*4337. Томас Гоббс

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st046.shtml
Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 г. в Мальсбери в семье сельского священника. Четырнадцатилетним, свидетельствует Гоббс в своей автобиографической поэме, он поступил в Оксфордский университет. После окончания Оксфорда Гоббсу пришлось стать воспитателем в семье Кэндиш. Двенадцать лет в качестве воспитателя были благоприятными для научных и философских занятий: совершенствование в греческом и латинском языках, чтение Гомера, Вергилия, Горация, Софокла, Еврипида, Аристофана — вот что Гоббс считает нужным упомянуть в своей автобиографии. Но особо он подчеркивает, сколь глубоко был погружен в изучение Фукидида.

Весьма важным для становления Гоббса как мыслителя были его путешествия во Францию, Италию и Германию, в которых он в общей сложности провел около двадцати лет. В Италии Гоббсу посчастливилось встречаться и беседовать с Галилеем, во Франции — с Декартом, Гассенди, Мерсенном. В своей поэме Гоббс как бы исповедуется перед читателем: куда бы он ни поехал и чем бы ни занимался, его мысли и устремления были сосредоточены на философии. Это была "единственная вещь, которая требовала от меня верности ей", пишет Гоббс и продолжает, что в путешествиях, и беседах с коллегами он завоевал репутацию серьезного философа.

И действительно, он мыслил глубоко и оригинально, стремясь в единой системе объединить три главные сферы объяснения, охватываемых тремя главными словами-понятиями: Человек, Тело, Гражданин. Первый набросок учения Гоббса относится к 1640 г. Но работа в то время не была опубликована. Только в 1650 г., разделенное на два сочинения — «Человеческая природа» и «О политическом теле» — произведение Гоббса, до того получившее распространение в рукописи, вышло из печати.

Научно-философские занятиях Гоббса были прерваны, как он сам пишет в поэме, "ужасающей войной". Пришлось "бежать" в Париж. Здесь, вместе с роялистской партией, Гоббс пробыл в эмиграции с 1640 по 1651 г. Само время заставило философа сосредоточить свои главные интересы на социально-политической проблематике. В Париже в 1642 г. вышла работа «О гражданине». Одновременно философ начал создавать другие свои труды, впоследствии опубликованные и ставшие знаменитыми: «О теле» (1655), «О человеке» (1658). Однако еще до выхода их в свет в ориентации и жизни Гоббса произошло существенное изменение.

Находясь в эмиграции, Гоббс внимательно следил за событиями на родине, которая, как он писал, была "сценой, где разыгрывалась гражданская война"; к власти в Англии рвались и в конце концов пришли республиканцы, сторонники Кромвеля. Карл I был казнен. К этому времени Гоббс все более отдалялся от роялистов; исходя из того, что народ выбрал республику, а не монархию, Гоббс сблизился со сторонниками Кромвеля и вернулся в Англию. "В Лондоне, — писал Гоббс, — была опубликована книга... и была она прочитана великими и учеными мужами — и стала она известной; называлась она ужасным именем — «Левиафан»" [Р. 10].

В 1658 г., уже после смерти Кромвеля и реставрации Стюартов, на автора «Левиафана» посыпались обвинения, что он придерживался антироялистских позиций, слишком резко критиковал духовенство. Его даже обвинили в разжигании гражданской войны. Гоббс написал работу «Бегемот, или Долгий парламент», где, повествуя об ужасах гражданской войны, этой английской "войны всех против всех", пытался выявить истинные причины и виновников кровавой смуты. Власти не разрешили печатать книгу. Произведение «Левиафан» также попало в число запрещенных книг. Последние годы жизни великому философу ничего не оставалось, как переводить на английский язык «Илиаду» и «Одиссею», ибо от философии его по существу отлучили. Гоббс умер в 1679 г., когда ему шел девяносто второй год.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st047.shtml

Философия, согласно Гоббсу, "врождена каждому человеку, ибо каждый в известной мере рассуждает о каких-нибудь вещах". Но лишь немногие отваживаются обратиться к философии новой, оставившей позади прежние предрассудки. Вот этим-то людям Гоббс и хотел придти на помощь. Философия, — по определению Гоббса, — есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения (recta ratiocinatio) и объясняющее действия, или явления из известных нам причин, или производящих оснований, и наоборот, возможные производящие основания — из известных нам действий". Итак, философия трактуется у Гоббса достаточно широко, даже расширительно: как причинное объяснение. Для дальнейшего понимания того, что такое философия, по Гоббсу, требуется вникнуть в его толкование "правильного рассуждения". "Под рассуждением я подразумеваю исчисление. Вычислить — значит найти сумму складываемых вещей или определить остаток при вычитании чего-либо из другого. Следовательно, рассуждать значит то же самое, что складывать или вычитать". Вот как Гоббс расшифровывает свое на первый взгляд не вполне обычное, но тем не менее распространенное в его веке и совсем не чуждое нашему столетию понимание рассуждения как "исчисления" мыслей, понятий (сложения и вычитания). Предположим, мы видим издали какой-то предмет, но видим его неясно. Но в своем "безмолвно протекающем мышлении" мы относим его к телам ("складываем" с телами). Подходя ближе, видим, что это существо одушевленное и, услышав его голос и т.д., убеждаемся, что имеем дело с разумным существом. "Когда мы, наконец, точно и во всех подробностях видим весь предмет и узнаем его, наша идея его оказывается сложенной из предыдущих идей, соединенных в той же последовательности, в какой язык складывает в название разумное одушевленное тело, или Человек, отдельные имена — тело, одушевленное, разумное". Если мы складываем, скажем, представления: четырехугольник, равносторонний, прямоугольный, то получаем понятие квадрата. Значит, дело состоит лишь в том, чтобы усвоить отдельно каждое из представлений, понятий, а затем научиться складывать и вычитать их. Операция исчисления ни в коей мере не сводится к действиям с числами. "Нет, складывать или вычитать можно и величины, тела, движения, времена, качества, деяния, понятия, предложения и слова (в которых может содержаться всякого рода философия)". Прибавляя или отнимая понятия, мы мыслим.

Философия, толкуемая таким образом, не сводится к чисто умственным, далеким от действительности действиям — сложению, вычитанию, т.е. рассуждению или мышлению. Эта наша деятельность позволяет уяснять действительные свойства, которыми одни тела отличаются от других тел. А благодаря такому познанию, благодаря теоремам математики или знаниям физики человек способен достичь практического успеха. "Знание есть только путь к силе". В центр философии Томас Гоббс ставит понятие тела. "Телом", согласно Гоббсу, может быть названа и большая совокупность вещей и явлений — например, можно говорить о "государственном теле". "Тело" — это то, что имеет свойства, что подвержено возникновению или уничтожению. Опираясь на такое понимание, Гоббс прежде всего изгоняет из философии целые разделы, которые прежде в нее включались: философия исключает теологию, учение об ангелах, всякое знание, "имеющее своим источником божественное внушение или откровение". Философию Гоббс разделяет на две основные части — на философию природы (она "охватывает предметы и явления, которые называют естественными, поскольку они являются предметами природы") и философию государства, в свою очередь подразделяемую на этику (которая "трактует о склонностях и нравах людей") и политику. Философия государства охватывает "предметы и явления, которые возникли благодаря человеческой воле, в силу договора и соглашения людей".

На деле же оказывается, что философское исследование и изложение Гоббс начинает отнюдь не с физики и не с геометрии. А начинает он философию с глав и разделов, которые по традиции считались всего лишь второстепенными частями, даже прикладными темами философии. Это учение "о наименованиях" (о "метках", "знаках вещей") и концепция метода. Таким образом, проблемы слов, речи, знаковых средств, "обмена" мыслями оказались для Гоббсовой философии поистине фундаментальными.

Вместе с Декартом и Спинозой Гоббс признает, что человеческий индивидуальный познавательный опыт, поставленный перед необозримым множеством вещей и явлений, должен опираться на некоторые "вспомогательные средства". Гоббс также считает субъективное, "конечное", индивидуальное познание внутренне слабым, смутным, хаотичным. "Каждый из своего собственного и притом наиболее достоверного опыта знает, как расплывчаты и скоропреходящи мысли людей и как случайно их повторение". Но обычная для того времени мысль об ограниченности, конечности индивидуального опыта самого по себе отнюдь не заставляет Гоббса прибегнуть, как это делает Декарт, к вмешательству "бесконечного" божественного разума. Человек сам вырабатывает специальные вспомогательные средства, во многом преодолевающие конечность, локальность, индивидуальность его личного познавательного опыта, — такова весьма важная идея Гоббса. Каковы же эти средства? Для того чтобы избежать необходимости каждый раз вновь повторять познавательные опыты, касающиеся одного и того же объекта или ряда сходных объектов, человек своеобразно использует чувственные образы и сами наблюдаемые чувственные вещи. Эти последние становятся, по Гоббсу, "метками", благодаря которым мы в соответствующих случаях как бы воспроизводим в нашей памяти накопленные ранее знания, касающиеся данного объекта. Так осуществляется аккумуляция знаний: в каждом данном познавательном акте мы "оживляем", используем в сокращенной, мгновенной деятельности наш собственный прошлый опыт. Познание индивида становится единым, взаимосвязанным процессом. Уже эта глубочайшая идея, которая пронизывает исследования Гоббса, делает его философию провозвестницей и непосредственной предшественницей усилий Локка и Юма, Лейбница и Канта.

Но Гоббс идет дальше. Если бы на земле существовал один-единственный человек, то для его познания было бы достаточно меток. Но поскольку этот человек живет в обществе себе подобных, его собственная мысль с самого начала ориентирована на другого человека, других индивидов: замечая в вещах правильность, регулярность, повторяемость, мы обязательно сообщаем об этом другим людям. И тогда вещи и чувственные образы становятся уже не метками, а знаками. "Разница между метками и знаками состоит в том, что первые имеют значение для нас самих, последние же — для других". Мы видим, что Томас Гоббс без всякой мистики связывает воедино индивидуальный и социальный познавательный опыт.

