Главная страница:
www.usoff.narod.ru
ВВЕДЕНИЕ
Понятие стоимости является в политэкономии столь же всеобъемлющим и фундаментальным, как и, например, понятие материи - в философии. Поэтому эволюция понятия стоимости в главных чертах совпадает с эволюцией
экономической науки в целом.
Классическая политэкономия (под классической я понимаю политэкономию от А.Смита до А.Маршалла) стремилась исследовать прежде всего сущность стоимости, т.е. она ставила прежде всего вопрос не о величине стоимости, исследовала не процесс формирования цены товара - эти вопросы имели вторичный характер, - но пыталась объяснить в первую очередь что такое стоимость вообще, какова ее природа, в чем состоит ее качество в отличие от всех более или менее поверхностных количественных проявлений и соответствующих им понятий (меновая стоимость, цена, деньги и т.д.).
Уже при самом зарождении политэкономии сформировалось, как известно, два противоположных подхода к понятию стоимости. С одной стороны, стоимость рассматривалась как следствие или экономическое выражение полезности товаров (потребительная стоимость), с другой - за основу стоимости брали трудовые затраты, труд как таковой (трудовая или производственная стоимость). У А.Смита обе точки зрения еще пребывают в
эклектическом единстве, но затем, в ходе последующего развития науки,
они распадаются и далее развиваются относительно изолированно. Первый
шаг в этом направлении был сделан Д.Рикардо: он отбросил потребительную
стоимость и выдвинул положение, что стоимость определяется только тру-
довыми затратами. До высшей точки своего развития этот подход был дове-
ден Марксом.
После Маркса наступает реакция и верх одерживает противоположный
взгляд на стоимость как на проявление полезности вещи или потребности в
ней (теория предельной полезности). Причем если поначалу этому подходу
был присущ известный радикализм (Джевонс), то впоследствие сама собою
явилась мысль о необходимости некоего синтеза обеих подходов к проблеме
стоимости. Попытка такого синтеза была предпринята А.Маршаллом. Широко
известен его афоризм: "Мы могли бы с равным основанием спорить о том,
регулируется ли стоимость полезностью или издержками производства, как
и о том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие ножниц".
Таким образом, политэкономия проделала как бы диалектический круг: от
эклектического единства трудовой и потребительной стоимости, - через
противоречие между трудовой теорией стоимости и теорией предельной по-
лезности, - к осознанному синтезу противоположных понятий стоимости.
Был, таким образом, достигнут известный положительный результат. Каза-
лось бы, чего уж лучше?. Но дело в том, что в ходе указанной эволюции
как понятие стоимости, так и сама политэкономия качественно меняют свой
характер. Поэтому мы имеем дело не с эволюцией, а скорее, с метаморфо-
зой.
Уже Дж.Ст.Милль теряет интерес к проблеме стоимости, по его мнению
это - одна из наименее значительных и притом решенных проблем науки.
Он совсем не чувствует философской стороны вопроса, для него она почти
не существует. А.Маршалл доводит эту тенденцию до высшего предела, т.
е. до той точки, через которую нельзя перейти, не превращая политэко-
номию в нечто качественно другое, не разрывая главных связей с пред-
шевствующим развитием этой науки. Это выражается прежде всего в том,
что он перестает понимать сам вопрос "что такое стоимость?".Существуют
товары, которые ежедневно и огромными массами продаются и покупаются,
существуют деньги - материальный эталон стоимости, т.е. стоимость су-
ществует как устойчивое обыденное явление, - что она такое? - это не
так уж важно, точнее, это совсем неважно, главный вопрос: как взаимо-
действуют экономические силы между собой, какие соотношения складыва-
ются между ними, как, например, складывается цена товара, как функцио-
нируют деньги и т.д., - т.е. все внимание обращается на исследование
эмпирических явлений производства, потребления, обмена с их количест-
венной стороны. Это - подход механика, который пытается установить
связи между пространственными и временными величинами, не обременяя
себя чисто философским вопросом: что такое пространство и время? Воп-
рос "что такое стоимость?" вытесняется другим вопросом "как определя-
ется величина стоимости?" (или чем она "регулируется"?). Ответ на пос-
ледний прост: стоимость товара определяется точкой равновесия между
спросом и предложением, т.е. соответствует точке пересечения линий
спроса и предложения. Само понятие стоимости становится синонимом це-
ны. Таким образом с проблемой стоимости покончено; если что и "остает-
ся" исследовать, так это - как формируются материальные процессы спро-
са и предложения, потребления и производства, - этим и занимается Мар-
шалл.
Таким образом Маршалл устраняет всю философскую сторону проблемы, по-
рывает со всею "метафизикой", с которой так много "возились" его пред-
шественники (особенно Маркс и Бем-Баверк). Качественная сторона стои-
мости его не интересует вовсе, подразумевается им просто как факт, не
требующий какого-либо истолкования и определения: вполне достаточно то-
го, что рубли или доллары никто не путает с метрами или секундами. С
одной стороны, стоимость существует объективно, с другой стороны столь
же объективны и очевидны сами по себе ее количественные проявления (це-
на, деньги и т.д.) - все это эмпирические факты; следует исследовать
как они взаимодействуют друг с другом, а не что они такое сами по себе
и "в себе". Но тем самым политэкономия становится на сугубо естествен-
нонаучную точку зрения, т.е. перестает быть политэкономией и превраща-
ется в экономикс.
