*208. Свобода от слова

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10833470.shtml
16.08.2017, 09:13
О том, почему рано хоронить «либеральную глобализацию»

Toby Melville/Reuters

Выступая на днях на молодежном форуме «Территория смыслов», министр иностранных дел России Сергей Лавров озвучил одну крайне важную мысль, формирующую картину мира и практическую политику российской власти в последние годы. «Эта самая модель глобализации, включая ее экономические и финансовые аспекты, которую этот клуб избранных под себя выстроил, — так называемая либеральная глобализация, она сейчас, по-моему, терпит фиаско», — сказал министр. Более того, по мнению Лаврова, это очевидно и «для многих мыслящих людей непосредственно на Западе». Причем о якобы поражении «либеральной глобализации» российские политики рассуждают с нескрываемой радостью — как о чем-то хорошем и правильном.

Эта мысль так важна потому, что вся российская политика последних лет исходит из логики возможности и — в своем радикальном изводе — даже неизбежности некоего глобального консервативного реванша.

Ровно отсюда апелляция к событиям тысячелетней давности в качестве аргумента присоединения Крыма. Ровно поэтому мы поначалу считали «своим» Трампа как носителя «истинных» (они же традиционные) консервативных ценностей. Ровно из надежды на такой реванш взялась идея «духовных скреп». Ровно этим объясняется наша попытка до краев нашпиговать стратегию развития России и образ будущего начинкой из своего абстрактного некритически осмысленного «великого прошлого». Которое мы, как модно нынче писать на стикерах автомобилей, «можем повторить».

Однако исходная посылка о каком-то масштабном поражении «либеральной глобализации» или, выражаясь проще, демократии западного образца и свободной рыночной экономики категорически неверна.

Первая причина, по которой нет никакого фиаско «либеральной глобализации», предельно проста. Не может проиграть то, что никогда не побеждало. В человеческой истории с момента появления государств не было эпохи, когда какая-то модель мироустройства доминировала безоговорочно. Все человечество никогда не жило (и не живет сейчас) одинаково не только материально, но и идеологически или технологически.

Вторая причина, по которой рано говорить о поражении «либеральной глобализации», — ее несомненные экономические и социальные достижения, которые не так просто полностью уничтожить в мировом масштабе всем пассионарным варварам от «очучхевших» северокорейских лидеров или пламенных социалистов вроде Мадуро до исламских ультрарадикалов. Пожалуй, без тотальной ядерной войны не справиться.

Тут самое время разобраться, что мы вообще считаем «либеральной глобализацией». Пожалуй, только рекордную в истории человечества свободу торговли и необычайно широкий доступ к технологиям и гаджетам, в том числе к достижениям современной медицины. Сразу оговоримся: «рекордный» не означает «всеобщий». Потому что никакой «политической» либеральной глобализации не существует —

«скучных» демократий в мире едва ли больше, чем стран с разнообразными веселыми и причудливыми политическими системами, объединенными преимущественно невозможностью спокойно сменить власть на выборах.

Десятка ведущих мировых экономик по объему ВВП по итогам 2016 года выглядит так: США, Китай, Япония, Германия, Великобритания, Франция, Индия, Италия, Бразилия, Канада. С политической точки зрения в этой десятке не является демократической только одна страна — Китай. С экономической все десять государств вписаны в модель «либеральной глобализации». Именно торжество свободы торговли, уменьшение протекционистских барьеров и принципы либеральной рыночной экономики обеспечивают устойчивый мировой рост. За последние 20 лет мировая экономика не росла только однажды — в кризисном 2009 году, когда совокупный мировой ВВП упал на 0,8%. После восстановительного роста в 2010 году на 5,1% все последующие годы мировая экономика растет не меньше чем на 3%.

Еще одно важнейшее достижение «либеральной глобализации» — самые большие успехи за всю задокументированную статистикой историю человечества в борьбе с бедностью и голодом.

В июле 2015 года ООН подготовила специальный доклад по достижению поставленных в 2000 году, в начале нового века, так называемых Целей развития тысячелетия. Согласно данным доклада, в мировом масштабе число людей, живущих в крайней нищете, за 25 лет сократилось более чем вдвое — с 1,9 млрд в 1990 году до 836 млн в 2015 году. (Никто не спорит, что 836 млн нищих — это очень много. Но тем не менее так «мало» их не было никогда в последние полвека. Причем количество бедных уменьшается на фоне продолжающегося роста численности населения планеты.)

Число людей, принадлежащих к работающему среднему классу и живущих более чем на четыре доллара в день, с 1991 по 2015 год почти утроилось. Причем даже в развивающихся странах эта группа составляет около 18% от общего числа работающего населения. Развивающиеся страны также добились значительных успехов в борьбе с голодом — в них доля недоедающих людей за 25 лет сократилась почти наполовину: с 23,3 до 12,9%.

Именно «либеральная глобализация» позволила добиться впечатляющего прогресса в медицинской сфере. Показатели детской смертности в возрасте до 5 лет с 1990 года сократились более чем наполовину — с 90 до 43 случаев на 1000 человек. Уровень материнской смертности снизился на 45%, причем наибольшее сокращение также произошло после 2000 года. Значительных успехов удалось добиться в борьбе с малярией, ВИЧ и другими заболеваниями. Например, согласно докладу ООН, в 2000–2013 годах количество новых случаев заражения ВИЧ-инфекцией сократилось на 40% — с 3,5 млн до 2,1 млн человек.

Кстати, сами российские власти в своих официальных прогнозах пока тоже не верят в гибель глобализации. Например, во вполне официальном документе — сценариях развития мировой экономики до 2030 года — Минэкономразвития как раз предполагает развитие процессов этой самой глобализации, опережающий рост мировых рынков по сравнению с мировым производством, продолжающееся сокращение разрыва в уровне сбережений и потребления между развивающимися и развитыми странами. Динамика мирового ВВП в 2013–2030 годах оценивается нашим министерством на уровне 3,4–3,5%, что ниже среднего роста в 2001–2008 годах (около 4%), но выше среднего темпа роста в период 1980–2000 годов (3,2%). То есть никакого краха глобализации в этих — повторю — официальных российских оценках не просматривается.

Понятно, что именно дало почву для разговоров о «крахе либерального мироустройства», которые, разумеется, ведутся и на Западе. Breхit, хотя понятно, что, даже выйдя из ЕС, Великобритания не превратится в Северную Корею или Сирию. Победа Трампа, хотя пока американская система политических институтов и наличие реального разделения властей более или менее сдерживают, возможно, самого взрывоопасного президента за всю историю США. Рост популярности выступающих против здравого смысла и рутинной «нормальности» политических сил в разных странах мира.

Хотя даже движение антиглобалистов давно стало глобальным. То есть даже самые ярые противники существующего миропорядка признают наличие проблем, которые можно решать только в мировом масштабе и солидарными усилиями человечества.

Что дает миру «либеральная глобализация», при всех ее издержках, тоже понятно: гаджетами, медициной, достижениями науки (которая уже давно интернациональна и развивается в свободных коллаборациях, а не в сталинских шарашках) и свободной рыночной экономики активно пользуется все человечество, включая убежденных антиглобалистов и самых «духовноскрепных» консерваторов. Причем нынешний миропорядок — при всех постоянных криках о чудовищной несправедливости мира — дает еще и рекордно справедливое в истории человечества распределение доходов, хотя победить вопиющее неравенство все равно не удается. По уровню потребления развивающие страны неуклонно приближаются, а не отдаляются от наиболее развитых.

Причем самое большое неравенство и социальное расслоение как раз там, где либерализмом не пахнет и где плохо относятся к открытой глобальной экономике — в странах «особого пути».

Какие альтернативы «либеральной глобализации» предлагают те, кто пророчат ей гибель и кому она категорически не нравится? Венесуэлу, где нет туалетной бумаги? Северную Корею, которая угрожает миру ядерными ракетами и клянчит у этого же мира рис? Исламские халифаты? Всевозможные реконструкции фашизма или сталинизма? В головах противников «либеральной глобализации» нет никакого внятного и реалистичного более разумного, эффективного, справедливого и человечного миропорядка. Против достижений свободной экономики и современной цивилизации бунтуют точно не те, кому есть что предъявить взамен.

Никто не говорит, что наш мир совершенен. Как раз политическая сторона мироустройства очевидно более ущербна, чем экономическая. Трудно соблюдать права человека, когда сами люди не в состоянии признавать права другого, а некоторые государства искусственно выводят привилегированные политические касты, формальные или неформальные элиты из-под действия равного для всех (в идеале) закона.

Но тем не менее еще никогда мы не жили в среднем так долго, как сейчас. Не убивали друг друга так мало, как в последние два десятилетия. Не справлялись так успешно с эпидемиями всевозможных болезней.