Подобно тому как "реальностью" знака является для Гоббса имя, слово, эта единица языка, так и "реальностью" познания оказывается речь. Последняя и составляет, по мнению Гоббса, специфическую "особенность человека". Соглашение людей относительно знаков и слов — вот единственное упорядочивающее, организующее начало, ограничивающее произвол речевой деятельности. Овладев речью, этой специфически человеческой формой социально обусловленного знания и познания, человек приобретает, согласно Гоббсу, некоторые важные преимущества. Прежде всего Гоббс, в соответствии с устремлениями современной ему науки, упоминает о пользе числительных, тех имен, которые помогают человеку считать, измерять, рассчитывать. "Отсюда для человеческого рода возникают огромные удобства, которых лишены .другие живые существа. Ибо всякому известно, какую огромную помощь оказывают людям эти способности при измерении тел, исчислении времени, вычислении движении звезд, описании земли, в мореплавании, возведении построек, создании машин и в других случаях. Все это зиждется на способности считать, способность же считать зиждется на речи". Во-вторых, продолжает Гоббс, речь "дает возможность одному человеку обучать другого, т.е. сообщать ему то, что он знает, а также увещевать другого или советоваться с ним". "Третье и величайшее благодеяние, которым мы обязаны речи, заключается в том, что мы можем, приказывать и получать приказания, ибо без этой способности была бы немыслима никакая общественная организация среди людей, не существовало бы никакого мира и, следовательно, никакой дисциплины, а царила бы одна дикость".

"Истина, — говорит Гоббс, — не есть свойство вещей... она присуща одному только языку". Если мышление сводится к произвольному обозначению вещей и сочетанию имен в предположениях, то истина неизбежно превращается в особое свойство высказываний, предложений, в свойство языка. И поскольку истинное мышление реализуется в языковой форме, постольку Гоббс прав: мышление отдельного человека, несомненно, зависит от такого важного и универсального явления социальной реальности, как язык. В ходе Гоббсова анализа по сути дела отодвигается в сторону другой вопрос, над которым бьются Декарт и Спиноза: как, благодаря чему истина добывается и обретает внутреннюю достоверность? При этом речь идет не о "принципах", "истинах" здравого смысла, но об основах тогдашней науки. Вопрос, следовательно, стоит иначе, чем у Гоббса: каковы свойства истины (и истинного познания), которые только обнаруживаются, а не формируются в процессе коммуникации, т. е. в процессе "обмена" знаниями и познаниями.

Но и Гоббс в своем произведении «О теле» в конце концов оставляет в стороне знаково-коммуникативную концепцию и как будто переходит собственно к физическому телу — к таким проблемам, как свойство тела (акциденция), величина и место его, движение тел, пространство и время и т.д. Не будем забывать, что рассмотрение всей этой проблематики — часть Гоббсовой философии природы.

Гоббса нередко именуют материалистом, особенно в физике — в понимании физической вещи. В книге «О теле» он — явно в противовес Декарту — дает такое определение: "телом является все то, что не зависит от нашего мышления и совпадает с какой-то частью пространства или имеет с нею равную протяженность". Это определение тела сближает Гоббса с материализмом. Однако при "распутывании" таких сложных проблем, как, скажем, протяжение или материя, Гоббсу приходится отступать от прямолинейно материалистических позиций. Так, Гоббс различает величину как действительное протяжение, а место — как протяжение воображаемое. О протяжении, пространстве, материи в целом он высказывается в духе ранее уже разобранного и характерного для него способа мышления, который можно назвать "коммуникативно-знаковым номинализмом". "За исключением имени нет ничего всеобщего и универсального, а следовательно, и это пространство вообще есть лишь находящийся в нашем сознании призрак какого-нибудь тела определенной величины и формы".

Первая часть философии природы у Гоббса сводится к рассуждению о движении, где действительно главенствует философия, тогдашней механистической физики и геометрии. Эта первая часть также сводится к применению таких категорий, как причина и действие, возможность ,и действительность. Для Гоббса это скорее "материалистическая", чем собственно физическая часть философии природы. Но вот Гоббс переходит к разделу четвертому книги «О теле» — «Физика, или о явлениях природы». И он начинается опять не с тел физики, а с раздела «Об ощущении и животном движении». Задача исследования тут определяется так: "исходя из явлений или действий природы, познаваемых нашими чувствами, исследовать, каким образом они если и не были, то хотя бы могли быть произведены". "Феноменом же, или явлением, называется то, что видимо, или то, что представляет нам природа".

Гоббс одним из первых в философии нового времени прочертил ту линию, которая затем привела к кантовскому учению о явлении. Логика Гоббсова философствования здесь "физическая", "естественная", даже натуралистическая, но вряд ли просто материалистическая: он полагает, что сначала надо рассмотреть чувственное познание, или ощущение, — т.е. начать надо с явления, феномена. Без этого нельзя перейти собственно к исследованию тел Вселенной, т.е. к таким действительно физическим сюжетам, как Вселенная, звезды, свет, теплота, тяжесть и т.д. Аргумент в пользу означенного порядка рассмотрения у Гоббса таков: "Если мы познаем принципы познания вещей только благодаря явлениям, то в конце концов основой познания этих принципов является чувственное восприятие".

Итак, философия Гоббса (что относится и к ряду других его современников) по замыслу должна была отправляться от философии природы. И она отдала немалую дань проблемам, методам физики и геометрии. Однако при более внимательном подходе оказывается, что философия человека и человеческого познания, учение о методе у Гоббса, как и во многих философских концепциях XVII в., логически и теоретически выдвигались на первый план. Внутри философии человека мыслители XVII в.

тоже сталкивались со сходными противоречиями, которые менее всего были следствием неумелого, неточного рассуждения. Ибо это были противоречия, внутренне присущие человеческой жизни и человеческой сущности.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st048.shtml

Человек является частью природы и не может не подчиняться ее законам. Эту истину, ставшую аксиомой для философии его века, Гоббс тоже считает фундаментальной и вполне ясной. Поэтому надо начать, рассуждает философ, с утверждения таких свойств человека, которые принадлежат его телу как телу природы. А затем плавно совершить переход от рассмотрения человека как тела природы к природе человека, т.е. его сущностным свойствам. Телу человека, как и любому телу природы, присущи: способность двигаться, обладать фигурой (формой), занимать место в пространстве. Гоббс присоединяет к этому "природные способности и силы", свойственные человеку как живому телу, — способность питаться, размножаться и совершать многие другие действия, обусловленные именно природными потребностями. К "природному" блоку человеческой природы философы XVII в. относили и часть "желаний", "аффектов", обусловленных естественными потребностями. Но в .центр внимания все-таки ставились свойства разумности и равенства с другими людьми как глубинные свойства человеческой сущности, что не казалось мыслителям чем-то противоречащим "естественному" подходу к человеку. Это же относилось и к социальной философии, тесно связываемой с философией человека.

Здесь, как и в философии человека, Гоббс вместе с рядом" своих соотечественников начинает с "естественных законов". "Естественный закон (lex naturalis), — пишет Гоббс, — есть предписание или найденное разумом общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и упускать то, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни ". Равенство философы этой эпохи стремились вывести, также отправляясь от "всеобщих и неумолимых" природных законов. Но философам приходилось с самого начала считаться с тем, что для человека их эпохи, уже готового признать удовлетворение природных потребностей естественным законом, мысль о равенстве людей от рождения вовсе не выглядела столь же ясным следствием природной необходимости. Как же конкретно развертывалась аргументация в пользу равенства? Снова начинали с законов природы. Но поскольку приходилось иметь в виду во многих отношениях явное природное несходство индивидов и основанные на этом теории "прирожденного" неравенства, постольку включение любого человека в цепь законов природы и соответствующее обоснование идеи равенства принимает острополемический характер. Гоббс говорит: различие физических задатков ничего не предопределяет в человеческой жизни (например, более слабый может убить более сильного), а поэтому никак не может служить аргументом в пользу тезиса о неравенстве людей от рождения. Философы пытались объяснить, как и почему на смену "естественному" равенству людей в какой-то не вполне определенный момент исторического развития возникло неравенство, т. е. возникла собственность. Для объяснения этого Гоббс и Локк построгали учение о возникновении собственности в результате труда. Но поскольку трудовая деятельность считалась вечным для человека способом расходования энергии, то обладание каким-либо имуществом и какими-то благами, т.е. какой-либо собственностью (которая, как предполагали Гоббс и Локк, обязана своим происхождением одному только труду), также объявлялось признаком человеческой природы.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st049.shtml

Посмотрим, в чем состоит особенность следующего (после обоснования равенства) шага рассуждения. "Из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение наших целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами", — пишет Гоббс. Следовательно, мыслители XVII в. фактически уже вели обусловленное логикой рассматриваемых ими проблем (проблем права, отношения людей друг к другу, равенства и свободы, человеческих конфликтов) социальное исследование, в котором реально переплетались социально-философское, социально-психологическое и аксиологическое рассмотрения. Хотя этих терминов у философов XVII в., разумеется, не было, сами способы подобных исследований в зародыше уже имелись. Не случайно же рассматриваемые аспекты учения о человеческой природе наиболее тщательно разрабатывались тогда, когда включались в качестве составной части в философию государства и права. Создавая учение о государстве и представляя его в виде Левиафана, "искусственного человека", Гоббс считал необходимым с самого начала рассмотреть "материал, из которого он сделан, и его мастера, т.е. человека". Итак, от утверждения естественного равенства Гоббс переходит к мысли о неискоренимости войны всех против всех. Резкость и, можно сказать, безжалостность, с какой Гоббс сформулировал эту мысль, отталкивала его современников. Но на деле их согласие с Гоббсом было глубоким: ведь все крупные философы тоже считали, что люди "от природы" скорее заботятся о себе, чем об общем благе, скорее вступают в борьбу, чем воздерживаются от конфликта, и что ориентацию на благо других людей в индивиде необходимо особо воспитывать, прибегая к доводам разума, к различным государственным мерам и т.д.