Следующий шаг, еще более отдаляющий экономикс от политэкономии, дела-
ет Парето.
Маркс и Бем-Баверк начинали с того, что определяли - каждый по своему
- качественную сторону стоимости. Для первого стоимость - это абстракт-
ный труд, для второго - полезность. Затем перед обоими вставал следую-
щий вопрос: как это качество превращается в количество, каким образом
стоимость получает свое количественное выражение, иначе говоря, как
стоимость превращается в цену, деньги и т.д. Оба решали этот вопрос
различно и с разным успехом, но логика, которой следовали оба (Маркс -
сознательно, Бем-Баверк - бессознательно) - одна и та же. И именно ре-
шение этого вопроса составляло главную трудность и главное содержание
теории стоимости.
Парето, в отличии от Маркса и Бем-Баверка, не только не ставит подоб-
ной проблемы, но наоборот, прилагает все силы к тому, чтоб исключить ее
из поля зрения экономической науки. Этого он достигает, как ему ка-
жется, при помощи кривых безразличия. Решение получается фиктивным, но
здесь характерна сама тенденция: нити, связывающие политэкономию и эко-
номикс и до предела натянутые Маршаллом, Парето сознательно пытается
оборвать.Он не только не решает вопроса об отношении между стоимостью и
ценой, но закрывает двери для самой его постановки.
И наконец, если мы обратимся к Дж.Хиксу, к его работе "Стоимость и
капитал", то там мы не найдем уже никакой связи между стоимостью в по-
нимании Хикса и стоимостью в понимании классиков. Политэкономия и эко-
номикс у Хикса существуют уже как различные и вполне чуждые друг другу
сферы и способы мышления; так что для того, чтоб понять Хикса совсем не
нужно знать классиков и наоборот.
Итак, экономикс не только не отвечает на вопрос "что такое стои-
мость?", но сам этот вопрос для нее не существует вовсе. Более того,
все, что "наработано" классиками в этой области, ею безвозвратно утра-
чено, причем утрачено вполне сознательно. И это естественно: в процессе
своего формирования экономикс очищала себя от всего, что чуждо ее духу,
ее методу. Ни к кому никаких упреков здесь быть не может. Но вопрос,
тем не менее, остается... и остается нерешенным.
В связи со сказанным, обращает на себя внимание сегодняшнее состояние
нашей экономической науки. Я имею в виду дальнейшую судьбу марксистской
политэкономии.
Когда говорят, что Маркс может нам как-то помочь в текущих наших ры-
ночных реформах, то в этом, как представляется, много лукавства. Маркс
- плохой помощник в деле строительства капитализма. Его решения корен-
ных экономических проблем (отношение между трудом и капиталом, характер
и сущность капитализма в целом, теория кризисов и т.д.) либо во многом,
либо безусловно ошибочны; но главное - он учил не тому как строить ка-
питализм, но тому, как его разрушить. Тем не менее невозможно отде-
латься от ощущения, что расставаясь с марксизмом, мы рискуем потерять
нечто неизмеримо большее, чем решение какой либо конкретной экономи-
ческой проблемы, - нечто такое, чего никакая экономикс дать нам не в
состоянии.
Маркс отличается от других экономистов не антикапиталистическим пафо-
сом своих работ, - в этом наряде щеголяли многие и до, и после него, -
но тем, что он первый и единственный, кто вполне сознательно попытался
разработать философское содержание политэкономии. В политэкономии он
прежде всего философ. В этом качестве он не только отличен от других
экономистов, но вообще стоит особняком и ему нет равных. Если только
существует экономическая наука отличная от экономикс, то такая наука
имеет своим источником несомненно марксизм. Вопрос о дальнейшей судьбе
марксизма есть вопрос о возможности такой науки.
Выше мы попытались нащупать ту точку - вопрос о стоимости - отталки-
ваясь от которой, политэкономия и экономикс движутся в противоположных
направлениях. К чему пришла экономикс - это более или менее известно,
но какова судьба политэкономии? Теория предельной полезности и трудовая
теория стоимости, разойдясь в противоположные стороны, так и остались в
состоянии взаимоисключения. Синтез Маршалла свел вопрос к простому ко-
личественному соотношению (равновесию спроса и предложения), сделал тем
самым обе теории совершенно ненужными, но именно поэтому ничего и не
решил. Вопрос "что такое стоимость?" не был решен, от него просто от-
вернулись.
В настоящей статье мы вновь возвращаемся к этому вопросу и ставим его
во всей его чистоте и простоте. При этом необходимо, по нашему мнению,
начать с чистого листа, т.е. с самого начала, с истоков, ибо вопрос о
стоимости - это как раз тот вопрос, в котором эволюция политэкономии
происходила, так сказать, задом-наперед и в ее ходе политэкономия теря-
ла, как нам кажется, гораздо больше, чем приобретала.
