначение – согласование множеств групповых эгоизмов, избавление правящего класса от необходимости обременять себя разборкой постоянно возникающих дрязг и встревать в непрерывные конфликты интересов. Именно поэтому в странах с прочной либеральной традицией кризисы только укрепляли демократические институты, увеличивали социальную базу демократии. Демократические "новоделы" же рушились как карточные домики, точнее, как домики двух неразумных поросят. А вот у их умного братца, избравшего в качестве строительного материала камень, а не щепки или солому ничего не рушилось (этот безумно популярный в рузвельтовские времена диснеевский мультик стал назиданием для двух поколений американцев).

Путинизм, формируя модель "общенародного" патерналистского государства, вне которого находятся только "шакалящие у посольств" клеветники-русофобы, экстремисты всех мастей да международные террористы, отрицая наличие объективно существующих социальных противоречий, оказался вынужден вставать на сторону одной из каждой конкурирующей социальной группы. Тем самым отбрасывая ее оппонентов (ранее столь же лояльных верноподданных) в категорию смутьянов, наймитов и прочих подрывных элементов. Это в полной мере испытали на своих боках как участники по-детски мирных акций протеста во Владивостоке, так и журналисты, виновные лишь в том, что попытались документально зафиксировать распад "путинского консенсуса". Не надо быть чрезмерно тонким аналитиком, чтобы спрогнозировать – путинизм разорвет на части именно эта институциональная невозможность открытого демократического спора между группами интересов. Монопольная "партия власти" вбирает в себя все социально-политические противоречия, заменяя уличную политику кабинетной, но политика от этого отнюдь не становится менее яростной и упорной.

Когда я говорю о "разрыве" путинизма, то вовсе не имею ввиду обязательное торжество демократического движения или установление режима, более чуткого к народным чаяниям. Все может быть и совсем наоборот, поскольку путинизм, вынужденно проводя отложенные Ельциным модернизационные реформы, задел и даже обездолил (и морально в большинстве случаев куда сильнее, чем экономически) слишком много социальных групп, с удовольствием готовых вцепиться в кадык теряющему силу вожаку. Кроме того, что путинизм, пришедший как создатель среднего класса, теперь сделает все, чтобы не допустить его политической эмансипации. Поэтому объективно очень грамотные социально-экономические предложения придворных советников о максимальном содействии малому и среднему производительному бизнесу (по налоговым и арендным льготам, защите от коррупции и т.п.) никак не будут взяты правительством на вооружение.

Конечно, в случае грамотной, пусть даже полуграмотной, реализации такая политика помогла бы сдержать рост безработицы (за счет сохранения и увеличения количества рабочих мест, высвобождаемых по мере вымирания индустриальных бронтозавров) и смогла бы создать на рынке необходимое предложение сравнительно недорогих продуктов и товаров ширпотреба по мере сокращения импорта. Но в результате проведения этой политики, аналогичной политике поддержки кооперативов и малых предприятий в конце 80-х — самом начале 90-х, в стране за несколько лет сформируется мощный слой энергичных, "сделавших себя" людей, очень требовательных к местной власти и готовых отстаивать свои интересы, требуя демократии, по крайней мере, на муниципальном уровне.

Но выросший и заматеревший режим "непуганых бюрократов" таких социальных оппонентов терпеть не захочет. Значительно проще для власти будет направить полторы сотни "комиссаров" в коммерческие банки, национализировать промышленные империи и поддерживать в еле живом состоянии несколько сот градообразующих предприятий, превратив их в своеобразные "общественные мастерские", формируя тем самым мощный социальный слой, осознающий свою полную зависимость от государственных подачек.

Это диктует "логика империи" (см. превосходный, хотя и несколько прямолинейный роман Фредерика Пола и Сирила Корнблата "Торговцы космосом" ("Операция "Венера") – "логика" же в том, что империя обязательно требует рабства). Финансовая политика путинизма удивительно точно повторяет алгоритм реформы фараонова министра Иосифа: в годы "тучных коров" набить казну за счет повышенных налогов, а в годы "тощих коров" — за счет казны (Стабфонда) скупить все движимое и недвижимое имущество голодающих, а затем и их самих — в крепостное рабство. Как правило, хитроумные авторы таких реформ забывают последующие страницы Книги книг – широкомасштабные принудработы, 10 казней египетских, Исход и гибель фараона и его войска. Некоторые исследователи даже полагают, что для обеспечения всех этих "спецэффектов" пришлось утопить Атлантиду…

Словом, на последнем своем издыхании путинизм обречен попытаться сделать именно те финансово-экономические шаги, от которых, как от чумы, бежали младореформаторы 1992 года. Ненавидя их, чекистократы сделают попытку реализовать то, что они полагают абсолютной альтернативой гайдарономике и что якобы соответствует "китайскому пути". Объяснять, что это будет не "китайский", а перонистский вариант, что гайдарономика сама была по существу альтернативой тетчеризму и прочей неолиберальной шокотерапии и что китайская модель в плане выдерживания монетаризма была (и остается) куда жестче самого неистового разгула младореформаторов, я в данной статье не буду, дабы не сбивать читателя с основной мысли.

