*1054. Кривосудие

[Борис Синюков]

http://www.borsin.narod.ru/download/1predislovie.htm

«…публичным властям, которые нарушили свое законное обязательство, должно быть позволено доказать, что они действуют "на ос*новании закона". Классическая конституциональная доктрина "чистых рук" препятствует тем, кто противостоит праву, требовать правовой защиты. Публичные власти несут такое же обязательство соблюдать закон, как и любое лицо. Ответственность государства, в действительности, на*много выше ответственности лиц, относящихся к уязвимым категориям…».

Дж. Бонелло, Судья Европейского Суда от Мальты.

1. Постановка вопроса

Прежде всего, напоминаю, что в отношении российского кривосудия, включая в него и административное, я поступил как многие старинные доктора, испробовав смертельную болезнь на себе. Потом вылечился примочками и травками и представил вам отчет об общероссийской болезни в романе в письмах «Государство-людоед». Если не читали, то напоминаю – я начал с префектуры и мэрии Москвы, потом диагностировал прокуратуру и президента Путина, сделал около десятка рентгеновских просвечиваний тел кривосудия, от районного суда до Верховного. Закончил я эту диагностику на Конституционном Суде России. (http://www.borsin1.narod.ru/p94). Обращаю при этом ваше внимание, все дела между теми же сторонами, по одному и тому же предмету-поводу и на одних и тех же законах-основаниях. Если не знаете, что это такое, откройте Гражданский процессуальный кодекс. Получилось интересно и поучительно, так как эта словесная формула предопределяет возможность применения математики, точнее теории вероятностей, которая не даст соврать, что государство у нас в действительности – людоед. Но не в этом даже дело, а в том: зачем мне это потребовалось? Я ведь все-таки не доктор, а старый горный инженер с красным дипломом и ученой степенью кандидата наук в окрестностях середины прошлого века.

Дело в том, что я теоретически разработал и, надеюсь, доказал новую концепцию истории развития цивилизации на Земле, включая «загадочную русскую душу», с которой собственно я и начал, движущей силой которой явилось торговое племя из Йемена, попросту – евреи. Именно они создали на Земле как все наилучшее, так и наихудшее, включая людоедское правление народом и так называемую западную демокра*тию Между ними расположились членораздельный «индоевропейский», он же «афразийский» язык, пись*менность, юриспруденция, науки и культура. Сюда же входят государства, созданные казаками-разбойни*ками, отщепенцами от торгового племени, и все прочие прелести цивилизации, включая прокуратуру, явив*шуюся на свет божий благодаря «Маллеусу», то есть инструкции по борьбе с ведьмами

Так как демократия и «людоедство» суть – белое и черное, пришлось мне остановиться и на происхождении бога, ибо никакой дурак не станет создавать себе противоположность равной силы. А что бог и черт равны по возможностям, это видно даже по войне, воюющие стороны всегда боятся друг друга, так как то «белые» то «красные» побеждают, и конца этому не видно, хотя временами кажется, что наступила «окончательная» победа. То есть, бог и черт – два в одном как в рекламе. Но я, кажется, как всегда, отвлекся.

Изучив как следует людоедское правление народом с древнейших дней до Рюрика и Романовых, генеральных секретарей и российских президентов, я решил, что нужно показать конкретный пример на конкретно сегодняшнем дне, что это правление живо как тот курилка, и меняться не собирается. Именно для этого мне потребовался эксперимент на себе, представленный в романе в письмах «Государство-людоед». А сам роман оказался на сайте под моим собственным именем «Борис Синюков…», а также мечтает попасть в «Самиздат» «Библиотеки Мошкова» . Получилось, я думаю, недурно, хотя и несколько жутковато. Примерно как «Капричос» у Гойи.

«Белая» демократия пока оставалась у меня в стороне. И это недопустимо, так как противоречит моей теории, что добро и зло элементарны, и сколько бы мы не дробили кусок действительности на мелкие части, вплоть до атомов, кварков и квантов, обе субстанции всегда будут в наличии в обеих половинках.

Именно поэтому я на себе испытал и Европейский Суд, тщетно надеясь найти там опровержение своей теории. И не нашел, поэтому очень горжусь своей исторической теорией.

Прошу заметить разницу между демократией и «людоедством». «Людоедство» откровенно, оно ничем не прикрывается и прямо-таки хвастается: глядите, какое Я! Это – у себя дома. За границами своей Родины, напротив, оно стыдливо и неуверенно в себе, поэтому старается из всех своих сил походить на демократию, что, естественно, ему плохо удается, примерно как постаревшей до невозможности бывшей кокотке, с ватными прелестями и слоем штукатурки на лице. Примерно как большинству членов нового начинания Путина – Госсовета, или как он там у него называется?

Западная демократия же, исчерпывающе представленная сборно-разборным как детский конструк*тор Европейским Судом, напротив, дома представляет собой черный ящик или физическое абсолютно чер*ное тело с внутренними зеркальными стенками и микроскопической дырочкой для запуска туда лучика света. За границами же Евросоюза разрекламирована как прокладки, кока-кола, колготки, сигареты и пиво-водка, вместе взятые.

Оно бы и черт с ней, с этой демократией в форме Европейского Суда, да только она сильно уж ввела в заблуждение россиян, не исключая автора этих строк, дескать прямо-таки панацея или философский камень в натуральную величину. И ведь врут же, ей богу, врут, на себе проверено.

Ах, да вы ж еще ничего не знаете. Так что, рекомендую, все подлинно, заверено печатями и подписями, как на зеленых «у.е.». Хотя, подождите минуточку.

Дело в том, что прямо в этот вот момент десятки тысяч россиян, обглоданных своими правителями-людоедами, притом имейте в виду что это лишь микроскопическая часть от всех поджаренных, строчат жалобы в этот самый Европейский Суд, о котором по газетам и ящику доподлинно знают, что он самый справедливый в мире. Причем без всякой иронии как в шибко известном кино по отношению к суду советскому, о российском нынешнем я уж и не говорю, он значительно хуже. Впрочем, вы уже читали мой роман «Государство – людоед».

Так вот, не надо торопиться писать в Европейский Суд. Сначала почитайте предлагаемый роман в письмах, а потом уж решайте: писать вам или не писать. Во-первых, это вам поможет писать, во-вторых – не писать. Выгода – круговая.

2. Вотчина Вильдхабера

Тут вот недавно Председатель Страсбургского Суда некий швейцарец Люциус Вильдхабер давал интервью Алексею Анищуку из самой, судя по метро, любимой вами газеты. И меня очень заинтересовало его чистосердечное признание, которое я сейчас рассмотрю. Во-первых, он сказал, что он «как глава суда отвечает за организацию судебных процедур», во-вторых, «периодически встречается с главами стран, изъявляющих желание…», и, в-третьих, «принимает многочисленные делегации из национальных судов».

То есть, дел у него очень много, не считая судебных дел из Швейцарии, в которых он непременно участвует как «один из 45 судей Страсбургского суда, и мы здесь все на равных», уточняет он. Я это уточнение понимаю, что швейцарцев он судит как все, а вот первые три пункта – его исключительная прерогатива, на советском новоязе – вотчина.

Как использует г-н Вильдхабер на благо независимости и беспристрастности руководимого им Суда свои полномочия по пункту 1, я пока не буду рассматривать, а вот на двух следующих пунктах остановлюсь.

Пункт второй. Представьте себе, чтобы вам было легче перейти к г-ну Вильдхаберу, что наш нынешний российский судья тоже ведь иногда судит взаимоотношения государства и индивида, живущего в этом государстве. Сейчас это уже можно, только абсолютно бесполезно, как и при советской власти, когда это было нельзя. Так вот этот судья «периодически встречается» со всякими чиновными шишками, «изъявляющими желание…». Заметьте, встречается просто так, попить кофейку, или коньячку, или «насухо» поболтать о бабах, что нереально в 99 случаях из 100, так как гусь свинье не товарищ. А вот если поговорить о том, как прижучить гражданина, осмелившегося поднять свой рог (другой давно сломлен) на наше родное государство, то лучшей причины не придумаешь.

Напоминаю, согласно основам правосудия гражданин и государство – две стороны судебного процесса, абсолютно равноправные перед независимым судом, поэтому стороны процесса, когда судебное дело открыто, судьей не могут приниматься в здании суда по отдельности. Более того, это – уголовное преступление, ибо при дружественном отношении с одной из сторон процесса, судья должен непременно взять самоотвод. За не-самоотвод в таких случаях в Соединенных Штатах еще в самом начале прошлого века судьям в массовом порядке давали по 10 лет каторги, и быстренько приучили их этого не делать.

И сразу же перейдем к г-ну Вильдхаберу. В Америке его давно бы уже за такие штучки отправили на каторгу. Ведь 99 процентов его дел представляют гражданский иск человека к какому-либо государству. При этом надо учесть, что против любого государства всегда находится в процессе разрешения какое-нибудь дело, то есть, нет ни секунды времени, чтобы государство не было стороной процесса. Поэтому «периодически встречаться с главами стран, изъявляющих желание…», – есть несомненное преступление.

И вообще, зачем это нужно? Попробуйте найти другую причину (покрасоваться я сразу отвергаю для беспристрастного судьи) кроме как для обоюдной выгоды. Сомневаетесь? Тогда я заявляю, что любое сомнение должно трактоваться как причина, требующая расследования, ибо в статье 21 Конвенции сказано, что «судьи должны обладать самыми высокими моральными качествами…». Но это ведь не только сомнение, это – подозрение, или придумайте что-нибудь иное из арсенала иезуитства.

Пункт третий. Вильдхабер, видите ли, «принимает многочисленные делегации из национальных судов». Зачем? – спрашивается. Для пропаганды, увещевания или для нагоняя? Для пропаганды существует «публичное разбирательство», предусмотренное статье 6 Конвенции. Увещевать кого бы-то ни было – дело папы с мамой или дедушки с бабушкой, но не суда, суд беспристрастно оценивает факты и право. Нагоняй от суда, особенно беспредметный, – вообще за гранью фантастики. Что бы еще тогда придумать, чтобы оправдать «принятие многочисленных делегаций национальных судов» г-ном Вильдхабером? Думаю, и вы скажете: пусть эти «многочисленные делегации» лучше изучают материалы «публичного разбирательства» Европейского Суда. Притом дома, через Интернет. А не тратят народные деньги на бессмысленный «туризм», самый «безобидный» смысл которого – погулять «мимоходом» по Парижу. Но это только одна сторона вопроса.

Открываем статью 35 Конвенции, там написано: «Суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права…». Другими словами, у вас даже жалобу не примет Европейский Суд, если вы не прошли все требующиеся Европейским Судом судебные инстанции внутри своей страны. То есть, если жалоба поступила, значит, предмет ее рассмотрен внутри государства. А кто же это все делает, если не внутренние суды? При этом я хочу обратить ваше внимание на то, что государство, к которому предъявляется судебный иск в Европейский Суд, понятие очень широкое, то есть, фактически вы предъявляете в Европейский Суд иск не к громаде государства, а – к его судам, исполняющим волю государства под псевдонимом закона. Фактически Европейский Суд рассматривает дело между вами и внутренним судом той инстанции, которую он считает окончательной. А теперь возвратитесь в предыдущий пункт, чтобы я не тратил лишних слов, и вы убедитесь, что г-н Вильдхабер принимает у себя в Суде одну сторону процесса, когда другая сторона процесса об этом даже не подозревает. Опять каторга? Ибо никаких других дел у Вильдхабера, кроме предосудительных, закулисных, тут быть не может.

Вот теперь можно переходить к первому пункту обязанностей г-на Вильдхабера, объявленному им самим. Если забыли, я повторю: «организация судебных процедур». На сегодняшний день, впрочем, и на позавчерашний, главное в «организации судебных процедур» – дать 99 жалобам из 100 от ворот поворот. И рассматривать только «пиаровские» жалобы типа «чеченских» и «прибалтийских», или жалобы денежных мешков, таких как Гусинский, каковые одновременно – и пиаровские, и – денежные.

В.А. Туманов, изнутри познавший Европейский Суд, пишет: «При этом комитет не рассматривает жалобу по существу, а лишь проверяет, соответствует ли она критериям приемлемости. Не случайно эти комитеты (Европейского Суда) называют фильтражом. Заявитель должен быть счастлив, если ему удалось пройти его, тем более что решение комитета о неприемлемости жалобы, принятое единогласно, является окончательным» (выделено мной).

Довольно суровые эмоции, высказанные неэмоциональным судьей Тумановым, касались периода, когда г-н Вильдхабер еще не был Председателем Европейского Суда. Но не это главное, главное то, что правосудие зависит от счастья, а вовсе не от принципов отправления правосудия. Именно это, на мой взгляд, вызвало суровые эмоции у Туманова. Или у вас найдется другое объяснение?

Между тем, в то время действовала статья 45 Конвенции под заголовком «Мотивировка постановлений и решений». Замечу, что указанные «постановление» принимает палата или Большая палата Суда, а «решение» принимает выше упомянутый комитет. Так вот, пункт 1 этой статьи гласит: «Постановления, а также решения о приемлемости или неприемлемости жалоб должны быть мотивированными». Поэтому отвергнуть жалобу с порога, не придумав этому хоть какое-то обоснование, было невозможно, см. например, жалобу всем известного Владивостокского Черепкова.

Г-н Вильдхабер эту статью Конвенции отменил, с тех пор 99 жалоб из 100 отвергаются с порога без какой-либо мотивировки-объяснения. А в широкие средства массовой информации запустил «утку», дескать в России не умеют писать жалоб, дураки эдакие. Ибо сами журналисты об этом никогда бы не догадались, так как знакомы с дореволюционными речами знаменитых русских адвокатов, таких как Плевако. Но надо по порядку, дело это тягучее, упругое и неразрывно последовательное, как резина.

Суета с Регламентом Суда. На основании и в строгом соответствии с Конвенцией Суд разрабатывает Регламент, то есть рабочую инструкцию по порядку разрешения дел в Суде, конкретизирующую процедуры. До Вильдхабера этот Регламент долгое время оставался неизменным и, надо полагать, удовлетворял потребности Суда. С приходом Вильхабера Регламент начал вести себя примерно как разборчивая невеста: один беден, другой неумен, третий некрасив. Или, лучше сказать, как у Лужкова квартплата, меняющаяся чуть ли не каждый месяц, причем в сторону, чтобы богачи, живущие в квартирах как футбольное поле, платили меньше, а бедняки, ютящиеся как сельди в бочке – платили больше. В общем, Регламент Суда стал похож на хамелеона, непрерывно подстраивающего свой цвет под окружающий ландшафт.

Перво-наперво г-н Вильдхабер (7 июля 2003 года, вступило в силу с 1 ноября 2003) создал в Суде управленческую структуру наподобие Политбюро ЦК КПСС над Пленумом ЦК КПСС и съездом КПСС. В Политбюро и решались все дела и в партии, и в стране по типу междусобойчика. А все остальные партийцы только поднимали руки, когда Генеральный секретарь этого Политбюро спрашивал: «Кто за?» Нигде в мире таких структур больше не было, а вот г-н Вильдхабер нашел этот «опыт» очень полезным для европейского правосудия.

Не верите, что это Вильдхабер? Доказываю преамбулой только что упомянутого Регламента-2003 («Бюллетень Европейского Суда по правам человека» № 8 за 2004 год»): «Особенностью… является дополнение Регламента практическими инструкциями, составленными председателем Суда (выделено мной), …для облегчения рассмотрения дел в Европейском Суде. Три практические инструкции уже приняты в этих целях, другие еще предстоит принять».

Не такой дурак Вильдхабер, чтобы не понимать, что «составленные председателем Суда» штучки-дрючки не слишком согласуются с основополагающим принципом коллегии судей – равный среди равных. Они только хорошо согласуются с узурпаторским статусом генералов, генеральных секретарей и президентов, то есть ничем не ограниченных монархов типа В.В. Путина.

Поэтому в Регламенте очутилось новое Правило № 9-А. Я его не буду цитировать полностью, а только обращу ваше внимание на новые инициативы Председателя Вильдхабера: «Суд имеет Бюро, состоящее…», короче, из начальников Суда более низкого ранга. Значит, суд выстраивается как армия, у которого есть полководец Вильдхабер, и это уже не суд. «Бюро может попросить присутствовать на его заседании любых других чле*нов Суда..., присутствие которых оно сочтет необходимым». А вот простой Судья уже не может инициировать свое присутствие, дескать, хочу посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Наступает субординация, когда можно крикнуть, как фельдфебель: «Молчать!» или «Слушай мою команду!».

«Работе Бюро помогают Секретарь-Канцлер Суда и заместители Секретаря-Канцлера». Это, во-первых, ставит внесудебный, вспомогательный персонал Суда выше Судей Суда, а ведь все отказы в принятии жалоб к рассмотрению Судом исходят от Секретариата и за их подписью. Думаю, что в результате некоторые решениях Суда о неприемлемости Секретариат «производит» следующим образом: «Эй, Вы, «тройка Судей» (Комитет), распишитесь-ка вот тут!». Во всяком случае, это вполне может быть при такой постановке по ранжиру персонала Суда.

«Задачей Бюро является оказание помощи Председателю Суда…, Председатель Суда может проводить консультации с Бюро, прежде чем изда*вать практические инструкции…». Во-первых, обратите внимание, что Бюро существует не для Суда вообще, а лично для Председателя. Эта фраза как бы говорит Судьям: «Каждый сверчок знай свой шесток». Во-вторых, «рядовые» Судьи Европейского Суда в полном смысле слова становятся «рядовыми» солдатами, над которыми властвует фельдфебель. В-третьих, «Бюро» «работает с массами» Судей Европейского Суда, убеждает их, как надо голосовать, чтобы было «правильно». В-четвертых, Председатель «может проводить консультации с Бюро, прежде чем издавать практические инструкции», но может и не проводить, его, как говорится, воля.

«Бюро может составлять доклады для пленарных заседаний Суда. Оно может также вносить предложения на пленарных заседаниях Суда». О судьях при этом ничего не говорится, то есть, как и в Политбюро ЦК КПСС, Судьи Европейского Суда превращаются в безликую массу, автоматизированную для одобрительного голосования за то, что «посоветует Политбюро», вернее, просто Бюро.

При такой структуре Суда слова «Председатель Суда может поставить перед Бюро любой административный или внесудебный вопрос, находящийся в его компетенции» будут, несомненно, восприниматься Судьями-солдатами очень расширительно, я имею в виду: за рамками «административными и внесудебными».

Только я прошу вспомнить то, что я процитировал выше, а именно, что «практические инструкции составлены председателем Суда». И это надо как-то дезавуировать на будущее, слишком это по-фельдфебельски, примерно как: «Пока я здесь начальник сука будет называться кобелем». Это первое. Во-вторых, надо размазать личную ответственность примерно так, как размазала Лисица кашу на блюдечке для Журавля. А зачем тогда вот эти строки? «Председатель может проводить консультации с Бюро, прежде чем утверждать об*щие инструкции, составленные Секретариатом Суда… в соответствии с пунктом 4 Правила 17». Раньше, до Вильдхабера, там стояло: «4. Работа Секретариата регламентируется общими инструкциями, составленными Секретарем и одобренными Председателем Суда». То есть, сейчас за некоторый идиотизм «общих инструкций» несет ответственность уже не Председатель, а – Бюро. Но это, если Председатель «посоветуется с Бюро». А, если не посоветуется, используя свое право под названием «может»? А от себя тихой сапой издаст? То есть, ответственность за многочисленные положения в большом по объему документе размывается до полнейшей неопределенности, и отдельные его части становится невозможным локализовать-персонифицировать. И в то же самое время размазать ответственность на неопределенный круг лиц, примерно как евреи впервые придумали так называемое «побивание камнями», когда сам процесс этот, инициированный каким-либо начальником, связывает неопределенный коллектив круговой порукой и ответственностью.

И, наконец, еще раз подтверждается, что Судьи – солдаты: «Во время заседаний Бюро ведется стенограмма, которая распространяется среди Судей…». Я бы добавил еще, а то Председатель, я думаю, смущается: «…в виде инструкций, как Вам надо судить».

Почти следом за прокомментированным изменением Регламента последовало следующее изменение с обещанием: «Эта новая редакция Регламента Суда включает поправки, принятые пленарным заседанием Суда 4 июля 2005, который вступают в силу с 3 октября 2005. …изменения в Регламенте вызваны развивающейся прецедентной практикой Суда и поэтому в данную редакцию возможно внесение дальнейших поправок. Эта редакция также включает ряд практических инструкций, составленных Президентом Суда…. Они составлены с целью… введения более стандартизированных процедур для облегчения обработки Судом материалов…. Все будущие дополнительные материалы и изменения, вносимые в регламент, будут…»

Только я не буду их рассматривать, ибо меня интересует конкретный вопрос: как сделать Председателю Европейского Суда так ловко, чтобы «отклонять жалобы» одним взглядом какого-нибудь клерка из Секретариата. Чтобы отклонять не 99 жалоб, в особенности «глупых» россиян, из 100, а хотя бы 99,9 процента. И при этом чувствовать себя хотя бы удовлетворительно в смысле судейской совести, каковая, в свою очередь, не может быть не «подкреплена» чем-нибудь иным, типа взятки от нашей «святой» Руси.

Итак, Европейская Конвенция в смысле «постановления, а также решения о приемлемости или неприемлемости жалоб должны быть мотивированными» – отменяется, что явилось закономерным следствием ловкости рук, только что рассмотренной. Но, давайте по порядку.

Основой производства дел в Комитете (из трех Судей), который с порога может выбрасывать индивидуальные жалобы граждан на помойку, является правило 53 Регламента Суда. До Вильдхабера это правило имело пункт 1, звучащий следующим образом: «В ходе совещания комитет принимает во внимание заключение, представленное судьей-докладчиком согласно пункту 3 правила 49». К пункту 3 правила 49 я еще вернусь, а пока отмечу, что Вильдхабер этот пункт 1 вообще выбросил из правила 53. Поэтому пункт 3 правила 49 повис в воздухе, у него больше нет опоры в Комитете, каковой ранее, до Вильдхабера, должен был «принимать во внимание заключение Судьи-докладчика». Другими словами, Комитет отныне как бы не знает о существовании заключения Судьи-докладчика. И поэтому, естественно, может не «принимать» его «во внимание».

После удаления пункта 1 из правила 53, пунктом 1 этого правила стал бывший пункт 2. Будучи пунктом 2 «старого» правила 53, он звучал следующим образом: «Если судья-докладчик не является членом комитета, он может быть приглашен на совещание комитета». С переводом этого бывшего пункта 2 в статус пункта 1 нового правила 53 он зазвучал: «Судья-докладчик и судья, избранный от Высокой Договаривающейся Стороны-ответчика, если он не является членом Комитета, могут быть приглашены на совещание Комитета».

«Модернизированный» бывший пункт 2, ставший пунктом 1 правила 53, – хитрющий. Поэтому требует дальнейшего разъяснения. С налету можно подумать, что «тройка» Комитета по старому правилу могла возрасти до «четверки» судей, а по новому правилу – до «пятерки». Но, надо ли это Вильдхаберу и самому Суду? У которого всего 45 Судей на десятки тысяч дел. Поэтому увеличивать Комитет с потенциальных четырех членов до пяти не имеет смысла, и может прийти в голову только дураку, которого «заставь богу молиться, он весь лоб себе расшибет». Но это сделано, значит, какой-то скрытый от нас смысл в этом изменении есть.

Обратимся к самой Конвенции, которую Вильдхабер перманентно менять, как Регламент, не может. В пункте 2 статьи 27 Конвенции написано: «Судья, избранный от государства, являющегося стороной в деле, является ex-officio (официально) членом Палаты и Большой Палаты…». Как видите, о членстве судьи от страны-ответчика в Комитете – ни слова. И только дураку может прийти в голову, что авторы Конвенции не включили его туда по забывчивости.

Умный же рассудит следующим образом. На Судью от страны-ответчика эта страна может надавить, и тогда его мнение по делу в Комитете будет занимать 33 процента и 67 процентов можно сравнительно легко убедить или переубедить для «единогласия». (Статья 28 Конвенции, по которой жалоба может быть выброшена в мусорную корзину с порога, «если такое решение может быть принято без дополнительного изучения жалобы» и «единогласно»). В Палате же семь Судей и мнение Судьи от страны-ответчика займет только 14 процентов, не говоря уже о Большой Палате из 17 Судей, где его мнение составит всего 6 процентов. Попробуйте отыскать другую причину «забывчивости». Не найдете, поэтому признаете, что это не забывчивость, а преднамеренность. Другими словами, Комитет – такая скользкая штука, сравнимая со «счастьем» по выражению Туманова, что допускать в него Судью от страны-ответчика – недопустимо.

Теперь, для полной ясности мухлежа – «фильтража» (Туманов) жалоб на пороге Суда, рассмотрим противоречие между Конвенцией и Регламентом Суда по Вильдхаберу, опираясь на только что рассмотренный факт недопустимости участия в Комитете Судьи от страны-ответчика.

Я уже сказал об идиотизме работы в Комитете трех Судей вместо потенциальных четырех Судей – пяти Судей. Но четырех Судей не избежать в ряде случаев, когда случайно назначенный Председателем Секции Суда Судья-докладчик по делу, изучивший его досконально, не является членом Комитета, и его надо «приглашать». Ибо дураку понятно, что без Судьи-докладчика Комитет будет выглядеть как гадалка на базаре. Именно это и было до Вильдхабера в Регламенте Суда.

Хотя, я думаю, этот «приглашенный» докладчик не должен был участвовать в голосовании по делу, а только доложить его так, как его представляет себе. Примерно как прокурор или адвокат в обычном суде. И уже это является противоречием, так как неизвестно, в каком качестве будет выступать Судья-докладчик, прокурора или адвоката? Хотя его мнение – основополагающее, но об этом – ниже.

Только надо все же иметь в виду, что пункт 2 статьи 27 Конвенции не запрещает быть Судье-докладчику – представителем страны-ответчика, он только запрещает ему быть в составе трех Судей. Ибо он хорошо знает язык и законы своей страны, что для Комитета особенно важно. Но он же не участвует в принятии решения по делу кроме как в своем докладе Комитету. То есть, как бы между строк читается, что Судья-докладчик будет из той страны, жалоба из которой поступила. Но Комитет, безусловно, может кое о чем спросить Судью-докладчика дополнительно, примерно как прокурора или адвоката в обычном суде, а за вранье всяк знает ответственность, не говоря уже о Судьях.

На этом разъяснительном фоне спросим Вильхабера: на хрена ему потребовалось в дополнение к Судье-докладчику приглашать еще и Судью от страны-ответчика? Ведь это фактически одно и то же лицо, как только что изложено. Дураку понятно, что этой самой «вуалью» прикрывается «потребность», чтобы Судья-докладчик обязательно был от страны-ответчика, а вовсе не случайностью, исходящей от многих Председателей Палат, назначающих Судью-докладчика. Ибо, опять же, только дурак не использует возможность назначить одного вместо двух. В результате, при ближайшем рассмотрении, все это шито, как говорится, белыми нитками. Зачем?

Для ответа на этот вопрос зададим себе (и Вильдхаберу) еще один вопрос: какого черта будет делать в Комитете Судья от страны-ответчика? Уж не позорить ли свою собственную страну в Комитете, защищая из всех своих юридических сил заявителя-одиночку, которого страна-ответчик готова разорвать на куски за одно лишь обращение в Европейский Суд? Но это только присказка, сказка – впереди.

Всю эту бодягу Вильдхабер затеял лишь затем, чтобы явочным порядком ввести в состав Комитетов, именно в состав «троек», а не методом «приглашения» для создания «четверок-пятерок», Судей от страны-ответчика. И тем самым нарушил дух и смысл Закона – пункта 2 статьи 27 Конвенции, которую призван «охранять». Замечу, что Суд может «толковать» Конвенцию в конкретном деле, создавая прецеденты, но не изменять ее прямой смысл. А прямой смысл в указанном пункте состоит в «неквключении» в состав Комитета Судьи от страны-ответчика. Вам нужны доказательства? Пожалуйста.

«Жалоба № 35993/02 SINYUKOV v. Russia. Первая Секция. Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам человека, заседая в составе Комитета из трех судей (г-жа Ф. Тулькенс, Председатель, г-н А. Ковлер и г-н С. Э. Йебенс) в соответствии со статьей 27 Конвенции, принял решение на основании статьи 28 Конвенции объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она не отвечает требованиям, изложенным в статьях 34 и 35 Конвенции.

Исходя из материалов дела, имеющихся в распоряжении Суда, а также в той степени, в какой поданные жалобы входят в его компетенцию, Суд решил, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней.

Это решение является окончательным и не подлежит обжалованию в Суд, включая Большую Палату, или в какой-либо иной орган. Также сообщаю Вам, что Секретариат не в состоянии предоставить дополнительную информацию, связанную с рассмотрением жалобы Комитетом, равно как и вести дальнейшую переписку в отношении данной жалобы. Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе. В соответствии с указаниями Суда, досье по данной жалобе будет уничтожено по истечении одного года с даты настоящего письма.

Настоящее уведомление сделано Вам в соответствии с правилом 53 § 2 Регламента Суда.

С уважением, От имени Комитета Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

Г-н Ковлер, как вы и без меня знаете, – Судья от России. Кроме того, это решение Комитета в таком именно составе Судьи от России не исключение, а – правило. Доказательства – потом.

Г-н Председатель Вильхабер, припертый к стенке, может быть и начнет нести какую-нибудь новую бодягу, доказывая, например, что я не в состоянии понять смысл ex-officio. Только ведь я не все еще сказал.

Бывший пункт 3 Правила 53 Регламента Суда до Вильдхабера звучал так: «3. В соответствии со статьей 28 Конвенции, комитет единогласным решением может объявить жалобу неприемлемой или исключить ее из списка подлежащих рассмотрению в Суде дел, если такое решение может быть вынесено без дополнительного изучения жалобы. Это решение является окончательным».

Этот же пункт, поменяв номер с тройки на двойку в Правиле 53 с появлением на сцене Вильдхабера, получил сакраментальное продолжение: «Истец должен быть информирован относительно решения Комитета письмом».

«Безобидная» вроде бы фраза. Но она напрочь и предельно нагло отменяет пункт 1 статьи 45 Конвенции. А вот этого делать Вильдхабер не имеет права, ни при каких обстоятельствах.

Пункт 1 статьи 45 Конвенции звучит: «Постановления, а также решения о приемлемости или неприемлемости жалоб должны быть мотивированными». Повторяю еще раз, что Суд может отклонить жалобу «на любой стадии разбирательства», поэтому в приведенной формуле и стоит «постановления, а также решения». Любая из Палат принимает постановления, а Комитет – решения, одно из двух: или направить в Палату для дальнейшего рассмотрения вновь «о приемлемости» и по существу, или выбросить жалобу в мусорную корзинку немедленно, не «утруждая» Палату.

Вообще-то и мне, и вам плевать, напишет ли Комитет письмо с единственной фразой: «Прилагаю мотивированное решение Комитета Европейского Суда», приложив к нему собственно «мотивированное решение». Или напишет более длинное письмо, переписав в него, буква в букву это самое «мотивированное решение». Согласны? Главное ведь в мотивированности решения, будь оно хоть в письме, хоть в приложенном к нему решении. Тогда пункт 1 статьи 45 Конвенции будет выполнен.

Но вы же только что сами читали «письмо», направленное мне. И я из него не убрал ни единой буквы. Тут я вынужден разделить вас на две части: юристов и не-юристов. Юристы полезут в статьи 27, 28, 34 и 35 Конвенции, затем прочитают мою жалобу, обратив особое внимание на дату ее отправки и дату окончательного решения внутреннего суда России, и многие другие факторы, а затем уж однозначно скажут, что Европейский Суд нагло врет. Именно для этого я и пишу настоящий роман в письмах, чтобы и вы убедились в этом.

Для не-юристов пока «образно» добавлю, чтобы приохотить вас к чтению, следующее. Допустим, вас осудили на каторгу, не дай Бог конечно, «на основании» до нашей эры сгоревшей Александрийской библиотеки Древнего Египта, в каковой имелось несколько книжек с законами, только с какими, до сих пор неизвестно. Вас это устроит в качестве «мотивировки»?

Точно так же обстоит дело в приведенном письме со ссылками на упомянутые статьи Конвенции, ибо за ними может скрываться все что угодно в целом и все что угодно в частности. Такая же точно «мотивировка» заключается в «божьем велении», а также в «щучьем велении» по сказке о Емеле-дураке. То есть ничего конкретного. И, значит, это ни в коем случае не мотивировка, а – произвол.

Конвенция недопущение этого произвола декларирует, а Европейский Суд, призванный судить по этой Конвенции примерно как обычный суд – по Уголовному кодексу, эту Конвенцию отменяет. Примерно как российский суд часто отменяет Уголовный и прочие Кодексы и судит по бандитским «понятиям», о чем я вам уже сообщал в предыдущем романе.

Самая главная подлость Европейского Суда как вотчины Вильдхабера заключается в этой самой приписке «истец должен быть информирован относительно решения Комитета письмом». Ведь раньше, до Вильдхабера Европейский Суд представлял решение Комитета, и если оно было голословным, немотивированным, любой заявитель мог сказать: представьте мне, пожалуйста мотивировку как того требует пункт 1 статьи 45 Конвенции. А теперь, с «легкой» руки Вильдхабера заявителю говорят: смотри пункт 2 Правила 53 Регламента, никакой мотивировки там нет. Просто письмецо из двух-трех строчек: перечень «тройки» и «расстрелять», то есть «считать неприемлемой». Совершенно как при товарище Сталине.

И только лишь огромное недоумение, брызжущее со всей Европы и частично из Азии, заставляет всяких там «кесад» увеличивать длину текста «письма» всяческими запугиваниями типа: не будет «дополнительной информации», не будет «вести дальнейшую переписку», «не будет направлять каких-либо дополнительных документов», а «досье будет уничтожено». Дескать, «Оставь надежду всяк, сюда входящий!», совершенно как на воротах концлагеря фюрера Гитлера.

Теперь о том, что я вам обещал, о Правиле 49 Регламента Суда «Индивидуальные жалобы». Ибо это Правило, на мой взгляд, не только развязывает руки Европейскому Суду для разбоя вообще благодаря «инструкциями, составленными председателем Суда» г-ном Вильдхабером, но и дискриминирует россиян (запрещена статьей 14 Конвенции) по признаку природной юридической дурости в сравнении с природной юридической грамотностью западноевропейцев. Но, давайте по порядку.

Пункт 1 Правила 49 Регламента как до, так и после появления на сцене Вильдхабера, звучит одинаково: «В случае подачи жалобы на основании статьи 34 Конвенции, Председатель Секции, в которую направлено дело, назначает судью-докладчика, обязанного изучить жалобу». Только вспомните, я об этом вам уже сказал, что согласно удалению пункта 1 в «новой редакции» Правила 53 имени Вильдхабера, Комитет не обязан «принимать во внимание» ту «чепуху», которую напишет Судья-докладчик. И вообще не «принимать во внимание», что Судья-докладчик вместе со своим «заключением» может существовать на белом свете. Переходим к пункту 2.

До Вильдхабера «судьи-докладчики в процессе изучения жалобы» делали две работы, малозначимую (а) и многозначительную (б). Малозначимую я опускаю для лучшего восприятия, многозначительнная же звучала так: «(б) определяют, …будет ли дело рассматриваться Комитетом или Палатой». Столь краткое «б» требовало разъяснения. И оно давалось в отдельных двух пунктах 3 и 4, расшифровывающих наш подпункт «б» в двух следующих ипостасях:

3. Когда Судья-докладчик определял, что дело должно рассматриваться Комитетом (3 Судьи);

4. Когда Судья-докладчик определял, что дело должно рассматриваться Палатой (7 Судей).

При этом в каждом из этих двух случаев Судья-докладчик делал отличающиеся друг от друга работы, в которых только первый подпункт «а» совпадал, но я его рассматривать не буду, он малозначителен. Лучше я подробнее рассмотрю отличия этих двух случаев.

В случае принятия Судьей-докладчиком решения по пункту 3, ему надо было (кроме подпункта а), который я выбросил) выполнить еще один подпункт, именно: «б) краткое изложение оснований, по которым выдвигается предложение объявить жалобу неприемлемой».

В случае же принятия решения по пункту 4, ему надо было выполнить не два, а три подпункта:

- а) я выбросил, как и в первом случае;

- б) указать вопросы, которые возникают в связи с жалобой применительно к положениям Конвенции;

- с) предложить считать жалобу приемлемой и наметить, так сказать, дальнейшие действия, которые следует предпринять, и, кроме того, высказать свое предварительное мнение по существу дела. То есть, предложить Палате, как и в каком объеме удовлетворить жалобу.

Далее в этом же до-вильдхаберовском Правиле 49 следовал пункт 5: «После того, как жалоба… объявлена приемлемой, судья-докладчик готовит заключения, проекты и другие документы, которые могут помочь…», и тут я должен остановиться.

Дело в том, что г-н Вильдхабер начал так финтить, меняя это Правило 49 чуть ли не еженедельно, примерно как в калейдоскопе, что даже самые знаменитые футбольные форварды только обескуражено моргали бы глазами. И даже еще быстрей, примерно как фокусник вытаскивает всякую всячину из своей шляпы, наваливая на пол огромную кучу, которую обратно в шляпу при всем желании никогда не затолкать. И вся эта бурная деятельность по реорганизации правила 49 Регламента Суда нужна была всего лишь, чтобы закончить «должным» образом оборванное мной на полуслове предложение.

Я не буду рассматривать эту форменную перетасовку карт во всех подробностях, ибо это муторно, сами видели этот процесс. Замечу только, что оборванная мной фраза до Вильдхабера заканчивалась на одном из официальных языков Суда (английском) следующим образом: «…готовит заключения, проекты и другие документы, которые могут помочь the Committee, the Chamber or its President (Комитету, Палате или их Председателям) в выполнении их функций». Полностью фраза имеет вид: «The Judge Rapporteur shall submit such reports, drafts and other documents as may assist the Committee, the Chamber or its President in carrying out their functions».

Главное слово здесь для вас выделено – the Committee (Комитет). Поэтому, на первый взгляд, слегка вроде бы неконкретное начало пункта 5 «После того, как жалоба… объявлена приемлемой…» (нам ведь непонятно было, кто ее объявил таковой, Судья-докладчик или Комитет?), становится полностью конкретным. Жалобу предварительно приемлемой объявил Судья-докладчик, а вовсе не Комитет. Ибо, если бы это сделал Комитет, то Судье-докладчику не было бы уже нужды «готовить заключение» именно Комитету в числе прочих, Палаты и Председателей Комитета и Палаты.

Но ведь Судья-докладчик согласно приведенному пункту 3 имеет право объявить предварительно жалобу неприемлемой. И тогда бы он был обязан согласно подпункту б) пункта 3 «кратко изложить основания, по которым выдвигается предложение объявить жалобу неприемлемой». А это и есть мотивировка.

Другими словами, Судья-докладчик, как в случае предварительной приемлемости, так и в случае предварительной неприемлемости составляет бумагу, именуемую заключением. Разница только в том, что в случае предварительного объявления Судьей-докладчиком жалобы неприемлемой, ему нет нужды дополнять полностью обоснованное (мотивированное) заключение о неприемлемости также и «проектами и другими документами, которые могут помочь…» удовлетворить просьбу заявителя.

Но я уже дважды вам объяснил, что Вильдхаберу надо каким-то образом устранить влияние Судьи-докладчика, чтобы Комитет мог не «принимать его во внимание», что требовал уничтоженный Вильдхабером пункт 1 Правила 53.

Я думаю, именно поэтому первоначально в русском переводе Регламента Суда исчезли слова «the Committee or its President» (Комитет или их Председатели), осталось только слово «Chamber» (Палата), но это у меня будет рассмотрено в самом конце романа. И пункт 3 стал звучать: «3. Судья-докладчик готовит такие заключения, проекты и другие документы, ко*торые могут помочь Палате в выполнении ею своих функций».

Затем и в английском тексте исчез «Комитет», то есть Судья-докладчик работает только для Палаты и Большой Палаты. В результате вы должны понять, учитывая и ранее мной изложенное, что Комитету, чтоб выбросить вашу жалобу в помойное ведро, Судья-докладчик отныне не нужен. Комитет из трех Судей стал представлять собой эдакий милый междусобойчик, на котором никто ничего не пишет, примерно как на вечеринке, разгуливая по апартаментам со стаканчиком коктейля в руках, посасывая и глядя в потолок, принимают решение – на помойку вашу жалобу.

Кстати, о «никто ничего не пишет». Но сперва я процитирую вам одну строчку из статьи 6 Конвенции: «Каждый… имеет право на… публичное разбирательство дела…, судебное решение объявляется публично». Это обо всех судах стран, подписавших Конвенцию. И еще одна строчка из статьи 40 Конвенции: «Доступ к документам, переданным на хранение в Секретариат (это уже о самом Суде), открыт для публики».

Теперь можно переходить к Правилу 70 Регламента Суда. Я не буду цитировать все Правило, чтоб мухлеж Вильдхабера не затерялся среди многословия. Я покажу только то, где Видьдхабер намухлевал с наперед заданной целью: никаких бумажек от заседания Комитета не должно оставаться. Комитет, как я уже сказал, нечто вроде раута, по-русски – выпить, закусить, а еще проще – посидеть, поболтать на завалинке.

До Вильдхабера в пункте 1 Правила 70 значилось: «Секретарь… несет ответственность за подготовку стенографического отчета о слушании. В стенографическом отчете указываются: …(b) перечень лиц, представших перед Судом, то есть представителей, адвокатов, и советников сторон, и любых третьих сторон, участвующих в деле».

С началом «практических инструкций, составленных председателем Суда» г-ном Вильдхабером этот пункт стал короче: «перечень лиц, представших перед Палатой». Но укорочение пункта – это всего лишь прикрытие, главное – в подмене Суда на Палату.

В понятие Суд, естественно, входит вместе с Палатой и Большой Палатой – понятие Комитета, а вот, когда прямо указана Палата, Комитет становится вне пункта 1 Правила 70. Никаких «бумаг», кроме той, совершенной «пустой» (необоснованной), что я уже привел выше.

При такой «модернизации», естественно, полный перечень «представителей, адвокатов,…» Вильдхаберу не нужен, он будет напоминать «публичное разбирательство», «открыто для публики», требуемые Конвенцией. Вновь, в который уже раз, Конвенция Вильдхабером отменена.

Самое смешное то, что последний пункт Правила 70 Вильдхабер не стал менять, он звучит как и прежде «После таких поправок (имелось в виду внесение присутствующими «представителями, адвокатами,…» изменений и дополнений) стенографический отчет подписывается Председателем и Секретарем и становится официальным материалом Суда».

Вы же сами видите, что фраза «после таких поправок» приняла анекдотический характер. И видите, что никакие решения Комитетов с приходом Вильдхабера не «становятся официальными материалами Суда». И вообще, сами Комитеты становятся примерно как эсэсовцы в лесу, уперши автоматы в собственное брюхо, поливающие свинцом все вокруг.

Весь рассмотренный и шитый белыми нитками мухлеж с Регламентом позволил Вильдхаберу, не отменяя прямо Судью-докладчика для Комитета из трех Судей, сосредоточить первичное рассмотрение жалобы в узком кругу Комитета без каких бы-то ни было официальных бумаг Суда, но это еще не все. Как бы совместное «приглашение» на заседание Комитета Судьи-докладчика и Судьи от страны-ответчика, если учесть предварительное дезавуирование Судьи-докладчика, делает Судью от страны-ответчика главным фигурантом в Комитете. Несмотря на то, что в Конвенции (см. выше) как раз и подразумевается, что Судья от страны-ответчика не должен заседать в Комитете. Ибо в нем не рассматриваются жалобы по существу, а только «фильтруются».

