*208. Свобода от слова

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/column/novoprudsky/160458.shtml
23.04.2004, 13:55

У христиан, кажется, принято изгонять торговцев из храма. Но смерть Христа по-прежнему очень хорошо продается. Христиане ходят на нее в кино. Что-то не так в этом мире.

Предлагаю вручить «Оскар» за 2004 год в новой номинации «Лучшая смерть года» Мелу Гибсону и его блокбастеру «Страсти Христовы». Честно говоря, даже не думал, что можно снять фильм, который я не буду смотреть принципиально. И вот почему. Дело даже не в отвращении, которое я когда-то получил от просмотра «оскароносного» произведения автора Гибсона «Храброе сердце»— тупого соцреалистического кино, где мир упрощен и уплощен до предела. Дело в том, что принципиально неправильно выделять одну смерть из ряда других смертей, считать последние 12 часов жизни одного умершего человека главнее последних 12 часов жизни любого другого. Например, для меня 12 последних часов жизни моей мамы неизмеримо важнее.

Показать на экране финальные аккорды мук Христовых в стиле «юного натуралиста»— то есть подробно, кроваво, с чувством, с толком, с расстановкой — верный путь к популярности. Но, как мне кажется, неверный путь в искусстве.

Да, на раскрутку этого фильма работает всё. Конечно, публику заводят обвинения картины в антисемитизме. Хотя на банальный аргумент «евреи распяли Христа» есть не менее банальный и не менее убедительный контраргумент «евреи распяли еврея». Да, картине добавляют очков одобрение папы римского и патриарха московского. Да, каждая смерть чувствительной зрительницы во время просмотра «Страстей» (кстати, почему бы не снять кино про последние 12 часов жизни этой зрительницы, умершей в кинотеатре?) — тоже, извиняюсь за выражение, промоушн.

Просто есть вещи, более важные, более тонкие, более глубокие, более страшные, более точные для проникновения в самую суть жизни. «Пути Гибсона» - примитивному, «попсовому» паразитированию на главных сюжетах человеческой мифологии и культуры — можно противопоставить, например, «путь Борхеса». Великий аргентинец ослеп в 1955 году — не за 12 часов, а за 31 год до своей смерти. И, может быть, самые поразительные тексты, которые он надиктовал в эти свои «слепые» годы, — это интервью о его чисто физиологических ощущениях.

Борхес рассказывал, что во снах он читал книги — то есть снова был зрячим. Представляете, как это страшно — проснуться после такого сна и... чуть было не написал «увидеть»... Нет, опять НЕ увидеть предметы, буквы, цвета. Борхес рассказывал и о том, как принципиально по-новому стал чувствовать сам поток времени — ведь у слепого нет ни закатов, ни рассветов, нет привычного ощущения суток.

Понятно, что смерть отбрасывает решающий, ослепляющий отсвет на нашу жизнь. Даже самая незаметная ( умереть во сне в своей постели) или самая нелепая (замерзнуть в сугробе по пьяной лавочке, попасть под машину, упасть с лестницы), смерть наделяет каждый наш самый незначительный поступок неким особенным дополнительным смыслом. Уже начинает казаться, что мы не просто так дружили с тем-то человеком и враждовали с тем-то, меняли место работы, переезжали в другой город, ездили за покупками в такой-то день в такой-то магазин.

Смерть была, есть и будет одним из двух (ясен пень — вместе с любовью) главных предметов искусства, пока существует человек.

Но в этом отношении гибель Христа, да простят меня верующие, — едва ли не самая простая, плоская, поверхностная, «громкая» смерть в истории человечества.

А понятные, плоские, поверхностные вещи крайне редко удается наделить глубиной, необходимой настоящему искусству. И уж точно бессмысленно делать ставку на физиологию такой смерти.

Я почти не сомневаюсь, что Мел Гибсон отхватит «Оскаров» за свои «Страсти Христовы». А если вдруг их посмеют не наградить, разразится скандал, который еще значительнее увеличит кассовые сборы. У христиан, кажется, принято изгонять торговцев из храма. Но смерть Христа по-прежнему очень хорошо продается. Христиане ходят на нее в кино. Христианам нравится. Что-то не так в этом мире. Что-то не так...

