Воркута. Минус 36
http://www.rusrep.ru/article/2016/03/19/vorkuta
Авария на шахте «Северная» в конце февраля привела к гибели 36 человек. Катастроф такого масштаба на заполярных угледобывающих предприятиях в истории современной России еще не было. «РР» решил реконструировать события, разобраться в причинах произошедшего, проверить все версии и понять, можно ли было спасти людей и предотвратить их гибель
19 марта 2016
25 февраля, после обеда, с добычным участком и двумя проходческими забоями, работающими на горизонте минус 748 метров, пропала связь. Сразу стало понятно, что в шахте случилось нечто серьезное — горный удар или взрыв метана. На «Северную» срочно прибыли пять отрядов горноспасателей, шахтеров начали выводить на поверхность. Они и рассказали о том, что произошло под землей.
— Это случилось в начале смены. Все было нормально, мы только разделись и собрались работать — и вдруг хлопок. Нормальный такой, сильный хлопок. И сотрясение. Взрывная волна до нас дошла, — вспоминает проходчик Вадим Лукерчик. — Стали думать, как выбираться. Не первый год работаем, технику безопасности знаем, поэтому не паниковали. Посидели, сообразили — и потихонечку вышли. Идти было тяжело: задымление сильное, да и шли по продуктам взрыва. Нам повезло, конечно, что мы были не в эпицентре. Могли бы там же и остаться.
Почти через два часа после первого взрыва прогремел второй; вероятно, он был более разрушительным, поскольку действие метана усилила угольная пыль, образовавшаяся после первого. Горняки, не успевшие к этому времени покинуть шахту, услышали его уже в клети (так называется кабина подъемника, способная за один «рейс» поднять на-гора несколько десятков человек). Всего на момент взрыва в подземных выработках «Северной» находились 110 человек, 80 из них вышли на поверхность — кто-то самостоятельно, кому-то помогли товарищи. Нескольким шахтерам потребовалась медицинская помощь: один получил черепно-мозговую травму, у одного оказались сломаны ребра, некоторые отравились угарным газом.
Позже спасатели обнаружили в шахте четверых погибших. Как рассказали очевидцы, бывший директор шахт «Заполярная» и «Воркутинская» Виталий Лавров, работавший на «Северной» заместителем директора по производству, и замначальника участка Максим Хохонов после первого взрыва побежали не к подъемнику, а в противоположную сторону, к очистному забою, где находился эпицентр: хотели узнать, что случилось. Их накрыло вторым взрывом. Их тела подняли на поверхность вместе с телами машиниста буровой установки Владислава Фурманова и помощника машиниста Андрея Позднякова.
26 горняков остались в шахте. В течение двух суток их искали около полутысячи спасателей: местным силам пришло подкрепление из Новокузнецкого и Кемеровского отрядов. Они продолжали обследовать выработки, несмотря на угрозу повторного взрыва, и за первые двое суток смогли пройти свыше 100 километров. Предстояло изучить последние 6,3 километра, прилегающие к эпицентру. Но в ночь на 28 февраля еще один взрыв унес жизни шестерых человек (пятерых спасателей и одного горняка) и положил конец спасательной операции.
Спартак Кузьмин, помощник командира Воргашорского военизированного горноспасательного взвода (поселок Воргашор расположен в 15 километрах от Воркуты), в это время был на «Северной».
— В шахте встретил начальника смены, только начали с ним говорить — и хлопок, — рассказывает он. — Все летит: железки, пыль, мы летим… Каска тоже улетела. На автомате я включился в самоспасатель (индивидуальный дыхательный аппарат, который должен иметь при себе каждый, кто спускается в шахту. — «РР»). Когда взрывная волна прошла и можно было встать на ноги, двинулся в сторону ствола, там наткнулся на этого начальника смены — его унесло дальше. Сначала подумал, что убило его, потом смотрю — жив. Помог и ему включиться в самоспасатель, взял за руки, и мы пошли вперед. О том, какой силы был взрыв, можно судить по тому, что даже многотонный состав с оборудованием сдвинуло. Я еле ногу успел убрать, когда почувствовал, что вагонетки тронулись с места.
