*220. Куда идет (и ведет нас) экономическая наука?

[Полит. ру]

http://www.polit.ru/article/2011/09/02/savvateev/
http://www.polit.ru/media/photolib/2011/09/02/thumbs

Алексей Савватеев
Фото: Наташа Четверикова

Наука

Лекция Алексея Савватеева
02 сентября 2011, 08:36

Мы публикуем текст лекции кандидата экономических наук, доцента Российской Экономической Школы (РЭШ), ведущего научного сотрудника Центрального экономико-математического института, директора Центра Дополнительного Профессионального Образования при РЭШ Алексея Савватеева, прочитанной 24 июня 2010 года в Политехническом музее в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Текст лекции

Алексей Савватеев
(фото Н. Четвериковой)

Спасибо большое всем. Спасибо, что пришли, а не сидите на дачах, не роетесь на участках. В такую погоду более адекватное было бы действие. Я хочу предупредить, что, вообще-то говоря, считаю себя научным сотрудником, а философом только начинающим. И это первая моя лекция в жизни перед - ну, скажем так, в хорошем смысле не научной аудиторией. В том смысле, что не перед студентами, не перед коллегами по научной деятельности, не на конференции, не на форуме, не на летней школе и так далее и тому подобное. То есть это первое выступление в таком вот общечеловеческом ключе. Поэтому делайте соответствующие поправки. И, конечно же, я не смогу ответить адекватно на все заданные впоследствии вами вопросы. Ещё одно отличие, которое, судя по всему, сразу же бросится (мне, по крайней мере) в глаза – это то, что я привык читать лекцию с вопросами из зала. По-человечески лекции читаются так, что можно переспросить, да, что у вас там написано, а чего это вы тут написали, а что вы имеете в виду и так далее. И я сейчас буду привыкать к новому формату, что я буду в режиме монолога говорить. Ну, посмотрим, что из этого выйдет.

Я вас познакомлю со своими мыслями, часть из которых вы можете счесть, например, совершенно наивными или не выдерживающими никакой критики. Но, тем не менее, я выдам вам некоторое строение, которое возникло у меня в голове по прошествии 15 лет занятия этой областью.

