*1999. Михаил Сергеевич Горбачев

[Лилия Шевцова]

http://novayagazeta.ru/data/2011/019/00.html

Драматизм лидерства Горбачева и в том, что волна, которую он поднял, смела его самого с российской сцены. Ему пришлось испытать и одиночество, и недоброжелательность, и непонимание

Те, кого вынесла наверх горбачевская перестройка, не могли простить ему его размаха и того, что он осмелился совершить. Ему мелко и гнусно мстили те, кто пришел к власти благодаря ему

Горбачеву — 80 лет. Это повод задуматься не только о том, что нам принес этот человек, но и том, что произошло с нами после того, как он покинул Кремль.

Как это ни покажется парадоксальным, ответ на эти вопросы нам помогут дать пришедшие после него российские лидеры. Отгремели празднества по поводу аналогичного ельцинского юбилея, которые приняли формат государственного события с участием правящего тандема. Официальные чествования должны были продемонстрировать преемственность путинско-медведевского режима с ельцинским, при этом представив последнего как лидера, давшего России свободу. Видно, что сегодняшний Кремль решил позаимствовать у первого российского президента демократическую легитимацию. Этот факт вовсе не противоречит тому, что Путин укреплял себя во власти через отрицание ельцинских «лихих 90-х». Просто сегодня возникла другая нужда: личная интеграция правящей элиты «в Запад» требует цивилизовать свой имидж, и отсюда попытка сделать это через ассоциацию с Ельциным. Однако превращение ельцинского юбилея в кремлевский балет с солирующим Путиным, вещающим «об идеалах свободы и демократии», лишь усиливает сомнения относительно демократического наследия первого российского президента.

Превращение Ельцина в официального реформатора «при Кремле» автоматически выталкивает его антипода — Горбачева в несистемное поле. И слава богу! Нынешняя власть оказывает Горбачеву неоценимую услугу. Вряд ли сам Горбачев захотел бы быть легитимацией либо «истоком» режима с репрессивным уклоном. Человек, изменивший ход мирового движения, может спокойно взирать на мышиную возню на российском пятачке. И чем дальше он от Кремля, тем масштабнее его фигура в историческом пространстве.

В современной истории есть немало славных имен: Черчилль, де Голль, Тэтчер, Коль, Рейган, Гавел и Валенса. Это всё лидеры, которые определили судьбы своих стран в решающий для них момент. Но есть лишь один лидер, который определил судьбу мирового порядка на долгую перспективу, — Михаил Горбачев. Собственно, что он сделал? Он пришел к выводу, что сила — это опасное средство ведения политики, как внешней, так и внутренней, особенно когда у тебя в руках ядерное оружие. «Какой идеализм!» — воскликнет скептик. И действительно: сегодня у Горбачева, скорее всего, ничего не вышло бы. Мир в своем политическом измерении стал приземленным, прагматичным, зацикленным на статус-кво и мыслящим в традиционных категориях. Но тогда, в конце 80-х годов, мир жил надеждой на обновление и был готов к невероятному. Воплощением этого невероятного и стал Горбачев.

Он предложил свою «триаду», которая противоречила не только советским устоям. Она была непривычна для западных демократий. Во-первых, Горбачев признал обреченность гонки вооружений и бессмысленность ядерной войны. Кстати, именно Горбачев выдвинул идею «безъядерного мира» в 1986 году — задолго до Обамы. Еще одним горбачевским прорывом стала его уверенность, что каждый народ имеет право на свободу выбора. Он пришел к этой очевидной истине, когда западное сообщество с удовольствием воплощало киссинджеровскую Realpolitik — а она оправдывала раздел мира на «сферы влияния». Наконец, Горбачев, провозгласив гласность и открыв форточку, создал основы для формирования в России гражданского общества — впервые в российской истории!

Случился тот редчайший общественный перелом, когда усилия одного человека вызывают лавину событий, меняющих мировую траекторию (и было ли в истории подобное?). Человеком, вызвавшим лавину, оказался Горбачев. Именно ему было суждено стать лидером, который демонтировал воинственную цивилизацию — мировой коммунизм. Причем он это сделал тогда, когда эта цивилизация была способна жить, бороться либо загнивать неопределенное время. А могла и закончить свою жизнь в безумных конвульсиях, которые бы увлекли мир в преисподнюю. Горбачев перевернул шахматную доску, когда к этому не была готова не только советская элита. К этому не был готов сладко посапывающий Запад, который приспособился к существованию в условиях биполярности. Действия Горбачева вызвали у западного истеблишмента непонимание и даже шок! Ведь они нарушали привычный ритм жизни и открывали вызовы, к которым Запад готов не был. Недаром сенатор Фулбрайт не без ехидства говорил: «Существование СССР… оправдывало наши глупости».

Давайте взглянем на то, что сделал Горбачев с 1985 по 1990 год. Результатом горбачевского «нового мышления» стал советско-американский диалог по ядерному разоружению и подписание (в 1987 году) Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Противоборствующие стороны решили уничтожить целый класс ядерных вооружений, которые могли в любой момент вызвать апокалипсис. Затем последовали переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений и обычных вооружений, о запрете химического, бактериологического и биологического оружия. Диалог Горбачева с Рейганом по вопросам безопасности был не только следствием признания Москвой своей неспособности конкурировать с Америкой в гонке вооружений. Будь на его месте другой советский лидер, он мог бы еще долго играть с американцами в «русскую рулетку». Он мог бы шантажировать Запад, как это с успехом делают северокорейские лидеры. Горбачев добровольно решился разорвать с советской парадигмой выживания за счет поддержания ядерной угрозы. Сегодняшний диалог Москвы и Вашингтона по СНВ является лишь возвратом к горбачевским временам и признанием того, что ничего нового обе стороны с тех пор придумать не смогли.

Горбачев решил не удерживать в советских объятиях Восточную Европу. Когда начались бархатные революции в Восточной Германии, Чехословакии, Венгрии и Польше, некоторые тамошние руководители надеялись на «сочувствие» Кремля. Горбачев сказал твердое «Нет!». В этих странах еще находились советские войска, и Москве только стоило отдать приказ… Но Горбачев не хотел повторения кровопролития Пражской весны. Он дал возможность немцам объединиться в рамках одного государства (а как же этого не хотели тогда Париж и Лондон!), а бывшим сателлитам СССР вернуться в Европу. Сегодня в ответ на обвинения в «сдаче» Восточной Европы он не без сарказма говорит: «Но мы же отдали Польшу, Германию, Чехословакию полякам, немцам и чехам!»

Благодаря лишь одному человеку коммунистическая система рассыпалась в прах. Так закончилась холодная война и конфронтация двух враждебных систем, соперничающих за глобальное лидерство. Мирный распад тоталитарного коммунизма был, пожалуй, по своим последствиям самым значительным событием ХХ века. Только задумайтесь — этим мы обязаны одному человеку! Мир вошел в постгорбачевскую эпоху, из которой пока не вышел. Может быть, потому, что кончилось поколение лидеров и их место заняли политические пигмеи.

В рамках горбачевского «нового мышления» вполне логичной была его попытка реформировать основной тоталитарный инструмент — компартию и сделать из нее что-то человекоподобное. Но ослабление железного обруча, стягивающего советскую империю, и отказ от идеологии «осажденной крепости» неизбежно означали ее демонтаж.

Видимо, Горбачев не ожидал того, что он сам же и вызвал. Он отчаянно надеялся сохранить Союз как сообщество союзнических государств. Но процесс отталкивания национальных республик от центра был настолько мощным, что дезинтеграцию было уже не остановить. Не исключено, что формирование рынка могло на время замедлить этот процесс — кто знает? Но создать рынок Горбачев не успел.

Мотивы, которыми руководствовался Горбачев, начиная свою перестройку, — это отдельная тема. Мечтал ли он о «социализме с человеческим лицом», как полагают многие? Видимо, он был искренен, когда считал, что «больше демократии — больше социализма». Тогда еще не было исторического опыта, который бы доказал, что это невозможно. В любом случае он знал (не мог не знать), что перестройка советской системы — это не способ упрочить свою власть. И он понимал риск затеянного.

Но, как теперь очевидно, ни он, ни его соратники не предвидели, что перестройка приведет к крушению государства. Лидер, начавший как реформатор, закончил как терминатор. Он сам включил закон «непреднамеренных последствий»: каждый, даже сверхосторожный шаг по разгерметизации советского пространства только ускорял его распад. Горбачев создавал новые институты и дал возможность обществу создавать свои формы активности. Все это стало способом разложения системы, которая могла существовать только в герметически закрытом пространстве. Когда Горбачев осознал, что ведет дело к демонтажу СССР? Пусть скажет он сам — если сочтет нужным. Думаю, что в какой-то момент ему все стало ясно. И он понял возникшую перед ним дилемму: сохранить СССР можно только ценой большой крови. И он на это не пошел. Горбачев уничтожил в себе советского лидера еще до упадка советского государства.

Конечно, он шел на внутренний разрыв. Он ведь хотел перестроить систему, а кончил тем, что ликвидировал государство. Какой лидер сознательно на это решится, даже осознавая его пороки?

Но разрушение разрушению рознь. В свое время Шумпетер говорил о «созидательном разрушении», то есть таком, которое создает основу для конструктивного развития. Именно это и сделал Горбачев, став великим «созидательным разрушителем». Да, он не сумел, не успел полностью освободиться от советских институтов (а иные он пытался сохранить). Но он создал антисистемное поле в рамках прежней системы. Новые институты помогли избежать хаоса, который сопровождает любой распад. Горбачев ввел «улицу» и поднявшиеся страсти в формат Съезда народных депутатов. Именно Горбачев, а не Ельцин (как сегодня твердят многие) предотвратил в уходящем в небытие Советском Союзе югославский сценарий.

Одновременно Горбачев создал импульсы, которые могли облегчить появление новых сил и новой политической атмосферы. Именно он впервые в российской истории обратился к обществу через голову аппарата. Пусть вначале он сам с удивлением и едва скрытым раздражением выносил творение своих рук — безудержную критику и нападки. Но он уже не мог захлопнуть окно, которое сам же и распахнул. Он создал новые стандарты для себя самого. Он предоставил обществу возможность учиться говорить вслух и спорить, и сам учился этому вместе с обществом. Он породил у нас стремление к свободе и дал нам возможность учиться в ней жить. Но он не успел гарантировать необратимость своих же преобразований. Впрочем, он и не мог этого сделать. Ему выпало сыграть более неблагодарную роль — очистить поле для новых правил игры.

Горбачева критиковали и продолжают критиковать с противоположных сторон. Одни его клеймят за то, что он разрушил привычный уклад. Слишком многие так и не смогли найти себя в новой жизни и в новом государстве. Другие, и прежде всего интеллигенция, обвиняли Горбачева в том, что он шел слишком медленно и все жал на тормоза (это был и мой упрек Горбачеву). Мы не понимали, что начала действовать логика распада, и надеялись (как и Горбачев), что находимся в режиме реформирования. Поэтому нам казалось, что нужно было действовать смелее, энергичнее, быстрее! Только сегодня становится ясно, что, если бы он убрал ногу с тормозов, страна могла бы слететь в пропасть.

Впрочем, упрек в нерешительности, адресованный Горбачеву, во многом является оправданием нашей собственной беспомощности. Ведь он отпустил общество, дав ему возможность предлагать решения и искать выход. Оказавшись в аналогичной ситуации, поляки, чехи и венгры стали строить новую систему. В России политически активная часть общества (это я о нас с вами) оказалась не готова к проектированию и даже к внятному выражению своих устремлений. Мы ждали, что лидер должен найти выход! Разочаровавшись в Горбачеве, мы бросились искать ответа у Ельцина, подтвердив свою неспособность воспользоваться неожиданно упавшей сверху свободой.

А вот еще один упрек Горбачеву: он не решился пойти на всенародные выборы и получить такую же легитимацию, как Ельцин. Только позднее стало ясно, что требовать этого от Горбачева было бессмысленно. Более того, этот шаг был бы чрезвычайно опасен! Попытка демократически легитимировать союзного президента в период, когда начался распад советской империи, мог только сделать этот процесс более мучительным и, скорее всего, кровавым.

Пространство гласности, которое создал Горбачев, создавало возможность движения к институциональному политическому плюрализму. Россия при Ельцине после некоторых колебаний повернула назад. Расстрел фрондирующего парламента (Горбачев тоже имел проблемы с российским парламентом, но ведь терпел же его!), авторитарная Конституция, которая выносила лидера над обществом, грабительская приватизация, чеченская война, манипулирование выборами в 1996 году и, наконец, передача власти преемнику — это все были вехи в становлении системы, которую трудно назвать демократической. «Но ведь при Ельцине была свобода слова! Он выпустил своих врагов из тюрьмы! Он терпел критику!» — скажут мне либеральные приверженцы российского президента. Отвечу: «Все так!» Но чем все кончилось?

«Вы идеализируете Горбачева! — воскликнут мои оппоненты. — А как насчет Карабаха, Баку, Тбилиси, Вильнюса, наконец? Ведь там пролилась кровь!» Сергей Ковалев, пытаясь объяснить эти трагедии, говорил, что перестройка была отнюдь не безупречна хотя бы потому, что ее лидеры работали в условиях «не вполне рухнувшей тоталитарной системы». Что же, соглашусь: Горбачеву не удалось полностью справиться с агонией тоталитарной системы. Но он выдержал основное испытание — отказался от применения силы в Москве. И это был решающий удар по тоталитарной логике. А чем оправдать чеченскую войну Ельцина, который работал в демократической логике?