Другими словами, Вильдхабер разделил Европейский Суд на предварительном этапе разбирательства на 45 Судов, независимых друг от друга, но целиком и полностью зависимых от Судей страны-ответчика. Таким образом, из 45 «национальных» Судов в составе Европейского Суда в зависимости от Судей (от демократических стран или от людоедских стран) стали практически национальными. И я это исчерпывающе докажу. Только предварительно здесь же спрошу: нахрена нам людоедский суд в Страсбурге, если он точно такой же, как дома?

Я ведь недаром упомянул в самом начале введения о «чистосердечном признании» г-на Вильдхабера. Ведь он сам сказал, что он «как глава Суда отвечает за организацию судебных процедур». С легкостью обезьяны на ветке откорректировав «практическими инструкциями, составленными председателем Суда», не только Регламент Суда, но и саму Конвенцию, загнав Судей как обезьян-деток «на место», г-н Вильдхабер принялся «пожинать плоды».

Последние два слова в кавычках потому, что в качестве «плодов» имеются в виду «периодические встречи с главами стран, изъявляющих желание…» и «прием многочисленных делегаций из национальных судов».

У меня пока нет прямых доказательств, что Вильдхабер «встречается и принимает». Зато косвенных доказательств – хоть отбавляй. Я их поделил на две группы.

Первая группа – многочисленные, вопиющие факты (я их в конце рассмотрю) дискриминации россиян в Европейском Суде по сравнению с западноевропейцами.

Вторая группа – начиная с Ивана Грозного и по сегодняшний день 2005 года, с русских бояр в Западной Европе требовали вдесятеро дороже за любую услугу, и бояре беспрекословно лезли и лезут ныне в свой бездонный карман, беспрекословно наполняемый их рабами. И даже указанный, неоспоримый факт дискриминации россиян, осуществляемый с необыкновенной легкостью и беззаконием Комитетами за немалое пополнение бюджета Европейского Суда 146 миллионами русских рабов, это доказывает.

В общем, как говаривал пролетарский писатель М. Горький: «безумству храбрых поем мы…», только не «песню», а – Трибунал.

Да-да, тот самый Трибунал, в котором прокурором соотечественница Председателя – г-жа Карла дель-Понте. Помните, у нее там серб Милошевич сидит. Хотя есть ныне и другой Трибунал.

23 декабря 2005.

[Борис Синюков]

http://www.borsin.narod.ru/download/1chast_.htm
(роман в письмах)

«Жалоба № 35993/02 SINYUKOV v. Russia. Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам человека, заседая в составе Комитета из трех судей

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение… не подлежит обжалованию…. Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по …жалобе будет уничтожено…

Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».
Часть I

Первичная надежда

Введение

Середина 2002 года, менее четырех лет назад Россия ратифицировала Европейскую Конвенцию. Четыре пятых населения вообще еще не знает об этом, из юристов – половина. Я неделю бегал по московским книжным магазинам и не мог найти в них текста Конвенции, не говоря уже о Регламенте Европейского Суда. Наконец мне попалась только что вышедшая книжка Туманова и я ей был несказанно рад, она и взаправду – хорошая книга, только для юридически неподготовленного читателя слегка тяжела, но я ее все равно выучил почти наизусть.

Естественно, я побегал и по адвокатам и, естественно, по дешевым, я ведь не Гусинский, чтоб сразу – к Падве или к Резнику. Они меня сильно разочаровали. О Европейском Суде они знали приблизительно столько же, сколько я вычитал из Туманова, даже чуток – меньше, мне их приходилось подучивать, на что они сразу же становились в позу боксера и, ни капли не смущаясь, говорили мне, что я дурак. Или не давали мне рта открыть, молотя чушь собачью, совершенно мне ненужную.

Я сразу же припомнил, что недавно, еще в процессе первых опытов с российским правосудием, описанным в романе «Государство-людоед», что тыкал носом одного такого юриста в Гражданский процессуальный кодекс, а он сильно удивлялся, что в случае подачи жалобы в суд на публичные власти я имею право обращаться в суд по месту своего жительства, а не по месту прописки конторы, на которую я жалуюсь.

Этот юрист защищал честь и право собственности моей соседки по дому, из которого нас выселяли, взяв у нее триста долларов задатка. Так что мы с этим юристом часто встречались у одной и той же двери прожженной судьи Ахмидзяновой, которой посвящена чуть ли не половина упомянутого романа. В общем, юристик этот лет под сорок возраста взял у соседки еще пару-тройку раз такой же задаток, а затем уговорил ее согласиться с предложением властей и теперь мы живем вновь почти по соседству, в квартирах в половину цены наших прежних жилищ, снесенных властями. И я несказанно рад, что у меня это хотя бы вышло бесплатно.

Учтя в своей голове все эти трудности, я сел писать предварительное заявление в Европейский Суд. Только надо еще добавить, что благодаря экскурсиям в российские суды я почти наизусть выучил Гражданский процессуальный кодекс, Конституцию, Гражданский кодекс и все остальные законы, касающиеся собственности на жилье и способов его отъема властями нашей любимой Родины.

Вот что у меня получилось. И я этим до сих пор горжусь, несмотря на то, что ныне написал бы лучше. Только для вас, любимые читатели, я специально не вношу никаких правок, а представляю мое послание таким, каким оно у меня вышло на старте моего опыта. Чтобы и вы вместе со мной продвигались в познании, примерно как первоклашки от «попендикулярных палочек» до квантовой механики.

Формуляр я взял из книги Туманова.

Хотел уже скопировать сюда свое первичное заявление в Евросуд, но вспомнил, что я же вам не представил своей методики изложения. Вы ведь будете читать, если захотите, то, что я написал три года назад, а я за это время уже прошел курс молодого бойца, и теперь у меня другой опыт, мне грех его не представить между строк предстоящего изложения. Ретроспективно так сказать. Мне от этого уже не будет легче, а вам будет наука.

Дело в том, что я очень верил в европейское право и методы его отправления, мне казалось, что Европейский Суд справедливее самого господа бога, нарисованного на картинке. Поэтому я старался до него донести все тонкости русского людоедства во всех его властных «ветвях». Думал, что там ужаснутся и немедленно, в порядке живой очереди естественно, восстановят мои права человека, поруганные Россией и защищенные Конвенцией.

Не тут-то было. Только я узнал об этом через три года, а вы узнаете по мере чтения этого романа, но только в самом его конце. Поэтому сообщаю сразу, чтоб вас не хватил инфаркт: все то, что будет изложено ниже, Европейский Суд не защищает, вернее не хочет защищать.

Почему не хочет, я постараюсь объяснить, после того как вы уже все будете знать, тогда вам будет понятнее. И мне не надо будет слишком уж подробно все объяснять, у вас же вся эпопея будет перед глазами.

Вам все уши прожужжали из всех имеющихся в наличии средств информации, что русские такие дураки, что не могут составить понятного Европейскому Суду заявления. Поэтому, дескать, Европа нас не понимает, что мы от нее хотим, и ставит нам двойку. Примерно как учительница полчаса мычащему у доски недорослю, печально уставившемуся в пол. Не пятерку же ему за это ставить.

Конечно, щелкоперы слегка правы, я действительно кое-что написал лишнего и немного задом наперед, притом точно столько же и так же написал бы и записной российский юрист, ибо тут нужен только опыт и больше – ничего. Опыт же приобретается не от раздумий, а из практики, которой отродясь в России не было. Ну, и немного – от чтения судебных дел Европейского Суда. Этого тоже не было, так как в России благодаря настырной пропаганде слишком любят свой великий и могучий, и не хотят знать любой другой язык.

Таким образом, основных задач у этого романа в письмах – три:

- настолько ли мы дураки, что не можем, хотя и слегка путано, но все же объяснить, что Конвенция нарушена?

- не лукавят ли щелкоперы с подачи Европейского Суда насчет нашей дурости?

- не прикидывается ли дураком сам Европейский Суд, делая нам от своих ворот – поворот?

Ну и, естественно, кое-какие выводы из всего этого. Частные – насчет этого самого Суда. И глобальные, насчет изживающего себя института государства.

Когда выправишь горбатую историю, установив перед этим генетические причины ее горба, и предстанешь в наших с вами политически глобальных днях, невольно задаешь себе вопрос: не пора ли институту государства на покой, точнее – на свалку? Ведь государство придумано и осуществлено разбойниками. Не пора ли нам вновь перечитать труды анархистов, слишком уж представленных нам нелогичными нигилистами-буками усилиями записных горе-умов на государственные деньги и по заказу всех разом государств, без различия их внутренних политических устройств.

Именно эта задача для меня главная. Данный же роман – лишь этап в миропонимании. Он является только звеном неразрывной цепочки, которой я посвятил остатки своих дней. Поэтому сам факт отказа мне в правосудии Европейским Судом – мелочь, и именно так я этот отказ ныне воспринимаю. Ведь я наперед планировал этот эксперимент, чтобы проверить, достаточно ли надежна моя теория? Надежность оказалась очень высокой.

А теперь несколько слов о методике изложения. Как и всякий другой романист, я позволю себе прерывать иногда мои собственные исторические письма ныне пришедшими мне в голову словами. Позволяете? А куда же вам деваться?

Глава 1

Предварительное заявление

Обращение в Европейский Суд по правам человека

Version russe

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ЗАЯВЛЕНИЕ

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека и ста*тьями 45 и 47 Регламента Суда

ВАЖНО: Данное заявление является официальным юридическим документом и может повлиять на Ваши права и обязанности.

СТОРОНЫ
ЗАЯВИТЕЛЬ

Вы меня уже знаете, поэтому не буду тратить бумагу.

ВЫСОКАЯ ДОГОВАРИВАЮЩАЯСЯ СТОРОНА

Она вам тоже известна.

ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

(См. Раздел II Инструкции). Посмотрел и пишу.

14. Моя семья имеет в частной собственности (номинально моя жена Синюкова Галина) квартиру в городе Москве по улице Грина, дом 16, квартира 9, где мы и проживаем: я, жена и сын – студент. И это единственное наше жилье, и единственная наша крупная собственность. Квартиры в указанном доме являются собственностью как нашей, так и других семей, а часть квартир является собственностью города Москвы. Совместной собственностью всех перечисленных собственников в указанном доме являются общие для всех квартир сооружения, включая земельный участок и прочие общие для дома элементы домовладения.

За 40 лет эксплуатации дома из взносов собственников скопились амортизационные отчисления на капитальный ремонт. И в 1997-98 годах муниципальные власти потратили эти деньги на капитальный ремонт дома. Были заменены полностью системы отопления, водоснабжения, энергоснабжения, газоснабжения, канализация, санитарно-техническое оборудование, перекрыта крыша, дом с газовых колонок переведен на централизованное снабжение горячей водой, отремонтирована вентиляция, уложен новый асфальт, приведена в порядок придомовая территория, уличное освещение и так далее. Другие системы дома (например, окна) капитального ремонта не требовали.

Видя и переживая эти ремонтные работы, так как они производились без отселения жильцов, собственники квартир и наниматели муниципального жилья вели себя по-разному. Наниматели жилья не ремонтировали свои квартиры, а собственники, в том числе и наша семья, наоборот, видя потуги властей, принялись за ремонт своих квартир за собственные деньги. Так, наша семья затратила на ремонт своей квартиры более 15 тысяч долларов (смета и результат расходования сметы имеется). Таким образом, наша семья подготовила себе спокойную старость. Квартира наша в кирпичном, 4-этажном, с высотой потолков более 3 метров и рядом со станцией метрополитена доме стала выглядеть очень красиво, удобно, несравненно лучше тех квартир, которые строят муниципальные власти в железобетонных 17-этажных домах на окраинах города для сдачи внаем.

Но мы зря тратили свои деньги и радовались спокойной старости. В самый разгар капитального ремонта нашего дома, притом не приостанавливая его, и даже втайне от нас – собственников квартир, мэр Москвы пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северного Бутова (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Повторяю, нам, собственникам – ни слова об этом.

Мы ничего не знаем, а тем временем мэр Москвы пишет второе свое постановление «во исполнение» уже упомянутого. Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)», в котором самым грубым образом, причем совершенно преднамеренно нарушает «Конвенцию о защите прав человека и основных свобод» (далее Конвенция), официально являющуюся частью правовой системы России. Ибо совершенно невероятно, чтобы многотысячный аппарат правительства Москвы не знал Конвенции.

Невероятно, но и об этом постановлении мэра Москвы мы – собственники уничтожаемого нашего дома ничего не знаем. И продолжаем радоваться, что так предусмотрительно подготовили себе старость.

И не знали, пока в конце февраля 2002 года по телевидению не выступил префект Юго-Западного округа Москвы и не сообщил в своем интервью, что наша собственность сносится для того, чтобы на этом месте построить то, что властям Москвы нужно. Это было для нас как снег на голову в летнюю жару.

Разумеется, я сразу же отправил на имя префекта письмо, в котором, ссылаясь на Конституцию России, объявил ему, что эти действия властей Москвы являются грубейшим нарушением прав и свобод человека. Но вместе с тем и указал, что моя семья уважает желания правительства Москвы, но при любом раскладе переселения у меня будут как финансовые, так и моральные издержки, учитывая мой возраст, которые мне обязан компенсировать тот, кому понадобился снос моего дома на паях. Вот о них я и собираюсь договариваться с муниципальной властью, которой потребовалось сносить указанный дом, в котором могли бы жить не только мои дети, но и внуки.

Для начала разговора о договоре о сносе моей собственности я приложил «Меморандум…» на 3-х листах, характеризующий технические, экологические и эстетические данные моей собственности. Данные этого Меморандума я выразил согласие обсудить с комиссией или ответственным лицом муниципалитета для того, чтобы они были зафиксированы обеими Сторонами. Если я не получу ответа на это свое предложение, то свой Меморандум буду считать принятым муниципальной властью в том виде, в котором он направлен в качестве приложения к моему письму. И выразил надежду, что новое, предоставленное мне жилье, будет в точности соответствовать этому «Меморандуму…», либо требования изменены по взаимной договоренности Сторон.

Примечание от 2005-го. Так как вы не знаете этого Меморандума, а Европейский Суд его читал, я вынужден вклинить сюда из него несколько строчек:

Заявление – меморандум

«Неущемляемые интересы собственников жилой квартиры супругов… »

Настоящий меморандум вызван распространившимися первоначально слухами, а потом и офици*альными заявлениями по телевидению руководителей Юго-Западного административного округа Москвы о сносе дома… в тот период, когда владельцы квартиры производили за свой счет капитальный ремонт своей квартиры в продолжение капитального ремонта самого дома, произведенного силами РЭП-29. На доме перекрыта крыша оцинкованным железом, отреставрирована вен*тиляционная система, полностью заменено на новое центральное отопление с отопительными приборами, полностью заменен водопровод холодного водоснабжения, демонтировано горячее водоснабжение от газо*вых колонок и взамен сооружено централизованное горячее водоснабжение, заменен электрический кабель от трансформаторной подстанции до дома, а также разводка проводов до каждой квартиры. Указанный дом после такого ремонта мог стоять многие десятки лет и обеспечивать наше проживание в принадлежащей нам квартире, так как стены его из кирпича и оконные блоки не требовали ремонта.
…..
2. Условия переселения:

2.1. Переселитель показывает новую квартиру Переселенцу и между ними составляется протокол согласования о приемлемости самой квартиры. Здесь учитывается, возможна ли в дальнейшем безущербная установка мебели, подвеска светильников и так далее, имеющиеся в квартире на улице Грина, в новую квар*тиру. Возникшие разногласия разрешаются в суде.

2.2. Производится «подгонка» мебели Переселенца к новой квартире или замена частично или пол*ностью мебели, электроснабжения, отделочных работ, столярных изделий и санитарно-технического обору*дования за счет Переселителя с тем условием, чтобы новая квартира полностью соответствовала приемлемой квартире или письменной договоренности об адекватной замене требований Переселенца. Споры решаются в суде.

2.3. Оформляется Переселителем право собственности на согласованную квартиру для Переселенца.

2.4. Производится доведение новой квартиры по пункту 2.3 до кондиции приемлемой квартиры в полном объеме. Например, телефон должен работать в новой квартире до пункта 2.5.

2.5. Оформляется протокол между Переселителем и Переселенцем, подтверждающий Переселенцем согласование (выполнение) своих требований к приемлемой квартире и ее обстановке.

2.6. Производится подписание протокола (договора) о передаче права собственности обмениваемой квартиры по ул. Грина от Переселенца к Переселителю.

3. Понятие «приемлемый дом», это близкий аналог дома №16 по ул. Грина, 16:

3.1. кирпичный дом с высотой потолка в квартирах 3,1 м;
…
3.3. центральное отопление, обеспечивающее в самые холодные дни температуру не ниже 22 градуса по Цельсию в любой из комнат;
…
4.37. мебель в прихожей-холле спроектирована и установлена на заказ. Она должна быть подогнана или заменена равноценной.

Все перечисленные пункты, отражающие функциональные особенности дома и квартиры по улице Грина, дом 16, квартира 9, и составляющие ее «приемлемость» для нас, имеются в наличии и могут быть подтверждены специальной комиссией от лица руководства Юго-Западного административного округа. Приглашаем эту комиссию для констатации и подтверждения изложенных пунктов «приемлемости». В слу*чае если такой комиссии не последует с момента регистрации этого заявления-меморандума, то мы будем считать, что меморандум наш администрацией Юго-Западного административного округа принят в полном объеме без проверки.

Теперь вы имеете представление о Меморандуме, и можете подумать, где я не прав, при условии, что это – ваша квартира. Возвращаюсь к тексту.

Ответа от префекта я не получил. Вместо ответа нас 5 марта 2002, почти через четыре года после первого постановления мэра, вызвали в структуру префектуры юго-запада Москвы и безапелляционно заявили следующее. Вашу собственность мы сносим, а вас переселим туда, куда пожелаем «в черте города», притом то, что вы здорово потратились и привели свою квартиру в идеальный и дорогостоящий порядок, мы учитывать не будем. Дадим вам взамен только ваши квадратные метры в нашем муниципальном жилье, которое представляет собой железобетонные коробки самых устаревших проектов и совершенно неприемлемо отделанных. И больше нас ничто из ваших претензий не интересует. Даже то, что вы однажды уже сделали себе приличнейшее жилье, которым вполне довольны.

Затем нам предложили то, что обещали, совершенно неприемлемое для нас жилье, ни по одному параметру не соответствующее нашему «Меморандуму…» По нашей оценке примерно вдвое дешевле нашего. Мы отказались от него.

Тогда префектура ЮЗАО Москвы подала в суд первой инстанции иск, в котором предъявила к нашей семье следующие пункты:

1. Выселить нас из нашей собственности туда, куда мы не хотим выселяться.

2. Прекратить наше право собственности

3. Предоставить нам в собственность то, что нам не нужно.

4. Нашу собственность перевести в муниципальный фонд Москвы.
Самое удивительное, что суд этот иск принял к производству и начал по нему производство, тогда как этот же самый суд ранее отклонил мою жалобу без ее рассмотрения по существу. Она называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи, квартиры №9 по адресу: Москва, ул. Грина, дом №16».

Ill. ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШИХ МЕСТО ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ НАРУШЕНИИЙ

КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

(См. Раздел III Инструкции). Посмотрел и продолжил.

15.Прежде чем привести требуемую аргументацию я должен заявить следующее. Глава 1 «Основы конституционного строя» и глава 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ полностью соответствуют Конвенции, но в ряде случаев освещают вопрос более подробно, поэтому ею пользоваться простому человеку, не юристу, легче. Но, повторяю, любая ссылка на статьи этих глав Конституции РФ находят свое подтверждение и в Конвенции. Поэтому некоторые тонкости, в виде исключения, будут проиллюстрированы Конституцией РФ и Законами РФ с тем, чтобы Европейский Суд, если пожелает, нашел им законодательные аналогии в Конвенции.

По моему глубокому убеждению нарушены следующие положения Конвенции:

Статья 1 Протокола 1 к Конвенции. Отметив, что согласно Конвенции я «имею право на уважение своей собственности», в состав которого входят «общие принципы международного права», такие как «право владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом», а также то, что «никто не может быть лишен своего имущества», перехожу к ограничениям это права Конвенцией.

Так как большинство из вас Конвенцию не читало, привожу этот текст: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов и штрафов».

Рассмотрим «интересы общества». Кто их может осуществлять, ибо желающих их осуществлять может быть бесконечно много? Поэтому «интересы общества» согласно Конвенции должны быть «предусмотрены законом», в том числе и «таким законом государства, какой ему представляется необходимым». Но, государству, если оно добровольно стало членом Совета Европы, не все можно называть «необходимым», что ему «представляется» вообще, а только чтобы «осуществить контроль за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». И точка, больше ни по каким критериям даже само государство, не говоря уж о муниципалитете, не может лишить никого имущества.

Россия в своей Конституции предусмотрела себе «право принудительно отчуждать имущество для государственных нужд», притом с рядом оговорок: только «по решению суда» и только «после предварительного и равноценного возмещения». Это и есть осуществление «общих интересов», например, надо построить космодром, попадающий по проекту на мой дом, а отнести космодром даже на метр не представляется возможным по глобальным факторам, на которые государство не может влиять. Для объявления государственной нужды у России есть Федеральное Правительство, которое сперва глубоко обосновывает, а потом пишет свое Постановление, которое прямо для отчуждения имущества все равно не имеет силы. Оно годится только для предъявления его в суд вместе с обоснованиями для того, чтобы суд решил, отчуждать мое имущество, или все-таки не отчуждать, может ли правительство обойтись без отчуждения? Кроме того, суд взвесит, получил ли я не только «равноценное», но и «предварительное возмещение»?

Но и это не простая вещь. Дело в том, что согласно статье 34 Конституции РФ «каждый имеет право на свободное использование своего имущества для экономической деятельности», что соответствует «уважению к собственности» по Конвенции. И согласно этой букве закона никто кроме меня не может назначать цену моему имуществу, а от экономической деятельности на основе моего имущества я имею право, кроме того, на прибыль. Вот почему в Конституции для государственных нужд появилась равноценность, ибо, такие как я, от жадности мог бы разорить самое государство. Чего я как гражданин своей страны делать не собирался.

Из изложенного видно, что моя семья со своей собственностью – квартирой никак не подходит под действие отчуждения, оговоренное частью второй статьи 1 Протокола 1 к Конвенции. Ибо нет никакого постановления Федерального Правительства России по декларированию «государственной нужды» для отчуждения. Я не считаю «налогов, сборов и штрафов», которых в природе тоже нет. Поэтому Правительство России меня и не тревожит, которое только и может согласно Конституции РФ и Декларации тревожить меня, как я только что показал.

Меня тревожит правительство Москвы, муниципальная власть и, одновременно, субъект Российской Федерации. Поэтому проанализирую на основе ограничительной части второй, статьи 1 Приложения 1 к Конвенции и Конституции РФ, имеет ли правительство Москвы законное на это право?

Прежде всего, замечу, что «государственная нужда» декларирована статьей 35 из главы 2 Конституции РФ «Права и свободы человека и гражданина», а глава 2, в свою очередь, не может быть пересмотрена даже Федеральным Собранием – высшим законодательным органом России. Для инициирования ее пересмотра нужно три пятых голосов Законодательного Собрания, а пересмотр может осуществить только специально избранное Конституционное Собрание, притом двумя третями голосов (статья 135). Вот как прочна эта глава Конституции РФ.

Указанная глава в своей статье 35 Конституции РФ жестко определила: «государственная нужда», не объявив всяких других «нужд» типа муниципальных или «нужд» субъектов Федерации. Но и не определила исчерпывающе, кто именно государственную нужду объявляет? Хотя из элементарной логики и следует, что государственную нужду определяет само государство, но никак не любой гражданин этого государства. Что выглядело бы абсурдом.

За этим абсурдом столь же абсурдно выглядело бы, чтобы тысячи муниципалитетов страны каждый начал бы объявлять свою собственную государственную нужду. И не менее абсурдно бы было, если бы 89 субъектов Федерации начали объявлять свои нужды, и каждый называл бы их государственной нуждой. И государственная нужда России в целом была бы только одной из тысяч этих «нужд», совершенно равноправная среди них. Тогда бы около моего дома собралось десятка два «выразителей государственной нужды», в том числе и самой России, и ни одна бы из этих «нужд» не совпала с другой при полном их «равноправии» при имени «государственная».

Кстати, статья 12 главы 1 «Основы конституционного строя» Конституции РФ, которую изменить может тоже только Конституционное Собрание, прямо декларирует, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Четко и ясно о муниципалитетах сказано.

Я вынужден столь многословно и долго все это излагать, чтобы не оставалось сомнения, что дело об ограблении моей семьи властями Москвы не подпадает никоим образом под действие второй части статьи 1 Протокола 1 к Конвенции.

Статья 34 Конвенции. Из вышеприведенного анализа вытекает, что я и моя семья – жертва нарушения наших прав, признанных Конвенцией, властями Москвы, на которые я не могу найти управы ни в прокуратуре, ни у самого мэра Москвы, ни у Президента, ни в суде.

Статья 3 Конвенции декларирует: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению». Я знаю, что мое имущество согласно Конвенции должно «уважаться» кем бы-то ни было, включая власти Москвы. Я заявляю в письменном виде властям Москвы, ссылаясь на Конституцию своей страны. Я прошу, чтобы со мной власти Москвы заключили равноправный договор, так как только я вправе распорядиться своим имуществом, а они такого права на мое имущество не имеют, как я показал при анализе статьи 1 Приложения 1 к Конвенции. Притом, мне приходится объяснять эти простые истины на фоне прямых противоправных действий властей. Притом, все эти объяснения я направляю государственным чиновникам Москвы и всей России почти подряд, начиная с префекта ЮЗАО Москвы, мэра Москвы, прокуратуры Москвы, Генеральной прокуратуры России, Президента. И чем же мне отвечают?

Выше я уже приводил слова, дескать, «переселим туда, куда пожелаем» и так далее. И это уже, заметьте, не в отношении моего имущества, а в отношении меня самого. Мэр Москвы в своем постановлении №811-ПП пишет опять же обо мне: «…обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома №16 по улице Грина», «…выделить жилую площадь для отселения жилого дома №16 по улице Грина». Разве они не понимают, что обращаются с нами этими выражениями как с животными, которых не спрашивают, хотят ли они переселяться из одного хлева в другой хлев. Притом животные не имеют собственности, а о нас в таком тоне власти Москвы говорят и пишут, прекрасно зная, что силой «переселяют» собственников из принадлежащей им собственности. Притом даже не предупредив нас ни единым словом. Разве это не унижение достоинства человека, охраняемого Конвенцией?

Начальник юридического отдела Управления муниципального жилья ЮЗАО Москвы вручает мне свое письмо и велит его отнести по адресу. Разве он не унижает этим мое достоинство? Я что, работаю у него рассыльным?

Или вот что пишет сам начальник указанного Управления: «В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении». Он же прекрасно знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию в отношении моей собственности и поэтому эта угроза не может восприниматься иначе чем «унижающее достоинство обращение» со мной.

Заместитель префекта пишет мне, в первых же словах, унижая мое достоинство собственника: «Ваши обращения… по вопросу переселения из дома, подлежащего сносу, рассмотрены». Он что не знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию? Он что не знает, что «переселение» меня из моей собственности незаконно, тем более, выражаться о моей собственности как о «подлежащей сносу» не известно по какому праву? Но он продолжает: «Документы о переселении Вашей семьи направлены… в суд». Как будто он не знает, что ни один суд не имеет законного права даже иск такой принять. Но суд иск принимает, и поэтому это уже изощренное унижение моего достоинства.

Этот же заместитель префекта в другом письме мне пишет рядом два предложения, которые тоже унижают мое достоинство человека и собственника, ибо это высказано совершенно открыто и нагло, если учесть Конвенцию, что заместитель префекта, естественно, не учитывает: «Ваша семья на основании договора купли-продажи занимает квартиру… по улице Грина. Дом по улице Грина, 16… подлежит сносу». А это элитный 4-этажный кирпичный дом, притом только что капитально отремонтирован. И это моя собственность как сам зам префекта заявляет, еще раз изощренно издеваясь надо мной.

Или следующий факт. Я несколько раз пишу письма на имя мэра Москвы Лужкова о том, что он, мэр, подписывая свое упомянутое постановление №811-ПП, тем самым грубо попирает Конституцию РФ и Конвенцию. Все мои эти письма г-жа Кочеткова, зав отделом писем правительства Москвы, регулярно переправляет в префектуру ЮЗАО Москвы, то есть тем людям, которые это постановление не подписывали, а только исполняют его как подчиненные мэра.

Наконец мне это надоело, и я свое очередное письмо мэру начинаю так: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность».

Нимало не смутившись, г-жа Кочеткова пишет мне: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики…» как будто этот «департамент» подписывает постановления мэра, а не сам мэр их подписывает, что и видно на бумаге. Это и есть изощренное унижение моего достоинства.

Учитывая изложенное по поводу рассматриваемой статьи 3 Конвенции, а также то, что касалось статьи 1 Протокола 1 к Конвенции, я вынужден обратиться и к запрету пыток, предусмотренному статьей 3 Конвенции. Нет, электрическим током меня не пытали, иголок под ногти не засовывали. Но есть и другие виды пыток, приносящих не физические, а нравственные, моральные страдания, которые бывают страшнее физических страданий. Например, пытка жгучим светом в глаза, напоминанием раз двадцать в сутки «оставь надежду всяк, сюда входящий». Можно пытать плачем твоего ребенка, раздающимся сутками из магнитофона. А можно вообще медленно убивать твоего ребенка на твоих глазах. Тебе не больно, но сердце твое разрывается. А как же тогда выглядит то, что жена моя попавшая «на жилищную комиссию» из дюжины озлобленных людей напротив ее одной, наперебой издевавшихся над ней? Так издевавшихся, что она, выйдя из этой «комиссии», потеряла сознание. А потом что-то подписала, и, придя домой, не помнила ни единого слова из того текста, что подписала. А еще пошла и уплатила около 5000 рублей в пользу муниципалитета, а за что, не знает. Я уже не говорю о моих страданиях, когда меня выпроваживали за дверь из прокуратуры всех уровней, вдоволь поиздевавшись надо мной, Конституцией своей страны, международной Конвенцией, не говоря уже о российских законах. Я не говорю о моих страданиях, когда я читал письма официальных властей, в том числе и от Президента.

Из 2005 года: Я зря затратил столько слов, ссылаясь на статью 3 Конвенции. Европейский Суд этими делами не занимается. Вот если бы то же самое со мной делали в российской тюрьме, тогда - другое дело. Сам себе я этого не могу объяснить, попробуйте сами вдуматься.

В статье 4 Конвенции декларируется: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии». А как назвать состояние собственника квартиры, которую он купил в том месте, где ему нравится, в том доме, который ему по душе, потом отремонтировал эту квартиру и собрался в ней закончить свои дни, а его силой выбрасывают туда, куда он не хочет, отбирают то, что он любит, и дают ему взамен то, от чего его тошнит? Причем все это делают вопреки его воле, угрожая судом, и применяя этот суд вопреки Конституции и Конвенции: «Вам предложили, Вы отказались, суд Вас заставит». Мою жену уже заставили. Она согласилась с совершенно неприемлемым в обычных равноправных условиях вариантом «обмена». Я пока терплю, наш сын-студент – тоже терпит.

И если это мои «голые» слова, то я приведу и письменные факты. Вот что пишет мне прокурор ЮЗАО Москвы: «Вашей семье предложена квартира… От предложенного варианта Вы отказались. Вопрос о переселении будет разрешен в судебном порядке». Но этими же словами нарушается Конвенция как по упомянутому выше пункту 1 Протокола 1, так и по статье 4 о «подневольном состоянии». Тем более что по Конвенции с учетом ограничений по Конституции РФ никто кроме государства (государственная нужда) осуществлять это с собственником жилья не имеет законного права. Меня же держит в подневольном состоянии муниципалитет.

Прокуратура Москвы: «…префектурой… в качестве возмещения квартиры, принадлежащей Вам на праве собственности, для переселения предложено другое жилое помещение по адресу… Однако Вы от предложенного варианта отказались. В настоящее время решается вопрос о предъявлении в суд иска о переселении Вас…» Разве это не «подневольное состояние», которое запрещает Конвенция? Мы отказались, во-первых, потому что неравноценно, во-вторых, потому, что мы хотим жить там, где выбрали и купили свое жилье. Ведь мы же не дикари, которые меняли кусок золота на стеклянные бусы? И не в рабстве у властей Москвы.

И еще прокуратура Москвы: «Поскольку Вы отказались от предоставленной квартиры, вопрос выселения из занимаемого жилого помещения будет рассмотрен в суде». И ведь начальнику управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов дела нет, что у суда никогда не будет законных оснований, чтобы даже принять этот иск к рассмотрению. Прокурор ведь знает, что суд примет и будет рассматривать этот незаконный иск.

Но ведь прокуратура от имени государства должна меня защитить от произвола муниципальных властей, а она этого не делает, наоборот, защищает муниципальные власти от меня. Притом сама нарушает при этом закон.

Я уж не буду приводить примеров из ответов исполнительной власти Москвы, подтверждающих наше «подневольное состояние», хотя их и предостаточно, хватит, я думаю, «блюстителей» закона, нарушающих его на каждом шагу.

Из 2005-го: И это я зря писал. Европейский Суд этим тоже не занимается. Вот если бы я был проституткой и сутенер отобрал бы у меня паспорт в Турции, сдав меня в бардак, тогда - другое дело. Но и это еще не все, я ж должен был сбежать из-под охраны бардака, обратиться в турецкий суд, суд бы мне отказал в двух инстанциях, вот тогда пожалуйте в Европейский Суд. Дело, пожалуй, примут. А если вы на воле, в родной своей стране, и вас все власти поочередно ставят раком в письменной форме и явно нарушая Конвенцию, это Суда не касается.

Статья 8 Конвенции провозглашает: «Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища… Не допускается вмешательство публичных властей в осуществление этого права». Мы живем в многоквартирном доме и привыкли видеть своих соседей по дому и подъезду дома. Теперь большинство жителей нашего дома отселено, квартиры их стоят пустые, а нам достойную и равноценную квартиру не предлагают. Поэтому мы вынуждены жить практически в пустом доме, пустые квартиры в котором никто не охраняет. То есть муниципальный совладелец дома бросил принадлежащие ему квартиры на произвол судьбы. И тем самым заставил нас терпеть неуважение к нашему жилищу. В муниципальных квартирах выбиты уже стекла, осенью их заселят бродяги. Поэтому как соседство с бродягами, так и жительство в пустом многоквартирном доме нарушают наши права по указанной статье Конвенции.

Из 2005-го: Такая мелочь никогда не заинтересует Европейский Суд, если вы не получите отказ в двух инстанциях российского суда на свои жалобы по указанному поводу. Я этого, конечно, не знал. Знал бы, не писал.

Статья 13 Конвенции декларирует: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе…»

Я прошу прокуратуру Москвы, чтобы она восстановила законность, нарушенную правительством Москвы в отношении моей собственности. Прокуратура Москвы вместо этого переправляет мое письмо в подчиненную прокуратуру ЮЗАО Москвы, а последняя отвечает: «…все споры граждан с префектурой ЮЗАО при предоставлении им жилья при сносе домов, подлежащих сносу, рассматриваются в судебном порядке». Прокуратура как будто не читала в моем заявлении о том, что власти Москвы нарушают Конвенцию и Конституцию, отчуждая мою собственность. Вместо того чтобы начать немедленное расследование объявленных мной нарушений, прокуратура пишет мне совсем не о том, о чем я ее в действительности прошу.

Я прихожу в Генеральную прокуратуру России с жалобой на прокуратуру Москвы, и эта моя жалоба почти начинается словами: «Статьей 10, пункт 5 Федерального закона от 17.01.92 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» «Запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Но именно это сделала прокуратура Москвы». Прокурор из Генеральной прокуратуры РФ читает эти слова и тут же при мне пишет на бумажке «Ваше обращение по жилью направлено в прокуратуру Москвы» и отдает эту бумажку мне в руки. Разве это «эффективное средство правовой защиты в государственном органе»? Тем более что я в Генеральную прокуратуру не по жилью обращаюсь, которое у меня отличное без прокуратуры, а с жалобой на то, что прокуратура Москвы нарушает все известные мне законы.

И если бы это было один раз. Собрав 98 страниц документов, доказывающих нарушения Конституции РФ и Конвенции действиями правительства Москвы и прокуратуры Москвы, я вновь направился в Генеральную прокуратуру России. Но и на этот раз, как и в предыдущий, другой уже представитель Генпрокуратуры России вновь написал мне на бумажке: «в прокуратуру города Москвы». Права у меня на «эффективное средство правовой защиты в государственном органе», как видите, – нет.

Мало того, это так называемое «средство правовой защиты» фальсифицирует самое законы. Заместитель начальника Управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-жа Артамонова напрямую, в письменной форме фальсифицирует закон, пытается фальсифицировать мое правосознание. Она пишет мне: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно статье 8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». Как будто она не знает, что Жилищный кодекс вступил в силу до принятия Конституции и поэтому согласно Конституции «должен применяться в части, не противоречащей Конституции». Это, во-первых. Во-вторых, в статье 8 этого архаического кодекса вообще не ведется речи о жилье частной собственности в многоквартирных домах, ибо такой частной собственности вообще не было до принятия нынешней Конституции. Там же, в упомянутой статье, идет речь только о государственной и общественной собственности. Притом сносить жилье можно только по разнарядке Совета Министров РСФСР, которого нет сегодня в природе. Притом сносить можно только ветхое жилье, которое грозит жильцам его смертью. Притом сносить его может не правительство Москвы, на чем настаивает г-жа Артамонова, а «исполнительный комитет московского городского совета народных депутатов», то есть советской властью, каковой тоже ныне нет в природе.

Поэтому я и апеллирую к Европейскому Суду на отсутствие в России для меня «эффективного средства правовой защиты в государственном органе».

Из 2005-го: Зря я апеллирую, попусту. Пока я на каждый этот случай, на каждую госструктуру не подам в наш российский суд и не получу отказ в двух судебных инстанциях в удовлетворении моих жалоб, Европейский Суд меня не слышит и не видит. Кстати сказать, эти самые российские структуры об этом отлично знают.

Статья 14 Конвенции провозглашает «пользование правами и свободами без какой либо дискриминации по признаку… имущественного положения или по любым иным признакам». Обратимся к Постановлению Правительства Москвы, которым оно лишает меня собственности. И сравним отношение мэра Москвы к нашей семье, в отношении которой нужно «обеспечить переселение» из безапелляционно «сносимого дома», то есть нашей собственности, с отношением мэра Москвы к Всесоюзному институту лекарственных и ароматических растений («ВИЛАР»). У этого института тоже нужно «снести» его собственность – простой одноэтажный барак по сравнению с нашим 4-х этажным кирпичным, жилым 43-летним домом. Другими словами, сравним простую российскую семью с институтом, который в основном заботится о сохранении мумии Ленина от гниения.

О нашей собственности в Постановлении сказано так: «Департаменту муниципального жилья выделить жилую площадь для отселения жилого дома №16 по улице Грина. <…> Префекту обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома». И это все о нас. Как видите, сантиментов не разводят, несмотря на то что «сносят» мою собственность, а нас «переселяют» словно мы безответные животные, а не собственники. Притом, мы даже не знаем целый год со времени написания этого постановления о том, что нас «сносят». Ведь животных тоже не уведомляют в случае их «переселения».

К ВИЛАРу отношение совсем другое. Цитирую Постановление: «Возложить на Управление экономической, научно-технической и промышленной политики в строительной отрасли Правительства Москвы функции инвестора на проектирование и строительство нового хозцентра ВИЛАР для перебазирования существующего хозцентра. Принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра из мкр. 6А во вновь построенный хозцентр. Департаменту экономической, научно-технической и промышленной политики в строительной отрасли Правительства Москвы предусмотреть в инвестиционной программе строительство объекта (этого самого «хозяйственного блока» - мое) за счет средств городских источников финансирования».

То есть, мэр прекрасно знает правила обращения с собственностью, не принадлежащей ему. Он знает, что согласно Конвенции и Конституции РФ все собственности, вне зависимости, большие они или малые по размеру, равноправны. И он прекрасно знает, как ему надо поступать в случае, если чью-то собственность ему потребовалось снести. Во-первых, мэр уважительно пишет: «принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра…» То есть, прежде чем писать свое постановление мэр получил согласие у института на снос его собственности. И согласие просто так, за здорово живешь, не дается. Нужно удовлетворить заинтересованность в согласии. У нас же согласия никто не спрашивал и «к сведению» никто ничего «не принимал». Притом мэр прекрасно знает, что этот «хозцентр» – барак и не чета нашему дому, у которого в собственниках кроме самого мэра еще куча простых граждан России. Однако мэр не пишет об этом бараке как о нашем доме «сносимый», он называет это ласково - «вывод».

Во-вторых, мэр дает указание: «проектировать и строить новый хозцентр…». Вместо разваливающегося на глазах сарая институт получит новенький. Вот она заинтересованность в согласии. Почему бы и для нас не построить новый дом, точно такой же, как мы имеем, и так же отделать в нем нашу квартиру как она отделана у нас? Скорее новый дом и новая квартира в нем должны быть даже лучше, учитывая сам факт обращения к нам за разрешением снести наш дом, получить наше согласие и «принять его к сведению». Точно так же как новый сарай лучше старого и разваливающегося сарая для института ВИЛАР, на что мэр «получил согласие» и «принял его к своему сведению».

В третьих, для ВИЛАР мэр не пожалел и третьего пункта в своем Постановлении, тогда как для нашей семьи и для всех остальных насильно «переселяемых» собственников обошелся одним. Вот этот пункт, очень опять уважительный: «Москомархитектуре в сроки, согласованные с заказчиком (мое выделение), разработать исходно-разрешительную и проектно-сметную документацию на строительство хозцентра ВИЛАР…»

Если все изложенное не дискриминация мелких собственников, таких как я, по сравнению с крупным собственником, таким как институт ВИЛАР, по «имущественным признакам», не говоря уже о «любых иных признаках» статьи 14 Конвенции, то мне будет непонятно, что такое вообще дискриминация.

Из 2005-го: и здесь я зря кипячусь, по той же самой причине. Пока не пройду две инстанции российских судов, отказавших мне в успокоении, этот мой плач не имеет для Европейского Суда никакого значения. Кстати, если же я эти суды пройду и останусь жив, то могу рассчитывать от Европейского суда на компенсацию примерно так долларов (евро) в триста, при инвалидности – в тысячу.

Статья 17 Конвенции запрещает государству, группе лиц или лицу «совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод или на их ограничение в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции». Правительство Москвы в упомянутом Постановлении мэра Москвы, злоупотребляет своими правами. Оно упраздняет наше право владеть, пользоваться и распоряжаться нашим имуществом (статья 1 Протокола 1 к Конвенции), так как распоряжается нашим имуществом, даже не ставя нас об этом в известность. Оно же дискриминирует нас при этом по сравнению с институтом ВИЛАР (статья 14 Конвенции). Россия не предоставляет мне в лице своей прокуратуры всех рангов права на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, который сам нарушает мои права и даже обманывает меня (статья 13 Конвенции). Меня подневольно заставляют покинуть мою собственность, которая мне нравится, и хотят заставить меня подневольно принять ту собственность, которая мне и даром не нужна (статья 4 Конвенции). Таким образом, как само государство Россия, так и ее указанные власти действуют в направлении упразднения моих прав и свобод, признанных Конвенцией.

Из 2005-го: см. выше.

Статья 2 Протокола 4 к Конвенции декларирует право каждому на свободу передвижения и свободу выбора местожительства. Я выбрал это место, купил его, отремонтировал и, так как мне уже 66 лет, мечтал закончить в своей квартире свои дни. Не очень приятно в таком возрасте менять местожительство, тем более что тебя выбрасывают из него как собаку, заменяя твое местожительство тем, к чему ты испытываешь отвращение, тем районом местожительства, к которому также испытываешь отвращение. И все это насильно, через суд, который и принимать-то такие дела по закону не имеет права. Но принимает. И попирается мое неотъемлемое право, предоставленное мне указанной статьей Конвенции.

