*309. Вторая мировая война

[Русская служба новостей]

https://www.youtube.com/watch?v=iBRpEI48yA0

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/pictures/7882/

Заявления украинских дипломатов, что Организация украинских националистов ОУН-УПА была несправедливо осуждена на Нюрнбергском процессе, вызвали в мире шок. «Историческая правда» рассказывает о самом известном «подвиге» бандеровцев – о Львовском погроме, когда украинские националисты помогали нацистам "очищать" Украину от евреев.

Немцы вошли в Львов утром 30 июня 1941 года. Украинские националисты - фракция Бандеры в ОУН, тотчас же создали в городе свои органы власти и «украинскую народную милицию». Главой украинского правительства был Ярослав Стецько, который еще весной 1939-го опубликовал статью в газете «Новый путь», высказав свою позицию относительно евреев. Стецько настаивал, что евреи - «шкурники, материалисты, эгоисты», «народ без героики жизни, без величественной идеи». Зато украинцы, по словам Стецько, «первыми в Европе поняли разложенческую работу еврейства», и в результате отмежевались от евреев века назад, таким образом сохраняя «чистоту своей духовности и культуры».

«Москва и жидовство - самые большие враги Украины,- писал Стецко. - Настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенести на Украину немецких методов экстерминации еврейства, исключая их ассимиляцию».

Именно Стецько 30 июня 1941 г. зачитал акт провозглашения государственности, который украинские националисты называют Актом восстановления Украинского Государства: «Восстановленное Соборное Украинское Государство будет тесно сотрудничать с Национал-социалистической Велико-Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации. Да здравствует Организация Украинских националистов, пусть живет Проводник ОУН Степан Бандера !»

И в тот же день начался трехдневный еврейский погром, который был организован «украинской народной милицией» при попустительстве и подстрекательстве немцев.

Формальным поводом к погрому стали расстрелы заключённых в тюрьмах Львова, которые НКВД провело при отступлении Красной армии. Немцы заставляли евреев извлекать трупы и выставляли тела для общественного осмотра, чтобы родственники заключенных могли найти и похоронить своих родных. Немецкая пропаганда заявляла, что погром – это акт «священной мести» украинцев за преступления «жидобольшевиков». В итоге бандеровцы убили около 4 000 евреев.

Во вторник 1 июля Львов стал свидетелем первого акта погрома. В тот день всех евреев - мужчин и женщин - выгнали убирать улицы. Как заметил один из выживших: «Это было очень унизительное ощущение - доктора и профессора чистили улицы с лопатами в руках ...» По воспоминаниям одной девочки, ее соседку заставили взять свою зубную щетку и чистить ею улицу. Также заставили евреев убирать конский навоз шляпами. Судя по фотографиям, украинцев во Львове развлекало, как евреи чистят улицы.

Вот еврейские мужчины и женщины чистят улицу возле Оперы. Двое мужчин управляют процессом, пока зрители в толпе наслаждаются зрелищем.

Профессор Университета Альберты из Канады историк Джон-Пол Химки, написавший научную работу о Львовском погроме, приводит свидетельства выживших евреев: «Никто не пытался помочь, - вспоминала Тамара Браницкая. - Наоборот, толпа словно получала несказанное удовольствие от всего этого».

Лешек Аллерганд рассказывал, как десятки людей проползли на коленях три километра в тюрьму на Бригидках, и все это время их топтали и били.


Леопольд Иваньер узнал некоторых милиционеров: «Это были те же украинцы, служившие в советской милиции. Они заменили звезды на своих фуражках трезубцами. Мы знали, потому что они патрулировали в нашем районе».

«Один украинец особенно врезался в память Левина, - писал историк Джон-Пол Химки. - Элегантно одетый в красивую рубашку-вышиванку, он бил евреев железной палкой. С каждым ударом в воздух взлетали куски кожи, иногда - ухо или глаз».

Львовский погром был подробно задокументирован - в город из Берлина прибыла группа фотографов и кинооператоров, снимавших для Министерства пропаганды Третьего рейха, ведь этот материал в дальнейшем планировалось использовать в качестве агитационного материала для восточных территорий рейха. Также отличились стрелки 1-ой дивизии горных егерей «Эдельвейс», солдаты которой делавшие фото себе на память.


