*1413. Русско-Японская война

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/8544/
«Историческая правда» продолжает следить за событиями на фронтах Русско-японской войны. После удачного рейда на Порт-Артур японская армия снова взяла перерыв. И только на реке Ялу начинаются бои между японскими пехотинцами и русскими казаками.

7 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Телеграмма от командира порта Порт-Артура контр-адмирала И.К. Григоровича: «От Ляояна и Мукдена до Хуайженсяна население спокойно. Сборища туземных войск нет. Хунгузы совершенно исчезли. Продовольствие и фураж по пути следования наших отрядов доставляется без всяких затруднений <...>. Между нашими передовыми постами и неприятелем происходят незначительные перестрелки».

Из дневника полковника М.И. Лилье: Погода стоит отличная. Новостей никаких нет.

8 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Агентство Reuters (Великобритания): «Японские власти соглашаются, что на р. Ялу происходят постоянно аванпостные стычки. Но заявляют также, что пока не было еще никаких решительных действий. Известия о столкновениях ожидаются все время. Численность русских на Ялу определяется в 50 000 человек».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Не везет нашему флоту! Сегодня моряки начали ставить против Ляотешаня минные заграждения, с целью положить конец всяким попыткам японцев вести оттуда перекидную стрельбу. Ввиду ли неосторожности или неумения обращаться с минами, но паровой катер, ставивший их, взорвался и потонул. Командир его, лейтенант Пель, и около 11 человек матросов погибли...»

9 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией:«Генерал-майор Кашталинский доносит: днем 8 апреля охотники в составе 32 человек, при 2 офицерах, переправились через Ялу. В происшедшей жестокой перестрелке нами потеряно убитыми 3 стрелка; есть и раненые, в том числе штабс-капитан Змейцын и подпоручик Пушкин. Потери японцев не установлены».

Газета Daily News (Великобритания): «Японская пресса, обсуждая те статьи венских газет, в которых выражается пожелание дружественного посредничества в войне, говорит, что никакие переговоры немыслимы, до тех пор, пока главные силы обеих сторон не будут испытаны».

Газета «Daily Telegraph" (Великобритания): "Король Эдуард склонен к вмешательству в русско-японский конфликт. Ходят слухи, что во время пребывания своего в Копенгагене он предпринял в этом направлении некоторые шаги. В высших дипломатических сферах полагают, что вмешательство произойдет после победы русских войск на суше, причем Манчжурия отойдет окончательно к России, а Корея будет находиться под японским протекторатом. Симпатии английского народа по отношении к России увеличиваются под влиянием желания скорейшего достижения мира».

Из дневника полковника М.И. Лилье: Сегодня при тралении внешнего рейда наши моряки по неосторожности сорвали одну из мин нашего заграждения, только что поставленного минною ротою.

10 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству: 9-го апреля, при постановке минного заграждения с паровых шлюпок, от преждевременного взрыва одной мины под кормой шлюпки, погибли минный инженер Петр Пелль и 20 нижних чинов.

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Прошел слух о мелких, но удачных для нас стычках с японцами в Корее. Сегодня уехал в двухмесячный отпуск в С.-Петербург мой знакомый капитан 2-го ранга Д. Странно и как-то непонятно давать в настоящее время отпуск морским офицерам, да еще на такой странный срок».

11 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Агентство Reuters (Великобритания): «Циркулирующие здесь слухи о более значительном столкновении на Ялу нуждаются еще в подтверждении. Допускается, что происходят постоянные стычки; кроме этого ничего неизвестно…»

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Погода отличная».


12 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Газета «Русь»: «Днем 9 апреля на горизонте показалось судно. Миноносцы вышли навстречу. Судно остановилось лишь после выстрела с миноносцев. Было приведено для осмотра, а в 5 часов пополудни было отпущено. Судно английское с корреспондентами и фотографом».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня опять несчастье на море. Прекрасный коммерческий пароход, шедший с нашими моряками из Дальненской бухты в Порт-Артур, наткнулся на нашу же мину и затонул».

13 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Газета «Русь»: «Порт-Артур поражает своим спокойствием. Войска, моряки и городское население с изумительным хладнокровием и мужеством переносят осаду. Гибель любимого адмирала Макарова и целого броненосца со всем штабом, нисколько не поколебала общей уверенности в неприступности Порт-Артура и неизбежности скорого поражения Японии».

Газета «Новое время»: «5 раненных русских моряков, находившихся на попечении японского Красного Креста в госпитале в Мацуяме, вполне оправились и отправляются на родину на французском пароходе "Аннам". С них взято слово не принимать более участия в настоящей войне».

Из дневника полковника М.Е. Лилье: «Сегодня из порта внезапно исчез известный китайский инженер Хо. Инженер Хо, почтенный уже старик, служил у нас в порту с момента занятия нами Порт-Артура и получал большой оклад жалованья. Держали его у нас на службе главным образом как посредника между китайцами-рабочими и нашим портовым правлением. Кроме того, Хо знал Порт-Артур до мельчайших подробностей, так как служил в нем инженером еще во времена китайского владычества.

Все поиски инженера Хо были напрасны, он исчез бесследно. Ввиду же того, что причины внезапного его исчезновения никому не были известны, предположениям не было конца. Одни говорили, что Хо уже давно был японским шпионом и теперь бежал к ним, чтобы передать им все сведения и документы о состоянии нашей эскадры, другие уверяли, что бегство инженера Хо вызвано появлением в порту русских рабочих, которые всячески стали притеснять китайцев, наконец, третьи объясняли это бегство вероятием скорой высадки японцев на Квантуне. Так или иначе, но бесследное исчезновение инженера Хо всеми было принято за предзнаменование каких-то грозных событий в ближайшем будущем».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/8628/

На реке Ялу развернулось первое крупное сражение Русско-японской войны, а в гавани Порт-Артура японский флот потерпел очередную неудачу в попытке блокировать наш флот. «Историческая правда» продолжает следить за событиями в Порт-Артуре.

14 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: «Контр-адмирал Иессен, находившийся в море с крейсерами и миноносцами, 12-го апреля отделил последние в Гензан. Миноносцы взорвали на рейде японский коммерческий пароход, команда которого была свезена на берег, после чего в тот же день возвратились к отряду. О чем всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству».
Телеграмма от контр-адмирала К.П. Иессена, командира Владивостокского отряда крейсеров: «В Гензане 12-го апреля два наши миноносца взорвали японский пароход «Гойо-Мару» водоизмещением 500 тонн, предварительно спустив с него на берег всех людей. Того же дня, около 8 часов вечера, был взорван в море японский пароход «Наканура-мару», около 220 тонн, с которого принял людей к себе. Ночью в 1 час 30 минут взорван еще японский военный транспорт «Киншию-мару» в 4,000 тонн водоизмещения с грузом риса, других военных припасов и около 1,500 тонн угля. Транспорт вооружен четырьмя 47-ми милим. пушками Гочкиса. Сдавшихся 17 офицеров, 20 нижних чинов, 85 военных носильщиков (кули) и 65 человек команды принял к себе. Оставшаяся без офицеров, остальная часть десантного эшелона не только отказалась наотрез сдаться и перейти на наш крейсер, но оказала вооруженное сопротивление, а потому была потоплена вместе с транспортом».
Агентство Reuters (Великобритания): «Владивостокская эскадра после долгой бездеятельности, появилась сегодня утором внезапно перед Гензаном и потопила большой японский коммерческий пароход "Гойомару", вместимостью в 600 тонн. Прибытие русский военных судов вызвало большое смятение в беззащитной японской колонии».
Газета «Русь»: «5 раненных русских моряков, находившихся на попечении японского Красного Креста в госпитале в Мацуяме, вполне оправились и отправляются на родину на французском пароходе "Аннам". С них взято слово не принимать более участия в настоящей войне».
Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня пришло в город радостное известие о лихом набеге наших владивостокских крейсеров на японские транспорты. Вот что говорила телеграмма:
«Владивосток. 14 апреля 1904 года. По донесению контр-адмирала Гессена 12 апреля в Гензане два наших миноносца взорвали японский коммерческий пароход, около 500 тонн, спустив всех людей на берег. В 8 часов вечера взорвали в море японский коммерческий пароход «Накануро-Мару», в 220 тонн, приняв к себе людей; а в 11 час. 30 мин. ночи в море же взорвали большой японский транспорт «Киншию-Мару», в 3967 тонн с 1650 тоннами угля, с грузом риса и военных припасов, вооруженный четырьмя пушками Гочкиса, 47 миллим.
С него снято 17 офицеров, 20 нижних чинов, 65 человек судовой команды и 85 военных кули. Десантная рота, оставшись без офицеров, отказалась наотрез сойти с транспорта и оказала сопротивление. Поэтому вынужден был взорвать пароход вместе с нею».

"Громобой" - флагман Владивостокского отряда крейсеров.

15 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Газета «Русь»: «Москва торжественно и задушевно встречала сегодня героев Чемульпо. С утра вся прилегающая к курскому вокзалу местность была занята публикой. Но на вокзал удалось попасть только немногим счастливцам. <...> Ровно в 11 часов утра музыка заиграла встречу, написанную специально для настоящего торжества. Вышедших из вагона флиг.-ад. Руднева и капитана Беляева публика окружила тесным кольцом. Генерал от инфантерии Малахов от имени московского гарнизона сказал героям братское "спасибо" "за их по истине бессмертный подвиг».
Из дневника полковника М.И. Лилье: «Новостей нет. Тихо».

16 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Газета Daily News (Великобритания): «Русская подводная лодка была получена в Порт-Артуре до войны… (…) По сведениям из Нью-Йорка, построенная в Бриджпорте, в штате Коннектикут, подводная лодка системы Protector в среду продана японцам.
Газета «Русское Слово»: «Для исполнения церковных треб при госпиталях на Дальнем Востоке из братии Троице-Сергиевой лавры на днях отправляются иеромонахи: Захария, Диодор и Агафон и из Гефсиманского скита иеромонахи: Ксенофонт и Иосиф».
Из дневника полковника М.И. Лилье: "Ночью несколько японских миноносцев шныряли у нас перед крепостью, очевидно расставляя мины. По ним открыли огонь. Миноносцы отстреливались.
Вот что пишет об этом «Новый край» в своем дневнике осады: «Около часу ночи, когда светила полная луна на взморье, в направлении, где погиб „Петропавловск“, на приблизительной дистанции 2400 сажен появилось множество огней из фосфорно-кальциевых банок. Как только в 1 час. 40 мин. скрылась за набежавшими тучами луна — на море появились сигнальные вспышки и непосредственно за ними мелькнул огонек и последовал неприятельский выстрел; затем последовал второй. Тотчас после первого выстрела светом прожектора был обнаружен двигающийся к востоку неприятельский миноносец, по которому сделано было два удачных выстрела.
После первого выстрела миноносец продолжал оставаться на той же дистанции, а после второго исчез из-под луча и более обнаружен не был.
Неприятель, открыв огонь, очевидно, целил по прожектору. Есть основание предположить, что миноносцев было несколько и среди них, катер, который вел за собой целую цепь мин.
В исходе 3-го часа ночи с расстояния 8 миль опять показались огни и через несколько минут заметили 7 миноносцев, которые удалялись от Ляотешаня на юго-восток, пройдя в 10 милях от берега; в 3 часа они скрылись за горизонтом. После 3 часов горизонт был чист.
По собранным осколкам и найденной донной трубки установлено, что неприятель стрелял 75-миллиметровыми мелинитовыми гранатами. Дальномер дал 5 верст».

Порт-Артур под обстрелом.

17 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Начало битвы на Ялу – это сражение на пограничной реке Ялу у города Цзюляньчэн (в старой русской транскрипции — Тюренчен) между русскими и японскими войсками. Первое значительное сражение русско-японской войны. Японская армия, сосредоточившаяся в северной Корее, имела перед собой немногочисленные русские части. Командующий Восточным отрядом генерал М. И. Засулич получил приказ вступившего в командование Маньчжурской армией Куропаткина затруднить японцам переправу через Ялу и дальнейшее наступление их через Фейшунлинский горный хребет; далее Засуличу предлагалось избегать решительного боя, не давая разбить себя, и отходить к главным силам на Ляоян. Японцы тщательно готовились к первому бою, имевшему сильное психологическое значение: они приняли все меры, дабы обеспечить себе подавляющее преимущество. Силы японцев составляли около 45 тыс. человек против 18 тыс. у русских, которые были вдобавок распределены по всему фронту Ялу. В месте фактического боя — у Тюренчена — японцы имели пятикратный численный перевес.
В ночь на 17 апреля под прикрытием артиллерии и при поддержке речной флотилии японцы захватили на Ялу острова, навели через реку мосты у Матуцео и перебросили часть своих сил на острова.

Японская карта битвы у реку Ялу

Утром 18 апреля началось основное сражение. В 5 часов утра открыла огонь японская артиллерия. Около 6 часов показались японские силы, которые стали переходить реку Айхэ вброд в нескольких местах. Переходя реку под огнём, японцы понесли большие потери. После нескольких атак японцам удалось сбить с позиций 22-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, который стал отходить с позиций на гребни высот. Узнав об обходе японцами левого фланга, Засулич отдал приказ об общем отступлении Восточного отряда к Фэнхуанчэну.
Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «Генерал Засулич доносит: вечер 15-го и ночь на 16-е апреля прошли спокойно Японцы в небольших силах переправляются на правый берег Ялу. В устье реки Ялу пребывают пароходы… Активных действий японцы пока не проявляли.
Сообщение Главного Штаба о положении дел на реке Ялу: «Из телеграмм командующего Маньчжурскою армией генерал-адъютанта Куропаткина видно, что переправившиеся на правый берег реки Ялу близ деревни Синдягоу японцы заняли деревни Хусан и Лизавен. Генерал Засулич, имея в виду вновь занять Лизавен и высоты у Хусана, после произведенной 16-го апреля усиленной разведки занятых японцами позиций, назначил отряд под начальством генерального штаба подполковника Линда. Позиции у Лизавена и Хусана оборонял японский отряд в составе двух батальонов 4-го гвардейского полка с горными орудиями и с небольшой частью гвардейских казалеристов. При содействии огня нашей артиллерии от Потетынцзы наш отряд выбил японцев с позиции, потеряв двух стрелков убитыми и 13 ранеными. Японцы оставили на позиции 10 убитых, 26 раненых; кроме того, некоторая часть раненых была унесена, а некоторые сползли по скатам к реке Ялу. Горную батарею японцы увезли.
Заняв высоты у Синдягоу, наш отряд попал под сильный огонь японской батареи, расположенной к северу от Ичжу. Два наших орудия обстреляли понтонный мост, который японцы вынуждены были развести. Японский отряд от Лизавена и Хусана отступил, частью к Ялу, частью на север. На позиции японцев пока найдены 10 винтовок, много патронов, амуниции и карты.
Особенно молодецки действовали охотники 10-го и 12-го полков, под командой поручика Янчиса.
16-го апреля, в 10 часов утра, японский отряд силою до 1,500 пехоты с 12 орудиями начал переправу у Амбихе и Шогопудзы. У устья Амбихе находился небольшой наш отряд подполковника Гусева. Отряд этот вынужден был отойти под неравным огнем двух шестиорудийных японских батарей, потеряв четырех нижних чинов ранеными и подполковника Гусева, контуженным в голову и левую руку. Наши горные орудия за дальностью расстояния отвечать не могли. К отряду отправлено подкрепление с приказанием прогнать японцев за Ялу.
От генерала Мищенко получено донесение, что утром 16-го же числа с японских судов при устье реки Ялу был открыт огонь по нашим войскам, продолжавшийся 20 минут и не нанесший никакого вреда.
У Инкоу все спокойно.
17-го апреля с 10 часов утра до 5-ти дня японцы обстреливали нашу позицию у Тюренчена с батарей левого берега, в коих ими было выставлено до 24 полевых и 12 12-ти сантиметровых орудий, расположенных в отлично маскированных окопах. Неприятель выпустил не менее 2,000 снарядов, но позиция у Тюренчена по прежнему прочно занята нашими войсками.
Утром же, 17-го, японцы вновь перешли реку Ялу Сындягоу и атаковали наши войска, расположенные на высотах у селения Хусан, обходя их левый фланг. Вследствие значительного превосходства сил, наш отряд отошел на позицию у селения Потетынцзы.
Наши потери на Тюренченской позиции: убит подполковник Пахалов; тяжело ранен в голову командир батареи 6-й артиллерийской бригады подполковник Малер; ранены: 6-й артиллерийской бригады полковник Местер, капитан Воробьев, штабс-капитан Сапожников, поручик Филадельфов и 2-го саперного баталиона штабс-капитан Атрошенко.
На позиции у Хусана тяжело ранен в голову поручик 22-го полка Антропов.
Потеря в нижних чинах на обеих позициях точно еще не определена, но по имеющимся ныне сведениям убито трое и ранено девятнадцать. .
Газета «Русь»: «В Томск прибыли пленные японцы в числе 140 человек (62 мужчины, 71 женщина и 7 детей). Японцы эти на другой и третий день по приезде Томск партиями отправлены в село Колпашево, Томского уезда (в Нарымском крае - около 300 в. от Томска)».

Японская армия форсируют реку Ялу.

18 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Сообщения Главного Штаба о положении дел на реке Ялу: "С 4 часов утра 18-го апреля японские полевые и 12-ти сант. батареи открыли сильнейший огонь по Тюренченской позиции и по войскам, расположенным у Потетынцзы. Подавляющее превосходство в количестве артиллерии и большие потери, понесенные от огня частями, занимавшими эти позиции, заставили генерала Засулича признать несоответственным удерживать далее Тюренченскую позицию. Войскам приказано отходить, задерживаясь на попутных позициях. Ко времени отправления генералом Засуличем телеграммы, войска от Тюренчена и Шахедзы в полном порядке отходили на вторую позицию, а у Потетынцьи Чингоу еще шел бой".
Агентство Reuters (Великобритания): «Циркулирующие здесь слухи о более значительном столкновении на Ялу нуждаются еще в подтверждении. Допускается, что происходят постоянные стычки; кроме этого ничего неизвестно…»

Японская кавалерия переходит Ялу.

19 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «Вследствие перерыва телеграфного сообщениям не имею донесений от генерала Засулича. По показаниям лиц, прибывших из Фынхуанчена, 18 апреля, японцы, действуя с фронта подавляющей артиллерией, превосходными силами атаковали наш левый фланг, охватив его. Здесь произошло жаркое дело, в котором приняли участие 22 и 12 стрелковые полки. Защищаясь упорно, переходя в наступление, нанеся японцам тяжелые потери, наши слабые силы не могли удержать позиции и отступили, оставив в руках неприятеля несколько орудий. Большая убыль людей и лошадей не позволила вывести орудия из боя; замки вынуты».
Сообщение генерального штаба о положении дел на реке Ялу: «С 4 часов утра 18 апреля японские полевые и 12-сантиметровые батареи открыли сильный огонь по тюренченской позиции и по войскам, расположенным у Потетынцзы. Подавляющее превосходство японцев в артиллерии и большие потери, понесенные от огня частями, занимавшими эти позиции, заставили генерала Засулича признать несоответственным удерживать долее тюренченскую позицию. Войскам приказано отходить, задерживаясь на попутных позициях».
Газета «Русь»: «Императорское российское обществ рыбоводства и рыболовства отослало на днях в Японию почетные диплом и отзывы, присужденные министерством финансов японскому отделу на происходившей в 1902 году в С.-Петербурге международной рыбопромышленной выставке.».
Из дневника полковника М.И. Лилье: «Простудился и заболел. Ввиду этого дневник невольно прервался. Впрочем, каких-либо серьезных событий в крепости за это время не было. Продолжают ходить неопределенные слухи о наших новых столкновениях на Ялу».

20 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА
Сообщение генерального штаба о положении дел на реке Ялу: "Бой на Тюренченской позиции 18-го апреля происходил в следующей обстановке. В бою на указанной позиции участвовали 12-й и 22-й полки, 2-я и 3-я батареи 6-й артиллерийской бригады. Бой начался усиленным обстреливанием нашего правого фланга из батарей с орудиями осадного калибра от Ичжу и полевых батарей на островах. После некоторого затишья огонь возобновился с чрезвычайной силой, против нашего левого фланга главной позиции у Тюренчена и против нашей позиции у Потетынцзы. Началась и ружейная пальба пачками.
Японцы двинулись в атаку через реку Эйхо. Положение защитников позиции, особенно у Потетынзы, обстреливаемой с фронта и с флангов, становилось все затруднительнее.
Против нашей батареи у Потетынзы выставлено было 30 орудий. Наша батарея, заставив замолчать неприятельскую горную батарею, перенесла огонь на пехоту и имела мало потерь, пока не была вынуждена занять другую позицию, вследствие отхода нашей пехоты от берега.
Японцы, поражаемые нашим огнем, производили беспрерывныя атаки все свежими войсками, но не решались бросаться в штыки. У переправ образовался вал из их трупов.
Одновременно с атакой на Потетынзы произведена была атака и на левый фланг Тюренченской позиции, причем наши нижние окопы, обстреливавшиеся анфиладным огнем японских батарей, должны были быть оставлены. Наши резервы, несколько раз вливаясь в передовую линию, дали возможность долго держаться на позиции, но затем они слились с передовыми частями, а из главного резерва, за большим его удалением, нельзя было вовремя поддержать войска. Наши отошли с главной позиции на тыловую за Тюренченом спокойно, преследуемые лишь сильным огнем японцев, которые не решались спуститься с гребня и, встреченные нашим огнем с батарей и пулеметов, стали окапываться.
По нашей новой позиции противник открыл сильный артиллерийский огонь и стал обходить левый фланг на Чингоу.
На Ляуфан-гоу выдвинуты из главного резерва два батальона 11-го полка и третья батарея 3-й артиллерийской бригады, которые заняли позицию с обстрелом на два фронта и тем дали возможность отойти нашим сильно потерпевшим передовым частям и раненым. Обойденные противником с обоих флангов и тыла батальоны 11-го полка, чтобы пробиться, несколько раз с музыкой бросались в штыки. Японцы не принимали штыкового удара и бросались назад.
Впереди полка шел полковой священник с крестом, раненый двумя пулями. Только штыковая работа дала 11-му полку возможность пробиться до прихода батальона 10-го полка, под прикрытием которого все части отошли.
Потери в 11-м и 12-м полках очень велики и пока еще точно не выяснены. В 11-м полку убиты: командир полка полковник Лайминг и 2 батальонных командира: подполковники Дометти и Раевский; в 12-м полку убыло из строя убитыми и ранеными 9 ротных командиров. 2-я и 3-я батареи 6-й бригады, потеряв большую часть лошадей и людей, не были в состоянии вывезти орудий и оставили их на позиции, предварительно приведя в негодность.
По той же причине не могли быть вывезены с позиции 6 орудий 3-й батареи 3-й бригады и 8 пулеметов, кои приведены также в негодность. Гористая местность не позволила спасти орудий при помощи людей.
В Фынхуанчен поступило в госпиталь пока 800 раненых, в том числе 14 офицеров, дальнейшая перевозка которых вполне обеспечена. К юго-востоку от Фынхуанчена появилась японская кавалерия, но, заметив выставленные против нее две роты при двух орудиях, не осмелилась приблизиться.
До Фынхуанчена раненые доставлены с большими затруднениями нанятыми китайцами носильщиками, на двуколках и на лошадях конных охотничьих команд, но большинство шли пешком, поддерживаемые товарищами, и в течение суток добрались до Фынхуанчена. Генерал Засулич свидетельствует, что войска, несмотря на большие потери, нравственно остались сильными и готовыми вновь постоять за себя.
Потери японцев очень тяжки; на переправах через Эйхо, на внутренней стороне Тюренченской позиции и на высоте, где занимали позицию два батальона 11-го полка, лежало трупов, по показанию участников боя, не менее трех-четырех тысяч".

Из воспоминаний протоиерея Стефана Щербаковского, капеллана 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка: "Встал я 18-го числа рано, в три часа ночи. Я знал, что бой будет отчаянный, и решил исполнить свой пастырский долг до конца, показав воинам пример самоотвержения и любви своею смертию…. В 4 часа утра я помолился Богу, составил завещание и встал в знамённой роте…. В три часа пополудни полк выстроился и под звуки полкового марша двинулся в атаку на наступавших японцев. Я надел епитрахиль, взял крест, благословил солдат и с пением "Христос Воскресе" пошёл во главе стрелков знамённой роты. Картина была поразительная, грандиозная. Без малейшего колебания шли славные стрелки на верную смерть, в адский огонь, среди рвущихся снарядов. Только каждый, перед тем как двинуться в бой, крестился. Потом всё смешалось. Музыка тотчас же смолкла. Кто побежал вперёд, кто упал убитым или раненым. Я почувствовал сильный удар в руку и в ногу и упал навзничь, потеряв сознание".

Из боя отец Стефан был вынесен уже на перевязочный пункт другим капелланом Иосифом Перчем. Генерал А.Н. Куропаткин лично наградил героя-священника, посетив его при излечении в лазарете Елизаветинской общины Красного Креста в Харбине и представив к офицерскому Георгиевскому кресту. Так 29-тилетний батюшка стал первым священником, награждённым Георгиевским крестом в Русско-японскую войну и всего лишь пятым георгиевским кавалером среди священнослужителей, за всю историю существования Военного ордена.
Отличался о. Стефан Щербаковский и далее. За свою службу в годы Русско-японской войны он был награжден орденами святого великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, святого Владимира 4-й степени с мечами, святой Анны 2-й степени с мечами, золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. А в годы Первой мировой войны, за бои 30 июля 1914 года у деревни Ваббельн и 6 августа 1914 года при деревне Каушен о. Стефан был удостоен ордена святого Владимира 3-й степени с мечами и за бои 24 сентября представлен к ордену святой Анны 1-й степени.
Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: «Всеподданнейше доношу вашему высочеству об успешно отбитой в эту ночь 20 апреля новой атаки на Порт-Артур с целью закрыть вход в гавань. (...) Действием преимущественно энергичного артиллерийского огня, минами Уайтхеда с миноносцев и минных катеров, а также взрывом нескольких мин заграждения на рейде, потоплено восемь пароходов».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Была лунная ночь. В море было небольшое волнение. Около часу ночи наши батареи открыли стрельбу, как потом оказалось, по японским миноносцам, появившимся перед крепостью.
Приблизительно через час стрельба прекратилась. Но не прошло и нескольких минут, как она возобновилась с новой силой и уже не прекращалась вплоть до 4 часов утра. Такой канонады в крепости еще никогда не слыхали.
Канонерские лодки «Гиляк», «Отважный» и «Гремящий» не отставали от батареи и осыпали новое наступление японских брандеров тучей снарядов, даже крейсер «Аскольд», стоявший против прохода, стрелял через головы остальных судов.
Это был целый ад огня и рева орудий. Количество выпущенных снарядов надо было считать тысячами. Знали, наверное, что 10-дюймовые пушки батареи Электрического утеса выпустили 54 снаряда, а 57-миллиметровые пушки той же батареи до 300 снарядов. Утром я сам видел гору гильз от выпущенных снарядов на батареях.
Когда артиллерийская стрельба начала уже стихать, послышались ружейные залпы и трескотня пулеметов. Над моим домом просвистало несколько пуль, а в окно соседнего дома залетел осколок снаряда.
К утру выяснилось, что вслед за появившимися ночью 5 японскими миноносцами ко входу в гавань направились 10 брандеров, но не все сразу, а партиями по 2 или 4 судна.
Но и на этот раз попытка японцев запереть доступ в гавань окончилась полной неудачей. Так, четыре брандера взорвались на минном нашем заграждении. Два других, сильно расстрелянные, наскочили на наши потопленные пароходы и затонули около них. Из остальных 4 три взяли неверный курс, причем один из них выкинулся на берег под самым Электрическим утесом. Два же других вовремя заметили свою ошибку и, дав задний ход, пошли к нашему проходу под адским огнем всей крепости, но и они не дошли до прохода и были расстреляны.
Кроме брандеров, по словам многих моряков, было потоплено еще 2 миноносца.
Команды японцев на брандерах вели себя более чем геройски. Так, на мачте одного из затонувших уже брандеров долго еще держался один из его матросов и сигнализировал фонариком следующим идущим за ним брандерам, указывая им верное направление их пути. Несчастного мы расстреливали из скорострелок и пулеметов. Трудно себе представить, сколько пуль и снарядов было выпущено по этому герою. Каким героизмом и хладнокровием обладал этот японец, видно из того, что, приговоренный к смерти, расстреливаемый со всех сторон, он до последней минуты исполнял долг своей службы...
Часть японцев с брандеров пыталась спастись на шлюпках, но почти все шлюпки были расстреляны и пущены ко дну. Люди же в безумном фанатизме бросались в море, плыли неизвестно куда и тонули.
Один японский унтер-офицер, сильно раненный, выплыл и уцепился за камень под Электрическим утесом, где холодные волны постоянно обдавали его с ног до головы. Когда же его захотели взять в плен, он вынул револьвер и сделал три выстрела, но промахнулся. Залп 3 наших стрелков покончил с ним.
Всего японцев погибло до 200 человек. Взято в плен только двенадцать. Все пленники были сильно пьяны и от долгого пребывания в воде имели очень жалкий вид. Их обогрели и положили спать.
Один же из японцев, снятый с бонного заграждения, был настолько пьян, что даже холодная ванна его не отрезвила. Только на другой день он очнулся и, заметив, что попал в плен, быстро схватился за тоненький шнурок, находившийся у него на шее; еще минута — и японец задушил бы себя собственными руками, но подоспевшие солдатики перерезали шнурок и этим спасли фанатику жизнь.
Во время самого разгара боя с судна, где находился наместник генерал-адъютант Алексеев, дважды был дан в рупор приказ о выходе миноносцам в море для атаки брандеров, но миноносцы почему-то из порта не вышли. Во время атаки брандерами нашего прохода масса начальствующих лиц находилась на батарее Электрического утеса. Некоторые из начальствующих лиц приняли даже активное участие в отражении этой атаки брандеров. Так, например, генерал-лейтенант Стессель и генерал-майор Белый лично стреляли из ружей по спасавшимся в море японцам.
В 4 часа утра наместник был на канонерской лодке «Гиляк» и пожаловал команде шесть Георгиевских крестов".

