*3727. Этимология слов "liberty" и "freedom"

[Фридрих Фон Хайек]

В английском, это почти полные синонимы. Liberty имеет латинское происхождение, а freedom восходит к германским корням. В большинстве случаев можно употребить любое из двух слов. Небольшая разница в употреблении сводится к следующему. Liberty - это совокупность прав, которые имеет некоторая _группа_ людей, обычно во взаимоотношениях с правительством, а также независимость государства (то есть опять-таки _группы_ лиц) от иностранного вмешательства. Freedom обычно имеет более "индивидуальный" смысл. Это отсутствие контроля над личностью со стороны других лиц, а также отсутствие произвольных ограничений на определенные индивидуальные права (например, freedom of speech).

[Фридрих Фон Хайек]

Проблемы
современного
языкознания
51
Кислицына
Н
.
Н
.,
Дидковская
О
.
С
.
ИССЛЕДОВАНИЕ
СЕМАНТИКИ
НЕКОТОРЫХ
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ
КОНЦЕПТОВ
В
АНГЛИЙСКОМ
ЯЗЫКЕ
Исследование
семантики
некоторых
лингвокультурных
концептов
в
английском
языке
В
основе
данной
статьи
лежит
актуальное
для
современной
лингвистики
положение
о
том
,
что
лекси
-
ческие
единицы
естественных
языков
,
их
семантика
могут
выразить
все
представления
,
идеи
и
понятия
,
рожденные
человеческим
сознанием
.
Семантический
анализ
значений
отдельных
слов
и
разнообразных
объединений
слов
(
групп
,
полей
,
микро
-
и
макрополей
,
рядов
и
т
.
п
.)
позволяет
установить
общие
,
универ
-
сальные
семантические
явления
,
характерные
для
значений
языковых
единиц
как
родственных
,
так
и
не
родственных
языков
,
а
также
выявить
специфические
черты
,
нюансы
,
позволяющие
понять
ценностные
установки
той
или
иной
культуры
.
Целью
исследования
является
рассмотрение
и
характеристика
семантики
некоторых
концептов
,
ак
-
тивно
(
высокочастотно
)
функционирующих
в
современной
англоязычной
публицистике
,
а
именно
в
вы
-
ступлениях
видных
политических
деятелей
запада
:
Джорджа
Буша
,
Дэйвида
Бланкета
–
министра
ино
-
странных
дел
Великобритании
и
др
.
Выбор
именно
таких
источников
языкового
материала
обусловлен
тем
,
что
сами
источники
,
их
форма
и
содержание
отражают
не
только
последние
политические
тенденции
,
но
и
содержат
наиболее
актуальное
и
важное
,
с
точки
зрения
данного
исследования
вербальное
наполне
-
ние
.
Основной
целью
произведений
,
относящихся
к
публицистическому
стилю
,
является
воздействие
на
общественное
мнение
,
убеждение
тех
,
кто
воспринимает
текст
,
в
том
,
что
точка
зрения
автора
заслуживает
особого
внимания
и
,
возможно
,
является
единственно
правильной
из
всех
,
которые
читатель
или
слуша
-
тель
воспринимал
за
последнее
время
.
Достижению
этой
цели
способствуют
как
логическая
аргументация
,
так
и
особые
лингвостилистические
тактика
и
стратегия
,
применяемые
для
оказания
необходимого
эмо
-
ционального
воздействия
на
реципиента
.
Таким
образом
,
отбору
лексического
материала
для
текстов
со
-
ответствующего
ранга
авторы
уделяют
особое
внимание
.
Цель
обуславливает
постановку
следующих
за
-
дач
:
1.
рассмотреть
значение
слов
freedom,
liberty,
democracy,
указанных
в
словарях
;
2.
представить
разли
-
чие
в
семантике
данных
слов
на
основании
лексической
валентности
и
сочетаемости
;
3.
определить
смысл
и
специфику
лингвокультурных
концептов
freedom, liberty, democracy.
В
результате
анализа
текстового
материала
нами
было
отобрано
несколько
ключевых
слов
,
соотнося
-
щихся
с
основными
концептами
,
которые
постоянно
фигурируют
в
выступлениях
современных
политиче
-
ских
деятелей
:
freedom,
liberty,
democracy.
Логика
повествования
каждого
из
исследованных
текстов
,
сви
-
детельствует
о
большой
значимости
данных
концептов
для
культуры
и
ценностной
системы
определенно
-
го
лингвосоциума
.
Ниже
предлагается
характерологическое
описание
значений
этих
слов
,
с
последующей
интерпретаци
-
ей
соответствующих
понятийных
категорий
.
Rando
m
House
Webster’s
College
dictionary
представляет
этимологию
слова
freedom
(
freodom
,
fredom
)
следующим
образом
:
1.The
state
of
being
free.
2.
Exe
m
ption
fro
m
external
control.
3.
Political
or
national
inde-
pendence. 4. Personal liberty. 5. Civil liberty, as opposed to subjection to an arbitrary or despotic govern
m
ent.
New
English
Dictionary
предлагает
следующее
толкование
значений
freedom
:
1.The
state
of
being
free,
liberty,
independence.
2.
Personal
liberty,
non-slavery,
civil
liberty.
3.
Exe
m
ption
fro
m
restrain
or
necessity,
lib-
erty of action, free will.
Как
видно
из
приведенных
выше
толкований
,
семантика
слова
freedom
отвечает
идеалу
«
не
навязыва
-
ния
».
Это
понятие
раскрывается
следующим
образом
:
1)
не
возможно
делать
все
,
что
захочется
,
если
это
затрагивает