Вряд ли либеральная глобализация, как и любой другой миропорядок, победит окончательно, бесповоротно и повсеместно. Искусственно цивилизовать всех дикарей (ладно, давайте политкорректно назовем это «самобытностью») невозможно. А естественный процесс крайне долог и затруднен массой барьеров. Но все равно «либеральная глобализация» куда лучше попыток кровью строить мифические «геополитические империи» на основании средневековых или еще более ранних представлений о мире. Можно сколько угодно высмеивать саму возможность прогресса — но просто сравните свою повседневную жизнь с жизнью ваших бабушек-дедушек, и сразу станет понятно, что он есть. Медленный, противоречивый, далеко не повсеместный — но есть.

Ну, а для России борьба с «либеральной глобализацией» только ухудшает наши перспективы на лучшую жизнь. Настоящее мы опять приносим в жертву мифическим «традициям». Что не мешает нашей элите, охотно клеймящей «либеральный мир», покупать в нем дома и бизнесы, учить там детей и лечить стариков. Свой личный выбор наши публичные могильщики «либеральной глобализации» давно сделали — и точно не в пользу высокодуховного консервативного опрощения и возврата к стандартам жизни первобытных людей или монахов-схимников.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10863626.shtml
30.08.2017, 08:32
О том, почему у России не может быть монополии на историю Второй мировой войны

Встреча советских войск в Лодзи
Виктор Антонович Темин. Польша. 1945 год / victory.rusarchives.ru

На днях премьер-министр Польши Беата Шидло заявила, что официальная Варшава имеет право запросить у Германии репарации за нанесенный стране ущерб во время Второй мировой войны. «Польша говорит о справедливости. Польша говорит о том, что должно быть выполнено. Мы являемся жертвами Второй мировой войны. Мы являемся жертвами, которым ущерб никаким образом еще не был возмещен», — сказала пани Беата.

Критикам этой идеи Беата Шидло предложила посмотреть на историю Польши и вспомнить, что происходило на польской земле во время Второй мировой. В Германии деликатно заявили в ответ, что, безусловно, осознают свою моральную и финансовую ответственность за Вторую мировую войну, но вопрос репараций давно решен. Окончательно и бесповоротно.

Вроде бы, какое нам до этого дело?

Заочный диалог об итогах самой страшной (пока) войны в истории человечества ведут между собой Польша и Германия. Две страны Евросоюза. Политические союзники.

При этом Германия сыграла важную роль, в том числе финансовую, в интеграции Польши в единое европейское пространство. Но по факту от репараций постгитлеровской Германии в 1953 году официально отказалась Польская Народная Республика. Страна, которую нынешняя польская власть открыто называет «советской колонией» и отказывается признавать «законной Польшей».

Дело в том, что и этот отказ, и сам разговор о репарациях — это иной взгляд на историю умопомрачительной трагедии, унесшей, по минимальным оценкам, более 70 миллионов человеческих жизней. Вдвое больше населения современной Польши и три четверти населения современной Германии.

И России придется смириться с тем, что нашу официальную трактовку Второй мировой вряд ли безоговорочно примут все страны – участницы тех событий. В российской версии этой истории есть одна безоговорочная правда — это великая победа советского народа (вместе с союзниками, в том числе США) над гитлеровской Германией. Но немало и фигур умолчания. У нас, например, не особенно принято вспоминать даже о том, что Сталин в 1947 году запретил праздновать День Победы — и его не праздновали до 1965-го.

Для переживших войну это был поначалу не столько праздник, пусть даже «со слезами на глазах», сколько ужас и боль потерь. И только послевоенные поколения уже могли воздать дань благодарности победителям.

Проблема в том, что у польских властей есть веские моральные основания не считать нынешнюю Польшу преемницей ПНР. Например, нынешняя российская власть, при всей своей любви ко всему советскому (а у некоторых даже лично к товарищу Сталину), тоже возражает, когда кто-то пытается называть Россию прямой преемницей именно сталинского СССР. Ассоциироваться с «1937 годом» наша власть не хочет. И правильно делает.

Незадолго до реплики польского премьера по поводу репараций от Германии министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский заявил, что Советский Союз вместе с Германией «значительно поспособствовал» началу Второй мировой войны.

В конце существования СССР, в декабре 1989 года, советская власть благодаря работе комиссии под руководством секретаря ЦК КПСС Александра Яковлева официально признала наличие секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа. Сами секретные протоколы были найдены в 1992 году, их подлинность, что называется, — «медицинский факт».

Министр обороны Польши напоминает об исторических процессах, которые не вписываются в сегодняшнюю официальную российскую трактовку событий Второй мировой. У нас та война сейчас «как бы» начинается прямо с Великой Отечественной.

С вероломного нападения Гитлера на СССР 22 июня 1941 года. В ней словно нет боевых действий в Польше и Финляндии. Но нападение Гитлера на СССР потому и было вероломным, что нападала Германия на страну, с которой имела договоренности о разделе Европы.

Можно осуждать Польшу за решение демонтировать памятники советской эпохи. Но и в самой России, согласитесь, нет памятников, например, Чингисхану (которые есть, например, в Монголии). Нет стран, которые бы хотели увековечить у себя память тех, кого считают оккупантами.

В Польше, говоря о Второй мировой войне, СССР разные люди называют и оккупантом, и освободителем — так иногда случается в истории.

Есть еще один показательный свежий скандал вокруг истории Второй мировой войны — из-за строительства обновленного музея на месте бывшего нацистского лагеря смерти Собибор в Люблинском воеводстве Польши. Нидерланды, Израиль и Словакия решили не приглашать Россию (по российской версии — исключить ее из состава Международного управляющего комитета, отвечающего за строительство музея «Собибор»). Хотя по факту возражала только Польша.

В России на это обиделись, вызвали в МИД послов трех стран, назвали позицию Израиля «историческим предательством», а само решение — «вопиющим фактом исторической амнезии». Но какая же это амнезия — никто ведь не собирается истреблять память о фашистском лагере смерти, где нацисты убили сотни тысяч евреев. Наоборот, будет новый музей, и в нем едва ли не найдется место для отражения роли советских солдат в ликвидации этого лагеря.

Вот что дословно сказал премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху во время блицвизита в Москву и встречи с российским президентом 23 августа: «Мы, и я лично, никогда не забываем ту историческую роль, которая была у России и у Советской армии в победе над фашизмом. Мы говорим об этом во всех местах, недавно это было продекларировано в кнессете. В этом контексте Израиль не может выступать против участия России в важном проекте в бывшем концлагере Собибор. Советский офицер еврейского происхождения, который был во главе знаменитого восстания в Собиборе (лейтенант Александр Аронович Печерский. — «Газета.Ru»), неслучайно является национальным героем и здесь, в России, и у нас, в Израиле».

Но спросите в России у прохожих даже в крупном городе, кто и что знает о подвиге лейтенанта Александра Печерского и о нем самом, — многие ли ответят?

Участия России в проекте музея на польской земле не хочет Польша. Имеет право — просто потому, что это ее земля. Но это не снос памятника — это его создание. Нам же обязательно надо добиваться, чтобы в Собиборе оставалась память о подвигах российских солдат. Этого можно и нужно требовать.

Мы рьяно боремся за сохранение в других странах памяти о роли СССР во Второй мировой войне, но в самой России до сих пор не написана полная академическая история той войны. И даже можно понять почему. Будет много неприятного и про некоторых наших военачальников, и про роль карательных органов НКВД, и лично про товарища Сталина, продолжавшего репрессии против советских солдат и офицеров даже после нападения Гитлера.

В 2009 году представители Минкультуры РФ делали доклад в Совете Федерации: в документе приводились данные, что за десять лет — с 1999 по 2009-й — в России было разрушено две тысячи памятников, касающихся истории Великой Отечественной войны. Так что нам бы лучше научиться хранить память о своем подвиге у себя дома. И заботиться должным образом об оставшихся живых ветеранах.

Но есть и более глубокая проблема.

Догоняющее прошлое часто сильно влияет и радикально меняет отношение государств к историческим событиям.

В России история Великой Отечественной войны стала одной из основ, на которой власть пытается выстроить новую государственную идентичность.

Однако наша сегодняшняя внешняя политика последних лет не могла не произвести впечатления на Польшу и страны Балтии. Про Украину и говорить нечего. Жажда декоммунизации в странах бывшего соцлагеря и постсоветского пространства будет только нарастать, если российские политики сами не изменят свое отношение к этим государствам. Если не признают за ними право на выбор политического курса и союзников, на дискуссии по поводу их национальной истории.

Нам в России надо научиться разделять подвиг советского народа и сталинские преступления, в том числе в международной политике. Чтобы догоняющее прошлое не обернулось против нас самих.

А устные требования репараций Польши к Германии доказывают, что процесс споров об итогах Второй мировой войны, радикально перекроившей карту мира, глубокий и сложный. И может быть не связан с Россией или исторически непростыми российско-польскими отношениями.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10887524.shtml
15.09.2017, 08:18
О том, что объединяет дела Улюкаева и Серебренникова

Экс-министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев и режиссер Кирилл Серебренников РИА «Новости»/Коллаж «Газета.Ru»

Кирилл Серебренников и Игорь Сечин родились в один день, 7 сентября — пусть и с разницей в девять лет. «Совпадение? Не думаю…» Но это, разумеется, не единственное и не главное, что объединяет два главных политических уголовных дела в сегодняшней России: «Сечин против Улюкаева» и «инкогнито во власти против Серебренникова».