Для Гоббса состояние мира и взаимопомощи немыслимо без сильного государства. Локк же считает допустимым помыслить внегосударственное и внеправовое состояние полной свободы и равенства, тем не менее совместимое с миром, доброй волей, взаимопомощью людей. Логика Гоббса обусловлена реальностью известной ему истории общества, логика Локка — стремлением к цельности и завершенности идеала. Гоббс не считал себя вправе просто зафиксировать разрыв между идеалами равенства и свободы, якобы соответствующими "истинной" природе человека, и реальной жизнью людей. Он исследовал проблему глубже, резче, радикальнее, чем Локк. Отклонение идеала от реальности он понимал как принципиальную и постоянную возможность, вытекающую из самой человеческой природы. И по отношению к известным ему обществам он не грешил против исторической правды, когда показывал, что забота людей только о самих себе удостоверялась их борьбой друг с другом, войной всех против всех.

Гоббс хотел недвусмысленно связать образ войны всех против всех не столько с прошлым, сколько с действительными проявлениями социальной жизни и поведения индивидов в его эпоху. "Может быть, кто-нибудь подумает, что такого времени и такой войны, как изображенные мной, никогда не было; да и я не думаю, чтобы они когда-либо существовали как общее правило по всему миру, однако есть много мест, где люди живут так и сейчас", — пишет Гоббс и ссылается, например, на жизнь некоторых племен в Америке. Но особенно настойчиво осуществляется сближение естественного состояния и, следовательно, свойств человеческой природы с поведением людей во время гражданской войны и с "непрерывной завистью", в которой пребывают по отношению друг к другу "короли и лица, облеченные верховной властью".

Гоббс использует гиперболизированное "естественное состояние" для своеобразного гуманистически-нравственного предостережения; он как бы говорит людям: подумайте над теми следствиями, которые были бы неизбежны, если бы единственным правилом было следование индивида одним собственным побуждениям, если бы он вовсе не принимал в расчет благо и интересы других людей, если бы общественный порядок, нормы, ограничения вообще не существовали. В результате получается, что это — своеобразное "доказательство от противного" тезиса о необходимости общественного объединения, общественного договора, прежде всего для отдельного человека, для его блага. Вместе с тем Гоббс обратил внимание и на другой факт: несмотря на постоянное стремление к перераспределению собственности и власти люди вынуждены жить в одном и том же государстве, так или иначе подчиняясь государственному порядку и самым различным общественным релятивам. Гоббса интересовала закономерная причинная логика такого, пусть временного и относительного, общественного мира.

Стремление человека к миру, т.е. к согласной, упорядоченной жизни с другими людьми, требует от него серьезных жертв и ограничений, которые порой могут показаться непосильными, невыполнимыми. Но суть дела для Гоббса — в провозглашении принципа, согласно которому индивиду надо отказаться от неограниченности притязаний, ибо это делает невозможной согласованную жизнь людей. Отсюда он выводит закон, предписание разума: Гоббс считает необходимым и разумным во имя мира отказаться даже от исконных прав человеческой природы — от безусловного и абсолютного равенства, от неограниченной свободы. Основной пафос концепции Гоббса состоит в провозглашении необходимости мира (т.е. согласованной совместной жизни людей), коренящейся в природе человека, причем равно и в его страстях, и в предписаниях его разума. Гипотетический и в то же время реалистический образ войны всех против всех также отчасти служит этой цели. Гоббса нередко упрекали в том, что он был сторонником слишком жесткой и решительной государственной власти. Но нельзя забывать, что он отстаивал лишь сильную власть государства, опирающуюся на закон и разум.

Итак, логика рассуждения в концепции человеческой природы привела Гоббса от утверждения равенства способностей и притязаний к начертанию гипотетического образа безудержной войны всех против всех, а затем — через обнаружение пагубности и невыносимости такой войны — к обоснованию того, что страсти, склоняющие к миру, могут и должны быть сильнее страстей, толкающих к войне, если они подкрепляются законами, правилами, предписаниями разума.

Таковы основные идеи философа Томаса Гоббса, вокруг философии которого до сих пор идут непрерывные споры.
назад

[CALEND.RU]

http://www.calend.ru/person/1679/
Томас Гоббс английский философ-материалист
5 апреля 1588
429 лет назад
— 4 декабря 1679
338 лет назад

Томас Гоббс
Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 года в графстве Глостершир (Англия), его отец был приходским священником. В 1608 году Томас окончил Оксфордский университет, а в 1610 году стал учителем лорда Гардвика, сына аристократа Уильяма Кавендиша (впоследствии графа Девонширского). В 1628 году, после смерти Уильяма Кавендиша, Гоббс получает место наставника сына сэра Джервейса Клифтона. Мировоззрение Гоббса сформировалось под влиянием работ и рассуждений таких ученых как Френсис Бэкон, Пьер Гассенди, Рене Декарт и Иоганн Кеплер. Томас Гоббс считал основой нравственности некий «естественный закон», то есть стремление человека к удовлетворению своих собственных потребностей. Соответственно, моральный долг человека и нравственные ценности, как считал Гоббс, были равны гражданским обязанностям. Гоббс придумал первую завершенную систему механистического материализма. Суть ее заключалась в следующем: природа – это всего лишь собрание неопределенных тел, которые отличаются друг от друга по форме, положению в пространстве, размерам и движению (перемещению). Чувственные качества вещей принадлежат не самим вещам, а лишь нашему восприятию. Государство, по мнению Гоббса, является результатом договора между народами, а лучшей формой государственного строя является монархия. Также большое значение он придавал церкви как орудию государства для подчинения себе народа. Поэтому монарх должен быть одновременно и главой церкви. Томас Гоббс умер 4 декабря 1679 года в городе Дербишир (Англия). Его теории долгое время лежали в основе развития общественной и философской мысли в Европе.

© Calend.ru

[Открытая реальность]

http://openreality.ru/school/philoso...ricism/Hobbes/
Томас Гоббс (1588–1679) родился в семье сельского священника. Учится в Оксфорде, по окончании университета работает воспитателем в графском семействе, близком к королевскому роду. Во время Английской революции переезжает на 10 лет во Францию, а потом возвращается на родину и занимается философией. Свою первую работу Гоббс написал в возрасте 52 лет («О гражданине»).

Вместе со следующими работами — «О теле» и «О человеке» — она составила основное произведение Гоббса — «Начала философии» (1-я часть — «О теле», 2-я — «О человеке» и 3-я — «О гражданине»). После этого он пишет еще одну работу — «Левиафан», где дает общий очерк своей философской системы, но с большей социальной направленностью.

Гоббс продолжает линию бэконовской философии, развивает ее сенсуализм и эмпиризм. Опора на сенсуализм и эмпиризм являются характерными для английской философии не только 17 века, но и современной. Однако в отличие от Бэкона Гоббс уделяет большое внимание системности своей философии. В качестве идеала он, как и Спиноза, принимает математику, и пытается построить философию так же логично, как строится математическая дисциплина.

В своей первой работе «О теле» Гоббс строит теорию познания, поскольку прежде чем заниматься дальнейшими философскими исследованиями, вначале следует определить, познаваем мир или не познаваем, а если познаваем, то в каких границах, что является критерием истинности человеческого знания и т.п. В теории познания Гоббс является последовательным сенсуалистом и утверждает, что все наши знания происходят из ощущений, и только из них.

Ощущения — основной и единственный источник знания. Однако чувства все же не ограничивают разум в его деятельности, поскольку разум, получая данные от органов чувств, начинает оперировать ими и добывать, таким образом, новое знание. Поэтому знание, по Гоббсу, бывает двух видов: чувственное и рациональное. Истина достигается на путях рационального знания; чувственное же знание не совсем достоверно. Рациональное знание — это знание необходимое, всеобщее и достоверное. Пример его, по Гоббсу, и есть математика.

Гоббс однозначно подчеркивает, что философия должна опираться на разум как на твердую, основу. Научной истины, согласно ему, не могут достичь ни теология (основывающаяся на откровении), ни те науки, которые основаны лишь на констатации фактов или совокупности эмпирических познаний (здесь Гоббс имеет в виду, прежде всего, общественные науки). Лишь научная философия постигает действительную истину. Так Гоббс преодолевает теории двойственности истины (познание, опирающееся на веру, не может дать действительную истину).

В ощущениях Гоббс отмечает два элемента: реальный и воображаемый. Реальный элемент — это физиологическая реакция тела на раздражение. Воображаемый элемент — это то, что представляется в снах, галлюцинациях и других кажущихся или ошибочных восприятиях. Поскольку воображаемого элемента в действительности не существует — ни в ощущениях, ни, следовательно, в нас, то единственным источником знания являются реальные ощущения.

В результате ощущений в уме возникают представления. Представления — это угасшие ощущения, которые производят некоторый отпечаток в душе, который может некоторое время сохраняться, постепенно теряя свою яркость и отчетливость. Но бесследно ощущение не исчезает. Такая способность сознания, как память, может эти представления отделять, усиливать, что достигается с тем большим трудом, чем больше времени проходит от того момента, когда было ощущение.

Тем не менее, все ощущения хранятся в памяти и могут быть отделены друг от друга и усилены. Эти представления рассудок начинает сопоставлять и сравнивать, что являет собой рассудочную деятельность, протекающую в виде мысленной речи. Поэтому для познания, по Гоббсу, очень важна роль слов.

