*1054. Кривосудие

[Борис Синюков]

Пункт 15 «Изложение имевших место… нарушений Конвенции…»

Прежде чем привести требуемую аргументацию я должен заявить следующее. Глава 1 «Основы конституционного строя» и глава 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ, по моему мнению, полностью соответствуют Конвенции, но в ряде случаев освещают вопрос более подробно, поэтому ею пользоваться простому человеку, не юристу, легче. Но, повторяю, любая ссылка на статьи этих глав Конституции РФ находят свое подтверждение и в Конвенции.

По моему глубокому убеждению, в отношении меня и моей семьи, Россией нарушены следующие положения Конвенции.


15.1. Статья 1 Дополнительного Протокола к Конвенции (ранее Протокол №1). Отметив, что согласно Конвенции я «имею право на уважение своей собственности», в состав которого входят «общие принципы международного права», такие как «право владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом», а также то, что «никто не может быть лишен своего имущества», перехожу к ограничениям это права Конвенцией.

Рассмотрим «интересы общества». Кто их может осуществлять, ибо желающих их осуществлять может быть бесконечно много? Поэтому «интересы общества» согласно Конвенции должны быть «предусмотрены законом», в том числе и «таким законом государства, какой ему представляется необходимым». Но, государству, если оно добровольно стало членом Совета Европы, не все подряд можно называть «необходимым», что ему «представляется» вообще, а только чтобы «осуществить контроль за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». И точка, больше ни по каким критериям даже само государство, не говоря уж о муниципалитете, не может лишить никого имущества.

Российское государство в своей Конституции предусмотрело себе «право принудительно отчуждать имущество для государственных нужд», притом с рядом оговорок: только «по решению суда» и только «после предварительного и равноценного возмещения». Это и есть осуществление «общих интересов», например, надо построить космодром, попадающий по проекту на мой дом, а отнести космодром даже на метр не представляется возможным по глобальным факторам, на которые государство не может влиять. Для объявления государственной нужды у России есть Федеральное Правительство, которое сперва глубоко обосновывает «общий интерес», а потом пишет свое Постановление, которое прямо для отчуждения имущества все равно не имеет силы. Оно годится только для предъявления его в суд вместе с обоснованиями для того, чтобы суд решил, отчуждать мое имущество, или все-таки не отчуждать? Может ли Правительство России обойтись без отчуждения? Кроме того, суд взвесит, получил ли я не только «равноценное», но и «предварительное возмещение»? Впрочем, Правительство России может обратиться прямо ко мне, и мы договоримся «о равноценном возмещении» без суда.

Но и это не простая вещь. Дело в том, что согласно статье 34, пункт 1 Конституции РФ «каждый имеет право на свободное использование своего имущества для экономической деятельности», что соответствует «уважению к собственности» по Конвенции. И согласно этой букве закона никто кроме меня не может назначать цену моему имуществу, а от экономической деятельности на основе моего имущества я имею право, кроме того, на прибыль. Поэтому в Конституции для государственных нужд появилась равноценность, ибо, такие как я, от жадности мог бы разорить самое государство. Из понятия равноценности следует, что даже для «государственной нужды» я не должен потерять ничего, даже моральные потери от переезда мне государство должно компенсировать.

Из изложенного следует, что моя семья со своей собственностью – квартирой никак не подходит под действие отчуждения, оговоренное частью второй статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. Ибо нет никакого постановления Федерального Правительства России по декларированию «государственной нужды» для отчуждения. «Налогов, сборов и штрафов» в отношении моей семьи также никем не объявлено. Поэтому Правительство России меня и не тревожит, которое только и может согласно Конституции РФ и Конвенции тревожить меня, как я только что показал.

Меня тревожит правительство Москвы, муниципальная власть и, одновременно, субъект Российской Федерации. Поэтому проанализирую на основе ограничительной части второй, статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции и Конституции РФ: имеет ли правительство Москвы законное на это право?

Прежде всего, замечу, что «государственная нужда» декларирована статьей 35 из главы 2 Конституции РФ «Права и свободы человека и гражданина», а глава 2, в свою очередь, не может быть пересмотрена даже Федеральным Собранием – высшим законодательным органом России. Для инициирования ее пересмотра нужно три пятых голосов Законодательного Собрания, а пересмотр может осуществить только специально избранное Конституционное Собрание, притом двумя третями голосов (статья 135).

Указанная глава Конституции РФ в своей статье 35 жестко определяет: «государственная нужда», то есть такая нужда, которая имеет значение для всего государства в целом. Конституция не объявляет ни муниципальных «нужд», ни «нужд» субъектов Федерации «государственными».

Кроме того, абсурдно выглядело бы, если бы тысячи муниципалитетов страны начали бы объявлять государственную нужду. И не менее абсурдно было бы, если бы 89 субъектов Федерации начали объявлять свои нужды государственными. И государственная нужда России в целом была бы только одной из тысяч этих «нужд», совершенно равноправная среди них.

Кстати, статья 12 главы 1 «Основы конституционного строя» Конституции РФ, которую изменить может тоже только Конституционное Собрание, прямо декларирует, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». И если правительство Москвы как муниципальная власть не входит в систему государственной власти, то и нужду государственную объявлять не вправе. И даже в статусе субъекта Федерации Москва более муниципия, нежели субъект Федерации, так как названа в Конституции всего лишь «городом федерального значения» (ст. 65).