По этим делам, по мему «корзинка с колбасой», по внезапному и довольно слабо юридически мотивированному уголовному преследованию режиссера, ставившего спектакли в двух главных «императорских» российских театрах — МХТ и Большом, будущие историки смогут изучать ход, причины и, возможно, первые последствия очередного обострения внутриэлитного кризиса.

В основе этих процессов – взаимное недоверие на фоне неуклонно и, при нынешних политических раскладах в России, безвозвратно уменьшающейся «кормовой базы». Изменить эту ситуацию, и то не сразу, может только конец санкционной войны. А необходимым условием прекращения этой войны является смена российской внешней политики, отказ от конфронтации с Западом и здравым смыслом.

Пока же в российских элитах никто ни в ком не уверен. Все всех подозревают. Одни части элиты пугают другие ее части зловещими сигналами, потому что сами боятся не меньше.

Образ будущего для самых обеспеченных, успешных, внешне могущественных людей России скукожился до буквальной борьбы за статус и стремительно тающие ресурсы. То есть за сохранение представителями элит уходящего прямо из-под ног личного светлого прошлого. Причем в такой исторический момент, когда никаких гарантий ни для кого больше нет.

Тексты из зала суда над Алексеем Улюкаевым — первым федеральным министром в истории России, оказавшимся на скамье подсудимых — читаются как учебное пособие по устройству страны.

Или как сценарий спектакля, который мог бы поставить Кирилл Серебренников. Если бы не сидел под домашним (пока) арестом.

Вот глава «Роснефти» Игорь Сечин комментирует неожиданное (или, наоборот, санкционированное?) обнародование прокуратурой в суде стенограммы его разговора с Алексеем Улюкаевым: «Это профессиональный кретинизм. Есть вещи, которые должны быть закрыты со всех сторон и со всех точек зрения. Даже мысли не должно возникать, что такое можно обнародовать! Там есть сведения, содержащие гостайну».

Получается, крупнейший бизнесмен страны – не какой-нибудь там либеральный несистемный оппозиционер — обвиняет важнейший орган власти (прокуратуру) в «кретинизме». Да и как вообще громкий процесс над якобы взяточником (пока приговора суда нет, никто не может считаться виновным) может быть одновременно показательным и — закрытым?

Алексей Улюкаев ответил на вопрос журналистов, что он думает о фразе Игоря Сечина про «профессиональный кретинизм» прокурора цитатой из «Ревизора» Гоголя: «Нечего на зеркало пенять, коль рожа крива». Так заочно разговаривают друг с другом представители российское элиты: люди, год назад участвовавшие в важнейших для страны приватизационных сделках в официальном государственном статусе.

Гоголь и подумать не мог, что его произведения и сам «Гоголь-центр» станут важным актуальным фрагментом содержания жизни целой большой страны через 165 лет после смерти писателя.

Судебные заседания по делу Улюкаева и делу «Седьмой студии» даже идут параллельно. И имеют общий посыл для разных опасных, с точки зрения власти как политической конструкции (не лично президента), элитных групп.

Дело Серебренникова призвано парализовать волю к изменениям и протесту у культурной (шире — интеллектуальной) элиты. Дело Улюкаева — у элиты политической, встроенной в государственное управление. Доверия у самой верховной власти нет ни к ученым-художникам-композиторам-режиссерам (даже внешне абсолютно лояльным), ни к своим родным чиновникам.

Заметьте, показательно судят именно Кирилла Серебренникова — режиссера, который был связан дружескими отношениями с некоторыми важными фигурами федеральной власти, а не только работал за госденьги. Это явно не процесс «для народа». И даже не сознательная атака именно на современное искусство как таковое.

Большинство россиян крайне далеки не только от творчества вдруг ставшего опальным режиссера. Они бы не заметили и фильм «Матильда» совершенно безобидного для власти, публичного поддержавшего присоединение Крыма режиссера Алексея Учителя.

Народу – если считать таковым провинциальных бюджетников и пенсионеров, главный электорат власти – глубоко безразличны как личная жизнь последнего русского императора, так и спектакли «Гоголь-центра» или балет «Нуреев» в Большом. Людей активно науськивают, но сигналят – своим. Элитам, не народу.

Не для народа затеяно и дело Улюкаева. «Простых» россиян не особенно волнуют и, главное, не удивляют взятки министров — народ у нас исторически пребывает в уверенности, что во власти «все берут». Причем давно уже не считает это каким-то смертным грехом для руководителей государства. Скорее, нормой. Боюсь, многие поклонники нынешней российской власти сами с радостью воровали и брали взятки, если бы получили такую возможность.

Мы имеем два уголовных дела, призванных, с одной стороны, парализовать в самых важных для развития государства элитах — творческой и бюрократической — волю к переменам. И, с другой, показывающих, как любой представитель истеблишмента в любую секунду может оказаться «уголовником». Не спасут ни высокое покровительство, ни мировая известность, ни государственный статус.

Причем это не имеет ничего общего с нормальным для цивилизованного демократического государства принципом всеобщего равенства перед законом.

Это и не борьба с коррупцией — можно подумать, в России нет больших коррупционеров, чем экс-министр Улюкаев и особенно режиссер Серебренников. Это использование практики назначения ритуальных жертв в сиюминутной борьбе за политическое и экономическое выживание.

Кроме того, организаторы каждого из этих двух уголовных процессов таким образом показывают свою силу. Метят территорию. Обозначают роль и место во внутриэлитной корпорации: смотрите, у нас еще есть ресурс, чтобы «сажать».

И, конечно, оба этих процесса насквозь пропитаны недоверием всех ко всем внутри власти и околовластной элиты. Так что в «корзинке с колбасой», становящейся символом эпохи, все же есть одна важная государственная тайна: российскую элиту не на шутку колбасит. Нет там ни единства, ни установленных и признанных правил игры, ни элементарного взаимного человеческого уважения.

Элита готова продавать и предавать своих, а не только реальных или – чаще - вымышленных врагов. И неважно, кто там сколько процентов набирает на каждых конкретных выборах. Точное знание, кто будет президентом по итогам выборов в марте 2018 года, не решает главной проблемы российских элит. В завтрашнем дне (о, этот непостижимый русский язык — речь вовсе не про «завтрашнее дно») не уверен никто из них.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10908752.shtml
28.09.2017, 08:02
О том, почему очень многие в России чувствуют себя проигравшими

Александр Дейнека, «Оборона Петрограда» (1956)

«Мы — горсточка потерянных людей.
Мы затерялись на задворках сада»
Евгений Блажеевский

Ровно 50 лет назад, к 50-летию Октябрьской революции (тогда еще ни в коем случае не «переворота»), известный советский композитор Вано Мурадели написал на стихи не столь известного советского поэта Юрия Каменецкого песню «Есть у революции начало, нет у революции конца». От песни в массовой советской культуре уцелело только название, ставшее крылатым выражением.

Причем когда эта песня (и ее текст) писались, отсутствие у революции конца воспринималось как однозначно положительное явление. Спустя еще 50 лет, когда страна победившей революции давно почила в бозе, а на ее месте ничего внятного пока так и не образовалось, эта незаконченность кажется дурной бесконечностью.

Очередные сто лет российской истории — псу под хвост. Столько усилий, реки крови – и такой удручающий результат.

Стоп. Тут и возникает проблема. В каком смысле революция в России не кончилась? И почему текущим состоянием российской государственности недовольны практически все, кто в принципе задумывается о «таком»?

Революция в России не кончилась в том смысле, что мы до сих пор не можем внятно объяснить даже себе, какая страна пришла на смену погибшей Российской империи. Советский Союз, который принято считать главным результатом Октябрьской революции, по историческим меркам распался практически моментально.

69 лет жизни для государства — смехотворный срок. Это даже меньше средней продолжительность жизни в России в 2017 году.

Новая Россия мучительно самоопределяется и пока не знает, кто она. Опять империя или национальное государство в западном смысле слова? Монархия или демократическая республика (то, что написано по этому поводу в Конституции не очень совпадает с тем, что происходит по факту)? Что для нас важнее — достойная жизнь конкретных людей или абстрактное величие нации, поскольку сочетать одно с другим как-то не получается?

Так что яростные споры с крестными ходами, доносами в прокуратуру и поджогами кинотеатров вокруг секса последнего русского императора и непоследней русской балерины имеют куда более глубокие причины, чем сиюминутное желание одной части провластной элиты отомстить другой ее части или еще сильнее рассорить российское общество.

Даже трудно вообразить, что бы началось, если бы Элем Климов выпускал свой знаменитый фильм «Агония» о реальном разложении двора в конце правления Николая II не в 1974 году, а в наше время.

Там такой образ императора, такое вытворяет с монаршей семьей и самой Российской империей «неграмотный мужик с сумасшедшими глазами» Гришка Распутин, что «Матильда» покажется целомудренным детским мультиком, прославляющим хоть какие-то доблести императора.