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/8884/

Первый этап сражения за контроль над Маньчжурией закончился: русская армия так и не смогла остановить японцев при форсировании реки Ялу. Наступает второй этап: адмирал Того должен заблокировать русский флот в бухте Порт-Артура, чтобы русские моряки не смогли помешать высадке Второй японской армии генерала Оку. И, словно предчувствуя бесславный финал, из Порт-Артура, как крысы с корабля, побежали чиновники и высший генералитет.

21 апреля 1904 года

Из дневника Уильяма Максвелла, корреспондента газеты London Standard: «18 апреля 1904 г. Куроки нанес главный удар в районе Тюренчена.

…С раннего утра мы ждали атаки. Солнце поднялось над полем битвы, отгоняя мысли о войне. У наших ног текла река, формирующая дельту. Главный поток реки Ялу темно-синим поясом извивался между желтым песком и темной зеленью деревьев. В стороне от речной глади поднимались пустынные и молчаливые сопки. Под их сенью дремала деревушка Тюренчен, с крытыми черепицей домиками из светлого камня. Только вблизи можно обнаружить признаки надвигающегося столкновения. Среди кустарников вблизи острова мелькает темная форма солдат и офицеров; перед обуглившимися руинами домов на Храмовом острове лежат темные фигуры; ими полны траншеи и выбоины в земле. Неподвижность жуткая, и с губ срывается вопрос: «Ушли ли русские?»

Потом возникло легкое движение. От японских позиций двинулись разведчики. Ничего не произошло. Японцы начали бомбардировку, стреляя в сторону высот за рекой. Опять никакого ответа от русских. Тридцать шесть орудий стреляли в сторону Тигровой сопки, и склон каждой сопки был накрыт шрапнельным огнем.

С половины пятого утра примерно до семи продолжалась японская бомбардировка. Ни выстрела, ни звука не раздавалось в ответ со стороны русских.

Тогда был отдан приказ об атаке, и японские солдаты в своей темно-синей униформе начали движение.

С правого фланга наконец донеслись звуки вражеской артиллерии, но впереди, где наносился основной удар, ничего не происходило. Японские пехотинцы начали форсировать реку вброд, вступая в илистые воды реки Айхэ.

Тогда, и только тогда зазвучала русская артиллерия в центре. С сопок над деревней Тюренчен и с других высот начался артиллерийский огонь, а с более низких холмов донеслись оружейные выстрелы. Синие фигурки начали падать в реку и по ее берегам, и атака захлебнулась, первая линия отошла назад для переформирования. Японская артиллерия снова открыла огонь, пытаясь выгнать русских защитников из укрытий.

К востоку от Тюренчена японцы занимали более сильную позицию и продолжали наступление, хотя русские яростно сопротивлялись. На крайнем правом фланге 12-я дивизия быстро продвигалась фланговой атакой. В центре же не могла сдвинуться; основная атака была остановлена выше Тюренчена орудиями. Слева колонна начала пробиваться по склону сопки, и, наконец, русские были вынуждены отступить. С криком «банзай!» японцы бросились на склон, размахивая своим белым флагом с восходящим солнцем в центре, и установили его на сопке. Положение было завоевано.

Теперь орудия стояли на южном берегу Ялу и могли быть переброшены через реку, а войска в центре и резерв могли без опасности форсировать реку. Русские отступили.

Японцы двигались тремя колоннами. На правом фланге была 12-я дивизия. В центре – гвардия, и на левом фланге – 2-я дивизия, с кавалерией, защищающей каждый фланг, и тяжелой артиллерией, двигающейся в тылу. Решив, что основная атака будет около Аньдуна, русские сконцентрировали там 3000 человек, которых отрезали от основной армии, и им пришлось спасаться бегством. Они отошли на север, но были окружены японскими войсками. Они выдержали бой прежде, чем сдаться. Сражение при Ялу выиграли японцы, которые захватили тридцать современных, скорострельных по- левых орудий и много пулеметов, взяли 600 пленных и убили 1300 русских солдат, включая русского генерала, который погиб от взрыва снаряда во время японской бомбардировки высот. Японские потери составили менее 900 человек, включая 160 убитых…»

[2668743_original.jpg]

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «В бою на Тюренченской позиции участвовали 12-й и 22-й полки, 2-я и 3-я батареи 6-й артиллерийской бригады. Бой начался усиленным обстреливанием нашего правого фланга из батарей с орудиями осадного калибра от Ичжу и полевых батарей на островах. После некоторого затишья огонь возобновился с чрезвычайной силой. Японцы двинулись в атаку через реку Эйхо.

...Японцы, поражаемые нашим огнем, производили беспрерывные атаки все свежими войсками, но не решались бросаться в штыки. У переправ образовался вал из их трупов. Одновременно с атакой на Потетынзы произведена была атака и на левый фланг Тюренченской позиции, причем наши нижние окопы, обстреливавшиеся анфиладным огнем японских батарей, должны были быть оставлены. Наши резервы, несколько раз вливаясь в передовую линию, дали возможность долго держаться на позиции, но затем они слились с передовыми частями, а из главного резерва, за большим его удалением, нельзя было вовремя поддержать войска. Наши отошли с главной позиции на тыловую за Тюренченом спокойно, преследуемые лишь сильным огнем японцев, которые не решались спуститься с гребня и, встреченные нашим огнем с батарей и пулеметов, стали окапываться...

Генерал Засулич свидетельствует, что войска, несмотря на большие потери, нравственно остались сильными и готовыми вновь постоять за себя».

Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: «Всепреданнейше доношу Вашему Высочеству об успешно отбитой в эту ночь 20-го апреля новой атаке, произведенной неприятелем на Порт-Артур с целью закрыть вход в гавань. В 1 час ночи с восточных батарей, близ берега, были обнаружены пять миноносцев, которые под огнем батарей и судов обороны отошли к югу».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «В крепости только и разговоров, что о вчерашних брандерах или о Тюренченском бое. Так как полки, участвовавшие в сражении на Ялу, принадлежали раньше к Артурскому гарнизону, то вполне понятно, почему мы особенно интересуемся этим сражением и его потерями».

[voina_307.jpg]

22 апреля 1904 года

Сообщения Главного Штаба: К южным островам группы Эллиот, возле города Бицзыво, подошли японскиe транспорта с войсками Второй японской армии генерала Я. Оку, конвоируемые военными судами эскадры адмирала Х.Того.

Телеграмма от генерала-майора В.И. Харкевича (генерал-квартирмейстер Маньчжурской армии) в Главный Штаб: «21-го апреля на море между Бизцыво и мысом Конечным появилось до 60 японских транспортов и военных судов. Для разведки сил и намерений противника были направлены охотничьи команды, а из Пуландяня небольшой пехотный отряд. Разведками посланных частей установлены: высадка японцев в окрестностях мыса Сяохоуко-узейцзы, в бухте Кинчанъ и при устье реки Ченеухе и расположение их 10 тысячного отряда по окрестным деревням. Из Бизцыво русское население удалилось.

Исполнив свою задачу, наш небольшой отряд стал к вечеру 22 апреля отходить, но на пути был встречен неприятелем в превосходных силах и свернул на другую дорогу, преследуемый на протяжении 8 верст японцами и потеряв ранеными одного стрелка и убитыми трех лошадей».

Газета «Московская жизнь»: «Из одного московского училища бежали двое учеников, крестьянские дети Михаил Рыжков, 11 лет, и Александр Иванов, тоже 11 лет. Дети, как оказалось, о плане побега поделились с товарищами, заявив им, что они едут на Дальний Восток, чтобы драться с японцами. Во время перемены детишки, гуляя по двору, перелезли через забор училища и скрылись. Беглецы пока не найдены».

23 апреля 1904 года

Сообщения Главного Штаба: «Начавшийся шторм вынудил японцев прекратить высадку Второй армии генерала Я. Оку в городе Бидзыво». Газета «Русь»: «Порт-Артур. Неприятельская эскадра в составе 12 судов в течение дня держалась на горизонте вне артиллерийского огня. Около 4 час. дня к осту показалось много миноносцев, которые присоединились к эскадре. Около 5 час. эскадра стала удаляться к осту».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня разнеслась весть о высадке японцев у Бицзево. Подробностей никаких пока не получено.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района.

Апреля 23 дня 1904 г. креп. Порт-Артур.

Славные войска укрепленного района!

Неприятель 17-го и 18 апреля перешел реку Ялу в больших силах; наши отошли на позиции, заранее выбранные. Вчера противник произвел значительную высадку на Ляодуне, южнее Бицзево, близ бухты Кинчань. Теперь начнется наше дело. Противник, разумеется, прервет сообщение по железной дороге, а затем постарается оттеснить войска наши до Артура и обложить крепость. Артур — оплот России на Дальнем Востоке. Вы отстоите его до подхода войск, которые придут к нам на выручку.

Я считаю долгом указать вам, что необходимо быть всегда бдительными и осмотрительными, готовыми к тому, чтобы везде встретить противника в порядке, достойном славных русских войск. Ни от каких случайностей не теряться, помните, что на войне все бывает. Спокойствие главное.

Офицерам беречь свои части, патроны и снаряды.

С Божьей помощью мы выполним трудную задачу, на нас возложенную!

Начальник укрепленного района генерал-лейтенант Стессель.»

24 апреля 1904 года

Газета «Правительственный вестник»: По полученным известиям, к вечеру 21-го числа против Бицзыво показалось сначала 7, а затем около 40 неприятельских транспортов. Утром 22-го числа японцы начали высадку у Бицзыво и на побережье близ мыса Терминаль, поддерживая ее артиллерийским огнем. По словам китайцев к вечеру 22-го высадилось уже около 10 тысяч неприятельского войска.

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Путь на север пока еще свободен. Инженер путей сообщения Губанов самоотверженно проехал его до самого конца и лично сделал массу распоряжений по его исправлению».

25 апреля 1904 года

Указ императора Николая II о проведении мобилизации запасных солдат в Киевском и Курском военных округах.

Сообщения Главного Штаба: «Японский флот адмирала Х.Того, несмотря на минную опасность, начал крейсировать у Порт-Артура для предотвращения прорыва русских кораблей к месту высадки войск Второй армии генерала Я. Оку».

Газета «Русь»: «Телеграфируют, что вторая японская армия, высадившаяся на Ляодунском полуострове под командой генерала Оку, предназначена не только для осады Порт-Артура, но также и для совместного действия с первой армией, если той удастся дальнейшее наступление в Манчжурию со стороны Ялу».

[стычка казаков.jpg]

26 апреля 1904 года

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «Станция Пуландян занята чинами пограничной стражи и сделанные японцами повреждения пути до станции Саншилину исправлены. Всеми работами руководил подполковник 4-го железнодорожного батальона Спиридонов. Этот отважный штаб-офицер вызвался доставить в Порт-Артур прибывший в Ляоян, уже после высадки японцев у Бизцыво, поезд с боевыми припасами. Дабы этот поезд не достался в руки японцев, был вполне подготовлен взрыв его. Самоотверженная работа чинов 4-го железнодорожного батальона увенчалась полным успехом. Около 4-х часа пополудни поезд прибыл на станцию Цзинчжоу, где и был сдан генералу Фоку и немедленно под надежным прикрытием отправлен в Порт-Артур. Подполковник Спиридонов с паровозом возвратился в Вафандян». W

Телеграмма от генерала-майора В.И. Харкевича (генерал-квартирмейстер Маньчжурской армии) в Главный Штаб: «Город Дагушань японцами еще не занят. Казачья сотня утром 24-го апреля подошла на полторы версты к Луанмяо и здесь сначала дозор, а затем и вся сотня завязали перестрелку с японской ротой, к которой скоро подошли подкрепления и против нашей сотни оказались батальон и половина эскадрона неприятеля. В это же время через Даянхэ происходила переправа японской пехоты. Обходимый слева сотник Сараев отвел сотню и, не доходя 8-ми верст до Седзехоге, встретил японскую конную заставу, отошедшую под нашим огнем... В обеих перестрелках у нас потерь не было; у японцев, по-видимому, выбыли из строя один офицер и один нижний чин».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня наместник генерал-адъютант Алексеев неожиданно со всем своим штабом выехал из Порт-Артура с экстренным поездом. Желающих уехать оказалось очень много, но так как поезд ушел внезапно, то вся эта публика невольно застряла.

Я лично видел опоздавшего на поезд нашего дипломата Плансона.

Какой испуг изображало его лицо и какой жалкий вид имела вся его фигура!

Дипломат, очевидно, очень боялся остаться в том самом Артуре, который был занят нами «дипломатическим путем».

Сегодня с севера прорвался поезд, под начальством 4-го Заамурского железнодорожного батальона подполковника Спиридонова, доставивший в крепость массу снарядов. Командование эскадрой передано адмиралу Витгефту. Завтра, говорят, пригонят в Артур 800 быков. Это является как нельзя более желанной вещью, так как мяса уже два дня нет в продаже.

Получена следующая телефонограмма.

Генералу Стесселю.

Неприятель, по-видимому, двигается по Мандаринской дороге, где у дер. Западной Саншилипу обнаружено до 2 полков; у дер. Эршилипу обнаружены их передовые части; около 200 человек стоят биваком в лощине севернее дер. Аншилипу. Севернее мыса Терминал стоит до 30 судов; восточнее Мандаринской дороги противник в направлении на юг не продвигается. У реки Чань-су-хэ присутствие противника не обнаружено. У бухты Сиц-хао производится с нашей стороны разведка. Сегодня отданы распоряжения и сделаны передвижения.

Генерал Фок».

27 апреля 1904 года

Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: «Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что ночью с 26-го на 27-е апреля восстановлено железнодорожное сообщение с Порт-Артуром. Телеграф исправляется».

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «По слухам, 27-го апреля должен был выступить на Саймадзы японский отряд силой около дивизии пехоты при 40 орудиях и 1,500 конницы. Из донесений с реки Даянхэ можно заключить, что японские войска собраны в трех группах: две южных на нижнем течении Даянхэ у Хондуханя и Луанмяо, а северная против Хабалина и Чибокина. Южные группы японских войск 24-го апреля еще не приступали к переправе через Даянхэ. От местных китайцев добывать сведения трудно; был случай, когда китаец в окрестностях Салидзайпудзы предупредил японский разъезд об устроенной ему казаками засаде, чем и спас его».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Ввиду уже совершившейся высадки японцев у Терминала решено было часть орудий с флота экстренно установить на сухопутном фронте.

Кроме орудий с канонерских лодок и миноносцев приказано было снять лишние прожекторы и установить их на фронтах.

Работы по доставке и установке орудий на места вот уже третий день энергично ведутся нашими матросами. Очевидно, им наскучила однообразная служба на судах, почему они теперь так охотно и работают в новой обстановке.

Ушел последний санитарный поезд на север под начальством жандармского полковника Уранова, которому, как раз в это время, необходимо было выехать из Артура для устройства каких-то полицейских порядков. С этим же поездом выехал из Артура и дипломат Плансон.

Сегодня выяснилось, что дорога испорчена не японцами, а нашей же пограничной стражей. Она же прервала телеграфное сообщение, умудрившись верст на 10 вырубить телеграфные столбики, которые и были немедленно разворованы китайцами».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/8888/

Казалось, фортуна отвернулась от русской армии: японский флот фактически заблокировал наши броненосцы в бухте Порт-Артура, со стороны Кореи наступали две пехотных армии. Но именно в этот тяжелый час судьба едва не подарила России победу в войне – настад «черный день» японского флота.

28 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Сообщения Главного Штаба: «4 японских миноносца 2-й флотилии адмирала И.Мияко приступили к тралению русских мин в заливе Керр. Во время траления на мине подорвался и затонул японский миноносец N 48. Позже японские миноносцы высадили диверсионный десант в заливе Керр, который прервал телеграфную связь с Порт-Артуром.

Части 2 Армии генерала Оку вновь занял железную дорогу Порт-Артур - Мукден, отрезав Порт-Артур от Манчжурии».

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «С рассветом 28-го апреля японцы начали наступление из Фынхуанчена по большой ляоянской дороге. В авангарде их на Селюджан следовал полк пехоты с четырьмя орудиями и полком конницы; в Селюджане находился на заставе взвод казаков, перевал Чанзялин был занят двумя сотнями. В обход нашего правого фланга на Чанзялин наступили две японских роты, а на Селюджан одна рота. Казаки задержались на Чанзялине до тех пор, пока стрелковые цепи противника не поднялись на перевал, угрожая нашему правому флангу, затем, удерживая неприятеля огнем, отошли сначала на перевал Вафантун, а затем к перевалу у деревни Тхумынза, где заняли позицию. В перестрелках ранен сотник фон Валь и убито два казака».

Газета Daily Express (Великобритания): «Японцы в настоящее время выработали новый план компании, так как прежний был будто бы выдан русским одним из офицеров японского генерального штаба".

Агентство Reuters (Великобритания): «Сегодня вечером в Токио была произведена народная манифестация в честь японских побед. В процессии участвовали мужчины, женщины и дети; они несли множество английских и американских флагов. Более грандиозного торжества никогда не было видано в Японии».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Движение, как говорят, восстановлено. Около 12 часов дня экстренно ушел на север последний поезд. Ожидаем, что через день начнет работать и телеграф".
29 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Сообщения Главного Штаба: «При попытке высадки десанта в заливе Керр наш отряд численностью около 350 человек встретил японцев огнем из винтовок и 2-х орудий. Десант отступил обратно на корабли потеряв 3 человек ранеными. На мине взорвалось и затонуло японское посыльное судно "Мияко".

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: "27-го апреля у Куаньдяньсяня наши казаки имели перестрелку с японским отрядом до батальона и двух эскадронов, по-видимому, гвардейских; перестрелка продолжалась 1,5 часа; огонь японской пехоты и конницы меткостью не отличался. Ранены один казак, убита одна и ранено семь лошадей. В дозоре два казака пропали без вести".

Агентство Reuters (Великобритания): «Генерал Куроки дал приказ по войскам напомнить им, что они сражаются не с китайцами, а с русскими. Он просит войска относиться возможно более предупредительно к населению Маньчжурии. Японцы должны были бы помнить, что они воюют с неприятелем в стране друзей».

Газета «Русь»: «Японская миноноска №48, отыскивая разбросанные мины, наткнулась на одну из них и взорвалась на воздух, причем распалась на две части. Убито 7 человек и столько же ранено».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Погода чудная. Эскадра стоит в гавани. Ходят слухи, что японцы высадили всего два полка, которые отошли к Бицзево. Японской эскадры не видно. Надо, однако, полагать, что она прикрывает свои десанты. Ожидаем новых брандеров.

Русско-китайский банк и масса других коммерсантов хотят выехать завтра из Артура.

Мяса нет. За курицу приходится платить до 3 рублей.

Было получено от генерала Фока донесение, что японцы обстреливали бухту Керр, затем миноносцы высадили до 60 человек, которые попортили телефон. К вечеру показались, кроме военных судов, 4 транспорта и стали за островами; предполагали, что будет высадка в бухте Керр. В бухту Керр зашел крейсер «Касаги» и спустил со шлюпки людей на берег, по-видимому, для осмотра.

Был отправлен поезд из Дальнего с обывателями. Он благополучно дошел до Пуландяна, но затем должен был вернуться назад, так как в 5 верстах севернее Пуландяна японцы попортили путь в 2 местах».

[Japanese_soldiers.jpg]
Японские солдаты оказывают первую помощь пленному русскому офицеру.

30 АПРЕЛЯ 1904 ГОДА

Телеграмма от генерала-майора В.И. Харкевича (генерал-квартирмейстер Маньчжурской армии) в Главный Штаб: «Японский отряд, до 1000 пехоты и два эскадрона конницы, подходил к станции Пуландян, где японцами было произведено незначительное повреждение железнодорожного пути. Поезд, шедший с семьями служащих из Дальнего, должен был вернуться обратно. К вечеру японцы отошли. Станция Вафандян в полночь с 29-го на 30-ое апреля была закрыта. Ночью Пуландян освещался прожекторами с японских судов в бухте Адамс. 30-го апреля японские отряды были обнаружены в окрестностях Пуландяна, на перевале Эрдохулин и в долине реки Манюхэ, в 12-ти верстах на восток от Сюяна. Между Саймацзы и перевалом на главном пути в Фынхуанчен шайки китайцев начали нападать на наши посты летучей почты».

Телеграмма от генерал-майора В.Е. Флуга в Главный штаб: «Японцы очистили Куаньдяньсян. На Сюян вдоль Данхе наступает неприятельская колонна около одной дивизии. Имеются сведения, что к северу от Дагушаня также стянуты значительные силы. Корейцы сами разрушают телеграф между Кенгшеном и Сенчжином.»

Газета Morning Post (Великобритания): «Японская армия, разделенная на три корпуса начала наступление в Манчжурию. Японцы намереваются начать осаду Порт-Артур бомбардировкой из самых тяжелых орудий, после которой он предполагают штурмовать крепость с самой уязвимой стороны. Конечным пунктом своей кампании японцы считают Харбин».

Газета Daily Mail (Великобритания): «Корейский император издал приказ, изгоняющий из дворцовой службы всех колдунов, обвиняя их в том, что они были единственной причиной всех раздоров последнего времени. Шаг этот, как думают, предпринят по совету японцев».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сообщение по железной дороге окончательно прервано. Установка морских орудий на сухопутном фронте идет сравнительно быстро. Почты, а следовательно, и известий никаких нет. Слухов же масса.

Говорят, что японцы усиленно высаживаются в бухте Керр.

Слыхал, что есть приказание генерала Куропаткина: «НЕ ПРЕПЯТСТВОВАТЬ ВЫСАДКЕ ЯПОНЦЕВ, НЕ ВОССТАНАВЛИВАТЬ ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ И ДАЖЕ ТЕЛЕГРАФА».

Для нас, обыкновенных смертных, эти высшие соображения генерала Куропаткина по меньшей мере были непонятны...

Сегодня мне передавали, что все последние брандеры были заново отремонтированы, причем особое внимание было обращено на передачу движения рулю. Стоимость каждого брандера определяют в 70-100 тысяч рублей.»

[a521732a8992.jpg]

1 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма от наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: "Появившаяся перед Порт-Артуром 22-го апреля неприятельская эскадра из броненосцев, крейсеров и миноносцев продолжает блокировать порт, не принимая против него активных действий. Работы по исправлению броненосцев «Цесаревич» и «Ретвизан» производятся с прежней энергией весьма успешно. При производстве дальнейших работ по обследованию рейда и выхода в море на месте, где броненосец «Победа» получил повреждения от мин, найдена неприятельская мина заграждения, взорвавшаяся от захвата тралом".

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «Японский отряд силою до 1000 человек, продвинулся верст на девять севернее станции Пуландян; другой отряд человек в 300 пехоты с полуэскадроном следовал в обход станции Вафандян. Части пограничной стражи медленно отходят на север, задерживая противника.

В тот же день шайка хунхузов в 300 человек, предприняв нападение на копи Янтай, была отбита 22-й пограничной сотней и ротой пехоты. Хунхузы, потеряв 30 человек, направились к Ляояну и против них на рассвете 1-го мая посланы были охотничьи команды. Есть известие о появлении большой банды хунхузов в местности верстах в 16 на запад от Ляояна».

Газета New-York Herald (США): «Порт-Артур может выдерживать осаду в течение шести месяцев. Положение и количество орудий в этой крепости дает большой перевес обороняющемуся, и крепостная артиллерия может быть подавлена лишь огромной затратой времени и человеческих жизней. Со стороны моря Порт-Артур безусловно неприступен».

Газета «Русь»: «В Кронштадте приступлено к заготовлению мясных консервов для войск, для чего употреблено мясо 8240 быков. Консервы заготовляются по американскому способу Моргана. Значительная часть этих консервов предназначается для Порт-Артура».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Заехал в банк и узнал, что наличных денег в нем уже нет. Невольно напрашивается печальный вопрос: как же будет продолжаться жизнь в Артуре, а главное — чем мы будем вообще расплачиваться ?

Большинство служащих в банке собирались на днях покинуть крепость, но не успели и поневоле должны были застрять в Порт-Артуре.

На основании приказа по укрепленному району за № 189 в г. Дальний выехала комиссия для решения на месте вопроса о том, какие из крупных сооружений г. Дальнего следует уничтожить в случае оставления нами этого порта.

Днем на горизонте видны были четыре японских судна. Японцы держат нас, очевидно, в правильной блокаде. Слыхал, что японцы энергично укрепляются в Бицзево, выставивши два сторожевых отряда: один на Порт-Артур, другой — к северу.

За работу и продукты японцы платят местному населению русскими кредитными рублями. По всей вероятности, деньги это фальшивые.

Продукты в крепости все дорожают.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района № 189

Для решения вопроса, какие крупные сооружения г. Дальнего, как, например, док и мол, следует уничтожить и в какой мере, в случае оставления нами г. Дальнего, назначаю на 1 мая комиссию под председательством полковника Григоренко; членов: 2 военных инженеров по назначению председателя; капитана 2-го ранга Скорупа, инженера из г. Дальнего по назначению градоначальника Сахарова.

Генерал-лейтенант Стессель»

[амур.jpg]
Миноносец "Амур"

2 МАЯ 1904 ГОДА

«ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ» ЯПОНСКОГО ФЛОТА

Из книги Кристофера Мартина «Русско-японская война. 1904—1905»: «Капитан Иванов, командир русского минного заградителя «Амур», заметил, что японские корабли на внешнем рейде Порт-Артура действуют по определенному шаблону, курсируя взад и вперед. Утром 14 мая был сильный туман, окутавший скалы, минные поля и вход в порт.
Капитан Иванов тихо выскользнул на своем заградителе на внешний рейд Порт-Артура и поставил несколько мин в десяти милях южнее Тигрового полуострова. Он вернулся в гавань незамеченным, хотя во время работы сквозь клочья тумана русские видели японские военные корабли.

На следующее утро три японских линкора, как обычно, вышли на патрулирование Порт-Артура, в своей обычной манере. Это были «Хацусе», «Шикишима» и «Яшима».

«Хацусе» вел группу. Это был первоклассный линкор водоизмещением 15 000 тонн, превосходящий любой российский корабль на Дальнем Востоке, несший дюжину двенадцатидюймовых орудий, четырнадцать восьмидюймовых и экипаж в 850 человек.

Он был под командованием контр-адмирала Нашибы, командующего 2-м японским морским дивизионом.

Идя на патрулирование, «Хацусе» напоролся на одну из мин, поставленных капитаном Ивановым, и повредил рулевое управление.

Сразу же два других японских военных корабля повернули назад, чтобы не попасть в минное поле, но «Яшима» через несколько мгновений тоже напоролся на мину. Паника нарастала, «Хацусе» напоролся на еще одну мину и взорвался, подняв облако дыма и пара, как это произошло раньше с «Петропавловском».

Менее чем за девяносто секунд он исчез под водой, забрав с собой большинство экипажа.

Адмирал Нашиба и около двухсот членов команды были спасены другими японскими кораблями, и адмирал передал свою команду на посыльное судно «Тацута». Днем позже в тумане это судно село на мель у самой западной точку островов Эллиота.

После того как «Яшима» напоролся на мину, японцы попробовали отбуксировать его в безопасное место, но позже в этот же день он перевернулся и затонул. Так «Петропавловск» был с лихвой отомщен яркой акцией капитана Иванова, и в этот же день японцы понесли еще одну потерю, которая напомнила им невезение русских несколькими неделями раньше. Когда японская крейсерская эскадра адмирала Девы, маневрируя, уходила в сильном тумане от блокированного порта, «Касуга» столкнулся с «Иосино», везшим около четырех сотен человек, ударив его в левый борт. Последний получил пробоину в кормовой части, около машинного отделения, и начал тонуть, оседая так быстро, что только девяносто человек экипажа были спасены".

[хатсузе.jpg]
Линкор «Хацусе»

Из воспоминаний капитана 1 ранга А. А. Воробьева (миноносец «Бесшумный»): "1-го мая около 4 час. пополудни минный транспорт «Амур» под командой капитана 2 ранга Ф. Н. Иванова, поставил минное заграждение как раз на том месте, где большие неприятельские корабли каждый день утром и вечером встречались, держа блокаду перед Порт-Артуром.

Незадолго до этого выхода, Иванов сам ходил на Золотую Гору наблюдать это движение неприятельских судов. Он убедился, что курс неприятельских кораблей всегда одинаков, и, проложив его на карте, выяснил, что он находится перед Артуром в 11 милях.

Контр-адмирал Витгефт, руководствуясь международным правом, указал произвести эту постановку не дальше 8 миль.

Капитан 2 р. Иванов, находясь в море, решил взять на себя ответственность и, пользуясь туманом, поставил в 11 милях от Артура 50 мин поперек курса неприятельских судов. Неприятель в это время был вне тумана, т. е. за туманной полосой и не заметил «Амура», возвращавшегося после постановки мин в Порт-Артур. Наблюдатели с Ляотешана ясно видели туманную полосу, разделявшую японские суда от «Амура», и опасались, что если туман рассеется, то неприятель поймет, для чего выходил в море минный заградитель.
Когда Иванов, возвратясь с постановки мин, доложил о ней адмиралу Витгефту, последний остался очень недоволен. Кап. Иванов объяснил, что он не так понял отданное приказание и должен был руководствоваться в море своими соображениями относительно постановки мин, тем более, что еще находился в присутствии неприятеля.

На другой день на Золотой Горе поднялся сигнал: «Японский броненосец «Яшима» взорвался».

Командиры нашего 1 отряда решили, не ожидая приказания, разводить пары. Воодушевление охватило всех, а также стремление выйти в море, чтобы атаковать взорванный неприятельский броненосец. Все восхищались действием капитана Иванова, которое было возмездием за «Петропавловск».

Вскоре после этого сигнала, флот был снова извещен, что второй японский броненосец «Хатсузе» взорвался и затонул немедленно. Громкое «ура» с чувством восторга и энтузиазма кричали все команды на судах.

Адмирал Витгефт сигналом поздравил командира «Амура» с полным успехом, и нам было приказано приготовиться к походу. После полудня мы вышли на внешний рейд и построились в кильватер.

Второй отряд миноносцев тоже в скором времени вышел, но пошел отдельно от нас. Мы шли к взорванному броненосцу «Иошимо», который был виден с рейда накренившимся довольно сильно, имея по сторонам два крейсера. Он уходил в море и ход его был небольшой,. но на довольно большом расстоянии от места, где произошли взрывы и потопление «Хатсузе». Вскоре мы подошли к этому месту и увидели какой-то плавающий большой предмет, похожий на плот; передовой миноносец открыл по нем огонь, но вскоре прекратил.