и
противоречит
свободе
другого
человека
;
2)
высшая
цель
личностных
прав
индивида
–
реа
-
лизация
его
свободы
,
а
вместе
с
тем
и
свободы
всех
членов
общества
.
Никто
не
имеет
права
помешать
данной
свободе
выбора
,
хотя
существует
возможность
и
невозможность
исполнения
задуманного
.
Идеал
«
не
навязывания
»,
как
отмечает
А
.
Вежбицкая
,
должен
распространяться
согласно
декларируемым
во
всем
мире
идеалам
[6,220].
Принимая
во
внимание
современную
геополитическую
ситуацию
,
когда
,
с
одной
стороны
,
на
высшем
уровне
,
формулируются
идеи
и
конкретные
решения
относительно
глобализации
по
-
литико
-
экономических
отношений
,
а
с
другой
стороны
,
внутри
различных
этнических
сообществ
созда
-
ются
организованные
движения
в
сторону
сохранения
культурной
самобытности
,
значение
культурных
концептов
приобретает
все
большую
ценность
и
значимость
.
Лексическая
валентности
слова
freedo
m
,
показывает
,
что
кроме
сочетания
freedom
of
sth
,
или
freedom
to
do
sth
существует
и
freedom
from
sth
,
то
есть
свобода
от
чего
-
либо
нежелательного
:
freedom
from
childishness
,
freedom
from
losses
,
freedom
from
tyranny
,
freedom
from
injustice
,
freedom
from
poverty
.
Приве
-
дем
наиболее
частотные
модели
сочетаемости
слова
freedom
:
N+
прилагательное
:
political
freedom
,
eco-
nomic
freedom,
human
freedom
.
Poss.
pron+N:
our
freedom.
Poss.pron+
N+prep+N:
our
freedom
of
religion.
V+N –
to advance freedom, to favor freedom, to value freedom, to secure freedom, to know freedom.
N+prep+N –
spread
of
freedom,
author
of
freedom,
success
of
freedom,
strategy
of
freedom.
N+pers.pron+Verb
–
Freedom
we
prize.
Следует
отметить
,
что
в
качестве
языкового
материала
мы
взяли
речь
американского
президента
"Global
De
m
ocracy
and
Freedo
m
",
произнесенную
в
Конгрессе
США
10
ноября
2003
г
.
Частотность
упот
-
ребления
freedom
составляет
27
случаев
словоупотреблений
при
общем
объеме
текста
в
пять
страниц
.
Итак
,
Political
and
economic
freedom
характеризует
цели
американской
нации
на
пути
к
процветанию
–
our
goals
are
political
and
economic
freedom.
Употребленные
в
тексте
словосочетания
–
our
freedom,
the
author
of
freedom,
America’s
freedom
подчеркивают
принадлежность
freedom
американскому
народу
–
Their
lead-
ers
hate
our
freedom,
our
freedom
of
religion.
В
словосочетании
to
value
freedom
также
передается
необхо
-
Кислицына
Н
.
Н
.,
Дидковская
О
.
С
.
ИССЛЕДОВАНИЕ
СЕМАНТИКИ
НЕКОТОРЫХ
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ
КОНЦЕПТОВ
В
АНГЛИЙСКОМ
ЯЗЫКЕ
52
димость
ценить
и
защищать
свободу
(freedom)
–
There
was
a
bright
and
hopeful
land
where
freedom
was
val-
ued
and
secure.
Употребление
freedom
c
существительным
strategy
является
характерным
.
По
контексту
прослеживается
смысл
словосочетания
strategy
of
freedom:
The
United
States
has
adopted
a
new
policy,
a
forward
strategy.
Значит
,
новая
политика
–
это
стратегия
свободы
.
Следующее
выражение
,
используемое
в
тексте
–
And
what
is
at
stake
is
not
just
America’s
freedom,
иллюстрирует
необходимость
передать
идеи
сво
-
боды
всем
странам
.
Необходимо
отметить
,
что
продвижение
человеческой
свободы
–
величайшее
дости
-
жение
времени
.
Все
вышеперечисленные
выражения
представляют
собой
утверждения
,
которые
отражают
и
формируют
отдельные
стороны
содержания
концепта
freedom.
В
речи
Джорджа
Буша
звучит
определе
-
ние
концепта
freedom
:
Freedom is the non-negotiable demand of human dignity; the birthright
of
every
person
in
every civilization
.
Итак
,
freedom
можно
представить
следующим
образом
:
1.
freedom
–
источник
равновесия
в
обществе
и
человек
не
может
делать
то
,
что
он
хочет
;
2.
freedom
как
ценность
передается
другим
народам
;
3.
freedom
–
основа
общества
,
в
котором
человек
может
улучшить
свои
достижения
;
Слово
liberty
,
этимологически
связанное
с
латинским
словом
libertas
и
французским
словом
liberte,
трактуется
Rando
m
House
Webster’s
College
Dictionary
как
1.
Freedo
m
fro
m
arbitrary
or
despotic
control.
2.
Freedo
m
fro
m
external or foreign rule; independence.
New
English
Dictionary
трактует
слово
liberty
следующим
образом
:
1.
The
quality
or
state
of
being
free
fro
m
captivity,
bondage,
subjection
or
despotic
control.
2.
The
right
of
self-govern
m
ent
in
politics
or
religion.
3.
The right or power to act as one pleases to do a particular thing. 4.Per
m
ission granted to do any act.
Как
видно
из
толкований
в
первую
очередь
заимствованное
слово
liberty
обозначало
противополож
-
ность
угнетению
и
рабству
.
Определяя
разницу
между
значениями
слов
freedom
и
liberty
,
следует
отметить
,
во
-
первых
,
что
как
за
-
имствование
слово
liberty
характеризуется
меньшим
количеством
отдельных
значений
,
чем
слово
freedom
(