Для исследования роли слов Гоббс предварительно изучает теорию знаков вообще. Знак, по Гоббсу, это то, что нечто обозначает, то есть некий материальный предмет. В качестве знака мы можем выбрать любой предмет, который будет нам напоминать и обозначать другой предмет. Гоббс приводит пример тучи, которая есть знак дождя, или наоборот: дождь есть знак тучи. Поэтому знак, по Гоббсу, всегда материален, и мы всегда познаем его посредством ощущений.

Один их видов знаков, по Гоббсу, — слово. Слово есть некоторая материальная вещь, которая обозначает некоторый другой материальный предмет. То, что человечество в свое время додумалось в своей речи заменять вещи словами, является величайшим открытием. Поэтому и язык как то, при помощи чего формулируется наше мышление, обладает не самостоятельным существованием, а является отражением некоторой действительной связи между предметами, существующей в реальности.

Слова являются для памяти знаками, при помощи которых она может вспомнить о представлениях, еще не совсем угасших, и оперировать ими при помощи слов-знаков, обозначающих те ощущения, которые возникли от воздействия предметов на органы чувств. Этот язык, при помощи которого человек мыслит и общается (а общение также является одной из главных функций языка — знаковой системы), существует для экономии мышления (мыслить при помощи языка и слов, т.е. при помощи знаков и связей между ними, гораздо удобнее, чем без них), а также для удобства. То, что выбираются именно такие знаки, а не другие, достигается посредством взаимоотношения между людьми.

Т.е. язык вырабатывается на основе конвенции. Гоббс, таким образом, разрабатывает теорию конвенционализма: слова и вообще язык — это результат соглашения между людьми, он не имеет самостоятельного существования. Язык и слова являются знаковой системой, а эта система появляется в результате того, что люди на определенном этапе согласились употреблять именно такие слова, а не другие. Никакой онтологической роли, оправдывающей их самостоятельное существование, у слов нет.

Слова существуют как знаки вещей и возникают в результате договоренности между людьми. Поэтому знание формулируется всегда в языковой форме — в форме связи между словами, высказываниями, предложениями, суждениями, умозаключениями и т.д. Поэтому истинными или ложными могут быть только высказывания, а не предметы или вещи. А значит, критерием истинности, по Гоббсу, выступает непротиворечивость суждения, а не соответствие нашего знания материальному миру.

Здесь вновь проявляется то влияние, которое оказала на Гоббса математика, поскольку именно в математике критерием истинности является логичность и непротиворечивость ее высказываний. Соответствуют или не соответствуют математические высказывания материальной действительности — для математика это не имеет смысла. Поэтому в любой теории все положения должны быть связаны логическими законами, а все высказывания должны быть выведены одно из другого.

Такая теория истины впоследствии получит название когерентной теории истины: критерием истинности является непротиворечивость высказывания, а не соответствие высказывания материальному предмету. Классическую концепцию истины, как соответствие высказывания или мысли реальному предмету, высказал еще Аристотель (истинным является высказывание, которое соответствует действительному положению вещей в материальном или духовном мире).

В мире, согласно Гоббсу, существуют единичные тела, и ничего, кроме них, не существует. Гоббс является последовательным номиналистом, ибо обобщение, слово или понятие возникает только в качестве знака; всякое всеобщее имя или слово как таковое не существует — оно существует только как знак в нашем уме. Имена, по Гоббсу, бывают разные: имя первой интенции (т.е. имя, обозначающее реальный предмет), и имя второй интенции (что мы называем понятием, которое есть знак знака). Как правило, мы оперируем в нашем сознании именами второй интенции.

Гоббс возражает против понятия субстанции, которое ввел Декарт, утверждая, что никакой абстрактной субстанции в мире не существует, ибо все наше знание происходит из ощущений. Никакая абстрактная субстанция на наши ощущения не действует. Действуют только единичные материальные тела, кроме которых ничего не существует. То, что мы называем субстанцией, это есть единичное тело. Поэтому в мире имеется бесконечное множество субстанций.

Кроме естественных, природных тел, Гоббс различает и тела искусственные. Естественные тела — это тела природные, а искусственные — все, что создано человеком. В качестве примера искусственного тела Гоббс приводит человеческое общество.

В третьей части «Начал философии» («О гражданине») и главным образом в «Левиафане» Гоббс ставит вопрос о происхождении человеческого общества, его развитии и возникновении различных его институтов — таких, как государство, законы, учреждения (полиция, армия и т.д.). При объяснении возникновения государства и человеческого общества Гоббс последовательно придерживается всех своих основных положений теории познания.

Исходным принципом для построения человеческого общества является стремление человека к самосохранению — из этого положения возникают все отношения между людьми. Первоначально все люди находились в так называемом естественном состоянии, т.е. каждый человек обладал абсолютной свободой и, соответственно, абсолютным правом. Однако абсолютное право и абсолютная свобода сталкиваются с заложенным в человеке природой принципом самосохранения, вступают с ним в противоречие.

Ибо любой человек, реализуя свое абсолютное право, стремится к обладанию чем-то другим, что может потребовать убийства себе подобного, так что каждый человек может ожидать от другого, в силу и его абсолютной свободы и абсолютного права, притязаний на свою жизнь. Таким образом, в первоначальном, естественном состоянии люди были врагами друг другу («Homo homini lupus est» — «Человек человеку волк»).

Все понимают это, как и то, что для самосохранения они должны ограничить свою свободу и вместо абсолютного права ввести право относительное, ограничив его некоторыми обязанностями. Поэтому люди заключают договор, в котором они отказываются от части своих прав, ограничивая себя в свободе. Эти права и свободу они передают одному человеку, избираемому всеобщим согласием, — монарху. Только монарх обладает абсолютным правом и абсолютной свободой: он может казнить или привлечь к наказанию за нарушение договора, который люди заключили в целях самосохранения.

Впрочем, эта свобода может быть передана не одному человеку, а группе людей. Так возникает другие формы правления — демократическая или олигократическая. Таким образом, по Гоббсу, государство, как и речь, возникает вследствие конвенции.

В отношении к религии Гоббс был во многом согласен с современными ему философами. Он казался себе в душе истинным христианином и не собирался выступать против официальной религии. Но, тем не менее, религиозность Гоббса проще назвать термином «деизм» (мир создан Богом; Бог дал миру некоторые законы, в том числе и принципы устроения, но в дальнейшем Бог не вмешивается в дела мира и людей).

Бога Гоббс понимает как некое философское существо типа аристотелевского Бога, чем как Бога Вседержителя и Бога Промыслителя. Другим объектом его критики являются суеверия, которые возникают вследствие страха перед природой. Этот страх следует изгонять посредством знания. Истинное (с точки зрения Гоббса) христианство есть и истинная религия, основанная на знании, которое позволяет избегать суеверий и бороться с ними, и позволяет удерживать общество в состоянии общественного договора, ибо дает человеку те нравственные принципы регулирования, которые и изложены в Св. Писании.

[Екатерина Шульман]

https://echo.msk.ru/programs/status/2079044-echo/

Е.Шульман
― И сегодня у нас человек, которого, я уверена, вы все ждали, я, по крайней мере, ждала, когда у меня будет случай о нем поговорить. Это Томас Гоббс, английский политический философ, человек, написавший «Левиафана», первый, кто посмотрел в его страшные глаза.

Что мы с вами знаем о Томасе Гоббсе? Он был современником бурных политических событий. Родился он досрочно, поскольку мать его услыхала, что плывет в Англию Непобедимая армада. Как писал он позже: «Мать моя родила близнецов: меня и страх», что довольно хорошо характеризует политическую обстановку того времени.

Е.Шульман: Самым четким и внятным образом будущего обладают тоталитарные политические проекты. Не стремитесь туда
QТвитнуть

Вот, кстати, как вредно питаться новостным потоком. Тогда тоже была массовая паника. Какие-то брошюрки распространялись: «Приплывут испанцы – всех вас тут на пожгут на кострах за отступление от католической религии». И что? Где та армада? Куда он доплыла? Никуда не уплыла.

Не слушайте, товарищи всякой ерунды. Надейтесь в любом случае хотя бы на лучшее. Это хотя бы от преждевременных родов вас должно как-то предохранить.

Несмотря на это раннее рождение, дожил до 91 года, что тоже в то время было, что называется, не каждый день увидишь. Особенно учитывая, что этот человек пережил гражданскую войну в Англии, которую мы сейчас воспринимаем через романтическую призму романа Вальтера Скотта типа там: «железнобокие», «кавалеры», неподкупный Кромвель и так далее. На самом деле это была дикая резня. Мне приходилось читать, что по проценту истребление мужского населения она стоит на первом месте среди всех европейских вооруженных конфликтов. То есть народ там погулял чрезвычайно хорошо.

Это повлияло на взгляды Томаса Гоббса. Он учился в Оксфорде, как многие мыслящие люди интеллигентного времени. Работал тьютором у знатного юноши, то есть учителем, и с ним путешествовал. Какое-то время пережидал трудные времена в Париже. Потом вернулся в Англию вместе с реставрацией. Гражданская война закончилась – для тех, кто не знает, спойлер – восстановлением монархии Стюартов, которые на некоторое время вернули себе трон.

Основной труд, по которому он вошел в историю – это его сочинение «Левиафан» о природе того, что он называл commonwealth – сообщество и о природе государства, о природе политической власти. Взгляды Гоббса были не то чтобы материалистические, но уж точно лишены идеализма. На человеческую природы глядел он печально, что вполне объясняется тем, что он имел удовольствие наблюдать вокруг себя.

Мы, если помните, с вами говорили в одном из прошлых выпусков о Жане Бодене, французском правовом философе и юристе. Так вот эти люди, пережившие гражданские войны, они, конечно, становились большими поклонниками абсолютизма, монархии и всяческого единовластия.

М.Наки
― Стабильности.

Е.Шульман
― Потому что после того, что они натерпелись, им хотелось стабильности, им хотелось спасения от, как им казалось, диких инстинктов, раздирающих человеческую природу.