1. АДАМ СМИТ
...К чему бы не сводились понятия о стоимости до А.Смита, все они были
лишь случайными мыслями, которые по тому или иному поводу, с большим
или меньшим остроумием, высказывались различными писателями. Теории
стоимости, в подлинном смысле этого слова, не существовало, как, впро-
чем, не существовало и самой политэкономии. Впрочем, и у А.Смита мы не
находим не только теории стоимости, но и ничего нового, в сравнении с
тем, что было сказано до него, за исключением одной или двух мыслей,
Но зато мы находим у него нечто большее, чем теорию; мы находим заро-
дыши всех позднейших теорий стоимости, начало всего дальнейшего разви-
тия политической экономии в этой области. Синкретизм А.Смита, в отли-
чие от плоской эклектики, удивительно плодотворен, он обнажил и задел
самые главные нервы экономической науки и этим пробудил ее, вдохнул в
нее жизнь. И как сейчас увидим, его идеи касательно стоимости, несмот-
ря на всю их неразвитость, и сегодня остаются достойным предметом для
размышления.
Обсуждение проблемы стоимости А.Смит начинает поистине классически:
он начинает с того, что выкладывает перед читателем несколько понятий,
в которых запутались его предшественники, путается он сам, и в которых
экономисты и после него будут путаться еще чуть-ли не 200 лет (т.е. до
наших дней). Вот это начало:
"...Слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозна-
чает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобрете-
ния других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую
можно назвать потребительной стоимостью, а вторую - меновой стоимостью.
Предметы, обладающие весьма большой потребительной стоимостью, часто
имеют совсем небольшую меновую стоимость или совсем ее не имеют. Нет
ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ниче-
го нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет ни-
какой потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить
очень большое количество других товаров." (Антология экономической
классики. Богатство народов... стр.102)
Да, это действительно классическое начало. Аналогичные мысли можно
встретить и у Аристотеля, и у Маркса, и у Бем-Баверка (чуть-ли ни слово
в слово), и у др. экономистов. А на пример с водой и алмазом можно
наткнуться и в современных учебниках по экономикс. И именно с этой пу-
таницы начинается, как правило, всякая теория стоимости за исключением
сугубо количественной или, в более тесном смысле, математической кон-
цепции стоимости, которая не содержит в себе вообще никакой теории сто-
имости, а понимает последнюю просто как результат механического равно-
весия (точнее, даже и не равновесия, а совпадения) спроса и предложе-
ния.
В чем же путаница? Есть потребительная стоимость, говорит А.Смит, а
есть меновая стоимость. В первом случае акцент делается на потреблении,
во втором - на обмене. Но в обоих случаях речь идет о СТОИМОСТИ, т.е. о
чем-то ОДНОМ И ТОМ ЖЕ. То есть существует нечто ОБЩЕЕ между потреби-
тельной и меновой стоимостью. Однако, сказав как будто именно это, или,
по крайней мере, предоставив нам право прийти именно к такому заключе-
нию, А.Смит немедленно дает нам понять, что между меновой и потреби-
тельной стоимостью в действительности нет НИЧЕГО общего. Вода, говорит
он, очень полезна, но на нее почти ничего нельзя купить. "ПОЧТИ ниче-
го"! Как правило СОВСЕМ ничего нельзя купить, вода совсем НИЧЕГО не
стоит. А.Смит не доводит свои мысли до конца и именно это дает ему воз-
можность не заметить того очевидного противоречия, в котором он оказал-
ся. Вода одинаково полезна для человека как в том случае, когда он на-
ходится где-нибудь в пустыне, где воды в обрез, так и в том случае,
когда пригодной для потребления воды сколько угодно. Однако в первом
случае вода может стоить очень много, во втором - совсем ничего. Но во
обоих случаях А.Смит говорит о потребительной стоимости воды. Однако,
если вода, или любой другой предмет, НИЧЕГО НЕ СТОИТ, то какой смысл
говорить в этом случае о потребительной СТОИМОСТИ? Какой смысл имеет
здесь слово "стоимость"? Не лучше-ли просто сказать, что вода полезна
человеку, способна удовлетворить те или иные его потребности и т.п., не
упоминая ни о какой стоимости, - и это будет всем понятно. Зачем гово-
рить о стоимости там, где заведомо нет никакой стоимости?
В каком же случае вода становится стоимостью? Этот вопрос, конечно,
требует ответа, но отвечать на него пока еще рано. Необходимо навести
сначала порядок в понятиях и уяснить что есть полезность, как матери-
альное свойство вещи, есть потребность, как физиологическое, стало быть
так же материальное, состояние субъекта - это одно; а есть потребитель-
ная стоимость - это уже нечто совсем другое. Именно в этом пункте
А.Смит, как и все, кто рассматривал этот вопрос (исключения мне неиз-
вестны), путается. Он говорит о потребительной стоимости тогда, когда
вещь существует только как предмет потребления, и наоборот, продолжает
говорить о вещи только как предмете потребления, в то время как она
существует уже и как стоимость.
С другой стороны, почему алмаз не имеет, как уверяет нас А.Смит (и не
только он), никакой потребительной стоимости? Алмаз, конечно, нельзя
съесть, но ведь и потребности человека не ограничиваются потребностями
желудка. Помимо элементарных физиологических потребностей человек испы-
тывает еще и потребности исходящие, так сказать, из головы, например,
потребность в предметах роскоши. Эта потребность может быть очень высо-
кой, - ее-то как раз и удовлетворяет алмаз. Следовательно, алмаз обла-
дает и полезностью (его физические свойства "нравятся" человеку, притя-
гивают его к себе, не говоря о возможностях технического
использования), в нем могут испытывать потребность, и он может обладать
потребительной стоимостью, точнее, в силу некоторых особенностей, всег-
да обладает ею. Чего проще? Здесь, очевидно, А.Смит вообще путается на
ровном месте (и если бы только он!). Если в примере с водой он приписы-
вал последней какую-то потребительную стоимость в то время, как она не
обладала (в том именно примере) никакой стоимостью, то здесь, в приме-
ре с алмазом, он отказывается ее (потребительную стоимость) замечать,
в то время как алмаз ею несомненно обладает. Но в обоих случаях мате-
риальные отношения между человеком и вещью смешиваются с экономически-
ми отношениями. В этом и состоит путаница.
