*816. Борис Николаевич Ельцин

[Валерия Новодворская]

https://grani-ru-org.appspot.com/Soc.../m.121207.html
25.04.2007

То, что Ельцин смертен, мы, конечно, знали. Мы просто не знали, какого рода связь существует между нами. Мало ли что: сотрудничество, партнерство, договор (то ли общественный, то ли анти: общество-то левое), сделка. Но вот он умер (слава Богу, не как Александр Освободитель, разорванный чуть ли не на куски верноподданнической бомбой; и не казнен, как Имре Надь: ведь Руцкой, Хасбулатов и Ко готовили ему именно такой финал), и мы поняли сквозь слезы: партнеров так не оплакивают.

Это было не партнерство, это была любовь. Мы любили Бориса Ельцина и ревновали его к "супостатам", которые вечно толпились у его трона. Да, царь. Царь Борис. Второй пример в истории. Вернее, третий. Пример первый: консул Гай Юлий Цезарь, пытавшийся в I в. создать из Римского государства Евросоюз и выбравший смерть от рук заговорщиков вместо создания спецслужб, арестов, репрессий. Пример второй: Генрих IV, давший Франции свободу совести по Нантскому эдикту и хотевший создать социальное государство ("у каждого крестьянина по воскресеньям должна быть курица в горшке").

А Борис Ельцин, получив огромную власть, великодушным жестом делегировал ее народу, который тут же употребил ее во зло. Это были не просто реформы, это было волшебство. Реформы – это у Александра Освободителя: солидная екатерининская основа, вестернизация от щедрот Александра I. Ускорение поступательного развития, скачок эволюции. Александр освободил крепостных (не все в России были крепостными), дал местное самоуправление (земство), дал суд присяжных, европейское судопроизводство, вольности университетам.

Это были отличные реформы, и да благословит Бог царя-освободителя. Но Борис Ельцин сотворил чудо: из яичницы понаделал яиц и даже кур. Он пустил историю вспять к вожделенному 1913-му (в плане экономики), а в смысле прав и свобод мы были буквально брошены в Европу. Это не Илья Муромец, это круче. Представьте себе тугую пращу, двигающую народы и континенты. К тому же он распустил этот проклятый Рейх, СССР, империю Зла. Он творил мир, как Бог: из хаоса, из советского пепла и шлака, из отбросов.

И наши претензии к нему (гидру коммунизма он не добил, люстрации не провел, Ленина не похоронил, рынок дикий) очень похожи на претензии к Богу: зачем создал змей, скорпионов, тараканов и комаров? Зачем нам горы и пустыни? Почему в России холодно купаться? А если бы Бог, создавший проект с недостатками, вообще бы не стал ничего создавать? А если бы Ельцин не стал творить нам капитализм?

Он пришел дать нам волю, Путин же пришел ее отнять. За ненадобностью. Народ попросил Путина избавить его от бремени свободы. А Ельцин буквально за семь дней дал России то, чего она не имела никогда, и несмотря на старания Путина, кое-что еще осталось у нас на руках на память (если не растеряли и это): Конституция, триколор, кое-что от рыночной экономики, Дума, элементы свободных выборов, навеки упокоившийся упырь: СССР. Плачьте, демократы, такого в нашей жизни уже не будет. Былины – это не каждый день случается. Приход Ельцина даже Макс Волошин предсказал:

Все, что было, повторится ныне...
И опять затуманится ширь,
И останутся двое в пустыне -
В небе — Бог, на земле — богатырь.
При жизни мы ему никогда не говорили "спасибо", не прижимались к груди, хотя в тяжелый час всегда были рядом: и в 1991-м, и в 1993-м, и в 1996-м. Но выглядывало солнце, стихал ураган, и мы уходили, оставляя Ельцина придворным и холопам. А с декабря 1994 года мы вообще ему хамили как могли.

Так было суждено. Мы выполняли свой гражданский долг. Нельзя бросаться президентам на шею, нельзя их гладить по головке. Мы проповедовали любовь "враждебным словом отрицанья", а он все терпел и от нас, и от прессы, и Руцкие с Хасбулатовыми, и Макашовы с Варенниковыми скоро загуляли на свободе.

