Глава 8
Обычно в учебниках по истории экономической мыс-
ли изложение начинают с Адама Смита и других мыс-
лителей XVIII века. Сами католики, особенно те, кто
враждебно относится к рыночной экономике, тоже
обычно считают, что принципы и идеи современной
экономической теории были в более или менее закон-
ченном виде сформулированы мыслителями эпо-
хи Просвещения. В действительности дела обстоят
совершенно по‑другому: как раз понимание и теоре-
тическая трактовка свободной экономики мыслителя-
ми Средневековья и поздними схоластами в наиболь-
шей степени соответствовала самым плодотворным
идеям из тех, которые впоследствии легли в основу
западной экономической науки. Современная эко-
номическая наука — это еще одна сфера, в которой
католическое влияние вплоть до последнего време-
ни недооценивалось или замалчивалось. Сегодня же
католиков называют создателями современной эко-
номической теории.
Один из самых выдающихся экономистов XX века
Йозеф Шумпетер в «Истории экономического ана-
лиза» (1954) отдал должное поздним схоластам.
Он писал: «Именно они ближе, чем любая другая
группа, подошли к тому, чтобы стать «основателя-
ми» экономической науки»1. Интерес к этой неза-
служенно забытой странице истории экономической
науки разделяют с Шумпетером такие исследователи,
1 Joseph A. Schumpeter, History of Economic Analysis (New
York: Oxford University Press, 1954), 97. [Русск. пер.:
Шумпетер Й. История экономического анализа. СПб.:
Экономическая школа, 2001. Т. 1. С. 122.]
Глава 8
174
как Реймонд де Рувер, Марджори Грайс‑Х атчинсон
и Алехандро Чафуэн2.
Другой великий экономист XX века, Мюррей Рот-
бард, посвятил достижениям поздних схоластов, кото-
рых он считал блестящими социальными философами
и экономическими аналитиками, отдельный объемистый
раздел в своем критическом трактате по истории
экономической мысли. Он привел убедительные аргу-
менты в доказательство того, что австрийская эконо-
мическая школа, важное течение в современной эко-
номической науке, возникшее в конце XIX века, дове-
ла до логического завершения прозрения поздних
схоластов. Австрийская школа может гордиться блес-
тящими учеными, от Карла Менгера и Ойгена фон
Бем‑Баверка до Людвига фон Мизеса. Выдающе-
муся представителю австрийской школы Ф. Хайеку
в 1974 году была присуждена Нобелевская премия
по экономике.
Однако, прежде чем перейти к поздним схоластам,
нам следует сказать несколько слов об экономических
идеях католических ученых еще более отдаленных эпох,
2 См.: Raymond de Roover, “The Concept of the Just Price:
Theory and Economic Policy”, Journal of Economic History
18 (1958): 418—434; idem, Business, Banking, and
Economic Thought in Late Medieval and Early Modern
Europe: Selected Studies of Raymond de Roover, ed. Julius
Kirshner (Chicago: University of Chicago Press, 1974),
esp. 306—345; Alejandro A. Chafuen, Faith and Liberty:
The Economic Thought of the Late Scholastics (Lanham,
Md.: Lexington, 2003); Marjorie Grice‑Hutchinson, The
School of Salamanca: Readings in Spanish Monetary Theory,
1544—1605 (Oxford: Clarendon Press, 1952); idem,
Early Economic Thought in Spain, 1177—1740 (London:
George Allen & Unwin, 1978); Joseph Schumpeter,
History of Economic Analysis (New York: Oxford University
Press, 1954) [Русск. пер.: Шумпетер Й. История
экономического анализа. СПб.: Экономическая школа,
2001]; Murray N. Rothbard, An Austrian Perspective
on the History of Economic Thought, vol. 1: Economic
Thought Before Adam Smith (Hants, England: Edward
Elgar, 1995), 99—133.
Католическая церковь и экономическая теория
175
о чем часто забывают. Так, ректор Парижского уни-
верситета Жан Буридан (1300—1358) внес боль-
шой вклад в современную теорию денег. Вместо того,
чтобы рассматривать деньги как искусственный про-
дукт государственного вмешательства, Буридан пока-
зал, что деньги появляются на рынке свободно и спон-
танно, сначала в качестве полезного товара, а потом
в качестве средства обмена. Иными словами, он объ-
яснил, что деньги возникли не по предписанию госу-
дарства, а из процесса добровольного обмена, после
того как люди обнаружили, что его можно существен-
но упростить, если в качестве средства обмена исполь-
зовать какой‑нибудь полезный и желанный товар3.