соотношение
составляет
в
среднем
11/4),
во
-
вторых
,
сфера
употребления
слова
freedom
распространяется
,
прежде
всего
,
на
права
индивида
,
а
употребление
слова
liberty
чаще
сводится
к
функционированию
в
сфе
-
ре
общественных
прав
,
то
есть
прав
общественных
групп
,
гарантируемых
соответствующими
политиче
-
скими
структурами
.
Значение
концепта
liberty
(
соответствующее
слово
употребляется
в
исследуемом
тексте
10
раз
),
в
речи
Джорджа
Буша
соотносится
со
значениями
таких
понятий
как
мир
,
процветание
,
т
.
е
.
абстрактных
поло
-
жений
.
We‘ll
work
to
translate
this
moment
of
influence
into
decades
of
peace,
prosperity
and
liberty
.
Главная
угроза
американскому
обществу
и
его
идеалам
исходит
от
международного
терроризма
.
Смысл
концепта
liberty
раскрывается
в
следующих
высказываниях
:
Man’s
liberty
ends,
and
it
ought
to
end,
when
that
liberty
becomes
the
curse
of
his
neighbors
.
Эта
фраза
переводится
как
:
«
Свобода
человека
заканчивается
и
должна
заканчиваться
,
когда
эта
свобода
становится
проклятием
для
его
ближних
.» [6, 224].
Выражение
freedom
of
speech
содержит
указание
на
право
каждого
человека
высказываться
свободно
,
тогда
,
как
аналогичное
словосочетание
liberty
of
speech
сопровождается
в
словаре
пометой
юр
,
т
.
е
стили
-
стически
маркировано
.
Словосочетание
liberty
of
the
tongue
подчеркивает
,
что
человек
,
высказываясь
,
пре
-
небрегает
вниманием
других
людей
.
Словосочетание
not
at
liberty
–
«
неволен
»
в
следующей
цитате
:
Some
particular
matters
which
I’m
not
at
liberty
to
report
указывает
на
тот
факт
,
что
человек
чувствует
себя
свя
-
занным
тем
,
что
кто
-
то
другой
может
сказать
или
захотеть
.
Аналогично
выражение
to take the liberty
–
обо
-
значает
намеренность
человека
осуществить
какое
-
либо
действие
,
которое
может
не
понравиться
другому
человеку
.
Сокращается
употребление
слова
liberty
в
выражениях
типа
man’s
liberty
,
his
liberty
,
т
.
е
.
с
модифика
-
торами
,
уточняющими
значение
определяемого
слова
.
В
шекспировском
корпусе
23%
всех
употреблений
данного
слова
приводится
с
уточняющими
определениями
.
В
корпусе
Cobuild
наблюдается
только
5%
по
-
добных
словоупотреблений
,
включая
Liberty
с
заглавной
буквы
.
Если
слово
liberty
более
не
приемлет
оп
-
ределений
,
то
это
даёт
основание
предположить
,
что
сохраняемое
в
нём
представление
стало
рассматри
-
ваться
как
своего
рода
абсолют
.
А
.
Вежбицкая
отмечает
,
что
liberty
уцелело
как
слово
,
обозначающее
от
-
влеченное
понятие
,
сравнимое
со
словом
justice
или
brotherhood
[6,
228].
Кроме
таких
словосочетаний
как
to
take
liberty
(V+N),
not
at
liberty
(prep+N)
и
liberty
of
speech
(N+N)
встречаются
:
N+prep+N
–
principles
of
liberty
,
decades
of
liberty,
exercise
of
liberty,
extent
of
liberty
;
V+N
–
to
promote
liberty
,
to
defend
liberty.
V+prep+N
–
to
sacrifice
for
liberty;
Adj+N
–
religious
liberty,
pure
liberty,
whole
liberty;
N+prep+N
–
age
of
liberty;
prep+N+prep+N –
at the expense of liberty
.
Хотя
freedom
и
liberty
являются
близкими
синонимами
,
они
часто
не
взаимозаменяемы
в
словосочета
-
ниях
.
Liberty
–
гораздо
шире
по
значению
–
We
will
work
to
translate
this
moment
of
influence
into
decades
of
peace,
prosperity,
and
liberty.
Словосочетание
principles
of
liberty
реализуется
в
высказывании
faith
in
the
principles
of
liberty
and
the
value
of
free
society.
Слово
liberty
формирует
высказывание
America
would
not
forget
the
mission
to
promote
liberty
around
the
world.
Такие
прилагательные
как
whole
,
pure
имеют
некото
-
рую
отнесенность
к
чистым
идеалам
человечества
–
China's
people
will
eventually
want
their
liberty pure and
whole.
Также
как
существительное
freedom,
liberty
сочетаются
с
личным
местоимением
.
Но
сочетание
с
прилагательными
pure, whole
встречается
только
с
liberty.
Следующее
сочетание
extent
of
liberty
(
в
значении
степени
свободы
)
–
The
prosperity
and
social
vitality
of
people
are
determined
by
extent
of
their
liberty.
Итак
,
можно
сделать
вывод
,
что
концепт
liberty
понимает
-
Проблемы
современного
языкознания
53
ся
как
некий
идеал
,
к
которому
стремится
общество
.
Если
со
словом
freedom
употребляется
существи
-
тельное
author
,
то
в
случае
с
liberty
мы
этого
не
наблюдаем
.
В
речи
президента
liberty
употребляется
в
ка
-
честве
более
объемной
категории
.
Например
:
The
great
struggles
over
the
twentieth
century
between
liberty
and
totalitarism
ended
for
the
forces
of
freedom
.
Все
чаще
и
чаще
в
обращении
Джорджа
Буша
к
обществен
-
ности
мы
слышим
убеждение
,
что
принципы
свободы
в
данном
случае
liberty
и
справедливости
justice
уникальны
.
Ни
одна
нация
не
может
обладать
ими
и
ни
одна
нация
не
может
существовать
без
них
.
Дек
-
ларация
Независимости
