*117. Сага о выборах

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4F1D088D51258
23.01.2012

Клевреты режима старательно сбивают волну протестных настроений


Статьи Ксении Собчак и Марата Гельмана пополнили обширный список публикаций, авторы которых, прикрываясь показной оппозиционной риторикой, стремятся убедить аудиторию в неизбежности новой коронации Путина. Сторонники сохранения статус-кво могут ярко и красочно описывать необходимость давно назревших политических перемен, но все их "реформаторские" предложения в конечном счете преследуют одну цель — сохранение в чуть подретушированной форме путинского режима.

В одном из комментариев к блогу на "Эхе Москвы" алгоритм поведения элитной фронды был разобран с беспощадной откровенностью:

"Собчак — типичный представитель той публики, которая вдруг поняла, что все происходящее — серьезно, но в случае реального ухода Пу они потеряют многое из того, что имеют сегодня. Взвесив все "за" и "против" эти господа ужаснулись и возопили: "Путин, отец родной, не покидай нас!". Ксения в эфире НТВ призналась, что ее "по политическим мотивам" стали реже приглашать на корпоративы, из-за чего она только за последнее время заработала на 300 000 долларов меньше, чем могла бы. Вот и весь "ларчик". И теперь она пугает народ политически корыстными Немцовым и Навальным и по сути предлагает нам согласиться оставить воровскую "вертикаль" править Россией пожизненно. Да, ситуация серьезная. Вчера по ТВ не случайно показали, как власть в Казахстане расстреливала и добивала дубинками протестующих нефтяников. Явный намек на то, как будет действовать наш альфа-удав, почувствовав, что иначе не усидит. Но это не значит, что надо опускать руки и не пытаться мирно изменить ситуацию в нашей стране".

Впрочем, Ксения Собчак политический макияж практически не использует, фиксируя наше внимание на бессмысленности любых попыток противодействия официальному возвращению Путина в Кремль: "А теперь самое главное. Поймите одну вещь, Путин все равно изберется — нечестно в первом туре или честно во втором".

Вот на этом месте помедленнее. Про "нечестно в первом туре" вопросов нет. Судя по всему, именно на достижение этого результата брошена вся мощь административного ресурса и государственной пропаганды. А вот с "честно во втором туре" хочется не согласиться. Побеждать честно на выборах нынешняя российская власть просто не умеет. Честная конкуренция, соблюдение законов и правил давно стали для современных узурпаторов власти в России атрибутами "лузерской" психологии.

Второй тур президентских выборов в марте станет для Путина материализацией весеннего кошмара 1996 года, когда неоспоримый фаворит гонки Анатолий Собчак проиграл своему бывшему заместителю Владимиру Яковлеву во втором туре губернаторских выборов в Санкт-Петербурге. Руководивший предвыборным штабом Собчака чиновник питерской мэрии В. Путин в итоге лишился своей должности, но с помощью коллеги по работе в питерской мэрии Алексея Кудрина устроился на работу в Москву. Нет никаких сомнений, что с тех пор Путин приобрел устойчивую аллергию к прозрачным выборным процедурам.

Сейчас речь идет о гораздо большем, чем просто о потере насиженного рабочего места. (Да и друг Берлускони уже не прикроет в случае чего.) Поэтому можно не сомневаться, что по доброй воле Путин и его окружение никогда не признают своего поражения на выборах. Добиться изменений в стране смогут только вышедшие на улицу сотни тысяч политически активных граждан, готовых отстаивать свое суверенное право выбирать российскую власть на всех уровнях.

Путин, очевидно, будет ощущать неуверенность вплоть до момента инаугурации, и поэтому клевреты режима — что либеральные, что левые — увещеваниями или запугиванием старательно сбивают волну протестных настроений. Если им это удастся, то нашей стране еще долго придется оставаться филиалом бандитского Петербурга времен незабвенного Анатолия Собчака.

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4F2131CC61C2B
26.01.2012


Позиция Путина вызывает дальнейшую радикализацию протеста


Слова "компромисс" и "переговоры" по мере нарастания напряженности в преддверии 4 марта становятся своеобразными хитами политического сезона. Однако настрой активной части общества кардинально различается — от желания найти любую мало-мальски приемлемую форму переговорного процесса до отказа вступать в какую-либо дискуссию с путинским режимом.

Очевидно, что готовность оппозиции к переговорам и компромиссам — одно из необходимых условий для мирной демократической трансформации нашей страны. Для нормального человека этот путь всегда является самым приемлемым способом разрешения конфликта, но благозвучие терминов не может автоматически подменять смысл.

Сегодняшняя власть в России более чем персонифицирована. Понятно, что все решения по принципиальным вопросам принимает Путин и только Путин. За одиннадцать лет ни у кого уже не должно было остаться сомнений, что любой компромисс рассматривается им как проявление слабости. Поэтому тем, кто не желает видеть в переговорном процессе власти и оппозиции наиболее радикальных представителей с той и другой стороны, не надо забывать, что наиболее радикальную позицию во власти занимает именно Путин.

После прошедших массовых митингов он неоднократно демонстрировал откровенное нежелание всерьез обсуждать сущностные вопросы, связанные с реформой российской политической системы. Позиция Путина, не желающего признавать необходимость перемен, естественно, вызывает дальнейшую радикализацию протеста, который неизбежно становится все более персонифицированным.

Как ни странно это прозвучит, но авторитарные эксцессы путинского правления способствовали оздоровлению политического сознания российских граждан. Беспощадная идеологическая борьба в ельцинскую эпоху делала победу на выборах целью, ради которой без особых колебаний поступались чистотой избирательного процесса.

Сегодня же представители всех идеологических направлений, наоборот, сходятся на необходимости выработки свода законов, который бы гарантировал защиту избирательных прав граждан от злоупотреблений действующей власти. На собственном опыте мы смогли убедиться, что именно демократические процедуры, казавшиеся раньше второстепенными, а не результаты выборов, определяют устойчивость демократии.

Но даже в обстановке очевидного общественного подъема, заставляющего власть, по крайней мере в Москве, идти на уступки, не надо впадать в эйфорию и пытаться сразу решить проблемы, которые накапливались много лет. Наши свободы, гарантированные Конституцией, не были отменены одним драконовским указом, а постепенно ограничивались разного рода инструкциями, подзаконными актами и решениями различных судов, включая Конституционный, который всегда толковал расплывчато изложенные статьи Основного закона в пользу власти.

ФЗ-54 в момент своего появления тоже допускал неоднозначное толкование, и в этом заключался основной конфликт с властями при подготовке "Маршей несогласных". На фоне общественной апатии власть смогла подавить относительно немногочисленные протестные выступления, и порядок согласования по факту стал считаться разрешительным. Теперь нам предстоит отстоять соответствующий духу и букве закона уведомительный порядок организации массовых мероприятий.

Призывы не отступать ни на шаг от заявленных требований в переговорах с московской мэрией будут ставить под угрозу начавшуюся в последнее время консолидацию всех антипутинских сил. Вырванное у московских властей согласие не препятствовать проведению шествия в историческом центре столицы, пусть даже не по идеальному маршруту, является важным шагом в расширении территории нашей свободы.

Накопившуюся энергию протеста не стоит разменивать по пустякам, она пригодится очень скоро, не позднее чем 5 марта. Именно тогда нам предстоит бросить решающий вызов путинской системе беззакония и произвола, после того как чуровское ведомство вновь по приказу Кремля осуществит запланированную кражу голосов российских избирателей.

В вопросе защиты нашего суверенного права избирать власть никаких компромиссов быть не может.

[Гарри Каспаров]

http://garry-kasparov.livejournal.com/35119.html
March 6th, 3:41

Оруэлловский язык стал сегодня неотъемлемой частью путинской пропаганды. На этом эсперанто всех диктаторов мирная демонстрация граждан называется провокацией, а жестокое избиение ОМОНом протестующих — поддержанием правопорядка. Требования честных и свободных выборов Путин классифицирует как попытку узурпации власти, а собственную спецоперацию по установлению пожизненной личной диктатуры как необходимую меру по спасению страны. Поэтому не удивительно, что выборы, торжественно провозглашенные самыми честными и чистыми, сопровождались самыми масштабными фальсификациями в современной российской истории.

Власть в очередной раз выбрала конфронтационный сценарий в отношениях с обществом. Весь административный ресурс неприкрыто использовался для накачки утвержденного в Кремле результата. Чуровские 63,6% должны продемонстрировать высочайший уровень поддержки, которым располагает Путин, и подорвать веру в успех у тех, кто желает перемен в России.

Окончательную оценку точного результата Путина по всей стране предстоит еще дать экспертам в области электоральной статистики, хотя подобные исследования всегда будут носить приблизительный характер из-за специфических особенностей избирательного процесса в республиках Северного Кавказа и других национально-территориальных образованиях.

Однако в Москве мы уже сегодня можем представить более-менее объективную картину голосования и попытаться спроектировать уровень доверия, которым располагает Путин в столице. Уже тот факт, что даже волшебство Чурова не помогло Путину преодолеть 50-процентный рубеж, говорит о многом. В объявленные 47% вошли все многочисленный злоупотребления, задокументированные целой армией наблюдателей, заполонивших московские избирательные участки 4 марта. Но и власть продемонстрировала способность к манипуляциям, достойную таланта Остапа Бендера — великий комбинатор, как известно, знал 400 сравнительно честных способов отъема денег.

Хитами прошедшего политического карнавала стали дополнительные списки избирателей и внезапно вспыхнувший спрос на открепительные талоны, хотя оказалась не забытой и старая проверенная «карусель». Особенностью дополнительных списков является то, что включенный в него избиратель, получает бюллетень, который уже никак не фиксируется в специальной графе отчетного протокола, так как, в отличие от полученного по открепительному, такой бюллетень считается выданным в общем порядке.

Свой небольшой статистический анализ я начну с описания собственного опыта. За подсчетом голосов я следил на участке 165, где проголосовал рано утром. Судя по разговорам с наблюдателями и одним из членов УИКа перед началом подсчета, какое-то количество проголосовавших на участке появилось из дополнительного списка, подписанного руководителем некого предприятия. Но речь шла «только» о 30-40 фамилиях. Итог голосования на сайте ЦИКа совпал с протоколом, который я получил на месте. С минимальным перевесом победил Михаил Прохоров. Результат Путина — 32,65%.

В составе мобильной группы 4 марта я побывал и на других участках. В Сокольниках на участке 1232 наблюдатели столкнулись с большим притоком «избирателей» из дополнительного списка. Составленные при помощи нашего юриста жалобы в УИК и ТИК, конечно, остались без ответа. Данные по участку:

Путин — 43,61%

Прохоров — 22,56%

Зюганов — 19,62%

При этом из 230 человек, включенных в дополнительный список, голосовало только 160. (Явная недоработка, требующая внимания вышестоящих органов!) Без этих 160 организованно проголосовавших граждан, чьи голоса, как мне почему-то кажется, также учитывались по месту их прописки в других регионах России, результаты выглядели бы следующим образом:

Путин — 37,8%

Прохоров — 27%

Зюганов — 23,5%

Согласно данным Юлии Латыниной, на находящемся под ее наблюдением «кошерном» участке Путин набрал примерно 34% и вновь уступил Михаилу Прохорову.

На участке, где наблюдение вел Борис Немцов, результат Путина — 38,29%, но при этом из 898 учтенных бюллетеней 116 было заполнено организованной группой «нашистов». За этим вычетом результат Путина падает до 30%, и он снова уступает Прохорову.

Понятно, что были участки, где результат Путина даже при наличии наблюдателей выходил за отметку 40%, но маловероятно, что средний результат по Москве превысил 35%.

Можно, конечно, снова пуститься в бесконечные рассуждения об огромном ценностном разрыве между Москвой и остальной Россией. А можно просто ограничиться предположением, что при том уровне наблюдения, который удалось обеспечить в столице, жуликам и ворам, несмотря на весь продемонстрированный креатив и задействованный административный ресурс, было гораздо сложнее красть наши голоса и наше будущее.

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4F6FB3CD7BCA2
26.03.2012

Pussy Riot стали жертвами клерикалов, напрямую связывающих свое благополучие с нынешним режимом

update: 26.03.12 (11:34)


Стремительно разрастающийся скандал вокруг панк-молебна группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя вносит в политическую повестку вопрос о состоянии дел в РПЦ, который широкая общественность долгое время старательно обходила стороной. Все громче раздаются голоса, требующие придать огласке факты многолетнего сотрудничества гражданина Гундяева и его ближайшего окружения с конторой, давшей путевку в жизнь будущему национальному лидеру. Проблема уже не только в ставшей притчей во языцех коммерциализации церковных институтов, но и в фактическом превращении РПЦ в важнейшее звено идеологической вертикали власти.

Высшие церковные иерархи, нагулявшие административный и финансовый вес в ельцинскую эпоху, при Путине окончательно трансформировались в могущественную олигархическую клику, которая напрямую связывает свое благополучие с действующей моделью управления страной. Открытое выступление патриарха Кирилла в поддержку Путина лишило РПЦ остатков нейтралитета, сделав ее непосредственным участником политического процесса.

Безжалостное преследование группы Pussy Riot наверняка показалось как кремлевским, так и церковным пропагандистам той самой маленькой победоносной войной, которая обычно развязывается для сокрытия собственных больших преступлений. Участницы стилизованного молебна на солее ХХС внезапно стали главным объектом ненависти безликой путиноидной массы, накаченной за время недавней кампании низкопробным идеологическим дурманом.

Публичное выражение "правильной государственной" позиции по этому вопросу стало сегодня лучшим способом демонстрации лояльности режиму. Вслед за главным пропагандистским рупором РПЦ протоиереем Чаплиным и профессиональными погромщиками от идеологии Прохановым и Шевченко в хор возмущенных голосов влились мнящие себя "государевыми людьми" верховные муфтии и раввины.