[Борис Синюков]

Далее я должен рассмотреть ограничения, которые предусмотрены Конвенцией для этого моего права. Согласно Конвенции это мое право может быть ограничено законом, действовать который может только в демократическом обществе. Притом в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

Государство Российское, любой его орган или должностное лицо, в том числе и муниципалитет, в своем решении об ограничении этого моего права должны мне представить вразумительные предварительные объяснения по перечисленным основаниям ограничений. Этого не сделано. Тогда я вынужден сам ответить на эти вопросы.

Национальной безопасности мое жительство в своей квартире не угрожало до решения властей Москвы о сносе дома вместе с моей квартирой. Почему эта угроза национальной безопасности может возникнуть? Значит, национальная безопасность исключена как причина.

Об общественном спокойствии можно сказать то же самое. За все свое проживание в этой квартире я никогда не привлекал внимания властей по этому поводу. О том, что надо снести мою квартиру и весь дом «для поддержания общественного порядка» может сказать только сумасшедший. Для предотвращения преступлений – тем более. Об охране здоровья или нравственности в результате сноса моей квартиры говорить даже стыдно. И, наконец, права и свободы каких «других лиц» надо защитить сносом моей квартиры? У меня не хватает фантазии.

Значит, формула Конвенции «пользование этими правами свободы передвижения и выбора местожительства, не подлежащими никаким ограничениям» должна применяться ко мне без всяких ограничений, предусмотренных Конвенцией.

Но в России все-таки есть закон, по которому меня можно принудить к «выбору местожительства» насильно. Другими словами, выбросить из своей собственности, предоставив мне взамен то, что посчитает нужным дать мне мэр Москвы по своему личному усмотрению. И этот закон Москвы от 9 сентября 1998 года № 21-73 не только попирает почти в каждом своем пункте Конвенцию, но и Конституцию России. Поэтому судить о его принадлежности к демократическому обществу я предлагаю Европейскому Суду, так как Конституционный Суд России рассматривать мою жалобу на этот закон на данном временном этапе отказался.

Я не анализировал этот закон Москвы на соответствие его Конвенции. Это было бы для Конвенции очень обидно. Я соотнес его с Конституцией РФ, которая соответствует Конвенции по защите прав человека и его основных свобод. И вот что у меня получилось.

Прямо в преамбуле Закон Москвы «устанавливает порядок и условия» экономической деятельности, каким является переселение (отчуждение прав пользования и распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной собственной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы». И прямо в преамбуле не забывают упомянуть, что действуют «согласно Конституции», хотя эту самую Конституцию попирают.

В статье 1, во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону».

Во-вторых, отождествляет слова «государственное» и «муниципальное». Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». В третьих, Закон Москвы декларирует отделение земли от строения, что запрещено законом России «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 8, часть вторая). Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем «изымает» абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

Статья 2 Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».

Статья 3 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ. Часть 4 рассматриваемой статьи прямо декларирует конфискацию имущества собственника, так как «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса, тихой сапой переселяемого из центра на окраины Москвы.

Статья 5 прямо распространяет власть Москвы на частную собственность граждан.

Статья 14 нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. В Законе же Москвы фигурирует «оценка рыночной стоимости», которую Правительство Москвы и будет нам всем производить, притом в суде, если мы не согласимся с московскими «оценщиками», что – абсурд и попрание свобод, гарантированных Конвенцией.

Я прекрасно понимаю, что Конвенция потому и употребила «уважение частной собственности», что все юридические детали этого уважения давно в демократических странах решены. Поэтому мне и пришлось опираться только на Конституцию России, чтобы показать абсурдность Закона Москвы.

Из 2005-го: см. выше.

Статья 6. Право на справедливое судебное разбирательство. Я знал из средств массовой информации, что российская судебная система – карательная для простого россиянина, она предназначена только для защиты чиновников и самого государства против своего народа. Поэтому первоначально использовал только муниципальные (включая мэра Москвы) и государственные органы (включая Президента и Генеральную прокуратуру) для защиты своих прав. Это оказалось тщетным и даже оскорбительным для моего правосознания.

Тогда я вынужден был обратиться в суд, наперед зная, что разумного срока, справедливости разбирательства не будет. А суд не будет для меня беспристрастным и независимым от моих обидчиков. Так оно и оказалось.

Для иллюстрации разумности срока судебного разбирательства я должен сказать о сути дела. Мэр Москвы, игнорируя Конвенцию и Конституцию собственной страны, пишет свое официальное постановление, обязывающее меня выметаться из моей собственной квартиры туда, куда пожелал мэр. Притом делает это в тайне от меня, а затем просто-напросто посылает ко мне свои «войска» чтобы осуществить свой произвол. Когда я отказываюсь, он подает на меня в суд, а суд принимает и рассматривает этот абсурдный и беззаконный иск. Это выглядит весомее следующим образом. Допустим, мэру нравится французская, например, земля, он там хочет понастроить домов. Но на этой земле живут французы в своих домах. Вот мэр и пишет бумагу: землю отобрать, французов переселить в Антарктиду, их дома снести, освободить место для мэрских домов. Затем посылает ультиматум французам, французы не хотят в Антарктиду. Тогда мэр подает на французов в суд на предмет заставить французов исполнить желания мэра Москвы. Французы тоже подают на московского мэра в тот же самый суд. Это точный аналог моей ситуации с мэром.

Несложная ситуация, не надо ни дорогостоящих и длительных экспертиз, ни большой юридической учености, невозможно адвокатское крючкотворство, на преодоление которого потребовалось бы много времени и сил. Все ясно как день. Всего-то и надо: отменить незаконное постановление мэра. Для этого нужны даже не месяцы, не дни, а – часы. Вот с такой именно позиции я рассматриваю разумный срок.

Первый федеральный судья Сухова, к которой я обратился с жалобой по защите моих прав человека, воспользовавшись моим незнанием правил процесса и финансовой невозможностью нанять адвоката, противозаконно направила меня искать и представить ей постановление мэра, которое я обжалую. На поиски я потерял 46 дней, с 04.04 по 20.05.02, тогда как согласно Гражданскому процессуальному кодексу жалоба моя должна быть рассмотрена в 10-дневный срок. А представить упомянутое постановление она должна была не меня заставить, а у мэра, который его написал.

Второй федеральный судья Ахмитзянова, около дверей которой я простоял в очереди полдня, направила меня к судье Пименовой, не объяснив причин.

Третий федеральный судья Пименова, около дверей которой я тоже в свои 66 лет простоял в очереди полдня, только глянув на мое заявление, направила меня к судье Мартусову, тоже без объяснения причин.

Четвертый федеральный судья Мартусов, продержав у себя мое заявление 7 дней, с 20 по 27 мая, из положенных 10 дней по закону для его рассмотрения, вновь направил меня к судье Пименовой, даже не рассматривая мое заявление по существу.

Пятый федеральный судья снова Пименова рассматривала мое заявление три дня, с 27 по 30 мая, но вручила мне свой отказ в рассмотрении задним числом, 30 мая от 27 мая, форменным образом украв у меня 3 дня из 10, предоставленных мне законом для обжалования в кассационной инстанции.

Кассационная (шестая) инстанция рассматривала мою жалобу 17 дней, с 3 по 20 июня 2002 г. вместо 10 дней по закону. Мало того, эта инстанция, несмотря на мою прямую просьбу и совершенную ясность дела, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а вновь направила ее на повторное рассмотрение в тот же суд, который мне отказал в рассмотрении моей жалобы. Тем самым нарочито, как я считаю, превышала разумный срок больше месяца, с 20.06 по 22.07.02, когда суд первой инстанции стал вновь рассматривать мою жалобу. Повторю, что жалоба по закону должна быть рассмотрена в течение 10 дней.

Седьмой по счету федеральный судья Ахмитзянова, уже один раз отправившая меня к другому судье, назначила процесс на 22.07, но ответчики – представители правительства Москвы и муниципалитета – не явились. Не спросив моего согласия рассматривать дело в отсутствие ответчиков, так как дело совершенно ясное, судья Ахмитзянова перенесла процесс на 7.08.02. Через 15 дней, один ответчик, представитель правительства Москвы, вновь не явился. Однако я выразил желание рассматривать мою жалобу в отсутствие ответчика, так как надо было отменить всего-навсего совершенно беззаконное постановление правительства Москвы в той части его, которая касается лично меня. Однако судья вновь отложила начало процесса, теперь уже до 29.08.02, на 22 дня.

Таким образом, на день 8 августа, когда я эти строки пишу, моя жалоба, на рассмотрение которой закон отпускает всего 10 дней, будет лежать без движения уже более 4-х месяцев, более 120 дней, что в 12 раз дольше положенного законом срока. При совершенной ясности вопроса.

Описанный «неразумный срок» будет выглядеть еще ярче в сравнении со следующими данными. Муниципалитет подал иск на мою семью о прекращении ее права собственности на квартиру и выселении нас из нее. Не касаюсь пока беззакония этого иска и того, что два совершенно противоположных иска по одному и тому же предмету рассматривает один и тот же судья, не объединяя их в одно производство. Скажу только, что судья Ахмитзянова 28.06.02 дала нам только три часа для раздумья по поводу предложения нам муниципалитетом заменяющей квартиры. И заседания суда по иску к нам префектуры проходили 21, 26, 28 июня, то есть почти непрерывно. Притом, в то же самое время, с начала апреля по конец июня 2002 года, когда должна была рассматриваться моя жалоба на нарушение прав человека властями Москвы.

Кроме того, это явная дискриминация нас в суде по сравнению с муниципалитетом (статья 14 Конвенции) по признаку власть и простой гражданин.

О беспристрастности суда. Перед судьей лежат два дела. Одно – муниципалитета против меня, желающего выбросить меня из своей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения муниципалитета. И судья в первом случае ведет дело, как будто спешит тушить пожар, а во втором случае дело тянется 4 месяца. Хотя на рассмотрение первого дела срок не ограничен законом, а для второго дела есть законный срок, равный 10 дням.

О независимости суда. Во-первых, когда представитель муниципалитета (истец) опаздывал в судебное заседание на 2,5 часа (21.06.02) не только я, но и трое других ответчиков, ждали его у дверей зала суда по решению судьи. Однако, у этого же судьи, как я показал немного выше, если ответчиком являются власти, то дело непременно откладывается, притом не на часы и считанные дни, а сразу на 22 дня. Во-вторых, разве может независимый судья по телефонному звонку истца – муниципалитета заставить ждать около своих дверей исстрадавшихся ответчиков – простых россиян? В третьих, разве независимый судья способен позвонить одной из сторон процесса, в данном случае властям, а затем направить к этой стороне другую сторону процесса, представителя народа, дескать, я договорилась, идите и послушайте, что Вам скажут. Именно так поступила судья Ахмитзянова по отношению ко мне 28.06 и 22.07.02. И разве может независимый от властей судья рекомендовать мне несколько раз подряд принять заведомо неприемлемое для меня предложение властей, а то я что-то «потеряю». А как мне воспринимать восклицание судьи: «Ну, это Вы уж слишком!»? Это восклицание вырвалось у судьи Ахмитзяновой 21.06.02 в зале суда, когда я заявил, что согласно Конституции только я определяю цену своему имуществу, и никакой муниципалитет, он же истец, не имеет права это делать в отношении моего имущества.

О справедливости судебного разбирательства. Повторю свой тезис. Перед судьей лежат рядом два дела. Одно – муниципалитета против меня, желающего выбросить меня из своей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения муниципалитета против меня. Получается, что сегодня судья будет слушать, как меня собираются выселить, а завтра – как я не хочу выселяться, потому что «выселитель» не имеет на это никакого права. Но и объединить эти два дела судья не хочет, хотя их и надо объединить для всестороннего рассмотрения. Зададимся вопросом: почему же судья не хочет объединять эти дела? Так ведь сразу станет видно, что муниципалитет творит беззаконие, а все законы на моей стороне. В объединенном-то деле это будет нагляднее. Кроме того, судья прекрасно знает, что она не имела никаких законных оснований даже принимать иск префектуры о моем «выселении» к рассмотрению. Вот она и рассматривает эти дела по отдельности. Притом, всячески ускоряя производство по иску префектуры и всячески замедляя производство по моей жалобе. Суд на меня оказывает давление, чтобы я согласился добровольно с заведомо для меня неприемлемым предложением префектуры. А как же я тогда могу расценивать слова судьи «Ну, это Вы уж слишком» о моем упоминании Конституции? Или «Соглашайтесь, а то потеряете». В общем, суд явно на стороне префектуры, одной стороны процесса. О какой же справедливости судебного разбирательства тогда можно вести речь?

И как только я буду раздавлен и соглашусь на предложение префектуры, на которое бы в других равноправных обстоятельствах никогда не согласился бы, дело по иску префектуры будет закрыто, и на столе судьи останется только моя жалоба на защиту прав человека. И она спросит меня: на что же Вы жалуетесь, если на все согласны? Другого финала и быть не может. И мои попранные права человека так и останутся попранными, только я с этим смирюсь. Как смиряются десятки тысяч людей Москвы, насильно переселяемых из своей законной собственности. В том числе и большинство собственников нашего дома.

Остается только добавить, что, если бы большинство «выселяемых» москвичей были бы такими же въедливыми как я, Европейский Суд давно уже был бы завален выше крыши жалобами на российское правосудие.

Из 2005-го: Европейский Суд действительно завален, но не только ради этого я пишу эти ретроспективные строки. Суд нашел способ: он эти навалы-завалы прямиком отправляет в мусорную корзину. Это первое. Во-вторых, Суд вообще не станет читать этот плач, он прочитает только решение российского суда на одной страничке. А я, наплакавшись, только к этому приступаю.

ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35 § 1 КОНВЕНЦИИ

(См. Раздел IV Инструкции. Если необходимо, укажите сведения, упомянутые в пунктах 16-18, на отдельном листе бумаги)

16. Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган – судеб*ный или иной – его вынесший)

Окончательное внутреннее решение принял Московский суд – кассационная инстанция, выше которой для меня ничего в России нет кроме надзорной инстанции, которая вовсе не обязана рассматривать все дела, к ней поступающие, а делает это только по собственному выбору: одно дело примет к рассмотрению, а другое – не примет. И будет права. То есть, обязательной высшей судебной инстанции (кроме московского городского суда) для всех без исключения дел, в стране у нас нет.

Я сказал, что окончательное решение принято, хотя формально это не так, но по существу именно окончательное решение принято. И сейчас постараюсь это доказать. Решение кассационной инстанции – хитрое, хотя я бы его назвал нечестным и несправедливым. Так будет вернее. Я с большими подробностями в своей кассационной жалобе, хотя ее упорно и называет кассационная инстанция частной жалобой, описал все тяготы, которые я претерпел, прежде чем дождался определения суда первой инстанции. И это определение я также описал как абсолютно беззаконное, обратив особое внимание кассационной инстанции на следующие обстоятельства:

- неслучайность в судебном производстве первой инстанции совпадений столь многих факторов, препятствовавших мне в правосудии;

- отсечение мне возможности подать кассационную жалобу;

- направления меня по ложному пути правосудия;

- намеренное игнорирование столь полно мной изложенных нарушений Конвенции и внутреннего законодательства;

- намеренное применение к моему делу не того раздела Гражданского процессуального кодекса, который нужно было применить;

- многочисленность правовых ошибок суда первой инстанции, которых не должен допустить судья самой низкой из всех возможных квалификаций.

И именно поэтому я настойчиво просил суд второй и последней инстанции взять производство моей жалобы на себя, вынести решение по существу жалобы. Тем более что я неоднократно повторяю в этом заявлении, что дело мое очень простое по существу. В нем явно нарушены мои права человека, предоставленные мне Конвенцией и Конституцией, и тем более неизвинительными является столь длительное затягивание столь простого дела, которое решалось к тому времени более двух месяцев вместо 10 дней. Другими словами, я показал кассационной инстанции, сколь несправедлив, ангажирован властями, пристрастен и зависим от властей суд первой инстанции. И именно поэтому просил вынести решение по существу жалобы.

И именно поэтому я привел суду второй инстанции все мои действия, которые я предпринял во внесудебных государственных и муниципальных инстанциях, защищая свои права человека. Прокуратура снизу до самого верха, до Генеральной прокуратуры. Административная власть с самого низа до Президента страны. Суд кассационной инстанции должен был понять, что не из праздного желания, а в силу жизни и смерти моей семьи я исписал многие сотни страниц, пытаясь достучаться до правосудия, защитить свои права, данные мне по праву самого рождения. Я убежден, что суд кассационной инстанции не имел никакого, ни морального, ни должностного, ни человеческого права всего этого не заметить.

Но кассационный суд всего этого не заметил, так как отменил определение суда первой инстанции формально, не вникнув в глубину многочисленных нарушений моих прав человека. Он не обратил внимания суда первой инстанции на те многочисленные нарушения, которые тот допустил, а я – скрупулезно перечислил.

Мало того, кассационный суд, так же как и суд первой инстанции, просто проигнорировал в своем решении многочисленные нарушения Конвенции в отношении меня, на которые я усиленно обращал его внимание. Суд не написал ни единого слова по этому поводу.

Кассационный суд просто отправил мою жалобу на новое рассмотрение в тот же самый суд, который так несправедливо и жестоко не стал защищать мои права человека, предоставленные мне Конвенцией и Конституцией. В этом и заключается его хитрость, которую я выше назвал нечестной и несправедливой. И я это доказываю.

Кассационный суд направил мою жалобу на повторное рассмотрение 20 июня 2002 г. До 29 августа суд первой инстанции даже не начал рассматривать мою жалобу повторно, ссылаясь на неявку ответчиков. Это 70 дней, тогда как по закону решение должно быть принято в течение 10 дней. То есть, кассационный суд прекрасно понимал, направляя мою жалобу на повторное рассмотрение, что ее там будут тянуть, сколько представится возможным. Это я не знал об этом, я в суд попал впервые в жизни. Но стоило бы кассационному суду принять мою жалобу к своему рассмотрению по существу, о чем я настойчиво просил, как решение было бы давно уже принято, примерно до 1 июля, если не еще ранее.

Но кассационная инстанция не захотела защитить мои права, как только моя жалоба поступила к ней. Ибо другого решения, кроме как защитить мои права, ибо они очевидны, эта инстанция принять не могла, не подорвав к себе окончательно доверия народа. И именно поэтому кассационная инстанция направила гулять мою жалобу, которую надо решить за 10 дней, по судебным коридорам и кабинетам на совершенно неопределенный срок. Другими словами, кассационная инстанция намеренно подстроила решение по моей жалобе в защиту своих прав человека так, что она, возможно, не будет решена до моей смерти. Повторяю, мне 66 лет, из которых я 15 лет фактически прожил под землей, в шахте.

Вот об этом неопределенном сроке я и хочу заявить Европейскому Суду. Формально я не могу обратиться в Европейский Суд ранее, чем получу окончательное решение кассационной инстанции по моей жалобе. Но я его не получу никогда, ибо из приведенного выше состояния дела следует, во-первых, что неизвестен еще срок окончательного повторного рассмотрения жалобы в суде первой инстанции, так как судья откладывает дело разом на месяц. Во-вторых, ничто не мешает суду второй инстанции вновь не заметить явно мной описанных нарушений Конвенции, о чем я говорил выше, и вновь формально направить мою жалобу на третье и так далее рассмотрение ее в суд первой инстанции. Таким образом я никогда не получу окончательное решение кассационной инстанции, и никогда не смогу обратиться в Европейский Суд. Но, повторяю, мне 66 лет и здоровье мое не бычье. Смерти моей ждет кассационная инстанция? Или смирения с нарушением моих прав человека?

Учитывая, что кассационная инстанция отказала мне в моем праве на рассмотрение моей жалобы по существу, отсылая ее вновь в несправедливый суд первой инстанции, заведомо зная, что этот суд несправедлив ко мне,

учитывая, что поэтому я не обладаю реальной возможностью оспорить ее действия в Европейском Суде, что является фактически отказом в доступе к правосудию,

учитывая, что в России для меня нет больше органа, куда я мог бы еще обратиться за защитой моих нарушенных прав, так как я безуспешно обратился даже к Президенту – гаранту моих прав и к Генеральному прокурору,

учитывая, что моя жалоба не рассмотрена должным образом в кассационной инстанции, то есть кассационная инстанция не явилась надежным и эффективным средством правовой защиты, требующей решения вопроса по существу за 10 дней,

учитывая, что дело может тянуться до моей смерти несмотря, что нарушения прав человека совершенно явны, не вызывают сомнения,

я прошу Европейский Суд принять мое заявление к рассмотрению немедленно, не дожидаясь формального, но очевидного уже сейчас, отказа мне в правах человека Россией, или моей смерти.

Кроме того, я специально хочу отметить следующее. То, что я описываю здесь, в этом заявлении, является не единичным фактом, а – общественным явлением, спровоцированным правительством Москвы своими беззаконными «законами», «постановлениями» и «решениями». Десятки тысяч москвичей находятся точно в таком же положении. Точно такими же «историями» полна периодическая печать и телевидение. У бедных людей, квартира у которых – единственное достояние, нет средств на адвокатов, одна только консультация с которыми сопоставима с месячным бюджетом семьи. И общее образование таких людей не позволяет им самостоятельно, без помощи адвокатов, как сделал это я, обосновать и составить точно такое же заявление в Европейский Суд. И они смиряются со своим рабством, иначе я не могу этого назвать. А правительство Москвы хвастается на весь мир своими «достижениями», попирая элементарные права человека десятков тысяч «переселяемых» москвичей.

Из 2005-го: Как видите, я «окончательного» решения не представил, поэтому и бумагу марал зря.

17. Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган — судебный или иной — его принявший)

17.1. Решения по административной иерархии. По телевидению префект Юго-Западного округа Москвы сообщил, что по постановлению мэра Москвы моя собственность на моей же земле сносится. Я отправил префекту письмо, в котором удивился: как так, без меня сносят мою собственность? Префект мне не отвечал. Я ежедневно звонил его секретарю, а она мне отвечала, что ее шефу принесли клерки ответ мне, но он его не стал подписывать, так как он ему «не понравился». Скоро принесут на подпись текст, который ему понравится. Так продолжалось два месяца. Второе письмо я отправил мэру Москвы Лужкову. Дескать, Вы подписали бумагу, которая нарушает Конституцию. Ответ был не по существу, а как почтовое уведомление, что письмо Ваше отправили в префектуру, которая Вам ответит по существу вопроса. То есть мэр делает вид, что это не он подписал постановление нарушающее мои права, а кто-то другой, хотя именно его подпись красуется под этим постановлением.

Между тем префект теперь уже через газету «За Калужской заставой» сообщил, что мой дом очень ветхий, а потому его сносят. Я отлично знал, какой наш дом молодой и прекрасный, из кирпича, со свободной планировкой квартир, трехметровыми потолками с железобетонными перекрытиями, притом всего три года назад капитально отремонтированный. Обрушиться в сто ближайших лет он никак не может. Об этом я написал префекту, а заодно и мэру, дескать разберитесь, по каким таким российским законам Вы разбрасываетесь народными деньгами?

Мэр и это мое письмо тут же переправил в префектуру, о чем и мне не забыл доложить своей традиционной открыткой в нескольких словах. У него опять получилось, что не он, мэр Лужков своим постановлением сносит мой дом, а как бы префект самоуправствует. Префект же традиционно опять промолчал.

Тогда я написал жалобу мэру на его же собственный секретариат, направляющий мои жалобы в префектуру, вместо того, чтобы побеспокоить самого мэра. Специально, чтобы посмотреть, отправят ли и эту мою жалобу снова в префектуру? Эта моя жалоба была немедленно переправлена в префектуру. Мое письмо мэру называется «Жалоба на Аппарат Правительства Москвы, не рассматривающий мои жалобы по существу». И начинается с обращения не к Лужкову, а к начальнику секретариата: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность». А г-жа Кочеткова мне отвечает: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики и жилищного фонда, с поручением рассмотреть и сообщить Вам о принятом решении». Она делает вид, что не знает, что именно мэр Лужков подписал постановление о сносе моей собственности.

Между тем, уже обращаясь к самому Лужкову, я писал в этом же письме: «Уважаемый Юрий Михайлович Лужков! Я с искренним и глубоким уважением написал Вам первое свое письмо. Я выразил свое полное уважение к нуждам города. Пусть г-жа Кочеткова Вам это письмо покажет. Но то, как поступают со мной и моей семьей, эксплуатируя самым бессовестным образом мое уважение к Правительству Москвы, заставит вздрогнуть в праведном гневе даже ангела. Например, г-н Воронов из УМЖ и г-н Картышев из ЮЗАО пишут: «выделяется равноценное благоустроенное жилое помещение», а сами, выражаясь фигурально, предлагают за мою квартиру коробок спичек. Имея на руках наш «Меморандум…», который я прилагал и к письму к Вам, и который характеризует объективные потребительские свойства и качества нашей квартиры, разве можно в трезвом уме сравнивать следующие вещи? Кирпичный 4-этажный 43-летний дом с бетонными перекрытиями, и панельная 17-этажная «новая», но разваливающаяся «хрущоба», - равноценны? Пять минут до метро и два автобуса до метро – равноценно? Обжитой район с полной инфраструктурой и новостройка как юрта в степи – равноценны? Потолки 3,1 м и потолки 2,6 м, куда не помещается даже моя мебель, - равноценны? Импортные подвесные потолки, в санузле – зеркальные, и вкривь и вкось наклеенные потолочные обои – равноценны? Канадские двери с полированной латунной фурнитурой и «бумажные» двери – равноценны? Английские обои и обои «из промокашки» – равноценны? Импортная плитка от пола до потолка и масляная краска вместо плитки – равноценны? Итальянская чугунная ванна, французский унитаз и «советская» сантехника – равноценны? Ванная комната в 4,5 кв. метра и ванная комната в 2,5 кв. метра – равноценны? Стиральную машину, которая не помещается в ванной комнате «новой» квартиры, - выбросить? Итальянскую кухонную мебель, не помещающуюся в «новой» кухне, - выбросить? Шкафы, не влезающие по высоте, - выбросить? Люстры, которые достают до пола в «новой» квартире, - выбросить? Не упоминаю других статей «Меморандума…», а то Вам, наверное, стало скучно». Закончил же я свое письмо так: «Во всяком случае, я жду ответ за Вашей подписью, в крайнем случае, – за подписью ответственного лица Правительства Москвы, притом по всем, без упущения, вопросам, которые подняты здесь и в приложениях. Ибо Правительство Москвы не ответило мне официально ни на одно письмо, а времени между тем прошло 2,5 месяца». И на это письмо я не получил ответа. Больше я Лужкову писем не писал. Он же их все «спускает» в префектуру, простите, как в унитаз.

Зато жена моя побеспокоила самого Президента Путина, притом два раза. Первый раз секретарь Президента переадресовал женино письмо мэру, на которого собственно жена и жаловалась. Тогда жена во втором письме напомнила Президенту, что сама еще в состоянии оплачивать пересылку своих писем, и просит его не о почтовых услугах, а чтобы прочитал, и гарантировал исполнение Конституции, любимый. Что ему положено по должности. От Президента пришло второе письмо. Его следует процитировать, оно того стоит. «В Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан Ваше письмо рассмотрено. Разъясняем, что согласно Положению об Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 3 апреля 1997 года №288, с учетом изменений, внесенных Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 1998 года №426, обращения граждан, поступающие в Администрацию Президента Российской Федерации, направляются для рассмотрения тем должностным лицам, в чью компетенцию входит решение поставленных заявителем вопросов. Учитывая, что в Вашем очередном обращении Вы вновь поднимаете те же вопросы, оно направлено на рассмотрение в Правительство Москвы.. Всего Вам доброго! Консультант отдела писем Борисенко Г.К.» (Выделение – мое).

Выделенные слова выражают весь смысл: в Кремле не компетентны решать вопросы. И президент посылает все письма тому, кто компетентен. А сам он, получается, компетентен только в пересылке писем своих граждан. Во-вторых, Президент написал «Положение», по которому его клерки письма эти пересылают. И больше им делать нечего. В третьих, его клерки без этого «Положения» шагу не могут ступить. В четвертых, клерки амбициозны. Поэтому они не терпят «очередных обращений» и «вновь поднятых тех же вопросов». И «разъясняют» нам, что два раза жаловаться – почти что преступление. И, наконец, ежегодно обновляемое «Положение…» «полагает» не рассматривать жалобы и обращения граждан, а направлять их тем, на кого мы жалуемся, без рассмотрения. В Конституции записано, что «гражданин имеет право непосредственно участвовать в управлении делами государства» (ст.32), «право обращаться лично в госорганы» (ст.33), а Президент наш все это нам должен «гарантировать». И вместо гарантирования он своими Положениями за номером и датой сводит эти статьи Конституции к пустому звуку, дескать, мы только пересылаем, почтой пересыльной служим.

Наконец заместителю префекта, ровно через 73 дня, вот какой текст «понравился»: «На Ваши обращения в Аппарат Правительства Москвы, в Прокуратуру города Москвы, в Префектуру ЮЗАО и другие инстанции сообщаю. Ваша семья в составе 3-х человек (Вы, жена и сын) на основании договора купли-продажи занимает трехкомнатную квартиру жилой площадью 46,2 кв. м, общей – 68,4 кв. м по адресу: ул. Грина, дом 16, кв. 9. Дом 16 по ул. Грина на основании постановления Правительства Москвы от 04.09.2001 г. № 811 –ПП «О застройке микрорайона 6А Северного Бутово», распоряжения префекта ЮЗАО от 06.05. 2002 № 546-РП «О переселении жителей пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году» подлежит сносу. Переселение жителей осуществляется в соответствии с действующим жилищным и гражданским законодательством на площадь, выделенную на эти цели Департаментом муниципального жилья и жилищной политики, как в административных границах Юго-Западного округа, так и в пределах границ г. Москвы. На цели переселения дома 16 по ул. Грина выделена жилая площадь в виде трехкомнатных квартир в районе Южное Бутово. Согласно п. 4 Закона г. Москвы от 09.09.98 г. «О гарантиях г. Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу: ул. Горчакова, дом 1, корп.7, кв. 74 для осмотра, и при согласии с Вами в установленном порядке будет заключен договор мены. Однако ответа от Вас до сих пор не получено. Для окончательного решения приглашаем Вас в Управления муниципального жилья… Картышев».

Ответ мой представлен чуток выше мэру, где я раз десять спросил его: «равноценно?». Но не в этом дело. Вынужден цитировать сам себя: «Во-первых, я не просил Вас перечислять состав моей семьи, я его и без Вас знаю. Во-вторых, Вы напрочь игнорируете все то, что я написал префекту ЮЗАО Москвы в своем письме, на которое Вы как бы отвечаете. Поэтому у Вас ответ получился не по существу поднимаемых мной вопросов, а о том, что Вы сами хотите мне сообщить абсолютно без моей просьбы. Поэтому я не могу признать Ваш ответ за конструктивный диалог со мной. Я уже не говорю о том, что Вы как бы отвечаете на все мои жалобы и просьбы в различные другие инстанции, фактически не отвечая на них по существу.

Я, ссылаясь на действующий закон от 24.12.92 № 4218-1 с последующими редакциями «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 1, часть 5-я), доказываю Вам, что моя частная собственность в кондоминиуме, доме №16 по улице Грина, абсолютно равноправна с муниципальной собственностью ЮЗАО Москвы, в том числе и на земельный участок. (Статья 8, пункт 2 Конституции РФ). И сносить указанный дом один из долевых собственников без согласия другого собственника не имеет права. И даже попытку такого одностороннего сноса Конституция РФ декларирует как «присвоение властных полномочий, преследуемое по федеральному закону» (статья 3, пункт 4).

Вы же в своем ответе ссылаетесь на постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП и распоряжение префекта ЮЗАО Москвы от 06.05.02 № 546-РП, утверждая, что моя собственность «подлежит сносу» без моего согласия. Но ведь, простите, и школьнику понятно, что Конституция РФ, и закон РФ имеют «высшую юридическую силу» и «прямое действие» над нормами Правительства Москвы и муниципалитета ЮЗАО Москвы (статья 15, пункт 1), которые «не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Как же мне понимать Ваш ответ? Как прямое попирание Конституции РФ и закона РФ? Или как иначе Вас понять? Вы же не дали четкого ответа в своем письме на этот вопрос, поднимаемый мной в своем письме к префекту.

Я в письме префекту доходчиво объяснил, что согласно Конституции РФ принудительное отчуждение имущества возможно только по решению правительства РФ для «государственных нужд» (статья 35, пункт 3), но, не по решению правительства Москвы, которое согласно статье 12 «не входит в систему органов государственной власти». Или мне снова повторить Вам то, что я изложил в предыдущем абзаце по поводу верховенства Конституции и закона РФ? Вы же проигнорировали в своем ответе этот мой тезис.

Более сложным является вопрос о конституционности закона Москвы от 09.09.98 № 21-73, на статью 4 которого Вы ссылаетесь, сообщая мне, что «Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу…», который меня ни при каких условиях не удовлетворяет. И тут возникают два следствия.

Во-первых, упомянутый закон Москвы самым грубым образом нарушает Конституцию РФ, о чем моя жалоба лежит уже в Конституционном Суде РФ и ждет решения. И, я думаю, в Ваших интересах, чтобы я оттуда ее забрал при соответствующем Вашем желании договориться со мной как с равноправным с Вами собственником.

Во-вторых, Вы этого делать пока не намереваетесь, пытаясь загнать меня в угол. Не делайте, пожалуйста, вид, что Вы не знаете моих требований «равноценности», исходящей из нашей с Вами равноправности. Наш «Меморандум…» приложен к моему письму, на которое Вы отвечаете. Он приложен также к моему ответу на упомянутое Вами письмо № ПГ-986/2 от 29.04.02. Он приложен также к «делу», которое завело УМЖ ЮЗАО Москвы 05.03.02. Он приложен к письму в УМЖ ЮЗАО Москвы, на которое в частности ссылается упомянутое Вами № ПГ-986/2. И если Вы не согласны с тем, что некрасиво «забывать» о том, что я приложил в своем письме к префекту, то – воля Ваша. Но имейте в виду, что Вы с такой «волей» – очень одиноки.

Не принимая Вашу «забывчивость», я прямо обращаюсь к Вам, притом вторично: выскажетесь по поводу приемлемости-неприемлемости нашего «Меморандума…», направьте должностных лиц для осмотра нашей квартиры, обсудите со мной эти вопросы «равноценности». Тогда Вам будет стыдно предлагать мне квартиру 74 по улице Горчакова, дом 1, корпус 1. Повторяю, согласно статьям 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 36, 52, 53, 55, 64 Конституции РФ и статьям 1, 6, 8, 10 упомянутого Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» Вы обязаны это сделать как должностное лицо, к которому я обращаюсь.

Впрочем, я не уверен исходя из изложенного, что Вам будет стыдно. Как говорится, стыд – не дым… Поэтому кратко повторю основные позиции «равноценности» из «Меморандума» и предлагаемого Вами «жилья». (Повторяю, что выше написал, спрашивая: равноценно?). Но Ваша прямая обязанность – читать «Меморандум…» и сравнивать с ним то, что Вы, закрыв глаза, нашей семье предлагаете в «обмен» на нашу законную, охраняемую Конституцией РФ собственность.

Вы заметили, что Вы «старательно» обошли в своем мне ответе все эти вопросы? И что Вы мне после этого прикажете думать о Вас? Я недаром ведь заговорил о Вашей совести. Может быть все это опубликовать? Пусть народ позабавится. <…>

Последнее же мое замечание, которое я чуть не позабыл Вам изложить, состоит в том, что Вы не только нарушаете Конституцию РФ, но и Конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 04.11.50, являющуюся согласно Конституции РФ «составной частью российской правовой системы». Или Вы вообще ничего и никого не боитесь? Как говорится, «безумству храбрых поем мы песню». Конец цитаты из моего письма к заместителю префекта Г-ну Картышеву.

Я не знал еще, что вся «властная вертикаль», от Президента до Лужкова, была отныне в руках заместителя префекта всего лишь района Москвы, поэтому с нетерпением ждал от г-на Картышева ответа. Думал, как ему выкручиваться? Как по пунктам ответить мне? Где ему набраться смелости прямо заявить мне, что, дескать, я плюю на Конституцию и Конвенцию.

Зам префекта вообще не стал мне ничего отвечать, ни по поводу Конституции, ни по поводу Конвенции, ни по прочим поводам. В результате я получаю следующее письмо от его подчиненного (в сокращении) Воронова: «На основании ст. 49, прим. 3 Жилищного кодекса РСФСР собственникам жилых помещений при сносе жилого дома, в котором находится данное помещение, предоставляется равноценное жилое помещение, состоящее из того же числа комнат, и размером, не менее занимаемого собственником. При этом учитывается также стоимость сносимого и вновь предоставляемого жилого помещения. Указанная оценка производится независимыми оценщиками. В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении с предоставлением другого равноценного жилого помещения. <…> Начальник Управления муниципального жилья Воронов». (Выделено мной).

Статья 49, включая ее пункт 3, введена в Жилищный кодекс Законом РСФСР от 06.07.93 №1552-1, то есть раньше, чем принята Конституция РФ (12.12.93). Поэтому данная статья ЖК подпадает под действие пункта 2 Раздела Второго Конституции РФ, который декларирует, что «законы и другие правовые акты, действующие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации». Поэтому, во-первых, норма статьи 49.3 ЖК РСФСР должна быть обязательно проверена на соответствие ее Конституции РФ. Притом прежде, чем чиновники начнут писать свой иск. Во-вторых, часть вторая ст. 49.3 гласит, что «если дом, в котором находится приватизированные квартиры, подлежит сносу по основаниям, предусмотренным законодательством, выселяемым из него собственникам квартир с их согласия предоставляется равноценное жилое помещение на праве собственности…» Поэтому чиновники, во-первых, должны иметь основание для сноса, предусмотренное законом, действие которого согласно тому же пункту 2 Раздела Второго Конституции РФ не должно ей противоречить. Во-вторых, формула «с их (собственников) согласия» не может быть никак обойдена, так как эта формула находится в полном согласии с Конституцией РФ. Перечисляю: ст. 8, п.1 в части «свободы экономической деятельности». П.2 в части «равной защиты частной и муниципальной собственности». Ст.34, п.1 в части «свободного использования имущества для экономической деятельности». Ст. 35, п.2 в части «владения, пользования и распоряжения имуществом». Ст. 36, п.1 в части «владения, пользования и распоряжения землей». В третьих, формула «с их согласия» отсекает возможность обращения в суд, так как в суде согласия не получают, его получают в равноправном договоре. Все это чиновники должны проверить прежде, чем не только писать бумагу в суд, но даже и мне писать об этом. Вот что означает в законе с «их согласия». Но ведь пишут же, притом на официальном бланке.

Таким образом, административная власть от префекта до Президента не помогла мне отстоять мои права человека, несмотря на то, что закон на моей стороне. Она, эта власть, наоборот, пытается сфальсифицировать российский высший закон, нарушить Конвенцию.

Из 2005-го: Этот пункт вообще не нужен, ибо я на каждую из этих многочисленных бумажек публичных властей должен был подать в суд, пройти в нем две «отказные» инстанции, и тогда уж – добро пожаловать в Европейский Суд. Прямых жалоб на публичные власти этот Суд не принимает. Я должен «исчерпать все внутренние правовые средства».

[Борис Синюков]

17.2. Решения по прокурорской иерархии. Я написал в прокуратуру Москвы прошение, что мэр Москвы нарушает Конституцию РФ и Закон «Об основах федеральной жилищной политики». Через две недели я прочитал ответ уже от другой прокурорской инстанции, районной прокуратуры Москвы, куда прокуратура Москвы мое прошение переслала. Суть ответа проста: выселять Вас будут судом, там и жалуйтесь. Хотя я только что со всеми подробностями объяснил, что в суд властям идти нельзя по закону. И ни единого слова по сути моей жалобы на преднамеренное нарушение высшего закона страны в намерении «снести» мой дом, в факте самого «выселения» из моей собственности, в факте, который даже не вправе суд рассматривать.

Районная прокуратура сама нарушает закон, поэтому я с большим энтузиазмом направился вновь в прокуратуру Москвы с новым прошением, теперь уже жалуясь на саму районную прокуратуру.

Например, я пишу: «Г-жа Кутловская принимает уничтожение моей частной собственности правительством Москвы за не обсуждаемую данность». Потом обращаю внимание прокуратуры Москвы: «В статье 1 Федерального закона от 17.0192 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» в редакции Федерального закона от 17.11.95 № 168-ФЗ говорится: «Прокуратура Российской Федерации… осуществляет надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления…, их должностными лицами…». В статье 22, п.3 этого закона сказано: «опротестовывает противоречащие закону правовые акты, обращается в суд или арбитражный суд с требованием о признании таких актов недействительными». Потом заостряю: «В статье 26, п.1 этого же закона сказано: «Предметом надзора является соблюдение прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления», а в статье 27, п. 1: «При осуществлении возложенных на него функций прокурор принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и возмещению причиненного ущерба».

И, наконец, привожу: «В пункте 2 этой же статьи: «При наличии оснований полагать, что нарушение прав и свобод человека и гражданина имеет характер преступления, прокурор возбуждает уголовное дело и принимает меры к тому, чтобы лица, его совершившие, были подвергнуты уголовному преследованию в соответствии с законом». И заканчиваю, всеми фибрами души чувствуя свою правоту: «Прошу исполнить Ваши должностные обязанности…»

И вновь моя жалоба была направлена в районную прокуратуру, на которую я жалуюсь, которая даже не стала рассматривать существа моей жалобы.

Я сел за письмо в Генеральную прокуратуру России. Над моей жалобой «Прошение-жалоба на неправомерные действия Правительства Москвы и Прокуратуры Москвы» разрыдался бы любой прокурор мира. Я все пытался процитировать прокурору Генеральной прокуратуры, который принял меня, статью 10, пункт 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», где черным по белому было написано: «запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Я чувствовал, что он сейчас именно это сделает. И я не ошибся. Он отправил мою жалобу на прокуратуру Москвы в прокуратуру Москвы.

В Генпрокуратуре я был 18 апреля 2002 г., а 25 апреля мне пришло письмо из московской прокуратуры. В нем прокурор Артамонова сообщает: «направляю заявление Синюкова (поступившее ей из Генпрокуратуры – мое) о нарушении жилищных прав» в районную прокуратуру. Разве это не пересыльная почта? Я пишу в Генпрокуратуру, она направляет в московскую прокуратуру, а московская прокуратура направляет в районную прокуратуру.

Но не это главное, хотя и обидно для моего гражданского чувства. Для меня лично г-жа Артамонова приписала: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно ст.8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». «Входит в компетенцию» выделила прокурор Артамонова специально для меня, чтобы я не пропустил.

Г-жа Артамонова подписалась под этим письмом как «заместитель начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов». Выделение ее титула – мое. Если прокурор не знает, что «законы и правовые акты, действующие на территории РФ до вступления в действие настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции», то такого прокурора назвать прокурором трудно. Мало того, она начальствует над «законностью правовых актов», «надзирает за исполнением законов» по своей должности.

Между тем, Жилищный кодекс принят еще до вступления в силу действующей Конституции России. И если г-жа Артамонова пишет мне о статье 8, не проверив ее соответствие Конституции, то, как же ее назвать хотя бы простым прокурором, а не начальником многих прокуроров?