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...11631229.shtml
31.01.2018, 11:28
О главных адресатах «кремлевского доклада»

Участник протестной демонстрации около Белого дома в Вашингтоне, март 2017 года
Kevin Lamarque/Reuters

Поскольку я не олигарх, а также никогда не был и — надеюсь — не буду (тьфу-тьфу) связан лично ни с какой властью никакого государства планеты Земля, то и про новый «санкционный» список США, так называемый «кремлевский доклад», могу рассуждать исключительно как сторонний наблюдатель. Хотя при определенных обстоятельствах от этого документа могут зависеть буквальные судьбы России и нас, здесь живущих.

Парадокс в том, что этот список из 210 фамилий (в открытой части), представляющий собой, говоря по-умному, контаминацию, а по-простому — наложение списочного состава администрации президента России и правительства на списочный состав первой сотни наиболее богатых россиян по ежегодному рейтингу Forbes, направлен по сути всего против двух людей.

Одного зовут Владимир Путин, а другого — Дональд Трамп. Причем пока даже непонятно, против кого сильнее.

Реакция на этот доклад в России, в том числе вроде бы вполне продвинутых экономических журналистов (они в данном случае должны быть более информированы и менее ангажированы, чем политические журналисты и тем более чем сами российские политики), меня несколько удивила.

Многие комментаторы почему-то сочли документ нелогичным. Хотя нет ничего более логичного, чем перечислить в качестве имеющих отношение к российской власти непосредственно ключевые фигуры этой власти и самых богатых бизнесменов, которые не стали бы миллиардерами без таких политических связей. И которые к тому же являются владельцами всех главных российских бизнесов и ключевыми инвесторами крупнейших государственных проектов.

Да, в списке есть давно не существующие в актуальной российской политике и не живущие в России персоны вроде Елены Батуриной или водочного магната Юрия Шефлера, но это мелкие бюрократические издержки. Конечно, можно спорить, почему в перечне нет, например, главы Центризбиркома Эллы Памфиловой или Анатолия Чубайса (хотя они точно не являются сколько-нибудь влиятельными персонами именно в политическом смысле). Но вот, например, отсутствие там губернаторов (помимо Собянина и Полтавченко) вполне логично. Среди всех российских региональных лидеров только один — Рамзан Кадыров — действительно является политиком, если не определяющим, то олицетворяющим политический курс страны. Остальные главы регионов в большой политике не участвуют. Как и лидеры думских партий — тут Минфин США все правильно понял.

Сильно преувеличенными мне кажутся разговоры о том, что этот список — прямое объявление холодной войны России. Эта холодная война идет давно (началась она еще до Крыма и Донбасса, с дела ЮКОСа, «Акта Магнитского» и нашей на него реакции). Ее активно подогревают обе стороны и активно используют в корыстных внутриполитических целях.

С другой стороны, сильно преуменьшенными кажутся оценки некоторых вроде бы не сильно политизированных российских комментаторов (в частности, экономиста и публициста Андрея Мовчана), что этот список вообще ничего не означает и ни на что не влияет.

По сути, это классическое ружье, повешенное по ходу пьесы над сценой. Может и выстрелить — в зависимости от воли драматурга и режиссера. Жест в политике часто важнее прямого действия, угроза — важнее конкретного решения.

Администрация США получила легальный (по американским меркам) бессрочный рычаг давления на российскую элиту. А поскольку наша политическая и бизнес-элита пока не только космополитична, но ориентирована еще и конкретноо на Запад (а не на Азию) в плане устройства личной жизни, то этот инструмент в любой момент можно привести в действие. И стратегия «зарабатывать в России — жить на Западе» для многих представителей нашей элиты будет закрыта: придется выбирать не столько лояльность или нелояльность российской власти, сколько постоянное место жительства.

А вот считать «кремлевский доклад» способом давления на российские президентские выборы, на мой взгляд, просто нелепо. Влиять на выборы можно только там, где есть хотя бы два относительно равных конкурента и возможен непредсказуемый результат, как было США во время борьбы Дональда Трампа с Хиллари Клинтон. Россия-2018 – явно не тот случай.

Неужели, прочитав или послушав новости про «кремлевский доклад», путинский электорат массово ринется голосовать за Ксению Собчак или Павла Грудинина? Как говорил Станиславский, «не верю».

А вот на послевыборную российскую жизнь этот перечень влияние оказать способен. Во-первых, он будет серьезным сдерживающим фактором для новых резких телодвижений России во внешней политике в «крымском» духе. Во-вторых, есть опасность начала охоты на ведьм внутри России. Логика «не попал в список Минфина США — значит, агент Госдепа» может, увы, оказаться в отдельных случаях руководством к действию.