Начнём с того, что вообще такое наука, да? что это термин покрывает, то есть давайте встанем на какую-то почву, единую для нас всех. Я считаю и надеюсь, что многие из вас со мной согласятся, что наука начинается там, где люди пытаются ответить на какие-то содержательные вопросы бытия, то есть я тут хочу напомнить о Ньютоне, который думал о том, что ему вот на голову упало яблоко, да, и когда он стал этот опыт обобщать, он вдруг понял, что все предметы падают вниз. Ну - как понял? Он это наблюдал, да? И он задался вопросом: почему все предметы падают вниз? И даже поделился со своим старшим братом на эту тему. Говорит: «Меня так удивляет, что все предметы падают вниз». А старший брат говорит: «Ну и дурак же ты. Куда ж им ещё падать – вверх, что ли?» Ну, сразу же понятно, кто из них учёный, а кто из них с детства некоторых органов восприятия лишён. То есть, так сказать, человек, который не задумывается над такими вопросами, не может быть учёным. То есть человек, которому не любопытно, который не спрашивает: а что, если так, а почему вот эти явления и так далее. То есть учёный – это человек любопытный. То есть, грубо говоря, такое простое определение: наука – это удовлетворение любопытства. Ну, дальше, в какой-то момент в аудитории, в которой я рассказывал свои мысли, возник спор насчёт следующего постулата. Я сказал, что ответы на содержательные вопросы бытия могут даваться любыми возможными способами, но люди сказали: «Нет, только научными». Вот есть много разных способов. Из них есть ненаучные способы и способы научные; к науке относятся только научные способы. Но я сейчас хочу проглотить эту дискуссию. Мне кажется, она нас уведёт немножко в сторону. Я хочу сказать, что часть методов, которыми люди пытаются отвечать на такие вопросы, оказываются универсальными. То есть вы отвечали на один вопрос, но выяснилось, что способ рассуждения, который вы применяли, оказался годным и для некоторых других вопросов, даже очень многих. И тем самым возникло то, что называется область знания или ветвь научного знания. Ветвь научного знания, в которой ответы - ну, исследования -проводятся близкими методами, то есть получается такая как бы систематизация методов исследования. Это один подход. Другой подход состоит в том, чтобы классифицировать не методы исследования, а области, к которым относятся интересующие нас вопросы. То есть кто-то от рождения интересуется вопросом: что случится, если, скажем, два поезда со скоростью 200 км/ч столкнутся лоб в лоб. Что конкретно будет происходить в каждую миллисекунду времени? То есть это очевидный физик - да? Понятно? Это физик, техник, может быть. Ну, то есть человек, которого интересуют неживые объекты. А другой человек, например, смотрит и спрашивает: «Почему же всё-таки одни страны всё время бедные, а другие всё время богатые?» Тоже, в общем, некий вопрос бытия. Но он относится уже к другой области знания совершенно, которая так вот издревле называется экономикой. То есть можно классифицировать. Но при этом может оказаться, что способ ответа на чисто физический вопрос и способ ответа на чисто экономический вопрос порождает очень близкий способ ведения рассуждений. И тогда мы говорим, что две очень разные по своему содержанию науки близки научными методами. Ну, на этом пути, на самом деле, рождается то, что мы называем математикой, я тоже сейчас кратко об этом скажу. Мои наблюдения состоят в том, что споры и разногласия, как правило, бывают внутриобластными, то есть, сложно себе представить, что человек, которого интересовало столкновение поездов, будет очень активно и долго о чём-то спорить с человеком, которого интересует, почему одни страны богатеют, а другие – нет. Это люди, интересующиеся разными областями знаний. И они как бы друг с другом не интерферируют. Ну, у них не может вроде как научного спора возникнуть; по крайней мере, кажется, что спор возникает внутри областей. Но в то же время, на самом деле, особенно в общественных науках, любой содержательный вопрос выбивается за пределы одной, даже очень широко определяемой области знания. То есть в современном мире, как мне кажется, научные вопросы стали вылезать за рамки означенных областей. Когда-то области сформировались: типа вот это такая область, это такая область, это такая область, это такая - ну, и вроде как мы расчленили наше единое знание. Но если мы будем смотреть на вещи по-настоящему критически, мы обнаружим, что интересные вопросы, как правило, пронизывают вот так, как нитка, да, как игла с ниткой, пронизывают разные области. Чтобы дать комплексный ответ на какие-то действительно сложные, содержательные вопросы бытия, нужно реально ориентироваться в очень многих областях знаний. Сейчас я вам дам, чтобы не быть голословным, совершенно конкретный пример такого интересного вопроса. Ну, кому-то он может показаться совсем неинтересным, значит, как бы у человека нет соответствующего органа, которым чувствуют интерес к таким вопросам. Вопрос: как объяснить тот шаблон размещения экономической деятельности в пространстве, который мы наблюдаем, – с огромными агломерациями в каких-то местах и с совершенными пустырями в других? то есть как всесторонне изучить, научно подойти к вопросу о том, что определяет шаблоны размещения экономической хозяйственной деятельности. Такой вопрос. Он относится к области пространственной экономики. Я его взял в качестве примера не просто так. Во-первых, потому, что эта область близка моим собственным научным интересам. Во-вторых, в 2008 году за неё получили Нобелевскую премию. Получил Нобелевскую премию Поль Кругман. И впоследствии он много популярных статей написал, то есть экономический научный мир признал этот вопрос очень важным, содержательным, интересным и так далее и выдал за продвижение в этом вопросе Нобелевскую премию. Давайте попробуем создать список тех областей знания, который имеет отношение к ответу на данный вопрос. Ну, экономика – понятное дело. Тут вопросов, в общем-то, не возникает, что экономика здесь близко: общее равновесие, микроэкономика, эконометрика, когда мы там изучаем какие-то закономерности пространственного размещения, когда мы количественно что-то считаем. Ну, понятно. Геометрия, причём как элементарная, так и не очень элементарная. Когда мы начинаем моделировать этот процесс, возникает желание в первую очередь