*4417. Актёры Победы. Евгений Весник

[Dubikvit]

http://dubikvit.livejournal.com/199700.html
17th-Apr-2015 02:00 pm

Замечательный советский актер Евгений Весник ушел на фронт в 1942 году со второго курса Щепкинского театрального училища...

Мальчишкой я отчаянно завидовал своему отцу, который во время Гражданской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени, а в 1935 году – орденом Ленина. Во время своих первых свиданий со школьной подругой, когда на двоих съедалась одна порция мороженого, но обсуждались архиглобальные проблемы человечества, я сетовал на то, что не смогу быть таким же героем, как отец, не смогу заслужить столько наград, сколько у него. В 16 лет я не мог предположить, что стану кавалером двух медалей «За отвагу», орденов Красной Звезды, Отечественной войны. Я переживал тогда, что не смогу завоевать в глазах подруги уважения к себе, так как больше не будет войны.

К великому сожалению, я ошибся – 22 июня 1941 года началась страшная война. В начале сентября 1941 года большинство студентов училища, получив телогрейки, сапоги и лопаты, отбыли в товарных вагонах на трудовой фронт под Смоленск. Роя противотанковые рвы, мы получали отметки не за глубину проникновения в суть и характер роли, а за глубину проникновения в землю. Пятерки получали те, кто выкидывал «на-гора» семь кубометров. Тревожная обстановка, опасность приближения врага, чувство ответственности за порученное нам дело быстро уравняли наши способности и усилия, и все мы, «щепкинцы», стали круглыми отличниками. Как бы обрадовались наши педагоги – ведь в учебе наши успехи редко бывали столь блестящими!

В начале октября 1941 года пришло известие об эвакуации Малого театра, а вместе с ним и училища. Мы тронулись в изнурительный месячный путь в Челябинск и только в ноябре прибыли на место. Знакомые лица любимых актеров, участие в массовых сценах в спектаклях театра, начавшиеся занятия в училище – все это скрашивало нашу полуголодную студенческую «балконную» жизнь. «Балконную» потому, что долгое время несколько студентов, в том числе и я, спали на балконе Челябинского драматического театра имени Цвиллинга.

Война приняла меня в свои объятия в 19 лет и отпустила на волю 22-летним. Ушел на войну романтически настроенным юнцом, фантазером. Воевать даже нравилось… когда наступали, и не очень, когда отступали. Когда, например, разрушали своими орудиями вражеские коммуникации или часть сопротивлявшегося населенного пункта да еще получали награды за это, то, конечно, чувствовали себя «орлами», Чапаевыми и Петьками…

Но, вернувшись с войны, я осознал свое, хочешь не хочешь, причастие к человекоубийству, случайность того, что сам остался в живых; понял, сколь трагична и никчемна бывает суета человеческая, но в то же время – насколько могуче человеческое единство во имя любой цели! Любой! Мы воевали за как бы непременный, уже осязаемый рай! Но рая нет! Есть что-то сатанински «разъединительное», нет ничего «объединяющего». Есть лабиринты самоуверенности! И нет – Примера! Высокого!

Когда вспоминаю войну – вспоминаю добрых, смелых, душевно красивых людей; вспоминаю все, что связано с юмором, дружбой, взаимовыручкой, добром, любовью… Как ни странно, самое смешное случалось и придумывалось в самые опасные для жизни мгновения. Итак, о дружбе, любви, преданности…

В день годовщины начала войны, 22 июня 1942 года, я был призван в армию и зачислен в ряды курсантов Смоленского артиллерийского училища, эвакуированного в уральский городок Ирбит.

Факт принадлежности к искусству усложнил мою военную жизнь. Занятия надо было совмещать с работой в художественной самодеятельности. И, конечно, чего греха таить, на самодеятельность уходило времени значительно больше, чем на изучение артиллерии.

В январе 1943 года более семисот молодых людей, стоя в строю, слушали, затаив дыхание, приказ о присвоении им офицерских званий. Всем было присвоено звание «лейтенант», лишь мне одному – «младший лейтенант». Вот что сделала со мной художественная самодеятельность. Я установил второй за свою жизнь оригинальный рекорд. Первый – в школе на уроке украинского языка, когда в диктанте из 300 слов было 122 ошибки. Второй – в артиллерийском училище.

«Семибратские кустики» – так называется место под городом Коломна, где во время войны формировались и готовились к отправке на фронт разного рода воинские части, в том числе и 1-я гвардейская артбригада Резерва Главного командования, с которой мне предстояло отправиться на фронт. Я младший лейтенант, командир огневого взвода, в моем подчинении 17 человек…

Настал день отправки на фронт. Станция Голутвин под Коломной. Никто из нас не знал, куда мы едем. Знали день погрузки, знали, кто в каком вагоне едет, знали все, кроме направления. И командир бригады не знал, полная секретность.

Разместили нас по вагонам: офицеры в одних, солдаты в других, на платформах пушки, прикрытые брезентом. Едем. Подъезжая к Ленинграду, стали догадываться, что ждет нас Ленинградский фронт или Карело-Финский. Остановились на станции Шаткуса. Ясно, что мы на Карело-Финском будем форсировать реку Свирь. Добрались до города Олонец. Здесь в штабе отступивших финнов обнаружили документы. Среди них – донесения финской разведки, что такого-то числа 1-я гвардейская бригада под командованием полковника Гудзюка в составе такого-то количества офицеров, такого-то количества орудий, полков, дивизионов, батарей и т. д. отправляется со станции Голутвин. Далее следовали характеристики на всех офицеров бригады.
Я нашел характеристику и на себя. Там было написано, что я молод, курю, позволяю себе выпить, темпераментный, впечатлительный, что у меня неоконченное театральное образование.

В донесениях был расписан не то что по дням, а по часам наш маршрут следования, где и как будет происходить разгрузка, указывались станция Шаткуса, поставленная перед бригадой боевая задача… Мы не знали ничего, а финны знали все! Кто предал?

Первые фронтовые шаги, форсирование реки Свирь. Мы – на одном берегу, финны – на другом. Видим друг друга в бинокль, а иной раз и без него. Когда бой? Никто не знает.

Командование договаривается с противником, и мы на недельном курорте! Именно так мы называли неделю перед форсированием реки – «курортная неделя». С согласия противоположной стороны мы выходили на берег и с 6 до 7 утра мылись, проводили физзарядку под музыку, звучавшую из репродукторов, играли в футбол и волейбол. Курорт!

То же самое делали финны с 7 до 8 утра.

Райская неделя кончилась, прошло несколько дней. И рано-рано утром – два часа беспрерывного артиллерийского огня и авиационной бомбардировки. Раскалившиеся стволы орудий, гул сотен самолетов, беспрерывные команды «огонь!», «огонь!». Смерчи разрывов на том берегу, языки пламени «катюш».

В этом давящем, принижающем тебя разгуле машинерии, как нигде в другой обстановке, чувствуешь себя козявочкой. Чуть побольше, когда идешь вперед на врага, и совсем маленькой козявочкой, когда драпаешь назад.

Наблюдая теперь наших ветеранов, я безошибочно определяю (не в обиду им будет сказано), где каждый из них находился во время войны. Те, которые кричат в очередях, на митингах, носят злобные транспаранты во время шумных уличных шествий по любому поводу, постоянно болтают о героизме, патриотизме, – на передовой не были, не прошли через настоящее пекло. Те, которые скромно, с грустью вспоминают погибших однополчан, вспоминают с восторгом своих самых дорогих командиров, друзей, как правило, нюхнули жару, но были чаще всего между фронтом и тылом. А вот тот, кто был в настоящих переделках, вспоминает героические поступки других, а о себе, стесняясь, рассказывает только что-нибудь смешное или, например, о том, как плакал над письмами любимой девушки, о том, как где-то испугался, даже трусливо дрожал, кто иногда с уважением говорит о профессионализме врага, – вот тот действительно варился в страшном котле под названием ВОЙНА, которую называют кому как хочется – справедливой или нет… По одну сторону – справедливой, по другую – несправедливой или наоборот… Только нюхнувшие запах беспощадной войны говорят мало, они не хотят даже вспоминать войну или говорить о ее возникновении вновь. Поэтому, собравшись на встречу, настоящие фронтовики предпочитают вспоминать любимых, петь песни и плакать, поминая убитых друзей. Поэтому истинные фронтовики ищут возможностей быть полезными обществу и семье, заниматься делом, стараются быть примером детям и внукам. Они многое хотят делать и делают…

Я отвлекся. Итак, не встречая никакого сопротивления (на нашем участке), мы навели понтонный мост, переправили людей, пушки и обнаружили… только одного убитого солдата. И это после такой артиллерийской и авиационной подготовки! Почему финны ушли, куда ушли, как узнали о начале наступления? Неизвестно. Стоило нам углубиться на территорию противника, как мы тут же почувствовали коварность и мастерство врага. Финны меняли направление своих атак, появлялись то слева, то справа, то в нашем тылу, отличались сверхточностью в стрельбе из минометов, ничуть не уступали в дисциплинированности немцам. Каждая из воюющих сторон имеет своих героев!

В нашей бригаде было хорошее правило: после занятия нашими войсками отвоеванной территории, по которой мы вели прицельный огонь во время артподготовки, проверять точность попадания и подсчитывать количество воронок от снарядов наших пушек-гаубиц. Для этого подсчета выделялись поочередно разные офицеры. Делалось это нечасто, но при благоприятных условиях и явной полезности делалось. Дошла очередь до меня и еще одного офицера. К тому времени я из командира взвода был переведен в адъютанты командира бригады. Это очень ответственная должность: адъютант должен уметь вести на карте корректировку огня бригады, четко передавать команды командира по полевому телефону и выполнять множество других функций.
Долго бродили мы по хвойным лесам и пескам, подсчитывая наши воронки. От нечего делать в ожидании куда-то удалившегося напарника я решил потренироваться в стрельбе. На бруствере окопа лежала пустая консервная банка. Вытаскиваю свой старенький наган, выпаливаю все патроны. Доволен – промазал только один раз. Хочу положить наган в кобуру, и вдруг из окопа рядом с простреленной банкой поднимается, держа руки вверх, финский солдат! Он замер, и я замер. Он – с поднятыми руками и испуганными глазами, я – с недотянувшейся до кобуры рукой с наганом, уже без патронов, и тоже наверняка с испуганными глазами.

Подошел мой напарник. За бруствером окопа он не мог видеть финна, но, увидев меня в окаменелой позе, спросил, что со мной. Я не мог ответить, потому что перехватило дыхание, словно нырнул в холодную воду. Перепрыгнув окоп, он повернулся, глянул туда, куда я вперил свой взгляд, и все понял.

Финн очень пригодился начальству, так как рассказал много полезного, а мне впервые пришлось испытать чувство настоящего испуга. Не познав страха, не испытаешь и бесстрашия!

В январе 1945 года мы начали победное шествие по Восточной Пруссии. Я в составе 5-й гвардейской артиллерийской бригады на 3-м Белорусском фронте. Кстати, во время Первой мировой войны мой отец, рядовой царской армии, прошел тот же путь, что и я: от Кибартай до Пиллау, через Фишгаузен и Кенигсберг.
С большой осторожностью, под носом у противника мы строим наблюдательный пункт. Вызывают к полевому телефону: «Срочно явитесь в штаб бригады!» Снять меня с важной работы – я руководил строительством – командование могло только при особых обстоятельствах. Что же случилось?
Оставляю сержанта вместо себя, даю инструктаж, пробираюсь к своему замаскированному «виллису» и через несколько минут уже докладываю начальнику штаба: «Товарищ гвардии полковник, гвардии лейтенант (уже лейтенант!) Весник по вашему приказанию прибыл!» Полковник ничего не объясняет, лукаво улыбается и приказывает немедленно побриться, помыться, почистить сапоги и срочно отправиться к начальнику штаба армии. Молниеносно привожу себя в порядок и мчусь дальше. Приезжаю. Докладываю: «Товарищ генерал-майор, гвардии лейтенант…»
«Срочно идите вон в тот дом, – приказывает генерал. – Там вы все сами узнаете и поймете!» Вхожу в дом. Вместительный зал забит офицерами. Идет спектакль. Смотрю на сцену. Что такое? Не верю своим глазам. Неужели они? Да-да! Борис Кордунов, Галина Сперантова, Метельцев играют спектакль. Наши «щепкинцы»! Спрашиваю рядом сидящих: «Что за театр, Малый?!» – «Нет, не малый. Фронтовой».
Ребята знали, что я на 3-м Белорусском фронте. Узнали в штабе, где я сейчас. Начальство разрешило вызвать. И вот сижу в душном зале и плачу. На меня смотрят как на идиота: пьеса смешная, а я реву. От счастья неожиданной встречи, от внимания, проявленного ко мне. Незабываемый вечер!
…Необходимо было узнать расположение немецкой танковой дивизии. Нужен был «язык».
Еду на «виллисе» к наблюдательному пункту командира дивизии и вдруг вижу, как с подбитого немецкого самолета на парашюте спускается летчик. Определить место его приземления было трудно, но вместе с водителем мы добрались через канавы, кустарники и развалины до немца. При нем был только пистолет. Вести прицельный огонь ему было нелегко – расстояние, нервы, ветер, неотцепленный парашют. Несколько пуль прошло мимо меня. Остальное, как говорят, было делом техники. Через несколько минут рыжеватый молодой летчик сидел рядом со мной в машине. Я владею немецким языком в достаточной степени, чтобы объяснить человеку, что при хорошем поведении ему будет сохранена жизнь.
Привез его на наблюдательный пункт и при генерале начал допрос. Показываю на карту, спрашиваю, где находится пятая танковая дивизия. Летчик молчит.
– Ну-ка напугай его пистолетом, – говорит генерал.
Я вытащил наган, наставил ему в лицо. Взвел курок, но немец, вместо того чтобы испугаться, улыбаясь, засвистел. Да так, что я и сейчас могу воспроизвести эту мелодию. На меня это произвело колоссальное впечатление! Он долго мне снился. Ас!
Но при летчике была оперативная карта, и разобраться, где находится пятая танковая, специалистам оказалось несложно. Через час огонь наших орудий уже сокрушал расположение немецких танков.
За этого летчика-«языка» я получил свою первую награду – медаль «За отвагу». А ведь мог проехать и мимо.

