Мощное программное заявление М.Б. Ходорковского сияющим венцом воспарило над дискуссией о необходимости новой Конституции, которая давно идёт на площадке Открытой России.
Даёшь парламентскую республику! Даёшь самозащиту Конституции! Даёшь право народа на восстание!
Да, кто же восставать-то будет, Михаил Борисович?
«Когда в России наконец сменится власть…» …люди-то останутся теми же.
Эти люди, среди которых мы живём, пишут доносы на соседей и друзей. Матери солдат боятся говорить о гибели своих детей на преступной войне, как бы чего не вышло.
Боятся даже похоронить их по-человечески. Ради сохранения места работы жёны фактически предают своих мужей, попавших в тяжёлую передрягу. Конкурсы в налоговые, таможенные, полицейские вузы зашкаливают, и абитуриенты на вопрос, что хорошего они там нашли, не стесняясь отвечают: побочные доходы. Людей начали вполне легально и вполне бесстыдно грабить на дорогах. Они было возбухли — им быстро кинули подачку, и всё утихло.
Мы имеем дело с обществом, в котором всего-то 160 лет назад примерно 85% населения были рабами. Их освободили, но они не умели распорядиться своей свободой, не верили государству, законам, и довольно быстро нашлась группа негодяев, жаждавших власти и готовых ради власти на всё. Они легко убедили этих бывших рабов в пагубности западных ценностей свободных людей и жизни по законам. А тех, кого не смогли убедить, выслали или убили. Остальные опять оказались в рабстве, и в стране в течение восьмидесяти лет последовательно и целенаправленно изничтожались ценности свободного и ответственного человека и столь же последовательно культивировалась психология рабов. А вместе с ней росли недоверие к государству, законам, вера в доброго царя и злокозненных бояр.
В начале 90-х всё повторилось. Рабов опять освободили, и они снова не смогли распорядиться свободой. Как и тогда, нашлась группа жаждавших власти негодяев, убедивших уже новых бывших рабов в ненужности западных ценностей свободного человека, живущего по законам, по Конституции. И те же 85% из них снова стали рабами. И снова власть тратит огромные средства на поддержание психологии рабства.
«Когда в России наконец сменится власть…» …через некоторое время снова всё повторится. Нет никаких резонов для другого вывода. Режим, конечно, сменится, но обязательно опять найдутся негодяи, готовые использовать тяжёлую болезнь общества для личного обогащения, для создания деспотической системы личной власти. Независимо от текста Конституции. Они будут опираться на психологию рабов. Они убедят их. Может быть, они вообще положат х...р на Конституцию, может быть, подделают её под себя. Технически всё это несложно; текст — это всего лишь текст.
В Конституции Украины не было права народа на восстание против коррумпированного режима, но люди восстали.
В Magna Carta нет никакого права английского народа на восстание, но английский парламент в 1649 году казнил короля.
Во Франции президент имеет по Конституции куда больше полномочий, чем наш, однако он реально ограничен в своих возможностях.
В Германии парламентская республика, но канцлер имеет большие возможности для принятия важных решений. И, заметим, нынешний канцлер работает в этой должности третий срок подряд и мир не переворачивается.
История показывает, что имеются два важных фактора, которые позволяют конституционному режиму правления быть устойчивым: либо наличие в стране силы, которой есть, что реально противопоставить правящей элите, либо внутренняя потребность значительного числа граждан контролировать власть.
Если хоть один из этих факторов имеется в наличии, конституционный режим правления может устоять; если нет ни одного — он сваливается в деспотию. Это как раз о нас. Люди в России не привыкли и, главное, не хотят контролировать власть. Им удобнее ругать её ругательски за кумовство и коррупцию, но контролировать... Ни Боже упаси! Ведь тогда и отвечать за всё надо. И в стране пока нет реальной силы, способной противопоставить власти хоть что-либо существенное, кроме давно известных всем теорий.
Полагаю, очевидно, что это совершенно не зависит от текста Конституции. Людей нашей страны легко убедить в том, что на Конституцию можно плюнуть и растереть, независимо от того, что в ней написано. Можно плюнуть ради присоединения Крыма. Можно плюнуть ради отлова и нейтрализации «пятой колонны». Можно плюнуть ради наших исконных (или посконных — Бог его знает) ценностей (не вдаваясь в подробности их содержания). Много ради чего можно плюнуть. Людей, для которых жизнь по закону не является моральным императивом, легко убедить в том, что закон не так важен, как, например, ракеты.
Мой главный тезис в том, что текст Конституции здесь ни при чём. Её не менять надо вместе с режимом, а всемерно защищать, но не от власти, а от того агрессивно-послушного подавляющего большинства, которое сложилось у нас в стране и, манипулируя которым, можно добиваться чего угодно.
Демократическим, между прочим, путём. Принять Конституцию президентской республики — пожалуйста. Учредить парламентскую республику — нет проблем. Вообще выкинуть Конституцию на помойку, без неё проще — с охотой и удовольствием. В такой ситуации защиту Конституции с помощью её текста организовать невозможно, и не может быть никакой «самозащиты» в тексте Конституции. Именно поэтому менять существующий текст бессмысленно. Это лишь добавит аргументов против смены власти: вот видите — мы за Конституцию, а они хотят её разрушить, разрушить с таким трудом выстраданную стабильность и далее известные мантры.
Можно ли вообще как-то защитить законность и конституционное правление в такой ситуации — большой вопрос. Причём защита должна быть организована вдолгую, так как изменение архетипов правосознания людей — не быстрое дело. Насколько я понимаю, никто раньше с подобными задачами дела не имел, и готовых решений нет. Подобные общества формально свободных людей с моралью и правосознанием рабов, конечно, встречались и раньше. Они менялись долго и постепенно, долго и постепенно вопреки власти в обществах росли силы, общества шли к демократическому конституционному правлению. Однако же г-н Ходорковский ставит задачу по-иному: создать в нашем обществе устойчивое конституционное правление не постепенно, а сразу, так ведь? Я, между прочим, поддерживаю такую постановку задачи, хотя она и сложна для решения и готовых инструментов нет.