Говоря о Левиафане по Гоббсу, надо иметь в виду следующее: это не то чудовище, которое мы сейчас под этим подразумеваем. Если смотреть гравюры, иллюстрирующее издание «Левиафана», то мы не увидим там этого полубегемота. Его Левиафан составлен из многих людей.

Что он имел в виду? Он имел в виду, что в так называемом естественном состоянии человека, человек находится в положении войны всех против всех. Вот знаменитая гоббсовская фраза: «bellum omnium contra omnes» — война всех против всех. Соответственно, поскольку силы у каждого человека приблизительно равны силе другого человека, то ничто не останавливает эту войну, она продолжается вечно.

В этом естественном состоянии жизнь человека характеризуется тоже его известнейшей крылатой фразой: Одинокая, омерзительная, зверская и короткая». Вот так типа жили люди, пока они не догадались делегировать часть своих прав в обмен на общие правила. Вот это третье лицо, которое не есть человек и не есть группа людей, которому делегируется эта часть прав и свобод в обмен на справедливое правление — это и есть Левиафан.

М.Наки
― То есть не что-то плохое, не что-то ужасное — наоборот.

Е.Шульман
― Опять же в понимании Гоббса Левиафан – это, можно сказать, культурный герой, который перевел человека из этого состояния всеобщей войны в состояние некого гражданского порядка. Вот state of civil society – состояние гражданского общества, это собственно состояние, когда появился Левиафан.

Е.Шульман: Нам надо сокращать количество силовиков. Но это трудно, потому что силовики сами кого хочешь, сократят
QТвитнуть

Надо сказать, что, понимаете, цитируемый мной многократно Стивен Пинкер, проповедник теории глобального снижении насилия, он тоже в своих пяти факторах, объясняющих это снижение насилия в качестве первого упоминает Левиафана, то есть появление централизованного государства, которое аккумулирует все насилие в своих руках, так называемое легитимное насилие, то есть насилие по правилам закона. А там эти правила как можно более регламентированы и иерархиезированы в соответствии с природой бюрократии и, таким образом, не применяются по идеологическим мотивам или, потакая страстям конкретного человека, или потому что все вдруг озверели и решили друг друга перерезать. Это насилие вводится в некие рамки этого общепринятого закона.

М.Наки
― И при этом исключительное право на насилие, ни у кого другого его нет.

Е.Шульман
― Ни у кого другого его нет, совершенно верно. Легитимное насилие находится в лапах или в руках этого самого нашего Левиафана. Таким образом, его, в принципе, становится меньше, оно не рассеяно по популяции, не размазано по столу – оно вот там всё сконцентрировано и оно применяется, распределяется по неким правилам. Это, конечно, некий шаг вперед.

При том, что Гоббс у нас сторонник монархии, он считал, что, поскольку, скажем так, все договорились свои права и свои свободы отдать этому самому Левиафану, то в рамках закона подданные не имеют права менять форму правления. Это был страшно актуальный вопрос того времени, потому что произошло ровно это: подданные взяли и поменяли форму правления, а королю голову отрезали. А потом еще раз поменяли форму правления и сына этого короля призвали обратно, и вот он стал у них править, но уже немножко на новых условиях.

Тем не менее, получалось, по рассуждению Гоббса, что в существующих рамках не получается поменять сами эти рамки, прошу прощения за тавтологию, но имеется в виду именно это. Несмотря на все свои монархические наклонности Гоббс, по сути, был основанием общественного договора, который развил потом Руссо. Поскольку он все-таки считает, что, несмотря на это зверское, отвратительное, первобытное состояние человека, государство появилось и commonwealth в результате договора, в результате того, что люди решили, что им нужно это самое единое правление.

Дальше он перечисляет множество функций этого суверена, этого Левиафана. Он должен насаждать сады и цветы, и поддерживать нравственность, судить и одновременно устанавливать законы, в общем, вот это всё.

А надо сказать, что он вслед за Аристотелем видел три основные формы правления – аристократию, монархию и демократию – и считал, что монархия из них является лучшей. При этом, то интересно, упоминая о Бодене, если развитие французского политического строя, действительно, пошло по пути абсолютизма, то в Англии особенного-то абсолютизма не вышло, несмотря на то, что случилась реставрация и короля позвали обратно, его права были уже очень сильно ограничены. Поэтому французская революция с отрезанием головы королю была еще впереди, а англичане уже свое, так сказать, отмучились.

Вот, в чем мне представляется историческая актуальность и философское наследие, малая часть его, этого, на самом деле, выдающегося, великого автора. Мы, еще раз повторю, в этой наше рубрики «Отцы», в рамках нашего небольшого хронотопа только одну маленькую ниточку из многоцветного ковра можем как-то выдернуть и рассмотреть. Но, тем не менее, хотя бы назовем в эфире эти славные имена.

М.Наки
― Да, и узнали то, к чему часто так апеллируют – это общественный договор, это война всех против всех и Левиафан, то есть три крылатые вещи.

Е.Шульман
― Да, первобытное, природное состояние человека – это ничего хорошего. А Левиафан – это не всегда плохо.

[А.А. Грицанов]

https://www.gumer.info/bogoslov_Buks...l_dict/182.php
ГОББС (Hobbes) Томас (1588-1679)
английский государственный деятель и философ. Окончил Оксфордский университет (1608). В 17 лет, получив звание бакалавра, начал чтение лекций по логике. С 1613 - секретарь у Ф. Бэкона. Основные сочинения: "Элементы законов, естественных и политических" (1640), философская трилогия "Основы философии" (1640-1658): "Философские элементы учения о гражданине" (1642), "О теле" (1655), "О человеке" (1658), "Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" (1651), "О свободе и необходимости" (1654), "Бегемот, или Долгий парламент" (1668) и др. Г. стремился создать целостную философскую мирообъясняющую систему, выстроенную вокруг трех основных понятий: Человек; Тело; Гражданин. Философия, по Г., - "познание, достигаемое посредством правильного рассуждения и объясняющее действия, или явления из известных нам причин, или производящих оснований, и наоборот, возможные производящие основания - из известных нам действий". При этом, согласно Г., под рассуждением подразумевается "исчисление". "Вычислить - значит найти сумму складываемых вещей или определить остаток при вычитании чего-либо из другого. Следовательно, рассуждать значит то же самое, что складывать или вычитать". Речь у Г. шла об операциях с понятиями, складывая или вычитая которые (сумма понятий: "четырехугольник", "прямоугольный", "равносторонний" - это "квадрат") люди мыслят. "Тело", по Г., - нечто, имеющее свойства; то, что возникает и гибнет; а также совокупность определенных вещей и явлений. Философия у Г. включает философию природы и философию государства (состоящую из двух разделов: "этика" и "политика"). Для улучшения жизни людей философия, по Г., призвана постигать явления и следствия из их причин и, одновременно, при помощи верных умозаключений познавать причины из наблюдаемых следствий. Г. отрицал существование душ как специфических субстанций, признавал материальные тела в качестве единой субстанции, утверждал, что вера в Бога - плод воображения ("мы не имеем никакой идеи образа Бога..."). Г. отлучил от философии теологию, учения об ангелах, любые знания - продукты "божественного внушения и откровения". Познание вырастает из ощущений (либо непосредственно данных либо в виде воспоминаний, сохраняющихся благодаря конвенциально конструируемым знакам и именам). Индивидуальное познание смутное, хаотичное, имманентно слабое. Чтобы не тиражировать уже единожды осуществленный опыт относительно предмета или явления, человек создает "метки", фиксирует их, воспроизводя в нужном случае. Так происходит аккумуляция знаний. Познание становится цельным, перманентным процессом. Как существо общественное человек преобразует "метки" в "знаки": "первые имеют значение для нас самих, последние же - для других". Мышление оперирует с "реальностями знаков" - именами. Общие понятия, согласно Г., - "имена имен". Время, по Г., "образ движения" в его последовательности. "Реальностью познания" выступает речь. Все эти интеллектуальные явления связывает главное - согласие людей относительно их содержания и смысла. Речь предоставляет человеку мощь "имен числительных", возможность взаимного обучения и обмена опытом, транслировать в обществе разнообразные приказы и распоряжения. "Философия природы" Г. демонстрирует очевидную тенденцию к семиотичности и номиналистическую ориентацию. По Г., "за исключением имени нет ничего всеобщего и универсального, а следовательно, и это пространство вообще есть лишь находящийся в нашем сознании призрак какого-нибудь тела определенной величины и формы". Человек - часть природы и подчиняется ее законам. "Естественный закон - есть предписание или найденное разумом общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и упускать то, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни". Собственность - продукт труда и как последний атрибутивна человеческой природе. Воля человека (в отличие от его поступков, обусловленных лишь природой людей) достаточно жестко детерминирована универсальной причинностью. Вначале природа человека проявляется в эгоизме, в естественном состоянии "войны всех против всех" (bellum omnium contra omnes), не выгодной ни для кого. Люди объединяются в государство при помощи "общественного договора" и подчиняются власти, чтобы получить защиту и возможность гуманной жизни без гражданских войн. Г. интересовала внутренняя логика и основы тех кратких стадий социальной жизни, которые можно было бы обозначить как гражданское согласие. Для достижения последнего оправданы даже ограничение и корректировка исконных характеристик природы людей - неограниченной свободы и абсолютного беспредпосылочного равенства. Благо народа - высший закон государства, сторонником сильной, разумной и законной власти которого и был Г. Общественный закон суть совесть гражданина. Страх перед невидимыми силами, признаваемыми государством, - религия. Аналогичное чувство перед невидимыми силами, игнорируемыми государством, - предрассудки. Жестко отстаивая право мыслителя на свободу слова перед власть предержащими, Г. писал: "Я не сомневаюсь, что если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии".

