*269. Думать вперед и менять настоящее

[Кирилл Рогов]

http://www.vedomosti.ru/newsline/new...cionnyj_vopros

Vedomosti.ru

30.09.2011, 00:48

То, что Россия — после бурных девяностых и тучных нулевых — вступила в новый период своей истории, очевидно. Что станет главным нервом и основным сюжетом этого десятилетия? Чтобы ответить на этот вопрос, придется взглянуть назад — на два десятилетия постсоветского развития и те споры, которые ведутся вокруг них.

Одной из особо популярных и удобных доктрин, объясняющих наше сегодняшнее положение, является концепция «родовой травмы». Эта доктрина вообще очень характерна для российской историко-политической мысли: чуть начав обсуждать, отчего у нас воруют и раболепствуют, мы быстро переходим к наследию большевизма, царизма, а затем и татаро-монгольскому игу.

В данном случае концепция родовой травмы сосредоточена на том, чтобы найти в самом начале постсоветского периода причины неудач всего нашего дальнейшего развития. Расстрел здания парламента в 1993 г., гайдаровские реформы и «грабительская» приватизация — три самых популярных джокера этой концепции, сполна (в представлении ее сторонников) объясняющих все последующие несуразицы и безобразия и полностью разоблачающих «виновных». Между тем концепция родовой травмы не только методологически несостоятельна (она скорее описывает прошлое сквозь призму настоящего, чем наоборот), она еще чрезвычайно вредна для общества: она заставляет все время думать назад и стремиться «переделывать» прошлое, вместо того чтобы думать вперед и менять настоящее.

Если же отойти от ее наивного детерминизма и рассматривать в качестве субъектов исторического процесса не только Ельцина, Гайдара и Чубайса, но и общество в целом, то мы сможем составить гораздо более взвешенное представление о «наследии 1990-х» и сделать из него важные выводы.

В политической сфере, обобщая опыт 1990-х, мы можем сказать, что политическая либерализация (состоявшаяся в полном объеме в начале 1990-х), как выяснилось, не тождественна построению институциональной демократии. Когда мы устраняем политические барьеры, проводим свободные выборы, мы не получаем еще демократию, но лишь открытую дверь к ней. Осознав это, мы можем начать всерьез думать над тем, чего не хватает для демократии (ее в этом случае называют консолидированной, самовоспроизводящейся) после того, как либерализация состоялась. Точно так же нам придется признать, что приватизация — т. е. разгосударствление собственности, состоявшееся в 1990-е, — не тождественна созданию института частной собственности. И мы тогда можем начать думать над тем, чего не хватает до частной собственности, после того как разгосударствление произошло.

Неправильная («грабительская») приватизация — главный фактор неудач в построении рыночной экономики в рамках концепции родовой травмы. Однако даже самый поверхностный взгляд на историю частной собственности в Европе приводит к мысли, что происхождение собственности, как правило, не имеет никакого отношения к понятиям справедливости и законности. Это обстоятельство хорошо известно экономистам, на него же опирались и идеологи разгосударствления советской собственности: не важно, как приобретена собственность, важно, что после этого она поступает в оборот рынка. Кто эффективно будет ею распоряжаться, тот сумеет ее сохранить, кто нет — ее все равно потеряет. Справедливость рынка компенсирует несправедливость первоначального распределения. Людвиг фон Мизес, имея в виду именно это свойство рынка, писал, что «при капитализме частная собственность есть, по сути, окончательное оформление самоопределения потребителей». Именно потребители «голосуют» за собственника, подтверждая легитимность его прав обладания.

Постоянные споры о качестве приватизации и «вине Чубайса», как представляется, уводят нас в сторону от самого важного вопроса. На самом деле нелегитимность собственности в глазах общества связана не только и не столько с «родовым грехом» ее первоначального распределения, но именно с тем, что перехода ко второму этапу — справедливому, легальному обращению собственности на рынке в условиях свободной конкуренции — не произошло.

Либеральная концепция подразумевала, что, получив собственность, новые собственники будут впоследствии подотчетны правилам рынка и справедливой конкуренции. В действительности получилось нечто обратное. Наличие собственности давало доступ к правам более широким, чем были у тех, у кого собственности не было. У кого больше собственности — у того больше и прав. Это не рынок в прямом смысле, но рынок «баронов», которые и распоряжаются собственностью, и устанавливают правила игры — правила дальнейшего перераспределения ресурсов и прибылей.

Если неравномерное распределение собственности есть несправедливость, то неравномерное распределение прав в зависимости от масштабов захваченной собственности — двойная несправедливость. Именно в этот момент приватизация превращается в представлении населения в грабительскую и вопрос о первоначальном распределении выходит на первый план. В этом смысле надо признать, что лозунг «не допустить пересмотра итогов приватизации», взятый на вооружение либеральными партиями в конце 1990-х, был и нереализуем, и не верен по смыслу. Для большинства людей это означало сохранение на рынке фактического правового неравенства, декларацию неприкосновенности этого неравенства.

Собственно, именно так происходило становление института частной собственности и в Европе. Рынок баронов трансформировался в цивилизованный рынок, а право обладания как право силы трансформировалось в институт собственности лишь тогда, когда собственники были лишены политических привилегий. Рыночное равноправие (равная подотчетность законам) и стало той компенсацией, которая легализовала права собственности в глазах общества.

Прямо противоположным образом развивались события в России. Под мантру о «несправедливой приватизации» и под видом исправления этой несправедливости собственность баронов была лишена неприкосновенности и бароны были обращены в вассалов. В результате феодальный рынок баронов трансформировался в путинскую эпоху в рынок «ярлыков» — раздаваемых политических привилегий на обладание той или иной собственностью или квазисобственностью. Форма обладания не имеет здесь особого значения, потому что основным свойством обретаемого вместе с ярлыком ресурса является возможность извлекать с его помощью гарантированную прибыль. Ибо кому, скажите, нужна не-собственность, которая к тому же не приносит прибыли?

Иными словами, нанеся удар по неглавному недостатку прежней системы (несправедливость первоначального распределения), новая система поставила во главу угла ее главный недостаток — неравноправие, т. е. возможность нерыночного перераспределения общественного богатства под видом рынка. (Точно так шулер не может просто отнять у вас деньги, но под видом карточной игры «законно» их у вас забирает.)

Справедливо возмущаясь этой системой и призывая к новой приватизации собственности, переданной в управление новым баронам (уже совсем не рынка), мы не должны забывать о том, что сделало возможным такой поворот. О том, что отличает разгосударствленную собственность от частной собственности.

Мы не сможем обеспечить становление института частной собственности, пока не сделаем решительный шаг в сторону рыночного равноправия. В сторону укрепления правил рынка, справедливой конкуренции, независимого арбитража. Мы не решим проблему защиты частной собственности никакими новыми приватизациями, декретами, законами, пропагандистскими ухищрениями, пока не укрепим рынок, не защитим конкуренцию. И наоборот: защита конкуренции и рыночного равноправия и есть укрепление института частной собственности. Ибо справедливый рынок и есть то, что превращает награбленное в частную собственность. Это и есть формула общественного договора.

Но в отличие от баронов рынка, мечтавших о настоящей собственности и теоретически способных дозреть до подобного компромисса, янычары и владельцы ярлыков к нему, разумеется, не способны. Что останется от янычара, сдавшего свою саблю, — шаровары? Что останется у владельца ярлыка, когда тот будет аннулирован, — только унижение, через которое пришлось пройти, чтобы ярлык получить.

Эта неспособность, однако, не отменит главного общественного запроса новой эпохи. Главным вопросом ее будет не вопрос о частной собственности, а вопрос о рыночной справедливости. Этот вопрос и станет, видимо, главным триггером социально-политического кризиса, а скорее — серии кризисов, которая предстоит нам в новом историческом цикле. И если нам удастся в результате сделать шаг в направлении реального рыночного равноправия, то вопрос о частной собственности начнет решаться сам собой.