Горняков, оставшихся в шахте, решено было признать погибшими: три взрыва и вызванный ими пожар не оставили людям ни единого шанса.
— Параметры состояния аварийного участка шахты «Северная» в Воркуте не позволяют человеку выжить. В том районе подземного пространства, где находились 26 шахтеров, высокие температуры, нет кислорода. И эпицентр третьего взрыва пришелся как раз на этот участок, — объяснил глава МЧС Владимир Пучков, прилетевший в Воркуту в первый день аварии.
Стало понятно, что поднять на поверхность хотя бы тела погибших уже не представляется возможным: слишком опасно отправлять в шахту кого бы то ни было. Четвертый мощный взрыв, прозвучавший 29 февраля, это подтвердил. Сейчас некоторые спрашивают: почему решение прекратить поисковую операцию было принято только после гибели спасателей? И сами отвечают: на руководство МЧС могло повлиять общественное мнение. Слишком много людей надеялось на чудесное спасение, когда надежды, по большому счету, уже не было.
— Шанса у людей, оказавшихся под завалами, в тех условиях не было ни малейшего: газ прибывает, огонь не потушен. Уже первый взрыв разрушил все защитные сооружения, и спускаться в шахту было смертельно опасно, — рассуждает воркутинец Алексей, тоже работающий на шахте. — Все эти репортажи о чудо-роботах, о том, что всех обязательно найдут — как после всего этого говорить, что надо прекращать поиски, чтобы не рисковать другими людьми? Найти не получилось — еще шестерых, считай, ни за что положили. Хотя к тому времени всем уже было понятно, что живых там нет. Всем, кроме родных и близких погибших.
Впрочем, позднее родственники оставшихся под землей горняков предъявят прилетевшим в Заполярье вице-премьеру Аркадию Дворковичу и главному акционеру «Северстали» Алексею Мордашову (в состав его компании входит «Воркутауголь», которой принадлежат все пять воркутинских шахт) в том числе и эту претензию. «Я на шахте проработал 13 лет, я знал, какая там температура. Но здесь об этом никто не говорил. И когда вчера утром родственники задавали вопрос: “Скажите: да или нет?”, все отмолчались. И был ответ один: “У нас есть надежда”», — приводит слова неизвестного участника этой встречи сайт Medialeaks.
Опасные проценты
Обстоятельства случившегося сейчас изучают Следственный комитет и Ростехнадзор, внутреннее расследование проводит «Северсталь». По прогнозам, процесс займет два-три месяца. По истечении этого срока специалисты обещают назвать причины, которые привели к аварии и гибели 36 человек. Но уже сейчас можно рассмотреть несколько версий происшедшего и попытаться понять, какие из них близки к реальности. И в первую очередь необходимо восстановить горно-геологическую картину.
Очистной участок № 12, где произошел взрыв, отрабатывал пласт «Мощный» — самый толстый в Воркутском месторождении (основных пластов, где ведется добыча, четыре), а значит, самый богатый углем. Но и метаном тоже. «Северная», как и другие шахты Заполярья, относится к числу сверхкатегорийных. Повышенная газоносность угольных слоев, риск горных ударов и внезапных выбросов метана — это все про воркутинские шахты, которые углубились под землю уже на километр и больше.
— До глубины 400 метров шахты считались неопасными по горным ударам и выбросам метана, — рассказывает Аркадий Шипунов, более 40 лет занимающийся геологоразведкой в Воркуте. — По содержанию метана в угольных пластах все шахты разделяются на четыре категории. Сверхкатегорийные шахты — это 15 кубометров метана на тонну добытого угля. А на всех шахтах Воркуты, за исключением, может быть, «Заполярной», — 60 кубов, 70, даже 75 — то есть в несколько раз больше порогового значения. Количество метана увеличивается с глубиной залегания пластов. Метан взрывается при определенной концентрации: от 5 до 16%, причем максимальная сила взрыва будет при 9,5%. Если концентрация ниже 5% или выше 16%, он просто горит. Видели газовую горелку? Там тот же метан.