Горбачев дал нам возможность строить то, что мы считали нужным. Некоторые народы этим шансом воспользовались — Балтия и Восточная Европа. Они и стали настоящим горбачевским наследием. У Ельцина тоже был шанс использовать горбачевский импульс осенью 1991 года — очень короткий миг. Именно тогда в России был возможен национальный консенсус относительно создания новой конституции и новой системы. Но Ельцин — вместе со всеми нами — этот миг даже не заметил. Сохранявшиеся свободы (свобода СМИ, возможность поносить власть и возможность бороться за монополию власти), причем не упорядоченные законом, еще долго нами воспринимались как свидетельство демократического курса. На самом деле эти вольности были сопровождением разворота в противоположную сторону. Ельцин не просто создал новое единовластие. Он дискредитировал либеральную демократию (да, при нашем участии), под вывеской которой (возможно, вначале неосознанно) он возвращал Россию в прошлое. Путин вовсе не грянул неожиданно, и он не есть деформация ельцинского наследия. Путин стал стабилизатором и первым менеджером ельцинской системы. Так что официальное провозглашение преемственности между Ельциным и нынешним тандемом имеет все основания.

Сегодня Россия вернулась в догорбачевское время — к властной вертикали, к декоративной конституции, к державно-имперской идентичности, к попыткам технологической модернизации и даже к политическим заключенным. Мы вновь стоим перед необходимостью начать все сначала. И мы вновь будем размышлять: можно ли реформировать единовластие либо придется повторить горбачевский путь и вначале его демонтировать? Горбачев своей судьбой дал недвусмысленный ответ на этот вопрос.

Горбачев предстает как драматическая личность: он трансформировал мировой порядок, а в своей стране воспринимается как разрушитель. Между тем в мире не было и не будет лидера, который бы сумел сыграть две роли — и демонтировать старую систему, и начать строить новую. Лидеры сжигают свою популярность, начав разрушать привычную жизнь. Тем более что эти две роли предполагают разные методы и разную легитимацию. Кроме того, ни одно общество в мире пока не воспринимало своих лидеров, которые осмеливались нарушить нормы (даже если таковые и ужасны!), как героев при их жизни. Признательность приходит к великим лидерам, замахнувшимся на устоявшееся, тогда, когда они уходят в вечность.

Драматизм лидерства Горбачева и в том, что волна, которую он поднял, смела его самого с российской сцены. Ему пришлось испытать и одиночество, и недоброжелательность, и непонимание. Те, кого вынесла наверх горбачевская перестройка, не могли простить ему его размаха и того, что он осмелился совершить. Ему мелко и гнусно мстили те, кто пришел к власти благодаря ему.

Горбачев пережил тяжелое личное горе, потеряв самого дорогого человека — свою жену и друга Раису. И это человеческое горе в какой-то момент стало тем толчком, который сблизил Горбачева и Россию: люди через понимание страдания Горбачева-человека начали понимать значение Горбачева-политика.

Горбачев оставил нам не только новый мир и новую страну, в которой мы еще не научились жить. Он создал прецеденты, которые могут стать основой новой жизни — если мы их сделаем традицией. Горбачев был первым в российской истории лидером, кто покинул Кремль, не цепляясь за власть и не пытаясь назначать преемника. Пока традиция добровольного ухода лидера из Кремля оказалась невостребованной.

Горбачев сделал и еще один важный для России шаг — он показал, что возможна нормальная и полноценная жизнь после власти, причем именно в своей стране. Он не покинул Россию. Хотя любое западное государство сочло бы за честь иметь Горбачева своим почетным гражданином и сделало бы его жизнь гораздо комфортнее, чем та, которую он ведет в России. Горбачеву нечего бояться и стыдиться. Ему нечего прятать и ему нечего скрывать.

Его жизнь «после Кремля» свидетельствует об удивительной демократической органике этого человека. Об этом можно судить по кругу его друзей — журналистов, писателей и музыкантов. Об этом можно судить по тому, что он создал свою общественную среду, сняв дистанцию, которую определяла его прежняя должность. Он, Гражданин Мира, создал вокруг себя такую степень открытости и человеческого общения, которую не могут позволить себе и западные лидеры. Для того чтобы убедиться в этом, стоит пойти на любую встречу в Горбачев-фонд с его участием.

Он первый из российских лидеров, десакрализовав власть, стал символом нового времени. И то, что оно еще не пришло в России, — это не его вина.

В российской политической жизни, которая уничтожает авторитеты и моральные стандарты, Горбачев остался единственным, к кому прислушивается мир. А то, что мы пытаемся его игнорировать, говорит не о нем — а о нас.

Конечно, слишком многое еще истории придется переварить, чтобы полностью осознать последствия появления этого человека на мировой сцене.

Сейчас Горбачев проходит через новое испытание. Он, такой живой и обаятельный человек, уже стал памятником при жизни. Горбачев сам стал Историей. Недаром Томас Карлайл (Thomas Carlyle) говорил, что история — это биография великих людей. Гарантировав для себя место в Вечности, Горбачев остается поразительным Человеком! Быть Человеком и Историей одновременно, сохраняя простоту и чувство самоиронии (и как же Горбачев здорово шутит!), — для этого действительно нужно быть незаурядной личностью.

Ему не повезло с нами. Но нам повезло с ним. Правда, нам еще предстоит это осознать.

20.02.2011

[Forum.msk.ru]

http://forum-msk.org/material/society/5632342.html

Гранатова Анна 01.03.2011
Михаил Сергеевич Горбачев 2 марта отмечает свое 80-летие. Однако, главные торжества первого и последнего президента СССР намечаются в Лондоне, 30 марта, в престижном концертном зале, Альберт-холле, вмещающем четыре тысячи гостей.

Организаторы торжества надеются, что юбиляра поздравит лично Маргарет Тэтчер, в далеком 1984 году произнесшая уверенно: «с этим человеком можно иметь дело!», и пророчески назвавшая его тогда, во время его декабрьского визита в Англию (в Москве последние месяцы доживал тяжело больной генсек Константин Черненко) «московским принцем».

Англия, занявшая по отношению к России позицию геополитического противника еще с времен «Большой Игры» за влияние в Индии и центральной Азии, описанной в художественной форме, в романе «Ким», англичанином Редъярдом Киплингом, лишь на короткое время в истории позиционировала себя как вынужденный союзник России: в борьбе против Гитлера и против Наполеона. Англия настороженно относилась и относится к русским, за редким исключением: лишь те выходцы из России, что ненавидят само русское государство, находят гостеприимство в стране туманного Альбиона, например, скандальный писатель, разведчик- перебежчик Виктор Резун- Суворов, бизнесмен- политик Борис Березовский, члены «семьи» Ельцина итп. Да и многие «новые русские» стремятся купить недвижимость в Англии, и уехать туда из обворованный ими России, где им живется неуютно.

И приходят на ум строки Сергея Есенина:

Ах, Родина, какой я стал смешной!

На щеки впалые летит сухой румянец.

Язык сограждан стал мне как чужой,

В своей стране я словно иностранец...

Примерно такими словами Есенина, мог бы о России сказать и юбиляр Михаил Горбачев. Когда в 1996 году он решил баллотироваться на пост Президента России, недальновидно надеясь, что русский народ предпочтет его стремительно спивающемуся, и ввергнувшему страну в катастрофу, Ельцину, то, несмотря на масштабную кампанию и бурную ораторскую деятельность, набрал всего 0,5 % позорных голосов электората.

Вот так страна! Какого ж я рожна,

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен...

Фамилию Горбачева еще во время его «перестройки», которую также именовали за катастрофические последствия, «катастройкой» в народе расшифровывали как аббревиатуру: «ГОРБАЧЕВ: Граждане, Обождите Радоваться! Брежнева, Андропова, Черненко Еще Вспомните!» Куча прозвищ, прилепившихся к Горбачеву, прилепившихся уже в первые годы его правления Союзом отражали отношение к нему сограждан. Он был и «Минеральный секретарь», и «Сокин сын» (за проваленную антиалкогольную компанию), и «Губошлеп» и «Меченый», а в старину на Руси людей с большими родимыми пятнами считали «мечеными дьяволом».

В то же время, по количеству международных наград, среди которых и Нобелевская премия, и более сотни медалей за демократизацию России, Горбачев, превзойдет всех советских политических лидеров, вместе взятых.

Такую полярность оценок можно объяснить лишь известной поговоркой: «что немцу хорошо, - то для русского смерть». Для Англии, США, для Запада в целом, Горбачев остается знаковой фигурой в разрушении крупнейшей сверхдержавы, после гибели которой началось уверенное шествие геополитических противников России на пути к однополярному миру. Разрушение Союза силами его же политического лидера обычно подается западными политологами под красивым соусом «бескровного окончания холодной войны», «разоружения», «прекращения гонки вооружений», «спасения человечества от угрозы ядреной гибели» итд итп. Впрочем, действительно позитивным для эпохи Горбачева можно назвать лишь окончание Афганской войны и вывод в феврале 1989 года советского «ограниченного контингента» с чужой территории слаборазвитого государства, безнадежно увязшего в коррупционных схемах, и зарождающемся «международном терроризме» с американским финансированием.

Однако, Нобелевскую премию мира в 1990г, медаль Свободы и премию в 100 тыс. долларов в 2008 и нынешний бенефис в Лондоне посвятили Горбачеву в связи с его главным «талантом». Этому человеку удалось стать Геростратом Советской разведки, уничтожив ту самую систему государственной безопасности, которая и делала советскую сверхдержаву неуязвимым для Запада геополитическим оппонентом.

Августовскому «путчу» 1991 года, который некоторые политологи расценивают как бунт «чекистской машины репрессий» (чего стоит один лишь многометровый флаг «Позор КГБ!» изготовленный согласно «креативу» К.Борового, А.Собчака и американских «консультантов», для торжественного шествия с ним к Лубянке), предшествовали многократные попытки аналитиков госбезопасности спасти страну от сепарации, предупредить Горбачева о возможных угрозах, грозящих стране развалом. Но... «Меченому» явно не хватало то ли решительности, то ли просто аналитических способностей. Недаром в народе говоря, что лучше стадо баранов во главе со львом, чем стадо львов во главе с бараном. Аналитикам КГБ давали по рукам, и не раз. С приходом на территорию Союза «эры демократии и гласности» методы восстановления политического порядка, которые, скажем, в 1958 году в Венгрии применял предшественник Горбачева, (и по иронии судьбы - его протеже), чекист Юрий Андропов, стали именоваться «неприемлимыми».

Угроза сепарации нависла над СССР уже в 1987 году: идею о выходе из состава Союза озвучили националисты Прибалтики. Тогда, в 1988 году ведущие аналитики КГБ объехали прибалтийские республики, с вопросом: «что нужно для того, чтобы республики остались в составе Союза?». Общее мнение ведущих прибалтийских политиков сводилось к тому, что республики должны получить рычаги для реального хозрасчета, чтобы сепаратисты не спекулировали на теме оттоком их доходов в Москву. При этом, прибалтийские лидеры подчеркнули, что если Москва продолжит заниматься пустословием, и не предпримет никаких реальных действий, то сепаратистские лозунги будут стремительно крепчать.

Буквально спустя неделю после визита аналитиков КГБ в Прибалтику, подобный вояж совершил главный идеолог «перестройки» Александр Яковлев. Он беседовал с теми же самыми лицами, но вывод сделал совершенно иной: в Прибалтике все спокойно, никто отделяться от Союза не собирается, в общем, «на Западном фронте без перемен».

Свита делает короля. Оказавшись волею судьбы на вершине власти, Горбачев предпочел окружить себя не столько решительными и интеллектуальными людьми, сколько удобными. Одним из таких комфортных и удобных собеседников для Горбачева был выброшенный из партийной элиты на 10 - летнюю дипломатическую ссылку в Канаду Александр Яковлев.

ИЗ КНИГИ «ОПЕРАЦИЯ ГОРБИ».

Канада. Ранее утро, 19 мая 1983. Советское посольство в Оттаве

Узнав о визите Горбачева в Канаду, в Посольство прибежал молодой журналист из американской газеты, у которой в Оттаве было свое бюро. Журналист мечтал об интервью с молодым советским политиком - Горбачевым. Но время было неудобное, после тяжелого дня Горбачев сладко спал. Только лишь Яковлев появился в посольстве ни свет ни заря, мучаясь бессонницей. Советскому послу в Канаде пришло в голову сказать борзописцу: «Михаил Сергеевич очень устал, а если Вашу газету интересует конкретная информация, то можно побеседовать и с Яковлевым. Мы с Горбачевым мыслим одинаково»...

Канадский можжевельник зеленым кружевом обрамлял камень, и нельзя было не восхититься жизнестойкостью и жизнелюбием тиса, выросшего в расщелине возле Ниагарского водопада, отчаянным усилием вскарабкавшемуся на отвесную скалу, и распластавшим свои изумрудные ветви прямо над горным потоком. Мириады ледяных капелек прохладным шлейфом окутали каменные глыбы. Яковлев с довольным видом хозяина наблюдал за Горбачевым.

- Мы мыслим... одинаково? - Горбачев бросил ошалелый взгляд на советского посла в Канаде.

- Очень похоже, Михаил Сергеевич. Как выражается ваша жена - диалектически. Да. Мы оба - прогрессивные, трезвомыслящие политики. Только от меня, да еще от вас, Михаил Сергеевич, американцы могут услышать, что Союз хочет не конфликтовать, а сотрудничать с Западом. А разве это не так? Тем паче, что внутренних ресурсов Союза уже ни на что не хватает, кроме как на военный бюджет. - Яковлев доверительно коснулся локтя Горбачева.

- Да, гонка вооружений заходит в тупик. Огромные деньги вылетают в трубу - человечество решило уничтожить Землю, и... собственную цивилизацию, - Горбачев пробормотал под нос.

- Вот именно. Об этом -то я и говорил в интервью. Простите, что от вашего имени. Не обижайтесь, Михаил Сергеевич, этого требовала моя дипломатическая миссия. Да, я много всего наговорил этому борзописцу... Сегодня он пришлет текст вашего интервью нам в посольство на визирование.

- Я хоть смогу на текст взглянуть?

- А зачем? - Яковлев упрямо сдвинул к переносице свои дремучие, почти как у Брежнева, брови, и машинально коснулся холеной рукой вначале широкого, с большими залысинами, лба, а затем и своего по-деревенски расшалепистого носа. - А впрочем, как хотите. Можете и взглянуть. Только его править особо не надо... лишняя морока...