Постараемся сформулировать предельно четко о чем идет речь. Существу-
ют материальные отношения между человеком и природой: с одной стороны -
это труд и производство, с другой - потребление (другие формы матери-
альных отношений выходят за пределы политэкономии). В рамках потребле-
ния мы находим, с одной стороны, вещь, которая потребляется, с другой -
субъекта, который потребляет. Раз вещь тем или иным образом потребля-
ется, то, значит, те или иные ее материальные свойства способны удов-
летворить те или иные потребности человека; совокупность этих свойств
мы называем ПОЛЕЗНОСТЬЮ вещи. С другой стороны, человек может испыты-
вать потребность в вещи и в этих случаях мы говорим о субъективных ПОТ-
РЕБНОСТЯХ. Итак вот в чем состоит в первом приближении материальное от-
ношение между человеком и вещью, если оставить пока в стороне трудовую
деятельность. Помимо этого материального отношения существует еще и
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ (в данном случае оно сводится к стоимостному) отношение
между человеком и вещью, причем последнее ни в каком случае не исчерпы-
вается первым. Ни объективная ПОЛЕЗНОСТЬ вещи, ни субъективная ПОТРЕБ-
НОСТЬ в ней не есть ее ПОТРЕБИТЕЛЬНАЯ СТОИМОСТЬ. Полезность и потреб-
ность есть материальная возможность стоимости, но ни в коем случае не
сама стоимость. Необходимость ясно разграничить и отделить субъективное
от объективного, материальное от идеального, экономическое от внеэконо-
мического, - вот что является содержанием обсуждаемой проблемы и, пожа-
луй нет иной проблемы в экономической науке, которая была бы решена ме-
нее удовлетворительно. Не только у экономистов прошлого века, но и се-
годня сплошь и рядом мы видим как потребность путается с полезностью, а
то и другое - со стоимостью и это, между прочим, доказывает, что сов-
ременная экономикс не решила старые проблемы, но просто забыла о них.
На этом пока остановимся, ибо дальнейшее развитие этих мыслей выходит
за рамки обсуждения теории стоимости А.Смита.
В целом, А.Смит придерживается трудовой теории стоимости.
"Действительная цена всякого предмета... есть труд и усилия, нужные
для приобретения этого предмета... Труд был первоначальной ценой... ко-
торая была уплачена за все предметы. Не на золото или серебро, а только
на труд первоначально были приобретены все богатства мира... Труд явля-
ется действительным мерилом меновой стоимости всех товаров..." (Там же.
103-104) и т.д.
Но в понимании труда он, в сравнении с предшественниками, делает су-
щественный шаг вперед. Это ясно из следующего:
"...Во все времена и во всех местах одинаковые количества труда имели
всегда одинаковую стоимость для рабочего. При обычном состоянии своего
здоровья, силы и способностей, при обычной степени искусства и ловкости
он всегда должен пожертвовать той же самой долей своего досуга, своей
свободы и спокойствия. Цена, которую он уплачивает, всегда остается не-
изменной..." (Там же.105)
Труд в понимании А.Смита есть труд вне связи со временем и местом, с
конкретной спецификой труда, с техническим развитием, профессиональны-
ми особенностями и проч. Это труд как таковой, как простая затрата фи-
зических и умственных сил вне зависимости от той конкретной формы в
которой она, эта затрата, производится. Короче говоря, это АБСТРАКТНЫЙ
труд. Отсюда рукой подать до Маркса. Труд как стоимость А.Смит (как и
Маркс) мыслит подлинно философски, что впрочем, не мешает этому мышле-
нию быть глубоко ошибочным, что мы постараемся показать, когда будем
говорить о марксистской теории стоимости. Тем не менее несомненна зас-
луга Смита в том, что трудовую теорию стоимости он довел в этом пункте
до последней степени чистоты. Впрочем, его собственным рассуждениям
это скорее повредило, ибо вызвало многочисленные неуклюжие и часто
приводящие к путанице попытки принять цену труда за неизменный масштаб
стоимости, в то время как с его же собственной точки зрения если что и
является неизменной мерой и масштабом стоимости, так это АБСТРАКТНЫЙ
труд, но никак не конкретный труд того или иного рабочего, или группы
рабочих, а именно о труде в этом последнем смысле у А.Смита фактически
и идет речь во всех его последующих исследованиях. Более того, даже
если мы возьмем всех трудящихся в целом, всю массу труда затраченного
на производство, скажем годового общественного продукта, - а весь этот
труд можно, с известными оговорками, считать тождественным абстрактно-
му годовому труду, - то и в этом случае, труд как неизменная мера и
масштаб стоимости нигде не реализуется и не существует в действитель-
ности, наряду с другими мерами стоимости (золотом, серебром). В дейс-
твительности существует лишь заработная плата тех или иных работников
или трудящихся в целом, которая так же подвержена колебаниям, как и
цена любого другого товара. Рабочий, говорит А.Смит, может купить (за
свой труд) иногда большее, а иногда меньшее количество товаров, "но в
данном случае, - продолжает он, - изменяется стоимость этих товаров, а
не стоимость труда, на который они покупаются." (Там же.) В этом не
больше смысла как если бы мы заявили, что при обмене товара на труд,
не труд обменивается на товар, а, напротив, товар на труд. Если меня-
ется пропорция обмена, в которой обмениваются А на В, то, если мы ос-
таемся в рамках одного этого обмена, бессмысленно спрашивать что изме-
нилось: стоимость А или стоимость В, ибо стоимость того и другого есть
одна и та же пропорция и нигде не существует вне этой пропорции. Поэ-
тому можно относить изменение на любую сторону или как либо распреде-
лить его между этими сторонами, - это так же безразлично, как и то,
будем ли мы измерять расстояние между точками А и В двигаясь от А к В,
или же наоборот, от В к А. Путаница в этом вопросе у А.Смита состоит в
том, что он, определив стоимость как абстрактный труд, смешивает затем
этот абстрактный труд с конктретным трудом, но, незаметив этой переме-
ны понятий, продолжает рассматривть труд (теперь уже конкретный) в ка-
честве меры и масштаба стоимости. И тем самым приходит к нелепости:
заработная плата получает у него мистическую роль "мерила" или эталона
стоимости, - роль которую она никогда и нигде не имела и не имеет. От-
сюда его неуклюжие попытки принять цену труда за некую абсолютную точ-
ку отсчета цен других товаров.
