Мы публикуем тезисы доклада Алексея Кудрина «Об источниках экономического роста (в перспективе до 2025 г.)», представленного на заседании президиума Экономического совета 25 мая 2016 года.
Экономика России проходит сложный период: темпы экономического роста замедлились и даже стали отрицательными, не ожидается возвращения к высоким темпам роста, присущим докризисному периоду, и даже 4 % ВВП роста в год представляются труднодостижимыми. Без проведения структурных реформ темпы роста могут остаться в пределах 2% ВВП в среднем на длительный период, что будет означать стагнацию российской экономики. Доля России в мировом ВВП будет сокращаться, страна не будет привлекательной для инвестиций как внутренних, так и внешних.
Докризисную модель экономического роста можно условно назвать экономикой спроса: основным драйвером роста было его значительное расширение. Источниками роста были доходы от нефтегазового экспорта и обусловленный ими значительный подъем уровня жизни населения. В средней и долгосрочной перспективе эти ключевые факторы не будут существенными и не смогут поддерживать прежнюю динамику, даже если сырьевая конъюнктура улучшится. Наша экономика уперлась в структурные и институциональные ограничения еще при цене на нефть, превышающей 100 долларов за баррель: экономический рост стал снижаться после кризиса 2008-2009 годов.
Драйверами роста в будущем станут новые факторы. Будущую модель условно можно назвать экономикой предложения. На слайде 2 показаны ключевые актуальные ограничения экономического роста со стороны предложения. Именно преодоление этих ограничений сможет обеспечить темпы развития, превышающие 3% ВВП в год. Прежде всего – за счет увеличения конкурентных инвестиций и повышения производительности труда и капитала. Добиться этого, в свою очередь, можно через снижение издержек производства, технологический прогресс, стабилизацию финансового рынка при низких ставках, высокое качество государственного регулирования и защиту собственности. За ближайшие годы необходимо существенно сократить государственное участие в бизнесе и создать дополнительные условия для конкуренции.
По итогам 2015 года мы потеряли 3.7% реального ВВП, а оставшиеся 96% ВВП теперь по-другому оцениваются мировым рынком. Произошло снижение дохода российской экономики примерно на 14.1 % ВВП, - это наши потери в терминах потенциального потребления и сбережений.
На слайде 3 мы видим: до 2014 г. наблюдался тренд роста реального курса российского рубля, что было связано как с улучшением условий торговли, притоком капитала, так и с повышением производительности российской экономики. При росте зарплаты и одновременном укреплении рубля население могло позволить себе потреблять все больше и больше импортных товаров.
В результате ослабления рубля, российская экономика вернулась по реальному курсу на уровень 2004-2005 годов. Это создало конкурентные преимущества для российских товаров, но не привело к бурному росту производства и импортозамещению, как в 1998-1999 годах, - из-за большого количества ограничений, в первую очередь, действующих со стороны предложения.
На слайде 4 видно, что темпы роста, объясняемые вовлечением в производство труда, капитала и их производительностью, то есть, - структурные темпы роста, с середины нулевых годов снижаются и сейчас составляют менее 1% годовых.
На слайде 5 видно, что для того, чтобы структурный рост экономики достиг 4% без повышения производительности факторов, к 2019 году потребовались бы дополнительно 4.5 млн занятых и 40 трлн рублей инвестиций по отношению к прогнозу Минэкономразвития на эти годы.
Рост ВВП хотя бы в 2%, как предусматривается официальным прогнозом, - без дополнительных трудовых и капитальных ресурсов, а также роста производительности - требует рекордно высокой величины конъюнктурной составляющей. То есть, на рынке должны были бы сложиться самые оптимистичные ожидания в отношении будущего роста и отдачи инвестиций, что маловероятно.
Альтернативой наращиванию рабочей силы и инвестиций может быть только рост совокупной факторной производительности (слайд 6). В этом случае производительность труда и капитала должна расти почти на 4% в год. Это требует глубоких институциональных и структурных реформ. Таких преобразований в трехлетний период добиться очень трудно, поскольку их необходимо проводить шаг за шагом, но за более длительный период такой показатель достижим.
Необходимо принимать во внимание, что режим санкций снижает ВВП, по разным оценкам, на 0.8-1% ВВП в год. Кроме того, высокая неопределенность в части позиционирования России на мировых рынках и перспектив расширения участия в международной кооперации сдерживает новые инвестиции.
На слайде 7 видно, что объём вложений в НИОКР ведущими странами существенно превышает возможности России. Мир находится в начале четвёртой промышленной революции. За ближайшие 20 лет технологии существенно преобразуются. Россия не сможет в одиночку конкурировать с глобальной технологической кооперацией, но мы можем встроиться со своими новыми технологиями в мировые цепочки добавленной стоимости. Таможенные барьеры будут стираться с целью облегчить использование новейших достижений при производстве локальной новой продукции. Таможенные союзы облегчат распространение новых технологий. России нужно создавать союзы с высокотехнологическими зонами мира. Наша страна должна предложить миру такие товары, которые заместят и превзойдут по объёму доходы от нефти и газа.
Низкая доля расходов на исследования и разработки в ВВП в России связана с тем, что при государственных вложениях в НИОКР на уровне ведущих стран мира частный сектор инвестирует в три раза меньше государства. В развитых странах ситуация обратная - частный сектор вкладывает в три раза больше. Российские предприятия пока не связывают свою судьбу с инновациями, государственные программы инноваций пока не дали ожидаемых результатов. Нам нужно через развитие конкуренции и специальные программы стимулировать частные вложения в НИОКР.
Проиллюстрировать ситуацию, в которой мы оказались, может график инвестиций, которые, несмотря на номинальный рост, в реальных величинах замедляются (индекс ниже 100%) с 2013 года (слайд 8).
На слайде 9 видно, что быстрее всего сокращаются инвестиции из бюджетных средств. Другими словами, за последние несколько лет мы на уровне бюджетных решений «разменяли» инвестиции на текущее потребление, в том числе, - на рост зарплат. Тем не менее, и частных инвестиций недостаточно для повышения темпов роста до 4% ВВП. Важное обстоятельство состоит в том, что инвестиции должны быть более производительными и создавать новую эффективность экономики. Именно модернизация институтов должна обеспечить повышения качества инвестиций, их ориентирование на инновации.
На слайде 10 видно, что прямые иностранные инвестиции за последние годы снизились примерно с 75 до 5 млрд. долларов. При восстановлении их объема до прежнего уровня это даст дополнительно свыше 4 трлн. руб. инвестиций в год, причем, зачастую, связанных с новыми технологиями.
На слайде 11 мы видим, что по итогам 2015 г. величина срочных депозитов достигла 17% ВВП и превысила 90% от номинального объема инвестиций в основной капитал. Несмотря на то, что около половины прироста срочных депозитов за 2014-2015 гг. обусловлено переоценкой инвалютной компоненты, такого высокого отношения депозитов предприятий к инвестициям у нас не было никогда: в первой половине 2000-х годов отношение срочных депозитов к инвестициям не превышало 20%, а в период 2011-2013 гг. оно составляло около 50%. Дело не в дополнительных ресурсах для инвестиций на рынке, а в неуверенности инвесторов в отдаче от этих инвестиций.
Другой важный показатель – доля зарплаты в ВВП. Доля оплаты труда в ВВП выросла с 45% в середине 2000х до 50% в посткризисном периоде, соответственно доля прибыли снизилась с 36% до 31%. В России доля прибыли в ВВП является низкой в сравнении с большинством как развитых, так и развивающихся стран. Опережающий рост зарплаты по отношению к производительности труда характерен для развивающихся стран, но доля зарплаты в ВВП у них ниже (30-40%). В развитых же странах доля оплаты труда выше (около 50% и выше), но для них характерен опережающий рост производительности по отношению к заработной плате. Это еще одна иллюстрация «размена» будущего роста на текущее потребление. Для запуска роста в наших условиях нужно обеспечить опережение повышения производительности по отношению к увеличению зарплаты.