Статья продолжает цикл «Пермский договор», посвященный выработке нового общественного договора. Цикл подготовлен совместно с Пермским экономическим форумом. Статьи выходят по пятницам.

Автор — политический обозреватель, сотрудник Института экономики переходного периода

[Кирилл Рогов]

http://slon.ru/blogs/rogov/post/591290/

Дело «Юкоса» 25.05.11 | 15:06 RSS

Что означает приговор по второму делу «Юкоса» для будущего страны
Кирилл Рогов


Прокуроры Гульчехра Ибрагимова и Валерий Лахтин. Фото: Александр Вайнштейн/Коммерсантъ

Тут важно называть вещи своими именами. Даже без показаний Васильевой приговор Ходорковскому-Лебедеву является грубой фальсификацией правосудия. Это очевидно всем, кто следил за процессом. Приговор преступен. Тот факт, что инициатива фальсификации в показаниях Васильевой приписывается Мосгорсуду, лишь добавляет пикантности вчерашнему разбирательству по кассационной жалобе. Типа: черт служил мессу.

Как живо помню я эту фразу: «дело «Юкоса» – единичный случай, оно не означает изменений климата и пересмотра итогов приватизации». Помнят ли сегодня люди, претендовавшие – во всяком случае тогда, в 2004 году – на уважение, на содержательность своих оценок, что они это говорили?

«Дело «Юкоса» оказалось не просто моделью и образцом, по которому настроены механизмы взаимодействия власти и бизнеса в современной России. Что так будет, было очевидно и тогда. Разумеется, суд, следствие, ментов использовали и до дела «Юкоса». Но эта линия была скорее «добавочной», периферийной в российской бизнес-практике. Правоохранительные органы именно «использовали». Бенефициаром коррупции являлся бизнес. «Дело «Юкоса» принципиально изменило механизм российской коррупции, ее экономическое содержание. Правоохранительная система из приводного ремня коррупции превратилась в ее мотор. Раньше коррупция была инструментом бизнеса, некой «смазкой». Бизнес использовал коррупцию для достижения своих целей, а чиновник получал ренту как долю этого успеха за оказанную «услугу». Теперь коррупция стала способом присвоения прибыли или всего бизнеса. «Крышей», без которой ведение бизнеса невозможно или предельно опасно. И та, и другая коррупция – зло. Но влияние их на деловой климат и перспективы экономического роста различно. В экономической литературе два эти вида коррупции различают, условно называя первую «корейской», а вторую
– «филиппинской». Первая обычно сопутствует бурному экономическому росту в условиях слабой деловой среды. Вторая – это прямое перераспределение, не имеющее ничего общего с бизнесом. Она подавляет рост, убивает в рынке «рыночность». Она задает в качестве камертона экономической жизни не производство благ, а их присвоение.

В известном смысле, последствия «дела «Юкоса» даже превзошли наши ожидания и – безусловно – ожидания тех, кто его затевал. Механизм этих последствий, в сущности, описывается одной фразой: «Если вам можно, то почему нам нельзя?» Иными словами, «дело «Юкоса» стало не просто индульгенцией для правоохранителей на использование своих полномочий в целях перераспределения ресурсов и прибылей в своих интересах, но и заложило основу их выхода из-под контроля политических кураторов. Превращения их в самостоятельную корпорацию.

В этом смысле второе дело Ходорковского-Лебедева обозначает для нас новую стадию этого процесса. Юридические основания здесь столь ничтожны, аргументы столь шатки, а заинтересованность «политических кураторов» в определенном исходе столь очевидна и велика, что легитимность их кураторства в глазах правоохранителей выглядит теперь еще более ничтожной. «Если вам такое можно, то есть ли вообще такое, чего нам нельзя?»

И в этой перспективе мы можем оценить тот новый эффект, который второй приговор будет иметь для российского делового климата и политических процессов в России. Интересанты, заказчики второго приговора получили от правоохранителей абсолютно сомнительную бумагу, но именно на ней будет теперь основана их легитимность. Попытка привести правоохранительную систему в норму теперь грозит серьезным политическим кризисом. В свою очередь, инерционное развитие процесса чревато управленческим кризисом и утратой реальных рычагов политического влияния. Хвост все больше будет вертеть собакой.

Исход второго суда над Ходорковским и Лебедевым – это не только ответ на вопрос, сумеет ли страна, общество, бизнес в близкой перспективе остановить тот процесс, который был запущен первым делом. Но это еще и ответ на вопрос, какую цену в будущем придется заплатить, когда общество все же дозреет до понимания необходимости остановить этот процесс.

Говоря одним словом, пока Ходорковский сидит в тюрьме, правоохранительная система, а с ней и деловой климат, и само общество обречены на деградацию. Эта цена выставлена. И она будет заплачена. И сам второй процесс – наглядное тому подтверждение.

[Кирилл Рогов]

http://www.forbes.ru/sobytiya-column...giya-mifologii
20 января 2012 16:08 |

В последние два дня все говорят, что рейтинг премьера растет. Это неправда. Таких данных нет

Данные о росте рейтинга Путина выдавал с начала 2012 года ВЦИОМ. Первый прыжок якобы был зафиксирован в опросе от 7 января, второй — неделю спустя. Я никогда не комментирую данные ВЦИОМ. Этот бренд был сворован президентской администрацией у крупнейшего российского социолога Юрия Левады и передан каким-то людям, не имеющим веса и известности в социологическом мире.

Однако в подтверждение данных ВЦИОМ приводят данные Фонда «Общественное мнение», которые якобы также фиксируют рост рейтинга. Наложение двух новостей придает правдоподобие тезису об устойчивом росте рейтинга. Но это всего лишь пропагандистский трюк. Обратимся к данным ФОМ.

Итак, рейтинг Путина, по данным ФОМ, имел в 2011 году такую динамику в квартальном исчислении (среднее за квартал):
Читайте также:
Статьи по теме

* Может ли победить Владимир Путин в первом туре? Данные опросов и мнения экспертов

Ключевые слова

* Владимир Путин | ВЦИОМ | выборы 4 марта | Левада-Центр | социологические опросы

2010 год — 64%;

I квартал 2011-ого — 59%;

II квартал — 54%;

III квартал — 51%;

IV квартал — 47%.

Значение для последнего квартала получено как среднее месячных значений: октябрь — 49%, ноябрь — 47%, декабрь — 45%. Месячное значение, в свою очередь, складывается из недельных значений опроса: 11 декабря — 44%, 18 декабря — 45%, 25 декабря — 45%.

Новость, собственно, состоит в том, что первый опрос 2012 года, проведенный в конце новогодних каникул (15 января), дал значение 47%. Притом, что в предыдущие 4 недели оно составляло 44-45%. Это ни о чем практически не говорит. В октябре 2011 года среднемесячный рейтинг Путина составлял 49%, а опрос от 6 ноября фиксировал 51%. Зато следующий ноябрьский опрос дал уже 47%. Единичный сдвиг на 2-3 пункта не является показателем. Показателем он станет только в контексте следующих опросов, когда мы увидим тренд, как мы его видели на протяжении всего прошлого года.

Однако это еще не все данные опроса ФОМ. Второй вопрос, призванный дать более объемную картину настроений и заключенных в них тенденций, звучит так: «За последний месяц вы стали больше или меньше доверять В. В. Путину?» В 2010 году снижение доверия к премьеру стабильно признавали около 12% респондентов. В первом полугодии 2011 года эта цифра подскочила до 20%. В ноябре говорили, что стали меньше доверять 24-25%, а в декабре — 26-27%. Значение опроса 15 января — 25% (чуть ниже декабрьских пиков). И наоборот: в 2010 году 25-26% опрошенных говорили, что в последний месяц стали больше доверять Владимиру Путину. С середины 2011 года доля таких ответов держалась на уровне 19-21%. В конце ноября — начале декабря оно упало до 17-19%, а 22 декабря подскочило до 22%. Опрос 15 января 2012 года дал цифру 18%. То есть никакого роста доверия Путину в разрезе этого показателя не зафиксировано. Не зафиксировано, впрочем, и роста недоверия по сравнению с предыдущими ответами на этот вопрос. Сопоставление двух показателей (ответов на первый и второй вопрос) позволяет говорить, что никакого явного тренда роста рейтинга пока не прослеживается. Нет и падения.