Таким образом, ценность этого полезного и желан-
ного товара первоначально должна иметь своим
источником удовлетворение немонетарных потреб-
ностей. Кроме того, чтобы успешно играть роль денег,
он должен обладать определенными свойствами. Он
должен быть удобным для физического перемещения
и легко делимым на мелкие единицы, он должен быть
прочным и долговечным, а также иметь высокую цен-
ность, чтобы для большинства сделок было достаточно
небольших количеств этого товара. «Таким образом, —
констатирует один исследователь, — Буридан пред-
ложил ту классификацию монетарных качеств това-
ров, с которой начинались бесчисленные учебники по
теории денег и банковскому делу вплоть до конца эры
золотого стандарта в 1930‑е годы»4.
Никола Орем (1325—1382), ученик Буридана,
тоже внес заметный вклад в теорию денег. Этот раз-
носторонний ученый (математик, астроном и физик)
написал «Трактат о происхождении, природе, зако-
нах и изменении денег». Современный исследователь
назвал эту книгу «вехой в науке о деньгах», которая
3 Rothbard, Economic Thought Before Adam Smith, 73—74.
Великий экономист XX века Людвиг фон Мизес доказал,
что деньги могут возникнуть только таким образом.
4 Ibid., 74; см. также: Thomas E. Woods, Jr., The Church
and the Market: A Catholic Defense of the Free Economy
(Lanham, Md.: Lexington, 2005), 87—89, 93.
Глава 8
176
«установила планку, которую никому не удавалось
преодолеть в течение многих столетий, а в некоторых
отношениях она до сих пор остается непревзойденной».
Более того, Орем был даже назван «отцом‑основате-
лем экономической теории денег»5.
Орем впервые сформулировал принцип, получив-
ший впоследствии известность как закон Грешема.
Согласно этому закону, если внутри одной экономи-
ческой системы сосуществуют две валюты и прави-
тельство фиксирует их соотношение на уровне, отли-
чающемся от того, который сложился бы на свобод-
ном рынке, то переоцененная правительством валюта
вытесняет недооцененную из обращения. Орем
утверждал, что «если установленное законом соотно-
шение курса монет отличается от рыночной ценности
металлов, то недооцененные монеты исчезнут из обра-
щения и в обиходе останутся лишь переоцененные»6.
Предположим, например, что две сосуществую-
щие валюты — это золото и серебро. Пусть на рын-
ке 16 унций серебра и одна унция золота оцениваются
одинаково. При этом установленный правительством
курс составляет 15:1, т.е. люди обязаны вести себя так,
как если бы ценность унции золота была равна цен-
ности 15 унций серебра. В данном случае переоцене-
но серебро, потому что рыночная стоимость метал-
лов такова, что нужно 16 серебряных монет, чтобы
уравновесить одну золотую. Однако правительство,
установив курс 15:1, тем самым объявляет людям, что
они могут выплачивать свои долги, взятые золотом, из
расчета 15 серебряных монет за одну золотую (а не
16, что соответствует рыночной оценке этих метал-
лов). Вследствие этого люди начинают избегать золо-
та и использовать для выплат исключительно сереб-
ро. То же самое произошло бы, если бы правительство
объявило, что монета в 75 центов равна по стоимости
бумажному доллару. Люди немедленно перестали бы
5 Jörg Guido Hülsmann, “Nicholas Oresme and the First
Monetary Treatise”, May 18, 2004
http://www.mises.
org/story/1516.
6 Rothbard, Economic Thought Before Adam Smith, 76.
Католическая церковь и экономическая теория
177
использовать бумажные доллары и старались бы пла-
тить за все искусственно переоцененными 75‑центо-
выми монетами. Однодолларовые бумажки вышли бы
из обращения. Так переоцененные деньги вытесняют
из обращения недооцененные.
Орем хорошо осознавал разрушительные последст-
вия инфляции. Он писал, что порча денежной едини-
цы правительством не приводит ни к чему хорошему.
Она мешает коммерции и ведет к повышению общего
уровня цен. Она позволяет правительству обогащаться
за счет народа. Он полагал, что в идеале правительство
вообще не должно вмешиваться в денежную систему7.