Следующим важнейшим условием для повышения темпов экономического роста без высоких цен на нефть является стабильная макроэкономическая ситуация с уровнем инфляции не выше 4 % в год (слайд 12). Только в этом случае появятся длинные деньги, которые обеспечат расширение количества инвестиционных проектов. На протяжении всей новой истории России не удавалось достичь этого показателя. Инфляционные ожидания участников российского рынка сейчас составляют около 15%, что повышает ставки кредитования. Ни страны Большой Семерки, ни Китай не допускают высокой инфляции. Около 30 стран проводят политику таргетирования инфляции как важнейшего условия современного роста. За ближайшие два – три года российской экономике необходимо добиться инфляции в 4% и надолго сохранить этот показатель. Это благоприятно повлияет на благосостояние населения и готовность увеличивать сбережения в национальной валюте, что, в свою очередь, создаст основу для увеличения инвестиций. Именно сейчас, впервые за много лет, сложились реальные предпосылки для достижения фундаментального показателя инфляции ниже 4% и существенного долгосрочного снижения кредитных ставок на рынке.
Важным условием в ближайшие три года становится восстановление сбалансированности бюджетной системы после падения цен на нефть и доходов бюджета. В этом году дефицит федерального бюджета составит около 3.5% ВВП, а потенциальный дефицит в ближайшие годы составит около 4.5 – 5 % ВВП. Россия не может позволить себе такой дефицит, он неблагоприятно скажется на экономическом росте. В этом году для покрытия дефицита федерального бюджета придётся использовать 2.5-3 трлн. рублей из резервного фонда, - практически весь он будет потрачен. Возникают три сценария, каждый из которых окажет давление на рост экономики.
В рамках первого сценария валюта резервного фонда покупается Банком России за рубли. Это означает эмиссию в объеме 2.5-3 трлн. рублей, что заставляет Банк России ограничить поддержку банков кредитами и держать высокой ключевую ставку. Второй сценарий предполагает замещение займами на рынке, что приведёт к повышению заимствований Правительства с 1 трлн. руб. до 3.5-4 трлн. рублей (валовых заимствований). Такая политика так же снижает возможности реального сектора занимать на приемлемых условиях. Третий сценарий означает снижение расходов и повышения налогов. На самом деле Правительству придётся идти по третьему сценарию и сокращать расходы в реальном выражении, если не прибегать к повышению налогов. Участники рынка ожидают конкретных действий Правительства по снижению дефицита бюджета и определенности в налоговой и бюджетной политике на ближайшие годы. Сохраняющаяся неопределенность так же откладывает инвестиции и рост.
На слайде 13 представлены три варианта бюджетной консолидации к 2019 г. и достижения дефицита на уровне около 1% ВВП в год.
Вариант 1 исходит из значений прогноза Министерства экономического развития и снижения дефицита до 1 % ВВП в 2019 году. Тогда номинальный объем расходов за эти годы не только не вырастет, но и сократится с 15.9 до 14.2 трлн. рублей.
Вариант 2 заключается в том, чтобы постараться удержать расходы номинально на уровне 15.9 трлн рублей, но провести структурный маневр внутри бюджета - между направлениями финансирования. Тогда дефицит в 2019 году составит 1.7%. В сложившихся условиях этот вариант оптимален.
При третьем варианте консолидации, предполагающем достижение роста ВВП на 4% в 2019 году и сохранение расходов бюджета на номинальном уровне 15.9 трлн. руб., дефицит бюджета составит 0.8 % в 2019 году.
При этом вместе с бюджетной консолидацией невозможно откладывать решение по пенсионной системе: по нашим расчетам, без повышения пенсионного возраста для поддержания коэффициента замещения (отношение пенсии к зарплате) на текущем уровне необходимо будет либо повышать трансферт из федерального бюджета на 1 п.п. ВВП каждые 5 лет, либо повышать тариф взносов на 1 п.п. каждый год.
При сохранении номинальных расходов федерального бюджета на достигнутом уровне требуется серьезный бюджетный маневр для повышения эффективности расходов и их положительного влияния на экономический рост.
Чтобы ответить на вызовы времени, провести структурные реформы и найти свое место в мировом технологическом развитии, необходима реформа системы госуправления. В нынешнем виде она не позволяет ответить на актуальные вызовы. Эта система не может гибко меняться, правильно ставить цели, определять приоритеты, проводить мониторинг и оценку достижения результатов. Отсутствует эффективная кадровая политика, не реализуется принцип персональной ответственности. Все процессы должны быть разделены на процессные и проектные, что позволит системе самосовершенствоваться в ходе реализации многочисленных проектов. Такой опыт в мире уже есть и даёт серьёзные результаты.
Достижение четырехпроцентного и выше роста ВВП может быть обеспечено только при реализации целого комплекса мер. Изменения должны затронуть рынок труда, подготовки и переподготовки кадров, а также рынок капитала - для снижения издержек и повышения производительности. Необходимо поддерживать конкуренцию, малый и средний бизнес, проводить дальнейшую приватизацию. Надо совершенствовать институты правоприменения. По всем этим направлениям можно добиться существенных результатов при более эффективной системе управления.
На Президиуме Экономического совета при Президенте предполагается обсудить три доклада. Подходы ЦСР практически близки к предложениям Минэкономразвития и в некоторых позициях уточняют и дополняют их.
В позиции «Столыпинского клуба» есть предложения, которые близки к позиции ЦСР: это существенное снижение доли государства в экономике, снижение давления правоохранительных сил и контрольно-надзорной деятельности на бизнес и снижение инфляции до 3-4%. Нельзя согласиться с предложением о необеспеченной эмиссии на сумму до 1.5 трлн. рублей и введении ограничений на валютные операции для предприятий и граждан. Данные предложения не учитывают реальные процессы в экономике, разрушают действующие рыночные институты и приведут к снижению стимулов для инвестиций и, в результате, - к снижению экономического роста.
Задачей Рабочей группы Экономического совета «Приоритеты структурных реформ и устойчивый экономический рост» является разработка и представление направлений структурных реформ и улучшения институтов, обеспечивающих повышение темпов роста экономики, с подробными предложениями по механизмам проведения данных реформ.
Последний раз редактировалось Chugunka; 30.01.2019 в 03:30.
Алексей Кудрин поставил диагноз национальной экономике
Алексей Кудрин
Фото: Сергей Карпухин / Reuters
Алексей Кудрин выбрал основные проблемы, с которыми власть будет бороться с 2018 года. Они традиционно актуальны для России: качество госуправления, изоляция от зарубежных финансовых рынков и технологическое отставание. Эксперты, опрошенные «Лентой.ру», называют эти проблемы очевидными, а необходимость реформ — безусловной, и с тревогой говорят о сложностях в реализации этих планов.
Коррупция, изоляция, отсталость
Председатель совета Центра стратегических разработок (ЦСР), бывший министр финансов Алексей Кудрин готовит по заказу президента России программу развития страны. Ожидается, что работа будет завершена через год, а к 2018-му ляжет в основу стратегии государства.
Первым этапом на пути к итоговому плану спасения экономики стала конференция «Вызовы-2017». В закрытом режиме десятки экспертов (если точнее — 77 человек) пытались определить болевые точки России — то, с чем власти придется бороться в грядущие годы.
Результаты экспертного опроса опубликованы на сайте ЦСР.
Все риски разделены на три большие группы: внешняя и внутренняя политика и безопасность; институты, гражданское общество и человеческий капитал; макроэкономика.
Лидером первой группы стало углубление изоляции от международных рынков капитала и товарных рынков. За данный риск «проголосовали» 63,6 процента опрошенных. При этом 27,3 процента сообщили о риске вовлечения страны в приграничные конфликты.
Во второй группе победу одержал низкий уровень государственного управления в сочетании с коррупцией (46,8 процента). Чрезмерное участие государства в экономике получило 28,6 процента.
В третьей, экономической группе было отмечено технологическое отставание страны и ограниченность вовлечения в мировую технологическую революцию (40,3 процента экспертов выбрали этот пункт).
Качество госуправления остается ключевым риском для страны, считают в ЦСР
Фото: Кирилл Кухмарь / «Коммерсантъ»
Реформы последней надежды
«Лента.ру» обратилась к экономистам с просьбой оценить актуальность и адекватность названных рисков для современной России. Кроме того, было интересно узнать, почему между кудринской программой и программой Столыпинского клуба была выбрана первая. Еще один важный вопрос касался возможности реализации планов бывшего министра финансов.