Согласно ст. 73 Конституции РФ «вне пределов совместного ведения субъекты Федерации обладают всей полнотой государственной власти». Беда правительства Москвы в том, что согласно пункту «в» статьи 72 Конституции РФ «вопросы владения, пользования и распоряжения землей…» находятся в «совместном ведении РФ и субъектов РФ». Поэтому землей правительство Москвы не может распоряжаться единолично, без ведома Федерации. Между тем, согласно Федеральному закону «Об основах федеральной жилищной политики» земля, на которой стоит наш дом – кондоминиум, находится в совместной собственности Москвы и, в частности, моей семьи. Другими словами, моя семья владеет землей под домом равноправно с Москвой, но ни моя семья, ни правительство Москвы без федеральных властей не можем по Конституции распорядиться ею, как нам заблагорассудится. Так как эта земля – в совместном ведении правительства Москвы и Российской Федерации. И свою «государственную власть» над этой землей без «государственной власти» Федерации Москва проявлять единолично не имеет права. Но правительство Москвы именно хочет распоряжаться землей единолично, без соответствующего постановления правительства России. И без согласования с нами как совместными с Москвой собственниками на землю под нашим домом, абсолютно равноправными с Москвой.

Я вынужден столь многословно все это излагать, чтобы не оставалось сомнения, что насильственное отчуждение имущества моей семьи властями Москвы под видом «государственной нужды» беззаконно. И такое отчуждение имущества никоим образом не может быть обосновано ограничениями части второй статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции.

В дополнение воспользуюсь следующими положениями Конституции РФ. Моя свобода использовать свою квартиру для экономической деятельности с прибылью для себя, защищена частью 1 статьи 34 Конституции РФ. В свою очередь, часть 1 статьи 34 защищена частью 3 статьи 56 Конституции РФ: «не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьей 34 (часть 1)». И это даже в случае «чрезвычайного положения». В то же самое время, мои права и свободы, защищенные частью 1 статьи 34, подвергаются ограничению частью 3 статьи 35 в виде «государственной нужды». Налицо конституционный казус. В разрешении этого казуса может помочь та же статья 56, часть 3. Даже в случае «чрезвычайного положения» она не защищает статью 35 Конституции РФ, тогда как статью 34, часть 1, защищает. Таким образом, даже «государственную нужду» России в целом при отчуждении имущества можно поставить под сомнение. Не говоря уже о муниципальной «нужде».

Между тем, мэр Москвы вместо того, чтобы обратиться к нам, собственникам части дома со своей «нуждой», отнюдь не «государственной», пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северного Бутово (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Затем пишет второе постановление «во исполнение» уже упомянутого. Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)». Самое замечательное, что в этом постановлении конкретно о нас, собственниках, сказано: «Префекту… в 2002 году обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома №16 по улице Грина». Словно этот дом целиком и полностью принадлежит мэру Москвы. Словно мы – животные, которых «переселяют», не испрашивая на то их согласия.

Префект ЮЗАО Москвы послушно написал распоряжение «во исполнение» постановления мэра Москвы, опять же, даже не поставив нас в известность о своем намерении «переселять» нас, и принялся его претворять в жизнь, обращаясь с нами как со скотом. (См. пункт 14.1 настоящего Заявления). Мало того, суды первой, кассационной инстанции и Конституционный Суд РФ стали соучастниками этого беспредельного нарушения Конвенции. (См. также пункты 14.5 и 14.6). Прокуратура всех уровней и даже администрация Президента встали на защиту публичных властей Москвы. (См. пункты 14.2 и 14.3).

Поэтому я считаю, что не только власти Москвы, но и Россия в целом, самым бессовестным образом нарушили статью 1 Дополнительного Протокола к Конвенции в части уважения нашей собственности. Тем самым я и моя семья явились жертвами нарушения прав, признанных в Конвенции (ст.34 Конвенции).

15.2. Статья 3 Конвенции декларирует: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению». Я доказал в пункте 15.1, что мое имущество согласно Конвенции должно «уважаться» властями Москвы. Об этом я заявил в письменном виде властям Москвы, ссылаясь на Конституцию своей страны. Я просил, чтобы власти Москвы заключили со мной равноправный договор, так как только я вправе распорядиться своим имуществом, а они такого права на мое имущество не имеют. (Приложения 1, 7, 10, 12). Притом, мне пришлось объяснять эти простые истины на фоне прямых противоправных действий властей, направивших в суд иск к нашей семье об отчуждении нашего имущества. Притом, все эти объяснения я направляю государственным чиновникам Москвы и всей России почти подряд, начиная с префекта ЮЗАО Москвы, мэра Москвы, прокуратуры Москвы, Генеральной прокуратуры России. (Приложения 3, 15, 17, 19, 23, 25, 27). И чем же мне отвечают?

Мне либо не отвечают вовсе (на Приложение 1). Либо пересылают письма тому, на кого я жалуюсь (Приложения 4, 8, 20, 26), либо отвечают формально, запугивают, либо сообщают совсем не о том, о чем я прошу объяснений (Приложения 6, 9, 13, 14, 16, 18, 21, 22, 24). Общее впечатление от этой переписки с властями – непрерывное унижение человеческого достоинства.

Начальник юридического отдела муниципального жилья ЮЗАО Москвы вручает мне свое письмо и велит его отнести по адресу. Разве он не унижает этим мое достоинство? Я что, работаю у него рассыльным? (Оригинал этого письма до сих пор у меня и я могу его представить).