Крах путинизма дал старт своеобразным историческим гонкам между революцией и реакцией. Первая такая гонка началась после уже очевидного краха советской системы в конце 80-х. Тогда "демократы" (буржуазные реформаторы и буржуазные националисты) победили, не в последнюю очередь потому, что большинству советских вождей явно не улыбалась карьера Милошевича – особенно ее гаагский финал.

Но отмеченные диалектиками исторические повторяемости "спиральны" в достаточной степени, чтобы при схожем начале обеспечить на новом витке совершено обратный итог. Через пару лет мы рискуем увидеть такую же легкую сдачу Кремля фашистам, какой была сдача демократам. Поэтому сейчас у реакции (сторонников гипотетической силовой хунты) шансов куда больше, чем у революции (быстрой либерализации системы). И реакция, и революция, как известно, могут идти как "сверху" (т.е. в результате усилий элиты), так и снизу – в результате победы контрэлиты. Они могут носить либо мирный, либо насильственный характер. В иготе мы получаем, по меньшей мере, восемь сценариев актуального будущего, которые мы, однако, не будем разбирать полностью.

Реакция "сверху" – это полное торжество чекистократов с попыткой установить подобие изоляционистского мобилизационного режима, то, что условно называют "византийский проект". Несмотря на всю кажущуюся фантасмагоричность этого сценария, вектор последних идеологических (миф о тотальной русофобии Запада) и юридических (увеличение в полтора раза президентской легислатуры, резкое сокращение компетенции судов присяжных и средневековое приравнивание борьбы с режимом к государственной измене) инноваций, а также стремительное наращивание репрессивно-полицейских структур в ущерб армии указывает, что идет плавное, но быстрое создание условий для реализации именно такой, фашизоидной трансформации режима.

О том, на что готовы младоопричники, говорит кровавое заклание баранов на пути у делегатов съезда "Солидарности".

Реакция "снизу" ("веймарский сценарий") — это передача власти фашистскому оппозиционному движению (может быть, после некоторого сеанса "игры в поддавки" — режиму ведь нужно еще будет попытаться изобразить перед Западом и перед либеральной оппозицией, что он – последний рубеж перед лицом "коричневой угрозы").

Я писал и говорил, и буду писать, и говорить еще многократно, при каждом удобном случае – у нас нет альтернативы: "тихое гниение" или всплеск радикализма, который опасен фашизацией.

Поэтому я убежден, что российская альтернатива – приход к власти демократической оппозиции или оппозиции фашистской. Режим "гниющего застоя" — все равно не жилец.

Среди многих, это было очевидно и мне в июле 2008 года, когда путинизм, казалось, купался во всемогуществе и готовил свой грузинской поход (я тогда опубликовал "Вторую революцию"). Сейчас это очевидно даже адептам режима.

К сожалению, демократическая оппозиция позорно слаба. Прежде всего, демократы не имеют четкой, ясной и популярной программы. 20 лет назад демократы имели "Конституционные идеи Андрея Сахарова", сулящие суверенитет народам империи; "Декрет о власти" Андрея Сахарова — отказ от партократии в пользу парламентской демократии. Был очевиден состав теневого правительства – в него вошли лидеры Межрегиональной депутатской группы, после смерти Сахарова открытые к самым широким компромиссам. Были программные статьи и выступления, в первую очередь, Гаврилы Попова, прямо обещавшего коммунистической партхозноменклатуре возможность беспрепятственного превращение в слой крупной буржуазии либо, на выбор, в консервативную фракцию новой демократической бюрократии – при условии отказа от КПСС. Как и все "неписанные сделки", эта была скрупулезно выполнена обеими сторонами.

Очень возможно, что при нарастании кризиса путинизма участники очередного дворцового переворота, стремясь избавиться от вечного страха перед чекистократами, объявят себя поборниками прав человека и даже захотят декорировать свою власть несколькими знаковыми демократическими фигурами (из тех, кто поумереннее).