Статья 8 Жилищного кодекса называется «Исключение из жилого фонда жилых домов и жилых помещений». И гласит: «Периодически, в сроки, утвержденные Советом Министров РСФСР, производится обследование состояния жилых домов государственного и общественного жилого фонда. Непригодные для проживания жилые дома и жилые помещения переоборудуются для использования в других целях либо такие дома сносятся по решению <…> исполкома Московского городского совета народных депутатов». Даже, если г-жа Артамонова никогда не держала в руках Конституции, и не знает того, о чем я сказал выше, то, как она не могла не заметить следующего? Во-первых, Совета Министров РСФСР ныне нет, как и самой РСФСР, значит, нет и сроков, которые он устанавливает для «производства обследования». А нынешний Кабинет Министров России вообще не занимается частной собственностью, чтобы устанавливать свои «сроки» ее «обследования». Во-вторых, моя собственность частная, и не относится ни к государственной, ни к общественной. В третьих, в статье 8 вообще не упоминается частная собственность, так как когда издавался этот закон ее не было в природе в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике (РСФСР). Значит, никакой «исполком Московского городского совета народных депутатов», которого самого ныне нет в природе, не может распоряжаться частной собственностью даже по этому коммунистическому закону, на который г-жа Артамонова ссылается. В четвертых, всего-то, что г-жа Артмамонова нашла в этом «ископаемом» законе, это что «дома сносятся по решению…» Но надо же и о начале предложения не забывать? Дома-то сносятся не любые, а именно «непригодные для проживания жилые дома», притом только государственные и общественные, а не частные. Но у нее на столе уже лежит моя «Жалоба о неправомерности сноса капитально отремонтированного дома», которую я направил в прокуратуру Москвы несколькими днями раньше.

Она ведь наверняка думала, что я поленюсь изучить текст, на который она ссылается весьма кратко: «согласно ст. 8… входит в компетенцию» и тут же самовольно заменила «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». И у нее получилось, что правительство Москвы выше Конституции, Президента и Бога, даже частную собственность сносить может. И если это не подлость в официальных устах государственного чиновника, «блюдущего законы», то я не знаю, что такое вообще подлость, и какая она тогда должна быть?

Между тем, вся кипа моих жалоб, направленных в прокуратуру Москвы и в Генеральную прокуратуру России, стеклась в районную прокуратуру юго-западного округа Москвы. И, я думаю, г-жа ее начальница Кутловская была очень довольна. Она ведь отлично знала, что нарушает законы, когда писала мне то, что вы читали выше. А тут и генеральная, и московская прокуратуры ничего не видят, и ничего не слышат. Мало того, жалобы на ее же действия отправляют ей же на рассмотрение. И она пишет мне: «От предложенного варианта (переселения – мое) Вы отказались. Вопрос о переселении будет решен в судебном порядке. В настоящее время готовится соответствующий иск от имени ЮЗАО Москвы в Зюзинский суд» (выделено мной).

Это от кого же она, сидя в кабинете и читая мои письма, узнала, что «иск готовится»? – подумал я. И почему этот иск «готовится от имени ЮЗАО», а не само ЮЗАО готовит этот иск? Притом безличное «готовится» – это как бы сам себя иск готовит. А если этот иск готовит сам себя, то почему же он себя готовит «от имени»? В общем, не ошибусь, предполагая, что г-жа Кутловская вместо того, чтобы броситься защищать мои права и свободы (что ее обязанность), сама готовит иск ко мне в суд «от имени ЮЗАО».

Пока я писал про обрадованную лестным вниманием всех вышестоящих прокуратур г-жу Кутловскую, г-жа Артамонова в городской прокуратуре соображала, что же ответить мне на то письмо в городскую прокуратуру, в котором я жалуюсь на ее беззаконие и подлость? Я бы этого никогда не подумал, если бы мне на жалобу ответил кто-нибудь другой из прокуратуры Москвы. Но ведь именно она сама ответила мне на ту жалобу, которую я подал именно на нее. Только на этот раз подписалась она не «заместителем начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов», а уже «начальником отдела по надзору за исполнением законов в социальной сфере». Наверное, уже повысили в должности.

И опять – одно сплошное лукавство: «Согласно ст.1 Закона г. Москвы основанием для принятия решения об освобождении жилых помещений в строениях является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд в связи с необходимостью нового строительства, развития территорий, реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений. Постановлением Правительства Москвы от 4.09.01 № 811-ПП …предусмотрено переселение жителей из сносимого дома… Данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий» (выделено мной).

Рассмотрю внутреннюю несообразность приведенной фразы, не касаясь пока самого «закона» Москвы. Правительство Москвы может согласно «закону» своим постановлением только «изымать» земельный участок. А оно, нарушая собственный закон, «предусматривает переселение» и называет дом «сносимым», даже не «изъяв» под ним землю. И вообще в этом «постановлении» нет ни одного слова об «изъятии» земли. То есть, не изъяв землю под моим домом, согласно своему же закону, правительство Москвы не может ни «переселять», ни называть дом «сносимым», ни даже «предусматривать переселение». И после этого разве может г-жа Артамонова писать мне, что «данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий»?

«Изъятие земельного участка» отдельно от права собственности на квартиру согласно Закону «Об основах федеральной жилищной политики» недопустимо, о чем я говорил выше. Но, разве не должна по своей должности знать об этом прокурор? Разве не должна она знать, что федеральный закон выше по юридической силе, чем закон Москвы? Во-вторых, почему позволяет себе прокурор защищать своим прокурорским авторитетом явное нарушение Конституции в законе Москвы, отождествляющем государственную и муниципальную «нужды»? И вообще, что это такое «городская государственная нужда»? Что? Тогда и «деревенская государственная нужда» есть? Так что ли?

Несомненно, прокурор вспомнила, что я критиковал ее по поводу статьи 8 Жилищного кодекса. Но ответить по этому поводу ей нечего, я все ей объяснил. И она де*лает вид, что не упоминала ее в предыдущем своем письме. Зато нашла новую лазейку, столь же неправомерную: «Жилищный кодекс РСФСР действует в редакции Федерального за*кона от 17.04.2001 № 48-ФЗ и в установленном порядке утратившим силу не признан» (мое выделение). А, что, Соборное уложение 1649 года о рабстве россиян разве признано утратившим силу, притом в установленном порядке? И добавляю, что в 1200-странич*ном Сборнике законов Российской Федерации 1999 года издания, в котором есть все главные законы страны, тем не менее, нет ни Соборного уложения, ни Жилищного ко*декса РСФСР. Ведь Жилищный кодекс современный человек даже и понять не сможет, там же одни какие-то «исполкомы», «народные комиссары», «советы» и прочее, сегодня совершенно непонятное. Недаром прокурор Артамонова самовольно, а значит и преступно, меняет текст этого ископаемого закона, «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». Но, это не самое главное.

Главное в том, что будь отдельные поправки к этому Жилищному кодексу в редакции хоть 2030 года, хоть 3000 года, а не только 2001 года, все равно этот Кодекс действовал до вступления в силу нынешней Конституции, и поэтому подпадает под ее пункт 2 Второго раздела, и поэтому обязательно должен быть проверен (не считая самой поправки) на соответствие Конституции. А по Конституции никто не вправе ни изымать землю под моим жильем, ни сносить мою собственность, ни переселять, ни «предоставлять в связи с выселением». Никто, кроме самого государства, и только по суду, даже для самого всесильного государства. И никто, кроме государства, не имеет права подавать такие иски в суд, так как у него не будет «законного основания», которые тоже исчерпывающе определены законами, и Конституцией в том числе.

Несомненно, что все это прокурор знает, знает, но преступно пишет мне: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Ах, преступником может назвать только суд? Тогда пусть прокурор Москвы или генеральный прокурор РФ подаст на нее в суд, защищая мои права человека, в том числе и предоставленные мне Европейской конвенцией, являющейся частью правовой системы России. Но они же поручили отвечать г-же Артамоновой на мою жалобу, в которой я жалуюсь на г-жу Артамонову.

Я сел за повторную жалобу в Генеральную прокуратуру. Вместе с 25 приложениями к ней, доказывающими мою правоту и неправоту властей и прокуратуры Москвы, получилось 98 листов. Называлась она так: «Повторная жалоба о защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при попустительстве работников Генпрокуратуры РФ, Прокуратуры Москвы и Прокуратуры ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…»

Дежурный прокурор Генпрокуратуры дотошно раза три пересчитал страницы, то и дело допрашивая меня: а здесь меньше, чем 98. Я говорил, что именно 98, и он вновь начинал их считать, пока не понял, где он разом перевернул не одну, а две страницы. Потом я получил от этого блюстителя закона точно такую же бумажку, как и в первый раз: «в прокуратуру города Москвы».

Надо ли мне тут повторять слова Конвенции, что «каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

Я написал вновь в прокуратуру Москвы короткое письмо, дескать к вам уже идет из Генпрокуратуры мое 98-страничное письмо с жалобой на вас. Будьте добры, чтобы ответ мне подписал прокурор Москвы, а если его подпишет ближайший заместитель, то пусть тогда будет отмечено, что это мнение не только заместителя, но и официальное мнение прокуратуры Москвы.

10 июня 2002 г. мне на него отвечает и.о. начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-н Павлов. Он пишет: «Согласно ст. 6 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» собственник недвижимости в жилищной сфере либо ее части имеет право в порядке, установленном законодательством, владеть, пользоваться и распоряжаться ею и в том числе сносить, если при этом не нарушаются действующие нормы, жилищные, иные права и свободы других граждан (выделено мной), а также общественные интересы». Зачем этот высокий прокурорский начальник привел эту цитату из закона? Но никаких выводов из нее не сделал, оставив в виде намека.

[Борис Синюков]

Во-первых, если бы Лужков владел всем домом, а не частью этой недвижимости, то он мог бы с нею делать все, что ему заблагорассудится. В том числе и снести ее. И я – тоже, если бы владел всем домом. Но в том-то и беда Лужкова, что он хочет снести свою часть недвижимости, а вместе с нею и мою часть снести. И заметьте, сносить одну часть дома, оставляя другую часть нетронутой, никто из нас не может, только – весь дом и дотла. Поэтому вступает в действие вторая часть законодательной фразы. Каждый из нас может сносить свою часть собственности, если при этом не нарушаются жилищные и иные права другого собственника. Но в том-то и дело, что любой из нас, снося свою часть собственности, тем самым нарушает эти самые жилищные и иные права другого собственника. Я уже не говорю об общественных интересах, так как нас таких собственников – куча, которую теперь Лужков таскает по судам совершенно беззаконно.

Зачем же тогда солидный прокурор приводит эту статью? Ведь частная и муниципальная собственности по Конституции совершенно равноправны. Притом совершенно независимо от ее величины. А он намекает мне, дескать, если Лужкову принадлежит больше квартир, чем мне, то он и является как бы главным собственником. Дескать, ему можно сносить, а мне – нельзя. Если не для этого, то объясните мне, зачем приведена прокурором эта выдержка из закона? Другого-то основания у него нет привести эту выдержку. Было бы основание, притом в его пользу, он бы не забыл его расписать подробно.

Между тем, сразу вслед за рассмотренной мной фразой он продолжает: «Кроме того, ст. 8 Жилищного кодекса РСФСР также (выделение мое) предусматривает право органов исполнительной власти г. Москвы принимать решение о сносе дома». Вот эти прокурорское «кроме того» и «также» и выдают прокурора. Не было бы этих прокурорских «кроме того» и «также» и у меня бы не было основания его обвинять в грязном намеке. То есть, он хочет сказать, что мэр Москвы может сносить наш совместный дом не только как «главный» владелец дома, но, «кроме того, и также» по статье 8 Жилищного кодекса. Хотя по этой самой статье, как я уже писал выше, ископаемого как динозавр «закона» мэр может сносить только дома, в которых жить опасно из-за ветхости, притом не частной собственности дома, а «государственные» или «общественные». А частной собственности дома, будь они хоть без стен и крыши, с одним только полом, он сносить не может. Когда писался этот пресловутый Жилищный кодекс, частной собственности на квартиры в многоквартирных домах вообще не было. Сегодня-то она есть, но законом старинным не предусмотрена. Почему же тогда прокурор пишет, что Лужков имеет право сносить дома, находящиеся в частной собственности?

Дальше прокурор стращает меня судом, специально и преступно забыв, что ни один суд страны не вправе принять иск об отчуждении моей собственности по желанию ни одного мэра страны, так как он не может быть в принципе быть обоснован ни одним российским законом. И я никому не должен ни копейки, чтобы обращать мою собственность в уплату каких-либо моих долгов.

Постращав меня судом, этот, высокопоставленный прокурор, сидящий чуть ли не на Олимпе прокуратуры, вспомнил, что он не по своему прокурорскому желанию мне пишет, чтобы стращать, а всего лишь «отвечает» на мою жалобу, в том числе и на него самого же, добавил в самом конце письма: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Объясняю. Объявляя прокуратуре свой возраст и то, что я уже 16 лет нахожусь на пенсии, заработанной под землей, я потребовал от прокуратуры, ссылаясь на Закон о прокуратуре, чтобы она согласно требованию этого закона защитила мои права человека перед муниципальными властями Москвы. Я имею на это полное право согласно Закону о прокуратуре, если они его когда-либо читали. Вот он мне и приписал, что зря я на прокуратуру надеюсь. Она тут «не имеет оснований» защищать мои права человека. И тем самым вновь нарушил закон, непосредственно его касающийся.

Я спросил сам себя: я все использовал прокурорские государственные возможности для защиты своих прав человека? По-моему все. Я все использовал государственные возможности исполнительной ветви власти, включая Президента? По-моему все.

Из 2005-го: И здесь я зря мучу воду. В суд на прокуроров, два отказа суда на каждого из упомянутых прокуроров, а потом пожалуйте в Европейский Суд.

17.3. Решения законодательной ветви власти. Я хочу в этом разделе показать, что Конституция России слишком хороша для нас, ее граждан. Поэтому в законах, которые имеют более низкую юридическую силу, но которые по привычке судами применяются чаще Конституции, несмотря на ее «прямое действие», надо «предусмотреть» произвол над своим народом. И я это доказываю. Если бы мэр Москвы был законопослушным, то он бы никогда не подписал свой городской закон, который словно в насмешку назван «О гарантиях лицам, освобождающим жилые помещения». Потому что этот закон Москвы не только не дает никаких гарантий этим самым «лицам», владеющим квартирами на правах частной собственности, но и самым бессовестным образом ущемляет их права, предоставленные им напрямую Конституцией. Я прекрасно понимаю, что значительно уклонился от предмета своей жалобы, чтобы объяснить систему, в которой мы живем. Тем более что именно на основе этой «системы» меня лишают собственности.

Государство наше Российское сделало в Конституции небольшое исключение из правил охраны частной собственности для государства как такового. И я не вижу в этом большой беды. Большую беду я вижу в расширительном толковании этого небольшого исключения в законах меньшей юридической силы, притом всеми, кому не лень это делать.

Первые две главы Конституции, посвященные основам конституционного строя и правам человека, не может менять даже Федеральное Собрание. Оно может только, притом тремя пятыми голосов, возбудить это изменение перед специально созданным Конституционным Собранием. И это является почти непреодолимым препятствием для власть имущих более низкого ранга, таких как мэр Лужков. Ведь не все же депутаты и сенаторы пойдут у него на поводу.

Для так называемых государственных нужд Конституция предусматривает принудительное отчуждение-изъятие частного имущества, но только через решение суда, который и установит равноценность его компенсации владельцу со стороны государства. И даже само государство не может самовластно по Конституции оценить имущество частного владельца. Повторяю, только для самого государства, и больше – ни для кого.

Определять государственную нужду может только само государство. И для этого у него есть федеральное правительство, которому в принципе может помещать мой дом строить, например, космодром, который, в свою очередь, нельзя перенести даже на полметра, иначе ракеты не туда полетят, куда надо. И тогда государство в лице своего клерка придет ко мне и попросит меня продать или обменять мою собственность по моей цене. Но, так как я могу оказаться жадным и запросить у государства за мою квартиру полбюджета страны, государство должно будет отказаться от строительства космодрома. И это будет смешно и даже трагично. Вот поэтому-то у государства в Конституции и появилась возможность принудительного отчуждения имущества.

Рассмотрим теперь муниципальную нужду и даже нужду субъекта федерации, каковым Москва является по Конституции. Можно себе представить 89 государственных нужд в одной стране, единой и неделимой? А сто тысяч муниципальных и в то же самое время государственных нужд в одной стране? Например, Государство Россия пришло ко мне со своей государственной нуждой, просить построить космодром вместо моей квартиры. А следом забегает председатель окрестного сельского муниципалитета и тоже на основании государственной нужды требует построить на этом же самом месте бензоколонку, за которую только что получил взятку. И оба эти парня абсолютно равны, так как у обеих государственные нужды. И никто не сможет их рассудить, у кого же нужда более государственная? Ведь в Конституции нет государственной нужды первого, второго, третьего сорта. Там же стоит: государственная, и точка. Кроме того, в Конституции специально декларировано, что муниципальная власть не является государственной властью.

Зачем же я тогда пишу эти прописные истины? А затем, что ни Государственная дума, ни правительство Москвы всего этого не знают. Вернее, знать-то знают, как такие простые истины не знать? Но делают свои маломощные по юридической силе законы в сравнении с Конституцией специально, нарушая самый главный Закон страны. Упомянутый закон Москвы, в которой проживает 9 миллионов человек, прямо и открыто идентифицирует государственную и муниципальную нужду Москвы, прямо и открыто нарушая Конституцию. Государственная дума и Президент страны прямо и открыто в статье 239 Гражданского кодекса идентифицируют государственную и муниципальную нужду, попирая тем самым статьи 8, 9, 12, 15, 35, 36, 55 высшего российского Закона. Притом в той части его, которая никому неподведомственна иначе как через три пятых голосов Думы Конституционному Собранию.

Согласно статьям 9 и 36 Конституции земля может находиться в частной собственности, в том числе и граждан, то есть земля такое же имущество как дом или телега. Согласно статье 8 все виды собственности защищаются равным образом. Согласно статье 12 «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Согласно статье 15 «законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Согласно статье 35 принудительное отчуждение имущества может быть осуществлено только для государственных нужд. Иные нужды, в том числе и муниципальные, здесь не значатся, а расширительно толковать Конституцию запрещено, если там не стоит «и другие нужды». Тем более что эти статьи находятся в главах 1 и 2, никому, даже Конституционному Суду, кроме Конституционного Собрания не подведомственные. А статья 55 прямо говорит, что «права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Тогда, почему Дума пишет, а Президент подписывает следующий опус статьи 239 Гражданского кодекса РФ, в котором значится: «В случаях, когда изъятие земельного участка для государственных и муниципальных нужд… невозможно без прекращения права собственности на здания или другое недвижимое имущество, находящееся на этом участке, это имущество может быть изъято у собственника путем выкупа государством или продажи с публичных торгов…» Этот опус подписан Президентом 30.11.94 за №51-ФЗ. Во-первых, в части муниципальной нужды здесь явное нарушение Конституции. Во-вторых, это как же понимать «выкуп государством» для «муниципальной нужды»? И какой вообще может быть «государственный» выкуп кроме как по взаимному согласию покупателя и продавца? В третьих, это откуда законодатели взяли «публичные торги», когда Конституция предусматривает отчуждение только через суд, и то только для государственных нужд, но никак не для муниципальных нужд. И почему Дума вместе с Президентом, как какой-нибудь мэр Лужков, отождествляет вопреки Конституции государственную нужду с нуждой муниципальной? И вся эта законодательная эквилибристика в целом превышает ограничения статьи 55 Конституции, исчерпывающе регламентирующей ограничение прав и свобод человека, в которые непосредственно входит владение, пользование и распоряжение своим частным имуществом.

Мэр Лужков же вместе со своей думой, избранной по «Списку Лужкова», что само по себе грубейшее нарушение законов, в 1998 году пишет закон, согласно которому по его, Лужкова, собственному «постановлению» изымается частная земля для муниципальных нужд под частным домом. Следом изымается дом, который стоит на уже «изъятой» по воле Лужкова земле, а потом выбрасывают на улицу или туда, куда захочет мэр, самих его владельцев. Это вопиющее нарушение Конституции, чем описанное в предыдущем абзаце. Это – ужасающий произвол, какой только терпела бумага.

Между тем, на год раньше беспрецедентного нарушения Лужковым Конституции, в 1997 году, Федеральный закон России декларирует, обобщая и конкретизируя упомянутые статьи Конституции: «Общее имущество кондоминиума (совместного владения частями дома и землей, на которой дом стоит) находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Объясняю. Посреди Москвы стоит дом, например, для простоты из двух квартир, одна из которых принадлежит имярек, а другая – мэрии, которой руководит Лужков. Это и есть кондоминиум, ибо «кон» по латыни – «вместе», а «доминиум» – «владею, владение, имение».

То есть, сложное слово означает совместное владение, и больше – ничего. Естественно, у дома кроме двух квартир есть подвал, лестничные клетки, закутки и даже место под крышей, не считая земли, на которой дом стоит, и даже деревьев, которые дом окружают, в том числе и асфальт, на котором стоят машины жильцов, и даже фонари на столбах, освещающие двор. Вот все это вместе взятое и есть совместное владение, тогда как упомянутые две квартиры – в чисто частной и чисто муниципальной собственности. И самое главное, земля, на которой дом стоит и двор, который дому принадлежит вместе с каждым деревом, кустиком и каждой былинкой, находятся в совместном, значит, равноправном владении данного гражданина имярек и мэрии как таковой. И гражданин даже выше мэра, так как он владелец по конституционному праву, а мэр – только нанятый служитель муниципии, не осуществляющий непосредственно прав владения муниципальным имуществом. И именно это декларирует как упомянутый «Закон об основах федеральной жилищной политики», так и сама Конституция России.

Но так как земля, на которой дом стоит, есть совместное владение муниципалитета и частного собственника, то никакой мэр в мире не вправе решать единолично участь не только дома, но и земли, на которой дом стоит, «отдельно от права собственности домовладельцев». Вот поэтому-то хитрый и, как я полагаю, преступный мэр Лужков и подписал свой преступный и хитрый закон, который делит «переселение» жильцов из своей законной собственности на хитрые три части, словно это не свободные по праву рождения люди, а пчелы из пасеки мэра.

Наша Конституция меняется примерно раз в 20 лет, а американская конституция девственно непорочна вот уже 200 лет, если не считать перестановки нескольких запятых. Последняя наша Конституция существует всего 7,5 лет, а из средств массовой информации то и дело несется, что ее надо срочно менять, что она сильно уж устарела и не отражает наших передовых и сильно демократических взглядов. И я так думал, глядя в телевизор и вспоминая, что ни один прокурор не может «достать» государственного чиновника выше министра. Это было еще до того, как я сам столкнулся с правами человека, защиту которых бросился изучать по нашей Конституции. И при ближайшем рассмотрении оказалось, что все то, что содержится в Европейской Конвенции и Всеобщей декларации прав человека, абсолютно все имеется и в нашей Конституции. Там ныне даже есть презумпция невиновности, каковой на «святой» Руси отродясь не было. Там даже есть альтернативная военная служба, за которую все семь с половиной лет садят в тюрьму наших «отказников» несмотря на Конституцию «прямого» действия. А новый закон об альтернативной службе, скорее не альтернативная служба, а – каторга в отместку за нежелание носить автомат на плече.

Вот это-то меня и подвигло на некоторые обобщения, касающиеся планомерного, ползучего упразднения прав и свобод человека, декларированных не только Конвенцией, но и Российской Конституцией. Нынешняя Конституция – слишком хороша для нас, потомственных рабов. Вот поэтому и тянули с этим законом об альтернативной военной службе целых 7 лет, совестно было. А закон Москвы, о котором я писал выше, и который самым бессовестным образом попирает основы новой Конституции? А Гражданский кодекс, делающий то же самое? И если посмотреть вообще новые законы, особенно новехонькие? Там же чем новее, тем больше попирается Конституция. И, кажется, настал момент уже, когда Конституцию надо менять, с первой по последнюю страницу. Желательно вновь перейти к Сталинской Конституции, которая потому и просуществовала дольше всех, что там царицей доказательства являлось признание обвиняемого, полученное под ударами электрического тока или зуботычинами натренированных мордоворотов-следователей.

Недавно в газете «Московский Комсомолец» промелькнула статья о судебном заседании в Верховном Суде России по поводу бесплатной медицины, которая фактически – платная. Так вот, когда истец напомнил Суду о провозглашении Конституцией права россиян на бесплатную медицину, судья Верховного Суда России, сказал, как отрезал: «Если Вы еще раз произнесете здесь слово Конституция, я удалю Вас из зала!» Прежде чем это здесь написать, я выждал месяц. Опровержения не последовало. Корреспондента в суд по защите чести и достоинства судьи не вызвали. Значит, это – правда.

Из 2005-го: А уж это – совсем зря я написал. Подать в суд на депутатов простому гражданину нельзя, на судей – тем более, я на этом еще остановлюсь в последующих главах. А без суда не вытащить рыбку из пруда, то есть из Евросуда. То есть, я как бы ору благим матом на всю вселенную, а толку меньше, чем от крика петуха, по нему хоть часы проверяют.

17.4. Решения судебной власти. Я впервые в жизни пошел в суд, хотя отлично знал, что это бесполезно, по газетам видно. Так оно и оказалось, но надо рассказать все по порядку. Надо сказать, что процессуальных правил я не знал, а адвокат для меня – пенсионера совершенно непозволительная роскошь. Поэтому на первых порах, пока я не изучил назубок Гражданский процессуальный кодекс, судьи со мной поступали как с папуасом времен Миклухо-Маклая. Могли выставить за дверь совсем вопреки этому самому Кодексу, и именно так поступали. А я и шел как папуас 19 века, не смея ничего возразить. Еще бы, передо мной был «человек с Луны».

Итак, я написал «Жалобу на неправомерные действия администрации ЮЗАО по отчуждению собственности моей семьи, квартиры по адресу ул. Грина, 16, кв. 9». (Из 2005-го: с этого надо было начинать!) И пошел с ней на прием к федеральному судье Суховой в Зюзинский районный суд Москвы, туда, куда меня грозили привести почти в кандалах все власти, начиная с прокуроров и кончая последним клерком мэра Лужкова. Судья была опытна, она сразу заметила, что я совсем «зеленый» в судебных делах, поэтому выпроводила меня за дверь ровно за три минуты, я засек. Притом так ловко это сделала, что я почти два месяца даже и не пытался вновь появиться в суде. Она мне сказала, мельком прочитав мое заявление: приложите к этому заявлению постановление правительства Москвы, которое Вы обжалуете. И я пошел его искать. Пришел в канцелярию префектуры, там мне соврали, что оно очень толстое, страниц пятьсот, не будут же они размножать его специально для меня. Хотя оно было на трех страничках. Тогда я, немного изучив законы и узнав из них, что власти мне обязаны предоставлять решения непосредственно касающиеся меня, написал письма властям, дескать по такому-то закону предоставьте мне бумагу, по которой вы хотите меня выбросить из моей священной частной собственности.

Письма даже из Кремля на нашу московскую улицу идут почти месяц. Тогда я пошел к знакомому, а знакомый сходил к своему знакомому адвокату, и через три дня за 50 долларов эта бумажка на трех листах уже лежала у меня на столе. Но я только за полтора месяца догадался именно так сделать. А закон власти так и не выполнили, постановление это мне не выслали, так что я 50 долларов потратил не зря. Я мог идти в суд. За то время, пока я искал упомянутое постановление, судьи поменялись местами, и мне следовало занимать очередь уже к федеральному судье Ахмитзяновой. Но уже в ее приемной мне сказали, что мне следует идти к судье Пименовой. В этот день моя очередь не дошла, рабочий день закончился. А мне ведь 66 лет, из которых 15 я провел под землей, в шахте.

Через три дня предстал пред очи судьи Пименовой. Но я недаром потратил два месяца на изучение Гражданско-процессуального кодекса и прочих законов, в том числе и международных, кои входили по нашей Конституции в нашу правовую систему. Поэтому новая моя жалоба уже называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…».

И этот федеральный судья оказалась очень опытной. Поэтому она только глянула на заголовок, как тут же выставила меня за дверь, сказав идти к судье Мартусову. Он, мол, большой спец по таким делам. Делать нечего, занял очередь около его дверей. Этот судья велел недельку подождать, он с жалобой ознакомится подробнее. Прихожу через неделю, а он ее, оказывается потратил не на изучение моего дела, а чтобы получить чью-то визу, которая стала красоваться на титуле жалобы: «Пименовой», плюс закорючка. Я пробыл у него в кабинете всего минуту, и пошел опять к Пименовой. Это было 27 мая, прошу этот день запомнить. А начал я бродить от одного к другому судейскому кабинету с 4 апреля, выгонять же меня из моей собственности начали 5 марта 2002 г.

Судья Пименова, естественно, потребовала время на изучение дела и велела прийти 30 мая. Я пришел намного ранее назначенного времени и потому был первым в очереди. Но судья меня по очереди не принимала, велела ждать и ждать в коридоре. Наконец, все прошли, я один остался. И рабочего дня у судьи осталось пять минут. Она меня пригласила всего лишь для того, чтобы сообщить: «Ваша жалоба остается без рассмотрения, так как неподсудна нашему суду. Возьмите мое Определение у секретаря. Вам надо идти либо в суд по месту нахождения префектуры, либо по месту нахождения самого мэра. Ведь Вы на них жалуетесь».

У судебного секретаря я допустил промашку, так как в суде надо вести себя как в разведке, в тылу врага, когда в тебя может выстрелить каждый куст. Дело в том, что я, расписываясь в Определении суда, копию которого секретарь мне вручила, не обратил внимания на дату совершения судьей этого Определения. И это была моя серьезнейшая ошибка. Дату я рассмотрел только дома, значилось 27 мая. То есть тот день, в который судья мне сказала прийти 30 мая, когда она «ознакомится с делом». А сама написала свое Определение-отказ в тот же самый день, как она к ней поступила, но мне не отдала, а велела ждать три дня.

Я, конечно, понял, почему судья меня продержала до шести вечера у своей двери, насильно распоряжаясь моей законной очередью. Она боялась, украв у меня три дня из десяти для подачи кассационной жалобы, что от третьего дня я еще мог воспользоваться его остатками, вот и держала до шести вечера. А потом сразу, словно обухом по голове – отказать. И это должно бы по ее расчетам выбить меня еще дня на три из колеи. Все-таки видно, что я – старый. Вот и срок пропущен. И никто тебе не виноват. Или найдутся другие объяснения? Вроде случайных стечений обстоятельств, как при падении самолетов или взрывах подводных лодок.

Но она ошиблась. Процессуальный кодекс я уже знал почти наизусть, поэтому не сильно расстроился. Этого я и ожидал от судебных властей, только не так скоро. Обнаружив украденные у меня три дня, я дал себе слово подать жалобу до окончания срока ее подачи. И уже 3 июня моя жалоба на суд первой инстанции лежала в Московском городском суде. (Из 2005-го: и это не надо было писать, так как, никто в Европе с этим не будет разбираться).

В ней значилось: 27 мая 2002 года судьей Пименовой Г.А. вынесено «Определение об отказе в принятии Жалобы Синюкова Б.П. на действия Правительства г. Москвы и Префектуры ЮЗАО г. Москвы». С вынесенным Определением я не согласен, так как эта Жалоба у меня о защите прав человека, декларированных Конвенцией от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы. И это целиком и полностью соответствует главе 241 ГПК РСФСР.

Так как реальных действий по самому отчуждению пока нет, то у меня согласно статье 126 ГПК РСФСР, которую мне предлагает судья, нет возможности возбудить конкретное исковое производство в суде. Поэтому Зюзинский суд совершенно неправильно трактует, что, дескать, из моего заявления «видно», что «требования заявителя подлежат разрешению в порядке искового производства».

Судья хочет единолично обратить мою жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства. Но это же невозможно по статье 232 и главе 241 ГПК РСФСР. Я требую отмены или приостановки действия Решения властей о потенциальном сносе моей собственности, так как само это Решение нарушает мои права человека, о чем подробно изложено в разделах «Нарушение внутреннего законодательства России» и «Нарушения Европейской Конвенции». А потом уточняю, что именно перед принятием нового Решения или перед возобновлением действия приостановленного судом Решения, властям необходимо заключить со мной совершенно равноправный, свободный от любых прочих условий, договор на отчуждение и снос моей собственности согласно требованиям статей 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 55, пункта 2 раздела Второго Конституции РФ. И только тогда мои права человека не будут нарушены. Поэтому этот пункт никоим образом нельзя трактовать как чистое исковое требование материального свойства. Это требование пресечь нарушение прав человека и не допустить его повторно при самом принятии Решения властями о сносе. И если бы суд хотел детальнее разобраться в этом пункте, то он бы обратил внимание на приложение 15 к Жалобе, где мной дан юридический анализ Постановления Правительства Москвы. И из которого следует, что требования к суду является не исковым требованием материального свойства, а требованием пресечь нарушение прав человека при принятии самого Постановления властей.

Суд первой инстанции заставляет меня воспользоваться статьей 126 ГПК РСФСР. Но согласно этой статье при подаче иска материального свойства требуется сообщить, «в чем заключается нарушение или угроза нарушения прав, свобод или охраняемых законом интересов истца»? Но эти права, свободы и интересы истца не являются правами и свободами человека (гражданина) как такового.

Истец ищет свои права, свободы и интересы в любом деле кроме дела о защите прав и свобод человека как такового, ибо согласно пункту 2 статьи 17 Конституции РФ «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Как же можно иском испрашивать то, что неотчуждаемо по самой своей природе? Права человека можно только соблюдать и защищать, если они не соблюдаются. Они не могут переходить от истца к ответчику и наоборот. Повторяю, если права и свободы человека неотчуждаемы и не могут переходить от одного к другому, то и иск о переходе прав и свобод человека от одного к другому не может быть осуществлен.

Поэтому просто «права, свободы и интересы», и «права и свободы человека» суду, повторяю, следовало бы различать. И не требовать от меня, чтобы я свои права человека защищал в суде в виде материального иска. Из всего изложенного в этом пункте следует, что трактовка суда не основана на законе. Статья 129 и весь раздел I «Исковое производство» ГПК РСФСР вообще не могут быть применены к жалобе о защите прав человека. Для этого в ГПК РСФСР существует раздел II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», глава 22 «Общие положения» и глава 241 «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан».

Суд, используя свою незаконную трактовку моей жалобы о «материальности иска», не вынес явного решения по разделу моей Жалобы, озаглавленному «Нарушения внутреннего законодательства России», состоящему из 7 пунктов. Ибо в своем Определении не упомянул об этом, не высказал явно своего отношения к этому разделу. Между тем, в этих пунктах указаны конкретные статьи Конституции РФ, закона РФ, которые власти Москвы нарушили только одним своим Постановлением. И тем самым нарушили мои права и свободы человека, не считая присвоения властных полномочий самого государства. Поэтому я настаиваю, чтобы кассационная инстанция присоединила к 8 заключительным просьбам к суду дополнительно 7 пунктов раздела моей Жалобы «Нарушения внутреннего законодательства России». И рассматривала их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 241 «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.

Суд не выразил в своем Определении явного отношения к разделу Жалобы «Нарушения Европейской Конвенции», о чем я прямо просил в заключительном пункте 8 своих просьб к суду. Несмотря на то, что в этом разделе приведены конкретные нарушения Конвенции. Конвенция никоим образом не подлежит предъявлению в виде иска, ибо права и свободы человека не «ищут». Они даны и неотъемлемы от рождения. Их только защищают от посягательств, кого бы-то ни было. И нарушения Конвенции совершенно явны. Поэтому я требую от кассационной инстанции, чтобы 9 пунктов этого раздела Жалобы были присоединены к заключительным 8 просьбам к суду. И прошу рассматривать их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 241 «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.

Я разделяю действия властей Москвы на этапы, чтобы еще раз показать суду неприемлемость трактовки моей Жалобы как материального иска. На первом этапе власти Москвы нарушают мои права человека самим своим намерением, выраженным на бумаге в виде «постановлений и решений». На втором этапе эти намерения могут привести к самому отчуждению имущества. И само это отчуждение уже можно было бы обжаловать в исковом производстве. Но до этого дело пока не дошло. Я требую, чтобы суд защитил мои права человека, нарушенные властями Москвы на первом этапе их действий, на этапе намерений, выраженных в Решениях властей. Тогда второй этап их действий – реальное отчуждение моего имущества вообще не наступит. И даже, если наступит второй этап (реальное отчуждение имущества), то я все равно буду в первую очередь настаивать в любых доступных мне судебных инстанциях на восстановлении моих попранных прав человека. И после восстановления моих прав человека будет не нужен материальный иск к властям Москвы, ибо, потеряв право намерений, власти Москвы автоматически потеряют и право на следствие намерений – возможность реального отчуждения имущества. И даже реально уже отчужденное мое имущество будет автоматически закреплено за мной по незаконности предыдущих действий властей Москвы. Имущество мне будет возвращено автоматически. И если власти Москвы попытаются удерживать его за собой силой, то только тогда я обращусь в суд с материальным иском, на основе моих восстановленных прав и свобод человека. Но всего этого пока нет. Так зачем же мне обращаться с материальным иском? Это еще раз доказывает неправомочность применения к моей Жалобе судом первой инстанции статьи 129 и всего раздела I «Исковое производство» ГПК РСФСР.

Я задаю себе вопрос: неужели все то, что изложено мной, представляет собой очень сложную правовую коллизию? Ведь права человека прописаны совершенно четко и ясно в Декларации, в Конституции, в законе «Об основах федеральной жилищной политики». Поэтому я задаю себе другие вопросы: почему судья Сухова совершенно необоснованно возложила на меня обязанность «достать из-под земли» Постановление правительства Москвы, и на этой основе не приняла мою первоначальную жалобу 04.04.02? И из-за этого я потерял полтора месяца для защиты своих прав человека. Почему из приемной судьи Ахметзяновой, куда я 20.05.02 обратился, «достав» это постановление, и которая «прикреплена» к моему району жительства, меня направили к судье Пименовой? Почему судья Пименова, только взглянув на заголовок моей Жалобы и увидев там «права человека», направила меня к судье Мартусову? Почему судья Мартусов, неделю продержав мою Жалобу у себя без рассмотрения, 27.05.02 направил меня вновь к судье Пименовой? Зачем он держал Жалобу у себя без рассмотрения 7 дней из 10, предназначенных согласно статье 2396 ГПК РСФСР для ее рассмотрения по существу? Почему судья Пименова, написав обжалуемое мной Определение об отказе якобы 27.05.02, не отдала мне его в этот же день, хотя я просидел около ее кабинета до конца ее рабочего дня, назначив мне прийти через секретаря суда 30.05.02? И даже не увидев меня. И выдала мне это Определение только 30.05.02, написанное 27.05.02, отняв у меня тем самым три дня из десяти для обдумывания, обоснования и процедур подачи настоящей Кассационной жалобы? Почему судья Пименова совершенно необоснованно переквалифицировала совершенно конкретную Жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства (по гражданскому делу)? Почему судья Пименова рассматривала мою Жалобу единолично, хотя должна была это сделать коллегиально (статья 232 ГПК РСФСР)? Почему судья Пименова не испросила у меня согласия рассматривать мою Жалобу единолично? (Статья 2396 ГПК РСФСР). На каком основании судья Пименова, не сказав мне ни слова, написала обжалуемое Определение? Хотя согласно статье 2396 ГПК РСФСР «жалоба рассматривается судом… с участием гражданина, подавшего жалобу…». Почему судья Пименова, наконец, не обменялась со мной своим мнением ни в едином слове, что хочет мою Жалобу переквалифицировать в гражданский правовой иск из Жалобы на защиту попранных прав человека? Не потому ли, что я сумел бы ей доказать, что это совершенно невозможно? Судья Пименова же просто вручила мне через секретаря суда готовое Определение, сказав мне всего несколько слов: «жалоба отклонена, возьмите Определение у секретаря». Каждый такой инцидент в разных делах случайно возможен, но совокупность их в одном конкретном деле – никогда. Поэтому у меня есть все основания жаловаться на непредоставление мне «права на эффективное средство правовой защиты» в суде (статья 13 Конвенции), что я и делаю сейчас и здесь. (Из 2005-го: такие мелочи такой большой Суд не интересуют).

Из совокупности изложенных мной фактов следует:

суд первой инстанции, отказав мне в своем Определении в принятии Жалобы к рассмотрению на основании пункта 7 статьи 129 ГПК РСФСР, тем самым закрыл для меня право статьи 282 ГПК РСФСР на кассационное обжалование. И оставив мне лишь право подачи частной жалобы по статье 129, которая вообще неприменима в отношении защиты прав человека;

в самой моей Жалобе содержатся совершенно конкретные факты нарушения моих прав человека, которые суд первой инстанции своим Определением посчитал не нарушенными, так как не отреагировал на приведенные факты согласно главам 22, 241 ГПК РСФСР. И таким образом фактически рассмотрел все эти конкретные факты нарушения моих прав человека, не посчитав их нарушенными, вынося свое Определение;

поэтому фактически Определение суда первой инстанции в отказе принятия Жалобы по основаниям статьи 129 ГПК РСФСР одновременно является и неявным Решением суда первой инстанции по возбужденным мной нарушениям прав человека. Так как мне Определением отрезан путь к кассационной инстанции по правам человека, а оставлен только путь к гражданскому иску;

это, в свою очередь, дает мне право, во-первых, Определение суда первой инстанции по возбужденным в моей Жалобе нарушениям прав человека считать окончательным Решением этого суда первой инстанции. Во-вторых, дает мне право возбуждать не только частную жалобу по статье 129 ГПК РСФСР, но и кассационную жалобу в отношении указанного неявного, но окончательно правоприменительного Решения суда первой инстанции в отношении заявленных мной нарушений прав человека согласно разделу III и главе 241 ГПК РСФСР. То есть, это Определение попросту не замечать нарушений прав человека. Разве это не есть фактически Решение под видом Определения? (Из 2005-го: см. выше).

Прошу

1. Неявное, но фактическое решение Зюзинского районного суда проигнорировать (заявленные мной в Жалобе нарушения прав человека), считать действительным Решением этого суда по моим правам человека. И на этом основании принять настоящую Жалобу не в качестве частной жалобы, а в качестве кассационной жалобы по нарушению моих прав человека.

2. Определение, оно же Решение, Зюзинского районного суда в части рассмотрения нарушений моих прав человека отменить как не обоснованное законом.

3. Установить на основании изложенного выше, что моя Жалоба в суд первой инстанции не имеет никакого отношения к установленному Определением Зюзинского районного суда правоустанавливающему разделу I «Исковое производство» ГПК РСФСР.

4. Учитывая проволочки и некомпетентность суда первой инстанции рассмотреть мою отклоненную Жалобу с учетом данных в настоящей Жалобе во второй инстанции, в кассационном порядке, в коллегиальном слушании (статьи 232, 2396 ГПК РСФСР) в течение 10 дней (статья 2396 ГПК РСФСР) по основаниям, определенным главой 22 «Общие положения», главой 241 «Жалобы на действия… должностных лиц, нарушающие права и свободы граждан». 3 июня 2002 г. Борис Синюков».

Я очень старался, когда писал эту фактически кассационную жалобу, а не частную жалобу. По-моему я все изложил достаточно убедительно. Поэтому городской суд Москвы, состоявшийся 20 июня 2002 г., Определение судьи Пименовой отменил, но, несмотря на мое обоснованное проволочкой Зюзинского суда требование рассмотреть мою жалобу по существу, не внял моему требованию. И отправил мою Жалобу на повторное рассмотрение в тот же самый Зюзинский суд.

И я на это хочу обратить особое внимание Европейского Суда.

На следующий день, 21 июня, нас вызывают в Зюзинский суд в качестве ответчика, предъявив нам совершенно чудовищный иск, даже по сравнению с раскулачиванием начала 30-х годов прошлого века:

выселить из своей собственности туда, куда мы ни при каких обстоятельствах жить не хотим;

прекратить право нашей собственности;

предоставить нам в собственность, то, что нам не нужно ни при каких обстоятельствах;

нашу собственность перевести в муниципальный фонд города Москвы.