закрепила
за
каждым
американцем
право
на
свободу
:
"
люди
созданы
равными
и
наделены
Творцом
определенными
неотъемлемыми
правами
".
Итак
,
Liberty
можно
представить
следую
-
щим
образом
:
1.
liberty
гарантируется
законом
;
2.
liberty
ограничивается
только
свободой
другого
человека
;
3.
liberty
обладает
относительной
градуированностью
;
4.
идеал
liberty
чист
и
всеобъемлющ
;
Следующий
концепт
,
рассматриваемый
в
работе
,
включает
в
себя
как
составные
компоненты
freedom
и
liberty
–
это
democracy
(30
словоупотреблений
на
пять
страниц
текста
)
.
Оно
происходит
от
греческого
de
m
os
–
народ
;
de
m
okratia
–
власть
народа
.
Словоформа
в
греческом
языке
не
отличается
от
словоформы
в
латинском
языке
– de
m
okratia.
Значение
,
приведенное
в
New English Dictionary: 1. the for
m
of govern
m
ent in
which
the
sovereign
power
is
in
the
hands
of
people
and
exercised
the
m
directly
or
indirectly.
Это
наиболее
об
-
щее
значение
democracy.
Rando
m
House
Webster's
College
dictionary
трактует
значение
de
m
ocracy
как
:
1.
Govern
m
ent
by
the
peo-
ple.
2.
For
m
of
govern
m
ent
in
which
the
supre
m
e
power
is
vested
in
the
people
and
exercised
directly
by
the
m
or
by their elected agents under a free electoral syste
m
.
Из
этих
толкований
следует
,
что
демократия
предполага
-
ет
форму
такой
политической
организации
общества
,
которая
основана
на
признании
народа
в
качестве
источника
власти
и
которая
наделяет
граждан
широким
кругом
прав
и
свобод
.
Использование
существи
-
тельного
democracy
отмечено
нами
в
следующих
сочетаниях
:
N+prep+poss.pron.
+N
–
roots
of
our
democ-
racy;
Nu
m
eral+N
–
40
democracies,
120
democracies;
Pers.pron+N
–
their
democracy;
N+prep+N
–
infrastruc-
ture
of
democracy;
prospects
for
democracy
.
Модель
Nu
m
eral+
de
m
ocracies
свидетельствует
о
градуирован
-
ности
абстрактного
существительного
democracy
.
Существительное
democracy
становится
исчисляемым
.
Данный
факт
подтверждается
контекстом
–
As
the
20
th
century
ended,
there
were
around
120
democracies
in
the world.
Употребление
выражения
the roots of our democracy
неслучайно
.
Притяжательное
местоимение
our
ха
-
рактеризует
определенную
разновидность
демократии
,
а
именно
американскую
,
т
.
е
подчеркивает
нацио
-
нальную
принадлежность
демократии
.
В
значении
присутствует
элемент
градуированности
.
Приведем
цитату
,
где
используется
сочетание
the roots of our democracy:
The roots of our democracy can be traced to England, to its Parliament.
Употребление
притяжательного
местоимения
также
встречается
в
словосочетании
their
de
m
ocracy
–
After
11
September
they
were
displaying
not
just
mutual
sympathy,
but
a
patriotic
commitment
of
their
democ-
racy
.
В
исследуемых
текстах
встречается
такое
выражение
как
infrastructure
of
democracy.
Структура
демо
-
кратии
включает
следующие
принципы
:
support
for
political
pluralism;
rule
of
law;
free
speech;
governments
which
respond
to
the
will
of
people.
Существительное
democracy
имеет
качественно
новые
компоненты
зна
-
чения
:
градуированность
,
национальная
принадлежность
и
определенная
структура
.
Исходя
из
вышеска
-
занного
,
определим
значение
концепта
democracy
:
1.
democracy
обеспечивается
верховенством
закона
и
подразумевает
право
голоса
каждому
;
2.
democracy
предполагает
свободу
слова
;
3.
democracy
характеризуется
национальной
принадлежностью
и
является
неотъемлемой
составляю
-
щей
становления
данной
нации
;
4.
democracy
имеет
множество
форм
существования
.
В
заключение
обобщим
результаты
нашего
исследования
.
Так
как
материалом
для
рассмотрения
кон
-
цептов
freedom,
liberty,
democracy
послужили
выступления
политических
деятелей
США
и
Великобрита
-
нии
,
то
мы
попытались
представить
специфику
значений
слов
и
содержаний
данных
концептов
именно
для
носителей
английского
языка
.
Авторы
статьи
проследили
эволюцию
значений
слов
,
отражающих
со
-
ответствующие
концепты
,
определили
существенную
разницу
между
такими
синонимами
как
freedom
и
liberty
.
С
помощью
анализа
сочетаемости
исследуемых
слов
мы
выявили
сходные
и
отличительные
черты
лингвокультурных
концептов
.
Концепт
democracy,
в
отличие
от
freedom
и
liberty
обладает
градуированно
-
стью
значения
.
Соотношение
концептов
и
их
вербальной
репрезентации
является
перспективным
направлением
лин
-
гвистических
изысканий
.
В
частности
исследования
,
проводимые
в
этой
области
,
особенно
на
материале
разных
языков
,
позволяют
выявить
межъязыковые
расхождения
,
значение
которых
важно
как
для
специа
-
листов
-
филологов
,
переводчиков
,
так
и
всех
,
кто
пользуется
иностранным
языком
в
повседневном
общении.
Источники
и литература
1.
www.whitehouse.gov/news/releases/2001
2.
www.opendemocracy.net