Но тут уж надо говорить честно. Если что и добьет окончательно русскую демократию, так это воцарение шалеющих от свободы от Следственного комитета при прокуратуре обитателей Рублевки. Российские сторонники демократии совершат особо тяжкое преступление перед Историей, если вновь позволят использовать себя как декорацию номенклатуры, позволят украсть свои лозунги. Я надеюсь, что урок 1998-2008 годов будет усвоен и доктрина "авторитарного либерализма" будет окончательно отправлена российскими политиками и политологами на помойку истории.

На самом деле, если иметь в виду институциональную возможность обеспечить демократическую эволюцию России, то достаточно "вернуться" в весну 1999 года: существование двух последовательно враждующих номенклатурных партий, поделивших между собой основные финансовые, информационные и административные ресурсы, ищущих союзников среди правых и левых малых партий и лишенных возможности стать монопольной "партией власти", гарантирует развитие демократии точно также, как борьба средневековых партий привела к рождению современной многопартийности.

Если еще добиться того, чтобы при этом в Кремле не было политических манипуляторов, скупающих оппозиционных депутатов и сливающих (в обеих смыслах) две ранее соперничающие партии в одну правящую. С трезвой точки зрения долговременных интересов демократии такой вариант был бы почти идеален. Именно так произошло в Украине, где "оранжевые" обеспечили в политике непрерывную череду грязных интриг и кухонных скандалов, но зато избавили страну от перспективы формирования "вечно правящей" партии власти, бесконтрольной и предельно коррумпированной. Но постмайданный политический ландшафт настолько неромантичен, что за такое будущее людей не поднять.

Поэтому с лозунгом "При мне будет как при дедушке" (перефразируя первое программное выступление государя императора Александра I) свежеиспеченный лидер явно рискнет выступить только перед своим ближайшим окружением заговорщиков – в ширнармассы сие, говоря языком малых сил, "не покатит".

Отдельно надо сказать об отечественной интеллигенции. Тридцать лет назад среди нее сложился консенсус по поводу отмены цензуры. Одни имели в виду преимущественно открытость современной западной культуре, другие – возвращение традиционных ценностей и исторического величия, но вектор приложения общественных сил был един. Но потом выяснилось, что свобода разрушает мифы, а вне мифов не может быть идеократического общества, имеющего интеллектуала в качестве содержанки.

Одни интеллектуалы успокоились, получив свободу отстаивать "национальное величие" и "духовное возрождение". Расширение сферы свободной критической мысли они стали считать своим личным врагом. Другие сочли "ограниченную буржуазную" демократию пережитком и стали стремиться душой к чему-то немыслимо совершенному. Либеральные фрагменты элиты (и особенно субэлиты) хотели только просвещенного прогрессивного авторитаризма. В результате у либеральной демократии почти не осталось сторонников в социальном слое, который назову смыслопроизводящим.

Из всех демократических ценностей сохранило свою привлекательность только право, мечта о справедливом правосудии и о государстве, уважающем достоинство личности. Собственно говоря, в этом нет ничего удивительного – деспотия также взращивает тоску по праву, как дефицит – грезы о потребительском рае. Поэтому, в отличие от демократов конца 80-х, у нынешних сторонников демократии нет надежных союзников в расколотом и изрядно проституированном мире статусных интеллектуалов.

Удары по русскому либерализму освободили его пламенных антагонистов, и поэтому в среде радикальной интеллигенции, особенно молодой, очень популярны левые и правые идеи, но трудно найти симпатии к "пошло-приземленной" либеральной демократии. Россия снова стала "нормальной", поэтому молодость влечет романтический радикализм, а трудно придумать что-либо менее романтическое, чем "правовой демократический строй". Освободительное движение, борьба с фашизоидным государством требует жертвенности и героизма. Я уверен, что недостатка в героях не будет, но как внушить потом этим героям, что они боролись и страдали за "суд присяжных" и "честные выборы"?!

Сторонники демократии в России не могут и опереться на поддержку Запада – политикам нужна стабильность, а не новая революционная смута, к тому же очень многим в западном истеблишменте (и почти всем в незападном) очень хочется своего "Правового поворота" (по знаменитой программной статье Алексея Улюкаева) – финансовой стабилизации (и монетизации) в условиях полной социально-политической стабильности.

Сторонники демократии в России могут опереться только на гордость, не дающую возможность смириться с гнетом, и на исторический опыт, свидетельствующий, что в конечном счете освободительное движение всегда побеждает диктатуру.