Свою лепту в кампанию травли внес и "Левада-центр", в последнее время выдающий на-гора социологические опросы, удивительным образом совпадающие с результатами, фиксируемыми в чуровском ведомстве. 46 процентов от числа опрошенных, согласных с максимальным семилетним сроком заключения для участниц скандальной акции, должны, видимо, символизировать народную поддержку готовящейся судебной расправе. За кадром, правда, остается тот факт, что только 4 процента опрошенных внимательно следят за деталями этого дела, а 30 процентов знают о нем понаслышке. Поэтому интересно было бы узнать точку зрения 4 процентов или по крайней мере 34 процента опрошенных, имеющих представление о сути задаваемого вопроса.

Выдержав долгую театральную паузу, сказал, наконец, свое веское слово Патриарх, разглядевший в несанкционированной молитве в пустом ХХС происки самого дьявола, стремящегося опорочить все известные добродетели рода человеческого.

"Такие понятия "как любовь, патриотизм, честность, жертвенность, чистота телесная и душевная, самоограничение", подчас непонятны людям, кто "живет в другой системе, где все перечисленное не является никакой ценностью". По мнению патриарха это происходит потому, что "дьявол проникает внутрь человека, воздействуя на человеческие инстинкты, снимая всякие нравственные табу".

А теперь на мгновение представим, что вместо обращенной к Богородице молитве "Богородица-Дева, Путина прогони" Pussy Riot пропели бы осанну вождю: "Боже, Путина храни. Сильный, державный, царствуй". Интересно, как бы повели себя в этом случае истовые хранители чистоты православной веры и моральных устоев российского общества. Также требовали бы самого сурового наказания кощунниц? Или же, мягко пожурив негодниц, начали бы с придыханием обсуждать современные формы народного творчества, использованные для выражения любви к верховной власти.

Поэтому давайте не будем морочить себе голову. Жестокость власти, спустившей с поводка пропагандистскую свору, связана совсем не с формой выражения, а с содержанием акции Pussy Riot. Схожая ситуация стала апофеозом евангельского сюжета, изложенного великим русским писателем в собственной авторской интерпретации:

"Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом совершилось что-то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: "Закон об оскорблении величества...".

Что же касается происков дьявола, то об этом довольно подробно рассказано в Книге, которая является основополагающим документом для любой христианской церкви. Но, судя по всему, предстоятель РПЦ и его присные относятся к этому Слову так же, как Путин с подельниками к действующей российской Конституции.

"И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их".
[2Кор.11:14-15]

[Гарри Каспаров]

http://garry-kasparov.livejournal.com/36203.html
5 МАЯ 2012 г.

РИА Новости

Споры об итогах медведевской четырехлетки как-то внезапно потеряли всякий смысл — надежды либеральных доброхотов на то, что в айпадовской версии Симеона Бекбулатовича скрывается призрак Царя-Освободителя, растворились как миражи в путинской политической пустыне. Вчерашние горячие приверженцы медведевского большинства, глашатаи модернизации и прочих инноваций, объявленных "ненастоящим царем", не могут скрыть горечь от краха своих надежд. "Надежа-государь", от которого прогрессивная общественность ждала либеральных подвигов, сегодня устойчиво ассоциируется с пустым местом, а годы его "правления" объявляются потерянными для России.

На самом же деле пребывание Медведева в президентской должности не прошло так уж бесследно для нашей страны. Все это время он укреплял вертикаль власти, расчищая почву для установления пожизненной путинской диктатуры. (Подробнее об этом написано в статьях Лилии Шевцовой и Ирины Павловой.) Медведев последовательно выполнял поставленную перед ним задачу внешнего облагораживания путинского режима, что внутри страны позволяло поддерживать иллюзию возможной либерализации политической жизни, а за рубежом облегчало проникновение российского олигархического капитала в мировую финансовую систему.

Послужной список реальных действий Медведева, приведенный Павловой ("вооруженный конфликт с Грузией в августе 2008 года и сопутствующая ему информационная война; расширение полномочий ФСБ и укрепление системы политического сыска в стране; усиление борьбы с "экстремизмом" – создание центров по противодействию экстремизму при управлениях внутренних дел и межведомственной комиссии по борьбе с экстремизмом; продление полномочий президента до шести лет, а Думы – до пяти; реформа МВД, включая негласную чистку милицейской элиты, кадровая чистка губернаторского корпуса и особенно репрессии против мэров российских городов..."), может быть дополнен еще важным организационным достижением — жизнь российской бюрократии стала полностью подчиняться мафиозным принципам. Именно при юристе Медведеве лояльность вышестоящему начальству, а в конечном счете абсолютная верность Пахану, готовность выполнять любые, даже преступные, приказы становятся главными критериями служебного успеха.

Безнаказанность для распоясавшихся чиновников стала нормой и наглядно была продемонстрирована как после страшной трагедии на Ленинском проспекте, так и в случае смерти Сергея Магнитского в тюрьме. С нескрываемым цинизмом российское правосудие не только освободило от ответственности очевидных убийц, но и объявила виновными их жертвы. Коллапс российской судебной системы был окончательно зафиксирован на втором деле "ЮКОСа", за которым на просторах российской глубинки скрываются тысячи и тысячи аналогичных случаев отъема собственности при беззастенчивом использовании служебно-административного ресурса.

Демонстрацией приоритетов вертикали власти стали последние медведевские награждения. Государственные награды были вручены Чурову и Нургалиеву (тайком) и Кулистикову. Массовая фальсификация выборов, силовое подавление "несогласных" и постоянное промывание мозгов — вот три кита, на которых только и может держаться плоский, лишенный перспективы, мир путинской диктатуры.

В общем, можно смело поздравить Владимира Путина с блестящим кадровым решением. Практически невозможно представить себе другого человека, получившего столь необъятную власть и при этом оставшегося марионеткой в руках своего хозяина.

Эффективное функционирование "правящего" тандема, на мой взгляд, определялась не только личными качества (или скорее отсутствием таковых у Дмитрия Медведева). Политическая устойчивость этой необычной конструкции базируется на сложившемся распределении сил и обязанностей внутри правящей элиты. Неразрывный союз "силовиков" и "либералов" стал неотъемлемой гарантией выживания олигархического режима, сформировавшегося в России за последние 20 лет.

"Системные" либералы играли и продолжают играть главную роль в обеспечении относительно нормального функционирования российской экономики и финансовой системы. Все их выплескивающиеся на публику конфликты с "душителями демократии" никогда не носили идеологического характера, оставаясь деловыми разборками враждующих группировок внутри разветвленного мафиозного клана. Эта роль начала с энтузиазмом разучиваться "сислибами" (как на грани фола назвал их Андрей Илларионов) еще в эпоху гайдаро-чубайсовских реформ, когда они смело ринулись в скрывающую несметные сокровища пучину приватизации, из которой только неудачники выныривали миллионерами. Поэтому странно сегодня слышать обращенные к Илларионову требования прекратить бороться с тенью Гайдара и переключиться на Путина с Сечиным. Дотошные илларионовские статьи вскрывают истоки симбиоза доморощенных российских либералов и выходцев из КГБ. "Буржуазные спецы" гайдаровской школы давно уже согласились с ролью младших партнеров в приносящей неслыханные дивиденды корпорации ЗАО "Россия".

Недавние массовые протесты должны были окончательно развеять все сомнения. В решающий момент сохранение статус-кво становится абсолютным приоритетом для всех, кто встроен в существующую вертикаль, вне зависимости от их идеологической окраски. Прямые или даже косвенные бенефициарии Системы не могут быть стратегическими союзниками в деле демонтажа путинского режима.

История Прекрасного ДАМа, скрывавшего за толстым слоем идеологической косметики цинизм и разврат путинского борделя, явила нам во всей красе блеск и нищету "сислибовских" куртизанок. Которые, хоть и с выражением эстетической брезгливости, но будут исправно обслуживать Паханат, выросший из недр питерской подворотни.

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4F9E3CF94BB26
30.04.2012

Выступление Гарри Каспарова на конференции "Итоги и перспективы зимних протестов"
update: 30.04.12 (11:25)