На горизонте показались другие неприятельские корабли и от них отделился крейсер, который быстро шел к нам навстречу, чтобы преградить нам дальнейшее следование, и открыл огонь. Мы повернули на обратный курс последовательно. Снаряды этого крейсера, хотя и делали недолеты, но ложились недалеко.

Второй отряд миноносцев присоединился к нам и шел параллельно, также в строе кильватера, но с левой стороны. На горизонте уже показалось несколько неприятельских кораблей, идущих на поддержку атакующего нас крейсера. Таким образом попытка атаковать подорванный «Иошимо» оказалась неудачной. Японский крейсер преследовал нас до тех пор, пока по нем не начали стрелять береговые батареи. Наши крейсера не вышли нас поддержать, а мы сами, около 5 час. вечера, получив от адмирала извещение, что он выражает нам свое удовольствие и приказ войти в гавань, вернулись в Артур.

На другой день мы узнали, что подорванный броненосец «Иошимо» не дошел до своей базы и вечером в воскресенье, утонул. Таким образом, японцы потеряли, два броненосца благодаря сообразительности и принятия на себя ответственности «по-суворовски» капитана 2 р. Иванова».

[ясима.jpg]
"Яшима"

Из воспоминаний морского врача Я. И. Кефели: «Взоры всех были устремлены в дальний и чуть мглистый горизонт. В бинокли и подзорные трубы старались разглядеть происходящее у врага. Мне с большой высоты море казалось гладкой матовой зеленова-той бесконечностью, сливающейся с небом. Но очень-очень далеко простым глазом можно было заметить группу черных черточек разной величины. Сигнальщики рассказывали, что с утра не сводили глаз с горизонта, особенно когда появились едва видимые силуэты японских судов и, как всегда, в том секторе горизонта, где они обычно ходили. Когда «это» случилось, они сразу заметили, что к подорванному кораблю сейчас же стали подходить другие корабли. Как очень дальнозоркие и опытные, они утверждали, что пострадавший корабль имеет большой крен.

В толпе офицеров я заметил и вновь назначенного флаг-капитаном при начальнике эскадры адмирале Витгефте, капитана 2 ранга фон Эссена, бывшего командира крейсера 2-го ранга «Новик», уже прославившегося своим мужеством, активностью и инициативой. Н.О. Эссен, небольшой, с рыжей бородкой, совсем не имел воинственного вида. Был со всеми одинаково вежлив и приветлив. При его мужестве, уже всем известном, эти качества еще более располагали к нему. Тогда уже этот выдающийся впоследствии адмирал почитался всеми на первом месте среди достойных флотских командиров.

Мой собственный прекрасный призматический бинокль Цейса, который я купил в Гвардейском экономическом обществе, утонул вместе со «Стерегущим», и я остался в этот исторический день моей службы во флоте без бинокля. Желая посмотреть на наш реванш в отношении японцев, столь радовавший нас всех, я попросил бинокль у соседа и под объяснение сигнальщика стал всматриваться в горизонт, в едва видимые простым глазом маленькие две-три черточки, какими нам казались громадные японские броненосцы.

В бинокль картина прояснилась. Я увидел пострадавший японский корабль, различил его трубы, мачты и вокруг корабля с десяток не-то катеров, не-то миноносцев, которые находились близко к нему и, может быть, снимали с него груз или команду.

Прошло с полчаса. Никто не хотел уходить с Золотой Горы, желая воочию убедиться в нашей удаче.

Едва я возвратил бинокль моему соседу и стал простым глазом всматриваться в драму на далеком горизонте, как вдруг увидел, что с большого, ближайшего к пострадавшему, японского корабля вырвалось черное облако с огнем под тупым углом вверх и в сторону, но такого размера, что в несколько раз (раз в десять) превышало видимые размеры корабля и не очень быстро росло.

За моей спиной вдруг раздался общий крик изумления. Очевидно, вся масса офицеров одновременно со мною увидела эту страшную картину. Через 5-10 секунд с этого же корабля вырвалось второе черное облако с ярким пламенем, размером раза в три больше первого, тоже вверх и под углом к горизонту и направленное в обратную сторону. Оно так же не очень быстро стало расти и вверх и в ширину. Все замерли от изумления! Затем грянуло могучее «ура» и полетели в воздух фуражки.

Я не мог оторваться от этой картины страшного взрыва, видимого на расстоянии около десяти морских миль от нас. Звуки же взрывов до нас не доходили. Затем оба черных облака чуть оторвались от корпуса корабля и стали медленно подниматься вверх и слегка расширяться. Вдруг из воды высунулся на значительную высоту нос японского броненосца, очевидно, сначала затонула корма, и медленно опускаясь в вертикальном направлении, носом кверху, корабль исчез с морской поверхности.

Гибель взорвавшегося второго японского броненосца казалась точной копией взрыва и гибели «Петропавловска» и совершилась в течение одной минуты. Два облака густого, черного еще, дыма — это всё, что осталось от японца. Темные пятна в небе держались с полчаса и, расплываясь, постепенно исчезли.

Восторгам не было предела. Все восхваляли командира «Амура», так удачно выполнившего постановку мин, задуманную одним из его офицеров.

Все стали говорить, что скорее надо выйти в море всей эскадре и прикончить противника. Я обернулся назад и вижу: за моей спиной на цементной площадке на корточках сидит Н. О. Эссен. Перед ним на полу ящик полевого телефона. Он усиленно звонит на флагманский корабль, стоящий у стенки внутреннего бассейна против управления порта. Группа офицеров, с которыми он объясняется короткими фразами, обступила его. Все высказывают мысль о необходимости немедленного выхода в море.

Уже здесь, в Париже, в 1947 году, на обеде порт-артурцев в Морском собрании капитан Сергей Николаевич Власьев рассказывал нам, как он тотчас после взрыва и гибели «Хатсузе», будучи, как и я, на Золотой Горе в момент этой катастрофы, обратился к флаг-капитану Эссену с просьбой разрешить тотчас же дать радиосигнал со станции на Золотой Горе по международному коду:

— Флот извещается, что наши подводные лодки потопили японский броненосец!

Эссен разрешил, и радио тотчас же было дано. Я же со своей стороны ясно помню, что когда я, не отрывая глаз, смотрел на место гибели «Хатсузе» (допуская возможной и последующую удачу), стоящие рядом со мною офицеры, наблюдавшие в бинокли, гово-рили:

— У них паника! Они стреляют друг в друга!

Теперь я понимаю, что это было следствием находчивой инициативы С. И. Власьева».

[иосино.jpg]
"Иосино"

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня весь гарнизон в бодром и приподнятом настроении духа. Японский флот постигла крупная катастрофа: на глазах всей крепости большой трехтрубный японский броненосец наткнулся на нашу мину и, взорвавшись, тут же затонул.

Почти все начальство Порт-Артура собралось на Электрическом утесе. Я приехал туда немного спустя после гибели японского броненосца, как раз в тот момент, когда 16 наших миноносцев полным ходом выходили из порта, чтобы атаковать другой броненосец, тоже налетевший на нашу мину.

Решительной атаки наши миноносцы, однако, не предприняли и, ограничившись легкой перестрелкой с японцами, благополучно вернулись в порт. Пострадавший же броненосец, сильно накренившись, ушел в море по направлению к островам Мяо-Дао. Ночью наши миноносцы почему-то опять упустили благоприятный момент и не произвели атаки на подорванный броненосец.

* * *

В продолжение ночи на 2 мая неприятельские миноносцы, в числе шестнадцати, подходили к Артуру. Наша ближайшая батарея произвела по ним два выстрела, вследствие чего они отошли и к утру скрылись в море.

Через некоторое время были усмотрены от Ляотешаня на О три неприятельских броненосца, шедших в кильватерной колонне.

В 10 минут одиннадцатого головной (вероятно, флагманский) броненосец, по виду подходящий к типу «Фуджи» или «Яшимо», внезапно сильно накренился, причем одновременно виден был громадный столб воды и паров. Поврежденный броненосец понесло течением к W. Через некоторый промежуток времени этот броненосец стал выпрямляться и спустил на воду две шлюпки, другие два взяли направление к нему.

В этот момент (приблизительно через полчаса после взрыва на головном броненосце) на другом броненосце по наружному виду типа «Сикишима» или «Хатсузе» (три трубы) был усмотрен взрыв, при этом показалось громадное облако из дыма, паров и воды, за которым последовал вторичный столб дыма и услышан был звук взрыва (детонация), после которого в течение очень малого промежутка времени (меньше минуты) броненосец пошел ко дну.

Когда произошел взрыв на головном броненосце, то раздалась пальба с двух других броненосцев с обоих бортов в воду, вероятно, в предположении, что отряд броненосцев атакован нашими подводными лодками.

В 12 часов 15 минут шестнадцать наших миноносцев быстро вылетели на рейд в кильватерной колонне со своими отрядными начальниками капитанами 2-го ранга Бубновым и Елисеевым и понеслись к месту катастрофы. Вслед за ними крейсер «Новик» вышел не внешний рейд, где стал на якорь. А крейсерский отряд приготовился к выходу.

В это время с моря было усмотрено еще три неприятельских крейсера, из которых один направился на W, а другой О, а третий стал наступать на наши миноносцы. Все неприятельские суда открыли огонь по нашим миноносцам. Подойдя приблизительно на расстояние десяти миль, они все повернули на W, и, когда с ближайшей батареи по ним стали стрелять, они все повернули на S-O и стали удаляться в море, не прекращая своей стрельбы по миноносцам.

Стрельба неприятеля не причинила нам никакого вреда, и в половине четвертого наши миноносцы вернулись с подробным донесением о происшедшем».

3 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «Около 12 часов дня к Сенючену подошли 17 пароходов, открывших стрельбу по городу, а 5 пароходов начали приставать к берегу. В час с половиною дня против мыса у деревни Гуаньцзятунь показались 3 больших парохода; в 3 часа 30 мин. противник высадился у деревни Гуаньцзятунь и начал наступать в направлении к Гайчжоу».

Газета «Новости дня»: «Российское правительство обратилось к державам, подписавшим гаагскую конвенцию, с протестом против обстреливания японцами санитарного поезда, шедшего из Артура. В поезде было 233 больных и раненных, из которых двое, как известно, были ранены японскими выстрелами».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня с Цзиньчжоусской позиции для определения сил и выяснения намерений противника был двинут по направлению к Бицзево отряд под начальством генерал-майора Фока, силой из восьми батальонов при 16 орудиях. Вблизи высоты деревни Сигоу-Чафантань отряд встретился с наступающими японскими колоннами.

Батарея подполковника Романовского первая открыла по японцам огонь. Снаряды ее, как мне после рассказывали наши раненые солдатики, вырывали целые улицы в японских колоннах, но через некоторое время эти улицы смыкались и японцы продолжали наступление. Только благодаря батарее подполковника Саблукова, энергично действовавшей на нашем правом фланге, удалось остановить в этом месте наступление японцев. Когда силы противника были достаточно выяснены, генерал-майор Фок, ввиду значительного численного превосходства японцев, приказал отряду начать отступление.

Как оказалось, японцев в бою было 24 батальона, при б батареях, то есть ровно в три раза больше нашего отряда. С нашей стороны убиты: капитан Гемзюков, капитан Суворов и поручик Шишкин; ранены легко: генерал Надеин, подполковник Романовский (остался в строю), капитан Бенуа, подполковник Успенский; тяжело ранены: штабс-капитан Штеллинг, поручик Пушков, подпоручики Вендягонский и Борлюк. Нижних чинов убито 23, ранены 148 человек.

Я сегодня же успел побывать в госпитале, где мне удалось поговорить с некоторыми из только что прибывших раненых. Многие из них рассказывали, что успели выпустить в течение этого боя по 160 патронов, стреляя залпами на дистанции 600, 800 и 1200 шагов.

Здесь же, при раздаче раненым солдатикам табаку, я увидел впервые раненого японца. У несчастного была ампутирована нога.

Крейсер «Новик» ходил сегодня в море, но, по-видимому, на что-то наткнулся, так как по приходе его в гавань для осмотра спускали водолаза».

4 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «Ввиду известия о появлении хунхузов в деревнях верстах в 16 на запад от Ляояна были посланы конная и пешая охотничьи команды и одна рота пехоты. В указанных деревнях хунхузов не оказалось, а местные жители давали уклончивые показания. На возвратном пути в деревне Шантайдзы, в 12 верстах на запад от Ляояна, была обнаружена значительная шайка хунхузов, укрытых местными жителями. Конные и пешие охотники атаковали хунхузов, занявших опушку деревни, и после сильной перестрелки выбили их оттуда. Хунхузы оставили на месте 20 трупов, много оружия и патронов; у нас убито два нижних чина и трое ранено, Куаньдяньсян снова занят японцами».

Газета «Русь»: «Войскам манчжурской армии приказано перейти при ношении летней одежды на серый цвет, причем разрешается офицерам вместо кителей носить серые рубашки. Командующий армией поручил просить Экономические общества офицеров иметь на складах запас материи серого цвета преимущественно полутемных оттенков».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Ночью японские миноноски опять побывали под крепостью. Вообще японцы за последнее время стали хозяйничать на море, как у себя дома.

Сегодня с эскадры для вооружения сухопутного фронта сняты еще некоторые орудия. Теперь моряки считают себя вправе пребывать в бездействии, сваливая всю ответственность за это на сухопутное начальство. Оно-де заставило их разоружиться и тем лишило их возможности действовать более активно. На самом же деле моряки наши вообще охотно покидают свои суда и чувствуют себя на суше несравненно лучше, чем в родной стихии.

Кроме того, само разоружение судов ведется совершенно неправильно. С броненосца «Севастополь», у которого разобрана машина, орудий «не снимают», а «Пересвет», который вполне исправен и мог бы выходить в море, «начали разоружать».

Двадцать наших миноносцев тоже почему-то держатся пассивного образа действия и постоянно упускают благоприятные моменты для нападения на врага.

Достаточно указать на подорванный на днях нашей миной японский броненосец, которому, единственно благодаря бездействию наших миноносцев, удалось достигнуть островов Мяо-Дао, где он теперь преспокойно исправляет полученные им повреждения.

Пришла весть, что японцы хотели высадиться в одной из близлежащих бухт, но это им не удалось. Они успели только попортить телеграф и телефон.

Солдатам начали давать уменьшенные порции мяса.

Сегодня японские канонерки обстреливали недалеко от Артура поезд, в котором ехал генерал Стессель.

Вот что писал по поводу этого «Новый край».

«ОФИЦИАЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ»

Генерал Стессель возвращался 4 мая с Кинжоусской позиции в сопровождении генералов Никитина, Разнотовского и еще 5 офицеров на поезде. Доехав до водокачки у бухты Хэси, лошади были сгружены, и начальник укрепленного района решил проехать по берегу верхом, так как на горизонте бухты виднелись два крейсера, несколько ближе два миноносца, а верстах в 5-6 две канонерские лодки.

Поезду было приказано попробовать пройти полным ходом поражаемое пространство. Не успели проехать верхом и версты, как канонерские лодки стали быстро приближаться к берегу, а одна из них, ближайшая, открыла огонь из 10 орудий по группе всадников. Три снаряда легли у самого полотна, шагах в 150-300 от генерала Стесселя.

В этот момент появился из-за поворота оставленный поезд, который и отвлек внимание канонерки. Она перенесла огонь на поезд, причинив небольшие повреждения паровозу: машинист был ранен легко в руку. Тогда поезду был дан задний ход, и он скрылся у водокачки. Генерал Стессель с сопровождавшими его лицами рысью проехал в лощину, где оставался в течение 45 минут, так как японцы, по удалении поезда, начали обстреливать лощину. Все снаряды ложились близко, а один, разорвавшись шагах в 50, осыпал осколками камней и землей генералов Стесселя и Никитина, а также бывших около них двух офицеров.

Всего было японцами сделано 108 выстрелов. Генерал Стессель проехал со своими спутниками горной дорогой на станцию Инченцзы, куда был подан поезд, успевший часа через три проскочить благодаря тому, что канонерки отошли от бухты верст на 12».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9037/

Начинается второй акт войны за контроль над Дальним Востоком: русский флот так и не смог помешать высадке японских войск в Маньчжурии, и теперь Порт-Артур будет атакован и с моря, и суши. «Историческая правда» продолжает следить за событиями Русско-Японской войны.

5 МАЯ 1904 ГОДА

Из книги Б. Колчигина и Е. Разина «Оборона Порт-Артура в русско-японскую войну 1904-1905 гг.»: "5 мая в Бидзыво первым высадился десант моряков и приступил к постройке пристаней. За сутки была высажена вся 1-я дивизия. К 8 мая, несмотря на большую волну, была высажена еще дивизия. К 13 мая все три дивизии и отдельная артиллерийская бригада, всего около 40 тыс. чел. и 216 орудий, были на берегу; к этому времени прибрежная полоса была прочно занята и укреплена.

Вслед за 2-й армией последовала высадка 4-й армии у Дагушаня. Всего в течение трех месяцев японцы перевезли из Японии около 106 тыс. чел. при 414 орудиях.

В Порт-Артуре по получении известия о высадке у Бидзыво адм. Витгефт, оставшийся командующим эскадрой, устраивал совещания, на которых было постановлено высадке японцев не мешать, за отсутствием достаточных сил. Для усиления обороны крепости начали снимать с кораблей менее необходимые орудия. В то же время довольно удачно производилось исправление поврежденных кораблей высланными из Петербурга, и местными рабочими».

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген.А.Куропаткина: "Самое главное - это своевременно отвести генерала Фока в состав гарнизона Порт-Артура... Мне представляется весьма желательным вовремя снять и увезти с Цзиньчжоуской позиции орудия, иначе будут новые трофеи... Впечатление произведет это крайне тяжелое..."

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «Утром 4-го мая передовые японские отряды, стоявшие на главной Ляоянской дороге у Тхуменцзы, отступили на перевал Чанзалин, а затем очистили и Селючжан, отойдя к Фынхуанчену. В окрестностях Фынхуанчена японцы возводят полевые укрепления».

Газета «Новости дня»: «Заграничные газеты приносят известия о разрушениях, которые производятся или будут произведены нашими войсками в стратегических целях. Так, в Нью-Чуане будет разрушен порт и железная дорога от Нью-Чуана до ст. Да-ши-чао. В Дальнем уже взорваны доки и набережные, чтобы затруднить высадку японских войск».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня, ко всеобщему удивлению, из города Дальнего благополучно пришла землечерпательная машина. Ночью ходили в море, на разведку, наши миноносцы, а днем крейсера «Новик» и «Аскольд». Крейсер «Новик» встретил недалеко от крепости японские миноносцы, по которым и открыл огонь. На Цзиньчжоу поручик Афанасьев произвел со своей охотничьей командой в 107 человек усиленную рекогносцировку местности около горы Самсона и встретился там с двумя ротами японцев. Завязалась жаркая перестрелка, после которой отряд наш должен был отступить. При отступлении были захвачены два японских раненых солдата. Наши потери: 8 убитых и 23 раненых нижних чина. Очевидцы с большой похвалой отзываются о храбрости поручика Афанасьева и о его лихой команде. Слыхал, что между генералом Стесселем и генералом Смирновым произошли крупные недоразумения".

"Марш генерала Оку": французская сатирическая открытка (напомним, что в 1904 году французы открыто симпатизировали России, тогда как англичане поддерживали японцев).

6 МАЯ 1904 ГОДА

Сообщение Главного Штаба: «Завершена высадка войск 2 Армии генерала Я.Оку в города Бицзыво (Пицуву) и 4 Армии генерала М.Нодзу в г.Такушан, западнее реки Ялу».

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: "К северу от Фынхуанчена, в горной местности, казачий отряд с 8 часов утра завязал с японским передовым отрядом дело, продолжавшееся до двух с половиной часов пополудни. Противник на протяжении 20 верст был последовательно оттеснен с четырех позиций; преследование японского отряда было приостановлено у Дадяньцзы, в верстах 18 на север от Фынхуанчена. Потери у нас 6 раненых казаков; лошадей убито и ранено 8.»

Газета «Русь»: «В Ляоян прибыли из Порт-Артура хорунжий Забайкальского войска Мациевский, поручик 25-го стрелкового полка кн. Гантимуров и двенадцать казаков. <...> Смельчаки, ведомые казаками, <...> сделав день девяносто верст, благополучно проскочили под носом у неприятеля, заметившего их слишком поздно. Про Порт-Артур они рассказывают, что жизнь и настроение гарнизона изменились мало. Укрепления растут. 3 мая близ станции Ансянджан пойманы три китайца-фотографа, снимавшие ландшафты и выдававшие себя за любителей».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Чудный, ясный день. По случаю дня рождения ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА состоялся парад, на котором присутствовала масса публики и даже дамы. Когда под веселые и бодрящие звуки военного оркестра наши солдатики проходили церемониальным маршем, право, как-то не верилось, что мы в блокаде и что эту мощь могут сокрушить японцы: солдатики выглядели такими молодцами».

Русская армия в Порт-Артуре.

7 МАЯ 1904 ГОДА

Газета «Русь»: «Адмирал Того сообщает вечером: "Во время густого тумана крейсер "Кассуга" наткнулся на броненосец "Яшима" (12 320 тонн), который затонул через несколько минут. Спасено лишь 90 чел. команды… Морские несчастия вызвали всеобщее уныние. Весь город облекся в траур. Общее число погибших определяется в 650 человек. По слухам командир Мацуга, мучимый угрызениями совести лишил себя жизни».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Около 12 часов ночи я был разбужен первыми выстрелами с моря, которые скоро перешли в жаркую канонаду. Стрельба слышалась из береговых батарей и с судов эскадры и сливалась в какой-то сплошной рев. Первой моей мыслью было, что это опять брандеры.

Странно, что эта новая бомбардировка не произвела уже на меня такого сильного впечатления, как в первые разы. Я спокойно решил ждать до утра выяснения причин ночной тревоги. Около 2 часов ночи канонада прекратилась.

Наутро выяснилось, что ночью, недалеко от прохода, на рейде показались пять японских пароходов в сопровождении двух миноносцев и стали разбрасывать мины. На наш огонь суда и миноносцы также отвечали выстрелами. Один из их снарядов залетел в Новый Город и разорвался вблизи ресторана Никобадзе, а другой попал в нестроевую роту 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, недалеко от церкви. Взрывом последнего ранены: один нижний чин тяжело и два легко и убиты две лошади. Днем на рейде выловили восемь мин.

Около часу дня на горизонте были видны японские миноносцы».

Японский крейсер "Касуга"

8 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: "Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству: неприятель обстреливал бухту канонерками. Ночью японцы пытались заградить минами рейд Порт-Артура, причем, по наблюдениям с берега, полагают были потоплены: пароход и два миноносца. Вытравлены на рейде Порт-Артура одиннадцать неприятельских мин заграждения».

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «В продолжение последних дней наша конница на главной Ляоянской дороге обнаружила передвижение японских отрядов на севере-востоке от Фынхуанчена к Чаняицзы и далее. Всего в этом направлении прошло более полка с артиллерией. На главной Ляоянской дороге у Селюджана стоит батальон пехоты и полк конницы, имея передовые части на перевале Чанзалин. В северо-западном направлении японские разъезды проникают до селения Чинчинза, верстах в 50-ти от Фынхуанчена. Лошади японской гвардейской и армейской конницы весьма изнурены».

Газета «Новости дня»: «Идея именных коек при городских лазаретах на Дальнем Востоке приобретает все больший успех. Вчера поступили деньги на две койки имени служащих в ресторане "Эрмитаж" и на две койки от Д.Ф.Беляева».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Погода прекрасная. Рано утром пришел из Дальнего пароход «Амур». На горизонте видны были четыре японских крейсера, которые вскоре скрылись. На рейде опять вытралили несколько мин. Слыхал, что японцы сильно окапываются около горы Самсона. Из Чифу прибыло несколько шаланд с мясом и другой провизией».

9 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма ген.-адъют. А.Н. Куропаткина, командующего Маньчжурской армией: «9 мая при сборе всех войск, составляющих главные силы одного из отрядов, отслужен молебен Чудотворцу Николаю. После молебна от Имени Вашего Императорского Величества благодарил войска за самоотверженную молодецкую службу. Громовым «ура» ответили войска на провозглашенное мною здравие и многолетие Вашему Императорскому Величеству».

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «Наши разъезды и конные части за Фыншуйлинским хребтом наблюдают войска первой японской армии, сосредоточившейся в окрестностях Фынхуанчена. Японцы прикрывают свое расположение выдвинутыми на переход по главным путям небольшими авангардами, до полка пехоты с артиллерией и конницей. На маловажных путях такая охрана уменьшается до двух рот, конница японская показывается мало. Из донесений, полученных вчерашнего числа, можно вывести заключение, что первая японская армия сосредоточилась: две дивизии в Фынхуанчене и ближайших окрестностях и одна дивизия в Хабалине, на половине пути из Сюяна в Фынхуанчен. По сведениям, Фынхуанчен укрепляется».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Два наших миноносца «Бесшумный» и «Расторопный» наткнулись на рейде на мины и подорвались. Особенно серьезные повреждения получил «Бесшумный». Оба миноносца введены в док и чинятся. Из г. Дальнего начали перевозить кое-какие грузы и материалы, все это в страшном беспорядке сваливается около вокзала и нещадно разворовывается публикой. В море днем видны были восемь японских миноносцев. При тралении рейда взорвана еще одна мина. Говорят, что на этих днях в бухте Тахэ при постановке мин взорвался один наш минный катер».

Миноносец "Бесшумный"

10 МАЯ 1904 ГОДА
Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «Наша передовая конница обнаружила передвижение части японских сил в направлении на запад по Хайченской дороге, отделяющейся от главного ляоянского пути у селения Даляндяпуза. Против казачьих сотен, занявших в пешем строю позицию на высотах правого берега реки Седзыхо у селения Поутейхя, предпринял наступление японский отряд силою до шести рот и трех эскадронов. В самом начале перестрелки японская колонна укрылась за свою пехоту, которая не решалась на переход долины, ограничившись дальним, почти беспрерывным огнем и не жалея патронов, - только незначительная часть пыталась перейти реку для обхода нашего левого фланга, но была обращена в бегство атакой, в конном строю, нашей полусотни и огнем сотни, занимавшей позицию. К вечеру японцы убрали свои цепи и отошли. Наши потери за это дело - 10 раненых казаков; потери за дело в ночь с 7-го на 8-е мая у Ситхучиндзы точно не выяснены, равно как и подробности этого дела».

Агентство Reuters (Великобритания): «Во время рекогносцировки, произведенной адмиралом Тога 7 мая у Порт-Артура, русский снаряд попал в контр-миноносец "Икатцуки". Убиты 1 офицер и 24 человека команды».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня по городу усиленно циркулировали слухи о каких-то казаках, которым будто бы удалось пробраться с севера сквозь линии японской армии и привезти начальству разные новости. Говорят еще о почтовых голубях, прилетевших будто бы с известиями от нашей армии. Все эти слухи и толки оказались, однако, ни на чем не основанными.

На горизонте утром были видны два неприятельских крейсера, а потом весь день до вечера сновали 11 миноносок. Очевидно, японцы соблюдают строгую блокаду и зорко следят за каждым движением нашего флота, по всей вероятности опасаясь его неожиданного выхода из гавани. Днем на рейде вытралили еще 6 мин. Кроме того, две взорвались совершенно самостоятельно.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района 10 мая 1904 года
№ 237
Всякий день почти я получаю глупые анонимные письма, большей частью даже неграмотные; письма эти наполнены всякими вздорными советами; советы эти вызваны трусостью и боязнью за свою шкуру; мне и времени-то нет читать подобные глупости. Если мне удастся хотя одного подобного писаку узнать и точно установить, что писано им, я объявляю, что выселю его вон из области за Цзиньчжоу и пусть несет свои советы японцам. Заявление, прямо обращенное ко мне, а не аноним, я всегда выслушиваю; за глупое заявление, разумеется, прогоню; за аноним же, если, повторяю, узнаю, буду поступать, как выше указано.

Генерал-лейтенант Стессель".

11 МАЯ 1904 ГОДА

Телеграмма генерал-лейтенанта В.В. Сахарова (начальника полевого штаба Маньчжурской армии) в Главный штаб: «В стороне от Фынхуанчена перемен нет. Наша конница доносит: японцы возводят укрепления вокруг Фынхуанчена и там сосредоточено до 30000 пехоты и 2000 конницы при 36 полевых орудиях… В окрестностях Бицзыво и южнее высадка японского десанта продолжается и оттуда войска направляются на юг к Цзиньчжоу, выставляя заслоны на запад».

Газета «Русь»: «Военное время всегда вызывало случаи острого умопомешательства. Если бы кто-нибудь вздумал теперь сделать перепись психически больным, мнящими себя и адмиралами и всякими героями Дальнего Востока, то в одном Петербурге получились бы любопытные данные: в четырех больницах для умопомешанных находятся не только "Того", "Куроки" "Гаяши" и др., но есть и "подводные лодки", "брандер", и "мина Уайтхеда". Последние являются самыми беспокойными».

Газета «Новости дня»: «Военный корреспондент "Berliner Tageblatt" сообщает в своем письме из Харбина о следующем возмутительном поступке одного из иностранных корреспондентов в Порт-Артуре. Пользуясь гостеприимством и предупредительностью порт-артурских властей предоставивших корреспондентам возможную свободу, корреспондент-предатель тайно сфотографировал порт-артурские укрепления и затем уехал в Щанхай, откуда передал фотографии в Японию. Такие недостойные поступки, - говорит Гедке, - вполне оправдывают осторожность, с которою русские стали относиться к иностранным корреспондентам.

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Все тихо. В крепость прибыл из Маньчжурской армии, от генерал-лейтенанта Куропаткина, поручик князь Гантимуров, адъютант генерала Стесселя. Князю Гантимурову удалось прорваться через блокаду на китайской шаланде, причем он тысячу раз рисковал быть захваченным японцами в плен. Он привез известие, что армия наша расположена в Ляояне, Инкоу и Дашичао.

Сегодня один доктор рассказывал, что во время последней ночной бомбардировки б мая раненый японский унтер-офицер, лежавший у нас в госпитале, пришел в такое волнение, что сорвался с кровати и, забившись под нее, умер».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9064/


Японцы вышли к Порт-Артуру. Русская крепость блокирована. Кровопролитные бои на суше. Артиллерийская дуэль. Почему молчат пушки военных кораблей? Гибель миноносца «Внимательный». Сдача порта Дальний. «Историческая правда» продолжает следить за событиями Русско-Японской войны.

