*1300. Мечта Василия Шукшина

[Лев Вяткин]

http://www.stoletie.ru/territoriya_i...kshina_545.htm


Как будущий писатель и кинорежиссер на Черноморском флоте служил

23.02.2014

В октябре 1951 года я в числе курсантов первого курса Ейского военно-морского авиационного училища прибыл в город-герой Севастополь для прохождения практики на кораблях Черноморского флота.

Нас разместили на двух боевых кораблях, стоявших на внутреннем рейде: гвардейском крейсере "Красный Кавказ" и паруснике "Колумб" (база подводных лодок). Я в числе прочих "курсачей" попал на крейсер, где нас накормили отменной гречневой кашей с мясом и напоили чаем.

Затем дежурный офицер по "низам" (внутренним помещениям корабля) с повязкой на рукаве и здоровяк-боцман стали размещать нас в "кубриках". Профундовый, нижайшего регистра бас боцмана грохотал в тесных помещениях, и, давая нам необходимые указания, он быстро перешел от строго уставного обращения "товарищи курсанты" на покровительственное "сынки". Мы поняли, что боцман к нам расположен, не намерен измываться над нами и что он не "шкура". В благодарность мы всегда охотно исполняли все его приказания, по трапам и палубам передвигаясь не иначе как бегом, "пулей".

Пока я подыскивал подходящее место для подвесной койки, в кубрик по трапу спустился матрос. Некоторое время он присматривался ко мне и молча "играл скулами" (как я понял, это было его постоянной привычкой).

— Пойдем, покажу хорошее место для койки, — сказал он глуховатым голосом.

Он повел меня вглубь кубрика и показал на решетку огромного вентилятора в потолке.

— Это неплохое место, и по ночам не будет жарко...

— А шум работающего вентилятора мешать не будет? — невольно задал я вопрос, так как меня изрядно смущало соседство со столь огромным агрегатом.

— Не бойся. Эти вентиляторы бесшумные.

За время практики на крейсере я не раз убедился в справедливости его слов и сладко спал, обдуваемый, словно феном, прохладной воздушной струей в душные ночи, под долго не остывающей после жаркого дня верхней бронепалубы. На этот же вентилятор я цеплял выстиранную полосатую тельняшку и она, надуваемая теплой струей, как живая, трепыхала и колыхалась, издали напоминая человеческую фигуру.

Окончательно мы познакомились и разговорились на полубаке (носовая часть корабля, традиционное место отдыха матросов и старшин), месте нескончаемых разговоров и историй, именуемых на флоте "травлей".

Звали моего нового знакомого Василием Шукшиным (ударение на первом слоге). Мы оба не курили. Я донимал его вопросами по части устройства корабля, и он стал совершать после ужина экскурсии, давшие мне довольно много. Любопытно, что он при этом ни разу не назвал меня "салагой", тогда как у других это обидное и полупрезрительное словцо слетало с уст, причем чаще всего с уст самих "салаг", коими на корабле, бесспорно, были мы, курсанты-летчики.

Благодаря доброжелательной опеке Шукшина мое знакомство с боевым кораблем шло довольно успешно, я быстро осваивал азы морской службы, многочисленные термины и привыкал к четкому распорядку. В те далекие времена "дедовщины" не было и в помине.

Помнится, мы с Шукшиным были свидетелями такого эпизода. Командир крейсера капитан 1 ранга Максюта, проходя по палубе вдоль шкафута (средняя часть надстроек корабля), обратил внимание, что у одного из матросов БЧ-2 (артиллерийская боевая часть) в весьма плачевном состоянии "хромачи" — парадно-выходные ботинки, выдаваемые на три года. Ботинки лопнули по швам и расползлись. Максюта хмуро выслушал объяснения матроса, что те нитки, видимо, подгнили и что после первого же увольнения "расползлись''...

Командир корабля дал указание интендантской службе выдать новые, но это оказалось непросто: офицер-интендант доложил, что для этого нужно приложить рапорт и заверить подписью, ибо ботинки не отслужили положенного срока.

Максюте эта интендантская "логика" не понравилась, и он приказал выдать матросу свои офицерские ботинки, которые в то время на флот поставляла чехословацкая фирма "Батя".

После этого матрос не раз демонстрировал "по просьбе трудящихся" свои ботинки отменного качества, за что их матросы прозвали "адмиральскими", и они были предметом шуток корабельных острословов, над которыми добродушно посмеивался и сам хозяин.

Шукшин по поводу этого незначительного эпизода обронил:

— Теперь матрос будет служить не за страх, а за совесть. Такое внимание отцов-командиров не предают. За такого командира матросик пойдет и в огонь и вводу, а ботиночки те увезет в свою деревню, как дорогую память...

Помолчав, Василий добавил:

— Между прочим, российские флотоводцы и полководцы заботу о нашем брате считали первой заповедью. Почему и звали их отцами-командирами...

Каждое утро на кораблях флота драили палубу. Делали это и мы с Шукшиным. Называлось это "малой или большой приборкой". Большую приборку делали в субботу.

Палубу корабля посыпали мелким желтым песком. После чего дружно деревянными "баклашками" терли набранную как паркет дубовую палубу. Такая "паркетная", наборная палуба, положенная на броню, довольно практична, так как предохраняет от сильного нагрева на солнце металл (на других кораблях в помещениях под палубой страшная жара). Но драить ее было нелегко.

Большая субботняя приборка была изощренной, и любая самая чистоплотная хозяйка пришла бы в великое изумление от тех стараний и усилий, которые флот российский употребляет на это дело повседневно.

После того, как палуба от пропесочивания делалась "аки слеза первозданная", песок забортной водой из брандспойтов смывался, палубу терли березовыми вениками, затем "лопатили" специальными деревянными лопатами с куском резины на конце. Но и это еще не все. После окончания этой операции по команде боцмана приступали к заключительной части приборки: палубу усердно "швабрили", а затем насухо протирали ветошью из огромного клубка ниток (отходы какой-то текстильной фабрики).

Боцман не спеша проверял качество работы, заглядывал в каждый просмоленный шов и щель и, удовлетворенно крякнув и привычно расправив свои пшеничные усы, уже удаляясь, давал команду "бачковым" (от слова "бачок", в который дежурный матрос от четверки получал пищевое довольствие), следовать на камбуз за пищей.

Трудившиеся бок о бок, изрядно уставшие, мы с Шукшиным разгибали спины и показывали друг другу на руках мозоли. При этом Шукшин усмехался:

— Сегодня флотский харч мы заработали честно.

Однако я должен заметить, что иногда "большая приборка" этим не кончалась.

Здесь я должен упомянуть о некой странной лютости, пребывавшей на крейсере в качестве замполита. Фамилия его была Любченко. У Шукшина с ним были вечные трения, оканчивающиеся, как правило, не в пользу Василия.

Замполит был отнюдь не дурен собой, с правильными, почти девичьими чертами лица. Во флот он был переведен из какой-то береговой части и отличался удивительными садистскими наклонностями. На его лице навечно застыла гримаса презрительного недовольства, и он, казалось, находил особенное удовлетворение в бесконечных мелких придирках. Офицеры корабля его недолюбливали, и он, зная это, держался от них на дистанции.

И вот как-то после вышеописанной большой приборки на юте (кормовая часть палубы, где находилась кают-компания) появился замполит: Увидев его, Вася сжал скулы и прошептал: "Ну, жди теперь беды". Спускаясь в кают-компанию, Любченко картинным жестом извлек из кителя белоснежный платок и провел им по палубе. Осмотрел его. Провел еще раз и зычно крикнул:

— Боцман, вызвать курсантов и передраить палубу!

Чертыхаясь, и уже без прежней прыти, мы отправились за песком, вениками, лопатами и швабрами.

— Видел, какие фрукты водятся у нас на "коробке"— не соскучишься, — сказал Шукшин с какой-то особой грустью. — Человек — он двоякий: в нем сидит и животное начало, и общественное. Что возьмет верх в его жизни — неизвестно...

Уже тогда заметно было, что Василий пытается анализировать, многое понять в нашей «героической жизни»…

Медведица Машка

Камбуз на корабле помещался на верхней палубе, на "шкафуте". Периодически нас отсылали туда в наряд чистить картошку. Не зарастала туда и "народная тропа" Василия Шукшина, по причине все тех же стычек с замполитом. Он приходил на камбуз, вооружался острым ножом, садился на перевернутое цинковое ведро, молча и старательно принимался чистить картошку.

Предстояло начистить два огромных алюминиевых бачка, на это уходило более часа, и поэтому сама собой начиналась "травля", соленые матросские байки, анекдоты, но чаще читались стихи Есенина, Пушкина. И время начинало течь не столь нудно.

Однажды на камбуз прислали "новика" из флотского экипажа. Матрос был шустряк, приблатненный, говорливый и ужасно неприятный в общении. Он сообщил, что "загремел" на картошку потому, что высморкался на палубу, и это узрел "стервоза-боцман". Матросик долго слонялся, тянул время, затем остановился напротив Василия и ерничая спел: «На одесском на базаре шум и тарарам. Продается все, что надо: барахло и хлам...»

Потеснившись, матросику дали место. Он, неохотно усевшись, стал разглядывать нож и как бы между прочим пробурчал:

— Работа, она дураков любит...

Вот в этот момент, гремя помятым бачком, к камбузу притопала медведица Машка. Ее около года назад маленьким забавным комочком подарили в своей приезд артисты МХАТа, державшие шефство над Черноморским флотом. Встав на задние лапы, она шумно нюхала сладчайшие запахи из камбуза, заодно обнюхала каждого из нас по отдельности в надежде выманить у кого-нибудь кусок сахару или конфету.

Машку любили все без исключения, кок баловал ее лишней порцией борща или мяса, все прочие угощали сладостями. Она была светло-бурой масти, сильная, упитанная и необыкновенно дружелюбная. Кто-то научил ее бороться, и она под хохот присутствующих в вечерние часы с удовольствием предавалась этому занятию к великой радости матросов. Обычно ей без труда удавалось повергнуть противника на лопатки, после чего она непременно "целовала" его - облизывала большим красным языком.

Машка за время нахождения на корабле изрядно "очеловечилась", понимала многие слова, обожала ласку, прекрасно знала распорядок на корабле, "в лицо" знала боцмана и офицеров и беспрекословно им подчинялась.

С появлением Машки мы заметно оживились, посыпались шутки, ее дружески трепали за шерсть, густой загривок... Но далее случилось непредвиденное. Когда Машка довольно долго обнюхивала приблатненного матросика, видимо, знакомясь и запоминая его, тот, вынув изо рта сигарету, быстро приклеил ее на нос медведице. Машка попятилась, села на задние лапы, а передними прикрылась. В глазах ее проступили боль и недоумение. Затем она взревела так страшно, что матрос-обидчик пулей вылетел из камбуза. Машка бросилась его догонять. От разъяренной медведицы матросика спас боцман. Увидев погоню, он бросил на голову медведицы мокрую матросскую робу. Машка остановилась и вдруг на наших глазах, выпустив громадные когти, в мгновение ока превратила прочнейшую робу в жалкие лохмотья. "Вот она, проснувшаяся медвежья сила,"- говорил потом Шукшин. Матросик же в величайшем страхе стремглав добежал до башни главного калибра и, проворно вскарабкавшись по металлическим скобам, скрылся.

Несколько дней ему носили туда пищу, так как Машка, имевшая необыкновенно острое чутье, едва почуяв запах обидчика, мчалась к нему учинить расправу. Дабы избежать беды, боцман доложил об инциденте с

Машкой командиру корабля, и тот немедленно списал его на берег во флотский экипаж. Машка же, обследовав корабль, скоро успокоилась, поняв, что обидчика более нет, к ней вновь вернулось ее прежнее дружелюбие.

Корабль

Гвардейский крейсер "Красный Кавказ" был заслуженным ветераном Черноморского флота. Ровесником ему был однотипный крейсер "Красный Крым", который киношники использовали для киносъемок в качестве легендарного "Варяга", приставив к нему бутафорскую трубу. Крейсер, слегка дымя, располагался неподалеку, и мы с Шукшиным его разглядывали в стереотрубу.

В глубине севастопольской бухты на своих бочках стоял другой корабль — линкор "Новороссийск" (бывший "Джулио Чезаре" - "Юлий Цезарь"), доставшийся нам после раздела итальянского флота между союзниками и победителями во Второй мировой войне. Он обладал самым крупным главным калибром и являл собою внушительное зрелище. Впоследствии его подорвали итальянские подводные диверсанты князя Боргезе (по одной из последних версий).

Василий посоветовал мне побывать на "Новороссийске".

Пишу обо всем этом исключительно потому, что по каким-то неизвестным причинам Шукшин так и не написал ни одного рассказа о нашем флоте, почти ни разу не обмолвился печатно о своей службе на крейсере "Красный Кавказ».

В этом кроется, возможно, одна из загадок его творчества. Впрочем, ему был отпущен короткий век, и, наверно, он просто не успел...

Положенное по корабельному распорядку "личное время" в вечерние часы мы проводили в долгих разговорах и в прогулках по кораблю. При этом Василий мимоходом наставлял:

— Запомни морское правило — на все, что покрашено масляной краской, становиться ногами запрещено. (В этот момент я вышагивал по крашенному шаровой краской кожуху, проложенному по всему борту у лееров, под ними лежали трубопроводы для забортной воды.)

--- Боцман узрит, схлопочешь наряд вне очереди — гальюн драить.

От войны на корабле осталось много ран. Часть кормы была приварена от лидера "Червона Украина", на котором Сталин любил в тридцатые годы прогуляться в отпуск на родной Кавказ (немецкий летчик-пикировщик ухитрился угодить бомбой прямо в трубу). Вдоль бортов и даже на фок-мачте было множество пробоин от осколков авиабомб и снарядов, тщательно заваренных и с надписями красным суриком вроде следующих: "Этим осколком 27 сентября 1941 года был убит старшина 2 статьи И.Петров".

Всякий раз, когда корабль становился на капремонт и его заново красили, все надписи на пробоинах аккуратно возобновляли. И, надо сказать, чтение их потрясало.

Я спросил, остался ли на корабле кто-нибудь из тех, кто был на борту крейсера в войну? Василий ответил утвердительно:

— Например, наш боцман, который так любит вас, летчиков. — Шукшин усмехнулся, искоса взглянув на меня. — Это у него с войны. Крейсер не был потоплен благодаря поддержке с воздуха. А возможностей отправиться на дно у него было множество. Авиабомбой у крейсера была отбита корма, и его не дали добить авиаторы. Авиация в общем не раз спасала нашего красавца... Впрочем, если хочешь узнать о тех событиях более подробно, порасспрашивай боцмана. Он рассказывать любит.

Вскоре мы побывали в "царстве боцмана", в его баталерке в носовой части корабля. Там было все заставлено банками с суриком, обрывками якорных цепей и множеством всевозможных вещей, необходимых ему по должности.

Боцман имел слабость к выпивке, которая выдавала его красным цветом лица и пунцовым носом. Но меру он знал, и ему прощали. Действительно, о войне он начал рассказывать охотно, грохоча своим басом:

— И я, и корабль — стареем. Сейчас уже на скорости в 16 узлов корпус начинает деформироваться. А когда-то был красавец!.. Его строили на деньги от "монопольной торговли водкой". Но достраивали в 1930-м. Поэтому весь противоминный калибр крейсера составляют итальянские "двухстволки" с их оптикой, но переделанные на центральное управление огнем.

Когда высаживали десант в Феодосии, корабль вплотную подошел к стенке, под кинжальным огнем. На какое-то время орудийным огнем мы их подавили и успели высадить десант. Прямо на набережную Феодосии. Кругом все простреливается. Шквал огня с той и другой стороны. С той и другой стороны упорство и ярость. II, уж поверьте, на кино это мало походило. Бой десанта штука страшная... Некоторые сходили с ума во время боя.

Наслушавшись рассказов боцмана, мы некоторое время бродили по верхней палубе, смотрели на огни города, и хотя Василий Шукшин был великий молчун, нам не было скучно...

Однажды он показал мне свой "заветный уголок" на корабле, где ему никто не мешал и где он мог спокойно отдаваться чтению или написанию писем в Сростки. Проникнуть к нему было непросто: нужно было по узкой трубе, по железным скобам спуститься до самой нижней палубы.

Тогда же он признался мне, что мечтает поступить в институт кинематографии на сценарный факультет и что уже написал несколько сценариев из деревенской жизни. Главная трудность у сценариста, считал он, выписывание человеческих характеров без лжи, без прикрас, так как каждый человек — это "потрясающий космос'"...

Но скоро уединение будущего писателя привлекло внимание вездесущего замполита, который почему-то решил, что матрос Шукшин пишет анонимки. И страшно невзлюбил его. Придирки, отчитывания перед строем, наряды вне очереди отравляли жизнь. Стараниями замполита обещанный отпуск к матери отодвинулся на неопределенное время. У Василия стал болеть желудок (видимо, на почве стресса), врачи определили "острый гастрит", который скоро перешел в язву. Эта болезнь и стала причиной демобилизации радиста Шукшина на год раньше срока, в 1953 году (призван он был в 1949-м).