Каковы же мотивы побудили власти Москвы призвать суд осуществить столь чудовищный грабеж? Вот какие:

мэр написал постановление №811, прямо при этом нарушив Конвенцию;

в развитие его префект написал распоряжение «О переселении пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году», хотя к нам это не относится, так как мы живем не в пятиэтажке, а в четырехэтажном 43-летнем кирпичном доме, который только кретин может назвать «ветхим»;

но все равно, как будто я живу в пятиэтажке или ветхом доме, мне предложили квартиру, а я отказался, так как предложили примерно полцены за мою собственность;

какая-то неизвестная никому комиссия при префекте, которой я никаких своих прав не делегировал, рекомендовала направить дело в суд, чтобы суд заставил меня в принудительном порядке обменять мою квартиру на предложенную;

узнав об этом решении комиссии, заместитель префекта написал свое распоряжение, по которому приказал предъявить иск в суд;

юрист префектуры прибыл в суд и подал на меня иск. Вот и все мотивы. Других нет, или я скопирую вам исковое заявление, оно ведь у меня под рукой.

Ни один процитированный из искового заявления мотив для меня обязательным не является. А где «законные» основания? Вот они:

статья 49-3 Жилищного кодекса РСФСР, заметьте, та самая статья, о которой я вдоволь уже наговорился с прокурорами выше. И которую сравнивал с Соборным уложением царя Алексея Михайловича 1649 года издания о рабстве на Руси;

статья 235 Гражданского кодекса РФ, о которой я еще не сказал ни слова;

закон Москвы «О гарантиях…», на который я написал жалобу в Конституционный Суд РФ, но об этом – ниже.

А сейчас я не знаю, с чего начать, или с судьи Ахмитзяновой, принявшей этот иск, или все же сперва остановиться на статье 235 ГК РФ? Чтобы судья предстала более выпукло. Начну со статьи 235. Дело в том, что эта статья дает очень широкий перечень возможностей прекращения прав собственности, который конкретизируется в статьях 238, 239, 240, 241, 242, 243, 252, 272, 282, 285, 293. И на которые ссылается статья 235. Больше ничего в этой самой статье нет, только пересылки к указанным статьям. Ссылка на эту статью как на «законное обоснование» - это одно и то же, как если бы потенциальный истец пришел в суд, и попросил судью выгнать меня из моей собственности, ссылаясь в целом на весь Гражданский кодекс России, а не на конкретную статью этого Кодекса, прямо предписывающую мне отдать мою собственность мэру. И судья Ахмитзянова, не смутившись, предъявляет мне этот иск. Разумеется, я все это изложил в своем Отзыве на иск, но это судью не смутило.

На второе заседание суда мы явились с Дополнением к Отзыву на иск. В котором расписали неправомерность принятия судом иска, так как он основывается на ничтожных по сравнению с Конституцией законах. Или не на конкретных статьях. К третьему заседанию суда я представил суду и ответчику Дополнение №2 к Отзыву на иск, приведу его с незначительными сокращениями.

Дополнение №2 к «Отзыву Ответчика на Иск

префектуры ЮЗАО Москвы, представленный судом без даты совершения, о выселении Синюковой Г.В. из ее собственности, квартиры №9 по ул. Грина, 16 и прекращении ее права собственности на указанную квартиру, с переводом этой собственности в муниципальный фонд города Москвы» (по результатам незавершенного судебного рассмотрения 21.06.02 и 26.06.02).

Об исчерпании предмета иска

В пункте 1 Иска говорится: «выселить Синюкову Г.В. из ее собственности на улицу Изюмская». В пункте 3 Иска говорится: «предоставить в собственность Синюковой Г.В. жилое помещение по адресу ул. Изюмская, 34, к.1, кв.72». Это и есть предмет иска. Но, на первом же судебном заседании 21.06.02 Истец сам признал, что в суд он предъявил неравноценную замену собственности на ул. Изюмской. И это же подтвердили оценщики, приглашенные Истцом. То есть, из Иска исчезли исковые требования по пунктам 1 и 3, ибо куда «выселить», и что «предоставить в собственность» – стало неизвестно. И в Иске осталось только «прекратить право Синюковой Г.В. на ее собственность» и «перевести эту собственность в муниципальный фонд». Другими словами, суду предложено выбросить нас из своей собственности просто на улицу, а собственность нашу забрать в собственность Москвы. Поэтому мы считаем, что суд должен был сразу же, в первом заседании 21.06.02, отказать истцу в его Иске, так как Истец сам отказался от двух главных пунктов своего Иска прямо в судебном заседании (ст.143, ст.219, п.4 ГПК РСФСР). Кроме того, суду известно, что из кассационной инстанции ему направлено дело по Жалобе на новое ее рассмотрение, где Истец и Ответчик те же самые, и предмет их спора тот же (ст.221, п.4 ГПК РСФСР).

Между тем, суд на это (на отказ истцу в иске) не пошел, предоставив Истцу право менять пункты 1 и 3 своего Иска столько раз, сколько Истцу заблагорассудится. Таким образом, получился «плавающий» Иск, в котором пункты 1 и 3 могут меняться, а пункты 2 и 4 остаются постоянными. Иск стал совершенно неконкретным, иском ни о чем.

Внесудебное давление Истца на Ответчика

Ответчик вынужденно согласился, чтобы Иск к нему был «плавающий». После судебного заседания 21.06.02, на котором Истец обещал суду предоставить новый смотровой ордер Ответчику на 4-комнатную квартиру до второго заседания суда 26.06.02, смотровой ордер представлен не был. И второе заседание суда длилось по этой причине 3 минуты. В этом судебном заседании Истец опять заявил, что приглашает Ответчика к себе «на Комиссию» для получения смотрового ордера, который был обещан еще на первом заседании суда.

27.06.02 к Истцу «на Комиссию» явилась Ответчик Синюкова, которая представила фотографии своей квартиры и хотела зачитать свое заявление (прилагается), объясняющее, что мы не должны ничего платить за лишние метры предложенной квартиры, так как она ужасно отделана по сравнению с нашей (15 тыс. у.е. затрат) и имеет совершенно неустранимые недостатки (в частности, высота потолков, панель вместо кирпича и т.д.) То есть, Синюкова хотела огласить наше согласие обменять на нашу квартиру без всякой доплаты предложенную квартиру, за которую вдруг, ни с того, ни с сего, Истец начал требовать доплату по коммерческой цене.

Но Синюковой не дали и слова вымолвить. С одной стороны неслось: «Ой, дайте им 105 метров в Южном Бутове, и пусть отвяжутся». Не успела Синюкова ответить, что ни при каких условиях в Южное Бутово мы не поедем, и нам не по силам выкупать лишние метры по коммерческой цене, как с другой стороны г-н Гавриков (юрист, представляющий в суде муниципалитет) в полном смысле заорал, притом на «ты»: «Как отремонтировала свою квартиру, так и эту выкупишь!» Председатель «Комиссии» не останавливал выпадов ее членов. Синюкова только и поняла, что надо ждать окончания «Комиссии», а потом с ней поговорит член «Комиссии» г-жа Ильина.

Вышла с «Комиссии» Синюкова в полуобморочном состоянии, сотрудница УМЖ принесла ей воды. Г-жа Ильина уговаривала еще не пришедшую в себя Синюкову, уже у себя в кабинете: «Я Вам зла не желаю, возможно и платить не придется, пишите на втором экземпляре смотрового ордера, то что я продиктую, и подпишитесь». Синюкова как робот написала «диктант» и подписалась, и только после этого ей был выдан смотровой ордер на квартиру №20 по Грина, 28. Вернувшись домой, Синюкова не могла вспомнить ни единого слова из того, что она написала под диктовку Ильиной, и под чем подписалась.

[Борис Синюков]

Дезавуирование указанной подписи Синюковой

Все члены нашей семьи, в том числе и сама Синюкова, отказываются признать подпись Синюковой, полученной от нее в невменяемом состоянии, под давлением не дать без предварительной подписи смотровой ордер. Просим суд официально зарегистрировать и признать этот факт.

Нарушение Истцом закона Москвы от 09.09.98 №21-73

В своих ранее представленных двух Отзывах на Иск Ответчик обращал внимание суда на грубое нарушение Истцом Конституции РФ, Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики», других Законов, в том числе конституционных, Конвенции от 1950 года. Но, как говорится, бог с ней Конституцией РФ, об ее нарушении даже слышать никто не хочет, упершись в закон Москвы как единственное в этом мире руководство к действию. Но Истец нарушает и закон Москвы самым грубейшим образом. Статья 2 этого закона гласит, что «Решение является основанием для заключения договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Согласно статье 6 этого закона «предварительный договор определяет форму возмещения (компенсации)…, существенные характеристики жилого помещения, предоставляемого в порядке натурального возмещения (компенсации), сроки заключения основного договора, порядок переселения, другие существенные условия освобождения жилого помещения».

Где этот договор с нашей семьей? Его же нет в природе. Тогда почему суд принял Иск от Истца? Почему суд не потребовал у истца представить этот договор? И сегодня уже – третье судебное заседание. Ответчик настаивает на представлении этого договора с нами в суд. Ибо только на основе этого договора может базироваться суд в своем решении лишить нас своего имущества.

Возможность мирового соглашения, утвержденного судом

Учитывая наш пункт 1 выше, Ответчик согласен на предложенную квартиру №20 по Грина, 16 без всяких дополнительных оплат со стороны Ответчика в каком бы-то ни было виде. В мировом соглашении Ответчику должен быть дан срок на приведение предложенной квартиры в надлежащее состояние, в том числе на демонтаж всего того, что Ответчик установил в своей прежней квартире, и новый монтаж в новой квартире. Конец цитаты.

Третье судебное заседание длилось ровно одну минуту. Я вручил судье и истцу свой приведенный опус, а истец нам – смотровой ордер уже на другую квартиру, гораздо ближе к центру Москвы, но такую же «панельку» как и прежде, только без лишних квадратов, и жилой площади в ней даже меньше, чем у нас. Судья спросила: «Сколько Вам надо времени, чтобы осмотреть эту квартиру?» Мы ей ответили, что не знаем. «В общем, даю Вам три часа, а потом продолжим», - парировала она, и мы вышли. Как раз в минуту уложились.

Квартира была – гадость, но надо знать и женщин, которые терпеливы только к боли, они ее могут терпеть чуть ли не вечность. А в неизвестности им находиться – совершенно невозможно. Поэтому они скорее хотят эту неизвестность прекратить, даже с большим ущербом для себя, лишь бы неизвестность кончилась и наступила определенность. Хоть какая, только замените неизвестность на определенность. Поэтому моя жена сказала мне, что согласна. Она не выдержала нравственных истязаний и неизвестности.

В общем, явились мы к судье, она: «Сейчас я позвоню» и скрылась в кабинете. Через несколько минут она вышла и объявила: «Идите к Угаровой, я ей позвонила».

Г-жа Угарова служит в ведомстве, которое от имени властей выгоняет собственников из своих квартир. Служит там почти самым главным начальником. Интересно, откуда и зачем у федерального судьи Ахмитзяновой всегда под рукой телефон всего лишь потенциальной «стороны» дела? Точно такой же «стороны» как я. Ведь моего телефона у нее нет. И откуда вообще федеральный судья знает о г-же Угаровой, ведь судья общается только с юристом г-жи Угаровой, но и его телефона ей для ее служебных дел совсем не нужно, хотя и ему г-жа судья звонила при мне. Суд вообще с внешним миром должен общаться только своими судебными «повестками», «определениями своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом экономической деятельности». То есть Конституция РФ каждому собственнику дает право свободно распоряжаться своей собственностью, притом с выгодой для себя, так как «экономическая деятельность» не бывает без потенциальной выгоды (прибыли), иначе она не экономическая деятельность, а какая-то другая. А Закон Москвы прямо в преамбуле устанавливает «порядок и условия» этой экономической деятельности, каким является «переселение» (отчуждение права распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию» и «решениями».

Здесь я хочу обратить внимание Европейского Суда на разницу, которая существует у суда первой инстанции в отношении к простому россиянину и к его властям. По-моему, она видна из приведенного рассмотрения моей жалобы на нарушение прав человека и рассмотрения совершенно абсурдного иска властей ко мне. Притом одним и тем же федеральным судьей. (Из 2005-го: Сократить все это надо было раз в десять, и не распускать нюни).

Пора переходить к Конституционному Суду России. (Из 2005-го: К нему вообще не надо было «переходить», так как это полнейшая копия Европейского Суда. Окончательные подробности – в следующих главах, ибо суды и Суды шли параллельно). А заодно и к «закону» Лужкова, иначе я не могу его написать при всем моем уважении к властям. По-моему, лучше всего привести полный текст моей жалобы в Конституционный Суд, без приложений и с некотрыми сокращениями. Но эта жалоба, к сожалению, возвращена мне без рассмотрения. Итак.

Жалоба на неконституционность закона Москвы в форме нарушения прав человека и гражданина, охраняемых Конституцией РФ и Законом РФ

Причиной моего обращения в Высокий Конституционный Суд явилась угроза применения упомянутого Закона в отношении моей семьи – частного собственника квартиры.

Позиция заявителя

По преамбуле. В Законе Москвы сказано: «Настоящий Закон в соответствии с Конституцией … устанавливает порядок и условия переселения собственников… по решению органов власти города Москвы». В статье 34, пункт 1 Конституции РФ между тем сказано: «Каждый имеет право на свободное использование РФ. Так как обязывает собственника не по свободной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы».

По статье 8, пункт 1 Конституции РФ «в Российской Федерации гарантируется единство экономического пространства, свободное перемещение товаров…, свобода экономической деятельности», а обсуждаемый Закон хочет это «пространство» для Москвы сделать автономным от России. В этой же статье, пункт 2 Конституция РФ «признает и защищает» частную и муниципальную собственность «равным образом», а Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной, так как «устанавливает» ей свои «порядок и условия».

Поэтому ссылка в преамбуле на Конституцию РФ, дескать, «в соответствии с Ней» выглядит совершенно издевательски, обидно для Конституции РФ. Это чистое неуважение к Конституции РФ.

Статья 1. В ней сказано: «Основанием для принятия Решения об освобождении жилых помещений… является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд… реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений».

Во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону». Ибо только государству принадлежит это право. Согласно статье 35, пункт 3 «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено при условии предварительного и равноценного возмещения». То есть, ни для каких других, в том числе и муниципальных, «нужд», кроме государственных, никакое частное имущество, в том числе и земля, не может согласно Конституции РФ быть изъято (отчуждено) принудительно. Притом для этого нужно именно Постановление Правительства России, но никак не Постановление Правительства Москвы. То есть, опять «присвоение властных полномочий».

Во-вторых, кто дал право Правительству Москвы отождествлять слова «государственное» и «муниципальное»? Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Между тем словесная формула со скобками «государственная (муниципальная)», употребленная в Законе Москвы, именно это и означает согласно русскому правописанию. И даже, если принять во внимание, что Москва – субъект Федерации, то тогда получится, что у нас в стране 89 «государственных властей» со своими «государственными нуждами» каждая, а российская государственная власть со своей государственной нуждой – только одна из многих? Но тогда по рассматриваемому закону Москвы нет и самой России? Ибо закон Москвы «равен» Конституция России.

В третьих, если убрать лишние слова в намеренно запутанной фразе части 1-й рассматриваемой статьи, то получится, что «изъятие земельного участка» нужно для «освобождения жилых помещений». Это выглядит достаточно глупо. И можно быть совершенно уверенным, что эта явная глупость – «специальная» глупость, вынужденный маневр для того, чтобы явно нарушить Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ. Согласно статье 1, части 7 этого закона: «Кондоминиум – единый комплекс недвижимого имущества».Он «включает в себя земельный участок» и «расположенное на этом участке жилое здание» В этом здании «отдельные части (помещения)» находятся «в частной, государственной, муниципальной собственности», «а другие части (общее имущество) находятся в общей долевой собственности». Статья 8, части 1 и 2 указанного Закона дополнительно конкретизирует это. «Общим имуществом кондоминиума являются предназначенные для обслуживания более одного домовладельца» - (перечислено), в том числе «прилегающие земельные участки». И однозначно конкретизировано: «Общее имущество кондоминиума находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Все изложено четко и ясно. И главное, в полном соответствии со статьями 2, 3, 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

А Закон Москвы декларирует прямо противоположное. По порядку осуществления «длинной» мысли, изложенной задом наперед, это звучит так. У Правительства Москвы возникла «нужда» что-то построить на застроенном месте. Эта «нужда» требует сноса «строений», муниципальной власти Москвы не принадлежащих, или принадлежащих частично, «совместно» с частным собственником (кондоминиум), защищенным правами человека. Правительство Москвы, нарушая упомянутый Закон, отделяет землю от строения. Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. Это дает сомнительное «право» Правительству Москвы выкручивать руки собственнику, предлагая ему что ни попадя взамен его собственности. К несогласным вызывается ОМОН, а иногда и просто бульдозер (был телерепортаж). Сносит дом. Затем начинает «реализовать свои программы» на освободившейся земле. Именно такова намеренно запутанная непрерывная мысль статьи 1.

И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ. И я вынужден считать, что именно для этого авторам этого Закона понадобилось выдавать «муниципальное» за «государственное» и даже отождествлять их, что совершенно недопустимо по Конституции РФ. Чтобы запутать правоприменителей. Из чего следует, что обсуждаемый Закон прямо направлен на ущемление неотъемлемых прав человека и гражданина, предоставленных ему Конституцией РФ. Правительство Москвы хочет быть тираном. И добивается этого «своим» законом.

Мало того, Правительство Москвы даже нарушает этот небезупречный «свой закон», принимая решение о сносе только что капитально отремонтированного 43-летнего дома по улице Грина, 16, выдавая его за «ветхое» жилье, которое только и можно сносить по «их закону» (часть 2 обсуждаемой статьи закона Москвы). И прикрывая этим самым свое неумение вписать его в новую застройку, вплоть до преднамеренной растраты огромных сумм из кармана налогоплательщиков.

В четвертых, обсуждаемый Закон декларирует: «Основанием для принятия Решения (прошу запомнить это слово) об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности…, является Постановление Правительства Москвы…» И это опять узурпация власти государства.

Статья 2. В статье 1 «освобождение жилых помещений» от частных собственников только подразумевается, так как нет в Москве дома, в котором бы не имелось квартир в частной собственности. И который бы не являлся кондоминиумом в понятии упомянутых статей 1 и 8 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики». Статья 2 рассматриваемого Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части упомянутых статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».

Статьей 8 Конституции «в Российской Федерации гарантируется …свобода экономической деятельности», а статья 34, п.1 провозглашает для каждого гражданина РФ «свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности».

Отсюда следует:

Я имею в частной собственности квартиру, то есть имущество, и я имею полное конституционное право использовать это имущество для экономической деятельности, то есть продажи, обмена, сдачи в аренду и так далее.

Экономическая деятельность не только предполагает прибыль, она обязана приносить прибыль, в противном случае она не экономическая деятельность, а какая-то другая.

Свобода же экономической деятельности означает, что я и только я определяю цену своей квартире. Ни одна из государственных и прочие власти не могут вмешиваться в мою прерогативу оценки своего имущества при договорной сделке, а принудительные сделки не предусмотрены свободой экономической деятельности. Другое дело, смогу ли я продать свое имущество за назначенную цену? Найдется ли покупатель? Но ни один из покупателей не может диктовать мне свою цену, он может только отказаться от покупки или обмена товара на товар. И только, если я скуплю все квартиры в Москве, и начну их перепродавать по дикой цене, только тогда вступит в силу антимонопольное законодательство.

Из этого следует, что никто не может заставить меня обменивать свою квартиру себе в убыток при «освобождении жилых помещений», а, учитывая, что два переезда равны пожару, я просто обязан иметь прибыль, разумную прибыль. И никакое постановление правительства, тем более Москвы, не в силах меня заставить согласно Конституции РФ сделать иное, принудительное. Ибо это и есть нарушение прав человека и гражданина Правительством Москвы. Притом в статье 2 Конституции РФ сказано, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». О Правительстве Москвы при этом даже не упомянуто.

Последняя часть статьи 2 обсуждаемого Закона Москвы как будто оговаривает «заключение договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Но такой договор по духу и букве Конституции РФ должен быть не следствием Постановления Правительства Москвы об изъятии земельного участка» и развивающего его Решения, как это трактуется обсуждаемым Законом Москвы, а – первоначальной причиной этого Постановления Правительства Москвы. Ибо, если я свободно и равноправно по Конституции РФ не соглашусь на заведомо неприемлемое для меня «освобождение жилого помещения», то у Правительства Москвы отпадет сама причина к написанию своего «постановления», а затем и «Решения». И никто кроме Правительства России, притом только для государственных нужд, притом только после равноценного замещения моей собственности, не сможет по Конституции РФ меня заставить насильно это сделать. Поэтому преднамеренная подмена причины и следствия в Законе Москвы направлена на ущемление прав человека и гражданина.

Статья 3 в части 2 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ.

Часть 4 рассматриваемой статьи в тумане многочисленных и ненужных слов прямо декларирует конфискацию имущества собственника. Ибо, опустив ненужные слова, получим: «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Туман же из всех ненужных для нас слов нужен Правительству Москвы, чтобы добиться непонимания сути дела не особенно грамотным собственником, например, старушкой, чтобы получить в этом «тумане» ее «согласие» на конфискацию ее имущества. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса. Например, в Южном Бутове.

Статья 5. В общем, эта статья как бы говорит о равноправии сторон, но это просто видимость, специально созданная, чтобы нарушить права человека и гражданина. Ибо тут почти затерялось, но все же присутствует слово «Решение», которое я просил выше запомнить. Притом оно присутствует здесь не в полном своем юридическом значении: «Решение об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности города Москвы» (ст. 1, ч.2), а просто: «Решение» с большой буквы.

Правительство Москвы «подпольно распространило» свою власть кроме своей собственности (муниципальной) не только на государственную собственность, но и на частную собственность. Согласно цитате из Закона Москвы в предыдущем абзаце полно названное «Решение» распространяется только на государственную и муниципальную собственность. В статье же 5 это же «Решение» дополнительно, как бы подпольно, но тем не мене официально распространяется и на частную собственность жителей Москвы. Недаром в рассматриваемом Законе Москвы в пункте 5 стыдливо умалчивается полное имя «Решения».

Статьи 6 и 7, часть 2 напоминают забывчивым собственникам на фоне первой вполне благополучной части, что все собственники Москвы должны чтить «предварительный договор», который, в свою очередь, будет составлен на основе все того же «Решения», отбирающего их право на собственность.

Статьи 12, 13, 19, 20, 21 в своем тексте используют в разных вариантах эту же пресловутую конструкцию «Решение» - конституционно незаконное, но непременно к чему-то обязывающее собственника. Поэтому указанные статьи по преемственности незаконной идеологии по букве закона сами должны быть объявлены незаконными.

Статья 14 самая, пожалуй, иезуитская статья из всего рассматриваемого Закона Москвы. И она нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. Если она не удовлетворяет стороны процесса торговли, то сделка просто расстраивается. И Конституция РФ недаром даже при принудительном изъятии собственности для государственных нужд использует слово «равноценность». И это является самым высоким критерием охраны прав человека. Ибо равноценность не только измеряется в денежном эквиваленте, но и в любых прочих аспектах, так сказать в потребительских оценках. И Конституция РФ все это предусматривает и декларирует.

Что же мы видим в Законе Москвы? Там несколько раз не по делу, а в виде лозунгов, написано это слово «равноценность», ни к чему не обязывающее Правительство Москвы (статьи 3 и 4). А как только дело дошло до конкретных вещей (рассматриваемая статья), так сразу же вместо «равноценности» стала фигурировать «оценка рыночной стоимости», что является абсурдом.

Во-первых, «рыночной стоимости» не бывает. Бывает только рыночная цена, то есть компромисс между спросом и предложением, к стоимости никакого отношения не имеющий. Стоимость – это то, что тебе данная вещь стоила. Например, себестоимость котлеты. Но цена ее может быть на рынке и больше, и меньше этой стоимости. И недаром, повторяю, Конституция РФ демократично говорит о цене, равноценности.

Во-вторых, что такое «оценка цены»? Абсурд. Но абсурд зачем-то нужен в Законе Москвы. И я не могу найти другой вразумительный ответ на этот вопрос кроме желания Правительства Москвы «оценивать». Но безапелляционно «оценивать» (насильно назначать цену) ни стороннему наблюдателю, ни покупателю Конституция РФ не позволяет. Она прямо так и говорит в статьях 8, 34, 35, 36.

В третьих, что такое «единый стандарт оценки», притом «утвержденный в установленном законодательством порядке»? Разве в Правительстве Москвы не знают, что мы живем уже не при социализме, и для этого даже приняли новую Конституцию? «Единый стандарт оценки» существовал в Госплане СССР, но сегодня же и самого Госплана нет. Хотелось бы попросить Правительство Москвы: покажите нам на бумаге «законодательный порядок», который «утверждает» «единый стандарт оценки»? И назовите лицо, которое бы этот «порядок» «установило»? Ведь нет ни такого лица, ни такого порядка в нынешней России. И пишет все это Правительство Москвы единственно для того, чтобы нас ошеломить и запугать таким страшным нагромождением слов. И сами прекрасно знают, что говорят неправду.

А порядок между тем есть, очень хороший порядок, и он исчерпывающе закреплен в Конституции РФ, статьи 8, 34, 35, 36 и другие. А «порядок», тиражированный Законом Москвы – это как раз непорядок, и не только непорядок, но и вопиющее нарушение действующей Конституции России. По этому «порядку» Правительство Москвы приходит на квартирный «базар» и всем назначает «оценку рыночной стоимости» их квартир. Притом, простите, врет, что все это оно делает «по единому стандарту оценки, утвержденному в установленном законодательством порядке». Дальше некуда. Ведь не каждая бабушка России может, как следует читать Конституцию. И ей суют этот «Закон». Вот как об этом сказано в статье 19: «Лица, освобождающие жилые помещения, получают от отселяющего лица «Решение» об освобождении данного строения, текст настоящего Закона…» И подавляющее число москвичей читает этот «текст настоящего закона», не имея возможности по образованию своему не только читать, но и понимать свою Конституцию. И лавина людей начинает жить не по Конституции, а по антиконституционным «понятиям», которыми полон этот так называемый закон.

Нонсенс, когда цена чего бы-то ни было при рыночной экономике «решается в судебном порядке» (часть 2). Это настолько смешно, что в такой серьезной жалобе не подлежит рассмотрению. Я же не анекдоты пересказываю.

На общественно-социальный аспект грандиозного вреда от рассматриваемого Закона Москвы я особенно хочу обратить внимание Конституционного Суда.

Осталось рассмотреть вопрос, что это за такое таинственное «отселяющее лицо»? Оказывается, это просто может быть бандит.

Вот как трактует это понятие рассматриваемый Закон Москвы (статья 2, часть 4): «В Решении указываются основания освобождения помещений, орган исполнительной власти или лицо, осуществляющее переселение граждан… (далее отселяющее лицо)…» Я недаром заострил на этом вопрос. Практика исполнения рассматриваемого Закона Москвы показывает, что «орган исполнительной власти» редко проводит «отселение» самостоятельно. Чаще он привлекает к этому так называемого «инвестора», который будет строить на «освобожденной от людей» площадке. Вот он-то и будет «отселяющим лицом». Например, статья Е. Пичугиной в газете «Московский Комсомолец» под названием «Как нам разорить Москву?» рассказывает о конкретных действиях одного из таких «отселяющих лиц».

И разница между «органом исполнительной власти» и «отселяющим лицом» настолько велика, что плакать хочется. «Орган исполнительной власти» можно всегда достать рукой, он никуда не денется. «Отселяющее же лицо» сегодня есть, а завтра его и след простыл, ибо это «лицо» зарегистрировано по потерянному паспорту. «Орган исполнительной власти» страшнее милиции и ОМОНа никого не пошлет для «отселения», а «отселяющее лицо» вполне может нанять бандитов. Мало того, сколько есть в газетах фактов, когда «инвестор» и он же – «отселяющее лицо» на поверку оказываются «исчезнувшими вместе с деньгами строителями пирамид», а иногда и просто бандитской шайкой. И официально отдавать нас в руки «по закону» таким «отселяющим лицам», по меньшей мере непредусмотрительно, если не говорить слово преступно.

Выводы

1. Если отменить рассмотренные совершенно антиконституционные статьи, то от рассматриваемого Закона Москвы ничего не останется. И это хорошо, так как упомянутый Закон РФ «Об основах федеральной жилищной политики» в более поздних редакциях и ныне полный Гражданский кодекс вполне справляются с любыми потенциальными вопросами, возникающими в сфере жилищных проблем.

2. Обращает на себя внимание циничность рассматриваемого Закона Москвы. Он назван «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения», тогда как все эти так называемые «гарантии» сплошь – узурпация прав и свобод человека и гражданина.

3. Обращает на себя внимание явная попытка скрытно, под внешней благообразностью провести иезуитские по сути изменения в правосознании жителей Москвы, направленные против свобод и прав человека. И эта иезуитская практика как раз и говорит о том, что все это сделано преднамеренно, ибо столько «случайностей» подряд, как описано выше, по природе незнания здесь явно исключено. Значит – преднамеренность, с заранее планируемым результатом. Что отягчает вину.

Самый же главный вывод состоит в том, что рассматриваемый Закон Москвы намеренно служит сегрегации населения Москвы по принципу тяжести кошелька и везучести в жизни. Богатые и успешные заплатили и платят, чтобы жить в центре Москвы, на элитных площадках, где и сносят выборочно так называемые «хрущобы», оставляя их в целости и сохранности, «на потом», на неэлитных площадках. Сирых, бедных, безграмотных и неуспешных намеренно группируют в «местах массовой застройки», которые как специально оказываются на самых окраинах Москвы, в дома, которые фактически те же самые «хрущобы», только не пятиэтажные, а шестнадцатиэтажные. Я знаю, что говорю, я сам предназначен «для отселения» и смотрел квартиры «в местах массовой застройки». И если это не сегрегация, то мне, кандидату наук, надо еще учиться.

Рассматриваемый Закон Москвы не только оскорбляет Конституцию РФ, но и порочит ее. И этого допускать нельзя.

Просьба в связи с настоящей жалобой

Отменить рассмотренные статьи 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 12, 13, 14, 19, 20, 21 и преамбулу Закона г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения».

Возможно быстрее приостановить действие упомянутых статей до окончательной их отмены, так как они оскорбляют и позорят Конституцию России каждый день.

Учитывая, что указанные статьи составляет сущность рассматриваемого закона Москвы, а также то, что Конституция РФ, Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ и Гражданский кодекс вполне справляются с задачами, которые «решает» рассматриваемый закон Москвы, отменить этот закон в целом».

Я очень надеялся на Конституционный Суд. Но к Судьям Конституционного Суда моя жалоба так и не попала. Вокруг Судей возведен частокол Секретариата. Лучше я процитирую отказное письмо мне Секретариата: «Ваша жалоба… рассмотрена в Секретариате Суда… В ней Вы выражаете свое несогласие с положениями закона г. Москвы от 9 сентября 1998 года «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения. Приводите доводы против этих положений, акцентируя основное внимание на то, что изъятие земельного участка для государственных нужд относится к компетенции Правительства Российской Федерации, а не Правительства Москвы, и что все вопросы, связанные с переселением граждан, не что иное, как конфискация имущества собственника. Просите приостановить действие ряда статей указанного Закона с последующей их отменой. Сообщаю Вам, что согласно части 4 статьи 125 Конституции РФ, пункту 3 части 1 статьи 3 Закона о Конституционном Суде РФ Конституционный Суд по жалобам граждан и по запросам судов проверяет конституционность законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле, на предмет определения соответствия оспариваемого закона (или законов) нормам Конституции Российской Федерации. Вопросы же связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов, о которых Вы говорите в своей жалобе, не входят в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Это прерогатива только законодательного органа. В связи с изложенным и на основания пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» уведомляю Вас о том, что Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Главный консультант Управления конституционных основ частного права О.Р. Калмыкова».

Первое, что я подумал, когда читал это письмо, – его писала студентка-двоечница юридического факультета, которой никогда в жизни не закончить факультет. Но она, по-видимому, его закончила, так как сидит в Конституционном Суде. Однако второе письмо в Конституционный Суд я написал в более спокойной манере:

«С этим решением Секретариата Конституционного Суда я не могу согласиться и на основании части второй статьи 40 Федерального Конституционного Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.94 №1-ФКЗ требую принятия Конституционным Судом Российской Федерации решения по этому вопросу.

[Борис Синюков]

Основания у меня следующие.

Во-первых, мне Секретариат пишет, что я «акцентирую основное внимание на изъятии земельных участков для государственных нужд», а я вовсе не акцентирую внимания на этом предмете, просто упоминаю для ясности изложения. Дескать я «акцентирую основное внимание» на то, что «Правительство РФ, а не Правительство Москвы» может изымать землю, а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только упомянул, что это записано в Конституции РФ «для государственных нужд». И, наконец, я вроде бы «акцентировал основное внимание» на то, что «все вопросы переселения» - «не что иное, как конфискация имущества», а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только указал, что закон Москвы позволяет это сделать с собственниками.

Между тем, я акцентировал свое внимание и внимание Конституционного Суда Российской Федерации на том, что:

- Закон Москвы прямо в преамбуле попирает Конституцию РФ;

- Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной;

- Ссылка в преамбуле на Конституцию РФ выглядит издевательски, порочит Конституцию РФ;

- Закон Москвы проявляет неуважение к Конституции РФ;

- Правительство Москвы своим законом захватывает не принадлежащую ему власть, захватывает не принадлежащие ему властные полномочия, в том числе частного собственника и самого Государства;

- Закон Москвы отождествляет муниципальные нужды с государственными нуждами, чего не позволяет Конституция РФ;

- Закон Москвы прямо нарушает статьи 2, 3, 8, 12, 34, 35, 36 Конституции РФ;

- Закон Москвы устанавливает «единый стандарт оценки», чем попирает статьи 8, 34, 35, 36 Конституции РФ

- Закон Москвы декларирует решение по цене собственности в суде, чем прямо нарушает статью 34 Конституции РФ

- Закон Москвы позволяет правительству Москвы нанимать для «переселения» людей из их собственности кого попало, в том числе даже бандитов.

В выводах я акцентировал внимание на циничности названия закона Москвы, на его насильственном изменении правосознания москвичей, на его способствовании сегрегации населения Москвы по благосостоянию.

Я все это доказал адресными ссылками на статьи закона Москвы и конкретными ссылками на статьи Конституции РФ.

Во-вторых, Секретариат мне пишет, что «вопросы связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов не входят в компетенцию Конституционного Суда». А я разве нормативный акт прошу отменить? Я прошу отменить закон Москвы, закон субъекта Федерации, нарушающий мои конституционные правы и свободы, закрепленные в Конституции РФ. Закон, не только «подлежащий применению» ко мне как было видно из приложения 1 к моей жалобе, но теперь уже и «примененный в конкретном деле» ко мне (приложение 2).

Поэтому согласно статье 125, пункт 4 Конституции РФ – прямая задача Конституционного Суда РФ – «проверить конституционность закона» Москвы.

Поэтому же фраза Секретариата «…на основании пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»… Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации» (выделено мной) по отношению к моей жалобе – беззаконна. Ибо часть вторая статьи 40, пункт 1 гласит о «явной не подведомственности Конституционному Суду РФ», тогда как моя жалоба по статье 125, пункт 4 Конституции РФ как раз подведомственна Конституционному Суду РФ. И не только подведомственна, но и обязательна для его вмешательства.

На основании изложенного у меня сложилось впечатление, что Секретариат Конституционного Суда РФ намеренно препятствует моей жалобе достичь внимания Конституционного Суда РФ. И на это я хочу также обратить внимание Конституционного Суда РФ при принятии им вышеупомянутого решения по моей жалобе. Я должен знать одно из двух: или обсуждаемый закон Москвы соответствует Конституции РФ, или этот закон Москвы не соответствует Конституции РФ? Ибо по нему меня судят».

Европейский Суд может меня спросить: зачем я об этом ему сообщаю, если у меня нет на руках окончательного решения Конституционного Суда? Я же только делаю себе хуже. Мне же опять можно отказать по чисто формальной причине. Точно так же как можно отказать по пункту 16 моего настоящего заявления «Окончательное внутреннее решение». А я потому и сообщаю все это, что до самой моей смерти мне никогда не удастся получить это «окончательное решение», ни кассационной инстанции, ни Конституционного Суда. И я только что доказал это в отношении Конституционного Суда, как выше доказал в отношении «окончательного решения» кассационной инстанции.

И если Европейский Суд не такой как вся судебная и прокурорская машина России, не говоря о муниципальных властях Москвы, то жалоба моя будет принята, и рассмотрена Европейским Судом, даже с учетом «формальных» препятствий, которые я не в состоянии преодолеть.

Для большей убедительности приведу данные о своих соседях по нашему «сносимому» дому. Семьи Боженян и Петровых – такие же владельцы квартир, как и моя семья в нашем доме. По этим семьям Зюзинский суд уже принял решение об отчуждении их собственности и их выселению. И г-жа Петрова, которая так же как я с отличием закончила университет, я вижу ее ежедневно, находится на грани серьезного нервного срыва и даже помешательства.

Кроме того, я специально хочу отметить следующее. То, что я описываю здесь, в этом заявлении, является не единичным фактом, а – общественным явлением, спровоцированным правительством Москвы своими беззаконными «законами», «постановлениями» и «решениями». Десятки тысяч москвичей находятся точно в таком же положении как наша семья и семьи Боженян и Петровых. Точно такими же «историями» полна периодическая печать и телевидение. У бедных людей, квартира у которых – единственное достояние, нет средств на адвокатов, одна только консультация с которыми сопоставима с месячным бюджетом семьи. И общее образование таких людей не позволяет им самостоятельно, без помощи адвокатов, как сделал это я, обосновать и составить точно такое же заявление в Европейский Суд. И они смиряются со своим рабством, иначе я не могу этого назвать. А правительство Москвы хвастается на весь мир своими «достижениями», попирая элементарные права человека десятков тысяч москвичей.

Из 2005-го: В общем-то, все это – плач Иеремии перед воротами Суда, и больше – ничего, так как этот Суд интересует исчерпание внутренних правовых средств защиты, к которым ни прокуратура, ни публичные власти не относятся. Да и Конституционный Суд пока только неуклюже пинается, не приняв никакого окончательного решения. Ибо в формуляре есть следующий пункт:.

18. Располагаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибег*ли? Если да, то объясните, почему оно не было Вами использовано. (На который я ответил, солгав):

Нет, я больше не располагаю абсолютно никаким средством своей защиты, к которому бы я не прибег. (Прибег, но окончательного решения не получил).

Если необходимо, продолжите на отдельном листе. Продолжать тут нечего.

V - ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЗАЯВЛЕНИЯ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ПО СПРАВЕДЛИВОМУ ВОЗМЕЩЕНИЮ

(См. Раздел V Инструкции). Посмотрел, естественно.

19. Признать, что следующие, указанные ниже, административные, правоохранительные, законодательные, правоприменительные и судебные действия и решения властей противоречат вытекающим из Конвенции обязательствам Российской Федерации и являются нарушением указанных ниже соответствующих статей Конвенции и приложений к Ней:

19.1. Постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)» и все последующие решения муниципальных властей Москвы во исполнение этого Постановления – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.2. Закон г. Москвы от 09.09.98 №21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» - статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 4, 8, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.3. Официальные письма Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 18.04.02 №24р-7, от 27.05.02 №24р-7 гражданину России Синюкову Б.П. – статья 13 Конвенции.

19.4. Официальные письма прокуратуры ЮЗАО г. Москвы от 18.03.02 № 87ж-02 и от 30.04.02 № 81ж-02 гражданину России Синюкову Б.П. – статьи 13, 34, 3, 4, 8, 17, 6 Конвенции, статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.5. Официальные письма прокуратуры г. Москвы от 25.04.02 № 32-239-02/21602, от 28.05.02 № 32-239-02, от 10.06.02 № 32-239-02/28900, 28903, 28905, 28907 гражданину России Синюкову Б.П. – статья 13 Конвенции, статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 17, 6 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.6. Официальные письма Администрации Президента РФ от 07.06.02 №А-26-08-177294 и от 05.07.02 №А-26-08-191129 гражданину России Синюковой Г.В. – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.7. Зюзинскийсуд первой инстанции г. Москвы по иску префектуры ЮЗАО Москвы к гражданину Синюковой Г.В. о прекращении ее права собственности и выселении ее из этой собственности с переходом этого ее права собственности в муниципальный фонд города Москвы – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 13, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции, статья 6 Конвенции.

19.8. Зюзинский суд первой инстанции города Москвы по Жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией, – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 8, 13, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции, статья 6 Конвенции в части «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.9. Московский городской суд кассационной инстанции по кассационной жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией, - статья 6 Конвенции в части «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.10. Зюзинский суд первой инстанции города Москвы по повторному рассмотрению указанной выше жалобы гражданина России Синюкова Б.П., направленной суду кассационной инстанцией, - статья 6 Конвенции в части «разумности срока судебного разбирательства».

Обязать Российскую Федерацию устранить допущенные нарушения.

Общие требования по справедливому возмещению (согласно статье 41 Конвенции). Муниципальные власти Москвы, зная, что наш дом, в котором собственность нашей семьи составляет 4 процента, они будут сносить, тем не менее, затратили огромную сумму денег на капитальный ремонт дома. Учитывая, что соответствующая часть этой суммы принадлежит нашей семье в виде амортизационных отчислений на капитальный ремонт, полученных за 43 года эксплуатации дома из нашей квартирной платы, я считаю, что правительство России должно их вернуть нашей семье. Однако справку о затраченных средствах на капитальный ремонт муниципальные власти мне не выдают, несмотря на письменное мое заявление по этому поводу.

Учитывая, что вторая часть амортизационных отчислений за тот же период, полученных из нашей квартирной платы, должна пойти на реновацию нашего дома, но остается в распоряжении правительства Москвы, обязать правительство России вернуть нам эту сумму соответственно в размере 4 процентов от нее. Срок службы кирпичного дома с железобетонными перекрытиями примерно равен 100 годам. Поэтому к настоящему времени суммарные отчисления на реновацию должны составить 43 процента от полной стоимости нашего дома. Полная же стоимость нашего дома в нынешних ценах должна соответствовать аналогичным кирпичным малоэтажным домам современной постройки, так как технологии их строительства ничем не отличаются.

Наша семья в период ремонта общей долевой собственности дома муниципальными властями в 1998 году затратила более 15 тыс. долларов на капитальный ремонт и отделку своей квартиры, на что имеется смета и документ об ее оплате нами. Эту сумму нам должно возместить Российское государство.

Ни в одну предложенную нам квартиру в многоэтажных домах из железобетонных панелей не входят по высоте платяные и книжные шкафы, высота которых 2,6 м при той же высоте потолков в предложенных квартирах. Наша квартира имеет высоту потолков 3,1 м. Поэтому мы вынуждены заменять спальные гарнитуры и книжные шкафы, в которых нет ни единого следа физического износа, а цена их составляет 6 тыс. долларов.

Кухонный гарнитур, люстры, гарнитур прихожей специально заказаны по размерам нашей квартиры и ни в какую иную квартиру не подойдут. На них нет ни малейшего следа физического износа, а суммарная цена их – 7 тыс. долларов. Эти деньги правительство России должно нам возместить.

Два переезда по русской пословице равно пожару, особенно для двух немощных пенсионеров, живущих на 130 долларов в месяц. Переезд и обустройство, включая упаковку-распаковку и установку вещей, обойдется нам не менее чем в 1000 долларов. Их нам правительство России должно компенсировать.

Все перечисленное составляет только наши прямые потери в результате нарушения наших прав человека согласно Конвенции государством Россия.

В этом заявлении я уже сравнивал наши моральные страдания с пытками, когда твоего ребенка медленно убивают на твоих же глазах, а ты ничего не можешь сделать, крича во весь голос, так что слышно в Кремле. Пытка эта началась 5 марта 2002 года, когда нам сообщили, что нас выбросят из своей собственности туда, куда захотят, не учитывая никаких наших не то что требований, но даже и просьб. И непрерывно продолжается по сей день. И неизвестно, сколько она будет еще продолжаться. За эту пытку государство Россия должно заплатить. Я думаю, что 100 долларов в день на каждого члена нашей семьи за все время этих пыток – не слишком большая плата для России. Тем более, что Россия элементарно легко могла бы эти моральные истязания прекратить в любой день, в какой пожелала бы, начиная с 4 марта 2002 года, когда префект получил первое мое письмо.