[Александр Рубцов]

15.03.2012

Получил письмо от своего старого (во всех смыслах), но трепетно любимого друга Леонида Смирнягина, профессора МГУ, ведущего нашего экономгеографа, а заодно американиста-классика, эффектного и эффективного эссеиста, правда, в основном занимающегося этим святым делом в устной форме. До сих пор его телефон отвечает так: «С вами говорит автоответчик действующего члена бывшего президентского совета…». Вот что он прислал, имея в виду мою недавно вышедшую статью с оттопыренным названием «Свобода или смерть»:

«Хорошо ты писанул в "Новой газете"... Кстати, хотел узнать у тебя: заглавие твоей писули ты взял не у Патрика Генри ли? Был такой деятель в Виргинии во времена американской войны за независимость, очень славный дядя, он сказал накануне отделения от Англии:

«Неужели жизнь так дорога, а мир так сладок, чтобы покупать это ценою цепей и рабства? Избави, Боже всемогущий! Я не знаю, как поступят другие, но что до меня, то дайте мне свободу – или дайте мне умереть!» (Is life so dear, or peace so sweet, as to be purchased at the price of chains and slavery? Forbid it, Almighty God! I know not what course others may take, but as for me, give me liberty or give me death). Это что-то вроде молитвы в США, эти слова знает каждый американец. Заметь, что Патрик Генри использовал слово Liberty, а не freedom. Freedom скорее воля, нечто личное, а liberty – это право на свободу, на «свободы» - слова, собраний, убеждений, религии и т.п.».

Этот пассаж Смирнягина – Генри сам по себе стоит того, чтобы им поделиться и чтобы про такие ценности знал не только «каждый американец», о которых у нас судят в основном по свидетельствам Михаила Задорнова, а потому исчерпывают свое понимание этой нации четверостишием про «одного американца» и его «четыре пуда». Но все это напомнило об еще одном явлении, которое меня порой просто гложет. Люди, которых учили в советское время, должны помнить, сколько пронзительных сюжетов о свободе в нас вбивали на уроках литературы, истории. Сколько экстремально свободолюбивых цитат мы даже не заучивали, а просто знали – от регулярного употребления везде и во всем. «Пока свободою горим…» и т.д. и т.п., со всеми остановками и без остановки. Свобода была сестрой Революции, а Революция была богиней, верой и возлюбленной всех настоящих мужчин, особенно не вполне половозрелых. Хотя жили мы в то время, сами знаете в чем, где и как.

И вот Она пришла! «Свобода приходит нагая, бросая на сердце цветы». «Свободы сеятель пустынный сбирает скудный урожай». Это все поэтическая ложь, ошибка в прогнозе. Свобода пришла не нагая, народ приоделся. И урожай далеко не скудный, особенно у некоторых. И наше нынешнее liberty не сравнить даже близко с тем удушливым рабством, особенно морально-политическим и интеллектуальным, в котором мы проживали в СССР. Но где тот былой культ свободы? Где все эти великие и прекрасные цитаты из нашей же классики, которым еще совсем недавно учили детей с детства, а взрослых до старости? Я уже не говорю про Революцию, которая стала просто пугалом, причем не как эпизод национальной истории, но как понятие, как антиценность. Англичане свою историю пишут и преподают как свиток злодеяний, но свои революции уважают. Французы своими революциями гордятся, любят их почти даже не платонически, хотя зверства там были чудовищные, порой хуже наших (почитайте Школу Анналов). Мы же чуть ли не освободились, но из революции делаем жупел – то ли потому что в прошлом веке наглотались крови и устали, то ли потому что власть труслива и разумна и понимает, чем такие аналогии и культы грозят в первую очередь ей.

Все это не просто и не просто так. Из наших людей, из женщин и особенно из мужчин, вытравливают дух воина, бойца. Или хотя бы просто задиры. Нас превращают в соглашателей и конформистов, в мирных обывателей, для которых относительный комфорт и скромный уют стоят того, чтобы жить в рабстве, а тем более терпеть рядом с собой рабство других. Люди оправдывают это свое и соседское рабство тем, что они как никогда свободны в своих приватных пространствах: отчасти экономически, во многом творчески, в плане перемещений и вообще места жительства и работы. Им можно плевать в лицо «выборами», враньем в телевизоре, самим образом общества, которое составляем МЫ, страны, в которой МЫ живем, власти, которую МЫ терпим. «Отстаньте от меня, я не трус и не норный хорек, я честно делаю свое дело, а это и есть моя свобода. В этом я свободен, а до свободы других мне дела нет». Более того, можно говорить что угодно, и на кухне, и на площади. Можно даже «бороться» – но только до того момента, когда твоему противнику начинает еще только брезжить слабый намек на сильное поражение.

И чем это кончится? Коммунисты, сковав общество и людей всеми мыслимыми цепями, зачем-то, видно, по инерции, научили их морально-поэтически обожать свободу. Никто (почти никто) не мог даже пикнуть, не говоря о бунте, но наши девчонки влюблялись в Че и хотели видеть в нас то же, поэтому мы не брились с первой жидкой поросли. И это поколение похоронило коммунизм. Как оказалось, вместе с культом революции, а заодно и свободы. Все вывернулось наизнанку. Жить стало свободнее, в чем-то даже веселей, но свобода как предмет и как ценность утекла из идеологии, социального знания и публицистики, поэзии и литературы, из искусства (театра, кино, ИЗО и даже ТВ). В нежном и трогательном фильме «Травести» очаровательная героиня играет на сцене провинциального ТЮЗа Гавроша, она кумир для школьницы младших классов, которая под дождем берет у нее автограф, но это почти все, что есть о свободе, это умилительно, но не более, и это точно не всерьез. Кино вообще о другом, в основном о настоящей любви.

Отчасти это объяснимо: зачем стенать о свободе, когда можно написать статью наотмашь, выйти на площадь и раздеться в храме, да еще прямо напротив Института философии РАН?

Но американцы тоже все это могут, и даже больше. Тогда почему каждый американец знает слова Патрика Генри о свободе и (или) смерти, а у нас не знают даже того, что об этом знает Л.В.Смирнягин?