Сейчас вопросов, по большому счету, всего два: почему в выработке образовалась критическая концентрация газа и как получилось, что в опасных условиях оказались люди. Ответ на оба эти вопроса можно найти, если понять, накапливался метан постепенно или вырвался из толщи пласта одномоментно.
В качестве первой версии 25 февраля называли горный удар — мгновенное разрушение большого массива породы или угля вследствие возросшего напряжения. Но взрывы указывают на то, что имел место внезапный выброс метана — явление, которое пока не удается предсказывать.
Метан в угольных пластах есть всегда, но чтобы уменьшить его содержание, горняки проводят дегазацию — комплекс мероприятий, направленных на откачку газа и вывод его на поверхность. На «Северной» для этого применяется нижняя подработка пласта: сначала горняки проходят пласт, лежащий на большей глубине, а затем приступают к тому, что расположен выше. Способ затратный, но эффективный. Возможно, именно поэтому руководитель Ростехнадзора Алексей Алешин назвал происшедшее на шахте аномалией. «Подобных аварий при таком способе добычи угля никогда нигде не было», — утверждает глава ведомства.
Впрочем, некоторые эксперты предлагают еще одну версию — отчасти подтверждающую «аномальную», но все же поддающуюся пониманию.
— При добыче через каждые 60–80 метров в выработанном пространстве (то есть в той части забоя, из которой уже изъяли уголь. — «РР») происходит посадка кровли. Другими словами, порода обрушается и заполняет пустоту. Это всегда сопровождается всплесками концентрации метана, который при обрушении кровли выдавливается в выработки, — излагает свою точку зрения Александр Захаров, десять лет отработавший старшим научным сотрудником в лаборатории вентиляции и дегазации шахт института «ПечорНИИпроект». — Что произошло на «Северной»? Скорее всего, навис большой ровный пласт, который не разрушился, хотя должен был, а одномоментно опустился вниз целиком и, как поршень, выдавил весь метан из выработанного пространства. Такое может быть, ничего аномального в этом нет.
Геологоразведчик Аркадий Шипунов поддерживает эту версию:
— Вот висит огромная плита — размером со стадион, например. Если она почему-то, не обрушаясь кусками, вдруг падает, то трение при этом создает искру, и происходит взрыв. Это непредсказуемый случай, природу нельзя загнать в какие-то рамки.
— На самом деле причину взрыва со стопроцентной точностью не может указать никто. В данной ситуации это невозможно, — уверен горный мастер с «Воргашорской» Андрей Владимирович (фамилию просил не указывать). — Но могут выдвигаться более или менее реальные версии. И официальная версия вполне имеет право на жизнь, что бы ни писали «диванные шахтеры» — я так называю людей, видевших шахту только на картинке, но кричащих на интернет-форумах, что комиссия говорит неправду. Единственное, чего официальная версия не объясняет, — откуда взялись искра или огонь, от которых воспламенилась газовоздушная смесь.
И в самом деле, официальная версия об этом умалчивает.
Фуфайка как версия
В то время как специалисты горного дела и официальные структуры склоняются к версии внезапного выброса, в народе набирает популярность другая: концентрация метана начала расти несколько недель назад, и многие горняки предсказывали взрыв еще в середине февраля.
Эта версия напрямую связана с работой газоанализаторов — приборов, измеряющих концентрацию метана в выработке. Такие датчики можно увидеть в каждой шахте, причем в трех вариантах. Стационарные приборы «Микон 1Р» (такие используются на многих угледобывающих предприятиях России) образуют единую сеть, связанную с компьютерами диспетчера, который непрерывно наблюдает за выработками на поверхности, и инспектора Ростехнадозора. Для каждого участка подземного пространства газоанализаторы настроены на определенную концентрацию метана: от 0,5% в поступающих струях воздуха до 3,5% в газоотсасывающих трубопроводах (предельные значения для каждой точки регламентируются федеральным Положением об аэрогазовом контроле в угольных шахтах). В большей части зон активной работы это значение равняется 2%. При превышении заданной концентрации система не только подает шахтерам сигнал прекратить работу и покинуть опасный участок, но и автоматически отключает электричество. Кроме того, каждый горняк должен носить с собой индивидуальный датчик М-02, а инженерно-технические работники дополнительно используют более серьезный прибор — газоанализатор ШИ (шахтный интерферометр).