Рассматривая из 2005-го года по пункту можно сказать следующее.Во-первых, по постановлению Лужкова № 811-ПП пока нет окончательного решения российского суда, поэтому слезы проливать рано. Во-вторых, хотя я и получил отказ Секретариата Конституционного Суда объявить закон Москвы неконституционным, я же ведь обжаловал этот отказ. Так что окончательного решения тоже нет. В-третьих, хотя письма прокуратуры и президента нарушают закон, ноя ведь не обжаловал эти письма в суде, не получил по этим жалобам окончательного «внутреннего» решения.

Что касается, Московского городского суда, то ведь он направил мое дело на пересмотр, поэтому Европейский Суд вполне мог предположить, хотя это и предположить невозможно, что на втором круге рассмотрения «недостатки» могут быть устранены по щучьему велению.

Мой опыт показал, что «справедливое возмещение» надо только слегка обозначить, не вдаваясь в подробности и не называя больших цифр. Европейский Суд очень пуглив, особенно, когда дело касается фактического, большого ущерба. Он до безумия любит не возмещать, а обозначать ущерб, чисто символически, от 500 до 3000 евро. И только Большая палата иногда выходит за этот предел, и то – не относительно России, а какого-нибудь крошечного государства. Единственный пример, когда Евросуд присудил миллионы долларов, но это ведь присуждено и без того мультимиллионеру. Думайте сами, как говорится.

VI - ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20. Подавали ли Вы заявление, содержащее вышеизложенные претензии, на рас*смотрение в другие международные инстанции? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

Нет, я не подавал никаких заявлений, ни в какие другие международные инстанции.

VII - СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

21. Следующие копии будут высланы дополнительно, если от меня их потребует Европейский Суд:

а) Решения судебной власти по моей жалобе в защиту прав человека:

1. Копия моей жалобы в суд первой инстанции от 20 мая 2002 г. без приложений.

2. Копия Определения суда об отказе в принятии жалобы от 27.05.02.

3. Копия Кассационной жалобы от 3 июня 2002 г.

4. Копия Решения Кассационной инстанции от 20 июня 2002 г.

b) Административные решения властей Москвы и России:

5. Копия ответа правительства Москвы от 15.03.02.

6. Копия из официальной газеты префектуры о «ветхости» моего дома.

7. Копия ответа правительства Москвы на мое письмо о «ветхости» от 25.04.02.

8. Копия постановления правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП.

9. Копия ответа правительства Москвы на жалобу на Аппарат правительства Москвы от 13.06.02.

10. Копия ответа подразделения префектуры от 29.04.02 на мои жалобы.

11. Копия ответа Администрации Президента от 07.06.02 на жалобу моей жены.

12. Копия ответа Администрации Президента от 05.07.02 на повторную жалобу моей жены.

13. Копии ответа заместителя префекта от 17.05.02 на мою жалобу префекту от 20.02.02 и от 17.06.02 – на остальные жалобы, на 2 листах.

14. Копия ответа подразделения префектуры от 20.06.02.

c) Решения прокуратуры округа Москвы, Москвы и Генеральной:

15. Копия ответа прокуратуры ЮЗАО Москвы от 18.03.02 на мою жалобу в Прокуратуру Москвы.

16. Копия ответа Генеральной прокуратуры от 18.04.02 на мою первую жалобу на прокуратуру Москвы.

17. Копия ответа прокуратуры Москвы от 25.04.02 на мои жалобы.

18. Копия ответа прокурора ЮЗАО Москвы от 30.04.02 на все мои жалобы, пересланные ей из всех вышестоящих прокуратур.

19. Копия ответа прокурора Артамоновой от 28.06.02 на мою жалобу на прокурора Артамонову.

20. Копия ответа Генеральной прокуратуры от 27.05.02 на мою повторную жалобу на прокуратуру Москвы.

21. Копия ответа прокуратуры Москвы от 10.06.02 на мою жалобу в Генеральную прокуратуру на прокуратуру Москвы.

d) Производство судебной власти по иску к нашей семье префектуры Москвы

22. Копия Искового заявления «О выселении» нашей семьи, представленное судом без даты его совершения.

23. Копия Отзыва Ответчика на Иск от 12.06.02 (без приложений).

24. Копия Дополнения к Отзыву Ответчика на Иск от 26.06.02.

25. Копия ответа Конституционного Суда РФ от 13.06.02 на мою Жалобу на неконституционность закона Москвы от 09.09.98 № 21-73.

VIII – ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

(См. Раздел VIII Инструкции)

22. Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал в формуляре, являются верными.

Mecто, Дата 12 августа 2002 года.

(Подпись заявителя или его представителя)

Что ж, прокомментирую сам себя, древнего как египетская пирамида.

В книге Туманова я не нашел четкого, ясного, исчерпывающего заострения нашего брата на вопросе окончательного внутреннего решения, и что решение это должно быть судебное. На его месте я бы это повторял на каждой странице книги. Тогда бы не было столько отказов Евросуда по жалобам из России прямо с порога этого Суда. Это сегодня из всех СМИ несется, что не пишите жалобу в Евросуд, пока не исчерпали все внутренние ресурсы правосудия. А тогда этого не было, поэтому мы обращались как бы в самую высокую инстанцию кассации, жалуясь на все наши перипетии, притом не только на судебные, но и на административные и прокурорские перипетии. Проще говоря, нас обидела беззаконно любая власть, мы пишем в Евросуд примерно как обращаемся к милиционеру. Хотя надо бы сказать – к полицейскому, так как про милиционера вам будет непонятно, ведь никто из вас не ходит в здравом уме и без денег к милиционеру. Зарубите себе на носу, что пока по любой вашей жалобе в Евросуд вы не прошли судебную процедуру в двух инстанциях российского суда, писать туда бесполезно. Но и опаздывать нельзя из-за шестимесячного срока. Как только вы опоздали хотя бы на один день после шести месяцев на дату вынесения решения в кассационной инстанции, жалобу ни при каких Ваших оправдательных поползновениях Евросуд не примет. Поэтому российские суды будут всячески затягивать выдачу вам этих решений, а вам надо как-то официально отметить этот день выдачи, любыми доступными для вас способами. Ибо шестимесячный срок начинает течь не с собственно дня провозглашения судебного решения, а именно – со дня его получения вами на руки.

Вы видите, что мое предварительное заявление надо бы просто выбросить в мусорную корзину, если, конечно, быть не сердобольным, а – вечно сердитым на всех и вся. Поэтому я хочу выразить свою искреннюю признательность юридическому референту Европейского Суда Ольге Чернышовой, чего нельзя сказать о юридическом референте Наталии Брейди, удивительно бессовестной бабе, но о ней во всех подробностях – в последней главе.

Итак, Ольга Чернышова могла бы с чистой совестью выбросить мое предварительное заявление в мусорную корзину. Вместо этого она написала мне письмо, приглашая заполнить официальный формуляр Евросуда и выслав мне все необходимое для этого. Я не буду цитировать все ее письмо, оно стандартно, я только приведу то, как заботливо она меня направляет под видом официальной сухости. Например, «…Вам следует обратить внимание на то, что дата Вашего первого обращения, как правило, будет считаться датой подачи жалобы, если в этом письме были изложены Ваши основные претензии, и если необходимые дополнительные документы, включая формуляр жалобы, поступят в Суд без неоправданной задержки (выделено автором письма). В противном случае Суд может не посчитать дату Вашего первого письма датой подачи жалобы, что может впоследствии негативно повлиять на решение о соблюдении Вами шестимесячного срока для обращения в Суд, установленного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Шестимесячный срок отсчитывается от даты получения заявителем или его представителем окончательного решения национального суда или властей».

Она же ясно видит, что первичное мое обращение родилось у меня, так сказать, недоделанным. Но если я представлю вовремя (без неоправданной задержки) недостающие документы, естественно, судебные, то занятая мной очередь в Европейский Суд не пропадет. И этим же меня торопит, и направляет, и как бы беспокоится за меня, чего она по своему статусу делать отнюдь не должна. И я на это потому обращаю внимание, несколько забегая вперед, что как только мое дело выйдет из ее рук, она мое дело направит непосредственно в секцию Суда, которая будет решать его по существу, вся эта забота прекратится.

Далее она пишет: «Если Вы считаете, что Ваша жалоба отвечает всем необходимым критериям», то мне нужно сделать то-то и то-то, чтоб мой труд не пропал. Этой коротенькой как бы присказкой она мне намекает: парень, смотри, у тебя не все в порядке с «необходимыми критериями», подумай над этим. А ведь ей легче было эту вводную фразу не писать вовсе.

Кроме того, она видит, что не только российские суды меня выворачивают наизнанку, но и – официальные публичные власти и даже Конституционный Суд, и, видимо, поэтому добавляет: «Он (формуляр) должен сопровождаться копиями всех необходимых документов (выделение автора письма), в особенности решений, вынесенных национальными судами или инстанциями, которые Вы хотели бы оспорить в Суде (тут уж выделение – мое). Эти документы должны дать возможность Суду удостовериться в том, что Вы исчерпали все национальные средства защиты по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции».

И вновь заостряет меня: «Отсутствие необходимой информации повлечет за собой отклонение жалобы Судом без дальнейшего предупреждения» (мое выделение). Собственно, я уже об этом говорил, что г-жа Чернышова должна была выбросить мое предварительное заявление в мусорную корзину, а она нянчится со мной, еще раз повторяя и подчеркивая: «Прошу Вас выслать в адрес Суда копии всех (подчеркнуто автором письма, а мной еще и выделено) документов, имеющих отношение к Вашей жалобе». Вы же сами только что читали огромный объем моих эмоций, а документов-то – почти ноль.

Другими словами, Ольга Чернышова без всяких эмоций сочувствует мне и направляет меня как Ариадна по лабиринту Европейского Суда, что для него – большая редкость. Даже отказ Европейского Суда в приемлемости моей жалобы со всеми его «мотивировками» был раза в три короче частично процитированного письма Ольги Чернышовой. Только я не только для этого начал настоящий абзац. Вся моя почти двухгодовая переписка с юридическим референтом Ольгой Чернышовой, с ее стороны не может вызвать ни единого упрека, она провела меня от входной двери в Евросуд до двери Первой секции этого Суда бережно, предупредительно, осторожно и чрезвычайно четко, как идут швейцарские часы ценой в 100 тысяч долларов. И если бы меня вела упомянутая Наталия Брейди, я бы никогда даже не перешагнул порога входной двери в Европейский Суд.

Но такие юридические референты на «входе» как Ольга Чернышова, мешают спать в рабочее время Судьям Европейского Суда на манер пожарников. Они пропускают пред их светлы очи слишком много россиян. Именно поэтому, я думаю, на Ольгу Чернышову напустили всем известную Эллу Памфилову, говорильную машину президента, палец о палец не ударившую, когда я к ней лично обратился за тем же самым, что и в Европейский Суд. Вот как это было.

У меня есть неофициальная копия Специального доклада Комиссии по правам человека при Президенте РФ (в просторечии комиссия Памфиловой) под названием «О нарушении прав граждан России на судебную защиту» от 2003 года. В этом Докладе есть раздел «О Секретариате Европейского Суда», в котором на страницах 36-55 расписаны все мерзости этого Секретариата, которые он творит по отношению к жалобам из России. Там только не отмечено, что эти мерзости инициированы самими Судьями Европейского Суда, позволившими себе разрешить своим «кухаркам» действовать от своего имени. Но не в этом сейчас дело.

Из всех юридических референтов Суда упомянута одна лишь Ольга Чернышова – самый, на мой взгляд, безупречный юридический референт, а вот Наталия Брейди – не упомянута. О Наталии Брейди у меня будет отдельный разговор, когда я перейду к переписке с этой чуркой с глазами, но вот судьба Ольги Чернышовой в связи с наездом на нее Эллы Памфиловой, вполне может быть неудачной, о чем я сожалею, если это подтвердится.

Возвращаясь к своему предварительному заявлению, скажу, что хотя оно и безграмотно, тем не менее, тот ужас, который нам устраивает наша любимая публичная власть, вполне подходит для предъявления Европейскому Суду. Надо только предъявить ей иск в российском суде. Но это дело будущего.
17 ноября 2005.

[Борис Синюков]

http://www.borsin.narod.ru/download/2chast_.htm

(роман в письмах)

«Жалоба № 35993/02 SINYUKOV v. Russia. Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам человека, заседая в составе Комитета из трех судей

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение… не подлежит обжалованию…. Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по …жалобе будет уничтожено…

Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

Часть II

Незыблемая моя надежда – формуляр

Введение

В высылаемом Евросудом формуляре ничего нельзя изложить, и он нужен только для того, чтобы я не сбился с порядка изложения, канонизированного Судом. Поэтому в каждом листочке, присланном мне Судом, я делал только ссылки авторучкой, боясь туда впечатать машинописно хоть одно слово. Чтобы Суд видел, что я «вписал», как он рекомендует, хотя бы одну фразу своею собственной рукой. Что касается заголовков, то я их просто скопировал в свое послание. При этом сильно боялся, что вдруг от меня потребуют вообще все писать рукой, а не печатать, поэтому на каждой машинописной странице поставил свою подпись.

В общем, вы видите, как я боялся нарушить какое-нибудь, самое незначительное правило, из-за которого могу получить от ворот – поворот. Потом, постепенно и благодаря предупредительности упомянутой в первой части г-жи Чернышовой, я избавился от беспричинной боязни. В результате чего у меня появилось время и силы на более важные вещи – на суть своей жалобы, факты, из которых получалось нарушение Конвенции, и доказательства этих нарушений этими самыми фактами. Хотя все еще недостаточно понимал принцип доказательств, мне казалось, что, представив Суду слова российского судьи Ахмидзяновой, сказанные мне в зале суда («Вы еще пожалеете…»), но, естественно, не занесенные в протокол, помогут мне в доказывании злобной воли этого так называемого судьи. Ведь нас с женой в зале суда двое, а против меня трое: судья, секретарь и правительство Москвы в лице истца о моем принудительном выселении. Так что об этом и писать не надо, так как этот факт не подлежит подтверждению, если даже Суд и надумает приехать к нам в Россию. Я этим хочу сказать, что в процессе написания примерно пяти сотен машинописных страниц формата А-4 шрифтом 10 пунктов я приобрел навык, которым ныне горжусь. Но и сожалею, так как никакой адвокат на такой подвиг неспособен, даже за миллион, какового у меня все равно нет.

В этой части романа, как и в других его частях, я не привожу приложений, упоминаемых в скобках, несмотря на ваши неудобства. Дело в том, что я жалуюсь Европейскому Суду на родные российские «ветви власти» и этими приложениями я доказателен и неопровержим. Но ведь Европейский Суд не читал моего предыдущего романа в письмах под названием «Государство – людоед». А вы, надеюсь, читали. В нем есть специальные главы, посвященные муниципии, нашему президенту, прокуратуре, судам, включая Конституционный Суд, поэтому дважды писать одно и то же как-то неудобно мне. Именно поэтому я вашими неудобствами пренебрег, что поделаешь: хозяин – барин.

Вообще-то легковерным людям можно начинать с настоящего романа, доверяясь ссылкам в скобках на приложения и веря мне, что приложения что-то доказывают. Подозрительным от природы людям, разумеется, надо начинать с романа «Государство – людоед», там все упоминаемые здесь приложения – прямо в тексте и недоверчивым будет приятно удостовериться, что я не вру.

Но вот тем людям, которые интересуются не только нашими судами и вообще российскими людоедскими властями, надо читать меня, начиная с моей книги «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории». Толку будет больше.

А уж тем из вас, кого интересует, при чем же здесь еврейская мировая история, надо читать все мои труды, развивающие постулаты, заявленные в упомянутой книге. Тогда вы поймете, почему же я обратился к Европейскому Суду, и не просто обратился как к зубному врачу, когда у меня болит, а именно инспирировал это дело, опираясь на родную свою Конституцию в связи с роковой ошибкой московских властей. Что, впрочем, не помешало им тут же вывернуть меня наизнанку, дав мне в руки инструмент под названием Европейский Суд.

Это было то, что нужно. Европейский Суд оказался достойным своего российского собрата по знаменитой русской пословице «Суд – что дышло, куда повернул, туда и вышло». Я, конечно страдаю, но черт с ними, с моими страданиями, когда я этим методом доказываю: западная демократия, основанная на законе Моисея (да, да, того самого!), давно уже отходит от его принципов, сближаясь с так называемой азиатской формацией, каковую я называю людоедским правлением народом.

А уж этот неоспоримый факт, проверенный лично методом «самозаражения», во-первых, доказывает, что государства придумали и создали бандиты, во-вторых, показывает, что век государств истек, и им скоро помирать.

На свои ошибки я буду, как и прежде, обращать ваше внимание, авось вам пригодится.

14. Изложение фактов (Досье № 35993/02)

На № 14 не обращайте внимания (это не № главы), так как это всего лишь порядковый номер по формуляру, на этом номере наконец-то я должен добраться до сути дела. Вы это видели на первой части моего романа в письмах, где я следовал этим номерам неуклонно, давая пояснения, что они обозначают. Теперь это уже ни к чему, но поможет вам ориентироваться. Ведь номер главы менее важен, чем порядок формуляра. Итак.

14.1. «Власть всегда права».Моя семья имеет в частной собственности (номинально моя жена Синюкова Галина) в городе Москве квартиру, где мы и проживаем: я, жена и сын. В доме – 32 квартиры, около половины из них – частная собственность жильцов, остальные – муниципальная собственность Москвы. То есть, это – кондоминиум в понятии статьи 1 закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» от 24.12.92 №4218-1 в редакциях Федеральных законов от 12.01.96 №9-ФЗ и от 21.04.97 №68-ФЗ со всеми вытекающими из этого закона правоотношениями между долевыми собственниками кондоминиума. Заметьте, это прекрасное начало.

За 40 лет эксплуатации дома (постройка 1959г.) из взносов собственников скопились амортизационные отчисления на капитальный ремонт. И в 1997-98 годах муниципальные власти потратили эти деньги на капитальный ремонт общего имущества кондоминиума (в понятии статьи 8 упомянутого закона). Были полностью заменены системы отопления, водоснабжения, энергоснабжения, газоснабжения, канализация, санитарно-техническое оборудование, перекрыта крыша, дом с газовых колонок переведен на централизованное снабжение горячей водой, отремонтирована вентиляция, уложен новый асфальт, приведена в порядок придомовая территория, уличное освещение и так далее. Я уж не буду после каждого абзаца повторять свое примечание. Ладно?

Видя эти общедомовые ремонтные работы, наша семья тоже затратила на ремонт своей квартиры 16257 долларов (Приложение 60. Приводить я приложение не буду, но оно – договор со строительной организацией и ее оплаченные мной счета). Таким образом, мы подготовили себе спокойную старость. Квартира наша в кирпичном, 4-этажном, с высотой потолков 3,1 метра и в 5 минутах ходьбы до станции метрополитена доме стала выглядеть очень красиво, удобно, несравненно лучше тех квартир, которые строят муниципальные власти в железобетонных 17-этажных домах на окраинах города для сдачи внаем.

Шокирует в приведенной ситуации то, что в самый разгар указанного ремонта мэр Москвы пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северного Бутова (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Согласно Дополнительному протоколу к Конвенции (ст.1) перед написанием указанного постановления мэр Москвы должен был бы обратиться к нам за согласием на это «освобождение территории». Но, мы, собственники, ничего не знаем об этом постановлении. Здесь мне надо было бы добавить, что этим постановлением мэра наш дом вовсе не подлежал сносу.

Когда дом, включая нашу квартиру, уже был полностью отремонтирован, и мы радовались как дети, мэр Москвы пишет второе свое постановление «во исполнение» уже упомянутого («во исполнение надо бы выделить и объяснить выделение). Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)». И об этом постановлении мы опять ничего не знаем. Между тем в этом постановлении конкретно о нас, собственниках, сказано: «Префекту… в 2002 году обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома…», нашего дома. Словно мы какие-то безответные животные. Об этой фразе мы пока тоже ничего не знаем. Добавлять, почему мы «не знаем», не нужно, пусть Суд, если ему нужно, попросит Россию показать документ, в котором мы под роспись ознакомлены с этим постановлением. Вы заметили что когда я употребляю слово «Суд» с большой буквы речь идет о Европейском Суде? Хотя он этого и не стоит. Во всех остальных случаях суд – российский. Исключая, разумеется, Верховный Суд и Конституционный Суд, я все-таки уважаю нашу Конституцию, хотя и она слегка кривовата.

Официально от властей мы ничего не знаем, но потекли слухи, что наш дом будут «сносить». Совершенно сбитый с толку несуразностью и невообразимостью слухов о сносе только что капитально отремонтированного дома, я пишу префекту Виноградову 20.02.02 письмо «О предполагаемом сносе дома по ул. Грина, 16», в котором сообщаю ему о незаконности даже мысли «снести» без моего ведома мою собственность. И указываю, что согласно Конституции РФ (ст.15) «международные договоры РФ являются частью ее правовой системы», имея в виду Конвенцию. Но я не такой уж твердолобый, чтобы чисто по-человечески не понимать нужд ошибшихся чиновников. Поэтому к этому письму приложил «Меморандум…», характеризующий потребительские достоинства своей квартиры и дома в целом, и указал, что этот Меморандум мог бы стать основой обсуждения и заключения со мной договора о сносе моей собственности. (Приложения 1 - Письмо префекту ЮЗАО Москвы от 20.02.02 на 3 листах плюс уведомление, плюс «Меморандум…» и 60 – упомянутый договор о затратах на ремонт нашей квартиры).

Префект мне на это письмо отвечать не стал. Вместо этого, в своей официальной газете, выпускаемой на деньги налогоплательщиков, «официально» сообщил, что наш дом – «ветхий». Поэтому дом, дескать, и «сносят». (Приложение 2, вырезка из газеты «За Калужской заставой»).

Это был чудовищный обман. О нем я 18.04.02 написал мэру Москвы, а заодно и в прокуратуру Москвы, приведя бесспорные, неопровержимые доказательства, что наш дом не «ветхий». Я считал, что этот факт должен заинтересовать прокуратуру, так как письмо называлось «О неправомерности сноса…» и касалось денег не только моих, но и денег налогоплательщиков. (Приложение 3). На это письмо ни мэр, ни прокуратура по существу не ответили. Прокуратура уголовного дела о растрате народных денег не завела. Аппарат правительства Москвы 25.04.02 переслал мое письмо в ЮЗАО Москвы. (Приложение 4).

5 марта 2002г., почти через четыре года после первого постановления мэра о сносе нашего дома, нас вызвали в префектуру Юго-Западного административного округа Москвы (в дальнейшем ЮЗАО) и безапелляционно заявили следующее. Есть постановление правительства Москвы № 811-ПП. Вашу собственность мы сносим, а вас переселим туда, куда пожелаем «в черте города». Притом то, что вы здорово потратились на ремонт и привели свою квартиру в идеальный порядок, мы учитывать не будем. Дадим вам взамен только «ваши» квадратные метры в нашем «стандартном» муниципальном жилье. Мы знали, что этот «стандарт» представляет собой 17-этажные железобетонные коробки самых устаревших проектов и совершенно неприемлемо отделанных по сравнению с существующей у нас отделкой квартиры. И сказали об этом властям, вторично предъявив упомянутый «Меморандум…», на что получили ответ: «больше нас ничто из ваших претензий не интересует». Просьбу представить нам постановление №811-ПП не исполнили.

04.04.02 я принес в районный суд жалобу на действия властей Москвы (в составе Приложения 33), но судья Сухова не приняла ее, обязав меня приложить к жалобе постановление правительства Москвы №811-ПП, которое я обжалую. У меня этого постановления, естественно, не было. И судья Сухова выпроводила меня за дверь.

5 апреля 2002г. я обратился с официальным письмом в префектуру ЮЗАО Москвы, ссылаясь на нарушение своих гражданских прав, с требованием предоставить мне это постановление. (Приложение 5). Ответ из Управления муниципального жилья (УМЖ) ЮЗАО Москвы от 29.04.02 (Приложение 6) напомнил мне, что я вместе со своей квартирой являюсь рабом муниципальных властей. О представленном властям «Меморандуме…» ни слова. Тем более что насильственно «предложенная» мне квартира по улице Горчакова стоила в два раза дешевле моей и абсолютно не соответствовала «Меморандуму...».

Ранее (7 – 11) марта 2002г. я обратился к мэру Москвы с очень уважительным письмом (Приложение 7). Дескать, Вы по ошибке подписали постановление, которое нарушает Конституцию. Ответ от 15.03.02 был не по существу, а как бы почтовое уведомление (Приложение 8): письмо Ваше отправили в Управление муниципального жилья (УМЖ). То есть мэрия делает вид, что это не Лужков подписал постановление правительства Москвы №811-ПП, нарушающее мои права, а – УМЖ. И именно поэтому УМЖ посчитало, что может со мной делать все, что пожелает. Эту мою мысль доказывает и письмо заместителя префекта, направленное мне 17.05.02 (Приложение 9), и почти в точности повторяющее письмо из УМЖ (Приложение 6). Заместитель префекта, поняв, что правительство Москвы отдает меня ему в рабство, стал обращаться со мной как с рабом.

В ответ на это оскорбительное для моего правосознания письмо УМЖ я написал письмо (Приложение 10), в котором подробно разъяснил властям – нарушителям закона все, что я думаю на этот счет. Заместителю префекта тоже было направлено письмо (Приложение 11).

Я понял, что аппарат мэра отдал меня на растерзание префектуре. Тогда я 30.05.02 написал третью жалобу мэру на его же собственный секретариат, направляющий мои жалобы в префектуру, вместо того, чтобы побеспокоить самого мэра (Приложение 12). Я это сделал специально, чтобы посмотреть, отправят ли и эту мою жалобу снова в префектуру? Эта моя жалоба была немедленно переправлена в префектуру. Мое письмо мэру называется «Жалоба на Аппарат Правительства Москвы, не рассматривающий мои жалобы по существу». И начинается с обращения не к Лужкову, а к начальнику секретариата: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются префектуры ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность». А г-жа Кочеткова мне отвечает: «Ваше письмо, поступившее в правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики и жилищного фонда, с поручением рассмотреть и сообщить Вам о принятом решении». Она делает вид, что не знает, что именно мэр Лужков подписал постановление о сносе моей собственности.

Между тем, уже обращаясь к самому Лужкову, я писал в этом же письме: «Уважаемый Юрий Михайлович Лужков! Я с искренним и глубоким уважением написал Вам первое свое письмо. Я выразил свое полное уважение к нуждам города. Пусть г-жа Кочеткова Вам это письмо покажет. Но то, как поступают со мной и моей семьей, эксплуатируя самым бессовестным образом мое уважение к правительству Москвы, заставит вздрогнуть в праведном гневе даже ангела. Например, г-н Воронов из УМЖ и г-н Картышев из ЮЗАО пишут: «выделяется равноценное благоустроенное жилое помещение», а сами, выражаясь фигурально, предлагают за мою квартиру коробок спичек. Имея на руках наш «Меморандум…», который я прилагал и к письму к Вам, и который характеризует объективные потребительские свойства и качества нашей квартиры, разве можно в трезвом уме сравнивать следующие вещи? Кирпичный 4-этажный 43-летний дом с бетонными перекрытиями, и «новая» 17-этажная «панелька» или «хрущоба» - равноценны? Пять минут до метро и два автобуса до метро – равноценно? Обжитой район с полной инфраструктурой и новостройка как юрта в степи – равноценны? Потолки 3,1 м и потолки 2,6 м, куда не помещается даже моя мебель, - равноценны? Импортные подвесные потолки, в санузле – зеркальные, и вкривь и вкось наклеенные потолочные обои – равноценны? Канадские двери с полированной латунной фурнитурой и «бумажные советские» двери – равноценны? Английские обои и обои «из промокашки» – равноценны? Импортная плитка (от пола до потолка) и масляная краска – равноценны? Итальянская чугунная ванна, французский унитаз и «советская» сантехника – равноценны? Ванная комната в 4,5 кв. метра и ванная комната в 2,5 кв. метра – равноценны? Стиральную машину, которая не помещается в ванной комнате «новой» квартиры, - выбросить? Итальянскую кухонную мебель, не помещающуюся в «новой» кухне, - выбросить? Шкафы, не влезающие по высоте, - выбросить? Люстры, которые достают до пола в «новой» квартире, - выбросить? Не упоминаю других статей «Меморандума…», а то Вам, наверное, стало скучно». Закончил же я свое письмо так: «Во всяком случае, я жду ответ за Вашей подписью, в крайнем случае, – за подписью ответственного лица Правительства Москвы, притом по всем, без упущения, вопросам, которые подняты здесь и в приложениях. Ибо Правительство Москвы не ответило мне официально ни на одно письмо, а времени между тем прошло 2,5 месяца».

И на это письмо я не получил ответа. Больше я Лужкову писем не писал. Он же их все «спускает» в префектуру, простите, как в унитаз.

Ободренные правительством Москвы зам префекта и начальник УМЖ почти одновременно, 17.06.02 и 20.06.02, и почти в унисон сообщают мне, что подают на нас в суд «о переселении и изъятии» нашей частной собственности, квартиры (Приложения 13 и 14). В данном случае моя семья от животных отличается только тем, что на животных в суд не подают, «переселяют» без суда, даже на бойню.

Из 2005-го: прочитанную вами часть я написал обоснованно, так как подал жалобу в суд на действия властей, а вот следующий пункт – зря написал, так как в суд на президента не подавал.

14.2. Администрация Президента служит не Гаранту Конституции, а мэру Москвы. Я пошел в прокуратуру, а моя жена побеспокоила самого Президента Путина, притом два раза. Первый раз секретарь Президента переадресовал женино письмо мэру, на которого собственно жена и жаловалась. Тогда жена во втором письме напомнила Президенту, что сама еще в состоянии оплачивать пересылку своих писем, и просит его не о почтовых услугах, а чтобы прочитал, и гарантировал исполнение Конституции, «всенародно избранный».

Второе письмо от Президента следует процитировать, оно того стоит. «В Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан Ваше письмо рассмотрено. Разъясняем, что согласно Положению об Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 3 апреля 1997 года №288, с учетом изменений, внесенных Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 1998 года №426, обращения граждан, поступающие в Администрацию Президента Российской Федерации, направляются для рассмотрения тем должностным лицам, в чью компетенцию входит решение поставленных заявителем вопросов. Учитывая, что в Вашем очередном обращении Вы вновь поднимаете те же вопросы, оно направлено на рассмотрение в Правительство Москвы.. Всего Вам доброго! Консультант отдела писем Борисенко Г.К.» (Выделение – мое).

Выделенные слова выражают весь смысл. Во-первых, в Кремле некомпетентны решать вопросы. И президент пересылает письма тому, кто компетентен. А сам он, получается, компетентен только в почтовых услугах. Во-вторых, Президент написал «Положение», по которому его клерки письма эти пересылают. И больше им делать нечего. В-третьих, его клерки без этого «Положения» не могут шагу ступить. В-четвер*тых, клерки амбициозны. Поэтому они не терпят «очередных обращений» и «вновь поднятых тех же вопросов». И «разъясняют» нам, рабам, что два раза жаловаться – преступление. И, наконец, ежегодно об*новляемое «Положение…» «полагает» не рассматривать жалобы и обращения граждан, а направлять их тем, на кого мы жалуемся, без рассмотрения. В Конституции записано, что «гражданин имеет право непосредст*венно участвовать в управлении делами государства» (ст.32), «право обращаться лично в госорганы» (ст.33), а Президент наш все это нам должен «гарантировать». И вместо гарантирования он своими Положениями за номером и датой сводит эти статьи Конституции к пустому звуку, дескать, мы только пересылаем, почтой служим.

Из 2005-го: Заметьте, «господа новой России», (как вас иначе мне называть?) мне на президента надо было подать в суд 23 иска, так мы с женой написали ему 23 письма и ровно столько же получили ответов от его администрации, словно он не президент а – пересыльная почта. А суды таковы, как описаны в предыдущем романе. То же самое надо было сделать с прокуратурами всех уровней, включая генеральную. А уж потом писать об этом в Европейский Суд.

14.3. Прокуратура не закон охраняет, а мэра Москвы. Я написал 7 марта 2002г. (зарегистрировано 11.03) в прокуратуру Москвы прошение, что мэр Москвы нарушает Конституцию РФ и Закон «Об основах федеральной жилищной политики». (Приложение 15). Через две недели (18.03.02) я прочитал ответ уже от «младшей» прокурорской инстанции, районной прокуратуры Москвы (Приложение 16), куда прокуратура Москвы мое прошение переслала. Суть ответа проста: выселять Вас будут судом, там и жалуйтесь. Хотя я со всеми подробностями объяснил прокуратуре, что в суд властям идти нельзя по закону. А вот по сути моей жалобы (на преднамеренное нарушение высшего закона страны в намерении «снести» мой дом, в факте самого «выселения» из моей собственности, в факте, который даже не вправе рассматривать суд) – в ответе ни единого слова.

Увидев, что районная прокуратура сама нарушает закон, я с большим энтузиазмом направился вновь в прокуратуру Москвы с новым прошением от 29.03.02 (зарегистрировано 01.04.02), теперь уже жалуясь на саму районную прокуратуру (Приложение 17) .

Например, я пишу: «Г-жа Кутловская принимает уничтожение моей частной собственности правительством Москвы за не обсуждаемую данность». Потом обращаю внимание прокуратуры Москвы: «В статье 1 Федерального закона от 17.0192 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» в редакции Федерального закона от 17.11.95 № 168-ФЗ говорится: «Прокуратура Российской Федерации… осуществляет надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления…, их должностными лицами…». В статье 22, п.3 этого закона сказано: «опротестовывает противоречащие закону правовые акты, обращается в суд или арбитражный суд с требованием о признании таких актов недействительными». Потом заостряю: «В статье 26, п.1 этого же закона сказано: «Предметом надзора является соблюдение прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления», а в статье 27, п. 1: «При осуществлении возложенных на него функций прокурор принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и возмещению причиненного ущерба».

И, наконец, привожу: «В пункте 2 этой же статьи: «При наличии оснований полагать, что нарушение прав и свобод человека и гражданина имеет характер преступления, прокурор возбуждает уголовное дело и принимает меры к тому, чтобы лица, его совершившие, были подвергнуты уголовному преследованию в соответствии с законом»». И заканчиваю, всеми фибрами души чувствуя свою правоту: «Прошу исполнить Ваши должностные обязанности…»

И вновь моя жалоба 04.04.02 была направлена в районную прокуратуру, на которую я жалуюсь, и которая даже не стала рассматривать существа моей жалобы. (Приложение 18).

18 апреля 2002г. я написал письмо в Генеральную прокуратуру России (Приложение 19). Над моим «Прошением-жалобой на неправомерные действия Правительства Москвы и Прокуратуры Москвы» разрыдался бы любой прокурор мира.

Я все пытался процитировать прокурору Генеральной прокуратуры, который принял меня, статью 10, пункт 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», где черным по белому было написано: «запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Я чувствовал, что он сейчас именно это сделает. И я не ошибся. Он отправил мою жалобу на прокуратуру Москвы в прокуратуру Москвы (Приложение 20).

В Генпрокуратуре я был 18 апреля 2002 г., а 25 апреля мне пришло письмо из московской прокуратуры (Приложение 21). В нем прокурор Артамонова сообщает: «направляю заявление Синюкова (поступившее ей из Генпрокуратуры – мое) о нарушении жилищных прав» в районную прокуратуру. Я пишу в Генпрокуратуру, она направляет в московскую прокуратуру, а московская прокуратура направляет в районную прокуратуру. Разве это не пересыльная почта вместо прокуратуры? Разве вся прокурорская иерархия не нарушает закон «О прокуратуре…»?

Но не это главное, хотя и обидно для моего гражданского чувства. Для меня лично г-жа Артамонова приписала: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно ст.8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». «Входит в компетенцию» выделила прокурор Артамонова специально для меня, чтобы я не пропустил.

Г-жа Артамонова подписалась под этим письмом как «заместитель начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов». Выделение ее титула – мое. Если титулованный прокурор не знает, что «законы и правовые акты, действующие на территории РФ до вступления в действие настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции», то такого прокурора назвать прокурором трудно. Мало того, она по своей должности начальствует над «законностью правовых актов», «надзирает за исполнением законов».

Между тем, Жилищный кодекс принят еще до вступления в силу действующей Конституции России. И если г-жа Артамонова пишет мне о статье 8, не проверив ее соответствие Конституции, то, как же ее назвать хотя бы простым прокурором, а не начальником многих прокуроров?

Статья 8 Жилищного кодекса называется «Исключение из жилого фонда жилых домов и жилых помещений». И гласит: «Периодически, в сроки, утвержденные Советом Министров РСФСР, производится обследование состояния жилых домов государственного и общественного жилого фонда. Непригодные для проживания жилые дома и жилые помещения переоборудуются для использования в других целях либо такие дома сносятся по решению <…> исполкома Московского городского совета народных депутатов». Даже, если г-жа Артамонова никогда не держала в руках Конституции, и не знает того, о чем я сказал выше, то, как она не могла не заметить следующего? Во-первых, Совета Министров РСФСР ныне нет, как и самой РСФСР, значит, нет и сроков, которые он устанавливает для «производства обследования». А нынешний Кабинет Министров России вообще не занимается частной собственностью, чтобы устанавливать свои «сроки» ее «обследования». Во-вторых, моя собственность частная, и не относится ни к государственной, ни к общественной. Тем более что понятие «общественная собственность» вообще исключено из законов. Есть понятие «собственность общественных объединений». В-третьих, в статье 8 вообще не упоминается частная собственность так как, когда издавался этот закон ее не было в природе в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике (РСФСР). Была только «личная собственность», например, утюг, пальто, сережки в ушах и так далее. Значит, никакой «исполком Московского городского совета народных депутатов», которого самого ныне нет в природе, не может распоряжаться частной собственностью даже по этому коммунистическому закону, на который г-жа Артамонова ссылается. В-четвертых, всего-то, что г-жа Артмамонова нашла в этом «ископаемом» законе, это что «дома сносятся по решению…» Но надо же и о начале предложения не забывать? Дома-то сносятся не любые, а именно «непригодные для проживания жилые дома», притом только государственные и общественные, а не частные или смешанного владения (кондоминиум). Но, у нее на столе лежит моя «Жалоба о неправомерности сноса капитально отремонтированного дома», притом кондоминиума. Ее я направил в прокуратуру Москвы несколькими днями раньше.

Она ведь, наверное, думала, что я поленюсь изучить текст, на который она ссылается весьма кратко: «согласно ст. 8… входит в компетенцию» и тут же самовольно заменила «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». И у нее получилось, что правительство Москвы выше Конституции, Конвенции и Бога, даже частную собственность сносить может. И если это не подлость в официальных устах государственного чиновника высокого ранга, «блюдущего законы», то я не знаю, что такое вообще подлость, и какая она тогда должна быть? Кому же «служит» прокурор г-жа Артамонова?

Между тем, вся кипа моих жалоб, направленных в прокуратуру Москвы и в Генеральную прокуратуру России, стеклась в районную прокуратуру юго-западного округа (ЮЗАО) Москвы. И, я думаю, г-жа ее начальница Кутловская была очень довольна. Как были довольны чиновники префектуры, о чем я сообщил выше. Она ведь отлично знала, что нарушает законы, когда писала мне то, что вы читали выше. А тут и генеральная, и московская прокуратуры жалобы на ее же действия отправляют ей же на рассмотрение. И она пишет мне 30.04.02 (Приложение 22): «От предложенного варианта (переселения – мое) Вы отказались. Вопрос о переселении будет решен в судебном порядке. В настоящее время готовится соответствующий иск от имени ЮЗАО Москвы в Зюзинский суд» (выделено мной).

Это от кого же она, сидя у себя в кабинете и читая мои письма, узнала, что «иск готовится»? – подумал я. И почему этот иск «готовится от имени ЮЗАО», а не само ЮЗАО готовит этот иск? Притом безличное «готовится» – это как бы сам себя иск готовит. А если этот иск готовит сам себя, то почему же он себя готовит «от имени»? В общем, не ошибусь, предполагая, что г-жа Кутловская вместо того, чтобы броситься защищать мои права и свободы (что ее обязанность), сама готовит иск ко мне в суд «от имени ЮЗАО».

Пока я писал про обрадованную лестным вниманием всех вышестоящих прокуратур г-жу Кутловскую, г-жа Артамонова в городской прокуратуре соображала, что же ответить мне на то письмо в городскую прокуратуру, в котором я 08.05.02 жалуюсь на ее беззаконие и подлость? (Приложение 23). Я бы этого никогда не подумал, если бы мне на жалобу ответил кто-нибудь другой из прокуратуры Москвы. Но ведь именно она сама ответила мне 28.05.02 (Приложение 24) на ту жалобу, которую я подал именно на нее. Только на этот раз подписалась она не «заместителем начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов», а уже «начальником отдела по надзору за исполнением законов в социальной сфере». Наверное, уже повысили в должности.

И опять – одно сплошное лукавство: «Согласно ст.1 Закона г. Москвы основанием для принятия решения об освобождении жилых помещений в строениях является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд в связи с необходимостью нового строительства, развития территорий, реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений. Постановлением Правительства Москвы от 4.09.01 № 811-ПП …предусмотрено переселение жителей из сносимого дома… Данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий» (выделено мной).

Рассмотрю внутреннюю несообразность приведенной фразы, не касаясь пока самого «закона» Москвы. Правительство Москвы может согласно «закону» своим постановлением только «изымать» земельный участок. А оно, нарушая собственный закон, «предусматривает переселение» и называет дом «сносимым», даже не «изъяв» под ним землю. И вообще в этом «постановлении» нет ни одного слова об «изъятии» земли. То есть, не изъяв землю под моим домом, согласно своему же закону, правительство Москвы не может ни «переселять», ни называть дом «сносимым», ни даже «предусматривать переселение». И после этого разве может г-жа Артамонова не только писать мне, что «данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий»? Но и употреблять формулу «согласно ст.1 закона Москвы»?

«Изъятие земельного участка» отдельно от права собственности на квартиру в кондоминиуме согласно статье 8, часть 2-я Федерального закона «Об основах федеральной жилищной политики», который имеет большую юридическую силу по сравнению с законом Москвы, недопустимо. Но, разве не должна по своей должности знать об этом прокурор? Разве не должна она знать, что федеральный закон выше по юридической силе, чем закон Москвы? Во-вторых, почему позволяет себе прокурор защищать своим прокурорским авторитетом явное нарушение Конституции в законе Москвы, отождествляющем государственную и муниципальную «нужды»? И вообще, что это такое «городская государственная нужда»? Что, тогда и «деревенская государственная нужда» есть? Так что ли?

Несомненно, прокурор вспомнила, что я критиковал ее по поводу статьи 8 Жилищного кодекса. Но ответить по этому поводу ей нечего, я все ей объяснил. И она де*лает вид, что не упоминала этой статьи 8 в предыдущем своем письме. Зато нашла новую лазейку, столь же неправомерную: «Жилищный кодекс РСФСР действует в редакции Федерального за*кона от 17.04.2001 № 48-ФЗ и в установленном порядке утратившим силу не признан» (мое выделение). А, что, Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года о рабстве россиян разве признано утратившим силу, притом в установленном порядке? И добавляю, что в 1200-странич*ном Сборнике законов Российской Федерации 1999 года издания, в котором есть все главные законы страны, тем не менее, нет ни Соборного уложения, ни Жилищного ко*декса РСФСР. Ведь Жилищный кодекс современный человек даже и понять не сможет, там же одни какие-то «исполкомы», «народные комиссары», «советы» и прочее, сегодня совершенно непонятное. Недаром прокурор Артамонова самовольно меняет текст этого ископаемого закона, «исполком Московского городского совета народных депутатов» – на «правительство Москвы». Но, это не самое главное.