Ну, а как же широко рекламируемое изменение структуры власти с президентской на парламентскую; разве это не инструмент? Тут у меня вопрос: на чем основано предположение, что при парламентской структуре власти сложнее манипулировать а. п. большинством при отсутствии в обществе альтернативной политической силы с реальным, а не только парламентским влиянием на власть? На хорошо зарекомендовавшей себя теории? Нет такой теории для ситуации отсутствия альтернативных политических сил и наличия а. п. большинства. На опыте? Нет такого опыта для подобной ситуации. Напротив, есть опыт Учредительного собрания 1917 года, которое было легко разогнано, и люди не поднялись как один на его защиту, а имевшиеся в обществе силы были слабы и разрозненны. Так на чём же? Скажу на чём — на чужом опыте и умозрительных размышлениях, на так называемом здравом смысле. В данном случае это плохой помощник. В условиях громадной неопределённости в социальном, экономическом и политическом ландшафтах России чужой опыт и здравый смысл не обладают предсказательной силой, хотя, возможно, обладают объяснительной.
В условиях подобной неопределённости если что и менять, то хотя бы с некоторой уверенностью в успехе. Иначе лучше сохранять то, что есть, и не увеличивать неопределённость.
Мой пост назван «В защиту действующей Конституции». Давайте подумаем, а что в ней такого плохого, что от этого надо избавляться? Я много всего читал про это, но пока из серьёзных аргументов видел только один. М.А. Краснов и И.Г. Шаблинский вполне чётко показали, что в нашей Конституции легальный статус президента описан так, что это должностное лицо, кто бы им ни был, «притягивает к себе полномочия» (это выражение взято из работ Краснова и Шаблинского). Т.е., как только обнаруживается, что какой-то важный жизненный вопрос некому решать — никому не предоставлено таких полномочий, — Конституция не только позволяет, но и подталкивает к возложению этих полномочий на президента.
Все остальные проблемы нашей Конституции я бы назвал техническими. Их легко устранить толкованием Конституции.
Введение парламентской республики по сути и предлагается для устранения этой единственной проблемы, выявленной Красновым и Шаблинским.
В остальном-то Конституция совсем не плоха. Её бы ещё бы да выполнять бы.
Результат замены президентской структуры власти парламентской, как мы уже видели, весьма сомнителен, если вообще он будет.
Я совершенно согласен с Е.А. Лукьяновой в том, что Конституцию менять не следует. Вряд ли это приведёт к чему-то нужному и полезному.
Но вот в вопросе о средствах, которыми можно преодолеть существующую в стране ситуацию, создать устойчивый режим конституционного правления не за столетия, а за несколько лет, предотвратить очередное сваливание страны в деспотию, я не согласен ни с Е.А. Лукьяновой, ни с М.Б. Ходорковским.
Об этом в следующем посте.
Мы продолжаем публикацию материалов проекта «Глоссарий», подготовленного совместно с порталом «Твоя история». В рамках проекта ведущие российские ученые, предприниматели, деятели культуры и общественные деятели попытались дать свое определение основным терминам и понятиям, в которых Россия осознает себя в последние четверть века.
Михаил Краснов, ординарный профессор НИУ ВШЭ, заведующий кафедрой конституционного и административного права НИУ ВШЭ, в феврале 1995 — мае 1998 — помощник Президента России по правовым вопросам.
Конституция – это удивительный феномен. Когда появились первые конституции современного типа? Обычно указывают на американскую конституцию, но в каком-то смысле первой конституцией можно считать Моисеево законодательство, потому что там уже были определены права личности. Или Великая Хартия Вольностей, принятая 800 лет назад – это тоже своего рода конституция. Потому что там были записаны права, а права всегда ограничивают власть. Но почему их все-таки нельзя считать первыми конституциями? Потому что гарантии этих прав упирались в волю монарха, правителя. Институционально власть никак не была связана, организация власти никак не гарантировала соблюдение этих прав. И первые три конституции – это американская 1787 года, это, как ни странно – польская 1791 года, в мае, а в сентябре появилась первая французская конституция. Почему они первые конституции современного типа? Потому, что там впервые проявилась идея разделения властей, особенно – в американской конституции. Идея разделения властей велика не потому, что это было какое-то ноу-хау в технике организации власти. Это идея, рассчитанная на человеческие слабости, на обычную человеческую мотивацию, ведь конституция не может заставить власти воевать друг с другом, конфликтовать – в хорошем смысле. Это может заставить работать нормальные человеческие мотивы.
Система разделения властей как раз и рассчитана на то, чтобы человек в государстве ощущал себя более-менее спокойно, потому что конфликтуют власти. И конфликтуют как раз из-за того, чтобы люди доверились именно этой власти. Кстати говоря, американская конституция в самом своем теле, я не считаю поправок, не содержит вообще ни одного упоминания о правах. Она только содержит принципы организацию власти. Это уже потом Билль о правах, первые 10 поправок закрепили какие-то основные права. И это понятно, потому что колонисты, которые создавали эту конституцию на Филадельфийском конвенте, исходили из того, что у них уже в принципе есть идеология, прежде всего – в Декларации независимости, и надо организовать власть. Я напоминаю об этом потому, что как раз этого не учли или учитывали, но очень формально, создатели нашей российской действующей конституции. В литературе давно замечено, что создатели конституций действуют всегда как генералы – они воюют на прошлой войне, и конституция всегда ретроспективна.