Но главное, что пока, на мой взгляд, недооценивается в этом документе — его потенциальное влияние на американскую внутреннюю политику. Да, пока никаких новых санкций не вводится, а сам доклад выглядит как реферат-отписка не слишком усердного студента строгому и нелюбимому преподу. Но с учетом пламенного желания Трампа баллотироваться на второй (и в США — точно последний) президентский срок, а также роли России в его президентстве (американскому президенту приходится каждый день доказывать, что он не «агент Кремля) этот список «подвешивает» американский Белый дом едва ли не сильнее, чем российский.

Человек, который хочет «снова сделать Америку великой», но при этом искренне великим, похоже, считает только себя, едва ли сможет игнорировать давление обеих палат американского парламента, если части республиканцев и почти всем демократам покажется, что Трамп «слишком мягок к России». Иначе второго срока Трампу не видать, как собственных ушей.

В любом случае мы имеем дело с тупиком в российско-американских отношениях, но «подвижным», динамическим. Ситуация не стоит на месте, она опасно развивается. России надо менять свою внешнюю политику вовсе не ради отмены или смягчения американских санкций — а потому, что мы часть западной цивилизации, как бы нам ни хотелось прикинуться отдельной цивилизацией или частью азиатско-исламского мира. Америке необходимо снижать градус конфронтации с Россией хотя бы потому, что это две главные военные державы мира с самым большим ядерным потенциалом. А общая ситуация в мире такова, что Третья мировая война уже не кажется метафорой.

Ну и конечно, обеим сторонам важно осознать, что в тупик свои отношения заивели они обе, а не только «тот, другой, недоговороспособный партнер». Пока мы будем валить вину друг на другая, считая себя во всем правыми, а также «белыми и пушистыми», конфронтация не прекратится. Тем более что горячей войны друг с другом Россия и США не могут себе позволить по определению — она терминальна для всего мира. А победителей в холодных войнах не бывает. Примерно 30 лет назад Западу казалось, что он победил в такой холодной войне, но это явно была иллюзия. Пока проигрываем мы все.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/column/novoprudsky/160455.shtml
30.04.2004, 12:49

Главный начальник мирового футбола — президента ФИФА Зепп Блаттер — предложил отменить ничьи. А значит, и сам футбол.

Везде — в национальных первенствах, кубковых турнирах, на чемпионатах мира и Европы. Если ничья — сразу следуют пенальти и определяется победитель.

Мотив — сделать самое популярное зрелище на планете (футбольные чемпионаты мира смотрят не менее 2 миллиардов человек) еще зрелищнее. Последствия — конец Великой Игры.

Если идею примут — нарушится вся внутренняя логика футбола. «Казус Блаттера» — это не футбольная проблема. Это проблема устройства человека и человечества. У нас вдруг возникает такой зуд в районе мозжечка, какое-то неправильное взаимодействие импульсов головного и спинного мозга. Так рождается вечная заряженность человека (особенно опасная, если человек этот обладает властью) на «улучшение лучшести». За ничью в футболе дают очко. Этим очком и хочет поиграть г-н Блаттер.

В пользу проекта отмены ничьих можно привести достаточно рациональных доводов. Например, что ничьих нет в других играх с мячом — баскетболе и волейболе. Или что правила самого футбола менялись неоднократно — каких-нибудь 150 лет назад всем полевым игрокам вообще разрешалось играть и ногами, и руками. Или что 40 лет назад никакого дополнительного времени не было и в помине, а были переигровки. Или что в кубковых турнирах и на чемпионатах континентов действует правило «золотого гола»— матч идет до первого забитого мяча в дополнительное время, если в основное случилась ничья.

Но все эти рациональные доводы разбиваются о «физическую» и «метафизическую» сущность футбола.

Игры «без ничьих» — волейбол с баскетболом — всегда безнадежно уступали футболу в популярности. Опять же, в этих видах спорта ничейных исходов не было изначально. Но именно футбол оказался наиболее точной игровой метафорой жизни. В ней-то присутствуют не два, а три исхода: победа, поражение и ничья. Футбол тоньше нюансирован, чем любая другая игра с мячом, в нем больше всего возможных вариантов развития событий. В этом и есть его главная прелесть. А ничьи — серые, невыразительные или искрометные — составная, неотъемлемая, неустранимая часть этой прелести.