Итак, труд есть субстанция стоимости. Далее А.Смит делает следующий
шаг. Когда субъект выносит на рынок свой товар, он тем самым предлагает
результат своего труда; обменяв свой товар на какой-то другой, он тем
самым получает в свое распоряжение результат и продукт чужого труда.
Таким образом, его продукт, с которым он выходит на рынок с целью обме-
на, с одной стороны воплощает в себе его собственный труд, с другой -
дает возможность воспользоваться плодами чужого труда. Поэтому и стои-
мость продукта определяется, с одной стороны, количеством труда, затра-
ченным на его производство, с другой - количеством труда, которое можно
получить на рынке в обмен на данный продукт. Поэтому получаем два раз-
личных определения стоимости. Во-первых:
"...Стоимость всякого товара... равна количеству труда, которое можно
купить на него..." (Там же.103);
и во-вторых:
"...Цена всякого предмета... есть труд и усилия, нужные для приобре-
тения этого предмета." (Там же.)
Эти определения поставили в тупик многих экономистов, начиная с Ри-
кардо. Да и по сей день смысл их, как кажется, толком не понят (сужу
по книге М.Блауга "Экономическая мысль в ретроспективе"). Между тем
логика их очевидна. Бытие всякого товара двойственно: с одной стороны,
его можно продать, с другой - купить. Поэтому и его стоимость так же
двойственна: с одной стороны, - это то, что за него отдано, с другой -
то, что за него можно получить, или уже получено. Применительно к тру-
ду это определение превращается в следующее: стоимость товара - это, с
одной стороны, количество труда, затраченного на его производство, с
другой - количество труда, которое можно приобрести (купить) за данный
товар. Предполагается, что в нормальных условиях обе эти стоимости
равны. Однако, читатель, вероятно, чувствует, что что-то здесь,
все-же, не так. Правильно, в рассуждениях А.Смита не все в порядке. В
обоих определениях мерой и масштабом стоимости является труд, т.е. в
обоих случаях труд является у Смита эталоном стоимости. Между тем
нельзя не заметить одного простого обстоятельства: труд фактически
нигде и никогда не выступает на рынке в качестве эталона стоимости,
напротив, труд, так же как и любой другой товар продается и покупается
и его стоимость определяется так же, как и стоимость любого другого
товара. Если я покупаю труд за товар, то оценивается здесь уже факти-
чески не товар, а ТРУД, и определяется стоимость не товара, а САМОГО
ТРУДА, который, вопреки мнению А.Смита выступает стало быть уже не в
качестве субстанции стоимости, но как обыкновенный товар, стоимость
которого еще только должна быть определена и который, может быть, ни-
чего не стоит, как это может случиться с любым другим товаром.
Далее, с какой стороны выступает товар, когда на него покупается
труд? Иначе говоря, что представляет собой товар, когда его покупает
рабочий? Зачем он его покупает? Очевидно с единственной целью - потреб-
ления. Рабочему совсем не интересно каким образом произведен товар,
сколько в его производстве было затрачено капитала, а сколько труда и
т.п., его интересуют лишь потребительные свойства товара. Рабочий стре-
мится только к одному: затратив как можно меньше, получить в свое рас-
поряжение как можно больше продуктов, предназначенных для личного пот-
ребления. В основе поведения рабочего на рынке, каким бы сложным оно ни
было, всегда лежит потребление. Следовательно продукт, со стороны рабо-
чего, т.е. со стороны потребителя выступает как ПОТРЕБИТЕЛЬНАЯ СТОИ-
МОСТЬ, - и в этом все дело. Двойственность стоимости товара состоит не
в том, что, с одной стороны, он производится трудом, с другой - в обмен
на него может быть получен труд; действительная двойственность состоит
в том, что товар, с одной стороны, производится, с другой - потребляет-
ся и его стоимость поэтому распадается на потребительную и трудовую
стоимость. А.Смит прекрасно видит двойственность товара и стоимости, но
он, как мы видели выше, отождествил потребительную стоимость с полез-
ностью товара и тем самым исключил ее из анализа меновой стоимости. По-
этому он очутился перед необходимостью выразить две противоположные
стороны стоимости посредством одного и того же термина - труда, трудо-
вых затрат. Он героически решает эту задачу и в результате на свет яв-
ляется наряду с вполне понятным определением стоимости (стоимость есть
количество труда, воплощенного в товаре) нечто головоломное: стоимость
товара есть то количество труда, которое можно получить в обмен на дан-
ный товар.