Андрей Марголин, проректор РАНХиГС при президенте России, заслуженный экономист РФ:
«К списку основных рисков также следует отнести низкий уровень доверия в треугольнике "государство — бизнес — гражданское общество". Кроме того, реформам препятствует приоритет краткосрочных целей над долгосрочными в сознании значительной части госслужащих и бизнесменов, а также высокий уровень дифференциации доходов в обществе.
Различия между предложениями Алексея Кудрина и Столыпинского клуба не так велики, как о том говорят в прессе. Есть общие позиции: необходимость сокращения административного пресса на бизнес, повышение качества работы институтов, признание образования и здравоохранения в качестве приоритетных направлений развития. Что касается расширения господдержки инвестиций, то взаимопонимание может быть достигнуто через увеличение объемов деятельности Фонда промышленности и программы проектного финансирования, уже имеющих определенную историю успеха.
Программы повышения качества госуправления и эффективности бюджетного процесса будут реализованы обязательно. Причем механизмы их реализации станут результатом широкого консенсуса после обсуждения в профессиональном сообществе».
Владимир Тихомиров, главный экономист финансовой группы БКС:
«Я бы добавил в качестве краткосрочных рисков состояние мировой экономики (включая Китай) и связанную с ним динамику цен на нефть. В качестве долгосрочных рисков — структуру экономики, в которой центральное место занимает сырьевой сектор с относительно низким вкладом обрабатывающего сектора.
Думаю, шансы на реализацию программы Кудрина довольно велики. Власти понимают, что продолжение прежней политики имеет чрезвычайно высокие риски, которые они не могут контролировать (цены на сырье, геополитика, мировой спрос). В случае повторения кризиса страна может оказаться в намного более тяжелом положении, если не принимать никаких мер. Так что альтернативы реформам нет. Другое дело, что скорость и масштабы этих реформ могут быть скорректированы в зависимости от ситуации — политической (выборный процесс, лоббирование протекционистов) и экономической (рост цен на нефть обратно пропорционален готовности к проведению непопулярных реформ). Так что не исключено, что в итоге программа Кудрина может быть воплощена лишь частично — что, впрочем, тоже совсем неплохо.
Альтернатив подходам Кудрина и Столыпинского клуба нет. Так что придется выбирать между болезненными и непопулярными мерами, положительный эффект от которых станет виден лишь через три-пять лет, и мерами, рассчитанными на усиление лидирующей роли государства и расширение госпомощи.
В последнем случае краткосрочный положительный эффект, возможно, будет виден сразу. Например, при увеличении финансирования за счет дополнительной эмиссии. Но в среднесрочной перспективе это будет с лихвой перекрыто негативом от макроэкономической и финансовой дестабилизации — инфляции, обесценивания валюты, падения жизненного уровня, роста госдолга».
Сергей Хестанов, советник по макроэкономике гендиректора брокерского дома «Открытие»:
«Я бы на первое место поставил непривлекательность экономики для внутренних инвестиций, а на второе — коррупцию. Все остальное — вторично. Скажем, доступ к международным рынкам капитала имеет значение в период роста, а когда в экономике спад — это не играет роли.
Что касается внутренних инвестиций и высокой административной ренты, эти два фактора друг с другом связаны. Даже те, кто располагает финансовыми ресурсами, не инвестируют их, так как не уверены в результате. Административная рента делает бессмысленными многие виды бизнеса, предприниматели даже не пытаются начинать что-либо в этих сферах. Это, в свою очередь, отрицательно влияет на занятость. Есть ведь такие виды мелкого предпринимательства, которые не приносят большого дохода, но дают людям заработок. Не давая развиваться этим видам деятельности, государство снижает занятость. В результате падает внутренний спрос.
К кудринской программе я отношусь умеренно позитивно. Кудрин говорит все хорошо и правильно, но все это трудновыполнимо. В частности, о структурных реформах я слышу с 1986 года — еще Горбачев был! Я полагаю, что пока у страны хватает ресурсов поддерживать старые структуры, она будет их поддерживать. Ломка и реформирование существующего порядка — это гигантский риск. Вряд ли стоит ожидать реформ до тех пор, пока жареный петух не клюнет».
http://hbr-russia.ru/biznes-i-obshch...tituty/a17763/
Общественные институты
Июнь — Июль 2016
Важнейший вопрос нынешней повестки дня — будущее российской экономики. Как избежать мрачного сценария, преодолеть инвестиционный спад и заложить основу для выхода из кризиса, рассказывает председатель совета Центра стратегических разработок, бывший министр финансов РФ Алексей Кудрин.
Как бы вы охарактеризовали инвестиционную ситуацию в стране?
Инвестиции снижаются третий год подряд. В первый год — примерно на 2,5%, во второй — на 8,4%, в этом году, вероятно, будет около 6%. Часто в дискуссиях по поводу инвестиций слышны панические нотки: некоторым кажется, что инвестиций вообще нет и их надо где-то искать. Но ситуация не столь драматичная. В номинальном выражении в 2014 году инвестиций было 13,5 трлн рублей, в прошлом году — 14,1 трлн, в этом ожидается более 15 трлн. То есть в номинальном выражении инвестиции даже растут. В реальном выражении они сокращаются, из-за того что инфляция опережает их рост. Но это не значит, что инвестиций нет, — напротив, их сумма остается достаточно высокой.
13,5 трлн рублей — существенные средства для предкризисного периода. Какой процент от этой суммы составляли внешние инвестиции?
13,5 трлн рублей до начала девальвации — это $400 млрд. Немаленькие инвестиции по любым меркам. В процентах от ВВП они доходили до 23%. Много это или мало для быстрорастущей модернизирующейся экономики? Вообще-то нужно побольше — от 25 до 30%. Таковы показатели активно развивающихся стран Азии, той же Южной Кореи. В Китае еще больше — от 30 до 40%. Но в Китае другая ситуация — там много квазигосударственных инвестиций: большую роль играют крупные государственные корпорации и банки.
Все знают, что в Китай вкладывается немало иностранцев. Но в процентах к ВВП они дают максимум 4%, то есть примерно 10% всех инвестиций. В хорошие годы наша модель внутренних и внешних инвестиций была похожа на китайскую. При 23% общих инвестиций внешние доходили до 3% ВВП. У нас, как и в Китае, велики вложения корпораций: «Газпрома», «Роснефти», РЖД, «Аэрофлота», АЛРОСА и т. д. Но помимо них много вкладываются и негосударственные компании — нефтяные, газовые, энергетические. Поэтому когда спрашивают, где взять инвестиции, ответ очевиден: в первую очередь — у своего же инвестора. Это универсальное правило для всех стран.
Насколько ухудшился инвестиционный климат и сократились внешние вложения в связи с введением санкций?
Санкции заставили наши компании возвращать внешние долги без возможности существенно закредитоваться. Произошедший из-за этого отток $150 млрд серьезно повлиял на положение наших отраслей и банковского сектора с точки зрения инвестиций. Кроме того, по целому ряду финансовых операций были введены ограничения для России — прежде всего, для крупных государственных банков, которые ведут основные внешние расчеты. Неопределенности добавила рекомендация Европарламента ограничить для нас операции через систему SWIFT. SWIFT это решение не исполнила — это частная компания, и она не обязана следовать рекомендациям Европарламента, тем более что это создало бы риски для европейской экономики.
Санкции, безусловно, вызывают долгосрочные проблемы. Речь не только о количестве инвестиций, но и о росте неопределенности. Прямые иностранные инвестиции в России сократились — за четыре года примерно с $50—60 млрд до $10—15 млрд в год. Но они все же сохраняются. У многих инвесторов здесь свои интересы, свои объекты. Возможно, они не начинают новых проектов, не расширяются, а лишь завершают старые.
Можно ли, по-вашему, компенсировать сокращение западных инвестиций за счет переориентации на Восток? Насколько это перспективно?
Переориентация на Восток — пока только лозунг. Ее подготовка требует трудоемкой многолетней работы. В частности, важно создать там сеть агентств, компаний-консультантов, разбирающихся в местных рынках, которые будут обслуживать контракты. Нужно учиться говорить на этих языках или иметь большой штат переводчиков и людей, работающих с законодательством этих стран. Восточные инвесторы должны понять, что из себя представляет Россия, можно ли с ней торговать и инвестировать в нее. Не хочу сказать, что сейчас у нас нет сотрудничества, но, если мы хотим его удвоить-утроить и занять те ниши, где нас никогда не было, нужно выйти далеко за существующие рамки. Этого пока не происходит. Можно говорить о некотором расширении сотрудничества только в нефтегазовой, энергетической сферах. Условия этого взаимодействия часто непрозрачные, и мы не можем судить о нем.