Кстати, в Советском Союзе уже ставился эксперимент чемпионата без ничьих — как раз по сценарию г-на Блаттера. Дело было в 1973 году, когда в случае ничейного исхода сразу били пенальти. Зрелищности футболу это, естественно, не добавило: слабые команды просто старались «дотерпеть» до пенальти, чтобы потом выиграть — не в футбол, а в «лотерею». Тот год в советском футболе ознаменовался только одним выдающимся событием — единственной победой в национальном первенстве ереванского «Арарата». Тогда толпа болельщиков команды предложила партийным властям Армении в центре Еревана на месте памятника Ленину поставить памятник капитану «Арарата» полузащитнику Левону Иштояну. Это и стало главным зрелищем сезона. Были в советском футболе и чемпионаты с «лимитом ничьих». Тоже без толку. Вот бразильцы ничьих никогда не запрещали, что не помешало им стать пятикратными чемпионами мира. А уж со зрелищностью у них вообще полный порядок.

Наиболее адекватным и симметричным ответом идее Зеппа Блаттера может послужить любимая присказка одного старого советского футбольного судьи: «футбол без мата — что щи без томата». Мат, кровь, идиотские рикошеты, гениальные передачи, тупые фанаты и тонкие ценители игры, промахи, внезапные тренерские отставки и странные назначения, 0:0 и 5:2 — это томат, приправляющий лучшие щи на свете.

Мы не понимаем, как возникает гармония. Она случается так редко, так неожиданно. Она так легко исчезает.

Разрушить гармонию одним неосторожным движением мы умеем, как никто в живой природе. Ничья — в природе вещей футбола, лучшей игры с мячом. Отмена ничьих — преступление против футбола. А значит — и против человечества.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...miya-ultimatum

30 ноября 1999 00:00
/ Ведомости

Друга и защитника России, директора-распорядителя Международного валютного фонда Мишеля Камдессю заставили сказать, что Москва не получит денег, пока не прекратит воевать в Чечне. Тон заявления был неловким, почти извиняющимся: мол, мы вынуждены будем учитывать мнение мирового сообщества при решении вопроса о кредитовании России.

Уважаемого человека Запад использует в качестве заурядного тарана, каким древние воины штурмовали крепостные стены. Устами Мишеля Камдессю США и Франция – наиболее яростные противники способа решения чеченской проблемы, избранного властями, – дразнят Россию. Эта дразнилка может оказаться крайне неприятной и для нас, и для самого Запада.

Пока нефть стоит намного выше $20 за баррель (а сейчас – выше $25), мы можем бойко кричать о том, что не поступимся национальными интересами в Чечне, и строить из себя крутых. Если нефть, не приведи Господь, понизится в цене до уровня 1997 г., наша крутизна спадет и Запад сможет выкручивать нам руки с большим эффектом.

Беда в том, что новый накат на Россию затеян в решающий момент новейшей российской истории – момент смены власти в стране, которая может закончиться сменой курса. Западу предстоит выбирать между Путиным и Примаковым (на их месте за семь месяцев, остающихся до президентских выборов, могут оказаться и другие фамилии, но суть выбора останется неизменной). Запад своим поведением объективно настраивает Россию на волну, которая может привести к власти тех, кого раньше называли реакционерами.

Россия без западных денег или хотя бы без отсрочки выплаты наших старых долгов будет жить не слишком хорошо. Но вряд ли Западу будет легче, если в еще не оправившейся от шока распада империи гигантской стране будет предпринята попытка реставрации того самого строя, на борьбу с которым Запад потратил массу энергии и очень много денег в ХХ в.

Призрак “холодной войны”, который замаячил еще при первых залпах скандала вокруг Bank of New York приобретает все более устрашающий и все более “плотский” вид. Если дело только в желании республиканцев выиграть президентские выборы в США и демократов – не проиграть их, это полбеды. Если Запад действительно полагает, что на Россию благотворно подействуют ультиматумы, это трагическая ошибка.

Похоже, Запад принял Россию за страну, необратимо победившую коммунизм, необратимо перешедшую в стан цивилизованных государств. Увы, это может оказаться большим преувеличением. Дразнить страну, привыкшую десятилетиями вести пропагандистские войны, отвечать на удар двумя и не слишком заботиться о своем имидже, по меньшей мере рискованно.