Над евреями издевались не только мужчины из "милиции", но и обычные подростки, и даже дети. Мария Гесиола вспоминает, как она и ее тетя пытались договориться с украинцами, пришедшими в к их квартиры. Мальчик девяти лет вышел вперед и решил дело, сказав дяде: «Пойдем, старый жид». Конечно, некоторые из детей присоединились к погрому в поисках приключений, а все остальные - это юные солдаты национальной революции.



Одной из характерных особенностей погрома было унижение еврейских женщин. Подобные прецеденты уже случались во время погромов в оккупированной нацистами Польше. В декабре 1939-го в Кракове насильно раздевали евреек - и многие члены ОУН (особенно те, которые вскоре стали костяком бандеровского движения) были в Кракове в то время, пережидая советскую оккупацию Западной Украины.

Во Львове 1941-го женщин пинали, били в лицо и другие части тела палками и подручными вещами, таскали за волосы, перекидывая от одного погромщика к другому. Многих прилюдно раздевали догола.




Школьная подруга Розы Московиц стала коммунистической активисткой. Толпа схватила ее, отрезала волосы и голую гнала по улицам. Девушка вернулась домой и покончила с собой.

Поляк, который спасал евреев, вспоминает о 12-летней еврейской девочке, которую избили цепью. Беременных били в живот. Участники погромов раздели двадцатилетнюю еврейскую девушку, вонзили в ее влагалище палку и заставили маршировать мимо почты в тюрьму.
















Многих еврейских мужчин и женщин, которых набирали на работу в тюрьмах, убивали сразу после того, как они выполняли свою задачу. Многочисленные фотографии изображают жертв тюремных работ, хотя их временами ошибочно интерпретируют как снимки жертв НКВД. Пример – убитые евреи во дворе тюрьмы «Бригидки». На обороте фото есть надпись «Bluthof Lemberg», т.е. «Кровавый двор Львов» В отличие от трупов убийств НКВД, которые раскладывали аккуратными рядами, на этой фотографии тела просто хаотично набросаны в кучу. Особенно поражают белые рубашки, в то время как одежда на фотографиях жертв НКВД грязная и серая .На переднем плане на одном из убитых есть подтяжки - если бы это был узник НКВД, их бы не позволили носить.

Согласно еврейским источником, погром был остановлен немецкими офицерами, хотя обезумевшая толпа требовала продолжения. Как вспоминал один из выживших, толпа на улице Лонницкого успокоилась только после вмешательства офицера гестапо, прокричавшего с упреком в голосе: «Мы же не большевики в конце концов!»

В последующие дни систематические убийства евреев осуществляла немецко-украинская команда «С» при местном гестапо (на фото: группа арестованных евреев). следующий крупный погром во Львове прошел 25–27 июля 1941 года: это была "священная месть" в честь 15-летия убийства Петлюры в Париже Самуилом Шварцбартом; жертвами «дней Петлюры» во Львове пали еще 2 тысячи евреев.

Некоторое нынешние горе-историки в попытках обелить бандеровскую ОУН-УПА утверждают, что в погромах принимали участие не бандеровцы, а какие-то другие украинские националисты. Но сохранившиеся документы опровергают эти лживые домыслы. Вверху - удостоверение члена львовской "милиции". Внизу - справка о составе походных групп ОУН С. Бандеры.

Олесь Бандера - это родной брат Степана Бандеры, доктор общественно-политических наук. Нацисты своеобразно "отблагодарили" своих помощников: когда "очищение" Украины - будущего рейхскомиссариата - от евреев руками украинцев было закончено, лидеры украинских националистов, напрасно мечтавшие о независимом государстве, отправились в концлагеря. Оба брата Степана Бандеры были замучены в Освенциме. Интересно, вспоминают ли об этом факте нынешние украинские неонацисты?

Еще одно удостоверение "погромщика" и изобличающая его фотография (материалы из исследования Дж.П. Химки).

Карта Львовского гетто, которое по величине было третьим, после Варшавского и Лодзинского гетто. Гетто было организовано осенью 1941 года, и к началу 1942 года там насчитывалось более 100 000 евреев. К моменту освобождения Львова силами Красной армии из этих людей выжило 300 человек - остальные были либо отправлены в концлагеря, либо убиты на месте.