Однажды командир бригады полковник А. Ф. Синицын и я, пользуясь нашими неточными картами местности, забрались чуть ли не в расположение немцев. Случилось так, что у меня было небольшое отравление и мне понадобилось… выйти из машины. Укрылся в кустах под балкой, и вдруг на дне балки появляется немец с автоматом. За ним несколько солдат без оружия, без ремней. Я понял, что ведут немецких «гауптвахтников». Проходят по дну балки и скрываются за поворотом. Идущий последним решил задержаться. Приспичило человеку. Я, не застегнув как следует штанов, тихонько свистнул. Немец повернулся на свист, и я ему показал пистолетом, чтобы он шел ко мне. Немец поднял руки, подошел. Я его довел до машины, привезли в штаб, и он оказался очень полезным «языком»!..

Кенигсберг. Передовая. Из каждого окопа – выход в сторону противника. Выход из окопа, о котором речь, простреливался немецким снайпером. И лежало там два трупа, которые из-за этого снайпера не могли убрать. Мне срочно понадобилось пройти мимо выхода. Миновать его и не получить пулю – почти невозможно. Что делать? Я знал, что снайперская винтовка укреплена на подставке и упирается в плечо снайпера. После выстрела она, хочешь не хочешь, немного смещается, и ее приходится каждый раз возвращать в исходную позицию. Знаю, что у снайпера на поправку прицела уходит пять-шесть, максимум десять секунд. Снимаю с головы фуражку и бросаю в простреливаемый выход из окопа. Снайпер спустил курок. И когда я увидел, что пулька ударилась в тыловую часть окопа, кинулся бегом через опасную зону. Проскочил! Да еще успел послать снайперу воздушный поцелуй!

Для подобных выходок надо быть молодым. Очень молодым! Мне было 22 года. После этого «циркового» номера самоуверенно написал матери: «Меня не убьют!»

Пригород города Гольдапа. Сидим с ординарцем в двухэтажном доме, налаживаем связь. Толком не осознавая, почему я это делаю, забираю рацию и говорю:
– Пойдем отсюда. Здесь будет что-то нехорошее. Я почувствовал. Пойдем…
Вышли из дома, отошли метров на сто, закурили.
Через 30 минут дом взлетает на воздух.
И после этого случая писал матери: «Мама, меня не убьют»…

Единственный раз в жизни я видел настоящего профессионального разведчика.

Когда 9 апреля 1945 года мы взяли часть Кенигсберга, за высоким забором во дворе какого-то учреждения был выброшен белый флаг. Сошлись парламентеры с нашей и с немецкой стороны, открыли ворота, и сдалось огромное количество офицеров и солдат. Первым сдался в плен человек в немецкой офицерской форме. Он подошел к командиру нашей части, обнял его, расцеловался с ним и сказал по-русски:
– Черт, устал как собака.
Мы были чуть ли не в шоке. С него сняли немецкий китель, накинули полушубок – было еще прохладно. Подкатил «виллис», человек сел в машину и уехал.
Потом нам рассказали, что он-то и «сколотил» эту группу сдавшихся без боя немецких солдат и офицеров. А сдавшихся было более двух тысяч!..

Каюсь! Был грех – ударил человека за невыполнение приказа. Я был временно назначен командиром огневой батареи в один из полков нашей 5-й бригады. Полк был придан стрелковой части, находившейся в некотором отдалении от командира бригады полковника А. Ф. Синицына. Командиром огневой батареи я пребывал по совместительству с должностью его адъютанта. В разгар нижеследующей истории связь с ним была затруднена, а с дивизионным начальством связаться было легко, тем более что после моего пребывания на должности командира батареи управления все секретные телефонные позывные я знал наизусть.

Итак, грех! Я, офицер, ударил солдата. По моему приказу он должен был взвалить на себя «катушку» с телефонным проводом и под обстрелом, стоя на подножке едущей автомашины «додж», стравливать нитку до тех пор, пока машина может продвигаться по бездорожью. Затем ползком или бегом дотянуть «нитку связи» до окопов и, подключив ее к аппаратуре, обеспечить тем самым мою связь с командиром стрелковой части. Мы должны были помочь пехоте своими орудиями, четырьмя мощными 152-миллиметровыми пушками-гаубицами.

Времени для выполнения приказа давалось 20 минут. Они проходят – связи нет. Проходит 25 минут. Отсутствие связи могло выглядеть как моя нерасторопность, что влекло за собой весьма неприятные последствия. Состояние взвинченное, кругом разрывы снарядов. Одним словом, «жарко». Вскакиваю в свой «виллис», еду по «нитке» и наталкиваюсь на сидящего под деревом, трясущегося от страха моего связиста.

– Ты что же делаешь, такой-сякой? Хочешь, чтобы меня расстреляли? Батарея не знает, куда стрелять! Почему сидишь здесь?
– Живот заболел, схватило. Не могу идти, – отвечает. Взбешенный, выхватил пистолет, но сдержал себя, только ударил.

Сам дотянул провод. Все наладилось. Но замполит полка, который невзлюбил меня за умение дружить с солдатами, решил за рукоприкладство предать меня офицерскому суду. Такие суды в случае доказанности вины для офицера кончались разжалованием в рядовые и отправкой в штрафную роту. А штрафная рота – это минимум шансов остаться в живых!
Что делать? Дозвониться до комбрига по своей связи никак не могу. Решаюсь и звоню подполковнику Якимюку. Все коротко рассказываю. Приказывает: ночью прибыть к нему вместе с замполитом полка.
– Шо вин зробыв?
– Ударил солдата. Рукоприкладство, товарищ гвардии подполковник. Недопустимо.
– Так. А шо зробыв солдат?
– Он не выполнил приказ командира. Но все-таки это рукоприкладство.
– Добрэ. Значит, лейтенант Весник ударил солдата. И вы его, значит, решили судить. Так, товарищ капитан? А шо написано в уставе по поводу нэвыполнения приказа командира в боевой обстановке?
– Расстрел на месте.
– Так. А шо зробыв лейтенант Весник?
– Ударил солдата.
– Давайте еще разок. Значит, шо зробыв лейтенант?
– Он ударил солдата.
– А шо вин должон был зробыть по уставу? За нэвыполнение боевого приказа?
– Расстрелять на месте.
– Так. Давайте, значит, у третий раз: шо зробыв Весник?
– Ударил…
– А шо должон был зробыть?
– Расстрелять.
– Значит, так. Вам, товарищ капитан, объявляю выговор за неправильную трактовку устава воинской службы, а гвардии лейтенанту Веснику объявляю благодарность за сохранение жизни боевой единице в лице солдата Красной Армии. Вы свободны, товарищ капитан!..

9 мая 1945 года вся страна праздновала День Великой Победы, а наша бригада в составе большой группы войск шла на войну, так как Курляндская группировка войск противника не капитулировала. Шли и ехали мы все, естественно довольно понурые… На марше, если не ошибаюсь, с 11-го на 12 мая нам объявили, что Курляндская группировка прекратила сопротивление. Началось радостное буйство людей по поводу окончания войны, по поводу того, что теперь гарантирована жизнь! По поводу того, что впереди мир, семья, дом – рай, одним словом!! (Тогда, в сорок пятом году, никто из нас не мог предположить, что страна наша так распорядится своей судьбой, что скатится в болото бездарных и преступных распрей людских.) Так вот буйство это выражалось в том, что люди кричали, пели, некоторые почему-то стреляли в покрышки автомобилей, очевидно, чтобы не двигаться дальше, некоторые яростно боролись друг с другом, падали на землю. Я выпил кружку водки и (почему – не знаю) лег в канаву и рычал! Генерал наш, интеллигент дореволюционной военной закваски, не позволявший себе ни одного грубого слова, называвший нас «господа офицеры», объезжал наши порядки, стоя без кителя в «виллисе», стрелял в воздух из ракетницы, кричал: «Ура! Победа!» – и добавлял самые что ни на есть крепкие русские слова, приводя нас в восторг и изумление!
Мой старшина Калоев не смог совладать со своим кавказским темпераментом и от счастья, обнимаясь с другом и целуясь с ним, надкусил ему мочку уха… Апогей вакханалии счастья – хохочущий солдат с чуть-чуть кровоточащим надкусанным ухом и плачущий, кричащий старшина! Оба держат, как дети на уроках по танцу, друг друга за руки…

в апреле 1946 года я распрощался с армией, очень многому меня научившей, и явился в столицу, чтобы продолжать овладевать профессией артиста. Я не хотел лишиться возможности быть зачисленным на окончание второго курса училища имени Щепкина, чтобы тем самым не терять целый год учебы.

Использованы главы из книги Е. Весника "Записки артиста"

[Chtoby-pomnili.com]

http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=123

Народный артист СССР (1989)
Кавалер Ордена "За заслуги перед Отечеством" IV степени (1998)

"Я был неотесанным парнем, да еще войну прошел, но меня научили понимать: что такое хорошо, что такое плохо, что если зрелище тебя трогает и заставляет думать, то это — искусство, а если наоборот, то наоборот. Вот развлекательное искусство! Оно должно быть! Но нельзя же всегда есть "компот или мед". Вот вы включите телевизор — в любое время, — посмотрите, что творится. Что творится! Какие—то полуголые, босые бабы! Ну хорошо — сделайте один канал для "озабоченной" публики. Но это же на всех каналах! И чуть ли не каждая говорит: "Ведь я этого достойна!" Безграмотные диалоги, да еще скабрезные..."

Евгений Весник родился 15 января 1923 года в Петрограде в семье одного из первых советских государственных деятелей Якова Ильича Весника. Его мама Евгения Эммануиловна была организатором движения жен инженерно—технических работников (ИТР), за что была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Именно ей принадлежала главная заслуга в строительстве в СССР детских оздоровительных лагерей.

Правильное ударение в фамилии - на втором слоге. Яков Ильич был белорусом, а мама - русифицированной чешкой. А "весник" в переводе с белорусского (так говорили в Пинской губернии) — означало "сморчок" или "строчок".

В 1937 году родителей Евгения репрессировали. После начала Великой Отечественной война он отправился на фронт. Май 1945 года Евгений встретил в звании гвардии старшего лейтенанта с боевыми орденами и медалями на груди, среди которых былодве солдатские медали "За отвагу".

После войны Весник поступил в театральное училище имени М.С.Щепкина, которое окончил в 1948 году. После окончания училища круглого пятерочника и фронтовика Весника не взяли в Малый театр из-за анкеты, в которой было указано, что его родители были репрессированы. Только после разоблачения "культа личности" и реабилитации родителей Веснику позвонил Царев: "Возвращайтесь!", - а в 24 года Весник уже считался театральной звездой. В одной из постановок он так убедительно играл роль старика, что на него специально ходили зрители.

Несмотря на комичную внешность и шутовские роли, женщины воспринимали Весника исключительно всерьез. О его победах на личном фронте слагали легенды. "Я так люблю Женечку, что мне даже приятен его запах, исходящий из—под одеяла!" — признавалась знаменитая цыганская актриса Ляля Черная, которая была старше его на 14 лет. С бурными романами Весник покончил, когда встретил свою настоящую любовь. Нонна Гавриловна была четвертой по счету женой Евгения Яковлевича.

Спустя много лет женщина привела к знаменитому актеру дочь—старшеклассницу. "Она с ума сходит по театру!" — объяснила Нонна. Весник прослушал девочку — и отговорил ее от актерской карьеры. А вот с мамой, которая к тому времени уже была в разводе, завязал более близкое знакомство. Дело закончилось свадьбой.

С 1954 года Евгений Весник стал актером театра Сатиры. Он сыграл Бендера сначала в "Золотом теленке", который ставил Эммануил Краснянский в 1956 году, потом в "Двенадцати стульях", где был режиссером Эраст Гарин. В общей сложности Весник сыграл "великого комбинатора" шестьсот раз.

Отношения с кино у Евгения Яковлевича долго не складывались. Еще в детстве его единственным из класса не взяли в массовку фильма "Рваные башмаки", повествовавшего о жизни детей бедных немецких сапожников. "Голодающий ребенок не может быть таким толстым!" — объяснили обиженному школьнику.

В кино Евгений Весник дебютировал в 1955 году. Его первой работой стала роль Родриго в фильме "Отелло". Первую заметную роль в кино Весник сыграл только в 45 лет. После премьеры кинокомедии "Трембита" его начали узнавать на улице. Впрочем, популярность сразу вышла Евгению боком. Однажды в метро в актера ткнул пальцем 8—летний мальчишка: "Мама! Это же тот самый дурачок!". Весник сразу вышел из вагона. Спустя 20 лет невоспитанный "мальчик" подошел к Евгению Яковлевичу в антракте и извинился за свое поведение.

В 1960-е и 1970-е годы Весник снимался особенно много. Он снялся в фильме "Семь стариков и одна девушка" в 1968 году, "Вас вызывает Таймыр" в 1970 году, "Офицеры" в 1971 году, "Летучая мышь" в 1979 году.

В 1963 году Весник перешел в академический Малый театр. "Я поступил в Малый театр, когда там играли Пров Михайлович Садовский, Рыжова, Турчанинова. Я горжусь тем, что был партнером Елены Николаевны Гоголевой в ее последнем спектакле "Мамуре" совсем недавно. Когда "старики" ушли, ушла моя влюбленность в этот театр" — рассказывал Евгений Яковлевич. В 1992 году он покинул Малый театр.

С середины 1950—х годов он много выступал на эстраде. Евгений Весник был удивительным актером и мастером перевоплощения. Одних походок у него в арсенале у него было более шестидесяти. Когда, к примеру, к нему обратился артист Николай Гриценко с просьбой помочь выбрать походку для Каренина, Весник предложил ему "иноходца": это когда одновременно выступают вперед левая нога и левая рука, затем правая нога и правая рука. Эту походку Весник подсмотрел у композитора Сергея Прокофьева. После съемок Гриценко позвонил Веснику, поблагодарил и признался, что едва он начинал идти "иноходью", как мгновенно и легко настраивался на роль, что очень важно для всякого артиста.

В 1979 году Евгений Весник был приглашен на роль учителя математики в школьный фантастический фильм "Приключения Электроника". По его собственному признанию, некоторые характерные черты, например, манеру разговаривать немного в нос, он взял от Маршака, походку — у знакомого врача и т.д. Получился очень симпатичный и смешной человек. Вскоре после выхода фильма на экраны Весник получил письмо от учащихся одной школы с просьбой прийти к ним преподавать математику.

Евгений Яковлевич состоял в Союзе кинематографистов, Союзе театральных деятелей, Союзе писателей. Занимался преподавательской деятельностью. Илья Олейников, называя его своим учителем и человеком широкой души, пишет в своей книге, что Весник, порой отмечал со студентами эстрадно—циркового сдачу экзаменов: "Надо было раскрепостить студентов, дать им отдохнуть. Помню, помню Илью. Только тогда он был Клявер, а не Олейников. Способный парень. Я только не мог понять, зачем он после фамилию сменил. У меня там и Хазанов и учился, и Пугачёва. Она на пианино аккомпанировала, шустрая слишком была".