12 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: " Наша конница доносит: японцы возводят укрепления вокруг Фынхуанчена и там сосредоточено до 30000 пехоты и 2000 конницы при 36 полевых орудиях… В окрестностях Бицзыво и южнее высадка японского десанта продолжается и оттуда войска направляются на юг к Цзиньчжоу, выставляя заслоны на запад. Высадка японцев у Дагушана началась пять дней тому назад и, по сведениям, всего высадилось до 50000, преимущественно пехоты, что недостаточно еще проверено. (…) Один наш разъезд проник к Тансанчинцза, где обнаружил небольшой японский отряд и наблюдал непрерывное движение больших японских обозов.

Из газет: «Цзиньчжоуская укрепленная позиция находится верстах в 40 к северу от Порт-Артура и своим положением, как по значительному своему удалению от крепости, так и по невозможности обойти ее фланги, упирающиеся в море, обеспечивает нам свободное владение обширным укрепленным районом, а с тем вместе и известную свободу действий. (...) Таким образом, если верны те сведения, которые принесли нам сегодня телеграммы, и если японцы действительно овладели нашей укрепленной позицией на перешейке, то оборона Порт-Артура должна теперь ограничиться обороной собственно самой крепости». ( «Новости дня»)

«По сведениям китайцев, японцы готовятся штурмовать Порт-Артур, не дозволяющий им свободного движения. Держится упорный слух, будто японцы, не взяв Артура, не хотят наступать, а если Артура взять не удастся, перейдут из наступающей стороны в оборонительную». (Газета «Русь)

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Утром, с Цзиньчжоусской позиции, замечено было какое-то передвижение войск в расположении японцев. В то же время они открыли огонь с некоторых своих батарей.

Все наши батареи, как бы обрадовавшись случаю, тотчас начали дружно отвечать неприятелю. Но вряд ли наш огонь нанес какой-либо существенный вред японцам, скорее он принес им пользу в том отношении, что обнаружил места расположения наших батарей. Очевидно, японцы только этого и желали, так как их огонь скоро прекратился. Наши готовы уже были торжествовать победу, но, увы, это было слишком рано. Японцы оказались дальновиднее нас. Они произвели сегодня, так сказать, только «артиллерийскую рекогносцировку» и, очевидно, заметили места расположения наших батарей для предстоящего штурма. Потери наши за этот день были два раненых нижних чина.

К вечеру разыгралась ужасная гроза с проливным дождем, свирепствовавшая почти всю ночь. Темень была страшная. Раскаты грома, порывистый ветер и сильный дождь не давали возможности нашим сторожевым частям следить за впереди лежащей местностью. Яркие вспышки молнии только на мгновение освещали окрестности, и потом все опять погружалось в сплошной мрак. К оглушительным раскатам грома присоединялись грохот наших фугасов, взрывавшихся благодаря сильному напряжению земного магнетизма и некоторым ошибкам в их установке. Между тем японцы не дремали...

В течение этой роковой для нас ночи они быстро и незаметно придвинули все свои батареи к нашим позициям, окопались и доставили к своим орудиям массу снарядов».

[Battle.jpg]
13 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «Разъезды удостоверили движение японских войск от Хабалина к реке Даянхе и обнаружили на биваке три японских роты, которые открыли огонь. (…) В Бидзыво происходит постоянно высадка войск и разгрузка разных запасов, причем последний пункт занят сильным гарнизоном. По требующим проверки сведениям, всего пока у Дагуиана высадилось 18 тысяч японцев; также выгружено несколько больших орудий, запрягаемых каждое 18-ю лошадьми. По слухам, среди японских войск находятся и корейские солдаты. Со стороны Хабалина донесено о продолжающемся передвижении японских войск оттуда по Дагушанской дороге к Салидзайпудза. Около Хабалина возводятся укрепления.

Из газет: «Директор Associated Press Мельвиль Стон произнес речь, в которой возложил всю ответственность за настоящую войну на Дальнем Востоке на английскую печать. Жертвы войны должны приводить в отчаяние истинных друзей человечества. Во всяком случае, американцам, в виду нейтралитета Соединенных Штатов, не следует забывать, что Россия является дружественно им страной". («Русь»)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "На рассвете с наших позиций раздался одинокий выстрел, а около 5 часов утра общим залпом со всех японских батарей началась бомбардировка Цзиньчжоусской позиции. Узнав еще накануне расположение наших батарей, японцы стали их осыпать снарядами систематически одну за другой, применяя при этом почти безошибочно следующий прием: сконцентрировав весь огонь своей артиллерии на одной из батарей и разгромив ее, они быстро перенесли тот же огонь на вторую, со второй на третью и т. д.

Против нашей позиции японцы выставили всего до 120 орудий, главным образом полевых и частью 6-дюймовых.

Шрапнель рвалась, как конфетти во время карнавала, на нашей небольшой, сжатой между заливами, позиции. Количество выпушенных неприятелем снарядов, по уверению одних, 40 тысяч, по словам других — 70 тысяч. Можно принять в среднем тысяч 50. Против 120 японских орудий наша артиллерия могла выставить только 58, разных калибров, и к 10 или 11 часам дня выпустила уже все свои 9 тысяч снарядов. Большая часть нашей артиллерии состояла из старых орудий, взятых нами их Тяньцзиньского арсенала еще во время Китайского похода. А между тем качество артиллерии имело в этом бою громадное значение, так как весь исход его был решен исключительно артиллерийским огнем, и японцы справедливо называли впоследствии этот бой «АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ ДУЭЛЬЮ».

Кроме того, у нашей артиллерии не было во время боя общего руководителя, который бы мог управлять ее действиями и ставить ей определенные задачи, так как полковник Тахателов, назначенный командовать ею, не успел прибыть вовремя на позицию.

Правда, всей артиллерией заведовал капитан Высоких 1-й, выдающийся артиллерист, но в то же время у него была и своя батарея. К тому же он был тяжело контужен почти в самом начале боя. Таким образом, в действиях нашей артиллерии не было «единства» и вся «инициатива» была предоставлена командирам отдельных батарей, которые и израсходовали очень быстро все свои снаряды.

Против левого нашего фланга действовали, кроме сухопутных батарей, еще 4 японские канонерки, а позже еще и 6 миноносцев, которые своим огнем сильно поддерживали наступление японцев. В пылу боя две из японских канонерок, пользуясь приливом, подошли так близко к берегу, что при отливе оказались стоящими в грязи залива. Эти канонерки стреляли по полевым нашим укреплениям 8— и 10-дюймовыми снарядами так удачно, что местами буквально срезали земляные брустверы наших окопов.

Правый фланг нашей позиции энергично поддерживала своим метким огнем наша канонерская лодка «Бобр», стрелявшая без перерыва с 9 часов утра до 12 часов дня. Но, к сожалению, вскоре она должна была отойти в Талиенванскую бухту, кажется, вследствие порчи своего 9-дюймового орудия. Я слыхал, что командир «Бобра», капитан 2-го ранга Шельтинга, получил приказание из порта взорвать свою канонерку после боя, но, к счастью, этого приказания не исполнил и благополучно вернулся на ней в Артур.

В Талиенванской бухте во время боя находились еще 2 наших миноносца и 2 минных катера, но участия в бою не принимали, не знаю почему.

Две наши канонерки «Гремящий» и «Отважный» тоже получили приказание в Порт-Артуре идти в Талиенванскую бухту, присоединиться к «Бобру» и поддержать наш правый фланг, но по каким-то причинам не исполнили этого приказания. Командиры канонерок, как я слыхал, заявили сначала начальству, что у них недостает угля, потом сослались на недостаток снарядов и, наконец, объявили, что у них и сами машины неисправны. Впоследствии оба командира, капитаны 2-го ранга Николаев и Лебедев, были списаны с их судов. Тем этот инцидент для них и кончился.

Подготовив артиллерийским огнем наступления, японцы двинулись сначала на наш правый фланг. Здесь они были встречены таким убийственным огнем наших стрелков и артиллерии, что не выдержали, дрогнули и побежали. Генерал Надеин тотчас телеграфировал в Артур, что «японцы бегут». Это было около 12 часов дня.

Однако японцы вскоре оправились и, решительно перейдя в наступление, подошли к железнодорожной насыпи и залегли за нею. Дальше этого пункта на нашем правом фланге им продвинуться не удалось. Укрывшись за насыпью, они завязали жаркую перестрелку с нашими стрелками. Левый наш фланг японцы атаковали при поддержке своих батарей и канонерок, но и здесь сначала потерпели неудачу и были отбиты ружейным огнем. Между прочим, по рассказам очевидцев, одна японская рота дошла до нашей проволочной сети, но здесь несколькими дружными залпами была расстреляна вся, до последнего человека. Часть людей, говорят, так и повисла на кольях и проволоке...

После этой неудачной попытки взять наши позиции с фронта японцы предприняли глубокий обход нашего левого фланга. Их пехота шла заливом по пояс в воде и долгое время принуждена была стоять в таком положении, неся сильные потери от нашего огня. Тут японцы прибегли к хитрости: поставили вместо себя куклы, а сами ушли поодиночке. Наши многие офицеры, к сожалению, не имели биноклей, и разгоряченные стрелки долго еще палили по куклам, пока не разобрали, в чем дело.

Главные потери у нас понесли те части, которые занимали самый город Цзиньчжоу, так как им, при отступлении, пришлось проходить довольно большое пространство по совершенно открытой местности.

Генерал Фок со штабом во время боя находился на станции Тафашин. Непосредственно же боем руководил командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Третьяков, который и находился все время на позиции, причем, оставляя ее почти последним, чуть не попал в плен к японцам.

Генерал Фок, за время боя, на позицию приехал всего «один раз», около 2 часов дня, во время перерыва японской бомбардировки, посидел на камне около полковника Третьякова минут 15 и уехал.

Всю тяжесть боя на Цзиньчжоусской позиции вынесли 11 рот 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, 2 роты 13-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и охотничьи команды 16-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Всего, если считать охотничью команду за роту, 14 рот.

Японцы же атаковали позицию несколькими дивизиями.

[бобр.jpg]
Канонерка "Бобр" в сухом доке Владивостока.

Здесь я привожу приказ № 271, как вернейшее доказательство численности гарнизона, защищавшего Цзиньчжоусскую позицию.

ПРИКАЗ по войскам Квантунского укрепленного района № 271

В приказе моем от 15 сего мая за № 257 выражение: «полки постепенно оставляли позицию» надо изменить следующим образом: «5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, который один оборонял позицию с 2 ротами 13-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и охотничьей командой 16-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, понес наибольшие потери». Генерал-лейтенант Стессель.

Позднее примечание: я должен добавить, что в составе 5-го полка не хватало одной роты, которая и в настоящее еще время находится при посольстве в Пекине, а две роты 13-го полка совершенно случайно попали в бой, так как пришли собственно на оборонительные работы. Несмотря на то, что у генерала Фока была в резерве целая 4-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия, он почему-то не выдвинул во время боя ни одной роты, чтобы поддержать тот слабый гарнизон в 14 рот, на который обрушилась вся тяжесть неожиданного боя, длившегося с раннего утра до вечера. По моему мнению, это была непростительная ошибка.

Если бы генерал Фок в решительную минуту прислал подкрепление 5-му Восточно-Сибирскому стрелковому полку, то Цзиньчжоусская позиция, этот «ключ» к Артуру, осталась бы, конечно, в наших руках, а тогда сильно изменился бы весь ход дальнейших событий и в Порт-Артуре, и в северной армии. Японцы тогда не могли бы занять порта Дальнего, который представлял собой такую чудную для них базу.

К вечеру 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, голодный, утомленный целым днем боя, не получая никакой поддержки и помощи, начал постепенно отступать, покидая свои позиции. Таким образом, прекрасно укрепленная Цзиньчжоусская позиция, поглотившая такую массу труда, энергии и средств, была взята штурмом в течение одного дня. Укрепление ее потребовало в свое время трех с половиной месяцев усиленной работы, причем непосредственно всеми работами заведовал весьма энергичный и дельный военный инженер капитан фон Шварц под личным руководством полковника Третьякова и самого генерала Фока. Эта потеря прекрасной позиции была тем более тяжела, что сами японцы, как я слыхал, уверяли впоследствии, будто бы к концу боя у них уже не хватало снарядов, и, продержись мы до вечера, они не могли бы продолжать штурма и позиция осталась бы за нами.

Настал вечер. Разбитый 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк небольшими группами постепенно стягивался к Тафашину.

Начало темнеть. Нервно настроенная 4-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия, бывшая свидетельницей этого ужасного боя, готовая ежеминутно быть выдвинутой в боевую линию, не выдержала и дрогнула. Причиной всеми был крик, раздавший в рядах отступавших: «Японская кавалерия рубит!»

Поднялась невообразимая паника. Войска беспорядочно бросились в бегство, подняли бестолковую пальбу по своим же и т. д. Только благодаря присутствию духа нерастерявшегося полковника Третьякова, который приказал играть музыкантам «Боже, Царя храни» и «Коль славен», паника быстро прекратилась, войска опомнились и стали успокаиваться. Однако это смятение не обошлось нам даром: во время беспорядочной стрельбы по своим отступающим людям было переранено до 25 человек и убит фельдфебель охотничьей команды 5-го полка, что и подтверждается в приказе № 253 (см. 14 мая).

К счастью для нас, японцы после занятия Цзиньчжоусской позиции нас не преследовали. Это с их стороны тоже была громадная ошибка. Брось они на нас во время отступления свежие части и кавалерию, результаты могли бы быть ужасные. 4-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия могла быть совершенно рассеяна, и наши войска были бы оттеснены до самого Порт-Артура. Объяснить эту тактическую ошибку японцев можно, с одной стороны, тяжелыми их потерями во время боя и отсутствием свежих частей и кавалерии, с другой — осторожностью, весьма свойственной вообще японской армии.

Генерал Оку, командовавший японскими войсками при штурме Цзиньчжоу, тотчас начал укрепляться на занятой позиции.

Победа японцев во всяком случае была очень крупная. Кроме того, не мало им досталось и военной добычи. Так, ввиду внезапности боя и отступления 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк принужден был оставить на позиции все свои цейхгаузы, часть обоза и лошадей. Офицеры этого полка потеряли почти все свое имущество. Остальные войска тоже оставили на позиции немало разного своего имущества.

Впоследствии при осаде самого Артура многие из нас не раз видели японцев, одетых в шинели 5-го Восточно-Сибирского полка.

О потерях наших в этот день нельзя дать даже и приблизительных цифр; можно только сказать, что в 5-м полку потери были весьма тяжкие. Вообще надо отдать должное 5-му Восточно-Сибирскому стрелковому полку, который геройски защищал вверенную ему позицию в течение целого дня до полного переутомления и физического, и нравственного. Этой стойкостью полк в значительной мере был обязан редкой энергии и неустрашимости своего командира, полковника Третьякова, который, единственный из начальствующих лиц, вынес непосредственно на себе всю тяжесть боя, остановил всеобщую панику и, после всех этих проявлений мужества и распорядительности, остался тем же тихим, скромным и незаносчивым человеком.

Высокие качества полковника Третьякова, как симпатичнейшего человека и как командира полка, обожаемого всеми его офицерами и солдатами, особенно ярко обрисовывались для всех во время дальнейшей обороны самого уже Артура.

В самом Артуре в начале боя и особенно после получения от генерала Фока, около 12 часов дня телеграммы о бегстве японцев, царили самые радужные надежды...

Только этим отчасти можно себе объяснить то, что в Морском собрании у офицеров флота в этот роковой день играл военный оркестр и царило непринужденное веселье.

На вокзале уже к 11 часам утра начали прибывать поезда с первыми ранеными и с разным военным имуществом, которое тут же сваливалось в кучи в страшном беспорядке. Санитары едва успевали на носилках уносить страдальцев, а поезда с новыми ранеными все прибывали и прибывали. Многих тяжело раненных находили в вагонах уже мертвыми.

Помню, как теперь, один трогательный случай: в одном из вагонов найден был умерший от ран здоровенный артиллерист, в руках у него судорожно зажат был замок от его орудия. Скромный герой до конца честно исполнил свой долг и, будучи, видимо, тяжело ранен, успел все-таки вынуть замок от своей пушки и, не расставаясь с ним, тихо скончался.

ПРИКАЗ по войскам Квантунского укрепленного района 13 мая 1904 года № 252

Ввиду того, что войска генерала Фока должны будут отойти на Цзиньчжоу, надо объявить всем войскам на батареях и фортах, а также всем караулам и постам, чтобы были теперь особенно бдительны, так как партии японцев и хунхузов могут одиночно проникнуть в крепость, взорвать склады и сжечь запасы. Коменданту завтра же запереть все ворота центральной ограды и поставить караулы, в каждом по 10 человек с унтер-офицером. На день ворота отворять, но часовым всех осматривать. На ночь же запирать и выпускать только вполне удостоверяясь, что это русской, а то не пускать. Железнодорожному начальству и и. д. Начальника военных сообщений строго следить за тем, чтобы после отхода нашего отряда отнюдь бы ни одного паровоза не осталось позади и не могло бы попасть в руки противника. Градоначальнику Сахарову потопить все суда. Начальник укрепленного района генерал-лейтенант Стессель.

[5-vostochno-sibirskogo-strelkovogo-polka.jpg]
Офицеры 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.

* * *
14 МАЯ 1904

Сообщение Главного Штаба: «В 10 час. 30 минут вечера 14 мая японская пехота из Куаньдяньсяня повела наступление с фронта и обоих флангов против казаков, занимавших позицию у Шаого (15 верст северо-западнее Куаньдяньсяня). Японцы в ночной темноте открыли беглый, беспорядочный огонь. С началом боя на окрестных вершинах началась сигнализация электрическими фонарями. Казаки в спешенном строю отошли сначала к перевалу Чанлин (в 2 верстах к западу от д. Шаого), а затем к Айнямыню (в 16 верстах к западу от перевала Чанлин)».

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «Японский отряд силою до батальона пехоты с эскадроном предпринял наступление по главной Ляоянской дороге, но принужден был скоро отойти обратно к Тхуменза. В долине реки Айхе японский отряд силою до батальона пехоты занимает позицию на высотах у селения Дапу. Наши казаки были встречены сильным огнем. Перестрелка продолжалась с 10-ти часов до 4-х часов дня, при чем японская пехота пыталась охватить правый фланг казаков и отрезать путь отступления, но это не удалось».

Из газет: «По сведениям агентства Лаффана из Нью-Йорка, японское правительство заключило с изобретателем подводной лодки Лэком контракт, по которому Лэк обязуется доставить в Японию известное число опытных рабочих для постройки подводных лодок». («Русь»)

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Поезда продолжают привозить раненых и больных. На вокзале страшная толчея. Говорят, что общие потери 13 мая убитыми, ранеными и без вести пропавшими доходят до 1500 человек.

Кроме 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, понесли тяжкие потери и артиллеристы. Расстреляв все свои снаряды, они вынули замки из орудий, а часть их успели даже взорвать, и начали отходить, покидая свои позиции с разрешения полковника Третьякова. Но по приказанию генерала Фока все артиллерийские офицеры должны были вернуться обратно на позиции и остаться в окопах при пехотных частях. Все это и было ими исполнено. Вообще, поведение артиллеристов в бою при Цзиньчжоу было выше всяких похвал.

Сегодня от одного очевидца и участника боя слыхал интересный рассказ. На одной батарее один из весьма невзрачных солдатиков, как мало пригодный для работы на самой батарее, был посажен в пороховой погреб для подачи из него зарядов. Вот наш замухрышка сидит в погребе и исправно подает заряд за зарядом.

Из боязни быть убитым или раненым он не рисковал вылезать наружу и мало интересовался ходом боя. Видит одно: сыплет японец шрапнель да сыплет. Разбил он в конце концов батарею, перебил много на ней людей, а остальные отступили, забыв про своего товарища в погребе. Видит солдатик, что на батарее притихли, не требуют уже зарядов, дай, думает, выгляну.

Глядь — никого из товарищей уже нет, батарея разбита и несколько японцев ходят по ней. Смекнул солдатик, что дело дрянь, перекрестился да в погреб. Фитили давно и заблаговременно были выданы, зажег фитиль, дрожащей рукой подложил к полке с зарядами, а сам тягу что есть духу из погреба.

Только выскочил, а японцы на него, но в эту минуту раздался взрыв, нашего героя откинуло назад к оврагу, откуда он, подобрав фалды шинели, кинулся сломя голову к своим. Так и прибежал этот новый «Архип Осипов» к своим целым и невредимым.

К несчастью, фамилия этого героя осталась неизвестной. Не такое время было в те минуты, чтобы фамилии спрашивать и героев записывать, а их не мало в этом бою объявилось.

Наши миноносцы к концу боя 13 мая вышли в море. Почти тотчас же один из них наскочил на камень и был взорван своими товарищами, другие же говорили, что на него наскочил другой миноносец и перерезал его пополам. Так или иначе, но погиб один из лучших миноносцев, «Внимательный», французской постройки, стоящий, как мне говорили, тысяч 600. Какое понес наказание его командир, не знаю.

ПРИКАЗ по войскам Квантунского укрепленного района мая 14-го дня 1904 года № 253

1) Вчера в 10 часов вечера, когда 4-я В.-С. стр. дивизия в полном порядке начала отходить от станции Нангалин, несколько человек, ошалевших людей, выстрелили и перепортили до 25 человек.

2) Сегодня, когда я вернулся домой после осмотра передовых позиций, ко мне пришел какой-то служивший на оставленной станции Цзиньчжоу плотник и начал рассказывать о какой-то необычайной стрельбе японской артиллерии. Вид его был окончательно шалый. Так как несколько дней подобных людей будет достаточно, то, пока они не придут в порядок, сделать следующее: а) коменданту сделать распоряжения о том, чтобы по городу были патрули, которые бы отнюдь не пускали ходить по городу праздно. Отошедшим людям 5-го и других полков, особенного 5-го как наиболее пострадавшего и подвергшегося наибольшему впечатлению, б) людей, прибывших с обозами 5-го и прочих полков от их мест расположения отнюдь не отпускать и объявить им, что если бы они что-либо болтали и пускали ложные слухи, то я такого прикажу расстрелять.

3) Всем вольным, коим выданы сегодня ружья, объявить, чтобы они не смели по городу ходить с ружьями, а завтра 15 мая выстроить их на площади у 2-й батареи без винтовок.

Начальник укрепленного района генерал-лейтенант Стессель.»

[стессель.jpg]
Анатолий Михайлович Стессель.

* * *
15 МАЯ 1904
Сообщение Главного Штаба: «Японцы ночью 15 мая пытались вновь блокировать Порт-Артур, пустив по направлению к крепости коммерческие пароходы, дабы затопить их в проходе в порт. Электрическими прожекторами русских они были своевременно замечены. Одна японская канонерка и два контр-миноносца были потоплены огнем батарей. После чего брандеры удалились».

«Утром 15 мая к Айнямыню стали приближаться передовые части японского отряда. В 9 часов утра японцы развернулись и открыли огонь сначала залпами, а потом пачками по двум сотням, занимавшим позицию впереди Айнямыня и отошедшим затем на гребень высот западнее Айнямыня. В 10 часов утра японцы развернули в боевой порядок два батальона, имея третий в резерве, а в 11 часов утра на позицию выехала батарея, открывшая огонь шрапнелью. При переходе через долину реки японская пехота, наступавшая густыми цепями, потерпела немалый урон от огня казаков. В 11 час. 20 мин., ввиду обхода японцами правого фланга казаков со стороны Даянгоу, отряд начал отходить в полном порядке к Саймадзы. Перестрелка в арьергарде стихла к 2 час. дня. У нас ранено два офицера и семь казаков».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Вследствие отступления нашего отряда генерала Фока к Порт-Артуру, г. Дальний пришлось отдать японцам без боя.

Ввиду этого все жители, пораженные неожиданным падением Цзиньчжоусской позиции, бросив почти все свое имущество, поспешно бежали в Артур. Картина прибытия этих беглецов была ужасная. Улицы Нового Города были загромождены повозками, нагруженными кое-каким домашним скарбом. Масса женщин, детей, возниц, физически утомленные усиленным переходом и нравственно потрясенные всем пережитым, спали на телегах и под ними, под палящими лучами южного солнца.

Прошел слух, что до прибытия еще японцев на Дальний напали хунхузы и начали грабить город. Говорил, что убито два известных богача-китайца — подрядчики Тайхо и Санфасон.

Градоначальник Дальнего, инженер Сахаров, и полицеймейстер Меньшов прибыли верхом в Артур. Последним покинул г. Дальний военный инженер, капитан Зедгинидзе, который лично успел взорвать все мосты на линии железной дороги.

ПРИКАЗ по войскам Квантунского укрепленного района № 257

Цзиньчжоусская позиция по моему приказанию очищена в 8 часов вечера 13 сего мая после боя, длившегося с 4 часов утра. Против отряда генерал-майора Фока были 3 дивизии японцев со 120 орудиями, поддерживал их флот: 4 канонерки, 6 миноносцев, став в Цзиньчжоусском заливе, целый день большими снарядами громили позицию. Наступление японцы вели с севера и с северо-востока громадными силами — вели очень осторожно и широким фронтом, придерживаясь Цзиньчжоусского залива, т. е. идя под прикрытием флота. Шли они даже по пояс в воде, боясь попасть на наши мины. Убыль у них громадная, не менее 5 тысяч. Полки постепенно оставляли позицию; последним оставил 5-й В.-С. стр. полк, который и понес наибольшие потери. Всего у нас выбыло из строя 603 человека раненых, убитых еще точно неизвестно. Из числа раненых половина ранена легко. Канонерская лодка «Бобр», обстреливая колонны противника из залива Хунуэза, принесла большую помощь отряду. Позиционные орудия были частью уничтожены неприятельским огнем особенно с флота, частью испорчены нами и оставлены на позиции; эти орудия, за малым исключением, все китайские, и разумеется, они и предназначались, в случае упорного боя, к оставлению, так как вывоз их потребовал бы громадного времени и средств. Цзиньчжоусская позиция сослужила свою службу. Японцы с 23 апреля до 13 мая шагу не сделали на Квантуне; в эти 20 дней, особенно начиная с 1 мая, велись ежедневно стычки и бои, а бой 3 мая был значительный, затем два дня серьезного боя 12-го и 13 мая более чем достаточны для полевой позиции, совершенно уязвимой обстрелу с флангов таким могущественным средством, как судовые орудия. Приношу искреннюю благодарность генералу Фоку и генералу Надеину за славно исполненное дело. Благодарю гг. командиров полков, батарей, командира лодки «Бобр» капитана 2-го ранга Шельтинга, всех гг. штаб— и обер-офицеров, а молодцам нижним чинам сердечное спасибо за славную беззаветную боевую службу. Ныне я выбрал и приказал занять новые передовые позиции у Артура. Неприятель занял северную часть Квантуна у Тафашина.

Начальник укрепленного района генерал-лейтенант Стессель

Главного же героя Цзиньчжоусского боя полковника Третьякова генерал-лейтенант Стессель, очевидно, позабыл поблагодарить.

[поезд милосердия.jpg]
Санитарный поезд.

* * *
16 МАЯ 1904

Сообщение Главного Штаба: «Японский конный отряд, силою в 150 человек, подходил верст на восемь с юго-востока к станции Вафангоу, но, встреченный частями пограничной стражи, скоро удалился".

Из газет: «Вчера в полдень русские очистили Нан-гуан-лин, были оттеснены от Саншилипу и отступили к Порт-Артуру. В битве при Цзинь-Чжоу и Нан-шане русские оставили на поле сражения 400 чел. убитых. Японцы потеряли убитыми и ранеными 3000 чел. (…) Судя по последним известиям с театра военных действий, в сражении у Цзинь-Чжоу обе стороны обнаружили беспримерный героизм. Об этом свидетельствуют даже известия из японских источников. Особенно чудеса храбрости выказывали русские и японцы во время штурма Наньшанского холма. Японцы шли на приступ с явным пренебрежением к смерти; русские удерживали холм до последней возможности. (…) Телеграмма "Daily News" из Чифу указывает, что японские власти заявили о фактически полной блокаде японским флотом южной части Ляодунского полуострова». (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: Сегодня заболел начальник штаба укрепленного района генерал-майор Рознатовский и помещен в Красный Крест. Вместо него в штаб назначен полковник Рейс.

Слыхал, что весь подвижной состав и в том числе все паровозы уведены из Дальнего, только несколько железнодорожных платформ остались в добычу японцам в Талиенване.

Одно время было решено, что войска 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерала Фока войдут прямо в Артур, но потом предпочли сначала занять позицию у горы Юпиладза. Войска медленно начали стягиваться и распределяться на новых местах.

Сегодня узнал, что по распоряжению генерал-майора Кондратенко перед самым боем на Цзиньчжоусскую позицию почему-то были отправлены 2 пушки Канэ, масса мин и проводов из минной роты, но нам не пришлось извлечь никакой выгоды из этих орудий и мин, так как их не успели установить, и все это досталось совершенно даром японцам. Впрочем, одну пушку Канэ, которую не успели еще сгрузить с платформы, благополучно привезли обратно в Артур".

[5 полк.jpg]
Солдат 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка на позиции с пулеметом.

* * *
17 МАЯ 1904

Сообщение Главного Штаба: «17 мая, около полудня, у станции железной дороги Вафангоу, наша конница завязала сначала стрелковый бой с наступавшим японским отрядом, силою до 8 рот и 8 эскадронов при 4 пулеметах; с развитием боя наши сотни в конном строю лихо атаковали японский эскадрон, стоявший на левом фланге боевого порядка, и почти весь его истребили, после этого ударили на пехоту, но отошли, попав под огонь пулеметов. Наступление японской пехоты в охват нашего правого фланга было остановлено огнем нашей батареи, нанесшей значительные потери противнику. Наши потери точно еще не выяснены; пока определилось, что ранен корнет фон-Мейер и 21 нижний чин, и выбыло 25 лошадей».

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «Получено донесение о наступлении японских войск от Куаньдяньсяня. Силы наступающих не выяснены. (…) По полученным дополнительных сведениям, врач 11-го стрелкового Восточно-Сибирскаго полка, надворный советник Швецов, показанный оставшимся на поле сражения при Тюренчене неизвестно убитым или раненым, находится в плену в г. Мацуяма в Японии. Не ранен, здоров».