Или вот что пишет сам начальник указанного Управления (Приложение 6): «В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении». Он же прекрасно знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию в отношении моей собственности и поэтому эта угроза не может восприниматься иначе чем «унижающее достоинство обращение» со мной.

Заместитель префекта пишет мне, в первых же словах, унижая мое достоинство собственника (Приложение 9): «Ваши обращения… по вопросу переселения из дома, подлежащего сносу, рассмотрены». Он что не знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию? Он что не знает, что «переселение» меня из моей собственности незаконно, тем более, выражаться о моей собственности как о «подлежащей сносу» не известно по какому праву? Но он продолжает: «Документы о переселении Вашей семьи направлены… в суд».

Этот же заместитель префекта в другом письме пишет мне (Приложение 13): «Ваша семья на основании договора купли-продажи занимает квартиру в доме… дом … подлежит сносу». А это элитный 4-этажный кирпичный дом, притом только что капитально отремонтирован. И это моя собственность как сам зам префекта заявляет, изощренно издеваясь надо мной.

Или следующий факт. Я несколько раз пишу письма на имя мэра Москвы Лужкова о том, что он, мэр, подписывая свое упомянутое постановление №811-ПП, тем самым грубо попирает Конституцию РФ и Конвенцию. Все эти письма г-жа Кочеткова, зав отделом писем правительства Москвы, регулярно переправляет в префектуру ЮЗАО Москвы, то есть тем людям, которые это постановление не подписывали, а только исполняют его как подчиненные мэра. (См. пункт 14.1 настоящей жалобы).

Наконец мне это надоело, и я свое очередное письмо мэру начинаю так: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность».

Нимало не смутившись, г-жа Кочеткова пишет мне: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики…», как будто этот «департамент» подписывает постановления мэра, а не сам мэр их подписывает.

Я вынужден обратиться и к факту пыток, запрещенных статьей 3 Конвенции. Нет, иголок под ногти не засовывали. Но, есть пытки, которые хуже этого. Это когда нас с женой, пенсионеров, пытали на глазах наших детей, которым нам теперь стыдно смотреть в глаза.

«Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (ООН, 9 декабря 1975 года) в статье 1, пункт 1 квалифицирует: «…пытка означает любое действие, посредством которого человеку намеренно причиняется боль или страдание, физическое и умственное, со стороны официального лица или по его подстрекательству с целью… наказания его действия, которое он совершил…, или запугивания его…». Статья 3: «Никакое государство не может разрешить или терпимо относиться к пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания». Эта Декларация ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции РФ является частью ее правовой системы.

«Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (Нью-Йорк, 10.12.84) уточняет: «…пытка – любое действие, которое какому-либо лицу умышленно причиняет… страдание, физическое или нравственное, чтобы… наказать его действия, а также запугать или принудить, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такое… страдание причиняется… иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». Эта Конвенция также ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции РФ является частью ее правовой системы.

Пытка №1. 21.10.02 вслед за решением суда, реквизировавшего нашу собственность (дело №2-2882/02), и сразу же за отказом этого же суда рассматривать мою Жалобу о защите прав человека (дело №2-2390/02) нам, упрямо не подчиняющимся воле властей жителям дома №16 по улице Грина, в том числе и нам:

- отключили холодное водоснабжение;

- попытались отключить электроэнергию, но инвалид Манушин не позволил, встав у электрика на пути;

- отключили телевизионную антенну;

- пообещали в ближайшие дни отключить телевизионную антенну и у нас 1-м подъезде (Приложение 51).

Мы это предвидели, поэтому написали в Дополнении №1 к Кассационной жалобе (Приложение 49): «Такое беспрецедентное, ужасающее судебное давление властей на нашу семью вполне вероятно не может ограничиться только судебным давлением, поэтому мы вправе опасаться за наше здоровье и самую жизнь». Предвидение полностью оправдалось. Власти принялись нас пыткой принуждать к послушанию. (Подробнее в Приложении 52, а также в пункте 14.6 настоящего Заявления).