Мне кажется, что сейчас точно оценить масштаб событий, которые произошли за последние несколько месяцев, их итог и влияние на сегодняшний день или на ближайшее будущее достаточно сложно. Через несколько лет историки или эксперты уже будут оценивать постфактум: вот, знаете, было так, а лучше здесь было сделать так. Все мы крепки задним умом. Даже когда играешь в шахматы, всегда легко комментировать: а вот здесь я бы сыграл так. Особенно если еще компьютер стоит под рукой. Понятно, что действия совершались в обстановке цейтнота, временного давления, потому что многое из того, что произошло, если не все, произошло внезапно. Без сомнения, тот, кто 1 декабря мог предположить и сделать ставку, что 10 декабря на улицы Москвы выйдут десятки тысяч человек, я думаю, мог бы быстро разбогатеть.
Главный вопрос, который всех, конечно, волнует: "А можно ли было сделать по-другому?" Понятно, что вопрос номер один — это события первых дней после 5 декабря, после шествия, после арестов, после 6 декабря и дальше те события 8 декабря, о которых многие говорили намеками, слухами. Последнее довольно откровенное интервью Сергея Пархоменко на Ленте.Ru дает более-менее ясную картину, что тогда случилось.
Я до сих пор не могу ответить на вопрос, был ли шанс по-настоящему переломить ситуацию. Скорее всего, исходя из динамики событий, из того, что мы сегодня знаем, переход с площади Революции на Болотную, осуществленный в таком кулуарном режиме, привел к потере инициативы. Я бы сказал, он, может быть, даже не повлиял непосредственно на события 10 декабря, потому что логика тех, кто его предлагал, была понятна: новые десятки тысяч людей, они явно не готовы были к тем же столкновениям, к которым готовы были несколько тысяч активистов. То есть здесь, конечно, есть логика, и нам с ней, несомненно, надо соглашаться. С другой стороны, оценить резкость негодования, реакции людей на то, что случилось 4 декабря, эту кульминацию лжи, издевательства, презрения, которое проявилось 24 сентября, когда на съезде "Единой России" Медведев просто перепасовал властные полномочия Путину, продемонстрировав, что мы все никакого значения не имеем, а они там все за нас будут решать.
Кульминация 4 декабря и в последующие дни вполне могла создать 10 декабря на площади Революции принципиально иную ситуацию. Совершенно очевидно, что к этому власть была не готова еще больше, чем мы. Как всегда бывает, когда прорывается застойная ситуация, динамика, кинетическая энергия зачастую может опрокинуть даже довольно устойчивую конструкцию.
Я думаю все-таки, что вот такого бы не произошло, но тот факт, что начались кулуарные переговоры, мне кажется, власть успокоило. Вот это главная ошибка, которая была допущена. Власть поняла, что все равно можно будет как-то там договариваться, чисто революционного развития на самом деле уже не произойдет. И вот эта фраза, на мой взгляд, очень некорректная фраза Сергея Пархоменко о том, что если бы это не сделали, то какие-то идиоты типа Лимонова затеяли бы какую-нибудь бучу, она явно в итоге может служить иллюстрацией того, как этот протест постепенно сливался. Оставим в стороне комментарии по поводу идиотов. Можно соглашаться или не соглашаться с Лимоновым и его сторонниками, но 31-го числа они всегда исправно выходили на площадь за нашу и вашу свободу, в то время как многие будущие лидеры протеста исправно получали деньги у олигархов. А что касается бучи, вот здесь мы подходим как раз к самому интересному моменту в оценке событий.
Вообще демонтаж режима, даже мирный, все равно без бучи не обходится. Площадь Тахрир была относительно мирной, но назвать выход на нее легкой прогулкой ни у кого язык не повернется. Тунис тоже был достаточно мирным. Но опять, достаточно мирный не означает, что не бывает жертв, а во-вторых, совершенно очевидно, что власть обычно сопротивляется. Причем сопротивление власти напрямую зависит от отмороженности правящего класса, конкретного диктатора и их возможности в этой ситуации маневрировать, возможности для какой-то части элиты искать для себя новую реальность, альтернативную, в которой они могут себя чувствовать достаточно комфортно.
Мы можем сказать, что этого, конечно, не произошло. Те надежды, что вот сейчас мы увидим тот раскол во власти, который стал проявляться в Египте в какой-то момент, тот, что мы увидели в Ливии, или то, что мы видели в Советском Союзе в 1989–1991 годах, этого, безусловно, не случилось. Более того, мне кажется, для нас даже гораздо интереснее. С одной стороны, мы имеем ситуацию элитную: кому-то могло показаться, что появление Кудрина на проспекте Сахарова — это тот самый долгожданный знак, но довольно быстро прояснилось и сейчас уже, наверное, ни у кого сомнений не вызывает, что по большому счету все-таки речь для этой категории "несогласных" может идти только о совершенствовании системы. Напрашивается аналогия с 1989–1990 годами, когда Горбачев говорил о социализме с человеческим лицом. Совершенно очевидно, что сегодня многие системные либералы грезят о путинизме с лицом Кудрина, но при этом, я повторяю, речь идет о проведении евроремонта в путинском бараке. Можно спорить, надо ли менять перекрытия или мы заменим только фасад. Но спор идет только о том, как мы будем работать вот в этой системе координат.
Я хочу сейчас заострить внимание не на том, что говорил или делал Кудрин или те, кто обслуживал Медведева, а сейчас начинают выдавать на-гора интеллектуальный продукт по новым либеральным реформам под руководством Путина. На самом деле все это — одна система, и это очень важный урок, который мы вынесли из всех этих событий.
Но есть еще — не знаю, назвать ли это несистемной оппозицией, — те люди, которые четко ассоциируются с протестом. Мне кажется, что самой большой психологической проблемой, с которой мы сталкиваемся, практически каждый из нас, является то, что годы путинского правления создали некую систему координат. Существует некий статус-кво, он может называться стабильностью, может называться застоем, можно по-разному называть. Я, кстати, прочитал в Интернете блестящую характеристику в одном из комментариев. Он, по-моему, был просто гениальный: "При Сталине убивали, при Брежневе загнивали, при Ельцине воровали, а при Путине решили все совместить". Так вот, на самом деле многие из тех, кто в глубине души себя считал представителем протестного движения, все-таки испугались того, что статус-кво может быть разрушен. Что вдруг вот эта новая реальность, которая отчетливо проявилась не столько 24 декабря, сколько 4 февраля на марше, когда выяснилось, что прошло больше ста тысяч человек и не было ни одного конфликта. На площади, уже когда шел митинг и пел Шевчук, все стояли рядом, и флаги смешались — люди стояли с имперскими, оранжевыми, красными флагами, российским триколором, и не было ни одного инцидента. Это как раз было опровержением всех стенаний, что народ отстал, народ не понимает, что делать. Нет, на самом деле народ все понимает, не надо было ничего придумывать, люди сами выходили с блистательными лозунгами, они сами реагировали. Путин говорит "бандерлоги", ему стотысячным гласом несется плевок.
Так вот, вопрос не в инертности обывательской массы, а в том, что изменение статус-кво напугало многих статусных людей, которые хоть и считали себя готовыми к переменам, но внутренне вдруг как-то содрогнулись.
Ведь отторжение режима эстетическое не обязательно приводит к тому, что вы готовы пойти на перемены. Все равно есть возможность в этой системе жить, потому что даже (не называя каких-то фамилий), если вы редактор ведущей оппозиционной газеты сегодня, в принципе, вы тоже элита, или руководитель самой влиятельной радиостанции например.
Сложился определенный баланс соотношения сил в обществе, и становится понятно, что этот баланс не может быть чуть-чуть изменен, если уйдет Путин. Прошедшие события, пусть даже они не угрожали немедленно свалить путинский режим и убрать Путина, показали перспективу того, что все ставки могут отмениться, все может начаться заново и в новой игре преимущество будет у более молодых, к которым я себя не отношу, между прочим. Просто у меня нет желания все это сохранять, потому что у меня была своя жизнь, своя доля славы, мне есть чем заниматься, я понимаю, что это не критично для меня лично. Но есть много людей, которые могут считать это критичным, потому что кардинальное изменение соотношения сил в обществе и в его элите приводит к тому, что появляются новые печатные издания, новые радиостанции, новое телевидение. И совершенно очевидно, что в какой-то момент человек начинает ощущать себя дискомфортно. Система оказалась гораздо устойчивей, ее корневой разброс оказался гораздо шире, чем мы предполагали, у нее гораздо больше бенефициариев, чем нам могло показаться. Можно выступить на митинге, кому-то можно попасть на телевидение — все равно, а можно написать массу статей и получить деньги на какой-нибудь телевизионный сериал. Это продолжает работать.
И начиная с 8 декабря, мне кажется, мы теряли ту инициативу, которая у нас неожиданно образовалась за счет выброса энергии людей, того, чего не ожидал никто. Эта энергия выплеснулась, но она требовала какого-то логического развития, и это логическое развитие предполагает, что мы должны были соответствовать ожиданиям, а ожидания были довольно понятны. И ужесточение лозунговой части, антирежимного креатива показывают, что люди не считают эту власть легитимной, они не считают эту власть праведной, они считают эту власть преступной, властью узурпаторов.
И когда мы ведем обсуждение, что вот сейчас появились возможности что-то зарегистрировать, мы просто окончательно списываем в утиль те достижения, которые могли бы быть получены в результате этих массовых выступлений. Если власть неправедная и нелегитимная, то мы куда идем, в какой суд, в какое Министерство юстиции, мы о чем говорим? Вы разберитесь — или мы пытаемся изнутри ее всячески подтачивать (таких желающих очень много), или мы продолжаем все-таки отстаивать одну позицию. И это проблема и 1 мая, и 6 мая. Потому что невозможно бежать за регистрацией партии в минюст и выходить под лозунгами: "Это не выборы", "Это не президент". Значит, надо разобраться. К сожалению, этого сделать за две недели не удастся, но это разделение, естественное, на мой взгляд, произойдет немного позже.
Но совершенно очевидно, что волна протеста, которая спала, которая не оказалась тем самым цунами, вернется, потому что все предпосылки для тектонического сдвига здесь есть. И совершенно очевидно, что власть не в состоянии выполнить все обязательства, которые она взяла. Экономическая конъюнктура в мире будет ухудшаться, режим довольно, если говорить про международное положение, дискредитирован.
Репрессивная сущность режима, которая стала вылезать сейчас, это тоже, кстати, показательно и говорит о том, что Путин себя чувствует далеко не так уверенно. Если три-четыре года назад он мог обходиться точечными репрессиями, стараясь не перегибать палку, то теперь понятно, что на любое действие (кстати, события в том же Цаговском лесу это показывают) власть реагирует самым жестким образом. Четыре года назад, по людоедским меркам режима, конечно, времена были вегетарианские. Но мы понимаем всю условность этих сравнений. Власть звереет, когда теряет поддержку. Когда Путин был уверен в том, что все равно все выступления закончатся задержанием нескольких десятков, пусть даже сотен активистов, он мог позволять себе издевку. Сегодня власть все больше и больше прибегает к грубой силе. И это демонстрация ее слабости, на мой взгляд. Но опять, это не значит, что эта власть куда-то уйдет сама по себе. Более того, мне кажется, что вот теперь, пройдя этот период, мы перешли жить в новую, довольно четко очерченную реальность.
Выступление Путина в Государственной думе зафиксировало, что он никогда никуда не уйдет. Впервые на самом деле Путин четко зафиксировал это, упомянув в качестве нового ориентира 2030 год! Налицо желание побить рекорд Сталина, который, даже если считать с 1924 года, когда он еще не обладал полнотой власти, правил 29 лет.
Итак, Путин собирается править до 2030 года, поэтому все разговоры о том, что мы сумеем терапевтическими методами изменить ситуацию, напрасны — никуда Путин никогда не уйдет.
Нет, конечно, хорошо, если во всех муниципалитетах будут нормальные люди, они будут помогать обустраивать нормальную жизнь, но в исторической перспективе, достаточно короткой (я не верю в 6 лет правления Путина, я считаю, что неизбежный социальный взрыв будет гораздо раньше), нам нужно просто понять, что последний шаг делается, когда предлагается четкая альтернативна на общефедеральном уровне, что мы вообще хотим видеть в нашей стране. Идей на самом деле очень много, интеллектуальным потенциалом нас бог не обидел, у нас его через голову. Но все это должно быть как-то четко сформулировано. Мы не можем позволить себе, чтобы новая волна протеста ушла. Нам очень важно сейчас извлечь уроки из того, что было, и подготовиться, но также понимать, что это будут не косметические перемены и даже не евроремонт со сменой перекрытий. Это будет строительство нового здания, потому что в этом бараке ничего сделать нельзя, этот барак чумной, тифозный, от которого несет ГУЛАГом, и поэтому нам надо будет думать, что мы будем строить вместо него, и те, кто не готовы к этому, те, кто все равно пытаются как-то все это приукрасить, должны понять, что времена поменялись, и от нас потребуется мирный, ненасильственный, но протест, который можно назвать революционной бучей, а можно назвать демонтажом режима. Все остальное — это даже не половинчатые меры, это то, что будет способствовать продолжению агонии режима. Пока Путин не услышит миллионоголосое требование "уходи", ничего не случится.
И последнее. Мне кажется, что готовиться к этому дню надо не только идеологически. Есть еще очень важный фактор, с которым мы сейчас сталкиваемся, и эта дискуссия идет в Интернете. Это, может быть, действительно разговор, который нам надо постоянно вести. Любая диктаторская или мафиозная структура держится на двух компонентах. Первый — это выгода для тех, кто выполняет преступные приказы, второй — это безнаказанность и комфорт. Совершенно очевидно, что повлиять на вопросы выгоды мы не можем. У власти достаточно денег, чтобы те, кто выполняют преступные приказы, получали то вознаграждение, которое им за это было обещано.
А вот в том, что касается вопросов комфорта и безопасности, мне кажется, здесь у нас хватает возможностей сделать жизнь тех, кто подыгрывает режиму, жизнь пособников оккупантов, крайне неприятной, желательно невыносимой. Помните, был список доверенных лиц Путина? Мы поговорили об этом и как-то все забыли. А почему мы забыли об этом? Мы что, всерьез считаем, что эти люди не принесли Путину никаких голосов? Принесли. Они что, сделали это бескорыстно? Я не верю, что они сделали это бескорыстно. А почему мы забыли об этом? Мы не можем причинить им никакого ущерба? Можем. У них есть рестораны, у них есть театры. Они зависят от нас, от потребителей, мы вполне можем устроить им большие проблемы. Мы не имеем достаточно информации о тех, кто на местах творит произвол?
Я помню, была история в Интернете. Дима Гудков написал о какой-то провинциальной школе, в которой завуч руководила избирательным участком и, естественно, требовала фальсификаций. Молодая учительница отказалась это делать, ее уволили, потом туда приехал десант из Москвы, ее восстановили. Но мы понимаем, что этой учительнице ничего не светит ровно потому, что с завучем ничего не случилось.
На "Эхе Москвы" в "Перехвате" Алексей Венедиктов сказал довольно грамотную вещь. Чуров посмотрел съемки из Астрахани и сказал, что там есть нарушения, но это не фальсификации. Очень хорошо, а кого-нибудь наказали за нарушения? Мы видим совершение уголовного преступления, все это зафиксировано на пленку, есть имена и фамилии. Но ничего не произошло.
Но это к власти вопрос. А мы что, не знаем поименно многих других? Мы что, не знаем фамилии судей, которые запирают людей? Что это за дискуссия такая, нельзя публиковать адрес и фамилию судей — это вмешательство в их личную жизнь, и нельзя делать ничего, что принесет моральные страдания им, их детям. А когда запирают молодых матерей, у которых дома дети? Что мы не знаем, кто эта судья, где она находится? Знаем. Мы что, ничего не можем сделать? Можем. И нам не надо никого спрашивать. У нас достаточно возможностей, слава богу, социальные сети позволяют нам и в Москве, и на периферии создавать условия, в которых выполнение преступных приказов будет приводить к проблемам.
Сегодня к проблемам, а завтра, между прочим, к люстрации. Вот об этом тоже нужно говорить. Но люстрация будет завтра, а проблемы должны начаться сегодня. Потому что совершенно очевидно,
когда настанет день, когда поднимется волна, настоящая волна, когда люди будут готовы выйти, уже не спрашивая разрешения у московской мэрии и не отправляя наших никем не уполномоченных эмиссаров на переговоры, когда этот день наступит, Путин отдаст приказ стрелять. В этом никаких сомнений у меня нет, я полагаю, ни у кого из вас тоже нет.
Он будет вести себя, как Каддафи.
Вопрос не в том, что скажет Путин, вопрос в том, будут ли исполнители для этого приказа. И вот для того, чтобы их не было или их число было минимальным, нам необходимо сегодня уже использовать все доступные нам ненасильственные методы сопротивления, чтобы создавать невыносимую жизнь тем, кто подыгрывает режиму, позволяет режиму держаться на плаву, выполняя его преступные приказы.
Мы знаем много людей, очень известных, которые открыто сегодня поддерживают режим в самых его омерзительных проявлениях. Чего стоит одна история с Pussy Riot! Какой список людей, которые сегодня поддерживают средневековое мракобесие. Мы что, не знаем этого списка, начиная с Иосифа Кобзона? Знаем. И почему мы ничего не делаем?
Мне кажется, не надо даже в момент спада говорить о том, что мы полностью обречены и у нас нет возможности влиять на жизнь в своей стране. Во-первых, нас много. И это, мне кажется, главный урок прошедших событий. Психологический ступор, в котором мы находились — нас мало, их много, — его больше нет. На самом деле нас много. Их тоже иногда бывает много, но их привозят на автобусах. Их привозят за колбасу, за деньги, за талоны, а мы приходим сами. Нужно использовать свою мобильность и свое желание что-то в стране поменять. Потому что нас много, их мало. В конце концов, это наша страна. Спасибо!

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4FB19B2124FEB
15.05.2012

Возлагающие вину за произошедшее 6 мая на организаторов выполняют роль провокаторов

update: 15.05.12 (12:06)


События 6 мая наглядно продемонстрировали, почему активная фаза протестного движения, начавшаяся в декабре прошлого года, не принесла на сегодняшний день видимых результатов. За фасадом масштабных антипутинских митингов скрывались серьезные, подчас непримиримые разногласия среди организаторов этих мероприятий. Причем они касались не только конкретных тактических действий, но и стратегических ориентиров. Если радикальная часть протестного движения рассматривала выход на улицу сотен тысяч людей как прелюдию к демонтажу путинского режима, системные либералы увидели во внезапно поднявшейся протестной волне уникальную возможность обеспечить себе выгодный плацдарм для нового торга с Кремлем. Подготовка к манифестации 6 мая, а особенно жестокий разгон согласованной акции окончательно закрепили этот водораздел.

Принципиально важным для объективной оценки событий этого дня является тот факт, что все столкновения с ОМОНом, избиения и задержания протестующих проходили внутри согласованного периметра митинга и шествия и до официального окончания мероприятия в 19.30.

Беспрецедентные действия ОМОНа явились кульминацией в цепи многочисленных нарушений московской мэрией правил согласования. Видеорепортажи и фотографии с Болотной зафиксировали преступления, совершенные омоновскими держимордами по прямому приказу высших полицейских чинов. Впрочем, как всегда, попытки приобщить подобные материалы к делам арестованных активистов закончились в путинском суде безуспешно.

Общественное мнение, потрясенное очевидными фактами безжалостной расправы, отвергло не только официозную версию происходящего, но и заверения госчиновника от правозащиты Владимира Лукина, в равной степени обвинившего обе стороны в эскалации насилия. Поэтому на авансцену выдвинулись главные ньюсмейекры российского системного либерализма.