В 1990—е годы Весник снимался мало. Самые известные его работы того времени — доктор в комедии "Ширли—мырли" и роль в экранизации романа Булгакова "Мастер и Маргарита", которая так и не вышла на экран. О своей работе в "Мастере и Маргарите" Весник отзывался так: "Я же там недоснялся, поругался, психанул. Вторую половину снимался Игорь Кваша. Я играл врача в сумасшедшем доме, куда попадает поэт Бездомный. По—моему, сыграл смешно. Мне вообще интересны простые люди, работяги. Я вожжаюсь среди шпаны, рыбаков, матерщинников, пьяниц. У меня в записной книжке столько сюжетов! В жизни тех, кого мы иногда называем малообразованными, бывают такие бешеные интриги — вот где Отелло—то…".

Режиссер Юрий Кара рассказал, что сыгранный Весником в фильме "Мастер и Маргарита" персонаж доктора из психбольницы, многими признавался самой большой удачей киноленты: "Евгений Яковлевич снимался в моем фильме "Мастер и Маргарита" по Булгакову. Роль у него там была небольшая, но настолько яркая и запоминающаяся, что многие из тех, кто смотрел картину, сразу называли как одну из ее главных удач — персонажа в исполнении Евгения Весника".

Евгений Яковлевич охотно снимался в детском игровом и анимационном кино — на фильмах с его участием выросли несколько поколений советских детей: "Старик Хоттабыч", "Умные вещи", "Чудак из пятого "Б", "Приключения желтого чемоданчика", "Новые приключения неуловимых", "Кентервильское привидение", "Дед Мороз и лето", "Пес в сапогах".

Сцену Евгений Яковлевич оставил в 1992 году по собственному желанию. Последнюю роль в кино сыграл в 1995 году. Он рассказывал: "Я вроде бы давным—давно ушел из театра, но знаю актеров, очень их люблю, знаю, насколько это трудная профессия, очень печалюсь, что всякая серятина "вылезает", не имея права на то, подминает, глушит талантливых людей. Всегда это было — талантливый человек не приспособлен заниматься всякими "шахерами—махерами". Посмотрим правде в глаза. Из ста сорока с лишним актеров Малого играют от силы двенадцать—пятнадцать. Ведь это же геноцид творческий! Держать сто тридцать человек, получающих эпизодические роли от случая к случаю! Это же издевательство, русская безалаберность, русская бестолковщина! А ведь посмотрите, сколько районов в Москве, сколько места в Подмосковье. Какие театры можно сделать интересные с труппами из этих ста тридцати! Как минимум шесть театров! Да пусть даже четыре! Разве актер не согласится при добротной оплате играть во Всероссийском выездном театре?! Пусть на периферии, по школам, заводским клубам, но играть, а не ждать всю жизнь своей "звездной" роли. А что сегодня? Эти люди стоят в очереди за своей крошечной зарплатой, в театрах нездоровая атмосфера: сплетни, склоки, интриги, заискивание перед начальством. Дайте театр какому—нибудь папуасу или корейцу! Он скажет: "Что я — сумасшедший, такую огромную труппу держать, да еще и оплачивать?!". Оставит сколько ему нужно и в итоге только выиграет: билеты дешевле, качественнее спектакли будут, потому что у актеров ответственности станет больше... В театре Корша, который работал в бывшем филиале МХАТа, каждые две недели была премьера! А артистов было всего тридцать человек. Посмотрите, сколько великих актеров из театра Корша вышло... А сейчас? Театр Станиславского, где я начинал, остался без руля и ветрил сразу после смерти Станиславского и Кедрова. Они, основатели театра, были вершиной, пиком, который как ни пытались штурмовать — безрезультатно... Потенциальные "великие" актеры не состоялись из—за отсутствия великого режиссера! И это беда многих театров. Сейчас вроде появились талантливые режиссеры. Дай им Бог удачи. И денег".

Евгений Яковлевич выпустил больше десятка книг, среди которых были книги "Абракадабры" и "Задушевные беседы со снежным человеком".

Евгений Весник много работал не только как актер. Он пробовал себя в качестве театрального режиссера, сценариста, работая для телевидения и радио. Он написал более десяти книг. Как признавались друзья и коллеги, Весник был блистательным рассказчиком, его беспристрастные, трогательные, грустные и смешные наблюдения были неизменно точны и главное, оптимистичны. Сам Евгений Вестник всегда повторял: "Надо мужественно переносить то, что ты не можешь изменить".

Весник был очень дружен с Папановым: "Да, я крепко дружил с фронтовиками, у нас было общее прошлое и серьёзные, трезвые взгляды на жизнь. Хотя, в буквальном смысле, не всегда мы трезвыми бывали. Но выпивал я только с проверенными людьми: Алексей Дикий, Папанов, Луспекаев, Переверзев. Но это давненько было. А вот уж лет 20 вообще ни капли!".

Весник однажды отклонил предложение Табакова участвовать в антрепризе. Сам он рассказывал, что стало не с кем играть: "Да как сказать… наверное, и не с кем. Табаков, конечно, мастер, но другие… Особенно молодёжь… Не видел подходящих партнёров. После академической школы Малого театра все эти антрепризы для меня такие же шалости, как курение тайком от родителей. Нет нынче таких актёров, как Папанов, Леонов… Одна мелочь. Те же, кого все считают сегодня передовыми актёрами, кто входит в пятёрки самых высокооплачиваемых, на самом деле дилетанты. Как они играют, что делают? Как Щепкин говорил? "Иди от себя в любой роли". А они все не от себя идут, а себя выпячивают. Мой педагог Алексей Дикий учил трудиться на сцене, а не заниматься самолюбованием. Отсюда постоянные повторения из сериала в сериал: те же позы и махание руками—ногами. Только что грим и костюмы меняют. Это называется, выиграть в лотерею жизнь по трамвайному билету. Как это сделал в советское время один известный артист, ныне барствующий худрук московского театра. У нас же теперь все — великие. Нами же теперь реклама распоряжается, и мы часто руководствуемся чужим мнением. Верим заголовкам. Как точно сказал Голсуорси почти 100 лет назад: "Заголовки удваивают размер событий".

В марте 2009 года вышли сразу две книги: "Записки артиста" и "Сумасшедшая память".

В апреле 2009 года Евгения Весника госпитализировали в военный госпиталь.

— Ему было трудно дышать, — рассказала супруга актера Нонна Гавриловна. — У мужа и раньше бывали приступы астмы. Я подумала, что и на этот раз случилось обострение, учащенное дыхание. К тому же муж был метеозависимым человеком и реагировал на магнитные бури.

Врачи заподозрили инсульт и сразу госпитализировали пожилого актера, но позже в больнице эти подозрения были сняты. Виной плохому самочувствию стал сосудистый спазм, бронхиальная астма и возраст актера. У актера было обезвоживание организма.

— Евгений Яковлевич в последнее время почти ничего не пил, — говорила Нонна Гавриловна. — Я его по ложечками поила компотом, соками. А он две ложки супа съест и говорит, что больше не хочет. Уж на какие ухищрения я только не шла, чтобы было повкусней: и какао варила, и растворимый цикорий. А ему все равно пить не хотелось. Он очень ослаб. Это случилось за последние полгода. Год назад мы ездили в санаторий, муж был бодр и весел. А после нового года совсем сдал. Даже по квартире ему было трудно ходить.

У Евгения Весника было двое сыновей от разных браков. Евгений Весник—младший окончил экономический факультет МГУ, пробовал себя в качестве продюсера, но позже занялся строительством. Антон Весник посвятил себя фотографии.

Евгений Яковлевич человек был веселый и с отменным чувством юмора. Он не только любил рассказывать смешные истории, но сам и периодически попадал в них. Вот лишь некоторые из них.

Однажды во время гастролей по Грузии Евгений Весник отстал от поезда. Выскочил из вагона в дорожной пижаме и тапочках и, пока торговался с продавцом привокзального киоска, поезд ушел. Ни денег, ни документов, ни знакомых... И тут Весник увидел, что в привокзальном скверике расположился небольшой табор. По странной случайности, в кармане пижамы у него оказалась фотография, на которой он был снят рядом со знаменитой цыганской певицей Лялей Черной. После того, как Весник показал табору фотографию, его тут же одели с головы до ног, подарили часы, дали денег, накормили, напоили, посадили в легковой автомобиль и отправили догонять поезд. Вскоре после возвращения в Москву Весник отправил деньги цыганам, но те вернули их обратно телеграфным переводом.

Евгений Весник скончался 10 апреля 2009 года на 87 году жизни и был похоронен на Троекуровском кладбище Москвы.

В 2002 году о Евгении Веснике была подготовлена телевизионная передача из цикла "Линия жизни".

Текст подготовил Андрей Гончаров

Использованные материалы:

Материалы сайта www.rusactors.ru
Материалы сайта www.akter.kulichki.net
Материалы сайта www.svobodanews.ru
Материалы сайта www.peoples.ru
Материалы сайта www.rian.ru
Материалы сайта www.kino-teatr.ru
Текст статьи «Евгений Весник: «…Люблю пьяниц», автор А.Колобаев
Текст статьи «Евгений Весник: «Выиграть в лотерею жизнь по трамвайному билету», авторы А. Плешакова,М. Чижиков, В. Сергеев и Э. Баскина

ЛЕВ ДУРОВ РАССКАЗЫВАЕТ О ЕВГЕНИИ ВЕСНИКЕ...

"Мы симпатизировали друг другу. Евгений Яковлевич по характеру был жизнерадостным человеком, он знал миллион баек и историй. Трудно предположить, что он — фронтовик, что он шел в атаку, лежал в окопе. Глядя на него ты понимал, что юмор и великий, настоящий патриотизм — вещи совместимые. Мы с ним часто работали на озвучании. Он мог озвучить кого угодно, и всегда точно попадал в характер. На радио, где Евгений Яковлевич много работал не только в радиоспектаклях, гуляла такая шутка: приходишь получать деньги в кассу, а в ведомость только одна фамилия — Весник, Весник, Весник... Теперь, после его смерти кино, радио, мультипликация, театр, эстрада — все стало победнее. Он нес улыбку людям. Мир после его ухода стал меньше улыбаться".

В кино Весник сыграл более 70 ролей. Написал 14 книг. Он говорил о будущем: "Земной шарик устроен так, что будущее есть у блохи, у змеи, у крокодила. У рек. Они пересохнут или в них появятся крокодилы — и это тоже будущее. Значит, есть и у России. Но вопрос: какое? Когда закончилась война, мне было двадцать два года, и все мы, фронтовики, были убеждены, что завоевали рай. Самое настоящее светлое будущее! Того рая, каким он нам тогда грезился, мы не увидели! Но это же не значит, что "будущее" не состоялось...

Был у меня партнер Дудник — мы были очень известной эстрадной парой. А отец его был начальником пуговичной артели. Однажды я ему говорю: "Как вы хорошо живете". А он, старый еврей и отъявленный коммунист, мне отвечает: "Женечка, ви человек свой, поэтому я вам скажу: все, что ви здесь видите — телевизор, мебель, одежа, — это все на спернутые пуговицы. Если би я не делал этого, то, конечно би, жил очень плохо". Потом посидели, выпили. Я его спрашиваю: "Вот вы — член партии. Объясните, что такое коммунизм?". "Пожалуйста. Когда я сперну очередную партию пуговиц, меня схватят за руку, но... скажут, что я ничего не спернул, и отпустят — это и будет настоящий коммунизм!". "И он будет построен?". "Обязательно! Но только на улице Горького!".

В диалектике есть совершенно гениальное определение: "Количественное накопление приводит к качественному скачку". Рассуждая как обыватель, могу сказать: накопление отрицательных эмоций, которые мы сейчас наблюдаем, может привести куда угодно, но только не туда, куда мы хотим. И это тоже будущее. Может, завтра вся прекрасная половина планеты будет ходить в чадре. Ведь это не зависит от того, что об этом думают в Кремле. Например, будущее моего дома может зависеть от внезапно лопнувшей батареи. Или. Молодые собираются в ЗАГС, а вдруг — бац! — землетрясение. И все. Жители Ленска строили планы, о чем—то мечтали и — бац! — города нет. Американцы спокойно жевали жвачку и думали, что если есть пуп Земли, то это они. И вдруг бац... Так что будущее есть всегда, но какое и когда, я не знаю. Но все—таки надеюсь на лучшее. Мой девиз: "Я думаю одно, а говорю то же самое". И у меня на столе под стеклом "лежат" слова Сенеки: "Необходимо мужественно переносить то, что ты не можешь изменить". И делается легко на сердце".

ЕВГЕНИЙ ВЕСНИК РАССКАЗЫВАЛ О СЕБЕ...

"Он покоится в сердце моем…"

В Долгинцеве — это район Кривого Рога — есть улица Якова Весника, моего папы. На доме — доска, объясняющая, что Весник — первый директор Криворожского металлургического комбината. В 1937—м отец уехал в Москву выручать своего арестованного заместителя, и тоже был арестован. Мы с мамой срочно кинулись в Москву, где у нас была четырехкомнатная квартира. Искали отца, пытались обнаружить его следы. Тщетно.

Впоследствии на все вопросы мне отвечали: "Умер в Москве", "Умер в Норильске"… Теперь я знаю, что он расстрелян в 1937 году. По сохранившимся копиям допросов становится ясным, что он остался до конца жизни таким, каким я запомнил его: честным, не способным на гадость, не предавшим никого из сослуживцев. Я не знаю, где могила отца! Он покоится в сердце моем до последнего его удара.

В ноябре 1937 года в 5 утра пришли за мамой. Обыск. Вещи и бумаги летали по комнатам, как вспугнутые птицы. Каким—то чудом мама сунула мне в трусы сберкнижку, как потом оказалось — на предъявителя, вклад всего 800 рублей. Слава богу, меня во время обыска не заставили снять трусы! Опечатали три комнаты, мне оставили одну маленькую, в 12 квадратных метров, разрешив перенести в нее кое—что из других: книги, вещи отца, кровать, кресло, посуду. Помню, как мама поцеловала меня и сказала: "Запомни, Женя, твои родители — честные люди, и, что бы ни было, никому не удастся запятнать их имена!".

Ее увели, а по радио ровно в 6 часов запели: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля!» Мне было 14 лет.

Через два дня, и тоже рано утром, пришли за мной. У ворот нашего двора стояла грузовая машина, в кузове сидели на корточках несколько мальчишек примерно моего возраста. Испуганные, безмолвные. Присел рядом, спросил, куда нас везут. Узнал — в лагерь для детей врагов народа.