После каждой серьезной аварии на шахте воркутинцы — в первую очередь те, кто непосредственно не связан с угледобычей, — вспоминают истории о том, что горняки намеренно (по доброй воле или по приказу начальства) «загрубляют» датчики — перекрывают доступ метану, чтобы приборы не реагировали на газ, не мешали работать и «делать план». Самый известный способ — накрыть устройство фуфайкой. Правда, фуфаек на шахтах Воркуты давно уже нет. Но остаются и другие варианты: заткнуть входное отверстие газоанализатора берушами, неправильно откалибровать прибор перед установкой, подкорректировать показания системы вручную…
— Я вообще без понятия, как можно искажать показания этого датчика — он опломбирован. Висит он в забое, и из-за этой пломбы его ни опустить, ни поднять, — рассказывает бригадир проходчиков воркутинской шахты «Воргашорская» Геннадий Шумаков.
Сорвать пломбу тоже нельзя — за это наказывают. Как сообщил «РР» источник в «Воркутауголь», повреждение пломбы может обойтись ответственному лицу в 20 тысяч рублей.
— Как у нас работают датчики в шахте? — продолжает Шумаков. — Если в забое 2% метана — сразу все вырубается, отключается напряжение, а мы выходим в свежую струю. Запускается вентилятор — и только через семь минут после этого, не раньше, может появиться электричество, и мы вернемся в забой.
За последние недели о том, что такое датчик метана, узнала вся страна: практически все телеканалы и социальные сети обошли фотографии прибора, зафиксировавшего превышение предельно допустимой концентрации метана (судя по показаниям счетчика, содержание опасного газа за несколько минут выросло с 1% до 2,5%). Первой снимки опубликовала Дария Трясухо, дочь Вячеслава Трясухо, одного из 26 шахтеров, признанных погибшими. Она также сообщила, что еще за несколько дней до взрыва отец говорил в семейном кругу о превышении концентрации метана. На встрече с Дворковичем и Мордашовым на эту тему высказались и другие родственники шахтеров. К сожалению, до аварии никто из них с подобными заявлениями не выступал.
Фотографии, как выяснилось позже, сделал 23-летний Станислав Лазарев, работавший на «Северной» на вспомогательном участке.
— Был на участке, сделал замер: превышение ПДК. Когда поднялся — сфотографировал. Решил зафиксировать показания, потому что при 2,55% метана электричество подавалось и лава ехала, а должно было все отключиться. Это было 11 февраля. А когда авария случилась на «Северной», отправил фото дочери шахтера. Никаких корыстных целей не преследую, хочу лишь докопаться до правды, — объясняет молодой человек. — Я три недели всего проработал на участке. В целом мне нравилось в шахте, коллектив устраивал, я всерьез подумывал обучиться на гроза (горнорабочий очистного забоя, горняк, работающий на добычном участке. — «РР») или проходчика. Но когда увидел показания 2,55%, сказал в бригаде, что в опасные места ходить не буду. И через несколько дней меня «добровольно» перевели на «Воргашорскую».
По словам Лазарева, он никого не обвиняет: «во всем разберется следствие». Сам шахтер уже дал показания в Следственном комитете. «И готов пройти проверку на полиграфе», — добавляет он. Но почему система, которая должна остановить работу в шахте при превышении ПДК, не среагировала на концентрацию метана, которую «заметил» индивидуальный датчик Станислава Лазарева?
— Стационарные датчики измеряют концентрацию в определенном месте, а работник мог засунуть прибор, например, в выработанное пространство, где содержание метана не регламентируется, — там оно может быть заметно выше, — объясняет и. о. заместителя главного инженера шахт «Воркутинская» и «Заполярная» Максим Калайтанов. — Прибор можно и обмануть. Например, если поднести к нему рацию — такую, по которой мы переговариваемся в шахте, он покажет превышение. Есть у него такая особенность — реагирует на радиолучи. Да и приборы эти, М-02, которыми пользуются работники, неточные сами по себе. Бывает, что уже через час после калибровки начинают показывать неверные значения. Основная функция этого датчика — сигнализировать, что что-то идет не так. А как измерительный прибор он очень плох. Поэтому у нас инженерно-технические работники носят с собой еще второй прибор, большой, газоанализатор ШИ. Он не дает погрешности вообще. Разработан еще в советское время, в нем нет никакой электроники, он абсолютно надежен.