Людям свойственно переставлять местами эффекты и причины социологических явлений. Сегодня, когда обсуждается рост рейтинга Путина, возникает ощущение, что этот рост соотносится с более агрессивной линией поведения, к которой «враг бандерлогов» вернулся после новогодних каникул. Он опять мочит в сортире, теперь именуя это «отбуцать». Причем «отбуцать» премьер-министр предлагает футбольным фанатам брата министра образования за то, что министр ввел в школах непосильный для них ЕГЭ. (Во всяком случае, так представляет себе расклад премьер-министр: футбольные болельщики — гопники и тупые козлы).

Однако опрос 15 января не отражает реакцию на эти высказывания, а, наоборот, фиксирует отношение людей к Путину по итогам периода новогоднего безмолвия. То есть их реакцию на тот период, когда Путина они практически не видели (собственно, именно поэтому на 6 процентных пунктов уменьшилось число тех, кто стал хуже или лучше относиться к Путину). А вот реакцию людей на вновь увиденного на экранах Путина отразит следующий опрос, результаты которого мы узнаем на будущей неделе.

И, наконец, последнее. Есть определенные основания полагать, что рейтинги «власти» от двух наших ведущих социологических фирм — ФОМа и «Левада-центра» — являются систематически завышенными. Как известно, данные опросов обеих фирм накануне парламентских выборов показывали, что за «ЕР» готовы проголосовать 39-41% опрошенных, что позволяло социологам путем экстраполяции по определенной формуле заключить, что среди реально пришедших на выборы партия получит результат около 50% («чуровский»). Однако статистические расчеты по итогам выборов и данные с контролируемых участков (там, где наблюдатели контролировали весь процесс, и фальсификацией не было) заставляют предполагать, что реальный результат был на 10-15 п. п. ниже.

Действительно ли имеет место систематическое завышение рейтингов и почему это происходит (если происходит) — это большой отдельный вопрос. Но можно высказать предварительное и очень простое соображение.

Далеко не все люди соглашаются участвовать в опросах социологов, и процент отказов весьма велик (мне называли цифры — до 30%). Однако в результатах опросов мы не видим этой статистики. Таким образом, образуется некий фильтр для участвующих в опросе. Очевидно, что в ситуации, когда телевизор формирует представление о лояльности власти и первым лицам как норме, как о поведении большинства, а о нелояльности как о маргинальном и девиантном поведении, отказываться от участия в опросах будут, прежде всего, люди пассивно нелояльные или напуганные. Иными словами, тем, кому легко присоединиться к мнению «большинства» (возможно, воображаемого), легко и отвечать на вопросы социологов «да, поддерживаю». Те же, кому противопоставить себя «большинству» сложно, скорее всего, от опросов будут уклоняться. В результате в данных опроса уровень скептицизма населения в отношении власти оказывается заниженным и формируется социологическое большинство, рожденное из мифа о большинстве (тиражируемом телевизором). Так мифология социологии от ВЦИОМ дополняется социологией мифологии от уважаемых социологических брендов.

[Кирилл Рогов]

http://slon.ru/russia/anatomiya_reaktsii-788705.xhtml

Фото: Максим Блинов/РИА Новости
Как наилучшим образом автоматизировать работу в небольшой или средней компании?
Нанять команду разработчиков, купить сервер и написать самую лучшую в мире систему, специально под вашу компанию.
Купить промышленное коробочное решение («корпоративный портал»), обратиться к внедренцам и доработать систему под свои потребности.
Воспользоваться уже существующим облачным сервисом, работающим через интернет.
Следственный комитет объявил, что он всех вычислил и установил. Разоблачил организаторов и спонсоров по электронным кошелькам. Хинштейн, юродствуя, доносит на микроблоги, в которых, мол, звучали призывы. Это вчера были поддевки в твиттере, а теперь – материал для прокуратуры. Большой брат Хинштейн не дремлет. Еще один журнал (в прошлом) выискивает измену в пространных коллективных статьях: она, вишь, прокралась в некоторые СМИ и даже в медведевское «открытое правительство». В духе публичного доноса в бывшем журнале люди, которым еще недавно жали руки коллеги-журналисты, пишут: глядите, мол, радикалы на площади, кидавшие в ОМОН камни, радикалы – в СМИ, радикалы в правительстве – звенья одной цепи, требуем искоренить! Журналисты-вредители, экономисты-вредители – что твоя газета «Правда» 30-х годов.

В общем, машина Реакции заскрежетала и пришла в движение. Мы узнаем ее чавканье и скрипы. Это г-н Путин едет с визитом к г-ну Лукашенко.

Общая концепция, идеология Реакции такова: мирные как будто (хотя и глупые) протесты переродились под влиянием радикального крыла и привели к «массовым беспорядкам», чего правительство, разумеется, терпеть не вправе. А заодно, уж – и ту крамолу, которая вольно или невольно привела к такому безобразию. Ну, все эти открытые пространства и большие города, где бродит воздух бунта. Оградим, дескать, общество, как никогда нуждающееся в эволюционном поступательном развитии. Так что никто не должен подумать, что это незаконный деспот разворачивает политические репрессии против своих оппонентов. Нет, это законный и ответственный правитель отводит общество от опасной черты. Ну и, разумеется, – по пять лет строгого режима Удальцову с Навальным. В интересах гражданского согласия и ответственного диалога общества и власти. Таков примерно сценарий.

Разумеется, массовых беспорядков в Москве пока не было. Была провокация. И даже две. Большая и малая.

Малая провокация имела место 6 мая. Мы хорошо знаем, как работало руководство московской милиции с митингами зимой, когда (до выборов) им не нужны были эксцессы и шумиха. Они были профессиональны и техничны. Отлично прогнозировали численность, точно понимали конфигурацию и логистику митинга, быстро соображали, где что должно происходить и как. На первой Болотной газоны сквера были сначала оцеплены загородками, внутри которых находились довольно воинственные милиционеры с собаками. Однако увидев, сколько народу пришло, загородки быстро и технично сняли, а собаки и милиционеры испарились. Когда на выходе с митинга оказалось, что проход узок для толпы, также технично и мгновенно цепь передвинули. На Сахарова контакт милиции с митингующими вообще был исключен. ОМОНа просто не было в зоне видимости. Милиционеры только перекрывали движение, когда люди расходились.

6 мая те, кто отвечал за безопасность митинга, прекрасно знали, что народу будет больше 5 000. Они, видимо, не ждали 50 – 60 000, но 15 можно было смело прогнозировать. Тем более, им все было ясно, пока люди собирались в колонны и двигались по Якиманке. Однако расстановка рамок и милиции была рассчитана на пятитысячный митинг. Только! И никто этого не изменил, не передвинул цепь.

Провокация была простой как детская считалка. Когда толпа, идущая на разрешенный митинг, упирается в цепь ОМОНа, который ее не пускает туда, куда – по ее законопослушным представлениям – ей все еще позволено пройти, она взбухает негодованием. Это неизбежно. И тут достаточно небольшой спички, которая всегда найдется, – и дело сделано. Это все – букварь для тех, кто отвечает за безопасность, как и для тех, кто хочет крови.

