*3345. Зло служенья государству

[Александр Баунов]

http://slon.ru/russia/zlo_sluzhenya_...u-884872.xhtml


Сергей Иванов. Царь. XVI век. 1902 год
Возле замечательного поступка тележурналиста Антона Красовского образовалась как бы дополнительная тема. Множество без всякой иронии приличных и думающих людей поставили этому поступку незачет, снизили ему оценку, потому что Антон Красовский не там работал до и не то сказал после. А именно: работал на неправильном канале – кремлевском, пропагандистском. И после сказал, что уважает Путина. А лучше бы он не до и не после, а вместо того, чтобы объявлять, что гей, и уходить с должности главного редактора, добросовестно трудился где-нибудь на сайте «Каспаров.ру». Вот это было бы гражданственно.

Мне кажется невероятно странным оценивать поступок в зависимости от места работы поступающего. Спас ребенка из горящего дома? Молодец, только ты где в это время числился? На «Эхе Москвы» – хорошо. А если на «РТР-Планете» – сперва уволься оттуда, а потом детей спасай. Да и вообще, ребеночек мог бы дальше погореть – для цельности картины мира.

Хотя ясно же, что с точки зрения именно этого поступка – как раз хорошо, что главный редактор и что на государственном. Лучше бы вообще министр обороны или директор ФСБ.

И вот в результате те, кто считает храбрым делом залезание в фонтан на Пушкинской площади или отказ выйти на сцену с Башметом, не поддержали один из немногих действительно замечательных общественно-политических поступков последнего времени.

Интеллектуальный луддизм

Здесь мы сталкиваемся с распространенным свойством думающих русских людей: считать, что государство – зло, а единственным способом общения приличного человека с ним должно быть твердое «нет».

Раз государство зло, противостояние ему – хорошо само по себе и в любом деле. И вот уже вполне образованные, бывшие на Западе, хотящие, чтобы у нас так же, радостно пишут по поводу первой в Москве улицы с платной цивилизованной парковкой – что вот сейчас у нас в центре Москвы, ура, будет Пикалево и мы привлечем к протесту новых людей. Потому что, ура, народ взбунтуется, платить не станет и переломает все эти парковочные автоматы.

Ну давайте еще к протесту привлечем тех, кто любит погонять по городу с мигалкой в голове и недоволен камерами, которые за скорость штрафуют. Пусть их народ тоже поломает и, возмущенный, с нами на площадь придет. Только мы за что протестуем-то? Я думал, за нашу и вашу цивилизацию. А оказывается, просто так, против государства, что бы оно ни придумало.

Понятно, что государство со столицей Москва-Кремль делало последние лет сто все от него зависящее, чтобы к нему относились без излишней доверчивости. Но даже в этом случае считать, что контакт с ним убивает ценность любого хорошего дела в прошлом, настоящем и будущем, как-то чересчур. Особенно когда связь с государством эффект хорошего дела усиливает. Все же помнят, как сильно получилось у Парфенова отхлестать наше ТВ перед всем его начальством на церемонии премирования. Вышло гораздо сильнее, чем если бы то же самое в 125-й раз повторил штатный автор «Новый газеты», именно потому Парфенов был этому начальству, этой премии и этому ТВ не совсем чужой. И до сих пор то, что он говорит о телевидении, весит больше, чем то, что говорим мы.

На службе зла

Я сам работал на государство, правда, последний раз довольно давно – десять лет назад. Но зато как. Не редактором мягко-пропагандистского канала – кремлевского эксперимента в области информационной soft power, где государство и не собиралось сильно давить, чтоб не распугать умную аудиторию. Я-то был с рангом, местом в дипломатической иерархии и допуском секретности (не очень, к счастью, большим), а по старым временам мне бы и мундир полагался.

Когда я был чем-то вроде посольского пресс-атташе, началась вторая чеченская война. И по должности, но и по убеждению я был оппонентом смелых и порядочных людей вроде Людмилы Алексеевой или Сергея Ковалева, не помню уже, кто там еще протестовал.

Я не спорил с ними напрямую, но я говорил противоположное тому, что говорили они. Они привлекали внимание к ужасному поведению российской армии. И внутри страны это было правильно. Но в Греции, в Европе, где жил я, все уже заранее все знали про ужасную российскую армию. Здесь после первого выстрела все уже и так видели, что происходит геноцид маленького свободолюбивого народа, который истребляют только за то, что он другой национальности и другой религии, чтобы захватить его нефть.

Мы понимали, что дела обстоят несколько сложнее, мы же видим, как этот геноцид сейчас по Москве раскатывает. В общем, правозащитники исправляли здешний, внутренний перекос, а мы, дипломаты, внешний. В конце концов, искаженная картина никому, даже доброй Европе с Америкой, еще не помогала принимать правильные решения.

Я, к примеру, не просто где-то на канале, я проект речи для самого ужасного Путина написал в 2001 году (вот он ее здесь произносит), сопровождал всяких российских гостей в Афинах – от Ю. Любимова и В. Спивакова до Михалкова, Патрушева и Рогозина, – чтоб не потерялись в чужой стране, поговорили с кем и о чем хотят, посмотрели этот самый Акрополь, поели, где вкусно, увидели, что нужно.