Анализ, проведенный экспертами Комитета гражданских инициатив, показал, что уровень российских технологий зачастую не позволяет нам увеличить свою долю на азиатских рынках. Чтобы выходить на них, нужно соревноваться, в том числе по цене, с Китаем — одним из лидеров в области высоких технологий. Не говоря уже о Южной Корее и тем более о Японии. Мы им существенно уступаем. Увеличить сбыт своей продукции на эти рынки можно, только модернизировав производство. И тогда лет через пять мы сможем получить $20 млрд, максимум $30 млрд. И все! А нам нужны не такие цифры. В 2013 году внешнеторговый оборот со странами Евросоюза у нас составлял $417 млрд. В 2014-м из-за девальвации он снизился до $376 млрд. С Востоком он может дойти только до $100 млрд.
Есть ли у нас своя специфика в том, что касается источников внутренних инвестиций?
В отличие от большинства стран, подавляющая часть инвестиций у нас осуществляется за счет прибыли предприятий. Причина — в рисках макроэкономики, плохой прогнозируемости рынков. Вносит свою лепту волатильность: инфляция может то падать, то расти, курс — двигаться, тарифы естественных монополий и налоги — меняться. Из-за неопределенности банки не дают долгосроч*ных кредитов и у нас нет длинных денег. Вклад в инве*стиции кредитов и инструментов финансового рын*ка очень низок — всего несколько процентов.
Важно понимать, что банки во многом *зависят от готовности предприятий и населения, имею*щих свободные средства, сберегать деньги с помощью каких-либо инструментов. Имеются в виду банковские депозиты, облигации, пенсионные фонды, страховые компании и т. д. Успех инвестиций определяется способностью страны обеспечить заинтересованность граждан в сбережениях.
За счет чего можно обеспечить такую заинтересованность?
Прежде всего, за счет низкой инфляции. Некоторые предлагают добавить денег в экономику через эмиссию — не важно, что инфляция подрастет, зато будут *свободные *средства, чтобы инвестировать. Обычно это при*водит к обратному результату. Если инфля*ция растет, то сбережения в экономике *уменьшаются. Дав банкам в виде эмиссии один триллион, можно в конечном счете снизить инвестиции в реальном выражении, скажем, на два триллиона. Что сейчас и происходит.
При нынешнем технологическом уровне и качестве институтов, которые не обеспечивают быстрого обновления продукции, Россия не может достойно конкурировать с передовыми экономиками. Главная задача — снизить издержки для бизнеса и повысить его заинтересованность в обновлении продукции. С сегодняшней системой госуправления и состоянием инфраструктуры этого добиться трудно.
Важны и другие условия рынка, делающие инвестирование выгодным и надежным. Например, защита прав собственности. Когда предприятие приносит хороший доход, им начинают интересоваться многие структуры — пытаться его выкупить, захватить, поставить под контроль. От уверенности в том, что судьба вложений будет определяться профессионализмом инвестора, а не административным влиянием, зависит качество инвестиционного климата в стране.
Государственные тарифы и регулирование зачастую все ухудшают. Государство может, например, решить в связи с дефицитом пенсионного фонда повысить страховые взносы. Или, скажем, убрать регрессию со ставки при их уплате. Или изменить правила уплаты налога на добычу полезных ис*ко*паемых, как в этом году, — в результате девальвации нефтяные компании получили дополнительные доходы, которые у них частично забрали. В 2014—2015 годах условия значительно изменились в связи со снижением цены на нефть и падением ВВП, достигшим 3,7%. Это уменьшило прибыль предприятий. Все понимают, что перемены могут наступить в любой момент. А непредсказуемость приводит к неуверенности.
Неопределенность, непредсказуемость значительно ухудшают инвестиционный климат в стране. Какие шаги необходимо предпринять в первую очередь, чтобы в нынешних условиях минимизировать влияние этих факторов?
Прежде всего, государство должно сбалансировать свои обязательства в рамках бюджетной системы. Цена на нефть падает, а обязательства, в том числе пенсионного фонда, остаются высокими. За счет чего их можно обеспечить? Один из вариантов — за счет повышения налогов. Однако Дмитрий Медведев недавно сказал, что этого не произойдет. Я никогда не поддерживал повышения налогов, но мне как эксперту сложно понять, как в таком случае можно провести балансировку. Если государство на это пойдет, необходимо будет сокращать расходы. На что? На заказы оборонному сектору? На строительство дорог? На выплату пенсий? Неизвестно. Вопросы остаются, и ответов я пока не вижу. Возможно, в очередном трехлетнем бюджете мы их увидим. А может, наоборот, поймем, что от подобных решений пытаются уйти, отложить их до выборов. Тогда неопределенность сохранится.
Вторая по важности задача — решить вопросы пенсионной системы. Количество работающих в стране уменьшается, количество пенсионеров — увеличивается. Пока фонд оплаты труда рос, можно было стабильно индексировать пенсии, опережая инфляцию. Сейчас, когда зарплаты в реальном выражении расти перестали, мы должны хотя бы сохранить пенсии в реальном выражении. Поскольку пенсионные взносы уже не могут этого обеспечить, приходится все больше залезать в бюджетную систему в объеме примерно 200—300 млрд рублей в год. Чтобы оценить масштаб, приведу пару цифр. Все высшее образование в стране стоит 600 млрд рублей в год. Все строительство дорог — а их строится очень мало — около 700 млрд рублей. Так что цена пенсионных проблем невероятно высока.
Еще одна проблема, которую нужно решить, — силовое давление на бизнес. Объем проверок, контроля, неоправданных арестов, обысков, наездов превысил разумные пределы. Президент в своем послании в декабре сказал: из 200 тысяч уголовных дел по экономическим статьям только 15% дошли до суда и закончились приговором; в более чем 80% случаев эти дела приводили к полному или частичному разрушению бизнеса. Если даже президент называет такие цифры, можно представить себе реальный масштаб проблемы.
Государственное регулирование рынков у нас чрезмерно. Как правило, это сфера коррупции. Серьезным тормозом остается любое взаимодействие с государством: чтобы начать проект, инвестировать, внедрить что-то новое, нужно пройти большое количество бюрократических процедур. Это, к сожалению, стало препятствием для импортозамещения — наше производство расширяется куда медленнее, чем сокращается предложение импорта.
Очень важен вопрос приверженности России принципам ВТО. Если никто не понимает, по каким правилам будет строиться внешняя торговля в ближайшие 5—20 лет, на приток инвестиций надеяться не стоит. Нам надо определиться. Но пока мы, прикрываясь санкциями, решение этого вопроса откладываем. И для внешних инвесторов сохраняется большая *неопределенность.
Упомяну еще инфляцию. Если она не снизится, кредитные ставки будут оставаться высокими. Стоит также проблема субъектов и их бюджетов. В ряде регионов выполнять социальные обязательства очень трудно, а сокращение вливаний из бюджета в ближайшие годы вызовет там стагнацию инвестиций.
Цитата:
До 23% ВВП доходили инвестиции в России в хорошие годы
Вы выступаете за отмену санкций. *Насколько это реально в ближайшей перспективе?
Санкции имели два основных этапа: за Крым и после сложностей на востоке Украины. Первая группа санкций, в отличие от второй, была экономиче*ски не очень чувствительной. Она носила в основном персональный характер. Поэтому сейчас ключевая тема — восточная Украина. Если Европа сама подтолкнет Украину к принятию изменений в конституцию, к определению статуса проблемных территорий и т. д., думаю, появится основа для некоторого снижения санкций.
Сколько времени на это может потребо*ваться?
Мой прогноз: снижение начнется в конце этого — начале следующего года. Может быть, это будут демонстративные, небольшие шаги, но, главное, думаю, они будут сделаны.
Каковы ваши прогнозы по остальным мерам, которые вы только что перечислили?
Их будут принимать медленно, потому что избирательный цикл снижает радикальность реформ. Наиболее смелые шаги власть совершает сразу после выборов, постепенно переходя к менее радикальным. Поэтому сейчас правительство будет действовать так, чтобы по минимуму затронуть интересы электората.