В кузове с нами находился охранник с винтовкой, он стоял к нам спиной, держась за кабину шофера. Мы проследовали по Донской улице мимо завода "Красный пролетарий". Увидев, что боковые ворота Донского монастыря открыты, я тихонечко приподнялся и, воспользовавшись небдительностью охранника и замедлившимся на повороте движением грузовика, сполз с невеликим своим багажом на дорогу и, как мышь, юркнул в спасительные ворота…

Великое спасибо тем ребятам за то, что не испугались, не предали меня, не привлекли внимания охранника ни единым звуком, и дали мне возможность избежать их, конечно, суровой судьбы! Если кто—то из тех, кто сидел в кузове, остался в живых и помнит описанный эпизод, примите коленопреклоненное спасибо! Спасибо вам, замечательные бывшие мальчишки!

Я быстро добрался на трамвае и автобусе до Курского вокзала, нашел — повезло — через несколько минут отходивший поезд на Харьков! Выбрал полноватую проводницу (у меня с детства добрые люди ассоциируются с образом отца, который к последнему, 43—му году своей жизни стал немножко полнеть — раненные в Гражданскую ноги не позволяли много двигаться), поведал ей все. Сказал, что хочу скрыться в Харькове на квартире помощника моего отца — юриста Ивони. Мне повезло — я не ошибся в доброте проводницы. Она спрятала меня на верхней полке за тюками постельного белья, дала погрызть яблочко, и мы двинулись в путь.

Месяц я прожил в темной комнате—чулане с приходившими в гости крысами и черными тараканами. За этот месяц Ивони (не помню его имени и отчества) связался с Зинаидой Гавриловной Орджоникидзе (наша семья была очень дружна с семьей Орджоникидзе). Она дошла до Михаила Ивановича Калинина, под началом которого мой отец еще до революции начинал слесарить на заводе "Айваз" в Петербурге.

Калинин знал меня совсем маленьким. Мы часто бывали у Орджоникидзе в их кремлевской квартире, где иногда бывал и Михаил Иванович. И вот я — с котомкой в руках — перед ним. Первая фраза после "Здравствуй, Женя", была тихо произнесенная: "Маму тоже взяли?". "Да". Михаил Иванович спросил, есть ли у меня родственники в Москве. Узнав, что есть, пожелал мне успехов в учебе, дал какие—то деньги, сказал, что меня никто не тронет, пожал мне руку и приказал отвезти домой. Со мной поехал какой—то человек, привел меня в домоуправление, показал запись в домовой книге: "Несовершеннолетний Евгений Яковлевич Весник, учащийся средней школы, прописан постоянно на площади комнаты в 12 квадратных метров в доме № 42, в квартире 57 по распоряжению М.И.Калинина".

Сургучная печать на двери комнаты была сорвана, и я стал ее постоянным жителем. Остальные три комнаты были украшены сургучом с веревочками и следами грозных печатей. До сих пор я не могу спокойно смотреть на застывшие кружки из сургуча.

В свои 15 лет я понимал, что происходит что—то обратное тому, что проповедовали своей жизнью и своим трудом мои родители. Чтобы не голодать, понемногу продавал оставленные мне вещи. Немного помогали родственники, подкармливали матери товарищей, учителя. Спасибо им великое!

Ангел-хранитель

Моим ангелом-хранителем была учительница литературы Анна Дмитриевна Тютчева. Одинокая пожилая женщина прекрасно все видела и правильно трактовала. Будучи истинно русской интеллигенткой — она правнучка поэта Тютчева — и истинной христианкой, старалась помочь всем, чем могла, слабым, бедным, одиноким. Я стал предметом ее особого внимания: она помогала мне учиться, сдавать экзамены, даже рискуя потерять работу, подкидывала мне шпаргалки.

В 16 лет, учась в 10-м классе, я связался с компанией, не гнушавшейся выпивки, драк и однажды даже поножовщины. На каком-то школьном вечере Анна Дмитриевна подошла ко мне, сидевшему в мрачном настроении в одиночестве, погладила по голове и тихо, почти шепотом сказала, что все знает про меня. Что нельзя позорить память о родителях, нужно взять себя в руки, хорошо кончить школу и, вместо того чтобы попусту тратить время на уличные похождения, заниматься в драмкружке, набор в который она объявит через несколько дней, и будет сама им руководить. Она называла меня "Женечка", как мама, и погладила по голове. Как мама!

Все изменилось в моей жизни! Со шпаной расстался, стал успевать в учебе, записался в ее кружок и был в нем самым активным членом, наверное, потому что никто из мальчишек так не мечтал стать артистом, как я. Во мне проснулись заглохшие, было мечты. Сыграл замечательные роли: Тарталью в "Принцессе Турандот", Сатина в "На дне" и народного артиста в пьесе Гусева "Слава". И никак не подозревал, что сам через 30 лет стану "народным", да еще буду играть на сцене Малого театра, за билетами в которой готов был стоять ночами в очереди.

Анна Дмитриевна учила нас понимать, что такое высокое искусство — литература, живопись, музыка, театр, кино. Память о ней, ушедшей от нас много лет назад, живет в сердце каждого, кто испил из ее душевного источника волшебной доброты. Ее поддержка моих артистических начинаний и ее совет попробовать поступить в театральное училище решили мою дальнейшую судьбу, счастливую судьбу, в которой она продолжала принимать самое живое участие. Каждую мою работу в театре и кино, на радио и телевидении она рецензировала в подробных письмах. А письма на фронт начинала словами: "Дорогой мой Голубок!", а кончала пожеланием: "Да хранит тебя Бог!".

Домашний Отелло

Помню, как в 1935 году в Кривом Роге, где мы тогда жили, гастролировал Днепропетровский драматический театр. Отец имел постоянный пропуск в "Палац праци" ("Дворец труда"), а следовательно, и на все мероприятия, происходившие там. Он держал этот пропуск на видном месте, и мне не составляло никакого труда им пользоваться. Мне открылся чарующий мир сцены, закулисной жизни. Днепропетровцы играли "Отелло" Шекспира, "Аристократов" Н.Погодина, "Детей солнца" Горького. Что со мной делалось! Я мазал лицо сажей, надевал на руки черные чулки и пугал маму. Я рычал, спрашивал ее, молилась ли она на ночь, называл ее Дездемоной и пытался "задушить".

Приобщали меня к искусству, развивали фантазию и образное мышление и домашние концерты, которые в свободные дни устраивала мама. В них принимали участие владевшие музыкальными инструментами и умевшие петь работники Криворожского завода. Я с упоением слушал классику, высокие образцы музыки: арии и дуэты из опер, слушал рояль, скрипку, виолончель.

Щепкинец

Сдавать экзамены в Театральное училище имени Щепкина при Малом театре в 1940 году я пришел уже с большим опытом в этом коварном деле. Я уже сдавал и был принят в ГИТИС. А в Театре им.Вахтангова был забракован как непригодный из-за отсутствия темперамента. Я объяснил, что после провала в Театре им.Вахтангова сдал экзамены во МХАТ, но потом узнал, что в ГИТИСе учатся ребята из нашей школы, решил и туда сдавать. После удачных экзаменов случайно встретил знакомого и, узнав, что он студент третьего курса и председатель месткома училища им.Щепкина и всегда сможет мне помочь, особенно материально, окончательно решил поступать в Малый.

— Сначала вы хотели укреплять Театр Вахтангова, затем МХАТ, теперь Малый! Не велик ли замах? — по-доброму спросил Илья Яковлевич Судаков, председатель экзаменационной комиссии.

— В Вахтанговский я пошел потому, что мама дружила с актрисой Вагриной, во МХАТ — потому что мама была знакома с Андровской, в ГИТИС — из-за дружков, а в Малый — из-за месткома.

Смех в зале.

— А какой театр вы больше всего любите?

— Я все театры люблю и актеров тоже всех люблю, но ночи, записываясь в очередь за билетами, простаивал только в Малый.

Так была решена судьба 17-летнего паренька, с детства мечтавшего стать лицедеем. Я стал студентом первого курса, которым руководили И.Я.Судаков и Б.И.Вершилов.

«За глубину проникновения…»

Мальчишкой я отчаянно завидовал своему отцу, который во время Гражданской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени, а в 1935 году — орденом Ленина. Во время своих первых свиданий со школьной подругой, когда на двоих съедалась одна порция мороженого, но обсуждались архиглобальные проблемы человечества, я сетовал на то, что не смогу быть таким же героем, как отец, не смогу заслужить столько наград, сколько у него. В 16 лет я не мог предположить, что стану кавалером двух медалей "За отвагу", орденов Красной Звезды, Отечественной войны. Я переживал тогда, что не смогу завоевать в глазах подруги уважения к себе, так как больше не будет войны.

К великому сожалению, я ошибся — 22 июня 1941 года началась страшная война. В начале сентября 1941 года большинство студентов училища, получив телогрейки, сапоги и лопаты, отбыли в товарных вагонах на трудовой фронт под Смоленск. Роя противотанковые рвы, мы получали отметки не за глубину проникновения в суть и характер роли, а за глубину проникновения в землю. Пятерки получали те, кто выкидывал "на-гора" семь кубометров. Тревожная обстановка, опасность приближения врага, чувство ответственности за порученное нам дело быстро уравняли наши способности и усилия, и все мы, щепкинцы, стали круглыми отличниками. Как бы обрадовались наши педагоги — ведь в учебе наши успехи редко бывали столь блестящими!

В начале октября 1941 года пришло известие об эвакуации Малого театра, а вместе с ним и училища. Мы тронулись в изнурительный месячный путь в Челябинск и только в ноябре прибыли на место. Знакомые лица любимых актеров, участие в массовых сценах в спектаклях театра, начавшиеся занятия в училище — все это скрашивало нашу полуголодную студенческую "балконную" жизнь. "Балконную" потому, что долгое время несколько студентов, в том числе и я, спали на балконе Челябинского драматического театра имени Цвиллинга. А в 1942 году, будучи студентом второго курса училища, я был призван в армию — курсантом Смоленского артиллерийского училища, эвакуированного в уральский городок Ирбит. Освобождали от службы только студентов третьего и четвертого курсов, остальные должны были воевать.

Война приняла меня в свои объятия в 19 лет и отпустила на волю 22-летним. Ушел на войну романтически настроенным юнцом, фантазером. Когда вспоминаю войну — вспоминаю добрых, смелых, душевно красивых людей; вспоминаю все, что связано с юмором, дружбой, взаимовыручкой, добром, любовью…

52 наряда за месяц

Факт принадлежности к искусству усложнил мою военную жизнь. Занятия надо было совмещать с работой в художественной самодеятельности. И конечно, чего греха таить, на самодеятельность уходило времени значительно больше, чем на изучение артиллерии.

В январе 1943 года более семисот молодых людей, стоя в строю, слушали, затаив дыхание, приказ о присвоении им офицерских званий. Всем было присвоено звание "лейтенант", лишь мне одному — "младший лейтенант". Вот что сделала со мной художественная самодеятельность. Я установил второй за свою жизнь оригинальный рекорд. Первый — в школе на уроке украинского языка, когда в диктанте из 300 слов было 122 ошибки. Второй — в артиллерийском училище.

Самое распространенное, помимо пребывания на гауптвахте, наказание в армии — наряды вне очереди. Рядового курсанта нарядами вне очереди могли "награждать" и твой сержант, и старшина батареи, и командиры-офицеры. Как курсант, я должен был всех приветствовать словами: "Здравия желаю, товарищ…" — и далее произносить звание того, кого приветствовал. Я с трудом привыкал к жизни по уставу, к муштре, к военной службе: все-таки недоучившийся артист, да еще руководитель самодеятельности! Вместо уставного приветствия часто говорил: "Здорово!". Вместо того чтобы произносить звание, просто добавлял имя: "Здорово, Петя или Ваня". За это, как правило, — награждение двумя-тремя нарядами вне очереди. За то, что не успевал постирать воротничок и ходил в несвежем, — три-четыре наряда. За то, что задерживался на репетициях в клубе позже отбоя и являлся в казарму тогда, когда все спали, — тоже минимум пять нарядов. За то, что смешил анекдотами на занятиях и не успевал приготовить уроки, — наряды, наряды, наряды… Одним словом, рекорд мой равнялся 52 нарядам вне очереди за месяц! За настоятельную просьбу заменить хотя бы нарядов десять на один день на гауптвахте мне влепили еще два наряда вне очереди — "за разговорчики в служебное время".

Война по расписанию

Настал день отправки на фронт. Никто из нас не знал, куда мы едем. Знали день погрузки, знали, кто в каком вагоне едет, знали все, кроме направления. И командир бригады не знал, полная секретность.

Нас разместили по вагонам: офицеры в одних, солдаты в других, на платформах пушки, прикрытые брезентом. Едем. Добрались до города Олонец. Стало ясно, что мы на Карело-Финском будем форсировать реку Свирь.

Вот она — настоящая война. Мы — на одном берегу, финны — на другом. Видим друг друга в бинокль, а иной раз и без него. Когда бой? Никто не знает. Командование договаривается с противником, и мы на недельном курорте! С согласия противоположной стороны мы выходили на берег и с 6 до 7 утра мылись, проводили физзарядку под музыку, звучавшую из репродуктора, играли в футбол и волейбол. То же самое делали финны с 7 до 8 утра. Райская неделя кончилась, прошло несколько дней. И рано-рано утром — два часа беспрерывного артиллерийского огня и авиационной бомбардировки. Раскалившиеся стволы орудий, гул сотен самолетов, беспрерывные команды "Огонь!", "Огонь!". Смерчи разрывов на том берегу, языки пламени "катюш".

В этом давящем грохочущем ужасе чувствуешь себя козявочкой. Чуть побольше, когда идешь вперед на врага, и совсем маленькой козявочкой, когда драпаешь назад.

"Мама, меня не убьют!"

Наблюдая теперь наших ветеранов, я безошибочно определяю (не в обиду им будет сказано), где каждый из них находился во время войны. Те, которые кричат в очередях, на митингах, носят злобные транспаранты во время шумных уличных шествий по любому поводу, постоянно болтают о героизме, патриотизме, — на передовой не были, не прошли через настоящее пекло. Те, которые скромно, с грустью вспоминают погибших однополчан, вспоминают с восторгом своих самых дорогих командиров, друзей, как правило, нюхнули жару, но были чаще всего между фронтом и тылом. А вот тот, кто был в настоящих переделках, вспоминает героические поступки других, а о себе, стесняясь, рассказывает только что-нибудь смешное или, например, о том, как плакал над письмами любимой девушки, о том, как где-то испугался, даже трусливо дрожал, кто иногда с уважением говорит о профессионализме врага — вот тот, действительно, варился в страшном котле под названием ВОЙНА, которую называют кому как хочется — справедливой или наоборот… Только нюхнувшие запах беспощадной войны говорят мало, они не хотят даже вспоминать войну или говорить о ее возникновении вновь. Поэтому, собравшись на встречу, настоящие фронтовики предпочитают говорить о любимых, петь песни и плакать, поминая убитых друзей. Поэтому истинные фронтовики ищут возможностей был полезными обществу и семье, заниматься делом, стараются быть примером детям и внукам. Они многое хотят делать и делают.