Личная жизнь и судьба Николая II внезапно оказалась предметом актуальной российской политики 100 лет спустя, в том числе потому, что революция не закончилась в наших сердцах.

Мы не хотим смириться с тем, что у России опять ничего не вышло.

Что «души прекрасные порывы» в очередной раз ограничились повелительным глаголом «души». Единственное по-настоящему общее сильное чувство, объединяющее россиян разных взглядов и культур, «крымнашистов» и «либерастов» — это чувство глобального исторического поражения России. Из-за которого, в свою очередь, душа требует не менее глобального реванша. Политической и моральной сатисфакции.

Одни «мы» до сих пор подсознательно чувствуем себя «белыми». Другие «мы» — красными. Третьи «мы» — жертвами тех и (или) других. И все без исключения — проигравшими.

Коммунисты считают, что проиграл их великий, справедливый, единственно верный советский проект. Сторонники духовных скреп — что проиграла православная Святая Русь. Либералы — что проиграло так и не состоявшееся в России обычное демократическое национальное государство, которое занимается собственным развитием и не лезет в чужие дела.

Причем у первых двух категорий проигравших, составляющих нынешнее путинское большинство, крайне сильно желание не просто взять исторический реванш, но еще и как бы «переиграть историю заново». Вернуть назад и задним числом изменить прошлое.

Одни хотят вернуть СССР и больше не дать ему уйти. Другие — воскресить мифическую православную империю, ту самую Святую Русь, которая пока в основном жжет кинотеатры. И те, и другие — устроить (не построить, почувствуйте разницу) «русский мир» без границ, чтобы нас одновременно боялись и уважали.

По-человечески это понятно: трудно признать напрасной не только собственную жизнь, но и жизни предыдущих поколений. «За что мы проливали нашу (и чужую) кровь?».

Это чувство глобального исторического поражения, вселенской обиды, витающее над всей российской жизнью, усугубляется последствиями сталинских репрессий. Из-за насильственной гибели уничтоженных репрессивным государством миллионов лучших людей мы (многие из нас) – кто сознательно, кто подсознательно – чувствуем себя каким-то недобитками. Случайно уцелевшими. И это тоже сильно влияет на российское восприятие мира. Наша цель — не столько жить, сколько выжить (в обоих смыслах этого слова). Причем и у государства, и у отдельных людей.

Россия — страна, живущая внутри длящегося исторического поражения. Поэтому мы так остервенело цепляемся за прошлые победы. Пытаемся приписать их себе. Мы говорим о не своих победах, как о своих.

Мы кричим о не случившемся с нами с такой яростью и страстью, с какой Собакевич описывал Чичикову профессиональные умения своих давно умерших крепостных, продавая мертвые души.

Собственные политические неудачи пытаемся списать на внешних врагов. Причем, объединенные этим чувством поражения, мы расколоты в отношении того, что считать будущей победой. И желаем поражения своим внутренним врагам.

«Бывшие белые» по-прежнему не хотят, чтобы победили «бывшие красные». И наоборот.

Преодоление чувства исторического поражения, отказ от реванша как стержня национального и государственного строительства стали бы важнейшими шагами к выздоровлению. Признать историю России хотя бы последних 100 лет ушедшей безвозвратно, не пытаться сделать ее современностью – и значит закончить революцию.

Похоронить прошлое с почестями. Гордиться тем, чем можно гордиться. Признать ошибки и преступления, которых в российской истории тоже было немало. Но не превращать ни гордость, ни раскаяние в буквальный строительный материал для сегодняшней российской государственности. Мы можем и должны отвечать за настоящее и ближайшее будущее, но не можем изменить прошлое.

У человека и без того слишком много личных, метафизических причин чувствовать себя растерянным и неприкаянным. Сам факт смерти в определенном смысле заранее превращает каждую человеческую жизнь в неудачу. То же касается и государств. Самые древние из них меняли свое обличье не один раз, исчезали безвозвратно или возрождались в сильно измененном виде. Государство – всего лишь оболочка, форма организации жизни людей. Не первая и не последняя. Ровно поэтому государство и его абстрактные интересы нельзя делать фетишем.

Мы будем проигрывать страну до тех пор, пока не перестанем относиться к государству как к игровому снаряду или орудию устрашения и убийства своих и чужих.

Чтобы закончить революцию в России, надо навсегда отказаться от логики оценки государства в категориях победы и поражения. От насилия как формы достижения абстрактных «геополитических» целей. От войны — холодной, горячей, гибридной, внешней, внутренней, любой — как способа управления людьми.

Государство существует для людей, а не люди для государства. Банальность, конечно. Но до нас почему-то никак не доходит. Поэтому мы такие неприкаянные и потерянные. Поэтому так охотно покупаемся на химеры всеобщего коммунизма или «русского мира». Поэтому всех вокруг считаем своими врагами. Хватит побеждать и проигрывать. Стоит попробовать просто жить.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10974086.shtml
08.11.2017, 08:33
Об опасности «больших идей» для России

Александр Дейнека, «Постановили единогласно». Рисунок для журнала «Безбожник у станка». 1925 Wikimedia Commons

1 ноября 2017 года в своем доме в поселке Красный Ростовской области на 81-м году жизни умер русский писатель Владимир Маканин. Пожил немало, долго болел – обычная, в общем, смерть. Не внезапная. Любые эпитеты — «замечательный», «большой», «настоящий» или тем более «великий», которые лезут в голову в таких случаях — бессмысленны. Чем больше информации вокруг нас, тем меньше шансов избежать скорого полного забвения у тех писателей, кто не стремился потакать массовому вкусу или угадать его, да еще и не пытался создавать при жизни запоминающегося пиар-образа (что, несомненно, удалось, например, Пушкину или Пелевину).

Свое отношение к смыслу художественной литературы Маканин с исчерпывающей ясностью определил пять с половиной лет назад в тоже ныне покойной телепередаче «Школа злословия». Не стоит описывать жизнь, которая сложнее, прекраснее, талантливее, трагичней любых наших описаний.

Художнику лучше сочинять свою, особую реальность. И уже сквозь нее, как сквозь магическое стекло, кто-то может глядеть в реальную жизнь.

Но в своих не художественных произведениях Маканин как раз пытался разобраться в устройстве повседневной жизни.

На меня совершенно оглушительное впечатление в конце существования СССР произвела его статья «Квази» в «Литературной газете» (тогда эта газета была средоточием первоклассной журналистики и настоящей литературы, во что решительно невозможно поверить сейчас).

Речь в статье шла о том, как и зачем мы пытаемся создавать религии — и что из этого получается. Потом статья «Квази» даст название сборнику эссе Маканина. Сборник появится вскоре после распада СССР, в 1993-м. Есть в нем текст, который называется незатейливо — «Почти религия». О нем и пойдет речь:

четверть века назад Маканин описал эффект, который сильно проясняет то, что происходит с нами сейчас и с большой долей вероятности будет происходить дальше.

Итак, на дворе начало 90-х годов ХХ века. Кажется, Россия, наконец, отбросила социальные эксперименты, вульгарное мессианство, бесконечные блуждания по особому пути и готова стать «обычной нормальной страной». При этом в мире самая популярная социальная идея — «конец истории». Гейм овер. «Большие идеи» умерли и новых не ожидается. Революции отныне будут исключительно научно-техническими и технологическими. «Обновление смартфонов» (которых тогда еще не было) — и никакой идеологии.

Противостояние капитализма и социализма, тоталитаризма и демократии «как бы» кончилось. Победители ясны — капитализм и демократия западного образца. Коммунистическая утопия погибла.

Оставшиеся в мире к тому времени диктатуры кажутся социальным мыслителям рудиментом. Чем-то вроде еще не отпавшего в процессе эволюции хвоста у древнего человека. Ну, да ничего — скоро отпадет, куда он денется?

И вот на этом фоне Маканин задается вопросом: что, если тоталитаризм — не тупик истории, а сознательная попытка построения некоего идеального общества? Значит, есть реальная угроза, что такие попытки будут повторяться снова и снова.

Причем создают квазирелигии (тоже попытки буквального воплощения неких идеалов) и тоталитарные режимы вовсе не отдельные личности (тираны, пророки или, простите за ругательство, политтехнологи), а стихийное безотчетное творчество масс. Те, кого Маканин называет «усредненными людьми».

Инструментом творчества безликой толпы «усредненных» людей, по Маканину, является первобытное мифологическое мышление. «ММ», как называет его писатель, заодно создавая дополнительный словесный эффект мычания, бессодержательности, чего-то принципиально неартикулируемого.