изучить простые модельки, а потом уже посмотреть, что происходит на самом деле. Так вот, пока мы будем изучать эти простые модельки размещения, выплывут довольно интересные факты из теории замощений. Ну, просто вот чтоб вы знали. Физика. Катастрофы, бифуркации – всё близко очень, потому что там бывает такой интересный эффект, что при некоторых параметрах возникает агломерация в одном месте и стагнация в другом. А при чуть-чуть других параметрах уже происходит выравнивание. То есть и в моделях, и в реальности, которую мы наблюдаем, есть два режима, и при очень маленьком изменении параметров один режим резко переключается на другой. То есть режим выравнивания экономической деятельности в пространстве переключается на режим катастрофической агломерации в одном месте а-ля Москва. Вот эти режимы переключаются при малом изменении параметров. То есть наблюдается разрывность – и, соответственно, теория бифуркаций, значит, некоторые модели связаны с ростом городов по своей природе, так сказать, по своему содержанию из статфизики просто. География. Ну, география – понятно – мы изучаем географические закономерности. Общественные науки: социология, теория миграций. Потому что мы никак не можем при изучении экономической деятельности игнорировать такие вещи, как близость культурная, языковая, - понятно, что здесь это всё рядом. Значит, посмотрите на этот список внимательно. Если мы хотим всесторонне изучить вопрос размещений экономической деятельности в пространстве, то мы должны, по крайней мере, некоторое представление иметь о каждом из этих пяти направлений, которые, в общем, наверное, каждый из вас до сегодняшней лекции считал очень далёкими друг от друга, но, по крайней мере, здесь есть вещи, очень далёкие друг от друга попарно. Ну, допустим, общественные науки и экономика – это близкие вещи, но когда здесь же теория бифуркаций… Я бы сказал, что это похоже на попытку создать представление о какой-то горной системе по набору снимков. То есть вы встречаете вашего товарища, который очень много раз бывал в горах, и вы тоже очень много раз бывали в горах. Но конкретно в тех горах, где вы были, ваш товарищ не был. И вы ему говорите: «Ну, смотри, какая там.,,» Он вас начинает что-нибудь спрашивать. Про то, как в этих горах вообще всё происходит. И вы ему даёте набор снимков, которые все, естественно, плоские. Ну, понятно, с разных сторон снятые. И он смотрит на них и говорит: «Да, я теперь примерно представляю». То есть он своё априорное представление о том, как устроены горы, накладывает на набор фотографий, двумерных снимков. Двумерный снимок – это экономическая модель. Каждая экономическая модель - смотрите, категорический тезис - каждая экономическая модель не выдерживает никакой критики. Одна отдельно взятая экономическая модель не выдерживает никакой критики. Однако когда вы возьмёте вот эту колоду карт-фотографий, с разных сторон сделанных, то у вас возникает то, что называется дерево-модель, о котором я буду ещё дальше говорить, которое даёт уже в совокупности некоторое представление об изучаемом вами объекте. Так же, как и набор снимков порождает внутри вашей головы пространственный вид того, как устроена эта горная система. А теперь внимание. Ни один факультет ни одного университета на планете Земля не предлагает столь широкий диапазон дисциплин. Понятно, да? самые лучшие американские вузы. Нет ни одного, ну, я не знаю, если вы мне приведёте такой факультет, я похлопаю в ладоши, скажу: да, действительно я был неправ, есть исключения, может быть, очень знаменательные. Но, тем не менее, как мне кажется, таких нет. Ещё никто не сказал, что я ошибаюсь, и что есть такие вузы, в которых все эти предметы изучаются одновременно, каждый из них изучается достаточно глубоко. То есть для того, чтобы давать содержательные, всесторонние ответы на задаваемые вопросы о пространственном размещении, человек должен изучить не одну программу - мастерскую или какую, - а несколько программ, в которых в сумме будут покрыты вот эти дисциплины. И ни одной программы, чтобы она все сразу эти дисциплины покрывала, не существует. Ну, уже в этом как бы некий звоночек того, о чём я буду говорить дальше. Давайте теперь немножко ближе к экономике. Всё-таки у меня два образования: математическое и экономическое, второе было экономическим. Давайте поближе посмотрим на науку экономику. Ну, всё равно, тема заявлена: куда идёт экономическая наука? Значит, мы будем говорить об экономике. Ну, из каких вопросов она выросла? Если вы поверите мне, что наука – это когда люди пытаются дать ответы на какие-то содержательные вопросы бытия¸ то давайте посмотрим, какие вопросы порождают науку экономику. На чём она держится. Ну, например, такой вопрос: можно ли описать результат взаимовыгодного обмена между многими экономическими агентами, спускаясь на уровни индивидов, их поведение внутри системы. То есть, спускаясь на микроэкономический уровень. Грубо говоря, можно ли агрегировать то, что мы наблюдаем на микроуровне, на следующий макроуровень. Ну, такой чисто экономический вопрос. Давайте вспомним, что Вальрас развивал теорию общего равновесия в конце ХIХ века и очень, так сказать, эта наука стала популярной, она во многом законченной, там теоремы существования доказаны, это хороший пример научного знания, завершённого от начала до конца, очень хорошо его рассказывать студентам, у них остаётся чувство: вот это вот наука, да, от начала до конца наука. Хорошо. Идём дальше. Да, я сейчас пропустил момент, связанный с конкретными возможностями применения теории Вальраса, я его просто сейчас пропустил. Идём дальше. Вопрос следующий: как в рамках такого описания перейти к макроэкономике, к таким понятиям, как инфляция, безработица, какие-то курсы валют, рост, стагнация и т. д. и т. п., тоже экономический вопрос. Что означает оптимальный способ хозяйствования, способен ли рынок его обеспечить, не нужно ли вмешаться в деятельность рынка, чтобы оптимальность вернуть, если она потеряна. Это вопрос, который привёл к целой области знания – экономике общественного сектора. Ну, и там, например, ещё очень подробно разобранная пространственная экономика. Ну, этот список в принципе можно продолжать, и то, что в первую очередь приходит на ум мне, и я думаю, что и моим коллегам-экономистам, которые сидят в этом зале, я вижу их всех.