Кенигсберг. Передовая. Из каждого окопа — выход в сторону противника. Выход из окопа, о котором речь, простреливался немецким снайпером. И лежало там два трупа, которые из-за этого снайпера не могли убрать. Мне срочно понадобилось пройти мимо выхода. Миновать его и не получить пулю — почти невозможно. Что делать? Я знал, что снайперская винтовка укреплена на подставке и упирается в плечо снайпера. После выстрела она, хочешь не хочешь, немного смещается, и ее приходится каждый раз возвращать в исходную позицию. Знаю, что у снайпера на поправку прицела уходит пять-шесть, максимум десять секунд. Снимаю с головы фуражку и бросаю в простреливаемый выход из окопа. Снайпер спустил курок. И когда я увидел, что пулька ударилась в тыловую часть окопа, кинулся бегом через опасную зону. Проскочил! Да еще успел послать снайперу воздушный поцелуй!

Для подобных выходок надо быть молодым. Очень молодым! Мне было 22 года. После этого "циркового" номера самоуверенно написал матери: "Меня не убьют!".

Пригород города Гольдапа. Сидим с ординарцем в двухэтажном доме, налаживаем связь. Толком не осознавая, почему я это делаю, забираю рацию и говорю: "Пойдем отсюда. Здесь будет что-то нехорошее. Я почувствовал. Пойдем…". Вышли из дома, отошли метров на сто, закурили. Через 30 минут дом взлетает на воздух. И после этого случая писал матери: "Мама, меня не убьют!".

Обижаться на судьбу никак не могу — потому, что, в конце концов, я был приглашен в коллектив Малого театра уже сложившимся артистом с именем. Я прожил в нем интересную творческую жизнь, заслужил высокое звание "народный артист СССР". К боевым наградам прибавились ордена Трудового Красного Знамени и Дружбы народов.

Из интервью Евгения Весника Радио Свобода (2007 год):

"О героизме, войне и родине"

— Настоящие фронтовики редко говорят о героизме, они больше говорят о том, что они влюблялись в людей, у которых была общая задача, общая идея, что прощали все обиды, огрехи со стороны государства и личностей, которые нами командовали, во имя высокой идеи, шли вперед, они боролись за родину без всякой политики. Эти люди не могут сейчас возвышенно говорить и вспоминать о войне. Когда закончилась война, мне было 22 года, и мы были убеждены, что мы завоевали рай. Диву даешься! Я понять не могу, я не экономист, не математик, но я не могу понять истинную причину падения нашей родины. Я сохранил в себе гордость за ту победу, горжусь своими наградами и офицерским званием, благодарю армию, которая меня воспитала. Я не знаю, что бы со мной было — я остался один, без родителей, в 14 лет. Меня армия сформировала. Но печаль портит этот праздник. Если кому-то за границей говоришь, что мы — ветераны войны, да еще народные артисты СССР, — получаем ниже прожиточного минимума, никто не верит. Мы, фронтовики, иногда собираемся, нас осталось очень мало, выпиваем рюмку-две и некоторые плачут от того, что потеряно то горделивое, что мы испытали во время войны. Очень жалко. То, что я патриот своей родины (хотя патриот тоже плохое слово), что я люблю свою родину, я это доказал своей жизнью.

— У меня был случай, когда я командовал семидесятью двумя беломорканальниками. У меня были беломорканальники, заключенные, прошедшие через штрафную роту, оставшиеся в живых, раненые. Я наблюдал за этими людьми, преступниками, которые воевали лучше, чем другие, и я понимал, что они получили свободу и должны были доказать свою лояльность к родине, забыть о своем прошлом, они воевали как звери. Мне нравилось, что на войне нельзя было быть плохим, показывать свои отвратительные качества. Это было наказуемо и невниманием товарищей, и другими, даже более серьезными, вещами, если это носило более серьезный характер. Я не знаю, мне страшно сказать эти слова, но я испытывал какой-то подъем духа. И там я сформировался как человек. Я понял, что такое выручка, что нельзя показывать свой эгоизм в обществе, научился бороться с трусостью. Вы думаете, что у самих героев нет ощущения боязни? Есть. Так что я смотрю на это, как на большую школу жизни.

— Конечно, были смешные случаи. Первую медаль я получил за взятие "языка". Я взял со сбитого самолета офицера и привел его в штаб. А вторая медаль связана с юмором. У меня плохо с желудком стало, и я попросил командира бригады остановиться, чтобы мне в кусты пойти. А у нас были очень плохие карты. Вот у немцев был Верхний Хорст и Нижний Хорст. А у нас просто написано: "Хорст". Где там немцы? И мы попали почти в расположение немцев. Выбрались оттуда, и мне стало, может быть, на нервной почве, плохо. Он говорит: "Иди, только быстрее". Я, извините, пошел в кусты, все справил почти что. Вдруг вижу, в глубокой лощине, по тропе, идут немцы. Причем, впереди вооруженный немец, а за ним цепочка, без ремней. И я сразу понял, что это гауптвахта, что эта тропинка скрывается за поворотом, где они все скрываются. И надо же было так, что одному захотелось по маленькому. Один немец остановился, и стал выполнять свои физиологические потребности. А я уже почти застегнул штаны, которые держал левой рукой, а правой держал парабеллум. Я свистнул. Он, продолжая делать свои дела, обернулся и увидел меня. Я тогда отпустил штаны, они чуть сползли, и левой рукой я показал, ничего громко говорить не стал, а пистолет держу. Он поднял руки и пошел на меня. И я его так довел. Оказалось, что этот "язык" нам дал очень интересные, толковые данные. Во-первых, что неправильная карта наша. Уже за одно это мне надо давать медаль. У летчиков были точные карты, а у нас… В результате, генералы и наш командир бригады, Синицын Александр Федорович, решили наградить меня медалью "За отвагу". Я очень грожусь этим.

— Были еще смешные случаи, которые никогда не рассказывают. Ведь болтуны, который нацепили себе медали разные (народ же не понимает ничего), которые и по возрасту не подходят, они же никогда не будут говорить о трусости, об испуге, они же говорят только о героизме. А те, кто был на "передке", никогда не говорят о героизме, а говорят о ранении, о полученном письме от любимой женщины или о героизме другого. Так вот я вам расскажу про страх, который я испытал. Перед тем, как идти вперед, мы обстреливали определенные по карте зоны. И каждый знал свои воронки. И когда шли войска вперед, выделяли офицеров, которые проверяли коэффициент полезного попадания. Мы пошли с одним капитаном, а я еще был лейтенантиком. Это было в Финляндии. Я — что мне положено, обошел, — а он куда-то отошел. Я подумал, что что-то я давно не стрелял. Лежит банка из-под галет финских. Я думаю: постреляю. У меня был наган. Сколько патронов в нагане — я их все выстрелил, хотел, было, перезарядить, и вдруг за банкой вылезает рыжий финн, подняв руку. А я стою от него в семи метрах. Вы когда-нибудь входили в холодную воду? Вот примерно такое чувство. Я онемел от неожиданности. И потом я увидел, что идет капитан. Он увидел меня, говорит: "Жень, что с тобой?" Я не могу сказать. Он посмотрел, куда я смотрю, обернулся, а там финн вот так стоит. Что с ним сделали, вы должны понять, потому что был приказ финнов в плен не брать. Они могли вам перегрызть глотку, они могли животом прыгнуть на рубленый пенек, чтобы распороть себе живот. Фанатики! Вот такие вещи. А в то же время я испытывал радость, увлекался нашей телеграфисткой. Ее убили, к сожалению. Я наблюдал, как влюблялись по-настоящему, командир полка с девицей-телеграфисткой, как ей оторвало ногу, как он не бросил ее, Любанечка ее звали, отправил ее домой, а когда кончилась война, он женился на ней, она родила ему двоих сыновей. Повидал я все.

Актерские байки про Евгения Весника

СЦЕНИЧЕСКАЯ НАХОДКА

Весник, будучи еще студентом, Де*бютировал на сцене Малого театра. Играл он в массовке: нужно было просто стоять у стены и изображать гостя в доме Фамусовых. И, как это частенько случается, молодого и неопытного ак*тера стали подначивать коллеги постарше и поопытнее.

Два таких шутника подходят во время спек*такля к Веснику и спрашивают вполголоса:

— Простите, вы не Чацкий будете?

Надо знать атмосферу сцены и ощущения дебютанта, чтобы понять, с каким трудом он сдерживает истерический смех, услышав этот нелепый вопрос.

Во время антракта Весник попросил прекра*тить издевательства. Шутники вежливо изви*нились и пообещали. Однако едва началось дей*ствие, они снова подошли к молча стоявшему Веснику и спросили:

— Вы не подскажете, где здесь туалет?

Этой фразы оказалось достаточно для того, чтобы юный артист, согнувшись пополам, уполз за кулисы. В страхе ожидал он окончания спек*такля, рассчитывая получить взбучку от режис*сера.

Но самое удивительное, что режиссер похва*лил Весника:

— А вы правильно сделали, что ушли со сце*ны. Это хороший ход, чего вам в самом деле торчать столбом... Правильно...

ИГРА В ШАХМАТЫ С ПЕРЕМЕННЫМ УСПЕХОМ

Евгений Весник частенько играл в шахматы с кинорежиссером А.Золотницким, но никогда не выигрывал, поскольку соперник играл гораз*до сильнее и даже имел какой-то шахматный разряд. Однажды Весник привел в гости к Золотницкому какого-то незнакомого ему челове*ка. Посидели, попили чаю, а потом, как обычно, решили сыграть в шахматы. Но на этот раз Вес*ник сослался на головную боль и предложил вместо себя своего приятеля. Расставили фигу*ры, игра началась, и вот через десяток ходов Золотнипкий растерянно говорит:

— Ничего не пойму... Но положение у меня безнадежное, сдаюсь...

— Знаете, у меня тут одна мысль мелькнула по поводу вашей защиты. Дайте-ка я доиграю вашу партию, — вежливо говорит незнакомец.

Доску развернули, и игру продолжили. Че*рез несколько ходов Золотницкий вскочил в сильнейшем волнении:

— Что за чертовщина! Я теперь почти выиг*ранную партию проигрываю.

— А давайте-ка поменяемся, — снова пред*лагает незнакомец. — У меня есть кое-какие мыслишки...

Снова перевернули доску, и через несколько ходов все повторилось снова.

— Да кто же вы такой, скажите, пожалуй*ста? — взмолился потрясенный Золотницкий. — Я еще ни с кем таких партий не играл...

— Гроссмейстер Ефим Геллер, — скромно говорит незнакомец под веселый хохот Евгения Весника.

ЛЕТЯТ УТКИ

Евгений Весник вспоминает, как неудачно начались съемки фильма "Стежки-дорожки" в колхозном селе под Винницей. Нужно было снять взрыв на переправе. Председатель колхо*за, взволнованный и обрадованный тем, что у него происходят съемки, разрешил использо*вать для этого небольшое озерцо на окраине се*ла. Причем договорились, что если взрывом убьет несколько колхозных уток, то съёмочная группа заплатит, но мясо уток оставит колхозу.

Режиссер фильма был молод и неопытен, но, главное, неопытен был пиротехник, и когда ста*ли готовиться к взрыву, заложили около сорока взрывпакетов.

Ну и, конечно, взрыв получился чудовищной силы. К счастью, никто не успел приблизиться к переправе и пострадавших не было. Но вмес*то озера чернел глубокий котлован, а в воздухе носились перья от двух десятков колхозных уток, которые только что мирно качались на воде. Бледный как полотно председатель на ват*ных ногах подошел к режиссеру и, указав на летающие в воздухе перья, спросил:

— Ну и дэ ж це м`ясо?

Снимался в фильмах:

Отелло (1955)
Урок жизни (1955)
Дело № 306 (1956)
Старик Хоттабыч (1956)
Ночной патруль (1957)
Прыжок на заре (1960)
Командировка (1961)
Яблоко раздора (1962)
Стежки-дорожки (1963)
Обыкновенное чудо (1964)
Приключения Толи Клюквина (1964)
Свет далекой звезды (1964)
След в океане (1964)
Иностранка (1965)
Перекличка (1965)
Межа (1966)
Сильные духом (1967)
Я вас любил...(сочинение на вольную тему) (1967)
Семь стариков и одна девушка (1968)
Новые приключения неуловимых (1968)
Трембита (1968)
Эксперимент доктора Абста (1968)
Угрюм-река (1969)
Вас вызывает Таймыр (1970)
Взрыв замедленного действия (1970)
Приключения желтого чемоданчика (1970)
Офицеры (1971)
Чудак из пятого "Б" (1972)
Нейлон 100% (1973)
Самый сильный (1973)
У меня есть лев (1975)
Это мы не проходили (1975)
По улице комод водили... (1978)
Бабушки надвое сказали... (1979)
Летучая мышь (1979)
Приключения Электроника (1979)
Тема (1979)
Скандальное происшествие в Брикмилле (1980)
Пора красных яблок (1981)
Хочу, чтоб он пришел (1981)
Вольный ветер (1983)
Год теленка (1986)
Единожды солгав (1987)
Филипп Траум (1989)
Аферисты (1990)
Шапка (1990)
Действуй, Маня! (1991)
Преступление лорда Артура (1991)
На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-бич опять идут дожди (1992)
Аляска, сэр! (1992)
Ноев ковчег (1992)
Тьма (1992)
Пистолет с глушителем (1993)
Мастер и Маргарита (1994)
Ширли-мырли (1995)
Белый танец (1999)




Озвучивал мультфильмы:

Первая скрипка (1958)
Капризная принцесса (1969)
Кентервильское привидение (1970)
Пес в сапогах (1981)

15 января 1923 года – 10 апреля 2009 года

Похожие статьи и материалы:

Весник Евгений (Цикл передач «Линия жизни»)

[CALEND.RU]

http://www.calend.ru/person/1161/
Евгений Весник
советский актер театра и кино, театральный режиссер, Народный артист СССР
15 января 1923
94 года назад
— 10 апреля 2009
8 лет назад

Евгений Весник
Евгений Яковлевич Весник родился 15 января 1923 года в Петрограде. Отец, Яков Весник, был видным деятелем большевизма и личным другом Орджоникидзе. В 1930-х годах он занимался строительством, а впоследствии стал первым директором завода «Криворожсталь». После смерти Орджоникидзе последовала расправа с родственниками и знакомыми наркома. Яков Весник был арестован и расстрелян; его жена была отправлена в ссылку в Казахстан, а сын помещен в детский дом. В 1941-1945 годах Евгений Весник участвовал в Великой Отечественной войне (младший лейтенант, командир огневого взвода 1-й гвардейской корпусной артиллерийской бригады). Был награжден двумя медалями «За отвагу», орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2 степени. После войны он поступил и успешно окончил Театральное училище им. М.Щепкина (1948). После училища Евгений стал актером драматического театра им. К.С. Станиславского, с 1954 перешел в театр Сатиры, а в 1963-1992 годах служил в академическом Малом театре. Кинодебют актера состоялся в 1955 году, с тех пор он активно снимался – на его счету около 70 работ в кино. С 1992 года Весник работал по договорам. Занимался режиссурой спектаклей в московских театрах и на телевидении. Кроме того, он был театральным режиссером, автором ряда сценариев для радио и телевидения, принимал участие в озвучании мультфильмов, написал более 20 книг. Народный артист СССР, кавалер многих орденов и медалей - Евгений Яковлевич состоял в Союзе кинематографистов, Союзе театральных деятелей, Союзе писателей. В последние годы у него были проблемы со здоровьем. В 2005 году он перенес пневмонию, а 7 апреля 2009 года у него случился инсульт. 10 апреля 2009 года Евгений Яковлевич Весник скончался в московской больнице, был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

© Calend.ru

[Сергей Юрьев]

http://www.aif.ru/culture/person/kom..._campaign=main
00:11 15/01/2018

15 января исполняется 95 лет со дня рождения знаменитого актера.