Для меня очевидно, что российское освободительное движение будет устремлено не к "чистой" демократии, но к идее справедливого и доброго государства. Для простоты я назову такую идею Социализм, вкладывая в этот термин именно мечту о честном устройстве общества, а вовсе не мечту о перераспределении государством излишнего богатства беднякам, что сплошь и рядом понимают под социализмом сейчас. Конечно, такие идеи резко сузят для освободительного движения возможности для создания коалиций. Выше я уже говорил, что на определенном этапе отодвинутые на второй план финансово-промышленные магнаты будут готовы поддержать либерализацию, которая вернет им статус олигархов, и охотно возьмут на вооружение демократически-правозащитную фразеологию, так презираемую ими сегодня.

Но об их судьбе я скажу цитатой из сильного, пусть и прямолинейного до плакатности романа Синклера Льюса "У нас это невозможно" (о гипотетической победе фашизма в США в 1936 году – это был роман в поддержку Ф.Д. Рузвельта). Собственно, роман о пути умеренного либерала (профессора истории и редактора небольшой газеты-"районки") в революцию. Он показывает, как несложно подвести гуманистов и пацифистов к вооруженной борьбе. Так вот, когда уже корпоративный режим шатается и крупный бизнес начинает заигрывать с подпольем, предлагая деньги, главный герой предрекает после победы демократии такую участь финансовым воротилам: "Что станет с вами? А что стало с динозаврами?". Видимо, такая перспектива и у нынешнего российского списка "Форбс".

Нынешние отечественные сторонники демократии не могут предъявить обществу ни завлекательных доктрин, ни когорту всеми уважаемых вождей в качестве будущего руководства страны.

Я считаю ошибкой просто пытаться пристроиться к забастовочному движению (ничего, кроме отторжения это не вызовет). Для освободительного движения слишком мелко поддерживать каждый призыв увеличить зарплату, сохранить рабочие места или снизить тарифы. Должен быть "общий знаменатель", например, лозунг отставки правительства. Но смешно требовать отставки правительства, не имея возможности предъявить свой "теневой кабинет". Напомню, что сперва, в сентябре 1988 года, общественности было предъявлено альтернативное руководство – в виде Совета общества "Мемориал" (в точном названии могу ошибиться, но главное, что Совет был сформирован путем уличных опросов о том, кто из общественных деятелей перестройки пользуется наибольшей популярностью), а уж затем начался рост оппозиционного демократического движения.

Впрочем, я – исторический оптимист. Совсем недавно мы видели, как стремительно пал чекистократический режим генерала ФСБ Мурата Зязикова в Ингушетии, как только мирная гражданская оппозиция показала готовность создать альтернативные структуры власти (Совет тейпов, ультимативно потребовавший от Кремля убрать Зязикова). А буквально на днях мы стали свидетелями того, как выход тысяч демонстрантов на улицы Владивостока заставил Законодательное собрание Приморья (единороссовское в своем подавляющем большинстве) единодушно принять обращение к своему лидеру (и главе правительства по совместительству) с призывом отменить его решение о повышении импортных тарифов на подержанные иномарки.

Полагаю, что миллионная толпа демонстрантов, занявшая центр столицы, вынудит "думаков" — "добровольно и с песней" (как вылизывает горчицу кот, вымазанный под хвостом) — принять любые законы. И петь они будут, что велят – хоть "Венсеремос", хоть "Хорст Вессель"…

[Евгений Ихлов]

https://forum-msk.org/material/politic/739578.html
Опубликовано 05.02.2009

Первый раз мне пришлось писать о выступлениях Дмитрия Медведева как о симптомах неминуемой фашизации путинского режима 3 сентября. Тогда мою публицистическую музу вдохновило следущее выступление "гаранта": "В ночь на 8 августа 2008 года в Тбилиси сделали свой выбор. Саакашвили избрал геноцид для решения своих политических задач. Этим он собственноручно перечеркнул все надежды на мирное существование осетин, абхазов и грузин в одном государстве" (26 августа, подписывая указ о признании Ю.Осетии и Абхазии).

Я счел этот тезис признаком признания нации как целокупного носителя определенных этических свойств, в даном случае - невозможность мирного существования одного этноса с другими. Это означает приверженность идеологии правого радикализма (иначе "консервативная революция") - последнего этапа эволюции по направлению к фашизации.

К сожалению, жизнь добавила мне новый аргумент. Выступая 2 февраля в Кремле, на чествовании нового руководителя РПЦ, точнее, на "приёме от имени Президента России в честь архиереев - участников Поместного собора Русской православной церкви", гарант конституционных прав и свобод светского многонационального демократического государства, сказал дословно следующее: "В основе всех наших достижений и побед, представлений об уверенном развитии государства в будущем лежит нравственная сила российской нации, вера в идеалы добра, любви и справедливости. Источником этой силы на протяжении многих веков является Русская православная церковь. Без всякого сомнения, так будет и впредь" . Причем, эти слова были выделены на президентском сайте как главные. Таким образом, разоблачил целый ряд пропагандистских мифов.