В любом случае вопросом о причинах расхождений в показаниях стационарных и переносных приборов занимается сейчас Следственный комитет. Но, судя по данным Ростехнадзора, «миконы» 25 февраля были исправны — и даже успели зафиксировать выброс метана. Правда, события развивались настолько стремительно, что это уже не имело никакого значения. Как сообщил глава ведомства Алексей Алешин, в 14:09:02 стационарные газоанализаторы передали в систему информацию: в шахте все нормально. А уже через 26 секунд, в 14:09:28, сигнализировали о резком скачке концентрации метана — до 9,5% на одном датчике и до 58% на другом. И в 14:09:58 система сообщила, что газоанализаторы в выработке разрушены. Получается, что за эти полминуты между выбросом метана (видимо, все-таки внезапным) и последним сигналом датчика и произошел взрыв.
Больше угля родине
Еще одна популярная в Воркуте история, которая могла бы косвенно подтвердить версию о постоянном превышении ПДК в выработках, в кратком изложении звучит так: даже зная о высокой концентрации метана, начальство заставляет шахтеров работать в опасных условиях, а для этого требует «загрублять» датчики — и все ради того, чтобы давать «больше угля родине» (такой лозунг украшает главное здание «Воркутауголь» еще с советских времен). Об этом активно говорят и на кухнях, и на форумах, и в печати.
— Мой муж давно говорил, что на шахте есть угроза взрыва, особенно в последнее время. Но администрация дала команду датчики, фиксирующие содержание метана, накрывать, закапывать, чтобы они не сработали, — рассказывает в интервью местному новостному сайту «Твоя Воркута» Наталия Трясухо, жена погибшего Вячеслава Трясухо и мать Дарии.
— Шахтерам велели заклеивать датчики, класть их на землю, чем-то накрывать, чтобы не пищали. Так и приказывали: «Что хотите делайте с датчиками, но в шахту вы обязаны спуститься», — вторит ей в интервью другому ресурсу Виктория Прасолова, жена погибшего Романа Тилы.
Как можно закопать стационарный датчик, подвешенный под потолком, супруги горняков не объясняют — вероятно, женщины, никогда не бывавшие в шахте, просто путают детали. Но почему мужчины не сообщали о давлении? Как говорят родственники, боялись, что их уволят. И сейчас — опять же по словам жен — боятся.
Medialeaks цитирует диалог Алексея Мордашова с одной из женщин:
— После взрывов на «Северной» на «Воркутинской» пошли трещины. У меня там родственник работает. Будет что-то контролироваться или нет?
— Будет. На каком участке работает ваш родственник?
— Не-не-не, чтобы потом моего мужа…
— Но если вы мне не скажете факт, как я могу проверить?
— А вы можете все проверить?
— Профилактические работы проводятся каждый день. Вы говорите, что на каком-то участке работу сделали плохо. Если вы мне не скажете, на каком участке, и фамилию…
— У меня мужа уволят, и что я потом буду делать?
— Вы можете сказать хотя бы, где это происходит на «Воркутинской», без фамилии вашего мужа? Хоть что-нибудь? Вот интересные вы люди, вы здесь жалуетесь, а кончается все это жуткими трагедиями!
На «Воркутинской» больше 100 километров горных выработок. Проверить их все на предмет трещин, не зная, о каком участке идет речь, нереально. И все же, по словам источника в угольной компании, после собрания «побежали проверять все подряд, ничего нового не нашли».