Евгений Весник. © / www.globallookpress.com

Евгений Яковлевич родился в Петрограде в 1923 году. Его отец был директором одного из крупных промышленных предприятий. Мать занималась ведением домашнего хозяйства. Однако эта вполне благополучная, счастливая семья, как и многие другие семьи того времени, неожиданно попала в жернова репрессий. Отца Весника обвинили по сфабрикованному делу и расстреляли, мать сослали в Казахстан. Евгения же отправили в детский дом.

Мириться с судьбой детдомовца будущий актер не хотел. «Уж лучше буду беспризорником», - решил для себя Женя и по дороге в детский дом сбежал. Впрочем, беспризорником он не стал. Сперва он вернулся своим ходом в Кривой Рог, где на тот момент находилась родительская квартира. А потом у мальчишки хватило смелости обратиться за помощью к жене Орджоникидзе, с которой был знаком его отец. Что удивительно, это сработало. Она свела его с Калининым, который знал Весника с малых лет. «Всесоюзный староста» помог парню совершенно официально поселиться в одной из комнат родительской квартиры, дал денег на первое время. Поначалу будущий актер занимался тем, что продавал книги из родительской библиотеки, одежду, прочие вещи. После устроился рабочим на завод. А дальше грянула война.

Жизнь заново

Как и большинство фронтовиков, Евгений Яковлевич не очень любил вспоминать о войне, таким образом снова и снова переживая страшные, тяжелые моменты своей биографии. Для него жизнь началась с окончанием войны, причем началась во всех смыслах заново. Евгений решил, что хочет стать актером. Он поступил в Театральное училище имени Щепкина и после его окончания устроился в Театр имени Станиславского. Впоследствии театры в творческой судьбе Весника неоднократно менялись, но без сцены он не мог, как не мог обходиться без кино и без женщин.

В кино Евгений Яковлевич дебютировал в 1955 году, и его кинокарьера сразу начала набирать обороты. Режиссерам нравился его типаж – добродушный, комичный. Его коллеги из числа мужчин это также понимали, но не могли при этом понять одного – почему при такой, мягко говоря, нестандартной внешности Весник пользуется столь бешеным успехом у женщин. О любовных похождениях актера ходили легенды, хотя сам Весник о своих любовных победах помалкивал. Оно и понятно. Практически всю жизнь Евгений Яковлевич был женатым человеком. На его счету четыре официальных брака и один гражданский.

Сцена из спектакля «Золотой теленок». В роли Остапа Бендера артист Е.Весник. Театр Сатиры. 1958 г. Фото: РИА Новости/ Александр Гладштейн

Пять жен

Первый раз Весник женился еще в училище. Его избранницей стала актриса Клавдия Шинкина. Как и многие студенческие браки, их союз оказался недолгим. Поговаривали, что Весник женился только ради московской прописки. Но скорее всего причиной расставания с Клавдией стало новое увлечения Евгения Яковлевича – цыганка Ляля Черная. Актера не смущало, что известная исполнительница цыганских романсов старше его на 14 лет.

Он благоговел перед ней, но в ЗАГС не спешил – жили в гражданском браке. В этот период у актера случился еще один роман на стороне – с актрисой Никой Демидовой. Ника забеременела, и Весник, будучи человеком честным, женился на ней, оставив Лялю. Этот брак продержался восемь лет. Причиной расставания стала теперь уже измена супруги, о которой узнал весь свет. Простить супругу актер не смог. И сам долго не оставался один.

Вскоре после расставания с Демидовой Весник женился секретаре МИДа Галине Зенкиной. Был уверен, что это точно последний брак в его судьбе. В этом браке у Евгения Яковлевича родился второй сын. Внешне семья выглядела вполне благополучно. Жена мирилась даже с тем, что супруг злоупотреблял алкоголем и почти в открытую изменял ей. Решение о разрыве принял сам Весник.

Евгений Весник в фильме «Приключения Электроника». 1980 год. Фото: Кадр из фильма

Однажды к нему на прослушивание пришла жена его фронтового друга. Привела дочку. Дочку Весник «забраковал». Зато выяснил, что с фронтовым другом Нонна Каменева (именно так звали посетительницу) находится в разводе. Актер вновь потерял голову. И снова ЗАГС. Коллеги подшучивали над Весником. Не верили, что он когда-нибудь успокоиться. Но ошибались. В браке с Нонной Весник прожил 40 лет. Когда он умирал, она держала его за руку.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/culture/cinema/art...urevesnik.html
“Я не верю ни одному слову, которое говорят начальники!”

14.01.2008 в 16:14

Он кажется балагуром по жизни, баешником. Он кажется легким и искрометным. А на самом деле народный артист СССР Евгений Яковлевич Весник — человек трагический. Отца его расстреляли, мать погибла в лагере. Когда его, сына “врага народа”, увозили в детдом, он спрыгнул с грузовика и сбежал. Так он и бежит всю жизнь: через войну, через кино и театр… И вот добрался до своего 85-летия. Поздравляем!

“Я не упрямец, иначе меня тут же бы застрелили”

— Евгений Яковлевич, где вы встречали Новый год?
— Как всегда, дома. Ложусь в 20 минут первого спать с чувством сделанного для себя полезного дела.

— И давно у вас эта традиция?

— С детства, сразу после того, как я остался без родителей. Моего отца расстреляли ни за что, а теперь памятник ему поставили. Он был очень большим человеком. В Гражданскую стал комиссаром первого ранга, это на уровне маршала. Потом работал торговым представителем в Америке, закупал там оборудование для Магнитки, “Криворожстали”. Стал директором металлургического завода, депутатом, у него было два ордена Красного Знамени, орден Ленина.
Мать сгноили в лагерях. Ну что это за государство?! Но я люблю свою страну, ее просторы, простых людей люблю. Как-то я написал, что правительству нашему надо учиться у пьющих, потому что пьющие не врут. Ведь простой человек, когда выпьет, он все тайны высказывает.

— Считаете себя простым человеком?

— Судя по тому, что вижу, я очень отсталый и малообразованный человек.

— А что вы видите?

— А то, что сейчас вбивается в голову. Да вы посмотрите телевидение! Вот первый враг людей, особенно детей, — это телевидение.

— Это вы про то, что по одному из каналов в Новый год показывали полуголых девушек?

— Да нет, совсем не это. Ну хочется тебе смотреть на голых женщин, смотри. Я про другое — когда врут кругом. Я не верю ни одному слову, которое говорят начальники. Вот на фронте нельзя было плохим быть, это плохо кончалось. Были политруки, которые призывали: “Вперед! За Родину, за Сталина!” А сами потом в тыл уезжали на машине. Ну раз у него это получалось, ну два. А потом его не находили. Таких уничтожали морально, а то и физически.

— В каком звании вы закончили войну?

— Старшим лейтенантом. А войну закончил в Прибалтике, под Кенигсбергом, у Куршской косы. Как командир батареи, я был придан пехоте и выдержал штурм, психическую атаку итальянско-немецких моряков. После того как их корабли разбомбили, они спасались на шлюпках, высаживались на Куршской косе и не знали, что на крышах домов сидели русские снайперы. Наш генерал сказал: “Ни звука, допустить на расстояние 30 метров — и огонь”. Это было 15 апреля 1945 года. Вообще для меня война кончилась не 9 мая, а 12-го, потому что мы должны были добить Курляндскую группировку немцев, но они сдались.

— В последнее время многие пересматривают официальную историю, пишут о том, как вели себя советские войска в завоеванной Германии...

— Это ужасно. Я столкнулся с этим. Когда я вмешивался, делал замечания, то мое счастье, что я не упрямец, иначе меня тут же бы застрелили. Один мне так прямо и сказал: “Иди на х…, а то пулю получишь”. И что, я полезу на рожон?.. Творилось бог знает что, но это не значит, что так происходило везде. Все зависело от контингента набранных солдат. Среди артиллеристов такого быть не могло, среди летчиков — тем более. В эти войска брали людей с образованием, ну или хотя бы после десятилетки. Я попал туда, потому что усидчивым был и умел с людьми сходиться...

— Считаете, что образование как-то облагораживает человека? Может, наоборот? Сами же говорили о простых людях, говорящих правду.

— Может быть, суть человека не меняется, но война ко многому обязывает, и сдерживающие центры в образованном человеке работают больше, чем в необразованном. Хотя, конечно, есть люди, которые получают высшее образование только для того, чтобы убивать.

— Но бывает, что именно образованный человек сделает тебе еще больнее и так ударит исподтишка, что мало не покажется.

— Это смотря с кем поведешься. В 14 лет, оставшись без родителей, я попал в компанию хулиганов. На Шаболовке, на Донской ходил в драку с поножовщиной. Но потом я плюнул на это дело, потому что мне в школе учительница хорошая попалась, которая вывела меня из этой гадости. Помню, она подошла ко мне, погладила по голове и сказала: “Ты позоришь своих родителей”. Это была праправнучка Тютчева, старая дева. Когда я ушел на фронт, она мне писала в письмах: “Мой голубок, целую тебя, обнимаю…”. Все думали, что это моя девушка.

Но сейчас я не знаю, кого назвать интеллигентом.

“Пришел с орденами, раненый — и стал не нужен”


— Разочаровались в людях?
— Моя любовь к людям осталась там, на войне. А сейчас я во многих, кого знаю, разочаровался. В друзьях, тех же военнослужащих, в офицерах, которые играют в патриотов, а потом выпивают 100 грамм и готовы идти убивать. Я будь здоров сколько повидал.

— Вас предавали?

— И предавали, и кляузничали, и доносы писали. Трое моих собутыльников, клявшихся мне в вечной дружбе, оказались профессиональными сексотами. Когда я узнал об этом, у меня волосы дыбом встали. Так было и в училище, и в театре. На войне — нет, я нашел общий язык с солдатами, хотя у меня было много “беломорканальников” прощенных. Но они-то воевали как звери. Поступил я в Щукинское училище еще до войны, а со второго курса меня призвали на фронт, потому что бронь начиналась только с третьего. Вернулся, хорошо окончил Щуку, играл в Малом театре. Но так как я был сын “врага народа”, меня из Малого погнали. На войне я был нужен, а пришел после с орденами, раненый — и стал не нужен. Тогда я ушел в Театр Станиславского, потом в Сатиру, стал модным артистом. А когда Сталин умер, тут же позвонил Царев: “Дорогой мой, надо возвращаться домой!”

— А вам не предлагали работать на КГБ?

— Мне не могли этого предлагать, потому что меня знают. Поэтому и звание народного не давали.

— Звание народного артиста СССР вам дали в 89-м году.

— Да, одним из последних дали мне и Волчек, а через неделю после нас дали еще и Гурченко. Так что государство, повторю, я не люблю.

Как-то я выступал в передаче “Бомонд” и ведущий Ганапольский меня спросил: “Вы член партии?” Я говорю: “Нет”. — “А комсомольцем были?” — “Нет.” — “А пионером?” — “Нет”. — “А октябренком?” — “Нет”. — “Так вы же чисты перед государством”, — воскликнул Ганапольский.

— Ну а государство за труды ваши и за раны что вам дало?

— У меня приличная пенсия только из-за того, что воевал. Я получаю две пенсии, в общей сложности выходит тысяч семнадцать. За книги свои я ни копейки не получаю, я дарю их друзьям, родственникам. Как-то я подарил врачу в больнице свою книгу, и он был на седьмом небе от счастья, потому что ему осточертели эти коньяки, цветы и коробки конфет. Но я еще получаю ежемесячно 500 долларов, работая на радио “Говорит Москва”. Бывает, пишу статьи, гонорары получаю.

“В молодости мы с Папановым давали дрозда!”


— Ну а с алкоголем дружите?
— Сейчас уже нет. Но вот в молодости, помню, мы с Папановым давали дрозда! Были мы крепкими ребятами, но Папанов послабее меня. У него даже от этого осложнения пошли, и он завязал на время. А умер потому, что развязал. С гастролей в Риге он поехал в Свердловск на съемки, потом заехал домой в Москву. Была сильная жара, Папанов открыл холодный душ — и все. Мы с ним очень дружили. Он был очень интересным человеком. Нас с ним в Малый театр из Сатиры вдвоем пригласили. Он не пошел.

— А на войне перед боем фронтовые сто грамм?

— Хорошо шли! Под американскую тушенку. Но меня интересует другое: вот есть организация “Наши”. Пойдут ли они на войну за Родину, как мы шли?

— Глядя на нынешнее время, вы, как фронтовик, не спрашиваете себя с горечью — за что же я воевал?

— Бывает, и не только я. Вот мы сидим, ветераны, выпиваем, и многие начинают плакать, глядя на то, что творится. Причем и в советское время фронтовики после войны мало что от государства получали хорошего, больше было унижений.