Александр Лебедев, Михаил Прохоров, Алексей Кудрин, Григорий Явлинский, Владимир Рыжков, — каждый в своей неповторимой манере популярно объяснил нам, что именно безответственные действия радикальной оппозиции спровоцировали беспорядки 6 мая, именно она не только подставляет мирных демонстрантов под омоновские дубинки, но и мешает своей подрывной деятельностью медленной, кропотливой работе по созданию в России "истинно либеральной" альтернативы. При этом видные сислибы не забыли (кто гневно, кто не очень) осудить несправедливую, коррумпированную власть, виновную в создании революционной ситуации и тем самым, ставящую под угрозу вожделенную стабильность.

Что касается финансовых тяжеловесов Кудрина, Прохорова, Лебедева, непреодолимыми обстоятельствами судьбы занесенными в российскую политику, то, задавая им излишние вопросы, мы рискуем нарваться на такую же раздраженную реакцию, которую вызвал у очень делового человека Маленький принц своим появлением на Четвертой планете.

Кудрин, вне всякого сомнения, видит себя в качестве "либерального" главы правительства после ожидаемого скорого провала "неоконсерватора" Медведева. Судя по длинному списку подписей под его посланием, разочаровавшаяся в Медведеве либеральная кремлевская челядь окончательно связала все свои надежды с бывшим министром финансов.

Некогда могущественный олигарх, а ныне рядовой участник путинского народного фронта Александр Лебедев в своих последних блогах настоятельно предлагает себя Путину в качестве эксперта, способного искоренить коррупционные эксцессы без потрясения политических основ. Надеясь, при этом, что смачный плевок в сторону оппозиции поможет разблокировать банковские счета и отвести угрозу уголовного преследования.

Гигант мысли и отец русской демократии, на отлично отыгравший вместе со своей сверхобразованной харизматичной сестрой роль крысолова российских либеральных душ, тоже напоминает о себе, ожидая высочайшего разрешения на продажу оставшегося у него пакета Норникеля на выгодных условиях.

Григорий Явлинский в своем традиционном амплуа обличителя, стоящего над схваткой, призывает отказаться от уличного экстремизма, сосредоточившись на подготовке в выборам 2018 года. Видимо, в этом году "Яблоко", отметив 25-летие своего появление в Государственной Думе, вступит в период политической зрелости и сможет, наконец, побороться за власть в стране.

Владимир Рыжков, отряхнув с себя митинговую пыль, намерен энергично проявить себя на ниве партийного строительства. 6 мая кажется ему шагом назад в организации протестной деятельности по сравнению с выступлениями декабря-марта. Ведь именно тогда, под давлением народных масс нелегитимная власть была вынуждена пойти на колоссальную уступку — не чинить препятствия в регистрации Республиканской партии России. И сегодня возрожденная РПР собирается сконцентрировать все свои усилия на региональных и муниципальных выборах.

Интересно отметить, что несмотря на очевидные стилистические различия все вышеупомянутые статьи объединяет фигура умолчания — фамилия Того, кого нельзя называть. Призывы заняться конструктивной деятельностью, не заморачиваясь глобальной проблемой демонтажа режима, несутся со всех сторон и от сислибов калибром поменьше.

Господа! А как же "За Россию без Путина", "Это не выборы, это не президент"? А как же быть с требованием досрочных выборов Государственной Думы в 2012 году и президента в 2013 году, с требованием отставки Чурова и Нургалиева, наказанием виновных в массовых фальсификациях и репрессиях? А как же "Свободу политическим заключенным", которые за исключением Мохнаткина, выпущенного из лагеря за полтора месяца до окончания срока, продолжают томиться в путинских тюрьмах?

Последние события выдвинули на первый план лидеров нового поколения протеста — Алексея Навального и Сергея Удальцова. Именно они стали главной мишенью для окончательно отбросившего фиговый листок законности путинского режима. Судя по лихорадочной активности Следственного комитета, Прокуратуры, фракции "Единой России" в Госдуме, стремительно бросившихся выполнять кремлевскую команду "фас", Алексею и Сергею реально грозит превращение в фигурантов уголовного дела по организации массовых беспорядков на Болотной площади. Поэтому любой, кто сегодня хотя бы частично возлагает вину за произошедшее 6 мая на организаторов мирной акции, выполняет постыдную роль провокатора, состоящего на службе преступного режима.

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4FC159FBEA228
27.05.2012

Дело петербургских "другороссов" — важнейший рубеж отстаивания нашей свободы

update: 27.05.12 (2:42)


Демонстрация силы всегда была решающим аргументом путинского режима в споре со своими политическими оппонентами. Причем если раньше задержанным на протестных акциях обычно грозил только административный арест, то сегодня власть все чаще ищет управу на "несогласных" в статьях уголовного кодекса.

И Навальный, и Удальцов, отбывая 15-суточный арест, были допрошены в рамках уголовного дела о массовых беспорядках 6 мая. Пока в качестве свидетелей, но ход мыслей мифотворцев из Следственного комитета достаточно очевиден.

Вышедшему на свободу Удальцову сразу же пришлось ехать на судебное заседание в Ульяновск, где ему предъявлено обвинение в нанесении побоев якобы независимой журналистке Анне Поздняковой. Вряд ли кого-то удивит тот факт, что "пострадавшая журналистка" является активным участником прокремлевского молодежного движения, и причем, судя по фотографии, далеко не рядовым.

Но на фоне бурных событий, происходящих в столице, практически незамеченным остается знаковое уголовное дело, рассматриваемое сейчас Выборгским районным судом в Санкт-Петербурге. На скамье подсудимых находятся 12 "другороссов", членов бывшей НБП, которых пытаются осудить за принадлежность к запрещенной экстремистской организации.

Впрочем, обвинению приходится нелегко, так как вызванные в суд в качестве свидетелей полицейские почему-то не горят желанием давать необходимые показания. Формально прокуроры пытаются доказать факт пропаганды запрещенной НБП, но сам характер этого заключения не оставляет сомнения в том, что речь идет о неприкрытом преследовании за политические убеждения. Такие прокурорские перлы, как "организация публичных мероприятий, которые "направлены на выражение нетерпимости к высшим руководителям действующих органов государственной власти", похожи на путинскую модификацию зловещей 58 статьи сталинского УК.

Если вспомнить, что именно сторонники Лимонова всегда становились первыми жертвами новых репрессивных мер, применяемых режимом для подавления инакомыслия, то очевидно, что дело Андрея Дмитриева и его товарищей является тем важнейшим рубежом отстаивания нашей свободы, который гражданское общество не имеет права безропотно уступать.

[Гарри Каспаров]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4FF2BBED19B75
03.07.2012

Нынешняя российская власть может продержаться максимум 2 года

update: 03.07.12 (14:01)


Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Здравствуйте. Это программа "Ищем выход". И старт нашего сегодня трехчасового вечернего марафона. Татьяна Фельгенгауэр, Ирина Воробьева. Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА - Добрый вечер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И я представляю нашего гостя на первый час. Это Гарри Каспаров. Он у нас сегодня будет в качестве политика, а не 13-го чемпиона мира по шахматам.

Г. КАСПАРОВ - То есть буду играть дебютную часть.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Добрый вечер.

Г. КАСПАРОВ - Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА - Гарри Кимович, вопросов много. И сразу же вопрос задаю, который прислали из твиттера. Игорь спрашивает: Гарри Кимович, респект, во-первых, где пропадали, работали над списком Магнитского?

Г. КАСПАРОВ - Ну в том числе. В общем, вещи сами по себе не происходят. У нас много сейчас написано и сказано о списке Магнитского. Просто я скажу некоторые детали, которые либо попадали в искаженном виде, либо вообще опускались.

И. ВОРОБЬЕВА - Для начала, какое отношение к этому всему имеете?

Г. КАСПАРОВ - Кто-то должен всегда пытаться убеждать людей в том, что это необходимо сделать. Конечно, основную работу начал и проводил сам Билл Браудер и люди, которые с ним работали. Но, тем не менее, российская оппозиция тоже в этом участвовала. Потому что с самого начала, это тянется довольно долго, мы сталкивались с каким-то уровнем непонимания. В отличие от, скажем, дела ЮКОСа, Ходорковского, как-то Магнитский, какие-то чиновники третьеразрядные. Ну, в России же с этим разберутся. Вот стало очевидно, что именно дело Магнитского высветило полностью коррумпированность всей системы. Потому что в отличие от других резонансных дел, здесь вроде бы верховная власть была не замешана.

И. ВОРОБЬЕВА - Напрямую.

Г. КАСПАРОВ - Да, и очень долго на Западе бытовало убеждение, что рано или поздно вмешаются Медведев, Путин, кто-то вмешается и все встанет на свои места. Ну, это же настолько очевидно было. И вот именно дело Магнитского стало, мне кажется таким символом абсолютной неспособности российской власти к какому-либо реформированию. Притом, что с какого-то момента сама российская власть, еще до второго пришествия Путина, а при Путине это стало уже просто государственным приоритетом, начала активно бороться за то, чтобы этот закон ни в какой форме не был принят. Что мне кажется, вызвало ровно обратную реакцию. Потому что трудно было понять, как это вся мощь российской государственной машины бросается даже не на поддержку близких Путину людей, а на поддержку, в общем, достаточно мелких по российским масштабам жуликов и убийц.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но вы же понимаете, что в России этот закон воспринимается как выпад против России. Как антироссийский закон.

Г. КАСПАРОВ - Давайте сразу оговоримся. В самом законе слова "Россия" нет. Так же как не было, между прочим, в поправке Джексона-Вэника слова "СССР". Это общий закон, который вот сегодняшний, если он будет принят, он может применяться к Казахстану, к Белоруссии, Украине, Сирии, Ирану. Просто прецедентом является именно трагический случай, связанный с Магнитским. Более того, к самому закону никакого списка не прилагается. Это следующая стадия, потому что сам закон имен не имеет. По закону, если он будет принят в том виде, в каком он сейчас есть, палата представителей, сенат могут вносить в Госдеп предложения о тех людях, которые должны в этот список попадать, которые отвечают указанным в этом законе параметрам. Другое дело, что список по Магнитскому уже готов. Также готово еще несколько списков, которые, безусловно, будут представлены. Но повторяю…

И. ВОРОБЬЕВА - Они все касаются России или других стран тоже?

Г. КАСПАРОВ - Просто другие страны тоже это могут делать, но мне неизвестно, что будет украинская оппозиция или казахская…

И. ВОРОБЬЕВА - Я имею в виду, что может быть существует какой-то список, например, иранцев.

Г. КАСПАРОВ - Вполне возможно. Но мне известно, что есть достаточно большое количество фамилий уже в списке Магнитского, и другие списки, которые также будут представлены. Теперь что очень важно отметить. Что администрация США нынешняя сделала все возможное, чтобы закон в этом виде не был принят. Это очень важно понимать, что Обама, конечно, не мог остановить закон, видимо, Путин этого не понимал, когда обращался к нему с таким пожеланием, требованием и когда Путин публично объявил, российская власть объявила перед поездкой Путина, что это будет главный вопрос их переговоров.

И. ВОРОБЬЕВА - Вопрос действительно был.

Г. КАСПАРОВ - Я не сомневаюсь, что он был и Обама сделал все, что он мог. Во-первых, вариант закона, который был представлен в палате представителей в конгрессе США, он был написан конгрессменом Макговерном. И этот вариант очень слабый. Это совсем не тот вариант, который рассматривается в сенате. И этот вариант позволял Госдепу секретить списки. На самом деле борьба на последнем этапе шла именно уже о том, можно засекретить список или нельзя. Совершенно очевидно, что секретный список убивает большую часть воспитательного эффекта. Значит, в конгрессе он проходил довольно успешно, потому что конгресс контролируют республиканцы, этот закон проходил. Но было ясно, что он слаб. В сенате была огромная поддержка, причем двухпартийная. Очень важно отметить, что Кардин вообще демократ. Республиканцы такие как Маккейн поддерживали его активно и там была поддержка 37 сенаторов, уникальный случай. Но он не мог никак пройти через комиссию, которую возглавляет Керри. Это комиссия сената по внешним делам. Он просто не ставил просто на обсуждение. В итоге вопрос был поставлен на обсуждение и интересно, что документ тут же прошел, конечно, но вот ровно по одному пункту, а именно – можно делать секретным или нельзя, голосование было не стопроцентным. Керри проголосовал против. Я думаю, что в данном случае просто администрация США как бы показала, что могли, сделали. Керри проголосовал против этой поправки. Но, тем не менее, совершенно очевидно, что принят будет законопроект в виде, вариант Кардина. Потом по законам американским идет согласование текста конгресса и текста сената. У меня нет никаких сомнений, что будет принята самая жесткая сенатская версия.

И. ВОРОБЬЕВА - Почему?

Г. КАСПАРОВ - Ну потому что республиканцы в конгрессе, они в данном случае будут подыгрывать сенату, у них никакого резона отстаивать позицию администрации нет, и что самое интересное, на мой взгляд, это важнейшее достижение, законопроект этот Кардина так называемый "список Магнитского" привязан отныне к поправке Джексона-Вэника. А это означает, что деваться администрации некуда. Потому что через 30 дней после ратификации российской думой вступления России в ВТО, Америка должна решить, что делать с поправкой Джексона-Вэника. Просто должны решать. 4 июля - 4 августа. Американский сенат четко дал понять Обаме, что отмена поправки будет полностью увязана с принятием закона Магнитского. То есть в принципе можно считать, что 4 августа, не позднее законопроект Кардина почти наверняка будет принят американским сенатом.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В связи с этим как бы вы прокомментировали реакцию российской стороны. Потому что мы видим, что наши следственные органы все никак не успокоятся. Пытаются хоть как-то достать и Браудера, хотя Англия сегодня сказала, что никак не будет им помогать. Говорят про какие-то ответные списки и прочее. Это все малоэффективно.