Морская библиотека

Вскоре крейсер "Красный Кавказ" снялся с бочек, осторожно и медленно вошел в тесную Кильен-бухту, не спеша ошвартовался "у стенки". Город Севастополь стал много ближе, троллейбусы проходили совсем рядом, но в увольнение курсантов отпускали редко. Мы "оморячивались", и каждый день недели был расписан по минутам. Морское дело не было скучным: мы быстро освоили флажковую сигнализацию, азбуку, артиллерийское вооружение и морские узлы...

Вечером после ужина шли на полубак, садились под стволами орудий и, поглядывая на беззвучно мерцавшие огни города, тихо беседовали. Тихо, но не всегда мирно.

— На деревенскую осеннюю рыбалочку бы податься. Голавли должны клевать, ну, и окунечки, и плотвичка, — начинал он исподволь, видимо, прикидывая, когда ему "светит" отпуск к матери.

Василий часто употреблял слова: "вы, городские" или "мы, деревенские". Может быть, даже слишком часто... Сравнивал жизнь в деревне и жизнь в городе. Получалась грустная, безрадостная картина.

От него я впервые узнал, что колхозникам запрещено держать лошадей, что колхозники работают "за палочки" в ведомости, а главное, сельский житель не имеет паспорта, по сути, закрепощен.

Далее выяснилось, что Шукшин окончил только школу-семилетку, а для поступления в институт кинематографии необходим аттестат зрелости. Ощущение своей непригодности из-за "необразованности" сильно отравляло ему жизнь. Видно было, что к этой своей болевой точке он обращался часто, тем усугубляя свои муки.

«Деревенскую тему» Шукшина я тогда не любил и поэтому норовил "сменить пластинку". Однажды я ошарашил его вопросом:

— Ты роман Джека Лондона "Мартин Идеи" читал?

— Нет, а что?

— Обязательно прочти и запишись в Севастопольскую библиотеку. Для большинства людей жизнь повернута отнюдь не главным входом. Поэтому коль поставил цель, рассчитывай только на свои силы, волю и собственный талант! (Фраза была излишне нравоучительная, и Вася поежился.)

Далее по его просьбе я подробно пересказал содержание романа о моряке Мартине Идене, ставшем известным писателем. Печальный конец романа я намеренно опустил.

Шукшин слушал меня не перебивая, играл желваками и смотрел на отражения в воде. (До сей поры я ношу в себе уверенность, что книга Джека Лондона сыграла большую роль в жизни Василия Шукшина.) Он попросил меня составить список рекомендуемых книг, что я и сделал, поместив туда Сервантеса, особо любимого мной Стендаля, Паустовского, Шолохова (подчеркнул особо), Бернарда Шоу, Льва Толстого, Федора Достоевского (тогда он официально считался в брошюрах общества "Знание" и у критика Ермилова "реакционнейшим писателем"). Замыкал длинный список "Золотой теленок" Ильфа и Петрова.

Василий внимательно прочел список и, дойдя до фамилии Толстого, фыркнул: "Ты уж дураков-то из нас не делай. Кое-что мы все же почитывали". Я поспешил сказать, что упомянул на всякий случай, боясь пропустить.

В ближайшее воскресенье нам удалось вместе отправиться в увольнение, зайти в Морскую библиотеку и посмотреть город. В те годы Морская библиотека располагалась рядом со сквером на улице Ленина, близ того места, где стоял дом писателя Станюковича, автора знаменитых "Морских рассказов" (во время войны дом был разрушен). Нас встретила молодая красивая библиотекарша Евгения Матвеевна Шварц.

Она приветливо и внимательно выслушала Шукшина, посмотрела список рекомендованной мной литературы, завязала разговор, что-то дописала в списке, все время называя нас "молодые люди". И так это у нее получалось мило, доброжелательно. Потом она попросила нас немного подождать и ушла в соседнюю комнату.

Народу почти не было, и Василий с жадным интересом разглядывал в книжных шкафах переплеты старинных изданий. Глубоко посаженные глаза его засветились внутренним светом. Было видно, что ему сразу стало здесь уютно, как среди добрых друзей.

Покинули мы библиотеку с "Мартином Иденом" на руках, Стендалем, еще какими-то расчудесными книгами... Я невольно обратил внимание, как бережно и любовно Шукшин держит книгу: поглаживает ее, перелистывает аккуратно. Читал он очень внимательно, вдумчиво и медленно. Охотно оживленно принимался обсуждать прочитанное, суждения его были глубоки, оригинальны, взвешены. Особенно он оживлялся, если узнавал что-то новое, существенное, верно подмеченное и хорошо, точно описанное.

Промахи писателей, фальшь, неточности он видел как опытнейший литератор. Гербертом Уэллсом он так и не заинтересовался. Фантазии его не увлекали. По сравнению с Жюль Верном Уэллс, считал он, в чем-то проигрывает.

Мастерство Шолохова признавалось Шукшиным как очень высокое, и он, вероятно, не предполагал, что когда-нибудь встретится с ним в Вешках...

Из западных писателей, точнее из французских классиков, он особо выделял Рабле. "Гаргантюа и Пантагрюэль" он прочел несколько раз, проникаясь искрометным народным юмором этого произведения. Возможно, чтение бессмертного Француз Рабле помогло впоследствии Шукшину в написании великолепной сатирической сказки "До третьих петухов", на мой взгляд, вещи, до которой не поднялся никто из современных писателей. Вне всякого сомнения, он обдумывал сюжет этот не один год.

— Тебе не кажется, — сказал он мне однажды, — что после революции нас, русских, норовят куда-то задвинуть. И все хотят нами править, начиная от местной чиновничьей шушеры и до самого верха. В нас подавлено что-то очень важное, не то историческая гордость, не то еще что-то...

Работники торговой сети, или "торгаши", были для него кровососами сел и городов, создателями искусственного дефицита, людьми самой мерзкой породы — жестокой и немилосердной. Он признавался, что часто теряется перед их грубостью, сплоченностью с милицией и местной властью, их несокрушимостью, перед их презрением к простым труженикам. На мой взгляд, Шукшин позднее в своих рассказах очень верно изобразил их психологию, стереотип поведения.

Однажды, случайно, я узнал поразивший меня факт — в Боткинской больнице на станции переливания крови не зафиксировано ни одного случая сдачи крови от продавцов. Как тут не вспомнить было Василия Макаровича!

После библиотеки мы отправились на "Исторку" (Исторический бульвар). Там играл духовой оркестр. На открытой площадке, окруженной зелеными акациями, танцевали пары. К "танцулькам" Василий был равнодушен, так как танцевать не умел. Некоторое время мы потолкались у входа, наблюдая, как "два пола протирают третий" (острота, брошенная им как бы нечаянно), после чего "отчалили" и побрели дальше.

На четвертом бастионе, там, где в 1854 году сражался русский офицер Лев Толстой, мы долго разглядывали старинные корабельные пушки, снятые с парусных кораблей, плетеные туры, толстенные старые канаты, служившие своеобразными щитами от штуцерных пуль и ядер. Василий сосредоточенно и долго молчал, затем шумно выдохнул:

— Да-а, наша история. Трудненько здесь пришлось нашим дедам. И Севастополь пришлось-таки оставить... Царю-то, чай, ох как больно было переморщить этот позор...

Мы еще долго бродили по Севастополю. Всюду были видны следы недавних боев: стены полуразрушенных домов, на "Исторке" кованая железная изгородь с рваными "укусами" от пуль, на Приморском парке у моря под декоративным каменным мостом железная дверь с полустертой немецкой надписью.

Но восстановление и строительство города шло интенсивно. Русские здоровущие девахи, до глаз закутанные в выцветшие от солнца платки, ручными пилами пилили огромные блоки инкерманского камня, превращая его в облицовочные плиты. Белая известковая пыль повсюду витала в воздухе. Новые дома в два-три этажа казались сказочно уютными, а сам город постепенно как бы начинал напоминать Зурбаган Александра Грина...

Возвратившись на корабль, мы, согласно уставу, отдали честь военно-морскому флагу на корме и бодро зашагали по палубе. Нас встретила медведица Машка. Василий сдвинул бескозырку на затылок, присел на корточки и угостил ее ирисками. Машка, глядя умнющими глазами, преданно улеглась у наших ног.

Любопытно, что в таких случаях Шукшин подолгу мог беседовать со зверем, и Машка ему внимала! Тоскуя глазами, он тихо и доверительно говорил ей, что им бы сейчас обоим в лес. Корабль, дескать, это порождение человеческого, непонятного ей разума, не для нее. И медведица слушала его голос, как завороженная...

- Лес — он не то, что человеческое счастье, — говорил он ей, — лес для всех одинаков...

Василий медленно поднялся, взял с палубы книги.

— Ну, бывай! - И не оглядываясь, направился к трапу. Ему не терпелось до начала вахты побыть наедине с книгами...

Последняя встреча

Мы с Василием встречались почти каждый вечер после семи. Эти визиты не остались незамеченными, курсант грузин Важа Сихарулидзе как-то спросил без обиняков: "К тебе опять старшина второй статьи пришел. Чего он к тебе похаживает, земляк, что ли?"

— Нет. Он меня "оморячивает"... Договаривались встретиться...

Особо дружескими наши отношения назвать было нельзя. Но Василию я был интересен, видимо, по такой причине. Прозвище (которые имели у нас многие) я имел "интеллигент", хотя без какого-нибудь оттенка иронии. На вечерах самодеятельности играл на скрипке, к тому же не курил и не сквернословил. Знал неплохо литературу и наизусть всего "Онегина" Пушкина и "Демона" Лермонтова. На вопрос Василия, когда я ухитрился выучить эти поэмы, коротко пояснил, что, стоя дневальным в ночное время с палашем на боку у тумбочки, и, дабы не заснуть, заучивал целые страницы. Заснувшего же дневального ждала неминуемая кара: "гауптическая вахта" (курсантское словечко), или попросту — гауптвахта "на полную железку". Память у меня была неплохая...

Много позже я прочел статью Шукшина "Монолог на лестнице". Написана она была в 1973 году, когда он уже был зрелым мастером. В этой статье он сам себе задает вопрос: "Что есть интеллигентный человек?"

"Начнем с того, что явление это - интеллигентный человек — редкое. Это — неспокойная совесть, ум, горький разлад с самим собой из-за проклятого вопроса "что есть правда?", гордость... И - сострадание судьбе народа. Неизбежное, мучительное. Если все это в одном человеке — он интеллигент. Но и это не все. Интеллигент знает, что интеллигентность — не самоцель. Конечно же, дело не в шляпе..."

Несмотря на курсантское прозвище, я мало соответствовал тогда емкому определению Шукшина, но нам было о чем поговорить, тем более потому, что он когда-то тоже хотел стать летчиком и даже ездил поступать в авиационное училище. А еще, возможно, потому, что я любил математику. Шукшин однажды застал меня за решением задачи на уравнение с тремя неизвестными из задачника для поступающих в вузы.

— А ты талант, Каштанка, - сказал он с нескрываемым интересом, — словно семечки лузгаешь. Для меня же математика, особливо тригонометрия — темный лес в безлунную ночь...

Уже тогда он, как мне помнится, решил закончить десятилетку и обзавелся необходимыми учебниками.

Попробую ответить еще на один вопрос полегче: "Почему мне так запомнился старшина второй статьи Василий Шукшин, молчаливый, сосредоточенный на чем-то своем русский паренек?" Пожалуй, более потому, что был он первым в моей жизни настоящим моряком, который очень доходчиво и толково рассказал о крейсере и морской науке, к коей я испытывал великий интерес и уважение.

— Постигай, пригодится, — говорил он, довольно улыбаясь, после того, как мы облазили просторное машинное отделение крейсера, — тебе офицерские погоны всю жизнь носить...

Но в хорошем расположении духа он бывал редко. Чувствовалось, что его что-то угнетает. Лишь из книги "Статьи и воспоминания о Василии Шукшине" (Новосибирск, 1989) я узнал, что его отец был репрессирован ОГПУ в 1933 году совсем молодым и сгинул.

Василий, оказывается, долгое время был записан под фамилией Попов (фамилия деда), и только потом взял фамилию отца...

О родной деревне Сростки на Алтае говорил редко. Только однажды, сидя на полубаке в застегнутом на все пуговицы черном бушлате, засунув руки в карманы робы, закрыв глаза, пропел:

«Есть дорога по Чуйскому тракту, много ездит по ней шоферов. Был один там отчаянный шофер, Звали Колька его Снегирев...»

Помолчал, вздохнул тяжело и сказал глухим голосом:

— Этот Чуйский тракт проходит рядом с моей деревней. И этот Колька Снегирев, что крутил баранку на грузовичке АМО, видно, был из наших мест...

Вскоре моя морская практика на Черном море кончилась и я поехал в отпуск на Урал в Пермь, к матери и брату Глебу.

Перед тем как оставить корабль, мы дружески распрощались с Василием Шукшиным. Поговорить нам больше не довелось...

Впервые я увидел его на экране в фильме "Золотой эшелон". В титрах промелькнула редкая фамилия Шукшин. И несмотря на то, что в фильме он был Андрей Низовцев и щеголял в превосходно сшитой офицерской шинели, был хорошо узнаваем. Однако талант актера Шукшина я признал после фильма "Два Федора" (1959 г.) и от души порадовался за него.

Затем Василий Шукшин стал печататься в журналах "Смена", "Сибирские огни", у Твардовского в "Новом мире". Вышли первые сборники его рассказов.

О Шукшине заговорили как об актере, а спустя некоторое время и как о писателе, далеко не сразу. Правды ради отмечу, что первыми полюбили и признали его как большого писателя миллионы русских читателей. Критики-профессионалы отнеслись к нему свысока. Слегка хвалили, но больше ругали за "корявый стиль", за странных "героев-чудиков", за "бытовизм" (при этом не раскрывая, что значит этот термин) и за многое другое...

В фильме "У озера" (1968 г.) есть эпизод, где Василий Черных, чью роль исполнял Василий Шукшин, ведет в библиотеке разговор о литературе. Он пронзительно напомнил мне матроса Шукшина с крейсера "Красный Кавказ", ведущего разговор о книгах. Его жест: любовное прикосновение и поглаживание ладонью книги. И при этом светлая, теплая, совершенно особенная улыбка, которую невозможно "сыграть"...

Казалось, к нему пришла заслуженная слава, уважение. Раздвинулись горизонты его творчества.

Но, как говорится в народе: "Слава из одного города идет, да не одни вести несет". Осенью 1974 года, после моего перевода в Москву (чему способствовал генерал-полковник авиации А.И. Покрышкин), купив в киоске "Литературную газету", развернул, а там рассказ "Кляуза" Шукшина с подзаголовком "Опыт документального рассказа". Читал уже в вагоне метро и был потрясен изображением неприглядной правды, которую мы, русские, чаще всего стараемся не замечать, но которая так часто "секет" нас в жизни. Это был рассказ о хамстве и унижении человеческого достоинства. Поводом к написанию "рассказа" в "Литературку" послужил вроде бы незначительный эпизод, под пером выдающегося писателя выросший до трагического символа. Печально, что хам у нас царствует и издевается над нами...

Поняв, что он бессилен перед административным хамством, Шукшин пишет: "Не знаю, что такое со мной случилось, но я вдруг почувствовал, что — все, конец. Какой "конец", чему "конец", не пойму, не знаю и теперь, но предчувствие какого-то очень простого, тупого конца было отчетливое".

Из этой публикации с болью в сердце я узнал, что Василий серьезно болен и что как простой смертный он уязвим пуще прежнего, несмотря на всю свою славу...

Специально для Столетия

[Игорь Карев]

http://www.gazeta.ru/culture/2014/07/25/a_6145825.shtml
85 лет со дня рождения Василия Шукшина

Фотография: ИТАР-ТАСС
25.07.2014, 19:04 |

25 июля исполняется 85 лет со дня рождения писателя, сценариста, актера и режиссера Василия Шукшина: на его родине, в Алтайском крае, на этой неделе проходят традиционные «Шукшинские дни» и Шукшинский кинофестиваль, к этой дате было выпущено собрание сочинений. «Газета.Ru» вспоминает жизнь Шукшина и его режиссерские работы.

85 лет со дня рождения режиссера, актера, сценариста и писателя Василия Шукшина на его родине, в Алтайском крае, отмечается очень широко. На этой неделе начались традиционные «Шукшинские дни», которые впервые прошли еще в 1970-е в форме литературных чтений, а также ставший традиционным, 16-й по счету Шукшинский кинофестиваль; к юбилейной дате выпустили девятитомное собрание сочинений писателя, причем часть из них опубликована впервые. Также состоялась премьера симфонической сюиты Эдуарда Артемьева «Мастер», в которой роль Шукшина исполнил Сергей Гармаш. Закончатся все мероприятия в субботу, 26 июля – на горе Пикет у села Сростки пройдет концерт и наградят победителей кинофестиваля.

Сам Шукшин, кажется, до своего двадцатипятилетия не представлял, насколько знаменитым ему суждено стать. Он родился в Сростках в 1929-м; в 1993-м его отец был расстрелян во время коллективизации – семья фактически получила клеймо на всю жизнь.