Между тем Ключевые правила безопасности «Воркутауголь» предусматривают увольнение как раз за несоблюдение техники безопасности, в том числе конкретно за вмешательство в работу системы аэрогазового контроля; лишиться работы сотрудник может, даже если пройдет мимо нарушения, которое совершает другой человек. К слову, в свое время внедрение этих правил потребовало немалых усилий от администрации угольной компании — чего только стоило добиться от шахтеров постоянного применения, например, защитных очков, не говоря уже о необходимости дышать в алкотестер каждый раз, когда идешь на смену, или о запрете ездить на конвейерной ленте. Один из воркутинцев, не работающий в компании, но сотрудничающий с ней, прокомментировал: «Собственники довольно плотно впряглись тогда в тему безопасности». В результате за последние 10 лет общий уровень травматизма на шахтах Воркуты снизился почти в 10 раз: в 2006 году зафиксировано 302 травмы, а в 2015-м — 32.
Несмотря на требование собственника не замалчивать нарушения ТБ, даже сейчас, после аварии, ни сами шахтеры, ни их родные не называют публично ни фамилий, ни должностей руководителей, которые отправляли людей в загазованные выработки. И вряд ли это можно объяснить страхом: о расхождениях в показаниях датчиков метана наблюдавшие их шахтеры рассказывают открыто — значит, не боятся.
Интересная деталь: о давлении со стороны начальства даже на анонимных форумах сегодня рассуждают многие — родные, друзья, знакомые, земляки, — но не сами горняки. А многие из тех, кто каждый день спускается под землю, недоумевают: как можно заставить бригаду взрослых мужиков что-то делать против их воли?
— На моей шахте такого не было, сколько я здесь работаю. Как об этом вообще можно говорить, у меня в голове не укладывается! — возмущается бригадир проходчиков Геннадий Шумаков. — Сейчас не то время. При коммунистах, в Союзе, такое было возможно. Я с 1985 года в шахте, раньше, правда, работал в Луганске… Тогда меня как-то заставили на 60-сантиметровом пласту лезть в забут, в незакрепленное выработанное пространство, на 15 метров вглубь — доставать цепь. Я отказался — меня за это ударили по карману. А сейчас на моей шахте даже мысли такой у начальника не было бы приказать: лезь туда и доставай. Если считаю, что мне опасно находиться в каком-то месте, я могу четко сказать: не пойду. И никто не вправе меня туда послать. Никто не возьмет на себя такую ответственность.
Косвенно эти слова подтверждает опыт Станислава Лазарева — того самого, который зафиксировал превышение ПДК на своем датчике. Даже будучи новичком в бригаде, он смог отказаться работать в условиях, которые посчитал опасными.
Значит ли все это, что нарушений ТБ в шахте не может быть? Отнюдь. Практически все горняки, с которыми удалось поговорить, утверждают: заставить шахтеров пойти на нарушение невозможно — но сами они могут пренебречь правилами ради выполнения плана.
— Если человек не захочет, то никто не принудит его нарушить правила безопасности в шахте. Но это не значит, что шахтеры никогда не работают при превышении предельно допустимой концентрации метана. Почему? Есть такое слово — план. План — это премия, — объясняет горный мастер Андрей Владимирович. — Благосостояние шахтеров и их семей напрямую зависит от выполнения плана. Людей особенно и не надо заставлять нарушать. Они сами прекрасно видят, что это в их материальных интересах. Все рабочие прекрасно понимают, на какой риск идут, однако подавляющее большинство предпочитает деньги безопасности. Конечно, все знают пределы, за которыми нарушения могут привести к трагедии. И если весь коллектив рабочих смены откажется от выполнения наряда в опасных условиях, то никаких нареканий не последует. Но чаще происходит по-другому: один-два человека возмущаются, а большинство их не поддерживает. Собственно, при наличии смелости я не вижу причин для того, чтобы сообщать о нарушениях вышестоящему начальству или в Ростехнадзор.
Здесь стоит пояснить, о каких суммах может идти речь. Еще в 2010 году крупнейшие угольные компании страны (в том числе «Воркутауголь») по настоятельной рекомендации Владимира Путина подписали соглашение об увеличении постоянной зарплаты шахтеров до 70% от заработка. Таким образом, от выполнения плана сегодня зависит максимум 30% дохода горняка. От перевыполнения — еще меньше. По данным пресс-службы «Воркутауголь», в четвертом квартале прошлого года постоянная часть зарплаты у шахтеров «Северной» составляла 73%. При этом в 2015 году работники основных профессий основных участков — проходчики и добычники — зарабатывали в среднем 95,6 тысячи рублей, а средняя зарплата по компании равнялась 72 тысячам рублей.