Сейчас мы начинаем переходить к тем наблюдениям, которыми я хочу с вами поделиться, которые уже не очевидно, что разделят находящиеся здесь мои коллеги-экономисты. Значит, на протяжении некоторого долгого времени казалось, что на первый из вышепоставленных вопросов ответ – да. Можно ли свести описание сложной экономической системы на нижний уровень, на микроуровень? Значит, экономисты долго думали, что ответ да, а дальше ещё следует заметить, что классическая американская наука (ну, я говорю американская наука просто потому, что наука экономика как-то всегда ассоциируется с Америкой как с местом, где она наиболее развита, продвинута и так далее) долгое время считала, что вопросы эти не имеют национальной, региональной и связанной с изучаемым периодом времени окраски. То есть, грубо говоря, берём Филиппины ХIХ века и США конца ХХ-го, и процессы, которые происходят в этих двух приведённых мною исторических примерах, столь же похожи друг на друга, как и падения яблок в Филиппинах и в Америке в ХIХ и ХХ веке, которые, конечно же, никак не отличаются друг от друга: физика – наука универсальная. Этим физикам очень сильно повезло. Наука физика – она, так сказать, действительно не носит никакой вот этой окраски. Ну, и как-то по аналогии считалось, что экономика тоже не должна носить. Ну и, соответственно, наука во всём западном мире развивалась глобально. И только в СССР были какие-то такие области, которые сейчас называются метаэкономикой. Ну, так, некоторые к этому относятся скептически, некоторые в этом что-то видят интересное в принципе, потому что это те, кто не считают, что на предыдущий вопрос ответ да, считают, что могут быть национальные науки в принципе. То есть во всём мире была одна экономика, в СССР она была немножко другая, она была с большим упором в общую оптимизацию. Ну, за исключением того, что теория игр тоже развивалась довольно-таки параллельно в СССР и за рубежом. Ну, и за рубежом был один пример науки а-ля советской. В частности, мои бельгийские коллеги, я проходил стажировку в Бельгии 1,5 года, постдок называется, и там Жак Дрез, основатель института, в котором я проходил стажировку, долгое время занимался «теорией неравновесия», то есть как можно предсказать поведение экономических агентов, если реально равновесие не наступает, если есть очереди, ну, такие вещи – теории очередей, и эта наука очень не нравилась американцам, они выступали, что это лженаука, что её не нужно упоминать, какое там ещё неравновесие?! это какой-то социализм поганый, так что, собственно, там был некий мейнстрим, вот этот мейнстрим развивался и развивался. Это я просто на протяжении долгого времени пишу, до какого-то момента, я бы сказал так, может быть, до 80 или 90-х годов, вот где-то так. Ну, и разработанные математические модели, очень глубокие, использовались с успехом, применялись в странах развитого капитализма, во-первых, прогресс западных стран во многом связан с развитием экономической науки - ну, здесь есть споры, но, тем не менее, есть такое мнение, что быстрый рост связан с большим количеством накопленных знаний про экономику, про законы экономического развития. И в настоящее время это очень разветвлённое дерево, то есть в экономике публикуется, я не знаю, коллеги, 100 000 статей в год, от 100 000 до 1 000 000, что-нибудь такое. Ну, может быть, я ошибся, ну, максимум на один порядок, не больше. В какую сторону – тоже хороший вопрос. Значит, в результате: дерево разветвлённое, народу занимается очень много. Неизбежно всё привело к специализации учёных, к очень-очень узкой специализации - исключения есть изо всех правил, из этого тоже, но, тем не менее, большинство западных учёных очень сильно специализированы, они занимаются своей конкретной областью, и во все остальные области они не суются: это не моя область, я в ней не разбираюсь и говорить о ней не могу. То есть смотрите, с чего всё начиналось. Мы хотели отвечать на вопросы, которые интересуют нормального, здравомыслящего, честного, любопытного человека, то есть учёного. Значит, мы начинаем с таких вопросов. Чем мы заканчиваем? Мы заканчиваем кротом, который сидит и роет свою нору – свою область, каждый год публикует какие-то малозначимые результаты, ну, я типичный пример приведу, конечно, есть гениальные учёные, но тем не менее, типичный пример учёного – ему сказано его начальством: публиковать 2 статьи в год каждый год, иначе он получит от ворот поворот, будет выгнан с работы, и, конечно, ни о каком любопытстве речь уже не идёт. Человек просто копает свою нору, как крот, - и всё. Люди думают, что учёные – это такие очень творческие люди, так вот, к сожалению, я вас должен огорчить, что большая часть учёных занимается конкретно чисто карьерной деятельностью, просто перед ними поставлены чёткие правила, на Западе всё формализовано, все эти учёные точно знают, что они должны делать: они должны публиковать столько-то в таких-то журналах, они получат положительный valuation, после чего всю оставшуюся жизнь будут на этой должности, ну, как бы всё по фигу остальное. То есть долгий путь прошла наука, и все вокруг неё прошло: от действительно интересных вопросов к тому, что человек просто выбрал эту область как свою карьеру - и всё. По-моему, это позор, как бы объективная реальность именно такова. Ну, и вот я пишу: «Сильный отрыв решаемых задач от исходной мотивации». Ну, да, какая там мотивация – людей она не очень интересует, интересует, можно ли опубликовать данную статью. То есть речь идёт не о том, насколько хорош доказываемый вами результат, а о том, какие шансы у него опубликоваться в лучшем журнале, какие шансы в журнале второго эшелона и так далее. Ну, я, так сказать, сейчас ругаю Запад – понятно, да, почему я ругаю Запад, я бы мог очень долго здесь ругать нашу страну, но её ругают все подряд, поэтому я предпочитаю ругать Запад.