Главное в том, что будь отдельные поправки к этому Жилищному кодексу в редакции хоть 2030 года, хоть 3000 года, а не только 2001 года, все равно этот Кодекс действовал до вступления в силу нынешней Конституции, и поэтому подпадает под ее пункт 2 второго раздела, и поэтому обязательно должен быть проверен (не считая самой поправки) на соответствие Конституции. А по Конституции никто не вправе ни изымать землю под моим жильем, ни сносить мою собственность, ни переселять, ни «предоставлять в связи с выселением». Никто, кроме самого государства. И никто, кроме государства, не имеет права подавать такие иски в суд, так как у него не будет «законного основания», которые тоже исчерпывающе определены законами, и Конституцией в том числе.

Кроме того, я специально открыл этот закон в редакции 2001 года. Так вот, в этой «редакции» есть всего одна поправка, что заключенные, вернувшись из тюрьмы, имеют право на то жилье, в котором они проживали до ареста. И это абсолютно все «изменение». А прокурор Артамонова хотела меня запугать этой прошлогодней «редакцией». К делу, по которому я просил защиты у прокуратуры от разбойников из мэрии эта «редакция 2001 г.» ведь не имеет отношения?

Несомненно, что все это прокурор знает, знает, но преступно пишет мне: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Ах, преступником может назвать только суд? Тогда пусть прокурор Москвы или Генеральный прокурор РФ подаст на нее в суд, защищая мои права человека, в том числе и предоставленные мне Европейской конвенцией, являющейся частью правовой системы России. Но именно они же и поручили отвечать г-же Артамоновой на мою жалобу, в которой я жалуюсь на г-жу Артамонову.

Я сел за повторную жалобу в Генеральную прокуратуру. Вместе с 25 приложениями к ней, доказывающими мою правоту и неправоту властей и прокуратуры Москвы, получилось 98 листов (Приложение 25 без внутренних приложений). Называлась она так: «Повторная жалоба о защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при попустительстве работников Генпрокуратуры РФ, Прокуратуры Москвы и Прокуратуры ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…»

Дежурный прокурор Генпрокуратуры дотошно раза три пересчитал страницы, то и дело, допрашивая меня: а здесь меньше, чем 98. Я говорил, что именно 98, и он вновь начинал их считать, пока не понял, где он разом перевернул не одну, а две страницы. Потом я получил от этого «блюстителя» закона точно такую же бумажку, как и в прошлый раз: «в прокуратуру города Москвы» (Приложение 26).

Надо ли мне повторять слова Конвенции, что «каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве»?

(29-30).05.02 я написал вновь в прокуратуру Москвы короткое письмо, дескать, к вам уже идет из Генпрокуратуры мое 98-страничное письмо с жалобой на вас. Будьте добры, чтобы ответ мне подписал прокурор Москвы, а если его подпишет ближайший заместитель, то пусть тогда будет отмечено, что это мнение не только заместителя, но и официальное мнение прокуратуры Москвы (Приложение 27).

10 июня 2002 г. мне на него отвечает и.о. начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-н Павлов (Приложение 28). Он пишет: «Согласно ст. 6 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» собственник недвижимости в жилищной сфере либо ее части имеет право в порядке, установленном законодательством, владеть, пользоваться и распоряжаться ею и в том числе сносить, если при этом не нарушаются действующие нормы, жилищные, иные права и свободы других граждан (выделено мной), а также общественные интересы». Зачем этот высокий прокурорский начальник привел эту цитату из закона? Но никаких выводов из нее не сделал, оставив в виде намека.

Во-первых, если бы Лужков владел всем домом, а не частью этой недвижимости, то он мог бы с нею делать все, что ему заблагорассудится. В том числе и снести ее. И я – тоже, если бы владел всем домом. Но в том-то и беда Лужкова, что он хочет снести свою часть недвижимости, а вместе с нею и мою часть снести. И заметьте, сносить одну часть дома, оставляя другую часть нетронутой, никто из нас не может, только – весь дом и дотла. Поэтому вступает в действие вторая часть законодательной фразы. Каждый из нас может сносить свою часть собственности, если при этом не нарушаются жилищные и иные права другого собственника. Но в том-то и дело, что любой из нас, снося свою часть собственности, тем самым нарушает эти самые жилищные и иные права другого собственника. Я уже не говорю об общественных интересах, так как нас таких собственников – куча, которую теперь Лужков совершенно беззаконно таскает по судам, чтобы суд «выселил».

Зачем же тогда солидный прокурор приводит эту статью? Ведь частная и муниципальная собственности по Конституции совершенно равноправны. Притом совершенно независимо от ее величины. А он намекает мне, дескать, если Лужкову принадлежит больше квартир, чем мне, то он и является как бы главным собственником. Дескать, ему можно сносить, а мне – нельзя. Если не для этого, то объясните мне, зачем приведена прокурором эта выдержка из закона? Другого-то основания у него нет привести эту выдержку. Было бы основание, притом в его пользу, он бы не забыл его расписать подробно.

Между тем, сразу вслед за рассмотренной мной фразой он продолжает: «Кроме того, ст. 8 Жилищного кодекса РСФСР также (выделение мое) предусматривает право органов исполнительной власти г. Москвы принимать решение о сносе дома». Вот эти прокурорское «кроме того» и «также» и выдают прокурора. Не было бы этих прокурорских «кроме того» и «также» и у меня бы не было основания его обвинять в грязном намеке. То есть, он хочет сказать, что мэр Москвы может сносить наш совместный дом не только как «главный» владелец дома, но, «кроме того, и также» по статье 8 Жилищного кодекса. Хотя по этой самой статье, как я уже писал выше, ископаемого как динозавр «закона» мэр может сносить только дома, в которых жить опасно из-за ветхости, притом не частной собственности дома, а «государственные» или «общественные». А частной собственности дома, будь они хоть без стен и крыши, с одним только полом, он сносить не может. Когда писался этот пресловутый Жилищный кодекс, частной собственности на квартиры в многоквартирных домах, повторяю, вообще не было. Сегодня-то она есть, но законом старинным не предусмотрена. Почему же тогда прокурор пишет, что Лужков имеет право сносить дома, находящиеся в частной собственности?

Дальше прокурор стращает меня судом, специально и преступно забыв, что ни один суд страны не вправе принять иск об отчуждении моей собственности по желанию ни одного мэра страны, так как он не может быть в принципе быть обоснован ни одним российским законом. И я никому не должен ни копейки, чтобы обращать мою собственность в уплату каких-либо моих долгов. И общественной нравственности моя квартира не угрожает. И так далее по пункту 3 статьи 55 Конституции РФ.

Постращав меня судом, этот, высокопоставленный прокурор, сидящий чуть ли не на Олимпе прокуратуры, вспомнил, что он не по своему прокурорскому желанию мне пишет, чтобы стращать, а всего лишь «отвечает» на мою жалобу (в том числе и на него самого же) добавил в самом конце письма: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Объясняю. Объявляя прокуратуре свой возраст и то, что я уже 16 лет нахожусь на пенсии, заработанной под землей, я потребовал от прокуратуры, ссылаясь на Закон о прокуратуре, чтобы она согласно требованию этого закона защитила мои права человека перед муниципальными властями Москвы. Я имею на это полное право согласно Закону о прокуратуре, если они его когда-либо читали. Вот он мне и приписал, что зря я на прокуратуру надеюсь. Она тут «не имеет оснований» защищать мои права человека. И тем самым вновь нарушил закон, непосредственно его касающийся.

Я спросил сам себя: правильно я назвал этот раздел «Прокуратура охраняет не закон, а Лужкова»? И еще раз подтвердил, да, именно так.

Из 2005-го. Я все время повторяю, что я не подал в суд столько исков к прокуратурам, сколько они мне написали противозаконных писем. И поэтому я преждевременно жалуюсь на прокуратуру Европейскому Суду, так как не исчерпал всех внутренних средств защиты. Но я же уже знал тогда, что у Европейского Суда есть прецедент такого рода, например, с курдами в Турции. Там власти тоже незаконно снесли половину курдской деревни, дескать, эта половина деревни потенциально опасна в смысле терроризма. Не долго думая, курды обратились сразу же и непосредственно в Европейский Суд, даже не пытаясь исчерпать внутренние средства защиты своих прав. И что же вы думаете? Европейский Суд немедленно принял дело курдов к своему производству и заставил правительство Турции за свой государственный счет восстановить разрушенное. А ведь это полная аналогия моему делу. Так что Европейский Суд вполне мог сделать тоже самое и с моим делом, но он ведет себя как разборчивая девица: этому дала, а этому – не дала.

14.4. Законодательная власть Москвы служит не москвичам, а мэру Москвы. В Москве есть «закон», по которому меня можно насильно принудить к «выбору местожительства». Другими словами, выбросить из моей собственности, предоставив мне взамен то, что посчитает нужным дать мне мэр Москвы по своему личному усмотрению. И этот закон Москвы от 9 сентября 1998 года № 21-73 не только попирает почти в каждом своем пункте Конвенцию, но и Конституцию России.

14.5. Конституционный Суд не хочет проверять конституционность упомянутого закона Москвы. Краеугольным камнем в законе Москвы «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» от 09.09.98 №21-73 является антиконституционное отождествление «государственной» и «муниципальной» нужды. Поэтому я обратился в Конституционный Суд, так как определять государственную нужду может только само государство. И для этого у него есть федеральное правительство, которому в принципе может помешать мой дом строить, например, космодром. И тогда государство в лице своего клерка придет ко мне и попросит меня продать или обменять мою собственность по моей цене. Но, так как я могу оказаться жадным и запросить у государства за мою квартиру полбюджета страны, государство должно будет отказаться от строительства космодрома. И это будет смешно. Вот поэтому, я думаю, у государства в Конституции появилась возможность принудительного отчуждения имущества.

Рассмотрим теперь муниципальную нужду и даже нужду субъекта федерации, каковым Москва является по Конституции. Можно себе представить 89 государственных нужд в одной стране, единой и неделимой? А сто тысяч муниципальных и в то же самое время государственных нужд в одной стране? Например, государство Россия пришло ко мне со своей государственной нуждой, просить построить космодром вместо моей квартиры. А следом забегает председатель окрестного сельского муниципалитета и тоже на основании государственной нужды требует построить на этом же самом месте бензоколонку, за которую только что получил взятку. И оба эти парня абсолютно равны, так как у обеих «государственные» нужды. И никто не сможет их рассудить, у кого же нужда «более государственная». Ведь в Конституции нет государственной нужды первого, второго, третьего сорта. Там же стоит: государственная, и точка. Кроме того, в Конституции специально декларировано, что муниципальная власть не является государственной властью.

Привожу свою жалобу в Конституционный суд от 23.05.02 полностью.

«По преамбуле. В Законе Москвы сказано: «Настоящий Закон в соответствии с Конституцией … устанавливает порядок и условия переселения собственников… по решению органов власти города Москвы». В статье 34, пункт 1 Конституции РФ между тем сказано: «Каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом экономической деятельности». То есть Конституция РФ каждому собственнику дает право свободно распоряжаться своей собственностью, притом с выгодой для себя, так как «экономическая деятельность» не бывает без потенциальной выгоды (прибыли), иначе она не экономическая деятельность, а какая-то другая. А закон Москвы прямо в преамбуле устанавливает «порядок и условия» этой экономической деятельности, каким является «переселение» (отчуждение права распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы».

По статье 8, пункт 1 Конституции РФ «в Российской Федерации гарантируется единство экономического пространства, свободное перемещение товаров…, свобода экономической деятельности», а обсуждаемый Закон хочет это «пространство» для Москвы сделать автономным от России. В этой же статье, пункт 2 Конституция РФ «признает и защищает» частную и муниципальную собственность «равным образом», а Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной, так как «устанавливает» ей свои «порядок и условия».

[Борис Синюков]

Поэтому ссылка в преамбуле на Конституцию РФ, дескать, «в соответствии с Ней» выглядит совершенно издевательски, обидно для Конституции РФ. Это чистое неуважение к Конституции РФ.

Статья 1. В ней сказано: «Основанием для принятия Решения об освобождении жилых помещений… является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд… реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений».

Во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону». Ибо только государству принадлежит это право. Согласно статье 35, пункт 3 «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено при условии предварительного и равноценного возмещения». То есть, ни для каких других, в том числе и муниципальных, «нужд», кроме государственных, никакое частное имущество, в том числе и земля, не может согласно Конституции РФ быть изъято (отчуждено) принудительно. Притом для этого нужно именно Постановление Правительства России, но никак не Постановление Правительства Москвы. То есть, опять «присвоение властных полномочий».

Во-вторых, кто дал право Правительству Москвы отождествлять слова «государственное» и «муниципальное»? Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Между тем словесная формула со скобками «государственная (муниципальная)», употребленная в Законе Москвы, именно это и означает согласно русскому правописанию. И даже, если принять во внимание, что Москва – субъект Федерации, то тогда получится, что у нас в стране 89 «государственных властей» со своими «государственными нуждами» каждая, а российская государственная власть со своей государственной нуждой – только одна из многих? Но тогда по рассматриваемому закону Москвы нет и самой России? Ибо закон Москвы «равен» Конституция России.

В третьих, если убрать лишние слова в намеренно запутанной фразе части 1-й рассматриваемой статьи, то получится, что «изъятие земельного участка» нужно для «освобождения жилых помещений». Это выглядит достаточно глупо. И можно быть совершенно уверенным, что эта явная глупость – «специальная» глупость, вынужденный маневр для того, чтобы явно нарушить Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ. Согласно статье 1, части 7 этого закона: «Кондоминиум – единый комплекс недвижимого имущества». Он «включает в себя земельный участок» и «расположенное на этом участке жилое здание». В этом здании «отдельные части (помещения)» находятся «в частной, государственной, муниципальной собственности», «а другие части (общее имущество) находятся в общей долевой собственности». Статья 8, части 1 и 2 указанного Закона дополнительно конкретизирует это. «Общим имуществом кондоминиума являются предназначенные для обслуживания более одного домовладельца» - (перечислено), в том числе «прилегающие земельные участки». И однозначно конкретизировано: «Общее имущество кондоминиума находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Все изложено четко и ясно. И главное, в полном соответствии со статьями 2, 3, 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

А Закон Москвы декларирует прямо противоположное. По порядку осуществления «длинной» мысли, изложенной задом наперед, это звучит так. У Правительства Москвы возникла «нужда» что-то построить на застроенном месте. Эта «нужда» требует сноса «строений», муниципальной власти Москвы не принадлежащих, или принадлежащих частично, «совместно» с частным собственником (кондоминиум), защищенным правами человека. Правительство Москвы, нарушая упомянутый Закон, отделяет землю от строения. Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. Это дает сомнительное «право» Правительству Москвы выкручивать руки собственнику, предлагая ему что ни попадя взамен его собственности. К несогласным вызывается ОМОН, а иногда и просто бульдозер (был телерепортаж). Сносит дом. Затем начинает «реализовать свои программы» на освободившейся земле. Именно такова намеренно запутанная непрерывная мысль статьи 1.

И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ. И я вынужден считать, что именно для этого авторам этого «закона» понадобилось выдавать «муниципальное» за «государственное» и даже отождествлять их, что совершенно недопустимо по Конституции РФ. Чтобы запутать правоприменителей. Из чего следует, что обсуждаемый Закон прямо направлен на ущемление неотъемлемых прав человека и гражданина, предоставленных ему Конституцией РФ. Правительство Москвы хочет быть тираном. И добивается этого «своим законом».

Мало того, Правительство Москвы даже нарушает этот небезупречный «свой закон», принимая решение о сносе только что капитально отремонтированного 43-летнего дома по улице Грина, 16, выдавая его за «ветхое» жилье, которое только и можно сносить по «их закону» (часть 2 обсуждаемой статьи закона Москвы). И прикрывая этим самым свое неумение вписать его в новую застройку, вплоть до преднамеренной растраты огромных сумм из кармана налогоплательщиков.

В четвертых, обсуждаемый Закон декларирует: «Основанием для принятия Решения (прошу запомнить это слово) об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности…, является Постановление Правительства Москвы…» И это опять узурпация власти государства.

Статья 2. В статье 1 «освобождение жилых помещений» от частных собственников только подразумевается, так как нет в Москве дома, в котором бы не имелось квартир в частной собственности. И который бы не являлся кондоминиумом в понятии упомянутых статей 1 и 8 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики». Статья 2 рассматриваемого Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части упомянутых статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».

Статьей 8 Конституции «в Российской Федерации гарантируется …свобода экономической деятельности», а статья 34, п.1 провозглашает для каждого гражданина РФ «свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности».

Отсюда следует:

Я имею в частной собственности квартиру, то есть имущество, и я имею полное конституционное право использовать это имущество для экономической деятельности, то есть продажи, обмена, сдачи в аренду и так далее.

Экономическая деятельность не только предполагает прибыль, она обязана приносить прибыль, в противном случае она не экономическая деятельность, а какая-то другая.

Свобода же экономической деятельности означает, что я и только я определяю цену своей квартире. Ни одна из государственных и прочие власти не могут вмешиваться в мою прерогативу оценки своего имущества при договорной сделке, а принудительные сделки не предусмотрены свободой экономической деятельности. Другое дело, смогу ли я продать свое имущество за назначенную цену? Найдется ли покупатель? Но ни один из покупателей не может диктовать мне свою цену, он может только отказаться от покупки или обмена товара на товар. И только, если я скуплю все квартиры в Москве, и начну их перепродавать по дикой цене, только тогда вступит в силу антимонопольное законодательство.

Из этого следует, что никто не может заставить меня обменивать свою квартиру себе в убыток при «освобождении жилых помещений», а, учитывая, что два переезда равны пожару, я просто обязан иметь прибыль, разумную прибыль. И никакое постановление правительства, тем более Москвы, не в силах меня заставить согласно Конституции РФ сделать иное, принудительное. Ибо это и есть нарушение прав человека и гражданина Правительством Москвы. Притом в статье 2 Конституции РФ сказано, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». О Правительстве Москвы при этом даже не упомянуто.

Последняя часть статьи 2 обсуждаемого Закона Москвы как будто оговаривает «заключение договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Но такой договор по духу и букве Конституции РФ должен быть не следствием Постановления Правительства Москвы об изъятии земельного участка» и развивающего его Решения, как это трактуется обсуждаемым Законом Москвы, а – первоначальной причиной этого Постановления Правительства Москвы. Ибо, если я свободно и равноправно по Конституции РФ не соглашусь на заведомо неприемлемое для меня «освобождение жилого помещения», то у Правительства Москвы отпадет сама причина к написанию своего «постановления», а затем и «Решения». И никто кроме Правительства России, притом только для государственных нужд, притом только после равноценного замещения моей собственности, не сможет по Конституции РФ меня заставить насильно это сделать. Поэтому преднамеренная подмена причины и следствия в Законе Москвы направлена на ущемление прав человека и гражданина.

Статья 3 в части 2 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ.

Часть 4 рассматриваемой статьи в тумане многочисленных и ненужных слов прямо декларирует конфискацию имущества собственника. Ибо, опустив ненужные слова, получим: «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Туман же из всех ненужных для нас слов нужен Правительству Москвы, чтобы добиться непонимания сути дела не особенно грамотным собственником, например, старушкой, чтобы получить в этом «тумане» ее «согласие» на конфискацию ее имущества. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса. А это – сегрегация населения.

Статья 5. В общем, эта статья как бы говорит о равноправии сторон, но это просто видимость, специально созданная, чтобы нарушить права человека и гражданина. Ибо тут почти затерялось, но все же присутствует слово «Решение», которое я просил выше запомнить. Притом оно присутствует здесь не в полном своем юридическом значении: «Решение об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности города Москвы» (ст. 1, ч.2), а просто: «Решение» с большой буквы.

Правительство Москвы «подпольно распространило» свою власть кроме своей собственности (муниципальной) не только на государственную собственность, но и на частную собственность. Согласно цитате из Закона Москвы в предыдущем абзаце полно названное «Решение» распространяется только на государственную и муниципальную собственность. В статье же 5 это же «Решение» дополнительно, как бы подпольно, но тем не мене официально распространяется и на частную собственность жителей Москвы. Недаром в рассматриваемом Законе Москвы в пункте 5 стыдливо умалчивается полное имя «Решения».

Статьи 6 и 7, часть 2 напоминают забывчивым собственникам на фоне первой вполне благополучной части, что все собственники Москвы должны чтить «предварительный договор», который, в свою очередь, будет составлен на основе все того же «Решения», отбирающего их право на собственность.

Статьи 12, 13, 19, 20, 21 в своем тексте используют в разных вариантах эту же пресловутую конструкцию «Решение» - конституционно незаконное, но непременно к чему-то обязывающее собственника. Поэтому указанные статьи по преемственности незаконной идеологии по букве закона сами должны быть объявлены незаконными.

Статья 14 самая, пожалуй, иезуитская статья из всего рассматриваемого Закона Москвы. И она нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. Если она не удовлетворяет стороны процесса торговли, то сделка просто расстраивается. И Конституция РФ недаром даже при принудительном изъятии собственности для государственных нужд использует слово «равноценность». И это является самым высоким критерием охраны прав человека. Ибо равноценность не только измеряется в денежном эквиваленте, но и в любых прочих аспектах, так сказать в потребительских оценках. И Конституция РФ все это предусматривает и декларирует.

Что же мы видим в Законе Москвы? Там несколько раз не по делу, а в виде лозунгов, написано это слово «равноценность», ни к чему не обязывающее Правительство Москвы (статьи 3 и 4). А как только дело дошло до конкретных вещей (рассматриваемая статья), так сразу же вместо «равноценности» стала фигурировать «оценка рыночной стоимости», что является абсурдом.

Во-первых, «рыночной стоимости» не бывает. Бывает только рыночная цена, то есть компромисс между спросом и предложением, к стоимости никакого отношения не имеющий. Стоимость – это то, что тебе данная вещь стоила. Например, себестоимость котлеты. Но цена ее может быть на рынке и больше, и меньше этой стоимости. И недаром, повторяю, Конституция РФ демократично говорит о цене, равноценности.

Во-вторых, что такое «оценка цены»? Абсурд. Но абсурд зачем-то нужен в Законе Москвы. И я не могу найти другой вразумительный ответ на этот вопрос кроме желания Правительства Москвы «оценивать». Но безапелляционно «оценивать» (насильно назначать цену) ни стороннему наблюдателю, ни покупателю Конституция РФ не позволяет. Она прямо так и говорит в статьях 8, 34, 35, 36.

В третьих, что такое «единый стандарт оценки», притом «утвержденный в установленном законодательством порядке»? Разве в Правительстве Москвы не знают, что мы живем уже не при социализме, и для этого даже приняли новую Конституцию? «Единый стандарт оценки» существовал в Госплане СССР, но сегодня же и самого Госплана нет. Хотелось бы попросить Правительство Москвы: покажите нам на бумаге «законодательный порядок», который «утверждает» «единый стандарт оценки»? И назовите лицо, которое бы этот «порядок» «установило»? Ведь нет ни такого лица, ни такого порядка в нынешней России. И пишет все это Правительство Москвы единственно для того, чтобы нас ошеломить и запугать таким страшным нагромождением слов. И сами прекрасно знают, что говорят неправду.

А порядок между тем есть, очень хороший порядок, и он исчерпывающе закреплен в Конституции РФ, статьи 8, 34, 35, 36 и другие. А «порядок», тиражированный Законом Москвы – это как раз непорядок, и не только непорядок, но и вопиющее нарушение действующей Конституции России. По этому «порядку» Правительство Москвы приходит на квартирный «базар» и всем назначает «оценку рыночной стоимости» их квартир. Притом, простите, врет, что все это оно делает «по единому стандарту оценки, утвержденному в установленном законодательством порядке». Дальше некуда. Ведь не каждая бабушка России может, как следует читать Конституцию. И ей суют этот «Закон». Вот как об этом сказано в статье 19: «Лица, освобождающие жилые помещения, получают от отселяющего лица «Решение» об освобождении данного строения, текст настоящего Закона…» И подавляющее число москвичей читает этот «текст настоящего закона», не имея возможности по образованию своему не только читать, но и понимать свою Конституцию. И лавина людей начинает жить не по Конституции, а по антиконституционным «понятиям», которыми полон этот так называемый закон.

Нонсенс, когда цена чего бы-то ни было при рыночной экономике «решается в судебном порядке» (часть 2). Это настолько смешно, что в такой серьезной жалобе не подлежит рассмотрению. Я же не анекдоты пересказываю.

На общественно-социальный аспект грандиозного вреда от рассматриваемого Закона Москвы я особенно хочу обратить внимание Конституционного Суда.

Осталось рассмотреть вопрос, что это за такое таинственное «отселяющее лицо»? Оказывается, это просто может быть бандит.

Вот как трактует это понятие рассматриваемый Закон Москвы (статья 2, часть 4): «В Решении указываются основания освобождения помещений, орган исполнительной власти или лицо, осуществляющее переселение граждан… (далее отселяющее лицо)…» Я недаром заострил на этом вопрос. Практика исполнения рассматриваемого Закона Москвы показывает, что «орган исполнительной власти» редко проводит «отселение» самостоятельно. Чаще он привлекает к этому так называемого «инвестора», который будет строить на «освобожденной от людей» площадке. Вот он-то и будет «отселяющим лицом». Например, статья Е. Пичугиной в газете «Московский Комсомолец» под названием «Как нам разорить Москву?» рассказывает о конкретных действиях одного из таких «отселяющих лиц».

И разница между «органом исполнительной власти» и «отселяющим лицом» настолько велика, что плакать хочется. «Орган исполнительной власти» можно всегда достать рукой, он никуда не денется. «Отселяющее же лицо» сегодня есть, а завтра его и след простыл, ибо это «лицо» зарегистрировано по потерянному паспорту. «Орган исполнительной власти» страшнее милиции и ОМОНа никого не пошлет для «отселения», а «отселяющее лицо» вполне может нанять бандитов. Мало того, сколько есть в газетах фактов, когда «инвестор» и он же – «отселяющее лицо» на поверку оказываются «исчезнувшими вместе с деньгами строителями пирамид», а иногда и просто бандитской шайкой. И официально отдавать нас в руки «по закону» таким «отселяющим лицам», по меньшей мере непредусмотрительно, если не говорить слово преступно.

Выводы

1. Если отменить рассмотренные совершенно антиконституционные статьи, то от рассматриваемого Закона Москвы ничего не останется. И это хорошо, так как упомянутый Закон РФ «Об основах федеральной жилищной политики» в более поздних редакциях и ныне полный Гражданский кодекс вполне справляются с любыми потенциальными вопросами, возникающими в сфере жилищных проблем.

2. Обращает на себя внимание циничность рассматриваемого Закона Москвы. Он назван «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения», тогда как все эти так называемые «гарантии» сплошь – узурпация прав и свобод человека и гражданина.

3. Обращает на себя внимание явная попытка скрытно, под внешней благообразностью провести иезуитские по сути изменения в правосознании жителей Москвы, направленные против свобод и прав человека. И эта иезуитская практика как раз и говорит о том, что все это сделано преднамеренно, ибо столько «случайностей» подряд, как описано выше, по природе незнания здесь явно исключено. Значит – преднамеренность, с заранее планируемым результатом. Что отягчает вину.

Самый же главный вывод состоит в том, что рассматриваемый Закон Москвы намеренно служит сегрегации населения Москвы по принципу тяжести кошелька и везучести в жизни. Богатые и успешные заплатили и платят, чтобы жить в центре Москвы, на элитных площадках, где и сносят выборочно так называемые «хрущобы», оставляя их в целости и сохранности, «на потом», на неэлитных площадках. Сирых, бедных, безграмотных и неуспешных намеренно группируют в «местах массовой застройки», которые как специально оказываются на самых окраинах Москвы, в дома, которые фактически те же самые «хрущобы», только не пятиэтажные, а шестнадцатиэтажные. Я знаю, что говорю, я сам предназначен «для отселения» и смотрел квартиры «в местах массовой застройки». И если это не сегрегация, то мне, кандидату наук, надо еще учиться.

Рассматриваемый Закон Москвы не только оскорбляет Конституцию РФ, но и порочит ее. И этого допускать нельзя.

Просьба в связи с настоящей жалобой

Отменить рассмотренные статьи 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 12, 13, 14, 19, 20, 21 и преамбулу Закона г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения».

Возможно быстрее приостановить действие упомянутых статей до окончательной их отмены, так как они оскорбляют и позорят Конституцию России каждый день.

Учитывая, что указанные статьи составляют сущность рассматриваемого закона Москвы, а также то, что Конституция РФ, Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ и Гражданский кодекс вполне справляются с задачами, которые «решает» рассматриваемый закон Москвы, отменить этот закон в целом». (Конец цитаты).

Я очень надеялся на Конституционный Суд. Но к Судьям Конституционного Суда моя жалоба так и не попала. Вокруг Судей возведен частокол Секретариата. Лучше я процитирую отказное мне письмо Секретариата (приложение 29): «Ваша жалоба… рассмотрена в Секретариате Суда… В ней Вы выражаете свое несогласие с положениями закона г. Москвы от 9 сентября 1998 года «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения». Приводите доводы против этих положений, акцентируя основное внимание на то, что изъятие земельного участка для государственных нужд относится к компетенции Правительства Российской Федерации, а не Правительства Москвы, и что все вопросы, связанные с переселением граждан, не что иное, как конфискация имущества собственника. Просите приостановить действие ряда статей указанного Закона с последующей их отменой. Сообщаю Вам, что согласно части 4 статьи 125 Конституции РФ, пункту 3 части 1 статьи 3 Закона о Конституционном Суде РФ Конституционный Суд по жалобам граждан и по запросам судов проверяет конституционность законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле, на предмет определения соответствия оспариваемого закона (или законов) нормам Конституции Российской Федерации. Вопросы же связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов, о которых Вы говорите в своей жалобе, не входят в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Это прерогатива только законодательного органа. В связи с изложенным и на основания пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» уведомляю Вас о том, что Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Главный консультант Управления конституционных основ частного права О.Р. Калмыкова».

Первое, что я подумал, когда читал это письмо, – письмо писала студентка-двоечница юридического факультета, которой никогда в жизни не закончить факультет. Но она, по-видимому, его закончила, так как сидит в Конституционном Суде. Однако второе письмо от 18.07.02 в Конституционный Суд я написал в более спокойной манере:

«С этим решением Секретариата Конституционного Суда я не могу согласиться и на основании части второй статьи 40 Федерального Конституционного Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.94 №1-ФКЗ требую принятия Конституционным Судом Российской Федерации решения по этому вопросу.

Основания у меня следующие.

Во-первых, мне Секретариат пишет, что я «акцентирую основное внимание на изъятии земельных участков для государственных нужд», а я вовсе не акцентирую внимания на этом предмете, просто упоминаю для ясности изложения. Дескать я «акцентирую основное внимание» на то, что «Правительство РФ, а не Правительство Москвы» может изымать землю, а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только упомянул, что это записано в Конституции РФ «для государственных нужд». И, наконец, я вроде бы «акцентировал основное внимание» на то, что «все вопросы переселения» - «не что иное, как конфискация имущества», а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только указал, что закон Москвы позволяет это сделать с собственниками.

Между тем, я акцентировал свое внимание и внимание Конституционного Суда Российской Федерации на том, что:

- Закон Москвы прямо в преамбуле попирает Конституцию РФ;

- Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной;

- Ссылка в преамбуле на Конституцию РФ выглядит издевательски, порочит Конституцию РФ;

- Закон Москвы проявляет неуважение к Конституции РФ;

- Правительство Москвы своим законом захватывает не принадлежащую ему власть, захватывает не принадлежащие ему властные полномочия, в том числе частного собственника и самого Государства;

- Закон Москвы отождествляет муниципальные нужды с государственными нуждами, чего не позволяет Конституция РФ;

- Закон Москвы прямо нарушает статьи 2, 3, 8, 12, 34, 35, 36 Конституции РФ;

- Закон Москвы устанавливает «единый стандарт оценки», чем попирает статьи 8, 34, 35, 36 Конституции РФ

- Закон Москвы декларирует решение по цене собственности в суде, чем прямо нарушает статью 34 Конституции РФ

- Закон Москвы позволяет правительству Москвы нанимать для «переселения» людей из их собственности кого попало, в том числе даже бандитов.

В выводах я акцентировал внимание на циничности названия закона Москвы, на его насильственном изменении правосознания москвичей, на его способствовании сегрегации населения Москвы по благосостоянию.

Я все это доказал адресными ссылками на статьи закона Москвы и конкретными ссылками на статьи Конституции РФ.

Во-вторых, Секретариат мне пишет, что «вопросы связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов не входят в компетенцию Конституционного Суда». А я разве нормативный акт прошу отменить? Я прошу отменить закон Москвы, закон субъекта Федерации, нарушающий мои конституционные правы и свободы, закрепленные в Конституции РФ. Закон, не только «подлежащий применению» ко мне как было видно из приложения 1 к моей жалобе, но теперь уже и «примененный в конкретном деле» ко мне (приложение 2). (Эти приложения не относятся к приложениям настоящей жалобы).

Поэтому согласно статье 125, пункт 4 Конституции РФ – прямая задача Конституционного Суда РФ – «проверить конституционность закона» Москвы.

Поэтому же фраза Секретариата «…на основании пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»… Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации» (выделено мной) по отношению к моей жалобе – беззаконна. Ибо часть вторая статьи 40, пункт 1 гласит о «явной не подведомственности Конституционному Суду РФ», тогда как моя жалоба по статье 125, пункт 4 Конституции РФ как раз подведомственна Конституционному Суду РФ. И не только подведомственна, но и обязательна для его вмешательства.

На основании изложенного у меня сложилось впечатление, что Секретариат Конституционного Суда РФ намеренно препятствует моей жалобе достичь внимания Конституционного Суда РФ. И на это я хочу также обратить внимание Конституционного Суда РФ при принятии им вышеупомянутого решения по моей жалобе. Я должен знать одно из двух: или обсуждаемый закон Москвы соответствует Конституции РФ, или этот закон Москвы не соответствует Конституции РФ? Ибо по нему меня судят». (Конец моего письма).

С этим письмом я вновь направил мою жалобу в Конституционный Суд, которая была мне опять возвращена. И снова мне ее возвратил Секретариат Конституционного суда, а не сам Суд, со следующим письмом (Приложение 30).

«Ваша повторная жалоба рассмотрена в Секретариате КС РФ на основании статей 40 и 111 ФКЗ «О Конституционном суде РФ». Сообщаю Вам, что по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан КС РФ проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле заявителя (часть 1 статьи 96 ФКЗ «О КС РФ»). Вы просите отменить статьи 1-7, 12-14, 19-21 Закона Москвы…». Согласно части 2 статьи 96 ФКЗ «О КС РФ» заявителем должны прилагаться документы, подтверждающие применение либо возможность применения оспариваемых им норм в его конкретном деле. Из жалобы и приложенных к ней документов, что оспариваемые Вами нормы применены или подлежали применению в каком-либо конкретном деле, рассмотрение которого начато или завершено правоприменительным органом. Напротив, исковое заявление префектуры ЮЗАО Москвы в Зюзинский межмуниципальный суд свидетельствует о том, что решение Вашего вопроса судом еще только предстоит, а потому неизвестно, какие конкретные нормы подлежат применению при рассмотрении Вашего спора. На основании изложенного и руководствуясь пунктом 3 части второй статьи 40 ФКЗ «О КС РФ», уведомляю, что поданная Вами жалоба исходит от ненадлежащего заявителя. Начальник Управления конституционных основ частного права В.И. Иванов».

Грустно читать письма, когда их идея высосана из пальца. Еще грустнее, когда ясно, что тебя не любят, а публичную власть Москвы – обожают. Несмотря на то, что это, так сказать, равноправные стороны процесса.

Скрепя сердце и загнав вглубь души скорбь и страдания, я направил мою жалобу 02.09.02 третий раз в Конституционный Суд, с письмом (Приложение 31). Приведу только его вторую часть, так как первая его часть касалась прежнего мне ответа с тем, чтобы у Секретариата Суда сложилось четкое представление о преемственности отказов мне. Первая же часть мной только что выше приведена.

Итак: «…Теперь перейду к ответу Секретариата от 16 августа 2002 г. № 8005 (Приложение 30) на мою Повторную жалобу, заметив при этом, что я недаром почти полностью процитировал выше свой ответ от 18.07.02 на первый отказ Секретариата в принятии моей Жалобы к рассмотрению.

Дело в том, что в этом втором ответе Секретариата от 16.08.02 № 8005 никак не прокомментированы мои выше изложенные заявления Секретариату не только на нарушение им Конституции РФ и Федерального Конституционного Закона «О Конституционном Суде РФ», но и на извращение смысла моего обращения в Конституционный Суд. Кроме того, в Повторной жалобе мной высказано мнение, что Секретариат «намеренно препятствует моей жалобе достичь внимания Конституционного Суда РФ», и требование принятия Конституционным Судом РФ решения по моей жалобе, а не отписки Секретариата. Эти мои заявления настолько серьезны для больших специалистов в юриспруденции, что если бы я хоть в чем-то был не прав, то немедленно получил бы разъяснения, показывающие мою юридическую неграмотность. Но ничего подобного в письме Секретариата от 16 августа 2002 г. № 8005 нет. Значит, я во всем, что выше воспроизведено мной из моей Повторной жалобы, – прав. Тем самым, Секретариат согласился с тем, что его письмо от 13 июня 2002 г. №5929 – не обосновано законом, и отклонение моей жалобы без ее рассмотрения по существу – незаконно.

Теперь рассмотрим существо письма Секретариата от 16 августа 2002 г. № 8005, которым мне вновь отказано в рассмотрении моей Жалобы. На этот раз отказано по основанию пункта 3 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» как «исходящей от ненадлежащего заявителя».

Обосновывается это следующим образом: «Согласно части 2 статьи 96… заявителем к жалобе должны прилагаться документы, подтверждающие применение либо возможность применения оспариваемых норм в его конкретном деле. Из жалобы… не следует, что оспариваемые нормы применены или подлежат применению в каком-либо конкретном деле, рассмотрение которого начато или завершено правоприменительным органом. Напротив, исковое заявление префектуры… в суд свидетельствует о том,

что Решение вопроса еще только предстоит, а потому неизвестно, какие конкретно нормы подлежат применению при рассмотрении спора» (выделение – мое).

Этой фразой Секретариат хочет отождествить «конкретное дело» с «судебным делом», что недопустимо. Этому требуется скрупулезное объяснение. Употребленные Секретариатом слова «дело», «спор», «вопрос» отличаются от «конкретного дела». Первые три слова – синонимы, и означают просто несовпадение каких либо мнений и действий из бесконечного их числа. «Конкретное дело» – это одно дело из бесконечного числа дел. И если это «конкретное дело» подпадает под действие какого-либо закона, то этот закон призывается для разрешения этого «конкретного дела». Призыв к закону осуществляется одной из сторон с помощью суда. И если суд сочтет, что это конкретное дело подлежит удовлетворению по закону, то суд открывает «судебное дело». И начинает его решать согласно закону. Если не сочтет, то возвращает это «конкретное дело» истцу без рассмотрения, но с Определением, объясняющим истцу, что его конкретное дело не подлежит удовлетворению с помощью закона и не может стать «судебным делом» как таковым. Такими же правами обращения к закону, то есть, возбудить судебное дело, обладает прокурор и другие правоприменительные структуры.

И если бы Конституция РФ и Закон о Конституционном Суде имели в виду только «конкретные судебные дела», то эти высшие Законы страны их так бы это терминологи*чески и назвали – «конкретное судебное дело». Но в Законах стоит – «конкретное дело». Это говорит о том, что ряд «конкретных дел» не может быть «судебным делом», напри*мер, «конкретное дело», решаемое на референдуме. То есть, «конкретные дела» включают в себя в числе прочих «конкретных дел» также и «судебные дела». Понятие «конкретное дело», таким образом – шире, чем понятие «судебное дело». А Секретариат своей обсуж*даемой фразой явно дает мне понять, что под «конкретным делом» понимается только «конкретное судебное дело». Тогда как любое действие властей и их представителей в от*ношении гражданина – есть «конкретное дело», например, издание властями Москвы по*становления, затрагивающего мои права человека. И оно уже есть «конкретное дело» ме*жду властями и мной, предусмотренное Конституцией РФ, еще до того как оно станет, или может стать, «судебным делом». С тех самых пор как действие властей в отношении меня произведено в виде обязывающего меня к чему бы-то ни было решения-постановле*ния, основанного на каком-либо законе, который нарушает мои права.

Исходя из этого, рассмотрим письмо прокуратуры и исковое заявление, копии которых я приложил к своей Жалобе и Повторной жалобе на нарушение своих прав человека законом Москвы. Прокурор пишет мне: «В соответствии со ст. 4 Закона г. Москвы от 09.09.98 № 21-73 Вашей семье предложена…, Вы отказались. Вопрос будет решен в судебном порядке. В настоящее время готовится соответствующий иск…» Это есть «конкретное дело», так как оно – действие. Но это конкретное действие произведено представителем государства с прямой ссылкой на закон, который я обжалую. Поэтому я прямо спрашиваю Секретариат: Если прокурор пишет мне эти фразы, то подлежит ли применению закон Москвы ко мне в конкретном деле, ибо это дело сформулировано прокурором в его письме? И Секретариат читал это письмо. И я требую четкого ответа, или да, или нет.

Зюзинский суд представил мне иск префектуры, в котором говорится: «…на основании закона г. Москвы «О гарантиях…» выселить…, прекратить право собственности…, предоставить в собственность…, перевести в муниципальный фонд…». Это означает, что указанный суд признал, что закон Москвы подлежит применению в конкретном деле, притом в судебном деле, и конкретно ко мне. Секретариат читал этот иск. Поэтому я прямо спрашиваю Секретариат: считает ли он закон Москвы подлежащим применению в моем конкретном судебном деле? Или не считает?

Считает ли Секретариат, что я «приложил к своей жалобе документы, подтверждающие возможность применения оспариваемых норм» в моем «конкретном, судебном деле» согласно части второй статьи 96? Или и сейчас не считает?

Поэтому Секретариат обязан был принять мою Жалобу даже если мое «конкретное дело» еще не дошло до судебного разбирательства, не стало «судебным делом».

Рассмотрим существо следующей фразы Секретариата: «Из жалобы… не следует, что оспариваемые нормы применены или подлежат применению в каком-либо конкретном деле, рассмотрение которого начато или завершено правоприменительным органом». Сейчас меня интересует конец этой фразы Секретариата, насчет «правоприменительного органа». Ибо в пункте 2 статьи 97 Закона «О Конституционном Суде РФ», вместо «правоприменительный орган» стоит: «…в суде или ином органе, применяющем закон». То есть, это надо понимать не как «правоприменительный орган», а как «право применяющий орган», что – большая разница. Правоприменительный орган – это суд, прокуратура, милиция, налоговая служба и так далее, применяющие закон непосредственно и как единственную свою задачу. А право применяющий орган или орган, применяющий закон, – это любой другой орган, какой только придет в голову, в том числе и правительство Москвы, и муниципалитет, которые могут применять закон, но это не их непосредственная и единственная задача. И в этой подмене понятий я снова вижу, что Секретариат пытается подменить понятия «конкретное дело» и «судебное дело».

Поэтому, как только правительство Москвы, префектура ЮЗАО Москвы применили оспариваемый мной в Конституционном Суде закон Москвы в своих официальных постановлениях и решениях, касающихся моих прав человека, так эти их акты мгновенно начинают подпадать под действие пункта 2 статьи 97 Закона «О Конституционном Суде РФ». Потому, что «конкретное дело» (факт постановления, решения властей) о лишении меня моих прав человека на мое имущество и «начато», и «завершено» органом, применяющим закон. Точно так же как такими актами являются акты – письмо прокуратуры и Определение Зюзинского суда о начале производства и высылке мне иска префектуры. Могут быть возражения у Секретариата по этому моему тезису? Если возражения найдутся, то я очень хочу их получить в конкретном тексте от Секретариата.