Поздние схоласты разделяли интерес Орема к тео-
рии денег. Они видели, что в экономике функцио-
нируют ясно выраженные причинно‑следственные
отношения, особенно после того, как стали свидете-
лями инфляции цен, которая произошла в XVI веке
в Испании в результате притока драгоценных метал-
лов из Нового Света. Увидев, что увеличение предло-
жения денежных металлов приводит к падению поку-
пательной способности денег, они сделали из этого
наблюдения более общий вывод; иначе говоря, они
сформулировали экономический закон о том, что рост
предложения любого блага обычно приводит к сни-
жению его цены. Вот как выглядит самое первое, по
мнению некоторых ученых, изложение количествен-
ной теории денег в версии одного из поздних схолас-
тов, теолога Мартина де Аспилькуэты (1493—1586):
«При прочих равных в тех странах, где деньги явля-
ются большой редкостью, все другие товары и даже
рабочие руки обмениваются на меньшие деньги, чем
в странах, где денег имеется в изобилии. Так, мы
видим, что во Франции, где деньги являются боль-
шей редкостью, чем в Испании, хлеб, вино, одежда
и труд стоят гораздо меньше. Даже в Испании в те вре-
мена, когда деньги были большей редкостью, за това-
ры и труд давали гораздо меньше, чем после откры-
тия Вест‑Индии и начавшегося после этого обильного
7 Hülsmann, “Nicholas Oresme and the First Monetary
Treatise”.
Глава 8
178
притока в страну серебра и золота. Причина в том, что
деньги стоят больше там и тогда, где и когда они явля-
ются относительно более редкими. Иногда говорят,
что редкость денег приводит к тому, что все остальное
становится дешевле; это потому, что на фоне чрезмер-
ного роста [ценности денег] остальные цены кажутся
низкими, точно так же, как если поставить низкорос-
лого человека рядом с очень высоким, он покажется
ниже, чем когда он стоит рядом с другим человеком
низкого роста»8.
Другим серьезным вкладом в экономическую тео-
рию стала работа Томаса де Вио, кардинала Каетана
(1468—1534). Кардинал Каетан обладал колоссаль-
ным влиянием в Церкви. В частности, в ходе дискус-
сии с Мартином Лютером, основателем протестан-
тизма, он опроверг его по вопросу о папской власти.
Лютер считал, что на основании Мф. 16:18, где гово-
рится о том, как Христос дал апостолу Петру клю-
чи Царства Небесного, нельзя сделать вывод, что
Он хотел, чтобы преемники Петра стали учителями
и духовными правителями всего христианского мира.
Однако Каетан продемонстрировал, что в параллель-
ном этому стиху ветхозаветном стихе Ис. 22:22 ключ
используется в качестве символа власти, передавае-
мого наследникам9.
В своем трактате 1499 года «Об обменах» (De
Cambiis), в котором он стремился доказать, что валют-
ный рынок (рынок услуг менял) оправдан с мораль-
ной точки зрения, Каетан отметил, что на ценность
денег в настоящем могут влиять ожидания по пово-
ду состояния рынка в будущем. Например, на теку-
щую ценность денег может влиять то, что люди ожи-
дают губительных и дурных событий, от неурожаев
до войн, а кроме того, на нее могут влиять ожидае-
мые изменения предложения денег. Поэтому Мюррей
8 Chafuen, 62.
9 О символике ключа в Библии и, в частности, об интер-
претации этого спорного места (Мф 16, 18) см.: Stanley
L. Jaki, The Keys of the Kingdom: A Tool’s Witness to
Truth (Chicago, Ill.: Franciscan Herald Press, 1986).
Католическая церковь и экономическая теория
179
Ротбард писал, что «кардинала Каетана, князя Церкви
XVI века, можно считать основателем теории ожида-
ний в экономической науке»10.
Одной из наиболее важных и значительных эконо-
мических идей, которые возникли и созрели благода-
ря поздним схоластам и их непосредственным пред-
шественникам, была субъективная теория ценно-
сти. Отчасти в результате собственных исследований,
а отчасти опираясь на замечания о ценности, сделан-
ные св. Августином в книге «О Граде Божием» эти
католические мыслители пришли к заключению, что
источником ценности являются не объективные фак-
торы вроде издержек производства или трудозатрат,
а субъективные оценки людей. Из этого вытекало, что
все теории, которые приписывают ценность объек-
тивным факторам, таким как труд и другие издержки
производства, являются ложными.