Есть опасение, что история еще раз пройдется спиралью, только назад. Коммунисты поработили людей, но научили их любить свободу духом и умом, и плохо кончили. Теперь мы людей во многом освободили, но отучаем их любить свободу умом и духом, идейно и литературно, а потому можем кончить не лучше, если не хуже, хотя, казалось бы, куда уж.

P.S. Кстати, различение liberty и freedom полезно выучить тем философам и политологам, которые любят рассуждать об уникальности российского различения свободы и воли. Точно также как одному умнику из «Единой России», любящему гнобить американцев за то, что у них якобы в отличие от нас есть для обозначения понятия власти только одно слово power, имеет смысл залезть хотя бы в словарь и обнаружить там authorities (не говоря уже о government или regime).

P.P.S. Слова «Свобода или смерть» я написал независимо от Генри. А в бумажном варианте газеты редактор поменял название на «И будет жесть?», чем внес свой скромный вклад в похороны свободы в России.

[Алексей Цветков]

http://www.inliberty.ru/blog/1913-Sl...ego-znacheniya
Почти закономерно, что книги по истории либерализма пишутся и издаются в основном в Соединенном Королевстве. Проблема в том, что термин этот сегодня применяется к целому спектру явлений, не обязательно совместимых друг с другом. В США примерно с начала 70-х годов прошлого столетия этим словом обозначают левый фланг упомянутого спектра, обычно ассоциируемый с демократической партией или даже ее левым крылом, а его изначальное экуменическое значение практически стерлось. Полярно противоположная ситуация — во Франции, где это слово издавна связывается с «манчестерской» потогонной эксплуатацией и тоже не считается приличным, им обозначают «правых». Характерно при этом, что обе страны, при всей разнице государственного устройства, представляют собой образцы либеральной демократии — в отличие от России, где либерализм еще в меньшем почете, но это уже совсем другая тема.

Эдмунд Фосет, в прошлом сотрудник редакции журнала Economist, интересуется не столько теорией либерализма, хотя далеко ее не игнорирует, сколько его политической историей, и поэтому его книга «Либерализм: жизнь идеи» начинается с первых десятилетий XIX века, с таких фигур, как немец Вильгельм фон Гумбольдт и француз Бенжамен Констан, — а не, скажем, с Гоббса, Локка или Спинозы.
Характерно, что самого слова «либерализм» в словаре этих людей не встретишь — его, собственно, говоря, не было тогда и в английском языке.

Слово liberal было в ту пору исключительно прилагательным, с примерным значением от щедрости до попустительства, а liberalism изобрели во Франции, скорее с цинично-ироническим оттенком, но, как это нередко случается, адресаты насмешки превратили ее в знак почета. Понятие свободы, присутствующей в обоих словах латинским корнем, в значение напрямую не входило, это была уже более поздняя расшифровка. Свобода, отказ от доктринального насилия и принуждения — хотя и необходимая, но лишь часть общего пакета, содержание которого может меняться в зависимости от конкретной идеологии.

Начиная историю подобной идеи с ее определения, тем более на фоне сегодняшнего разнобоя, рискуешь в этих попытках безнадежно увязнуть. Исторически определений было множество, и Фосет приводит некоторые примеры. Вот, например, известный английский историк лорд Эктон: «Мой либерализм признает за всеми право на собственное мнение и налагает на меня обязательство учить их тому, что [на самом деле] лучше». Тут, как мы видим, нет ни слова ни о рынке, ни о демократии, а поза довольно патерналистская. Политический либерализм покрывает настолько широкую территорию, что сам Фосет полагает правильным просто очертить границы, за которыми он заканчивается. Справа это консерватизм, уверенный, что общество должно быть устроено в соответствии с традициями, и, коль скоро правильное устройство общества определено, оно обретает стабильность, которую следует охранять от посягательств. Слева, вполне симметрично, социализм, требующий революционного преобразования, в результате которого будет достигнута новая, утопическая стабильность, не нуждающаяся в дальнейшем совершенствовании. Либерализм относится к любой подобной стабильности с недоверием, предпочитая прогресс, хотя, как правило, не считает прогресс встроенным механизмом истории.
История для либералов — область не стабильности, а постоянного конфликта, который является необходимым условием прогресса.

Карл Поппер называл либеральное общество «открытым» — легко увидеть, что оно является открытым еще и в историческом смысле.

Независимо от происхождения слова или его нынешних значений Фосет рассматривает роль, которую сыграли в создании современного либерального общества Великобритания, США, Франция и Германия, и заслуги двух последних оказываются гораздо значительнее, чем может показаться невнимательному взгляду. Ни фон Гумбольдт, ни Констан еще не выходили на политическую арену, пионерами среди либералов стали Алексис де Токвиль и Франсуа Гизо, изыскавшие возможность перейти от теории к практике. Практика, впрочем, оказалась не слишком удачной: Токвиль в период революции 1848 года выступал за ограничение политических свобод и карательные меры, хотя и протестовал затем против наполеоновского переворота, а Гизо запятнал свою репутацию соглашательской позицией в период июльской монархии, когда он возглавлял одно из министерств, после чего его имя до конца жизни было покрыто позором. Еще печальнее была судьба другого из «перволибералов», Адольфа Тьера, впоследствии палача Парижской коммуны. Парадоксальным образом трудность выживания либералов в период императорства Наполеона III заключалась в том, что он, предоставляя сравнительную свободу рынку, фактически задавил свободу слова, и это на время лишило сторонников прогресса средств аргументации среди широких масс населения.