Западу хорошие отношения с Россией нужны не меньше, чем России с Западом. И если Запад считает себя цивилизованнее России, он должен проявить известный такт, а не пытаться решать проблему зубодробительными ультиматумами. Очень неуместными и не очень справедливыми.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ng-esche-budet
07 декабря 1999 00:00
/ Ведомости

Как давно у нас не было таких жарких, таких живописных дискуссий на экономические темы. Помните, в советское время шли споры об ипатовском методе в сельском хозяйстве. А потом о региональном хозрасчете. Те дискуссии, по большому счету, были инспирированы властью и создавали видимость того, что государство всерьез озабочено экономическими реформами. Нынешняя дискуссия о толлинге имеет совсем другую природу: она идет снизу и являет собой феноменальный для России пример, когда политика используется для достижения экономических целей. Обычно у нас всегда бывает ровно наоборот.

Между прочим, господа, дискуссия о толлинге означает, что в России худо-бедно состоялась рыночная экономика. Заметьте, битва рекламных щитов на московских правительственных трассах, сражение министерств и губернаторов идут вокруг режима поставок сырья для одной отрасли промышленности. И в качестве аргументов часто приводятся не пафосные слова о могуществе или упадке Отечества, а некие цифры и факты, пусть не всегда достоверные.

Разумеется, ворох проплаченной рекламы в масс-медиа с воплями “за” и “против” толлинга не есть показатель цивилизованности отечественной экономики. Но все равно это гораздо лучше, нежели советский вариант лоббирования, когда, допустим, бывший директор “Уралмаша” Николай Рыжков ходил к бывшему первому секретарю Свердловского обкома КПСС Борису Ельцину, чтобы договориться о корректировке годового плана для завода в сторону снижения. Или новорусский вариант лоббирования, когда олигархи расставляли своих людей на правительственные посты, чтобы через них выбивать льготы и преференции для своих империй.

Публичность – вот что радует в толлинговых битвах последних месяцев. Люди, облеченные властью или работающие в алюминиевой отрасли, открыто обнародуют свою позицию и дают себе труд как-то ее обосновать. Кроме того, эта дискуссия, возникшая по естественным экономическим причинам (с 1 января 2000 г. толлинг по закону надо продлевать или не продлевать), является наглядным примером того, что в России все-таки есть экономические реформы и демократия. На фоне явного охлаждения наших отношений с Западом, влекущего за собой более чем вероятный отказ в кредитах, на фоне грандиозных пещерных битв за собственность, идущих в России и пугающих цивилизованный мир (синдром Выборгского ЦБК), мы доказываем, что способны публично обсуждать реальную экономическую проблему. Более того, эту дискуссию не притупляют даже надвигающиеся парламентские выборы.

Говорят, на заседании правительства на минувшей неделе первый вице-премьер Николай Аксененко произнес фразу: “Толлинга не будет”. Возможно, в буквальном смысле он прав. Однако “толлинг еще будет” в гораздо более важном для России смысле: мы доросли до публичного обсуждения экономических проблем независимо от политической конъюнктуры. Если хотите, это так же важно для юной рыночной экономики России, как возможность свободно обменять рубли на доллары в обменных пунктах.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ozovyj-rassvet
14 декабря 1999 00:00 / Ведомости

Фундаментальное российское несчастье состоит в том, что реставрация в этой стране возможна даже тогда, когда кажется нереальной и приходит совсем не с той стороны, с которой ждали.

Вряд ли рьяные монархисты могли предположить, что большевики фактически реанимируют Российскую империю, только установив с помощью кровавой бани еще более жестокий строй, чем при царе-батюшке. Сейчас, когда любой кандидат от коммунистов в принципе неизбираем в президенты и компартия в любом случае не сможет получить в одиночку на парламентских выборах большинство мандатов, угроза реставрации велика как никогда. Исходит она от блока “Отечество – Вся Россия” – партии обиженного начальства, которая готова воспринять основные экономические и политические идеи коммунистов, чтобы прорваться к власти.

Руководители ОВР уже публично заявляют о возможном альянсе с коммунистами. Экономическая программа блока тоже вполне укладывается в коммунистические представления об экономике: вы нигде не найдете в этой программе тезиса о гарантиях неприкосновенности частной собственности, о возможности свободной купли-продажи земли. Зато оба идейных вождя партии обиженного начальства – Евгений Примаков и Юрий Лужков – любят порассуждать о необходимости частичного пересмотра итогов “грабительской” приватизации или об усилении прямой государственной поддержки отечественных товаропроизводителей. Нетрудно догадаться, что у коммунистов по этим вопросам точно такая же позиция.