Г. КАСПАРОВ - Это не малоэффективно, это контрпродуктивно, надо сказать. Потому что совершенно очевидно, это вызывает все большую реакцию, я бы сказал отторжения, озлобления на Западе. Потому что я еще раз говорю, сам по себе случай Магнитского не затрагивал высшую российскую власть. И то, что сегодня Путин напрямую себя ассоциировал с очевидным преступлением, причем расползающимся преступлением, в которое включено еще и убийство Магнитского, он просто дискредитирует российскую власть гораздо больше, чем любые действия оппозиции. Вот сегодня российская власть сделала сама все, и любые дальнейшие действия это просто в болоте трепыхаться дальше. Они будут вызывать естественно дальнейшую реакцию. И я надеюсь, что действия российских властей помогут ускорить процесс принятия закона Магнитского и в европейских странах. Где этот процесс совершенно очевидно будет ускорен после голосования в американском сенате.

И. ВОРОБЬЕВА - Мне как человеку, который живет в России, наблюдает за тем, как принимают закон о митингах и другие законы, мне очень странно слышать, вот Обама не хотел, но, тем не менее, это произошло. Как так происходит?

Г. КАСПАРОВ - Вот так вообще работает разделение властей. Тут на самом деле еще случай с Магнитским достаточно уникальный. Потому что редкий по сегодняшним меркам американской политической жизни такой уровень двухпартийной поддержки. Сейчас вообще очень жесткое противостояние, демократы, республиканцы, почти по любому вопросу делятся по партийным линиям. И вот закон Магнитского выделяется на этом фоне. Поддерживают и те и другие. И это делает позицию администрации безнадежной. Потому что единственный реальный случай, по которому есть единство позиции, Обама даже не может думать о том, чтобы использовать право вето. Тем паче, что это привязано к поправке Джексона-Вэника. А здесь срабатывает второй аргумент. Отменить ее требует американский бизнес. Между прочим, справедливо требует отменить, потому что она абсолютно уже устарелая, такая антикварная поправка. Она на самом деле наказывает всю страну за противозаконные действия или преступления, совершаемые властью или представителями власти. В этом плане принятие закона Магнитского четко фиксирует направление удара на отдельных людях, представителях власти, а не на всей стране. И для того чтобы в рамках ВТО американский бизнес смог развернуться в торговле с Россией, поправку надо отменять. То есть в данном случае Обаме будет…

И. ВОРОБЬЕВА - То есть принимают закон Магнитского, отменяют поправку.

Г. КАСПАРОВ - На мой взгляд, эта уже вероятность близка к 100%, если конечно не случится чего-то невероятного. И это мне кажется, создаст принципиально новую ситуацию в отношениях России и Запада, потому что за Америкой последует Европа. Что кстати гораздо болезненнее, потому что конечно, основные деньги и интересы российской элиты все-таки находятся в странах ЕС, а не в США. Хотя в США тоже будет достаточно болезненно.

И. ВОРОБЬЕВА - А что российской элите разве есть чего бояться. Там же в списке нет российской элиты.

Г. КАСПАРОВ - Так подождите. Это начало. Список Кардина открытый. Вот здесь очень важно, что он открытый, а дальше уже как повезет. Потому что в принципе Госдеп может, конечно, отказываться включать кого-то в список. То есть у него такое право есть. Там 30-дневный срок, по истечению которого Госдеп должен сказать, подходит человек или нет. Но если руководство конгресса США будет настаивать, я не думаю, что Госдеп будет сильно сопротивляться. То есть в принципе возникает такая угроза, она для многих еще носит такой гипотетический характер для российских начальников, но, тем не менее, она реально существует. Притом, что неясно, что в Америке будут одни правила действовать, а может быть в какой-нибудь Германии, Франции или Голландии правила будут другие. Причем Европе, понимаете, достаточно одной стране будет принять такой закон и начнется цепная реакция, потому что все-таки Шенгенские правила никто еще пока не отменял. То есть угрозы появляются. И, учитывая то, что все украденное здесь, хранится там, я полагаю, что, начиная с сентября месяца, с момента принятия закона и законов этих уже в Европе, для многих российских начальников среднего или высшего звена начнутся такие серьезные мучения. Как гарантировать себя от того, чтобы не оказаться в этой компании.

И. ВОРОБЬЕВА - Вы не испытываете никаких угрызений даже не совести, а просто неприятно, что мы здесь в своей стране не можем разобраться. И при этом настаиваем на том, чтобы там приняли какой-то закон, который наших родных чиновников заставит о чем-то задумываться. Неужели мы настолько здесь не в состоянии ничего сделать.

Г. КАСПАРОВ - На самом деле насчет родных можно поспорить.

И. ВОРОБЬЕВА - Ну родных я имею в виду российских.

Г. КАСПАРОВ - Естественно, безусловно, доморощенных, скажем так. Конечно, хотелось бы, чтобы все это решалось здесь. И в принципе все эти люди, которые совершают эти преступления, должны быть судимы по российским законам. Но проблема в том, что мы сегодня столкнулись с ситуацией, когда в России сделать это невозможно, потому что вся российская власть сегодня, как мы видим на примере того же случая Магнитского, она связана круговой порукой. И мне кажется, достаточно естественно в этом противостоянии использовать те возможности, которые у нас остались. И как бы там российская власть ни вопила истерически о том, что мы обращаемся к Западу, так если бы вы там не держали свои деньги, то никто бы туда в принципе не обращался. Держали бы деньги в Иране.

И. ВОРОБЬЕВА - Вы не отвечаете на вопрос. У вас нет чувства неприязни…

Г. КАСПАРОВ – Мне, конечно, хотелось бы говорить то же самое на Первом канале телевидения и видеть какого-нибудь яркого прокурора, скажем, Алексея Навального в качестве прокурора, который громит зарвавшихся воров и жуликов и убийц. Увы, мне кажется, пока это в России невозможно. Хотелось бы, чтобы это все стало нашим отечественным делом.

И. ВОРОБЬЕВА - То есть все нормально, что это происходит именно там и с той стороны, это нормально в условиях сложившейся ситуации.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сегодня пришли сообщения о том, что несколько незарегистрированных оппозиционных движений объединились в новую общественную структуру, "Комитет 6 мая", уже запланирована первая масштабная общероссийская акция среди тех, кто в этот комитет вошел. Есть члены "Другой России", "Левый фронт", "Автономное действие", ОккупайМосква, и члены движения "Солидарность". Вы в "Солидарность" также входите.

Г. КАСПАРОВ - Вообще один из создателей, да.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И до сих пор там присутствуете.

Г. КАСПАРОВ - Безусловно. Самым активным образом.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вот Комитет 6 мая приглянулся или приглянется?

Г. КАСПАРОВ - На самом деле "Солидарность" с самого начала задумывалась как организация, объединяющая людей, объединенных общей целью. Но при этом имеющих свободу действия в вопросах ее достижения. То есть на сегодняшний день есть разные представления о том, как надо действовать. И Комитет 6 мая, безусловно, одна из организаций, которая тоже будет стремиться развивать существующие формы протеста. Мне кажется, что сейчас организаций будет очень много, но концентрироваться надо уже не только и не столько на организации массового протеста. Он будет сам расти, в общем, по большому счету, сколько комитетов мы ни создадим, все-таки все зависит от готовности людей выходить. То есть до 4 декабря 2011 года тоже было много разных организаций, но, тем не менее, надо сказать, что просто события, которые начали происходить, они быстро перехлестнули все организационные формы, которые до этого существовали. Мне кажется, на сегодняшний день принципиально важно найти репрезентативную форму для любой оппозиционной организации, которая хочет выступать от имени протестующих. А это подразумевает в какой-то форме проведение выборов. Внутри определенного количества людей. Пусть это будет небольшое количество, несколько десятков тысяч, но пока ни будет проведено подобных праймериз можем назвать, любой формы, выдающей какой-то мандат тем, кто будет выступать осенью от имени протестного движения, все остальное будет носить, мне кажется уже явно архаичный характер. Потому что на сегодняшний день мы понимаем, что можно создать любую структуру и сказать, что мы будем что-то делать и от имени кого-то выступать. Это должно быть подтверждено мандатом, который выдаст пусть, я повторяю, ограниченное число людей. Несколько десятков тысяч. И эта мне кажется задача как раз, которую надо решать в летние месяцы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Послушайте, мы видели замечательную историю с праймериз в Омске, когда там все готовились к выборам мэра. И ничем хорошим и красивым это не закончилось.

Г. КАСПАРОВ - Во-первых, праймериз в Омске скажем так, вещь довольно условная была. Потому что, на мой взгляд, праймериз подразумевают не вообще нажатие кнопки в Интернете, а именно сознательное участие людей, которые готовы регистрироваться как избиратели. То есть не просто такое безымянно-анонимное голосование. А именно регистрация избирателей новой свободной России. "Манифест свободной России", который так часто критиковали, он как раз и пытается определить два эти этапа. Первый этап это проведение хоть в какой-то форме внутренних выборов среди тех, кто готов подписывать манифест и кто готов считать себя, регистрироваться как избиратель свободной России. Неважно, это в Интернете, вживую, но это человек, который полностью себя видит внутри этого процесса. И второе, очень важно говорить о том, как может происходить транзит власти в России. Потому что сегодня во многом режим держится за счет инерции. Инерция связана с тем, что, ну а если это все рухнет, ни получим ли мы опять 17-й и 91-й год в одном флаконе. Ведь как мы знаем, за последние сто лет обвал власти вел к обвалу государственности. Мне кажется, что эти страхи должны быть развеяны какими-то разумными предложениями, которые люди смогут воспринять.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Если сейчас не уходить в сторону транзита власти, безусловно, это важный вопрос.

Г. КАСПАРОВ - Это самый важный вопрос.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Продолжить тему праймериз. Потому что вот чего нет среди оппозиции, так это единства. И за лето, например, пройдут какие-то праймериз по той схеме, которую предлагаете вы, и будет условный вот Гарри Каспаров, за которого проголосовало 15 тысяч человек и вас наделяют правом выступать от имени этих людей. А потом выходит условный Владимир Милов и говорит, а за меня сто пятьсот миллионов Демвыбора проголосовало.

Г. КАСПАРОВ - Секундочку.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я буду говорить от имени оппозиции и бороться с режимом.

Г. КАСПАРОВ - Очень хорошо, если проголосуют 100-200-500 миллионов, это отлично. Я на самом деле предлагаю вещи, которые легко проверяемы. Потому что мы говорим о том, что все-таки есть люди, которые сегодня готовы регистрироваться. Очень важно. Это не вообще человек с улицы приходит. А я готов зарегистрироваться. Я такой-то гражданин России, я хотел бы участвовать в выборных процедурах новой России. И какое-то количество людей из оппозиции соответственно, может быть, достаточно большое готово тоже в этом участвовать. На мой взгляд, выборы должны быть достаточно по нашим меркам масштабными, они должны включать в себя какую-то федеральную часть, может региональную. Скажем так и еще и по каким-то партийным группам. Потому что в итоге должен быть сформирован какой-то совет. Это не один человек, не два, не десять. На мой взгляд, это должно быть гораздо большее число людей, которые могли бы активно участвовать на федеральном, региональном уровне. А вот дальше вы сказали, ну проголосует за него 15 тысяч. Это конечно очень много на самом деле. Потому что сегодня ни одна российская политическая партия такой поддержки не имеет. Вот если даже у КПРФ проверить, я думаю там тоже не наберется такого количества реально проголосовавших. Если мы говорим про активистов. Так вот даже уровень поддержки в несколько тысяч голосов именных, он даст совершенно невероятный прорыв, на мой взгляд, в легитимности любого человека…

И. ВОРОБЬЕВА - Но это получается такое партстроительство.

Г. КАСПАРОВ - Нет. Упаси боже. Как раз партстроительство это сегодняшняя фикция, на которую клюнули очень многие. Вот опять создаются партии, опять они создаются из центра, опять совершенно ясно, что есть какое-то количество федеральных лидеров, и они будут между собой грызться. Вот сейчас обсуждать региональные выборы, но все это фикция, потому что, в конце концов, все равно будет Чуров считать. И все равно в конце вы окажетесь в тех же самых ловушках, из которых мы пытаемся сейчас выбраться. Речь идет принципиально о другом. Власть эта нелегитимна. Путин нелегален, потому что он выбирался абсолютно незаконно. И что нам надо создавать альтернативу. Вот это как раз связано с вопросом транзита власти. Альтернатива любая. Не может быть так, вышел Алексей Навальный, Сергей Удальцов, вышел Борис Немцов, Гарри Каспаров, неважно кто еще вышел, сказал: значит так, я буду от вашего имени говорить. Давайте все-таки сначала пройдем хоть какую-то процедуру. Власть отказалась использовать нормальные инструменты выборов. Мы должны попытаться противопоставить этому абсолютно транспарентную, понятную всем систему, которая показала, вот Алексей Навальный, у него такой уровень поддержки. Он естественно имеет право говорить, не потому что он в блогах популярный, а потому что 12 тысяч 965 российских граждан, вот их имена, выдали ему мандат. А покажите, какой мандат у вас. И дальше можно задать вопрос всем официально зарегистрированным партиям.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Эта схема понятна. Но когда вы произносите фразу – этот человек сможет говорить, - говорить кому-то или говорить с кем-то от имени этих 12 тысяч.

Г. КАСПАРОВ - В выборах будет принимать гораздо больше людей, я надеюсь.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Если с кем-то, то нужно, чтобы вашу легитимность тоже признали.