Интеллектуалы, которые вроде бы видят «подвох», все равно бессильны остановить эту лавину. Маканин пишет (орфография и пунктуация автора сохранены): КВАЗИРЕЛИГИИ СОТРЯСЛИ МИР в XX столетии, интеллектуал растерялся. Готовый как-то смириться с издержками прогресса и даже с истощением недр, гомо сапиенс не ожидал от хода времени проявления столь взбесившихся масс, их первобытного ММ... И что же теперь? они будут и дальше созидать всей своей людской массой? толпой?.. — задается гомо сапиенс вопросом в ужасе от творчества толпы, от ее стремительного выбора того или иного подобия религии (той или иной квази). Возникает предчувствие. А нынешнее как бы затишье уже не обманет чуткий ум. Не стоит забывать, с какой скоростью большевики овладели Россией. И стоит попомнить, кстати, что скорость распространения и простота формулировок — свойство всех религий, а в силу этого и квазирелигий тоже».
Яндекс.Директ
Читайте на WARHEAD.SU
Никаких учебников, только самые хардкорные рассказы об истории мировых войн.
warhead.su

Это неуловимое, ускользающее от взгляда, не фиксируемое никакими измерительными приборами творчество масс с помощью мифологического мышления имеет, тем не менее, вполне очевидные, видимые глазом результаты. В частности, сотворение кумиров. «Людская масса творит напрямую — из живых, и теплых, и движущихся имяреков делая Мэрилин Монро или Мао», пишет Маканин.

А дальше в будущем времени описывает то, что происходит в России сегодня. И обозначает причины происходящего. «Но ведь и в XXI веке великие религии прошлого вряд ли, увы, усилят свое влияние. Недостаточность (незадействованность) веры будет подталкивать вновь гордыню серединного человека к действию. Незанятость неба будет давить. И чтобы заполнить пустоту над головами, усредненная людская масса будет снова и снова возводить башни».

Конструкторам или «чертежникам» нового тоталитаризма, думающим, что это они строят новую великую страну, что все под контролем, что у них «всё схвачено — за всё заплачено», добавлю от себя, не стоит обольщаться. Они в любой момент могут оказаться точно такими же жертвами мифологического мышления толпы.

«…Чтобы занять трудом весь люд (до последнего человека), чертежников в свой час сменят обожаемые массой надсмотрщики-герои и надсмотрщики-полубоги. Они, конечно, появятся не промедлив. (ММ их создаст, и какой же простор для творчества!)», пишет Маканин. «Орлиным взором полубог будет наблюдать сверху, ударом ноги сталкивая с башни вниз, на землю, на груду стройматериалов, неугодного (или уставшего) чертежника. О простых работягах и говорить нечего: их будут класть взамен кирпичей. Миллионы и миллионы жертв в угоду башне, а затем неожиданная ее самоисчерпанность».

Собственно, это и приключилось сначала с русской революцией столетней давности (тут Февраль и Октябрь, пожалуй, правильно рассматривать как единое событие), а потом и со сталинской попыткой реинкарнации «вечной империи» под новым идеологическим соусом.

Миллионы напрасных жертв. Ощущение у пары поколений, что «это» на века и не изменится никогда. А потом — почти моментальное исчезновение, обрушение. Великий Пшик.

Страна сдувается со скоростью проколотого иголкой воздушного шарика.

И вот сейчас, в последние три-четыре года, первобытное мифологическое мышление масс в России начинает надувать этот шарик снова. Безликая толпа творит новую квазирелигию и новых кумиров в безотчетной тоске по «большой идее». «Кто был ничем» таковым и остается. Но «хочет стать всем» хотя бы не лично, а гурьбой, в коллективных мифологических представлениях о своей стране и остальном мире.

Это общая, не чисто российская тенденция в развитии человечества. Но особенно ярко — в новых квазирелигиях и живучести тоталитаризмов — это проявляется в России. В том числе сейчас.

Принято считать, что сегодня ни в российской истории, ни в повседневной политике народ не участвует. Что он в лучшем случае зритель, периодически аплодирующий реальным историческим акторам откуда-то с дальних рядов. Ничего подобного. Это народ исподволь создал запрос на крайне абстрактную идею «вставания страны с колен» (тем самым, к слову, признав, что она на коленях стояла).

Это толпа «усредненных людей» снова сводит судьбу России к одному человеку.

У новой квазирелигии, исподволь создаваемой на наших глазах безотчетным творчеством масс, есть и свои иконы. Например, знаменитый стикер со слоганом «Можем повторить» в разных визуальных вариациях. Тот самый, где изображено – будем откровенны — сексуальное изнасилование серпом и молотом как символами советского государства свастики как символа гитлеровской Германии. Такое специфическое чувство юмора.

Это не изобретение изощренных политтехнологов. Это именно народное творчество. Это «обычные» люди прилепили стикер на свои или арендованные машины (особенно часто его можно встретить на каких-нибудь задрипанных грузовичках, но и на дорогих иномарках тоже).

Это маркер совершенно дикого и абсурдного (с точки зрения здравого смысла, но не пресловутого ММ) желания людей, в жизни не нюхавших пороху, не видевших войн, отрезанных голов и ног, пробитых пулями сердец, не получавших похоронок на детей, не терявших погибшими в боях отцов и братьев, не испытавших многомесячного физического голода в разгар боевых действий, повторить одну из самых кровавых трагедий в истории человечества. Не говоря уже о том, что для повторения этой конкретной трагедии для начала на нашу территорию должна физически напасть другая большая страна с огромной армией. Не приведи Господь!

Но самое страшное в этих стикерах — слоган. Потому что он обозначает реальную угрозу. Это правда. Мы действительно можем повторить. Всё: войны, революции, смуты. Примерно с тем же результатом. Но от новых попыток, как видно по нашей и чужой истории, никакие трагические результаты «усредненного человека» не останавливают.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...11056364.shtml
07.12.2017, 08:57
О бессмертии как новой глобальной угрозе России и миру

Wikimedia Commons

Нам с вами буквально каждый день опять угрожают светлым будущим. Невиданно светлым. Даже несмотря на все более беспросветное настоящее. Пока глава Счетной палаты Татьяна Голикова показывает президенту России картинку глубоко символичного пешеходного перехода в Липецкой области, ведущего в никуда, мы чуть ли не из каждого утюга слышим набор мантр этого нового прекрасного мира: «блокчейн», «криптовалюты», «майнинг». Но ничто так радикально не меняет всю парадигму нашего существования (даже, простите, интернет и iPhone), как увеличение продолжительности жизни. Еще радикальнее — бессмертие.

Когда во второй половине ХIХ века русский философ-космист Николай Федоров писал о необходимости (и возможности) полного воскрешения всех когда-либо живших на свете людей, призывая собирать рассеянные молекулы и атомы, дабы «сложить их в тела отцов», современникам он казался, мягко говоря, не совсем адекватным. Личного бессмертия Федоров тоже, естественно, не обрел. Хотя для человека позапрошлого века, да и по нынешним меркам, прожил немало — 74 года.

Но вот о реальности нового радикального скачка средней продолжительности жизни и скорого появления бессмертных людей на полном серьезе говорит такой внешне рациональный, далекий от космизма и прочей метафизики человек, как бывший министр финансов, ныне глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин. Человек, который по поручению президента недавно подготовил программу развития России на ближайшее десятилетие. «10-15 лет потребуется, чтобы медицина решила одну из основных проблем. Благодаря достижениям медицины, в том числе в части производства органов, у нас появятся почти бессмертные люди», — говорит Кудрин. И добавляет: «Появились новые, разрушительные или, наоборот, прорывные технологии, которые внедряются в банках, в торговле, в быту, в информационном обмене, — которые в ближайшие лет десять преобразуют мир».
«Разрушительные и прорывные» технологии действительно есть. Если криптовалюты завоюют массовое доверие и станут полноценным платежным средством в мировом масштабе, это грозит подорвать одну из фундаментальных основ государства в том виде, в каком мы его привыкли видеть, — монополию на денежную эмиссию.

Деньги действительно сможет печатать «кто угодно», и это создаст совершенно непредсказуемую экономическую ситуацию.

А блокчейн дает возможность проводить платежные операции без государственного контроля. И даже без банковских счетов. Одно дело, когда в государстве просто воруют деньги — в истории Российской империи при царе Алексее Михайловиче, отце Петра I, был момент, когда казну разворовали до последнего рубля. Но это все равно «полбеды». Государство пусть и плохо, но контролирует финансовые операции. И более или менее понимает, какой денежной массой располагает. Беда( или счастье?), когда государство — причем никакое, ни честное, ни вороватое — в принципе не сможет контролировать движение денег.

Но все эти технологии все равно меркнут перед изменениями, которые может вызвать в экономике, политике, мироустройстве реальное «бессмертие» или, точнее, новое резкое увеличение продолжительности жизни человека.

Пока медицинские и биологические исследования говорят, что гомо сапиенс как «биологическая машина» рассчитан лет на 150, не больше. Дольше не выдержит сердце. Но если люди справятся с этой проблемой и проблемой старения клеток, если, как сказал нам Алексей Леонидович Кудрин, научатся производить органы на замену устаревших, мы действительно можем оказаться в новой реальности.

Сейчас мы к ней ближе, чем когда-либо раньше в истории человечества. Не далее как 17 ноября 2017 года врачи из Медицинского университета в китайском Харбине под руководством хирурга Жень Сяопина провели первую в мире операцию по пересадке… головы. Пока трупу. Итальянский хирург Серджио Канаверо прогнозирует, что следующим шагом станет пересадка головы от донора с зарегистрированной смертью головного мозга. Это даже не пресловутое клонирование. Перспектива биологического конструктора, из которого можно будет складывать людей, как поделки из LЕGO, становится все реальнее.