Вы как-то сказали, что проведению реформ способствовали бы досрочные президентские выборы. Вы до сих пор так считаете?
Это был риторический прием, чтобы привлечь внимание к теме. Я говорил, что оттягивание реформ на три года из-за выборов существенно осложнит решение всех проблем, сделает его более болезненным. Вот почему я предлагал подумать, как ускорить реформы.
Какие еще пути ускорения реформ вы ви*дите?
Одно из моих предложений — после парламентских выборов этого года объявить о новой модели пенсионной системы, о *повышении пенсионного возраста. А само повышение растянуть как минимум на 12 лет. Потому что если повышать пенсионный возраст на полгода каждый год, то, чтобы повысить его даже на три года, потребуется шесть лет. А чтобы женщинам повысить с 55 до 63 — целых 16 лет. Чтобы не потерять три года, нужно объявить об изменениях сейчас, а начать реформы уже после выборов.
Цитата:
Государственное регулирование рынков у нас чрезмерно. Как правило, это сфера коррупции.
Так же можно запустить и другие реформы?
Да, даже если они будут касаться расходов, налогов. Нужно как можно быстрее приступить к коррекции взаимоотношений государства, правоохранительных органов и бизнеса. Это будет очень популярная реформа. Но пока я не вижу готовности к ней, потому что это неприкасаемая зона. Туда пускают только силовиков — только им самим позволяют себя реформировать. Да, недавно президент создал рабочую группу по мониторингу и анализу правоприменительной практики в сфере предпринимательства. Но результатов ее работы пока нет.
Что ждет экономику, если ничего не предпри*нимать?
Большого падения не будет — будет стагнация. Впрочем, согласно недавно опубликованному прогнозу Института «Центр развития» Высшей школы экономики, ВВП будет падать до 2019 года включительно при цене на нефть $35. При $50 — в следующем году будет ноль или маленький плюс, потом опять падение в 2018—2019 годах. Это идет вразрез с государственными прогнозами, прогнозами МВФ и Всемирного банка, консенсус-прогнозом инвестбанков, которые предрекают рост со следующего года. Но «Центр развития» ВШЭ достаточно авторитетен, поэтому к его расчетам надо отнестись внимательно.
В другом недавнем докладе ВШЭ говорится, что финансирование социальной сферы в ближайшие несколько лет в реальном выражении снизится на 30%. То есть при нынешних процессах оно может в номинале сохраниться, но с учетом инфляции, издержек и импортных комплектующих в реальном выражении сократится. Значит, в этой сфере мы сможем делать на треть меньше. Это очень пессимистический прогноз.
В целом, считаю, без реформ стагнация практически неизбежна. Возможен рост ВВП от нуля до полутора процентов или даже его снижение. Это приведет к некоторой стагнации инвестиций, к снижению, а потом к стагнации уровня жизни.
Возможны ли экономические изменения без политических?
В определенной степени — да. Серьезные исследования прямой зависимости одного от другого не обнаруживают. К тому же есть китайский пример. Но даже Китай для поддержания роста должен либерализовать свою экономику и политическую сферу. Россия без существенных политических изменений может добиться 3—4% роста. Но это не означает, что мы догоним другие государства по масштабу инноваций, станем современной развитой страной. Три-четыре процента — это, в общем, сохранение или даже потеря доли России в мировом ВВП. Нам надо расти среднемировыми темпами, чтобы увеличивать свою долю. Для этого требуется больше конкуренции в политике, больше свобод. Когда страна уменьшает свою долю в мировом ВВП, она перестает быть интересной для мира.
Сколько времени может уйти на то, чтобы хотя бы вернуться к докризисным темпам роста ВВП?
Если бы у нас сегодня не было политических ограничений в виде предвыборного периода и мы все структурные реформы начали хотя бы 1 января следующего года, то нам пришлось бы засучить рукава и три года ждать первых серьезных результатов — когда с показателей роста 0—1,5% удастся перейти на 2,5—3,5%.
Последний раз редактировалось Анна Натитник; 10.07.2016 в 02:09.
«Сергей Глазьев нашел восемь ошибок в программе, которую мы еще только пишем. Пастернака не читал, но осуждаю», — так Алексей Кудрин в своем твиттере прокомментировал письмо, которое ему направил Сергей Глазьев.
Впрочем, о наличие противоречий между двумя экономистами известно и без всяких программ. Глазьев, например, упрекает Кудрина в нежелании финансировать бюджетный дефицит за счет эмиссии.
Интересно, что сторонников стабильно находят обе точки зрения — хотя, казалось бы, несколько десятилетий постоянного и быстрого роста цен должны были подорвать позиции любителей проинфляционной политики. Может быть России даже повезло, что за инфляцию выступает Сергей Глазьев, вряд ли кто-то осмелится доверить человеку такой репутации огромную страну.
Кудрин рассказал, сколько Россия теряет из-за санкций Запада
http://www.mk.ru/economics/2016/10/2...iy-zapada.html
По его оценке, ограничения серьезно влияют на экономику и уровень жизни
Сегодня в 05:47,
Зампред экономического совета при президенте РФ Алексей Кудрин назвал процент неполученного роста ВВП в год из-за антироссийских санкций Запада.
По итогам заседания международного дискуссионного клуба "Валдай" Кудрин отметил, что санкции серьезно влияют на экономику, рост и жизненных уровень в России. Поэтому те, кто считает ограничения несущественными, не могут быть правы.
"Россия несет существенные издержки из-за санкций. Я везде называю эту цифру — от 0,8% до 1% неполученного роста ВВП. В первые два года это было почти 1%, сейчас чуть меньше. Это ежегодно", — заявил зампред.
При этом он добавил, что "как политический инструмент" санкции не работают и никак не повлияли на российскую политику - как внешнюю, так и внутреннюю.
Российским властям необходимо предпринять усилия для смягчения санкций, уверен Кудрин, потому как нагрузка на экономику очень высока.
"Надеюсь, что будут найдены разрешения военных вопросов. Кроме того, бизнес-сообщества и политические сообщества наших стран скорее хотят постепенно снизить санкции", — передает РИА Новости слова политика.
Алексей Кудрин рассказал, что беседовал на эту тему с западными политиками и пришел к выводу, что санкции начнут снижаться в конце нынешнего года.
Может быть, в этом году не произойдет, но пока мой оптимизм сохраняется в отношении следующего года", — резюмировал он.
У Алексея Кудрина и его концепции экономического развития России появились оппоненты в президентском Экономическом совете.
Как выяснилось, не всё идёт гладко с подготовкой Стратегии экономического развития, о которой так часто и мало говорит Алексей Кудрин. У неё есть противники в высших кругах. С критикой подхода Кудрина выступил в среду на форуме "Управление государственной собственностью", который проходил при поддержке Росимущества и Национальной ассоциации корпоративных директоров, один из членов Экономического совета при президенте РФ, академик РАН Виктор Полтерович. В рамках выступления, которое было посвящено институтам догоняющего развития, Полтерович озвучил своё особое мнение относительно двух основных концепции развития — Кудрина и Глазьева-Титова (основанной на предложениях "Столыпинского клуба").
По словам академика, обе эти концепции "предусматривают достижение сбалансированности бюджета за счёт населения, что приведет к сокращению спроса на товары и к торможению роста". Кроме того, он напомнил, что снижение благосостояния населения влечёт серьёзные негативные последствия — усиление социальной напряжённости, рост преступности, рост "теневой" экономики и сокращение "белой", что, в свою очередь, провоцирует ухудшение институционального климата и падение собираемости налогов.
( Collapse )
Полтерович указал, что существует два основных институциональных типа развития экономики — институты конкурентного рынка (ИКР) и догоняющего развития (ИДР). При этом институты конкурентного рынка более характерны для развитых рынков и требуют высокого уровня развития гражданской культуры. К таким институтам академик в частности относит защиту права собственности, низкие барьеры входа на рынок, жёсткую антимонопольную политику и т.д. В то же время из-за таких сложившихся поколениями черт российского рынка, как патернализм, неуважение к закону, низкий уровень общественного доверия, неумение сотрудничать и т.д., наш рынок несовместим с институтами обоих типов, что грозит ростом теневого сектора экономики. Он отмечает, что "рынок сам по себе не справляется с задачей генерации крупных эффективных проектов". Причина этого, по мнению учёного, кроется в неопределённости основных факторов, исходя из которых можно прогнозировать дальнейшее развитие — курсов валют, условий кредитования и действий государства в отношении экономики, бизнеса и финансовых институтов.