[аплодисменты]

То есть про Россию я тут ещё скажу пару слов, но пока я хочу просто отрезвление некоторое сделать, чтобы не было такого мнения, что у нас всё через задницу делается, а на Западе всё хорошо делается. Ну, я просто хочу некий противовес поставить, на другие весы поставить ещё какую-то гирьку, чтобы не было всё на одной половине. Да, но при этом я ругаю Запад, но хочу ещё его похвалить за то, что в процессе становления науки были разработаны сильнейшие методы, в том числе, в процессе становления экономической науки - целая новая область математики, которая даже не снилась физикам никогда, и она бы им в голову не пришла. То есть экономика породила очень интересные математические области, ну, и часть народа, на самом деле, так и живёт: занимается математикой, вроде бы связанной с экономикой, они уже тоже не связывают это с исходной какой-то прямой брутальной экономической мотивацией. Они просто смотрят на вопрос: ну, вот это вот интересный вопрос, вроде бы связанный с экономикой. Как разделить пирог на N частей и потом раздать, чтобы никто не был обижен? Ну, такие примеры; если у меня останется время, я приведу один замечательный пример, который называется «дуэль трёх лиц», я про него расскажу минут 10, если останется время, чтобы вы примерно почувствовали, что такое современный экономический вопрос, который может породить неплохое исследование и нетривиальное с точки зрения математики. Вот, и ещё Запад, ну, собственно, как и всегда, характеризуется высоким уровнем исследований. Что это такое? Никто это не знает, но нет никаких разногласий насчёт того, где он высокий, а где низкий. То есть когда мы обсуждаем такие вот философские вещи, не конкретно стол и стул, а какие-то философские концепции, связанные с наукой, мы неизбежно приходим к тому, что мы не можем дать точное строгое определение всем понятиям, которыми мы оперируем. И одно из понятий, которому совершенно нельзя дать строгого определения, – это понятие высокого научного уровня. То есть я, скажем, собираю какую-нибудь секцию на какой-нибудь конференции в Екатеринбурге. Потом говорят: ни фига себе, какой высокий уровень! Или, например, говорят: какой отстой… И это абсолютно объективные вещи для людей, которые об этом говорят, – нет разных мнений, не так, что вот этот говорит, что это высокий уровень, а этот говорит, что это отстой. Нет, это немыслимо, чтобы не было иллюзий у тех, кто никогда не сталкивался с наукой, - пожалуйста, без иллюзий, то есть люди, которые как-то спорят о существе – либо они уже не в теме, либо они давно уже не наукой занимаются, а берут взятки со студентов. То есть тут совершенно чётко: все, кто занимаются наукой, имеют совершенно одно и то же мнение о том, что такое высокий уровень. Тут ещё дальше появятся, наверное, понятия, которые также очень сложно определить, но о них можно и нужно разговаривать, иначе мы не сможем ничего понять, если мы не сможем обсуждать понятия, у которых нет точных определений. Кризис. Кризис, как и должен по поговорке, подкрался незаметно, и он, собственно, состоит в том, что наука перестала отвечать вроде бы той цели, которую с неё спрашивает окружающая действительность, а именно, что наука должна её объяснять как-то. Значит, началось с того, что были очень жаркие споры между Кейнсом и Фридманом о вмешательстве – не вмешательстве государства, не о какой-то денежной политике, но это было только начало, в принципе, споры возможны вполне на стадии внедрения моделей, споры возможны. Споры возможны, а вот провалы – это не очень хорошо. Следующая стадия кризиса – это полный провал американской экономической науки на латиноамериканских фронтах. Значит, в 80-е годы минувшего века попытка спасти многие латиноамериканские страны – помочь не удалось никому, ну, тут, понимаете, друзья, есть принципиально другая позиция, состоящая в том, что цели, которой ставил Запад в Латинской Америке, – как раз он и достиг. Ну, я не хочу сказать ни да, ни нет, это просто некоторый другой подход, другой подход состоит в том, что просто изначально цель была - развалить. Но если даже мы встанем на позицию, что изначально цель была помочь, то она достигнута не была. Ну, если мы предполагаем, как бы мы должны, понятно, что презумпция невиновности должна быть, давайте считать, что они всё-таки хотели помочь. В этом случае ничего не удалось. И дальше появляется некоторый следующий, уже очень громкий звонок. Дело в том, что в переходной экономике, несмотря на полный провал 80-х, они с тем же выражением лица всё те же модели пытались применять, это уже не есть гут. Либо они действительно хотят того, чего достигли в Латинской Америке, либо они непроходимые балбесы, то есть получается, что если б мы рассматривали только второй факт, то мы могли бы сказать: теория далека от практики, не вышло, - но то, что люди по-прежнему настаивали на такой политике в странах переходной экономики, на наших с вами шкурах всё проверили, это уже как бы, сами думайте про себя, каждый может об этом делать свой вывод, ну, по крайней мере, вывод, что экономическая наука находится в кризисе, вроде бы неизбежен. Ну, а дальше, извините меня, наступил уже текущий финансовый кризис во всём мире, ну, и как-то все стереотипы были разрушены. Глобальная применимость потонула, как Титаник, разом просто. Ну, это породило некоторую смуту, я сейчас излагаю некий свой взгляд на исторический процесс в экономической науке, я не сомневаюсь, что есть люди, которые уже сейчас готовы вскочить и кинуть в меня тухлым яйцом или чем-то в этом духе. Ну, подождите, когда начнутся вопросы, тогда и кинете. Сейчас пока я свой взгляд доведу до логического завершения. Какая-то смута, естественно, родилась, уже нельзя не признавать, на белое нельзя говорить чёрное, да, то есть можно, но не очень долго, и, соответственно, часть народа как древние луддиты, луддиты – такое древнее движение было, которые разрушали машины. Часть народу разочаровалась напрочь в методах математического