В борьбе за бессмертие — пока, конечно, за существенное продление срока земной жизни — человечество добилось впечатляющих успехов. Не меньших, чем в изобретении все более изощренных способов самоистребления. Согласно современным исследованиям исторической статистики, средняя продолжительность жизни в Римской империи в начале прошлого тысячелетия была всего 24 года. Да что там Древний Рим: в 1900 году ожидаемая средняя продолжительность жизни составляла лишь 30 лет, и даже в развитых странах — 47. Главной причиной оставалась гигантская детская смертность. Благодаря достижениям педиатрии к концу 50-х годов прошлого века средняя продолжительность жизни наконец достигла 50 лет. К 1970 году люди стали жить в среднем 60 лет — вдвое больше, чем в начале ХХ века. Сейчас среднестатистический мужчина живет 65 лет, а женщина 70, при этом в развитых странах эта планка уверенно подбирается к 80.

Теперь главные шаги на пути к бессмертию делает не педиатрия, а гериатрия — область геронтологии, изучающая и лечащая болезни старческого возраста. Человечество прибавляет в сроках жизни не за счет уменьшения детской смертности, а за счет увеличения «возраста дожития» пенсионеров.

В любом случае, всего за один век, несмотря на две разрушительные мировые войны и массу «не мировых», человек стал жить в два с половиной раза дольше. Если биология и медицина сумеют поставить на промышленную основу замену органов, у человека появятся шансы если не на бессмертие (все-таки конечна даже сама наша планета и все живое на ней от синих китов до самой маленькой бактерии), то на радикально более долгую жизнь.

К чему ведет «бессмертие» человека? Что меняет?

Во-первых, это колоссальный удар по религиям. Пока они, несмотря на растущую в свете успехов науки и облегчения людям доступа к информации секулярность государств, все равно составляют основу государственных идеологий и общественной морали. Как ни крути, одна из главных фундаментальных причин существования практически всех религиозных доктрин — страх человека перед физической смертью и попытка как-то «договориться» с провидением о формах посмертного бытия.

Во-вторых, у пожизненных правителей может появиться искушение стать бессмертными. Вообще принцип сменяемости власти, как и смены работы в других сферах, во многом основан на том, что человек, долго сидящий на одном месте, эмоционально выгорает, да и просто элементарно стареет, его умственные и физические возможности деградируют.

В-третьих, может существенно поменяться отношение к деторождению. Уже сейчас — с поправкой на религиозные традиции — в странах с наиболее высокими продолжительностью и уровнем жизни рождаемость сильно падает, а растет наиболее ощутимо там, где люди живут меньше и беднее.

В-четвертых, резкий рост средней продолжительности жизни не может не повлиять на скорость развития человека — она будет замедляться. Торопиться некуда: не надо срочно учиться, зарабатывать и обзаводиться детьми. Впереди целая вечность.

Уже сейчас есть исследования, показывающие, что современные дети в детстве развиваются медленнее, чем полвека назад — природа начинает учитывать то, что человек живет все дольше.

В-пятых, поменяется сам смысл жизни. Сейчас мы ценим (или, наоборот, не ценим) жизнь именно благодаря неотвратимости смерти.

Смерть — наше зеркало, ориентир, точка отсчета. Наше появление на свет глубоко случайно, а смерть — единственное абсолютно закономерное событие, которое происходит в любой жизни со стопроцентной гарантией.

Все наши усилия и амбиции направлены на то, чтобы как-то остаться в памяти других людей, продлиться в детях, создать нечто такое, что переживет нас. С бессмертием или увеличением продолжительности жизни человека, например, до нескольких столетий, все эти мотивы либо исчезнут, либо сильно нивелируются. Исчезнет и страх перед смертью, удерживающий миллионы людей от некоторых радикальных поступков. Мы и так постоянно убиваем других и себя.

Если человек физиологически (или искусственно) сможет жить намного дольше, чем сейчас, и без того невысокая цена человеческой жизни в большинстве стран мира может девальвироваться еще сильнее.

В-пятых, хватит ли ресурсов на такое «вечноживущее» и продолжающее размножаться «стадо людей»? Пока природа регулирует нашу жадность и небрежение природой тем, что прирост численности человечества в последние десятилетия стал существенно замедляться. Но нехватка питьевой воды и топлива все равно маячат на горизонте жизни уже ближайших поколений людей.

В-шестых, если мы ради продления земного срока будем бесконечно менять органы и пересаживать себе головы, кто, собственно, будет жить? Мы или уже не мы?

Куда денется тот человек, который появился при рождении? Останемся ли мы вообще живыми людьми, конкретными личностями или окончательно станем пробирочными гомункулусами, утратившими любое собственное «я»?

Если люди начнут жить по 200 лет, будут ли им давать кредиты на 100? Уже сейчас ипотеку выдают на больший срок, чем жил средний житель Римской империи. Как изменится искусство, практически целиком построенное на отношениях человека с короткой земной жизнью, неизбежной смертью и всевозможными образами «посмертной вечности»?

Хотя это не слишком утешает, но есть два обстоятельства, позволяющие лично мне как-то ужиться с новой глобальной угрозой человечеству. Во-первых, запросто можно написать аргументированный текст о том, почему человеку все-таки не дано стать бессмертным ни через 10, ни через 100, ни через 1000 лет. А, во-вторых, я до всего этого просто не доживу…

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/column/novoprudsky/160456.shtml
09.04.2004, 13:30

Ровно год назад, 9 апреля 2003 года, в Багдаде с пьедестала скидывали статую Саддама Хусейна.

Ровно год назад, 9 апреля 2003 года, в Багдаде с пьедестала скидывали статую Саддама Хусейна. Потом, аккурат в прошлогодний Первомай, была знаменитая победная речь Джорджа Буша-младшего (все как полагается: авианосец, военно-морская форма, вселенский пафос). Младший Буш провозгласил победу коалиции во второй иракской кампании. Война закончилась, тиран (живой и отлитый в металле) повержен — начинается построение свободного демократического Ирака.

Сегодня, 9 апреля 2004 года, телеканалы и газеты всего мира наперебой твердят о новой иракской войне. Коалиция теряет город за городом. Сунниты с шиитами, позабыв об изначальной, канонической ненависти друг к другу, яростно сражаются против «оккупационных войск». Что же случилось за этот год — с момента исчезновения из центра Багдада зловещей статуи?

С тех пор американцы создали временное иракское правительство и сочинили временную иракскую конституцию. Назначили дату передачи всей полноты власти иракцам — 30 июня 2004 года. Поймали почти всех пять десятков фигурантов своей колоды карт — тузов, королей, вольтов и шестерок саддамовского режима. Убили саддамовских сыновей Удэя и Кусэя. Отловили и самого Саддама, даже прикус ему проверили прямо перед теле- и фотокамерами.

И вдруг Ирак снова становится поставщиком главных мировых новостей. Вот повстанцы берут в плен восьмерых японских граждан, и пышноволосый японский премьер с внешностью поэта-авангардиста Дзюнитиро Коидзуми категорически отказывается выполнить требование в три дня убрать японские войска из Ирака. Вот доблестный украинский батальон оставляет город Эль-Кут, теряя своего первого бойца. («Кут» по-украински — «угол», и по приказу союзного командования украинский батальон почитает за благо покинуть этот проклятый «Эль-Угол» далекой непонятной страны). На применение американцами запрещенных игольчатых бомб в Эль-Фаллудже уже никто и внимания толком не обращает. Врут журналисты. В Ираке отныне идет не вторая и не третья война — первая. Гражданская. Сейчас только всё и началось. Раньше была войсковая операция по свержению одного отдельно взятого троглодитского политического режима. И большинство иракцев, при всей возможной нелюбви к иностранным войскам на своей территории, все-таки поддерживали эту операцию.

Теперь запас этого терпения исчерпан. Американцы не помирили суннитов с шиитами, не смогли приучить людей, привыкших скрываться от палачей или палачествовать самим, к размеренной регулярной трудовой жизни. Не смогли создать достаточное количество рабочих мест, поделить подряды на восстановление разрушенной войной страны.

Иракцам надоело ждать лучшей жизни, они слишком долго ждали ее при Саддаме. Это восстание можно подавить, города вернуть под контроль коалиции. Потерять пару сотен солдат, убить пару тысяч мирного населения или повстанцев (как их там отличишь!).

Но выиграть гражданскую войну нельзя. Еще никто никогда и нигде не выигрывал войн у народа — только у царей, королей или президентов.

Джордж Буш-младший поторопился с победной речью. Шансов победить на выборах у него теперь стало меньше. Но бог с ними, с выборами. В Ираке снова проигрывает принцип! Осчастливить людей против их воли по-прежнему невозможно. Это не получится ни у миссионера Буша, ни у миссионера бен Ладена.

А сброшенные с пьедесталов статуи, как бы пошло это ни звучало, действительно имеют свойство оживать. Войска коалиции со временем покинут Ирак, и после вполне вероятной междоусобицы дело там кончится еще каким-нибудь Саддамом Хусейном — человеком, который создаст организацию, способную силой подавить, загнать вглубь, в угол, в Эль-Кут, национальные, социальные и религиозные конфликты.