Пытка №2. В Кассационной жалобе от 03.06.02 (Приложение 35) по моей Жалобе (Приложение 33), отклоненной Зюзинским судом (судья Пименова Г.А.) 27.05.02 (Приложение 34), я просил кассационную инстанцию рассмотреть мою Жалобу по существу. Но кассационная инстанция не стала ее рассматривать по существу, направив ее на повторное рассмотрение в тот же суд, хотя на подобные жалобы ГПК РСФСР дает срок в 10 дней. Со следующей фразой в своем Определении от 20.06.02 (Приложение 36): «При новом рассмотрении… решить вопрос о ее (жалобы – мое) принятии». Как будто кассационная инстанция не знала существа Жалобы и того, что она не может быть не принята к рассмотрению. Заостряю, кассационная инстанция пишет в своем Определении не о рассмотрении моей Жалобы по существу, а как бы ненавязчиво и специально уточняет задачу нижестоящему суду: решить вопрос не по существу, а только лишь о возможности принятия Жалобы к рассмотрению. Думаю, что намек был понят, так как единственное судебное заседание по повторному рассмотрению этой Жалобы в Зюзинском суде состоялось только через 117 дней после 20.06.02, а именно 17.10.02. Срок рассмотрения согласно закону превышен почти в 12 раз. За это время суд, не начинаясь из-за неявки то одного, то другого надлежаще уведомленного ответчика, откладывался 22.07.02 на 15 дней разом, 07.08.02 – на 22 дня, 29.08.02 – на 20 дней, 29.08.02 – на 19 дней, 18.09.02 – на 14 дней, 02.10.02 – на 15 дней. Притом судья Ахмидзянова своим Определением от 08.07.02 назначила Жалобу к слушанию на 22.07.02, превысив при этом разом весь срок рассмотрения Жалобы – 10 дней. Общее же время рассмотрения Жалобы, с учетом перенаправления меня от одного судьи к другому и первого отказа в рассмотрении и прохождения кассационной инстанции из-за этого составило 163 дня (в составе Приложения 35), в 16 раз дольше положенного срока. Притом, состоявшееся, наконец, судебное заседание – чистая формальность на 40 минут, как это следует из выше изложенного. И все-таки – отказ, как и «рекомендовала» кассационная инстанция. Кроме того, суд сделал вид и отразил это в своем Решении, что «рассмотрел более 20 документов». Таким образом, у него вышло по одной минуте на документ до 8 страниц текста в каждом. Притом на составление мотивированного Решения суду потребовалось 8 дней вместо 3 дней по закону. В результате это дело второй раз возвращаю мной на круги своя, в кассационную инстанцию. По-моему, все это – пытка, так как полностью отвечает квалификации по выше изложенным определениям Организации Объединенных Наций.

Пытка №3. Факт этой пытки следует из приведенных в Жалобе (Приложение 33) и первой кассационной жалобе по этому делу от 03.06.02 (Приложение 35) моих попыток подать саму Жалобу (будущее дело №2390), когда меня судьи гоняли из кабинета в кабинет, особенно судья Сухова Н.И., как назойливую муху. Притом судья Сухова Н.И. прямо обманывала меня, нарушая закон.

Пытка №4. Факт обмана меня судьей Пименовой Г.А., когда она выдала мне 30.05.02 оформленное за три дня до этого свое Определение от 27.05.02, или оформленное задним числом в день выдачи 30.05.02. Из-за чего я потерял три дня из десяти для подготовки частной (кассационной) жалобы. (См. пункт 14.6 настоящего Заявления и документы в составе Приложения 35).

Пытка №5. Зюзинский суд принимает к производству иск префектуры ЮЗАО Москвы «О выселении» нас из нашей собственности и прекращении нашего права на эту собственность (дело № 2-2182/02, Приложение 39). Изощренность пытки заключается в том, что суд не имел никакого законного права принимать этот иск к рассмотрению (Приложения 40, 41, 42). В первом же заседании суда сам истец признал, что просил в исковом заявлении выселить нас в неравноценную квартиру и заменил ее другой, потом, на следующем заседании – третьей и так далее. Принуждение суда к нашему согласию продолжалось до тех пор, пока мы не согласились, измученные этой пыткой, на квартиру №7 по улице Шверника, 3. Тогда истец (префектура ЮЗАО Москвы) иск отозвал, и дело судом было закрыто. (Приложение 43).

Пытка №6. Освободившись от этого давления суда, мы поняли, как нас обманули, и так как наше формальное согласие ни к чему конкретному нас не обязывало, от квартиры по улице Шверника отказались. Тогда префектура ЮЗАО Москвы подала второй иск к нам «О выселении» (дело №2-2882/02, Приложение 44), причем «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям» (ст. 220 ГПК РСФСР). Таким образом, кроме нарушений закона судом, упомянутых по пытке №5, прибавилось нарушение судом процессуального права. Это доказано суду в Отзыве ответчиков на иск от 21.08.02 (Приложение 45) и в Дополнении №1 к Отзыву ответчиков на иск от 28.08.02 (Приложение 46). Тем не менее, суд полностью удовлетворяет совершенно абсурдный иск, не указав ни единого, точного и адресного законоположения, на котором он основывается, не указав порядок исполнения решения суда. Мы написали Заявление о разъяснении Решения суда по делу №2-2882/02 от 10.09.02 (Приложение 47), так как исполнить это Решение суда было невозможно. И если это не пытка, когда суд нарушает все законы подряд, заставляя нас выполнить то, что выполнить по закону невозможно, то мы не знаем, что такое изощренная пытка в современных условиях, а не в 16 веке.

Пытка №7. Естественно, мы обращаемся в кассационную инстанцию на Решение суда по делу № 2-2882/02. В Кассационной жалобе от 13.09.02 (Приложение 48), в Дополнении №1 к Кассационной жалобе от 25.09.02 (Приложение 49) и Выступлении Синюкова на слушании дела в кассационной инстанции от 10.19.02 (Приложение 50) самым подробным образом освещаются издевательства суда первой инстанции над нами. В том числе и то, что суд нас заставляет нарушать закон при исполнении его Решения как «мнимой и притворной сделки» (ст.170 ГК РФ), и то, что суд явно нарушает ст. 6 Конвенции. Кассационная инстанция вместо рассмотрения предмета кассационной жалобы по существу, изложенному четко и последовательно в указанных документах, начинает исследовать в судебном заседании 10.10.02 причины нашего отказа от квартиры по улице Шверника, «подаренной» нам судом вместо «конфискованной» нашей собственной квартиры по улице Грина. Получается, что кассационную инстанцию не интересуют многочисленные и вопиющие нарушения законов судом первой инстанции. Ее интересует, почему же мы не хотим выполнять Решение, которое даже выполнять преступно с нашей стороны. Моя жена вынуждена была предъявить фотографии нашей квартиры и той, что присуждена нам судом первой инстанции. А я заметил суду, что вовсе не квартиру, присужденную нам, обжалую, а решение суда первой инстанции, беззаконное и невозможное без нарушения закона к выполнению. На этом пытка была приостановлена до 24.10.02. 24.10.02 вместо того, чтобы отменить решение Зюзинского суда и прекратить производство по совершенно абсурдному и беззаконному делу, кассационная инстанция направляет его вновь на повторное рассмотрение в тот же самый Зюзинский суд, специально затягивая вполне ясное решение.