моделирования, обвинив в нём все провалы и все проблемы экономической науки. Ну, значит, давайте я всё-таки остановлюсь на секунду здесь. Мне неизвестны никакие способы исследования в экономике, кроме математических. То есть, может быть, есть шаманские, но они вот как раз из серии ненаучных. Любой научный метод – это метод математический, извините меня. Любая наука развивается, в какой-то момент происходит революция - и она становится математизированной. Ну, просто потому, что если вы долго думаете о каком-либо вопросе, вы в конце концов думаете в терминах математики. Это категорический императив. То есть я сейчас обращаюсь к тем, кто о науке никогда не думал, можете просто поверить мне на слово. Это истина в последней инстанции. А кто не согласен, подумайте и согласитесь. Значит, часть отказалась считать экономику наукой. Это камень в огород математиков и физиков, стоящих здесь и сидящих перед нами. Ну, просто они сказали: что это за наука такая, где и да, и нет одновременно? Это что-то несерьёзное, никакая систематизация в вашей области невозможна. Экономика – это просто набор знаний о том, как происходило то и то, ну, хроника, грубо говоря. То есть математики и физики решили, что экономика как наука не может рассматриваться и ею называться. Значит, в этом уже есть некоторый потаённый смысл, экономика настолько не похожа на привычные нормальные науки - математику и физику, - что действительно слово наука здесь… ну, извините за пример, но всё-таки его приведу. Когда-то решалось на конгрессе, есть ли у женщины душа, потому что то, что есть у женщины, настолько непохоже на то, что есть у мужчины, что одно и то же слово, его как бы непонятно, то ли можно применять, то ли нельзя, но решили, что можно. То есть этот конгресс решил, что у женщин душа есть, просто очень-очень сильно другая, ну, тут как бы то же самое. То есть экономика – это всё-таки наука, но настолько другая, что привычные вам критерии того, что можно сказать философского про математику и физику, совершенно в экономике не работают. Вот берёт математик, в ЖЖ влезает и начинает говорить: «это, это, это – полный отстой, вообще там ничего…», ну, короче, математик и физик, даже гениальный математик и физик про область экономического знания может говорить произвольную ахинею. Ну, на пространствах интернета вы, наверное, это видели много раз. Наиболее честная часть, к которой мы относимся, признала, что в науке экономике достаточно сильна специфика места и времени, то есть экономика Филиппин ХIХ века, России конца ХХ века и американская экономика – это совершенно разные экономические системы, и в них будут действовать разные модели. То есть, может быть, какие-то общие закономерности есть, но их достаточно мало, больше различий, и поэтому вместо единой модели приходится изобретать дерево моделей. Что такое дерево моделей? Вот смотрите. Берём теорию Вальраса, теорию общего равновесия: вы все пришли сюда, ну, вкратце, чтобы вы просто понимали, о чём идёт речь. Пришли сюда, у каждого в корзинке некоторое количество разных товаров. Здесь сидит главный, который берёт и пишет на доске цены за каждый, ну, вот всего в принципе 5 наименований товаров, и у каждого в корзинке некоторый набор: там столько-то первого товара, столько-то второго и так далее. Люди приходят; сидит главный и записывает: цена на первый товар равна тому-то, на второй – тому-то, на третий – тому-то, просто в неких цифрах, в несуществующих единицах измерения, сколько бумажек, грубо говоря, он выдаст, будет выдавать векселя, и вот люди приходят и продают ему товары: они складывают здесь всё своё содержимое корзин, а взамен получают что? Каждый получает бумажку, на которой написана стоимость его корзины в тех ценах, которые здесь на доске есть. Я понятно выражаюсь? То есть каждый получает некоторую бумажку, а дальше что делает каждый? Он думает: «Вот у меня, скажем, 567 этих абстрактных рублей», - при данных ценах, тех же самых, которые написаны на доске, да, правила игры и коней на переправе не меняют. При тех же ценах, которые написаны на доске, каждый думает, как бы оптимальнее потратить ту сумму, которая у него в руке. Вот она, моя деньга, 567 на ней написано. Я лучше куплю, вот я принёс сюда 5 буханок хлеба. А я вот продал их и у меня столько-то денег. Ну, одним хлебом сыт не будешь, надо водки купить. Значит, давайте купим две бутылки водки, ну и, допустим, какую-то закуску. То есть человек подумал, какой из всех доступных ему за данную стоимость набор товаров наиболее хорошо удовлетворяет его вкусы, правильно? Я просто вам вкратце излагаю теорию Вальраса. Ну, и вот каждый подходит к Борису и покупает у него лежащие здесь же в зале товары, наваленные в кучу, за эти тугрики. Ну, и что происходит? В какой-то момент возникает дефицит, как вы можете догадаться. Выяснилось, что все водку купили уже, кому-то водки не хватило. Что это означает? Вальрас сказал: это означает, что цена на водку была написана неправильно в терминах остальных цен. Давайте напишем какие-нибудь другие цены. Ещё раз попробуем - наугад, на авось. Что-то опять не получилось, теперь хлеба не хватает. Вот так нащупываем и нащупываем. Теорема Вальраса: есть такой набор цен, при котором полностью всё очистится. Вот такая совершенно великая теорема. Вы представляете, какая теорема. Любые, какие угодно, некие регулярные, есть некие условия, чисто математические, которые не сильно обременительны. Любые корзины у каждого из вас, вы всё продаёте Боре, он вам выдаёт векселя по правильно написанным ценам, и вы обратно покупаете ровно то, что вы хотите по этим ценам. Не то, что вы принесли, а просто самый лучший из всех наборов потребительски благ, который вам доступен по данным ценам. И просто рынок очищается. Так что вот у Бориса последний набор лежит там, вот подхожу я последний и с опаской говорю: «Дайте мне, пожалуйста, бутылку водки и две бутылки пива», - а Борис говорит: «Ну, я так и думал, потому что вот тут они и остались».