[НТВ]

https://youtu.be/q003snJrsNU

[Артем Космарский]

https://lenta.ru/articles/2016/07/01/lemberg/
00:01, 1 июля 2016


Эсэсовцы, бандеровцы, толпа — кто и зачем мучил евреев Львова 1 июля 1941 года
Фото: Wikipedia

Ровно 75 лет назад, 1 июля 1941 года, после занятия Львова немецкими войсками, в городе произошел чудовищный погром — издевательства, изнасилования и убийства тысяч евреев, в том числе женщин и детей. Что это было? И кто виноват — нацеленные на «окончательное решение еврейского вопроса» оккупанты? Объявившие о захвате власти украинские националисты — сами антисемиты, к тому же выслуживающиеся перед немцами? Или простые горожане, для которых погром уподобился средневековому карнавалу — когда можно смело позволить себе запретное и отдаться самым низменным инстинктам?

Что произошло

Немецкие войска вошли во Львов 30 июня. Несмотря на частую смену власти с 1914 года (от Австро-Венгрии к России, потом к Польше, наконец, к СССР), город оставался многонациональным: около 50 процентов поляков, 30 процентов евреев и 16 процентов украинцев.

Непосредственным поводом для погрома послужили трупы расстрелянных НКВД политзаключенных, которые немецкие власти обнаружили в трех тюрьмах города. Евреев заставили выносить трупы во двор, где их предъявляли на опознание жителям Львова.

Понимание погромов и насилия во время Второй мировой войны радикально изменилось после выхода в 2001 году книги американского историка Яна Гросса (Jan Gross) «Соседи» — об уничтожении евреев в городке Едвабне их польскими соседями. Гросс не снял с немецкого правительства ответственности за организованный геноцид, но четко указал — жители Восточной Европы воспользовались немецкой оккупацией для личной мести евреям и безнаказанного грабежа. Следующим важным сигналом стали труды канадского историка украинского происхождения Джона-Пола Химки о холокосте в Восточной Европе, в частности во Львове. Выводы Химки, показавшего активное участие бандеровцев в погроме 1941 года, вызвали бурную критику на Украине.

Так немцы добились того, что еврейское население связали с преступлениями НКВД. Толпа бросилась на евреев, немцы открыли огонь. На смену расстрелянным приводили под конвоем новых подневольных рабочих. Горожане бросали в них камни, били палками и заставляли передвигаться ползком.

В тюрьме «Бригидки», по воспоминаниям одного из выживших, один украинец, одетый в красивую вышиванку, бил евреев тростью с железным набалдашником — глаза, куски кожи и мозги летели во все стороны. Когда трость сломалась, он взял обгоревшее полено. Немцы все это фотографировали. Гестаповцы добивали раненых и расстреливали тех, кто выполнил свою работу (вынес трупы) — всего до тысячи человек. Около девяти вечера выживших вытолкнули за стену, потребовав прийти снова в четыре утра.

Одновременно в городе евреев заставили разгребать мусор в местах боевых действий и чистить улицы. Унизительный смысл этого был очевиден: евреи, среди которых было много врачей, музыкантов, профессоров, должны были орудовать метлами. Одного заставили чистить мостовую зубной щеткой, другого — собирать навоз в шляпу.

Богатые и образованные евреи чистят улицу
Фото: Jad Vasem

Женщинам уделялось особое «внимание». Их били, раздевали и перебрасывали от одного погромщика к другому. Беременных били ногами в живот. По свидетельству одной девушки, ее школьную подругу, коммунистку, поймали, обрили наголо и заставили бежать по улице без одежды. Она пришла домой и повесилась. Были отмечены случаи изнасилований. Немцы, опять же, снимали все это на пленку.

Украинцы: мы — настоящие нацисты

Так на ком же лежит главная вина за организацию погрома — на гитлеровцах или украинских националистах? В пользу активного участия последних в глумлении и убийстве евреев говорит немало фактов. Во-первых, еще до начала операции «Барбаросса», в мае 1941 года в инструкциях для своей будущей милиции Организация украинских националистов (ОУН) указывала, что враждебные меньшинства — русские, поляки, евреи — должны быть уничтожены. Кроме того, националисты (как и немцы) уравнивали «еврейство» с большевизмом.

Уже 30 июня националисты приступили к формированию украинской милиции. Милиционеры с желто-синими нарукавными повязками хватали евреев на улицах, выгоняли из квартир, избивали и гнали к тюрьмам. Мальчишки шести-десяти лет, в том числе одетые в форму ОУН, издевались над еврейками, выщипывали волосы из бород стариков.