Полтерович говорит, что правительству необходимо отказаться от обеих упомянутых концепций и обратиться к опыту таких зарубежных стран, как Испания, Франция, Малайзия, Южная Корея и т.д. В отношении азиатских стран он отмечает, что там реформы опирались на "слияние госаппарата и бизнеса в рамках корпоративистских режимов". Также он упоминает декларируемую с 90-х годов прошлого века Всемирным банком идею о заимствовании технологий с помощью институтов догоняющего развития, которые способствовали бы адаптации этих технологий бизнесом. Он видит две необходимых цепочки взаимодействия. Условно их можно обозначить как "государственно-частную" ("региональные администрации — региональные агенства развития — ассоциации бизнеса — фирмы") и "исследовательскую" ("академические структуры — институты развития — исследовательские структуры при компаниях").
Для развития экономики, считает академик, необходимо улучшать планирование в государственном масштабе, используя для него и бюджетирование, и индикативное планирование масштабных инвестиционных проектов. В этих целях следует исподльзовать Федеральное агентство развития (ФАР), первым шагом к созданию которого он считает созданный летом "проектный офис" — президентский совет по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Полторович подчёркивает, что аналогичные структуры в своё время были созданы в ряде стран — Франции, Ирландии, Японии и т.д. Но вместе с тем он считает, что в нынешнем виде "проектный офис" несовершенен и следует его видоизменить, дав ему больше полномочий по принятию решений (сейчас все решения должны согласовываться с заинтересованными министерствами и ведомствами) и пересмотрев задачи (к примеру, как отмечает учёный, о модернизации производства в повестке "проектного офиса" почти не идёт речи).
Академик отмечает, что сейчас России необходим структурный переход от "системы сдержек и противовесов" к формированию в высших эшелонах власти "команды единомышленников", оценка деятельности каждого из которых должна происходить "по их вкладу в обеспечение роста, а не по степени лояльности".
Комментируя для "Давыдов.Индекс" выступление Полтеровича и в целом проблему развития экономики, старший преподаватель, директор международной бизнес-школы Челябинского государственного университета Виталий Ашмарин отмечает, что Полтерович, по его мнению, не совсем прав: "Ключевая проблема сейчас — проблема роста. Деградация экономики идёт два года. ВВП падает, промпроизводство падает. Каким образом может происходить в таком случае развитие? Первое — инвестиции. Второе — рост потребительского спроса. И третье — это экспорт. <...> Но одно государство не в состоянии вытянуть экономику. В словах Полтеровича много правильного. Но это не панацея. Инвестировать в экономику должен частный бизнес. А он отказывается это делать.
Кто у нас сейчас локомотив роста мировой экономики? Это транснациональные корпорации. И пока у нас в стране не появятся транснациональные корпорации, никакого развития, роста, инвестиций не будет. Весь мелкий и средний бизнес у нас не хочет инвестировать, уходит из страны. Необходимо создание больших частных структур, которые действительно могут вкладывать деньги в развитие, а не выводить их за кордон.
Второй момент — должен расти потребительский спрос. <...> Два года реальные доходы населения падают. Падает и потребительский спрос. А мы это стыдливо замалчиваем. Население не хочет и не может тратить. Поэтому нужно обеспечить реальный рост доходов населения, пусть даже через тот же МРОТ. <...>
На наш взгляд, Полтерович не совсем прав, делая ставку на государственные расходы. А Кудрин тем более не прав. Он уже реализовывал подобный план в бытность свою министром финансов. Результат мы видим."
Ну, как-то так.
Полную версию материала с развёрнутыми комментариями экспертов можно прочитать тут.
Мы публикуем статью председателя совета Центра стратегических разработок, председателя КГИ А.Л. Кудрина, предваряющую доклад «Анализ факторов реализации документов стратегического планирования верхнего уровня». Документ подготовлен под научной редакцией М.Э. Дмитриева в рамках направления «Институты и общество» ЦСР. Текст доклада является своего рода программным документом, демонстрирующим, с какими проблемами столкнулись предшествующие стратегические разработки, чтобы по возможности избавить от них разрабатываемые на базе ЦСР предложения по Стратегии развития Российской Федерации на 2018–2024 гг. и на перспективу до 2035 года. См. также полный текст доклада и анализ доклада в дальнейших текстах.
«Что будет отличать новую программу от предыдущих стратегических документов и почему на этот раз получится лучше?» – таков один из наиболее популярных вопросов, адресуемых сегодня Центру стратегических разработок. На самом деле, это один из первых вопросов, которые и я сам себе задал, когда президент поручил нам подготовку нового стратегического документа. Прежде чем окунаться с головой в работу, стоит со стороны посмотреть на масштаб задачи, оценить опыт тех, кто пытался ее решить до тебя. Одним из инструментов извлечения необходимых уроков из предшествующего опыта и стало инициированное нами исследование, результаты которого вы держите в руках. Кроме итоговых выводов коллектива, проводившего исследование под руководством Михаила Дмитриева, на страницах отчета есть и авторские мнения с рекомендациями по подготовке новой стратегии от Вадима Волкова, Ивана Бортника и Виктора Полтеровича. Я разделяю не все выводы и точки зрения, но рад, что этот доклад уже на этапе подготовки стал площадкой для дискуссии. Отмечу также, что оценивать выполнение Стратегии-2020, подготовленной в 2011 году и находящейся в фокусе анализа, можно только условно, поскольку она так и не была утверждена и не является прямым руководством к действию, хотя и сыграла важную роль в консолидации предложений.
В то же время исследование не затронуло утвержденный стратегический документ – Концепцию долгосрочного развития до 2020 г. (КДР). Это обусловлено тем, что формально главный стратегический документ страны не стал настоящим ориентиром для правительства, устарев уже в момент принятия, когда мировой экономический кризис серьезно изменил внешние условия. Кстати, КДР до сих пор не отменена. Таков показательный пример отсутствия у нас механизма оперативного изменения стратегических документов верхнего уровня, хотя в быстроменяющемся современном мире умение адаптироваться к новым условиям является критически важным.
Параллельно КДР цели и задачи для административной системы задавались через национальные проекты, майские указы, среднесрочные программы правительства (основные направления деятельности и антикризисные планы) и посредством более чем 40 госпрограмм, результаты которых так и не стали предметом широкой дискуссии. Кроме того, согласно законодательству, в 2016 году должна была быть подготовлена Стратегия социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочный период – до 2035 года, – но ее сдача перенесена на следующий год. Такое количество разноуровневых и разноформатных документов очевидно затрудняет органам власти любое планирование.
Один из важнейших уроков Стратегии-2010 – обязательность наличия эффективного механизма реализации документа внутри исполнительной власти. Напомню, что в начале 2000-х годов основной задачей было создание институциональных основ новой рыночной экономики, и во многом они действительно были созданы, но их потенциал ограничивался архаичной административной системой, явственно нуждавшейся в обновлении. Такая реформа была задумана, однако ее реализация «утонула» в нарастающем потоке нефтедолларов: потребность в этой и иных социально-экономических реформах снижалась тем быстрее, чем больше разрастался государственный бюджет. И уже кризис 2008-2009 годов показал, что наш экономический рост опирался на крайне неустойчивый фундамент.
Поэтому ключевой задачей Стратегии-2020 стало формирование целостного взгляда на то, каким образом наша страна может перейти к несырьевой модели экономики. Однако Стратегия так и не превратилась в нормативный документ, план работы правительства, оставшись, по сути, «декларацией о намерениях». В значительной степени это произошло из-за недостаточной вовлеченности представителей органов власти – тех, кому предстояло ее реализовывать, – в процесс разработки. Данный урок можно считать усвоенным: в деятельности ЦСР и рабочей группы Экономического совета при Президенте, которую я возглавляю, активно участвуют руководители министерств и главы регионов.
Еще одним упущением Стратегии-2020 является ее избыточная сосредоточенность на экономической повестке – отчасти в ущерб неэкономическим институтам. Так, очевидно недостаточно внимания уделялось судебной системе – на наш взгляд, важнейшей для реализации любой программы развития. Поэтому в ЦСР разработке предложений по совершенствованию этих институтов посвящено целое направление.