Причина, по которой было решено так сделать, тоже всем более-менее известна. Удальцов бы, несомненно, на Болотной залез в фонтан и объявил, что никуда отсюда не уйдет. Потому что не было случая в последнее время, чтобы он так не сделал. Отметим, однако, что действия Удальцова, когда он залезает в фонтаны и на трансформаторные будки, хотя и являются, видимо, нарушением общественного порядка, отнюдь не являются насилием. Они не выходят за рамки МИРНОГО протеста, хотя полиция, видимо, вправе квалифицировать их как административное правонарушение. Не надо вестись в этом месте на разводку: неразрешенный протест не равен насилию.

Это важно понять сейчас, когда нам будут впендюривать Реакцию под видом бутерброда из слов о законности и правопорядке: неповиновение властям не тождественно насилию. Неповиновение – это, когда вы отказываетесь идти, куда вам указывают. Но это не насилие, вы не причиняете никому ущерба. Точно также и призыв к сторонникам сесть на площади и сидеть, пока не будут выполнены требования, ни в коем случае не является призывом к насилию. Наоборот, это демонстративный призыв к ненасилию. Смешение этих понятий – неповиновение и насилие – одно из идейных оружий Реакции, которое сейчас будет повсеместно использоваться.

Да, властям не нравилось, что накануне инаугурации, вытаскивая Удальцова из фонтана, они будут вынуждены применить к нему насилие в ответ на его мирный, хотя и не законный фонтанный хепенинг. И эта картинка в мировых СМИ будет перебивать картинку торжеств инаугурации. И мир, разумеется, будет не на стороне насилия. Поэтому показалось «более эффективным» спровоцировать насилие еще на подходах к митингу, тогда удаление протестующих с площади будет выглядеть не насилием, но как бы актом восстановления законности. (Узнаю этого режиссера буквально по когтям.)

Но это – малая провокация. А большая провокация началась гораздо раньше. Кстати, например: хватать на улице мирных граждан за то, что у них на лацкане белая ленточка, начали задолго до стычек 6 мая. Еще во время прогулок оппозиции вблизи Красной площади. Людей беззаконно арестовывали, писали им липовые протоколы: участвовал в неразрешенной акции, выкрикивал антиправительственные лозунги, – а потом липовые суды присуждали им штрафы. Смысл этих задержаний, собственно, состоял в том, чтобы бесконечно сузить людям возможности легальных форм протеста.

Большая провокация началась 4 декабря 2011 г. и разворачивалась на протяжении зимы. Несмотря на то, что сотни тысяч и миллионы людей знали и видели, что 4 декабря было совершенно массовое беззаконие, фактически – преступление против конституционного строя, – несмотря на это – мирные манифестации на протяжении зимы, целью которых было высказать протест против свершившегося беззакония, были цинично проигнорированы. Смысл данного на них ответа был прост как мычание: «Нам плевать на ваше возмущение, поскольку сила – войска, суды, полиция – на нашей стороне, и нет приема против лома…»

Стратегия властей в отношении митингующих на протяжении зимы состояла в том, чтобы продемонстрировать людям, что у них нет никаких возможностей легальными и мирными способами добиться своей правды. Собственно, это и была Большая провокация. Потому что непонятно, как объяснить гражданам, почему беззаконие на избирательном участке и в суде – это нормально, и только на улице и именно для них – оно категорически запрещено? А, например, милиции, хватающей их за белые ленты, – беззаконие предписано.

Все это вместе похоже, как если бы в трамвае орудовал карманник. И вот, когда вы, наконец, схватили его руку прямо у себя в кармане, он вдруг достает свисток – немедленно сбегается милиция и начинает ломать вам руки. А кондукторша пронзительно верещит вслед: «Хулиган, простым гражданам ехать на работу мешает». Это и есть полная картинка прошедшей зимы в России.

Строго говоря, событиями 4 декабря (в Москве и некоторых других городах) и событиями 4 марта (в Петербурге и некоторых других городах) и отсутствием реакции на них действующие российские власти поставили себя фактически вне закона. И именно это обстоятельство вынудило их провоцировать насилие со стороны граждан. Лишившись легитимности в рамках гражданских, конституционных процедур, они хотели бы вернуть ее себе, спровоцировав неповиновение и насилие с противоположной стороны и затем представ в глазах обывателей защитниками правопорядка, т.е. – законной властью.

Эта комбинация не нова. И выполнена лишь несколько более изящно, чем аналогичная «инаугурация» г-на Лукашенко. Г-н Путин затем и едет теперь в Минск, чтобы батька признал, наконец, его первенство и авторитет. И задуманная Реакция с демонстративными посадками и закрытием подстрекательских СМИ – обычная технология диктатур, характерная для той стадии, когда режим утрачивает конституционную легитимность, вынужден подменить ее правом силы и стремится идеологически оправдать эту подмену в глазах обывателя.

[Кирилл Рогов]

http://besttoday.ru/posts/9807.html
20.12 15:40 | число просмотров 641
Ну вот все и прояснилось. У рейдеров не бывает милосердия.
Все "третье дело" и болезнь матери - были обыкновенным шантажом, с помощью которого у Ходорковского выбивали согласие на помилование. На кону восе не олимпиада и не возможность широкого жеста под новый год, а - как всегда - деньги.
Юкос интернешнл выигрывает в международных судах один иск за другим, и главные иски еще впереди. Впрочем, заявления о том, что Ходорковский автоматически теряет возможность бороться за имущество ЮКОСа после согласия на помилование - пропагандистская ерунда. Отказ - это, скорее всего, условие неформальной сделки, предложенной под шантажом.
Ясно теперь, что и все "второе дело" и позорный псевдо-приговор преступника Данилкина были тоже борьбой за отказ от исков.
Получается, что Михаил Ходорковский действительно один из самых мужественных людей в России.
Хочется на митинг.

[Кирилл Рогов]

http://www.vedomosti.ru/opinion/news...telyu?full#cut
Vedomosti.ru

12.03.2014, 13:35

Замысел Владимира Путина более-менее прояснился. Он состоит, собственно, в том, чтобы, подарив россиянам Крым в качестве трофея, одновременно отделить на обозримую перспективу Россию от Европы.

Логика реванша

Присоединение Крыма призвано вернуть Путину пошатнувшиеся доверие и приязнь россиян, распалить антизападный патриотизм, который будет конвертирован в окончательную победу «чекистско-сырьевой партии», и окончательное подавление партии, выступающей за прозападный курс. С другой стороны, даже если немедленный ответ Запада на аннексию Крыма будет слабым, путинский демарш вызовет кардинальное переосмысление «восточной политики» Запада, возврат к уже реальной «политике сдерживания» России, сокращению торговых, технических, культурных и интеллектуальных связей.

Иными словами, Крым — это троянский дар российскому обывателю, призванный, рассорив Россию с Западом, сохранить ее в качестве сырьевой деспотии.

Сравнение аннексии Крыма с началом немецкой экспансии в Европе 1930-х гг. стало уже общим местом и на Западе, и в России. Публицист Александр Морозов проницательно заметил, что между поражением Германии в первой мировой и началом ее новой экспансии прошло 20 лет — примерно столько же, сколько отделяет распад Советского Союза от вторжения в Крым, столько, сколько необходимо, чтобы забыть урок предыдущего поражения. Любопытно, что логику веймарского синдрома воспроизводят и наиболее искушенные и интеллектуальные защитники демарша. Они призывают Запад перестать смотреть на Россию как на проигравшую сторону в холодной войне, осознать ее геостратегические интересы, выходящие за пределы ее «пораженческих» границ 1991 г., и приписывают именно этот мотив путинскому демаршу.

Парадоксально, однако, что логика реванша является здесь фактически возвращением к той логике, которая привела к предыдущему поражению. Советский Союз именно что был озабочен контролем зоны своего геостратегического влияния и проглядел в результате катастрофическую перспективу консервации архаичной социально-экономической модели внутреннего развития, искусственно поддерживаемой нефтяными инъекциями. Наращивая военную мощь и демонстрируя Западу готовность ее использовать, СССР вдрызг проиграл другую битву — экономическую.