Между тем у человека номер один в избирательном списке ОВР – Евгения Примакова – уже был недавний опыт реставрации. Возглавив правительство на волне политических потрясений от девальвации и дефолта, Евгений Максимович поначалу не планировал сыграть роль простого снотворного для экономики. Он создал рабочую группу из советских академиков, прославившихся подготовкой учебников политэкономии для вузов. Этим академикам было предписано создать новую экономическую программу для России на базе духоподъемных идей начала перестройки – хозрасчета, усиления роли государства в рыночных реформах и ускорения экономического роста за счет неконтролируемой эмиссии.

У Примакова тогда достало мудрости (или страха), чтобы отказаться от этой завиральной идеи. Однако второе пришествие Примакова во власть, теперь уже в президентском обличье, может оказаться куда более опасным для и без того рахитичных российских реформ. Без коммунистов у ОВР нет шансов протащить своего кандидата в президенты. Однако даже понимая, что Примаков за годы советской карьеры обучен в нужный момент предавать ненужных союзников, трудно отделаться от мысли, что он и подвязанные к нему политические силы могут попытаться реставрировать позднесоветскую экономику, особенно при условии сохранения высоких цен на нефть.

“Красного рассвета” Россия, кажется, избежала. Однако после политической ночи, в которую погружается страна на время президентских и парламентских выборов, вполне может наступить “розовый рассвет”.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...vetskoj-vlasti
21 декабря 1999 00:00
/ Ведомости

Россия – азиатская страна. Она голосует так, как говорит вождь, – вся в целом и ее многочисленные части. В этом смысле азиатская по ментальности Ингушетия (президент Руслан Аушев обеспечил 88% для родного блока ОВР) ничем не отличается от европейской Самарской области (губернатор Титов обеспечил 30% для родного Союза правых сил). А уж Владимир Путин одной своей репликой в поддержку наспех скроенной партии власти под ничего не значащим в российских условиях названием “Единство” обеспечил этой политической организации поистине феерический успех.

Самое главное для России в условиях мучительного перехода от коммунистического тоталитарного хаоса, каким была советская жизнь, к рыночному и демократическому космосу – не получить парламент, который захочет совершать усилия по управлению страной. Госдума, в которой по всем раскладам не будет политической силы, способной получить большинство по вопросам изменения социального строя, подходит нам более всех других вариантов.

Задача парламента при нынешнем состоянии демократии и рынка в России – не мешать правительству. С этой задачей Дума вполне может справиться, несмотря на весь возможный политический гвалт левых в случае, если к ним в объятия бросится ОВР.

Тем не менее первый вице-премьер Виктор Христенко, заявивший, что в новой Думе появится конструктивное большинство, способное принять базовые и – кровь из носу – необходимые России законы (Налоговый и Земельный кодексы, качественный закон о реструктуризации банков и т. д.), был излишне оптимистичен. Сил новой Думы скорее всего хватит лишь на то, чтобы блокировать попытки менять Конституцию или протаскивать законопроекты, из которых торчат уши коммунистической идеологии.

В России кончилась советская власть – при любом развитии событий с президентскими выборами у нас не будет попыток радикально перераспределить президентские полномочия в сторону парламента. Если даже нынешний расклад сохранится и политическая элита поделится на две большие партии – партию Путина и партию Примакова, – это меньшее зло из всех возможных.

Есть, правда, и странности в новой политической картине. Наспех скроенная партия власти почти выигрывает парламентские выборы – такого в новейшей истории России еще не было. Обе столицы – Москва и Питер – становятся в реакционную оппозицию демократическим реформам центра. Такого тоже еще не было.

Главное, что все эти фрагменты новой реальности не разрушают, а лишь подчеркивают главное: в России не удалась реставрация. Страна почти доказала самой себе (это даже важнее, чем миру), что больше не хочет жить в мире тотального распределения скудных материальных благ, контроля государства за каждым действием и даже мыслью гражданина.