Василий Шукшин жил под фамилией матери, а отцовскую фамилию вернул себе только при получении паспорта.

После войны пытался найти свое место в жизни; работал в колхозе, на заводах в разных городах СССР, четыре года служил на флоте; только после службы получил аттестат об образовании – и сразу же стал учителем в школе родного села, а потом и директором.

Однако внезапно бросил налаженную жизнь и поехал поступать во ВГИК – толком не зная ничего о кинопроизводстве и кинематографе.

Рассказывают, что в первую ночь в Москве Шукшина, не получившего общежития и оставшегося на улице, подобрал Иван Пырьев и пригласил к себе переночевать. На вступительных экзаменах он признался Михаилу Ромму, что не читал «Войну и мир», а в свое оправдание рассказал о том, что значит быть директором сельской школы – и был принят на режиссерский факультет. Счастливый билет был вытащен. С подачи Ромма он отправил свои рассказы в столичные журналы –

в 1958-м в «Смене» вышел его первый рассказ. Тогда же он начал сниматься в кино – в эпизоде в «Тихом Доне» Сергея Герасимова.

Из ипостасей Шукшина нельзя выбрать главную – он оказался одинаково успешен и как писатель, и как кинематографист.

В литературе он примыкал к «деревенской прозе», был одним из ее апологетов – наравне с Валентином Распутиным и Василием Беловым;

его рассказы посвящены деревенским жителям, о которых он умел рассказать просто и одновременно сложно. При этом Шукшин не ограничивался современностью – в его библиографии помимо множества рассказов и романа «Любавины» есть и историческая «Я пришел дать вам волю» — художественное исследование биографии атамана Степана Разина, выросшее из неутвержденного киносценария.

Киножизнь Шукшина, разумеется, была более заметна широкому зрителю – тиражи журналов и книг даже в СССР не дотягивали до количества зрителей популярных фильмов. Он успел сняться почти в трех десятках картин; еще студентом получил главную роль у Марлена Хуциева в драме о послевоенной жизни «Два Фёдора». Играл у Льва Кулиджанова в фильме «Когда деревья были большими», у Александра Аскольдова в «Комиссаре», у Юрия Озерова в эпопее «Освобождение». Последней ролью Шукшина стала роль рядового Лопахина в военной драме Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину»; он скончался во время съемок этой картины в октябре 1974 года.

Как режиссер Шукшин снял всего пять лент.
«Живет такой парень» (1964)

На самом деле это вторая режиссерская работа Шукшина – первой стала дипломная короткометражка «Из Лебяжьего сообщают», небольшая зарисовка о жизни райцентра. Но именно со скромной комедии «Живет такой парень» режиссер четко обозначил свой подход – он начал переносить свою «деревенскую прозу» на экран, превращая ее в настоящее «деревенское кино». В дебютном полнометражном фильме Шукшин рассказал историю молодого шофера из Алтайского края Пашки Колокольникова (его сыграл Леонид Куравлев), который водит машину по Чуйскому тракту и помогает людям. Хитом проката картина не стала, зато получила приз «За жизнерадостность, лиризм и оригинальное решение» на первом Всесоюзном кинофестивале и отличилась на киносмотре в Венеции – получила «Золотого льва» в категории «кино для детей».
«Ваш сын и брат» (1965)

Второй фильм Шукшин также снял по своим рассказам; в этом году его приняли в члены Союза писателей СССР. Он сам написал для картины сценарий: Степан Воеводин (Леонид Куравлев) бежит из тюрьмы за несколько месяцев до конца срока, чтобы увидеть родную деревню и свою семью; но этот побег – хоть и совершенный из лучших побуждений – делает хуже и ему самому, и его близким. «Ваш сын и брат» принес его создателям признание — Государственную премия РСФСР имени братьев Васильевых получил и Шукшин, и оператор Валерий Гинзбург, и актер Всеволод Санаев, сыгравший главу семьи Воеводиных.
«Странные люди» (1969)

В своем третьем фильме Шукшин не стал объединять несколько рассказов в один, как делал в двух предыдущих. «Странные люди» — это киноальманах из трех новелл, каждая из которых снята по отдельному рассказу: «Чудик», «Миль пардон, мадам!» (новелла называется «Роковой выстрел») и «Думы». В этой картине Шукшин собрал целую плеяду известных актеров – в «Странных людях» снялись Сергей Никоненко, Евгений Евстигнеев, Лидия Федосеева-Шукшина, Евгений Лебедев, Всеволод Санаев.
«Печки-лавочки» (1972)

Четвертый фильм Шукшин начал снимать в статусе заслуженного деятеля искусств РСФСР и лауреата Госпремии СССР, полученной за роль в фильме «У озера» Сергея Герасимова. Он снова сам написал сценарий, включив в выдуманную историю путешествия семейной пары из алтайского села повседневную жизнь родного края. И снимать поехал на Алтай – но не в Сростки. На главную роль – тракториста Ивана Расторгуева – Шукшин поначалу звал Куравлева, но тот отказался; тогда режиссер сыграл этого героя сам. Фильм получился почти семейным – в нем играла Федосеева-Шукшина и обе их маленькие дочери, Мария и Ольга.
«Калина красная» (1973)

Единственный цветной и наиболее известный фильм Шукшина. Это киноповесть о вернувшемся из тюрьмы уголовнике, приехавшем в деревню к женщине с которой познакомился по переписке. Главную роль рецидивиста Егора снова сыграл сам режиссер (и сценарий написал тоже он), а другие роли достались Федоссевой-Шукшиной, Георгию Буркову и Ивану Рыжову. Фильм принес Шукшину еще один приз от Всесоюзного кинофестиваля – «За самобытный, яркий талант писателя, режиссера и актера», польская критика отметила его как лучшую зарубежную картину года; через год он получил особое упоминание FIPRESCI и экуменического жюри на Берлинском кинофестивале. А еще через год, в 1976 году, Шукшин стал лауреатом Ленинской премии – ее он получил посмертно за все свое творчество. В том числе и за кино.

[Полит. ру]

http://polit.ru/news/2016/07/25/shukshin/
25 июля 2016, 00:04 Мемория


Василий Шукшин
Игорь Гневашев/Коммерсантъ

25 июля 1929 года родился Василий Шукшин, писатель, актер, режиссер.

Личное дело

Василий Макарович Шукшин (1929—1974) родился в селе Сро́стки Алтайского края в крестьянской семье. С началом коллективизации в 1930 году его родители вступили в колхоз, где отец Макар Шукшин работал механизатором. В апреле 1933 года более ста жителей села были репрессированы, в том числе и 21-летний Макар. Арестованных вывезли в Барнаул и расстреляли.

Мать Василия Мария Шукшина вновь вышла замуж за односельчанина Павла Куксина. В 1942 году он погиб на фронте.

В 1943 году Шукшин окончил семилетку и уехал из Сросток в Бийск, где два года учился в автомобильном техникуме, однако не закончил его, в 1945 году вернулся домой и пошел работать в колхоз.

В 1947 году устроился в московский трест «Союзпроммеханизация» слесарем-такелажником, работал на предприятиях треста в Калуге, Владимире и в Подмосковье.

В 1949 году был призван на флот. Окончив учебку на Балтийском флоте, служил радистом на Черноморском.

Незадолго до окончания службы в 1953 году у Шукшина обнаружили язву желудка - радисту стало плохо прямо на палубе. Сослуживцы в шторм доставили его на берег. Писатель так вспоминал об этом: «Вот так раз — и вверх, а потом вниз проваливаешься. А боль — прямо на крик кричал: "Ребята, ребята, довезите!". Стыдно, плачу, а не могу, кричу. А они гребут. Не смотрят на меня, гребут. Довезли».

Врачи комиссовали Шукшина, после чего он вернулся в Сростки, где сдал экстерном экзамены за 10 классов и устроился учителем русского языка и литературы (5-7-е классы) в школу сельской молодежи. Некоторое время был также директором этой школы.

В 1954 году поступил на режиссерский факультет ВГИКа, в мастерскую Михаила Ромма («Девять дней одного года», «Обыкновенный фашизм»).

С третьего курса по совету Ромма начал рассылать свои рассказы в журналы. В 1958 году в «Смене» вышел его первый рассказ «Двое на телеге». Однако после первой удачи больше его произведения нигде не брали, и Шукшин на время перестал их рассылать.

Еще студентом начал сниматься в кино, сыграл главную роль в фильме Марлена Хуциева «Два Федора» (1959).

В 1960 году окончил ВГИК и начал снимать фильмы по собственным сценариям. На основе своих рассказов «Классный водитель» и «Гринька Малюгин» снял свой первый полнометражный фильм «Живет такой парень» (1964), получивший высшую награду Венецианского кинофестиваля на конкурсе детских и юношеских фильмов. Главную роль в картине исполнил однокурсник режиссера по ВГИКу Леонид Куравлев.

В 1963 году у Шукшина вышел первый сборник прозы «Сельские жители».

За ним последовали сборники рассказов «Там, вдали» (1968), «Земляки» (1970), «Характеры» (1973), «Беседы при ясной луне» (1974), «Брат мой» (издан посмертно в 1975 году).

В 1963 году женился на журналистке Виктории Софроновой, дочери писателя Анатолия Софронова, работавшей редактором в журнале «Москва». В 1964 году ушел от нее к актрисе Лидии Чащиной, сыгравшей в фильме «Живет такой парень». В 1965 году у Софроновой от Шукшина родилась дочь Катерина .

Параллельно с Чащиной Шукшин встречался с актрисой Лидией Федосеевой, с которой познакомился на съемках фильма «Какое оно, море?». В конце концов, женился на Федосеевой, взявшей двойную фамилию Федосеева-Шукшина. В семье родились две дочери: актрисы Мария Шукшина (1967) и Ольга Шукшина (1968).

В начале 1970-х годов снял свои главные киноработы: «Печки-лавочки» (1972) и «Калина красная» (1973), в которых выступил в качестве режиссера, сценариста и исполнителя главной роли.

В своей заявке на картину «Печки-лавочки» Шукшин писал: «Это опять тема деревни, с "вызовом", так сказать, в город. Иван Расторгуев, алтайский тракторист, собрался поехать отдохнуть к Черному морю. История этой поездки и есть сюжет фильма. Историю эту надо приспособить к разговору об:

1. Истинной ценности человеческой.

2. О внутренней интеллигентности, о благородстве.

3. О достоинстве гражданском и человеческом».

Говоря о «Калине красной», Шукшин так объяснял замысел фильма: «Эта картина будет поближе к драме. Она — об уголовнике. Уголовник… Ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских. <…> И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя — когда он в последний раз выходит из тюрьмы. И опять перед ним целый мир, целая жизнь».

«Калина красная» получила первый приз Всесоюзного кинофестиваля в Баку, что стало первым случаем в практике проведения отечественных киносмотров. В 1988 году этот кинофестиваль СССР заменила премия «Ника».

Последние годы жизни Шукшина складывались очень удачно. В 1973 году с семьей он переехал в новую квартиру. Тогда же вышел его сборник рассказов «Характеры», ставший литературным событием. Георгий Товстоногов в 1974 году поставил в Большом драматическом театре спектакль по пьесе Шукшина «Энергичные люди».

В сентябре 1974 года Шукшин начал сниматься в фильме Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». К началу октября ему оставалось отсняться в последнем эпизоде.

2 октября 1974 года Василий Шукшин умер во сне от сердечного приступа.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Чем знаменит

В роли Егора Прокудина в "Калине красной". 1973. Киностудия имени Горького

Известный писатель, блестящий актер, талантливый режиссер. Написал 125 рассказов. Снял фильмы «Живет такой парень», «Ваш сын и брат», «Странные люди», «Печки-лавочки», «Калина красная».

Проза и фильмы Шукшина — о сложном, противоречивом и богатом внутреннем мире простых, на первый взгляд, людей — крестьян и рабочих, к которым он и сам принадлежал в молодости. О том, каким они видят мир вокруг.

О чем надо знать

Шукшин долгие годы хотел снять фильм о Степане Разине, написал к нему сценарий, позднее превратившийся в роман «Я пришел дать вам волю» (1971), а в конце 1972 года даже перешел с киностудии им. Горького на «Мосфильм», где ему пообещали помочь со съемками.

Однако и здесь ситуация с фильмом затягивалась, сценарий утвердили лишь в 1974 году, поставив условием участие Шукшина в фильме «Они сражались за Родину». После смерти режиссера фильм о Разине так и не был снят.

Прямая речь

О выборе призвания (сокурсник Шукшина по ВГИКу, режиссер Александр Митта): «От студентов Шукшин узнал, что есть еще и режиссерский факультет. А он понятия не имел, что есть такая профессия — режиссер. Думал, что для постановки фильма собираются артисты и договариваются между собой, как снимать. Оказалось, что режиссер — хозяин картины, главный человек. Тогда он подал на режиссерский. Вгиковские педагоги боялись его брать. Он был правдолюбец, совершенно не понимал, что можно говорить, чего нельзя. Но в него поверил Михаил Ромм. <…> На экзамене Ромм ему говорит: "Ну, расскажите, как себя чувствовал Пьер Безухов в Бородинском сражении". Шукшин отвечает: "Я это не читал. Очень толстая книжка, руки не доходят". Ромм нахмурился: "Вы что же, толстых книжек совсем не читаете?" Шукшин говорит: "Нет, одну прочел. "Мартин Иден". Очень понравилась". Ромм сказал: "Какой же вы директор школы, вы некультурный человек. Нет, вы не можете быть режиссером". И тут вдруг Шукшин стал на него кричать: "А вы знаете, что такое директор школы? Дрова к зиме у председателя сперва выбей, потом вывези да наколи, чтоб детишки не мерзли. Учебники раздобудь, парты почини, керосину добудь, учителей размести. А машина — с хвостом на четырех копытах, и ту в колхозе не выпросишь. Где шагом, где бегом, грязь - во... Где уж тут книжки читать!". Вгиковские бабки были счастливы — нагрубил Ромму, сейчас его выгонят. А Ромм заявил: "Только очень талантливый человек может иметь такие нетрадиционные взгляды. Я ставлю ему пятерку"».

О деревенской жизни (Наталья Зиновьева (Шукшина), сестра Василия Макаровича): «Приезжая домой на каникулы или на выходной день, он успевал и на вечерку сходить с гармошкой, и влюбиться, и с соперником отношения выяснить, и что-то писал, но читать написанное никому не давал. А однажды он попросил меня отправить пакет в Москву в журнал "Затейник". На обратном адресе была написана фамилия — Шукшин. В следующий приезд я его спросила, почему он написал эту фамилию, а не Попов. Он ответил, что его как Попова знают все, а вот о Шукшине только могут догадаться. Дело в том, что мы с Васей носили мамину девичью фамилию Попова, потому что отец был репрессирован, и мама боялась оставлять нас на фамилии отца. И только при получении паспортов мы стали Шукшины».

О жизни с режиссером (бывшая жена Виктория Софронова): «Заказали столик, и вдруг туда же заходит Шукшин. С Беллой Ахмадулиной. У них тогда заканчивался роман, и это был их прощальный вечер. С ними были еще Андрей Тарковский с женой. Случайно или нет, но мы оказались с Шукшиным за столиками лицом к лицу. И весь вечер смотрели друг другу в глаза. Хотя мне, в общем-то, несвойственна такая смелость. Потом он меня нашел. Я тогда только развелась с мужем, детей не имела… Жили мы вместе, но Вася часто был в разъездах, на съемках. Когда приезжал, к нам приходили его друзья: оператор Саша Саранцев, Вася Белов. Мы все спорили. Я и мама защищали советскую власть, а Вася ругал. У него же отец был репрессирован. И он вообще очень отличался от всех. В шкафу, например, у него стояла иконка. Я Шукшина очень любила. А он был ревнив. Однажды даже подрался с Саранцевым из-за того, что тот, прощаясь, меня поцеловал. Однажды он позвал меня на родину, в Сростки. Мать и сестра Василия мне показались строгими, но хорошими. До тех пор пока мы с Шукшиным были вместе, они поддерживали со мной отношения. Потом с Васей что-то произошло, он охладел. Я поняла, что мы скоро расстанемся. Сказала об этом ему. И вскоре забеременела».

Об отношении к спиртному (режиссер Глеб Панфилов): «Шукшин в бороде Степана Разина, в кепочке массового пошива и в плаще неизвестного происхождения [в 1969 году] едет в Парижский киноцентр на премьеру своей картины "Странные люди" и моего "Начала". Едем мы вместе. Помню, перед демонстрацией нас угощали каким-то замечательным, сверхмарочным шампанским — из подвалов времени. Вкуса не помню — так волновался. А Вася и вовсе не пил. Он вообще в то время дал зарок не пить ни капли и свое слово сдержал до самой смерти. Потом рассказывал, что однажды пошел со своей маленькой дочкой гулять. Встретил приятеля, зашли на минуту отметить встречу. Дочку оставили на улице. И забыли. А когда вышел из кафе, дочки не оказалось. В ужасе он обегал весь район. Что пережил — не рассказывал, но, по-видимому, это так его потрясло, что он поклялся никогда больше не пить, что и выполнил. Мне кажется, что он вообще выполнял все, что задумывал, все, что зависело от него, лично от него, от силы его воли, его характера».