[Filosof.at.ua]

https://filosof.at.ua/publ/biografii...gobbs/2-1-0-81

Томас Гоббс
Томас Гоббс (англ. Thomas Hobbes) — английский философ-материалист, автор теории общественного договора.

Родился в графстве Глостершир(Малмсбери) 5 апреля 1588 года, в семье не отличавшегося глубокой образованностью, вспыльчивого приходского священника, из-за ссоры с соседним викарием у дверей храма потерявшего работу.

Слава пришла к нему как к автору философских трактатов, однако склонность к философии проявилась, когда ему было далеко за сорок. Гоббс жил в один из самых значительных периодов английской истории. Он учился в школе, когда заканчивалось царствование Елизаветы I, был выпускником университета, наставником и знатоком древних языков в эпоху Якова I, изучал философию в правление Карла I, был знаменит и находился под подозрением при Кромвеле и, наконец, вошел в моду как историк, поэт и почти что непременный атрибут британской жизни в эпоху Реставрации.

Гоббс был воспитан дядей, обладавшим значительным состоянием и стремившимся дать своему племяннику достойное образование. Ребенок пошел в школу в четыре года и с шести лет учил латынь и греческий. В четырнадцать лет, освоив языки настолько, что мог свободно перелагать Еврипида латинским ямбом, был отдан в Модлин-Холл, один из колледжей Оксфордского университета, где спустя пять лет получил степень бакалавра. В 1610 Гоббсу повезло: он получил место воспитателя в семье Уильяма Кавендиша, графа Девонширского. Так началась длившаяся всю его жизнь связь с семейством Кавендишей.

Средств, которые он получал благодаря своему наставничеству, хватало на то, чтобы продолжить академические занятия. Гоббс также имел возможность познакомиться с влиятельными людьми, в его распоряжении находилась первоклассная библиотека, а кроме всего прочего, сопровождая в путешествиях молодого Кавендиша, он смог посетить Францию и Италию, что послужило сильнейшим стимулом его умственного развития. По сути дела, интеллектуальная биография Гоббса, единственный заслуживающий интереса аспект его жизни, может быть поделена на периоды соответственно трем путешествиям по Европе.

Первое путешествие в 1610 вдохновило его на изучение античных авторов, поскольку в Европе аристотелевская философия, в традициях которой он был воспитан, считалась уже устаревшей. Гоббс вернулся в Англию, полный решимости глубже познакомиться с мыслителями античности. В этом его укрепили и беседы с лордом-канцлером Фрэнсисом Бэконом 'во время чудесных прогулок в Горамбери'. Эти беседы состоялись, по-видимому, между 1621 и 1626, когда Бэкон был уже отправлен в отставку и занимался сочинением трактатов и разнообразными проектами научных исследований. Вероятно, Гоббсу передалось не только бэконовское презрение к аристотелизму, но также убеждение в том, что знание - это сила, а целью науки является улучшение условий человеческой жизни. В автобиографии, написанной по-латыни в 1672, он пишет о занятиях античностью как о счастливейшем периоде своей жизни. Его завершением следует считать перевод Истории Фукидида, опубликованный отчасти для того, чтобы предупредить соотечественников об опасностях демократии, ибо в то время Гоббс, подобно Фукидиду, был на стороне 'царской' власти.

В 1628, во время своего второго путешествия в Европу, Гоббс страстно увлекся геометрией, о существовании которой узнал случайно, обнаружив Начала Евклида на столе в библиотеке некоего джентльмена. Биограф Гоббса Джон Обри живописал это открытие: 'Боже мой, воскликнул он (иногда он божился, когда бывал чем-то увлечен), это невозможно! И он читает доказательство, отсылающее к тезису. Прочитывает тезис. Это отсылает его к следующему тезису, который он также читает. Et sic deinceps (и так далее), и наконец он убеждается в истинности вывода. И влюбляется в геометрию'. Гоббс теперь убежден, что геометрия дает метод, благодаря которому его взгляды на общественное устройство могут быть представлены в виде неопровержимых доказательств. Болезни общества, находящегося на грани гражданской войны, будут излечены, если люди вникнут в обоснование разумного государственного устройства, изложенное в виде ясных и последовательных тезисов, подобных доказательствам геометра.

Третье путешествие Гоббса по континентальной Европе (1634-1636) внесло еще один ингредиент в его систему натуральной и социальной философии. В Париже он становится членом кружка Мерсенна, в который входили Р.Декарт, П.Гассенди и другие представители новой науки и философии, а в 1636 совершает паломничество в Италию к Галилею. К 1637 он готов к разработке собственной философской системы; существует мнение, что сам Галилей предложил Гоббсу распространить принципы новой натурфилософии на сферу человеческой деятельности. Грандиозной идеей Гоббса было обобщение науки механики и геометрическая дедукция человеческого поведения из абстрактных принципов новой науки о движении. 'Ибо, наблюдая, что жизнь есть лишь движение членов... что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы - как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер?'

По мнению Гоббса, его оригинальным вкладом в философию была разработанная им оптика, а также теория государства. Краткий трактат о первых принципах (A Short Tract on First Principles) Гоббса представляет собой критику аристотелевской теории ощущения и набросок новой механики. После возвращения в Англию мысли Гоббса вновь обратились к политике - общество накануне гражданской войны бурлило. В 1640 он пустил по рукам, как раз во время знаменитой парламентской сессии, трактат Начала закона, естественного и политического (The Elements of Law, Natural and Politic), в котором доказывал необходимость единой и неделимой власти суверена. Этот трактат был опубликован позднее, в 1650 в двух частях - Человеческая природа (Human Nature, or the Fundamental Elements of Policie) и О теле политическом (De Corpore Politico, or the Elements of Law, Moral and Politic). Когда парламент выставил требование об отставке графа Страффорда, Гоббс, опасаясь, что его открыто роялистские взгляды могут стать угрозой для жизни, бежал на континент. Характерно, что позднее он гордился тем, что 'был первым из тех, кто бежал'. Трактат О гражданстве (De cive) появился вскоре после этого, в 1642. Второе издание вышло в 1647, а английский вариант в 1651 под названием Наброски философии государства и общества (Philosophical Rudiments Concerning Government and Society). Эта книга - вторая по значению в идейном наследии Гоббса после более позднего Левиафана. В ней он пытался окончательно определить надлежащие задачи и границы власти, а также характер отношений церкви и государства.

Оригинальность Гоббса заключалась не только в идеях, касавшихся оптики и политической теории. Он мечтал построить всеобъемлющую теорию, которая бы начинала с простых движений, описываемых постулатами геометрии, и завершалась обобщениями о движении людей в сфере политической жизни, как бы приближающихся и отдаляющихся друг от друга. Гоббс предложил понятие 'усилие' для того, чтобы постулировать бесконечно малые движения разного рода - особенно те, что совершаются в среде между человеком и внешними телами, в органах чувств и внутри человеческого тела. Феномены ощущения, воображения и сна - действие малых тел, подчиняющихся закону инерции; феномены мотивации - реакции на внешние и внутренние стимулы (общее место современной психологии). Известна теория Гоббса о том, что накопление малых движений выливается на макроуровне, в теле в форме двух основных движений - влечения и отвращения, являющихся приближением или удалением от других тел.

Гоббс планировал написание философской трилогии, которая бы давала трактовку тела, человека и гражданина. Работа над этим грандиозным проектом постоянно прерывалась из-за событий на политической сцене и в личной жизни Гоббса. Он начал работать над трактатом О теле вскоре после публикации трактата О гражданстве, однако закончил его только после своего возвращения в Англию. Трактат О человеке (De Homine) появился в 1658. Когда молодой принц Карл (будущий Карл II) был вынужден бежать в Париж после поражения в битве при Нейзби, Гоббс отложил свои размышления о физике и начал работать над своим шедевром - трактатом Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского (Leviathan, or the Matter, Forme, and Power of a Commonwealth, Ecclesiastical and Civil, 1651), в котором лаконично и остро сформулировал свои взгляды на человека и государство (левиафан - морское чудовище, описанное в Книге Иова, 40-41). Он был приглашен к принцу учителем математики - должность, которую ему пришлось оставить из-за серьезной болезни, которая чуть не свела его в могилу.

Положение Гоббса в Париже стало весьма опасным после смерти в 1648 Мерсенна, его друга и покровителя. Гоббса заподозрили в атеизме и борьбе с католицизмом. Карл I был казнен в 1649, и вплоть до 1653, когда Кромвель стал лордом-протектором, велись непрестанные дискуссии о надлежащей форме правления. Левиафан появился как раз вовремя, а приводившаяся в нем аргументация и нежелание Гоббса находиться в слишком близких отношениях с принцем Карлом позволили ему испросить у Кромвеля разрешения вернуться на родину. В Левиафане доказывается, с одной стороны, что суверены уполномочены править от имени своих подданных, а не по божьему соизволению - ровно то же, что говорилось в парламенте; с другой стороны, Гоббс использовал теорию общественного договора для того, чтобы доказать, что логическим результатом государства, основанного на общественном согласии, должна быть абсолютная власть суверена. Поэтому его учение могло быть использовано для оправдания любой формы правления, какая бы ни одержала верх в то время.

Левиафан обычно считают сочинением на политические темы. Однако взгляды автора, касающиеся природы государства, предваряются тезисами о человеке как природном существе и 'машине', а завершаются пространными полемическими рассуждениями насчет того, какой должна быть 'истинная религия'. Практически половина всего объема Левиафана посвящена обсуждению религиозных вопросов.