Сегодня мы также уверены, что само восприятие и успешная реализация стратегии зависят от того, насколько гибко и быстро содержащиеся в ней решения можно адаптировать к изменяющимся условиям современного мира, социальным, экономическим и технологическим трендам. Разрабатываемая ЦСР Стратегия будет состоять из трех основных частей: во-первых, концептуального, общего видения будущего, траектории движения к поставленной цели, во-вторых, приоритетных, жестких решений, без точной и быстрой реализации которых любые другие изменения будут бесполезны, и, в-третьих, селективных программ – ответственность за их более глубокую разработку и итоговое исполнение будет возложена на разные уровни власти. Последний компонент будет обладать максимальной гибкостью и учитывать проблемы в конкретных отраслях экономики, ресурсы и возможности регионов, текущую повестку.
Тщательный анализ и учет сильных и слабых сторон работы наших предшественников станут важным фактором создания Стратегии развития России на 2018–2024 гг. и помогут в совместной с правительством работе над Стратегией-2035.
Бывший глава Минфина Алексей Кудрин поделился своим мнением о том, что ждёт экономику России в наступающем году. Как выяснилось, откровенно плохих моментов глава ЦСР не ждёт.
В интервью каналу "Россия 24" Кудрин заявил, что ожидает выход российской экономики на положительную динамику уже в начале следующего года: "Сейчас российская экономика потихоньку выходит из отрицательных темпов роста. Скорее всего, в начале следующего года мы будем иметь положительные, минимальные, но положительные темпы роста." Причём это будет не "разовый" выход в плюс. По словам Кудрина, такая же динамика будет и в последующие годы: "Мы можем уже в 2019 году выйти выше уровня 3% и где-то к 2021-2022 году выйти на уровень 4%." Напомню, по озвученным недавно финансово-экономическим блоком правительства данным сокращение ВВП за 2016 год составит 0,5%, что несколько меньше прогноза (-0,6%).
Что касается фондового рынка — тут, как считает экс-министр, тоже вполне неплохие перспективы: рост цены на российские активы и повышение интереса инвесторов — правда, пока нестабильное.
( Collapse )
Говоря о привлечении инвестиций, Кудрин отмечает: "Пока такого устойчивого, долгосрочного интереса к российскому рынку не возникает в связи с тем, что у нас остаются и проблемы с волатильностью цен на нефть, они неустойчивы, и мы не можем воспринимать их сегодня как устойчивые, это зависит от многих договорённостей или неисполнения этих договоренностей, в том числе по поводу сокращения добычи. Но одновременно ещё есть целый ряд факторов, которые могут опять повлиять на снижение, включая дополнительную добычу в мире и прочее, и, может быть, стагнацию спроса, если в Китае будет осложняться ситуация с экономическим ростом."
Назвал он и шаги, которые можно предпринять, чтобы спровоцировать интерес инвесторов к России: "На протяжении десяти-пятнадцати лет доля технологичной продукции должна стать существенной в нашем экспорте, что и уменьшает нашу зависимость от цен на нефть. Каждое движение в этом направлении будет увеличивать интерес к России, как к более устойчивой экономике."
По его словам, в разрабатываемой ЦСР стратегии развития России есть и комплекс мер по привлечению инвестиций: "Конечно, мы в первую очередь ставим на улучшение института государственного управления, снижение издержек и барьеров, тем самым облегчение ситуации самим инвесторам."
Кандидат экономических наук, заместитель заведующего кафедрой "Финансы и кредит" Сибирского института управления, доцент Александра Гришанова (Новосибирск) считает прогнозу Кудрина объективным: "Думаю, что постепенно наша страна будет выходить уже на более хорошие показатели по всем экономическим направлениям. Наверняка будет расти ВВП. Одним из доказательств того, что российская экономика выходит из отрицательных темпов роста, является формирование бюджета Новосибирской области. Впервые сформирован бездефицитный бюджет в регионе, с 2009 года не получалось этого сделать. Для меня это определяющий показатель того, что действительно в словах Кудрина есть много практических моментов. Надо заметить, что ещё ряду субъектов РФ удалось сформировать бездефицитный бюджет. Это первые звоночки того, что наша страна постепенно выходит из стадии затяжного кризиса и появляется возможность увеличения макроэкономических показателей. <...> Я думаю, на уровне глобальной экономики в 2017 году будут серьёзные изменения. Возможно, мы столкнёмся с новыми перспективами, и значимость России укрепится, потому что главным достижением этого года в политическом плане, на мой взгляд, стало наведение порядка в Сирии не без участия России. Это уже очень значимая заявка нашей страны для всего мирового сообщества."
Доктор экономических наук, профессор кафедры политической экономии и экономической политики Южного федерального университета Юрий Туманян в комментарии для "Давыдов.Индекс" возражает, считая, что прогнозы Кудрина излишне оптимистичны: "По жизни я оптимист, но прогнозы Алексея Кудрина считаю несколько завышенными, я не совсем согласен с ними. Экс-министр финансов абсолютно честно говорит о недолгосрочном интересе инвесторов к российскому рынку. Для инвестиций у нас, к сожалению, нет условий. Это связано с комплексом проблем, начиная с экономических и заканчивая правовыми. При определённых условиях рост ВВП возможен. <...> Все будет зависеть от того, какие внутренние экономические условия создадутся. Прежде всего нужна демонополизация: пока не будет конкурентных условий, в России не будет экономического прогресса. Демонополизация приведёт к повышению уровня конкуренции, которая должна быть защищена со стороны государства. Следующим этапом должна стать деэтатизация. Государство не должно быть участником экономических отношений, оно должно быть судьёй. <...> Российской экономике, как воздух, необходимы структурные изменения, пока их не будет, экономического роста ожидать не приходится. Это очевидный факт. <...> Пресловутая программа импортозамещения не даёт тех результатов, которых от неё ждали, потому что импортозамещение — не производственная проблема, а экономическая. Кудрин даёт слишком оптимистичные прогнозы. Экономическое развитие — это создание новой стоимости, об этом знает каждый студент, а мы её, к сожалению, пока не создаём."
Председатель совета приморского регионального отделения "Деловой России", глава Группы компаний "TeamGroup", руководитель рабочей группы "Честная и эффективная экономика" Приморского регионального штаба в ОНФ Алексей Тимченко также не соглашается с Кудриным, считая перспективы российской экономики на 2017 год не настолько оптимистичными: "Состояние российской экономики и прогноз на грядущий год я бы оценивал умеренно оптимистично. В настоящее время национальная экономика так и не избавилась от своих хронических болезней — "голландской", то есть сырьевой зависимости, а также слабости институциональной. Без структурных реформ в экономике её существенного роста добиться не удастся. Убеждён, что одним из определяющих показателей должно стать увеличение доли рабочих мест в сфере малого бизнеса, а также самих бизнес-единиц. <...> Не увеличив существенно долю малого и среднего бизнеса в экономике, "прорыва" не добьёмся. Также необходимо увеличивать долю наукоёмких производств, стартапов, высококвалифицированных рабочих мест. Нужно возрождение производства и развитие современного, экологичного сельского хозяйства. Поэтому в целом ещё многое нужно сделать. <...> 2017 год будет удачным для бизнеса, если тренд на улучшение условий для предпринимателей и структурные реформы в экономике сохранится. Если говорить о конкретных прогнозах, то думаю, что в абсолютном выражении рост национальной экономики будет небольшим, тем более что на этот показатель влияет много субъективных, в смысле не зависящих от нас и отечественной конъюнктуры, факторов — курсовая разница валют, изменения на мировых рынках и многие другие факторы."
Ну, как-то так.
Полную версию материала с развёрнутыми комментариями экспертов можно прочитать тут.
Ссылки в тему:
Алексей Кудрин: российская экономика выходит из отрицательных темпов роста
Кудрин прогнозирует слабый рост экономики России и неустойчивый интерес инвесторов
С конца мая власти в России приступят к обсуждению экспертных разработок по программе экономических реформ с 2018 года. О том, как, выглядят идеи, которые в принципе не могут быть использованы в будущих реформах.