“В моей квартире прямо на полу жарили шашлыки”


— Вы прекрасный рассказчик. Но почему у вас нет передачи на ТВ? Не предлагают?
— Предлагают, но вяло. А я отказываюсь, потому что знаю — мне будут завидовать. Может, это нескромно, но в театре многие мне завидовали из-за того, что я был молодой еще, а играл уже большие роли. Поэтому у меня принцип: не тронь г... Вот я и не трогаю. Я никогда в театре не интриговал, не подписывал подметных писем. Это мое правило, фронтовое качество. Да если бы я стал писать что-то подобное на фронте, меня бы наутро застрелили. Я такой, какой есть. Просто никогда не смогу забыть, что власть разрушила мою семью и истребила самых родных мне людей.
Но я столько пережил и понял, что не стоит педалировать свои трагедии. Надо их переживать молча. У меня есть несколько девизов. Первый — от Сенеки, который сказал: “Надо мужественно переносить то, что ты не можешь изменить”. А второе от моего любимого Василия Розанова: “Беги толпы”. Еще кто-то сказал: “Если ты разделяешь мнение большинства, меняй мнение”.

— А “никогда ни у кого ничего не проси…”? Не приходилось просить для себя квартиру, например?

— Никогда! Один только раз, когда мне давали звание народного артиста СССР, Лукьянов, вручая мне грамоту, спросил: “Ну как вы живете?” Я улыбнулся: “Стесненно. У меня бывают встречи с иностранными актерами, с Марчелло Мастрояни, например, и мне негде их принять”. Лукьянов обращается к кому-то: “Выясните этот вопрос, это же народный артист”. Через неделю мне позвонили и предложили несколько квартир на выбор. В одном месте я отказался, в другом, в третьем. И наконец остановился на этой высотке на Баррикадной, где мы сейчас с вами сидим. На тот момент она представляла собой следующее: в уборной г… на потолке, здесь, в комнате, — выжженный паркет.

— Здесь что, алкаши жили?

— Нет, здесь жил сын дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Харитонова. И прямо на полу жарил шашлыки. Кончилось тем, что он сошел с ума и эту квартиру дали мне. Я взял ее, не раздумывая, отремонтировал, никто мне не помогал, кроме театра. Тогда это было шик-блеск, а сейчас — смешно.

— Но ваши-то коллеги, молодые артисты, сейчас хорошо получают и квартиры себе покупают пачками.

— Многих я знал еще младенцами. Я говорю об эстраде. Но большинство из них просто шваль, зато напокупали себе домов не только здесь, но и за границей. А драматические актеры как были в дерьме, так и сидят.

— Это лишь те, кто в сериалах не играет... Вот вам предлагали играть в сериалах?

— Нет, но если бы предложили, я бы отказался. Я вырос в Малом театре среди гениальных артистов, среди истинной интеллигенции. Я видел на сцене Садовского, Пашенную, Зеркалову, Рыжова. Кого я только не видел! И вдруг они начали умирать. Последней моей партнершей была Елена Николаевна Гоголева в “Мамуре”. Потом умерла и она. И вот как-то я сидел дома и думал о театре: почему я должен жить с “нелюбимой женщиной”? Мне стало противно ходить в Малый театр. И вот на гастролях в Японии я написал заявление на имя художественного руководителя: “В связи с тем, что я учился и работал в другом Малом театре, прошу меня от работы в данном Малом театре освободить”. Думали, что я хохмлю, но я больше в Малый театр не пришел. С тех пор прошло 17 лет.

“Когда девушка проявила ко мне внимание, мы поженились”


— По поводу любимой женщины... Что у вас на личном фронте?
— Мы с моей женой Нонной Гавриловной живем вместе 41 год. Впервые я ее увидел, когда она выходила замуж за моего фронтового друга. Она мне тогда очень понравилась. Потом прошло много лет. Помню, я преподавал актерское мастерство в училище циркового и эстрадного искусства. Вдруг мне говорят: “Вас на улице ждет какая-то женщина с ребенком”. Я спустился вниз, смотрю, Нонна стоит с девочкой лет четырнадцати. Она мне говорит: “Здравствуйте, вот моя дочь с ума сходит, так хочет быть артисткой”. Я ее прослушал и не посоветовал. Теперь эта девочка мне благодарна, потому что стала директором лучшего книжного магазина в Москве. А к тому времени Нонна с моим другом уже развелась, и мы с ней стали встречаться. Я тогда был один. Ну, слово за слово — мы поженились.

— Это не первый ваш брак? Сколько у вас их было?

— Ой, я уже забыл.

— Вы ходок?

— Нет, просто, когда девушка проявила ко мне внимание, мы поженились, она родила. Я ни о чем не думал, прилично зарабатывал, очень много снимался.

— И сколько же у вас детей?

— Два сына от второго и четвертого брака и еще внебрачная дочка. Моему младшему сыну 40 лет, он работает в системе “Кодак”, и мы с ним хорошо общаемся. Старший — инженер-экономист, но с ним мы вообще не контактируем. А свою нынешнюю супругу я очень люблю, и с годами все больше и больше. Я без нее уже не могу. Она из дома выходит, я уже как на иголках.

“Я свое все уже сыграл, силы уходят”

— Знаю, что вы очень наблюдательный человек и в ролях в театре и в кино старались показывать особенности знакомых вам людей.

— Да, в “Приключениях Электроника” я играл учителя математики, чем-то похожего, с одной стороны, на Маршака, а с другой — на моего знакомого врача. Городничего в “Ревизоре” я взял от своего соседа, украинца. У меня вообще есть целая коллекция походок, и стоит ее изменить — сразу же становишься другим человеком.

Еще бывают разные темпы речи, жесты. Это необъяснимая вещь. Когда мне было 27 лет, в Театре Станиславского я играл дона Педро в спектакле “С любовью не шутят”. Я говорил по роли: “О боже, помоги мне”, и губы у меня начинали дрожать. Зал аплодировал. А взял я это у одного скульптора. Он, такой мощный, с гривой волос, вышел на трибуну на каком-то совещании. Глаза горят, руку, громадную, как у молотобойца, выставил. Я думаю: “Ну, сейчас матом заорет”. А он пропищал: “Материалу нету”. И роль моего дона Педро была решена.

— Говорят, много будешь знать, скоро состаришься. По-моему, к вам это не относится.

— Да мне конец, сил уже нет никаких. Я свое все уже сыграл. Силы уходят. Я не могу спать, не могу лежать, желудок не работает. У меня болит все. Мне 85 лет, милый мой! У меня все друзья поумирали. А шваль разная живет. Как и я… Значит, и я?..

— Нет, Евгений Яковлевич, вы лучший! Здоровья вам, счастья и удачи.

[Евгений Весник]