Политический анализ Гоббса, его концепции 'естественного состояния' и сообщества основывались на механистической психологии. Под явлениями социального поведения, считал Гоббс, скрываются фундаментальные реакции влечения и отвращения, превращающиеся в желание власти и страх смерти. Люди, ведомые страхом, объединились в сообщество, отказавшись от 'права' неограниченного самоутверждения в пользу суверена и уполномочив его действовать от их имени. Если люди, заботясь о своей безопасности, согласились на такой 'общественный договор', то власть суверена должна быть абсолютной; в противном случае, раздираемые противоречивыми притязаниями, они всегда будут находиться под угрозой анархии, присущей бездоговорному естественному состоянию.

В сфере моральной философии Гоббс также разрабатывал натуралистическую теорию как следствие его механистической концепции человека. Правила цивилизованного поведения (называвшиеся во времена Гоббса 'естественным правом'), считал он, выводимы из правил благоразумия, которые должны быть приняты всеми, кто обладает рассудком и стремится выжить. Цивилизация основана на страхе и расчетливом эгоизме, а не на присущей нам от природы социальности. Под 'благом' мы имеем в виду просто то, чего желаем; под 'злом' - то, чего стремимся избежать. Будучи достаточно последовательным мыслителем, Гоббс верил в детерминизм и полагал, что волевой акт есть просто 'последнее влечение в процессе обдумывания, непосредственно примыкающее к действию или отказу от действия'.

В теории права Гоббс известен концепцией закона как заповеди суверена, которая стала важным шагом в прояснении различия между статутным правом (в то время только нарождавшимся) и общим правом. Гоббс также хорошо понимал различие между вопросами: 'Что есть закон?' и 'Справедлив ли закон?', которые люди - и в то давнее время, и сегодня - имеют склонность смешивать. Во многих отношениях Гоббс предвосхитил основные положения правовой теории Дж.Остина.

Гоббс рассматривал религию не как систему истин, а как систему законов; большое место в Левиафане занимает доказательство того, что имеются все основания - исходящие из здравого смысла и из Писания - считать, что суверен является наилучшим истолкователем воли Божьей. Гоббс последовательно различал знание и веру и полагал, что мы не можем ничего знать об атрибутах Бога. Слова, в которых мы описываем Бога, являются выражением нашей любви, а не продуктами деятельности разума. Он особенно негодовал, защищая 'истинную религию' от двойной угрозы католицизма и пуританства, которые апеллировали к власти иной, нежели власть суверена, - к полномочиям папы либо к голосу совести. Гоббс не колеблясь применил механицистский подход к понятиям Писания и полагал, что Бог должен обладать телом, пусть достаточно разреженным, чтобы можно было говорить о его существовании в качестве субстанции.

Многие современные философы подчеркивают значение выдвинутой Гоббсом концепции языка, в которой механистическая теория происхождения речи была соединена с номинализмом в трактовке смысла общих терминов. Гоббс критиковал схоластическое учение о сущностях, показывая, что это и другие подобные учения возникают вследствие неверного употребления различных классов терминов. Имена могут быть именами тел, именами свойств или именами самих имен. Если использовать имена одного типа вместо имен другого типа, мы приходим к абсурдным утверждениям. Например, 'универсалия' - имя для обозначения класса имен, а не сущностей, якобы называемых этими именами; такие имена называются 'универсалиями' в силу своего употребления, а не потому, что обозначают особый класс предметов. Тем самым Гоббс предвосхитил идеи многих философов 20 в., проповедовавших идеалы ясности и использовавших теорию языка для критики метафизических учений, населивших мир 'ненужными' сущностями. Гоббс также настаивал на том, что язык имеет существенное значение для рассуждения, а также что именно способность к рассуждению (в смысле принятия определений и выведения заключений с помощью общих терминов) отличает человека от животных.

Вернувшись в Англию в конце 1651, Гоббс вскоре вступил в дискуссию с епископом Бремхоллом по вопросу о свободе воли. В результате появилась его работа Вопросы касательно свободы, необходимости и случая (The Questions Concerning Liberty, Necessity, and Chance, 1656). Затем он оказался замешанным в самом унизительном в его жизни споре, ибо в двадцатой главе трактата О теле, первой части абмициозной трилогии, опубликованной в 1655, Гоббс предложил способ вычисления квадратуры круга. Это было замечено Джоном Валлисом, профессором геометрии, и Сетом Уордом, профессором астрономии. Оба они были пуританами и входили в число основателей Королевского общества в Лондоне, в которое Гоббсу так и не довелось вступить. Профессора были раздражены критикой Гоббсом системы университетского образования и отомстили, указав на его невежество в области математики. Сделать это было нетрудно, поскольку Гоббс начал заниматся геометрией в сорок лет, да и Декарт уже указывал на любительский характер его доказательств. Скандал длился около двадцати лет и зачастую принимал характер личных выпадов с обеих сторон. К этому времени относятся работы Гоббса: Шесть уроков профессорам математики Оксфордского университета (Six Lessons to the Professors of Mathematics in the University of Oxford, 1656); Диалоги о физике, или о природе воздуха (Dialogus Physicus, sive de Natura Aeris, 1661); Господин Гоббс с точки зрения его лояльности, веры, репутации и поведения (Mr. Hobbes Considered in His Loyalty, Religion, Reputation and Manners, 1662) и другие труды полемического характера, направленные против Уоллиса, Р.Бойля и других ученых, объединившихся вокруг Королевского общества.

Однако энергия Гоббса, замечательная для человека его возраста (в семьдесят лет он все еще играл в теннис), не уходила полностью на эти безнадежные споры. В 1658 он опубликовал вторую часть трилогии - трактат О человеке. Затем произошли достойные сожаления события, остановившие поток его публикаций. В период Реставрации, несмотря на то что Гоббс был представлен ко двору, а король весьма ценил его остроумие, он стал жертвой предрассудков и страха, охватившего в то время общество. Искали причину для неудовольствия Бога, выразившегося в ужасной эпидемии чумы и сильнейшем пожаре в Лондоне (в 1664-1665 и 1666), и в парламенте обсуждался билль против атеизма и богохульства. Была создана комиссия, в задачу которой входило изучение на этот предмет Левиафана. Однако вскоре дело было закрыто, по-видимому, после вмешательства Карла II.

Тем не менее Гоббсу было запрещено публиковать сочинения на актуальные темы, и он занялся историческими изысканиями. В 1668 был закончен труд Бегемот, или Долгий парламент (Behemoth, or the Long Parliament) - история гражданской войны с точки зрения его философии человека и общества; работа была опубликована после смерти мыслителя, не ранее 1692. Прочитав Начала общего права Англии Ф.Бэкона, которые ему послал его друг Джон Обри, Гоббс в возрасте 76 лет написал работу Диалоги между философом и изучающим общее право Англии (Dialogues between a Philosopher and a Student of the Common Laws of England), опубликованную посмертно в 1681.

В возрасте 84 лет философ написал автобиографию в стихотворной форме на латинском языке, а два года спустя за невозможностью лучшего приложения сил сделал переводы Илиады (1675) и затем Одиссеи (1676) Гомера. В 1675 он покинул Лондон, перебравшись в Чатсуорт, а в 1679 узнал о собственной скорой неминуемой смерти. Говорят, что, услышав о своей неизлечимой болезни, Гоббс заметил: 'Наконец-то я обрету лазейку и выберусь из этого мира'. Он забавлялся тем, что разрешил друзьям заготовить впрок надгробные эпитафии. Более всего ему понравились слова: 'Вот истинный философский камень'. Умер Гоббс в Хардвик-Холле (графство Дербишир) 4 декабря 1679.

На надгробном камне была сделана надпись, что он был человеком справедливым и хорошо известным своей ученостью на родине и за рубежом. Это соответствует истине, и хотя вокруг его взглядов велись бесконечные шумные споры, никто никогда не подвергал сомнению, что Гоббс был цельной личностью и обладал выдающимся интеллектом и замечательным остроумием.

Философия Томаса Гоббса

Философия, согласно Гоббсу, "врождена каждому человеку, ибо каждый в известной мере рассуждает о каких-нибудь вещах". Но лишь немногие отваживаются обратиться к философии новой, оставившей позади прежние предрассудки. Вот этим-то людям Гоббс и хотел придти на помощь. Философия, — по определению Гоббса, — есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения (recta ratiocinatio) и объясняющее действия, или явления из известных нам причин, или производящих оснований, и наоборот, возможные производящие основания — из известных нам действий". Итак, философия трактуется у Гоббса достаточно широко, даже расширительно: как причинное объяснение. Для дальнейшего понимания того, что такое философия, по Гоббсу, требуется вникнуть в его толкование "правильного рассуждения". "Под рассуждением я подразумеваю исчисление. Вычислить — значит найти сумму складываемых вещей или определить остаток при вычитании чего-либо из другого. Следовательно, рассуждать значит то же самое, что складывать или вычитать". Вот как Гоббс расшифровывает свое на первый взгляд не вполне обычное, но тем не менее распространенное в его веке и совсем не чуждое нашему столетию понимание рассуждения как "исчисления" мыслей, понятий (сложения и вычитания). Предположим, мы видим издали какой-то предмет, но видим его неясно. Но в своем "безмолвно протекающем мышлении" мы относим его к телам ("складываем" с телами). Подходя ближе, видим, что это существо одушевленное и, услышав его голос и т.д., убеждаемся, что имеем дело с разумным существом. "Когда мы, наконец, точно и во всех подробностях видим весь предмет и узнаем его, наша идея его оказывается сложенной из предыдущих идей, соединенных в той же последовательности, в какой язык складывает в название разумное одушевленное тело, или Человек, отдельные имена — тело, одушевленное, разумное". Если мы складываем, скажем, представления: четырехугольник, равносторонний, прямоугольный, то получаем понятие квадрата. Значит, дело состоит лишь в том, чтобы усвоить отдельно каждое из представлений, понятий, а затем научиться складывать и вычитать их. Операция исчисления ни в коей мере не сводится к действиям с числами. "Нет, складывать или вычитать можно и величины, тела, движения, времена, качества, деяния, понятия, предложения и слова (в которых может содержаться всякого рода философия)". Прибавляя или отнимая понятия, мы мыслим.