Жертвы погрома
Фото: Jad Vasem

Наконец, именно во Львове бандеровская фракция Организации украинских националистов (ОУН-Б) провозгласила независимую державу. Хотя немцы прикрыли эту лавочку уже через несколько дней, арестовав Степана Бандеру и его соратников, оуновцы пытались убедить Третий рейх в своей верности нацистской идеологии (в том числе и по еврейскому вопросу).

Но главными конкурентами в борьбе за западноукраинские земли для ОУН были не евреи, а поляки (составлявшие в том же Львове большинство населения) — их бандеровцы убивали десятками тысяч. Особое рвение в погроме 1 июля можно объяснить только желанием бандеровцев доказать, что они заслуживают достойного места в «Новой Европе» Гитлера.

Немцы: холокост чужими руками

Да, украинские националисты выступили восторженными погромщиками, однако настоящими режиссерами той трагедии были все-таки немцы. Историк Дитер Пол (Dieter Pohl) указывает на стихийно сложившееся разделение труда: готовые уничтожать евреев эсэсовцы плохо представляли себе украинские города — кто где жил — и не знали языка. На жертв им указывали (а иногда и приводили) местные доносчики и переводчики.

Немецкие солдаты снимают погром на камеру
Фото: Jad Vasem

А гитлеровцы только приветствовали проявление «народного гнева». Одна из евреек бросилась к немецким солдатам во дворе тюрьмы, умоляя оградить ее от издевательств. «Нет, мы не можем, это месть украинцев», — ответили ей. Но к вечеру 1 июля гестаповцы четко сказали «стоп», и в следующие два-три дня погром был «выключен». За этим можно увидеть хитрость Гейдриха и СС: самостийная акция облегчает труд немецких расстрельных команд (айнзацгрупп), делая часть работы за них.

Наконец, оккупационные власти получили отличный аргумент, чтобы убедить евреев добровольно переехать в гетто — смотрите, только там вы будете в безопасности от «гнева» местных! (Понятно, что организовать уничтожение собранного в гетто населения гораздо проще).

Горожане: погром как карнавал

Однако помимо организованных акций СС и помогающих им украинских националистов, погром, как это ни постыдно признавать, был общегородским «делом» — точнее, карнавалом. Как известно по работам философа Михаила Бахтина, карнавал в традиционном обществе — это периодический ритуальный слом привычного общественного порядка, когда в дебошах и гуляниях высмеиваются власть имущие и навязанные ими жесткие нормы. Карнавал «выпускает пар» и в итоге ведет лишь к укреплению прежнего порядка.

Жертвы погрома
Фото: ww2gallery / Flickr

В «погромном карнавале» 1 июля выплеснулась ненависть к евреям, которые якобы захватили лучшие места в городе — отсюда издевательские требования к врачам и коммерсантам чистить улицы и туалеты. Отсюда же — сексуальная вседозволенность и агрессия.

Кроме того, погромом горожане в игровой форме «отпраздновали» освобождение Львова от советской власти. Евреев заставляли маршировать, петь русские песни и во весь голос славить Сталина. Один свидетель вспоминал, как украинцы потребовали от евреев около крепости поднять руки вверх и кричать: «Мы хотим Сталина!» Подобные «ритуалы» не ограничивались Львовом. Например, в Коломые украинцы заставили одного еврея встать на постамент поверженной статуи советского вождя, а других скандировать: «Сталин, ты дурак!»

Произошедшее 1 июля 1941 года объясняет и другой антропологический термин: обряд перехода. Чтобы жители Львова могли перейти из испорченного большевиками в новое и «чистое» общество, они должны были доказать свои антисоветские убеждения конкретным действием — убив или хотя бы поиздевавшись над евреями, превращенными в козлов отпущения. «Искупление греха большевизма означало принесение в жертву еврея, который воплощал собой этот грех», — пишет историк Венди Лауэр (Wendy Lower).