Францисканский монах Петр Иоанн Оливи
(1248—1298) был первым, кто сформулировал тео-
рию ценности, основанную на субъективной полез-
ности. Он утверждал, что в экономическом отно-
шении источником ценности блага является то, как
люди субъективно оценивают его полезность и желан-
ность. Поэтому «справедливую цену» нельзя рассчи-
тать, исходя из объективных факторов, в частности
труда и других производственных издержек, которые
были затрачены на производство блага. Справедливая
цена складывается в процессе взаимодействия продав-
цов и покупателей на рынке, где субъективные оценки
товаров людьми проявляются в том, покупают ли они
их по предлагаемым ценам или предпочитают воздер-
жаться от покупки11. Полтора века спустя св. Бернар-
дино Сиенский, один из величайших экономических
мыслителей Средних веков, почти буквально воспро-
извел эту теорию субъективной ценности вслед за Оли-
ви12. Кто бы мог подумать, что основоположником
10 Rothbard, Economic Thought Before Adam Smith, 100—
101.
11 Ibid., 60—61.
12 Ibid., 62.
Глава 8
180
правильной теории ценности в экономической науке
окажется живший в XIII веке францисканский монах?
Поздние схоласты тоже придерживались этой тео-
рии. В XVI веке Луис Саравиа‑де‑ла‑Калье писал
так: «Те, кто исчисляет справедливую цену на осно-
вании труда, издержек и риска того, кто торгует това-
рами или производит их, или же издержек на перевоз
и дорожных расходов… или того, что продавец должен
был уплатить торговым агентам за их умение, труды
и страх, глубоко заблуждаются, и еще более заблужда-
ются те, кто допускает фиксированную долю прибыли,
например пятую или десятую. Ибо справедливая цена
возникает из изобилия или редкости благ, торговцев
и денег… а не из издержек, трудовых усилий и риска.
Если бы мы должны были устанавливать справедливую
цену на основании труда и риска купца, то ни у одно-
го из них никогда не было бы убытка, и редкость или
изобилие денег и товаров тоже не влияли бы на цену.
Цены, как правило, не устанавливаются на основе из-
держек. Почему штука льна, привезенная из Брета-
ни по суше, должна цениться выше, чем точно такая
же, но доставленная морем, что гораздо дешевле?..
Почему рукописная книга должна цениться выше,
чем печатная, если печатная книга лучше и дешевле
в производстве? Справедливая цена устанавливается
общим мнением, а не подсчетом издержек»13.
Кардинал Хуан де Луго (1583—1660), иезуит,
был согласен с этим и добавил собственный аргумент
в пользу субъективной ценности: «Цена колеблется
не в зависимости от совершенства предмета как тако-
вого: мыши совершеннее зерна, но ценятся меньше, —
а в зависимости от полезности предмета для удовле-
творения потребностей людей, причем в соответствии
с тем, как ее оценивают сами люди; ибо драгоценности
гораздо менее полезны в хозяйстве, чем зерно, но их
цена гораздо выше. К тому же мы должны учитывать
13 Murray N. Rothbard, “New Light on the Prehistory of the
Austrian School”, in The Foundations of Modern Austrian
Economics, ed. Edwin G. Dolan (Kansas City: Sheed
& Ward, 1976), 55.
Католическая церковь и экономическая теория
181
не только оценку людей разумных и осторожных, но
и оценку людей неосторожных, если таких достаточно
много. То, что в Эфиопии мы обмениваем стеклянные
бусы на золото, справедливо, потому что тамошние
люди ценят их выше золота. У японцев очень высо-
ко ценятся старые железные и глиняные вещи именно
за то, что они старые, а мы за них не дали бы и гроша.
Общая оценка, даже если она неразумна, повышает
естественную цену благ, ибо цена происходит из оцен-
ки. Естественная цена растет при изобилии покупате-
лей и денег и падает от обратных причин»14.