[смех в зале]

Алексей Савватеев
(фото Н. Четвериковой)

Понятно, да? то есть всё очищается, рынок очищен, великая теория: теорема Вальраса, сложнейшая математическая теорема, доказываемая… значит, Вальрас не имел ни малейших шансов её доказать в конце ХIХ века, потому что необходимая теорема о неподвижной точке, теорема Брауэра родилась ровно 100 лет назад. В этом году мы празднуем 2 великие годовщины: сто лет теореме Брауэра и сто лет теореме Цермелло из теории игр. Но это я немножко в сторону ухожу, но тем не менее. Когда он создавал теорию, математика отставала. Внимание: математика по-прежнему всё время отстаёт. Если вам кто-то говорит, что математика всё перегнала и ушла в бесконечность, он врёт. Математика отстаёт от всех наук. Значит, всегда, во все времена, в любой момент времени, надо заниматься математикой, какой бы наукой вы ни занимались. Это ещё один категорический императив. Ладно, к этому мы ещё дальше придём, а пока я вернусь к ситуации с теорией Вальраса. В 30-х годах считалось, что ею можно объяснить всё, главное, чтобы компьютеры были хорошие. Ну, компьютеров хороших не было в 30-е годы, поэтому как-то не удавалось ее применять: взять, просчитать всё - и как-то всё закончится. Ну, проблема-то не в этом, не в компьютерах на самом деле, как понимает сегодняшний интеллектуальный, так сказать, мир. Проблема в том, что информации слишком много требуется для того, чтобы нащупать правильные цены. И проблема информации, я думаю, что здесь все коллеги-экономисты, находящиеся в зале, со мной согласятся, она для сегодняшней экономической теории играет первостепенную роль. Именно информационная асимметрия, когда одни игроки знают одно, другие – другое, и отвечает за то, что теория Вальраса не действует. Ну, тогда что? Тогда берём и посмотрим на ствол нашего экономического дерева, или даже, я бы сказал, на его корни. Это теория Вальраса. Дальше идёт ствол, и от него как бы начинают ответвляться ветки. Давайте предположим, что теперь информация неполная – раз, туда ветка пошла. И ещё сделаем такое предположение, что предпочтение людей меняется со временем. Ну, к примеру - на самом деле, ни к чему особенному не приведёт, но, тем не менее, мы делаем предположение - и вырастают ветки. И мы смотрим, не применимы ли новые, немножко подправленные теории к реальности? Ну, вроде там что-то применимо, что-то нет. Мы начинаем снова строить ветки, но, смотрите, этот процесс может быть в принципе произведён в лаборатории. Если очень много народу, вы можете все вместе создать огромное дерево. Если кто-то один знает сто моделей из некоторой области хозяйствования, то он имеет отличные шансы лучше других разбираться в этой области, несмотря на то, что любая конкретно взятая модель не выдерживает никакой критики, да, то есть как действует экономическая наука? Это отвратительно слышать идеалистам, математикам и физикам. Экономическая наука действует совершенно иначе: никаких нет универсальных законов природы, как в физике. Таких законов нет в экономике, а есть какие-то попытки что-то увидеть, блуждая в этой вот какой-то туманной долине, вот так вот прожектором вот эту область осветил, вот эту осветил, модель написал здесь. И постепенно у человека, который все эти модели знает, рождается понимание, он идёт и работает в правительстве, допустим, какие-то принимает решения, но это в идеале. Значит, так в принципе было и раньше, однако, я уже сказал, что за редким исключением западные учёные никуда не заглядывают, не пытаются, они сидят на своей ветке. Вот западный учёный, он сидит на веточке, качается на ней, ну, и иногда беседует с соседними птичками на соседних ветках. Он это дерево единым взором даже не пытается охватить. Философствование - это чисто русская черта; она очень слабо развита за рубежом. То есть всё же хорошо вокруг, у тебя есть работа, у тебя есть зарплата, у тебя есть интересная деятельность в принципе, почему нет. Сиди занимайся. Ну, нам-то надо знать всё, понимать всё, мы же третий Рим, понятно, что как бы на нас огромная ответственность лежит. Вот, теперь смотрите, я хочу сказать, что без общего охвата ничего хорошего быть не может. Что такое без общего охвата? Это значит: вот приходит человек и говорит: «А что-то я не видел, чтоб мне в моей деятельности пригождалась теория Вальраса. Давайте её уберём!» Взял, спилил дерево - и оно упало, потому что дерево без корней не живёт. А другой пришёл и прямо ножницами всё на отдельные веточки разрезал. Вот, собственно, что произошло. Дерево-модель рассыпается, возникает не дерево, а гербарий из собранных веточек. Ну, и куда его деть? Понятно куда, да? В мусорную корзинку оно годится только. К величайшему сожалению, студентов обучают именно так: им приносят этот гербарий и вываливают перед ними на стол. Значит, я сейчас перехожу к радикальной критике всего образования. А именно: студентов не учат глобальным вещам совершенно – им говорят: сегодня здесь будем изучать линейную алгебру, слушайте и повинуйтесь, изучайте. А здесь будем изучать простейшие совершенно дебильные модели из американских учебников для первых курсов там андерградов. И никакого соответствия нет: здесь тебя грузят какой-то тяжёлой наукой, настоящей математикой, а здесь тебе предлагают то, что ты в детском саду мог понять. Ну, так и где, вот тебе объясняют, что пригодится, ну и где это пригодится? Может быть, это пригодится в мастерской программе? Да, может быть, там будут изучаться серьёзные модели. Но к мастерской программе вы забыли всю линейную алгебру на фиг вообще, с потрохами. Вы пришли в мастерскую программу: у вас ни линейной алгебры, ни матанализа, ничего. Вы смотрите на эти сложные модели, как баран на новые ворота, говорите: «Что-то когда-то мы учили, но что-то тогда не придали этому значения – решили, что это лектор говорит глупость какую-то, нужно это сдать, скинуть и забыть». Всё развалено. Всё абсолютно, вот такой вот гербарий веточек. Ну, или другой вариант, что исключают математику. И начинаются лекции, такие пространные разговоры ни о чём, что называется, ну, видите, тут два варианта – выбирайте любой, оба варианта английских. По-русски – пустой трёп, то есть лекция целиком состоит из пустого трёпа. Ну, теперь я хочу сказать, что я, вспоминая Герцена, который в какой-то момент сказал, что мы не врачи, мы – боль. Так вот - таких демагогов нам не нужно. Я врач, а не боль. Я сейчас буду давать чёткие рецепты, что надо делать. Первое, никакого нигилизма. Как я уже сказал: никаких методов, кроме математических, наука не знает. И если эти методы не работают – это, конечно, плохо, и иногда они не работают, - то никакие другие всё равно работать не будут вообще в принципе. То есть то, что пришёл лектор, о чём-то порассуждал и назвал это содержательной экономикой, – никогда никому ни в чём не поможет. Если математические модели могут быть плохие или хорошие, то такие рассуждения могут быть только плохие. Идём дальше. Кризис – это интеллектуальный вызов. Дело в том, что честные модели очень сложные. То есть, смотрите, я привожу пример некоторого, сейчас уже скажу, всемирного, не только западного, всемирного греха. Что такое научный грех? Это вы берёте и строите нормальную честную модель. Вроде бы вы всё учли, потом начинаете изучать и говорите: так, ну так как мы не способны изучить такую сложную модель, то вместо обычной, произвольной функции полезности у нас будет функция Коба-Дугласа; вместо вот этого предположения будет вот это. Вместо вот этого – вот это. И у нас прекрасно решится модель. Смотрите, какая красота. Это научное враньё, понятно, да? То есть вы придумали хорошую модель, но вы не можете её изучить, поэтому вы заменяете её плохой моделью и радуетесь, что вы где-то опубликовали ее. Ну¸ хорошо, конечно, но честные модели являются сложными, по-настоящему сложными, требуют знания, я хочу сказать, чего именно. Конкретно вот такой науки, как функциональный анализ. То есть сейчас я излагаю своё собственное мнение, но мне кажется, что коллеги, которые долго варились в этой научной каше, со мной тоже согласятся. Значит, в сложных моделях экономики вы будете продвигаться до тех пор, сколько вам позволит ваше понимание функционального анализа. Дальше оно поставит перед вами шлагбаум. Поэтому если вы хотите понимать экономику, учите функциональный анализ. Не учите, а постигайте, потому что учить можно наизусть стихотворение, как мы в школе когда-то учили, а науку надо не учить, а понимать. Дальше - возродить преподавание экономики, это уже конкретно я всем, если здесь есть преподаватели экономики, значит, возродить преподавание экономики от конкретных вопросов: какой вопрос породил данное дерево моделей? Вы его студентам задаёте. Например, вы приходите и говорите не то, что: вы сегодня будете разбирать такую-то модель, записывайте. Нет. Вы говорите: дорогие студенты! Как лучше всего организовать схему налогообложения? Прогрессивная там, плоская. Давайте поговорим об этом. Если вы начнёте серьёзно и честно говорить, через 10 минут у вас будет страшный функциональный анализ галимый, я просто вам обещаю, 100%. Ну, вот так и делать, не бояться этого. У них параллельно идёт линейная алгебра, у них идёт математический анализ, и они сразу видят, как в экономике им дают то, что реально это всё используется, и не только это, а ещё очень-очень много чего другого. И они понимают: не много линейной алгебры, а мало линейной алгебры. Значит, опять же помнить, когда студенты спрашивают: а где это применяется? ну, какая-то сложная наука: где это применяется? Значит, не конкретная модель применяется, а общее понимание, да, вот есть одно исключение, в зале присутствует большой специалист по теории аукционов, я не буду на него указывать пальцем, значит, теория аукционов в конкретной модели прямо применяется на практике. В других областях, как правило, - нет, всё-таки это очень большое исключение. Применяется общее понимание и, значит, понимание кроме базовой модели многих-многих-многих альтернативных постановок – я начинаю повторяться, - понимание всего дерева. Ну, собственно, здесь я хочу дать ссылку на высказывание министра финансов Кудрина на экономическом конгрессе в Москве, который сказал, что всю работу в правительстве выполняют люди, наученные матметодам, остальные ничего не делают. Остальные – я от себя добавляю. Но вот конкретно сказал, что математику надо увеличивать всюду; в экономике нужно изучать математику.