Г. КАСПАРОВ - Подождите. Понятно, что легитимность в условиях, на мой взгляд, такого уже начавшегося транзита власти, она, в общем, вещь достаточно условная. Потому что выходит на улицу какое-то количество людей. Много, кстати. Десятки тысяч людей. Вот кто-то должен к ним обратиться, между прочим. Скорее всего, осенью их может стать больше. Если экономическая ситуация будет ухудшаться. Кто и с какими предложениями будет к ним обращаться. Если продолжать плодить комитеты вот такие вот, 6 мая, еще 12 июня, то это будет продолжение сказки о белом бычке. Мы это уже проходили. Важно сейчас перейти на новый качественный уровень, вот выходит Навальный, Удальцов, у нас есть хоть пусть такой, но это мандат представительства. И говорить мы будем, во-первых, с нашими сторонниками. Мы будем говорить от имени формируемого нового ядра российской власти. Если потребуется, мы можем говорить с властью о том, что делать дальше. Не какие-то люди популярные, за которых в твиттере или фейсбуке нажали кнопки. А вот мы, потому что мы прошли уже все-таки какой ни есть, а вот испытательный марафон праймериз.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Мы сейчас прервемся буквально несколько минут. Никуда не уходите. Я напомню, что в гостях сегодня у нас Гарри Каспаров.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЕВА - Продолжается наш вечерний эфир. У нас в гостях политик Гарри Каспаров. Вот опять вопросы наши слушатели задают. Анна спрашивает: Гарри Кимович, вам не кажется, что в отместку США и Европе здесь передушат всю оппозицию.

Г. КАСПАРОВ - Оппозицию здесь душат вообще без всякой отместки США и Европе.

И. ВОРОБЬЕВА - А вот теперь передушат.

Г. КАСПАРОВ - На самом деле понимаете, Каддафи тоже передушил всю оппозицию. Передушил. В принципе вопрос отношения власти и оппозиции, в данном случае отношения власти и общества, он мне кажется, не сильно зависит от того, что происходит за пределами страны. Безусловно, сегодня, наверное, власть может нажать на все кнопки и, скорее всего, оппозиции в ее сегодняшнем виде не будет. Но она все равно, если есть к этому объективные предпосылки, еще раз возвращаемся в 4 декабря, что 4-5 и далее 10 декабря, это все именно из-за того, что действовала оппозиция? Ну, оппозиция до этого действовала, и у нас по несколько тысяч человек выходило. 7-8 тысяч считалось большим успехом. Сегодня меньше 50 вообще уже считается большой неудачей.

И. ВОРОБЬЕВА - Провалом.

Г. КАСПАРОВ - Провалом. Все это связано с тем, как люди относятся к власти. Совершенно очевидно отношение поменялось. Совершенно очевидно, что Путин представляется огромному количеству наших граждан, в первую очередь активной части общества тупиком. Они не видят перспектив. И эти граждане в основном живут в крупных городах, а еще точнее в городе Москве. Поэтому что бы власть ни делала, она просто будет, максимум, чего может добиться – изменения может такого качественного состава. Но меняться он будет в худшую сторону.

И. ВОРОБЬЕВА - Но вот то, что происходит с оппозицией в последнее время. Обыски, аресты, уголовное дело по Болотной площади. Это уже все кнопки или только начало кнопок?

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что это еще далеко не все кнопки. Но также мне кажется, что у этой власти есть совершенно очевидный предел такого репрессивного механизма. Потому что нажимать кнопки Путин может все и, скорее всего, что касается Путина, и может ближайшего окружения, то они готовы пойти по пути Каддафи. Вопрос в другом. А готовы ли те, кто будет исполнять приказы, пойти по пути Каддафи. Особенно когда начнут работать такие механизмы как закон Магнитского. А, кроме того, помимо тех угроз очевидных, которые есть за рубежом, есть на самом деле еще понимание того, что жесткие репрессии, по-настоящему жестокие репрессии, которые приводят к пролитию крови, они делают всех смертниками. Потому что рано или поздно любая власть заканчивается. Причем у них есть ощущение, что колебания мировой конъюнктуры, в ценах на нефть, вообще экономически могут привести к экономическому обвалу. Тогда на улице будет не сто тысяч человек, а в десять раз больше. Скорее всего, у них будут другие вожди. И я полагаю, что тот уровень противостояния ненасильственный, который пока оппозиции удается удерживать, он может смениться на другой алгоритм. Мы это в России проходили. И у меня ощущение, что многие люди, которые должны будут эти путинские приказы выполнять, они сейчас об этом думают. Пока такой процесс медлительный, я думаю, что закон Магнитского подгонит эти…

И. ВОРОБЬЕВА - Все ли из этих людей будут знать об этом…

Г. КАСПАРОВ - На самом деле те, кто имеют счета за рубежом, они об этом знают. Но важно же опять помимо разумных аргументов, есть еще такое, может быть, коллективное бессознательное. Совершенно очевидно, что ОМОН, который стоит на улице и сдерживает вот этот революционный порыв людей, хотя на самом деле толпа достаточно мирная, он тоже будет реагировать даже как не отдельный человек, не отдельный омоновец, а как такой коллектив. Он тоже будет реагировать на настроения с другой стороны. Там 5 тысяч омоновцев могут проявить действительно неслыханный героизм и разогнать 5 тысяч человек. Потому что реально мы понимаем, что 6 числа…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Потом получить квартиру.

Г. КАСПАРОВ - А если там будет сто тысяч человек, реально готовых участвовать в этом и настроение передастся омоновцам, искать по подворотням будем, где будут срывать погоны. Это на самом деле все проходилось.

И. ВОРОБЬЕВА - Полиция с народом?

Г. КАСПАРОВ - Не полиция с народом, полиция за себя будет. И если станет очевидно, что как Шура Балаганов помните, "будут бить", вот когда станет ясно, что будут бить, будут разбегаться. Проходили и в России и в Египте, и в Ливии. Мы видим одну и ту же картину. Пока соотношение на улице не критично. И, кроме того, видно, что люди достаточно миролюбиво настроены. То есть пока еще все-таки запрос общества на мирные перемены. Пока он еще доминирует. Вопрос – как долго это будет продолжаться.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Закон о митингах это было коллективное бессознательное от власти?

Г. КАСПАРОВ - Безусловно, конечно. Это коллективное бессознательное от власти, потому что те люди, которые сегодня принимают решения, их не так много. Понятно, что депутаты нажимают кнопки просто, подавляющее большинство из них просто по приказу. Эти люди мне кажется, просто уже ошалели от собственной безнаказанности. То есть мы можем и так сделать, и так, и так сделать. Вот мне кажется, скоро подойдет момент, когда даже в этом кругу начнут задумываться – так, ну и что мы будем делать дальше. Ведь ясно, что этот закон может действовать в условиях, когда протестное движение, скажем так, находится в эмбриональной форме. Но если оно уже выплеснулось из берегов, если мы говорим, что 50 или 100 тысяч на улицах Москвы это не предел, то совершенно бессмысленно говорить про какие-то штрафы. Просто власть на самом деле лишает себя возможности влиять на общество через какие-то легитимные методы воздействия, включая, в том числе легитимное насилие. Если в какой-то момент общество считает, что власть перестала быть легитимной и отказывает в праве на легитимное насилие, это означает, что рано или поздно, а, скорее всего, в условиях Интернета и в сегодняшней России это будет скорее раньше, чем позже, так вот в этих условиях общество само может начать защищаться.

И. ВОРОБЬЕВА - Гарри Кимович, на последних митингах я правильно помню, вас не было. Который был на Болотной и позднее на Сахарова. 6 мая вас не было.

Г. КАСПАРОВ - Почему, я был. Я был в этой студии потом просто. Я начинал с Якиманки, а потом оказался здесь.

И. ВОРОБЬЕВА - По итогам 6 мая ко многим из лидеров оппозиции пришли с обысками. У вас ничего, все нормально.

Г. КАСПАРОВ - У меня обыска не было.

И. ВОРОБЬЕВА - Никакого давления, никаких претензий, допросов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Разговоров в СК.

Г. КАСПАРОВ - Пока Бог миловал. Может быть, потому что сидел у вас в студии здесь.

И. ВОРОБЬЕВА - Как вы оцениваете действия тех, кто сегодня подвергается этому давлению. Часть уезжает за рубеж, часть остается здесь и всячески делает это публично, постоянно рассказывая о том, как проходит митинг. Вот как вести себя сейчас оппозиции в тех условиях, в которые ее поставили. С уголовными делами, с угрозами закрытия и так далее.

Г. КАСПАРОВ - На самом деле здесь, когда человек сталкивается с такой уже угрозой достаточно реальной, понимая алгоритм действия сегодняшней российской власти, эта угроза уголовного преследования, угроза ареста, угроза реального тюремного срока, тут каждый должен вести себя и мне кажется, это личное решение и мне кажется его нельзя подвергать критике или сомнению. Каждый выбирает решение и мне кажется он прав в этой ситуации. А можно только действительно отдать должное тем, кто не отступает и продолжает отвечать на беспредел власти как бы повышением градуса противостояния. Мы никуда отсюда не уйдем. И в этом плане понятно, что поведение Навального, Удальцова, Бори Немцова заслуживает всяческого уважения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Люди, которые совершенно случайно попали в это, даже не знаю, в эти жернова. Которым, например, сегодня одной из девушек продлили срок содержания под домашним арестом аж до 6 ноября. Они проходят тоже по делу о беспорядках. Это простые люди. Некоторых вообще не было на Болотной.

Г. КАСПАРОВ - Некоторых не было на Болотной площади, это еще раз показывает на самом деле вообще уровень подготовки всего этого уголовного дела. Совершенно очевидно, что сегодняшнее дело по Болотной площади это такая концентрированная форма беспредела государства. Это в принципе форма бандитизма государственного, потому что очевидно, что на Болотной площади совершались преступления, совершались преступления полицейскими чинами. Кто-то давал приказы, кто-то их выполнял. И я не сомневаюсь в том, у меня есть ощущение, что все-таки историческая предопределенность сработает раньше, нежели позже в России и те, кто сегодня пытаются делать вид, что они представляют закон, они будут отвечать за то, что они совершали 6 мая и совершают сегодня. Что касается людей, которые попали в эти жернова, конечно, надо пытаться их всячески защищать. Но надо также понимать, что когда вот этот молох власти крушит все на своем пути, то может случиться все, что угодно. Чем организованнее отпор, чем больше людей готовы будут выйти осенью на улицу, тем скорее мы прервем эту агонию. Потому что то, что мы видим сегодня, и дело 6 мая это очень хорошо показывает, так же как дело Pussy Riot, это агония. Потому что никакого здравого смысла в этих действиях нет. Власть только озлобляет дальше общество и делает будущее противостояние гораздо более мотивированным.

И. ВОРОБЬЕВА - Вот мы говорим все время о том, кто пойдет на улицу, что многие люди выходят, но смотрите, выходят они тогда, когда лидеры или в фейсбуке появляется событие, что вот 12 июня приходите туда-то и туда-то. Но при этом, когда принимается закон о митингах и за этим наблюдает вся страна, никто в таком массовом режиме не идет защищать свои права. Хотя все прекрасно понимают, что будет означать этот закон. То есть все-таки не проснулись еще.

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что здесь такая двойственная ситуация. С одной стороны может быть вы правы, конечно, не проснулись. А с другой стороны, а может быть наоборот, уже все поняли, что это все бессмысленно. А какой смысл вообще ждать чего-то от правительства, от думы, от Совета Федерации, с ними все ясно на самом деле. То есть мне кажется, идет просто такое переосмысление в обществе о том, как вообще может произойти смена власти в России. То есть надежды на парламентские институты, на институты выборов уже практически нет. И люди должны для себя просто сформулировать уже понятный вывод, что это может произойти только в результате массового гражданского неповиновения. И это конечно, связано с улицей. А если человек к этому выводу приходит, по большому счету, какая разница, какие там штрафы или законы, потому что все равно это решится в момент, когда критическая масса на улице явно перевесит способность власти к силовому подавлению.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но здесь же очень важна составляющая региональная. И нельзя надеяться только на тех, кто выходит на улицы в Москве. Все-таки важно понимать настроение и другой части населения. Большей части населения. И тут если мы посмотрим, например, на закон об НКО, который так стремительно сейчас пытаются принять, то, как справедливо заметил Константин Ремчуков в прошлом эфире, достаточно показать по всем федеральным каналам в прямой трансляции митинга оппозиции и выходит Борис Немцов и там внизу написано - иностранный агент. И под каждым выступающим – иностранный агент. И массовое сознание будет совершенно по-другому воспринимать этих людей.

Г. КАСПАРОВ - Подождите. Очень хорошо приводить примеры такие. А давайте теперь сопровождать каждое выступление Путина надписью – миллиардер, Путин - миллиардер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А это ничем не доказано. А тут будет закон конкретный, принятый, подписанный президентом закон.

Г. КАСПАРОВ - В данном случае это оставим Ремчукову и всем, кто хочет упражняться в комментировании законов, которые принимает нынешняя абсолютно нелегитимная, незаконная власть. Мы как раз должны создавать альтернативу. Теперь что там будут показывать по Первому каналу, не имеет никакого значения. Потому что аудитория, которая готова действительно к действиям, она сегодня ориентируется не на Первый канал, а на Интернет и современные средства массового общения, коммуникаций. Более того, эта аудитория в основном живет в крупных городах, и давайте еще раз подведем черту под этой дискуссией, Москва против остальной России. Путин создал государство, в котором все, что происходит за пределами Москвы, не имеет никакого значения для политического будущего страны. Опять хорошо это или плохо, спорить надо уже будет в другой системе координат, безусловно, Россия должна стать федерацией. Ситуация, когда в Москве собраны все деньги, все ресурсы, она неправильная. Но это путинская ситуация. И поэтому все, что происходит политическое, в том числе и протестное за пределами Москвы, никак на власть не влияет. Власть реагирует только на скопление людей в непосредственной близости от таких сакральных символов российской власти.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Почему, в Пикалево среагировали моментально.