— Когда делаешь сверх плана, конечно, больше идет зарплата, — комментирует Геннадий Шумаков. — Есть такая возможность на случай, если все идет хорошо, позволяют горно-геологические условия, нет аварий. Хотя никто не говорит: давай больше. Если есть наряд — три метра, проезжаешь три метра. Если все хорошо, можешь проехать четвертый. Я постоянно присутствую на рассмотрении планов. План составляется с учетом простоев, монтажей, аварий — лишние четыре-пять дней закладываются. А если простоев нет, то мы и идем больше, и зарабатываем больше.
И все-таки — нужно ли «больше угля» любой ценой? Источник в компании «Северсталь» обмолвился: «Скажу цинично, но здесь умеют считать деньги. Лучше несколько дней простоять из-за загазованности, чем несколько месяцев — из-за взрыва». По подсчетам аналитиков ИК «Атон» и УК «Капиталъ», каждый месяц простоя «Северной» — самой производительной шахты «Воркутауголь» — обойдется «Северстали» в 2,5–3,3 млн долларов США. Около 50 млн долларов уйдет на ее восстановление. В обеспечение безопасности тоже вложено немало. Только в прошлом году «Северсталь» потратила на безопасность в Воркуте 1,44 млрд рублей (почти 20 млн долларов). Впрочем, главный акционер компании Алексей Мордашов уже заявил, что «этого, как показывает практика, недостаточно, поэтому важно разобраться с тем, что произошло, и сделать выводы».
Первые решения уже приняты, правда, пока в другой структуре: на днях Владимир Пучков заявил, что МЧС увеличит группировку спасателей в Воркуте, а в их распоряжение поступит новая техника.
Затопить и восстановить
Когда речь уже не шла о спасении людей, оперативный штаб продолжал обсуждать варианты ликвидации аварии на «Северной». Изначально планировалось закачать в выработки азот, чтобы вытеснить кислород и метан — и таким образом ликвидировать пожар. Позднее специалисты признали этот план опасным: во-первых, для этого потребовалось бы возводить в шахте перегородки, а значит, спускать под землю людей, а во-вторых, огонь мог не погаснуть, а просто «уйти» из выработок, причем непредсказуемым маршрутом (известно, что метан может гореть в шахтах десятилетиями). В итоге 6 марта штаб принял решение затопить шахту. Процесс займет 60–80 дней, после чего предполагается откачать воду и продолжить разбор завалов и поиск погибших горняков.
Руководство «Северстали» намерено восстановить работу «Северной», а до этого момента обещает либо трудоустроить всех шахтеров на других предприятиях «Воркутауголь», либо обеспечить им оплату простоя в размере среднего дохода.
Семьям погибших, а также пострадавшим при взрыве уже начали перечислять компенсационные выплаты. Родные горняков и спасателей, ставших жертвами аварии, получают по 1 млн рублей из республиканского бюджета, еще по 1 млн им перечисляет Фонд социального страхования. Компенсация от работодателя зависит от состава семьи и размера зарплаты каждого мужчины.
__________________________________________________ ____
от редакции
Три нормы и хана
Кто виноват в аварии на «Северной»? Если вообще есть виновный и случившееся не природный катаклизм, не внезапный выброс газа. Центральный вопрос – соблюдение техники безопасности и, в частности, вмешательство в работу датчиков-газоанализаторов. Якобы с ними производили некие маневры, чтобы они не реагировали, когда в шахте скапливается взрывоопасное количество газа. Именно этот вопрос стал едва ли не самым обсуждаемым в связи с гибелью людей, стал поводом для спекуляций, громких обвинений и «теорий заговора».
Дилетантизма и спекуляции вообще хватало, особенно в соцсетях: варкутинскую аварию сравнивали с чилийской, негодовали, почему там людей доставали, а у нас – нет. Но только в Чили был обвал, а на «Северной» взрыв и пожар. Принципиально разные аварии.