Таким образом, та путаница с полезностью и потребительной стои-
мостью, которую А.Смит допустил в начале своих рассуждений, исказила
всю его теорию, привела к неадекватному определению стоимости, сделала
невозможным или крайне затруднительным правильное понимание основных
его идей, ибо он оказался вынужденным выразить две противоположные
стороны стоимости посредством одного и того же понятия труда. А.Смит и
пытается решить эту задачу, - именно это главное в его рассуждениях и
это должно быть понято и развито далее, - но сам Смит облекает эту
двойственность стоимости в дуализм двух определений стоимости, в ре-
зультате чего противоречивость понятия стоимости обретает совершенно
неинтересную и по сути ложную форму. Действительно, с одной стороны,
стоимость товара определяется у Смита количеством труда, затраченным
на его производство, с другой - количеством труда, которое можно ку-
пить за данный товар; сама собой напрашивается мысль, что в последнем
случае речь идет о заработной плате, но тогда мы останавливаемся перед
очевидным фактом: продукт труда никогда не равен заработной плате ра-
ботника. То есть если одно из определений стоимости Смита правильно,
то другое - обязательно ложно. Нетрудно, конечно, уличить Смита в этом
противоречии, но при этом легко вместе с водой выплеснуть и ребенка,
ибо принципиальный вопрос о природе стоимости здесь подменен вполне
посторонним вопросом о соотношении между трудом рабочего и его зара-
ботной платой.
2. ДАВИД РИКАРДО
Первым, кто превратно понял А.Смита, был Д.Рикардо. А именно, он по-
нял Смита буквально, а буквальное понимание слов того или иного мысли-
теля иногда является грубейшей ошибкой, какая только может быть допуще-
на.
Товар в определениях стоимости А.Смита выступает с одной стороны -
как результат труда (стоимость товара определяется в этом случае коли-
чеством труда, затраченного на его производство), в другом - как воз-
награждение за труд. Несмотря на то, что в этом последнем случае труд
покупается, т.е. что он не только не определяет стоимости товара,но
наоборот, стоимость его самого (труда) определяется, А.Смит, желая
сохранить за трудом роль эквивалента стоимости, строит свое второе оп-
ределение стоимости, в котором труд по-прежнему играет ключевую роль.
Это ошибка. Когда товар выступает в качестве заработной платы, то он
существует уже не как продукт труда - и потому, например, совершенно
неважно сколько труда было потрачено на его производство,- но как
предмет потребления, т.е. как потребительная стоимость. То есть товар
может быть продуктом труда- с этой стороны он выступает в обмене как
воплощение определенного количества труда, т.е. как трудовая стои-
мость, - с другой - он может быть предметом потребления,- и тогда он
предстает как потребительная стоимость. Отсюда вопрос: что есть эти
две формы стоимости, как они связаны между собой, как возможен их син-
тез и т.д., т.е. только здесь и с этого момента должна начаться под-
линная теория стоимости. А.Смит поставил эти вопросы, но их смысл ему
самому остался неведомым, и потому он и не попытался на них ответить.
Рикардо в сравнении с ним не сделал не только ни шага вперед, но все
еще более запутал. Он вообразил, что все дело в том, сколько труда
затрачивает рабочий на производство товара и сколько товара получает
за свой труд, - но при таком подходе никакой теории стоимости уже не
остается места или эта теория неизбежно сведется к нескольким триви-
альным положениям. В самом деле, если мы предположим, что речь идет
именно о заработной плате, и продукте труда рабочего, то немедленно
придем к нелепости, ибо рабочий нигде и никогда, за исключением нату-
рального хозяйства, не получает полный продукт своего труда. Количест-
во труда, заключенное в заработной плате, всегда меньше того труда,
вознаграждением за который она является. На это и указывает Рикардо,
но его критика бессодержательна, ибо вместо того, чтоб показать смысл
противоречий, в которых запутался А.Смит, подлинный смысл его опреде-
лений стоимости, Д.Рикардо своим толкованием лишает их вообще всякого
смысла. Вместо того, чтоб распутать мысли А.Смита, он сам в них пута-
ется. О заработной плате вообще неуместно вспоминать, когда речь идет
о стоимости. Что и как получает рабочий за свой труд - это вопрос сов-
сем иного уровня, иного порядка, он должен быть решен на основе теории
стоимости, но он ничего не может дать для самой этой теории; его вооб-
ще нелепо привлекать сюда, так же как нелепо привлекать дифференциаль-
ное исчисление для толкования таблицы умножения.