И вот когда я помогал Любимову на театральной олимпиаде – я помогал режиму или стране? А когда директор ФСБ Патрушев в таверне за жареным спрутом обсуждал с греческими коллегами финансовые потоки от исламистов в Чечню? А когда мы выгуливали в Афинах Рогозина, который приезжал обсудить калининградский транзит, по которому он тогда был переговорщиком с ЕС, – это было режиму или стране? Транзит-то калининградский, чтоб люди без виз через Литву в Россию и назад ездили – полезная ведь вещь, хоть Рогозина мы и не любим совсем.

Или надо, чтобы в стране ничего не улучшалось, наоборот, становилось все хуже и хуже? Тогда зачем многие приличные люди критических взглядов открывают в Москве рестораны с дизайном, делают здешнюю жизнь сноснее? Пусть уж она будет мрачна, ничего, кроме цепей и ларьков с пивом. Авось быстрее закончится.

Даже появление мягко-пропагандистского, цивилизованного госканала, при всей каверзности затеи, – не такая уж плохая вещь. Пускай, в конце концов, государство поучилось бы говорить с людьми нормальным языком, а не так, будто нас всех сразу после родов акушерка уронила. Судя по стремительному увольнению без объяснения причин, оно, правда, пока не созрело.

Объясняя в Европе, что, несмотря на войну в Чечне, с нами можно иметь дело, инвестировать и торговать, мы способствовали вот этой самой потребительской революции, в результате которой на свет появились рассерженные требовательные горожане. Я думал и до сих пор думаю, что к власти у нас придет местный Обама, если жизнь будет лучше, а не хуже. Только так они и приходят.

Те, кто видит в государстве зло, обычно росли в хороших столичных семьях, в писательских домах, в мире, где люди с детства – поэты, журналисты, режиссеры, ходят воздушными путями и с трудом берут в толк, как это приличный человек может оказаться чиновником на государственной службе. Режиссером, критиком или мудрым интеллигентным священником гораздо ведь лучше и интереснее.

А за пределами этого мира ты просто оглядываешься вокруг и выбираешь лучшую из имеющихся возможностей, часто единственную на данный момент. Иногда случайно подвернувшуюся.

И совсем не обязательно тебя вербуют хвостатые силы зла и непременно на Селигер. Меня вот отправил в МИД Владимир Лукин, тогда глава думского Комитета по международным делам. Сказал: пусть в посольстве будет кто-нибудь, кто знает язык Платона и может про Акрополь. И с ним я познакомился случайно: позвонили из Думы на факультет и спросили, не съездит ли кто с делегацией в Афины, и я был на кафедре, когда сняли трубку.

Не где, а что

На госслужбе иногда ничего не делаешь (некоторое количество людей там ничего не делает никогда), иногда пишешь какие-нибудь справки. А иногда делаешь довольно много конкретных полезных дел. Помогаешь получше поселить каких-нибудь поющих кубанских казаков, которых греки заманили на свой фестиваль да и положили ночевать на школьных партах: а что им, из голодной холодной России – пусть радуются теплу и бесплатным макаронам три раза в день. То привозишь десяток свежих русских фильмов, а заодно с ними Валерия Тодоровского, и местные проникаются. То ходишь записывать переговоры о продаже местного завода «Лукойлу» (тогда на нем еще все заправлялись) или ЮКОСу (тогда он еще был): и хорошо ведь, чтоб их завод достался нашей компании, а не арабской. Или просто общаешься с местными, и местные – греки и европейцы – видят, что вот они какие русские бывают, не громила с валежником, а интеллигентный молодой человек с древнегреческим. Может, и есть своя правда в том, что они там в Москве про Чечню говорят?

А ведь с точки зрения воздушных путей, если государство – враг, это ж надо скрывать было древнегреческий-то язык. Приходить на встречи бухим в ватнике. Вносить вклад во всемирную нелюбовь к Москве, авось развалится быстрей, и вырастет на ее месте новый каменный цветок.

Дипслужба была дико интересным опытом, который до сих пор помогает мне понять, хоть с краешку, как устроена власть, – лучше, чем если бы я просто десять лет назад начал набивать руку на колонках про Путина. Заодно как бывший госслужащий подтверждаю, что Путина там ругать можно – по крайней мере 10 лет назад. По доходящим оттуда слухам, можно и сейчас, а Медведева, депутатов и «Единую Россию» – вообще не вопрос. Это спорить с ними нельзя. А вот раскрыть гомосексуальность невероятно трудно, даром что она там тоже представлена.

Зло – это не связь с государством, не должность и не место. Это как человек себя ведет на том месте, где оказался. Сергей Удальцов, допустим, который по должности – чистое беспримесное добро, гонимый оппозиционер в единственной куртке, когда сел на асфальт и подставил людей, был довольно очевидным злом. А Антон Красовский, главный редактор государственного пропагандистского канала, вроде как – зло по должности, повел себя как чистое и беспримесное добро. За что ему спасибо, независимо от места работы, прошлого и будущего.
8,091