Первый "миф". Что к российской нации может относиться кто-то, кто не принадлежит к РПЦ, точнее, кто не черпает из нее "нравственной силы" (инородцы, иноверцы, инославные, атеисты - прости, Станислав Маркелов - могут не беспокоятся.).

Второй "миф". Что у российской нации может быть иной источник нравственной силы, нежели РПЦ.

Третий "миф". Что была такая общность - советский народ. Была многовековая российская нация (черпающая у РПЦ). К ней временно присоединили другие нации (не черпающие именно у РПЦ нравственную силу). Затем, эти нации отпали. Кстати, заодно, третий президент России дал ответ на вопрос о причинах "крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века" (в версии второго президента России - это распад СССР). Есть российская нация, одерживающая победы и достижения на основе православной нравственной силы, и есть другие нации, побед, не одерживающие, за отсутствием у них РПЦ, т.е. источника нравственной силы.

От редакции: Вопросы, поднятые Евгением Ихловым, к сожалению, наверно относятся не только и исключительно к последнему правлению, но и ко всем предыдущим, включая в себя и эпоху Бориса Ельцина, не говоря уже о времени Владимира Путина, которое, между прочим, с наступлением правления Дмитрия Медведева отнюдь не истекло.

Эпоха Ельцина началась как отрицание общесоюзного начала в пользу Российской Федерации - т.е. еще федерации, но уже исключительно российской. Правда, в РФ эта нацизация маскировалась более-менее интернациональной риторикой, тогда как поголовно все "демократии" на постсоветском пространстве, от более-менее европейских в Прибалтике до совсем уж неевропейских в Центральной Азии, создавались как сугубо национальные и националистические - всем остальным предлагались "чемодан-вокзал-Россия". На финал ни одно неевропейское постсоветское государство не приблизилось к демократическим стандартам, принятым в странах, где слово "демократический" пишется без кавычек. Но и вполне европеоидные прибалтийские республики не обошлись без апартеида и политических репрессий. Но к концу эпохи Ельцина откровенно неполиткорректные формулы вроде "чурок", "черножопых", "хохлов" и пр. прочно вошли и в жизнь Росфедерации.

Владимир Путин пришел как сильный лидер и де-факто упразднил федерацию. Даже "президенты" субьектов "федерации" теперь назначаются в Кремле. Все 8 лет правления Путина шла война на Кавказе, в ходе которой российское общество окончательно отучилось от толерантности, а заодно окуклилось в собственных границах, больше не претендуя ни на что. Можно сказать, что Путин похоронил Советский союз в душах российскоподданных. Единственной объединяющей постсоветское пространство структурой оставалась Русская православная церковь.

Дмитрий Медведев продолжил дело Путина, впервые в истории СНГ проведя успешную войну против бывшей союзной республики. А смерть патриарха Алексия Второго открыла возможность для ликвидации РПЦ как "общесоюзной" церкви и сокращения ее канонической территории до пределов границ РФ. У РПЦ был шанс избрать патриархом митрополита Киевского Владимира (Сабодана) и тем самым сохранить полицентричность, надгосударственность русской церкви, но от соблазна уйти не удалось, и патриархом стал вполне "кремлевский старец" Кирилл. На интронизации не присутствовал ни один президент, кроме российского.

Отсюда все выводы, сделанные Евгением Ихловым, становятся просто неизбежными - если РПЦ чисто РФ-овская церковь, то не принадлежащие к "государственной" конфессии автоматически если не поражаются в правах, то становятся не вполне благонадежными. У РФ вообще проблема с источниками нравственной силы, отсюда и такой как РПЦ - за счастье. А советский народ объявляется просто "ошибкой истории", временным помешательством исконно православного народа-богоносца и царелюбца.

В силу чего обвинение нынешнего режима в фашистских тенденциях есть незаслуженная им лесть - до фашизма нужно сначала построить минимально буржуазное государство. Мы наблюдаем чистой воды неофеодализм, с такой архаичной формой власти как принципат. И все "фашистские" черты этого режима - суть чистая архаика, феодальные порядки в эпоху компьютеров и оружия масового поражения. Отсюда еще допетровское деление на православных и инославных, русских и инородцев, наших и ненаших.

Это ничего, такими темпами к следующему правлению мы с Евгением Ихловым, если доживем, заспорим уже о преимуществах свободнорожденных перед вольноотпущенниками, а также должен ли православный император быть главой церкви или только ее отцом и благодетелем.

Анатолий Баранов