Из газет: « Американские офицеры, следящие за военными операциями японцев, в восторге от действия японского пороха Шимозе, которым японцы снаряжают гранаты. Снаряды пронизывают броню, хотя содержат лишь небольшое количество этого пороха; при этом они разрываются на бесчисленное количество острых осколков, рассеивающихся с такой силой, что разрушают все препятствия наподобие действия шрапнели из автоматических орудий». (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня остатки 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка вошли прямо в Артур и заняли так называемые Угловые горы. Потери этого славного полка за бой 13 мая на Цзиньчжоусской позиции, как я узнал, были следующие: 1080 убитых, раненых и без вести пропавших нижних чинов и 27 офицеров. Сегодня я лично слыхал от командира полка, полковника Третьякова, что масса лиц, пожелавших служить в вольной дружине, бросают ее теперь и переходят на службу под знамя его стрелкового полка. Это ясно показывает, какое всеобщее уважение стяжал этот славный полк своим геройским поведением 13 мая.

Два наших морских минных катера, не принимавших участия в Цзиньчжоусском бою, идя под командой капитана 2-го ранга Скорупа из Дальнего в Артур, заметили на горизонте японские суда. Как говорят, это было причиной того, что катера повернули обратно к Дальнему и взорвались. Команда же, с их командиром во главе, благополучно прибыли в Артур пешком. Между тем, почти одновременно с этим, два простых коммерческих катера под командой вольных капитанов безо всяких приключений пришли из Дальнего в Артур тем же самым путем".

[сибирские стрелки.jpg]
Солдаты 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка в Порт-Артуре.

* * *
18 МАЯ 1904

Телеграмма генерал-лейтенанта Сахарова в Главный Штаб: «18 мая на перевале Феньшуйлин на полпути между Зянчаном и Саймацзы забайкальские казаки имели дело с японцами, занявшими сильную позицию на высотах. Казаки в спешенном строю под сильным залповым и картечным огнем атаковали противника и заставили его оставить позицию. Наши потери: убиты шесть казаков и ранены подполковник Заботкин, врач и 22 казака».

Из газет: «Генерал Оку опубликовал прокламацию, обращенную к населению Ляодуна, обещая ему защиту жизни имущества и уплату за занятые дома и продовольствие, взятое для армии и угрожая строгим наказанием тем, кто будет помогать русским. (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Прошел слух, что японцы заняли город Дальний и, крутыми мерами прекратив грабежи, быстро восстановили полный порядок".


Порт Дальний.

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9156/


Сражения вокруг Порт-Артура продолжаются. Создаются дружины народного ополчения. Китайцы требуют от русской армии сдаться. Японцы хвастаются трофеями. Почему бездействует русский флот? Подвиг капитана Вамензона.

19 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «В стороне Фынхуанчена все спокойно. Город Саймадзы, очищенный японцами, 18 мая снова занят нашими войсками. 18 мая на перевале Лаолин, в 14-ти верстах к югу от Сюяна, разъезды имели перестрелку с японским отрядом, силою до 2-х рот с полуэскадроном; наши потери — один казак ранен.

Телеграмма генерал-лейтенанта Сахарова в Главный Штаб: «По донесению начальника отряда у Вафангоу японцы имели в резерве до трех батальонов пехоты. Наши потери: убито три нижних чина и ранено тридцать два, лошадей убито 17 и ранено 23. Ранен сотник фон-Мейер; фамилия другого раненого офицера еще не сообщена. Потери японцев весьма значительны: один японский эскадрон 13-го полка почти весь уничтожен в рукопашной схватке; другой же эскадрон, шедший на выручку первому, понес большие потери от огня спешенных пограничников и охотничьей команды. У японцев отбито 19 лошадей.

Из газет: Японцы ночью пытались вновь блокировать Порт-Артур, пустив по направлению к крепости коммерческие пароходы, дабы затопить их в проходе в порт. Электрическими прожекторами русских они были своевременно замечены. Одна японская канонерка и два контр-миноносца были потоплены огнем батарей. После чего брандеры удалились. (….)

Здешнее посольство получило из Токио помеченную сегодняшним числом телеграмму следующего содержания: "Генерал Оку доносит, что наш отряд занял Дальний, причем нашел там неповрежденными более ста магазинов и бараков, телеграфную и железнодорожные станции, более 200 вагонов годных еще для употребления. (Агентство Reuters, Великобритания)

Из воспоминаний сестры милосердия Г. А. Твердовской: «В первые месяцы бомбардировки были только с моря, но зато стреляли большей частью двенадцати-дюймовками. Такая «пулька», попадая в дом, разрушала его или совсем, или большую его часть, убивая людей даже не осколками, а напором воздуха от разрыва. Но часто эти «чемоданы» и совсем не разрывались, зарываясь глубоко в землю, или пробуравливали насквозь дом, оставляя большие круглые дыры-окна. Таких «раненых» домов делалось всё больше и больше; а под нашим госпиталем (бывшей гимназией) лежало таких «удовольствий» целых два, постоянно угрожая взорваться. Помню наш первый ужас, когда недалеко от нас разорвался такой снаряд у самых окон дома, в котором жила довольно большая семья, собравшаяся вся вместе в комнате, около которой разорвался снаряд.

Молодая девушка, сидевшая в качалке у окна упала на пол без головы, а куски ее головы с мозгами и длинными волосами были отброшены к противоположной стене, где они прилипли. Вся семья была убита, и больше напором воздуха, чем осколками. Вскоре такой снаряд попал и в конец нашего двора. Стекла, конечно, все вылетели, но никто из нас не пострадал. Пришлось переменить квартиру. Поселились мы напротив казармы и хлебопекарни. С утра до поздней ночи слышались оттуда стуки молотов. То разбивали подмоченную, а потом высохшую и превратившуюся в камни муку, из которой потом выпекали хлеб для всего гарнизона. Пользовались и мы этим хлебом, и так привыкли к нему, как и к постоянным бомбардировкам, что уже не казалось ни неприятным, ни страшным.

С моря обстреливали, чаще всего, ночью. Первая, обыкновенно просыпалась Ларочка и довольно спокойно заявляла: «Оптять понцы стеляют». Если мама видела, что под обстрел попал наш район, она наскоро одевала нас и мы бежали к блиндажам, находившимся в 1-1½ кварталах от нас, и там мы отсиживались, пока японцы не умолкали или не переменяли район обстрела.

Вспоминается мне, как я в первый раз пришла в госпиталь. Я была вообще большой фантазеркой и мечтательницей. С самого начала войны я всё мечтала о каком-нибудь подвиге храбрости или милосердия. Хотелось что-то сделать, чтобы быть полезной для многих. Просилась помогать маме в госпитале, но мама отказала. Придумав какой-то предлог, я прибежала в госпиталь и стала спрашивать маму. Мне указали на одну палату и сказали, что она, вероятно, там. Я робко вошла в нее. В три ряда кровати и почти все заняты больными.

Не видя мамы, я стала подходить к больным и разговаривать с ними. Один из больных с крайней кровати вдруг громко позвал меня: «Маленькая сестричка, а ма-ленькая сестричка, ну-ка, подь-ка ко мне и поговори со мной!» Эта данная им мне кличка «маленькая сестричка» так и привилась ко мне, и с тех пор все меня так и называли, чем я была несказанно горда. Поговорив немного с позвавшим меня, я показала ему захваченную мной книжку рассказов и предложила почитать.

Читала я довольно громко, т. к. видела, что и другие слушают с большим удовольствием и интересом. Вошла мама, когда я кончала рассказ и слышала, как благодарили меня больные и как просили почаще приходить и читать им. Кто-то из больных попросил воды и поправить ему подушку. Я довольно ловко это сделала. Принесли в это время обед, и мама разрешила помочь ей покормить больных. Придя домой, мама рассказала обо всём папе.

Затаив дыхание я ждала, что сейчас «попадет», но папа сказал: «Ну что ж, пускай ходит и помогает, чем может, если у нее такое появилось желание. Думаю только, что старший врач скоро выпроводит ее из госпиталя». С тех пор я всё чаще и чаще стала приходить в госпиталь, стараясь выполнять все просьбы больных и помогать маме: перестилала постели, кормила слабых, меняла белье и компрессы, мерила температуру и читала больным. Сестер явно не хватало, и мама вскоре получила в свое заведывание 8 палат, из которых одна, самая большая, была дезинтериков. С ними работа была особенно трудная, грязная и ответственная, и мама почти не пускала меня туда.

Ей помогали только фельдшер да один или два санитара из выздоравливающих. Мама разрывалась, и тут уже сама стала просить меня помочь ей то в том, то в другом. Полюбили меня и раненые, и я часто замечала, что при моем появлении у многих лица как-то светлели, они начинали улыбаться и подзывать к себе, хоть поговорить с ними. Подружилась я и с фельдшером (Шмидтом), хорошим и знающим работником, но большим лентяем и любящим выпить.

Как-то он предложил мне (а может быть я и сама напросилась) помогать ему при перевязках в палатах. От первой увиденной мною раны мне стало очень нехорошо: затошнило, закружилась голова, но потом всё это постепенно прошло, и ни кровь, ни запах от гниющих ран на меня не действовали».

* * *
20 МАЯ 1904

Из газет: «Его Императорскому Высочеству московскому Генерал-Губернатору прислано крестьянами села Павлово, Нижегородской губернии А.В. и А.А. Сопляковыми пожертвование - один ящик белья для больных и раненых воинов на Дальнем Востоке, какое пожертвование и будет сдано по назначению». («Новости дня»)

Из дневника полковника М.И. Лилье: " Согласно приказу, велено из всех жителей Порт-Артура образовать 12 дружин. Каждая дружина находится под начальством отдельного офицера. Всеми же дружинами командует подполковник Дювернуа. Ежедневно дружинники к 7 часам утра собираются к казармам 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и им производят учение. В одной дружине на правом ее фланге стал под ружье егермейстер Балашов, 65-летний старик, уполномоченный Красного Креста в Артуре».

* * *
21 МАЯ 1904

Телеграмма генерал-лейтенанта Сахарова в Главный Штаб: «Hа перевале Феньшуйлин на полпути между Зянчаном и Саймацзы забайкальские казаки имели дело с японцами, занявшими сильную позицию на высотах. Казаки в спешенном строю под сильным залповым и картечным огнем атаковали противника и заставили его оставить позицию. Наши потери: убиты шесть казаков и ранены подполковник Заботкин, врач и 22 казака».

Из газет: В сражении при Цзинь-Чжоу убит сын генерала Ноги. Печаль выражаемая всеми японцами по этому поводу может сравниться только с печалью, охватившей англичан при известии, что сын лорда Робертса убит. (…)

Из Гензана передают слух, что между русской кавалерией, приближающейся к Хам-хыню, и японцами произошло сражение. Население Гензана покидает город, так как считает, что гарнизон его недостаточно силен. (Daily Chronicle, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня лейтенант Иванов (который помимо своей службы во флоте служил еще при городском управлении и заведовал торговой гаванью в Артуре) имел какие-то недоразумения по службе с комиссаром по гражданской части, подполковником А.А. Вершининым, который занимал вместе с тем и должность председателя городского управления.

Ночью, в 3 часа, лейтенант Иванов с двумя сообщниками явился в квартиру подполковника Вершинина и на вопрос вестового, что ему угодно, приказал доложить, что офицер желает видеть экстренно подполковника по делам службы.

Подполковник Вершинин был разбужен и попросил офицеров войти, извинившись, что принимает в постели.

Лейтенант Иванов со своими спутниками вошел в комнату, и, бросившись на подполковника Вершинина, все трое стали его бить. К счастью, в этой же квартире случайно ночевали доктор Ястребов и уполномоченный Красного Креста Александровский. Оба вбежали на шум и, вступившись за подполковника Вершинина, заставили непрошеных гостей удалиться.

Случай этот произвел, конечно, самое неприятное впечатление среди городских обывателей и гарнизона».

* * *
22 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: " Около часа пополудни противник в значительных силах начал дебушировать из деревни Юдзятуня с целью атаковать нашу передовую линию. Тогда две сотни сибирских казаков, перейдя железную дорогу в конном строю, атаковали передовой японский эскадрон и в рукопашной схватке почти весь его уничтожили. Встреченные огнем пехоты, двух спешившихся эскадронов и пулеметов, казаки, отходя лавой, навели погнавшийся за ними второй эскадрон на охотничью команду, успевшую дать восемь залпов с постоянным прицелом, и эскадрон повернул назад, понеся значительные потери. Третий японский эскадрон, следовавший уступом слева, попал под огонь спешенной пограничной сотни и тоже в беспорядке отступил. На нашем левом фланге в это время спешенные драгуны, которым по условиям местности нельзя было принять участие в деле в конном строю, на высотах севернее Юдзятуня вели перестрелку с противником и, обнаружив обход его слева, отошли на вторую позицию, вполне обеспечив действия казаков. Около половины второго часа пополудни наша батарея стала на позицию и открыла удачное обстреливание пехоты и пулеметов противника; эа это время было обнаружено движение японской пехоты к Юдзя-туню, а за сим около двух часов густые пехотные цепи появились на гребне возвышенностей, занятых ранее драгунами. Наши потери: тяжело ранен поручик фон-Мейер и легко подпоручик Бранд, нижних чинов убито трое, тяжело ранено девять и легко ранено 23 человека. Потери японцев значительны. Из донесения, найденного на убитом японском унтер-офицере, видно, что только один 14-й драгунский полк потерял 70 человек».

Из газет: «Японская газета "Катцури" предостерегает японский народ от высокомерного отношения к неприятелю, указывая на то, что, скрывая от себя истинные силы неприятеля, легче всего потерпеть поражение. (...)

Верховный совет в Пекине обратился к русскому посланнику с нотой, в которой высказывает предупреждение, чтобы русские войска, покидая округа, лежащие в нейтральной местности, не разрушали зданий, занятых местным населением, так как это могло бы привести к серьезному нарушению законов нейтралитета». (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: " Послал первую почту на шаланде с преданным мне китайцем в Чифу. Около 6 час. дня к Крестовой батарее подходили восемь японских миноносцев. Подтверждают слухи о том, что японцы, заняв Дальний, быстро восстановили там порядок: повесили несколько хунхузов, дома опечатали и во многих местах поставили часовых.

Сегодня паровая шаланда, тралившая мины на внешнем рейде, случайно наткнулась на целый куст мин, взорвалась и затонула».

* * *
23 МАЯ 1904

Из дневника полковника М.И. Лилье: " Ясный, теплый день. Около 6 час. утра две японские миноноски, пользуясь туманом, подошли удивительно близко к нашим берегам. Когда туман рассеялся настолько, что их можно было заметить, наши батареи, не ожидавшие такой смелости от японцев, приняли их миноносцы за своих и огня не открыли. Вечером опять 4 миноносца долго стояли против Крестовой горы. Случайно узнал, что все морские офицеры, принимающие участие в работах по доставке или установке орудий флота на батареях, кроме своего морского большого содержания, получают почему-то еще и суточные деньги.

Флот по-прежнему пребывает в гавани в полном бездействии.

По слухам, японцы укрепляются на Цзиньчжоусской позиции, и, кроме того, они уже успели проложить переносную железную дорогу от залива Керр, где у них происходит выгрузка разных материалов".

* * *
24 МАЯ 1904

Телеграмма генерал-лейтенанта Сахарова в Главный Штаб: «В стороне от Фынхуанчена перемен нет. Японский отряд, стоявший на позиции к югу от станции Вафангоу у деревни Юдзятун, очистил позиции и отошел, преследуемый нашей конницей, к станции Вафаньдян и далее к югу. Во время разведки в окрестностях Саймадзы по нашему тыльному отряду был открыт огонь японской пехотой, но наши движением вперед приостановили наступление противника; перестрелка продолжалась около полутора часов времени. Наши потери: двое убитых и шесть раненых нижних чинов».

Из дневника полковника М.И. Лилье: " «Сегодня недалеко от батареи «Белого Волка» застрелился 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка подполковник Вальяно, бывший офицер Л.-гв. Кексгольмского полка. Никакой записки покойным оставлено не было. Причина самоубийства, как говорят, нервное расстройство и запутанность в денежных делах».

* * *
25 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: « 25-го мая у западного побережья Ляодуна, около первого часа пополуночи появилась японская эскадра сначала в составе 6 судов, а затем усиленная еще 11; всего составилось 6 судов 1-го ранга, а остальные 2-го, 3-го и миноносцы. Эскадра крейсировала частями, обстреливая участок морского берега к западу от Гайчжоу и Сенючена, и направляя огонь на расположение наших постов и на появляющиеся разъезды. К 7-ми часам бомбардировка прекратилась и эскадра ушла в южном направлении. Потерь и материального ущерба у нас нанесено не было. 25-го мая с 8-ми часов утра вновь появились 6 судов к югу от Гуаньцзятуна и спустили шлюпки, другие 6 судов начали обстреливать побережье у Сенючена и самый город; высадки не было. На юге японские войска группируются на фронте в 16 верст протяжением от Пуландяна до Тандзяфана, в долине реки Тасахо. 25-го мая японский отряд силою до двух рот пехоты и эскадрона направился от Фынхуанчена на север в местность Тафангоу и потеснил нашу казачью заставу. На помощь подоспели из Уалюнди охотники и рота. Наступление японцев, потерявших в перестрелке одного унтер-офицера пленным и одного офицера и нескольких нижних чинов убитыми, было остановлено; у нас потерь не было. В тот же день 25-го мая наши передовые посты и казачьи заставы на главной Ляоянской дороге были потеснены противником, но с прибытием в начале второго часа дня поддержки японцы были принуждены отступить. В перестрелке, продолжавшейся до 7-ми часов вечера, у нас убит штабс-капитан Лячко и 2 нижних чина и ранено 5 нижних чинов. 25-го мая наш отряд, занимавший Саймадзы, был атакован японцами, силою до одной бригады, и ввиду большого превосходства сил противника медленно отошел к Фынсуйлинскому перевалу; наши потери - ранены 2 офицера и убито и ранено до 100 нижних чинов.

Из газет: «Японский корреспондент в Дальнем подтверждает донесение китайцев о наступательном движении японцев, но говорит, что армия их находится в 15 расстоянии 15 миль от Порт-Артура. Армия наступает вдоль обоих берегов полуострова….» (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Ночью с 24-го на 25-е к Крестовской батарее подошел японский пароход с минами в сопровождении миноносца. Капитан Вамензон с 22-й батареи, заметивший их, сначала не открыл огня, опасаясь, что это могли быть наши миноноски. Но вскоре, увидев свою ошибку и убедившись с помощью прожектора, что две наши дежурные миноноски спокойно стоят на своих местах в бухте Тахэ и, по-видимому, даже не замечают неприятеля, решился открыть огонь. С третьего же выстрела он попал в японский транспорт, а следующие два снаряда взорвали на нем мины. Транспорт тотчас же затонул, а миноноска поспешно ушла от наших берегов.

Капитан Вамензон, командир 22-й батареи и раньше известный артурцам своей меткой стрельбой, за потопление японского минного транспорта представлен генерал-лейтенантом Стесселем к Георгиевскому кресту».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9244/

Кольцо вокруг Порт-Артура продолжает сжиматься. Японцы вновь готовят нападение с моря. В русской крепости уныние и упаднические настроения. Начинается голод. Рост самоубийств. «Сказка о белых зайчиках». Зачем русские солдаты льют свою кровь? «Историческая правда» продолжает следить за событиями Русско-Японской войны.
Хроника японской войны. 26 мая – 1 июня 1904 года.
Продолжение. О событиях 19 - 25 мая 1905 года читайте в предыдущем выпуске.

26 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «25-го мая у западного побережья Ляодуна, около первого часа пополуночи появилась японская эскадра сначала в составе 6 судов, а затем усиленная еще 11. Эскадра крейсировала частями, обстреливая участок морского берега к западу от Гайчжоу и Сенючена, и направляя огонь на расположение наших постов и на появляющиеся разъезды. К 7-ми часам бомбардировка прекратилась и эскадра ушла в южном направлении. Потерь и материального ущерба у нас нанесено не было.

С 8-ми часов утра вновь появились 6 судов к югу от Гуаньцзятуна и спустили шлюпки, другие 6 судов начали обстреливать побережье у Сенючена и самый город; высадки не было.

На юге японские войска группируются в долине реки Тасахо. Японский отряд силою до двух рот пехоты и эскадрона направился в местность Тафангоу и потеснил нашу казачью заставу. Наступление японцев, потерявших в перестрелке одного унтер-офицера пленным и одного офицера и нескольких нижних чинов убитыми, было остановлено; у нас потерь не было. В тот же день наши передовые посты и казачьи заставы на главной Ляоянской дороге были потеснены противником, но с прибытием в начале второго часа дня поддержки японцы были принуждены отступить. В перестрелке, продолжавшейся до 7-ми часов вечера, у нас убит штабс-капитан Лячко и 2 нижних чина и ранено 5 нижних чинов.

Также наш отряд, занимавший селение Саймадзы, был атакован японцами. (…) Рота, бывшая в сторожевом охранении на дороге, подерглась нападению противника. На подкрепление ей была выслана охотничья команда, а затем поднялся и весь отряд. Передовая рота и охотничьи команды сначала потеснили японцев, нанесли им потери, захватили ружья, снаряжение убитых, но затем наступление батальона было остановлено сильнейшим огнем противника, силы которого обнаружились до бригады пехоты с двумя батареями и тремя эскадронами. Начальник отряда приказал отступить к Фынсуйлинскому перевалу. Отряд медленно отходил в полном порядке, задерживаясь на позициях; ранены штабс-капитаны Макаров и Сылунь и поручик Ружицкий, оставшийся в строю, нижних чинов убито и ранено около ста человек. Потери неприятеля велики. Из захваченных с убитых предметов обмундирования обнаружено, что против отряда наступали части двенадцатой японской дивизии. Начальник отряда свидетельствует о спокойствии и мужестве войск и признает также действия летучего отряда «Красного Креста» выше всяких похвал».

На передовой

Из газет: «25 мая ночью произведена четвертая рекогносцировка, в порт-артурских водах. Восемь японских миноносцев подошли к гавани и исследовали вход, несмотря на огонь с русских батарей. Двое матросов были убиты. (…) В Токио полагают, что частые взрывы, раздающиеся со стороны Порт-Артура, и попытки русских удалить мины указывают на то, что русская эскадра намеревается в критическую минуту выйти из порта и сразится на жизнь и смерть». (Times, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: " Ночью две японские миноноски подходили очень близко к берегам укрепления «Белый Волк» и, как говорят, даже спускали шлюпки. Очевидно, японцы и здесь расставляли свои мины. 2-я батарея Тигрового полуострова стреляла по миноноскам, но безрезультатно. Вообще нужно удивляться той смелости, с какой японцы сплошь и рядом хозяйничают у нас на рейде под самыми выстрелами крепости.

Флот же наш по-прежнему держится строго пассивного образа действия. До сих пор им даже не предпринято ни одной рекогносцировки к городу Дальнему, где японцы, очевидно, высаживают десант и выгружают на пристани различные припасы».

На батарее.

* * *
27 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: «Бомбардировка японской эскадры 26 мая побережья к западу от Сениечена и Кайджоо потери и материального ущерба не причинила, несмотря на значительное число выпущенных снарядов. У нас оказался легко раненым лазаретный служитель и попорчены 2 двуколки.

27 мая утром, на побережье спокойно, несколько неприятельских судов держатся вдали от берега.

Японцы продолжали медленно наступать к Сюяну. Утром 26 числа их отряд, силою до бригады пехоты с двумя горными батареями и 5-ю эскадронами, повел наступление на город, но были остановлены весьма удачным огнем нашей батареи. После этого японская пехота стала наступать и с востока по Фынхуанченской дороге. Казаки, занимавшие перевал, после двухчасового боя, должны были отступить, и по перевалу открыла огонь наша батарея, не давая японцам возможности утвердиться на нем. К этому времени выехала на позицию японская горная батарея; но после нескольких выстрелов приведена была к молчанию огнем нашей батареи. Второй японской горной батарее вовсе не удалось открыть огня и она под огнем нашей батареи очистила занятую ею позицию. С течением боя обнаружилось обходное движение нескольких батальонов японской пехоты к северо-востоку от Сюяна, угрожающее нашему пути отступления, вследствие чего казаки постепенно отошли верст на 8 от Сюяна, обстреливая огнем батареи с 600 саженей густую колонну противника. Японцы должны были понести значительные потери, так как наши снаряды весьма удачно рвались в густых колоннах противника… По всем данным казаки имели дело с частями 10-й японской дивизии.

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Погода отличная. Днем, недалеко от «Белого Волка», был остановлен выстрелами с батарей небольшой пароход. Командир его, француз, привез из Пекина от полковника Огородникова письмо к генерал-лейтенанту Стесселю. Полковник Огородников, как я слыхал, сообщает, что против Артура действуют одна армия и еще две дивизии, из которых одна брала Артур приступом еще во время китайско-японской войны».

Кухня на передовой позиции под Порт-Артуром.

* * *
28 МАЯ 1904

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Тихо. Погода отличная. Сегодня распределяли по укреплениям войсковые части. Генерал-лейтенант Стессель сегодня в первый раз за все время посетил 5-й форт. О японцах ничего не слышно.

В 4 часа дня на 6-м форту застрелился капитан крепостной артиллерии Колядинский. О причинах ничего не известно, и можно лишь предполагать, что самоубийство вызвано постоянным нервным напряжением и отсутствием всякого сообщения с внешним миром».

Солдаты в окопах.

* * *
29 МАЯ 1904

Из газет: «Генерал Куропаткин ожидает подкреплений, и как только они прибудут, начнет наступательное движение. Упорно говорят, что на Порт-Артур было произведено нападение одновременно с суши и с моря. Достоверно известно лишь то, что атака не удалась…» (Агентство Reuters, Великобритания)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "О японцах ничего не слышно. Более состоятельные китайцы бежали в Чифу, а остальное население усиленно переселяется на Ляотешань.

Положение китайцев очень тяжелое. Реквизицией у них отобран весь скот, а постоянными фуражировками — сено, солома и зерно. По всем признакам среди них скоро начнется голод.»

Очередь в мясную лавку в осажденном Порт-Артуре.

* * *
30 МАЯ 1904

Телеграмма генерал-майора Харкевича в Главный Штаб: «Японцы атаковали нашу заставу у деревни Удяден, но были отражены с уроном. В ту же ночь после боя, продолжавшегося до утра, наш отряд овладел высотами у деревни Лидятун. Наша потеря в этих ночных делах: 4 убитых и 18 раненых нижних чинов. Поручик Ланг, высланный на разведку, подвергся в окрестностях Удаохедзы нападению японского отряда силою в две роты и после рукопашного боя успел пробиться. По сведениям, японский отряд силою до 3000 человек наступает с юга».

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня на Кирпичном заводе г-на Суворова, гофманская печь которого отдана Морскому ведомству под склад снарядов, убит матрос-часовой. Убийца не найден.

Сегодня же убита шестью пулями из револьвера очень красивая, полная жизни, некая мадам Верещагина. Убийца — отчим, дворянин Яков Осипович Гвоздевич. Причины убийства довольны загадочны.

Командиры двух миноносцев, которые были в бухте Тахэ в ночь на 25 мая, оспаривая представление капитана Вамензона к Георгиевскому кресту, подали сегодня рапорт, в котором они доказывают, что японский минный транспорт был потоплен не огнем 22-й батареи, а минами, пущенными ими с миноносцев. Однако сегодня же одним солдатиком на берегу бухты Тахэ была найдена невзорвавшаяся мина. По номеру на ней узнали, что она должна была находиться на тех именно миноносцах, которые были на дежурстве в ночь на 25 мая в бухте Тахэ. Таким образом, было обнаружено, что хотя мины и были пущены с миноносцев, но далеко не достигли своей цели. Узнав об этом, командиры миноносцев тотчас взяли свои рапорты обратно.

Вчера вечером десять наших миноносцев выходили в море. Выход, однако, был неудачный, так как миноносец «Решительный» наскочил на «Смелого». Оба сильно попорчены и надолго выведены из строя.

Но этого мало: говорили, что еще третий миноносец сел где-то на мель и его пришлось стягивать портовым паровым катером.

Поразительно не везет нашим миноносцам. Насколько лихо, храбро и умело плавают японцы на своих миноносцах у наших берегов под самыми выстрелами наших батарей и чувствуют себя на нашем внешнем рейде, как у себя дома, настолько неумелы и неудачны все выходы в море наших миноносцев.

Сегодня появилась в гарнизоне известная всем артурцам «Повесть о белых зайчиках» неизвестного автора. В печать эта повесть «Новым краем» не была принята, но зато усиленно ходила по рукам в переписке по всему Артуру.

Вот ее копия:

«Милостивый государь, господин редактор. Напечатанный в Вашей уважаемой газете «Знаменательный сон» произвел на меня глубокое впечатление, и я, как нервный и глубоко возмущенный настоящими событиями в Порт-Артуре, видел как был продолжение этого сна, которое и прошу поместить на страницах Вашей газеты.

Истомленный дневным трудом, но бодрый духом, я лег и сейчас же заснул...

И снится мне... Бык наседает, собаки до изнеможения сил грызутся, алая кровь потоками льется, а в это время в лесу по горам зайцы чистенькие да беленькие, в воротничках да манжетах, со златокудрыми сиренами под ручку, стройно разгуливают и приятные разговоры разговаривают...

Пусть-де собаки грызутся, пусть шерсть с них летит, пусть брызжет кровь — нам горя мало. Отгрызутся, а потом мы, как более прыткие, поскачем с вестью, что быка загрызли...

А за это нас покормят лавровыми листиками... а мы их очень любим.

Вдруг видят, что бык показался, — тут зайцы врассыпную и попрятались под собачьи хвосты.

Когда же дело дошло до смертной схватки, зайцы не выдержали и в кильватерной колонне засверкали пятками, взяв направление на Норд-Ост, с предводителем во главе, старым седым и самым трусливым зайцем.

Смрад от этого пошел невозможный...

Но так как зайцы дальше своего лесочка никуда не ходили, то скоро сбились и заблудились...

Картина меняется.

От быка только клочья остались, собаки его разнесли, а тут в железной лодке появляется дедушка Мазай. Видит, зайцы кто где: какой на камне сидит, какой на берег выпрыгнул, у многих одни уши торчат.