На улице светило майское солнце. Откуда-то доносился аромат чайных роз. Черные лакированные автомобили, уже ждали Горбачева и Яковлева. Они пошли к автомобилям по выложенной каменными плитами тропинке, между пушистыми реликтовыми соснами, и бронзовой колоннадой красного канадского кедра.

- Я решил отнестись к вашему поступку с интервью диалектически, - Улыбнулся Горбачев, готовясь сесть в машину.

- Спасибо. Вот видите, мое общество приводит вас в хорошее расположение духа.

- А вообще, Александр Николаевич, отчего бы вам не вернуться на Родину? Раз мы с вами мыслим одинаково, то и работать должны вместе. В нашей команде по «перестройке» вы стали бы незаменимым человеком. Настоящим архитектором Перестройки!

- Вы серьезно? Надо подумать, обмозговать...

***

На следующее утро в одной из американских газет на первой полосе появилось «Эксклюзивное интервью о международной политике Михаила Горбачева, прибывшего с официальным визитом в Канаду». Помощник директора ЦРУ Уильяма Кейси положил вырезку из газеты с портретом Горбачева на стол перед своим шефом.

- Кто это? - Кейси вскинул брови, ткнув тяжелой авторучкой в портрет Горбачева.

- Господин директор, это молодой русский политик, Михаил Горбачев. Он сейчас в Канаде. Обратите внимание, Горбачев заявил, что мыслит точно так же как и советский посол в Канаде, Александр Яковлев, - Помощник многозначительно округлил глаза, - Наш Яковлев...

- Спасибо. Я посмотрю.

Кейси отложил в сторону гавайскую сигару, которую собирался было раскурить, и начал читать газетную вырезку. Интервью в самом деле звучало неожиданно. «В Канаду меня пригласил старый товарищ Александр Яковлев, - утверждал Горбачев с газетной страницы, - Прилетев в Канаду, мы сразу же начали обсуждать новости в Союзе, - экономического и политического плана. Я убедился, что несмотря на жизнь по разные стороны Атлантического океана, мы мыслим абсолютно одинаково».

- Любопытно, - сам себе вполголоса сказал Кейси, - Весьма любопытно.

Александр Яковлев давно был завербован ЦРУ.

***

Секретный план «NSDD» - в действии.

В январе 1983 года директор ЦРУ Уильям Кейси пришел к Рейгану с очередным докладом по международной политике. Внимательно выслушав Кейси, президент Р.Рейган подписал директиву NSDD- 75, в которой ставилась цель «фундаментальных изменений советской системы». Это была программа ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО УНИЧТОЖЕНИЯ российской сверхдержавы.

И уже 8 марта 1983 года Рональд Рейган публично объявил Советский Союз «Империей Зла». Рейган провозгласил программу демократии и публичной дипломатии по отношению к Союзу.

Эта программа предусматривала выделение 85 млн. долларов для подготовки прозападных политических партий и профсоюзов в соцстранах и странах «Третьего мира». На создание «интернационального рабочего движения» ассигновалось 17.8 млн. долларов, а на издание соответствующей литературы, опровергающей учение и философию Маркса и Энгельса - около 5.5 млн. долларов. «Хороший тон» в это время уже задавало всей советской Европе польское движение «Солидарность». Его лидер, Лех Валенса, видимо за особые заслуги перед ЦРУ, был удостоен в 1983 году Нобелевской Премии.

В то же время, программа NSDD- 75 предполагала создание на территории Союза сети прозападных АГЕНТОВ ВЛИЯНИЯ.

Сам термин «Агенты влияния» уже много лет витал в воздухе, но точность формулировки ему придал Уильям Кейси. Технологически подготовка этих кадров означала бесплатные зарубежные поездки для «специалистов» и «обмен опытом» с советскими учеными, а также широкий студенческий обмен. Кроме того, планировалось открытие на территории Союза филиалов западных радиостанций. Одновременно, США организовали снабжение компьютерной техникой научные институты в Союзе, и начали раздавать гранты, включая и гранты известного банкира Джорджа Сороса, который планировал открыть в Союзе филиал «института открытое общество». Все это служило «прикрытием» для создания агентурной сети профессиональных военных.

Хаос в экономике России - стратегическая цель западных «агентов влияния», действовавших по сценарию американской разведки, удивительным образом совпала со стратегической целью партийной русской «пятой колонны». Идеологи партии, которые уже успех схватить, несмотря на контроль КГБ, определенный куш, паразитируя на госбюджете и госсобственности, не хотели теперь его отдавать.

Именно поэтому «идеологи пятой колонны» мечтали о разрешении частной собственности в Союзе. Тогда бы они смогли легализовать свою «добычу». Поводом для перехода к капитализму и частной собственности мог бы послужить хаос в советской экономике. Это дало бы «пятой колонне» повод для принятия НОВОЙ КОНСТИТУЦИИ. Итак, не думая о том, какими последствиями для страны закончится хаос в экономике, ИДЕОЛОГИ НАЧАЛИ ГОТОВИТЬ ОТКАЗ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ ОТ ПЛАНОВОЙ ЭКОНОМИКИ И РЕКЛАМИРОВАЛИ ИДЕЮ «САМОРЕГУЛИРУЕМОГО РЫНКА».

Согласно этому тезису, следовало полностью устранить любое вмешательство государства в экономические и социальные процессы. О том, что дезорганизация управления ведет к криминализации общества и сепарации регионов, партийные идеологи, разумеется, не думали. Ну, а агентам влияния все это было весьма на руку....»

***

Программа экономической «перестройки» задуманная Ю.Андроповым, не была им полностью разработана, но по иронии судьбы этот термин от своего имени начал озвучивать Горбачев. В отличие от своего коллеги, отчасти партийного помощника и соседа по госдаче, Юрий Андропов и не думал о том, что когда- нибудь ставропольский комбайнер сменит его на высшем государственном посту в стране. Андропов был неразговорчив и осторожен. Но в одном из интервью он откровенно сказал, что «национальный вопрос в той форме, в которой мы унаследовали его от царизма, мы решили, но он приобрел другие формы, с которыми нам предстоим считаться». Именно национальный вопрос, или национализм и стал той самой миной, на которой подорвался Горбачев. Эта «мина замедленного действия», которая не могла не существовать на территории огромной и многонациональной страны могла быть обезврежена советской разведкой. Но Горбачев, вступив на высший пост Генсека ЦК КПСС в СССР 11 марта 1985 года оказался недостаточно решителен и жесток для конструктивного взаимодействия с мощнейшей системой госбезопасности. При «чекисте» Андропове аппарат КГБ достиг впечатляющих масштабов, и эта слаженная машина досталась первому лицу страны - Горбачеву. Но грамотно распорядиться этими ресурсами он не смог, как впрочем, и своей политической властью. Недаром легендарный дипломат, прозванный на Западе «мистером «Нет», Андрей Громыко про Горбачева сказал: «Не по Сеньке - шапка».

Горбачев предпочел окружить себя видимо, более близкими по стилю мышления, удобными и комфортными в общении советниками. Такими, как завербованный американскими спецслужбами Александр Яковлев и многоликий корыстолюб Эдуард Шеварднадзе, тот самый, что кулуарно подписал соглашение (условно именуемое «соглашением Бейкера - Шаварднадзе) о безвозмездной передаче США акватории в Беринговом море площадью более 50 тыс. км, которая была не только рыболовецкой зоной, но и стратегической зоной для советских подлодок.

При их молчаливом согласии этих «прогрессивно мыслящих» политических «львов», национальный вопрос, о котором предупреждал еще Андропов, начал набирать невиданные обороты. Свои шаги в национальном вопросе Горбачев просчитывал плохо. В декабре 1986 года он настоял на снятии с поста первого секретаря компартии Казахстана Д.Кунаева, который за двадцать с лишним лет своего политического лидерства создал мощную региональную националистическую элиту. Вооруженный бунт казахов-нацистов, требующих возвращения своего лидера, был подавлен, но назначенный Горбачевым вместо Д.Кунаева новый секретарь компартии Г.Колбин продержался всего два года, - его смел с занимаемой должности клан Нурсултана Назарбаева. Никаких выводов из этой истории Горбачев не сделал, а это была лишь первая «ласточка».

Уже на другой год, в августе 1987 года армяне поставили вопрос о передаче Армении территории Нагорного Карабаха, принадлежащей Азербайджану. И вот здесь уже кровь полилась ручьями... Кровавые межнациональные «разборки» вспыхивали по всему Союзу. Приднестровье, Фергана, абхазо-грузинская граница... В апреле 1989 года грянули трагические события в Тбилиси. В ответ на требования Абахазии о выходе из состава Грузии, грузинские националисты во главе с Гамсахурдиа заявили о выходе Грузии из состава СССР. Когда в площади в Тбилиси войска начали вытеснять демонстрантов, то началась давка, и несколько человек погибло от удушья. Как спасти страну от пожара национальных конфликтов, Горбачев не знал, предпринимать решительные меры- боялся, и, отгораживая себя от неприятных переживаний предпочел слушать советы не аналитиков КГБ, а зарубежных «консультантов». Меж тем, митинги против безвольной политики Горбачева вспыхивали в стране все чаще, и тогда он начал настаивать на проведении крупных встреч за пределами, еще, Союза, в Рейкьявике, на Мальте и.т.п. «В своей стране я словно иностранец», мог бы о себе словами Есенина сказать политический лидер, еще Союза.

Как это нередко бывает у людей, профессионально нереализованных, бесталанных и безуспешных, и Михаил Горбачев обрастал типичными комплексами - он оказался падок на громкие звания и деньги. В ФРГ ему платили по 40 тыс. евро за академический час лекции, хотя профессора с мировым именем не получали более 5 тыс. евро за два часа выступления. Для медалей и подарков, отмывающих его от пятна политического «лузера» (от англ. «loser» - неудачник), он завел в Москве особый музей.

Он был «свой среди чужих, и чужой среди своих».

Его продолжали окружать удобные люди, благодаря которым Союз сдавал одну внешнеполитическую позицию за другой. Дипломаты уровня Андрея Громыко были выброшены далеко за пределы МИДа, как «старорежимные люди», а зеленый свет был открыт непрофессионалам, готовым в любой момент эмигрировать на запад, вроде А.Козырева. Из опыта «Солидарности» по изменению политического строя Польши вывод был сделан прямо противоположный ожидаемому. В 1987 году кабинет министров Горбачева с так называемым «Берлинским договором» объехал страны Варшавского договора и заявил о том, что Союз прекращает поддерживать социалистический строй в странах Восточной Европы. А в декабре 1988г в ООН сам Горбачев сделал заявление о том, что он «отменяет доктрину Брежнева» и Союз больше не поддерживает страны Варшавского договора, - этого оказалось достаточно, чтобы 9 декабря 1989 года рухнула Берлинская стена, а вслед за ней и весь Варшавский пакт.

Чувствуя неспособность контролировать центробежные процессы, нарастающие в стране, он занялся под видом наведения порядка в управлении, кадровой чехардой, в которой близкими советчиками были люди его духа и интеллекта: Яковлев, Шеварднадзе, Черняев...

А система госбезопасности с профессионалами разведки - уничтожалась под корень.



ИЗ КНИГИ «ОПЕРАЦИЯ ГОРБИ»

Загадка летчика Матиаса Руст.

Каким же образом немецкий летчик - спортсмен Матиас Руст сумел на спортивном самолете «Цесна» вылететь из Гамбурга и просочиться в святая святых России - Москву? Летчик Руст приземлился 27 мая 1987 года на Красной площади, минуя все посты ПВО, как же это ему удалось? Разумеется, летчика-лихача немедленно взя

«Операция Руст» позволила провести замену руководящих кадров всей армии. ли под стражу и отправили в тюрьму. И уже 3 августа 1988 года выпустили на свободу. Но главный вопрос таков: неужели военные не зафиксировали пересечение Рустом границы, и его приближения к Москве? Очевидно, что зафиксировали. Но, судя по всему, их кто-то «тормознул». Кто же это мог быть и зачем он это сделал?

А вот зачем. Прежняя армия была кому-то очень неудобна. И кому-то очень хотелось поставить во главе вооруженных сил пусть непрофессионалов, зато «своих», лакеев. Фактически, благодаря «Операции Руст» советская армия была превращена в нежизнеспособный обрубок. Кому-то в самой Москве этот было очень выгодно! Причем человек этот был столь высокого уровня, что он мог по своему служебному положению отдать приказ: «военные, не трогайте Руста! Пуст себе летит, куда хочет, главное, наблюдайте за ним, а там видно будет, что с нарушителем границы делать».

В своих дневниках В.Легостаев, работавший помощником Е.Лигачева, написал об этом так: «Обстоятельства появления немца Руста в Москве остаются загадочными. К примеру, известно, что при подлете юного провокатора к столице, на командный пункт московского округа ПВО поступило указание о внеплановом отключении АСУ РЛС для проведения профилактических работ, что, разумеется, снизило качество обрабатываемой службами ПВО оперативной информации. Странное совпадение. Кому и зачем нужна была эта внеплановая «профилактика»? Подобных странных совпадений, открывавших Русту путь на Красную площадь, набиралось предостаточно».

Надо отметить, что «архитектор перестройки» А.Яковлев в это время как раз искал, при поддержке самого Михаила Горбачева повод для расправы над оппозиционным, как он полагал, руководством Вооруженным сил СССР. Кто «заказал» Яковлеву высший кадровый состав военных? После его 10-летнего пребывания в Канаде и близкого общения с политиками США, сомнений в «авторстве» подобного заказа почти не было. И тут неожиданное решение для изящной расправы над советскими вооруженными силами Яковлеву доставил в урочный день и час на хвосте свого спортивного самолетика «Цесна» немец Матиас Руст.