Луис де Молина, тоже иезуит, писал примерно
то же самое: «Справедливая цена благ не устанавли-
вается в соответствии с их полезностью для людей, как
если бы caeteris paribus уровень цены блага опреде-
лялся природой нужды в нем и остротой этой нуж-
ды… Она зависит от относительной оценки блага каж-
дым человеком. Это объясняет, почему справедли-
вая цена жемчужины, пригодной лишь для украшения,
выше справедливой цены большого количества зер-
на, мяса, хлеба, лошадей, несмотря на то что полез-
ность сих, более практичных (и более благородных по
своей природе) вещей гораздо выше, чем у жемчужи-
ны. Итак, можно сделать заключение, что справедли-
вая цена жемчужины зависит от того, что некие люди
пожелали высоко оценить ее как украшение»15.
Карл Менгер, чья изданная в 1871 году работа
«Принципы экономической теории» (принадлежащая
к традиции Аквината—Аристотеля16) оказала такое
глубокое воздействие на развитие современной эко-
номической науки, приводит удачный пример, объ-
ясняющий принцип субъективной ценности. Пред-
положим, что табак внезапно перестал выполнять
14 Chafuen, 84—85.
15 Ibid., 84.
16 «Взгляды Карла Менгера становятся понятнее все-
го в общем контексте аристотелианства/неосхоласти-
ки XIX века». Samuel Bostaph, “The Methodenstreit”,
в: The Elgar Companion to Austrian Economics, ed. Peter
J. Boettke (Cheltenham, U.K.: Edward Elgar, 1994), 460.
Глава 8
182
какую бы то ни было полезную функцию для людей
и никто больше не хочет его и не нуждается в нем для
какой‑либо цели. Предположим также, что имеется
машина для переработки табака, которая больше ни
для чего не может быть применена. В результате того,
что людям разонравился табак — или, как сказал бы
Менгер, в результате того, что табак потерял потре‑
бительную ценность, — ценность этой машины тоже
упала бы до нуля. Таким образом, затраты на произ-
водство табака не являются источником его ценности.
Согласно теории субъективной ценности, верно пря-
мо противоположное. Источником ценности самих
этих факторов производства, которые используются
для переработки табака, является субъективная цен-
ность, придаваемая потребителями табаку, конечно-
му продукту, в производстве которого участвуют эти
факторы17.
Субъективная теория ценности, это важнейшее эко-
номическое открытие, не имеет ничего общего с ант-
ропоцентризмом и моральным релятивизмом. Эконо-
мическая теория имеет дело с фактом существования
человеческого выбора как такового и последствиями
этого факта. Чтобы понять и объяснить выбор, кото-
рый делают люди, необходимо учитывать ценности,
которых они в реальности придерживаются (разуме-
ется, исследователю совершенно не обязательно раз-
делять эти ценности). В описанном Менгером случае
дело сводится к очень простому тезису: если люди не
ценят предмет A, то они не придают ценности и фак-
торам, созданным специально для производства A.
Теория субъективной ценности, кроме того, озна-
чает прямое отрицание трудовой теории стоимости,
которая ассоциируется в первую очередь с именем отца
коммунизма Карла Маркса. Маркс не верил в объ-
ективную этику, но верил в то, что экономическим
17 Carl Menger, Principles of Economics, trans. James Dingwall
and Bert F. Hoselitz (Grove City, Penn.: Libertarian
Press, 1994), 64—66. [Русск. пер.: Менгер К. Основа-
ния политической экономии // Менгер К. Избранные
работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 160—163.]
Католическая церковь и экономическая теория
183
благам может быть приписана объективная ценность.
Эта объективная экономическая ценность якобы осно-
вана на количестве рабочих часов, необходимых для
производства конкретного блага. Да, трудовая теория
Маркса не утверждала, что сам по себе затраченный
труд автоматически придает изготовленному продукту
ценность. Маркс не согласился бы с утверждением, что
если я буду весь день склеивать друг с другом пустые
пивные банки, то плоды моего труда будут ipso facto*
обладать ценностью. Он признавал, что вещи счита-
ются ценными только в том случае, если люди припи-
сывают им потребительную ценность. Но после того,
как индивиды приписали благу потребительную
ценность, его ценность будет определяться количест-
вом потраченных на его производство рабочих часов.
(Мы оставим в стороне некоторые очевидные уязви-
мые места этой теории, в том числе ее неспособность
объяснить, почему после смерти художника его рабо-
ты поднимаются в цене; ведь с момента завершения
работы над картинами и до момента смерти автора
никаких дополнительных трудовых затрат не проис-
ходит, и трудовая теория, столкнувшись с этим часто
наблюдаемым явлением, оказывается в тупике).