...В России, кстати, тоже сравнительно недавно в центре Москвы сбросили статую Феликса Дзержинского, который был сами знаете кем. Не прошло и полутора десятков лет, а в стране теперь правит сами знаете кто...

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...11594834.shtml
05.01.2018, 11:17
О том, как защититься от новостей

Ilya Naymushin/Reuters

— Прелестно! — сказал Гэндальф. — Но мне сегодня некогда пускать колечки. Я ищу участника приключения, которое я нынче устраиваю, но не так-то легко его найти.

— Еще бы, в наших-то краях! Мы простой мирный народ, приключений не жалуем. Бр-р, от них одно беспокойство и неприятности! Еще, чего доброго, пообедать из-за них опоздаешь!

Джон Рональд Руэл Толкин, «Хоббит или Туда и обратно».

Неглупого много работающего непьющего человека на длинных новогодних каникулах неизбежно настигают затяжные приступы острой рефлексии. «Так ли я живу?».. «Зачем вообще эта напрасная жизнь?»… «Жизнь практически прожита, а не сделано ровным счетом ничего»… «Почему так много вокруг глупых и жестоких людей (да и сам ты ничуть не лучше)»… «Почему грубая сила и наглая ложь постоянно торжествуют в моей стране и много где еще в мире…» «Почему умные, интеллигентные, тонкие, честные, добрые постоянно проигрывают…» Вот это все. И еще один очень важный симптом новогоднего приступа, следствие профессиональной деформации сознания журналиста: «Хоть бы в новогодние каникулы не случилось ничего ужасного. Никаких новостей, заслуживающих невольной эмоциональной реакции или — того хуже — необходимости экстренно работать в праздники».

Как пережить эти приступы рефлексии? Как заставить себя жить дальше? Как научиться не реагировать на захлестывающий поток новостей, состоящий из смеси насилия и бессилия, бреда и отчаяния, наивности и лжи? Как отделить себя от всего этого, порой совершенно невыносимого источника душевной боли, и не превратиться в бесчувственного болванчика?

Еще в детстве — ну, ладно, в отрочестве — прочитав «Хоббита», я мечтал стать хоббитом. На полном серьезе. Нет, не Бильбо Бэггинсом, пережившим удивительные приключения, а заурядным спокойным хоббитом, ненавидящим приключения, живущим в уютном домике-норке за крепкой зеленой круглой дверью, с неиссякаемым запасом вкусных кексов, с завтраком, обедом и ужином точно по расписанию.

Иными словами, спокойная рутинная жизнь без внешних потрясений уже тогда не казалась мне чем-то неправильным и обидным. Скорее, наоборот – недостижимой прелестной идиллией.

Искать приключений и потрясений не вижу смысла и сейчас — они прекрасно найдут вас сами, как нашли меня. Болезни и смерти близких людей, гибель страны, в которой родился (ее, в отличие от близких, честно говоря, было не очень жалко) и появление на ее месте новых стран (которые пока тоже не сильно радуют), разочарование в результатах собственного труда и себе самом. Если вдуматься — вполне естественный ход вещей. Рефлексия, блин.

С течением времени сильно менялось мое отношение и к самой жизни. Точнее, к ее окончанию и последствиям собственного существования. Надежда на возможность оставить собственный след исчезала вместе с верой, что «да, пока ты ничего еще не сделал, но молод, и лучшее, конечно, впереди». Оно не впереди и не позади. Оно в конкретные краткие мгновения «сейчас». Смерть из «того, что бывает с другими», с возрастом просто входит в состав твоей повседневной жизни. Никакого «бесконечного завтра» у тебя больше нет. Обратный отсчет становится для тебя слишком наглядным. Титр «конец фильма» все ближе.

На этом фоне лучшее средство борьбы с этой самой массовой информацией, которая и профессия, и просто человеческая неизбежность, если не хочешь жить совсем уж отшельником, – тренировка правильного отношения ко времени.

Во-первых, найти правильные единицы измерения собственного времени жизни. Например, не стоит измерять жизнь политиками или «гаджетами».

Ты живешь не «при Путине или Трампе», не «при пишущей машинке или десятом айфоне», не «при мятой бумажной трехрублевке или биткоине», а при родителях, влюбленностях, детях, женах-мужьях, любимых фильмах, книгах или футбольных командах. Ты, твои мысли и чувства, болезни и выздоровления — вот единица измерения твоей жизни.%

Во-вторых, научиться сознательно абстрагироваться от любой моды. Лучший стиль — преодоление стиля. Не поддаваться искушению раствориться в толпе, совпасть с большинством и считать такое совпадение критерием собственного успеха и ума. Вообще измерять человеческую жизнь в категориях успеха-неудачи не слишком умно. Пока живой и в сознании — это уже большая удача. Посмертный успех неощутим, прижизненный — проходящ. К тому же, если у человека много денег или славы, а исход все равно такой же, как у самого нищего неудачника, еще неизвестно, кому легче расставаться с жизнью.

Еще одно важное умение — научиться жить «сквозь время». Не давать приватизировать свое сознание идеологическим химерам и нескончаемой корыстной лжи политиков их новостной обслуги. Эта ложь, похоже, будет жива, покуда жив род людской. Осознать — не на уровне абстрактного знания, а буквально, кожей — что были люди до тебя, будут и после. Они страдали-любили-радовались, мы страдаем-любим-радуемся, и после нас будут страдать-любить-радоваться. Никто из нас не уникален в том смысле, что имеет право претендовать на какое-то особенно хорошее отношение других людей. Или на какую-то особенно долгую память о себе.

Рано или поздно забывают всех или помнят нечто, уже не имеющее отношение к реально жившему герою и не проясняющее его подлинную жизнь. При этом, конечно, контролировать собственную биографию для человека очень важно — трудно прожить жизнь без ошибок, но отличить подлость от доблести в большинстве случаев не слишком сложно. При этом, конечно, если человек подвергается физическому насилию или неправомерному судебному преследованию (очень российская ситуация), требовать от него моральных подвигов бесчеловечно. Никто из нас не может знать, как бы он повел себя в аналогичной ситуации.

Любой подвиг, вообще говоря, аномалия. Нормальная жизнь не подразумевает подвигов.

И, наконец, последний компонент нашего нехитрого зелья домашнего приготовления против новостного безумия мира. Это та самая любовь к обычной рутинной жизни. Есть работа, еще нет тяжелой болезни, живы близкие, хватает денег — уже хорошо. Лучше скучать на Новый год, чем голодать или лежать в больнице.

Вы живы и можете рассуждать о смысле жизни, грызть себя изнутри, подбегать к заполненному остатками новогоднего стола холодильнику, отключаться от Интернета или, напротив, постить что-нибудь праздничное в соцсетях, гадить в комментах, гладить кошку, поговорить с ребенком? Да вы везунчик. Жизнь удалась. И это — пока — лучшая из всех возможных новостей.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/column/novoprudsky/160457.shtml
16.04.2004, 14:34

Русская примадонна — это не сногсшибательная красавица, не аристократка. Это «своя девушка», которая смогла выбиться в Артистки.

Россия — едва ли не единственная страна мира, где реальной первой леди является не жена верховного правителя. Первой леди России при четырех генсеках (Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев) и трех президентах (Горбачев, Ельцин, Путин) остается поп-певица Алла Пугачева.

У Аллы Борисовны только что был юбилей — и это повод порассуждать о природе совершенно особенной российской способности выбирать себе реальных кумиров. Тем более что певица Пугачева — кумир нации практически по тем же причинам, что и, например, президент Путин.

::: Когда пять лет назад Пугачевой исполнилось 50, примадонна не стала скрывать свой возраст, как это обычно делают женщины, коим после 30 до самой смерти всегда 18. Нет, она публично провозгласила обратный отсчет своих лет. Так что теперь ей 45 («баба ягодка опять»). Хотя вы сейчас не найдете песен Пугачевой ни в одном хит-параде ни одной модной радиостанции — можете не сомневаться: она по-прежнему главная Артистка страны.

Русская примадонна — это не сногсшибательная красавица, не аристократка. Это «своя девушка», которая смогла выбиться в Артистки. Народу нет дела до того, что на конкурсе «Евровидение» наша примадонна с одноименной песней заняла место ближе к концу второго десятка. Она все равно лучшая. Да, Маша Распутина, наверное, кажется мужикам сексапильнее. Да, у Ларисы Долиной или Тамары Гвердцители, скорее всего, лучше голос. Но никто так органично не воплощает в себе потаенные мечты о «красивой жизни», таящиеся в недрах странной субстанции, именуемой «загадочной русской душой», как Алла Пугачева.

Если Алла Пугачева в сознании российского народа «своя девушка», достигшая высот мироздания, то Владимир Путин — «свой парень» на тех же высотах . Критерии оценки — как в обычной советской семье.