У этого поражения была своя логика. Геополитические амбиции во внутриполитической перспективе выступали средством консервативной консолидации (противостоим Западу, «мировому империализму» в тогдашней терминологии), мотивировали подавление инакомыслия, внутренней дискуссии, стимулировали доктрину опоры на собственные силы и идеологию закрытости. Эти ингредиенты позволили «заморозить» страну, ввести ее в состояние застоя, кончившегося, как известно, ее распадом.

После десятилетия отчасти искусственного благополучия к началу 2010-х гг. Россия подошла с грузом накопленных этим десятилетием внутренних проблем. Эти проблемы проявили себя и в резком торможении экономического роста на фоне сверхвысоких цен на нефть, и в росте политической активности разных слоев населения, выплеснувшейся в массовых акциях и выступлениях. Масштабный конфликт с Западом сегодня — это попытка «заморозить» страну, не решая эти ставшие очевидными проблемы.

Политэкономия реванша

Немало написано в последние дни об экономической цене «приобретения» Крыма. Само по себе поддержание автономной от Украины жизнедеятельности полуострова будет стоить больших денег и станет, своего рода, нон-стоп олимпиадой. Экономику полуострова придется дотировать в возрастающих масштабах.

Это будет дестабилизирующим, но, конечно, не главным фактором, подрывающим экономику России. Главным же фактором станет окончательный разворот к модели сырьевой автаркии. Разумеется, в среднесрочной перспективе Запад не откажется от российских нефти и газа. Однако о серьезных инвестициях в несырьевую Россию придется забыть.

Более того, пока на дипломатическом и пропагандистском уровне продолжается дискуссия о возможных санкциях, в действительности эти санкции уже начинают действовать. Российские компании уже приступили к сокращению инвестиционных программ, неизбежному по той простой причине, что цена заимствований для них в результате крымского кризиса возрастет. В 2011-2012 гг. российские компании привлекали ежегодно около $140 млрд кредитов для финансирования текущей деятельности и рефинансирования прошлых заимствований. Их совокупный накопленный долг составляет $650 млрд. В этом году их ожидает двойной удар — девальвация национальной валюты (снижающая долларовый доход от внутренних продаж) и рост стоимости новых заимствований. Это резко повышает бремя обслуживания накопленного долга, а значит — и возможность новых кредитов. Экономику начнет лихорадить.

Внешне- и внутриполитический разворот, связанный с аннексией Крыма, будет иметь следствием не только консервацию экономической модели, которая уже сегодня демонстрирует свою низкую эффективность, но и приведет к дальнейшему ухудшению качества экономической политики. В условиях, когда иностранные инвестиции нам не грозят, в качестве основной экономической доктрины будет принята, скорее всего, концепция опоры на внутренние инвестиции и импортозамещающий рост. Эта архаическая доктрина, уходящая корнями в 50-70е гг. прошлого века и доказавшая свою нежизнеспособность в Латинской Америке, идет вразрез со всей логикой сегодняшнего развития мировой экономики. Но именно к ней подталкивает логика реванша. В случае России она будет означать ускоренное использование резервов для поддержания текущего экономического роста (а де-факто, по большей части, просто их приватизацию). И критическое оголение России перед лицом главного вызова, с которым ей придется иметь дело в текущем десятилетии.

Неизбежный вызов

Пора осознать, что вызов, о котором идет речь, — неизбежен. Это вовсе не заговор, как о том любят постфактум рассуждать проигравшие геостратеги. Этот вызов созревает и формируется на наших глазах. И мы сами вольны прятать голову в песок и вводить себя в транс геополитической и псевдопатриотической неадекватности.

Вызов этот столь же очевиден, сколь и закономерен. Период высоких и сверх-высоких цен на сырье всегда заканчивается кардинальными изменениями на сырьевых рынках, ведущими к тому, что острота сырьевой проблемы для обеспечения текущего экономического роста резко снижается. Инвестиции в новые технологии и решения обеспечивают повышение гибкости рынков, рост добычи и эффективности использования сырья. А все более широкое внедрение этих технологий ведет к постепенному, но неуклонному их удешевлению.

Это рыночный сырьевой цикл. И в данном случае большая часть дороги уже пройдена. Это и спотовая торговля сжиженным газом, и добыча сланцевого, и многие другие не столь заметные изменения. Сегодня нет никаких оснований считать, что Китай не станет в перспективе 10 лет еще одной газовой сверх-державой. Европа наращивает возможности по замещению российского газа. Нет, российский газ будет ей, разумеется, нужен, но рынок продавца превратится в рынок покупателя, что и будет для России критическим вызовом. Последствия этого вызова, скорее всего, и станут главным сюжетом российской истории текущего десятилетия, а вовсе не «обретение Крыма».

Тем поразительнее, что внешнеполитическая и геостратегическая доктрина Путина, формировавшаяся с 2005-2006 г., активно подталкивала Европу в этом направлении. А крымский кризис, с одной стороны, ускорит заключительный этап формирования нового облика энергетических рынков, а с другой — лишит Россию тех буферов, которые могли бы смягчить для нее последствия этого события. Уже сегодня ясно, что сырьевой экспорт больше не является драйвером экономического роста. Очень скоро станет ясно, что он не позволяет обеспечить социальную и экономическую стабильность.

Крым — это такой сыр, лежащий в дальнем углу нефтяной мышеловки. Он должен отвлечь внимание населения и элит от неприятного звука, с которым она захлопывается.

Автор — политический обозреватель

[Кирилл Рогов]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w.../m.228887.html
08.05.2014

Владимир Путин, призвавший вооруженные формирования сепаратистов перенести референдум о независимости и поддержавший проведение украинских выборов 25 мая, вновь продемонстрировал, что переигрывает западных лидеров и контролирует уровень напряженности как в своих отношениях с Западом, так и на востоке Украины.

Совершенно очевидно, что никакой референдум на востоке 11 мая состояться не мог. Где, кем и как он мог быть проведен? На блокпостах в Славянске? В арсенале у Кремля было всего одно, очевидно фейковое сообщение о том, что для референдума отпечатано 3,2 млн бюллетеней. Больше – практически ничего. Заявив о "переносе референдума", Путин сделал безусловно блестящий ход: он спас идею референдума как действенную угрозу, одновременно заработав очки в качестве "миролюбца".

Последнее очень важно. У путинского миролюбия есть два главных подтекста. Во-первых, это третий пакет санкций. Его в некотором смысле следовало бы называть первым. Первые два имели преимущественно символический характер и опосредованное влияние на экономику. В символическом плане "именные" санкции обозначили ближайший круг "силовой группировки" в российском руководстве, непосредственно ответственной за аннексию Крыма и эскалацию напряженности на Украине, а также указали на первый круг "карманной олигархии" этой группировки. В то же время санкции имели вполне осязаемый экономический эффект: они повлияли на настроение рынков, результатом чего стало резкое ухудшение ситуации с оттоком капитала и инвестициями. Экономика России вошла в рецессию на фоне сокращения инвестиций на 5% по сравнению с уровнем первого квартала 2013 года. Однако этот эффект имеет растянутый во времени и не критический в краткосрочной перспективе характер.

Третий пакет, судя по всему, гораздо более продуманный и просчитанный американцами, может оказаться чрезвычайно ощутимым в краткосрочной перспективе. Секторальные меры (ограничения в конкретных отраслях) способны нанести болезненные прицельные удары по экспорту определенных технологичных товаров, что приведет к дестабилизации соответствующих отраслей российской экономики. Второе направление третьего пакета – кредитные линии. Российские компании и банки привлекают примерно 120-150 млрд долларов в год для финансирования своей текущей деятельности в виде кредитов. Между тем обеспечиваемый этими деньгами импорт составляет львиную долю внутреннего российского потребления – как в виде конечной, так и – в еще большей степени – в виде промежуточной продукции, которая доводится в России до стадии конечной. Резкое сокращение доступности кредитов вполне может стать шоком для экономики в краткосрочной перспективе. Здесь уместно вспомнить товарный коллапс сентября 1998 года, когда в результате дефолта экономика была на время лишена возможности финансировать импорт.