Исходя из своей трудовой теории ценности, Маркс
пришел к выводу о том, что в свободной экономи-
ке работники подвергаются «эксплуатации»: ведь их
трудовые усилия являются источником всей ценно-
сти, а получаемая ими заработная плата не полно-
стью отражает эти усилия. Согласно Марксу, пред-
приниматель не имеет права на прибыль, так как он
ее не заработал, а удержал из того, что по справедли-
вости причитается наемным работникам.
Мы не ставим своей целью подробный крити-
ческий анализ теории Маркса. Однако благодаря
поздним схоластам мы можем увидеть по крайней
мере базовую ошибку в его теории трудовой ценно-
сти. (Дополнительные аргументы, ссылки на кото-
рые можно найти в примечаниях, позволяют понять,
почему идеи Маркса об эксплуатации труда тоже
* В силу самого факта (лат.). — Прим. ред.
Глава 8
184
были принципиально ошибочными18.) Маркс оши-
бался не тогда, когда указывал на наличие связи меж-
ду ценностью блага и ценностью труда, потраченно-
го на его производство; эти два феномена действи-
тельно часто бывают взаимосвязанными. Его ошибка
состояла в том, что он перепутал причину и следст-
вие. Источником ценности блага не является труд,
потраченный на его производство. Наоборот, источ-
ником ценности труда, потраченного на производ-
ство блага, является то, как потребители оценивают
конечный продукт.
Таким образом, когда св. Бернардино Сиенский
и схоласты XVI века отстаивали субъективную тео-
рию ценности, они тем самым разрабатывали ключе-
вое понятие экономической теории и одновременно
неявным образом предвосхищали и заранее опровер-
гали одну из самых больших экономических ошибок
Нового времени. Даже Адам Смит, вошедший в исто-
рию как приверженец свободного рынка и экономи-
ческой свободы, излагал свою теорию ценности весьма
двусмысленным образом, так что создавалось впечат-
ление, будто бы источником ценности благ являет-
ся потраченный на их производство труд. Ротбард
утверждал даже, что трудовая теория ценности, раз-
работанная Смитом в XVIII веке, была непосредст-
венной предшественницей трудовой теории Маркса
и что для экономистов, не говоря уже о человечестве,
было бы значительно лучше, если бы экономическая
мысль осталась верна описанной нами выше теории
18 Ответ Марксу можно найти в незаслуженно забытой
работе Бём‑Баверка: Eugen von Bohm‑Bawerk, Karl
Marx and the Close of His System (London: TF Unwin,
1898) [Русск. пер.: Бём‑Баверк О. К завершению марк-
систской системы // Бём‑Баверк О. Критика теории
Маркса. Челябинск: Социум, 2002. С. 3—135]. Еще
более убедительное и фундаментальное опровержение
позиции Маркса, доказывающее ее полную ошибочность
(и при этом не основанное на теории субъективной цен-
ности) можно найти в: George Reisman, Capitalism (Ottawa,
Ill.: Jameson Books, 1996).
Католическая церковь и экономическая теория
185
ценности, разработанной католическими теологами.
Находившиеся под влиянием схоластов французские
и итальянские экономисты в основном придержива-
лись верной теории; отошли от нее британские ученые,
причем заданное ими направление имело своим тра-
гическим итогом теорию Маркса.
Любое обсуждение проблемы влияния католической
мысли на экономическую теорию было бы
неполным без упоминания результатов Эмиля Кауде-
ра. Этот ученый, в частности, подробно исследовал
вопрос о том, почему (верная) субъективная тео-
рия ценности возникла и расцвела в католических
странах, а (ложная) трудовая теория ценности по-
всеместно распространилась в странах протестант-
ских. Говоря более конкретно, большинство британ-
ских ученых склонялись к трудовой теории, в то вре-
мя, как большинство французов и итальянцев были
последовательными приверженцами идеи субъектив-
ной ценности.