Некоторые авторы говорят, что действуют так называемые «конституционные страхи», то есть создатели конституций смотрят прежде всего на то, от чего надо избавиться, что им мешало в прежней системе власти. И примерно такая история и получилась с нашей конституцией. Нужно сказать, и это тоже было фактором, повлиявшим на конституционное содержание: конституцию не стали создавать сразу после августа 1991 года, хотя система старой власти уже фактически распадалась и уже было новое государство, потому что старый стержень – КПСС, – скреплявший СССР, уже разрушился. И уже точно нужно было разрабатывать и принимать конституцию после декабря 1991 года, потому что и формально уже стало новое государство – СССР распался. Но – и вот это интересный момент – никто не хотел вновь идти на тяжкий избирательный марафон: ни депутаты, ни президент. И начали изменять, латать советскую конституцию. Что из этого получилось? Во-первых, за эти два с лишним года было принято порядка 400 поправок. Такого уж страшного в этом ничего нет, в принципе, но дело в том, что эти поправки принимались таким образом, что из конституции – точнее, из существовавшей системы власти – получилось что-то наподобие винегрета, потому что принципы, свойственные советскому типу власти, были соединены с совершенно новыми принципами. Прежде всего – разделения властей и плюрализма. Например: оставался принцип полновластия Советов в 102-й статье старой конституции РСФСР 1978 года, если я не ошибаюсь. В уже измененной конституции была запись, что «Съезд народных депутатов вправе рассмотреть любой вопрос, относящийся к ведению Российской Федерации». Любой вопрос. Тогда где здесь «разделение властей»? И эта мешанина во многом предопределила тот самый конфликт, который окончился известно чем: на Бородинском мосту стояли танки и палили по окнам. Хотя известно, что в этой стрельбе никто не пострадал. Но дело не в том, кто пострадал. Были и жертвы, но сейчас не об этом.
В памяти народной, во многом благодаря СМИ, осталась устойчивая фраза «расстрел парламента». Но что к этому подвело? Возник жесткий конфликт по поводу необходимости проведения самих реформ – экономических, социальных, политических, но этот конфликт, чисто социальный, наложился на конфликт, заложенный в самой конституции. Ведь по этой конституции невозможно определить, к какой форме правления относилась Россия до декабря 1991 года. Там были элементы и президентской республики, и смешанной республики. В частности: президент ничего не мог сделать ни со съездом, ни с Верховным Советом. То есть президенты обычно необходимы для вывода из государственных конституционных тупиков государственной власти. В то же время съезд мог – и, кстати, он пытался – отрешить президента от должности. Кроме того, хотя считается, что правительство было президентским, но президент был не волен назначить любого премьера. Известно, что он был вынужден отказаться от Гайдара и назначить Черномырдина, потому что по конституции съезд и Верховный Совет имели реальные полномочия по контролю правительства.
К сентябрю 1993 года сложилась такая ситуация, во многом – благодаря действующей конституции. И, собственно говоря, перед президентом стояла альтернатива: либо дожидаться, когда наберется 2/3 голосов для его отрешения от должности, потому что первые попытки двух третей не дали, но все шло к этому, либо разрубить гордиев узел. По конституции, действовавшей в то время, выйти из тупика было невозможно. У президента был свой мандат.
Я не хочу сейчас забираться в политику и говорить только о конституции, хотя эти вещи очень тесно переплетаются, но президент избрал вариант гордиева узла. И вот тут начинается самое интересное – разработка новой конституции. Собственно говоря, она шла давно. Дело в том, что вскоре после выборов съезда и образования Верховного Совета 1990 году, Ельцин тогда был председателем Верховного Совета, была образована Конституционная комиссия, и началась разработка конституции. Борис Николаевич был председателем этой комиссии и оставался им вплоть до принятия новой конституции. Но когда постепенно начали расходиться Верховный Совет – прежде всего, его руководство – и президентская команда, начали появляться проекты, готовившиеся в самой администрации президента. Президент как бы охладел к проекту комиссии, потому что он во многом напоминал парламентскую модель. Что было естественно, потому что он разрабатывался прежде всего депутатами, а в президентской администрации разрабатывались модели ближе к президентской – где президент является главой исполнительной власти и правительство либо вообще не создается как отдельный орган, либо целиком находится под руководством президента. Сейчас мы формально имеем именно полупрезидентскую модель. И чем дальше расходились депутаты и президент, тем больше проектов появлялось. В июне 1993 года по инициативе президента было создано конституционное совещание, которое доработало проект конституции.
Но дальше происходят события по сценарию Фердинанда Лассаля, потому что Лассаль в 1864 году говорил, что «конституция – это отражение фактического соотношения сил». Соотношение сил было таково: парламент не действует, действует один президент, и под ним – исполнительная власть. Руки свободны, компромисс заключать фактически не с кем. И это повлияло на ход разработки и на содержание нынешней конституции. Стенограммы и конституционного совещания, и рабочей группы, дорабатывавшей его проект, говорят, как во многом усиливалась президентская власть. А точнее – когда была принята новая конституция, Зюганов, кажется, сказал, что «по ней у президента полномочий больше, чем у египетского фараона, шейха и русского царя». На самом деле, у египетских фараонов вообще не было полномочий, у них была неограниченная власть, но дело не в этом. И сегодня ошибочно говорят, что у президента, мол, много полномочий, поэтому он такой «начальник над всеми». Ничего подобного. Если посмотреть конституцию, у него не так много полномочий. Не так много полномочий у президента, как мало рычагов противодействия ему со стороны других институтов. И эта модель была заложена еще в проекте конституционного совещания, но резко усилилась в период октября-ноября 1993 года, когда этот проект дорабатывала рабочая группа. И там появилась эта немыслимая, очень важная норма о том, что если Госдума трижды не соглашается с кандидатурой премьера, представленной президентом, то президент просто обязан распустить Думу. Это одна из деталей.
Почему я сказал о «конституционных страхах» – конституция разрабатывается не столько для перспективы, сколько как ретроспективный документ. Ведь идея витала такая: по максимуму освободить президента от всех помех. Пусть он проводит реформы и никто ему не мешает. Ему мешал Съезд народных депутатов, мешал Верховный Совет – сделаем теперь Федеральное Собрание, состоящее из двух палат – Государственной думы и Совета Федерации – слабыми. И действительно, мы практически не видим в Конституции контрольных рычагов или тех сдержек и противовесов, которые могли бы реально сдерживать президента. Сегодня понятно, что парламент – сервильный. Но ведь парламент ничего не мог сделать и с президентом, имевшим не очень большую популярность, я имею в виду Бориса Ельцина.