Нам осталось проскочить последний поворот перед началом действительно новой жизни. Если на президентских выборах победит человек, не испытывающий физиологической ностальгии по “совку”, советскую власть и весь 75-летний советский отрезок окончательно можно будет считать историей и отвлеченным объектом для холодного изучения.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...utin-i-pustota
28 декабря 1999 00:00
/ Ведомости

Конец нынешнего года принципиально отличается в России от конца прошлого. В 1999 г. страна вступала в ситуации тотальной неопределенности. Премьерство Евгения Примакова не казалось прочным, стопроцентных кандидатов на президентский пост не просматривалось, как поведет себя экономика – не мог сказать даже самый наглый прогнозист. В 2000 г. страна вступает в ситуации почти столь же тотальной определенности. Премьерство Владимира Путина кажется железобетонным, путинские шансы на президентство – очевидными, в России налицо явный экономический рост (около 8% по официальной статистике).

Увы, все это поверхностные наблюдения, так сказать, внешний круг. На самом деле нынешняя стабильность базируется на столь зыбких основаниях, что может обрушиться в любой момент. Не умаляя личных достоинств российского премьера, признаемся себе честно в том, что нашей экономике в уходящем году фартило, как не фартило еще ни разу в пореформенной истории. Космические, по сравнению с прошлым годом, цены на нефть в сочетании с действовавшим долгое время эффектом от девальвации рубля позволили России в 1999 г. “наварить” в качестве положительного сальдо во внешней торговле аж $40 млрд – два российских бюджета.

Только это обстоятельство позволяет нам вести боевые действия в Чечне и сравнительно спокойно смотреть на ставший реальностью финансовый бойкот России со стороны Запада. Только это обстоятельство позволило без сколько-нибудь заметной денежной эмиссии рассчитаться по старым долгам с пенсионерами и резко сократить задолженность перед другими бюджетниками.

Даже если предположить, что чеченская кампания закончится относительно успешно, что общество сплотится вокруг кандидатуры Владимира Путина на пост президента как гаранта преемственности курса, парадоксальным образом от роли личности в нашей ближайшей истории зависит не так уж много. Пока экономика ориентирована на экспорт энергоносителей, только мировая конъюнктура цен на этот товар будет определять способность государства выполнять элементарные функции: содержать армию, платить зарплату бюджетникам, сохранять территориальную целостность страны.

Как у Евгения Примакова не получилось реставрировать советскую экономику в бытность премьером, так и у Владимира Путина может не получиться сохранить относительное экономическое благополучие, если цены на энергоносители начнут снижаться. Возможность такого снижения существует: в конце весны 2000 г. члены Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) собираются договориться об увеличении нефтедобычи, считая, что рынок “перегрелся”. Если договорятся, цены устремятся в обратном направлении.

При сравнительно низких ценах на энергоносители и продолжающемся охлаждении отношений России со странами Запада – основными ее кредиторами – вокруг Путина может образоваться та холодная и безжалостная пустота, которую испытывает каждый правитель при определенных исторических обстоятельствах. Россия прожила очень благополучный для себя 1999 г. Наше благополучие – это не слишком кровопролитная война, кое-как погашенные долги по пенсиям, не слишком сильно рухнувший рубль и неотступный взгляд на сообщения с мировых бирж: сколько там стоит нефть, кормилица наша.

Сейчас читают

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...besposchadnost
20 июня 2000 00:00
/ Ведомости

Если в стране сохранится практика выборов президента, Владимиру Путину будет крайне трудно получить второй срок – уж точно не легче, чем Борису Ельцину в 1996 г.

Еще рано сравнивать первого и второго президентов России. Но все-таки один вполне корректный критерий, по которому можно проводить такое сравнение, существует: как оба политика распоряжались своей популярностью в первые месяцы правления. Как известно, в 1991 г. за Ельцина проголосовало более 57% россиян – больше, чем за Путина в 2000 г. Разумеется, Ельцин избирался в другом политическом контексте, еще внутри СССР. Потом был августовский путч, несомненно добавивший симпатий российскому президенту. Путин принял Россию в бесспорно более спокойной внутриполитической ситуации. Но дальше сравнение становится все более уместным.

Несомненно, важнейшим деянием первого президента России в первые месяцы его президентства стала гайдаровская экономическая реформа. Как ни относись к тому, что было сделано начиная со 2 января 1992 г. вплоть до замены Егора Гайдара Виктором Черномырдиным, именно отпуск цен и переход к свободному обмену валюты определили всю нынешнюю экономическую и политическую конфигурацию российского государства и общества. Ельцин пошел на крайне непопулярные меры, но их преимуществами мы пользуемся до сих пор: все-таки в магазинах дефицита нет, а к тому, что валюту можно всегда свободно продать и купить, не загремев за это в тюрьму по уголовной статье, привыкли даже пожилые правоверные коммунисты.