Нормы ТБ шахтеры могли игнорировать или по своей инициативе, или под нажимом руководства. У хозяев шахты есть, как они считают, железобетонное алиби. Ведь выгоднее потерпеть несколько дней загазованность и не работать, чем потерять шахту на месяцы и годы. Это долгий капитализм, правило тех, кто смотрит на годы вперед. Отечественный же бизнес зачастую играет по другим правилам, в завтрашнем дне он не уверен, а на дворе еще и кризис, поэтому предпочитает выкачивать все по максимуму сегодня. Но зачтем аргументы владельцев. Значит, сами шахтеры могли «химичить», хотя они рискуют жизнями, а не только капиталом.
У Владимира Высоцкого есть песня «Случай на шахте». Обычно из всей песни полушутливо к месту и не к месту цитируют лишь две предпоследние строчки:
Служил он в Таллине при Сталине –
Теперь лежит заваленный.
Сюжет песни чаще всего не помнят. А он таков: на шахту прибывает орденоносец, стахановец, «бывший младший офицер», он перевыполняет все возможные нормы, «дает стране угля», но в один день передовик что-то напутал, «наломал дров» и остался под завалом. Коллеги посовещались и решили передовика не вытаскивать: они не могут выдержать его темп и опасаются, что раскопанный возьмется за старое.
Вот раскопаем – он опять
Начнет три нормы выполнять,
Начнет стране угля давать – и нам хана.
Многие из шахтеров, с кем разговаривал «РР», настаивают: их никто не заставлял работать сверх плана или «шаманить» с датчиками, хотя родственники погибших порой и утверждают прямо противоположное. Сама постановка вопроса оскорбляла этих людей: мол, как это нас, шахтеров — людей твердых, суровых, привыкших к тяжелому труду и риску — можно что-либо заставить сделать против воли? Не той они породы.
Получается, что на риск они как будто шли сами. Герой песни Высоцкого исходил из идеологических соображений, стремясь выполнить план пятилетки и в конце тоннеля построить коммунизм. Русские шахтеры начала XXI века тоже идут за план, но только потому что план — это полные зарплаты, сверхплан — премии. И решение они принимают сами. Здесь рискнули — проиграли. Бывает. Зато сколько раз выигрывали раньше, призы и кубки домой приносили.
Допустим, что так. Тогда порок – в организации работы, когда людям выгодно нарушать технику безопасности, когда нужно делать условные «три нормы» из песни, чтобы получить свои деньги. По факту людей негласно, не проговаривая это вслух, подталкивали к таким шагам, провоцировали. Вот что говорит один из проходчиков: «Благосостояние шахтеров и их семей напрямую зависит от выполнения плана. Людей особенно и не надо заставлять нарушать. Они сами прекрасно видят, что это в их материальных интересах».
Заодно на рабочих перекладывается формальная юридическая ответственность. Закредитованные, погрязшие как и вся российская провинция в долгах шахтеры, легко попадаются в эти силки. Зато каждый из них может гордо сказать: это мой выбор. Если же посмотреть глубже, то за бравадой «мужиков, которых невозможно заставить» лежит также и страх потерять работу в промышленном моногороде, где шахта – главный работодатель («Воркутауголь» градообразующее предприятие), альтернатив немного, а кормить семью надо. Здесь дрогнет и самой крепкой, горной, породы шахтер.
На самом же деле по-настоящему свой выбор сделал тот 23-летний паренек, который сфотографировал показания датчиков. Несмотря на то, что работал в шахте всего три недели, он не побоялся стать белой вороной в коллективе и быть осужденным старшими товарищами. Он воспользовался своим правом не делать того, что считает опасным, не купился на «слабо» — и остался жив. Он тоже мыслит на годы вперед и повышенному заработку здесь и сейчас предпочитает работать и зарабатывать всю жизнь. И если ровесники этого молодого парня мыслят так же, то есть надежда, что поколение шахтеров поменяется, и они перестанут гибнуть.
*4191. Взрывы на шахте в Воркуте. Коротко В результате аварии погибли 36 человек
Линейный вид