Мы говорили ему: "Добей! Раздави гадину!" - а ему даже гадину было жалко, у гадин дома оставались гаденыши. Он не умел мстить, добивать, замучивать. Только в 1993-м спас страну, переступив через себя: травмировал гадину очень серьезно, пара голов у нее отвалилась.

Любил ли нас Ельцин? Любил. Терпел, прощал, а в 1996 году губил свое сердце, отплясывая с инфарктом, зарабатывая очки и спасая нам жизнь от коммунистических виселиц. Он мог бы жить долго, но все его силы ушли на тщетную борьбу с российской историей. Над гробом его стоят мародеры: Путин, Шаймиев, Лукашенко, Жириновский. Они-то сдерут с елочки-России все те игрушки, которые Ельцин на нее повесил. Ельцинская эпоха: синяя крона, малиновый ствол, звяканье шишек зеленых.

Праздник Рождества и Ельцин в костюме Санта-Клауса. Мы прощаемся с новогодней елкой: наступил "миг расставания, час платежа, день увяданья недели". Эпоха реформ и света закончилась, вместе с Ельциным в могилу положат наши мечты, наши надежды, наше будущее. "И в суете тебя сняли с креста, и Воскресенья не будет".

Я могу теперь признаться вам в любви, Борис Николаевич, дорогой мой президент. Восемь лет счастья – это много, я и на это не рассчитывала. Впереди у нас гнусные преемники и преемники преемников, Лубянка forever.

Одно плохо: Чечня. В плачущей ночной очереди не было чеченцев, на их сайте нет соболезнований, а есть холодная констатация: умер военный преступник. И что им ответишь? Здесь расходятся наши пути, наши слезы для них – предательство, от ельцинских даров им ничего не досталось, у них были сплошные похороны, пока мы играли свадьбу. И они не простят, они не умеют прощать.

Но мы, демократы, можем сложиться на небесное блаженство для любимого президента. Пусть каждый из нас даст обет взять на себя часть наказания, что Борису Николаевичу причитается за Чечню. Срок в чистилище или даже в аду поделим на всех. Неужели не согласимся немного отсидеть или отгореть за того, кто дал нам столько шансов и надежд?

И сделаем еще одно, чего не успел сделать Ельцин. Возьмем в руки икону, повернемся в сторону Кремля, посмотрим в пустые глаза лжепреемника, который, как тать, похитил у нас ельцинские подарки, и скажем ему: "Будь проклят в истории и потомстве, при жизни и после смерти!"

[«Московские новости» Евгения Киселева]

МОСКОВСКИЕ НОВОСТИ №41 21-27.10.03
ГЛАВНАЯ ТЕМА

«МН» ЗАВЕРШАЮТ СЕРИЮ ПУБЛИКАЦИЙ ПОД РУБРИКОЙ «ПОКОЛЕНИЕ ПУТИНА» БЕСЕДОЙ С БОРИСОМ ЕЛЬЦИНЫМ. ЭТО ЕГО ПЕРВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ИНТЕРВЬЮ ПОСЛЕ ОТСТАВКИ
Фото Кирилл Калинников

[Людмила Телень]

Поколение рожденное в середине прошлого века, привел в политику Борис Ельцин. Если бы не его выбор в 99-м, это поколение никто не назвал бы поколением Путина.
Серию публикаций под рубрикой «Поколение Путина» должна была завершить беседа с Борисом Ельциным-другого финала быть не могло в принципе.
Я знала об этом полтора года назад, когда начинала эту серию. Оставался пустяк: сообщить об этом первому президенту России. Спасибо ему, он не отверг идею этого интервью, хотя переговоры длились долго. Мы говорили один на один условленный час плюс еще двадцать семь минут сверхлимита. Он не потребовал исчерпывающего списка вопросов, не возражал против отступления от заявленной темы, не просил помощников записать интервью на дублирующий диктофон. Словом, вел себя так, как будто все еще 91-й.