5 фактов о Василии Шукшине

Когда Шукшин решил отправиться в Москву, чтобы поступить во ВГИК, его мать продала корову и отдала вырученные деньги сыну.
Кинодебют Шукшина в кино состоялся в1956 году — в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон» он сыграл выглядывающего из-за плетня матроса.
В 1963 году Шукшин познакомился с поэтессой Беллой Ахмадулиной, с которой у него несколько месяцев продолжался роман. В фильме Шукшина «Живет такой парень» она сыграла журналистку.
Василий Шукшин — заслуженный деятель искусств РСФСР (1969), лауреат Государственных премий СССР (1971) и РСФСР (1967).
После смерти Шукшина ходили слухи, что его убили, однако фактов, свидетельствующих об этом, нет. Съемочная группа фильма «Они сражались за Родину» жила на теплоходе «Дунай». 1 октября Шукшин с актером Георгием Бурковым сходили в баню, затем до глубокой ночи смотрели по телевизору хоккейный матч СССР — Канада. После разошлись по каютам. Около 4 утра Бурков вышел из каюты и в коридоре увидел Шукшина, который жаловался на боли в сердце и говорил, что валидол не помогает. Бурков принес ему капли Зеленина, которые Шукшин принял и ушел к себе в каюту. Примерно в 9 утра Бурков пришел разбудить Шукшина, однако тот уже был мертв. В тот же день тело Шукшина доставили в Волгоград, где врач в присутствии студентов сделал вскрытие, поставив диагноз «сердечная недостаточность».

Материалы о Василии Шукшине:

Биография в Википедии

Статья о писателе на сайте «Чтобы помнили»

Биографическая справка РИА Новости
Обсудите в соцсетях

[CALEND.RU]

http://www.calend.ru/person/736/
25 июля 1929
87 лет назад
— 2 октября 1974
42 года назад

Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в крестьянской семье, в Алтайском крае. Его отец был расстрелян в 1933 году во время коллективизации. Шукшин окончил 7 классов школы в селе Сростки. В 1943 году он поступает в Бийский автомобильный техникум. В 1947–1949 годах Шукшин работает слесарем на турбинном заводе в Калуге и на тракторном заводе во Владимире. Будучи в армии, Василий Шукшин служил на Балтийском и Черноморском флотах. В 1954 году Шукшин поступил на режиссёрское отделение ВГИКа в мастерскую Ромма. Уже во время учёбы в институте он начинает сниматься в кино. Впервые он появился на экранах в 1956 году в фильме С. Герасимова «Тихий Дон». В 1958 году Василий Шукшин снялся в первой своей главной роли в фильме М. Хуциева «Два Фёдора». Ему также удалось опубликовать свой первый рассказ «Двое на телеге», который был напечатан в журнале «Смена». Яндекс.Директ Флотилия «Рэдиссон Ройал» 28 июля в День Дружбы на борту яхты - танце*вальные конкурсы, еда и напитки radisson-cruise.ruАдрес и телефонМосква В 1960 году Шукшин окончил ВГИК, представив в качестве дипломной работы фильм «Из Лебяжьего сообщают», где выступил как сценарист, режиссёр и исполнитель главной роли. В 1963 году Шукшин опубликовал свою первую книгу «Сельские жители». В следующем году он снял по собственному сценарию фильм «Живёт такой парень», который принёс ему первый серьезный успех. В 1969 году за заслуги в области советской кинематографии режиссёр получил звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Он снял такие известные фильмы, как «Ваш сын и брат» (1965), «Странные люди» (1969), «Печки-лавочки» (1972). В 1974 году на экраны вышел знаменитый фильм Шукшина «Калина красная», получивший впоследствии несколько призов российских и зарубежных кинофестивалей. Картина имела грандиозный успех и сделала Василия Шукшина знаменитым. 2 октября 1974 года Василий Макарович Шукшин скоропостижно скончался в период съёмок фильма «Они сражались за Родину» в станице Клетская Волгоградской области. В 1976 году он был посмертно удостоен Ленинской премии.

© Calend.ru

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/4515/

Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в крестьянской семье, в Алтайском крае. Его отец был расстрелян в 1933 году во время коллективизации. Шукшин окончил 7 классов школы в селе Сростки. В 1943 году он поступает в Бийский автомобильный техникум. В 1947–1949 годах Шукшин работает слесарем на турбинном заводе в Калуге и на тракторном заводе во Владимире. Будучи в армии, Василий Шукшин служил на Балтийском и Черноморском флотах.

В 1954 году Шукшин поступил на режиссёрское отделение ВГИКа в мастерскую Ромма. Уже во время учёбы в институте он начинает сниматься в кино. Впервые он появился на экранах в 1956 году в фильме С. Герасимова «Тихий Дон».

В 1958 году Василий Шукшин снялся в первой своей главной роли в фильме М. Хуциева «Два Фёдора». Ему также удалось опубликовать свой первый рассказ «Двое на телеге», который был напечатан в журнале «Смена».

В 1960 году Шукшин окончил ВГИК, представив в качестве дипломной работы фильм «Из Лебяжьего сообщают», где выступил как сценарист, режиссёр и исполнитель главной роли.

В 1963 году Шукшин опубликовал свою первую книгу «Сельские жители». В следующем году он снял по собственному сценарию фильм «Живёт такой парень», который принёс ему первый серьезный успех.

В 1969 году за заслуги в области советской кинематографии режиссёр получил звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Он снял такие известные фильмы, как «Ваш сын и брат» (1965), «Странные люди» (1969), «Печки-лавочки» (1972).

В 1974 году на экраны вышел знаменитый фильм Шукшина «Калина красная», получивший впоследствии несколько призов российских и зарубежных кинофестивалей. Картина имела грандиозный успех и сделала Василия Шукшина знаменитым.

2 октября 1974 года Василий Макарович Шукшин скоропостижно скончался в период съёмок фильма «Они сражались за Родину» в станице Клетская Волгоградской области.

Источник: calend.ru

[Правда.ру]

http://www.pravda.ru/world/europe/23...74-shukshin-0/
23 июн 2003 в 12:21

Мир » Европа

Судьба Василия Шукшина (окончание)