Пытка №8. При описании факта пытки №2 я сообщил, что моя Жалоба на нарушение моих прав человека «гуляет» по судам с 04.04.02 более 160 дней без окончательного разрешения (должна «гулять» не более 10 дней по закону). И кассационная жалоба Приложение 38) – тому пример. А вот для исков публичных властей против нашей семьи (дела №2-2182/02 и № 2-2882/02, Приложения 39, 44) закон устанавливает в три раза больший срок – 1 месяц. Тем не менее, дело №2-2182/02 назначено к рассмотрению 06.06.02 и 28.06.02 завершено, за 22 дня. Второе дело против нас № 2-2882/02 назначено к рассмотрению 21.08.02 и 28.08.02 завершено, за 7 дней. Притом, именно мы попросили отсрочить суд на 7 дней, так как один из ответчиков, наш сын, отсутствовал дома, и повестка ему не могла быть вручена. Иначе бы суд по разбойному изъятию нашей собственности публичными властями мог бы завершиться в тот же день 21.08, когда и начался. Итого, на два судебных процесса по искам публичных властей против нашей семьи одному и тому же судье потребовалось в общей сложности всего 23 дня. Так что суд не может ссылаться на свою чрезмерную занятость при рассмотрении дела №2-2390/02, моей жалобы на действия публичных властей, так как все три дела рассматривает один и тот же судья Ахмидзянова, причем практически в одно и то же время. Почему тогда моя жалоба на действия публичных властей «гуляет» по судам более 160 дней? В 16 раз превышен законный срок для ее рассмотрения, тогда как для исков публичных властей против нашей семьи законный срок сокращен судом в среднем в три раза.

Но этот факт не только пытка, примененная к нашей семье властями и судом, но и явное нарушение разумного срока разбирательства моей жалобы на нарушение Конвенции «независимым и беспристрастным судом» (статья 6 Конвенции).

Уже 8 месяцев подряд мы просыпаемся и засыпаем с одной мыслью: когда закончатся наши страдания от всевластия властей и несправедливого, беззаконного суда? У нас с женой – четверо детей. Они беспрерывно страдают за нас, видя, как с нами обращается публичная власть и суд. Мы страдаем не только за себя, но и от стыда перед своими детьми за свое бессилие, притом в старости, когда старшей нашей дочери скоро исполнится 40 лет, а младшему сыну только что исполнилось 23 года.

А разве не пытка, когда высокопоставленные прокуроры фальсифицирует закон (Приложения 21, 23, 24, 28), заставляя меня поверить в то, что «власть всегда и во всем права». (См. также пункт 14.3 настоящего Заявления)? Разве не пытка, когда твои заявления на обидчиков направляются этим же самым твоим обидчикам (пункт 14.1 и 14.2)? Разве не пытка, когда власти после признания судом второй инстанции, что они предложили нам неравноценную квартиру, стали нам предлагать еще более худшие квартиры. (См. пункт 14.7 настоящего Заявления).

Все приведенные здесь, как я считаю, пытки, они в точности соответствуют отличительным признакам, приведенным мной выше из документов ООН. Тем более что я привел не один пример, а множество взаимосвязанных примеров. И, тем более что примеры эти можно продолжать, что видно из пункта 14 настоящего Заявления.

И здесь я вновь должен сослаться на статью 34 Конвенции.

Из 2005-го. Я до сих пор считаю, что это одно из лучших моих обоснований нарушений Конвенции. И зря Европейский Суд трактует статью 3 Конвенции несколько узколобо, применяя ее только в отношении заключенных или арестованных. Объясняю.

Во-первых, нахождение под стражей означает всего лишь то, что подвергаемый пыткам человек не может убежать от пыток. Но ведь и я не могу убежать от большинства пыток, только что представленных. Я живу в своем доме, и другого дома у меня нет, меня подвергают пыткам в этом доме. Спрашивается, могу ли я избежать пыток, куда-либо переместившись? Нет, не могу, и этот факт уравнивает меня с человеком, находящимся под стражей.

Во-вторых, цитирую статью 3 Конвенции: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». Наказание пока оставим в стороне, хотя меня наказывают именно власти и именно за сопротивление властям в их неправомерных ко мне притязаниях. Но главное, есть ли в статье 3 Конвенции упоминание о людях, находящихся под стражей? Нет, такого упоминания нет. Может ли Европейский Суд толковать объект Конвенции уже, чем Она предусматривает? Например, применяя ее только к заключенным и не применяя к людям, точно так же не могущим убежать как заключенный. Дураку понятно, что не может. Ибо тогда получается сплошная дурость. Например, мэр пригласил меня в кабинет и, пользуясь своей превосходящей физической силой, начал мне загонять иголки под ногти. Что? Это не будет пыткой?