[Людмила Телень]

-Какой был смысл в том, что в 91-м вы сделали рискованный выбор в пользу малоизвестных, но очень амбициозных политиков?
-Мне была абсолютно ясна задача, которую надо решить. Политический строй предстояло не просто изменить, а перевернуть. Вместо советской политической системы должна была появиться демократическая. Вместо административно-командной экономики-рыночная. Вместо цензуры-свобода слова. Я понимал, что безболезненным переход от одного к другому не может быть. Значит, неизбежны непопулярные меры. Нужна была команда матросовых, которые бы приняли огонь на себя и продвигались бы вперед, каким бы сильным не было общее недовольство.
-Вы понимали, что эта работа может лишить их политического будущего?
-Конечно. Они должны были сделать свое дело и уйти.
-Жалко не было?
-Было. И сегодня жалко. Хотя я не считаю, что они выпали из обоймы. Кто-то из них еще может подняться. Время проходит, все постепенно успокаивается, и многое становится на свои места. Оценки того, что происходило в начале 90-х, меняются. Только что вернулся из из Ростова, поверите, толпы людей встречали, в большинстве-молодых.
-Гайдара и Чубайса так не встречают.
-Пока нет, но потом кто его знает. Но тогда, в начале 90-х, у меня не было другого выбора. Я должен был найти людей, которые будут решать сложнейшие задачи, не оглядываясь на то, как это скажется на их политическом будущем. Нужно было собрать такую команду, которая сгорела бы, но осталась в истории.
-Они готовы были сгореть?
-Мы не обсуждали с ними этот вопрос.
-Вообще не говорили о том, что скоро им, возможно, придется уйти?
-Нет, этого нельзя было делать. Им предстояло работать с полнейшей отдачей. Они и работали. Как, впрочем, и я, по двадцать часов в сутки, на сон-четыре часа.
-Не преувеличиваете?
-Нисколько. Просто мы уже уже подзабыли, какого масштаба решались. Освобождение цен в январе 92-го. За короткое время они подскочили в тридцать раз. Зато на прилавках, на которых еще вчера ничего, кроме драпировки из серой оберточной бумаги, появились продукты. А приватизация? Я тут недавно прочитал: «Ельцин был бы великим президентом. Если бы не провел приватизацию». Неправда. Не провел бы, так бы и остались в разрушенной экономике. Легко было? Конечно, нет. Но это нигде легко не происходит. Один пример приведу. В этом году был в Японии, встретился с премьер-министром. Я спрашиваю: «Что творится в Японии, господин премьер-министр? Почему вы не проводите реформы, которые обещали проводить?» А он обещал когда его избирали. Говорит: «Господин президент, не могу пробиться через чиновничество. Я пять пунктов обьявил Японии и ни с одним не могу пробиться, в том числе с новым этапом приватизации». А мы с той командой, которую я подобрал, пробились. И совсем не в таких условиях, в которых сегодня находится Япония. И с приватизацией пробились, и с освобождением цен, и со свободой торговли….
-Может быть, вы просто не хотели взваливать эти неприятные задачи на более близких, испытанных годами общей работы политиков?
-Они не смогли бы их решить. Чтобы справиться с этим, нужны были свежие люди. Я специально отбирал тех, у кого минимум советского багажа. У кого мозги были не зашорены, не идеологизированы. Кто не накопил бюрократических приемов. У кого не было привычки администрировать, зато была привычка действовать с помощью аргументации, фактов, цифр. И конечно тех, кто мыслил демократически, по-западному. Молодые, эрудированные, талантливые. Другие бы не справились.

[Людмила Телень]

«У Ельцина всегда было внутреннее понимание российской политики. Не рациональное, а интуитивное. Я часто не соглашался с ним, а потом оказывалось, что вопреки всякой логике Ельцин был прав. Убежден, что лет через 10 его роль в российской истории будет оценена выше, чем ее оценивают сегодня».
(Из интервью Егора Гайдара в рубрике «Поколение Путина»)