Свобода предпринимательства, вплоть до полной laissez-faire, индивидуализм и, конечно же, демократия сегодня считаются краеугольными камнями либерализма, но легко увидеть, что они входили в его состав не всегда, не все и не обязательно в полной мере. Широкие рамки либерализма вмещают и сторонников сильного и инициативного государства, как Франклин Рузвельт или Линдон Джонсон, и проповедников его сравнительной безынициативности вроде Фридриха Хайека и Милтона Фридмана. Индивидуализм в той или иной степени, как идея автономии личности, ее свободы от произвола власти, был изначальным принципом либерализма. Однако способ осчастливить всех и каждого придумать и обосновать нелегко, это ведь не обязательно то же самое, что оставить всех в покое, и постепенно возобладала, с легкой руки Джона Стюарта Милля, этика утилитаризма, то есть достижения максимального счастья для максимального числа людей: ее в течение длительного времени, открыто или неявно, исповедовали и правые и левые. Лишь после Второй мировой войны, с принятием Всеобщей декларации прав человека, стала остро ощущаться нужда в обосновании именно индивидуальных прав, на которую обратил внимание американский политический философ Джон Ролз. Его фундаментальная «Теория справедливости», опубликованная в 1971 году, легла в основу этики прав человека, а его оппоненты справа и слева, такие как Роберт Нозик и Рональд Дворкин, возражая в рамках предложенного контекста, тем самым принимали общую платформу.

Особенно сложными были отношения либерализма с демократией.
Исторический компромисс, в результате которого образовалось общественное устройство, именуемое сегодня либеральной демократией, был достигнут далеко не сразу и никогда не был простым.

Он подразумевает разрешение конфликта интересов, который можно уловить в патерналисткой окраске вышеприведенной цитаты из лорда Эктона: либералы были детьми эпохи Просвещения, несущими это просвещение в массы, но массы долгое время оставались под подозрением как подверженные соблазну социалистической утопии — отсюда осторожность в наведении контактов. Союз был в любом случае неизбежным: хотя и демократия, и политический либерализм теоретически вполне возможны по отдельности, они наверняка окажутся недолговечными.

Конфликт этот такого рода, что его приходится все время разрешать заново: массы не могут избавиться от подозрения, что либералы в глубине души по-прежнему привержены элитаризму, даже если и именуют его меритократией, либералы в ответ подозревают массы в стремлении к перераспределению и равнодушии к гражданским свободам. Фридрих Хайек, которого Фосет безоговорочно причисляет к либералам, даже предлагал ограничить демократию с помощью верхней палаты парламента, в которую должны кооптироваться светочи нации. В отличие от консерватизма и социализма либерализм не предвидит точки, в которой он будет вправе провозгласить окончательную победу — именно в провозглашении такой победы заключалась известная ошибка Фрэнсиса Фукуямы.

История политического либерализма, если принять вместе с Эдмундом Фосетом за точку отсчета европейскую революцию 1848 года, насчитывает немногим больше полутора столетий, за это время в ней были и триумфы, и острые кризисы. В числе последних можно первым делом назвать межвоенную экономическую депрессию и последующую мировую бойню, в числе первых — головокружительный послевоенный прогресс, который в Германии называют Wirtschaftswunder, а во Франции — Trente Glorieuses. Начиная с 70-х годов экономическое чудо пошло на спад, с тех пор в ведущих странах Запада — таких, как США и Германия, — растет имущественное расслоение, в котором некоторые усматривают кризис общественного договора. Как всегда в подобные периоды, обостряется критика, либеральную демократию обвиняют в лучшем случае в лицемерии, а в худшем — в скрытой неоимпериалистической повестке. По словам Фосета, анализ нынешнего кризиса не входит в поставленную им для себя задачу, но у него есть что ответить критикам.

Издевательская фраза «либерализм — Западу, империализм — все прочим» отвлекает нас от того, кто такие эти «все прочие». «Прочие», которые относятся к либеральным ценностям как к империалистическим, — это обычно самоизбранные вожди, как правило мужчины, претендующие на то, что говорят от имени тех, кто имеет меньше власти и почти или вовсе не имеет собственного голоса, на кого навешена «идентичность», которая им не обязательно по нраву.

Критики не умолкнут никогда — хотя бы потому, что в будущем уже ни у какого Фукуямы не достанет дерзости провозгласить окончательную победу. Успех, как следует из анализа Эдмунда Фосета, всегда будет относительным, а о прогрессе мы сможем судить по распространению либерализма за пределы территории его возникновения. Как отмечает Фосет, до сих пор даже самые красноречивые критики не в состоянии выдвинуть хотя бы теоретическую альтернативу, не говоря уже о контрпримерах.

[Екатерина Шульман]

https://echo.msk.ru/programs/status/2515091-echo/

Итак, наш сегодняшний термин, исходя из общей тематики нашего выпуска — это «свобода». А свободе мы будем говорить с точки зрения политической, мы будем говорить по политической свободе и свободах и о том, как этот термин понимается в рамках нашей науки.

Само слово происходит, как утверждают этимологи, от него праславянского корня. Есть какое-то древнепрусское слово из тех же корней. Элемент «сам» или «собственный» в нем присутствует, то есть, видимо, свобода, если смотреть уже совсем его древнеиндийские корни, обозначает «сам себе господин». Английской слово freedom, которое в свою очередь происходит от древнегерманских корней, тоже имеет такую же этимологию. Вот «состояние самостоятельности», если можно так сказать — вот содержание, которое древние люди вкладывали в слово «свобода». И мы продолжаем вкладывать примерно то же самое.

Как определить, что такое свобода? Поскольку это одно из базовых понятия и понятие философское, то, как вы понимаете, количество определений его чрезвычайно велико. Но можно будет сказать, что свобода — это такое состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной своих действий. Задумаемся над этой фразой. То есть если ваши действия определяются вами, то вы находитесь в состоянии свободы. Если они определяются кем-то или чем-то другим, то нет.