Очевидная потребность в ускорении экономического роста России приводит к появлению различных рецептов его осуществления. Психологически комфортнее предлагать простые решения, якобы сулящие быстрое и чуть ли не окончательное решение проблемы. Словно средневековые алхимики все-таки нашли философский камень и готовы моментально превратить кучи свинца в груды золота. К сожалению, некоторые предлагаемые различными авторами идеи не только не сработали бы, но и, при попытке их реализовать, существенно осложнили бы решение основной задачи — обеспечение долгосрочного устойчивого развития нашей страны.
Миф 1: инфляция в нашей стране носит преимущественно немонетарный характер, следовательно, ее бессмысленно регулировать мерами денежной политики, и Банк России должен отказаться от таргетирования инфляции как своей основной задачи, поскольку с ней можно справиться с помощью ограничения монопольных тарифов.
К "немонетарным" факторам инфляции относят не только рост тарифов естественных монополий, но и любое увеличение цен вследствие роста издержек, включая девальвацию национальной валюты, а также инфляционные ожидания.
В действительности же каждый из этих факторов так или иначе носит монетарный характер. Рост тарифов напрямую коррелирует с ростом денежной массы в предшествующий год, поэтому инфляция на рынке потребительских товаров, спровоцированная индексацией тарифов, является результатом предыдущей денежной политики ЦБ. Даже когда денежные власти напрямую не таргетируют обменный курс, а используют в качестве инструмента процентную ставку, они с ее помощью влияют на денежное предложение и потоки капитала. Это, в свою очередь, определяет соотношение спроса и предложения на валютном рынке, а следовательно, влияет на курс. Наконец, независимо от того, насколько рациональными являются инфляционные ожидания, их прежде всего определяет политика ЦБ, задающая фактические темпы инфляции.
Миф 2: экономический рост сдерживается недостаточностью денег, следовательно, его можно подтолкнуть с помощью расширения денежного предложения.
В действительности же монетизация и иные показатели развития кредитных отношений определяются не жесткостью или мягкостью денежной политики, а способностью самой финансовой системы генерировать ресурсы. По данным пятнадцатилетнего мониторинга Всемирного банка, в развивающихся странах, где центральные банки активно накачивали экономику деньгами, монетизация росла теми же темпами, что и в странах, где наращивание денежного предложения было более сдержанным. В России с 2000 года темпы прироста денежной базы постепенно уменьшались, снизившись с 20-40% в 2000-е годы до 5-10% в последние годы, а коэффициент монетизации при этом практически непрерывно рос, увеличившись с 15% в начале 2000-х до более 40% в настоящее время. Таким образом, эмпирические данные не дают оснований считать, что есть устойчивая связь между мягкостью монетарного режима и проникновением кредита. И напротив, они подтверждают наличие такой связи между увеличением денежной базы и ростом потребительских цен.
Сегодня краткосрочное кредитование доминирует в России из-за неопределенности макроэкономических условий, высокой инфляции, плохого инвестиционного климата и недостаточного развития финансовых институтов. Наш относительно низкий уровень монетизации является не причиной слабости финансовой системы, а ее следствием.
Миф 3: экономический рост можно разогнать, задействовав имеющиеся в стране значительные незагруженные производственные мощности с помощью смягчения денежно-кредитной политики — снижения процентной ставки.
В этом случае "дьявол кроется в деталях" двух оценок: собственно объема "недозагруженных" мощностей, а также риска ошибки в этой оценке. Сторонники гипотезы о существенной недогрузке зачастую опираются на публикуемый в РЭБ показатель, значение которого последние два года составляет около 75-80%. Однако это не означает, что экономика имеет около 20% незадействованных мощностей: на пике роста в 2008 году, в момент перегрева нашей экономики, этот показатель составлял около 85%, поэтому нормальному уровню загрузки и будет соответствовать значение около 80%. Согласно другому анализу — специалистов ЦМАКПа,— в некоторых отраслях обрабатывающей промышленности действительно есть свободные мощности, которые могут позволить им увеличить выпуск на 5-10% — при условии роста спроса. При этом аналитики Банка России и Института Гайдара считают, что главную роль в торможении экономического роста играют структурные факторы, и потенциала для монетарного стимулирования нет.
Даже если отдельные свободные мощности есть, нельзя "стрелять" по ним из тяжелой монетарной артиллерии, увеличивая риск общего разгона инфляции. Теоретически можно было бы использовать адресные субсидии. Но и в этом случае нужно понимать, что те отрасли или конкретные предприятия, которые получат льготное финансирование, будут лишены стимулов к повышению эффективности. Возникнет реальная угроза формирования целых кластеров, которые при отрицательной реальной рентабельности станут лоббировать получение дешевых кредитов от Центрального банка. Следовательно, финансирование неэффективных отраслей будет осуществляться за счет обременения всех остальных инфляционным налогом.
Миф 4: увеличению темпов роста может способствовать какой-либо аналог политики "количественного смягчения" — предоставления дополнительной ликвидности на льготных условиях.
Почему Минэкономики считает задачи ЦБ по инфляции выполненными, причем чрезмерно
Эта политика, которую активно проводили и отчасти проводят денежные власти США, Японии, Великобритании и еврозоны, может способствовать восстановлению там экономического роста, потому что все эти страны, изначально жившие в условиях низкой инфляции, уперлись в нулевую границу процентных ставок и столкнулись с угрозой дефляции. При этом и в период кризиса эти страны не меняли своего инфляционного ориентира, остававшегося на уровне 2%. В нашей экономике ничего подобного нет, поэтому отечественный вариант такой политики лишь неминуемо ускорит инфляцию и увеличит давление на рубль в результате "выплескивания" дополнительных денег на валютный рынок. Предлагаемое некоторыми авторами адресное использование такой эмиссии — ограничение в целях, на которые она может быть потрачена,— не спасет. Даже если предположить, что первоначально все выданные ЦБ кредиты будут израсходованы в строгом соответствии с инвестиционными требованиями, на втором шаге они все равно окажутся на валютном и потребительском рынках — через выплату зарплаты, оплату работы подрядчиков, покупку оборудования и так далее.
Миф 5: возвращение ЦБ к активной валютной политике — вплоть до фиксации валютного курса на заниженном уровне — будет способствовать росту за счет снятия с российских компаний валютных рисков, усиления конкурентных позиций экспортеров и компаний, ориентирующихся на импортозамещение.
Хотя режим регулируемого обменного курса может ненадолго обеспечить иллюзию стабильности, уже в среднесрочной перспективе он, скорее всего, приведет к кризису платежного баланса. В результате зависимость от условий торговли, обусловленная доминированием сырья в структуре экспорта, только вырастет.
Гибкий обменный курс имеет важное преимущество: он позволяет экономике адаптироваться к изменяющимся условиям, поскольку способствует ее переходу к новому равновесию. Это можно проиллюстрировать на нашем недавнем примере: ослабление рубля привело к тому, что за 2015 год прибыль российских компаний выросла на 2,2 трлн руб. (+21%) по сравнению с предыдущим годом, тогда как за 2008 год она упала на 1,1 трлн руб. (-16,5%). В 2015-2016 годах, в условиях свободного курсообразования, экономический спад составил около 3% и оказался значительно менее глубоким, чем представлялось в начале кризиса, причем это произошло в условиях глубокого и продолжительного ухудшения условий торговли. Напротив, в 2009 году, когда при сопоставимом падении цен на нефть и в условиях оттока капитала было принято решение поддержать курс интервенциями, падение ВВП превысило 8%. При этом Банк России, обладая золотовалютными резервами в объеме около $600 млрд, израсходовал на меры поддержки около трети этой суммы, но ослабления рубля избежать не удалось.
При разработке стратегии экономического роста необходимо делать акцент на его устойчивости. Элементами стратегии не могут быть меры, дающие позитивный эффект только в краткосрочной перспективе, но создающие в экономической системе деформации, мешающие ее здоровому развитию.
«ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ПОСЛЕ КУДРИНА?» /Ю. Болдырев, В. Боглаев, М. Калашников /
https://youtu.be/4KBmDVrfM30
Что предлагает нам власть устами экс-министра Алексея Кудрина? Выживем ли мы, если его предложения в статье «5 вредных мифов о российской экономике» осуществятся? И есть ли на самом деле отдельное от Кремля мнение Кудрина?
*4667. Публикации Алексея Кудрина
Линейный вид