-Кто привел к вам Егора Гайдара?
-Мне называли его разные люди. После этого я сам почитал его статьи. Потом пригласил его к себе. Говорили долго, о разном. Но главное о том, как он представляет себе будущее России.
-Он представлял?
-Да. Один из немногих, с кем я тогда встречался. Он и еще Чубайс.
-Как восприняли люди из вашего близкого окружения выбор в пользу команды Гайдара? С облечением?
-Наоборот. Меня со всех сторон отговаривали.
-Вы приняли решение самостоятельно, не вступая в споры?
-Нет, пытался переубедить тех, кто сопротивлялся, хотя это было мучительно.
-Что-нибудь в этих молодых, эрудированных, талантливых вас раздражало?
-Максимализм. Иногда мне не удавалось их сдержать. Даже в ситуациях, когда мы по нескольку часов. А то и дней до хрипоты спорили, они, бывало, настаивали на своем.
-А субординация?
-Со мной все спорили. Собирался, к примеру президентский совет, и каждый меня лупил. А я к этому спокойно: «Спасибо…» Хотя внутри все бушевало. Понимал: не надо от этого убегать.
-Ради чего?
-Ради того, чтобы не боялись высказывать свое мнение. Кое в чем, оказывалось потом, не я был прав, а те, кто со мной не соглашался. Значит, я должен был уметь слушать, чтобы потом обдумать, пропустить через себя и только после этого сделать свой выбор.
-Вам это не осложняло работу?
-Я предпочитаю, чтобы меня окружали самостоятельные, умные люди. Лучше-чтобы умнее меня.
-Но все-таки команда Гайдара и вы были тогда в разной весовой категории.
-Кого это смущало? Это было особенно заметно во время моего первого президентского срока. Они только сначала слегка стеснялись, а когда понли, что я реагирую нормально, так бросились в атаку, что я не успевал отбиваться. Потом, конечно, приходилось отсеивать сверхрадикальное.
Были случаи, когда споры с Гайдаром и Чубайсом заходили настолько далеко, что вам хотелось их просто выгнать вон?
-Конечно.
-И вы?
-Просто прекращал разговор, мы расходились и потом продолжали на спокойную голову. Тяжелове было время, каждый час-стрессы. Но мы собирались, чтобы поговорить, очень часто.
-Вы вызывали Гайдара и его министров к себе?
-По-разному. Иногда приходил к ним.Но чаще они ко мне.
-Обращались по имени?
-По имени-отчеству и только на «вы». Хотя мы встречались не только по работе, но и за столом, даже праздники вместе встречали.
-Кто на кого больше влиял?
-И они на меня, и я на них. Ну может быть, я на них в большей степени-у меня все-таки характер посильнее, я не привык отступать от того, что задумал. Но в самом главном мы всегда сходились. Поэтому и не допустили ни одной стратегической одибки ни во внутренней, ни во внешней политике. Да, тактические промахи, конечно, были, а стратегических-нет.
-Уже через год вы уступили Верховному Совету и согласились с отставкой Гайдара. Ваши отношения осложнились?
-У меня со всеми бывшими премьерами сохранились добрые отношения. Даже с Примаковым восстановились после некоторого периода охлаждения…. А с Гайдаром и такого периода не было. Разве что сразу после отставки чувствовалась какая-то червоточина, я понимал, ему было обидно.
-Вы предупредили его о своем решении или для него это было неожиданностью?
-Мы с ним уединились в пустом зале, я говорю: «Вместе будем решать. Я чувствую по настрою, что Черномырдин пройдет, а вы-нет». Он согласился с таким решением.
-Вы знаете, что Гайдар был против того. Чтобы вы участвовали в выборах 1996 года?
-Не он один, моя семья тоже была против. Я и сам сильно сомневался. Но потом понял: рядом Зюганов, и никому кроме меня его не свалить. Представляете себе Зюганова президентом России? Я и Гайдару тогда сказал: «Кто из вас может победить Зюганова? Давайте выставляйте свои кандидатуры». Кандидатур не было. И тогда Гайдар тоже меня поддержал.

[Людмила Телень]

«Я продолжал работать в Нижнем, пока в конце 96-го президент сильно не заболел. В стране начался крупный правительственный кризис. Тут мне стали намекать, что неплохо бы, чтобы я пришел в правительство. Сначала президент Ельцин позвонил. Потом Валентин Юмашев, потом Анатолий Чубайс. А потом в Нижний приехала Татьяна Дьяченко. Мы с ней всю ночь проговорили. И она меня убедила. Одним-единственным аргументом, для меня как тогда, так и сейчас бесспорным: «Когда Борис Николаевич был сильным, он тебе помог. А сейчас ему обязан помочь ты». Это был человеческий выбор. В политическом плане-катастрофа».
(Из интервью Бориса Немцова в рубрике «Поколение Путина»)