В-третьих, можно представить себе человека, который пишет шесть писем президенту своей страны о пытках, если этих пыток фактически нет? Сумасшедший, конечно, может, но и у президента есть специальный штат, которому он вполне может поручить проверить истинное состояние. Но президент этого не делает, значит, он участвует в пытках. Разве Европейскому Суду недостаточно этих доказательств?

В-четвертых, надо все-таки подать в суд на пытки и получить окончательное внутреннее решение? Так я и это сделал, только позднее. Я об этом еще сообщу.

15.3. В статье 4 Конвенции декларируется: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии». А как назвать состояние собственника квартиры, которую он купил в том месте, где ему нравится, в том доме, который ему по душе, потом отремонтировал эту квартиру и собрался в ней закончить свои дни, а его силой выбрасывают туда, куда он не хочет, отбирают то, что он любит, и дают ему взамен то, от чего его тошнит? Причем все это делают вопреки его воле, угрожая судом, и применяя этот суд вопреки Конституции и Конвенции: «Вам предложили, Вы отказались, суд Вас заставит».

Вот что пишет мне прокурор ЮЗАО Москвы (Приложение 22): «Вашей семье предложена квартира… От предложенного варианта Вы отказались. Вопрос о переселении будет разрешен в судебном порядке». Если учесть, что никто в мире не имеет законного права делать со мной и моей семьей этого, и даже суд не имеет законного права принимать такой иск к производству, то моя семья именно находится в подневольном состоянии. Тем более что суд безропотно выполнит эту «волю» прокуратуры.

Прокуратура Москвы (Приложение 24): «…префектурой… в качестве возмещения квартиры, принадлежащей Вам на праве собственности, для переселения предложено другое жилое помещение по адресу… Однако Вы от предложенного варианта отказались. В настоящее время решается вопрос о предъявлении в суд иска о переселении Вас…» Разве это не «подневольное состояние», которое запрещает Конвенция? Очень похоже, что моя семья в рабстве у правительства Москвы, и прокурор это подтверждает.

И еще прокуратура Москвы (Приложение 28): «Поскольку Вы отказались от предоставленной квартиры, вопрос выселения из занимаемого жилого помещения будет рассмотрен в суде». И ведь начальнику управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы нет дела, что у суда никогда не будет законных оснований, чтобы даже принять этот иск к рассмотрению. Прокурор ведь знает, что суд примет, будет рассматривать, и удовлетворит этот незаконный иск. Так оно и вышло. (Дело № 2-2882/02, решение суда по которому, к сожалению, я не могу приложить к настоящему Заявлению, так как мне отказано в предоставлении решения суда. Понятие об этом решении суда дают Приложения 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49,50, 51).

Я привел факты своего «подневольного состояния», объявленного мне прокуратурой Москвы. Но то же самое по отношению к моей семье сделал суд. (Здесь бы надо повторить, как именно это сделал суд. И повторить вновь все мои жалобы публичным властям, включая президента). И даже упомянутое постановление правительства Москвы №811-ПП ставит меня в подневольное состояние (Приложение 53).

15.4. Статья 8 Конвенции провозглашает: «Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища… Не допускается вмешательство публичных властей в осуществление этого права».

Мы живем в многоквартирном доме и привыкли видеть своих соседей по дому. Теперь большинство жителей нашего дома отселено, квартиры их стоят пустые, а нам достойную и равноценную квартиру не предлагают. Поэтому мы вынуждены жить практически в пустом доме, пустые квартиры в котором никто не охраняет. То есть муниципальный совладелец дома бросил принадлежащие ему квартиры на произвол судьбы. И тем самым заставил нас терпеть неуважение к нашему жилищу. В муниципальных квартирах выбиты уже стекла, их заселили бродяги. Поэтому как соседство с бродягами, так и жительство в пустом многоквартирном доме нарушают наши права по указанной статье Конвенции.

Покупая квартиру в выбранном месте, в выбранном доме, с выбранной инфраструктурой, мы отремонтировали ее, мы приготовили себе спокойную старость. И вдруг все это насильственно рушится властями Москвы. Притом рушится унизительно для нас, с огромными затратами для нас денежных средств и нравственными страданиями. Разве это не является неуважением к нашему жилищу? Мы вправе рассчитывать на то, чтобы власти Москвы заинтересовали нас каким-либо способом, чтобы мы этого неуважения не почувствовали или бы добровольно примирились с ним. Это и было бы уважением к нашему жилищу, в котором нам отказано властями (Приложения 6, 9, 13, 14).

Из 2005-го. Здесь обоснование звучит хотя и справедливо, но недостаточно ужасно. Но это же только начало. В дальнейшем это положение будет настолько укреплено доказательствами, что можно содрогнуться.

15.5. Статья 13 Конвенции декларирует: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе…»

Я прошу прокуратуру Москвы (Приложения 15, 17, 23, 27), чтобы она восстановила законность, нарушенную правительством Москвы в отношении моей собственности. Притом я объявляю свой возраст и пенсионный статус и привожу выдержку из закона о «О прокуратуре», обязывающую ее возбудить иск от моего имени против властей Москвы. Прокуратура Москвы вместо этого переправляет мое письмо в подчиненную прокуратуру ЮЗАО Москвы, а последняя отвечает: «…все споры граждан с префектурой ЮЗАО при предоставлении им жилья при сносе домов, подлежащих сносу, рассматриваются в судебном порядке». Прокуратура как будто не читала в моем заявлении о том, что власти Москвы нарушают Конвенцию и Конституцию, отчуждая мою собственность. Вместо того чтобы начать немедленное расследование объявленных мной нарушений, прокуратура пишет мне совсем не о том, о чем я ее в действительности прошу.