Парламент пытался ставить палки в колеса, но это не очень хорошо получалось. Тем более что вторая палата, я имею в виду Совет Федерации, инстинктивно тянется к власти, потому что там – представители регионов, это прагматики, что называется, «солидные люди». Так вот, причины сегодняшнего дисбаланса лежат в условиях разработки действующей конституции. Конечно, во многих государствах, в которых демократия существует многие десятилетия и столетия, общество мыслит уже по-другому. И одними нормами невозможно сделать ни такой, ни такой режим. Многое зависит от общества. Так была веками власть устроена не потому, что мозги такие, а потому, что условия, институты были такие. В нашем общество, как иногда говорят психологи, господствует «царе-центристское» сознание. Мы в массе своей не представляем, как можно без фигуры, которую хотелось бы любить. Но если что, мы начнем ее ненавидеть. То есть работают не институты, а фигуры, личности. И при этом сознании такая модель конституции – «царе-центристская», персоналистская – только укрепляет это сознание общества. И поэтому избавиться от этого сознания, на мой взгляд, можно только изменяя институты, избавляясь от персоналистского характера самой конституции.
О том, чем Конституция 1993 года не угодила Ходорковскому
Пока Ходорковский отбывал срок по своим двум приговорам, то выглядел достойно и вызывал сочувствие. Подчас даже у противников. Как только он оказался на свободе, то начал производить совсем иное впечатление.
Впрочем, сомнения относительно его достоинства возникали и прежде. Можно ли, отбывая срок в России, давать интервью, писать множество статей и беспрепятственно публиковать их не в подпольной прессе, а в тиражных изданиях?
Однако, освободившись, Ходорковский почти незамедлительно поддержал госпереворот в Киеве. Потом развернул поддержку своих «неполитических проектов» в России. Отрекся от обещания не заниматься политической деятельностью. И, наконец, призвал к смене Конституции и отказу от ее соблюдения в борьбе против нынешнего руководства России.
Конечно, у Конституции РФ 1993 года множество уязвимых сторон.
Первая и едва ли не главная — это процедура ее принятия: Конституция была принята через насильственный переворот, свержение законных органов власти, игнорирование существовавшего на тот момент закона о референдуме, подписанного уже Борисом Ельциным, проведение самого референдума при запрете оппозиционных на тот момент СМИ и большинства противостоявших тогда Ельцину партий.
Перечислять вольные трактовки Конституции в 1990-е можно долго: от нарушения процедуры выдвижения и утверждения премьер-министра в 1998 году до игнорирования властью конституционных положений назначения генерального прокурора в 1999-м. Во всех этих случаях тот же Ходорковский не проявлял критического отношения к действиям власти. Потому что та власть была его властью. Кроме того, ничего не слышно о возражениях по поводу антиконституционного государственного переворота 1993 года. Все это было ему выгодно, принятие прежних правил игры позволило стать и оставаться миллиардером. А если нарушения Конституции ему помогали сохранять власть, влияние и богатство, значит, они были допустимы и приемлемы.
Теперь Конституция ему стала невыгодна, зато она стала выгодна его противникам. Значит, согласно логике экс-главы ЮКОСа, она должна быть низвергнута. Поэтому она объявляется нелегитимной и обессмысленной.
Если кто-либо и сделал Конституцию относительно легитимной, то это именно Путин, точнее — легитимность Путина, основания которой не столько рационально-легальные, сколько плебисцитарно-харизматические. Нынешняя Конституция обрела легитимность не в силу своего сомнительного принятия в 1993 году, но в силу того, что обеспечила пятнадцатилетнее правление Путина.
Слабых мест в Конституции хватает.
Теоретически ее можно было бы менять, но из-за ее изменения возникло бы множество проблем. При этом ее слабые места совсем не те, о которых пишет Ходорковский. Он утверждает, что главный минус Конституции — отсутствие институтов, гарантирующих ее соблюдение властью. Что власть делегитимизировала закон, поменяв порядок формирования Совета Федерации в 2000 году, отменив выборность губернаторов в 2004 году, изменив сроки полномочий президента и Госдумы в 2008 году.
О целесообразности названных изменений можно спорить долго. Только Конституции как таковой не противоречило ни одно из критических замечаний. Конституция не утверждает, что верхняя палата парламента должна состоять из глав ветвей власти — это было конкретное решение конкретного политического момента. Конституция не прописывает иной, по сравнению с введенным в 2004 году, порядок обретения полномочий главы региона. Конституция действительно определяла четырехлетний срок полномочий президента и Думы, но эти сроки были определены именно с соблюдением конституционного порядка изменения Конституции.
Ходорковский предлагает, по сути, две вещи: переход от президентской республики к парламентской и децентрализацию политической и экономической жизни страны «с созданием десятка или несколько больше новых экономических и политических центров жизни».
В отношении последнего пункта все очень просто. Если финансово-промышленным кланам и корпорациям, подобным ЮКОСу и другим, созданным в свое время Ходорковским, Березовским, Гусинским, Смоленским, Фридманом, Авеном, Потаниным, пришлось бы иметь дело не с сильным центральным правительством, а с тем или иным местным руководством одной двадцатой части страны, противостоять им было бы в двадцать раз легче, чем федеральному центру. Тем более что сами корпорации останутся именно централизованными, а не разделенными.
В отношении первого пункта можно сказать следующее. У президентской формы есть множество преимуществ, как и у парламентской. Только последняя не решает того, что предлагает с ее помощью решать Ходорковский: не гарантирует смену власти в большей степени, нежели президентская.
Если президентская форма хотя бы оперирует нормой ограничения сроков переизбрания, то парламентская — чаще всего нет. Нигде в мире западных демократий конституционно не предписывается, сколько раз та или иная партия имеет право получать большинство мест в парламенте и назначать премьер-министром своего лидера. Кстати, в конце второго президентского срока Путина ему предлагали именно такой путь сохранения поста. А потом это же предлагали перед выборами 2012 года.