Через год после рождения Маши в семье Шукшиных на свет родилась еще одна девочка — Оля. Это радостное известие застало Шукшина в окрестностях Владимира на съемках очередной картины — "Странные люди". В основу ее легли три шукшинских рассказа: "Чудик", "Миль пардон, мадам!" и "Думы".
Путь этого фильма к экрану оказался довольно сложным. Целых восемь месяцев сдавал его Шукшин. В процессе съемок и сдачи его он успел сняться в нескольких картинах: у С. Герасимова в "У озера", у И. Шатрова в "Мужском разговоре", у Ю. Озерова в "Освобождении" и советско-венгерском фильме "Держись за облака" (в ноябре 1969 года слетал на съемки в Будапешт). А в начале следующего года фильм "Странные люди" наконец был принят и вскоре выпущен на экран.
В ноябре Шукшина пригласили на премьеру "Странных людей" в Париж. Вместе с ним туда выехал и режиссер Глеб Панфилов. Вот как он вспоминал об этом:
"Шукшин в бороде Степана Разина, в кепочке массового пошива и в плаще неизвестного происхождения едет в Парижский Киноцентр на премьеру своей картины "Странные люди" и моего "Начала". Едем мы вместе. Помню, перед демонстрацией нас угощали каким-то замечательным, сверхмарочным шампанским — из подвалов времени. Вкуса не помню — так волновался. А Вася и вовсе не пил. Он вообще в то время дал зарок не пить ни капли и свое слово сдержал до самой смерти. Потом рассказывал, что однажды пошел со своей маленькой дочкой гулять. Встретил приятеля, зашли на минуту отметить встречу. Дочку оставили на улице. И забыли. А когда вышел из кафе, дочки не оказалось. В ужасе он обегал весь район. Что пережил — не рассказывал, но, по-видимому, это так его потрясло, что он поклялся никогда больше не пить, что и выполнил. Мне кажется, что он вообще выполнял все, что задумывал, все, что зависело от него, лично от него, от силы его воли, его характера. Но, конечно, ничего не мог сделать, когда ему мешали, когда за него решали".
Об этом же рассказ А. Заболоцкого: "С 1969 года (я работал с ним до последних дней) ни разу ни с кем Шукшин не выпил. Даже на двух его днях рождения не тронул он спиртного, а нам разливал без паузы, рассказывал не без гордости: у Михаила Александровича в гостях не выпил, на что обиженный Шолохов обронил ему: "Буду в Москве у тебя, чашки чаю не трону".
Однажды я расспрашивал его: "Как это тебе удается? Надо же, был в Чехословакии и пива там не попробовал! Ну как такое возможно россиянину?! Иль ты себе пружину какую вшил?" Он не сердился, прохаживаясь по номеру гостиницы: "Не в пружинах дело. Был я по протекции Василенко у одного старичка доктора, который, знал я, лечил Есенина, и из той беседы вынес — только сам я, без лекарств, кузнец своего тела. Надо обуздывать себя..."
В 1969 году В. Шукшину было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Что касается творческих планов Шукшина в тот период, то его не оставляла надежда добиться постановки фильма о Степане Разине. В феврале 1971 года он пишет очередную заявку на имя директора киностудии имени Горького Г. Бритикова с просьбой разрешить ему снять эту картину. Но ему опять заявили, что сейчас нужнее фильм о современности, и в итоге уже второй раз Шукшин был вынужден снимать вместо "Разина" совсем другую картину. Этим фильмом стали "Печки-лавочки". В своей заявке Шукшин так излагает содержание сценария этого фильма: "Это опять тема деревни, с "вызовом", так сказать, в город. Иван Расторгуев, алтайский тракторист, собрался поехать отдохнуть к Черному морю. История этой поездки и есть сюжет фильма. Историю эту надо приспособить к разговору об:
1. Истинной ценности человеческой.
2. О внутренней интеллигентности, о благородстве.
3. О достоинстве гражданском и человеческом..."
На роль Ивана Расторгуева Шукшин с самого начала наметил своего любимого актера-Леонида Куравлева. Однако тот внезапно отказался от этого предложения и предложил Шукшину... взять эту роль себе. Шукшин так и сделал. И не ошибся. Н. Зоркая позднее писала: "Вот тут-то и обнаружилось, какого артиста имеет советский кинематограф в Василии Шукшине! Открылось во всю ширь широкого экрана, в максимальном приближении к нам на крупных и сверхкрупных планах: режиссер и оператор в "Печках-лавочках" увлекались широким экраном и сверхкрупными планами, специально выделяли и укрупняли в лице человека как бы центральную "зону общения" и мимической выразительности-глаза, губы. Наверное, юмор есть первое свойство актерской игры Шукшина в "Печках-лавочках". И еще тонкая, просто филигранная, изысканная отделка роли". Однако публика, в отличие от критики , приняла этот фильм достаточно сдержанно.
В конце 1972 года Шукшин перешел со студии имени Горького на "Мосфильм". Сделано это было по одной причине: на "Мосфильме" ему пообещали помочь в осуществлении его давнего замысла — постановки фильма о Степане Разине. С. Бондарчук вспоминал: "Шукшин перешел в Первое творческое объединение киностудии "Мосфильм", художественным руководителем которого я являюсь, когда уже был написан сценарий "Я пришел дать вам волю" - о Степане Разине. Мне казалось, что на студии детских фильмов имени Горького картину по этому сценарию будет трудно поставить. Шукшину нелегко там работалось. Он и сам говорил об этом. И переход его на "Мосфильм" был внутренне предрешен".
Однако и здесь ситуация с "Разиным" оказалась достаточно сложной. Руководители "Мосфильма" отделывались расплывчатыми обещаниями и конкретных сроков постановки Шукшину не называли. Ему дажепришлось искать помощи в ЦК КПСС, но и там ответ был туманный: "Мы постараемся разобраться..."
Тем временем, пока в ЦК разбирались, Шукшин приступил к съемкам очередной своей картины — "Калина красная". Работа над ней началась весной 1973 года в Вологодской области, под Белозерском. Как и в "Печках-лавочках", Шукшин в этой картине выступил в трех ипостасях: режиссер, сценарист и исполнитель главной роли. На встрече со зрителями в Белозерске той же весной Шукшин так объяснял замысел фильма: "Эта картина будет поближе к драме. Она — об уголовнике. Уголовник... Ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских...
Ему (Егору Прокудину) уже, в общем, сорок лет, а просвета никакого в жизни нет. Но душа-то у него восстает против этого образа жизни. Он не склонен быть жестоким человеком... И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя — когда он в последний раз выходит из тюрьмы. И опять перед ним целый мир, целая жизнь".
Заключительная часть работы над картиной совпала у Шукшина с обострением язвенной болезни. Вспоминает В. Фомин: "Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные "исправления" и тем самым спасти картину от худшего. "Калина красная" была уже вся порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в больницу. Но он боялся оставить фильм в "разобранном" виде, чтобы как-то "зализать", компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тон-студии казались нескончаемыми — по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, а потом и белым как полотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость, и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его одного. Тушили свет и уходили.
Сидели в курилке молча. Проходило минут двадцать-тридцать. Из павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь. Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже шутить, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И снова приступ..."
Фильм "Калина красная" вышел на экраны страны в 1974 году и буквально потряс зрителей. Без преувеличения можно было сказать, что ничего подобного в отечественном кинематографе еще не было. Рассказывает С. Бондарчук: "Помню один из первых просмотров фильма. Это было в Госплане СССР. Так случилось, что до последней минуты мы не знали, будем показывать фильм или нет. Все были очень напряжены, особенно Шукшин. Просмотр все-таки состоялся. Когда фильм окончился, зрители аплодировали и на глазах у многих были слезы, Шукшин все повторял мне: "Ты видишь, им понравилось!" Он ликовал".
На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года "Калина красная" была награждена главным призом — первый случай в практике проведения отечественных кинофорумов. Причем жюри специально оговорило свое решение: "Отмечая самобытный, яркий талант писателя, режиссера и актера Василия Шукшина, главная премия фестиваля присуждена фильму киностудии "Мосфильм" "Калина красная".
Кроме этой награды, фильм в дальнейшем соберет и целый букет других: приз польских критиков "Варшавская сирена-73", приз фестиваля в Западном Берлине и приз ФЕСТ-75 в Югославии.
Последний год жизни Шукшина складывался для него на редкость удачно как в плане творческом, так и личном. В 1973 году вместе с семьей он наконец переехал из тесной комнатки на Переяславской улице в новую квартиру на улице Бочкова. В свет выходит новый сборник его рассказов "Характеры", который тут же становится главным событием в прозе и предметом острейших дискуссий. В Большом драматическом театре Г. Товстоногов решается ставить спектакль по пьесе Шукшина "Энергичные люди". (Это было первое сотрудничество Шукшина с театром — до этого он театр не любил, унаследовав эту нелюбовь от своего учителя М. Ромма.) Генеральная репетиция спектакля состоялась в июне 1974 года с участием Шукшина и произвела на него прекрасное впечатление.
И, наконец, он ни на день не забывал о своей давней мечте — поставить фильм о Степане Разине. Несмотря на то что съемки его все время отодвигались на неопределенное время, надежды снять его он не терял. Свое твердое обещание помочь ему в этом деле дал С. Бондарчук, но взамен этой помощи он уговорил Шукшина сняться в его новой картине — "Они сражались за Родину". Шукшину в нем предстояло сыграть роль бронебойщика Лопахина. Съемки должны были проходить в августе — октябре 1974 года на Дону. Так как эти месяцы оказались последними в жизни В. Шукшина, стоит остановиться на них подробнее.
4 сентября в "Литературной газете" был опубликован рассказ Шукшина "Кляуза", который вызвал огромный интерес у читателей (его читал даже сам Л. Брежнев) и жаркие дискуссии. О чем говорилось в этом очерке? Шукшин описывал в нем действительный случай, который произошел с ним несколько лет назад. О сути его рассказывает С. Бондарчук: "Женщина-вахтер нагло оскорбляла Шукшина при детях и посторонних людях. Сначала она не хотела пускать к нему в больницу дочерей, отговариваясь обычным "не положено", хотя к другим больным детей пропустили. Кто-то посоветовал ему "дать ей полтинник". Но он не мог бы никогда "дать". Не умел. Несколько часов спустя та же женщина не пустилак нему писателей, приехавших в Москву специально для делового разговора с ним. Оголтелое хамство вахтерши, которой он ничего плохого не сделал, поразило его. И Шукшин в больничной одежде и тапочках ушел из больницы, несмотря на то что на дворе был декабрь и что врачи поставили ему диагноз "острая пневмония".
Когда рассказ был опубликован, Шукшин получил письмо от врачей этой больницы, которые писали, что он, "оболгав" их персонал, тем самым опорочил всех работников медицины. Шукшин растерялся. Он не знал, что делать. И мы не знали, как ему помочь. Это был период отчаяния, который он не мог вынести..."
Почти весь сентябрь Шукшин находился на Дону, в районе поселка Клетская, на съемках фильма "Они сражались за Родину". График съемок был настолько плотным, что Шукшин даже не смог выбраться в Москву 1 сентября, чтобы проводить дочку Машу в первый класс. Лишь несколько раз он уезжал оттуда: во второй половине месяца в столицу, где начинался подготовительный период фильма "Степан Разин", и в Ленинград, на съемки эпизода в картине Г. Панфилова "Прошу слова" (эпизод снимали 18 сентября, Шукшин играл в нем провинциального драматурга Федора).
К началу октября Шукшин практически полностью завершил роль Лопахина, и ему оставалось отсняться в последнем эпизоде. 4 октября он должен был вернуться в Москву.
Ю. Никулин вспоминал: "Удивительное совпадение. За день до смерти Василий Макарович сидел в гримерной, ожидая, когда мастер-гример начнет работать. Он взял булавку, опустил ее в баночку с красным гримом и стал рисовать что-то, чертить на обратной стороне пачки сигарет "Шипка". Сидевший рядом Бурков спросил:
- Что ты рисуешь?
- Да вот видишь, — ответил Шукшин, показывая, — вот горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны...
Бурков обругал его, вырвал пачку и спрятал в карман. Так до сих пор он и хранит у себя эту пачку сигарет с рисунком Василия Макаровича".
Несмотря на этот мистический эпизод, Шукшин 1 октября был в нормальном состоянии, внешне выглядел хорошо. В тот день он позвонил с почты поселка Клетская домой в Москву, интересовался делами дочерей (Маша тогда ходила в первый класс, Оля — в детсад). Жены дома не было, так как еще 22 сентября она улетела на кинофестиваль в Варну. После звонка домой Шукшин вместе с Бурковым сходил в баню, потом вернулся на теплоход "Дунай" (там жили все артисты, снимавшиеся в фильме). Затем до глубокой ночи смотрели по телевизору хоккейный матч СССР — Канада. По его окончании разошлись по своим каютам. Но Буркову почему-то не спалось. Часа в 4 утра он вышел из каюты и в коридоре увидел Шукшина. Тот держался за сердце и стонал. "Валидол не помогает, — пожаловался он. — Нет у тебя чего-нибудь покрепче?" Фельдшерицы той ночью на теплоходе не было (она уехала на свадьбу), но Бурков знал, что у кого-то из артистов есть капли Зеленина. Он сходил и принес их Шукшину. Тот выпил их без меры, запил водой и ушел к себе в каюту. После этого прошло еще несколько часов. Часов в девять утра Бурков вновь вышел в коридор с твердым намерением разбудить Шукшина (именно он делал это ежедневно).
Г. Бурков так рассказывал об этом: "Я постучался к Шукшину. Дверь была не заперта. Но я не вошел, а от двери увидел... рука, мне показалось, как-то... Я чего-то испугался. Окликнул его. Ему же на съемку было пора вставать. Он не отозвался. Ну, думаю, пусть поспит. Опять всю ночь писал.
Я пошел по коридору и столкнулся с Губенко. "Николай, — попросил я, — загляни к Васе, ему скоро на съемку, а он чего-то не встает..."
Он к нему вошел. Стал трясти за плечо, рука как неживая... потрогал пульс, а его нет. Шукшин умер во сне. "От сердечной недостаточности", — сказали врачи. Я думаю, они его убили. Кто они? Люди — людишки нашей системы, про кого он нередко писал. Ну, не крестьяне же, а городские прохиндеи... сволочи-чинуши..."
Тело Шукшина в тот же день доставили в Волгоград, где врач сделал вскрытие в присутствии студентов. Диагноз-сердечная недостаточность. Из Волгограда цинковый гроб на военном самолете доставили в Москву. Гроб был упакован в громадный деревянный ящик с четырьмя ручками. Его сопровождали Бондарчук, Бурков, Губенко, Тихонов, оператор Юсов, другие участники съемочного коллектива. Тело Шукшина привезли в морг Института Склифосовского. Однако там отказались делать повторное вскрытие, мотивируя это тем, что одно вскрытие уже было произведено. Затем началась длинная эпопея с устройством похорон. Мать Шукшина Мария Сергеевна хотела увезти тело сына на родину, в Сростки, и там похоронить. Но ее уговорили оставить его в Москве. Местом захоронения первоначально было определено Введенское кладбище. Там уже приготовили могилу, однако Шукшин в нее так и не лег (в феврале 1975 года в ней похоронили знаменитого боксера В. Попенченко). Дело в том, что в день похорон Бондарчук лично отправился в Моссовет и стал требовать, чтобы Шукшина похоронили на Новодевичьем кладбище. Дело тогда дошло до самого Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина. "Это тот Шукшин, который о больнице написал?"- спросил он, имея в виду статью "Кляуза" в "Литературной газете". Брежнев в тот момент находился в ГДР, и Косыгин взял ответственность за решение этой проблемы на себя. В конце концов вопрос с Новодевичьим решился положительно.
В тот день таксисты Москвы решили, как один, колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об их инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город.
Вспоминает Э. Климов: "Мы приехали с Ларисой Шепитько в Дом кино, где шло прощание. Гроб на постаменте. Океан слез. Сменялся через каждые несколько минут траурный караул. И мы готовимся надеть эти жуткие повязки. И в этот момент меня берет за рукав некто Киященко. Был такой редактор в Госкино, возглавлял куст исторического фильма. И он ко мне так приникает и шепчет: "Мы тут посоветовались, — а гроб рядом стоит, в двух шагах, — что "Разина", Элем Германович, вам надо делать. В ЦК мы уже проконсультировались..." Меня будто током ударило! Разворачиваюсь — пришиб бы его, наверное, на месте. Лариса успела меня схватить: "Ты что?! Здесь..."
Когда гроб выносили из Дома кино, еще не знали даже, где хоронить придется. На госнебесах еще решали, чего Вася достоин, чего не достоин. Пронесся слух: на Немецком! В последнюю минуту принесли другую весть: разрешили на Новодевичьем..."
Вспоминает А. Заболоцкий: "К концу панихиды Мария Сергеевна (мать В. Шукшина) просит меня вытащить из гроба калину, от нее сырости много — ее действительно много нанесли, — и я, убирая маленькие веточки, под белым покрывалом нащупал много крестиков, иконок и узелков... Много прошло возле гроба россиян, и они положили заветное Шукшину в гроб. Его хоронили как христианина. Во время последнего прощания родных Лидия Федосеева отдала мне скомканную прядь его волос, ничего не сказала. Я опустил в гроб и эти волосы (а может, по ним-то можно было определить, от какой же "интоксикации" наступила смерть. Ведь говорил же врач в Волгограде: смерть от интоксикации кофейной или табачной).
Еще помню четко: когда несли гроб уже после прощального митинга на кладбище к месту захоронения, сбоку, через нагромождения могил, пробирался рысцой испуганный директор студии имени Горького Григорий Бритиков. Он походил на возбужденного школьника, совершившего шалость. И мне вдруг вспомнились слова Макарыча на кухне: "Ну мне конец, я расшифровался Григорию. Я ему о геноциде против России все свои думы выговорил".
После смерти Шукшина в народе внезапно поползли слухи о том, что умер он не естественной смертью — мол, ему помогли это сделать. Эти слухи циркулировали даже в кинематографической среде: сам Бондарчук однажды признался, что какое-то время считал, что Шукшина отравили. Но эти слухи никакого реального подтверждения так и не нашли. И вот в наши дни о них заговорили вновь. Вот несколько публикаций.
Л. Федосеева-Шукшина: "Я уверена: в ту ночь произошло убийство. Чего Вася и боялся последнее время. Он показывал мне список своих родственников, которые умерли насильственной смертью. Боялся, что разделит их участь. Предчувствие было. (Согласно этому списку, в разное время погибли: отец, семь дядьев и два двоюродных брата Шукшина.} "Господи, дай скорее вернуться со съемок! Дай бог, чтоб ничего не случилось!" Случилось.
Когда на разных уровнях заявляют, что не выдержало больное сердце Шукшина, мне становится больно. Вася никогда не жаловался на сердце. Мама моя в тот год сказала: "Вася, ты такой красивый!" - "Это полынь! — ответил он. — Я такой же крепкий, такой здоровый, что полынь степная".
Он чувствовал себя прекрасно, несмотря на безумные съемки, ужасную войну, которую снимал Бондарчук.
Как раз перед съемками "Они сражались за Родину" Бондарчук устроил его на обследование в самую лучшую цековскую больницу. Врачи не нашли никаких проблем с сердцем. У меня до сих пор хранятся кардиограммы. Там все слава богу.
Говорят, что умер оттого, что много пил. Ерунда! Вася не брал в рот ни капли почти восемь лет."
Что странно: ни Сергей Федорович Бондарчук, ни Георгий Бурков, ни Николай Губенко, Юрий Владимирович Никулин, ни Вячеслав Тихонов — ни один человек так и не встретился со мной позже, не поговорил откровенно о той ночи. Я так надеялась узнать именно от них, что же случилось на самом деле..."
Н. Дранников, председатель Волгоградского филиала Центра В.М. Шукшина, житель станицы Клетской: "В станице до сих пор ходят разные толки. И поводы для этого есть. Еще жива Евгения Яковлевна Платонова, партизанка, жена Героя Советского Союза Венедикта Платонова. Ее брали понятой. Евгения Яковлевна рассказывает, что, когда они приехали на "Дунай", все в каюте было разбросано. Будто кто-то что-то искал. А сам Шукшин лежал скорчившись. Это никак не вяжется с фотографией криминалистов, где Василий Макарович лежит в ухоженной каюте, прикрытый одеялом, словно спит.
А еще вызывают подозрение у станичников чистые сапоги. Зачем ему надо было мыть кирзачи? Ведь назавтра вновь с утра на съемку. Кто и что смыл с его сапог, гадают наши казаки".
А. Ванин: "Есть, есть тайна в смерти Шукшина. Думаю, многое мог бы поведать Жора Бурков. Но он унес тайну в могилу. На чем основаны мои подозрения? Раз двадцать мы приглашали Жору в мастерскую скульптора Славы Клыкова, чтоб откровенно поговорить о последних днях Шукшина. Жора жил рядышком. Он всегда соглашался, но ни разу не пришел. И еще факт. На вечерах памяти Шукшина Бурков обычно напивался вусмерть. Однажды я одевал, умывал его, чтоб вывести на сцену в божеском виде. Тот хотел послать меня подальше. Я ответил: "Жора, не забывай про мои кулаки!" И тогда пьяный Бурков понес такое, что мне стало страшно и еще больше насторожило..."
Что именно "понес" Бурков, Ванин не сообщает, однако завесу тайны над этим приподнимает актер А. Панкратов-Черный. Вот его слова:
"Жора Бурков говорил мне, что он не верит в то, что Шукшин умер своей смертью. Василий Макарович и Жора в эту ночь стояли на палубе, разговаривали, и так получилось, что после этого разговора Шукшин прожил всего пятнадцать минут. Василий Макарович ушел к себе в каюту веселым, жизнерадостным, сказал Буркову: "Ну тебя, Жорка, к черту! Пойду попишу". Потом Бурков рассказывал, что в каюте чувствовался запах корицы — запах, который бывает, когда пускают "инфарктный" газ. Шукшин не кричал, а его рукописи — когда его не стало — были разбросаны по каюте. Причем уже было прохладно, и, вернувшись в каюту, ему надо было снять шинель, галифе, сапоги, гимнастерку... Василия Макаровича нашли в нижнем белье, в кальсонах солдатских, он лежал на кровати, только ноги на полу. Я видел эти фотографии в музее киностудии имени Горького. Но почему рукописи разбросаны? Сквозняка не могло быть, окна были задраены. Жора говорил, что Шукшин был очень аккуратным человеком. Да и Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина рассказывала о том, что, когда они жили в однокомнатной квартире, было двое детей, теснота, поэтому все было распределено по своим местам — машинка печатная, рукописи и так далее. А когда дети спали, курить было нельзя, и Шукшин выходил в туалет, клал досочку на колени, на нее тетрадку и писал. Разбросанные по полу каюты рукописи — не в стиле Шукшина, не в его привычках: кто-то копался, что-то искали.
Такими были подозрения Буркова. Но Жора побаивался при жизни об этом говорить, поделился об этом со мной как с другом и сказал: "Саня, если я умру, тогда можешь сказать об этом, не раньше".
Вот любопытный список примет, которые сопутствовали смерти В. Шукшина:
Летом 1972 года дочки Шукшина гостили у бабушки под Ленинградом. Тесть поймал в лесу зайчонка, и к осени они привезли его с собой в Москву. Заяц подрос, бешено кидался на стены, шторы. Пришлось сдать его в Уголок Дурова. Когда Лидия Николаевна рассказала про "живую игрушку" Марии Сергеевне Шукшиной, та запричитала: "Ой, Лида, притащить из леса живого зайца — к смерти!"
Федосеевой-Шукшиной вручили сценарий фильма "Они сражались за Родину", в котором ей предстояло сыграть одну из ролей. И выяснилось, что сыграть ей предстоит... вдову. И это при живом-то муже! "Да ты играй не вдову, а женщину", -успокаивал ее Шукшин. Увы, роль оказалась пророческой.
В тот последний вечер 1 октября с почты Шукшин с друзьями отправился в баню к станичнику Захарову. И надо же! Въезжая во двор, задавили любимого кота хозяина. Шукшин, никогда прежде не замеченный в суеверии, почему-то расстроился: "Это к несчастью!" И через несколько часов его настигла смерть...

[Chtoby-pomnili.com]

http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=529

Русский писатель, актер и режиссер
Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969)
Лауреат Государственной премии СССР (1971, за роль Василия Черныха в фильме "У озера")
Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1967, за сценарий и режиссуру фильма "Ваш сын и брат")
Лучший актер 1974 года по опросу журнала "Советский экран"
Лауреат Ленинской премии (1976, посмертно)

Василий Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Бийского района Алтайского края.

Его родители были крестьянами. Когда в 1930 году началась сплошная коллективизация, их заставили вступить в колхоз, и тогда глава семьи Макар Леонтьевич Шукшин стал работать механизатором на молотилках. В деревне он пользовался заслуженным уважением, однако это не спасло его от репрессий - в 1933 году Макар Леонтьевич был арестован. Оставшись с двумя маленькими детьми на руках, 22-летняя Мария Сергеевна Шукшина поначалу впала в отчаяние, но вскоре вышла замуж повторно за односельчанина Павла Куксина. Однако и этот брак оказался недолгим - в 1942 году Куксин погиб на фронте.

По воспоминаниям современников, Василий Шукшин был очень замкнутым ребенком. В общении со сверстниками он держал себя строго и требовал, чтобы те называли его не Васей, а Василием. Те часто насмехались над товарищем, и от их насмешек Шукшин убегал в протоки Катуни, где скрывался на ее островах.

В 1944 году Шукшин окончил семь классов Сросткинской школы и поступил учиться в автотехникум в городе Бийске, но закончить его он не сумел - чтобы прокормить семью, ему пришлось бросить учебу и устроиться на работу. Первым местом работы Шукшина стал трест "Союзпроммеханизация". Устроившись туда в 1947 году в качестве слесаря-такелажника, Шукшин вскоре был направлен сначала на турбинный завод в Калугу, затем - на тракторный завод во Владимир. В апреле 1949 года последовала новая смена рабочего места - на этот раз его отправили на строительство электростанции на станцию Щербинка Московско-Курской железной дороги. Там он проработал несколько месяцев, после чего попал на строительство железнодорожного моста на станции Голицыне, где его застала повестка из военкомата о призыве на военную службу.

Окончив учебку по специальности радиста, Шукшин в 1950 году попал в одну из частей Черноморского флота, дислоцированную в Севастополе. Однако прослужить "от звонка до звонка" Шукшину не удалось - в 1953 году у него была обнаружена язвенная болезнь желудка. По рассказам самого Шукшина, ему стало плохо прямо на палубе. Его скрутила такая адская боль, что он едва не потерял сознание. Врач приказал матросам срочно доставить его на берег. На море в это время разыгрался шторм. Позже Шукшин так вспоминал об этом: "Вот так раз - и вверх, а потом вниз проваливаешься. А боль - прямо на крик кричал: "Ребята, ребята, довезите!". Стыдно, плачу, а не могу, кричу. А они гребут. Не смотрят на меня, гребут. Довезли".

Вскоре медицинская комиссия Главного военного госпиталя Черноморского флота комиссовала Шукшина. Вернувшись в родные Сростки, Шукшин сдал экстерном экзамены и поступил на работу в школу сельской молодежи в качестве учителя 5-7-х классов. Он преподавал русский язык и литературу, и одновременно был директором. Однако проучительствовал он недолго, поступил в автомобильный техникум, но вскоре понял, что и это не его стезя. Те же чувства он испытал, когда устроился работать инструктором райкома партии.