Теперь я хочу закончить эту часть описанием перспективных, интересных, открытых, порождающих, на мой взгляд, в дальнейшем, большие содержательные ветви науки нескольких направлений. Пространственная экономика, о которой я уже говорил, там есть такая базовая модель Диксита-Стиглица-Кругмана, из которых двое уже получили Нобелевскую премию, а третий ещё не получил, но Стиглиц получил раньше и за другое. А Кругман как раз вот за развитие этой модели и вариантов этой модели. Там очень сложная математика и физика в этой модели заложена, но при этом модель совершенно чётко, настолько хорошо объясняет некоторые феномены, которые мы наблюдаем, то есть модель показывает, например, что при глобализации.. ну, все кричат, что глобализация, глобализация, все против глобализации – это просто отморозки. Ничего подобного. Честная модель Диксита-Стиглица-Кругмана показывает, что при глобализации вполне возможна и часто происходит ситуация, когда одни регионы выигрывают, а другие – проигрывают. То есть суммарно агрегирован должен быть выигрыш. Однако что такое глобализация – снижение транспортных издержек во всех смыслах слова. Так вот - такое снижение (математически доказывается) в некоторых случаях приводит к снижению уровня благосостояния регионов, вовлечённых в этот процесс. Ну, всё, так сказать, как мы наблюдаем. То есть пространственная экономика – это одна из наук будущего, я считаю. Идём дальше. Современная политическая экономика, теоретико-игровое моделирование политических конфликтов. Очень интересно. Как бы это область, которая вовсю сейчас развивается. Ну, она для тех стран, где не принята уже многолетняя традиция демократии, - ад, то есть эта наука к России, на мой взгляд, неприменима. Сейчас встанет один мой коллега, который здесь был, где-то сидел, куда-то пропал, и скажет: «Врёшь, Саватеев!» Обязательно встанет и скажет. Значит, я считаю, что к России они пока неприменимы. Ну, то есть, может, момент не настал, может, неправильно это смотрят, ну, плохо применимы они к России. Наука должна развиваться, конечно, не нужно ей мешать, может, впоследствии появятся модели, которые и к России будут нормально применимы. Теория построения механизмов: аукционы, государственное регулирование и так далее. ну, тут даже вопросов нет. Это интересно, важно, это сложно, красиво и так далее. Любая из этих областей. Если вы придёте к студентам и начнёте учить студентов любой из этих областей, у вас не будет проблем со списками посещаемостей. Интерес у студента всегда есть. Особенно на младшем курсе. Если человек рождается, в принципе, любопытным, а потом в нём убивают любопытство, его окружающая среда: родители, учителя в школах говорят: «Не о том ты думаешь!» У меня коллега, не буду называть её имя, чтобы не позорить её родителей, которая всегда интересовалась математикой и физикой, но ей сказали: «Нет, ты не пойдёшь, там нет денег, ты там не сможешь кушать, иди туда, где есть деньги». Родители рождают ребёнка, а дальше убивают его душу, просто полный позор. Ну, понятно, что такие родители будут отвечать за это. Ну, вот все эти вещи – страшно интересные, и студенты, у которых не совсем отбит интерес за школьной партой, приходят, начинают это слушать, они ходят на все занятия, вы не будете иметь проблем. Вам в принципе и не нужно даже какого-то потом экзамена, вам не нужна будет даже никакая отчётность в этом случае. Ну, вот такая идеальная картина. Пространственная экономика общественного сектора: слияние всех вышеприведённых направлений, моя область интересов, ну, вообще как бы без комментариев. Сотни интересных открытых математических вопросов стоят. Динамическая теория игр. Пересмотр всех концепций, которые мы знали в статической теории конкуренции: олигополии и так далее, переписывание в динамическом ключе. Я, видимо, не успею сказать всё-таки немножко про научный пример, потому что так получилось всё долго, но посмотрим, если вопросы быстро исчерпаются, то останется время - и тогда я расскажу про один из действительно очень интересных примеров. Вы сразу, думая о нём, приходите к сложнейшим вопросам, на которые надо как-то отвечать. А если не получится, я вам его задам на дом всем. Большое спасибо.