-С кем из политиков этого поколения вам было работать труднее всего?
-Самым неуловимым был, пожалуй, Немцов. Партизан какой-то.
-В каком смысле?
-Часто шел напролом, выкидывал идеи, которые даже не согласовывал.
-Например?
-Они не были стратегическими, в стратегии мы всегда сходились. А так, по мелочам…. Вот вздумал как-то всех на отчественные машины пересадить. Такой вот заскок. Говорит: «Сам вылезу из иномарки и других пересажу на «Волги». Я тогда с «мерседеса» на «ЗИЛ» пересел. А что делать, молодых надо было поддерживать. Были и другие моменты.
-И тем не менее вы его публично называли преемником.
-Было. Я приехал в Нижний Новгород, где он был губернатором. Много мы с ним говорили, потом я помотался по предприятиям, магазинам, с людьми встретился и понял, что отношение к нему хорошее. Человек-сразу видно-энергичный, умный, значит, надо его поднять. Это вообще мой принцип при подборе кадров. Человека стоит выдвигать на новую должность, пока он до этой должности немного не дорос. То же самое, кстати, с Владимиром Путиным было. Понятно, что к началу 2000 года он еще не был готовым президентом. В отличие от меня, он не прошел все ступеньки-хозяйственную работу, политическую, на местном уровне, на федеральном…. Так вот, изучая Немцова, я понял, что он не готов быть президентом страны. Да, он человек яркий, интересный, фонтанирует идеями. Помните, как, став вице-премьером, он начал туднейшую, чрезвычайно важную для страны реформу ЖКХ? Активизировал борьбу с чиновничьей бюрократией. По его инициативе я подписал Указ о проведении открытых конкурсов среди частных фирм, которые осуществляли госпоставки. Именно он сделал первые шаги по реформированию госмонополий, и эту работу продолжает сегодняшнее правительство. Я по-прежнему верю в Бориса Ефимовича и надеюсь на него.

[Людмила Телень]

«Я мог найти какие угодно слова, но принимал решение и отвечал за решение Ельцин сам. Мне, конечно, не всегда удавалось его убедить принять то решение, которое мне казалось верным. Причем часто его логика была мне вообще непонятной. То он подписал указ, который я убеждал его не подписывать, то, наоборот, не подписывал то, что необходимо…. Тут главное было-не сбиться на обиды. Но я всегда помнил, что работаю с человеком исторического масштаба». (Из интервью Анатолия Чубайса в рубрике
«Поколение Путина»)