В результате этого инцидента Яковлев и Горбачев изобразили возмущение системой безопасности страны и, как заявил на Заседании политбюро сам Горбачев, были отданы под суд 150 генералов и офицеров советской армии. По данным американских специалистов, внимательно следивших за ситуацией вокруг Руста, эта история дала повод сместить с занимаемых должностей не только все руководство войск ПВО во главе с маршалом авиации Колдуновым, но других ключевых фигур. Лишились погон министр обороны, маршал Соколов со всеми своими замами и начальниками Генштаба, а также два его первых заместителя и начальник штаба ОВС стран Варшавского договора и все командующие группами войск в Германии, Польше, Чехословакии, в Венгрии. Были смещены с занимаемых должностей все командующие флотами, и все командующие округами.

Волна горбачевской «чистки» достигла уровня командования дивизиями. В результате «операции Руст» все руководство советской армии было обезглавлено. На прежних постах теперь везде были быстро рассажены люди Яковлева, Шеварднадзе и самого Горбачева.

В своих мемуаров В.Легостаев также пишет: «В первых числах июня 1987 года неожиданно возник в моем кабинете А.Яковлев. Он стремительно вошел, в бодром расположеннее духа. И прямо с порога, радостно и победно выставив ладони, выпалил, «Во! Все руки в крови - по локоть!» Оказалось, что Яковлев шел с очередного заседания Политбюро, на котором проводились кадровые разборки в связи с делом Руста. Было принято решение о смещении со своих постов ряда высших Советских военноначальников. Итоги этого заседания и привели Яковлева в столь восторженное и кровожадное настроение».

Подытоживая за кулисами публичный спектакль под названием «Руст», и подлинные итоги этого дела, Михаил Горбачев в телефонном разговоре сказал своему ближайшему помощнику Анатолию Черняеву важную мысль, которую Черняев, разумеется, зафиксировал в своем дневнике. В этом историческом дневнике Черняев привык фиксировать все подряд, включая и собственные любовные похождения, которые потом «Казанова со Старой площади» (так Черняев сам себя в шутку называл) с радостью публиковал в свободной прессе.

В тот день Горбачев сказал Анатолию Черняеву буквально следующее «Ну вот, теперь умолкнут кликуши насчет того, что военные в оппозиции к Горбачеву, что Горбачев проваливает реформы, и что КГБ его вот-вот скинет, как это было во время Хрущева и Семичастного. Теперь уже не скинут! Некому!».

***
Горбачева не скинули. Он остался на своем посту даже после унизительной отсидки в Фаросе, когда оказался не способен к конструктивному диалогу, и после того, как на весь мир транслировали его выход из самолета, в серой спортивной курточке, с видом побитого пса, когда всему миру стало очевидно, что он уже не хозяин сверхдержавы. Он чисто формально остался лидером страны, ценой... ее потери. И это он сам прекрасно осознавал и потому 25 декабря 1991 года, когда его политический конкурент Борис Ельцин, сумел с Шушкевичем и Кравчуком в беловежских Вискулях «провернуть» неслыханное, он без всяких официальных причин безоговорочно сложил свои полномочия президента СССР.

И вот теперь, когда Запад активно готовится праздновать юбилей русского политика, Михаила Горбачева, в своей собственной стране он стал лидером- невидимкой.

А жизнь кипит. Вокруг меня снуют

И старые и молодые лица.

Но некому мне шляпой поклониться,

Ни в чьих глазах не нахожу приют.

[Николай Леонов]

http://www.stoletie.ru/obschestvo/mi...2011-02-28.htm

Первому – и последнему – президенту Советского Союза 2 марта исполняется 80 лет

28.02.2011

Главные юбилейные торжества, как известно, пройдут 30 марта в Лондоне, в самом престижном концертном «Альберт-холле». Организацией торжеств - гала-концерта, торжественного приема, банкета - занимается специально созданная фирма «Горби 80 лимитед». Ожидается присутствие действующих и отставных западных политиков, звезд мировой эстрады. Организаторы надеются, что юбиляра почтит своим вниманием королева Англии, а может быть, и «железная леди» Маргарет Тэтчер, сказавшая в свое время о Горбачеве: «С этим человеком можно иметь дело!».

Почему нашего политика будут столь помпезно чествовать в Лондоне? На протяжении всей истории Великобритания последовательно проводила политику противодействия усилению роли России в мире. Кроме тех редких случаев, когда ради собственной безопасности она становилась на короткое время ее вынужденной союзницей - как это было в борьбе с Наполеоном, гитлеровской Германией. Она гостеприимно принимала всех политических противников российской власти - от Александра Герцена до Бориса Березовского. И сейчас 200 тысяч «новых русских» уже купили недвижимость в Великобритании, готовясь к эмиграции при первом сигнале тревоги. Туманный Альбион стал давно теплым местечком для тех, кому опасно или неуютно находиться в России.

На родине юбиляра подавляющее большинство населения его ненавидит и презирает. Когда 25 декабря 1991-го он объявлял о своем уходе с поста президента СССР, никто из сограждан не плакал. Через неполных пять лет после этого он баллотировался на пост президента России - и получил на выборах унизительные 0,5 процента голосов. У сограждан появилась причина для смеха. Во время одного из своих публичных выступлений он получил звонкую пощечину от слушателя, после чего прекратил общение с открытой аудиторией в России.

Резкую полярность оценок одного и того же лица у себя на родине и за рубежом можно объяснить только старым рефреном: что немцу хорошо, то русскому смерть. Историческая оценка политического лидера определяется только результатами его деятельности. «Там» Горбачев – «Горби» навсегда останется знаковой фигурой, которая сыграла ключевую роль в разрушении коммунистической империи, в победоносном и бескровном для Запада окончании «холодной войны».

За такую колоссальную услугу за рубежом не пожалели присудить Горбачеву Нобелевскую премию мира, присвоить ему титул «лучшего немца», вручить в Филадельфии «Медаль свободы» и премию в 100 тысяч долларов, а теперь и организовать юбилейный суперкарнавал в Лондоне.

Еще в 90-е годы госдепартамент направил американским послам циркулярную телеграмму, в которой говорилось: им надлежит рекомендовать правительствам дружественных государств почаще приглашать М. Горбачева для чтения лекций, проведения «круглых столов», симпозиумов и прочих говорилен, чтобы мир не забывал «его вклада в современную мировую историю». В ФРГ ему платили по 40 тысяч евро за 45-минутную лекцию в любой аудитории, в то время как ставка самому именитому профессору за двухчасовую лекцию не превышала 5 тысяч. Зная, что Горбачев находился под сильным влиянием своей жены, Раисы Максимовны, американский издатель Руперт Мэрдок не остановился перед выплатой ей 3 миллионов долларов гонорара за ее пустяшную книжицу под претенциозным названием «Размышления»

Россия же совсем иначе оценивает роль Горбачева в своей судьбе в последние четверть века - с момента начала «перестройки», названной впоследствии «катастройкой», из-за ее действительно катастрофических последствий. Приход М. Горбачева на высший пост Генерального секретаря ЦК КПСС 11 марта 1985-го был встречен страной, уставшей от похорон больных и дряхлых «вождей», с нескрываемыми надеждами на радикальные перемены к лучшему. Старая советская машина безнадежно буксовала в трясине проблем, названной «хроническим застоем». Молодой, бойкий в словах, щедрый в обещаниях Горбачев поначалу понравился всем. И только профессиональные скептики обращали внимание, что за 8 лет после приезда из Ставрополя и пребывания в Москве на высших партийных должностях он не отметился ничем, кроме составления многословной и невыполнимой «Продовольственной программы», предусматривавшей доведение производства зерна в СССР до 270 миллионов тонн - по тонне на человека - в год. Чистой воды «маниловщина», конечно. Программу написали и забыли. Но теперь автор ее стал у руля всей огромной страны. «Маниловщина» грозила стать генеральной линией партии.

Осторожный Юрий Андропов в свое время откровенно сказал, что «мы не знаем страны, которой управляем». В одном из своих выступлений он признал, что «национальный вопрос в той форме, в которой мы унаследовали его от царизма, мы решили», но он приобрел другие параметры, с которыми нам предстоит считаться. Национальный вопрос - или «национализм» - и оказался той самой миной, на которой подорвался в самом начале своей перестроечной эпопеи М. Горбачев.

В декабре 1986-го, будучи уверенном в своем всевластии, он настоял на снятии с поста Первого секретаря Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева, который в течение последних 22 лет был несменяемым партийным баем республики и создал мощную региональную националистическую элиту. Назначение на его место Геннадия Колбина, русского, возглавлявшего до того Ульяновский обком партии, вызвало первое открытое вооруженное выступление казахских националистов. Бунт подавили - с небольшими жертвами и малой кровью, но он стал набатом для всех национальных элит. Каждый лидер союзной республики почувствовал угрозу своим позициям и стал готовиться к схватке с Москвой. Г. Колбин продержался в Алма-Ате всего два года, и вместо него пришел к власти здравствующий поныне Нурсултан Назарбаев. События того периода не получили ни должной политической, ни правовой оценки. На это не хватило ни политического предвидения, ни государственной воли. Это было расценено всеми как слабость центральной власти, и националистический маховик стал раскручиваться с нарастающей скоростью.

Уже на следующий год - в августе 1987-го - Ереван поставил вопрос о передаче в состав Армянской ССР принадлежавшей Азербайджану Нагорно-Карабахской автономной области. Ответом стала резня армян на территории Азербайджанской СССР. Здесь уже кровь полилась ручьями. Горбачев сразу раскрыл себя как безвольный, недалекий политик, растерявшийся в резко осложнившихся условиях. Правду говорят, что «лучше стадо баранов во главе со львом, чем стая львов во главе с бараном».

В те, первые годы его правления и у КПСС, и у страны в целом еще были достаточные ресурсы, чтобы силовыми мерами прекратить вакханалию сепаратизма. Пример китайцев, столкнувшихся с аналогичной проблемой в Тибете, достаточно красноречив.

Но боязнь пролить малую кровь в начале разрушительного процесса неизбежно приведет к потокам крови, когда этот процесс наберет силу.

М. Горбачев всегда панически боялся обвинений по поводу применения силы в свой адрес. Его окружение из числа так называемых силовиков неоднократно настаивало на ее использовании для восстановления конституционного порядка, но он только дрожал как осиновый лист, слушая такие советы. Его супруга Раиса Максимовна нашептывала ему: «Миша, что угодно, только не кровопролитие!». А кровь уже текла потоками во многих республиках. Азербайджанцы из Нагорного Карабаха уничтожили все пограничные сооружения и в массовом порядке уходили на территорию Турции. Из Азербайджана, в страхе перед погромами и убийствами, бежало в Армению около полумиллиона армян. Кровавые межнациональные разборки разгорались на всех окраинах СССР. Приднестровье, Новый Узень в Казахстане, Ферганская долина, абхазо-грузинская граница…

Советская держава разваливалась на глазах. В союзных республиках повсеместно создавались «национальные фронты», в требованиях которых все чаще стали возникать лозунги выхода из состава союза. Горбачев постоянно демонстрировал свою неспособность адекватно оценивать обстановку. Он продолжал убеждать себя, что «процесс пошел», то есть, что перемены вызваны его курсом на демократизацию и гласность. Он перестал прислушиваться к советам коллегиальных партийных или государственных структур, подпал почти под гипнотизирующее влияние А.Н. Яковлева и Э.А. Шеварднадзе.

В 1988-м автор этих строк по решению руководства КГБ посетил три прибалтийских республики. В соответствии с поручением я провел беседы со всеми руководителями партийного и государственного аппарата, дабы получить ответ на вопрос: «Что нужно для сохранения республик в составе СССР?». Почти общее мнение сводилось к тому, что для этого нужно предоставление республикам реального хозрасчета, чтобы сепаратисты не спекулировали на теме «грабежа их доходов». В противном случае лозунги отделения будут крепнуть. Буквально через неделю такой же вояж в эти республики совершил А. Яковлев, он беседовал с теми же лицами, но вывод сделал совершенно иной, все, дескать, идет нормально, никакой угрозы выхода из союза нет. М. Горбачев, разумеется, счел оценки А.Яковлева верными, а мнение генерала разведки - «алармистскими». Жизнь вскоре поставила свои, не подлежащие пересмотру оценки.

В апреле 1989-го грянули трагические события в Тбилиси. В ответ на требования Абхазии о выходе из состава Грузии грузинские националисты под водительством Звиада Гамсахурдии потребовали выхода из СССР.

Горбачев нередко в самые острые моменты «оказывался» или в загранкомандировке или на отдыхе.

Собравшийся в Тбилиси митинг был самими его организаторами огорожен со всех сторон баррикадами из автомашин, троллейбусов и другой техники. Когда войска стали вытеснять демонстрантов с площади, началась давка, в которой погибли 19 человек. Все - от асфиксии, то есть удушья, а не от саперных лопаток, как внушали потом многим. Генеральный секретарь энергично открестился от ответственности - как делал всегда до самого конца своего пребывания на высшем посту, до бесславного штурма Вильнюсского телецентра и до позорного сидения в Форосе. Трусость и ложь были самыми характерными чертами его поведения в критические моменты.

М. Горбачев совершил тяжкое преступление против всех народов бывшего Советского Союза, выпустив из заточения разрушительный дух национализма, сокрушивший не только великую историческую державу, но и народы, ее населявшие. Именно за развал государственности, особенно остро выразившийся в национальной политике, 4 ноября 1991-го тогдашний начальник управления Генеральной прокуратуры СССР Виктор Илюхин возбудил уголовное дело в отношении М. Горбачева за измену Родине. Правда, по решению Генерального прокурора Н. Трубина дело было быстренько закрыто, а сам В. Илюхин уволен с работы...

Что касается комплекса социально-экономических реформ, которые получили название «перестройка», то они представляются комком непродуманных, скоропалительных, путаных инициатив. Народная поговорка характеризует такие реформы простым выражением: нет конца и нет начала, перепутана мочала. Ни во времена сидения Горбачева в самом высоком кресле, ни после его падения никто вразумительно не мог разъяснить, что, во что и как собирался перестроить в России этот «провинциальный любитель от политики».