И тогда Шукшин решил отправиться в Москву, чтобы поступить на сценарный факультет ВГИКа. Мама продала корову и вырученные деньги отдала сыну. Так летом 1954 года Шукшин оказался в Москве. Одет он был в полувоенный костюм, гимнастерку, из-под которой виднелась тельняшка, на ногах были брюки клеш и сапоги. Придя на сценарный факультет ВГИКа, Шукшин представил на суд экзаменаторов свои рассказы, которые были записаны в толстой амбарной тетради. Так как почерк у Шукшина был очень мелкий, а тетрадь была очень толстая, девушки в приемной комиссии читать написанное поленились, решив про себя, что этот абитуриент типичный графоман. Однако, чтобы не обижать его, решили посоветовать: "У вас фактурная внешность, идите на актерский".

Вот что рассказывал бывший сокурсник Шукшина кинорежиссер Александр Митта: "Тут от студентов Шукшин узнал, что есть еще и режиссерский факультет. А он понятия не имел, что есть такая профессия - режиссер. Думал, что для постановки фильма собираются артисты и договариваются между собой, как снимать. Оказалось, что режиссер - хозяин картины, главный человек. Тогда он подал на режиссерский. Вгиковские педагоги боялись его брать. Он был правдолюбец, совершенно не понимал, что можно говорить, чего нельзя. Педагоги опасались, что он всех перебаламутит и их из-за него выгонят с работы. Но в него поверил Михаил Ромм... На экзамене Ромм ему говорит: "Ну, расскажите, как себя чувствовал Пьер Безухов в Бородинском сражении". Шукшин отвечает: "Я это не читал. Очень толстая книжка, руки не доходят". Ромм нахмурился: "Вы что же, толстых книжек совсем не читаете?" Шукшин говорит: "Нет, одну прочел. "Мартин Иден". Очень понравилась". Ромм сказал: "Какой же вы директор школы, вы некультурный человек. Нет, вы не можете быть режиссером". И тут вдруг Шукшин стал на него кричать: "А вы знаете, что такое директор школы? Дрова к зиме у председателя сперва выбей, потом вывези да наколи, чтоб детишки не мерзли. Учебники раздобудь, парты почини, керосину добудь, учителей размести. А машина - с хвостом на четырех копытах, и ту в колхозе не выпросишь. Где шагом, где бегом, грязь - во... Где уж тут книжки читать!". Вгиковские бабки были счастливы - нагрубил Ромму, сейчас его выгонят. А Ромм заявил: "Только очень талантливый человек может иметь такие нетрадиционные взгляды. Я ставлю ему пятерку".

Поступив во ВГИК, Шукшин поселился в общежитии института на Трифоновской улице. В 1955 году вступил в ряды КПСС. В декабре того же года, из-за обострения язвы желудка, Шукшин попал в Остроумовскую больницу.

В 1956 году состоялся дебют Шукшина в кино: в фильме Герасимова "Тихий Дон" он сыграл в крошечном эпизоде - изобразил выглядывающего из-за плетня матроса. С роли этого матроса и началась кинематографическая судьба Шукшина-актера.

Летом следующего года Шукшин оказался на практике в Одессе и совершенно внезапно получил приглашение от режиссера Марлена Хуциева сыграть главную роль в его фильме "Два Федора". Этот фильм вышел на экраны страны в 1959 году, и его премьера состоялась в столичном Доме кино на улице Воровского. Причем Шукшин это торжественное мероприятие едва не пропустил. Накануне он выпил лишнего, устроил скандал в общественном месте, и его задержала милиция. Когда об этом узнал Хуциев, то направился выручать Шукшина. Он приехал в отделение милиции и встретился с его начальником. Разговор был долгим, и страж порядка долго не хотел идти навстречу режиссеру. При этом его аргументы были довольно убедительными. "У нас перед законом все равны! - говорил он. - А артисту тем более непозволительно вести себя подобным образом!".

И все же Хуциеву удалось уломать милиционера. Премьера фильма оказалась очень успешной, и Шукшина-актера заметили.

Параллельно с успехами в кино довольно успешно складывалась и литературная судьба Шукшина. С третьего курса, по совету Ромма, он стал рассылать свои рассказы по всем столичным редакциям в надежде, что какая-нибудь из них обратит внимание на его труды. И он не ошибся. В 1958 году в журнале "Смена" был опубликован его рассказ "Двое на телеге". Однако эта публикация прошла не замеченной ни критикой, ни читателями, и удрученный Шукшин на время перестал рассылать свои произведения.

Незамеченной оказалась и дипломная работа Шукшина во ВГИКе - короткометражный фильм "Из Лебяжьего сообщают", снятый в 1961 году. Фильм рассказывал об одном будничном рабочем дне сельского райкома партии в жаркий период летней страды. Посмотрев его, многие коллеги Шукшина посчитали фильм несовременным, в какой-то мере даже скучным. Между тем актерская карьера Шукшина в те годы складывалась гораздо успешнее, чем режиссерская. После фильма "Два Федора" приглашения сниматься посыпались на него со всех сторон. Буквально за короткий период Шукшин снялся в целом ряде картин - в фильме "Золотой эшелон" в 1959 году, в фильме "Простая история" в 1960 году, в фильме "Когда деревья были большими", "Аленка", "Мишка, Серега и я" (все были сняты в 1962 году), в фильме "Мы, двое мужчин" в 1963 году.

В начале 1960-х годов одно за другим стали выходить в свет и литературные произведения Шукшина - рассказы "Правда", "Светлые души" и "Степкина любовь". В 1963 году в издательстве "Молодая гвардия" вышел первый сборник Шукшина под названием "Сельские жители". В том же году в журнале "Новый мир" были напечатаны два его рассказа: "Классный водитель" и "Гринька Малюгин". На основе этих рассказов Шукшин вскоре написал сценарий своего первого полнометражного фильма "Живет такой парень". Съемки картины начались летом того же года на Алтае. На главную роль шофера Паши Колокольникова Шукшин пригласил своего однокурсника по учебе во ВГИКе Леонида Куравлева, которого он однажды снимал в своей дипломной работе "Из Лебяжьего сообщают". Картина "Живет такой парень" вышла на экраны страны в 1964 году и получила восторженные отклики публики. Хотя сам Шукшин был не слишком доволен его прокатной судьбой. Дело в том, что фильм почему-то записали в разряд комедий и, отправив в том же году на международный кинофестиваль в Венецию, выставили его на конкурс детских и юношеских фильмов. И хотя картине присудили главный приз, Шукшин таким поворотом событий был не удовлетворен. Ему даже пришлось выступить на страницах журнала "Искусство кино" с собственным пояснением к фильму. Он заявил: "Я очень серьезно понимаю комедию. Дай нам бог побольше получить их от мастеров этого дела. Но в комедии, как я ее понимаю, кто-то должен быть смешон. Герой прежде всего... Герой нашего фильма не смешон".

В те же годы существенные изменения происходили и в личной жизни Шукшина. В 1963 году многие судачили о его романе с известной поэтессой Беллой Ахмадулиной, которую он снял в своей первой картине "Живет такой парень", где она сыграла журналистку. Однако через несколько месяцев их роман завершился, и судьба свела Шукшина с другой женщиной - Викторией Софроновой. Ей было 33 года, она была разведена и работала редактором в журнале "Москва". Вот что она вспоминала о тех днях: "Как-то я прочитала в "Новом мире" цикл рассказов "Они с Катуни". Автор Шукшин. Мне понравилось. Позже я узнала, что в Центральном доме литераторов состоится обсуждение его новой повести, и пошла туда вместе с друзьями. Признаться, та повесть Шукшина была слабой. Ее критиковали. И я тоже. Когда все стали расходиться, я почувствовала, что... мои ноги не идут. Мне стало жаль Шукшина. Я подошла, стала его утешать, напомнила о других - удачных - произведениях. Потом ушла с друзьями в кафе. Заказали столик, и вдруг туда же заходит Шукшин. С Беллой Ахмадулиной. У них тогда заканчивался роман, и это был их прощальный вечер. С ними были еще Андрей Тарковский с женой. Случайно или нет, но мы оказались с Шукшиным за столиками лицом к лицу. И весь вечер смотрели друг другу в глаза. Хотя мне, в общем-то, несвойственна такая смелость. Потом он меня нашел. Я тогда только развелась с мужем, детей не имела... Жили мы вместе, но Вася часто был в разъездах, на съемках. Когда приезжал, к нам приходили его друзья: оператор Саша Саранцев, Вася Белов. Мы все спорили. Я и мама защищали советскую власть, а Вася ругал. У него же отец был репрессирован. И он вообще очень отличался от всех. В шкафу, например, у него стояла иконка. Я Шукшина очень любила. А он был ревнив. Однажды даже подрался с Саранцевым из-за того, что тот, прощаясь, меня поцеловал. Однажды он позвал меня на родину, в Сростки. Мать и сестра Василия мне показались строгими, но хорошими. До тех пор пока мы с Шукшиным были вместе, они поддерживали со мной отношения. Потом с Васей что-то произошло, он охладел. Я поняла, что мы скоро расстанемся. Сказала об этом ему. И вскоре забеременела..."

Первая серьезная трещина в их отношениях произошла летом 1964 года, когда Шукшин отправился в Судак на съемки фильма "Какое оно, море?". И там судьба свела его с 26-летней киноактрисой Лидией Федосеевой, приехавшей в столицу из Ленинграда. В 1957 году она поступила во ВГИК, и тогда же начала сниматься. В 1959 году на экраны страны вышел фильм "Сверстницы", в котором Федосеева сыграла одну из главных ролей - студентку Таню.

Когда Федосеева узнала, что ее партнером по съемкам будет Шукшин, который должен был сыграть роль бывшего уголовника, матроса Жорку, она расстроилась. Разговоры о пьяных загулах этого человека давно ходили в кинематографической среде, поэтому ничего хорошего от встречи с ним актриса не ждала. Был даже момент, когда она попросила режиссера подыскать, пока не поздно, замену Шукшину, иначе они все с ним намаются. Но режиссер заверил ее, что все будет нормально.

Первая встреча Шукшина и Федосеевой произошла в поезде по дороге в Судак. Она ехала в одном купе со своей дочкой Настей и операторами картины. Шукшин пришел к ним в гости, причем пришел не с пустыми руками - принес с собой бутылку вина. Федосеева вспоминала: "Я потихоньку наблюдала за Шукшиным: глаза у него зеленые - веселые, озорные и хулиганистые. Компания оказалась на редкость приятной, и я запела. И запела - "Калину красную". Он вдруг странно посмотрел на меня и подхватил... Когда же все заснули, чувствую, как кто-то входит в купе. Смотрю - Вася. Тихонько присаживается ко мне и говорит: "Ну, давай, рассказывай о себе". Всю ночь мы проговорили. Когда ехали в автобусе в Судак, остановились в лесочке. Помню, я первая вошла в автобус, а Шукшин за мной и что-то под пиджаком держит. Спрашиваю: зверька поймал? А он мне - маленький букетик цветов. Потом узнала, что это были первые цветы, которые он подарил женщине. Я долго хранила их".

Шукшин в процессе съемок вызвал с Алтая своих маленьких племянника и племянницу, для того, чтобы детишки увидели море, про которое читали только в книжках. Между тем 12 февраля 1965 года у Виктории Софроновой родилась девочка от Шукшина. Ее назвали Катей. Через несколько дней Викторию с ребенком выписали из роддома, и когда они вышли на улицу, там их уже дожидался Шукшин. Но радостной встречи не получилось. Виктория уже знала, что ее любимый встречается с другой женщиной, и тут же потребовала от него сделать окончательный выбор. Но ничего вразумительного Шукшин ей сказать так и не смог, и она его выгнала. И хотя он после этого продолжал приходить к ней и к ребенку, однако теплых отношений между ними уже не было. Софронова вспоминала: "Вася оказался меж двух огней. Он жил то с Лидой, то со мной. Ему дали квартиру в Свиблове, и, когда у него что-то с ней не заладилось, она ушла, он пригласил нас с Катей к себе. Мы приехали, но мне было там неуютно, к тому же Вася пил. Мы уехали к себе..."

Тем временем творческая энергия Шукшина трансформировалась в целый ряд новых литературных и кинематографических проектов. Во-первых, выходит новая книга его рассказов под названием "Там вдали...", во-вторых, в 1966 году на экранах появляется его новый фильм - "Ваш сын и брат", который через год был удостоен Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых.

Мысли о России привели Шукшина к идее снять фильм о Степане Разине. По словам Лидии Федосеевой, в течение всего 1965 года Шукшин внимательно изучал исторические труды о второй крестьянской войне, конспектировал источники, выбирал из антологий нужные себе народные песни, изучал обычаи середины и конца XVII века и совершил ознакомительную поездку по разинским местам Волги. В марте следующего года он подал заявку на литературный сценарий "Конец Разина", и эта заявка первоначально была принята. Съемки фильма намечались на лето 1967 года. Шукшин был целиком захвачен этой идеей и ради ее претворения в жизнь забросил все остальные дела: он даже прекратил сниматься в кино, хотя его звали к себе на съемочную площадку многие известные режиссеры. Только для Сергея Герасимова он сделал исключение, снявшись в 1966 году в эпизодической роли журналиста-международника в его картине "Журналист". Однако все оказалось напрасным - высокое кинематографическое начальство внезапно изменило свои планы и съемки фильма заморозило. При этом были выдвинуты следующие доводы: во-первых, сейчас нужнее фильм о современности, во-вторых, двухсерийный фильм на историческую тему потребует огромных денежных затрат. Шукшину дали понять, что съемки фильма о Разине откладываются на неопределенное время.

То же самое произошло и с другой идеей Шукшина - желанием экранизировать собственную сатирическую сказку "Точка зрения". Во время обсуждения этой заявки на студии имени Горького коллеги Шукшина внезапно приняли его идею в штыки. Режиссер Сергей Юткевич, к примеру, сказал: "Картина в целом предстает настолько неутешительной, что вряд ли она принесет много радости зрителям, даже желающим надсмеяться над своими недостатками и трудностями в наступающем юбилейном году" (приближалось 50-летие советской власти). Убийственные выводы коллег произвели на Шукшина тягостное впечатление.

Станислав Ростоцкий рассказывал: "У меня в столе лежит копия письма, которое я однажды направил Василию Шукшину в его алтайские Сростки. Не так давно мне эту копию передала одна женщина. В свое время было очень тяжелое положение у Василия Макаровича - и творческое, и бытовое. Лечился он двумя способами: русским национальным напитком и поездками на родину в Сростки. Вот уехал он в очередной раз. Я в этот период фильм снимал. И вдруг вызывает меня директор киностудии имени Горького Григорий Иванович Бритиков и говорит: "Стае, с Васей плохо, поезжай, привези". Не мог я тогда поехать - нельзя было бросить съемочную группу, остановить картину. Сел за это письмо. В нем я рассуждал о самоубийстве - все ведь боялись именно этого, что Шукшин что-нибудь с собой сделает. А я писал о своем поколении, о войне, о том, что вхожу в три процента счастливчиков 1922 года рождения, которые вернулись в мае 1945-го. Василий Макарович приехал. Надо было его знать... Он подошел ко мне в коридоре киностудии и пожал руку: "Спасибо".

А вот что вспоминала о тогдашнем состоянии мужа Лидия Федосеева-Шукшина: "Вася мог две-три недели пить, был агрессивный, буйный. Я выгоняла из дома всех, кого он приводил. На себе его не раз притаскивала. Был даже случай, когда увидела мужа лежащим около дома, а я тогда была беременная. Лифт не работал. Что делать? Взвалила на себя и потащила. Думала, рожу. До этого два года у нас не было детей, для меня это было трагедией. Когда же родилась Маша в 1968 году, он бросил на время пить. Дети его спасли... Он за 10 лет нашей жизни только раза три, от силы пять, объяснялся мне в любви, да и то - от обиды или ревности. И вместе с тем хорошо знал меня, понимал".

Через год после рождения Маши в семье Шукшиных на свет родилась еще одна девочка - Оля. Это радостное известие застало Шукшина в окрестностях Владимира на съемках очередной картины - "Странные люди". В основу ее легли три шукшинских рассказа: "Чудик", "Миль пардон, мадам!" и "Думы".

Путь этого фильма к экрану оказался довольно сложным. Шукшин сдавал его восемь месяцев. В процессе съемок и сдачи его он успел сняться в нескольких картинах: у Герасимова в фильме "У озера", у Шатрова в "Мужском разговоре", у Озерова в "Освобождении" и советско-венгерском фильме "Держись за облака", слетав в ноябре 1969 года на съемки в Будапешт. А в начале следующего года фильм "Странные люди" был принят и вскоре выпущен на экран. В ноябре Шукшина пригласили на премьеру "Странных людей" в Париж. Вместе с ним туда выехал и режиссер Глеб Панфилов. Вот как он вспоминал об этом: "Шукшин в бороде Степана Разина, в кепочке массового пошива и в плаще неизвестного происхождения едет в Парижский Киноцентр на премьеру своей картины "Странные люди" и моего "Начала". Едем мы вместе. Помню, перед демонстрацией нас угощали каким-то замечательным, сверхмарочным шампанским - из подвалов времени. Вкуса не помню - так волновался. А Вася и вовсе не пил. Он вообще в то время дал зарок не пить ни капли и свое слово сдержал до самой смерти. Потом рассказывал, что однажды пошел со своей маленькой дочкой гулять. Встретил приятеля, зашли на минуту отметить встречу. Дочку оставили на улице. И забыли. А когда вышел из кафе, дочки не оказалось. В ужасе он обегал весь район. Что пережил - не рассказывал, но, по-видимому, это так его потрясло, что он поклялся никогда больше не пить, что и выполнил. Мне кажется, что он вообще выполнял все, что задумывал, все, что зависело от него, лично от него, от силы его воли, его характера. Но, конечно, ничего не мог сделать, когда ему мешали, когда за него решали".