Я прихожу в Генеральную прокуратуру России с жалобой на прокуратуру Москвы (Приложение 19), и эта моя жалоба почти начинается словами: «Статьей 10, пункт 5 Федерального закона от 17.01.92 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» «Запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Но именно это сделала прокуратура Москвы». Прокурор из Генеральной прокуратуры РФ читает эти слова и тут же при мне пишет на бумажке «Ваше обращение по жилью направлено в прокуратуру Москвы» и отдает эту бумажку мне в руки. Разве это «эффективное средство правовой защиты в государственном органе»? Тем более что я в Генеральную прокуратуру не по жилью обращаюсь, которое у меня отличное без прокуратуры, а с жалобой на то, что прокуратура Москвы нарушает все известные мне законы и Конвенцию.

И если бы это было один раз. Собрав 98 страниц документов, доказывающих нарушения Конституции РФ и Конвенции действиями правительства Москвы и прокуратуры Москвы, я вновь направился в Генеральную прокуратуру России (Приложение 25). Но и на этот раз, как и в предыдущий, другой уже представитель Генпрокуратуры России вновь написал мне на бумажке: «в прокуратуру города Москвы». Права у меня на «эффективное средство правовой защиты в государственном органе», как видите, – нет.

Мало того, это так называемое «средство правовой защиты» фальсифицирует самое законы. Заместитель начальника Управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-жа Артамонова напрямую, в письменной форме фальсифицирует закон, пытается фальсифицировать мое правосознание. Она пишет мне: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно статье 8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». Как будто она не знает, что Жилищный кодекс вступил в силу до принятия Конституции и поэтому согласно Конституции «должен применяться в части, не противоречащей Конституции». Это, во-первых. Во-вторых, в статье 8 этого архаического Кодекса вообще не ведется речи о жилье частной собственности в многоквартирных домах, ибо такой частной собственности вообще не было до принятия нынешней Конституции. Там же, в упомянутой статье, идет речь только о государственной и общественной собственности. Притом сносить жилье можно только по разнарядке Совета Министров РСФСР, которого нет сегодня в природе. Притом сносить можно только ветхое жилье, которое грозит жильцам его смертью. Притом сносить его может не правительство Москвы, на чем настаивает г-жа Артамонова, а «исполнительный комитет московского городского совета народных депутатов», то есть советской властью, каковой тоже ныне нет в природе.

Поэтому я и апеллирую к Европейскому Суду на отсутствие в России для меня «эффективного средства правовой защиты в государственном органе». Из 2005-го. И это только начало. В дальнейшем я докажу, что прокуратура оставила без каких-либо последствий факт покушения на нашу жизнь властями Москвы, расследованный милицией и переданный прокуратуре.

15.6. Статья 14 Конвенции провозглашает «пользование правами и свободами без какой либо дискриминации по признаку… имущественного положения или по любым иным признакам». Обратимся к Постановлению Правительства Москвы, которым оно лишает меня собственности (Приложение 53). И сравним отношение мэра Москвы к нашей семье, в отношении которой нужно «обеспечить переселение» из безапелляционно «сносимого дома», то есть нашей собственности, с отношением мэра Москвы к Всесоюзному институту лекарственных и ароматических растений («ВИЛАР»). У этого института тоже нужно «снести» его собственность – простой одноэтажный барак по сравнению с нашим 4-х этажным кирпичным, жилым 43-летним домом. Другими словами, сравним простую российскую семью с государственным институтом, который в основном заботится о сохранении мумии Ленина от гниения.

О нашей собственности в Постановлении сказано так: «Префекту обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома». Как видно, сантиментов не разводят, несмотря на то что «сносят» мою собственность, а нас «переселяют» словно мы безответные животные. Притом, мы даже не знаем целый год со времени написания этого постановления о том, что нас «сносят». Ведь животных тоже не уведомляют в случае их «переселения».

К ВИЛАРу отношение совсем другое. Цитирую Постановление: «Возложить на Управление… Москвы функции инвестора на проектирование и строительство нового хозцентра ВИЛАР для перебазирования существующего хозцентра. Принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра из мкр. 6А во вновь построенный хозцентр. Департаменту… Москвы предусмотреть в инвестиционной программе строительство объекта (этого самого «хозяйственного блока» - мое) за счет средств городских источников финансирования».

То есть, мэр прекрасно знает правила «уважения собственности», не принадлежащей ему. Он знает, что согласно Конвенции и Конституции РФ все собственности, вне зависимости, большие они или малые по размеру, равноправны. И он прекрасно знает, как ему надо поступать в случае, если чью-то собственность ему потребовалось снести. Во-первых, мэр уважительно пишет: «принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра…» То есть, прежде чем писать свое постановление мэр получил согласие у института на снос его собственности. Согласие просто так не дается. Нужно возбудить заинтересованность в согласии. Эта заинтересованность ВИЛАР состоит в том, что вместо разваливающегося барака ВИЛАР получает новый «хозблок». У нас же согласия никто не спрашивал и «к сведению» никто ничего «не принимал». Притом мэр пре красно знает, что этот «хозцентр» – барак и не чета нашему дому, у которого в собственниках кроме самого мэра еще куча простых граждан России. Однако мэр не пишет об этом бараке как о нашем доме «сносимый», он называет это ласково - «вывод».