Украинцы бьют еврея головой о бюст Ленина
Фото: Napi Tortenelmi Forras

Поэтому в погроме участвовали все слои общества — не только бандиты, хулиганы и прочие деклассированные элементы, как утверждали впоследствии украинские активисты. Националисты, польские и украинские, священники, представители свободных профессий и крестьяне из окрестных деревень, старики и молодежь, чиновники и рабочие — издевательствам и ограблению евреев отдали дань все. Многие выжившие свидетели вспоминают о польской речи погромщиков (поляки, напомним, были самой многочисленной этнической группой во Львове).

Свои люди — сочтемся

Итак, погром 1 июля 1941 года устраивал всех сильных мира сего. Немцы запугали евреев, проведя акцию устрашения фактически чужими руками. Украинские националисты показали свою силу, а также преданность новым властям. Остальные горожане безнаказанно пограбили и поглумились. Едва ли можно сказать хоть слово в оправдание погрома. Пытаясь объяснить его местью горожан за бесчинства НКВД, украинские националисты словно забывают, что евреи так же пострадали от советской власти, преследовавшей бундовцев, троцкистов и сионистов.

Но важно другое — нельзя забывать, что холокост был далеко не только срежиссированным из Берлина «комплексом мероприятий». В первые годы войны и оккупации на евреев крайне активно охотились местные, и холокост развивался в русле сведения счетов с соседями. Но по мере движения к востоку все менялось. Чем ближе к землям бывшей Российской империи, тем больше евреев погибало в организованных немцами акциях и меньше — в «низовых» бесчинствах. В Киеве не было своего погрома — зато был Бабий Яр.

[Ублюдочный пиздорик пЫсаев]

https://youtu.be/r5sCPyJjeso

[Foto_history]

http://foto-history.livejournal.com/9537684.html

13th-Jun-2016 12:15 am

Из статьи Романа Никитина.

С мая 1936 года и до начала Великой Отечественной войны партийная деятельность Михаила Тупицына связана с БССР, с небольшим перерывом на службу в НКВД: с апреля 1939 по февраль 1940 года он возглавлял Управление НКВД по Полесской области, ему было присвоено звание капитана госбезопасности.
Первым секретарём Брестского обкома КП(б) Б назначается в августе 1940 года. С августа 1941-го - начальник отдела по работе среди партизан и войск, действующих в тылу противника, штаба Западного и Центрального фронтов.
С октября в должности 2-го секретаря Кировского обкома ВКП(б). Кстати, вину за то, что секретные партийные документы достались немцам, на него после войны не возлагали, и после освобождения Бреста он вновь возглавил партийное руководство областью.
С 1948-го работал в Новгороде, где был избран также депутатом Верховного Совета СССР. В 1951 году его перевели в Москву в центральный партийный аппарат. С 1963-го и до выхода на пенсию в 1969 году Михаил Тупицын работал управляющим делами Совета министров РСФСР. Писатель Сергей Смирнов написал о Михаиле Тупицыне в своей знаменитой повести "Брестская крепость".

М.Тупицын - в звании капитана госбезопасности.

Советские солдаты и офицеры проходят мимо деревенского дома в Бресте. 1939 г.

В Российском государственном военном архиве хранятся неопубликованные воспоминания Михаила Николаевича Тупицына о первых днях Великой Отечественной войны, датированные началом 1960-х.

"Штабы корпуса и дивизии находились близко от обкома. Посыльные вернулись очень быстро и принесли неутешительные сведения. Они рассказали, что командиров корпуса и дивизии в штабах нет, не оказалось там и их подчинённых, кроме штабных дежурных.
В штабе корпуса сказали, что его командир т. Попов В.С., видимо, уехал на запасный командный пункт в районе Жабинки, но связи с ним нет. В штабе же дивизии сообщили, что все командиры выехали в район крепости. В обоих штабах спешно готовили документы к эвакуации.
А взрывы продолжались. Много уже погибло людей; областная больница, расположенная рядом со зданием обкома, наполнялась только тяжело раненными, а легко раненные уходили из города сами.
Вернулся начальник УНКГБ т. Сергеев и рассказал, что никого из военных руководителей не мог найти и ничего не мог добавить к тому, что рассказали присланные им связные. Пришли люди из горвоенкомата и сообщили, что оружия там мало и вооружать коммунистов нечем.
Невольно подумалось о том, что приходится пожинать плоды своей халатности к этому делу в довоенное время. Не собирались воевать и были убеждены, что войны не будет, по крайней мере в ближайшее время.

Брестский ЦУМ.

Брест 1940 г.