Об этом же рассказ А.Заболоцкого: "С 1969 года (я работал с ним до последних дней) ни разу ни с кем Шукшин не выпил. Даже на двух его днях рождения не тронул он спиртного, а нам разливал без паузы, рассказывал не без гордости: у Михаила Александровича в гостях не выпил, на что обиженный Шолохов обронил ему: "Буду в Москве у тебя, чашки чаю не трону".

Однажды я расспрашивал его: "Как это тебе удается? Надо же, был в Чехословакии и пива там не попробовал! Ну как такое возможно россиянину?! Иль ты себе пружину какую вшил?" Он не сердился, прохаживаясь по номеру гостиницы: "Не в пружинах дело. Был я по протекции Василенко у одного старичка доктора, который, знал я, лечил Есенина, и из той беседы вынес - только сам я, без лекарств, кузнец своего тела. Надо обуздывать себя..."

В 1969 году Шукшину было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР.

Его не оставляла надежда добиться постановки фильма о Степане Разине. В феврале 1971 года он написал очередную заявку на имя директора киностудии имени Горького Г.Бритикова с просьбой разрешить ему снять эту картину. Но ему опять ответили, что сейчас нужнее фильм о современности, и в итоге уже второй раз Шукшин был вынужден снимать вместо "Разина" совсем другую картину. Этим фильмом стали "Печки-лавочки". В своей заявке Шукшин так излагал содержание сценария этого фильма: "Это опять тема деревни, с "вызовом", так сказать, в город. Иван Расторгуев, алтайский тракторист, собрался поехать отдохнуть к Черному морю. История этой поездки и есть сюжет фильма. Историю эту надо приспособить к разговору об:

1. Истинной ценности человеческой.

2. О внутренней интеллигентности, о благородстве.

3. О достоинстве гражданском и человеческом..."

На роль Ивана Расторгуева Шукшин с самого начала наметил своего любимого актера - Леонида Куравлева. Однако тот внезапно отказался от этого предложения и предложил Шукшину... взять эту роль себе. Шукшин так и сделал. И не ошибся.

Н.Зоркая позднее писала: "Вот тут-то и обнаружилось, какого артиста имеет советский кинематограф в Василии Шукшине! Открылось во всю ширь широкого экрана, в максимальном приближении к нам на крупных и сверхкрупных планах: режиссер и оператор в "Печках-лавочках" увлекались широким экраном и сверхкрупными планами, специально выделяли и укрупняли в лице человека как бы центральную "зону общения" и мимической выразительности-глаза, губы. Наверное, юмор есть первое свойство актерской игры Шукшина в "Печках-лавочках". И еще тонкая, просто филигранная, изысканная отделка роли". Однако публика, в отличие от критики, приняла этот фильм достаточно сдержанно.

В конце 1972 года Шукшин перешел со студии имени Горького на "Мосфильм". Сделано это было по одной причине: на "Мосфильме" ему пообещали помочь в осуществлении его давнего замысла - постановки фильма о Степане Разине. Сергей Бондарчук вспоминал: "Шукшин перешел в Первое творческое объединение киностудии "Мосфильм", художественным руководителем которого я являюсь, когда уже был написан сценарий "Я пришел дать вам волю" - о Степане Разине. Мне казалось, что на студии детских фильмов имени Горького картину по этому сценарию будет трудно поставить. Шукшину нелегко там работалось. Он и сам говорил об этом. И переход его на "Мосфильм" был внутренне предрешен".

Однако и здесь ситуация с "Разиным" оказалась достаточно сложной. Руководители "Мосфильма" отделывались расплывчатыми обещаниями и конкретных сроков постановки Шукшину не называли. Ему даже пришлось искать помощи в ЦК КПСС, но и там ответ был туманный: "Мы постараемся разобраться..."

Тем временем, пока в ЦК разбирались, Шукшин приступил к съемкам очередной своей картины - "Калина красная". Работа над ней началась весной 1973 года в Вологодской области, под Белозерском. Как и в "Печках-лавочках", Шукшин в этой картине выступил в трех качествах: режиссер, сценарист и исполнитель главной роли. На встрече со зрителями в Белозерске той же весной Шукшин так объяснял замысел фильма: "Эта картина будет поближе к драме. Она - об уголовнике. Уголовник... Ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских... Ему уже, в общем, сорок лет, а просвета никакого в жизни нет. Но душа-то у него восстает против этого образа жизни. Он не склонен быть жестоким человеком... И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя - когда он в последний раз выходит из тюрьмы. И опять перед ним целый мир, целая жизнь".

Заключительная часть работы над картиной совпала у Шукшина с обострением язвенной болезни. Вспоминал В.Фомин: "Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные "исправления" и тем самым спасти картину от худшего. "Калина красная" была уже вся порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в больницу. Но он боялся оставить фильм в "разобранном" виде, чтобы как-то "зализать", компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тон-студии казались нескончаемыми - по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, а потом и белым как полотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость, и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его одного. Тушили свет и уходили. Сидели в курилке молча. Проходило минут двадцать-тридцать. Из павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь. Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже шутить, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И снова приступ..."

Фильм "Калина красная" вышел на экраны страны в 1974 году и буквально потряс зрителей. Без преувеличения можно было сказать, что ничего подобного в отечественном кинематографе еще не было. Сергей Бондарчук рассказывал: "Помню один из первых просмотров фильма. Это было в Госплане СССР. Так случилось, что до последней минуты мы не знали, будем показывать фильм или нет. Все были очень напряжены, особенно Шукшин. Просмотр все-таки состоялся. Когда фильм окончился, зрители аплодировали и на глазах у многих были слезы, Шукшин все повторял мне: "Ты видишь, им понравилось!" Он ликовал".

На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года картина "Калина красная" была награждена главным призом - первый случай в практике проведения отечественных кинофорумов. Причем жюри специально оговорило свое решение: "Отмечая самобытный, яркий талант писателя, режиссера и актера Василия Шукшина, главная премия фестиваля присуждена фильму киностудии "Мосфильм" "Калина красная". Кроме этой награды, фильм в дальнейшем соберет и целый букет других: приз польских критиков "Варшавская сирена-73", приз фестиваля в Западном Берлине и приз ФЕСТ-75 в Югославии.

Последний год жизни Шукшина складывался для него на редкость удачно как в плане творческом, так и личном. В 1973 году вместе с семьей он переехал из тесной комнатки на Переяславской улице в новую квартиру на улице Бочкова. В свет выходит новый сборник его рассказов "Характеры", который тут же становится главным событием в прозе и предметом острейших дискуссий. В Большом драматическом театре Товстоногов решается ставить спектакль по пьесе Шукшина "Энергичные люди". Это было первое сотрудничество Шукшина с театром - до этого он театр не любил, унаследовав эту нелюбовь от своего учителя Михаила Ромма. Генеральная репетиция спектакля состоялась в июне 1974 года с участием Шукшина и произвела на него прекрасное впечатление.

И, наконец, он ни на день не забывал о своей давней мечте - поставить фильм о Степане Разине. Несмотря на то, что съемки его все время отодвигались на неопределенное время, надежды снять его он не терял. Свое твердое обещание помочь ему в этом деле дал Сергей Бондарчук, но взамен этой помощи он уговорил Шукшина сняться в его новой картине - "Они сражались за Родину". Шукшину в нем предстояло сыграть роль бронебойщика Лопахина. Съемки должны были проходить в августе - октябре 1974 года на Дону. Так как эти месяцы оказались последними в жизни Шукшина, стоит остановиться на них подробнее.

4 сентября в "Литературной газете" был опубликован рассказ Шукшина "Кляуза", который вызвал огромный интерес у читателей (его читал даже Брежнев) и жаркие дискуссии. О чем говорилось в этом очерке? Шукшин описывал в нем действительный случай, который произошел с ним несколько лет назад.

Рассказывал Сергей Бондарчук: "Женщина-вахтер нагло оскорбляла Шукшина при детях и посторонних людях. Сначала она не хотела пускать к нему в больницу дочерей, отговариваясь обычным "не положено", хотя к другим больным детей пропустили. Кто-то посоветовал ему "дать ей полтинник". Но он не мог бы никогда "дать". Не умел. Несколько часов спустя та же женщина не пустила к нему писателей, приехавших в Москву специально для делового разговора с ним. Оголтелое хамство вахтерши, которой он ничего плохого не сделал, поразило его. И Шукшин в больничной одежде и тапочках ушел из больницы, несмотря на то, что на дворе был декабрь и что врачи поставили ему диагноз "острая пневмония".

Когда рассказ был опубликован, Шукшин получил письмо от врачей этой больницы, которые писали, что он, "оболгав" их персонал, тем самым опорочил всех работников медицины. Шукшин растерялся. Он не знал, что делать. И мы не знали, как ему помочь. Это был период отчаяния, который он не мог вынести..."

Почти весь сентябрь Шукшин находился на Дону, в районе поселка Клетская, на съемках фильма "Они сражались за Родину". График съемок был настолько плотным, что Шукшин даже не смог выбраться в Москву 1 сентября, чтобы проводить дочку Машу в первый класс. Лишь несколько раз он уезжал оттуда: во второй половине месяца в столицу, где начинался подготовительный период фильма "Степан Разин", и в Ленинград, на съемки эпизода в картине Глеба Панфилова "Прошу слова" (эпизод снимали 18 сентября, Шукшин играл в нем провинциального драматурга Федора). К началу октября Шукшин практически полностью завершил роль Лопахина, и ему оставалось отсняться в последнем эпизоде. 4 октября он должен был вернуться в Москву.

Юрий Никулин вспоминал: "Удивительное совпадение. За день до смерти Василий Макарович сидел в гримерной, ожидая, когда мастер-гример начнет работать. Он взял булавку, опустил ее в баночку с красным гримом и стал рисовать что-то, чертить на обратной стороне пачки сигарет "Шипка". Сидевший рядом Бурков спросил:

- Что ты рисуешь?

- Да вот видишь, - ответил Шукшин, показывая, - вот горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны...

Бурков обругал его, вырвал пачку и спрятал в карман. Так до сих пор он и хранит у себя эту пачку сигарет с рисунком Василия Макаровича".

Несмотря на этот мистический эпизод, Шукшин 1 октября был в нормальном состоянии, внешне выглядел хорошо. В тот день он позвонил с почты поселка Клетская домой в Москву, интересовался делами дочерей (Маша тогда ходила в первый класс, Оля - в детсад). Жены дома не было, так как еще 22 сентября она улетела на кинофестиваль в Варну. После звонка домой Шукшин вместе с Бурковым сходил в баню, потом вернулся на теплоход "Дунай" (там жили все артисты, снимавшиеся в фильме). Затем до глубокой ночи смотрели по телевизору хоккейный матч СССР - Канада. По его окончании разошлись по своим каютам. Но Буркову почему-то не спалось. Часа в 4 утра он вышел из каюты и в коридоре увидел Шукшина. Тот держался за сердце и стонал. "Валидол не помогает, - пожаловался он. - Нет у тебя чего-нибудь покрепче?" Фельдшерицы той ночью на теплоходе не было (она уехала на свадьбу), но Бурков знал, что у кого-то из артистов есть капли Зеленина. Он сходил и принес их Шукшину. Тот выпил их без меры, запил водой и ушел к себе в каюту. После этого прошло еще несколько часов. Часов в девять утра Бурков вновь вышел в коридор с твердым намерением разбудить Шукшина (именно он делал это ежедневно).

Георгий Бурков так рассказывал об этом: "Я постучался к Шукшину. Дверь была не заперта. Но я не вошел, а от двери увидел... рука, мне показалось, как-то... Я чего-то испугался. Окликнул его. Ему же на съемку было пора вставать. Он не отозвался. Ну, думаю, пусть поспит. Опять всю ночь писал. Я пошел по коридору и столкнулся с Губенко. "Николай, - попросил я, - загляни к Васе, ему скоро на съемку, а он чего-то не встает..."

Он к нему вошел. Стал трясти за плечо, рука как неживая... потрогал пульс, а его нет. Шукшин умер во сне. "От сердечной недостаточности", - сказали врачи. Я думаю, они его убили. Кто они? Люди - людишки нашей системы, про кого он нередко писал. Ну, не крестьяне же, а городские прохиндеи... сволочи-чинуши..."

Тело Шукшина в тот же день доставили в Волгоград, где врач сделал вскрытие в присутствии студентов. Диагноз - сердечная недостаточность. Из Волгограда цинковый гроб на военном самолете доставили в Москву. Гроб был упакован в громадный деревянный ящик с четырьмя ручками. Его сопровождали Бондарчук, Бурков, Губенко, Тихонов, оператор Юсов, другие участники съемочного коллектива. Тело Шукшина привезли в морг Института Склифосовского. Однако там отказались делать повторное вскрытие, мотивируя это тем, что одно вскрытие уже было произведено. Затем началась длинная эпопея с устройством похорон. Мать Шукшина Мария Сергеевна хотела увезти тело сына на родину, в Сростки, и там похоронить. Но ее уговорили оставить его в Москве. Местом захоронения первоначально было определено Введенское кладбище. Там уже приготовили могилу, однако Шукшин в нее так и не лег (в феврале 1975 года в ней похоронили знаменитого боксера В. Попенченко). Дело в том, что в день похорон Бондарчук лично отправился в Моссовет и стал требовать, чтобы Шукшина похоронили на Новодевичьем кладбище. Дело тогда дошло до самого Председателя Совета Министров СССР А.Косыгина. "Это тот Шукшин, который о больнице написал?"- спросил он, имея в виду статью "Кляуза" в "Литературной газете". Брежнев в тот момент находился в ГДР, и Косыгин взял ответственность за решение этой проблемы на себя. Вопрос с Новодевичьим решился положительно.

В тот день таксисты Москвы решили, как один, колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об их инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город. Элем Климов рассказыва: "Мы приехали с Ларисой Шепитько в Дом кино, где шло прощание. Гроб на постаменте. Океан слез. Сменялся через каждые несколько минут траурный караул. И мы готовимся надеть эти жуткие повязки. И в этот момент меня берет за рукав некто Киященко. Был такой редактор в Госкино, возглавлял куст исторического фильма. И он ко мне так приникает и шепчет: "Мы тут посоветовались, - а гроб рядом стоит, в двух шагах, - что "Разина", Элем Германович, вам надо делать. В ЦК мы уже проконсультировались..." Меня будто током ударило! Разворачиваюсь - пришиб бы его, наверное, на месте. Лариса успела меня схватить: "Ты что?! Здесь..." Когда гроб выносили из Дома кино, еще не знали даже, где хоронить придется. На госнебесах еще решали, чего Вася достоин, чего не достоин. Пронесся слух: на Немецком! В последнюю минуту принесли другую весть: разрешили на Новодевичьем..."

Вспоминал А.Заболоцкий: "К концу панихиды Мария Сергеевна (мать Шукшина) просит меня вытащить из гроба калину, от нее сырости много - ее действительно много нанесли, - и я, убирая маленькие веточки, под белым покрывалом нащупал много крестиков, иконок и узелков... Много прошло возле гроба россиян, и они положили заветное Шукшину в гроб. Его хоронили как христианина. Во время последнего прощания родных Лидия Федосеева отдала мне скомканную прядь его волос, ничего не сказала. Я опустил в гроб и эти волосы (а может, по ним-то можно было определить, от какой же "интоксикации" наступила смерть. Ведь говорил же врач в Волгограде: смерть от интоксикации кофейной или табачной). Еще помню четко: когда несли гроб уже после прощального митинга на кладбище к месту захоронения, сбоку, через нагромождения могил, пробирался рысцой испуганный директор студии имени Горького Григорий Бритиков. Он походил на возбужденного школьника, совершившего шалость. И мне вдруг вспомнились слова Макарыча на кухне: "Ну мне конец, я расшифровался Григорию. Я ему о геноциде против России все свои думы выговорил".

После смерти Шукшина в народе внезапно поползли слухи о том, что умер он не естественной смертью - мол, ему помогли это сделать. Эти слухи циркулировали даже в кинематографической среде: сам Бондарчук однажды признался, что какое-то время считал, что Шукшина отравили. Но эти слухи никакого реального подтверждения так и не нашли. И вот в наши дни о них заговорили вновь. Вот несколько публикаций.