Призывы Ходорковского к смене президентской формы — по существу, это призывы к тому, чтобы вместо относительной (оговоренной рамками той же Конституции) несменяемости Путина в должности президента ввести абсолютную несменяемость самого себя в роли премьера. Именно премьера, потому что получить большинство голосов избирателей на президентских выборах Ходорковский по ряду понятных причин рассчитывать не может, тогда как получить 226 голосов депутатов Госдумы значительно вероятнее и, разумеется, менее затратно.
Еще Ходорковскому предельно не нравится Конституционный суд, позволяющий России не исполнять решения международных судов. С одной стороны, его можно понять. Именно в международных судах его подчиненные пытаются оспаривать невыгодные ему известные решения по искам к ЮКОСу. С другой — именно этот суд реализует безусловное требование Конституции, согласно которому международные юридические нормы могут рассматриваться как приоритетные по отношению к законам России. В то же время там указывается, что кроме обычных федеральных законов в России существуют федеральные конституционные законы, которые по определению обладают высшей силой и не могут подчиняться международным юридическим нормам.
В общем дело вовсе не в том, что у нынешней Конституции нет слабостей. Дело в том, кто и с какими целями предлагает заняться ее «перестройкой».
Депутат В.В. Бортко внес на рассмотрение Госдумы проект закона о Конституционном собрании Российской Федерации. Алексей Венедиктов и другие нервические граждане тут же догадались, что это все для установления пожизненного правления Путина, кто-то сразу стал пророчить конституционный переворот. Правда, не вполне понятно, кто и что именно будет переворачивать. А Дмитрий Гудков всех успокоил, мол, ничего страшного, поскольку автор законопроекта В.В. Бортко, а он депутат ненастоящий. Мало того, что коммунист, так еще и режиссер, чье имя стоит в титрах сомнительного фильма "Собачье сердце".
Резоны Гудкова разумны и заслуживают внимания, но, тем не менее, есть и аргументы в пользу того, что данная инициатива не останется фактом в путаной биографии Бортко, а получит продолжение.
Конституция РФ 1993 года писалась "под Ельцина". И писалась людьми, декларирующими демократические и даже либеральные принципы. Отсюда ее двойственность: с одной стороны абсолютистское устройство власти, в которой воле или своеволию президента не существует никаких ограничений, с другой стороны довольно много всяких статей и пунктов, которые слишком явно входят в противоречие с текущей внутренней и внешней политикой. На это можно, конечно, не обращать внимания, что, собственно, Путин и его окружение и делают, но есть риск, что в случае обострения ситуации протест может взять на вооружение явные нарушения властью действующей Конституции, и это придаст протесту дополнительную легитимность.
Кроме того, новая Конституция будет уже не "ельцинской", а "путинской", что позволит Путину окончательно разорвать пуповину, которая связывает его с "лихими девяностыми" и поможет избавиться от унизительного клейма "ельцинского подкидыша".
Ну, и наконец. Дело, конечно, прошлое, но то, каким образом была принята Конституция РФ 1993 года, делает весь фундамент российской государственности довольно шатким. Тогда, 12.12.93 за нее проголосовали всего 31,02% от общего числа избирателей: 58,4% при явке в 54,81%. Учитывая, что РФ учреждалась в качестве федерации, важно, что она не была принята в 8 (восьми!) республиках. В Дагестане за нее проголосовали лишь 20,8%, в Карачаево-Черкесии – 28%, в Тыве – 31,2%, в Мордовии – 37,1%, в Чувашии – 41%, в Башкортостане – 42%. В В Чечне и Татарстане голосование за Конституцию РФ было бойкотировано по решению властей этих республик. В Чечне – полностью: за Конституцию РФ здесь не проголосовал никто. В Татарстане явка составила всего 15%. Мало того, Конституция РФ не получила поддержки в 10 "русских" областях России. То есть 18 субъектов федерации проголосовали против Конституции. Они были включены в обновленное государство и на них были распространены правила, которые граждане этих регионов не поддержали. Причем, позицию свою выразили вполне внятно и отчетливо. Это то ружье, которое в определенных обстоятельствах тоже может выстрелить самым неприятным для власти образом.
Поэтому вполне вероятно, что Путину в ходе его очередного, уже близкого к пожизненному, правления придворные портные изготовят конституционную обновку, изъяв из старой все то, что явно носит неприличные следы "либеральной империи" Бориса Ельцина.
Конституционное совещание собирают для того, чтобы изменить 1, 2 и 9 статьи Конституции, в которые не могут вносить поправки ни президент, ни парламент, никто. Это "основы конституционного строя" (глава 1), "права и свободы граждан" (глава 2) и "поправки и пересмотр Конституции" (глава 9). Законопроект, внесенный В.В. Бортко, идеален для действующей власти. Поскольку Конституционное собрание по версии Бортко – это и есть Путин и те, кого он назначил фактически пофамильно. А именно, сам Путин лично, плюс сто отобранных депутатов Госдумы, плюс члены Совета Федерации, члены КС, председатель ВС, и еще сто человек, которых лично Путин назначает. В такое Конституционное собрание ни одна оппозиционная мышь не проскочит. Так что, если что, новую Конституцию Путин будет писать для себя сам. А главное, любой текст, им предложенный, этим Конституционным собранием будет принят единогласно.
Что из ельцинской "либеральной империи" может быть выброшено при строительстве путинской империи, которая на глазах приобретает черты режима фашистского типа? В главе № 1 статьи с первой по двенадцатую ничему не мешают. То, что Россия названа "федеративным государством", не мешает ей в реальности быть абсолютно унитарной страной, в которой все деньги и ресурсы перераспределяются через Москву. Слова про приоритет прав и свобод совершенно не препятствуют пыткам и бессудным казням в Чечне, а глупости про социальное государство не делают пенсии и стипендии такими, на которые можно жить.