Обстрел города продолжался, правда, по центру артиллерия била уже менее интенсивно. И для нас стала проясняться обстановка. Наступал критический момент: к нам поступило сообщение, что фашисты появились возле железнодорожной станции и в районе тюрьмы, там шли упорные бои.
Надо было принимать срочные решения и правильно ориентировать людей, чтобы они действовали самостоятельно. Собравшись снова на бюро, мы решили принять срочные меры к тому, чтобы выводить население из города. Также надо было попытаться вывезти, а в случае невозможности, уничтожить документы обкома и горкома партии.
Коммунистам, которые появлялись в обкоме, давалось указание идти в город, разъяснять жителям обстановку и рекомендовать уходить в восточном направлении.

Брест 1940 г.


Дело в том, что в здании, где размещались обком и горком партии, раньше, когда Брест был в составе Польши, находилась так называемая Изба скарбова, и здесь была оборудована комната для хранения всякого рода ценностей и золота, а, как известно, капиталисты умели надёжно хранить ценности.
Вот в этом хранилище и находились теперь наши партийные документы: учётные карточки на всех коммунистов города, чистые бланки партбилетов. Отсек, где все это хранилось, представлял собой комнату из железобетонных стен, а дверью туда служила дверь от сейфа с множеством секретов. Такую комнату не было у нас возможности ни открыть, ни поджечь, ни подорвать (у нас и взрывчатки-то не имелось).
Экая досада! Признаюсь, мысленно отругал себя, что был слишком пунктуален в выполнении предвоенных указаний не паниковать и не подготовил документы к отправке на случай войны. А ведь можно было все сделать и вполне секретно. И вот теперь горевали о том, что партийные документы могут достаться фашистам.

Восьмой час... Секретари ещё не вернулись, и это заставляло нас с Татьяной Ивановной волноваться: не случилось ли с ними что? Мы вышли на крыльцо обкома.
Город горел, с окраин слышно, как строчат пулемёты, так как артиллерийский обстрел притих, вернее, разрывы слышались теперь немного южнее и восточнее города. Видимо, обстреливался Южный городок, где размещалась танковая дивизия.
Над городом появились самолёты. Признаться, мы очень обрадовались и думали, что это наши краснозвёздные прилетели громить фашистов. Но радость длилась недолго.
Скоро принесли листовки, разбросанные с этого самолёта, в которых немцы обвиняли во всех грехах начавшейся войны советское правительство, из-за чего они якобы были вынуждены напасть на Советский Союз с целью дать нашему народу свободу.
Там же был напечатан "пропуск": сдавайтесь, мол, вам ничего не будет. Написаны листовки были ещё по правилам старой орфографии. Видимо, их автором был бывший белогвардеец.
Какая наглость! Отвращение и злость вызвали эти листовки не только у нас, коммунистов, но и у простых людей. Кто мог поверить, будто Советский Союз угрожал войной Германии и фашисты вынуждены поэтому начать войну?

Брест 1940 г.

Стало окончательно ясно, что оставаться в городе рискованно. Приходили одно за другим тревожные сообщения: "освобождена тюрьма", "захвачен вокзал", "бои идут уже на Московской улице".
А вскоре на площади у обкома появились красноармейцы, которые толпами бежали по улицам: многие из них были в одном нижнем белье, раненые. Они сказали, что бегут из крепости.
Эвакуировать документы теперь уже невозможно. Нам придётся уходить пешком, а много ли с собой захватишь? Поэтому мы поручили зав. особым сектором т. Малашенко и моему помощнику т. Кацману немедленно уничтожить все шифродокументы, все постановления с грифом "Особая папка" и что успеют другое, взять печати обкома и принести нам.
А сами мы с Татьяной Ивановной поднялись в свои кабинеты, чтобы там забрать, что было возможно. Я взял из своего сейфа личные документы (партбилет, паспорт, комсомольский и профсоюзный билеты), два пистолета (Маузер и Браунинг). Через некоторое время пришли тт. Малашенко и Кацман, отдали мне печати и сказали, что все возможное из секретных документов они сожгли.

Немецкие солдаты на отдыхе возле Бреста.