В результате Рикардо не распутывает гордиев узел стоимости, а разру-
бает его: он просто отбрасывает второе смитовское определение стоимости
(стоимость как количество труда, которым распоряжаются), и принимает
первое (труд как субстанция стоимости) все сводя, таким образом, к од-
нородному монизму. Этим он, правда, избавляется от противоречий и пута-
ницы, но лишь той ценой, что делает, в сравнении со Смитом, шаг назад.
Если сюда прибавить еще то обстоятельство, что Рикардо нигде не решает,
а иногда даже и не ставит тех проблем, которые неизбежны уже в рамках
чисто трудовой теории стоимости (например: почему, хотя стоимость и оп-
ределяется трудом, мы везде имеем дело с долларами, рублями и т.д., но
нигде - с рабочими часами?; или почему реальная стоимость, за которую
товар продается и покупается никогда не совпадает с его трудовой стои-
мостью?, - кое-что Рикардо об этом говорит, но принципиального решения
не дает), что в некоторых пунктах его теория стоимости обретает эклек-
тический характер, что в вопросе о деньгах и денежном обращении он во-
обще от нее отказывается, - если принять во внимание все это, то нельзя
не признать, что его теория оставляет желать лучшего. Единственный
прогресс состоит в том, что вместо противоречивой теории Смита, мы по-
лучили одностороннюю теорию Рикардо. Впрочем, в процессе всякого разви-
тия внутренний дуализм и многогранность, свойственные синкретизму, как
правило утрачиваются.
3. КАРЛ МАРКС
Древняя легенда гласит: однажды философ Фалес, засмотревшись во время
прогулки на звездное небо, оступился и упал в канаву. Проходившая мимо
женщина подняла его на смех: дескать, далекие миры созерцаешь, а что у
тебя под ногами - не видишь. Эта легенда, как и все, дошедшее до нас от
древних греков, преисполнена глубокого смысла: как часто наука, откры-
вая человеку глубокие тайны бытия, делает его неспособным понять самые
элементарные и очевидные вещи. Примером такого печального парадокса яв-
ляется К.Маркс, этот Фалес 19-ого века.
Каким образом можно, всю жизнь размышляя о материальной деятельности
людей, игнорировать потребление? Каким образом можно закрыть глаза на
потребительную стоимость, если о ней на протяжении столетий говорили
многие всем известные философы, писатели, начиная с Аристотеля? А.Смиту
и Д.Рикардо можно простить их ошибки и путаницу - они уделяли стоимости
две-три страницы и дальше погружались в море конкретных проблем; в их
системах теория стоимости не имеет такого значения, какое она имеет в
марксизме, - но Маркс, как он мог допустить грубейшую ошибку, исключив
из своего анализа потребительную стоимость? Каким образом можно дер-
жаться иллюзии, будто материальное отношение потребления никак не про-
никает в экономические отношения, не отражается в них и т.п.? Каким об-
разом теоретику Марксу, удалось забыть о том, что интуитивно известно и
понятно абсолютно всем людям, не исключая, разумеется, и самого Маркса?
Это невозможно понять и объяснить, но тем не менее, это так: Маркс с
его ядовито-критическим умом, послушно, безо всякой критики повторяет
(в 19-ом веке!) вслед за Аристотелем, что вещь может использоваться или
для обмена или как предмет потребления (на первый взгляд, впрочем, в
этом положении еще нет никакой ошибки, но в нем скрыто ошибочное проти-
вопоставление стоимости как экономического явления потребительной стои-
мости как, якобы, только материальному, внеэкономическому явлению); он
с педантизмом аккуратного ученика повторяет за Смитом и Рикардо все эти
сомнительные откровения о том, что вещь может обладать потребительной
стоимостью и не быть меновой стоимостью (примеры с водой, воздухом и
т. п.); наконец, он со спокойствием слепца, незамечающего перед собой
пропасти, делает роковой шаг и смешивает потребительную стоимость с
полезностью, и затем, выбрасывает потребительную стоимость за пределы
политэкономии: потребительная стоимость, говорит он, - это предмет
изучения товароведения, а не политэкономии. Подлинной субстанцией сто-
имости является, он утверждает, абстрактный труд. (см. первые страницы
"Капитала")
Маркс довел до конца трудовую теорию стоимости и поэтому именно здесь
и сейчас, т.е. в полемике с Марксом, мы должны показать всю ошибочность
названной теории. Для этого попытаемся обобщить основные аргументы,
выдвинутые против трудовой теории разными экономистами в разное время.
Прежде всего, мы должны вспомнить о том, что на товарном рынке обра-
щается множество товаров стоимость которых никак не связана ни с каким
трудом. Это самые разнообразные вещи, - от произведений искусства, до
земельных участков в крупных городах. Маркс должен объяснить нам каким
образом все эти вещи что-то стоят, несмотря на то, что они, с точки
зрения трудовой теории, ничего не должны стоить. Маркс, отчасти следуя
в этом вопросе за Рикардо, выходит из положения тем, что объявляет все
эти случаи исключением из правила. Стоимости, в которых нет ни атома
трудовых затрат, по его мнению, являются крайней, "иррациональной" фор-
мой стоимости, чем-то вроде корня квадратного из -1. Иногда он идет еще
дальше и объявляет эти стоимости "ложными". Это, конечно, царский при-
ем: вместо того, чтоб назвать ложной теорию, неспособную объяснить яв-
ление, объявляют ложным само это явление; но мы пока принимаем на веру
точку зрения Маркса. Допустим, что в этом вопросе он прав и исключим из
наших дальнейших рассуждений все непроизведенные и невоспроизводимые
товары, хотя круг этих товаров (т.е. исключений из правила!) весьма ши-
рок. Следуем далее.