До сих коммунисты тогдашних лет помнят натужные партийные собрания с повесткой дня: «Как лично вы намерены перестраиваться?».

Древняя мудрость гласит: «У кого ясно в голове, у того ясно и на языке». Многословие, смысловая пустота речи, как правило, говорят о скудости интеллекта говорящего. От генсека и президента в памяти народной осталась одна дивная фраза, он произнес ее, выслушав заданный ему вопрос: «Я вам отвечу по-горбачевски. Вы знаете, что это будет сложнее, чем простой ответ!». После чего последовала пространная пустопорожняя тирада. Действия подменялись говорильней. Разбудив надежды и энергию огромных масс людей, Горбачев вдруг обнаружил, что не знает, куда их вести. Началось то, что называется шараханьем из стороны в сторону, топтанием на месте.

Он сам напоминал героя старого детского стихотворения: мальчика, который, обнаружив у себя дома качающийся стул, решил починить его. Взял пилу и стал подпиливать те ножки у стула, которые, как ему казалось, были слишком длинными. Ему не пришло в голову предварительно тщательно промерить длину ножек, и он продолжал пилить их одну за другой, пока не уничтожил всего стула. Точно по такой же схеме поступал М. Горбачев. За что бы он ни брался, все валилось у него из рук. Затеяв сразу после прихода к власти антиалкогольную кампанию, он умудрился довести до абсурда благородное и очень нужное для страны начинание. Вместо того, чтобы последовательно и настойчиво вести пропаганду вреда алкоголя, очищать в первую очередь партийный и государственный аппарат от практики застолий и кабинетных пьянок, подавая пример всему населению, Горбачев поддержал уничтожение десятков тысяч гектаров виноградников, грубо нарушил даже дипломатический протокол, запретив все виды спиртных напитков во время приемов, официальных банкетов. На популяризацию безалкогольных свадеб и семейных праздников народ ответил издевательскими анекдотами и бурным размахом самогоноварения, что привело к исчезновению сахара из торговой сети и потере колоссальных доходов в госбюджет. В последние годы советской власти в ряде регионов страны бюджетные доходы от продажи спиртных напитков достигали 25-30 процентов.

С каждым годом его пребывания у власти дела в стране шли все хуже и хуже. Экономика переместилась из фазы застоя в стадию разрушения.

Начались забастовки, наиболее чувствительные - в угледобывающей промышленности. Из-за нехватки угля стали гасить доменные печи. Снабжение населения катастрофически ухудшалось. Пустые прилавки магазинов стали знаковой чертой того времени. М. Горбачев, как глухарь в весеннее время, продолжал, никого не слушая, петь свои песни. Близкие к нему люди и тогда говорили, что он почти утратил способность слушать окружающих, без конца говорил, говорил и говорил. Это вызывало раздражение в обществе, которого он не чувствовал своим глухим сердцем. Оно лишь иногда доходило до него в виде материалов средств массовой информации, которые постепенно меняли прежде восторженный тон по отношению к нему на критический.

М. Горбачев, партократ чистейшей воды, всю свою жизнь просидевший в президиумах собраний и простоявший на трибунах для ораторов, знал только один вид критики: начальственной критики сверху. Когда он столкнулся с критикой снизу, то почувствовал ее болезненность и свою уязвимость. В нем росло естественное раздражение. Его нарциссизм, самолюбование подвергались жесткому испытанию. Он не заметил, как КПСС и он сам утратили контроль над всеми основными средствами массовой информации. Где-то это происходило под влиянием общего движения общественного сознания в сторону от коммунистических догм. Где-то этому процессу активно помогал А. Яковлев, руководивший к тому времени всей идеологической работой в стране, и имевший свой мстительный счет за прошлые обиды к партии, которая когда-то выкинула его из своей «элиты» и отправила на дипломатическую работу в далекую Канаду.

В середине октября 1989-го поздно спохватившийся Горбачев пригласил к себе на совещание главных редакторов ведущих средств массовой информации и попытался дисциплинировать их, «выстроить в одну шеренгу». Поводом послужило то, что газета «Аргументы и факты» в списке лиц, пользующихся наивысшим рейтингом уважения в обществе, поставила М. Горбачева после таких фамилий как академик Андрей Сахаров и адвокат Тельман Гдлян. Атмосфера встречи была напряженной и далекой от дружественной. В запальчивости Горбачев предложил редактору «Аргументов и фактов» Владиславу Старкову подать в отставку. В ответ получил неожиданную оплеуху: «А вы сами подайте в отставку!». Пришлось стерпеть. Но мы поняли: средства массовой информации, почитаемые в мире как «четвертая власть», в нашей стране пока еще не созрели до права носить это звание. Они слишком податливы к восприятию сигналов со стороны власти. От роли лакировщиков они почти моментально могут превратиться в очернителей. Невелика их роль как генераторов конструктивных идей и разумных поводырей общества.

Совсем катастрофическими для национальных интересов СССР были капитулянтские, провальные шаги во внешней политике. М. Горбачеву было невыносимо тяжело чувствовать свою беспомощность перед лицом лавины нараставших проблем. Зато он комфортно ощущал себя в многочисленных зарубежных поездках. Ему нравились почетные караулы, банкеты с нарядными гостями, имитировавшими пристальное внимание к его пространным речам. Когда его стали раздражать антисоветские митинги, спровоцированные его приездами, он настаивал на проведении встреч на высшем уровне вдалеке от крупных городов - в Рейкьявике, на острове Мальта.

Будучи профаном в вопросах внешней политики и имея под рукой в качестве главы МИДа такого же верхогляда как Эдуард Шеварднадзе, М. Горбачев сдавал одну позицию за другой в наивном расчете на ответную благосклонность Запада.

В декабре 1988-го в ООН он сделал заявление о том, что СССР отменяет «доктрину Брежнева» и не станет впредь силой поддерживать социалистический строй в восточноевропейских странах. Этого оказалось достаточно, чтобы за один год – 1989-й - рухнуло все социалистическое содружество и развалился Варшавский пакт. Справедливости ради замечу, что эта «доктрина» без громкой огласки уже умерла в 1980-м, когда СССР отказался силой поддержать Войцеха Ярузельского в противостоянии с «Солидарностью» и уведомил Кубу о снятии с себя каких-либо военных обязательств по ее защите. В 1990-м М. Горбачев полностью сдал ГДР и согласился на вывод наших войск из Восточной Германии без каких-либо условий. Когда Гельмут Коль услышал такие слова на переговорах в Архызе, он не поверил своим ушам и попросил переводчика дважды повторить сказанное собеседником.

Ни с кем не консультируясь, он принимал в пользу США и чисто военные решения, наносившие ущерб обороноспособности СССР. Так, дал согласие засчитывать один тяжелый бомбардировщик за одну боеголовку МБР, хотя на борту бомбардировщика размещаются 24 крылатых ракеты с ядерными боеголовками. Безоглядно разбрасывая «козырные карты», он распорядился уничтожить все наши новейшие мобильные ракетные комплексы «Ока», не имевшие аналогов в мире - без какой–либо компенсации со стороны США. С его согласия Э. Шеварднадзе подписал соглашение о безвозмездной передаче Соединенным Штатам акватории в Беринговом море площадью более 50 тысяч квадратных километров. Всю бывшую советскую империю он разбазарил ни за что, ни про что всего за три года. Положительной оценки заслуживает только его решение о выводе ограниченного контингента советских войск из Афганистана, но оно оказалось похороненным под грудой тяжелых просчетов, ошибок, граничащих с предательством.

На внутриполитическом фронте М. Горбачев чувствовал себя комфортно всего два с половиной года: с момента избрания его на пост Генерального секретаря ЦК КПСС до памятного диссидентского выступления Бориса Ельцина в ноябре 1987-го с критикой практики «перестройки». После этого началась долгая, четырехлетняя изнурительная борьба за лидерство в стране между этими двумя фигурантами. Стартовала она с памятного высокомерного заявления М. Горбачева: «Я тебя, Борис, впредь в большую политику не пущу!», а закончилась унизительным признанием им своего поражения и подписанием акта о безоговорочной капитуляции 25 декабря 1991-го, когда он без указания причин сложил свои полномочия президента СССР.

В этой борьбе он потерпел поражение - потому что полагался на свой многолетний опыт внутрипартийных интриг, беспринципного маневрирования, готовность к любым компромиссам, предательству ради сохранения своей власти, которая ему была нужна, как диабетику доза инсулина. Его удачливый соперник, одногодка Б. Ельцин делал ставку на широкую общественную поддержку внутри страны и за рубежом, проявлял политическую жесткость и смелость в борьбе за власть. М. Горбачев все время терял соратников и союзников, пока не остался в полном одиночестве, тогда как Б. Ельцин обрастал все более плотными рядами сторонников.

М. Горбачев стал примером полного вырождения коммунистов той породы, которые выиграли гражданскую и Отечественную войну, совершали трудовые подвиги, превратили СССР в великую мировую державу.

Чествуя юбиляра, в Лондоне наверняка будут говорить о высокой награде, Нобелевской премии мира, которую присудили М. Горбачеву в 1990-м. За что? Мне вспоминается исторический факт: в далеком 1917-м целая страна – Норвегия - выдвинула кандидатуру В.И. Ленина на Нобелевскую премию мира за то, что он, подписав «Декрет о мире», вывел Советскую Россию из мировой войны. Но комитет тогда оговорил: премия будет вручена, если за этим декретом в стране не последуют насильственные вооруженные действия. Вспыхнувшая гражданская война сняла с повестки дня вопрос о кандидатуре Ленина. Много лет спустя Нобелевский комитет пренебрег историческим прецедентом и, несмотря на многочисленные кровавые конфликты, сотрясавшие Советский Союз, счел возможным вручить премию Михаилу Горбачеву.

За что – мы знаем.
Специально для Столетия

[Новое время]

http://newtimes.ru/articles/detail/35093


«Весь вопрос в том, готов ты пролить кровь или нет», — сказал Горбачев в одном из интервью The New Times. И тем ответил на вопрос, почему, несмотря на все мнимые или реальные свои ошибки, несмотря на все обвинения, справедливые или нет, — мир сегодня, при жизни его, что важно, а не после нее, как часто бывает, говорит о нем как о великом политике XX века. Как о человеке, который изменил ход истории

Исследователи будут еще много спорить, что он сделал так или не так тогда, в восьмидесятых, насколько его решения, позволившие сломать Берлинскую стену, разделявшую Европу и планету на два готовых уничтожить друг друга лагеря, были инспирированы ценами на нефть и обмелевшим под грузом советского военно-промышленного комплекса государственным бюджетом, или же он действительно верил, что только свободные граждане смогут вывести страну из тупика, в который его же партия, КПСС, ее завела. Но факт есть факт: он прекратил бессмысленную афганскую войну, искалечившую жизнь целого поколения, он дал стране свободы, какой она практически никогда за свою историю не знала, а потому так легко потеряла. Он отказался от поста Генерального секретаря ЦК КПСС, который давал ему практически бесконтрольную власть над одной шестой частью планеты. Он сложил с себя полномочия первого президента СССР, понимая, что иное решение приведет страну к гражданской войне, а его самого заставит отдать приказ стрелять в собственный народ.

2 марта Михаилу Сергеевичу Горбачеву — 80 лет. В преддверии юбилея первый и единственный президент СССР приехал в редакцию The New Times: в этом коллективном интервью принимали участие и те, кто пережил эйфорию и разочарования перестройки, и те, кто тогда еще качался в люльке, а их мамы стояли в бесконечных очередях за молоком и детским кефирчиком, и те, кто родился уже в другой стране и при другом президенте.

Михаил Сергеевич, как вам живется в нашем сегодняшнем времени?

Михаил Горбачев: Да вот, на диете… 500 грамм вчера сбросил, а должен килограмм… Я, когда был президентом, Генсеком, да и раньше, когда секретарем ЦК работал, у меня вес был всего на 3–4 килограмма больше студенческого. Я держал его так. Я вообще человек крупный, допризывником, в 17 лет, у меня был вес 72 кг 500 г. Потому что работал много, питание хлебное. И вот до самой смерти Раисы контроль был хороший — она сама за собой следила и меня мучила. Мать моя, когда была у нас в гостях, все дожидалась субботы, когда был и борщ с мясом, и то и се, и говорила: «Слава богу, а то пять дней один бурьян, салаты»… Правда, я же все равно перехитрю, если захочу.

Ночью бежали к холодильнику?

Нет, нет, я сам хотел этого. Сорок лет мы с Раисой каждый день ходили по шесть километров, что бы ни было, где бы ни были — ходили.

И охранники с вами шли?

А куда же им, да.

То есть никогда вдвоем, всегда под присмотром. Вас же прослушивали, наверное, везде?

Везде. Когда я ушел с поста… учтите, что меня никто не снимал — я сам ушел. У меня в трудовой книжке последняя запись: «Избран президентом СССР…» — и все. Как был избран, так и остаюсь.

Так вот, когда я ушел, ребята на Косыгина, 10, где в доме жили, вытащили оттуда целые сети проводов. Они мне сказали: «Идите посмотрите: вы все спрашивали, что это». А это все подслушивающие устройства. Вот, под каждой кроватью…

Везде?

Везде.

О Сахарове

16 декабря 1986 года вы звоните Андрею Дмитриевичу Сахарову в Горький, где он был в ссылке. Почему вы решили ему позвонить?

Я как раз тут об этом вспоминал — закончил книжку, все, точку последнюю поставил. Шесть раз я ставил уже эту точку, но опять семь страниц написал… Так вот, вы же помните, какое было время: стоило одному инженеру выступить на съезде профсоюзов, сказать: «Что же Брежнев — пусть он придет к нам на съезд, скажет что-то, мы же профсоюз…» Боже мой, Политбюро срочно собралось, заседало сутки, чтобы решить, как расправиться с этим инженером… Брежнев, по сути, создал обстановку неосталинизма в стране — в такой ситуации мы перестройку и начинали.