Другое дело статьи 13, 14 и 15. В статье 13 самое вредное в пункте № 2, в котором честным державникам, имперцам и патриотам запрещается устанавливать в стране государственную идеологию. Вот уже который год в эфире главного государственного телеканала "Россия 1" чуть ли не ежедневно раздается жалобный стон Соловьева и его "экспертов" по поводу того, что запрет на государственную идеологию губит Россию. Ни один из них так и не смог ни разу внятно сформулировать, что же это должна быть за идеология. Очевидно, надеются, что сначала уберут статью № 13, а идеологию они как-нибудь придумают потом.
Статья 14 – про светское государство – давно раздражает попов и их многочисленных активистов, которые мечтают устроить на территории России православный Талибан. Эту идею в Кремле вроде бы пока не очень поддерживают, но статью, ставящую хоть какой-то барьер против наползания мракобесия на российское общество и частную жизнь граждан, на всякий случай убрать могут.
Статья 15, часть 4 – это то, что исчезнет первым при любой ревизии Конституции. Там про то, что в случае расхождения международных договоров и законов РФ действуют правила международных договоров. Эта статья о приоритете международного права давно стоит костью в горле у патриотической общественности. Конечно, если что, у Путина всегда есть верный Зорькин, тоскующий по крепостному праву, который, разбуди его среди ночи, всегда готов поддержать вместе со своим ручным КС любое беззаконие. Но все-таки лучше, чтобы такой либеральной и глобалистской глупости в Конституции империи не было.
В главе № 2, посвященной правам и свободам граждан, эти самые либеральные ценности прописаны, конечно, излишне размашисто. Почти с такой же лихостью, как это было сделано в сталинской Конституции 1936 года, не говоря уже о брежневской 1977 года. Ни тот ни другой текст не стали преградой ни сталинщине ни брежневщине. Так что в главе № 2 можно лишь косметически поправить статью 31 насчет права собраний, включив туда оговорку, что граждане могут собираться там и тогда, где и когда дозволит начальство. В статье № 32 про участие в выборах надо бы, конечно, расширить поводы для запретов. А то из-за всяких навальных приходится беспокоить престарелого Зорькина, а он и так уже мало что соображает.
Да, чуть не забыл. Статья 62 – это вообще какой то верх предательства. Граждане РФ, видите ли, имеют право на двойное гражданство. В девяностых и нулевых эта статья служила хорошему делу: позволяла начальству воровать тут, а строить жизнь – там. А сейчас, когда все нормальные люди под санкциями, запрещающими въезд в любую приличную страну, на кого работает эта изменническая статья? Правильно, на пятую колонну. Поэтому, в путинской Конституции ей места не будет.
Теперь, когда все лишнее из ельцинской Конституции убрали, остается вопрос, что еще можно добавить, чтобы сделать власть Путина вечной во времени, и непоколебимой как скала? Тут мы вступаем на зыбкую почву. После утверждений о том, что враги готовят против нас боевые вирусы, способные поражать только граждан РФ, предсказать, какая еще чушь зародится в сумерках путинского сознания, совершенно невозможно.
Историки во главе с Мединским могут сделать открытие, что Путин – потомок Рюрика, или кого-нибудь из Романовых. И на этом основании восстановить монархию. Могут, с учетом глобальной конъюнктуры выяснить, что род Путина ведет свое начало от Чингисхана или пророка Мухаммеда. Надеюсь, что сомнений в возможностях Мединского и других ведущих представителей российской исторической науки ни у кого нет. Они это сделают, стоит им намекнуть. И страна примет. Она и не такое принимала. Вон, даже Медведева президентом выбрали. Вопрос в том, до какой степени сумерки в голове Путина сгустятся в ближайшее время. Но приготовить инструмент для законодательной трансформации ельцинской империи в путинскую услужливые думцы готовы хоть сегодня.
12 октября под председательством Бориса Ельцина заседала Конституционная
комиссия ВС РСФСР, принявшая за рабочую основу проект российской
конституции, подготовленный в Архангельском рабочей группой экспертов.
Следующее пленарное заседание комиссии назначено на середину ноября. После
этого окончательный проект намечено опубликовать в печати, представить
Съезду народных депутатов РСФСР и, в случае одобрения его Съездом, вынести
на референдум. При максимально благоприятном стечении обстоятельств
Конституция может быть принята в январе 1991 года.
Наблюдатели отмечают, что Россия впервые в своей истории имеет шанс
получить либеральную конституцию, но весьма расходятся в прогнозах
касательно того, будет ли этот шанс реализован. Ход дискуссии анализирует
парламентский обозреватель "Ъ" МАКСИМ СОКОЛОВ, присутствовавший на
заседании комиссии 12 октября.
Проект российской Конституции исходит из того, что "государственный
суверенитет Российской Федерации един и неделим" (ст. 1.1). Провозглашается
деидеологизация государства (ст. 1.4.2). Основа государственного строя -
представительная демократия, покоящаяся на принципе разделения властей,
(ст. 1.2, 1.5). Основа российской экономики - "социальное рыночное
хозяйство". Собственность неприкосновенна (ст. 3.1.3), запрещается
административное принуждение к заключению сделок (ст. 3.1.6.3). Нормы
Конституции имеют прямое действие (ст. 1.6.2); основные ее принципы не
могут быть отменены (ст. 1.12).
Далеко не все члены комиссии были уверены, что новую конституцию следует
принимать немедленно, Часть собрания считала, что в нестабильной ситуации
принятие достойной конституции может успокоить страсти: председатель
Комитета по законодательству ВС РСФСР Сергей Шахрай призвал "использовать
конституцию как документ гражданского мира". Другие, например, член того же
комитета Сергей Бабурин, исходили из принципа "при виде исправной амуниции
сколь презренны все конституции" и призывали сперва вывести страну из
экономического кризиса, а затем уже предаваться мечтаниям.
Наблюдатели отметили парадоксальную ситуацию: некоторые положения проекта
действительно отдавали мечтательностью, однако упреки критиков касались
чего угодно, только не слабо проработанных положений. Судя по всему, это
было связано с тем, что большинство критиков принадлежало к блоку
"Коммунисты России" и обосновывало свои претензии не столько положениями
конституционного права, сколько идеологическими принципами.