Стал их Мазай подбирать: как-то вы, говорит, зайцы, тягу дали и нет чтобы собакам помочь.

— Э, дедушка, — отвечают зайцы, — собачья-то шкура не ценная, а наши шкурки-то дорого стоят — вот и спасались.

— Эх вы, зайцы, трусы нерассудительные, что толку в том, что шкурку спасали, когда вся-то она у вас загажена. — И давай их Мазай палкой тузить да уму-разуму учить...

Многие из них не выжили, а другие прощения запросили.

Тут я и проснулся".

Порт-Артур.

* * *
31 МАЯ 1904

Телеграмма командующего Манчжурской Армией ген. А. Куропаткина: « Сегодня утром, обнаружено наступление японцев от Пуландяна на север. К 2 часам дня фронт наступления определился от деревни Вандегоу до долины реки Тасахо, и общая численность наступавших достигла 2-х дивизий. Подробные сведения о наших потерях за сегодняшний день мною еще не получены. Ранен сотник Черепахин и несколько нижних чинов. По сведениям, сегодня же обнаружено наступление японцев из Сюяна в направлении к Далинскому перевалу».

Из дневника полковника М.И. Лилье: « На Угловой горе ставят орудия большого калибра. Сегодня еще самоубийство: застрелился стрелок 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Очевидно, тоже нервы не выдержали постоянно напряженного состояния».

В окопах.

* * *
1 ИЮНЯ 1904

Из дневника полковника М.И. Лилье: " Генерал Стессель в 6 часов утра сделал гарнизону вторую ложную тревогу.

Сегодня узнал, что 30 мая поручики 25-го стрелкового полка Бицоев и Злобинский с отрядом охотников произвели усиленную вылазку в расположение японцев.

Выбив японцев из двух рядов окопов, наши стрелки пошли было в атаку на третий ряд, но здесь их постигло несчастье: поручики Бицоев и Злобинский, энергично ведя наступление, были оба смертельно ранены. Отряд по приказанию подполковника Бутусова после жаркой перестрелки вернулся обратно на позиции.

Какую цель преследовала эта вылазка, я, несмотря на все мои расспросы, не мог себе выяснить. Думаю, что каких-либо определенных задач для отряда поручика Бицоева и подполковника Киленина, начальника передовых позиций, намечено не было. А между тем эта, почти бесцельная вылазка, стоила нам потери двух выдающихся храбрых офицеров и нескольких охотников.

Вот что пишет «Новый край» об этом деле.

ДЕЛО НА ПЕРЕДОВОЙ ПОЗИЦИИ

«30 мая сборная рота охотников 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка в 120 человек под начальством поручика Бицоева, при младших офицерах: поручике Злобинском и подпрапорщике Сидорове была отправлена в распоряжение подполковника Киленина на наш правый фланг с целью произвести вылазку.

31 мая, около 6 часов вечера, эта рота охотников начала наступление на левый фланг противника, поддерживаемая на левом своем фланге ротой охранной стражи. Цепь дозоров шла впереди и на обоих флангах, охраняя движение отряда. Однако окопы японцев оказались так хорошо маскированы, что были открыты лишь на расстоянии нескольких десятков шагов, когда их пехота открыла огонь. Тотчас же поручиком Бицоевым выслана была цепь. Первые же выстрелы врага оказались роковыми для поручика Злобинского, находившегося в цепи. Он упал, раненный в грудь.

Раздалась команда «УРА», охотники бросились вперед и выбили японцев из окопов. Их было человек 50-60. Они бежали, расстреливаемые нашими стрелками. Охотники двинулись вперед и вскоре наткнулись на вторую линию окопов. Здесь было до двух рот японцев. Неприятель открыл сильный, но беспорядочный огонь по наступавшим. Поручик Бицоев, шедший впереди, упал, смертельной раненный в живот. Потеряв второго офицера, на мгновение стрелки остановились. Подпрапорщик Сидоров с резервом подходил, но еще не знал, в чем дело.

Однако остановка длилась несколько секунд. Оставшийся впереди старшим фельдфебель второй роты Роман Аров крикнул «УРА», и шестьдесят человек ринулись вперед, неся с собою смерть врагу. Японцы не выдержали удара русского штыка, и две роты побежали перед горстью храбрецов. Их преследовали жестокими залпами. Заняв вторые окопы, охотники хотели идти дальше, но, получив приказание подполковника Бутусова не втягиваться в бой, вынуждены были отступить. Поручик Бицоев прожил еще минут десять. Он простился с командой, просил их передать привет товарищам и, произнеся следующие слова: «Пусть японцы знают, как умеют наступать русские», тихо скончался.

Как только наши охотники начали отходить, японцы перешли в наступление и открыли жестокий огонь. Но отсутствие у противника дисциплины огня ярко сказалось. При наступлении, кроме офицеров в роте 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, были ранены: смертельно младший унтер-офицер 3-й роты Иван Сагалата — в живот, он вскоре умер; в правое плечо — ефрейтор 1-й роты Егор Киселев и при отступлении стрелок 2-й роты Михаил Жбанов — в левое ухо, причем пуля вышла около левого глаза. Легко раненный 4-й роты стрелок Самусенко остался в строю. При лучшей дисциплине огня и при отсутствии боязни русского штыка — японцы легко могли уничтожить весь отряд.

С поля сражения поручика Злобинского вынес его вестовой, стрелок 4-й роты Василий Трусов. Кое-как перевязав рану, поручик Злобинский с трудом шел. Вскоре обессилев от потери крови, он не мог двигаться. Тогда Трусов побежал к роте охранной стражи, выпросил двух человек, и они понесли раненого офицера. Уже совсем стемнело, и японцы были близко. Сначала Василий Трусов хотел уложить своего барина в рощице, чтобы дать отдохнуть, но побоялся, что стоны будут услышаны и их заберут. Сделав носилки, солдатики уложили офицера и потащили дальше, спотыкаясь о камни и плутая в темноте.

Не скоро добрались они до перевязочного пункта. Здесь поручику Злобинскому сделали перевязку и утром отправили на носилках в Артур».

Рано утром 1 июня я выехал с командой, снабженной носилками, вперед. Верстах в пяти-шести от Артура я встретил тела поручика Бицоева и младшего унтер-офицера Сагалата и раненого ефрейтора Киселева. Их сопровождала команда 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка при офицере. Верстах в десяти я увидел поручика Злобинского, которого несли на носилках китайцы, и раненых Жбанова и одного охранника. Заметив китайцев, я решил возвратиться с ранеными. Вдали слышалась сильная канонада. Очевидно, на передовых позициях шел бой.

Поручик Злобинский чувствовал себя не дурно. Вскоре к нам присоединился доктор Александров. Пройдя версты три-четыре, мы остановились, так как поручику Злобинскому сделалось хуже. Пульс настолько упал, что пришлось дать валериановых капель. Доктор Александров мрачно качал головой и заявил мне, что боится не донести поручика Злобинского до ближайшего перевязочного пункта полка. Так оно и случилось. Злобинский вскоре впал в бессознательное состояние и в 11 часов, верстах в четырех от Артура, скончался.

Мир праху несчастных героев, принесших на алтарь отечества не только свою молодость и жизненные силы, но и самую жизнь. Да будет им пухом чуждая земля, обильно уже орошенная кровью верных сынов России.

На похоронах павших в бою товарищей.

От раненых я почерпнул все приведенные выше сведения. Вскоре после отступления поручика Бицоева японцы в свою очередь пошли в атаку на наши позиции, но уже сразу двумя батальонами. Наступление их, однако, не увенчалось успехом и было отбито нашим огнем. Подробностей этой стычки пока никаких не знаю.

Около полудня 14 японских миноносцев подошли к наблюдательному пункту у бухты Тахэ, никем не занятому, и начали его усиленно обстреливать.

При появлении в море крейсера «Новик» и наших миноносцев японцы прекратили стрельбу и ушли к северу.

Слыхал, что генерал-лейтенант Стессель получил от генерал-адъютанта Куропаткина выговор за то, что он, еще до появления японцев под крепостью, просит уже подкрепления. Но генерал Куропаткин, очевидно, не принял во внимание того обстоятельства, что гарнизон Порт-Артура с самого начала был более чем недостаточен. Поэтому увеличение его численности явилось бы не «подкреплением», а только необходимым «пополнением» .

Прошел слух, что с севера на японцев наступают три русские дивизии».

Офицеры направляются на передовую.

Из газет: «Санитарный поезд Ее Императорского Высочества Великой Княгини Марии Николаевны по прибытии в город Ляоян, открыл свои действия. За последнее время на поезд, сделавший 2 перехода между Ляояном и Харбином было принято 400 раненых.» ( Газета «Новости Дня»)

«Вчера вечером в Ляоян прибыли два офицера, пробравшиеся из Порт-Артура. Они в продолжение четырех суток пробирались ползком сквозь цепи охранения японцев. Прибывшие говорят, что неприятель охраняет проходы в Порт-Артур очень строго: часовые стоят на 50 шагов один от другого. Запасов продовольствия в Порт-Артуре, по словам прибывших, достаточно, в особенности у купцов, которые предусмотрительно успели навезти запасов». (Газета «Русь»)

Раненные солдаты у госпиталя.

«По китайским сведениям к японцам близ Порт-Артура подошли большие подкрепления. Полагают, что попытка штурмовать крепость будет предпринята, когда японцы будут достаточно сильны, чтобы обложить крепость со стороны суши и одновременно с тем будут в состоянии обеспечить себя от возможного нападения русских с тыла, если бы последние отправили отряд с севера на выручку крепости (…)

Генерал Оку официально сообщает, что в окрестностях Наншана японцами найдены трупы 10 офицеров и 664 нижних чинов русской армии. Они были погребены с воинскими почестями». (Агентство Reuters, Великобритания)

«Японский посланник в Соединенных Штатах, спрошенный американскими журналистами на днях на выставке в Сен-Луи о том, на каких условиях Япония согласилась бы выступить в переговоры с Россией, чтобы покончить войну, ответил: "Япония может допустить переговоры только при условии, что Россия согласится очистить всю Манчжурию и изъявит готовность принять условия, которые Япония заявляла до начал войны". («Русский листок»)

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9297/

Как два генерала одну армию не поделили. Битва при Вафангоу. Третий проигрыш России. Владивостокская эскадра атакует. Его превосходительство живет на вокзале, чтобы сбежать как можно быстрее. Записки британского генерала: чего не хватает русским солдатам? «Историческая правда» продолжает следить за событиями Русско-Японской войны.
Хроника японской войны. 2 – 8 июня 1904 года.
Продолжение. О событиях 26 мая – 1 июня 1904 года читайте в предыдущем выпуске.

2 ИЮНЯ 1904

Из книги Яна Гамильтона «Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны»: "Генерал Фуджии пришел ко мне и сообщил по секрету, что Куропаткин направил войска к югу с целью освобождения Порт-Артура и что генерал Оку со 2-й армией двигается к северу ему навстречу, так что скоро произойдет еще одно сражение. Был у меня с визитом полковник К., который выразил мне свое глубокое удивление по поводу бегства Алексеева из Порт-Артура. «Это было бы хорошее место для него, чтобы умереть там», — прибавил он. Японцы ненавидят Алексеева от всей души, но, насколько я мог заметить, видимо, симпатизируют Куропаткину.

Здесь происходила небольшая практическая стрельба из захваченных русских орудий. Мишенями служили белые щиты, поставленные на расстоянии 5000 ярдов. Спереди к ним были привязаны десять живых свиней. Нетронутым шрапнелью свиньям после стрельбы перерезали горло, и они пошли в пищу артиллеристам. Предполагается, что я ничего об этом не знаю, но мой приятель, сообщивший мне об этом испытании, добавил, что японцы остались довольны орудиями во всех отношениях, за исключением их веса.

(Для справки: Ян Стэндиш Монтит Гамильтон – генерал и британский военный агент при Первой японской армии.)

Из книги В.А. Апушкина «Русско-японская война»: "После овладения японцами Цзиньчжоуской позицией пред русскими вождями, естественно, возник вопрос, куда же теперь будут направлены главные удары неприятеля: на юг или на север? — на неготовый к обороне Порт-Артур или на неокончившую свое сосредоточение Маньчжурскую армию? Где будет центр борьбы: в Маньчжурии или на Квантуне?

И в разрешении этого вопроса их мнения разделились. Главнокомандующий, генерал-адъютант Алексеев, полагал, что объектом дальнейших действий 2-й и 3-ей японских армий (Оку и Нодзу) явится Артур.

Предположение это имело за собой много оснований; прежде всего, овладение Артуром представляло для Японии важное политическое значение, ибо этим сразу же восстанавливалось положение, приобретенное ею некогда по Симоносекскому договору, и национальное самолюбие, оскорбленное его изменением, получало удовлетворение; в военном отношении — оно отдавало в руки Японии вместе с крепостью нашу эскадру, создавало на континенте новую базу, устраняло разделение сил для ведения военных операций на два фронта и позволяло обратить их всецело против Маньчжурской армии. Поэтому казалось вполне вероятным, что именно действия против Артура станут ближайшей задачей японцев, дабы не дать времени Артуру укрепиться, а Маньчжурской армии собраться в достаточных силах для выручки крепости.

Судьба Артура вообще сильно заботила Наместника. Он указывал генералу Куропаткину, что «наступила минута для решительных действий». (…)

Генерал Куропаткин не признал, однако, тогда своевременным переход в наступление, так как «для принятия каких-либо определенных решений, по его мнению, недоставало главных данных: где будут находиться главные силы японцев и какой окончательный план они примут». Разгадать этот план было, конечно, не так-то легко, и этих «главных данных» по-прежнему недоставало генералу Куропаткину и теперь, когда Цзиньчжоу уже пал и Артур был отрезан от армии.

Дело было, однако, не столько в этих «данных», сколько в том, что «генерал Куропаткин, даже рискуя падением Порт-Артура, не намерен был идти на выручку его, пока не сосредоточит всех войск». Дело было в том, что положение осажденной крепости представлялось ему в весьма благоприятном свете. Сила порт-артурского гарнизона, исчислявшаяся им в 45 000 человек, казалась ему достаточной для отражения атаки крепости открытой силой. Наоборот, силы Маньчжурской армии, находившейся к половине мая в районе сосредоточения, — 101 батальон, 83 эскадрона и сотни и более 250 орудий — казались генералу Куропаткину недостаточными для перехода в наступление. Поэтому, получив после падения Цзиньчжоу от генерал-адъютанта Алексеева приказание «безотлагательно приступить» к подготовке наступления для выручки Порт-Артура, генерал Куропаткин еще раз указал главнокомандующему на крайнюю опасность движения нашего к Порт-Артуру. По мнению генерала Куропаткина, опасность грозила не столько Артуру, сколько Маньчжурской армии, в обход левого фланга которой японцы направили значительные силы.

Генерал-адъютант Алексеев обо всем этом всеподданнейше донес Государю Императору. В ответ он удостоился получить указания: 1) что участь Порт-Артура, действительно, возбуждает серьезные опасения, 2) что для отвлечения от него удара нужно принять самые решительные меры и 3) что переход Маньчжурской армии к активной деятельности является вопросом вполне назревшим. Предоставляя определение необходимых средств и способов к осуществлению этого власти генерал-адъютанта Алексеева как главнокомандующего, Государь Император Высочайше повелел передать в то же время генерал-адъютанту Куропаткину, что ответственность за участь Порт-Артура возлагается им всецело на него.

Передавая дословно генералу Куропаткину содержание этой Высочайшей телеграммы «для сведения и исполнения», генерал-адъютант Алексеев в то же время, 24 мая, предписал ему: 1) на помощь Порт-Артуру назначить не менее 4 дивизий, всего не менее 48 батальонов; 2) наступление произвести быстро и решительно. Генерал Куропаткин и этому категорическому приказанию главнокомандующего подчинился только отчасти.

Для выручки Порт-Артура он назначил 32 батальона, 100 орудий и 22 сотни; для охраны побережья были назначены 8 батальонов и 8 же батальонов составляли резерв. Все эти войска подчинены были командиру 1 Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенанту барону Штакельбергу. Для отпора армии Куроки, демонстративно грозившей нам наступлением, генерал Куропаткин оставил около 40 батальонов, 94 орудия и 52 сотни и в резерве у Ляояна 18 батальонов.

Генерал Оку, узнав, что против него двинуты не все силы Маньчжурской армии, а только один корпус, сам перешел в наступление и 31 мая отбросил назад наш слабый авангард (6 батальонов, 8 орудий). Вслед за ним отошла к Вафандяну и наша передовая конница (15 эскадронов и сотен и 6 конных орудий). Тогда барон Штакельберг приказал войскам своего корпуса занять «укрепленную» позицию, дабы принять на ней оборонительный бой. Согласно отданной на 1 июня диспозиции, позиции заняли собственно 11 батальонов при 68 орудиях; в общем резерве оставлено было 8 батальонов и 16 орудий; авангард (6 батальонов, 1 сотня и 8 орудий), отходя под натиском противника, должен был усилить левый участок позиции, кавалерии (11 сотен и 6 орудий) приказано было охранять правый фланг. В дополнение к диспозиции командиры частей получили в ночь на 1 июня полевые записки с указанием путей отступления.

С рассветом 1 июня японцы начали наступление двумя колоннами и быстро оттеснили наш авангард. В полдень японские батареи открыли сильный огонь по восточному участку. Наши батареи, стоявшие открыто на гребнях гор, понесли тяжкие потери. Под прикрытием своего огня японская пехотная дивизия повела наступление на левый участок позиции и к 3 часам дня подошла к нашим окопам на несколько сот шагов, а в 4 часа, засыпав эти окопы дождем ружейного и пулеметного огня, бросилась на них в атаку, пытаясь охватить наш левый фланг. Атака эта была отбита нами сильнейшим ружейным огнем. Наступившая темнота не позволила японцам повторить ее, и они прекратили даже артиллерийский огонь.

Частный успех — отбитие атаки — воодушевил генерала Штакельберга на переход в наступление, и он предполагал произвести его вечером того же 1 июня или на рассвете 2-го. Однако диспозиции для этого им отдано не было, а были лишь посланы начальникам участков позиции записки, в которых говорилось, что командир корпуса предоставляет им «сговориться» между собою относительно атаки противника без всякого указания на создавшуюся обстановку. Кавалерия должна была содействовать атаке поисками на фланге и в тылу противника, оттянуть на себя часть его сил и выяснить, не идут ли к нему подкрепления. В общем, план наступления, по-видимому, был таков: главный удар нанести противнику нашим левым флангом с охватом его правого фланга; нашему же правому флангу надлежало ограничиться обороной.

Генерал Оку, в свою очередь, решил атаковать нашу позицию всеми своими силами: одна дивизия должна наступать с фронта, другая — произвести обход нашего правого фланга, а третья — оставаться в резерве.

Японцы начали наступление на фронт нашего правого участка и охват его фланга в 6 часов утра 2 июня, и уже около 8 часов утра 36-й восточносибирский стрелковый полк обстреливался ими с трех сторон. Конница наша, под командой генерала Самсонова, пыталась было еще в 5 часов утра произвести указанный ей поиск на фланге и в тылу противника, но была встречена сильным ружейным огнем из лесу и с высот к югу от деревни Тафаншин. Спешившись, она завязала перестрелку, но под натиском значительных сил противника, наступавших на нашу позицию, вынуждена была отойти к деревне Лункао, откуда и стала наблюдать за действиями противника, много способствуя тому, что наша неудача не обратилась в катастрофу.

Для противодействия обходу японцами нашего правого фланга из частного резерва высланы были сперва 2 роты, а затем из общего резерва — и полк с батареей. Эти войска лихой контратакой задержали наступление противника, но не смогли его остановить вовсе, и японцы продолжали врезываться клином между позициями 35 и 36 восточносибирских стрелковых полков, грозя последнему полным окружением. Для спасения его генерал Штакельберг лично двинул в бой из 4 батальонов общего резерва еще два. Но и это не помогло делу: около 11 часов утра получено было донесение от генерала Самсонова, что японцы вышли в тыл корпуса севернее станции Вафангоу. Таким образом, их обходное движение удалось вполне.

Между тем начальники двух атакующих колонн нашего левого участка еще и к 12 часам дня не успели «сговориться» о времени и способе действия. 1-я восточносибирская стрелковая дивизия генерала Гернгросса сосредоточилась у деревни Вафанвопен для наступления к рассвету, между тем как бригада 35-й пехотной дивизии генерал-майора Гласко, предназначенная для обхода правого фланга и находившаяся в тылу корпуса у деревни Цюйзятунь, поднялась с бивака лишь в половине 5 часа утра. По дороге к Вафанвопену ложным донесением, что японцы показались у деревни Цюйзятунь и угрожают левому флангу корпуса, бригада была остановлена. Только к 10 часам утра выяснилось, что противника не видно здесь «и на десять верст кругом». Тогда бригада двинулась вперед. Но было уже поздно. Генерал Гернгросс, прождав 8 часов подхода отряда генерала Гласко, самостоятельно начал наступление, и хотя имел частный успех, но развить его не мог и около 2 часов дня вынужден был отдать войскам приказ об отступлении, так как войска центра и правого фланга уже отходили под напором превосходных сил противника, изнуренные долгим боем и зноем и своевременно не поддержанные действиями нашего левого фланга.

При отступлении пришлось оставить на позиции 17 орудий, большею частью разбитых неприятельскими снарядами и лишившихся всех офицеров и прислуги. Мы потеряли в этом бою 124 офицера и 3348 нижних чинов убитыми и ранеными. Противник не преследовал, и отступление совершилось под прикрытием прибывшего к концу боя Тобольского сибирского пехотного полка.

Итак, мы в третий раз потерпели серьезную неудачу. Причинами ее, как и под Тюренченом и под Цзиньчжоу, следует считать внутреннее противоречие в данных командующим армией генералу Штакельбергу директивах, недостаточную силу выдвинутого вперед корпуса; отсутствие разведки о силах противника; отсутствие диспозиции для боя второго дня, неопределенность приказаний, переданных полевыми записками; отсутствие инициативы у многих начальствующих лиц и полное отсутствие руководства боем со стороны командира корпуса; неумелое пользование им артиллерией, расположенной открыто, и конницей, работа которой сведена была целиком к наблюдению за противником.

Ответственность за неудачу возложена была, конечно, на генерала Штакельберга. Генерал-адъютант Алексеев требовал даже отрешения его от командования корпусом, но защитником Штакельберга явился генерал Куропаткин".

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: "Прибыл санитарный поезд Е. И. В. Великой Княгини Марии Павловны и привёз 475 нижних чинов и 9 офицеров, раненых в бою под Вафангоу. Заметим, кстати, что санитарный поезд рассчитан всего на 200 человек, а между тем так поместителен и удобен, что более чем двойное число комплекта разместилось в нём совершенно свободно.

Надо было видеть, с какою чисто отеческою заботливостью работали врачи, сёстры милосердия, санитары и нижние чины местной команды, выводившие и выносившие раненых из вагонов, под бдительным надзором уполномоченного Красного Креста отст. полк. Бибикова. Тяжелораненых понесли на носилках, — их было 50 человек, а легкораненых усадили в госпитальные двуколки для отправления в подвижной госпиталь Красного Креста, находящийся в версте от Мукдена, Легкораненых сначала тут же на станции накормили обедом.

Всё это продолжалось два-три часа, в течение которых я успел порасспросить раненых и вглядеться в них.

Что за могучие, прямо идеальные типы!

Вот унтер-офицер Казанцев, он ранен пятью пулями, одна из них скользнула по его голове, двумя другими он ранен в мякоть обеих ног, а остальными двумя в правую руку, причём одна пробила ему насквозь ладонь, а другая оторвала средний палец. И он бодро стоит на ногах и ходит.

— Иголку подлая пуля в сумке перешибла, нечем теперь и зашиться.

Он сожалеет только об этом.

— Только бы поскорей починиться, а там снова бить японцев идти, — говорит он.

— А каковы японцы?

— Да ничего, чистенькие такие, да гладенькие, в туфельках… Весело дерутся…

Рядом присел на приготовленные носилки другой солдатик, он ранен тяжело в правую ногу, пуля попала в лежавшие в кармане брюк патроны, которые разорвались. К нему подходит офицер.

— Куда ты ранен?

— В правую ногу, ваше благородие.

— А ну-ка, сожми кулак…

Солдат поднимает увесистый кулак правой руки.

— Да ты ещё молодец!

— Рад стараться, ваше благородие, — вдруг неожиданно поднимается солдат на обе ноги. — Только бы починиться, а то ещё мы японцу покажем.

— Садись, садись.

— И постоим, ваше благородие…

Но силы его оставляют, и солдат опускается на носилки.

На груди обоих героев уже блестят новенькие георгиевские кресты.

Вот другой солдатик, рядовой Голубец, тоже раненый довольно серьёзно в левую ногу, хочет непременно идти пешком.

— Может, места товарищам не хватит…

— Садись, садись, Голубец, всем места хватит, успокойся…

Голубец колеблется, но наконец медленно с трудом идёт к двуколке.

Это ли не умилительное доказательство «солдатского товарищества», которое является одним из главных элементов духа армии.

С носилок с тяжелоранеными ни стона, ни жалобы. Один только слабым голосом спрашивает:

— А где моя винтовка?

Так ведут себя наши богатыри.

Узнал от очевидцев некоторые подробности боёв у Вафангоу.

31 мая с 6 часов утра обнаружилось наступление японцев от Пуландяна на север. Открытая волнообразная местность, окаймлённая высотами, позволяла видеть всю картину наступления противника. Около 7 ч. 30 м. пополуночи колонны японцев были видны по линии деревень Лидзитунь-Гаудятунь, между железной дорогой и рекой Тасахе в 12 верстах к югу от ст. Вафангоу.

В 10 часов утра вперёд к деревне Вафан выдвинулись 3 японских роты с пулемётами, наступавшие скорым шагом; сзади были видны резервы. Японская пехота заняла отдельную, весьма рельефную высоту с кумирней в 8 верстах в южнее Вафангоу. Длинная колонна обнаружилась позади в широкой песчаной, покрытой перелесами, долине реки Тасахе; кроме того, была замечена значительная колонна, двигавшаяся от ст. Пуландян, вдоль линии железной дороги.

В полдень раздались первые выстрелы с обеих сторон, и вскоре окончательно определился фронт наступления от высот южнее деревни Вандетау до долины реки Тасахе, протяжением 12 вёрст.

Силы японцев приблизительно были — 2 дивизии пехоты с полевой и горной артиллерией и 12 эскадронами конницы.

31 мая японцы два раза возобновляли наступление, но ночь на 1 июня прошла спокойно.

Утром 1 июня наступление японцев возобновилось — они шли на ст. Вафангоу тремя колоннами.

У Вафангоу собрались все силы нашего южного отряда, далеко уступавшие в численности противникам.

Весь день 1 июня продолжался упорный бой, прекратившийся лишь при наступлении ночи и возобновившийся 2 июня. Японцы направляли все усилия на наш левый фланг, но все их атаки были отбиты. Оказалось, что в ночь на 2 июня японцы получили подкрепление, к месту боя подошла ещё одна дивизия.

Наши казаки вели себя молодецки. Очевидцы рассказывают, что многие японцы, насквозь проколотые пиками, вместе с ним были унесены лошадьми. Один японский офицер, бывший в России и хорошо говорящий по-русски, налетел на русского офицера и хотел поразить его саблей со словами:

— Готовься к смерти!

Офицер поднял свою шашку, чтобы отпарировать удар, но в это самое время подскочил казак и из-под руки офицера ударил японского офицера пикой прямо в рот, крикнув:

— Берегись, ваше благородие!

Японец упал бездыханным. На казака, оставшегося без лошади, налетел японский офицер и рубнул его саблей, но промахнулся. Моментально казак вырвал у него саблю и срубил ему голову.

Таковы рассказы очевидцев.

А вот геройский подвиг русского офицера. Он увлёкся, выскочил вперёд и, увидав, что окружён японцами, остановился. Японцы, думая, что он хочет сдаться, приблизились к нему, но не тут-то было, он одним ударом шашки убил трёх. Храбрец был изрублен на куски.

Но вернёмся к привезённым раненым. Одному тяжелораненому пуля попала в правый глаз, прошла носовую полость и вышла в левое ухо, кроме того, он ранен в правую ногу и левую руку. По словам доктора, он выживет, но будет крив на правый глаз и глух на левое ухо.

(Для справки: Николай Эдуардович Гейнце — прозаик, журналист, адвокат. В 1899 году Гейнце стал сотрудником «Петербургской газеты»; в качестве военного корреспондента участвовал в русско-японской войне.)

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Жарко и душно. Упорно держится слух, что генерал Куропаткин уже начал свое наступление с севера в составе трех дивизий.

Агитационный плакат "Подвиг поручика Лесевицкого". Командир 4-й батареи поручик Лесевицкий в битве под Вафангоу отказался отступать, заявив товарищам: "От своих орудий не уйду". Когда наши части вновь заняли оставленные позиции, герой-артиллерист был найден мёртвым среди большого числа убитых им в рукопашной схватке вражеских солдат.

* * *
3 ИЮНЯ 1904

Из газет: «Вчерашний бой окончился в восемь часов вечера. Наши потеряли 311 человек, японцы потеряли почти полных три эскадрона и 60 пленных. Сегодня бой возобновился с трех часов утра. Ранен, но остался в строю генерал Гернгрос, убит командир полка полковник Хвастунов. Наши в шесть часов утра перешли в наступление. Бой идет жестокий. Подробности неизвестны». (Газета «Русь»)
Из дневника полковника М.И. Лилье: «Днем шел маленький дождь. В крепости все тихо. О японцах ничего не слышно».

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: Вчера госпиталь посетил Наместник Дальнего Востока, обходил раненых и со многими из них беседовал. С поля битвы при Вафангоу продолжают приходить вести. В ночь прошла сильная гроза с ливнем и в конец испортила дороги. Несмотря на это, части нашего южного отряда молодецки преодолели все препятствия и в полном порядке, несмотря на сильное утомление. Японцы вперёд от Вафангоу не продвинулись; их войска, как слышно, развёртываются на фронт Вафангоу-Фучжоу.

Точных данных о наших потерях ещё нет. Как слышно, выбыло из строя убитыми, ранеными, контуженными и пропавшими без вести около 3.000 человек.

Потери японцев гораздо значительнее.