Философия, толкуемая таким образом, не сводится к чисто умственным, далеким от действительности действиям — сложению, вычитанию, т.е. рассуждению или мышлению. Эта наша деятельность позволяет уяснять действительные свойства, которыми одни тела отличаются от других тел. А благодаря такому познанию, благодаря теоремам математики или знаниям физики человек способен достичь практического успеха. "Знание есть только путь к силе". В центр философии Томас Гоббс ставит понятие тела. "Телом", согласно Гоббсу, может быть названа и большая совокупность вещей и явлений — например, можно говорить о "государственном теле". "Тело" — это то, что имеет свойства, что подвержено возникновению или уничтожению. Опираясь на такое понимание, Гоббс прежде всего изгоняет из философии целые разделы, которые прежде в нее включались: философия исключает теологию, учение об ангелах, всякое знание, "имеющее своим источником божественное внушение или откровение". Философию Гоббс разделяет на две основные части — на философию природы (она "охватывает предметы и явления, которые называют естественными, поскольку они являются предметами природы") и философию государства, в свою очередь подразделяемую на этику (которая "трактует о склонностях и нравах людей") и политику. Философия государства охватывает "предметы и явления, которые возникли благодаря человеческой воле, в силу договора и соглашения людей".

На деле же оказывается, что философское исследование и изложение Гоббс начинает отнюдь не с физики и не с геометрии. А начинает он философию с глав и разделов, которые по традиции считались всего лишь второстепенными частями, даже прикладными темами философии. Это учение "о наименованиях" (о "метках", "знаках вещей") и концепция метода. Таким образом, проблемы слов, речи, знаковых средств, "обмена" мыслями оказались для Гоббсовой философии поистине фундаментальными.

Вместе с Декартом и Спинозой Гоббс признает, что человеческий индивидуальный познавательный опыт, поставленный перед необозримым множеством вещей и явлений, должен опираться на некоторые "вспомогательные средства". Гоббс также считает субъективное, "конечное", индивидуальное познание внутренне слабым, смутным, хаотичным. "Каждый из своего собственного и притом наиболее достоверного опыта знает, как расплывчаты и скоропреходящи мысли людей и как случайно их повторение". Но обычная для того времени мысль об ограниченности, конечности индивидуального опыта самого по себе отнюдь не заставляет Гоббса прибегнуть, как это делает Декарт, к вмешательству "бесконечного" божественного разума. Человек сам вырабатывает специальные вспомогательные средства, во многом преодолевающие конечность, локальность, индивидуальность его личного познавательного опыта, — такова весьма важная идея Гоббса. Каковы же эти средства? Для того чтобы избежать необходимости каждый раз вновь повторять познавательные опыты, касающиеся одного и того же объекта или ряда сходных объектов, человек своеобразно использует чувственные образы и сами наблюдаемые чувственные вещи. Эти последние становятся, по Гоббсу, "метками", благодаря которым мы в соответствующих случаях как бы воспроизводим в нашей памяти накопленные ранее знания, касающиеся данного объекта. Так осуществляется аккумуляция знаний: в каждом данном познавательном акте мы "оживляем", используем в сокращенной, мгновенной деятельности наш собственный прошлый опыт. Познание индивида становится единым, взаимосвязанным процессом. Уже эта глубочайшая идея, которая пронизывает исследования Гоббса, делает его философию провозвестницей и непосредственной предшественницей усилий Локка и Юма, Лейбница и Канта.

Но Гоббс идет дальше. Если бы на земле существовал один-единственный человек, то для его познания было бы достаточно меток. Но поскольку этот человек живет в обществе себе подобных, его собственная мысль с самого начала ориентирована на другого человека, других индивидов: замечая в вещах правильность, регулярность, повторяемость, мы обязательно сообщаем об этом другим людям. И тогда вещи и чувственные образы становятся уже не метками, а знаками. "Разница между метками и знаками состоит в том, что первые имеют значение для нас самих, последние же — для других". Мы видим, что Томас Гоббс без всякой мистики связывает воедино индивидуальный и социальный познавательный опыт.

Подобно тому как "реальностью" знака является для Гоббса имя, слово, эта единица языка, так и "реальностью" познания оказывается речь. Последняя и составляет, по мнению Гоббса, специфическую "особенность человека". Соглашение людей относительно знаков и слов — вот единственное упорядочивающее, организующее начало, ограничивающее произвол речевой деятельности. Овладев речью, этой специфически человеческой формой социально обусловленного знания и познания, человек приобретает, согласно Гоббсу, некоторые важные преимущества. Прежде всего Гоббс, в соответствии с устремлениями современной ему науки, упоминает о пользе числительных, тех имен, которые помогают человеку считать, измерять, рассчитывать. "Отсюда для человеческого рода возникают огромные удобства, которых лишены .другие живые существа. Ибо всякому известно, какую огромную помощь оказывают людям эти способности при измерении тел, исчислении времени, вычислении движении звезд, описании земли, в мореплавании, возведении построек, создании машин и в других случаях. Все это зиждется на способности считать, способность же считать зиждется на речи". Во-вторых, продолжает Гоббс, речь "дает возможность одному человеку обучать другого, т.е. сообщать ему то, что он знает, а также увещевать другого или советоваться с ним". "Третье и величайшее благодеяние, которым мы обязаны речи, заключается в том, что мы можем, приказывать и получать приказания, ибо без этой способности была бы немыслима никакая общественная организация среди людей, не существовало бы никакого мира и, следовательно, никакой дисциплины, а царила бы одна дикость".

"Истина, — говорит Гоббс, — не есть свойство вещей... она присуща одному только языку". Если мышление сводится к произвольному обозначению вещей и сочетанию имен в предположениях, то истина неизбежно превращается в особое свойство высказываний, предложений, в свойство языка. И поскольку истинное мышление реализуется в языковой форме, постольку Гоббс прав: мышление отдельного человека, несомненно, зависит от такого важного и универсального явления социальной реальности, как язык. В ходе Гоббсова анализа по сути дела отодвигается в сторону другой вопрос, над которым бьются Декарт и Спиноза: как, благодаря чему истина добывается и обретает внутреннюю достоверность? При этом речь идет не о "принципах", "истинах" здравого смысла, но об основах тогдашней науки. Вопрос, следовательно, стоит иначе, чем у Гоббса: каковы свойства истины (и истинного познания), которые только обнаруживаются, а не формируются в процессе коммуникации, т. е. в процессе "обмена" знаниями и познаниями.

Но и Гоббс в своем произведении «О теле» в конце концов оставляет в стороне знаково-коммуникативную концепцию и как будто переходит собственно к физическому телу — к таким проблемам, как свойство тела (акциденция), величина и место его, движение тел, пространство и время и т.д. Не будем забывать, что рассмотрение всей этой проблематики — часть Гоббсовой философии природы.

Гоббса нередко именуют материалистом, особенно в физике — в понимании физической вещи. В книге «О теле» он — явно в противовес Декарту — дает такое определение: "телом является все то, что не зависит от нашего мышления и совпадает с какой-то частью пространства или имеет с нею равную протяженность". Это определение тела сближает Гоббса с материализмом. Однако при "распутывании" таких сложных проблем, как, скажем, протяжение или материя, Гоббсу приходится отступать от прямолинейно материалистических позиций. Так, Гоббс различает величину как действительное протяжение, а место — как протяжение воображаемое. О протяжении, пространстве, материи в целом он высказывается в духе ранее уже разобранного и характерного для него способа мышления, который можно назвать "коммуникативно-знаковым номинализмом". "За исключением имени нет ничего всеобщего и универсального, а следовательно, и это пространство вообще есть лишь находящийся в нашем сознании призрак какого-нибудь тела определенной величины и формы".

Первая часть философии природы у Гоббса сводится к рассуждению о движении, где действительно главенствует философия, тогдашней механистической физики и геометрии. Эта первая часть также сводится к применению таких категорий, как причина и действие, возможность ,и действительность. Для Гоббса это скорее "материалистическая", чем собственно физическая часть философии природы. Но вот Гоббс переходит к разделу четвертому книги «О теле» — «Физика, или о явлениях природы». И он начинается опять не с тел физики, а с раздела «Об ощущении и животном движении». Задача исследования тут определяется так: "исходя из явлений или действий природы, познаваемых нашими чувствами, исследовать, каким образом они если и не были, то хотя бы могли быть произведены". "Феноменом же, или явлением, называется то, что видимо, или то, что представляет нам природа".

Гоббс одним из первых в философии нового времени прочертил ту линию, которая затем привела к кантовскому учению о явлении. Логика Гоббсова философствования здесь "физическая", "естественная", даже натуралистическая, но вряд ли просто материалистическая: он полагает, что сначала надо рассмотреть чувственное познание, или ощущение, — т.е. начать надо с явления, феномена. Без этого нельзя перейти собственно к исследованию тел Вселенной, т.е. к таким действительно физическим сюжетам, как Вселенная, звезды, свет, теплота, тяжесть и т.д. Аргумент в пользу означенного порядка рассмотрения у Гоббса таков: "Если мы познаем принципы познания вещей только благодаря явлениям, то в конце концов основой познания этих принципов является чувственное восприятие".

Итак, философия Гоббса (что относится и к ряду других его современников) по замыслу должна была отправляться от философии природы. И она отдала немалую дань проблемам, методам физики и геометрии. Однако при более внимательном подходе оказывается, что философия человека и человеческого познания, учение о методе у Гоббса, как и во многих философских концепциях XVII в., логически и теоретически выдвигались на первый план. Внутри философии человека мыслители XVII в.

тоже сталкивались со сходными противоречиями, которые менее всего были следствием неумелого, неточного рассуждения. Ибо это были противоречия, внутренне присущие человеческой жизни и человеческой сущности.