-Когда вы познакомились с Анатолием Чубайсом?
-Тогда же, когда и с Гайдаром. Вся эта команда подбиралась в одно время.
-Правда ли, что Чубайс уговорил вас участвовать в выборах 96-го?
-Он все время был за меня. Но уговорил себя я все-таки сам.
-Но Чубайс вас уговаривал, хотя знал, что у вас неважно со здоровьем?
-Мягко сказано. За время президентства у меня было пять инфарктов, и все перенес на ногах, ни разу не лежал в больнице. Было время, когда я возвращался домой и не оставалось сил подняться на второй этаж. Тогда мне Наина поставила прямо в прихожей кресло. Я приходил с работы и падал в него.
-Когда я спросила Чубайса, не жестоко ли было уговаривать вас в такой ситуации участвовать в выборах, он ответил: «Политика вообще вещь жестокая».
-Он прав. Когда ты принимаешь непопулярные решения, которые бьют по кому-то, ты должен быть готов к тому, что и по отношению к себе придется быть жестким. Не ради сюминутной выгоды, а ради серьезных целей. Если вспомнить 96-й, то ради будущего страны. Конечно, без помощи близких я бы не справился. Очень помогла Танюша. Дочь работала в том же режиме, что и я, хотя у нее на руках был тогда совсем маленький сын.
-Тогда же, в 96-м, вам пришлось сделать выбор между Александром Коржаковым и Анатолием Чубайсом, которые до этого момента оба входили в ваш близкий круг. Насколько вы были готовы к этому выбору?
-Это было непросто. Все-таки Коржаков прошел со мной длинный путь, я ценил его как верного человека. Но с какого-то момента у меня к нему возникли вопросы. Он стал мне подсовывать документы-этого снять, этого назначить…. Видимо, тогда он начал сколачивать какую-то свою группировку. Но я вовремя раскусил, что происходит.
-Известно, что Коржаков выступал за отмену выборов, мотивируя это и вашими интересами как президента, и интересами страны в целом. Ему оппонировал Чубайс и его сторонники. Вы были в курсе этого?
-Один раз в разговоре со мной Коржаков заикнулся об отмене выборов, я его сразу прервал: «Этому не бывать».
-Вы встречались с ним после отставки?
-Ни разу.
-Не жалеете?
-Я тяжелее всего переношу предательство. Со многими людьми в жизни расходился, и почти никто, даже после разрыва, не предавал. А Коржаков предал, хотя клялся в верной дружбе. Написал какую-то глупую книжку, полувранье, стыдно читать…
-За столько лет в политике вы не привыкли к предательствам?
-Их было немного.
-В том же 1996 году в вашем окружении рядом с Анатолием Чубайсом появился Борис Березовский. Общественное мнение сразу же наделило его почти мистической силой-способоностью выстраивать беспроигрышные политические схемы, увлекать людей, добывать деньги. Ваше мнение?
-Как предприниматель Березовский был довольно успешен, как политик-нет. Ничего выдающегося. Я вообще, вопреки слухам, никогда не находился с ним в тесном контакте. Он не бывал у меня дома, мы не сидели за одним столом. Тем более не соответствует действительности разговоры о том, что он вроде материально меня поддерживал. Упаси Господи. Я за свою жизнь ни у кого копейки не взял. Конечно, я живу не только на свою пенсию. Меня кормят книги. Их три, и они изданы в шестидесяти странах. Других источников нет. Обхожусь без помощи детей. Слава Богу, и они без моей тоже.
-С кем из политиков этого поколения вам работалось легче всего?
-Может быть, кому-то покажется странным… но с Чубайсом. По душе он был мне ближе других. И остается. Недавно они с супругой были у нас в гостях. В прошедшую субботу-мы у них.
-Вам с ним не сложно?
-Не сложно. И интересно. К тому же у нас в основном совпадают взгляды. Даже на реформу электроэнергетики. Мне в последнее время очень подробно обсуждаем.

[Игорь Михайлов]

Журнал "Коммерсантъ Власть" №34 от 26.08.1991

Активная законотворческая деятельность президента России в период "смутного времени" на первом этапе носила оперативный "антипутчистский" характер. Ельцин объявил незаконным ГКЧП и перевел под свое подчинение действующие на территории республики подразделения КГБ, МВД и МО.
Вторая группа указов была направлена на форсированное закрепление российского политического и экономического суверенитета и усиление исполнительной власти в республике.
Кроме того, российский лидер специальным указом усилил и "четвертую" власть — средства массовой информации, приостановив деятельность монопольных коммунистических изданий.

Победившая Россия наложила на центр тяжелую контрибуцию: она забрала себе всю собственность, включая "оборонку". Кроме того, Ельцин использовал свою победу и для укрепления структуры президентской власти. В соответствии с его указом "О некоторых вопросах деятельности органов исполнительной власти в РСФСР" функции исполкомов Советов различных уровней (краев, областей, автономных областей и автономных округов) передаются главе администрации, назначаемому президентом по согласованию с Советом. Глава администрации самостоятельно формирует органы управления, определяет их структуру и издает распоряжения в пределах своих полномочий, обязательные к исполнению на вверенной ему территории. Поскольку "администраторы" подотчетны непосредственно президенту, можно говорить о восстановлении в России института генерал-губернаторств.
На случай возможных противоречий между российским центром и республиками в составе РСФСР в указе оговаривается, что указы и распоряжения президента России обязательны к исполнению на всей ее территории. Кроме того, Совмин РСФСР имеет право приостанавливать исполнение распоряжений и постановлений Совминов республик, входящих в состав РСФСР. Одновременно российское правительство может приостанавливать действие на своей территории постановлений "большого брата" — Кабинета министров СССР (если от такового в свете последних событий вообще что-нибудь останется). То есть в полной мере использовать новую, "послепутчевую" расстановку сил в позиции "Россия -центр".
Помимо "генерал-губернаторов" на местах будут действовать и "комиссары Конвента" — представители Ельцина, входящие в состав вновь созданного органа — Контрольного управления Администрации президента.
Реализация указа позволит российскому руководству решить свои проблемы с союзными властями. Одновременно с этим укрепляется его позиция в непростых взаимоотношениях с руководством ряда республик, входящих в состав РСФСР. До последнего времени центр в своем противостоянии с Россией разыгрывал карту "российских автономий", которые, в свою очередь, использовали поддержку центра. Теперь, после сильного "расстройства" союзных органов власти и резко поднявшегося рейтинга российского руководства, "автономии" будут более склонны к "разумному диалогу".
Укрепив власть исполнительную, президент России не забыл и о "четвертой власти" — средствах массовой информации, контролируемых ЦК КПСС.
За "активную деятельность" во время существования ГКЧП временно приостановлен выпуск газет "Правда", "Советская Россия", "Гласность", "Рабочая трибуна", "Московская правда", "Ленинское знамя". Имущество этих изданий передается в ведение госорганов РСФСР. Их дальнейшую судьбу поручено определить российскому министерству печати и массовой информации. Аналогичные меры приняты в отношении информационного агентства "Новости", ТАСС будет реорганизован. Издательства и полиграфические предприятия, принадлежащие КПСС (за исключением находящихся на территории республик, входящих в состав России) передаются министерству печати и массовой информации РСФСР.
Юридичность такого решения в условиях мирного времени представляется весьма сомнительной. Единственный прецедент можно найти в истории послевоенной Европы, когда в качестве кары за активный коллаборационизм в 1945 году был национализирован ряд частных предприятий (например, заводы "Рено" во Франции).