Последние, по словам раненых офицеров, держатся в бою германской системы — наступать с фронта и обходить флангами. Так они действовали под Тюренченом, при Чзиньчжоу и у Вафангоу. Стрельбу они производят трёхрядную, при чём первый ряд стрелков ложится на землю, второй стреляет с колена, а третий стоя. Кроме того, у японцев при каждой роте имеются пулемёты. Этим и объясняется, что их пули, по выражению наших солдат, осыпают «как песок».

Война и неразлучное с ней возбуждённое нервное состояние естественно родить массу рассказов. Многие из них рисуют японцев, протестующих перед Европой об употреблении русскими варварского, по их мнению, оружия — пик, очень, кстати сказать, не пришедшихся по вкусу сынам страны Восходящего Солнца, настоящими азиатами, позволяющими себе относительно пленных и раненых нарушение не только международного, но даже общечеловеческого права.

Говорят, что они прикалывают раненых и даже пленных, а раненый рядовой 6 роты 2 восточного стрелкового полка Осип Коченов рассказывал мне, что у его товарища, попавшего в плен, японцы будто бы вырезали ремни из груди и спины и бросили его по дороге; его нашли и доставили на русские позиции.

Прикалывание пленных подтверждает так же унтер-офицер 2 восточносибирского полка Иван Бельский. Относятся ли эти рассказы к области разгорячённой фантазии солдатиков, или в них есть доля правды — покажет будущее, а пока я могу лишь заметить, что добродушное в общем отношение наших солдатиков к своим врагам вообще, а к японцам в частности, исключает возможность подобной злой и сплошной клеветы.

Для неё нет почвы в духовном существе русского солдата. Многие положительно не верят этим рассказам, и это так понятно — они слишком чудовищны. Не хотелось бы верить и мне, но я принадлежу, увы, к одним из тех, которые плохо верят в японскую цивилизацию, гуманность и правомерность.

Действия японцев, начиная с пресловутой ночи на 27 января в Порт-Артуре и кончая злоупотреблением сходством своего флага с флагом Красного Креста, которое они практикуют и в настоящее время, дают мне для этого полное основание. Скажу несколько слов об этом «злоупотреблении». Выезжающие на позиции японские батареи, цепи обходящих наши фланги частей поднимают флаги Красного Креста и делают ими размахи вдоль своего фронта. Недоумевающие русские начальники прекращают огонь, открытый по неприятелю в наиболее для него критический момент. И следом за этим, прикрывающиеся флагом Красного Креста японцы открывают по замолчавшим нашим частям убийственный огонь. По расследованию этого обстоятельства оказалось, что японцы машут для обозначения присутствия своего фронта своим флагом — национальным: белое поле с красным кругом в середине.

Даже и на незначительном расстоянии этот японский флаг легко принят за флаг Красного Креста. На этом объяснении добродушные люди успокаиваются, говоря:

— Вот видите, как это просто объясняется: японцы не виноваты — они употребляют свой флаг. Не надо обращать внимания и стрелять…

А если японцы в один прекрасный день поднимут действительно Красный Крест? Что тогда? Тоже стрелять?

На этот вопрос ответа добродушные люди не дают. По моему мнению, в этом употреблении сходного с флагом Красного Креста «японского национального» флага, который с успехом можно заменить другим, скрывается двоякая чисто азиатская хитрость, — в начале выигрывать моменты, а затем иметь возможность обвинить русских в стрельбе по флагу Красного Креста".

Японский агитационный плакат "Бой под Вафангоу".

* * *
4 ИЮНЯ 1904

Из газет: «Владивостокская эскадра, состоявшая из крейсеров "Россия", "Громобой" и "Рюрик" появилась в Японском море и напала на несколько японских транспортов. "Хиташимару" затонул, при чем спаслось лишь немного людей; "Садомару" получил удар миной, но не затонул, и полагают, что большинство экипажа спаслось. Участь "Изумимару" пока неизвестна. Русская эскадра 3 июня видна была в стороне острова Оки. (Газета «Русь»)

Из книги В.Л. Агапова «Операции Владивостокского отряда крейсеров в русско-японскую войну»: «Крейсера «Россия», «Громобой» и «Рюрик» под командованием П.А. Безобразова снялись с якоря 30 мая, но их движение на сутки было задержано туманом: «случай с «Богатырем» всех напугал». Только утром 2 июня в пасмурную погоду отряд благополучно миновал Корейский пролив, встретив несколько транспортов, командиры которых не ожидали противника в 20 милях от главной базы японского флота Сасебо.

Этим замешательством удачно воспользовался крейсер «Громобой» под командованием капитана 1 ранга Н.Д. Дабича. Ему удалось потопить два транспорта.

Первый, «Идзумо-мару», возвращавшийся порожняком во Внутреннее море, был расстрелян артогнем и затонул, при этом были убиты 7, ранены тяжело 12, легко — 13, подобраны со шлюпок на крейсер 105 чел.

Второй, «Хитати-мару», перевозивший один батальон 1-го резервного полка гвардии из Хиросимы в Та-Ку-Шап, где в это время находилась база 1 -й Гвардейской бригады, и имевший на борту кроме 120 чел. судового экипажа 1095 солдат и офицеров, а также 320 лошадей, попытался полным ходом уйти к японскому берегу, но был настигнут и потоплен «Громобоем».

Гибель «Хитати-мару» стала одной из самых страшных трагедий на море в годы русско-японской войны. Из находившихся на борту транспорта полутора тысяч человек спаслись только 133 солдата, 1 военный моряк и 18 чел. команды. С борта судна рыбачья лодка сняла 37 чел.

Согласно депеше бельгийского полномочного представителя в Японии барона Альберта д'Анетана в катастрофе погибли 635 солдат и офицеров японской гвардии. Вместе с людьми на морское дно ушли 280-мм осадные гаубицы, предназначавшиеся для использования против порт-артурских фортов.

Четвертый японский транспорт, «Садо-мару», перевозивший в порт Дальний железнодорожный батальон и инженеров-энергетиков, боясь подвергнуться участи «Хитати-мару», остановился по первому требованию «Рюрика», однако приказ русского крейсера «спустить шлюпки» не выполнил, так как «на судне было смятение». Эвакуация проводилась очень медленно.

Между тем времени не было: дозорный японский крейсер «Цусима» обнаружил русские крейсера и, как показывал радиоперехват, уже вызвал помощь. Эскадра вице-адмирала Камимура Хикоиодзё вышла из базы Озаки на острове Цусима и не могла обнаружить русских только из-за внезапно начавшегося дождя, снизившего видимость до 3 000 метров.

«А вышел бы тогда номер! — писал офицер «России». — Мы разбросались по всему проливу: «Рюрик» остался далеко сзади, а «Громобой» скрылся в тумане».

Опасаясь быть обнаруженным превосходящими силами противника, вице-адмирал Безобразов приказал «Рюрику» потопить «Садо-мару». Взяв в плен 30 чел., в том числе четверых англичан, «Рюрик» выпустил в транспорт две торпеды, после чего присоединился к отряду. Позже выяснилось, что «Садо-мару» остался на плаву, его привели в порт и вскоре отремонтировали».

Крейсер "Россия"

Из дневника полковника М.И. Лилье: «С утра шел сильный дождь. К полудню, однако, погода прояснилась. Наш минный транспорт «Амур» ходил куда-то ставить мины и, наткнувшись не то на камень, не то на затонувший пароход, получил пробоину, кажется, впрочем, незначительную. Сегодня благополучно вернулся из Инкоу посланный туда под командой лейтенанта Долгобородова наш миноносец «Лейтенант Бураков». Им привезено известие о большом сражении у Ляодуна, которое окончилось для нас, как говорят, не вполне счастливо. Наши потери доходят будто бы до трех тысяч человек».


Крейсер "Громобой"

* * *
5 ИЮНЯ 1904

Из книги В.В. Вересаева «Записки врача. На японской войне»: "Однажды вечером в наш поезд вошел подполковник пограничной стражи и попросил разрешения проехать в нашем вагоне несколько перегонов. Разумеется, разрешили. В узком купе с поднятыми верхними сиденьями, за маленьким столиком, играли в винт. Кругом стояли и смотрели.

Подполковник подсел и тоже стал смотреть.

— Скажите, пожалуйста, — в Харбин мы приедем вовремя, по маршруту? — спросил его д-р Шанцер.

Подполковник удивленно поднял брови.

— Вовремя?.. Нет! Дня на три, по крайней мере, запоздаете.

— Почему? Со станции Маньчжурия мы едем очень аккуратно.

— Ну, вот скоро сами увидите! Под Харбином и в Харбине стоит тридцать семь эшелонов и не могут ехать дальше. Два пути заняты поездами наместника Алексеева, да еще один — поездом Флуга. Маневрирование поездов совершенно невозможно. Кроме того, наместнику мешают спать свистки и грохот поездов, и их запрещено пропускать мимо. Все и стоит... Что там только делается! Лучше уж не говорить.

Он резко оборвал себя и стал крутить папиросу.

— Что же делается?

Подполковник помолчал и глубоко вздохнул.

— Видел на днях сам, собственными глазами: в маленьком, тесном зальце, как сельди в бочке, толкутся офицеры, врачи; истомленные сестры спят на своих чемоданах. А в большой, великолепный зал нового вокзала никого не пускают, потому что генерал-квартирмейстер Флуг совершает там свой послеобеденный моцион! Изволите видеть, наместнику понравился новый вокзал, и он поселил в нем свой штаб, и все приезжие жмутся в маленьком, грязном и вонючем старом вокзале!

Подполковник стал рассказывать. Видимо, у него много накипело в душе. Он рассказывал о глубоком равнодушии начальства к делу, о царящем повсюду хаосе, о бумаге, которая душит все живое, все, желающее работать. В его словах бурлило негодование и ненавидящая злоба.

— Есть у меня приятель, корнет приморского драгунского полка. Дельный, храбрый офицер, имеет Георгия за действительно лихое дело. Больше месяца пробыл он на разведках, приезжает в Ляоян, обращается в интендантство за ячменем для лошадей. «Без требовательной ведомости мы не можем выдать!» А требовательная ведомость должна быть за подписью командира полка! Он говорит: «Помилуйте, да я уж почти два месяца и полка своего не видел, у меня ни гроша нет, чтоб заплатить вам!» Так и не дали. А через неделю очищают Ляоян, и этот же корнет со своими драгунами жжет громадные запасы ячменя!..

Или под Дашичао: солдаты три дня голодали, от интендантства на все запросы был один ответ: «Нет ничего!» А при отступлении раскрывают магазины и каждому солдату дают нести по ящику с консервами, сахаром, чаем! Озлобление у солдат страшное, ропот непрерывный. Ходят голодные, оборванные... Один мой приятель, ротный командир, глядя на свою роту, заплакал!.. Японцы прямо кричат: «Эй, вы, босяки! Удирайте!..» Что из всего этого выйдет, прямо подумать страшно. У Куропаткина одна только надежда, — чтоб восстал Китай.

— Китай? Что же это поможет?

— Как что? Идея будет!.. Господа, ведь идеи у нас никакой нет в этой войне, вот в чем главный ужас! За что мы деремся, за что льем кровь? Ни я не понимаю, ни вы, ни тем более солдат. Как же при этом можно переносить все то, что солдат переносит?.. А восстанет Китай, — тогда все сразу станет понятно. Объявите, что армия обращается в казачество маньчжурской области, что каждый получит здесь надел, — и солдаты обратятся в львов. Идея появится!.. А теперь что? Полная душевная вялость, целые полки бегут... А мы — мы заранее торжественно объявили, что Маньчжурии мы не домогаемся, что делать нам в ней нечего!.. Влезли в чужую страну, неизвестно для чего, да еще миндальничаем. Раз уж начали подлость, то нужно делать ее вовсю, тогда в подлости будет хоть поэзия. Вот, как англичане: возьмутся за что, — все под ними запищит.

Назавтра проснулись мы, — наш поезд стоит. Давно стоит? Уж часа четыре. Стало смешно: неужели так быстро начинает сбываться предсказание пограничника?

Оно сбылось. Опять на каждой станции, на каждом разъезде пошли бесконечные остановки. Не хватало ни кипятку для людей, ни холодной воды для лошадей, негде было купить хлеба. Люди голодали, лошади стояли в душных вагонах не поенные... Когда по маршруту мы должны были быть уже в Харбине, мы еще не доехали до Цицикара.

Говорил я с машинистом нашего поезда. Он объяснил наше запоздание так же, как пограничник: поезда наместника загораживают в Харбине пути, наместник запретил свистеть по ночам паровозам, потому что свистки мешают ему спать. Машинист говорил о наместнике Алексееве тоже со злобою и насмешкою.

— Живет он в новом вокзале, поближе к своему поезду. Поезд его всегда наготове, чтоб в случае чего первым удрать".


В.В. Вересаев

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня с нашего поста у бухты «10 кораблей» сообщили, что у местных китайцев найдена масса вещей, взятых ими, по всей вероятности, с русских военных судов.

По расследованию дела оказалось, что один из наших миноносцев, потерпевших аварию, был взорван своей же командой, но очень небрежно, и вследствие этого он не затонул, а остался сидеть на камне. Китайцы-рыбаки, найдя его недалеко от берегов, начали понемногу разворовывать оставленное на нем имущество. В числе прочих вещей, найденных рыбаками, была секретная книга флагов и много различных документов. Все эти вещи были у китайцев немедленно отобраны.

Генерал-лейтенант Стессель сообщил обо всем происшедшем адмиралу Витгефту».

* * *
6 ИЮНЯ 1904

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня из газеты «N. Ch. Daily News» мы получили следующие официальные сообщения о потерях японцев при их атаке Цзиньчжоусской позиции. Японский генеральный консул говорит: «Все наши потери в битве 13 мая при Цзиньчжоу — Наншань были 4204 человека, из них убито 749, включая 33 офицера, раненых же 3455, включая 100 офицеров. Генеральный штаб не понес никаких потерь».

Наши потери, как в настоящее время известно, были: около 1000 человек нижних чинов и 27 офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Таким образом, потери японцев при «атаке» Цзиньчжоусской позиции были в четыре раза больше, чем наши при ее «обороне».

* * *
[IMG][/IMG]
7 ИЮНЯ 1904

Из книги Яна Гамильтона «Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны»: "4-го числа нас посетил генерал Тангеи, начальник «Китайской восточной летучей колонны конных и пеших войск», как было напечатано черными иероглифами на его яркой визитной карточке красного цвета шириной в дюйм и длиной в целый фут. Тангеи — представительный мужчина лет около пятидесяти, одетый очень к лицу. Его платье было сшито из пурпурного и желтого шелка, а на боку висела французская сабля на золотой русской портупее. По его словам, он купил ее у китайского генерала в Мукдене, но он смутился, когда я спросил его об этом, и я полагаю, что саблю подарили ему русские. Обыкновенно у него под командой было 4500 человек, но теперь находилось только 200, так как русские определили это число людей как maximum. Несомненно, что китайцы гораздо приятнее в обращении, чем наши друзья японцы.
Когда русские чиновники увидели эту великолепную страну, где даже вершины холмов обработаны для посева, где ничто не заброшено или пустует, где черепичные крыши домов возвышаются над окружающими их фруктовыми садами и каждая усадьба — мирная картина опрятности и зажиточности, когда они все это увидели, становится непонятным, как они могли даже вообразить себе переселить сюда своих ленивых мужиков среди такой конкуренции. Покровительствовать такому соседству было бы явным безумием. Но как долго расстояния будут спасать каждого из нас? Теперь, когда наша бедная планета все сжимается и сжимается в объятиях электричества и пара, долго ли она останется настолько обширной, чтобы допустить возможность оплачивать работу человека в одной ее части пятьюдесятью копейками, а в другой части платить за ту же работу пятачками? Когда я вижу китайца, чинящего дорогу или выгружающего мешки с рисом с двойной энергией по сравнению с рабочим Запада и меньше чем за одну десятую часть его вознаграждения, я хотел бы знать, чем это все кончится? Мы, как кажется, подобно русским, сами идем навстречу опасности.

* * *
8 ИЮНЯ 1904

Из дневника полковника М.И. Лилье: " В 2 часа ночи наши приморские батареи открыли огонь по миноноскам и большому пароходу, по-видимому минному транспорту, шедшему от Ляотешаня.

Стрельба скоро прекратилась. Проезжая поздно ночью по Новому Городу мимо знаменитого нашего ресторана «Звездочка», я был очень удивлен, увидев, что ресторан весь освещен, слышится музыка, хохот и крики... Оказывается, это кутят наши морские офицеры... Тут же видны были и «дамы полусвета», застрявшие на время осады в Порт-Артуре. Удивительно неунывающая и беззаботная публика наши милые моряки!.. Впрочем, не праздновали ли наши моряки авансом вперед будущий свой прорыв с эскадрой во Владивосток, о котором в последнее время так много говорят в крепости?!».

Из книги Яна Гамильтона «Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны»: Японцы могут многому от нас поучиться в отношении оптической сигнализации. Чтобы приготовить орудия к действию, они всецело зависят от телефонов, телеграфов и конных ординарцев. Если бы на их месте была британская армия, она имела бы гелиографическую связь со Второй армией и Кореей, вместо того чтобы полагаться только на тонкую телеграфную проволоку, которую так легко порвать. По счастью, русские разведчики малоопытны, а китайцы дружелюбны. В противном случае телеграфная проволока, на которую японцы так полагаются, была бы разрезана в двадцати разных местах за одну ночь, а части, производившие ее починку, уничтожены.

Нет никакого сомнения, что японцы свободны от затруднений и беспокойства, которые обыкновенно овладевали британскими генералами в последние кампании".

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9408/

Никто не знает как идет война: пока одни бегут с поля боя, другие пьют за вымышленные "победы". Рывок флота из осажденного Порт-Артура. Прозрение патриотического журналиста из Петербурга: газетам во время войны верить нельзя. Голод и ненависть на фронте. «Историческая правда» спустя 110 лет продолжает восстанавливать события Русско-Японской войны.

9 ИЮНЯ 1904

Из дневника Василия Ниловича «Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет»: «9 июня. К этому дню были готовы починкой «Победа» и «Ретвизан». Но теперь оказалось, что корабли готовы, а пушек нет. Началась перетасовка пушек с корабля на корабль, для уравновешения. «Пересвету» дали две 6-дм пушки, что с оставшимися составляло восемь штук, то есть по четыре на борт. «Победа» с трудом обзавелась двумя и поставила их по одной с каждого борта. В том же роде было вооружение и прочих судов. Вот, наконец, приказано готовиться к походу. Нашу эскадру составляли «Цесаревич», «Победа», «Пересвет», «Полтава» и «Севастополь», затем «Баян», «Диана», «Паллада», «Аскольд», «Новик» и штук 10 миноносцев. 9 июня на рейде были расставлены для судов эскадры вешки, полная вода должна быть около восьми часов утра, с рассветом должны начинать сниматься с якоря, и каждый корабль должен становиться на уготованное ему на рейде место, обозначенное вешкой. Само собой понятно, что весь город знал о готовящемся выходе эскадры, а шпионы, очевидно, успели донести об этом неприятелю.

Вечером на рекогносцировку были посланы девять миноносцев. В девять с половиной часов вечера слышна пальба в море. В два с половиной часа ночи с фортов начали стрелять по японскому пароходу и миноносцам, работавшим на рейде. Из всего этого было ясно, что японцы ожидают нашего выхода, а потому, будь я на месте адмирала, то отложил бы выход на неопределенное время и вышел бы в такой момент, когда никто того не ожидал бы (принцип «внезапности» морской тактики)».

Крейсер "Новик"

Из дневника полковника М.И. Лилье: "В 4 часа дня на внешнем рейде на наши тралящие суда напали японские миноноски. На помощь к нам подоспели несколько миноносцев. Завязалась перестрелка. Вскоре, однако, она прекратилась и японцы скрылись за горизонтом. Днем видал очень эффектный взрыв мины, которая была расстреляна ружейными выстрелами с нашего катера. Вечером осматривал в доке повреждения миноносца «Решительный», полученные им при столкновении с «Бесшумным». У миноносца сильно попорчена носовая часть. Всем в городе «УЖЕ ИЗВЕСТНО», что завтра утром наша эскадра выходит в море с намерением прорваться во Владивосток. Ввиду этого на внешнем рейде все время идет усиленное траление".


Крейсер «Мацусима"

10 ИЮНЯ 1904

Из книги В.Ю. Грибовского «Российский флот Тихого океана»: «Варианты действий эскадры при встрече с противником контр-адмирал В.К. Витгефт обсудил с командирами на совещании 8 июня, где была зачитана телеграмма главнокомандующего с указаниями сообразовать поход с обстоятельствами, «обеспечивающими безопасность выхода и нанесения поражения неприятельскому флоту».

Из-за неоднократного перенесения даты, неготовности артиллерии и временной смены командиров «Победы» и «Паллады» сохранить время выхода в тайне от противника не удалось. Недостаточно эффективными оказались также траление и меры по усилению охраны рейда от японских минных заградителей. В ночь на 10 июня 2 минных крейсера и 7 эскадренных миноносцев вели поиск в радиусе 7 миль от входа и вступили в бой с японскими миноносцами. В бою флагманский эскадренный миноносец «Боевой» получил серьёзные повреждения, командир отряда капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев был ранен и отступил в бухту Тахэ.

Утром 10 июня при выходе броненосцев на внешний рейд на якорных местах были обнаружены мины. Траление и ожидание миноносцев на рейде в виду разведчиков противника задержали съёмку с якоря на шесть часов. Кроме этого, около трёх часов заняло движение кораблей за тралящим караваном. Японские миноносцы пытались помешать тралению, но под огнём русских миноносцев и крейсера «Новик» отошли к державшимся на горизонте броненосцу «Тин-Эн» и крейсеру «Мацусима».

Около 17 часов тралящий караван, канонерские лодки и миноносцы 2-го отряда были отправлены обратно, и эскадра построилась в кильватерную колонну. В.К. Витгефт намеревался провести ночь в море у островов Джеймс-Холл, а утром идти к островам Эллиот на поиски японского флота.

Вице-адмирал Того, находившийся у островов Эллиот, ещё утром через контр-адмирала Дева получил донесение о выходе русских на рейд и поспешил стянуть к Порт-Артуру все имевшиеся в наличии корабли. Японский главнокомандующий собирался в светлое время вступить в артиллерийский бой с русской эскадрой, а ночью довершить дело минными атаками.

Вскоре после 17 час. в 20 милях от Порт-Артура с «Цесаревича» увидели главные силы противника, которые составляли 4 броненосца и броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга» под личным командованием Того.

Встреча флотов изменила планы обоих флотоводцев: Того был неприятно удивлен количеством вышедших в море русских броненосцев, а Витгефт - сосредоточением всего японского флота. Русскому адмиралу, исходя из общего стратегического положения, следовало стремиться к решающему бою на короткой дистанции с целью потопить или вывести из строя несколько наиболее ценных японских броненосных кораблей. Имея 6 броненосцев и 4 больших крейсера соответственно против четырёх и семи японских, Витгефт мог рассчитывать на некоторый успех дневного артиллерийского столкновения. Повреждённые русские корабли имели возможность укрыться в Порт-Артуре, а японским предстоял долгий путь до доков Сасебо и Йокосуки.

Даже небольшие потери японцев в крупных кораблях могли нарушить их планы высадки войск на Квантуне и коммуникации с метрополией. Это грозило поражением японской армии на материке. Японский флот, в свою очередь, лишался бы части сил, необходимых для встречи русских подкреплений».

Из книги Андрея Петровича Штера «На крейсере «Новик»: «В мае месяце как мы, так и японцы вели исключительно минную войну. С обеих сторон ставилось громадное количество мин: японцы — чтобы воспрепятствовать нашему флоту выходить в море, мы — чтобы избавиться от бомбардировок. Одновременно обе стороны тралили и уничтожали мины, поставленные противником; изредка пытались помешать друг другу в этих работах, что вызывало небольшие схватки между миноносцами, кончавшиеся обыкновенно безобидно для обеих сторон. (…)

К концу мая японцы настолько энергично повели наступление, что гарнизону пришлось отступить на последние позиции перед Артуром — Зеленые Горы, причем японский левый фланг так близко придвинулся к морю, что мы получили возможность обстреливать его с кораблей.

С 1 июня начинается целый ряд походов с этою целью, которые постоянно кончались если не сражением, то во всяком случае стычками с неприятельской эскадрой, приходившей спасать японские войска от расстрела.

Первое время, пока Зеленые Горы были еще в наших руках, приходилось стрелять по невидимой цели, руководствуясь указаниями береговых сигнальных станций, корректировавших направление. Занятие это было скучное, так как неприятеля не было видно, а потому нельзя было знать результатов стрельбы, а между тем выстрелы из 120-мм орудий дают очень резкий звук, болезненно отзывающийся в ушах и голове.

Когда японцы взяли Зеленые Горы и подступили к самой крепости, походы наши стали приятным развлечением; ходить приходилось недалеко, а действовать можно было уже по видимой цели. Помню, однажды, когда мы подошли к берегу, нам бросилось в глаза какое-то темное пятно на середине склона горы Дагушан. Некоторые приняли его за мелкие сосны, но большинство решило, что это японский отряд. Командир приказал пристреляться. К орудию стал мичман Максимов и первый же снаряд положил в середину пятна. Тут же все убедились, что это японцы, так как пятно зашевелилось и быстро поползло по склону горы. Немедленно фугасные снаряды заменили сегментными (шрапнелью) и, уже точно зная расстояние, положительно засыпали бегущих японцев, которые валились целыми группами. Это был единственный случай, когда мне пришлось наблюдать воодушевление на корабле; обыкновенно каждый исполнял систематически свое дело; тут же, при виде врага, какая-то злоба охватывала всех: офицеры сами становились к орудиям, кочегары вылезали из своих отделений, чтобы помочь подаче снарядов, слышались веселые возгласы и замечания. Несмотря на приближение японских крейсеров и падающие снаряды, никто не хотел уходить, а лодке «Отважный» пришлось несколько раз подавать сигнал о возвращении; настолько она увлеклась и не замечала опасности.

Определяя расстояние дальномером, кстати сказать, единственным хорошим в Артуре, имеющим очень сильную подзорную трубу, я заметил, что все склоны гор и береговые скалы покрыты группами японцев. Несмотря на очень близкое расстояние до берега, японцев, благодаря костюмам цвета haki, невозможно было рассмотреть даже в бинокль; все они сидели неподвижно, рассчитывая остаться незамеченными, но несколько удачно положенных снарядов принудили их броситься врассыпную, Оказывается, японцы ночью задумали устроить обход правого фланга, но наш приход разрушил их планы и надолго заставил удалиться от берега.

Остается только пожалеть, что своевременно не был исполнен проект соединения западного бассейна Артура с Голубиной бухтой, вследствие чего оба фланга японцев были бы подвержены обстрелу с моря, что значительно облегчило бы защиту крепости.

В июне месяце адмирал Витгефт неоднократно получал предложения от наместника предпринять выход в море всей эскадрой, чтобы принять бой с неприятелем, флот которого уменьшился к этому времени несколькими кораблями. Сношения с наместником и Петербургом производились только изредка на джонках через Чифу, да несколько раз сходил миноносец «Лейтенант Бураков», как обладавший лучшим ходом, в Инкоу, причем все походы его надо считать подвигами, так как японцы каждый раз устраивали облаву при его возвращении и только благодаря разумным действиям командира миноносец благополучно возвращался в Артур.

Наконец, 10 июня начальник эскадры решил вывести флот в море, для чего еще накануне начали усиленно протраливать фарватеры. На рассвете броненосцы начали «вытягиваться» из гавани. Артур был настолько неудобным портом, что эскадра не могла свободно выходить в море, а именно — вытягивалась по очереди, да и то в один прием иногда не успевали, так как броненосцы могли проходить узкость только в полную воду; достаточно было одному судну замешкаться, чтобы весь поход был отложен до следующей полной воды.

Таким образом, только к полдню эскадра собралась на рейде. Японцы, видя наши необычные приготовления, конечно, успели принять меры и к 3 часам, когда мы были в расстоянии только 40 миль от Артура, японский флот оказался в полном сборе. Адмирал Витгефт, подсчитав неприятельские корабли, решил, что с нашими силами он не может вступать в открытый бой, а потому повернул обратно в Порт-Артур. Действительно японцев собралось до 20 судов, тогда как у нас было всего 11. Что могло выйти из столкновения этих двух флотов — трудно решить; во всяком случае артурская эскадра могла пожертвовать собой, чтобы подготовить путь адмиралу Рожественскому. Я уверен, что при другом, энергичном и храбром начальнике, каким был, например, адмирал Макаров, артурский флот использовал бы все свои корабли, вместо того чтобы бесцельно топить их в гавани.

К Порт-Артуру подходили мы уже в темноте, что дало возможность японцам послать свои миноносцы, которые напали на нас в нескольких милях от рейда.

Идя концевым кораблем, «Новик» отражал первым эти нападения, предупреждая своими выстрелами остальные суда. Уже на самом рейде броненосец «Севастополь» наткнулся на японскую мину и получил пробоину; по всей вероятности воспоминания о гибели «Петропавловска» были еще свежи, так как команда «Севастополя» в первый момент растерялась: начали разбирать койки и спасательные пояса, а один матрос в паническом ужасе выбросился за борт. Только успокоительный пример и распорядительность командира капитана 2 ранга Эссена водворили порядок, и броненосец благополучно дошел до якорного места.

На «Новике» спустили шлюпку, чтобы спасать утопавшего матроса, причем положение было несколько минут критическое; пришлось отстать от эскадры и, с одной стороны отражать атаки миноносцев, а с другой — поднимать возвращавшуюся шлюпку. Догнав затем эскадру, мы застали всех уже на якорях и, не получая никакого указания, сами выбрали себе место между двумя броненосцами. Поставлена была эскадра очень разумно, несмотря на полную темноту и тревожное настроение, что надо приписать исключительно опытности флагманского штурмана, покойного лейтенанта Азарьева; при такой постановке полукругом по всему рейду флагу нечего было бояться минных атак, что блестяще подтвердилось в эту ночь: с 9 ч вечера до 4 ч утра японцы произвели 6 минных атак совершенно без всяких для нас последствий, потеряв между тем несколько миноносцев. Гибель одного из них мне пришлось лично наблюдать в луче нашего прожектора; беспомощно остановившись, по всей вероятности, от поврежденной машины, миноносец получил несколько пробоин и медленно ушел кормой под воду. Большинство миноносцев выдавало свое присутствие огненными факелами, вылетавшими из труб; то же явление постоянно наблюдалось и у наших миноносцев; достаточно превысить 10–.12 узлов хода как миноносец сам выдает себя неприятелю. Странно, что современная техника не изобрела еще какого-нибудь приспособления для уничтожения этого досадного и опасного несовершенства.