Первый парадокс реакции на проект новой Конституции заключался в том, что
чрезмерно "розовую", по некоторым оценкам, Конституцию обвиняли в том, что
она недостаточно "красная".
Немалую роль в подготовке проекта сыграли социал-демократы (народный
депутат СССР Александр Оболенский, народные депутаты РСФСР Леонид Волков и
Олег Румянцев), и Конституция - как признавал в беседе с корреспондентом
"Ъ" секретарь комиссии Олег Румянцев - действительно приобрела отчасти
"розовый" характер: в ней закреплен принцип сильной социальной политики и
покровительства государства по отношению к таким структурам гражданского
общества, как семья, религия, ассоциации граждан.
Однако никто не испугался, что нищее государство может не справиться с
бременем социальных расходов. Вместо этого член комиссии народный депутат
РСФСР Юрий Слободкин заявил, что проект "предает забвению то, что было
предметом восхищения мировой общественности (систему социального
обеспечения в СССР - "Ъ")".
Второй парадокс: принцип "единой и неделимой России" не вызвал у
представителей автономий никаких особых претензий (а этого сильно опасались
представители рабочей группы). Зато высказались сторонники единого и
неделимого Советского Союза. "Конституция проповедует расчленение СССР. Я,
как русский человек, не могу с этим согласиться", - заявил Юрий Слободкин.
И, наконец, третий парадокс: разработчики опасались, что их обвинят в
чрезмерном либерализме и чуть ли не анархизме - им же приписали стремление
учредить в России авторитарный строй.
Проект предусматривал два альтернативных варианта устройства верховной
власти: "правительство, ответственное перед парламентом" при символическом
президенте (как в Германии или Италии) - с одной стороны, и "президентская
республика" ( американский вариант) - с другой. Даже "американский вариант"
давал Президенту России достаточно скромный объем полномочий (не больше,
чем у президента США), и уж во всяком случае явно меньший, чем объем
нынешних полномочий Горбачева. Критики проекта тем не менее сочли, что он
предоставляет Президенту России права абсолютного монарха. Это дало одному
из депутатов повод возразить: "Вы оскорбили нынешнего Президента СССР!"
Однако критика проекта со стороны некоторых членов Конституционной комиссии
мало повлияла на мнение лидеров ВС РСФСР: они всем своим авторитетом его
поддержали. Заместитель Ельцина Руслан Хасбулатов заявил: "Проект находится
на высокой стадии готовности". Сам Ельцин предложил одобрить проект, и
предложение было принято 46 голосами при 11 против и 2 воздержавшихся. Это
дает наблюдателям повод полагать, что и дальнейшее прохождение проекта
через инстанции будет достаточно успешным. Проблема заключается в другом.
Член рабочей группы народный депутат РСФСР Леонид Волков заметил
корреспонденту "Ъ": "Проект неплохой, но при нынешнем развитии событий он
может оказаться долговечнее всех нас. Горбачев сумел вырулить из крутого
виража, и сейчас он имеет возможность заблокировать суверенитет России".
Народный депутат РСФСР Сергей Кузнецов был еще резче, взывая к комиссии:
"Партия, которая стоит у власти, не допустит никакого съезда (народных
депутатов РСФСР, который мог бы утвердить проект - "Ъ"). Надо подумать о
защите нашей власти. Законной, а не узурпированной!"
Конституционный референдум, который и должен окончательно решить судьбу
новой российской конституции, намечен на январь 1991г. Однако до него, как
говорится, нужно дожить. "Запущен процесс гиперинфляции... Если референдум
состоится на стадии всеобщего хаоса, он не даст результата", - выразил свои
опасения председатель комиссии ВС РСФСР по законодательству Сергей Шахрай.
Эксперты полагают, что пока ВС РСФСР будет в первую очередь пытаться
охранять свой суверенитет при помощи оперативно издаваемых законодательных
актов.
Ъ "Призываем всех верных сынов России. .. приложить силы к прекращению
неслыханной смуты, восстановить мир на родной земле", - такими словами из
Высочайшего Манифеста Государя Императора Николая Александровича от 17
октября 1905 года закончил свой доклад один из разработчиков новой
Конституции России, сопредседатель Социал-демократической партии России
(СДПР) народный депутат РСФСР Олег Румянцев.
В проекте президента нет ни спикера, ни вице-президента
На состоявшейся вчера пресс-конференции вице-премьер правительства Сергей Шахрай сообщил журналистам, что российский президент намерен в ближайшее время обнародовать свой проект новой Конституции, — корреспондентам Ъ стало известно, что его официальное представление намечено на сегодняшнее заседание Совета Федерации. При этом президентский проект в ряде положений существенно отличается от того варианта Конституции, который собирается вынести на рассмотрение предстоящего съезда Руслан Хасбулатов.
Вице-премьер Сергей Шахрай сообщил журналистам, что в ближайшее время президент обнародует свой проект Конституции. По неофициальным сведениям, представление этого документа пройдет на сегодняшнем заседании Совета федерации (о его ходе Ъ сообщит в номере от 29 апреля).
На пресс-конференции выступил также профессор Сергей Алексеев — один из разработчиков президентского варианта Конституции. По его словам, проект, разработанный президентской группой — в нее, в частности, кроме самого Алексеева, входили Сергей Шахрай и Анатолий Собчак — "пронизан духом академика Сахарова".
В свою очередь, вариант Основного закона, разработанный в Конституционной комиссии ВС под руководством Олега Румянцева, хочет представить на рассмотрение предстоящего Х съезда и Руслан Хасбулатов.
Очевидно, что существующие сейчас разногласия между исполнительной и законодательной властями привели к довольно серьезному расхождению разработанных ими вариантов Конституции (см. схему). Так, профессор Алексеев, отвечая 25 апреля на вопросы ведущего телепрограммы "Итоги" Евгения Киселева, сообщил, что в проекте, разработанном им совместно с мэром Петербурга Анатолием Собчаком, должности председателя ВС и вице-президента не предусмотрены.