В книге «История теории предельной полезно-
сти» (1965) Каудер высказал мнение, что ответ на
эту загадку связан с тем значением, которое столп
Реформации Жан Кальвин придавал труду. По мне-
нию Кальвина, работа любого рода была угодна Гос-
поду и представляла собой главный способ Его про-
славления. Этот необычайно высокий статус труда
привел к тому, что в протестантских странах ученые
стали рассматривать его как главный фактор, влияю-
щий на ценность благ. Каудер писал: «Любой соци-
альный философ или экономист, выросший в атмос-
фере кальвинизма, был склонен в своих работах при-
давать труду особый статус, а самый лучший способ
превознести труд — это соединить его с теорией цен-
ности, традиционной основой экономической систе-
мы. Так ценность стала трудовой ценностью»19.
Каудер считает, что это верно в том числе для Джо-
на Локка и Адама Смита: оба философа уделяли тру-
ду огромное внимание, при том что оба были скорее
19 Emil Kauder, A History of Marginal Utility Theory (Princeton:
Princeton University Press, 1965), 5.
Глава 8
186
деистами, нежели протестантами20. Тем не менее
Каудер полагает, что они заразились кальвинистски-
ми идеями от окружавшей их культурной среды. Так,
Смит всегда сочувствовал пресвитерианам (то есть,
по сути, организованным кальвинистам), хотя сам
и не всегда придерживался кальвинистской ортодок-
сии; симпатией Смита к кальвинистам можно объяс-
нить его представление о том, что труд является глав-
ным фактором, от которого зависит ценность благ21.
С другой стороны, в католических странах, где
сохранялось влияние томизма и Аристотеля, трудо-
вая теория ценности не обладала такой притягатель-
ностью. Аристотель и св. Фома считали, что целями
экономической деятельности являются удовольствие
и счастье. Эти цели являются глубоко субъективны‑
ми, потому что удовольствие и счастье — это состояния
20 Позицию Локка по этому вопросу часто трактуют непра-
вильно. Соответственно имеет смысл отметить, что он не
верил в трудовую теорию ценности. Учение Локка о тру-
де касалось справедливости первоначального присвоения
в мире «ничейных» благ. Локк учил, что в естественном
состоянии, когда большинство благ (или практически
все они) не находится в частной собственности инди-
видов, человек может по праву назвать благо — скажем,
участок земли, своим, если он вложил в него свой труд:
например, расчистил земельный участок или просто сор-
вал яблоко с дерева. Тот факт, что он соединил свои тру-
довые усилия с этим благом, дает ему моральное право
на него. После того, как благо перешло в частную соб-
ственность, человеку не обязательно вкладывать в него
труд, чтобы назвать его своим. Частные блага являются
законной собственностью владельца, если он присвоил
их непосредственно из естественного состояния или же
если он приобрел их (путем покупки или добровольного
дарения) у их законного собственника. Все это не имеет
ничего общего с попытками приписать благам ценность
на основании вложенного в них труда; Локк стремится
лишь обосновать правовую и моральную обоснован‑
ность права собственности на блага, присвоенные
в естественном состоянии путем первичного приложения
к ним трудовых усилий.
21 Kauder, 5—6.
Католическая церковь и экономическая теория
187
человеческого существа, не поддающиеся количест-
венному выражению; их интенсивность нельзя выра-
зить точным образом; невозможно также сравнивать
удовольствие, испытываемое разными людьми. Субъ-
ективная теория ценности вытекает из этой посылки
с абсолютной неизбежностью. Каудер писал: «Если
целью экономической деятельности является удоволь-
ствие в его умеренной форме, то, согласно аристотеле-
вому представлению о целевой причинности, эта цель
должна быть источником всех принципов экономи‑
ки, включая определение ценности. В томистской
и аристотелианской традиции приписывание ценности
указывает на то, сколько удовольствия можно извлечь
из экономических благ»22.
Иными словами, представление кальвинистов об
особо важной роли труда привело к тому, что фило-
софы из протестантских стран при объяснении того,
что делает блага ценными, поставили труд на мес-
то определяющего фактора: ценность благ зависит от
того, сколько труда на них потрачено. В то же время
доминировавшая в католических странах аристотели-
анско‑томистская традиция, согласно которой цель
экономической деятельности — это счастье, естест-
венным образом порождала у философов желание
искать источник ценности благ в субъективных оцен-
ках индивидов, в том, как они оценивают то удоволь-
ствие, которое может принести им то или иное благо.