Есть, впрочем, у путинского миротворчества и другая перспектива. Как показывают последние социологические опросы, экстатическая консолидация по поводу "присоединения Крыма" все более омрачается в глазах россиян слишком высоким уровнем напряжения на Украине. Граждане в России с настороженностью и возрастающей нервозностью смотрят на события. Им не нравятся агрессия и война, они против чрезмерной нестабильности в зоне своей "чувствительности", к которой относится Украина. За последние две недели, согласно опросам "Левада-центра", не только уменьшилось число людей, следящих за событиями на Украине, но и весьма резко упало число тех, кто говорит, что разбирается в этих событиях (в конце марта – 43%, теперь – 35%). Это важно. Это значит, что официальная телевизионная "героическая" трактовка событий (борьба "наших" с "бандерофашистами") понемногу начинает терять убедительность в глазах россиян. Ее пропагандистская мощь слабеет. Россияне устают следить за этим военным сериалом. Снижается, кстати, число тех, кто хотел бы присоединения к России новых территорий, и еще меньше стало тех, кто готов платить за присоединение к России Крыма.

Таким образом, у путинского миролюбия три вполне ясные и практичные цели. Во-первых, оно "спасает" идею референдума как угрозы от провала, который ей грозил 11 мая. Во-вторых, выбивает аргументы у США, пытающихся склонить Европу к принятию третьего пакета санкций. В-третьих, позволяет Путину выступать миротворцем в глазах россиян, а точнее – убеждать их, что война и эскалация являются лишь неизбежным и необходимым ответом на агрессию. Только в этом случае они обретают легитимность в глазах россиян.

И главное: не будем забывать, что важнейшая цель дестабилизации на Украине – это "прикрытие" и легализация аннексии Крыма. И эта цель на данном этапе вполне достигнута: никто не вспоминает о Крыме, никто не говорит об ужесточении санкций за аннексию. В краткосрочной перспективе цена, заплаченная за это предприятие, выглядит откровенно бросовой. Пока Путину удается повторить сценарий своей грузинской войны.

[Кирилл Рогов]

http://www.besttoday.ru/posts/13552.html
21.02 14:15 |
Тут надо прежде всего сказать, что это очень важный текст, в котором проговорено многое из того, что многие из нас думают, но опасаются публично обсуждать. И за это - огромное спасибо автору.
И про то, что Кадыров - единственный возможный прямой заказчик убийства Немцова, и про то, что это убийство не могло не обсуждаться им с Кремлём. И про то, что "проект Кадыров" является одновременно и большой проблемой Путина, и потенциальным ресурсом развязывания третьей Чеченской войны. И ещё многое другое.
Необыкновенно мужественный текст. Урок всем.

***

Вынужден во многом повторить свою прошлогоднюю статью «Проект «Кадыров», потому что она становится все более угрожающе актуальной.

Начну так же как и тогда с пророческих слов моего учителя в политике Дмитрия Ефимовича Фурмана, сказанных им в его замечательной работе «Самый трудный народ для России», опубликованной в канун развязанной в рамках операции «Наследник» второй чеченской войны.

«Депортация чеченцев в 1944 году для чеченского сознания значит приблизительно то же, что для еврейского – гитлеровский геноцид или для армянского – резня 1915 года. Это – страшная травма, воспоминание об этом и ужас перед возможностью повторения этого преследует каждого чеченца. И события войны оживили этот ужас…
И если бы даже представить себе, что мы каким-то чудом, собравшись с силами, смогли бы Чечню подчинить и ввести ее в Федерацию, это только уподобило бы Россию человеку, в теле которого находится бомба с часовым механизмом, которая через какое-то время обязательно взорвется».

Мы, действительно, каким-то чудом ввели Чечню в Федерацию, но сегодня, когда тикание этого часового механизма внутри российского тела снова слышится каждому, мы просто обязаны разобраться в судьбе наших отношений с самым трудным народом для России.
Начнем с чуда, каким мы все-таки втащили Чечню в РФ в результате второй чеченской войны. Творец этого чуда – Путин В. В., и называется оно проект «Кадыров».

За что мы дважды воевали в Чечне? За территориальную целостность России. За Чечню в составе России. Но территориальная целостность – это не выжженная земля без людей. Мы воевали, чтобы доказать чеченцам, что они являются гражданами России. Но при этом мы уничтожали их города и села авиацией и системами залпового огня («А в чистом поле система «Град», за нами Путин и Сталинград»), похищали мирных жителей, трупы которых потом находили со следами пыток.

Мы постоянно доказывали чеченцам как раз обратное тому, что провозглашали: мы доказывали им всем своим поведением, что они для нас не являются гражданами России, что мы давно уже не считаем их гражданами России, а их города и села российскими. И убедительно доказали это не только чеченцам, но и всем кавказцам. Те хорошо выучили преподанные им наглядные уроки.

Г-ну Путину очень часто вспоминали и вспоминают тот пафосный сортирный призыв, который задал установку на вторую чеченскую войну и определил ее печальный для России исход. Надо отдать Путину должное: оказавшись через несколько лет кровавой войны, затеянной ради его прихода к власти, перед выбором между очень плохим и чудовищным, президент выбрал очень плохое.

Признав свое поражение, он отдал всю власть в Чечне Кадырову с его армией и выплачивает ему контрибуцию бюджетными трансфертами. В ответ Кадыров формально декларирует не столько даже лояльность Кремлю, сколько свою личную унию с Путиным. Чудовищным было бы продолжение войны на уничтожение чеченского этноса – по шамановски, по будановски.

Развязав и проиграв войну на Кавказе, Кремль платит в обмен на показную покорность дань-контрибуцию не только Кадырову, но и криминальным элитам других республик. На нее покупаются дворцы и золотые пистолеты для местных вождей. Деклассированные безработные молодые горцы уходят к воинам Аллаха или мигрируют с Кавказа в русские города. А в депрессивных бирюлевских кварталах уже выросло поколение детей тех, кто абсолютно и навсегда проиграл за двадцатилетие «рыночных» экономических реформ. Ментально между русской молодежью и кавказской, с детства выросшей в условиях жестокой войны, сначала чеченской, а затем общекавказской, – зияющая пропасть.

Молодые москвичи проходят по городу маршами с криками «Хватит кормить Кавказ!», а молодые горцы ведут себя на улицах русских городов демонстративно вызывающе и агрессивно. У них выработалась психология победителей. В их представлении Москва проиграла кавказскую войну и они ведут себя в побежденной столице соответственно. В умах и сердцах Кавказ и Россия стремительно удаляются друг от друга. При этом ни Кремль, ни северокавказские «элиты» не готовы к формальному отделению.

Кремль все еще живет фантомными имперскими иллюзиями об обширных «зонах привилегированных интересов» далеко за пределами России – то о какой то Евразийской орде, пожизненным ханом которой мечтает стать Путин, то о непрерывно расширяющемся за счет соседей «Русском мире», то о сирийских «православных святынях». Местные же царьки, начиная с Кадырова, не хотят отказываться от выплачиваемой им Москвою дани.

Постимперский поход за «Чечню в составе России» жестокой насмешкой рока оборачивается кошмаром «России в составе Чечни». Унизительная для России ситуация лицемерного самообмана не может продолжаться бесконечно. Но выходов из нее в рамках правящей диархии Путин – Кадыров не существует. Простой выход всегда видели силовики, которые с самого начала крайне скептически относились к путинскому проекту «Кадыров», в их представлении в очередной раз вырвавшему у них из рук «победу». Они так и не смогли смириться с потерей Чечни как зоны своего кормления и, что для них было еще важнее, зоны своей пьянящей власти над жизнью и смертью. Проект «Кадыров» лишил их этих двух базовых удовольствий, и они за это Кадырова искренне ненавидят.