В общем, на Политбюро возник вопрос о Сахарове. Я попросил принести мне досье, на основе которого было принято решение о его высылке (в Горький, ныне Нижний Новгород, 22 января 1980 года. — The New Times). Мне ответили: «Да никакого, собственно, досье нет». Была записка КГБ, что у него какие-то не те контакты были, что мысли крамольные высказывал — а он говорил, что нужна демократия, что надо преодолеть раскол, который произошел между двумя мирами, что в условиях существования ядерного оружия это крайне опасно. Заметьте, все это говорил академик, создавший водородную бомбу и понимавший, что на его совести лежит ответственность за это. Вот за это его и отправили по мягкой, так сказать, схеме, на житье в Горький.

Я на Политбюро и говорю: «Ну, знаете, это мы должны немедленно исправлять». Сначала, думаю, кому поручить поговорить? Был Марчук — президент Академии наук СССР — ему? Но решил: «Знаете, — говорю я на Политбюро, — мы с вами здесь эту кашу заварили, нам и расхлебывать: давайте поставим ему телефон, я с ним поговорю и скажу о нашем мнении, чтобы он возвращался домой в Москву, на работу». Поставили телефон, я звоню ему. Поздоровались, только два слова сказал, а он с ходу, боясь, что я сейчас отключусь: «Михаил Сергеевич, я прошу выпустить всех узников совести…» Я: «Андрей Дмитриевич, ну, дайте мне сказать, зачем я вам звоню. (Смеется.) Я хочу вам сказать, что Политбюро приняло решение — возвращайтесь в Москву. Квартира у вас есть, она ваша, место работы у вас есть — в Академии», — он же член президиума был. Всё. И он вернулся. Потом у нас с ним интересно развивались отношения, мы с ним дружили, откровенно говоря… Я помню, после того съезда…

На котором «агрессивно-послушное большинство», по выражению Юрия Афанасьева, не давало Сахарову говорить?

Ну да, театры были тогда недовольны, жаловались, что люди не ходят, все смотрели съезд… Так вот, я после заседания съезда готовился к завтрашнему дню, выхожу уже часов в 11 вечера, мне говорят: «Вас тут ждут, Михаил Сергеевич». А я просил, чтобы, когда я там сижу готовлюсь, — никого! Я говорю: «Слушайте, но вы же соображать должны! Это же Сахаров…» Короче, я ему: «Андрей Дмитриевич, вы зачем пришли-то, чего ждете, почему вы сидите? Зашли бы ко мне». — «Ну да, но мне сказали товарищи, и всё, я сижу». Я спрашиваю его: «Ну как у вас впечатления о съезде? По-моему, получается, набирает силу съезд», — я ему. Он: «Да, да. Но вот знаете… я боюсь, что ведется работа для того, чтобы от вас избавиться… говорят, что, когда вы были на Ставрополье**М.С. Горбачев был первым секретарем Ставропольского горкома, а потом крайкома КПСС в 1966–1978 гг, вы там и с преступными группами были связаны, и что вы фигурируете там в делах, и прочее. Но уже вы-то, наверное, знаете об этом…»


Имели в виду Медунова?**Сергей Медунов — первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС с 1972 года, в 1983 году был снят с работы за многочисленные факты коррупции. В ходе расследования более 5 тыс. чиновников были уволены и исключены из КПСС, 1500 человек преданы суд

Ну что вы, Медунов — это… это было высоко, высокие товарищи… Кущевка на правильном месте родилась. (Смеется.)
А где крыша была?

Ну, в общем-то, в Политбюро… Леонид Ильич…

Лично?

Лично.

Короче, я Сахарову говорю: «Не волнуйтесь, идите спать…» А то, что меня группа хотела снять, — это я знал. Да, а у Андрея Дмитриевича было так: «Я за Горбачева, но не безоговорочно. Если он будет так и так поступать, то я буду за Горбачева». Я думаю, что если бы он, Сахаров, остался жив, то вот такой каши не заварилось бы в этой группе (МДГ — Межрегиональная депутатская группа)… А как только ставку сделали на Бориса Николаевича (Ельцина), ну, это трактор, таран, решили: надо действовать через него, чтобы за ним могли и рафинированные интеллигенты пробиться… Ну да, пробились… Он потом и эту группу, и «Демократическую Россию» просто отодвинул за ненадобностью…

„У меня в трудовой книжке последняя запись: «Избран президентом СССР…» — и все. Как был избран, так и остаюсь”

О первом президенте России

Не любите вы Ельцина.

А как его можно любить? Почему тут о любви речь должна идти? Жену я свою любил, и до сих пор для меня это важно. А что Борис Николаевич-то? Ведь я его взял. Николай Иванович (Рыжков)**Н.И. Рыжков — председатель Совета министров СССР с 1985-го по декабрь 1990 года говорил: «Не берите его, горя наберетесь». Но я его поддерживал, защищал в Москве. А он стал везде искать тех, кто ему мешает: и Лигачев особенно мешает ему работать, да и вообще — старики в Политбюро не поддерживают его. Он мне письмо в Сочи прислал, я на отдыхе был. Я ему позвонил, сказал: «Ты не дергайся, не суетись, я приеду — разберемся». Не послушался.

А правда, что вы Борису Немцову, после того как он отсидел 15 суток в тюрьме, позвонили и сказали: «Борис, ты прав, как ни трудно мне произнести эти слова»?**Горбачеву приписывают фразу в адрес Ельцина «Борис, ты не прав», которую на самом деле сказал член Политбюро Егор Лигачев 28 июня 1988 года на XIX партконференции, где Ельцин выступил с критикой в адрес КПСС

Ну, не надо преувеличивать… Я после того, когда прочитал его интервью «Эхо Москвы», сказал ему: «Молодец, все то, что ты сказал, я поддерживаю».

А вы, когда с Немцовым говорили, наверное, понимали, что на телефоне сидели чекистские «уши»?

Ну и что? Я знаю, что они слушают. Это ж хорошо — все идет немедленно, без задержки. (Смеется.)



О корнях

В интернете пишут, что арест вашего деда в 37-м и его рассказ о том, как его пытали, цитирую: «склонили вас к неприятию советского режима». Это так?

Да ну, господи: я — продукт системы. Я с 10-го класса в партии. После университета я семь дней на стажировке побыл в краевой прокуратуре, и меня забрали на комсомол, на идеологическую работу. Дорос до первого секретаря крайкома комсомола, потом, при Хрущеве, был сельским парторгом. А потом стал секретарем горкома партии.

Дед на самом деле был основным тормозом того, чтобы я объективно понял, что было на самом деле. Это я сейчас-то понимаю, что дед ошибался, а тогда? Дед из крестьян, из бедняков, вернулся с Первой мировой войны и был заряжен вот этим — ересью всякой. То коммуны создавали под его руководством, и они, конечно, разваливались, потом ТОЗы**Товарищества обработки земли., это было уже успешным. Он создавал первый колхоз и возглавил его, председателем был колхоза «Хлебороб». Дорос — возглавлял райзо, районный земельный отдел. Это самый крупный тогда механизм в системе управления. И в 37-м году его арестовали ни с того ни с сего… Дом наш на карантин, ну, в том смысле, что никто не ходил к нам днем. Ночью только соседи как-то помогали. Враг, дом врага народа… 14 месяцев он сидел в тюрьме не осужденный. Пытали — чтобы признал, что он один из создателей, руководитель троцкистской организации. Дед не признался ни в чем. У меня лежит теперь документ дома — копия всего дела, и там все допросы… Вел он себя потрясающе: и светом слепили его, и руки ломали дверьми, и много чего… Дед вернулся спустя 14 месяцев. За большим нашим столом вся родня собралась, он рассказал, как все было. Ревели — как положено в деревне… Он один раз рассказал — и все: никогда к этому не возвращался. Всегда говорил: «Советская власть — это наша власть, она дала нам землю». А про Сталина говорил, что Сталин ничего не знает, что это наши местные пытали его, в могилу чуть не загнали. Но я-то понял, что дед ошибался.

„Я — продукт системы. Я с 10-го класса в партии. После университета меня забрали на идеологическую работ”

А когда поняли?

Тогда нет. Я когда в партию вступал в 52-м году, у отца и всех пытался выяснить, что с дедом произошло. Так отец мне написал: «Я вступал (в партию) на фронте, и у нас такими мелочами не занимались». В том смысле, что не до дедовских пыток было — в атаку идти надо было.

И даже речь Хрущева на XX съезде партии «О культе личности Сталина» вас не переубедила?

После XX съезда я поехал по поручению крайкома партии, я уже год как там идеологией занимался, разъяснять. Вернулся домой, и мы с Раисой договорились, что она будет рожать.

В честь XX съезда партии?

Ну да, в честь того, что начинаются какие-то свободы… Ирина родилась через 9 месяцев после моего возвращения. Так что результат разгрома культа личности был налицо…

То есть вы всерьез с Раисой Максимовной обсуждали, что стало безопаснее иметь детей?

Да нет, конечно! Еще не хватало, чтобы мы время на эти обсуждения теряли. (Смеется.)

Об ошибках

Вас много и тогда, и сейчас ругают за компанию по борьбе с алкоголизмом, вспоминают, как часами стояли в очередях за водкой, как лозу в Грузии вырубали, как талоны выдавали…

На эту тему столько вранья. На самом деле началось все еще при Брежневе. Мне Громыко**А.А. Громыко, министр иностранных дел СССР с 1957-го по 1985 год, член Политбюро ЦК КПСС до сентября 1988 года рассказывал: однажды они ехали из Завидова, из резиденции Брежнева, и Громыко сказал: «Слушай, Леонид, — а Леонид за рулем, — тяжело у нас. Общество буквально погибает в пьянке этой. Что-то надо делать…» Брежнев минут 10 молчал, потом сказал: «Ну, и что? Я тебе скажу, Андрей, русский человек не может без водки». Такой был «мудрый» ответ. Который означал — согласиться с тем, что пусть народ и нация погибает. Вы знаете, что, по данным ВОЗ, если страна производит 17–18 литров алкоголя на душу, то она сама себя уничтожает? Мы как раз сейчас подошли к этому рубежу. Так что решения были тогда правильные. Беда-то в том, что на стадии исполнения у нас все проваливается, и тогда, и сейчас. Вы вспомните, что тогда творилось в магазинах… Очереди — наше героическое достояние… Это не шутка, а на самом деле на Политбюро была создана комиссия по решению такой проблемы, как колготки для женщин. И ее возглавлял Иван Васильевич Капитонов, секретарь по организационным делам.

„Легче признать, если дал команду, ошибся и так далее. А вот когда ты президент, а за твоей спиной твое окружение творит такое — вот это самое серьезное”

Мы сейчас вспоминаем последний год СССР и, конечно, кровавые события в Вильнюсе и Риге**См. The New Times № 1 от 17 января 2011 г., после которых многие демократы от вас отвернулись, а «Московские новости» вышли с передовицей «Преступления режима, который не хочет сходить со сцены». Что тогда все-таки произошло? Силовики вышли из-под контроля или вы тоже считали, что нужно любой ценой удержать Прибалтику, Союз от расползания?

Тогда я, вообще говоря, исходил только из этой позиции, что Союз мы должны сохранить. Но — в рамках Конституции. Мне предлагали ввести президентское правление в Литве. Я не пошел на это. А я вынес на заседание Совета Федерации вопрос о Литве, и мы договорились, что туда надо направить людей. Полетели три члена Госсовета, по дороге заночевали в Минске — чтобы выпить и отдохнуть, душу отвести. Пока они там выпивали, ночью этой все и произошло**В ночь с 12-го на 13 января 1991 г. В столкновения с военными погибли 14 гражданских, 144 были ранены. Автоматной пулей был убит и спецназовец из Пскова.

*Крючков в то время — председатель КГБ СССР, в августе 1991-го — член ГКЧП.. Я наутро узнал об этом. Звоню Крючкову*: «Что произошло, что за стрельба, откуда?» — «Это все там начальник гарнизона». — «Что за начальник гарнизона, что за полковник там?» — «Ну, вот так получилось…»

Мне альфовцы (спецназ КГБ «А», вошедший в историю как группа «Альфа». — The New Times) подарили книжку, в которой описано, как это все готовилось. Есть тетрадь, от руки написано все, силы как расставить. Вот это все готовилось за спиной. Вы понимаете, когда говорят: «У вас нет мужества признать, что вы дали команду?» Я вам скажу: легче признать, если дал команду, ошибся и так далее. А вот когда ты президент, а за твоей спиной твое окружение творит такое — вот это по-настоящему тяжело, это уже самое драматическое и самое серьезное.

Когда началось это противостояние между вами и вашим ближайшим окружением?

В 89-м году потерпело поражение все правое крыло — везде, начиная от Политбюро. Помню, после выборов (на Съезд народных депутатов СССР в марте 1989 года. — The New Times) я с трудом мог провести заседание Политбюро. Обычно как? Сказал Генеральный секретарь: садятся быстро, — а я не мог их успокоить. Я говорю: «Что вы волнуетесь-то? Вы смотрите, какая поддержка перестройки. 84 процента выбранных оказались коммунистами. Такого не было, даже когда мы планировали и навязывали». 84 процента! Возглас был, не помню, кто сказал: «Ну какие это коммунисты…» Вот после этого номенклатура начала организовываться. 35 секретарей потерпели поражение, и они не согласны были с этим. Кто тут в 90-м году родился? Вот в 90-м году на XXVIII съезде партии хотели избавиться от Горбачева, не получилось, так пришли к августу 91-го.

Получается, что министр обороны вам не подчинялся, председатель КГБ работал против вас, председатель Верховного совета Лукьянов — тоже. У вас были свои люди в верхушке КГБ? Вас информировали о том, что против вас готовится переворот, военный переворот?

Нет, из КГБ — нет. И никто из них.

А где ваши сторонники тогда были?