Спустившись вниз, я увидел, что у крыльца обкома стало ещё больше людей. Встав на перильце крыльца, я объявил собравшимся, что положение сложилось критическое, что мы не знаем обстановки в городе, что на улицах идут бои, а поэтому оставаться нам здесь, в центре Бреста, сейчас рискованно.
Поэтому предлагается выйти за город, чтобы попытаться связаться с военными. Без этого нам трудно понять, где наши, где враги - всюду слышна стрельба. Я тогда ещё не знал, что мы надолго покидаем Брест, а сказал о необходимости выйти за город для выяснения обстановки.
Говорил я это, а сам думал, как трудно решиться на то, чтобы бросить все и уйти. Как это будет расценено? Оставаться тоже было опасно: ведь можно было оказаться в руках фашистов. В подполье уходить нам было нельзя не только потому, что мы не готовились к этому, но и оттого, что сам город был для нас ещё новый, мало изученный.
Перед уходом кто-то предложил поджечь здание обкома. Но на это мы, признаться, не решились. Мы ещё не думали, что война продлится долго, все ещё теплилась надежда на быстрое возвращение домой. Это было нашей ошибкой. Надо было сжечь здание самим, пока имелась возможность: больших трудов это не стоило, да и бензин был рядом.

Медсестра госпиталя Брестской крепости П.Л. Ткачева с женами и детьми командиров РККА в окружении немецких солдат.

Шли сначала большой группой: рядом со мной - работники обкома, горкома партии, несколько чекистов. На перекрёстках становилось уже опасно, так как улицы в центре города простреливались, и нам приходилось перебегать небольшими группами.
Сердце сжималось от того, что нам пришлось видеть. Пожары, разрушенные здания, бегущие в испуге женщины, дети, старики, трупы убитых - всё это мы встретили на нашем пути.
Минут 25-30 мы добирались до католического кладбища. Это уже зелёная окраина города, отсюда рукой подать до станции Брест-5. В густых зарослях кустарника решили перевести дух. Отдохнув несколько минут, двинулись дальше.
Вот и станция, но на ней никаких признаков жизни: здания горят, людей не видно, никаких паровозов, вагонов и даже дрезин. А мы так рассчитывали уехать отсюда, чтобы побыстрее добраться до Жабинки и до штаба 28-го стрелкового корпуса.


Положение, как говорится, хуже некуда. Фашистская артиллерия перенесла всю мощь своего огня на восточные окраины Бреста, видимо, для того, чтобы преградить путь отступающим войскам, а также на случай подхода новых частей Красной Армии. Казалось, тысячи снарядов рвались впереди нас одновременно. На наших глазах взлетали на воздух крестьянские дома, санитарные повозки с ранеными.
Обстановка для нас, снова спрятавшихся в густых зарослях кустарника, казалась ещё более трудной, опасной, чем в городе. Под укрытием каменных зданий нам было как-то спокойнее, а вот на поле совсем другое дело, здесь чувствуешь себя каким-то совсем беспомощным против рвущихся снарядов.
Просидев в кустарнике несколько минут, мы быстро освоились и, наблюдая, установили, что обстрел проводился по определённым квадратам, справа налево. Мы поняли: если сейчас снаряды рвутся впереди нас, надо пока сидеть. Потом разрывы перемещались влево, тогда и мы начинали продвигаться вперёд. В таких условиях мы двигались, наверное, километра 4 или 6.

Когда мы отсиживались в кустарнике, я решил зафиксировать карандашом в своей записной книжке обстоятельства, при которых нам пришлось уходить из Бреста. Я это сделал для того, чтобы на случай моей гибели, возможно, остался хотя бы блокнот с этими записями.
Наконец, артиллерийский обстрел стал ослабевать, а вскоре и совсем прекратился. Вражеские самолёты также почти перестали беспокоить нас. И я собрал небольшой "летучий" митинг, где сказал, что хоть сейчас мы и вынуждены покинуть Брест, но всё равно уверены, что вернёмся сюда снова.
А теперь всем надо продолжать двигаться в сторону Жабинки и там, или в Кобрине, вступать в Красную Армию, чтобы бить врага. Немного рассредоточившись, мы продолжали наш путь на восток."

[Россия 1]

https://youtu.be/uFjs6hQgzoQ

[Россия 1]

https://www.youtube.com/watch?v=6j_qbiraEJ4

[WarSpot]

https://youtu.be/W7IWnrdzGiQ

[WarSpot]

https://youtu.be/WclqH4Mto3I