Поразительно непонимание нашей широкой «либеральной» общественностью сути обозначившегося после убийства Немцова конфликта между российскими силовиками и Кадыровым. Почитаешь регулярные ФСБшные сливы и можно подумать, что это пепел убиенного Немцова стучится в сердца господ Бортникова или Патрушева. Кипит их разум возмущенный, и в принципиальнейший бой за соблюдение норм капиталистической законности вести готов. Убийство Немцова для них – не причина, а повод для решительного выяснения отношений с Кадыровым. Причем повод, скорее всего, ими же искусно сконструированный.

Во-первых, убийство на Красной площади невозможно было совершить без содействия высших руководителей российских спецслужб. Во-вторых, предполагаемый исполнитель – заместитель командира элитного отряда «Север» Заур Дадаев никогда бы не пошел на него без приказа Кадырова, а Кадыров мог отдать такой приказ либо по прямой просьбе Путина, либо получив информацию о подобном пожелании вождя от кого-то из высших руководителей государства. Партия кровищи задумала, осуществила и эксплуатирует убийство Немцова не как самоцель, а как детонатор для реализации своих далеко идущих политических устремлений. Кадыровцам, видимо, было дано понять, что заказ на ликвидацию исходит от самого папы. Это показалось настолько достоверным, что они ни на секунду не усомнились. Исполнители были абсолютно уверены в своей безнаказанности.

Основное направление скоординированной атаки силовиков – максимальная дискредитация в публичном поле Кадырова, а через него и патронирующего его Путина, если тот откажется его слить. Но Путину очень трудно было сдать Кадырова. Закрытие под давлением силовиков проекта «Кадыров» стало бы официальным признанием поражения России во второй чеченской войне и объявлением третьей. Это возвращение в 1999 год в гораздо худшей исходной позиции. И кроме того, полная политическая делегитимизация Путина – « спасителя отечества в 1999-ом.» Путин пока и не сдал Кадырова, заставив следствие ограничиться каким-то водителем, названным главным заказчиком. Но, силовики, как мне кажется, не отказались окончательно от своих планов.

А что означал проект «Кадыров» для самой Чечни и к чему приведет там его закрытие силовиками? При всевластии федералов любой чеченец независимо от его взглядов или поступков мог быть схвачен федералами, похищен, подвергнут издевательствам, пыткам, убит. В сегодняшней Чечне такая же участь может постигнуть любого чеченца, выступающего против Кадырова. Это громадный прогресс в обеспечении безопасности личности. Фундаментальна разница между статусом еврея в гитлеровской Германии и немца в той же стране. Именно это радикальное изменение и создало базу поддержки Кадырова. Конечно, за годы его власти у него появились и враги, и кровники. Но любая попытка силовиков вернуться к прежнему произволу объединит чеченское общество в яростном сопротивлении.

Убедительным и очень своевременным индикатором вектора тех изменений, о которых грезят силовики, было убийство в Грозном приехавшими из Ставрополя сотрудниками МВД чеченца Джамбулата Дадаева. Даже из беспомощно лживого заявления МВД, сделанного после убийства, ясно следует, что бойцы приехали не задерживать подозреваемого, а ликвидировать жертву. Это рутинная ежедневная практика, к которой силовики годами прибегали в Чечне и которой регулярно пользуются в Дагестане и других северокавказских республиках. Эти ликвидации настолько обыденны, что их даже часто демонстрируют в новостных сюжетах федеральных каналов, видимо, в целях патриотического воспитания молодежи. Но Кадыров подобные сафари для федералов в Чечне прекратил. Он оставил эту привилегию только для самого себя. И снова превращаться из немцев в евреев гитлеровского рейха чеченцы не хотят. И будут такой перспективе сопротивляться. С Кадыровым или без Кадырова.

Вот несколько заявлений самых разных известных чеченцев, от Кадырова до Закаева, прозвучавших после ликвидации в Грозном.

«Времена 2000-х годов прошли. Кому-то захотелось «сделать результат» – забрали чеченца и убили. Такого не будет. Хватит. Нас унижали, оскорбляли. Мы не для того принимали Конституцию, чтобы нас убивали».

«В памяти людей еще достаточно свежи бессудные казни, незаконные задержания и аресты, пытки и другие массовые нарушения прав человека, которые совершали неизвестные люди в масках на автомобилях и БТР без опознавательных знаков по отношению к местным жителям. У нас пять тысяч человек пропали без вести. Сотни тысяч убиты».

«На сегодня население Чечни, конечно, будет поддерживать Рамзана Кадырова. Он пользуется лояльностью со стороны чеченцев именно потому, что их защищает. Люди увязывают прекращения зачисток и беспределов, которые творились в Чечне, с именем Кадырова. «.

Зачистки и массовые убийства совершались в Чечне от имени российской власти столетиями. Все мы помним свидетельство русского офицера, участника этой бесконечной кавказской войны: «Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».

Я читал «Хаджи-Мурата» и в детстве, но только сравнительно недавно понял смысл этих страшных, невыносимых для русского сознания слов – после убийства Анны Политковской, его расследования и суда над непосредственными исполнителями. Анна, писавшая правду о преступлениях российской власти в Чечне, была святой. В небесном Иерусалиме ее место в Аллее Праведников. Ее строки были наполнены невыносимой человеческой болью, страданием разрываемых тел и душ жертв. Им, умершим в аду, Анна возвращала сочувствие и достоинство после смерти. Заказали и организовали ее убийство русские властные мерзавцы. Убийцам оказывали логистическую поддержку две оперативных группы МВД и ФСБ. Но убили ее чеченцы.

И ни ее убийство, ни обнародование имен ее убийц не потрясли чеченское общество. Оно осталось абсолютно равнодушным к судьбе Анны. Оно было озабочено тем, как укрыть от суда Рустама Махмудова, стрелявшего в Анну. Это казалось мне совершенно непостижимым, пока я не понял, наконец, простую вещь. Путин и Политковская и все мы остальные для очень многих чеченцев по большому счету неразличимы.

И тот, и другая, как и мы все, по факту своего рождения принадлежат в их восприятии к категории тех самых существ, к которым они испытывают чувство, что сильнее ненависти. Путин для них просто полезный гяур — сегодняшний начальник этих существ, с которым приходится вести важные переговоры и заключать сделки. Принести ему в день рождения в качестве подарка голову ненавидимой им незначительной журналистки может оказаться полезным для чеченского этноса тактическим ходом. Та жа история и с Немцовым. Под копирку. А Немцов ведь собрал миллион подписей у себя в Нижнем, привез их в Кремль и сделал многое, чтобы остановить первую чеченскую войну.

Но после всего того, что наворотили в Чечне в XIX, XX и XXI веках Романовы и Ермоловы, Сталины и Ельцины, Путины и Шамановы, это чувство стало для чеченцев настолько всепоглощающим, что они просто не утруждают себя более попытками разбираться в оттенках русских. Два этноса с таким устойчиво сложившимся отношением друг к другу не могут жить в одном государстве. Проект «Кадыров» с его тикающей бомбой отложил решение проблемы на десятилетие, но его время истекло.

Последние безумные медийные выступления кадыровцев резко настраивают против них большинство российского общество, несмотря на то, что угрозы относятся только к либералам. Это играет на руку силовикам, которые вновь могут потребовать от Путина убрать Кадырова, опираясь теперь уже на широкую общественную поддержку.

Масло в огонь подлила история с красноярским депутатом, которого чеченская диаспора вынудила унизительно извиняться перед Кадыровым. В итоге Путин оказывается в роли чуть ли не единственного человека, который защищает не очень, мягко говоря, любимого российским народом чеченского руководителя.