Везде. И информацию я получал все-таки из партийных кругов. Они выходили на помощников и все рассказывали. Но я должен честно признать: я был самонадеян. Надо было с целым рядом людей распрощаться. Перед тем как уехать в Форос, в отпуск, в августе месяце, сидели мы — я, Ельцин и Назарбаев — и договорились, что надо будет обсудить вопрос о кадрах — освободиться от Крючкова, от Язова и еще там несколько человек называлось персонально. Но мы были подключены, нас слушали. И есть пленка с записью. Я опоздал.

Самая большая ваша ошибка? О чем вы сейчас себе говорите: «Вот этого никак нельзя было делать…»

„Тяжело я переживал, и до сих пор тяжело переживаю... Столько было сделано, и все осталось вот так, не доведенным до конца…”

Я думаю, что вот когда весной 90-го года разразилась схватка на Политбюро по поводу финансов, мне надо было твердую занять позицию. Можно было 10–15 миллиардов взять с военных статей, можно было… Короче, это была моя ошибка.

О времени

И все-таки вы не ответили на вопрос: как вам живется в сегодняшнем времени? У вас нет ощущения, что сегодня дело вашей жизни — перестройка — во многом перечеркнуто. Те, кто устраивал тогда переворот, или, точнее, их младшие товарищи сегодня у руля и при собственности.

Нет, перестройку нельзя перечеркнуть. Потому что перестройка — это не программа, не идея какая-то, которая родилась на печи. Перестройка родилась, потому что дальше жить было нельзя — как мы жили. «Требуем перемен» — это Цой гремел своим голосом, но и с ним — вся страна.



В первый срок президентства Путина вы заявляли, что поддерживаете его политику. Что для вас стало переломным моментом, когда вы поняли, что не то что-то происходит — разгром НТВ? «Дело ЮКОСа»? Отмена выборов?

Нет, это не было так, что я вдруг осознал — я и до этого ему (Путину) свои замечания высказывал. Например, когда приняли решение не назначать, а избирать губернаторов. Я говорил: что вам мешает, можно прописать, дать такие права президенту — в Конституции или в специальном положении о выборах, которые позволяют президенту избавляться от прохвостов. Но нельзя, говорил я, отбирать у людей то, что им только что дали, — право выбирать.

И что Путин вам отвечал?

«Да нет, прохвосты вот пробираются, они там скупают голоса, подкупают и так далее. И поэтому нам надо избавиться…» Его беспокойство можно понять, но он ошибался, и я думаю, до сих пор… И Дмитрий Анатольевич такого же мнения теперь.

А вы когда последний раз с нынешним президентом встречались?

А я вообще встречался с ним всего один раз.

И он вам не звонил с тех пор?

Нет. И я ему не звоню. Но я пишу статьи, даю интервью, ему мое мнение известно.

А с Путиным?

С Путиным в первый период его работы мы встречались, разговаривали много. Я его поддерживал всячески, закрывая глаза на то, что стабилизация достигалась странными вещами, и она, конечно, не гармонировала с перестроечными взглядами. Вместо привлечения людей — вертикаль, ставка на то, что надо твердой рукой все поставить на место. Но я считал, что государство было на грани распада, что, может быть, в этот момент надо было пойти даже на некоторые авторитарные методы. Но то, что сейчас происходит… Это уже никуда. Коррупция и беспредел — это самые главные беды.

Ваша позиция по делу Ходорковского?

Если он не убивал людей, то я бы пересмотрел это дело.



Последний аккорд

25 декабря 1991 года — вы поставили свою подпись на вашем знаменитом заявлении об отставке. О чем вы думали тогда — о том, что вас ждет? О том, что может повернуться по-разному, в том числе арест, тюрьма, эмиграция?

Нет, об этом я не думал. Тяжело я переживал, и до сих пор тяжело переживаю… Столько было сделано, и все осталось вот так, не доведенным до конца…

[Новое время]

http://newtimes.ru/articles/detail/35096

№ 07 от 28 февраля 2011 года
Жарков Василий

Свободы, которые мы потеряли



Освобождение. Шесть с половиной лет правления Михаила Горбачева стали удивительным примером последовательной либерализации тоталитарного режима, когда порой в считанные месяцы советские люди обретали и осваивали все новые и новые гражданские и человеческие права. Свободы, которые мы обрели при Горбачеве и потеряли в 2000-х, — вспоминал The New Times

Первое, что сделал Горбачев, став первым лицом государства, — попытался восстановить связь со страной.

Свобода слова

Перестройка началась с гласности. Это еще не была свобода слова в том значении, в котором она существует в демократических обществах. Но в условиях советской действительности гласность подразумевала возможность открыто и публично говорить и писать правду. Шла ли речь о бесхозяйственности, произволе чиновников, преступности или о музыкальном андеграунде и неформальном искусстве — разговор в конечном итоге становился политическим.

При этом первым Горбачев разрешил свободно говорить самому себе. Встречи с народом, нормальная связная речь «без бумажки», отказ от здравиц и внимание к недостаткам — все это началось сразу же после его избрания генсеком в марте 1985-го. Это было нарушением устоявшегося аппаратного правила, когда все публичные выступления ответственных работников составлялись и согласовывались заранее, любые неожиданности были исключены. Теперь с самого верха была задана новая установка: тот, кто говорит по написанному, тот наверняка врет и не может восприниматься всерьез. Как пишет историк Джузеппе Боффа, поток писем в адрес Горбачева от простых граждан резко увеличился, да и сами письма стали более откровенными.**Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964–1994. М., 1996 г

Следующий шаг — освобождение СМИ. Весной-летом 1986 года сменились главные редакторы журналов «Огонек», «Новый мир» и «Знамя», вышел в свет роман Чингиза Айтматова «Плаха». Тогда же на Первом канале был восстановлен КВН, ассоциировавшийся в те годы с гражданской сатирой 60-х. В 1987 году на ТВ в прямом эфире появилась передача Владимира Молчанова «До и после полуночи», а затем и знаменитый «Взгляд». Рейтинг выходившего сразу после программы «Время» «Прожектора перестройки» по итогам 1987 года составил 64%. Вскоре на ленинградском канале стартовали убойные «600 секунд», где вместе с Александром Невзоровым (тогда еще демократом) дебютировала будущая звезда либерального российского телевидения Светлана Сорокина.

Митинг в первый день работы Съезда народных депутатов СССР. Закон о митингах будет принят позже. Москва, 25 мая 1989 г

12 июня 1990 года был принят союзный Закон «О печати и других средствах массовой информации», первая статья которого провозглашала свободу печати и запрет цензуры (по факту отмена политической цензуры стихийно началась раньше, в 1988–1989 годах). Появились первые независимые издания и издательства.

В 1990-м газета «Аргументы и факты» попала в Книгу рекордов Гиннесса за самый большой тираж в истории — 33,5 млн экземпляров с аудиторией около 100 млн читателей. Тираж одного из номеров «Нового мира» составил более 2,6 млн. На Пушкинскую площадь в Москве, где находилась редакция газеты «Московские новости», люди приходили, чтобы прочитать свежий номер на стенде и тут же его обсудить. Своего апогея гласность достигла, когда начались прямые трансляции заседаний съездов народных депутатов.

Гражданские права

Первым сигналом грядущих политических изменений — того, что Горбачев не просто меняет старые брежневские кадры на более молодых функционеров, но что он готов слушать общество и учитывать его мнение, — стало постановление ЦК от 14 августа 1986 года о прекращении работ по переброске сибирских рек. Впервые широкий общественный протест достиг поставленной цели — так возникла надежда на мирную эволюцию политического режима в сторону демократии.

В конце того же года из горьковской ссылки в Москву вернулся академик Сахаров. Это стало началом освобождения политзаключенных и отмены уголовного преследования за инакомыслие.

XIX партийная конференция официально провозгласила начало политической реформы, целью которой была постепенная передача всей полноты власти Советам. Главным инструментом демократической реформы становятся свободные выборы на альтернативной основе. И если в 1987 году на выборах в местные Советы две и более кандидатур было выдвинуто только в 4% округов, то на выборах народных депутатов СССР 26 марта 1989 года безальтернативными выборы оказались только в 399 округах из полутора тысяч. На I съезде народных депутатов появилась первая в СССР оппозиционная парламентская Межрегиональная депутатская группа.

III (внеочередной) съезд народных депутатов СССР в марте 1990 года отменил 6-ю статью Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС.

Первые шаги к многопартийности были сделаны за два года до этого. В мае 1988-го состоялся первый съезд внепарламентской оппозиционной партии «Демократический союз». В феврале 1988-го началась организация независимых профсоюзов, а в июле 1989-го впервые по всей стране прошли шахтерские забастовки. Поначалу власти разгоняли несанкционированные уличные акции неформалов (так тогда называли несогласных), но в июле 1988 года Верховный совет принял закон о митингах и демонстрациях — в августе в Свердловске прошел один из первых разрешенных митингов. Впереди еще будет трагедия с кровавым подавлением демонстрации в Тбилиси (апрель 1989-го), но совсем скоро митинги оппозиции с десятками и сотнями тысяч участников станут частью перестроечной повседневности. Самый массовый демократический митинг состоялся 4 февраля 1990 года, когда на Манежную площадь пришли до полумиллиона человек.

В октябре 1990-го был принят закон «Об общественных объединениях», по сути, легализовавший многопартийную систему.

Освобождение экономики

«Состояние нашей экономики не удовлетворяет никого. Два ее центральных, встроенных, так сказать, дефекта — монополия производителя в условиях всеобщего дефицита и незаинтересованность предприятий…» — констатировал Николай Шмелев в своей знаменитой статье «Авансы и долги»**«Новый мир» № 6, 1987 г.. На фоне усиливавшейся нехватки элементарных продуктов и товаров все больше говорилось о том, как использовать частную инициативу на благо экономике. В качестве позитивного примера приводился опыт НЭПа 20-х годов, когда социалистические принципы некоторое время сосуществовали с рыночными. Очень скоро частник превратился из врага в союзника, который должен был помочь как можно скорее насытить рынок товарами. В ноябре 1986-го в СССР впервые за десятилетия появился закон об индивидуальной трудовой деятельности. Отныне государство разрешало и даже поощряло производство товаров и оказание услуг, если при этом не использовался наемный труд (последнее считалось нетрудовым доходом). Для более широкого производства в феврале 1987 года была разрешена деятельность кооперативов в сфере общественного питания, бытового обслуживания и производства товаров народного потребления (окончательно закон о кооперации был принят 26 мая 1988 года). Скоро кооперативы стали появляться и в сфере IT, в дизайне. Из кооперативов же вышли негосударственные банки, первый из которых с неблагозвучным названием «Патент» появился в августе 1988 года в Ленинграде. Начали создаваться совместные предприятия с иностранными фирмами. Все менялось с такой быстротой, что иногда даже нарушалась логическая последовательность действий. Хождение иностранной валюты на территории СССР было фактически разрешено только в апреле 1991 года, а первый валютный аукцион в Москве прошел полутора годами раньше, в ноябре 1989-го.


Горбачев много ездил по стране и встречался с людьми. Хабаровский край, совхоз «Краснореченский». 1986 г.

Личные свободы

Радикально изменилась частная жизнь людей. Издатели не успевали печатать новые и новые тома запрещенной ранее литературы: Ахматовой, Бабеля, Булгакова, Бунина, Мандельштама, Пастернака, Платонова, Солженицына, Цветаевой, Шаламова. Были сняты ограничения на религиозную жизнь — с воскресными проповедями по телевидению выступал о. Александр Мень. Законодательно гарантировал свободу вероисповедания в СССР закон «О свободе совести и религиозных объединениях», принятый в октябре 1990 года.

В 1989 году были существенно ослаблены ограничения на эмиграцию из СССР, благодаря чему сотни тысяч людей воспользовались правом на репатриацию и воссоединение семей.

При Горбачеве партийные и другие органы все меньше вмешивались в то, как люди живут, что они носят, какую музыку слушают, с кем спят, носят ли крест или магендовид. Обретение свободы во многом зависело от инициативы снизу: в одной школе могли выбрать директора и отменить форму, а через дорогу еще шли комсомольские собрания под портретом Ленина. Но тренд был однозначный — в сторону все большей и большей свободы, против косности и догматизма.

«Иного не дано… Этот кажущийся простым, но выстраданный нашим обществом вывод о необходимости революционных преобразований с каждым днем приобретает все новых убежденных сторонников», утверждали редакторы перестроечного публицистического сборника**Ю. Афанасьев, Т. Заславская, А. Сахаров, Д. Фурман и др. «Иного не дано». М., 1988 г. «Иное всегда дано», — возражал все чаще посещавший Россию британский социолог Теодор Шанин. Опыт последующих десятилетий, увы, заставляет нас убедиться в правоте последнего.

[Новое время]

http://newtimes.ru/articles/detail/35098
Газ — тормоз


Художник Олег Кулик, известный своими перформансами, посвятил Михаилу Сергеевичу картину «Я люблю Горби»
Три ошибки президента. В середине восьмидесятых в СССР начался второй за XX век процесс распада архаичной самодержавной модели управления. Горбачев был одновременно и его двигателем, и тормозом

Все годы в роли первого лица государства, вплоть до того момента, когда он сошел с трапа, возвратившись из Фороса, Михаил Сергеевич Горбачев боролся за три вещи, три кита, на которых он стоял и в борьбе за которые потерпел полное крушение.

Отсрочить конец

Он хотел сохранить Советский Союз. Поэтому он затягивал ново-огаревский процесс. Ведь там решался принципиальный вопрос: как преобразовать Советский Союз из союзного государства в союз государств. А затягивал, сопротивлялся стремлению республик к независимости от центра именно потому, что надеялся сохранить «обновленный» Советский Союз. И только к августу 1991-го, когда он уже в конце концов увидел, что сохранить СССР как союзное государство невозможно, что надо идти на конфедерацию — здесь-то и случился ГКЧП. И Горбачев оказался в очень противоречивой ситуации — настолько, что трудно было понять: он все-таки против ГКЧП или он был вместе с ними?