Далее встает следующее затруднение. Общеизвестно, что цены на рынке
всегда отклоняются от трудовой стоимости товаров, как ее считает Маркс.
Это отклонение вызывается отчасти периодическими колебаниями цен под
давлением тех или иных (внешних по отношению к экономической системе
или же имманентных ей) воздействий, отчасти же оно является перманент-
ным. В последнем случае его причиной является различие органических
составов капиталов, т.е. то обстоятельство, что пропорции, в которых
соединены живой и мертвый труд, различны в разных отраслях промышлен-
ности и сферах производства (а иногда и на различных предприятиях одной
и той же сферы производства). Таким образом, даже если мы и признаем,
что стоимость товаров определяется трудом, эта стоимость как таковая
нигде не реализуется; т.е. она просто не существует как экономический
факт. Маркс, разумеется, с этим соглашается, но, говорит он, стоимость
согласно его теории, и не есть цена; стоимость есть ТЕНДЕНЦИЯ цен, так
сказать, центр тяжести, вокруг которого они колеблются (в случае перио-
дических флуктуаций) и распределяются (в случае перманентного отклонения
из-за различных органических составов капиталов). В 3-ем томе "Капита-
ла" Маркс дает подробное описание как именно это происходит.
Позиция Маркса в этом вопросе трудно уязвима. Никакой закон нигде и
никогда эмпирически не проявляется сам по себе, в чистом виде; сущность
любой вещи есть тенденция существования данной вещи, а не то, что она
(данная вещь) есть непосредственно. Поэтому стоимость, если только она
действительно понимается как некоторая внутренняя норма экономических
отношений, не может и не должна совпадать с ценой, она по определению
есть нечто эзотерическое, не осуществляющееся до конца ни в одном част-
ном явлении. Что же касается различий цен в основе которых лежит разли-
чие органических составов капиталов, то и здесь Маркс дает удовлетвори-
тельные разъяснения, несмотря на весь шум, поднятый экономистами по
этому поводу после выхода в свет 3-его тома "Капитала".
Маркс безусловно прав, когда рассматривает стоимость как тенденцию
процесса ценообразования; механизмы, посредством которых у него связы-
ваются стоимости и цены могут быть поставлены под сомнение лишь в неко-
торых частных пунктах. Если хотим понять в чем действительно заключа-
ется ошибка Маркса в этих вопросах, необходимо критически взглянуть на
самый фундамент его построений, а именно: действительно-ли стоимость в
его трактовке является тенденцией?, может ли вообще стоимость быть
мыслима как тенденция в рамках трудовой теории стоимости?
Если Х холста обмениваются на У сюртуков, то это означает, что Х
холста содержат в себе столько же необходимого рабочего времени (ска-
жем, 10 раб. часов), сколько и У сюртуков. Таким образом, при обмене Х
холста на У сюртуков, обмениваются 10 раб. часов на 10 раб. часов, т.е.
осуществляется равенство 10 раб. часов = 10 раб. часов, короче 10=10. И
вот теперь спрашивается: каким образом цена холста (в сюртуках) или це-
на сюртуков (в холсте) может отклониться от стоимости того или другого?
Каким образом равенство 10=10 может превратиться в "равенство" 10=11
или 10=9? Все, конечно, понимают, что существуют тысячи причин, наруша-
ющих эквивалентность обмена, но не об этом сейчас идет речь. Маркс дол-
жен был нам показать не то, что цены по тем или иным внешним причинам
отклоняются от нормы, но то, что это отклонение необходимо является
внутренней тенденцией самого процесса обмена. То есть он должен был по-
казать каким образом равенство 10=10 САМО ПО СЕБЕ превращается в "ра-
венство" 10=11 или 10=9.
Поставим вопрос иначе. Допустим, что отклонение цены (сюртука или
холста) по каким-либо - неважно каким - причинам произошло и 10 раб.
часов обмениваются на 11. Откуда возникает или может возникнуть тенден-
ция, возвращающая обмен в состояние равновесия? Каким образом "равенс-
тво" 10=11 САМО ПО СЕБЕ может превратиться в равенство 10= 10? В одном
случае мы видим, что обмен не эквивалентен, в другом - что он эквива-
лентен, но в обоих случаях мы не видим никакой внутренней причины, ко-
торая приводила бы в движение пропорцию обмена (цену товаров), склоняла
бы ее в ту или другую сторону. Если продавец холста один раз продал
свой товар дороже стоимости, то что ему может помешать проделывать это
еще и еще раз, - и так до скончания века? Уравнение обмена в интерпре-
тации Маркса - то же, что таблица умножения: если она верна, признается
правильной и соблюдается, то дважды два никогда не должно быть равно
трем; если же у нас получается, что дважды два - три и мы принимаем
это, то тем самым мы безвозвратно разрушаем таблицу умножения, выходим
за ее пределы. Но ни в коем случае мы не можем, оставаясь в рамках этой
таблицы, переходить от равенства 10=10 к равенству 10=11 и обратно и
тем более утверждать, что законы арифметики предполагают возможность и
необходимость подобных переходов.
775. Что такое стоимость?
Линейный вид