Разумеется, эту теорию невозможно доказать,
хотя Каудер приводит многочисленные свидетель-
ства того, что протестантские и католические мысли-
тели того времени чувствовали, что их расхождения по
вопросу об экономической ценности имеют теологи-
ческую подкладку. Тем не менее факт остается фак-
том: католические мыслители, сформированные своей
интеллектуальной традицией, верно определили при-
роду ценности, в то время как большинство протес-
тантов совершили ошибку.
Даже если бы католические мыслители наткнулись
на эти важные экономические принципы случайно
22 Ibid., 9. Курсив мой. — Т. В.
Глава 8
188
и их позиция не оказала бы никакого влияния на по-
следующие поколения, это все равно заслуживало бы
внимания. Но на самом деле экономические идеи поз-
дних схоластов оказали глубокое влияние на последу-
ющее, и доказательств этого влияния достаточно, что-
бы мы могли проследить его на протяжении веков.
В XVII веке голландский протестант Гуго Гроций,
прославившийся своим вкладом в теорию междуна-
родного права, обильно цитировал поздних схоластов,
чьи экономические взгляды он в основном разделял.
В это время влияние схоластов чувствуется в рабо-
тах иезуитов о. Леонарда Лессия и о. Хуана де Луго23.
В Италии XVIII века под сильным влиянием схоластов
находился аббат Фердинандо Галиани, которому час-
то приписывается авторство идеи о том, что главны-
ми детерминантами цены являются полезность и ред-
кость24. (Это открытие приписывают также Антонио
Дженовези, который тоже многим обязан схоласти-
ческой традиции.) Ротбард пишет: «После Галиани
представление о центральной роли полезности, редко-
сти и общепринятой рыночной оценки распространи-
лось и во Франции, где его в XVIII веке придержива-
лись аббат Этьен Бонно де Кондильяк (1714—1780)
и другой аббат, Робер‑Ж ак Тюрго (1727—1781)...
На Франсуа Кенэ (1694—1774) и французских
физиократов XVIII века, которые часто считают-
ся создателями экономической науки, схоласты тоже
оказали огромное влияние»25.
23 У протестантов и рационалистов постепенно развилось
презрение к схоластике, и некоторые из последователей
схоластов избегают упоминаний о своих предшествен-
никах. Тем не менее историки могут обнаружить у них
следы влияния схоластов, в первую очередь потому, что
даже враги схоластов часто цитируют их. См.: Rothbard,
“New Light on the Prehistory of the Austrian School”,
65—67.
24 Я*почерпнул информацию о влиянии схоластов в по-
следующие века в основном из работы: Rothbard, “New
Light on the Prehistory of the Austrian School”.
25 Rothbard, “New Light on the Prehistory of the Austrian
School”, 66.
Католическая церковь и экономическая теория
В своей замечательной книге «Вера и свобода:
экономическая доктрина поздних схоластов» (Faith
and Liberty: The Economic Thought of the Late Scholastics,
2003) Алехандро Чафуэн подробно демон-
стрирует, что эти ученые XVI и XVII веков не толь-
ко поняли и сформулировали главные экономические
принципы, но и защищали принципы экономиче-
ской свободы и экономики свободного рынка. Во всех
областях — от теории цен и зарплат до теории ценно-
сти и денежной теории — поздние схоласты предвос-
хитили лучшее в экономической мысли грядущих сто-
летий. Специалисты по истории экономической мысли
все больше и больше осознают вклад поздних схолас-
тов в экономическую теорию. К сожалению, в данном
случае перед нами еще один пример того, как сведения
о том, что тем или иным открытием мир обязан като-
ликам, еще не дошли до широкой публики, хотя спе-
циалистам об этом прекрасно известно26. В этом кон-
тексте чрезвычайно глупо звучат утверждения о том,
что идею свободного рынка придумали в XVIII веке
воинствующие противники Католической церкви. Эта
идея вошла в обиход за сотни лет до того, как на свет
появилась пышущая злобой по отношению к католи-
цизму Французская энциклопедия, авторы которой
позаимствовали анализ процесса формирования цен
у схоластов27.
26 С моими взглядами на это можно ознакомиться в:
Woods, The Church and the Market: A Catholic Defense
of the Free Economy.
27 Rothbard, “New Light on the Prehistory of the Austrian
School”, 67.
3618. Католическая церковь и экономическая теория
Линейный вид