[Людмила Телень]

-Когда Борис Ельцин предложил вас в премьеры, многие были уверены: преемник найден. И жили в этой уверенности три месяца. А вы?
-Я-нет. Президент никогда не говорил об этом. Ни в слух, ни при личных встречах».
(Из интервью Сергея Степашина в рубрике «Поколение Путина»)

-До того как премьер-министром стал Владимир Путин, вы предложили на тот же пост Сергея Степашина. Все сразу сделали вывод: преемник он.
-Мне не очень удобно вспоминать то, что тогда произошло. Но через некоторое время после назначения Степашина премьером я понял, что ошибся, просто ошибся. Я, кстати, так ему и сказал: «Давайте признаем, что мы оба ошиблись. Я ошибся в том, что предложил вам этот пост, а вы ошиблись в том, что согласились, не оценив реально свои возможности».
-Он признал?
-Нет, он со мной не согласился, тяжело воспринял. И на какое то время между нами возникло охлаждение. Теперь прошло.
-Каковы были ваши претензии к нему?
-Я не хочу их сейчас перечислять. Речь не о том, что у него были какие-то отрицательные качества, он талантливый и интеллегентный человек. Просто его качеств было недостаточно для того, чтобы работать премьером, а потом стать президентом.

[Людмила Телень]

«Сегодня, когда политики или чиновники собираются на каком-нибудь очередном обеде с президентом, обязательно кто-нибудь произнесет тост: «Мы все понимаем, как вам, Владимир Владимирович, тяжело, какое наследство получили». Меня от этого коробит. Да Ельцину было в тысячу раз тяжелее. Обьективно тяжелее-распавшееся государство, нет законов, нет нормальной денежной единицы… Он начал строить практически с нуля. Разве это сопоставимо с той страной, которую он в 99-м передал Путину? Все эти сравнения крайне несправедливы по отношению к Брису Николаевичу».
(Из интервью Николая Федорова в рубрике «Поколение Путина»)

-В начале 90-х в правительстве Гайдара был один человек, который ушел добровольно, задолго до отставки всего правительста. Министр юстиции Николай Федоров не согласился с подготовленным проектом указа, расширяющим ваши полномочия. Как вы оцениваете это сегодня?
-Я очень уважаю Николая Васильевича. Он не только грамотный юрист, но и очень порядочный, тактичный человек. Мне было жаль, что он уходит. Но тогда я уж больно принципиально был настроен против парламента.
-Легко приняли его отставку?
-Да. Но потом сам поддержал его кандидатуру на пост президента Чувашии и считаю, что не ошибся. Сколько у нас сегодня сложных регионов, а Чувашия растет. Мы с ним часто говорим по телефону.
-У него не осталось обиды на вас?
-Абсолютно. Постоянно к себе зовет.
-А вы?
-Каждый год собираюсь, времени не хватает, в следующем году обязательно доеду.