Во-вторых, мэр дает указание: «проектировать и строить новый хозцентр…». Вместо старого барака институт получит новенький. Вот она заинтересованность в согласии. Почему бы и для нас не построить новый дом, точно такой же, как мы имеем, и так же отделать в нем нашу квартиру как она отделана у нас? Скорее новый дом и новая квартира в нем должны быть даже лучше, учитывая сам факт обращения к нам за разрешением снести наш дом, получить наше согласие и «принять его к сведению». Точно так же как новый сарай лучше старого сарая для института ВИЛАР, на что мэр «получил согласие» и «принял его к своему сведению».

В третьих, для ВИЛАР мэр не пожалел и третьего пункта в своем Постановлении, тогда как для нашей семьи и для всех остальных насильно «переселяемых» людей-собст*венников обошелся одним. Вот этот пункт, очень уважительный: «Москомархитектуре в сроки, согласованные с заказчиком (мое выделение), разработать исходно-разрешитель*ную и проектно-сметную документацию на строительство хозцентра ВИЛАР…»

Если все изложенное не дискриминация мелких собственников, таких как я, по сравнению с крупным собственником, таким как институт ВИЛАР, по «имущественным признакам», или по признаку «государственный» и «частный», не говоря уже о «любых иных признаках» статьи 14 Конвенции, то мне будет непонятно, что такое вообще дискриминация.

Кроме того, нас дискриминирует суд по сравнению с публичными властями Москвы, затягивая рассмотрение моей Жалобы, и всячески ускоряя рассмотрение исков префектуры против нас (см. пункт 14.6 настоящего Заявления). А также удовлетворяя ничем не обоснованные иски властей против нас, и не удовлетворяя обоснованную мою Жалобу на беззаконие властей.

Нас дискриминирует прокуратура всех уровней по сравнению с властями Москвы, отмахиваясь от моих жалоб на власти, как от назойливой мухи (см. пункт 14.3 настоящего Заявления). По этому же самому признаку «власть и человек» нас дискриминирует администрация Президента, Конституционный Суд, законодательная власть Москвы. (См. пункты 14.3, 14.2, 14.5, 14.6 настоящего Заявления).

15.7. Статья 17 Конвенции запрещает государству, группе лиц или лицу «совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод или на их ограничение в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции». Правительство Москвы в постановлении мэра Москвы (Приложение 53) упраздняет наше право владеть, пользоваться и распоряжаться нашим имуществом (статья 1 Дополнительного Протокола к Конвенции), так как распоряжается нашим имуществом, даже не ставя нас об этом в известность. Оно же дискриминирует нас при этом по сравнению с институтом ВИЛАР, нарушая статью 14 Конвенции (там же). Россия не предоставляет мне в лице своей прокуратуры всех рангов права на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, тем самым способствует упразднению моих прав и свобод, защищенных Конвенцией. Более того, обязанная защищать закон, прокуратура фальсифицирует закон, обманывает меня с тем, чтобы я не мог воспользоваться своими правами, защищенными Конвенцией. (См. пункт 14.3 настоящего Заявления). То есть способствует властям Москвы к упразднению моих прав и свобод.

Суд фактически конфискует нашу собственность и заставляет нас покинуть ее (см. пункт 14.6 настоящего Заявления). Этот же суд заставляет нас силой своего решения принять ту собственность, которая нам не нравится, которая нам и даром не нужна, попутно заставляя нас нарушить закон своей страны о «притворной сделке» (пункт 14.6 и Приложение 49). То есть, суд тоже упраздняет наши права и свободы, защищенные Конвенцией, в большей степени, чем это предусмотрено в Конвенции. Таким образом, как само государство Россия, так и ее указанные власти действуют в направлении упразднения моих прав и свобод, признанных Конвенцией. Из 2005-го: в дальнейшем это нарушение Конвенции будет доказано все новыми и новыми фактами.

15.8. Статья 2 Протокола 4 к Конвенции декларирует каждому право на свободу передвижения и свободу выбора местожительства. Я выбрал это место, купил его, отремонтировал и, так как мне уже 66 лет, мечтал закончить в своей квартире свои дни. Не очень приятно в таком возрасте менять местожительство, тем более что тебя выбрасывают из него как собаку, заменяя твое местожительство тем, к чему ты испытываешь отвращение, тем районом местожительства, к которому также испытываешь отвращение. И все это насильно, через суд, который и принимать-то такие дела к рассмотрению по закону не имеет права. Но принимает (см. пункт 14.6 настоящего Заявления и Приложения 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51). И тем самым попирает мое неотъемлемое право, предоставленное мне указанной статьей Конвенции, на свободу выбора местожительства.

Далее я должен рассмотреть ограничения, которые предусмотрены Конвенцией для этого моего права. Согласно Конвенции это мое право может быть ограничено законом, действовать который может только в демократическом обществе. Притом в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

Государство Российское, любой его орган или должностное лицо, в том числе и муниципалитет, в своем решении об ограничении этого моего права должны мне представить вразумительные предварительные объяснения по перечисленным основаниям ограничений. Этого не сделано. Тогда я вынужден сам ответить на эти вопросы.