7-13 декабря 2000 года №49 (383) ОБЩАЯ ГАЗЕТА
Я ВАС ЛЮБЛЮ

НА СТОЛАХ чиновников, врачей, бухгалтеров, работников сберкасс, почтовых отделений, дежурных отделений милиции, на прилавках продавцов и т.д., и т.д.-везде, как правило, ты видишь карандаш… Он выглядит обделенным, несчастным, недовольным, злым, с острым жалом… У него нет творческой работы, он только фиксирует разного рода ерунду: сумму денег, подпись своего хозяина или его нервические «рисунки», неизвестно что означающие и никому не нужные, какие-то галочки, черточки, точечки и т.д. Карандашу тошно от такой деятельности, она не дает проявить свои потенциальные возможности, способности. И он слышит, как над ним смеются и считают его недоразвитым, бесталанным бездельником те карандаши, которые заняты серьезным делом: пишут книги, описывают и «рисуют» души, мысли, радости, счастливый хохот и печальный «вой» человеков от неудач и боли, рисуют смешную мешанину уверенности человеков в том, что они «пупы земли» с нежеланием и неспособностью понять, что это далеко не так, рисуют и описывают… «суету сует» и «томление духа»…. и все это очень… смешно: «пляшут» ряженные с наклеенными искусственными носами, глазами, сердцами, задами и даже приклеенными интеллектами. Хочется улыбаться и смеяться до колик, до слез, до гримас! Смешно оттого, что все пляшучие человечки-«блошки», человечки- «козявочки», «барбосы», «бабочки», «червячки», «крокодилы» и «гиппопотамы» мечтают хоть что-нибудь изменить на земле … и пулями, и любовью, и ножами, и лаской, ядами, сладостями, наукой, взятками, правдой и ложью, вечными добром и злом… И опять же-ха-ха-ха-смешно, потому что все, все на нашем шарике в конце концов, решает, изменяет, уничтожает, рождает только … бог знает кто, то есть, очевидно, один Бог знает кто, если, конечно он есть, а если его нет-это все равно решает кто-то, кого зовут Богом, и первый ему помощник-им же Богом-созданное, божественное умение человеков смеяться! Особенно над собой.
А может быть «Смех» и есть Бог? А?
Так… Сейчас я загримируюсь под «вечную улыбку» и-что бы ни встретилось на пути моего карандаша, решившегося на более широкую деятельность, чем та, что ограничивается выкрутасами в словах «утверждаю», «отказать», «согласен», «уволен», «дать», «не дать», и т.д.,- «не буду снимать грим». А зачем? Ведь все «суета сует»? Да, все «суета сует»но все же «суета» с улыбкой на физиономии симпатичнее маски «томление духа» на лице, скажем, на лице какого-нибудь сильного мира сего»!
Учитель
Браво артисту Дикому!
Я УЧИЛСЯ в Щепкинском училище на курсе А. Дикого. Воспоминания возвращают меня к тому времени, когда состоялась моя первая в Театре имени Станиславского режиссерская работа: постановка пьесы М.Жежуры-Калиноского и Л. Устинова «Правда об его отце» под художественно-педагогическим руководством А.Д. Дикого.
Пьеса рассказывала об усилиях передовой немецкой молодежи в перевоспитании, а затем и привлечении на свою сторону фашиствующих сверстников. В этом спектакле чуть ли не первые роли сыграли тогда еще молодые Евгений Леонов и Евгений Шутов. Я сыграл целых четыре, и самых разнообразных, заменяя любого заболевшего коллегу, не будучи ни на одну из них назначенным.
Как всегда, получал духовное, творческое наслаждение от общения с Алексеем Денисовичем. Но все же главным уроком в этой очень полезной работе стали высокая принципиальность и независимость в своих суждениях и трактовках моего Учителя в беседе с всеправной фигурой начальника Главного управления репертуарного комитета. Времечко было «веселое», с ароматов вагонов с решетками и неплохо организованным туризмом в сторону северных «курортов».
….Спектакль сдан. Обсуждение его происходило в кабинете больного туберкулезом упомянутого большого начальника… Начальник одаривает нас руководящими идеологическими сентенциями, сидя за своим письменным столом. В двух креслах для собеседников друг против друга- А.Д. Дикий и директор театра Василий Осипович Гвелисиани-неудавшийся в прошлом артист Театра имени Моссовета. В дальнем углу-и помогавший мне в режиссуре Лев Елагин. Самым дорогим «перлом» начальника было треюование «убить» самого отрицательного молодого немца, а не показывать, как он, политически прозревший, вступает в ряды молодежного союза, демократического и прогрессивного, осудившего эпоху Гитлера. Убить-и все тут!
Дикий спокойно, внимательно слушал речь. Директор лихорадочно (упаси Господи не успеть записать нетленные мысли) фиксировал все указания большого «знатока» театрального искусства. «Знаток» закончил «разгромное» исследование спектакля, утомленно откинулся на спинку «трона» и замер в ожидании реакции противной стороны.
Директор сложил блокнот, положил его в портфель, ручку-самописку прицепил чуть дрожащей рукой к нагрудному кармашку и, заметно побледневший, обратился к Дикому:
-Алексей Денисович, катастрофа! Замечания не простые, а политические. Что делать?
Дикий задумался и после солидной паузы тихо ответил:
-Ищите замену.
Директор быстро достал спрятанный блокнот, взял в руку ручку самописку и с готовностью на любые меры для «спасения» спектакля спросил:
-Кому?
Не задумываясь, Дикий ответил:
-Себе!
Всеобщее замешательство…
Покидая кабинет идеологического босса, Алексей Денисович обернулся и очень по доброму сказал:
-Свитнев! Упаси вас Бог повторить при ком-либо все, что вы рассказали нам. Ведь могут не понять, что вы шутите….
Спектакль шел без каких-либо переделок-под личную ответственность Дикого-и с успехом!
МАЛЫЙ театр. 1948 год. Премьера пьесы А.А. Первенцева «Южный узел» в постановке С.И. Юткевича. В роли Сталина-Алексей Денисович Дикий.
Режиссером поставлена задача: необходимо преодолеть штампы в трактовке роли вождя, не давали истинного представления о сложности работы Главнокомандующего (преимущественно по ночам), не давали возможности даже предположить, что и вождь устает. Великий артист и режиссер (мой любимый педагог) решил эту задачу так.
Открывается занавес. Сталин за письменным столом: что-то пишет… Откладывает ручку. Расстегивает три верхние пуговицы кителя… Откидывается на спинку кресла… Задумывается… Берет трубку, туго набивает ее табаком, берет мундштук в рот, зажигает спичку…
Входит секретарь.
-Иосиф Виссарионович, к вам маршал Василевский.
СТАЛИН: Проси (секретарь уходит).
(Гасит спичку, кладет ее в пепельницу, трубку откладывает в сторону. Застегивает три пуговицы на кителе. Входит маршал Василевский.
После сцены с ним Сталин расстегивает три верхние пуговицы кителя, берет трубку в рот, зажигает спичку. Входит секретарь.)
-Иосиф Виссарионович, к вам Климент Ефимович Ворошилов…
СТАЛИН: Проси. (Застегивает китель, откладывает погашенную спичку и трубку в сторонку. Проходит сцена с пришедшим К.Е. Ворошиловым. Сталин расстегивает пуговицы кителя, берет трубку в рот, зажигает спичку. Входит секретарь.)
-Иосиф Виссарионович, к вам ваш старый друг.
СТАЛИН: Проси, проси.. Я жду его…
(Далее происходят те же манипуляции-со спичкой, трубкой и кителем.)
После сцены со старым другом входит секретарь.
СЕКРЕТАРЬ: Иосиф Виссарионович, сейчас 5 часов 57 минут утра. Прием окончен. Отдохните, пожалуйста. Завтра очень напряженный день.
СТАЛИН: Спасибо. И вы поспите немножко, отдохните тоже. До свидания.
Секретарь ушел. Сталин расстегивает китель, откидывается на спинку кресла. После паузы берет трубку, зажигает спичку, подносит ее к табаку… В это время раздается бой кремлевских курантов. Он замирает, прислушиваясь к нему… Горящая спичка обжигает ему пальцы, он резко бросает ее на пол и слушает тихо зазвучавший по радио Гимн Совесткого Союза…. И… опустив голову на грудь… ЗАСЫПАЕТ!
Трубка, оставшаяся незаженной, падает ему на колени, затем на пол. Медленно, под звучащий Гимн закрывается занавес. В зале-ОВАЦИЯ. (Сидевших на репетиции в зале.) Кому? АРТИСТУ!!! Артисту, весьма отрицательно относившемуся к вождю, Артисту!!!-даже если на сцене происходило не соответствующее действительности!
Щелыковский старожил
Из воспоминаний о Никите Подгорном
БЫВШЕЕ поместье А.Н. Островского-Щелыков.
Давным-давно Щелыков-это «дача» для отдыха артистов Малого театра. Никитушка совсем маленький…. Общения с такими мастерами театра, как Пров Михайлович Садовский, Анна Владимировна Дурова-Садовская, Николай Николаевич Далматов, Иван Иванович Лагутин, Аркадий Иванович Смирнов и со многими другими, потихонечку укрепляли все гуманное, все, так сказать, «породистое», заложенное в будущее замечательного артиста его интеллегентными родителями…
Со временем Щелыково переродилось в Дом отдыха сначала Малого театра, а вскоре и ВТО (Всесоюзное театральное общество). Никита подрос, стал настоящим щелыковцем, то есть проводящим ежегодно весь отпускной период (два месяца!) только здесь, ни в каком другом месте-только в Щелыково! Он стал СВОИМ среди местных и живущих в соседних деревнях, стал настоящим грибником-академиком со своими секретными местами обильного произрастания разных, но только высокого класса грибов-белых, рыжиков, шампиньонов, подосиновиков, подберезовиков, черных груздей («чернух»)…. В сезоны жесткого безгрибья, когда все «отдыханцы», да и подчас местные жители, возвращались из леса с пустыми корзинками, наш герой появлялся на территории Дома отдыха с корзинищей, с верхом наполненной отборными лесными «красавцами», и вызывал не очень хорошо замаскированную «ахами» и «охами» да разного рода комплиментами с натянутой улыбкой-зависть. Многие тайком следовали рано-рано утром по следам счастливчика, но он прекрасно это знал или предполагал и поэтому войдя в лес, ловко исчезал неизвестно куда и когда и конечно же (это он мне сам рассказал) быстро переходил в другие места, часто находившиеся довольно далеко от тех, где он отрывался от преследователей, и неизбежно оставлял их с «носом» да еще с сыроежками, валуями и мухоморами. Часть грибов он отдавал жарить на кухню и всех угощал ими, часть свежих раздавал грибникам-неудачникам, чуть сушил впрок-«для гостей», как говорил, и для дома: мама и жена-большие любители лакомых блюд из грибов. Самое неожиданное, невероятное, уму непостижимое, необьяснимое в этой грибной эпопее можно было услышать из его уст:
Я грибов не ем!!!
В СПЕКТАКЛЕ «Мамуре» мы играли с Никитой одну и ту же роль в очередь-Антуана, внука 100-летней бабушки, которую играла Елена Николаевна Гоголева. Никита играл без всякого грима, даже тон и пудру не пользовал-«а аля-натурель»!
Помощник режиссера, ведущий спектакль Саша Подьячев, перед началом спектакля:
-Никита Владимирович, в фойе продают программку «Театральная Москва». На первой страничке-ваш портрет в роли Антуана…»
Никита: «Умоляю, немедленно купи. Беги… А то разберут….
Мне экстренно нужна программка…. Беги».
Подьячев: «Зачем так срочно?»
Никита: «Я забыл, какой у меня в этой роли грим! Беги!»
СПЕКТАКЛЬ «Выбор» Юрия Бондарева. Подгорный в роли Рамзина, богатого русского, живущего в Германии, женившегося на немке… Болен. Рак (Подгорный умер от рака аорты). Приехал в Россию. Прощаться с матерью. Кончает жизнь самоубийством.
Никита приезжал на репетиции-вплоть до двух генеральных-на автомобиле «скорой помощи» из Онкеологического центра… Финальная мизансцена спектакля: Рамзин поднимается на последнюю ступень лестницы, идущей вверх, к небу…. Останавливается, освещенный лучом яркого света, поднимает руку и произносит последнее слово в своей роли и, как оказалось, в жизни: «Прощайте!»
Безбилетный титан
Николай Симонов
1968 ГОД. Москва. Перрон Ленинградского вокзала. Слева «Красная стрела»№2, справа «Красная стрела» №4. Отправление 23.55 и 23.59. Сажусь в вагон поезда №2. Устраиваюсь в купе и, как всегда, к окну разглядываю идущих по перрону пассажиров в надежде увидеть знакомых..
Буквально за полсекунды до оправления промелькнула среди уезжающих и провожающих знакомая-мне так показалось-мощная фигура высокого мужчины, чуть ли не на ходу вскочившего в наш вагон…. Освещение на перроне весьма скудное, поэтому уверенности в том, что мужчина действительно знаком, у меня не было… Да и неважно, сказал я себе, едем в одном вагоне… Увидимся.
Поезд набрал скорость…. Я прошелся по вагону, заглядывая во все купе… Нет знакомых. Я к проводнику: «Дорогая моя, вы не обратили внимания на человека в светлом плаще, прыгнувшего в наш вагон почти на ходу?»- «Да, как же его не заметить! Не знаю, что с ним делать. Ему ведь на 4-й нужно, а он по ошибке к нам пожаловал. Я его конечно же впустила, потому как не узнала, что он ошибся, да и знала бы-все одно впустила бы… Сам-то он не кто иной, как Николай Константинович Симонов!» Сердце мое застучало часто-часто. Симонов! Боже мой! Мой кумир!
Матиас Клаузен в «Перед заходом солнца» Гауптмана, Протасов в «Живом трупе» Л.Толстого, Петр I в кинокартине.. Достаточно видеть эти три работы из сотен других, чтобы стать покоренным его талантом на всю жизнь!
-Где же он, милая, где?
-В тамбуре стоит… Ждет начальника поезда… Мест нет…. Не знаю, чего делать…
Иду в тамбур… Волнуюсь страшно… Стоит титан, смотрит в окошко, что-то пальцем на грязном стекле рисует… (Кстати, немногие знают, что Н.К. Симонов был прекрасным живописцем, но, почему-то, держал все свои многочисленные работы на холстах взаперти и никому их не показывал! Говорят-стеснялся!Титан и стеснялся!)
-Николай Константинович!..-Он нервно, резко повернулся ко мне… На меня глянули большие, выразительнейшие грустные и усталые глаза.
-Да… Я… Что… Есть? А?
Я понял, что речь идет о месте за начальника поезда…
-Все устроится, не волнуйтесь… Господи, беда-то какая. Ерунда!-успокоил я его.
-Спасибо… Спасибо… Надеюсь… Надеюсь…. Ерунда, конечно. А вы простите, не..
-Я артист Малого театра Евгений Весник.
-Вот-вот… Вижу, знакомое лицо… Батенька! Я ведь вас в «Ревизоре» видел! Вы в Питере были на гастролях. Сколько вам лет, дорогой мой?
-Сорок шесть.
-А когда премьера состоялась?
-В 66-м году. -Ну, батенька,-вы рекордсмен. Я ведь всех Городничих видел и у нас в Александринке, и в Малом. Честно скажу вам, как на духу,-больше всех в этой роли мне понравился ваш артист-Григорьев! Замечательно! Такая органика! Такая глубина и простота при этом! Удивительно! Я его хорошо знал, еще с тех времен, когда он блистал на сцене Казанского театра имени Качалова. Вы, по артистической манере, очень, очень похожи на Григорьева, поэтому-то и понравились…Очень, очень. А потом, должен вам сказать-поверьте, уж мне старику скоро 70!-что в 43 года, то есть в вашем возвасте, никто эту труднейшую роль в императорских театрах не играл… Хлестакова-того почти что все с брюшком уже играли. Ильинский, например, в 30-х годах, даже в корсете играл..
А Городничие обязательно были в возрасте, носатые, хрипатые, басистые, грубые, солдафонистые, глуповатые, громкие… Почему обязательно такие-не знаю… Вы молодец-ваш Городничий со вторым планом, человечный, порой мягкий! Молодец.
Появился начальник поезда. Предложил нам на двоих 4-местное купе, но в другом вагоне. Благодарственно согласились. Доплата за Титана-безбилетника (начальник наличие билета в поезд №4 учесть никак не захотел, да и по закону не мог) потребовалась небольшая, и, так как у Николая Константиновича денег с собой не оказалось, я охотно потратился на моего кумира.
-Евгений… Как вас по батюшке?
-Яковлечич, но не надо по батюшке. Просто по имени.
-Дорогой мой Женечка, у меня никогда нет денег… Мне их не дают, ни на работе, ни дома. И правильно делают-соблазн разного рода велик, когда они хрустят в карманах….. Человек я не очень организованный в некоторых исконно русских проявлениях… Но безденежье иногда гнетет. Вот сейчас, например, как хорошо было бы отпраздновать новоселье, но…..
-Момент!-Я стрелой метнулся к купе в сторону буфета в другом вагоне, работавшего, как и во всех поездах «Красная стрела», всю ночь….
О! Это была неповторимая, не поддающаяся описанию железнодорожная, купейная, сказочная ночь!
Тихонько «шелестели» стихи, завораживали пластичные руки и потрясающие выразительнейшие огромные глаза: рассказы о театрах, актерах, режиссерах, ролях в кино и в театре. Время бежало незаметно, вздремнули под утро часика на полтора-не более.
Четырехминутная разница во времени пребывания поездов «Красная стрела» №2 и №4 настолько незначительна, что встречающие их собираются в одно и то же время…. Встречающие Николая Константиновича были на месте.
Я направлялся в гостиницу «Октябрьская», расположенную, как известно, в 100 метрах от вокзала, поэтому распрощались мы с великим артистом на перроне.
…..Сьемки кончились поздно. В свой номер в гостинице вошел в два часа ночи….
Что такое? Кто-то был здесь в мое отсутствие… На столе бутылка расчудесного коньяка, в большой вазе для фруктов-яблоки, виноград и два конверта. Вскрываю один… «Глубокоуважаемый Евгений Яковлевич! Благодарю Вас за чудесное-увы!-краткое путешествие. Возвращаю Вам должок за железнодорожный билет. Коленнопреклоненный Николай Симонов».
Вскрываю второй конверт… В нем декадный пропуск в ложу дирекции Академического драматического театра имени Пушкина на любой спектакль.
Благодарю судьбу за подаренную мне ночь с гениальным артистом. И за то! Что он сел не в свой поезд!
Успех
1958. Москва.Концертный зал имени Чайковского. В первом отделении большого праздничного концерта конферансье Олег Милявский обьявляет очередной номер программы: «Артисты Театра сатиры, заслуженные артисты РСФСР Анатолий Папанов и Евгений Весник исполнят инсценированный рассказ Леонида Ленча «Вот люди». Вышли, сыграли, поклонились ушли. Публика смеялась, аплодировала.
Во втором отделении Милявский обьявляет : «Мастер художественного слова, артист Малого театра П». Артист не знал, кто и с каким репертуаром выступал в первом отделении. Вышел на сцену обьявил: «Сатирический рассказ Леонида Ленча «Вот люди!». Раздался хохот. Почти каждая фраза, произносившаяся артистом, принималась бурными аплодисментами, да такими, что до конца дочитать рассказ ему не удалось….
Рассмешил!
1.4.69. Малый театр. Идет «Ревизор». Я в роли Городничего. Народный артист СССР Владимир Александрович Владиславский в роли Хлопова.
Выдающегося, обаятельнейшего комедийного артиста рассмешить на сцене-чем иногда занимаются незаметно для зрительного зала господа артисты-шалуны-было невозможно!
И вот в первоапрельском спектакле мне случайно, не желая того, это удалось! Я, честно говоря, был бы этому не рад и даже до некоторой степени чувствовал себя недостойным сцены прославленного академического театра….
В каждом спектакле «Ревизор», произнося текст Городничего: «Сегодня ночью мне снились какие-то необыкновенные крысы, черные, неестественной величины, пришли, понюхали и пошли прочь…», на словах «неестественной величины» я показывал жестами крыс не только разной величины, высоты, длины, но и конфигурации-то круглых, то квадратных, то треугольных и т.д., и т.д., ибо мне никто не докажет, что Николай Васильевич имел в виду только огромных крыс. Но однажды я, не обдумав заранее свой поступок, совершенно импровизационно, смерив взглядом фигуру Владимира Александровича, показал жестом на его рост, оббьем тела и головы-дескать, вот глядите, какой «неестественной величины»!
И…. свершилось! Он не смог сдержать душивший его смех, отвернулся от зрителей и пропустил свою реплику…. О, ужас! В антракте я извинился перед ним, но в ответ получил одобрение за новую трактовку гоголевского текста. И он принес мне извинения за то, что не сумел сдержаться и…. «Считайте случившееся первоапрельским подарком моим вам и вашим мне!»

[Dubikvit]

https://dubikvit.livejournal.com/752956.html
Пишет Виталий Дубогрей (dubikvit)
2018-11-24 14:01:00 5886

Актёр Евгений Весник для многих навсегда остался добрым учителем математики по прозвищу Таратар в фильме "Приключения Электроника". Сам Евгений Яковлевич говорил, что он придал своему персонажу черты нескольких людей: выражение лица и манеру говорить - у известного советского поэта и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Походку же своего героя актер "позаимствовал" у врача своей районной поликлиники




Интересно, что у знаменитого Таратара был прототип. Когда Евгений Велтистов писал свою повесть, он часто посещал настоящую физико-математическую школу, где работал учитель Танатар, очень любивший своих учеников и даже выпускавший газету на "танатарском" языке — языке математических формул.



Учитель получился настолько обаятельным и симпатичным, что на адрес актёра стали приходить горы писем от школьников. А девочка Лена из далекого сибирского города даже уговаривала: "У нас очень плохая и злая учительница математики. Приезжайте к нам!"



Вот только не все знают, что Евгений Яковлевич, которого часто ассоциируют с его немного нескладными персонажами, в 1942 году со второго курса Щепкинского театрального училища ушёл на фронт и встретил Победу под Кенигсбергом.



Вот какие награды висели на парадном пиджаке у "забавного Таратара"



А эта выписка из одного из наградных листов



Впрочем о фронтовом прошлом Евгения Яковлевича лучше всего рассказывал он сам. Кому интересно, могут почитать его воспоминания в посте Актёры Победы. Евгений Весник


Бывший командир огневого взвода, награжденный многими боевыми наградами, народный артист РСФСР Евгений Весник перед встречей с боевыми друзьями. 9 мая 1984 года. Фото Владимира Завьялова /Фотохроника ТАСС/