После своего безрезультатного выхода 10 июня флот бездеятельно оставался в гавани очень долгое время, причем броненосцы изредка занимались перекидной стрельбой по японским позициям, крейсера снимали частью свои орудия и ставили их на береговые укрепления, а «Новик» с миноносцами и канонерскими лодками продолжали обстреливание японцев с тыла.

Броненосец "Севастополь"

Из дневника полковника М.И. Лилье: "В ночь на 10 июня несколько японских миноносок пробрались под самый берег Электрического утеса и занялись расстановкой мин у нас на рейде. Наши сторожевые миноносцы, стоявшие в бухте Тахэ, этого не заметили. Капитан Жуковский, командир батареи Электрического утеса, видя на рейде подозрительные миноносцы, донес об этом в порт, но стрельбу по ним открыть не решился, так как был отдан приказ из порта, что охрана рейда возложена в эту ночь на наши миноносцы.

Рано утром я поспешил на батарею Электрического утеса, чтобы быть свидетелем выхода нашей эскадры. Я приехал вовремя. Суда с 6 часов утра начали выходить из порта на внешний рейд, где под Золотой горой становились на якорь. Всего их было одиннадцать.

Паровые катера усиленно тралили вокруг нашей эскадры. Вдруг раздается оглушительный взрыв и в каких-нибудь 100 саженях от броненосца «Цесаревич» взрывается целый куст мин. Клубы черного дыма медленно поднимаются и расходятся в воздухе...

Не успел еще рассеяться дым от первого взрыва, как раздается два новых взрыва, но уже гораздо меньшей силы, около крейсеров «Диана» и «Аскольд».

Почти одновременно с этим, совершенно самостоятельно, взрываются целых четыре мины в море, против «Белого Волка».

Причины этих взрывов были для меня совершенно непонятны, так как море в это время было совершенно спокойно и ветру не было.

Счастье было для нашей эскадры, что она при своем выходе не наткнулась на эти мины, поставленные почти против самого прохода, иначе мы опять легко могли бы увидеть новую ужасную катастрофу, подобную недавней трагической гибели броненосца «Петропавловск».

Паровые катера продолжали траление рейда до 12 часов дня, но мин больше найдено не было.

В это время на горизонте появились 18 японских миноносцев, которые, очевидно, следили за нашей эскадрой.

Только в 2 часа дня эскадра, после напутственного молебна, начала сниматься с якоря. Вперед ее шли паровые землечерпалки и катера и усиленно тралили. На горизонте в это время видны были два крейсера и до 18 миноносок. Выйдя в открытое море, эскадра наша начала выстраиваться в кильватер, имея во главе «Новика», за ним шли «Диана», «Аскольд» и т. д. Миноносцы шли слева. Как только эскадра вытянулась в кильватер, японские миноноски открыли огонь по нашим миноносцам. Через час перестрелка эта кончилась. Около 5 часов дня наша эскадра начала понемногу скрываться за горизонтом.

Все мы еще раз послали нашим морякам лучшие пожелания и облегченно вздохнули. Всякий из гарнизона ясно сознавал, что Артур ежедневно может быть атакован японцами с суши. Тогда положение нашего флота было бы совершенно безвыходным.

Около 9 1/4 часов вечера с моря вдруг донеслась страшная канонада... Всех охватило страшное волнение...

Я тотчас поспешил на Электрический утес, и тут, с его вершины, глазам моим представилась картина, которую я, верно, никогда не забуду...

Был тихий вечер.

Эскадра наша в нестройной кильватерной колонне возвращались к Артуру. Японцы ее преследовали, все время атакуя своими миноносцами ее арьергард. Слышен был рев орудий большого калибра.

Первые наши суда, достигнув внешнего рейда, кинули якоря, так как было слишком рискованно ночью входить через проход, загроможденный потопленными судами и брандерами. Остальные суда в беспорядке последовали их примеру.

Когда эскадра стала уже на якорь у подошвы Золотой горы, японцы повели снова лихую, отчаянную минную атаку. Я лично видел, как два атакующих миноносца развивали такую скорость хода, что уголь не успевал сгорать в топках и выкидывался светящимся снопом из их труб. Можно было наблюдать, как эти две светящиеся точки, далеко видные в море, быстро приближались к нашей эскадре, которая буквально ревела от своей ускоренной стрельбы из больших и малых орудий. К этому реву на море присоединялось громыхание береговых батарей. Канонада была невероятная, и тихая летняя южная ночь как бы усиливала ее своей тишиной...

После такой ужасной и безнадежной стрельбы миноносцы как будто исчезали, но спустя немного времени появлялись снова.

И так продолжалось целую ночь...

Японцы вели одну атаку отчаяннее другой, а наша эскадра отстреливалась да отстреливалась. Миноносцы же наши ночь провели у перешейка.

С разбитыми нервами и усталый физически от бессонной ночи я покинул Электрический утес около 5 часов утра.

* * *

11 ИЮНЯ 1904

Телеграмма наместника провинции генерал-адъютанта Е.А. Алексеева: "Порт-Артурская эскадра под флагом контр-адмирала Витгефта, в составе 6 броненосцев, 5 крейсеров и 10 миноносцев, вышла в море 10 июня, в 8 часов утра; по наблюдениям с сигнальной станции на Ляотешань выход совершился без видимых случайностей. При выходе наших судов на горизонте наблюдалась неприятельская эскадра из 9 кораблей, в том числе 3 броненосца и 22 миноносцев. Наша эскадра атаковала неприятеля. Сведений о результате по настоящую минуту не получил".
Из книги В.Ю. Грибовского «Российский флот Тихого океана»: «Ночной бой закончился для японцев неудачно: 30 атаковавших миноносцев выпустили 38 мин, из которых, вероятно, попала всего одна - и то в свой миноносец «Чидори», который с трудом удалось довести до островов Эллиот. Миноносцы «Чидори», «Касасаги», № 66, № 64, № 53 и истребитель «Сиракумо» получили попадания с русских кораблей, выпустивших 3072 снаряда, в том числе 29 крупного и 484 среднего калибров. При этом только «Сиракумо» был серьёзно поврежден с потерей 8 человек, но благополучно добрался до острова Раунд.

Тактика японских миноносцев, несмотря на их хорошее наведение, оказалась неэффективной. Но и оборона русской эскадры оставляла желать лучшего. При мизерном проценте попаданий (0,2%) ночная стрельба эскадры не обеспечила надёжное поражение миноносцев из-за ничтожного эффекта разрывов малокалиберных снарядов.

Выход эскадры в море в полном составе после длительного перерыва произвёл большое впечатление на японцев и наряду с успешным набегом Владивостокского отряда, отчасти повлиял на темпы высадки сухопутных войск противника. Однако нерешительность В.К. Витгефта и недостаточная боеготовность эскадры не позволили использовать благоприятную возможность для ослабления японского флота и изменения обстановки под Порт-Артуром. Фактически возвращение эскадры, несмотря на безрезультатный бой с японскими миноносцами, означала крупное поражение русских в борьбе за господство на главном театре военных действий. Японцы продолжали блокадные операции, а возможность повторного выхода русской эскадры отодвигалась более чем на месяц из-за повреждения «Севастополя». Пассивная деятельность российского флота в боевых действиях в Жёлтом море отныне была предопределена».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Сегодня выяснилось, что японцы в течение минувшей ночи атаковали нашу эскадру девять раз. По словам моряков, они каждый раз пускали в атаку по 4 миноносца, хотя я лично видел их только по два.

Не имея возможности, вследствие адского огня эскадры, подойти к ней достаточно близко, японцы все же пустили издали несколько мин, но без всякого результата. Девять из них сегодня выловили у нас на рейде.

Около 5 часов утра бешеные атаки японцев прекратились и наша эскадра начала входить на внутренний рейд.

Причину своего возвращения в Порт-Артур моряки объясняли тем, что вблизи Квантуна они неожиданно встретили японскую эскадру, которая своей численностью значительно превосходила нашу. Ее сопровождало до 30 одних только миноносцев. Вообще же каких-либо более точных сведений о составе японской эскадры, мне собрать не удалось, так как показания участников боя были крайне разноречивы. Ясно только то, что все признали ее перевес и решили повернуть обратно.

Во время беспорядочного отступления броненосец «Севастополь», взяв неверный курс, вышел из кильватерной колонны и, попав на непротраленное место, наткнулся на мину и получил большую пробоину до 140 кв. футов. Это новое повреждение опять заставило его на неопределенное время выйти из строя. Правда, моряки уверяют, что его исправление займет не более 3 недель, я же думаю, на основании прежних примеров, что оно затянется намного дольше.

Да не в этом дело: теперь вообще не время чиниться!

Японцы высаживают свои десанты в г. Дальнем, и нам нужно во что бы то ни стало препятствовать этому, а без флота здесь ничего не поделаешь.

Моряки же наши не унывают и утешаются тем, что и они своей стрельбой потопили в минувшую ночь до 3 японских миноносцев.

Факта этого, впрочем, проверить пока никто не мог.

Сегодня на сухопутном фронте наши охотники отбили у японцев стадо коз; после этого они успели еще напасть на японский батальон и, как говорят, нанесли ему значительные потери. У нас ранено три охотника.

В море японцы весь день не показывались.

* * *

На батареях Электрического утеса

12 ИЮНЯ 1904

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: "Здесь (В Дашичао) только и говорится об угрожающем положении, которое приняла наша порт-артурская эскадра относительно сильно поредевших за последнее время рядов японских морских сил, и полагают, что эта перемена ролей на море без сомнения отразится на дальнейшем ходе дел на сухопутном театре войны.

Выражают твёрдую надежду, что порт-артурская эскадра, овладев внешним рейдом и частью моря, будет иметь возможность соединиться с владивостокской эскадрой, и тогда они обе сравнительно с остатками японской представят грозную силу, к которой и перейдёт обладание морем — одно из главных условий морских побед.

Потеряв возможность базироваться на море, японцы окажутся на суше почти в безвыходном положении, и именно настоящий момент считается компетентными военными деятелями за кризис в настоящей войне, благоприятный для нас.

— Это, — говорят они, — начало конца!

Дай Бог, чтобы эти предположения и надежды оправдались!»

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Около 4 часов утра японцы появились у берегов Электрического утеса на расстоянии 1200 сажен и начали ставить мины на нашем внешнем рейде. Когда их заметили, они уже находились в мертвом углу обстрела, и батарея Утеса не могла по ним открыть огня. Стреляли только соседние батареи, кажется, однако, безрезультатно».

* * *

13 ИЮНЯ 1904

Из книги В.Ю. Грибовского «Российский флот Тихого океана»: «Поражение под Вафаньгоу и неудачная попытка Порт-Артурской эскадры завоевать господство в северной части Жёлтого моря (выход 10 июня) поставили крепость Порт-Артур в крайне неблагоприятное положение. 3-я японская армия генерала Ноги, непрерывно получая пополнения через порт Дальний, постепенно активизировала свои действия против передовых позиций русских войск на Квантуне. 13 июня 1904 г. японцам удалось взять важный опорный пункт русской оборонительной линии Куинсан».

Из дневника Василия Ниловича «Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет»: «После отступления от Цзиньчжоу никто не мог угадать, куда теперь обрушится неприятель. Конечно, больше всего вероятия было опасаться за правый фланг, весь изрезанный горами и ущельями. В линии расположения нашего правого фланга, на Зеленых горах, была высокая и крутая гора Куинсан, которая, конечно, не могла не обратить на себя как нашего, так и японского внимания. На разных людей это различно действует: японцы, посмотрев на гору, решили ее взять, наши же, осмотрев ее подробно, решили, что она крута и неприступна, а потому, несмотря на настоятельные просьбы многих офицеров и, в том числе, генерала Кондратенко, гора эта не была укреплена. Само собой понятно, что, несмотря на «неприступную крутизну», гора эта была взята японцами, и тогда только поняли весь ужас нашего положения. Было отдано приказание овладеть вновь этой горой. Две ночи посылались на эту гору рота за ротой, но ничего не удалось. Ночной штурм можно приравнять атаке миноносцев. Когда миноносцы идут в атаку, то на них не только стараются заглушить всякий стук машины и шум пара, но не разрешают даже и разговаривать — это и понятно, очевидно темнотой ночи пользуются, чтобы подкрасться незаметно и воспользоваться внезапностью. Совершенно не то было на Куинсане. Когда роты подходили к подножию неприступной горы, позади них раздавалась музыка, играли «Боже, царя храни», и люди с громкими криками «ура» лезли в гору. Само собой понятно, что ничего сделать им не удавалось, японцы, предупрежденные шумом, удачно отражали все штурмы. С падением Куинсана значение позиции Зеленых гор потеряло все свои преимущества, а потому на третий день было приказано отступить. За бой на Зеленых горах генерал Стессель был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: " С 13 июня близ Долинского перевала идёт упорный бой, наши позиции заняты были двумя полками пехоты с артиллерией. Японские колонны показались ранним утром, пехота, по их обыкновению, впереди, не вступает в атаку, а старается улизнуть, завлекая противника под огонь.

Я видел, наконец, войну лицом к лицу.

Не скажу, чтобы я был под пулями и в линии огня, но грохот орудий и свист, или, лучше сказать, пение пуль — современные пули не свищут, а поют — слышалось около меня совсем близко, и боевая картина была передо мной как на ладони.

Вы спросите, конечно, меня, какое я вынес впечатление?

Впечатление так сильно и так разнообразно, что в конце концов получается как бы отсутствие всякого впечатления. Так цветные лучи солнечного спектра при быстром вращении дают впечатление белого цвета, т. е. отсутствия всякого цвета.

Представьте себе движение массы людей, смешанное, нестройное, но при всём том, видимо, руководимое с обеих сторон по точному, заранее обдуманному плану.

Это скорее чувствуется, чем наблюдается. Гром артиллерийских снарядов, беспрерывные оглушительные взрывы и непрерывное пение металлических соловьёв — пуль.

Там и сям падают люди, иные приподнимаются, иные уже не встают, это тяжелораненые или убитые. Всё это видно только в бинокль тогда, когда падает сразу несколько человек, стоящих рядом, а сколько одиночных падений.

Вот несут раненых на перевязочный пункт. На руках двух казаков лежит умирающий офицер. Он тяжело ранен в грудь навылет. При каждом вздохе на его рубашке образуется большое, всё расплывающееся пятно.

— Пить, пить! — стонет он.

Кто-то подносит к его застывшим губам фляжку.

Это тяжелораненый зауряд-хорунжий Макаров. Его не донесли живого на перевязочный пункт.

Он умер дорогой.

— Добрый был человек… Из нашего брата, простых казаков, любил нас, да и мы его… — говорят казаки.

Из дневника полковника М.И. Лилье: "Сегодня получил секретный пакет от адмирала Григоровича и массу писем от разных лиц для пересылки их через Чифу в Россию. Поэтому целое утро пришлось провозиться вместе с одним преданным мне китайцем над поспешным снаряжением шаланды.

На горизонте были видны 3 крейсера и около 28 неприятельских миноносцев. Еще рано утром пронесся слух, что японцы предприняли новое наступление на наш правый фланг, оборона которого была поручена 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Около 7 часов утра слух этот подтвердился и в то же время выяснилось, что наступление японцев происходит при деятельной поддержке части их флота. Ввиду этого в море были высланы крейсера «Диана» и «Паллада». При появлении их у Крестовой горы японские суда быстро ушли от наших берегов и скрылись за горизонтом.

По свидетельству многих участников боя 13 июня, главный ход действий представляется в следующем виде.

Наступление японцев, обрушившихся на наш правый фланг, было 4 раза подряд отбито нашими охотниками. При пятой атаке охотники, не получая ниоткуда подкрепления, не выдержали отчаянного натиска, дрогнули и, покинув свои позиции, стали в беспорядке отступать.

При самом начале отступления наших охотничьих команд подъехали к месту боя генералы Стессель и Кондратенко, которые стали успокаивать бегущих и приводить их в порядок. Вскоре оба генерала уехали на левый фланг наших позиций, к генералу Фоку, и таким образом не дождались самого критического момента отступления, когда оно уже превратилось в паническое бегство.

Между тем начальник отступающего отряда подполковник Киленин, обещавший когда-то начальству втянуть японцев в горную войну, внезапно почувствовал сильное нервное расстройство и, покинув вверенный ему отряд, уехал сперва на перевязочный пункт, а потом в Артур к генералу Кондратенко, для объяснений.

Встретив на дороге военного инженера подполковника Крестинского, который только в первый раз ехал на позиции ставить фугасы, он ему и передал командование своим отрядом. Положение подполковника Крестинского было ужасное: он не знал ни местности, ни частей войск и ни разу не бывал на передовых позициях. А между тем количество бегущих и поодиночке, и целыми взводами все росло и росло. Беспорядок был полный и грозил принять ужасающие размеры.

К счастью, вместе с отступающими частями прибыли несколько офицеров, а именно: подполковник Шишко, Малыгин и др. Благодаря их содействию подполковнику Крестинскому удалось кое-как остановить отступление и занять некоторые прилегающие высоты. Это отступление могло бы иметь еще более печальные последствия, но, к счастью, японцы опять не стали нас преследовать, а, заняв определенные пункты, тотчас, по своему обыкновению, стали на них укрепляться.

К вечеру на смену нашим охотничьим командам пришли свежие части. Здесь нелишним будет отметить ошибку генерала Кондратенко, который до сих пор почему-то посылал на передовые позиции не целые части войск, представлявшие собой вполне определенные тактические единицы, а вновь составленные, разношерстные отряды, так называемые «сводные команды». Эти «сводные команды» представляли собой какие-то мешаные части, не имевшие никакой сплоченности, так как офицеры не знали нижних чинов, а те, в свою очередь, совершенно не были знакомы ни друг с другом, ни со своими начальниками. Вот таких-то команд и было особенно много в 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерала Кондратенко.

Единственно энергии и распорядительности подполковника Крестинского мы обязаны в этот день тем, что беспорядочное бегство нашего отряда правого фланга было быстро остановлено и не повлекло за собой особенно тяжелых последствий.

* * *

На рейде Порт-Артура
14 ИЮНЯ 1904

Из дневника Василия Ниловича «Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет»: «Так как броненосец «Цесаревич» не имеет сетевого заграждения (забыто при заказе), то его не следует ставить в первую линию.

В первую линию надо поставить суда, имеющие большое количество орудий мелкой артиллерии, не считая 37-мм пушек.

Желательно было бы, чтобы эскадра, ожидая минную атаку, стояла бы на таком месте, где глубина не превосходит 5–6 сажен, дабы в случае потопления одного судна было возможно меньше человеческих жертв, и затем, если не представится возможным спасти корабль, то, быть может, удастся снять с него хотя бы пушки, в которых теперь так нуждается эскадра».

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: " 14 июня с утра превосходными силами японцы атаковали наш отряд на Долинском перевале, который, задержав наступление и выяснив силу противника, отошёл по направлению к Синючену. Туда же выехал из Дашичао командующий маньчжурской армией А. Н. Куропаткин. Тут, по северной дороге, говорят и будет главный театр наших военных действий. (…)

Посетил здешний временный лазарет «Красного Креста». Уроки русско-турецкой войны приняты безусловно к сведению и санитарная часть поставлена образцово. Доказательством этого служит отсутствие до сих пор в русской армии массовых заболеваний, несмотря на резкие перемены температуры — невыносимые жары днём и холодные ночи.

Подвиги наших «чудо-богатырей» не поддаются описанию.

На одной из наших батарей, попавшую на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки — он, кое-как перевязав её рукавом рубахи, левой рукой работает над орудием, пока не падает мёртвым, сражённый шрапнелью.

Два военных врача работали неутомимо в линии огня, перевязывая раненых, и когда наши войска стали отходить, доблестные истинные «друзья человечества», несмотря ни на какие убеждения, не оставили свою опасную работу, пока не довели её до конца.

Снова констатируют хитрость японцев, хитрость, впрочем, далеко не предосудительную, которую следует принять не только к сведению, но, пожалуй, и к руководству. Они маскируют свои батареи деревянными орудиями, так называемыми, орудиями-болванками и стреляют под их прикрытием. В некоторых же местах, для отвлечения внимания, они выставляют прямо декоративные батареи из орудий-болванок. Эта последняя уловка, однако, как слышно, разбивается об опытность наших доблестных артиллеристов».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «С утра идет сильный дождь. Японцы, заняв новые позиции, находятся теперь от Артура верстах в десяти. Потери наши, насколько выяснилось до сих пор, были: 8 офицеров раненых, из них двое очень тяжело, и до 200 нижних чинов убитыми и ранеными. Японские миноноски ночью опять побывали под крепостью. Вестей с севера никаких нет».

* * *

В госпитале

15 ИЮНЯ 1904

Из книги Андрея Петровича Штера «На крейсере «Новик»: «В Артуре уже начинал чувствоваться недостаток в провизии, но зато водки было сколько угодно; на пристанях Восточно-Китайского Общества были сложены колоссальные штабели ящиков с этим зельем, которое потому только не было выпито, что генерал Стессель приказал налагать жестокие наказания за пьянство, а офицеров, замеченных в этом, обещал предавать суду; также к его распорядительности надо отнести то, что в Артуре за всю осаду цены на продукты в магазинах оставались нормальными, так как малейшее увеличение их грозило конфискацией; на китайцев это распоряжение, к сожалению, не могло распространяться; цены на привозимые ими продукты — зелень, живность и скот достигли сказочных размеров: за пуд картофеля платили уже в июне 9 рублей, а цена курицы достигала 5–6 рублей; нечего и говорить, что к концу осады цены эти еще увеличились втрое.

Благодаря предусмотрительности командира «Новика» ни команда, ни офицеры ни разу не нуждались в провизии. Получив в свое распоряжение дачу одного из офицеров, за городом, капитан 2 ранга Шульц приобрел заранее стадо коров, которые паслись под наблюдением матроса-пастуха, причем некоторые из них отелились, и в то время, когда на судах флота ели одну солонину, мы могли посылать в подарок друзьям то окорок телятины, то свежего мяса. Штук полтораста кур постоянно неслись, снабжая нас свежими яйцами и даже высиживали цыплят. Свиньи, бараны, гуси, утки — всего было запасено в изобилии.

На «Новике» нашлись два огородника, которые посеяли в начале осады всякую зелень, и в июле мы имели свой картофель, лук, столь необходимый в осаде, и другие овощи. В конце июля, когда на береговых позициях начали резать ослов, команда «Новика» ежедневно получала свежее мясо. Не раз вспомнишь добром такого заботливого командира, благодаря которому одна из главных тяжестей осады — дурная пища и даже голод была устранена».

Из воспоминаний Н.Э. Гейнце «В действующей армии»: "В то время, когда эти строки появятся в печати, те соображения, которые я намерен высказать, вероятно уже подтвердятся. Соображения эти касаются театра войны, в самом центре которого я нахожусь и о котором в центральной России вообще и в Петербурге в частности имеют весьма смутное представление.

Сужу я об этом по своему недавнему сравнительно пребыванию на берегах Невы и тому впечатлению, которое производили на меня, старого газетного работника, известия, получавшиеся с Дальнего Востока.

Понятная неполнота телеграфных известий, зачастую тенденциозная их окраска иностранными агентствами делают то, что разобраться в них более чем затруднительно и вопрос, где правда в них, где ложь — остаётся открытым.

Если это так для журналиста, то какое представление о текущих военных событиях должна иметь публика? Сдержанные, всегда корректные русские известия официального характера тонут в море самохвальства известий из японского источника, услужливо передаваемых иностранными газетами и агентствами и действуют угнетающим образом на русского читателя.

Потеря орудий представляется ему поражением и торжеством врага, диверсия в форме отступления опять же боевой для нас неудачей и т. д.

Официальные известия дают лишь тактические и стратегические абрисы, не разъясняя для непосвящённых суть часто загадочных фраз, — да этого разъяснения и теперь нельзя требовать, — а между тем японская и часть заграничной прессы трубят о мнимых победах японцев.

Для недоумевающих русских людей я и пишу эти строки, по мере сил желая разъяснить положение театра войны, опираясь в данном случае на такие военные авторитеты, как офицеры генерального штаба с командующим армией А. Н. Куропаткиным во главе. Последний на днях по поводу помещённого в иностранных газетах известия, что японцы, желая прекратить войну, ходатайствуют уже, будто бы, о вмешательстве европейских держав для заключения мира, улыбаясь заметил:

— Странно! По моему мнению, война ещё не начиналась.

Словом, все наши почтенные собеседники находят, что положение наше блестяще, и фазис в который в настоящее время вступили военные действия, окончится полным поражением японцев и быстрым окончанием войны.

— Я могу держать пари, что день моих именин, 10 сентября, я буду праздновать в Петербурге и поеду туда не раненым, или больным, а потому лишь, что здесь нечего будет делать… Всё будет кончено! — сказал нам один из них.

Быть может, это несколько преувеличено, но едва ли срок, назначенный им для окончания войны, чересчур сокращён.

В общем, по единодушному отзыву всех военных деятелей, положение японцев должно с каждым днём становиться всё более и более критическим. Их мнимые победы, зависящие от неравенства сил, условий местности и других причин, объяснять которые будет делом истории, покупаются ими слишком дорогою ценою. Потери в людях у них всегда огромны, снаряды они тратят в огромном количестве и сравнительно безрезультатно.

Наши силы между тем с каждым днём увеличиваются свежими бодрыми войсками.

— Воинственность и жадность — качества, лежащие в характера этого народа, — сказал мне один из офицеров генерального штаба. — Вся его история — это история непрерывной войны. Сначала они дрались между собою — вели страшные междоусобные войны, партия микадо боролась с партией «сёгуна», военного диктатора и, наконец, последний был побеждён в конце первой половины прошлого столетия. Тогда Япония стала снова тратить все свои средства на вооружение, на приготовление к войне с Китаем; готовилась она долго, почти сорок лет и наконец объявила ему войну в 1894 году. Цель войны была завладеть Кореей и Ляодунским полуостровом, и причина совсем не отсутствие земли, а желание сделать из апатичных и покорных корейцев рабов. Европа, как известно, не допустила этого. Русские заняли Ляодунский полуостров и временно Маньчжурию. Японцы снова начали готовиться к войне уже с Россией, напрягая все свои силы в ущерб экономическому состоянию страны и наконец в конце января нынешнего года бросились в эту опасную авантюру. Если хотите, то эта война действительно является для японцев борьбой за существование, но в другом смысле.

— В каком же?

— Япония уже теперь находится в экономическом рабстве у Англии и Америки: займы, сделанные ею у этих государств, обеспечиваются железными дорогами и таможенными доходами, у Японии осталась только территория. Побеждённая Россией, — а что она будет побеждена, в этом едва ли есть у кого сомнение, — попадёт под протекторат Англии и будет низведена до положения третьестепенного государства; японцы будут служить для Англии наёмными войсками, как служили когда-то Европе швейцарцы.

Такова роковая судьба Японии по мнению этого политического деятеля, всесторонне изучившего Дальний Восток».

Российская пропаганда

Из книги В.В. Вересаева «Записки врача. На японской войне»: "Поражало отсутствие элементарной заботливости власти об этой массе людей, заброшенных сюда этою же властью. Если не ошибаюсь, даже «офицерские этапы», лишенные самых простых удобств, всегда переполненные, были учреждены уже много позднее.

В гостиницах за жалкий чулан платили в сутки по 4–5 рублей, и далеко не всегда можно было раздобыть номер; по рублю, по два платили за право переночевать в коридоре.

В Телине находилось главное полевое военно-медицинское управление. Приезжало много врачей, вызванных из запаса «в распоряжение полевого военно-медицинского инспектора». Врачи являлись, подавали рапорт о прибытии, — и девайся, куда знаешь. Приходилось ночевать на полу в госпиталях, между койками больных.

В Харбине мне пришлось беседовать со многими офицерами разного рода оружия. О Куропаткине отзывались хорошо. Он импонировал. Говорили только, что он связан по рукам и по ногам, что у него нет свободы действий. Было непонятно, как сколько-нибудь самостоятельный и сильный человек может позволить связать себя и продолжать руководить делом.

О наместнике все отзывались с удивительно единодушным негодованием. Ни от кого я не слышал доброго слова о нем. Среди неслыханно-тяжкой страды русской армии он заботился лишь об одном, — о собственных удобствах.

К Куропаткину, по общим отзывам, он питал сильнейшую вражду, во всем ставил [316] ему препятствия, во всем действовал наперекор. Эта вражда сказывалась даже в самых ничтожных мелочах. Куропаткин ввел для лета рубашки и кители цвета хаки, — наместник преследовал их и требовал, чтоб в Харбине офицеры ходили в белых кителях».

Из дневника полковника М.И. Лилье: «Рано утром береговые батареи открыли огонь по появившимся перед крепостью японским миноноскам.

Одна из них неосторожно приблизилась, говорят, на 1000 шагов к подошве Золотой горы и была потоплена огнем батареи Плоского мыса.

Сегодня с двумя товарищами я ездил осматривать передовые позиции нашего правого фланга. Погода была великолепная. Шедший ночью дождь освежил воздух и прибил всю пыль. Дорога, по которой мы ехали, вела к г. Дальнему и проходила среди удивительно красивой местности. По мере приближения к позиции мы встречали массу отдельных наших рядов, живописно расположившихся в чаще деревьев. Передовая позиция вблизи Лунвантанской долины была занята тремя «сборными командами», то есть сводными, надерганными по распоряжению генерала Кондратенко, из всей 7-й стрелковой дивизии. Отряд этот был совершенно предоставлен самому себе, так как ему не было дано ни диспозиций, ни каких-либо определенных указаний. Кроме того, и сама его позиция вблизи Лунвантанской долины была выбрана очень неудачно.

Действительно, впереди позиций нашего отряда возвышались горы, занятые японцами. Стоило только японцам поставить на этих горах пару горных орудий, и они били бы нашу пехоту сверху вниз совершенно безнаказанно. Ввиду того, что наши солдатики состояли в «сборных командах», они не имели ни ротной кухни, ни двуколок, ни артельщика и уже трое суток были без горячей пищи. Несмотря на все это, настроение духа среди пехотных офицеров было самое бодрое».

Наши в Порт-Артуре.