Г. КАСПАРОВ - В Пикалево был не политический протест. Сейчас мы подойдем к этому. Мы пока говорим про политический протест. Даже в Питере заметьте, люди не выходят в таком количестве, потому что им понятно, там нет символа власти. Все-таки если вы находитесь непосредственно перед Кремлем, тут собирается ОМОН со всей страны. Власть защищает свою сакральность. А она находится в России. Поэтому политический протест он, конечно, будет развиваться в Москве в первую очередь и неслучайно многие активисты приезжают в Москву. 6 мая много людей приехало. Они хотят участвовать в реальных событиях. Те же сто человек могли бы выйти в Ярославле. Но этого никто не заметит. А сто человек, добавленных в эту колонну, это сразу увеличение вот этой динамики, энергетики протеста. Теперь мы переходим к экономическому протесту. А вот здесь другая история. И, безусловно, этот протест начнет катиться по всей стране. Все равно это заканчивается Москвой. Но я думаю, что мы с сентября месяца начнем пожинать плоды тех реформ правительственных, связанных в первую очередь с повышением цен. Уже июль месяц наступил. Вот цены начали подниматься. Причем таких повышений никогда не было. То есть на самом деле это будет отложенная во времени реакция, но реакция, конечно наступит. Поэтому там рассказы про то, кто там Немцов, Удальцов, Навальный, что там будут писать, людей будет интересовать гораздо больше, как они будут расплачиваться за непосредственно услуги разваленного ЖКХ. Мне кажется через несколько месяцев, если не будет кардинального изменения тренда экономического в мире, то ситуация в России начнет стремительно ухудшаться. Власть к этому в принципе готовится уже. Власть уже говорит о необходимости экономии, попытке как-то сокращения бюджетного дефицита, мы прекрасно понимаем, что стодолларовая нефть может не выдержать трат бюджета. А если она упадет дальше, что мне кажется, достаточно вероятно, до 70 долларов, это будет означать бюджетную катастрофу, с вытекающими отсюда экономическими последствиями. И вот тогда произойдет та самая реакция синтеза протеста политического и социально-экономического. Если к протесту политическому добавятся социально-экономические требования, то конечно, на улицах Москвы будет не сто тысяч человек, а миллион.

И. ВОРОБЬЕВА - Социально-экономический протест такая страшная штука. Особенно когда людям нечего есть, это уже очень большая агрессия.

Г. КАСПАРОВ - Вот ровно про это я и говорю. На самом деле власть своими действиями делает невозможным какую-то мирную реформу, пока протест остается политическим. Потому что если он перейдет уже в другую форму, когда доминирующей силой станут социально-экономические требования, то очень важно, сначала изменится демография протестующих. И она станет, толпа станет гораздо более агрессивной. И в этой ситуации уже власть никакими законами о митингах, никакими омоновскими цепями не сумеет оградиться.

И. ВОРОБЬЕВА - А потом социально-экономические проблемы касаются не только тех, кто выходит на площадь, но и тех, кто стоит в оцеплении.

Г. КАСПАРОВ - Вот если произойдет вот этот синтез политических и социально-экономических требований, то ситуация может измениться очень быстро.

И. ВОРОБЬЕВА - Но вы хотели бы этого?

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что все-таки для сохранения основ российской государственности проводить политическое реформирование, пока в стране существует запас прочности. К сожалению, нынешняя власть делает все, чтобы это произошло в стихийном уличном формате. То есть, есть представления о том, как должна меняться страна. Вот есть многие люди либеральных взглядов, которые считают, что вот мы пройдем какой-то период, несколько лет, какие-то выборы будут региональные, потом парламентские, потом в 2018 году президентские. Мне кажется такого люфта во времени у России нет на самом деле. Потому что при той динамике развития событий, конечно, все будет решаться в момент, когда толпа, уже настроенная совсем по-другому, будет готова прорвать омоновское оцепление.

И. ВОРОБЬЕВА - Гарри Кимович, вы бы этого хотели или нет? Чтобы социально-экономический протест сросся с политическим.

Г. КАСПАРОВ - Я считаю, что это неизбежно, я считаю, что это очень опасно. И в данном случае не вопрос, хочу я или не хочу, мне кажется, что сегодня мы должны думать о том, вот единственный способ предотвратить самый крайний вариант развития событий это предложить наиболее приемлемую форму транзита, используя нынешние государственные институты к тому, чтобы власть перестала быть нелегитимной в глазах многих людей.

И. ВОРОБЬЕВА - Что должна сейчас делать власть на ваш взгляд? В нынешней ситуации, чтобы не допустить кризиса, всех этих протестов. Что вы сейчас хотели бы получить от власти, что она должна сделать, чтобы этого всего не произошло?

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что власть достаточно общее такое понятие. Потому что есть Путин, который реально сейчас держит рычаги управления, есть большое количество людей вокруг него. Хочется надеяться, что вокруг него сохранилось какое-то количество здравого смысла, которое объяснит, что продолжать толкать ситуацию в эту сторону это самоубийственно и все-таки надо выполнять политические требования. Проведение выборов, то, что требовала Болотная площадь. На самом деле Болотная площадь, выполнение хотя бы даже части требований Болотной площади позволило бы, конечно, резко снизить накал противостояния. И подготовиться к тому, что в момент нарастания социально-экономических проблем все-таки не было бы, эти ветви протеста не срослись бы между собой. Если власть готова подобное делать, то у нас был бы шанс. Но, судя по тому, что сейчас происходит, власть действует ровно в обратную сторону.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сроки какие-то вы для себя определяете, потому что про люфт до 2018 года, вы говорите он слишком большой.

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется невозможный просто.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Реальные сроки.

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что максимальный срок, в течение которого эта конструкция может удерживаться худо-бедно два года. Более того, мне кажется, что уже осень может оказаться тяжелейшим испытанием, если начнется новая фаза экономического кризиса. Не будем забывать, что все-таки Россия сырьевой придаток и поэтому серьезные потрясения экономические, которые, на мой взгляд, неизбежны сейчас и в Америке и в Европе в первую очередь в Европе, они, конечно, резко отразятся на социально-экономическом положении большинства россиян.

И. ВОРОБЬЕВА - Давайте подумаем о людях. Вот в случае, если случится экономическое падение и экономический кризис те, кто сейчас находится в оппозиции, способны будут притом, что власть уйдет, вытащить страну из этого кризиса?

Г. КАСПАРОВ - Мне кажется, что все-таки талантами земля наша не оскудела. Мне трудно представить, что даже те молодые ребята 30-летние, которые сейчас в оппозиции, они будут менее способны к управлению, нежели динозавры ельцинской и путинской эпохи. Совершенно непонятно, почему опыт людей, которые занимались только личным обогащением, он является таким уникальным и необходимым для того, чтобы вытаскивать страну из катастрофы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Очевидно, что среди этих 30-летних есть люди с самыми разными политическими взглядами. И если говорить об экономических реформах, также очевидно, что например, среди них нет нового Гайдара.

Г. КАСПАРОВ - Ну и, слава богу. Моя точка зрения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А есть, например, левые. Которые непонятно как будут все вытаскивать.

Г. КАСПАРОВ - Во-первых, на Гайдаре свет клином не сошелся. В 1991 году разные люди были. Да, и пока там, между прочим, Гайдар писал программы сначала для группы "Союз", для Алксниса, а потом для Горбачева, там Григорий Явлинский писал программу для российской власти. Всегда были, между прочим, альтернативы. И об этом очень хорошо пишет Андрей Илларионов. В 1991 году было несколько вариантов развития событий. И гайдаровский был далеко не единственный и уж, по крайней мере, с сегодняшней точки зрения далеко не лучший.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сейчас экономистов совсем не наблюдается.

Г. КАСПАРОВ - Подождите. На самом деле есть достаточное количество людей…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Среди этой молодежи.

Г. КАСПАРОВ - Мы сейчас говорим все-таки о переходе гораздо менее кардинальном, чем все-таки переход из Советского Союза в Россию. Все-таки у нас есть какие-то основы сегодня функционирующие экономики. И речь в первую очередь идет сегодня все-таки об обуздании коррупции чудовищной. А это требует несколько иных качеств. Тут вам нужен не столько экономист, сколько все-таки человек, категория людей, которая способна будет совершенно взбесившееся сегодня российское чиновничество как-то поставить на место. А это означает в принципе проведение каких-то гигиенических процедур. Потому что в стране пока еще довольно большой существует запас финансово-экономический, накопленный за счет высоких цен на нефть, если конечно они не успеют его украсть в ближайшее время. И мне кажется, что все-таки качество управления сегодня оно гораздо важнее, чем такие очень долгосрочные, долгоиграющие стратегические программы. В момент катастрофы все-таки надо говорить именно о возможности выстроить ту систему управления, которая будет легитимной. И которая в течение ближайших полутора-двух лет сумеет подготовить страну к переходу к полноценной демократии.

И. ВОРОБЬЕВА - Много вопросов задавали наши слушатели. К сожалению, не все из них мы сможем задать. Но я надеюсь, что Гарри Кимович, ненадолго пропадете в этот раз.

Г. КАСПАРОВ - С удовольствием, всегда.

И. ВОРОБЬЕВА - Ненадолго и скоро опять появитесь у нас в эфире. Хотелось бы с вами поговорить и на экономические темы. Но как-то мало времени уделили в этот раз. Не получилось. В любом случае сейчас политическое межсезонье, несмотря на это все равно довольно активное. Будем смотреть, что будет происходить. Спасибо большое, что пришли к нам в эфир.

Г. КАСПАРОВ - Спасибо.

И. ВОРОБЬЕВА - Политик Гарри Каспаров был у нас в эфире.

[Даниил Коцюбинский]

http://www.rosbalt.ru/main/2012/02/03/941429.html
kasparov.ru

Резкий рост гражданской активности в России, вылившийся в массовые уличные акции, пока плохо поддается анализу и еще хуже – прогнозу. Чтобы лучше разобраться в том, как создается новая политическая реальность, "Росбалт" начинает серию интервью с вовлеченными в этот процесс политиками и общественными деятелями в рамках проекта под названием "От президентской вертикали – к парламентской горизонтали".

Основной парадокс "революции белых лент" — в том, что оппозиционные "низы" уже явно хотят, в то время как "верхи" – все никак не могут. Прежде всего – не могут дать обществу ответ на главный вопрос – о "демократических гарантиях". Как сделать так, чтобы новая авторитарная реставрация не случилась бы больше в России никогда? Где гарантия того, что очередная демократическая революция не закончится так же бесславно, как и в 1991 году? Тогда ведь тоже лидеры оппозиции обещали народу демократию, а "подарили" хамский коррумпированный авторитаризм 1990-х, породивший в итоге полицейскую вертикаль "нулевых"… На все эти вопросы ответа – нет. Вместо него – кричалка: "Чурова в отставку!", по своей зажигательности сопоставимая разве что с: "Долой Акакия Акакиевича!". О том, в чем причина такого странного, на первый взгляд, положения дел, когда оппозиционное движение – явно есть, а оппозиционной программы – вроде как нет, — в первую очередь, разумеется, стоит спросить самих оппозиционных лидеров. Первым согласился развернуто поговорить на эту тему член Оргкомитета шествия "За честные выборы" и лидер Объединенного гражданского фронта Гарри Каспаров.


— Гарри, как так вышло, что у российской оппозиции до сих пор нет ни внятного лидера, ни главного требования? По сути, есть лишь один программный лозунг — "За честные выборы!" Но за выборы чего или хотя бы кого? Неясно. Выходит, что позитивной программы у "революции белых лент" — нет?

— Вы имеете в виду длинную программу или короткий лозунг?

— Любая длинная программа "начинается" с короткого лозунга…

— У нас есть такой лозунг: "Россия без Путина!" Это первый шаг. Пока Путин у власти, никаких реформ быть не может.

— Но почему тогда на первом плане нет лозунга "Путина в отставку!"? Зачем этот "лозунговый эвфемизм" в виде Чурова?

— Секундочку! Требование отставки Чурова – лишь один из лозунгов, которые есть у оппозиции… Более того, я не устаю убеждать коллег в том, что во главе колонны должен стоять лозунг "За Россию без Путина!" или "Не пустим Путина в Кремль!" Совершенно очевидно, что нацеленность этого митинга – жестко антипутинская, а не "вообще за честные выборы"…

— Но почему тогда митинг называется все же "За честные выборы!", а не "Долой Путина!"?

— Вы увидите, что на митинге все лозунги будут антипутинские! У нас есть даже уже готовые растяжки "Россия без Путина!"

— Растяжки были и на прошлых акциях. Но ни в одной итоговой резолюции не оказалось требования отставки Путина, речь неизменно шла лишь о Чурове…

— "Ни одного голоса Путину!" — Вы считаете этот лозунг недостаточно антипутинским?

— На мой взгляд, он, конечно, менее радикален, чем "Путина в отставку!". Но поймите, я не призываю вас ни к чему, просто хочу понять: если революция антипутинская, как вы утверждаете, то почему она с самого начала не выдвинула лозунг "Путина в отставку!" в качестве ключевого?

— Этот вопрос, скорее всего, надо задать не мне — человеку, который этот лозунг много лет считал самым главным, — а, например, Лиге избирателей, которая достаточно широко представлена в Оргкомитете…

Вообще, поймите, дело здесь даже не в лидерах оппозиции, а в том, что основная политизированная масса появилась в связи с фальсификациями на думских выборах, которые напрямую с Путиным не были связаны.

Но сейчас – насколько я могу судить – люди радикализируются и приходят на митинги уже не для борьбы "за честные выборы вообще", а за такие выборы, которые бы носили антипутинский характер. Постепенно в сознании людей антипутинская тема становится доминирующей…

— Допустим, на следующих мероприятиях лозунг "Долой Путина!" станет основным и займет первую строку в итоговых резолюциях. Но это заставит лидеров оппозиции сразу же дать ответ на вопрос: "А кто — или что — вместо Путина?"

— А вот, знаете, не надо вообще этого вопроса: "Кто вместо?" Меня это не интересует! Сперва надо установить честные правила игры. Иначе мы опять попадаем в эпоху, когда все кричали: "Ельцин – наше все". Сейчас очень опасно пытаться заниматься поиском лидера, потому что в итоге может появиться фигура, которую уже никто, по сути, не контролирует.

И, кроме того, сейчас общий уровень подготовки людей и их ожиданий – в крупных городах, конечно, — совершенно необязательно связан с каким-то конкретным человеком. Люди выходят сегодня протестовать – кстати, не только в России, — не потому, допустим, что "у Ющенко отняли победу" или что "не зарегистрировали Явлинского", — а потому что власть обманула избирателей. Это – революция оскорбленного достоинства, это борьба людей за право быть полноправными гражданами!