Далее, Секретариат пишет, вновь путая «конкретное дело» с «судебным делом»: «…решение Вашего вопроса судом только предстоит, а потому неизвестно, какие конкретно нормы подлежат применению при рассмотрении Вашего спора». Выходит, что меня можно, например, расстрелять по нарушающему Конституцию закону и только тогда, уже мертвый, я могу обратиться в Конституционный Суд? И как это «неизвестно, какие конкретно нормы подлежат применению»? Прекрасно известно. Прокурор эти «нормы» прямо сообщил мне. Суд прямо признал эти «нормы», приняв иск к рассмотрению и выслав мне его с этими «нормами». Я уже не говорю о том, что по этим «нормам» мэр Москвы написал постановление от 04.09.01 №811-ПП, а префект ЮЗАО Москвы – решение от 06.05.02 № 546-РП, нарушающие мои права человека. И все это – «конкретные дела» в отношении меня. И Секретариат все это читал, значит, знает об этом. Но почему-то не расценивает как «конкретное дело», то есть действие одной стороны против другой стороны.

Всего того, что я написал выше, сейчас можно бы уже и не писать. Ибо пока мы по пустякам переписывались с Секретариатом, на основании обжалуемого мной закона Москвы надо мной совершены и завершены два суда, первый из которых я упоминал выше с приложением искового заявления к Повторной жалобе.

Первый суд закончился отказом истца от иска. Второй иск между теми же сторонами, по тому же предмету и на тех же основаниях (в том числе и обжалуемый закон Москвы) удовлетворен судом. По решению суда, мной еще не полученному на руки, но произнесенному в зале Зюзинского районного суда города Москвы 28.08.02, меня насильственно «выселили» из моей собственности, квартиры, «изъяли» ее в пользу «жилищного фонда Москвы», а мне взамен бросили как собаке обглоданную кость – квартиру, которая вполовину дешевле моей бывшей собственности.

Теперь даже абсурдное требование Секретариата, выраженное в его фразе, дескать «решение вопроса еще только предстоит, а потому неизвестно, какие конкретно нормы подлежат применению при рассмотрении спора» – выполнено, притом выполнено дважды. Сейчас я «надлежащий заявитель»? Теперь в распоряжении Секретариата, чтобы мне в третий раз отказать, осталась только «форма» моей Жалобы (статья 40). Но эта «форма» к счастью для меня может «исправляться» столько раз, сколько Секретариат пожелает.

Повторяю, со вторым решением Секретариата Конституционного Суда я не могу согласиться и на основании части второй статьи 40 Федерального Конституционного Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.94 №1-ФКЗ требую принятия Решения Конституционным Судом Российской Федерации, а не его Секретариатом, по моей Жалобе на нарушение прав человека упомянутым законом Москвы. И рассмотрения самого закона Москвы на предмет его соответствия Конституции РФ». (Конец письма).

[Борис Синюков]

28.10.02 пришел ответ на мое третье обращение в Конституционный Суд (Приложение 61). И вновь меня пытаются сбить с толку, выдать желаемое за действительное, лишь бы не дать официального заключения: соответствует или не соответствует Конституции оспариваемый мной закон Москвы? Я в четвертый раз 04.11.02 отправил свою Жалобу с письмом, объясняющим неправоту Секретариата Конституционного Суда (Приложение 62).

Согласно пункту 3 статьи 56 Конституции РФ «не подлежат ограничению права и свободы по статье 34, пункт 1». Этот пункт защищает «свободное использование имущества для экономической деятельности», то есть защищает меня в праве использования своей квартиры свободно от кого бы-то ни было, в принципе даже от самого государства. А статья 35, пункт 3 ограничивает это мое право «государственной нуждой». Сам по себе это – конституционный казус, который должен быть разрешен по принципу главенства пункта 1 статьи 34 над пунктом 3 статьи 35. Ибо это мое право не подлежит ограничению ни при каких обстоятельствах, не считая «монополизации и недобросовестной конкуренции» (пункт 2), требование которых, во всяком случае, не защищены упомянутой статьей 56, пункт 3. Поэтому даже «государственная нужда» самой России должна быть поставлена под сомнение, не говоря уже о том, чтобы расширять ее до «государственной нужды субъекта федерации». Что, к сожалению, делает как закон Москвы, так и Секретариат Конституционного Суда.

Из приведенных трех ответов следует, что эти ответы направлены на ущемление моих прав человека (статья 6 Конвенции), ищущего справедливости в Конституционном Суде. Ибо сами отказы в рассмотрении и особенно их мотивировка – беззаконны (статья 6 Конвенции). Поэтому я считаю, что налицо продолжающееся дело (pending cause), которое может из-за преднамеренного затягивания рассмотрения дела Конституционным Судом продолжаться вечно, до тех пор, пока я не умру. Возраст хотя у меня и не особо подходящий для этого (66 лет), но среднюю продолжительность жизни мужчины в России (менее 60 лет) я уже пережил и здоровье мое от пыток публичными властями не улучшается.

Из 2005-го. Вообще говоря, мое дело в Конституционном Суде России закончилось на первом же мне ответе из этого Суда с отказом в рассмотрении. Ибо отказ пришел на официальном бланке Суда со всеми необходимыми атрибутами в виде подписей и печатей. Поэтому, представив Европейскому Суду незаконность, как изложено выше, этого официального решения Секретариата Конституционного Суда России, я вправе был рассчитывать на рассмотрение Европейским Судом по существу указанного отказа и принятия по нему решения-постановления этого Суда. Ибо над Конституционным Судом нет кассационной инстанции, каковую я должен пройти чтобы исчерпать все внутренние средства правовой защиты. Но, несмотря на указанное, у Европейского Суда существует зацепка, чтобы мне отказать «из-за неисчерпания». Дело в том, что согласно Конституции я могу потребовать рассмотреть мое дело не только Секретариатом Конституционного Суда, если я с ним не согласен, но и самим этим Судом, и получить отказ именно от него. Я, естественно, не знал тогда, потребует ли от меня Европейский Суд именно этого, потому и продолжил бодаться с Конституционным Судом. И это бодание еще не завершилось на момент настоящего заявления. Но и ждать я не мог, так как я потерял бы вообще право обратиться в Европейский Суд по правилу «шестимесячного срока», ибо окончательные решения «простых» судов уже состоялись. Именно поэтому я обратился в Европейский Суд с просьбой о pending cause.

14.6. Суд общей юрисдикции служит не закону, справедливости и беспристрастности, а – мэру Москвы. Я живу не в вакууме, а окружен народом своей страны. Поэтому знаю русскую поговорку «суд, что дышло, куда повернул – туда и вышло». Притом она все время вновь и вновь подтверждается. Именно поэтому я обратился в суд за защитой своих прав человека не сразу, а когда увидел, что ни публичные власти, ни прокуратура, ни даже Президент и Конституционный Суд не хотят защищать мои права человека.

Первый федеральный судья Зюзинского суда Москвы Сухова, к которой я обратился 04.04.02 с жалобой по защите моих прав человека (Приложение 32), воспользовавшись моим незнанием правил процесса и финансовой невозможностью нанять адвоката, противозаконно направила меня искать и представить ей решение властей, которое я обжалую. На поиски я потерял 46 дней, с 04.04 по 20.05.02, тогда как согласно Гражданскому процессуальному кодексу жалоба моя должна быть рассмотрена в 10-дневный срок. А представить упомянутое решение властей она должна была заставить не меня, а – власти, которые решение приняли. (Это недоказуемо, поэтому я зря распинаюсь. Судья Сухова может сказать что я к ней вообще не обращался).

Добыв постановление мэра Москвы №811-ПП и изучив процессуальный кодекс и Конвенцию, я 20.05.02 составил новое заявление, в котором обвинил как власти, так и судью Сухову в нарушении прав человека, защищенных Конвенцией. (Приложение 33). (Повторяю – недоказуемо).

Второй федеральный судья Ахмидзянова, к которой я обратился по направлению канцелярии Зюзинского суда Москвы со вторым заявлением, направила меня, не объяснив причин к судье Пименовой. (Недоказуемо).

Третий федеральный судья Пименова, только взглянув на заголовок заявления, где значились права человека, направила меня к судье Мартусову, тоже без объяснения причин. (Недоказуемо).

Наконец, четвертый федеральный судья Мартусов, продержав у себя мое заявление 7 дней (недоказуемо), с 20 по 27 мая (из положенных 10 дней по закону для его рассмотрения) вновь направил меня к судье Пименовой, даже не рассматривая мое заявление по существу (доказано).

Пятый федеральный судья, вновь Пименова, рассматривала мое заявление три дня, с 27 по 30 мая. Но вручила мне свой отказ в рассмотрении задним числом, 30 мая (недоказуемо) от 27 мая (Приложение 34), форменным образом украв у меня 3 дня из 10, предоставляемых мне законом для обжалования в кассационной инстанции. Причем отказ в рассмотрении жалобы на нарушение прав человека был настолько абсурден, что мне, уже поднаторевшему в процессуальном праве, не составило труда его обжаловать в кассационной инстанции (Приложение 35).

Кассационная (шестая) инстанция рассматривала мою жалобу 17 дней, с 3 по 20 июня 2002 г. вместо 10 дней по закону. Мало того, эта инстанция, несмотря на мою прямую просьбу и совершенную ясность дела, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а вновь направила ее на повторное рассмотрение в тот же суд, который мне отказал в рассмотрении моей жалобы (это ее право). Тем самым нарочито, как я считаю, не только превышала разумный срок больше месяца, с 20.06 по 22.07.02, когда суд первой инстанции стал вновь рассматривать мою жалобу. Но и настраивала суд первой инстанции на бесконечную проволочку дела по восстановлению моих прав человека.

Это я должен доказать. В указанной кассационной жалобе (Приложение 35) я сообщаю кассационной инстанции, что суд первой инстанции умышленно отказал мне в рассмотрении жалобы, отрезав мне тем самым путь к восстановлению прав человека. «Жалоба у меня о защите прав человека, декларированных Конвенцией от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы. И это целиком и полностью соответствует главе 241 ГПК РСФСР». Но, «так как реальных действий по самому отчуждению пока нет, то у меня согласно статье 126 ГПК РСФСР, которую мне предлагает судья, нет возможности возбудить конкретное исковое производство в суде. Поэтому Зюзинский суд совершенно неправильно трактует, что, дескать, из моего заявления «видно», что «требования заявителя подлежат разрешению в порядке искового производства». Судья хочет единолично обратить мою жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства. Но это же невозможно по статье 232 и главе 241 ГПК РСФСР. Я требую отмены или приостановки действия Решения властей о потенциальном сносе моей собственности, так как само это Решение нарушает мои права человека, о чем подробно изложено в разделах «Нарушение внутреннего законодательства России» и «Нарушения Европейской Конвенции». А потом уточняю, что именно перед принятием нового Решения или перед возобновлением действия приостановленного судом Решения, властям необходимо заключить со мной совершенно равноправный, свободный от любых прочих условий, договор на отчуждение и снос моей собственности согласно требованиям статей 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 55, пункта 2 раздела второго Конституции РФ. И только тогда мои права человека не будут нарушены. Поэтому этот пункт никоим образом нельзя трактовать как чистое исковое требование материального свойства. Это требование пресечь нарушение прав человека и не допустить его повторно при самом принятии Решения властями о сносе. И если бы суд хотел детальнее разобраться в этом пункте, то он бы обратил внимание на приложение 15 к Жалобе, где мной дан юридический анализ Постановления Правительства Москвы. И из которого следует, что требования к суду является не исковым требованием материального свойства, а требованием пресечь нарушение прав человека при принятии самого Постановления властей.

Суд первой инстанции заставляет меня воспользоваться статьей 126 ГПК РСФСР. Но согласно этой статье при подаче иска материального свойства требуется сообщить, «в чем заключается нарушение или угроза нарушения прав, свобод или охраняемых законом интересов истца»? Но эти права, свободы и интересы истца не являются правами и свободами человека (гражданина) как такового.

Истец ищет свои права, свободы и интересы в любом деле кроме дела о защите прав и свобод человека как такового, ибо согласно пункту 2 статьи 17 Конституции РФ «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Как же можно иском испрашивать то, что неотчуждаемо по самой своей природе? Права человека можно только соблюдать и защищать, если они не соблюдаются. Они не могут переходить от истца к ответчику и наоборот. Повторяю, если права и свободы человека неотчуждаемы и не могут переходить от одного к другому, то и иск о переходе прав и свобод человека от одного к другому не может быть осуществлен.

Поэтому просто «права, свободы и интересы», и «права и свободы человека» суду, повторяю, следовало бы различать. И не требовать от меня, чтобы я свои права человека защищал в суде в виде материального иска. Из всего изложенного в этом пункте следует, что трактовка суда не основана на законе. Статья 129 и весь раздел I «Исковое производство» ГПК РСФСР вообще не могут быть применены к жалобе о защите прав человека. Для этого в ГПК РСФСР существует раздел II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», глава 22 «Общие положения» и глава 241 «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан». (Конец цитаты).

Далее я сообщаю суду кассационной инстанции, что суд первой инстанции не выразил явного отношения к разделу жалобы «Нарушения Европейской Конвенции». И спрашиваю: неужели все то, что изложено мной, представляет собой очень сложную правовую коллизию? Сообщаю, что суд первой инстанции, отказав мне в своем Определении в принятии Жалобы к рассмотрению на основании пункта 7 статьи 129 ГПК РСФСР, тем самым закрыл для меня право статьи 282 ГПК РСФСР на кассационное обжалование. И оставив мне лишь право подачи частной жалобы по статье 129, которая вообще неприменима в отношении защиты прав человека.

Затем добавляю, что в самой моей Жалобе содержатся совершенно конкретные факты нарушения моих прав человека, которые суд первой инстанции своим Определением посчитал не нарушенными, так как не отреагировал на приведенные факты согласно главам 22, 241 ГПК РСФСР. И таким образом фактически рассмотрел все эти конкретные факты нарушения моих прав человека, но не посчитал их нарушенными, вынося свое Определение. И поэтому фактически Определение суда первой инстанции в отказе принятия Жалобы по основаниям статьи 129 ГПК РСФСР одновременно является и неявным Решением суда первой инстанции по возбужденным мной нарушениям прав человека. Так как мне Определением отрезан путь к кассационной инстанции по правам человека, а оставлен только путь к гражданскому иску. Это, в свою очередь, дает мне право, во-первых, Определение суда первой инстанции по возбужденным в моей Жалобе нарушениям прав человека считать окончательным Решением этого суда первой инстанции. Во-вторых, дает мне право возбуждать не только частную жалобу по статье 129 ГПК РСФСР, но и кассационную жалобу в отношении указанного неявного, но окончательно правоприменительного Решения суда первой инстанции в отношении заявленных мной нарушений прав человека согласно разделу III и главе 241 ГПК РСФСР. То есть, это Определение попросту не замечать нарушений прав человека. Разве это не есть фактически Решение под видом Определения?

Все это я сообщил кассационной инстанции, чтобы просить: «Учитывая проволочки и некомпетентность суда первой инстанции рассмотреть мою отклоненную Жалобу с учетом данных в настоящей Жалобе во второй инстанции, в кассационном порядке, в коллегиальном слушании (статьи 232, 2396 ГПК РСФСР) в течение 10 дней (статья 2396 ГПК РСФСР) по основаниям, определенным главой 22 «Общие положения», главой 241 «Жалобы на действия… должностных лиц, нарушающие права и свободы граждан».

Но кассационная инстанция не стала ее рассматривать по существу, направив Жалобу на повторное рассмотрение в тот же суд, хотя на подобные жалобы ГПК РСФСР дает срок в 10 дней. Со следующей фразой в своем Определении от 20.06.02 (Приложение 36): «При новом рассмотрении… решить вопрос о ее (жалобы – мое) принятии». Как будто кассационная инстанция не знала существа Жалобы и того, что она не может быть не принята к рассмотрению.

Заостряю, кассационная инстанция пишет не о рассмотрению моей Жалобы по существу, а как бы ненавязчиво и специально уточняет задачу нижестоящему суду: решить вопрос не по существу, а только лишь о возможности принятия Жалобы к рассмотрению. Имею подтверждение, что намек был понят, так как первое и последнее судебное заседание по этой Жалобе в суде первой инстанции состоялось только через 117 дней после 20.06.02, а именно 17.10.02. Срок рассмотрения согласно закону превышен почти в 12 раз.

За это время суд, не начинаясь из-за неявки то одного, то другого надлежаще уведомленного ответчика, откладывался 22.07.02 на 15 дней разом, 07.08.02 – на 22 дня, 29.08.02 – на 20 дней, 29.08.02 – на 19 дней, 18.09.02 – на 14 дней, 02.10.02 – на 15 дней. Общее же время рассмотрения Жалобы, с учетом перенаправления меня от одного судьи к другому и первого отказа в рассмотрении и прохождения кассационной инстанции составило 163 дня, в 16 раз дольше положенного срока. Притом, состоявшееся, наконец, судебное заседание – чистая формальность на полчаса с тем, чтобы имитировать суд (судья Ахмидзянова).

Из 2005-го. На первый взгляд, кажется, что я злоупотребляю подробностями, размывая и затеняя тем самым конкретное существо своей жалобы. Особенно перипетиями с прокуратурой и Конституционным Судом. Но у меня есть оправдание: я хочу доказать Европейскому Суду, что в России «сложилась практика, несовместимая с Конвенцией, когда обращение к судам бесполезно». Этому меня научил Туманов в своей книге. И далее об этом в моей жалобе будет сказано конкретно. Только вот дилемма здесь такая: или Европейский Суд вообще не станет все это читать, пробегая страницу по диагонали, а потом просто выбросит все это в корзину, или поставит эти мои доказательства во главу угла. Я же считал, что Европейский Суд независим, справедлив, беспристрастен и, главное, терпелив. Именно в этом моя ошибка. И если бы я все выше изложенное не писал, а приступил бы сразу к следующему абзацу, то было бы лучше. Бог знает.

Согласно ст.6, ч.2-я закона «Об обжаловании действий…, нарушающих права и свободы граждан» от 27.04.93 №4866-1 на «органы и лиц возлагается процессуальная обязанность документально доказать законность обжалованных действий (решений)».

Посмотрим, как «документально доказывает» правительство Москвы и муниципалитет ЮЗАО Москвы на процессе «законность» постановления правительства Москвы, которое я обжалую. (Приложение 37): «Постановление… №811-ПП… было принято во исполнение постановления правительства Москвы №706» и «на основании действующего законодательства и не противоречит ему». И точка. Больше об этом постановлении ответчиком не сказано ни слова. Но это же не доказательство законности, а чистая декларация, которую и требуется доказать исходя из 8 фактов заявленных мной нарушений прав человека, по каждому в отдельности (Приложение 38 – Кассационная жалоба от 31.10.02). Между тем, суд удовлетворился этим смехотворным «доказательством».

Далее представитель властей лжесвидетельствует на суде: «Жалоба Синюкова Б.П. не содержит перечень действий, которыми постановление правительства Москвы нарушило его права и свободы или создало препятствия осуществлению прав и свобод гражданина». Но это же прямая ложь, ибо в Жалобе под заголовком «Нарушения внутреннего законодательства» содержится 7 пунктов нарушений моих прав, гарантированных мне Конституцией РФ и законом РФ. А под заголовком «Нарушения Европейской Конвенции» перечислены 9 статей Конвенции, гарантирующие мои права человека (Приложения 33 и 38). Суд удовлетворяется лжесвидетельством, как будто не читал ни моей Жалобы, ни так называемого Отзыва (Приложения 33 и 38), не исследовав факты по существу, и не выразив к каждому из них своего явного отношения. В результате – отказ, как и «рекомендовала» кассационная инстанция: желательно не принять, а если приняли, то тянуть сколько возможно, а потом разом – отказать, не объяснив причин.

Этот тезис о чрезмерном затягивании дела мне надо доказать. Может быть, суд первой инстанции так загружен, что просто не успевает, поэтому ему и потребовалось для вторичного рассмотрения моей Жалобы 117 дней вместо 10 дней по закону.

Для этого у меня есть три других дела в этом же суде, у этого же самого судьи Ахмидзяновой. Только возбуждал их не я, а власти – против меня и моей семьи.

Для исков публичных властей против нашей семьи (дела №2-2182/02, № 2-2882/02 и 2-3318/02) закон устанавливает в три раза больший срок – 1 месяц. Тем не менее, дело №2-2182/02 назначено к рассмотрению 06.06.02 и 28.06.02 завершено, за 22 дня. Второе дело против нас № 2-2882/02 назначено к рассмотрению 21.08.02 и 28.08.02 завершено, за 7 дней. Притом, именно мы попросили отсрочить суд на 7 дней, так как один из ответчиков, наш сын, отсутствовал дома, и повестка ему не могла быть вручена. Иначе бы суд по разбойному изъятию нашей собственности публичными властями мог бы завершиться в тот же день 21.08, когда и начался.

Итак, на два судебных процесса по искам публичных властей против нашей семьи одному и тому же судье потребовалось в общей сложности всего 29 дней. Так что суд не может ссылаться на свою чрезмерную занятость при рассмотрении моей жалобы на нарушение прав человека, так как все четыре дела рассматривает один и тот же судья Ахмидзянова, причем практически в одно и то же время.

Почему тогда моя жалоба на действия публичных властей «гуляет» по судам более 160 дней? В 16 раз превышен законный срок для ее рассмотрения, тогда как для двух исков публичных властей против нашей семьи законный срок сокращен судом в среднем наполовину. Значит, у суда в двух случаях против одного случая была возможность сократить предписанное законом время производства в 32 раза. И оба эти случая – против нас. (Вот здесь-то и нужны подробности, каковые хотя и изложены в прилагаемых документах, но их надо было перенести именно сюда).

Первый такой случай – совершенно абсурдный и беззаконный иск к нам властей «О выселении» (Приложение 39). На этом иске нет даты его совершения (назначен к слушанию на 06.06.02), но моя Жалоба на нарушение прав человека впервые представлена в суд судье Суховой 04.04.02 (не доказано), вторично судьям Ахмидзяновой, Пименовой, Мартусову 20.05.02 (не доказано), о чем сказано выше. Судья Пименова отказала мне в принятии Жалобы к рассмотрению 27.05.02 (не доказано). Этим я доказываю, что начало производства по делам моей Жалобы и Иска против нас начались практически одновременно (сомнительно).

Абсурдность, беззаконие первого иска властей к нам и самого производства в суде следует из Отзыва ответчика на иск от 12.06.02 (Приложение 40), из Дополнения к Отзыву ответчика на иск от 26.06.02 (Приложение 41), из Дополнения №2 к Отзыву ответчика на иск от 28.06.02 (Приложение 42). Но из этих приложений следует и то, что суд – это прямой «инструмент» власти, который просто-напросто принуждает нас к совершению незаконной сделки с властью. Ибо, как только мы дали формальное согласие на свой грабеж властью, первое дело №2-2182/02 тотчас было прекращено (Приложение 43).

Опомнившись от этого потрясающего и абсолютно беззаконного судебного давления, мы взяли обратно свое формальное согласие, которое нас по Гражданскому кодексу ни к чему не обязывало. И тут же последовал второй иск властей к нам (Приложение 44), и опять без даты совершения. Отчего у нас сложилось впечатление, затем подкрепленное и третьим иском к нам, что в суде лежит целая кипа таких исков без даты. И снова как под копирку все с тем же абсурдом и беззаконием, что следует из Отзыва ответчиков на иск от 21.08.02 (Приложение 45), Дополнения №1 к Отзыву ответчиков на иск от 28.08.02 (Приложение 46). Сейчас я думаю, что надо было переписать сюда мои претензии по упомянутым приложениям. Хотя, с другой стороны, это сильно бы растянуло жалобу, что вновь – чрезвычайно плохо. Хотя с чисто процессуального права, мне не надо переписывать по два раза одно и то же. Достаточно сослаться. Но это – для справедливого Суда.

Мало того, второй иск подан и принят судом к рассмотрению «о споре между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям», что категорически запрещено Гражданским процессуальным кодексом РФ (Приложения 45 и 46). Мы, конечно, не специально проверяли Зюзинский суд и судью Ахмидзянову своим отказом от формального соглашения с властями, это вышло случайно, из-за давления властей через суд на нас. Но, тем не менее, это очень яркий пример судебного беззакония, продемонстрированный нам властями и судом во все своей «красе».

Получив возможность переписать решение суда по делу №2-2882/02, а не только прослушать в зале суда (на руки решение нам не выдали), мы были в шоке. И не только потому, что суд решил изъять нашу собственность в пользу властей, дав нам взамен то, что нам не нужно (приложение 39), нарушив при этом все возможные законы, но и потому, что решение суда невозможно выполнить без нарушения законов. Ибо суд своим решением принуждает нас в частности к совершению «мнимой притворной сделки» (ст. 170 ГК РФ). На наше обращение 10.09.02 дать разъяснение решения суда и порядок его выполнения (Приложение 47) суд ответил в зале суда 19.09.02 отказом, ознакомиться с которым на бумаге мы смогли 24.09.02. На руки определение нам выдать отказались «в связи с подачей нами кассационной жалобы».

Разумеется, терпеть такой судебный произвол – выше человеческих сил, и мы 13.09.02 подали Кассационную жалобу (Приложение 48), а затем, получив возможность прочитать в канцелярии суда (но не получив на руки) определение суда в отказе в разъяснении решения суда, 25.09.02 подали и Дополнение №1 к Кассационной жалобе (Приложение 49). Приведу здесь только заголовки:

- нарушение процессуального права РФ;

- нарушение статьи 6 Европейской Конвенции;

- просьба к кассационной инстанции о рассмотрении по существу Отзыва ответчиков на иск и Дополнения №1 к Отзыву ответчиков на иск по делу № 2-2882;

- частная жалоба на определение суда от 28.08.02;

- незаконность установлений суда первой инстанции;

- другие нарушения Европейской Конвенции.

В «Дополнении №1…» подробно освещено, почему не только мы, но и никто другой не сможет понять решение суда первой инстанции, и почему его невозможно выполнить, не нарушая закона и не создавая себе непреодолимых трудностей в будущем.

Первое заседание в кассационной инстанции состоялось 10.10.02. Но говорить мне суд не дал. Хорошо, что у меня были заготовлены тезисы выступления, и я попросил приобщить их к делу (Приложение 50). И я думаю, мне недаром председательствующий судья не дала говорить. Дело в том, что вместо исследования предъявленных мной кассационной инстанции фактов беззакония суда первой инстанции, суд стал «исследовать», почему же мы все-таки отказываемся от присужденной нам судом первой инстанции «квартиры»? Хорошо, что моя жена захватила с собой в суд фотографии нашей квартиры и той, которая нам присуждена. Судьи посмотрели снимки, и судебное заседание отложили до 24.10.02, так и не начав исследовать факты кассационной жалобы, хотя я призывал их именно к этому вместо рассматривания фотографий.

Власти же, представитель которых присутствовал на этом судебном заседании, наверное, были недовольны тем, что кассационная инстанция рассмотрение дела отложила. Поэтому в промежутке до нового заседания суда начали к нам применять пытки, о чем мы доложили суду на следующем заседании (Приложение 51).

Одновременное 21.10.02 отключение воды, электроэнергии и телевизионной антенны без предупреждения в 4-х этажном доме посреди Москвы, в котором живут люди – дело непростое, если оно не санкционировано властями. Это надо, чтобы электрик, сантехник и связист по какой-то фантастической причине договорились между собой, и пошли творить свое зло, выбрав специально наш дом. Притом в самом конце рабочего дня, чтобы власти успели оказаться дома, и нам жаловаться было бы некому. Так не могло оказаться в принципе, ибо сантехник, электрик и связист не могут быть заинтересованы в дополнительной для себя работе. Значит, они получили приказ, притом три человека одновременно. Но власти знали, отдавая приказ, что подвергают людей пытке, так как диспетчер аварийной службы на первые наши телефонные звонки говорила, что это – авария, а не специальное отключение. Но когда звонки посыпались к диспетчеру непрерывно, она не выдержала, и ответила, что это приказ, только кто его отдал, отвечать отказалась. Боялась. Мы добрались по телефону до дежурного по супрефектуре «Северное Бутово» и Ольга Сергеевна сказала, что будет принимать меры. Через полчаса, уже глубокой ночью, нам позвонила Ольга Евгеньевна из ДЕЗа и начала доказывать, вернее, оправдываться, что случилась авария разом в трех системах дома, но ликвидировать ее абсолютно некому: болеют, умерли и так далее. То есть и она знала, что это пытка, но не хотела принимать за эту пытку ответственность на себя. Но и выдавать начальствующую власть тоже боялась. Но мы и без этого знали, что рядовой работник ДЕЗа никогда не осмелится устраивать людям пытку. Ей это незачем. А вот выполнять чей-то преступный приказ «сверху» она не могла отказаться, и выполнила, а, выполнив, испугалась ответственности. Так что кроме начальствующего лица публичной власти эту пытку над нами никто более организовать не мог.

Эти пытки продолжаются по сегодняшний день (Приложение 52). Я вынужден был вновь обратиться к Президенту РФ, чтобы он, наконец, прекратил эти пытки. Ответа пока нет.

Кассационная инстанция ясно видела, что «предложенная» нам квартира по улице Шверника – намного хуже нашей собственной квартиры, притом перед их глазами были фотографии той и другой. И судьи, повторяю, не рассматривали предмет жалобы, а исследовали именно сравнительные данные квартир, притом заявляли представителю властей, что квартиры неравноценны. Именно поэтому, как я думаю, суд кассационной инстанции был отложен на 24.10.02, чтобы дать возможность властям предложить что-нибудь получше. И хотя суд всегда был на стороне властей, что видно хотя бы из нежелания суда рассматривать предмет кассационной жалобы, но, не до такой же степени самоотречения? 24.10.02 представитель властей пришел в суд с теми же аргументами, суд, я думаю, обиделся, и тут же удовлетворил кассационную жалобу. Но, весьма своеобразно. Решение суда первой инстанции отменил. Но по существу дело не стал рассматривать, а направил его опять в суд первой инстанции, на новое рассмотрение. Само по себе это тоже пытка. Так как в кассационной жалобе и отзывах на иск (Приложения 45, 46, 47. 48, 49, 50, 51) исчерпывающе доказаны факты несправедливости, зависимости и пристрастности суда, грубое нарушение судом всех примененных законов и неприменение тех законов, которые суд обязан был применить.

Власти же, несколько обескураженные таким поворотом дела, принялись вымещать свою злость на нашей семье. Еще до того как дело достигло суда первой инстанции для повторного рассмотрения, нам стали предлагать другие квартиры на обмен. Притом, издеваясь над нами, так квартиры эти (2 штуки) были намного хуже той квартиры по улице Шверника, которую нам присудил суд первой инстанции, а суд второй инстанции признал ее худшей, чем наша квартира.

Это решение суда кассационной инстанции на 11.11.02 еще не поступило в суд первой инстанции (не имею его на руках и в настоящее время, когда получу, вышлю дополнительно в виде приложения 64), где мы должны с ним ознакомиться, а суду первой инстанции – рассмотреть это дело повторно. Ни я, ни суд первой инстанции не видел этого решения на бумаге, оно только устно провозглашено, притом без участия суда первой инстанции. Тем не менее, суд первой инстанции (все тот же судья Ахмидзянова) высылает нашей семье новый, третий иск властей Москвы и повестку в суд по этому иску и как всегда без даты его совершения (Приложение 63). Но он почти до последней буквы повторяет предыдущие два иска. Судья Ахмидзянова в полном смысле издевается над нами. Ибо нам совершенно непонятно и ошеломляюще, как может судья, зная о кассационной жалобе и еще не получив решения кассационной инстанции, принимать и рассматривать новый совершенно аналогичный иск властей к нам?

Первым движением нашей души на этом, третьем процессе по иску властей был отвод судье Ахмидзяновой, врученный ей в зале суда (Приложение 65). Судья его отклонила, но определение нам не вручила (После вручения может быть представлено отдельно).

Тогда мы представили Отзыв ответчиков на иск от 11.11.02 и Дополнение №1 к Отзыву ответчиков на иск от 11.11.02 (Приложения 66 и 67), а также – Встречный иск «О равноценной квартире» от 11.11.02 (Приложение 68). В этих документах мы в третий раз подряд вынуждены объяснять судье прописные истины из законов и Конвенции, которые судья в третий раз преднамеренно нарушает. И это – тоже пытка над нами, так как судья ни разу не рассмотрела поставленные перед ней проблемы по существу, но настойчиво продолжает нарушать законы и Конвенцию.

Таким образом, моя жалоба на нарушение Конвенции все не рассматривается судом кассационной инстанции во второй раз, то есть «подвешена» (pending cause), а иски к нам, нарушающие Конвенцию, следуют один за другим, и рассматриваются судом незамедлительно.

Из 2005-го. В приведенном пункте – значительная сумятица. Во-первых, у меня уже четыре судебных дела с властями. Я их знаю примерно как своих четверых детей. Но Европейский-то Суд моих «детей» не знает. Поэтому их надо излагать более понятно незнакомому человеку Особенно преемственность этих дел. Во-вторых, не надо « именовать» дела по номеру, ибо он значится только на папке с делом, а папка эта недоступна Европейскому Суду. Тем более, что одно из моих дел в процессе его рассмотрения внутренними судебными инстанциями трижды меняло номер. Надо именовать дела понятнее, например, названием и датой первого слушания или окончательного решения. Но, тем не менее, если я предстал перед справедливым Судом, он найдет способ разобраться, задав мне дополнительные вопросы.

14.7. Факт продолжающегося (преднамеренно «подвешенного») дела (pending cause). Я обратился в суд первой инстанции с Жалобой по защите прав человека от действий публичных властей (дату!!!). Суд мне отказал (дату). Кассационная инстанция, хотя Определение этого суда и отменила, но рассматривать его по существу не стала, направив его снова в суд первой инстанции (дату, но и я уже устал). Хотя дело было совершенно ясным. В результате моя Жалоба «зависла» в суде первой инстанции на 120 дней вместо 10 дней по закону. И снова отказ, притом без всяких объяснений. Отказ в чистом виде, как отказывают в интимных отношениях, не заботясь о законности отказа.

На этом фоне тот же самый судья почти мгновенно рассматривает три иска властей к нашей семье об отчуждении нашей собственности, дело идет в кассационную инстанцию. Кассационная инстанция не рассматривает дела по существу поставленных в кассационной жалобе нарушений законов, хотя я ее об этом прошу, и вновь направляет дело в суд первой инстанции для повторного рассмотрения.

Между тем, моя Жалоба на нарушение прав человека, вдоволь настрадавшись за 120 дней вместо 10 в суде первой инстанции, вновь отвергнута и вновь попала в кассационную инстанцию.

Спрашивается, что мешает судам первой и второй инстанций перекидывать мою Жалобу друг другу вечно? Что мешает суду первой инстанции вновь и вновь начинать все новые дела против нашей семьи, не оглядываясь на прошедшие уже дела? Что мешает суду кассационной инстанции вновь и вновь отказывать мне в прямом восстановлении справедливости? Я ведь ее об этом прошу уже в третий раз: рассмотрите дело по существу! Поставьте, наконец, точку! Точку не ставят! (Эмоция).

Мало того, и в суде первой, и в суде второй инстанций, одновременно находятся два дела (моя жалоба и иск против моей семьи), которые по закону надо объединить в одно дело для всестороннего рассмотрения изложенных в них фактов. Никто из этих судов не объединяет дела, упорно рассматривая их по отдельности, явно намеренно затягивая срок их решения (уточнить).

Мало того, оба этих дела до удивления просты, в них явно нарушены мои права человека, защищенные Конвенцией и Конституцией России. Я даже думаю, что проще дел не бывает в природе. Для проникновения в их суть не нужны многие месяцы. Для проникновения в их суть не нужны даже дни. Часов достаточно, если не читать, конечно, всех перипетий с ними, которые я подробно обрисовал. Но перипетии и возникли потому, что абсолютно простые дела гуляют по чиновничьему кругу, из суда в суд, обрастая бумагами.

Я четыре раза обращаюсь в Конституционный Суд России, и он трижды уже отказывает мне даже в приеме документов, причем по совершенно «детским» причинам, заставляя писать Ему в ответ длинные обоснования моей правоты.

Именно поэтому я обращаюсь к Европейскому Суду с претензией на использование им формулы pending cause, иначе неопределенный срок рассмотрения дела будет продолжаться вечно. И я никогда не получу окончательного решения российского суда. Во всяком случае, мне до него не дожить в свои 66 лет, осложненных 15 годами в угольных шахтах.

Кроме того, я специально хочу отметить следующее. То, что я описываю здесь, в этом заявлении, является не единичным фактом, а – общественным явлением (то, что я выше обещал). Спровоцированным правительством Москвы своими беззаконными «законами», «постановлениями» и «решениями». Десятки тысяч москвичей находятся точно в таком же положении. Точно такими же «историями» полна периодическая печать и телевидение. У бедных людей, квартира у которых – единственное достояние, нет средств на адвокатов, одна только консультация с которыми сопоставима с месячным бюджетом семьи. И общее образование таких людей не позволяет им самостоятельно, без помощи адвокатов, как сделал это я, обосновать и составить точно такое же заявление в Европейский Суд. И они смиряются со своим рабством, иначе я не могу это назвать.

В связи с этим я хочу обратить внимание Европейского Суда на желательность рассмотрения этого дела в самый короткий срок, ибо за ним стою не только я, но и десятки тысяч москвичей, «переселяемых» мэром Москвы наподобие животных. Я настаиваю что решение Европейского Суда должно вызвать резонанс не только в России, но и во всем цивилизованном мире. (Эмоция, но она – введение в следующий пункт).

14.8. Попытки судебной системы России выдать фактически «окончательное внутреннее решение» под видом формально «неокончательного решения», в результате чего судебное разбирательство становится неэффективным, показным. Я не сомневаюсь, что российские суды знают пункт 1 статьи 35 Конвенции о необходимости исчерпания заявителем в Европейский Суд всех доступных средств внутренней правовой защиты. Поэтому в моем деле суды, как первой, так и кассационной инстанций в течение 8 месяцев подряд хотят заставить меня играть роль человека, который все еще не исчерпал всех доступных ему внутренних средств правовой защиты. Это, во-первых, выразилось в растягивании, сколько возможно, «разумного срока», о чем я сообщил выше, в частности в пункте 14.7. Но, это не все потуги судебной системы положить меня в гроб с нарушенными правами человека.

Судебная система России пытается заставить меня и, особенно Европейский Суд, поверить, что мне средства правовой защиты доступны, тогда как они мне фактически недоступны, вернее, псевдодоступны, то есть всего лишь как бы доступны (вроде бы доступны). Эти средства формально доступны, я могу туда обращаться бесконечно по времени и количеству обращений. Но эти обращения не будут рассматриваться по существу заявленных нарушений. Рассматриваться будут только частные, малозначащие факты, позволяющие судам первой и второй инстанции перебрасывать друг другу мои жалобы без проникновения в их суть. Отрезая тем самым мне путь в Европейский Суд по факту «неисчерпания» внутренних средств правовой защиты.

Для доказательства этого факта дополнительно возвращаюсь вновь к развитию событий: 1) по моей жалобе на действия публичных властей Москвы и 2) по иску властей к нашей семье о конфискации имущества и 3) по моей жалобе в Конституционный Суд.

1). Я совершенно четко в своей жалобе назвал факты, которыми нарушены мои права, защищенные Конвенцией. Суд первой инстанции этих фактов «не заметил» и не дал им оценки, нарушив специально Гражданский процессуальный кодекс, чтобы мне отказать. Такой непреднамеренной ошибки не допустит даже самый безграмотный и глупый судья.

Дело пришло в кассационную инстанцию. Я заявил ей, что требую от нее рассмотрения существа моей жалобы, то есть фактов нарушения моих прав, защищенных Конвенцией. Но кассационная инстанция не делает этого, сосредоточив все свое внимание на процессуальном вопросе, что не только дало ей возможность направить жалобу на новое рассмотрение в суд первой инстанции, затягивая время, но и «рекомендовать» суду первой инстанции всего лишь «решить вопрос о ее принятии» к рассмотрению.

Суд первой инстанции прекрасно понял «намек» и, промытарив меня 120 дней, вместо 10 дней по закону, за 30-40 минут отказал в удовлетворении жалобы. При этом не исследовался ни один факт нарушения моих прав, заявленный мной в жалобе. Напротив, суд исследовал только факты «необходимости» властей нарушить мои права.

Моя жалоба вновь, во второй раз, вернулась в кассационную инстанцию. Прошло 10 дней, требуемых законом для ее рассмотрения, но она даже не назначена к слушанию. Обязан ли я вновь и вновь прибегать к таким «средствам защиты»?

2). Власти подают на меня совершенно чудовищный и беззаконный иск. Я исчерпывающе доказываю это, и требую дело закрыть, в том числе и по процессуальным нарушениям самого суда. Но суд первой инстанции удовлетворят этот иск, нарушив при этом все относящиеся к делу законы.

Я подаю кассационную жалобу, в которой делаю упор на беззаконность решения суда первой инстанции, в том числе и на нарушения Конвенции и даже пытки. Но кассационную инстанцию это не интересует. Ее интересуют не сами факты нарушения прав человека, обозначенные мной, а, только: на сколько рублей меня власть обманула? И только по этому факту отправляет дело вновь в суд первой инстанции, как бы говоря: нарушайте его права человека столько, сколько хотите, только сделайте так, чтобы в хлеву для этого животного хотя бы крыша не протекала. Но, самое главное, решение кассационной инстанции не может никак в одном городе дойти до суда первой инстанции вот уже месяц.

Суд первой инстанции вновь «поймет правильно». И я ни на минуту не сомневаюсь, что я вновь принесу жалобу в кассационную инстанцию. Сколько же раз ее можно гонять по замкнутому кругу? Притом совершенно ясную с юридической точки зрения.

Но, самое главное, суд первой инстанции не стал ждать, пока в него поступит на пересмотр мое дело из кассационной инстанции. Он просто-напросто взял и возбудил новое дело против моей семьи, которое непременно я опять обжалую. И как можно иметь сразу два совершенно одинаковых иска против нашей семьи (возвращенное кассационной инстанцией на новое рассмотрение и вновь открытое дело)? Которые будут рассматриваться по отдельности.

3) Я обратился в Конституционный Суд. Суд отказал в принятии жалобы, мотивируя свой отказ невразумительно. Я разбил эти доводы Суда и направил свою жалобу вторично. Суд вновь отказал, но самое смешное или горькое в том, что доводы мои оказались убедительными, и Суд перестал настаивать на тех доводах, которые я разбил. Но тут же выдвинул новые доводы, столь же малоубедительные, и вновь отказал. Я и эти доводы тоже разбил, и в третий раз направил жалобу, не меняя в ней ни единого слова. Суд в третий раз отказал, и вновь не упоминал разбитых мной доводов, заменив их на совсем уж малоубедительные. Я их, естественно, разбил в четвертый раз, ибо они совершенно антиконституционные. Но не в этом дело, а в том, что Конституционный Суд не хочет принимать по моей жалобе официального решения в отказе от рассмотрения жалобы, ибо ему будет нестерпимо стыдно за него. Решение-то это должно быть опубликовано. Поэтому этот Суд и хочет отсечь мою жалобу на предварительном этапе, не дать ей возможности стать официальным предметом рассмотрения, чтобы не публиковать свое решение. А я ведь уже четырежды настаиваю на официальном решении Конституционного Суда. Вот я и думаю: обязан ли я впредь бессчетное число раз прибегать к средствам, которые неадекватны или не гарантируют рассмотрение жалобы, и в этом смысле «не имеют перспективы на успех»?

Отсюда формула: Биться в стену лбом мне доступно, но эффективно ли проламывать стену лбом? И сколько времени ее можно лбом проламывать?

Общее замечание из 2005-го. Основная моя ошибка в том, что в этом разделе надо приводить голые факты с субъектами и датами, с минимумом пояснений, позволяющих только связывать факты в единое целое. А вот в следующем разделе можно позволить себе быть пространным.