Путч подтолкнул к неуправляемому распаду, а с крушением Советского Союза обнажились локальные миры, ранее существовавшие в форме советских республик, автономий и некоторых территорий Российской Федерации, из которых в свое время была создана Россия и которые представляли собой во многом архаичные, догосударственные структуры. При распаде архаичная структура обнажилась и оголилась. Отсюда происходят многие последующие странности вроде Уральской республики, калмыцкого Степного уложения и татарстанского суверенитета с превосходством местных законов над республиканскими.

Он хотел сохранить социализм. Социализм, как и Советский Союз, уже рушился, и не только на глазах у Горбачева, но и с его прямым участием. Ведь именно во второй половине 80-х годов были приняты постановления, законы о кооперации, об акционировании предприятий, и все это обосновывалось необходимостью повышения эффективности, производительности, заинтересованности, в том числе материальной.

Но поскольку затягивались, откладывались радикальные экономические реформы, фактически самотеком развивался архаичный утилитаризм. Расцветал необузданный, агрессивный, алчный личный интерес, шло присвоение предприятий, земель колхозов и совхозов. Что означала кооперация на основе государственной собственности? Перекачивание бюджетных денег в частные карманы директоров предприятий, руководителей ведомств и министерств.

Он хотел сохранить КПСС. При этом не видел, что она и есть та сила, которая затуманивает мозги, не позволяет избавиться от социальной мифологии. Он чувствовал, что «так дальше жить нельзя», и это его чувство проявлялось в конкретных делах, в демократизации общественной жизни. Но при этом Горбачев не понимал, что при сохранении КПСС радикальным образом систему не изменить.

Депутаты, которые представляли демократически настроенную часть общества, хотели, чтобы Горбачев противостоял номенклатуре, партийной бюрократии, но он часто шел на поводу у нее. И со временем все больше сбивался в эту сторону. Когда он согласился избираться президентом на съезде, а не всенародным голосованием, это было знаком того, что он уходит от провозглашенного им же «нового мышления», идет на бюрократический вариант продолжения событий.

Вторая попытка

Но дело в том, что все это не столько вина Горбачева, сколько его беда. Происходило крушение того мира, в котором мы все, и он в том числе, родились и выросли, это был тектонический сдвиг, селевой поток — как можно было ему противостоять? В его сознании происходил тот же кризис, и он просто не завершился, может быть, адекватным пониманием происходящего. Ведь Советский Союз распадался не только как государственно-политическое устройство, но и как долговременная, исторически сложившаяся система, основанная на самодержавии, имперстве и мифологическом способе мышления. Именно эта система рушилась вместе с крушением, развалом Советского Союза. И вот этого Михаил Сергеевич Горбачев не осознавал. Но справедливости ради надо сказать, что этого не понимали и не видели и те, кто в то время ему оппонировал, в том числе и автор этих строк.

Заметим, что первое обрушение произошло в 1917 году. Большевикам удалось каким-то образом скрепить, подремонтировать кольца всевластия и протащить это еще 74 года. А то, что началось в 80-х, было вторым крушением за одно столетие. И вот теперешним властителям следовало бы задуматься, почему оно произошло. Мы опять сейчас видим попытку скрепить, продлить эту систему дальше. Но это значит, что и крушение будет еще более болезненным, чем то, что произошло в 17-м и 91-м годах. Все к этому уже идет. Только распад может быть ведь и в форме умирания стоя. Энтропия в обществе — это и есть такое тихое, медленное умирание. Необязательно буря, необязательно революция, необязательно то, что происходит сейчас в арабском мире, — история знает другие формы умирания цивилизаций.

Юрий Афанасьев
российский политик и историк. Доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН. В 1989–1991 годах — народный депутат СССР, сопредседатель Межрегиональной депутатской группы. Основатель, бывший ректор и президент Российского государственного гуманитарного университета.

[Дмитрий Лысков]

http://www.pravda.ru/politics/partie...011/1068394-0/
02 мар 2011 в 00:05

Политика » Партии » Другие

Россияне все равнодушнее к Горбачеву, хотя это равнодушие скорее стремится к негативной оценке, нежели к признанию заслуг первого президента СССР. Позитивные моменты его правления не перевешивают негатива от беспорядка в стране, неспособности довести до конца свои начинания, роста безработицы и развала государства. Таковы данные опроса, который провел ВЦИОМ в преддверии 80-летия Михаила Сергеевича.

Михаил Горбачев родился 2 марта 1931 года в селе Привольное Северо-Кавказского края (ныне Ставропольский край). Работал комбайнером, в 1948 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени. По партийной линии он сделал карьеру от Первого секретаря крайкома ВЛКСМ, через должность Первого секретаря Ставропольского горкома партии до члена ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро.

11 марта 1985 Горбачев занят высший пост Советского Союза, став Генеральным секретарем ЦК КПСС. В марте 1990 Съездом народных депутатов был избран президентом СССР.

Время пребывания Горбачева у власти запомнилось ускорением, гласностью, перестройкой - понятиями, звучащими на сегодняшний день крайне неоднозначно. До сих пор сложно дать ответ, что же происходило все эти годы со страной. Сам Горбачев уверяет, что "до последнего патрона сражался за сохранение Советского Союза".

Вместе с тем, первый президент СССР оговаривается, что арест в 1937 году деда-единоличника, не вступившего в колхоз, склонил его к неприятию советского режима. Нужно заметить, что дед Горбачева в 1938 году был оправдан и отпущен.

Если в словах главы государства прослеживается лишь определенное противоречие, то куда откровеннее выступал в свое время, уже после развала СССР, ближайший соратник и друг Горбачева, архитектор Перестройки академик Александр Яковлев. "Оглядываясь назад, - вспоминал он, - могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика - механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма - сработала".

Александр Яковлев занимал в партийной иерархии высокие посты. Будучи членом Политбюро, он также являлся заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС, то есть контролировал всю советскую печать, телевидение, партийные и идеологические органы.

Вспоминая о советском периоде своей деятельности, Яковлев писал, как "в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников" вырабатывал план идеологической атаки на советский строй. "Группа истинных, а не мнимых реформаторов, - писал он, - разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и "нравственным социализмом" - по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения "культа личности Сталина" (кавычки А.Яковлева - Д.Л.). Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна".

"Например, - иронизировал он, - мои работы и выступления 1987 - 1988 годов, частично и 1989 года были густо напичканы цитатами из Маркса и особенно из Ленина"

Трудно воспринимать эти откровения иначе, как признание в изначальном намерении уничтожить Советский Союз. Мог ли глава государства не знать о планах своего, фактически, заместителя, более того, давнего соратника и друга? Ответа на этот вопрос, к сожалению, нет.

Но факт остается фактом - население современной России относится к Михаилу Горбачеву либо равнодушно, либо отрицательно. ВЦИОМ констатирует: за последнее десятилетие меньше стало тех, у кого он вызывает раздражение (с 30 процентов в 2001 году до 20 процентов в 2011 году) и отвращение (с 9 до 5 процентов). В то же самое время с 16 до 5 процентов уменьшилось число людей, испытывавших к президенту СССР симпатию, с 15 до 10 процентов - уважение. Превалирующим отношением в современной России является безразличие - 47 процентов опрошенных (в 2001 году таких ответов было 25 процентов).

Оценить позитивные моменты правления Горбачева трудно 73 процентам опрошенных. 10 процентов респондентов готовы отнести к заслугам введение демократических свобод, предоставление права на предпринимательскую деятельность. Еще 5 процентов говорят об окончании холодной войны.

Из негативных действий и последствий люди вспоминают распад СССР (31 процент), упадок в стране (5 процентов), беспорядок (3 процента), введение талонной системы, "продажа страны Западу", неспособность довести до конца свои начинания (по 2 процента).

С одной стороны, спустя 20 лет после развала сверхдержавы можно констатировать снижение ярко выраженного негативного отношения к президенту. С другой - дело, видимо, не только в целительной силе времени. За прошедшие годы Михаил Горбачев серьезно подрастерял имидж государственного деятеля, снимаясь то в рекламе пиццы, то рекламируя чемоданы, и даже записывая музыкальные альбомы вместе с Макаревичем.

В сюжеты новостей Горбачев попадает сегодня, по большей части, благодаря своим зарубежным контактам и визитам. Он участвует в торжествах в честь падения Берлинской стены, произносит речь на семинаре в Американском университете в Турции, с 80-летием его поздравляет Буш-старший, в СМИ обсуждается, появится ли Елизавета II на праздновании юбилея экс-президента.

Да и сами торжества в честь его 80-летия пройдут не в Москве, а в Лондоне.

К круглой дате с поздравлениями Горбачеву спешат российские либералы. Валерия Новодворская во вторник написала: "Наш Горби стал в конце концов действительно неплохим немцем и вполне сносным американцем, то есть в сумме европейцем".

Ни добавить, ни убавить.

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/politics/video/...restroil.shtml
02.03.2016 | 20:11

Первый и единственный президент СССР празднует юбилей. В его жизни было всякое: работа на комбайне, управление страной, начало реформ, неудачное покушение и переворот. В наши дни политик по-прежнему следит за ситуацией в стране и мире и пишет книги.
Видео: «Газета.Ru», архивное видео: Горбачев-фонд

[Историк. РФ]

http://историк.рф/history_day/15-%d0...f%d0%b2%d0%bb/

На родине лауреата эту весть многие восприняли скептически. 1990-й стал годом разочарования в политике «перестройки», когда обострились и экономические, и межнациональные проблемы. На Западе высоко оценивали роль Михаила Горбачёва в укрощении гонки вооружений, в ликвидации угрозы ядерной войны. В заявлении Нобелевского комитета утверждалось, что премия мира присуждена президенту СССР «за его ведущую роль в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества. В последние годы в отношениях между Востоком и Западом произошли весомые перемены. Конфронтация сменилась переговорами».

*В шапке: Михаил Горбачёв умел произвести впечатление на западных партнёров. Фото Александра Макарова — РИА «Новости»

[Антон Орех]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=3183
4 МАРТА 2006 г.

proline-film.ru
Михал Сергеичу — 75! В его годы иные генсеки только начинали править. А он давно уже на пенсии. И это одно из удивительнейших его достижений — то, что кремлевский небожитель, могущественнейший человек мира, практически господь бог, оставил свой трон не ногами вперед, а просто ушел в отставку. И продолжил жить дальше, как обычный гражданин и вроде бы не знаменитый даже. А он ведь уже история. Живая история, тьфу-тьфу, дай бог ему здоровья.

vagrius.com/Хайди Холлинджер

Но история уже давняя. Очередные опросы к очередному юбилею то ли самого Горбачева, то ли распада Союза, то ли Перестройки всякий раз показывают одно и тоже: почитателей Горбачева, во-первых, очень мало, а во-вторых, всё меньше и меньше. Но и недоброжелателей хоть и больше, чем поклонников, но тоже все меньше с каждой очередной датой. Большинство же не относится к нему никак. Это значит, что он уже действительно хоть и живая, но история.

yabloko.ru

А с ним ушла в историю и наша молодость (или юность) и те всего-то несколько лет, ну, наверное, пять, а может, даже чуть меньше, когда всё казалось еще возможным, всё впереди, всё по плечу, всё интересно и каждый день что-то новое. Когда, грубо говоря, колбаса еще была, а свобода уже была. Потом колбаса пропала. А потом появилась вновь, но не всё уже кажется интересным и возможным, не всё нам по плечу, и все больше разного нам, увы, не по силам. И впереди мерещится многое из того, что, казалось, останется в прошлом навсегда.

Список всего хорошего, чем мы обязаны Горбачеву, огромен. Но и список того, что у нас «не так», в том числе и по его вине, также не маленький. И как же так вышло, что содержимое второго списка для многих перевесило содержимое первого? Что любопытно: когда социологи начинают спрашивать у людей о том хорошем, что было при Михаиле Сергеевиче, народ это хорошее одобряет, а когда суммируют все им сделанное — попрекает. У нас все давным-давно перепуталось. Что хорошо, а что плохо. Кто виноват? Что делать? И кто виноват в том, что мы ничего не делаем?
http:// beliakov.net/talks.ahlomov.htm

Сколько я думаю о Горбачеве, столько не нахожу ответа на главный вопрос: понимал ли он, что делает? В жизни ведь часто так бывает, что «процесс пошел», а результат прямо противоположен искомому. Действительно ли Горбачев собирался разрушить коммунизм и Берлинскую стену или он просто пытался всеми силами спасти больной строй, сделав ему «человеческое лицо»? Чем чаще я об этом думаю, тем больше прихожу к мысли, что, наверное, всё-таки «лицо».

Именно поэтому зачинатель реформ и их рулевой так медленно всякий раз шел на реальные перемены. А может, потому он так долго решался, стоя на развилке, что не знал точно, в какую сторону идти и всё взвешивал и взвешивал. Да, у Горбачева не было плана, и он не знал, что делать — а кто тогда знал? Отцы Перестройки пытались создать то, о чем не имели ни малейшего представления! Строй, при котором не жили ни они, ни их отцы и деды — никто и никогда не жил на Руси! Они были обречены сделать те ошибки, которые делали. Потому что избежать их можно, только имея свой собственный опыт и опыт многих поколений предшественников. А Горбачев начинал практически с нуля. Мы и сейчас-то не знаем, куда и зачем двигаться. И еще не скоро осознаем это.

Но хороший начальник отличается от плохого тем, что не берет всё на себя, не лезет в каждое решение и не следит за каждым шагом. Хороший начальник подбирает людей, реальных единомышленников, каждый из которых специалист в определенной, конкретной области. А начальник остается идейным вдохновителем, координатором, как тамада. А кем окружил себя Горбачев? Все эти люди его предали. Все до одного!

А дальше началась совсем другая жизнь и другая история, другие герои и юбиляры, также сошедшие со сцены и также превратившиеся в обычных пенсионеров. И если это станет не простым совпадением, а привычной системой, значит, Горбачев не зря эту кашу заварил. Конечно, не было бы его, был бы кто-то другой. Всё было предрешено. Но Горбачев сэкономил для нас годы, а возможно, даже десятилетия, и за то, что я успел все это увидеть молодым, большущее ему спасибо!