— Но оскорбленный и в то же время разумный российский гражданин, выдвигая лозунг "За Россию без Путина!", сразу же задает себе вопрос: "Если не Путин, то кто?" И ответ рождается лишь один: "Зюганов!" — как самый рейтинговый из всех оппозиционных кандидатов. Ведь оппозиция не предлагает осуществить политическую реформу и отказаться, допустим, от президентской вертикали вообще. Она просто призывает не голосовать за Путина. И выходит, лозунг "Россия без Путина!", по сути, означает: "Зюганов – наше все!" Так?

— Нет, не так! Мы требуем, чтобы все оппозиционные кандидаты в президенты сегодня согласились – в случае победы — на ограничение срока своего правления и на проведение в течение максимум двух лет следующих, нормальных президентских выборов — речь о том "кандидатском минимуме", который составил Борис Акунин (подробнее читайте здесь).

— Итак, вы исходите из того, что, грубо говоря, приходит Зюганов…

— Я не из чего не исхожу! Знаете, это очень легкая позиция – сказать: "Вот все, что они делают, они делают неправильно!" Поймите, мы находимся в ситуации, в которой нет идеального решения...

— Но я ведь никаких оценок и не даю, я просто задаю вопросы…

— Я не знаю, кто придет! Я знаю только то, что сегодня есть определенная протестная волна, которая вполне может привести к тому, что в России изменится политическая ситуация… После долгих лет, когда все утрамбовывалось в асфальт, ожидать немедленного результата, мне кажется, было бы слишком наивным…

— Хорошо, а "медленный результат" как, по-вашему, должен выглядеть?

— Я считаю, что мы должны быть нацелены на то, чтобы в первом туре Путин не сумел себя провозгласить легитимным победителем. А вот что случится дальше – это будет вопрос 5-го марта. Изменения системы могут начаться только тогда, когда легитимность Путина будет полностью ликвидирована.

— То есть, вы рассчитываете на то, что после первого тура, возмутившись нарушениями, допущенными властью, 1 миллион москвичей выйдет на улицу и произойдет, наконец, бархатная революция. Так?

— Здесь два варианта. Первый вариант – если Путин нарисует себе 55 процентов и объявит себя победителем в первом туре. В этом случае я надеюсь… нет, я уверен, что последует протест. Другой вопрос – насколько сильный и продолжительный. Второй вариант – если нам все-таки удастся посредством "давления" — на избирательных участках, в прессе – то есть, посредством создания психологической атмосферы – добиться того, что власть не сможет "выжать" из избиркомов более 50 процентов голосов. В этом случае возникнет принципиально иная политическая ситуация, к которой надо стремиться. Сегодня это – наш лучший шанс! Создать ситуацию второго тура.

— А конечный-то результат какой?

— Подождите, вот вы опять… Когда твоему королю грозит мат в один ход, ты не можешь заниматься тем, чтобы строить планы на глубокий эндшпиль! Повторяю: если мы добьемся делегитимизации власти Путина, это будет принципиально новый расклад сил. Путин, безусловно, сам никуда уходить не будет. Но все равно в этом случае возникает ситуация объективного политического кризиса. Путин ведь сам сказал: второй тур – это дестабилизация. То есть, он понимает: второй тур это реальный удар по его правлению. Поэтому можно не сомневаться – в случае удачного для нас исхода 4-го марта, ситуация станет непредсказуемой. И это дает надежду на то, что от Путина нам удастся избавиться.

— Если я вас правильно понял, вы надеетесь на что-то, вроде Майдана или Тахрира?

— Я не знаю! Вот опять – вы хотите, чтобы я описал конкретный сценарий… Но у меня все же ощущение, что ситуация в крупных городах – прежде всего, в Москве, не знаю, как там у вас в Петербурге, — она такова, что массовые нарушения на выборах могут привести к серьезному росту протестных настроений. Если удастся добиться второго тура, то ситуация может начать развиваться по совершенно непредсказуемому сценарию.

— Но есть опыт 1996 года. Второй тур. Зюганов, судя по всему, получает большинство голосов. Но побеждает Ельцин. А ведь тогда в стране еще какие-то политические и информационные свободы сохранялись. Почему вы полагаете, что Путин не сможет заставить народ во втором туре "проголосовать сердцем"?

— Это абсолютно разные ситуации! Разница огромная! Сегодня речь фактически идет о попытке Путина стать пожизненным правителем России…

— Но каким образом это может ухудшить его шансы на победу во втором туре?

— В 1996 году все-таки был дикий страх перед возвращением коммунистов – он, конечно, парализовал сознание многих людей… Сегодня же люди четко понимают, что именно стоит на кону. И видят угрозу уже не в конкретных персонах – в частности, в Путине – а в том, что в России фактически создается новое самодержавие. И люди против этого выступают! Поэтому, на мой взгляд, если мы добьемся второго тура, повторяю, возникнет новая политическая реальность… Но загадывать дальше, начинать сегодня рассказывать, что будет потом – бессмысленно!

Это не означает, что мы не знаем вообще, что надо будет завтра делать. Я, например, еще в 2009 году в статье "Россия после Путина" (ее текст опубликован здесь) описал мое видение того, как именно следует демонтировать нынешний режим. "Солидарность" тоже писала программу – "30 шагов". У коммунистов есть программа…

— Я не про "большие программы" спрашиваю. Я пытаюсь получить ответ на очень простой вопрос: "Где гарантия того, что если сейчас, как и в 1991 году, в стране победит демократическая революция, все не закончится очередной авторитарной реставрацией?" Какую самую главную реформу для этого необходимо осуществить? Почему у оппозиции нет ответа на этот – ключевой, в общем-то, вопрос?

— На эту тему писалось много трудов! Пионтковский писал, я писал, Илларионов писал…Что, вы хотите, чтобы я сейчас "бегло перессказал" эти работы?

— Нет, я хочу лишь, чтобы вы ответили: какая реформа является стержневой? Что надо изменить в устройстве государства, чтобы революция действительно оказалась демократической, а не самодержавной по своим последствиям? Где, одним словом, гарантия того, что вынесенный на волне бархатной революции новый президент не окажется очередным Драконом?

— А я вам отвечаю: на этот вопрос сегодня нет ответа!

— Но почему нет? Чем демократические политики занимались все эти годы, если сегодня не знают, как сделать так, чтобы после устроенной ими революции в России снова не возродилось самодержавие?

— Секундочку! У Вас снова – пять вопросов в одном предложении. Отношение мое и моих коллег к ныне действующей Конституции вам хорошо известно. Именно ее мы считаем источником возникновения самодержавия. Но дальше встает вопрос — хватит ли политического ресурса для проведения масштабной конституционной реформы?

По моему мнению, Россия должна выбирать между парламентской республикой и полупрезидентской. И такова позиция тех людей, которых я считаю моими коллегами и сторонниками...

— Так все же парламентская или "полупрезидентская"? Это ведь большая разница…

— Когда я говорю про "полупрезидентскую" республику, то имею в виду модель, условно говоря, польского образца…

— Но у России – совсем иное, чем у Польши, восприятие "первого лица", выбранного "всем миром". Не кажется ли вам, что если у нас сохранится институт всенародно избранного президента, то неизбежно повторятся события 1993 года – я имею в виду жесткий силовой клинч между президентом и парламентом? Просто представьте на миг – такой авторитарный человек, как, допустим, Алексей Навальный, становится президентом – что дальше? А дальше – неминуемый конфликт с депутатами, "ставящими ему палки в колеса"…

— На мой взгляд, это далеко не очевидно. Потому что вопрос не в том, как именно выбирается первое лицо (хотя, на мой взгляд, президент вполне может назначаться и депутатами парламента), а в том, чтобы научиться, наконец, соблюдать процедуру. Если в обществе утвердится мысль о том, что соблюдение процедуры – есть главная гарантия демократического процесса, то все встанет на свои места. Вот в 1990-е годы мы считали, что результат – важнее, чем процедура. И в итоге получили то, что имеем сейчас…

А вообще, все будет зависеть от того, какой объем президентских полномочий будет прописан в Конституции. В 1993 году, к слову, Ельцин был почти всевластен – он контролировал правительство. Я же настаиваю на том, что правительство в России должно быть полностью подконтрольно парламенту, а не президенту. Я об этом пишу уже много лет! России нужно парламентарное правление. И нынешняя Конституция в этом смысле бесперспективна – стране нужен новый Основной закон…

— Но почему, на ваш взгляд, демократическая оппозиция до сих пор не выдвинула идею политической реформы и перехода к парламентарному правлению как свой главный конструктивный лозунг? Вообще, ответственно ли устраивать революцию, не договорившись между собой о том, чтобы в итоге в очередной раз не подсунуть народу очередного царя – вместо обещанной свободы?

— Вы полагаете, что сперва надо все построить у себя в голове, потом воспроизвести на школьной доске и лишь затем начинать политическую борьбу?

— Да, на мой взгляд, надо сперва в голове что-то дельное построить, а потом уже отправляться Бастилию штурмовать…

— Повторяю, у нас — у меня и моих единомышленников, — в голове все это есть!

— Но у оппозиции в целом в голове этого — нет. Почему?

— У вас какой-то максимализм! Понимаете – кто-то думает так, а кто-то – иначе. А огромное количество людей об этом вообще не задумывается… Что мы можем, то и делаем! Я и мои коллеги пытаемся в этом направлении двигаться. Но с какой скоростью мы будем двигаться – я не знаю…

Вообще есть мои вопросы – и не мои вопросы. Есть вещи, которые будут решать многие люди…

— Но вы же – политик, вы должны предлагать обществу свой вариант решения самых важных проблем и пытаться убедить людей пойти за вами…

— Это вообще интервью или допрос?.. Вы прекрасно знаете мои взгляды и убеждения! Да, я считаю, что парламентская республика для России – лучше, чем что бы то ни было другое! Парламентская республика была бы лучшим решением, позволяющим ликвидировать всякие формы диктатуры в России. Но у меня нет уверенности, что если завтра соберется Учредительное собрание, идея парламентской республики будет поддержана большинством. Мой прогноз – что, скорее всего, в этом случае будет полупрезидентская республика. По крайней мере, в какой-то форме президентская республика останется. Хотя и в ослабленной – кто бы ни стал новым президентом, он не будет обладать даже толикой того всевластия, которое есть у президента РФ сейчас.

Вообще же, все недостатки протестного движения, — в том числе и "наивно-президентские иллюзии" многих оппозиционеров, — связаны с тем, что оно крайне неоднородно. Армия, как известно, движется со скоростью последнего обоза. Поэтому, чтобы получить ответ на эти вопросы, вы лучше обратитесь к тем, кто идет в этом обозе, а не к тем, кто идет в авангарде. Да, мне вектор необходимых реформ ясен. Но я не могу один решать за всю оппозицию…

— Но если этот вектор ясен, почему вы и ваши единомышленники не постарались превратить его в четкое требование политической реформы? Почему не выдвинули лозунг: "Долой вертикаль власти! Да здравствует парламентаризм!"? Быть может, в этом случае к декабрю 2011 года общество подошло бы уже хоть с каким-то представлением о политическом конструктиве?

— Я написал программную статью в 2009 году – "Россия после Путина" (она опубликована здесь). Вы это прекрасно знаете! У меня просто нет такого политического и материального ресурса, чтобы то, что я говорю, становилось известно всем…

— В статье "Россия после Путина" вы высказались просто за"резкое усиление власти законодательной за счет уменьшения полномочий власти исполнительной" — но никак это положение не конкретизировали. Я много читал вас на протяжении этих лет. И, честно говоря, не помню, чтобы вы выдвигали идею парламентской республики – именно как лозунг. Насколько я понимаю, вы и сегодня не предлагаете оппозиции взять этот лозунг на вооружение…

— Меня поражает упрямство, с которым вы пытаетесь сделать вид, что существует возможность навязать кому-то свои собственные взгляды или какой-то лозунг! Совершенно очевидно, что на сегодня к масштабной дискуссии на эту тему просто не все еще готовы…

Но мне кажется, что в 2012 году вопрос конституционной реформы станет ключевым. Об этом сейчас говорят все чаще. И о том, что президент не должен быть главой исполнительной власти – об этом мы говорим регулярно! О децентрализации также говорим регулярно – и, кстати, это уже у очень многих оппозиционеров стало общим местом… Но сейчас, когда еще только формируется весьма разрозненное протестное движение и когда главная задача – добиться сохранения численности людей, выходящих на улицу – потому что Кремль реагирует только на численность, — пытаться сегодня провести полномасштабную реформу в головах, мне кажется, просто невозможно.

— Но, может, наличие конкретного (хотя бы и нового) позитивного лозунга как раз помогло бы консолидировать протестную массу. А то ведь еще несколько раз, может, и выйдут, а потом махнут рукой и опять потеряют веру и в себя, и в оппозиционных вождей еще на несколько лет….

— Давайте не будем гадать и просто посмотрим! Кто мог предсказать, что на события 4 декабря последует столь бурная реакция? Что думают люди, мы можем – в отсутствие честных выборов — узнавать только эмпирическим путем. Давайте все же не будем брать на себя слишком много. Давайте посмотрим!

— По вашим прогнозам, через какое время ваши прогнозы осуществятся и Россия перейдет в новую фазу политического развития?

— Я думаю, что изменения, о которых мы говорим, произойдут в ближайшие год-два. Ельцинско-путинская модель себя исчерпала. Я об этом, к слову, тоже подробно писал. И поэтому нам не стоит фиксироваться на какой-то конкретной дате – например, на 4 марта, — а просто продолжать двигаться в единственно разумном и верном направлении. В обществе есть запрос на новую политическую модель. И эта модель, в первую очередь, связана с ограничением власти президента.
Подробнее: http://www.rosbalt.ru/main/2012/02/03/941429.html