Владимир Путин пока транжирит свою популярность гораздо менее эффективно. Высокие цены на нефть пока позволяют нам расслабиться и получать удовольствие. Между тем ситуация в стране весьма скверная. Москва откровенно не знает, как выходить из второй чеченской войны, которая все меньше нравится народу. Зеркальные по идиотизму исполнения на уровне мелкого и среднего звена силовиков операции с Андреем Бабицким и Владимиром Гусинским заставляют строить нехорошие подозрения насчет стиля новой власти.

Бориса Ельцина, особенно в начале его президентской карьеры, сама историческая ситуация заставляла принимать быстрые и резкие решения. Владимиру Путину, напротив, можно не суетиться. Бессмысленная беспощадность к известному в стране и, главное, в мире человеку, сменившаяся столь же бессмысленным по форме отходом на заранее не подготовленные позиции, явно не добавят популярности второму президенту России. Рисковать народной поддержкой иногда не просто можно, но и необходимо. Только надо, чтобы повод для такого риска был подходящим.

[Cемен Новопрудский]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...iciya-skuposti
19 сентября 2000 00:00
/ Ведомости

Бюджет-2001 в России больше чем бюджет. Вот увидите...

Вчера вице-премьер, он же министр финансов, Алексей Кудрин сделал заявление, которое при недальновидном подходе могло быть сочтено ложью или, мягче, чрезмерной осторожностью. Главный идеолог бюджета-2001 заявил, что дополнительных доходов в этом бюджете ждать не следует: “Их скорее не будет, чем они будут”. Причем г-н Кудрин сослался на мировую экономическую конъюнктуру. По крайней мере до вчерашнего дня все оценки этой самой конъюнктуры в следующем году свидетельствовали об обратном: дополнительные доходы в российской казне как пить дать будут.

Тем не менее Алексей Кудрин слишком серьезный человек, чтобы говорить неправду, и слишком профессиональный, чтобы чрезмерно перестраховываться. Его слова – дальние подступы к новой финансовой стратегии правительства. В ХХ в. Россия знала два типа государственных затрат: щедрые неконтролируемые затраты на проекты, сочтенные действующей властью укрепляющими государство, или пожарное затыкание дыр, когда не тратить уже никак нельзя. И в том и в другом случае власть – как бывшая советская, так и новая русская – в равной мере не могла проконтролировать целевое использование казенных денег. Теперь мы подходим к третьему типу государственных затрат – контролируемым целевым расходам.

Федеральная власть вынуждена более скрупулезно считать деньги по многим причинам. Во-первых, по экономическим. Несмотря на приличный приток валюты в страну благодаря запредельной дороговизне нефти на мировом рынке, денег нам все равно не хватит. С учетом всех рассрочек и реструктуризаций выплаты по внешнему долгу еще много лет будут оставаться главной статьей наших бюджетных расходов. Есть и политические причины. Затеянная президентом реформа власти, которая в случае успеха практически неминуемо должна привести к территориальному переустройству России, провалится без тотального контроля центра над финансовыми потоками, льющимися через региональные и муниципальные бюджеты.

Компактный бюджет легче контролировать, чем раздутый. Правительству сейчас политически не нужны дополнительные доходы бюджета: оно должно проявить финансовую жесткость, даже жестокость, которую регионы воспримут как показатель силы федеральной власти. Сколько доходов записали, столько и будет. Алексей Кудрин начал озвучивать парадигму всей российской государственной бюджетной политики на ближайшие годы: прижимистость и тотальный учет всех государственных трат.

Разумеется, правительство и – шире – федеральная исполнительная власть в России неоднородна. У “государственников” в команде Путина в отличие от умеренных либералов “а ля Кудрин” может возникнуть горячее желание раздуть государственные расходы из патриотических побуждений. Например, на оборону или социальные нужды. Но в любом случае обещанная бездефицитность бюджета-2001 – не только следствие фартовой для нас экономической конъюнктуры. Россия слишком настрадалась от неумеренной щедрости государства. Умеренная скупость для нее будет крайне полезна. И не только в 2001 г.