Кадыров совершает большую ошибку, преувеличивая возможности Путина по удержанию ситуации под контролем, поскольку патрон оказался в крайне уязвимом положении на фоне изоляции уже не только внешней, но формирующейся внутренней, да еще и на фоне масштабного экономического кризиса . Своими дикими заявлениями и угрозами Кадыров не только не помогает боссу, но и усиливает его изоляцию, противопоставляя Путина не только силовикам и сислибам, но и всему российскому обществу.

Один из лидеров несистемной оппозиции Навальный, как известно, уже обвинил Кадырова в намерении формализовать отделение Чечни от России и создать исламское государство:

«Ну, наконец, и повторю то, что говорил много раз: стратегическая задача Кадырова — отделиться от России и создать своё авторитарное государство под прикрытием исламских лозунгов. Просто он дожидается момента, когда совсем денег в бюджете не будет».

Золотые слова для ушей наших силовиков, давно мечтающих о закрытии проекта «Кадыров». Вот она та широкая общественная поддержка, на которую им можно будет опереться в развязывании 3-ей чеченской. Предотвратить измену Кадырова и бегство его вместе с республикой из Российской федерации, о чем много раз, Владимир Владимирович, предупреждали не только мы, но и патриотически мыслящие оппозиционные лидеры.

И в тот же день А.Навальный зачем-то размещает в своем блоге развернутый кондуитик «Как чеченцы воевали за Гитлера», подталкивающий читателя к оправданию геноцида 44-го года.

Трудно отделаться от впечатления, что Навальный сознательно готовит своих многочисленных сторонников и поклонников к поддержке планов силовиков по очередному «восстановлению конституционного порядка». И делает это, разумеется, не по чьему-то заказу а в силу своих принципиальных убеждений.

Политик, собирающийся возглавить страну, не понимает, что подобный сценарий станет катастрофой не только для Чечни, но прежде всего для России.

Не о возвращении кадыровского тоталитарного офшора в наше отечественное путинское «правовое» поле через еще более кровавую третью чеченскую войну, надо сегодня думать. А об освобождении нас от имперского наваждения, заставляющего третье столетие подряд разрывать снарядами и бомбами клочок земли, населенный так и не покорившимся самым трудным для нас народом.

[Кирилл Рогов]

http://blog.newsru.com/article/25jan2017/yandexnavalny
25 января 2017 г. время публикации: 09:23

Moscow-Live.ru

"Причудливы будни полицейского государства. Центральный банк (!) звонит в "Yandex.Деньги" и требует заблокировать сбор средств на президентскую кампанию Навального. Никаких законных оснований для этого нет. Просто позвонили из администрации президента или из ФСБ и сказали: закрыть кошелек, все равно как, сами придумайте. И ЦБ отправился выполнять полицейские функции", - пишет политолог в Facebook.

"Публика к этому относится довольно равнодушно. Одни говорят: "Ты знаешь, Навальный не мой кандидат, я на него тут смотрела в профиль, потом - с затылка. Нет, не мой". Другие говорят: "Я вообще инаугурацию Трампа смотрю, марши в Америке, чума - полная..." Третьи: "Эльвира Набиуллина - хороший специалист, поддерживает макроэкономическую стабильность".

С последним аргументом, кстати, особенно легко поспорить. Как показывает данный эпизод, поддерживает макроэкономическую стабильность вовсе не Эльвира Набиуллина, а ФСБ или администрация президента. Потому что в тот день, когда покажется, что издержки ее поддержания для них высоки (а такое случается с авторитарными режимами, которые долго прячут свои экономические проблемы глубоко в штаны), они позвонят в ЦБ и скажут: "Алло, заблокируйте там вашу дребаную макростабильность, под любым предлогом, нам все равно".

И никто не пойдет защищать ЦБ в этот ответственный день. А зачем? Если нет автономии кошелька Волкова-Навального, то почему должна быть автономия ЦБ? И зачем, главное, она нужна?

Или Кудрин. Конечно, он знает, что нельзя звонком из ФСБ или АП запрещать транзакции, которые не запрещены законом. Но он не поддержит, конечно, Навального. Потому что он пишет программу модернизации и улучшения, в которой как раз написано, что так делать нельзя. Шансы, что ее примут, и так малы, а если он заступится, то они будут нулевыми. А так они не нулевые. Но и программа, с другой стороны, будет такая, что любую ее часть можно заблокировать звонком из ФСБ или администрации президента.

Это у нас тут еще проблемы с пониманием того, что такое институты. Многие до сих пор думают, что хорошие институты - это добрая воля начальства. На самом деле институты - это фиксация баланса сил в обществе. На сегодня она такова, что ФСБ звонит в ЦБ и велит закрыть такие-то транзакции.

Еще до вчерашнего дня мы думали: ну ладно там - кредиты ЦБ, это полностью политизированная история, кому Путин или ФСБ скажет, тому их и выдадут. Но платежная система-то у нас все-таки общественная, она не принадлежит администрации и ФСБ! Частные деньги, мои деньги я могу перечислить, куда считаю нужным! А сегодня - уже нет, уже принадлежит ФСБ и администрации президента ваша платежная система.

Поэтому мне пока кажется: какая будет инфляция в этом году и в следующем - 4%, 6% или 9% - это совершенно неважно. Так же как совершенно неважно, как отнесется Путин к программе Кудрина и примет ее или какую другую. И ни то, ни другое к институтам никакого отношения не имеет. А вот - может ли кто-то воспротивиться политизации платежной системы и запрету перечисления средств на кошелек Волкова-Навального или не может - это важный вопрос. Это как раз про институты. Именно здесь, сегодня и сейчас происходит очередной акт нашей институциональной драмы. И мы уже не там, где были вчера. Большие, всеобъемлющие институциональные программы – это пустое, искусство ради искусства, а малые шаги, вроде этого, - это крушиал".

[Кирилл Рогов]

http://echo.msk.ru/blog/rogov_k/1918372-echo/
10:33 , 29 января 2017

автор
политический обозреватель, сотрудник Института экономики переходного периода

После трагедии ТУ-154 она была буквально взорвана идиотской полемикой о том, нужно ли сочувствовать жертвам катастрофы. Накал полемики в значительной мере был создан официальными СМИ, превративших ее в еще один эпизод маленькой гражданской войны «наших с не-нашими».

Между тем изнуренная этой войной общественность практически потеряла живой интерес к причинам гибели тех, сочувствие к которых она так горячо отстаивала.

«Коммерсантъ» публикует предварительные результаты: причина — ошибка пилотов, а точно картину этой ошибки установить трудно, потому что не осталось специалистов, умеющих работать со старыми носителями информации.

Между тем из того, что довелось читать, складывается довольно определенная картина: самолет просто не смог взлететь. Штатные действия пилотов (убрали закрылки) при нештатном взлете привели к катастрофе. Но почему взлет был нештатным? Звучавшее объяснение: в полузаполненном самолете часть пассажиров пересела ближе к хвосту — и это привело к смещению центра тяжести — на обывательский слух звучит не очень убедительно. И тут вновь встает вопрос: а зачем самолет садился в Сочи? Что значит — дозаправка? Они не знали, куда летят? В Сочи керосин дешевле? Более логичной выглядит версия, что военные до-загрузили самолет чем-то, что нужно было переправить в Сирию.

Но это все неважно. Как это было видно и из истории «египетского» лайнера, эмоциональный шок катастрофы держится несколько дней, максимум полторы недели. Именно в этот момент вопрос «вины» остро стоит перед обществом, и версия причин катастрофы может вести к политическим выводам, сделанным публикой. В данном случае — усилить негативный шлейф восприятия сирийской войны. Если же дать политической эмоции ложный дизайн, а еще лучше — устроить войнушку внутри самого общества, то политический эффект гасится. И вопрос вины через некоторое время переносится в область технического курьеза: пилоты ошиблись, самописцы — старые, надо дать армии денег на обновление военно-транспортной авиации. Это и есть, так сказать, наш долг перед погибшими. Если вы не принадлежите к тем гадам, которые им не сочувствуют.