Как полагают эксперты Ъ, это обусловлено стремлением ельцинской команды избежать впредь ситуаций, подобных нынешней — когда вице-президент и председатель парламента фактически оппозиционны президенту. Румянцевский же вариант, напротив, сохраняет в этом отношении существующее положение вещей — и обе эти должности в нем есть.
Касаясь авторства президентского варианта, Сергей Шахрай сообщил, что за основу был взят проект, разработанный Алексеевым и Собчаком. Кроме того, в окончательный текст включены некоторые положения из написанного ранее самим вице-премьером проекта. Таким образом, Сергей Шахрай, несмотря на недавнее заявление о намерении баллотироваться на пост президента в случае, если по результатам референдума будут назначены перевыборы, по-прежнему остается верным сторонником Бориса Ельцина.
Борис Ельцин в полной мере воспользуется результатами референдума
Получив в среду одобрение практически всех членов президентского совета, Борис Ельцин начал вчера массированную кампанию по принятию новой российской Конституции. Как и предполагалось, в качестве главной ударной силы по преодолению сопротивления депутатского корпуса Борис Ельцин намерен использовать субъектов федерации. Первый после 25 апреля шаг в этом направлении был сделан вчера на совете глав республик и администраций России — руководителям регионов официально представили президентский проект новой Конституции. Однако вчера же парламент одобрил постановление о порядке принятия новой Конституции, принятое за основу на VI съезде. Таким образом, отмечают эксперты, в ближайшее время политический кризис в России может преобразоваться в борьбу двух конституций.
Итоги референдума, квалифицируемые президентской стороной как полная победа исполнительной власти над законодательной, позволили Борису Ельцину незамедлительно приступить к реализации ранее объявленных планов. Предпочитая действовать в соответствии с пословицей "куй железо, пока горячо", президент, не дожидаясь окончательных итогов голосования, на четвертый день после референдума официально представил руководителям регионов России текст проекта новой Конституции, предполагающий создание президентской республики. При этом глава государства предложил сформировать для принятия новой Конституции Конституционное собрание, в которое включить по 2 человека от каждого российского региона.
Своими вчерашними действиями Борис Ельцин попытался окончательно противопоставить субъектов федерации оппозиционному депутатскому корпусу. Теперь, по мнению наблюдателей, развитие политических событий в России во многом будет зависеть от того, как местное руководство отреагирует на сам текст Конституции и насколько парламенту удастся организовать явную или "подпольную" деятельность по внесению разрушающих президентский проект поправок или по агитации за отказ от участия в Конституционном собрании представителей отдельных регионов.
Впрочем, активное сопротивление депутатского корпуса проявилось уже вчера. Парламентарии незамедлительно прореагировали на первое после референдума волевое движение президента — Верховный Совет принял вчера постановление о порядке принятия своей новой Конституции. По сравнению с президентскими предложениями, парламентское несколько запаздывает по срокам: если президент предложил субъектам федерации внести свои замечания по проекту уже к 20 мая, то согласно депутатскому постановлению, к этому числу должны быть разработаны только основные положения проекта. Само же принятие Конституции откладывается народными избранниками аж до октября, в то время как президентский вариант, судя по вчерашней речи Ельцина на заседании глав республик и администраций, может быть принят уже летом.
Скорее всего, на президентскую сторону не произведет особого впечатления вчерашнее заявление спикера ВС, отметившего, что с принятием постановления по проекту Конституции "легитимность съезда не подвергается сомнению". Борис Ельцин, посоветовавший вчера съезду и Верховному Совету определиться: "либо они поддерживают курс президента и правительства, либо эти органы вступают в конфронтацию с самим народом", вряд ли согласится с этим утверждением спикера.
Главы администраций поддерживают президентский проект
Сразу после обнародования проекта новой Конституции, представленного президентом 29 апреля главам республик и администраций России, в регионах началась кампания по агитации за президентский проект. Большинство глав администраций буквально на следующий день после встречи с Борисом Ельциным высказали в местных средствах массовой информации свое положительное отношение к проекту. С другой стороны, на многих первомайских митингах и демонстрациях в городах России появился новый лозунг: "За советскую Конституцию". Таким образом, "войну проектов" (особенно если учесть субботнее столкновение демонстрантов с милицией в Москве — см. стр. 2 и стр. 14) можно считать начавшейся.
Практически все главы местных администраций, высказавшие за прошедший уик-энд свое отношение к президентскому проекту Конституции, поддерживают его безоговорочно, при этом, впрочем, не исключая возможности "отдельных доработок". Сущность этих доработок пока, правда, не раскрывается. Исключение в этом смысле представляет только губернатор Нижегородской области Борис Немцов (известный как приверженец свободомыслия), который считает, что в Конституции обязательно должен присутствовать раздел об импичменте президенту. Сама же идея создания в России президентской формы правления пока не оспаривается ни одним из руководителей регионов, как и предложение образовать для принятия нового Основного Закона Конституционное собрание из числа представителей субъектов Федерации.
"Конституционную" президентскую кампанию ведут не только главы местной исполнительной власти. В прошлую пятницу Санкт-Петербургский городской совет "на основе результатов опроса, проведенного 25 апреля", принял решение выступить с законодательной инициативой — принимать новую конституцию Конституционным собранием с последующей ее ратификацией субъектами Федерации. Пока, впрочем, не ясно, как к этому предложению отнесется Борис Ельцин: с одной стороны, приятно, что и представители "противной стороны" отказывают съезду в праве принимать новую Конституцию, однако, с другой стороны, идея последующей ее ратификации субъектами Федерации представляется не слишком приемлемой для президента — возникает серьезная опасность, что, как и при подписании Федеративного Договора, найдутся желающие "подписать" Конституцию с оговорками.
Наблюдатели полагают, что сплоченность глав регионов в оценке президентского проекта Конституции позволит достаточно быстро провести процесс ее доработки, окончание которой предварительно намечено на конец мая--начало июня.
В защиту действующей Конституции
Линейный вид