«Своя девушка» на вершине мироздания — та, кто командует мужиками, не давая им садиться на шею, героически борется с весом, не брезгует спиртным, характер у нее должен быть сильный. В сущности, «простая русская баба». «Свой парень» на тех же высотах — это, напротив, обязательно непьющий (нет, надо говорить так: «непьюшший»), спортивный, вежливый, решительный. И чтоб получку отдавал. (Кстати, едва ли еще в каком языке вы найдете дивное слово «получка» для обозначения денежных поступлений — в этом слове содержится вся глубина понимания необязательности, случайности, мизерности дохода.) Путин как раз такой — без вредных привычек, спортом занимается и получку явно в семью несет.

Есть замечательные результаты социологических опросов. Личный рейтинг Путина почти вдвое выше, чем рейтинг каких-либо его действий — будь-то улучшение жизни населения, наведение порядка в Чечне или там успехи во внешней политике.

То есть мы любим своего президента не за его конкретные дела, а вообще, как человека и мужчину.

Алла Пугачева сама точно спела формулу природы российского кумиротворения: «Любовь, похожая на сон». Страна, которая многие века пила без просыпу, практически не просыпаясь, организовала в ХХ веке пару революций, без просыпу любит и своих реальных кумиров. С широко закрытыми глазами. Алла Пугачева — это вам не Мерилин Монро (банальный секс-символ) или Эвита Перон («правильная» первая леди). Это чистый, беспримесный, реальный кумир. Кумир, сотворенный не мужским либидо или сладкими женскими грезами, а самим народным нутром. Владимир Путин — это вам не Джон Кеннеди («какой красавчик») или Сапармурат Ниязов (живой бог на земле). Это такой же чистый кумир, как и Алла Пугачева. Ни обожания, ни страха— обычные человеческие симпатии людей, которых, в сущности, так задолбала эта жизнь.

[Cемен Новопрудский]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...11616920.shtml
19.01.2018, 08:03
О том, почему внешнюю политику РФ легко поменять на любую другую

Бородинское сражение, 1812 год
Wikimedia Commons

Недавно за просмотром свежей прессы вспоминал я, друзья мои, Генри Джона Темпла, лорда нашего Палмерстона. Ту самую знаменитую фразу из его речи в Палате общин ровно 170 лет назад, в 1848 году: «У нас нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но постоянны и вечны наши интересы, и защищать их — наш долг». Иногда вместо «защищать их» на русский это переводят как «следовать им».

На самом деле нет ни вечных государств, ни постоянных государственных интересов (хотя бы в силу изменчивости и смертности всего сущего). Но речь у нас дальше пойдет не об интересах. Говорить мы будем исключительно о врагах. И не британской короны, а Российской Федерации.

Сентенция лорда Палмерстона про отсутствие постоянных врагов идеально ложится на итоги традиционного опроса «Левада-центра», который так и называется — «Враги России». Его итоги были обнародованы на днях. Подобные опросы проводятся почти четверть века – с апреля 1994-го. Поскольку за это время российская внешняя политика существенно менялась минимум трижды, проделав путь от почти прозападной и проамериканской в середине 90-х до предельно антизападной и антиамериканской в последние четыре года, на то, кого россияне считают врагами, интереснее всего посмотреть в динамике.

Вопреки широко тиражируемой официальной точке зрения о «России в кольце врагов», 21% россиян сейчас считают, что врагов у нашей страны нет вовсе. Это много. Почти абсолютный рекорд. Больше — 22% — так думали только в апреле 1994 года, когда Россия пыталась стать полноценной страной западного мира, а люди были преимущественно озабочены выживанием на фоне экономической разрухи после краха СССР. Еще раз 22% отвечали «нет» на вопрос о врагах страны в августе 2011 года, на излете президентства Дмитрия Медведева, в давно забытую эпоху perezagruzka в отношениях со Штатами, отсутствия Украины в российских новостях и, тем более, телешоу, а также доллара по 29 рублей.

О том, что у России есть враги, сейчас заявляют 66% респондентов. Вроде бы много, две трети. Это конечно не 41%, как в 1994 году, но и сильно меньше максимума в 84%, который предсказуемо был достигнут в сентябре 2014 года, на фоне Крыма, Донбасса и уже ставшей тогда реальностью войны санкций.

При этом, что «все кругом враги», думают только 3% россиян: психическое здоровье нации выглядит не так скверно, как казалось в последние годы, особенно если регулярно смотреть телевизор.

Очень показательны ответы россиян на вопрос «Кого бы вы назвали врагами России?». (Можно было давать больше одного ответа). Тут, пожалуй, начнем с конца. Либералов, опять же вопреки официальной точке зрения, врагами считает лишь 1% россиян — меньше стандартной погрешности при таких опросах. «Русофобов и западников» — тоже 1%. «Оппозицию, пятую колонну, Навального» — 2%. К слову, те же 2% называют врагами «олигархов, банкиров», по 3% — террористов и коррупцию. Так что оппозиционеры и коррупционеры, по мнению самих россиян, жить нашей стране особо не мешают. Кстати,

«тех, кто стоит сегодня у власти» (именно так звучит формулировка ответа), врагами находят 4% россиян — выходит, и в этом опросе власть у нас побеждает оппозицию.

Впрочем, за исключением «либералов» (этим словом в России с недавних пор почему-то принято именовать всех оппонентов власти, независимо от их реальных взглядов), никаких внутренних врагов у нас по логике вещей быть не может. Нам ведь на протяжении даже не десятилетий, а веков усиленно внушают, что враги у России исключительно внешние. Что сами мы в своих проблемах нисколько не виноваты — это все чужие козни да происки.

Как же у нас обстоит дело с главными внешними врагами? Тут с гигантским отрывом лидирует кто? Правильно. Соединенные штаты Америки. Их называют главным врагом России 68% из числа тех, кто вообще уверен в наличии противников у нашей страны. Как «по телевизору сказали», так и думаем. На втором месте — с 29% — Украина. Тоже понятно. Про Украину среднестатистический россиянин ежедневно видит и слышит по всем каналам отечественной массовой информации даже больше негатива, чем про США.

«Европу, Евросоюз, Запад, отдельные страны ЕС» врагами считают 14% россиян — и это закономерное третье место. «Бывшие союзные республики СССР (Прибалтика, Грузия и т.д)» имеют «вражеский рейтинг» в 10%. То есть, по СССР у нас часть народа вроде бы ностальгирует, но бывшие «братские республики» при этом ненавидит. Постсоветские государства с отдельно взятой Украиной в рейтинге российской ненависти уступают только США.

8% считают врагами страны бывшего соцлагеря. По 6% — Германию и Англию. (Кстати, запрещенную в России организацию ИГ, под предлогом борьбы с которым Россия вмешалась в войну в Сирии, считают врагом нашей страны только 5%). И лишь 2% считают врагом Китай. Хотя китайские СМИ называют Россию «младшей сестрой» (ровно по такой же логике, по какой Россия в советские времена называлась по отношению к другим республикам «старшим братом»). И если от кого исходит реальная угроза нашему суверенитету, так именно от Китая, которому уже почти физически некуда девать население и который, в отличие от США, с нами граничит.

Что же получается, если посмотреть на отношение россиян к врагам страны в динамике?

Во-первых, мы как нация не имеем самостоятельных устойчивых представлений о конкретных врагах. Не пойман — не вор, не назван — не враг.

Кого назовет врагом пропаганда, тот и становится таковым в сознании масс. Начнем хвалить Запад и Украину в новостях и телешоу с той интенсивностью, с какой их сейчас ругаем, — и через небольшой срок то самое большинство перестанет считать их врагами.

Во-вторых, как только конфронтационный дискурс в государственной риторике, а также градус публичной политической агрессии немного ослабевают (что очевидно наблюдалось в России в 2017 году по сравнению с 2014-2015-м), тут же растет количество людей, считающих, что никаких врагов у России нет. То есть если искусственно не нагнетать, даже на словах воевать с миром мы не очень настроены.

В-третьих, народ не слишком верит страшилкам о влиянии внутренних врагов. И тут нашему народу не откажешь в здравом смысле: оппозиция даже номинально не представлена в российской власти как минимум лет 10 и уж точно не оказывает никакого влияния на принятие важнейших политических решений в стране. При этом относительно массовые мирные уличные акции протеста в конце 2011-го — начале 2012 года кажутся чем-то из периода «домонгольской Руси».

Все это накладывается на странное поведение сравнительно зажиточных россиян и элиты.

Почему-то они отдыхают, стараются учить детей, хранят капиталы, покупают недвижимость как раз в тех странах, которые проходят у нас по разряду внешних врагов. На Западе. А не, например, в дружественных Венесуэле, Сирии или хотя бы Китае.

Отсутствие в обществе четкой и ярко выраженной установки на конфронтацию с внешним миром при некритическом восприятии большинством населения любой информации и полном незнании реального положения вещей за границей позволяет безболезненно менять внешнюю политику России на любую другую практически в любой момент. Это и опасность, и преимущество. Нашему обществу не надо долго объяснять, почему вчерашний друг теперь злейший враг — и наоборот. Мы охотно поверим в любую официальную версию. В общем, прав был лорд Палмерстон…