Вот тут может показаться, что это, наоборот, какая-то идеалистическая картина, потому что всегда человек действует побуждаемый чем-то: социальными нормами, своими потребностями, голодом и холодом, Уголовным кодексом, чем-то таким. С одной стороны, да, если его не тащат за руки и за ноги, но, наверное, он действует сам.

С другой стороны, им владеют некие социальные силы. Поэтому можно сказать. что да, свобода в этом отношении — это условное понятие. Но чем больше самостоятельности в ваших действиях, тем больше степень вашей свободы.

Если вам больше нравится определение Карла Маркса «свобода — это сознанная необходимость», можете пользоваться им. Это определение, насколько я понимаю, никому не нравится, опять же Карл Маркс, особенно бедным советским людям, которым его вдалбливали насильно и которые не могли сами определить, хотят они слушать Маркса или хотят слушать кого-нибудь другого, тем не менее, это восходит к традиции философской стоиков. То есть человек, осознавший свой долг, человек осознавший моральный смысл своих действий, тем самым уже свободен. То есть если он эту необходимость осознал, то вроде как она ему не навязана, а исходит не снаружи, а из его собственной внутренней воли.

Переходя с высокого уровня философских абстракций на более-менее политическую плоскость, скажем, что такое свобода политическая. Свобода и права часто употребляются на одном дыхании. Мы говорим о правах и свободах человека. Одно ли это и то же?

Действительно, это сходные понятия. Если свободы, с точки зрения правовой, в праве — это закрепленные в конституции или в каком-то ином законодательном акте, возможности определенного поведения, то, в общем, права могут быть определены приблизительно так же. Но в чем тут разница? Есть такая известная фраза: «Всё, что гражданину не запрещено, то разрешено». Вот свобода — это не нечто разрешенное, а нечто не запрещенное. Это вот пустое пространство, огороженное правом.

Право — это в больше степени то, что вам дадено, что описано в законе. Хотя четкой границы здесь провести нельзя. Есть и свободы, описанные в законе. Тем не менее, в свободах с точки зрения правовой есть такая особенности. Они носят как бы несколько отрицательный характер.

Ну, понимаете, перечислим основные политические свободы, это, скажем: равенство перед законом, отсутствие сословий, то есть закон един для всех. Свобода вероисповедания, возможность исповедовать свою веру или не исповедовать никакой, отсутствие принуждения в том отношении. Свобода совести: право иметь и высказывать свои убеждения. Свобода слова и свобода печати — понятно, как все думают, что это такое. Свобода собраний, свобода союзов, свобода стачек и забастовок. Есть еще ряд других. Этот список неполный.

Так вот, возьмем свободу слова, раз уж мы тут находимся в радиоэфире. Как мы уже говорили, свобода слова не предполагает, что кто-то обязан вас слушать или предоставлять вам площадку для высказываний. Точно так же свобода собраний не предполагает, что кто-то обязан приходить на ваши собрания.

М.Наки― У нас за это не сажают.

Е.Шульман― Совершенно верно. Свобода слова предполагает, что вы не можете быть наказаны за свои высказывания. Свобода собраний предполагает, что вы не можете быть наказаны за участие в собрании. Если это происходит, то это нарушение свобод, ваши свободы ограничены.

То есть смотрите на конкретном примере. Если главный редактор радиостанции решит закрыть эту передачу, то я могу быть очень огорчена этим фактом, но это не нарушает моих прав и не ограничивает моих свобод. Он не обязан предоставлять мне микрофон.

М.Наки― Он не сажает вас в тюрьму.

Е.Шульман― Но если на выходе из студии меня будет ждать прокурор, который скажет: «Знаете, наговорили вы тут, Екатерина Михайловна, на двушеку. Пройдемте!» — то это ограничивает мою свободу слова.

М.Наки― Оправдали терроризм, например.

Е.Шульман― На этом месте возникает много всяких вопросов. А если я тут призываю к погромам и свержению конституционной власти? А если я порочу доброе имя какого-нибудь хорошего человека? А если я распространяю фейковые новости, что в здании пожар, а на самом деле его нету и ставлю под угрозу жизни и имущество граждан? К сожалению, если уж мы говорим о свободах слова, то практически во всех нынче, особенно в европейских странах, где нет американской первой поправки, существует наказание за слова.

Е. Шульман: Когда в колонию попадает политический заключенный, то вместе с ним сразу врывается большой столб света

М.Наки― То есть цензура.

Е.Шульман― То есть цензура, либо предварительная, либо последующая. Это всё существует. И чем больше государство пытается регулировать развивающееся интернет-пространство, тем больше они скатываются в добрую старую цезуру, которая раньше была прибережена для книгопечатания. Ну, точно так же, как европейские народы как-то выбили себе свободу книгопечатания и книги уже больше не жгут рукою палаче, как это было во времена Вольтера вместе с изображением автора или с сами автором, если он не успел вовремя убежать в Англию или Голландию. В Англии тоже жгли за свое, потом перестали, слава тебе господи. Так, может, и с интернетом тоже, в общем, произойдет.

Что мы должны помнить про свободы, завершая нашу тему? Это безбрежное на самом деле понятие, каждый вкладывает в него некий свой смысл, но полезно помнить, что свободы в отличие от прав носят скорее отрицательный характер. Это свобода от — свобода от давления, свобода от преследования, свобода от принуждения к чему бы то ни было, чем свобода делать что-то, потому что ее вам никто не обязан предоставлять. Этим свободы отличаются от прав, хотя во многом эти понятия взаимонакладывающиеся.

М.Наки― То есть право на образование: вам обязаны построить школу и вы туда ходите. А свобода слова — вас НРЗБ.

Е.Шульман― А вот свобода вероисповедания состоит в том, что вас не гоняют молиться в школе. Вот так, пожалуй можно развести эти дефиниции.