Лидия Федосеева-Шукшина говорила: "Я уверена: в ту ночь произошло убийство. Чего Вася и боялся последнее время. Он показывал мне список своих родственников, которые умерли насильственной смертью. Боялся, что разделит их участь. Предчувствие было. (Согласно этому списку, в разное время погибли: отец, семь дядьев и два двоюродных брата Шукшина.} "Господи, дай скорее вернуться со съемок! Дай бог, чтоб ничего не случилось!" Случилось. Когда на разных уровнях заявляют, что не выдержало больное сердце Шукшина, мне становится больно. Вася никогда не жаловался на сердце. Мама моя в тот год сказала: "Вася, ты такой красивый!" - "Это полынь! - ответил он. - Я такой же крепкий, такой здоровый, что полынь степная". Он чувствовал себя прекрасно, несмотря на безумные съемки, ужасную войну, которую снимал Бондарчук. Как раз перед съемками "Они сражались за Родину" Бондарчук устроил его на обследование в самую лучшую цековскую больницу. Врачи не нашли никаких проблем с сердцем. У меня до сих пор хранятся кардиограммы. Там все слава Богу. Говорят, что умер оттого, что много пил. Ерунда! Вася не брал в рот ни капли почти восемь лет".

Н.Дранников, председатель Волгоградского филиала Центра Шукшина, житель станицы Клетской вспоминал: "В станице до сих пор ходят разные толки. И поводы для этого есть. Еще жива Евгения Яковлевна Платонова, партизанка, жена Героя Советского Союза Венедикта Платонова. Ее брали понятой. Евгения Яковлевна рассказывает, что, когда они приехали на "Дунай", все в каюте было разбросано. Будто кто-то что-то искал. А сам Шукшин лежал скорчившись. Это никак не вяжется с фотографией криминалистов, где Василий Макарович лежит в ухоженной каюте, прикрытый одеялом, словно спит. А еще вызывают подозрение у станичников чистые сапоги. Зачем ему надо было мыть кирзачи? Ведь назавтра вновь с утра на съемку. Кто и что смыл с его сапог, гадают наши казаки".

А.Ванин рассказывал: "Есть, есть тайна в смерти Шукшина. Думаю, многое мог бы поведать Жора Бурков. Но он унес тайну в могилу. На чем основаны мои подозрения? Раз двадцать мы приглашали Жору в мастерскую скульптора Славы Клыкова, чтоб откровенно поговорить о последних днях Шукшина. Жора жил рядышком. Он всегда соглашался, но ни разу не пришел. И еще факт. На вечерах памяти Шукшина Бурков обычно напивался вусмерть. Однажды я одевал, умывал его, чтоб вывести на сцену в божеском виде. Тот хотел послать меня подальше. Я ответил: "Жора, не забывай про мои кулаки!" И тогда пьяный Бурков понес такое, что мне стало страшно и еще больше насторожило..."

Что именно "понес" Бурков, Ванин не сообщает, однако завесу тайны над этим приподнимает актер Александр Панкратов-Черный. Вот его слова: "Жора Бурков говорил мне, что он не верит в то, что Шукшин умер своей смертью. Василий Макарович и Жора в эту ночь стояли на палубе, разговаривали, и так получилось, что после этого разговора Шукшин прожил всего пятнадцать минут. Василий Макарович ушел к себе в каюту веселым, жизнерадостным, сказал Буркову: "Ну тебя, Жорка, к черту! Пойду попишу". Потом Бурков рассказывал, что в каюте чувствовался запах корицы - запах, который бывает, когда пускают "инфарктный" газ. Шукшин не кричал, а его рукописи - когда его не стало - были разбросаны по каюте. Причем уже было прохладно, и, вернувшись в каюту, ему надо было снять шинель, галифе, сапоги, гимнастерку... Василия Макаровича нашли в нижнем белье, в кальсонах солдатских, он лежал на кровати, только ноги на полу. Я видел эти фотографии в музее киностудии имени Горького. Но почему рукописи разбросаны? Сквозняка не могло быть, окна были задраены. Жора говорил, что Шукшин был очень аккуратным человеком. Да и Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина рассказывала о том, что, когда они жили в однокомнатной квартире, было двое детей, теснота, поэтому все было распределено по своим местам - машинка печатная, рукописи и так далее. А когда дети спали, курить было нельзя, и Шукшин выходил в туалет, клал досочку на колени, на нее тетрадку и писал. Разбросанные по полу каюты рукописи - не в стиле Шукшина, не в его привычках: кто-то копался, что-то искали. Такими были подозрения Буркова. Но Жора побаивался при жизни об этом говорить, поделился об этом со мной как с другом и сказал: "Саня, если я умру, тогда можешь сказать об этом, не раньше".

В 1979 году о Василии Шукшине был снят документальный фильм "Писатель, актер, режиссер"

В 1988 году был снят еще один документальный фильм "Жил человек... Василий Шукшин" о жизни и творчестве Василия Макаровича Шукшина. В нем зрители смогут увидеть отрывки из фильмов Шукшина, воспоминания его друзей Георгия Буркова и Леонида Куравлева, жены Лидии Федосеевой-Шукшиной и сестры Н.Зиновьевой.

Текст подготовил Андрей Гончаров

При подготовке текста использованы материалы книги «Звездные трагедии: загадки, судьбы и гибели», автор Ф.Раззаков


Фильмография:

1957 Тихий Дон
1958 Два Федора
1959 Золотой эшелон
1960 Простая история
1961 Аленка
1961 Когда деревья были большими
1961 Командировка
1961 Мишка, Серега и я
1961 Юрка - бесштанная команда
1962 Мы, двое мужчин
1964 Живет такой парень - автор сценария, режиссер
1964 Какое оно, море
1965 Ваш сын и брат - режиссер, автор сценария
1967 Журналист
1967 Комиссар
1967 Три дня Виктора Чернышева
1968 Мужской разговор
1969 Странные люди - режиссер, автор сценария
1969 У озера
1969 Эхо далеких снегов
1970 Любовь Яровая
1971 Даурия
1971 Держись за облака
1971 Пришел солдат с фронта - автор сценария
1972 Печки-лавочки - актер, режиссер, автор сценария
1973 Калина красная - режиссер, актер, автор сценария
1974 Если хочешь быть счастливым
1974 Земляки - автор сценария
1975 Они сражались за родину
1975 Прошу слова
1977 Позови меня в даль светлую - автор сценария

25 июля 1929 года – 2 октября 1974 года

Похожие статьи и материалы:

Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина (Цикл передач «Больше, чем любовь»)
Шукшин Василий (Документальные фильмы)
Шукшин Василий (Цикл передач «Как уходили кумиры»)
Шукшин Василий (Цикл передач «Острова»)
Шукшин Василий (Цикл передач «Пёстрая лента»)

[Gorban]

Василий Шукшин

Культурный человек... Это тот, кто в состоянии сострадать. Это горький, мучительный талант.

[Gorban]

Василий Макарович Шукшин

Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за поню́х табаку... Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.

Василий Макарович Шукши́н, советский писатель

[Мария Март]

http://www.aif.ru/culture/person/lyu..._campaign=main
00:01 02/10/2017

В день памяти невероятного артиста, режиссера и писателя Василия Шукшина АиФ.ru рассказывает историю его главной любви и такой неожиданной, в расцвете лет, смерти.

Василий Шукшин и Лидия Федосеева. © / www.globallookpress.com

Василий Шукшин и Лидия Федосеева – одна из ярчайших пар отечественного кино. Они встретились на съемочной площадке, когда Шукшину было 35, а Федосеевой 26. У каждого за спиной был брак. Но в историю вошла именно пара Шукшин-Федосеева.

Первая встреча

Как рассказывала позже сама Лидия Николаевна, это ей Шукшин впервые в своей жизни подарил букет цветов. Полевых. Они ехали со съемочной группой в автобусе по Крыму. Была сделана остановка. Шукшин успел собрать цветы и спрятал их под полой пиджака. А потом преподнес Лидии, которая сидела в тот момент одна в пустом автобусе. До этого они вместе ехали из Москвы в поезде. А еще раньше Федосеева, узнав, что партнером в картине у нее будет Шукшин, мягко говоря, не обрадовалась. До этого она сталкивалась с Василием Макаровичем почти 10 лет назад, будучи первокурсницей ВГИКа. Шукшин на тот момент был старшекурсником (учиться он пришел после армии, отслужив 3 года на флоте, да еще успел поработать, в том числе директором сельской школы в родном алтайском селе Сростки). В институте между ними произошел конфликт. Шукшин отчитал юную Лидочку, да так эмоционально, что девушке казалось, что, будь у него под рукой хворостина, он бы ее отстегал. В общем, воспоминания о нем остались не самые приятные.

Конечно, она потом не раз слышала его имя. Рассказы Шукшина печатали в центральных литературных журналах, он снялся в нескольких фильмах, и все они «выстрелили». Самой первой была картина «Два Федора», где он сыграл еще студентом. А первая книга Шукшина под названием «Сельские жители» вышла за год до его встречи с Лидией на съемочной площадке.

Василий Шукшин в фильме «Два Федора», 1958 год. Фото: Кадр из фильма

Судьбоносная «Калина красная»

Как уже известный писатель и актер Шукшин ехал в мягком купе, но не усидел в своих хоромах и отправился к артистам в обычный плацкартный. Там уже пели. В какой-то момент Лидия затянула «Калину красную». Шукшин начал подпевать. Когда народ стал укладываться спать, Василий ушел к себе, но скоро вновь вернулся. Шепотом они проговорили всю ночь. Рассказывала, в основном, она, а он по своей писательской привычке выспрашивал: о детстве, юности.

Лидия Николаевна выросла в ленинградской коммуналке. Пережила блокаду. У нее рано обнаружились актерские способности, которые она развивала со школьной скамьи – ходила в драмкружок при Доме кино. В старших классах снялась в эпизодических ролях в фильмах «Максим Перепелица» и «Два капитана». Поступила во ВГИК, где встретила первого мужа, актера Вячеслава Воронина. В этом браке родилась дочка Настя. Однако сам союз оказался непрочным. После развода Настя росла вместе с отцом и его мамой. Лидия Николаевна в это время заканчивала институт. Однако пребывание Насти у отца и бабушки затянулось вплоть до ее взросления.

Маргарита Кошелева и Лидия Федосеева в кинофильме «Сверстницы». 1959 г. Фото: РИА Новости

Была маленькая дочка, Катя, и у Василия Шукшина. Ее мама, Виктория Софронова работала редактором в одном из литературных журналов. С Василием они познакомились на обсуждении одной из его повестей. Официально этот брак не был зарегистрирован. К Кате, своему первенцу, Шукшин относился трепетно. Об этом свидетельствуют письма, которые он писал дочке, тогда еще младенцу. Писал, что называется, «на вырост». Когда у Василия Макаровича образовалась семья с Лидией Федосеевой и одна за другой появились на свет Маша и Оля, Шукшин не переставал заботиться о старшей дочери. Екатерина Шукшина всегда отзывалась и отзывается об отце с огромным уважением и любовью. Вспоминает, что когда мама после окончательного расставания с Василием Макаровичем вышла замуж, то повесила в квартире портрет Шукшина. На удивленные вопросы окружающих отвечала: «Это отец Кати!»

Семейное гнездо

Сближение Шукшина и Федосеевой продолжилось по возвращении со съемок в Москву. Однажды Василий вручил Лидии ключи от своей небольшой холостяцкой квартиры. Столичная прописка и жильё достались Шукшину с большим трудом. После окончания ВГИКа он почти десять лет скитался по Москве – ночевал то на вокзалах, то у друзей, бывало, лазил в окно общежития родного ВГИКа, где молодые товарищи давали ему кров в обход существующих правил. Из вещей с собой – портфель с рукописями.

Василий Шукшин с мамой Марией Сергеевной, 1932 год. Фото: Commons.wikimedia.org

На свой первый крупный гонорар Шукшин купил на родине, в Алтайском крае, дом для матери Марии Сергеевны. Потом сам построил баню. А в московской квартире был только матрас. Дочь Шукшина Мария рассказывала, что первую мебель Лидия Николаевна купила по сходной цене в магазине «Детский мир». Это был маленький столик и два стульчика. Шиковать – это и в дальнейшем будет не про них. После рождения двух дочерей продолжали жить в той же однокомнатной квартире. Пока девочки спали, Шукшин работал на пишущей машинке в туалете. Он клал на колени доску, ставил на нее машинку. Жилье, соответствующее его статусу известного писателя, актера и режиссера, он получил за несколько лет до кончины. Это была четырехкомнатная квартира в центре Москвы, где собственными руками он выложил на кухне плитку. Она, к слову, спустя полвека продолжает украшать семейное гнездо Шукшиных.

Василий Шукшин и Лидия Федосеева. Фото: www.globallookpress.com

«Умирал» на экране и в жизни

Семейный союз с Лидией Николаевной со временем стал и творческим тандемом.

В двух своих знаменитых фильмах – «Печки лавочки» и «Калина красная» - на роль главной героини он выбрал Федосееву. Дуэт был настолько органичен, что зрители безоговорочно приняли пару. К слову, название повести «Калина красная», по которой Шукшин снимал фильм, придумала Лидия Николаевна. Эту повесть Василий Макарович написал в больнице, куда слег с обострением язвы. Болезнь эта мучила с момента прохождения срочной службы на флоте. Первой он дал прочитать рукопись жене. Как она потом сама вспоминала, повесть о судьбе бывшего уголовника произвела на нее такое сильное впечатление, что она проплакала всю ночь. Рукопись была без названия. И во время разговора с мужем по телефону Лидия предложила: «Пусть будет называться «Калина Красная». Шукшин согласился. Предполагалось, что в картине Шукшин и Федосеева вместе исполнят и саму песню «Калина красная», но для этого было необходимо купить авторские права у композитора Френкеля. Средств на это категорически не хватало. Бюджет картины был даже не скудный - нищенский. Съемочное оборудование - старое. Все это с лихвой покрывал режиссерский и актерский талант Шукшина, который взялся и за главную мужскую роль. По воспоминаниям Лидии Федосеевой, когда Шукшин «умирал» в кадре, вся съемочная группа плакала. А когда этот эпизод озвучивали, у самой актрисы случился гипертонический криз.

«Калина красная». Дуэт был настолько органичен, что зрители безоговорочно приняли пару. Кадр из фильма

«Я Матвея убил!»

Шукшин своим примером неимоверно высоко поднимал творческую планку. Иначе он не мог. Близкий его друг и земляк, документалист Александр Саранцев, однажды вспомнил показательный в этом смысле эпизод. Пришел он к Василию Макаровичу. Тот был дома один. Сидел за пишущей машинкой и рыдал. – «Что случилось, Вася?» – «Саня-а… Я… Матвея убил!» (персонаж романа «Я пришел дать вам волю»). Каждого своего героя он пропускал через сердце. Может, поэтому оно и не выдержало…

Шукшин ушел на пике славы, в расцвете творческих сил, было ему всего-то 45 лет. Это произошло в 1974 году – когда фильм «Калина красная» стал абсолютным лидером проката в стране. На него было продано 62 миллиона билетов.

Трагедия случилась осенью на съемках фильма Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину», где у Василия Макаровича была одна из главных ролей. До конца съемок оставалось всего несколько дней. Группа уже не первый месяц жила на теплоходе, поскольку съемки шли на берегу реки Дон. Актер Георгий Бурков, также занятый на этой картине, вспоминал, что незадолго до неожиданной кончины Шукшин делил с ним гримерку. Василий Макарович что-то рисовал на пачке сигарет. Когда коллега поинтересовался, что именно, Шукшин ответил: похороны. Бурков обругал друга, сказал, что все это – глупости, и забрал у него пачку. А спустя пару дней, утром 2 октября, заглянув в каюту Шукшина, он обнаружил его мертвым. Приехавшие врачи причиной смерти назвали сердечную недостаточность.

Многие близкие друзья отказывались в это верить. Им показалось странным, что у аккуратиста Шукшина по каюте были разбросаны бумаги. При этом сам он лежал на кровати. Были в этой истории и другие странности. Но официальная версия так и осталась первоначальной – проблемы с сердцем.

Благодаря настойчивости Сергея Бондарчука, похоронили Василия Макаровича на Новодевичьем кладбище. А благодаря приехавшей с Алтая маме тайно отпели. А покаялся он всенародно на экране, когда его герой в «Калине красной» перед самой смертью говорит: «Господи, прости меня, если сможешь!». Зрители сравнивали ощущение от просмотра этого эпизода с подсматриванием чужой исповеди.

2 октября 1974 года Шукшин скоропостижно скончался в период съёмок фильма «Они сражались за Родину» на теплоходе «Дунай». Две России Шукшина. О чём не говорил режиссёр и писатель в своих интервью
В то же судьбоносном 1974 г., за два месяца до смерти Шукшин сделал запись. Вот она: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами.

Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание - не отдавай всего этого за понюх табаку.

Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».

….Лидия Николаевна очень тяжело пережила смерть мужа. Рассказывала, что после похорон услышала от его мамы Марии Сергеевны неожиданную фразу. Мол, ты еще молодая. Можешь выйти замуж. Тогда убитой горем вдове это показалось странным. Но случилось именно так. В ее жизни будет еще два брака, но в истории она навсегда останется Федосеевой-Шукшиной.