2152. Правосудие или суд над правом?

[Горожане]

http://sr-week.ru/?p=3863

Автор: redaktor. 22 Сен 2010 в 14:27

Нам пришло письмо. Как всегда публикуем без купюр, редактуры и прочего. Личное мнение человека на происходящие события.

«В Нижнем Тагиле Свердловской области вступило в завершающую стадию рассмотрение громкого и резонансного уголовного дела в отношении руководителя Тагильского Фонда «Город без наркотиков» Егора Бычкова, обвиненного прокуратурой в совершении особо тяжких преступлений – 6 эпизодах похищений и 1 эпизода незаконного лишения свободы наркозависимых лиц при прохождении реабилитации в немедицинском реабилитационном центре. Так действия Бычкова изначально квалифицировались прокуратурой.

С самого начала, явно прослеживался заказной характер этого уголовного дела. Поводом для возникновения таких сомнений послужило то обстоятельство, что прокуратура уж слишком явно и демонстративно рапортовала о своей победе над наркоборцом.

Для справки, Тагильский Фонд «Город без наркотиков» начал свою работу в 2006 году. Фонд начинался именно, как организация по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков и для помощи, и совместной работы с правоохранительными органами. В качестве примера, и своеобразной калькой для работы Тагильского Фонда – стал Екатеринбургский Фонд «Город без наркотиков», возглавляемый Е. Ройзманом.

Естественно, что подобная инициатива, в свете ужасающей наркоситуации в Тагиле, нашла безусловную поддержку у Екатеринбургского Фонда. Где-то проводились совместные операции, где-то Егору Бычкову давались советы, как сделать работу Тагильского Фонда максимально эффективной и результативной.

А чем результативнее работа – тем больше недовольных, в связи с той реальной оперативной работой по изобличению наркоторговцев, общественным контролем за доведением дел в отношении наркоторговцев до суда, изобличением коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, покрывавших наркоторговлю.

Когда Егор, по просьбе отца Геннадия Ведерникова, организовал реабилитационный центр для наркозависимых, он тоже использовал опыт Екатеринбургского Фонда.

Когда Егор начинал это благое дело, ему было 20 лет. Однако, на мой взгляд, он не в полной мере учел то обстоятельство, что эта ниша, причем именно в Тагиле, представляла наиболее лакомый кусок для многих заинтересованных лиц. Прежде всего, речь идет о значительном числе сектантских центров, которые занимаются выкачиванием денег из наркоманов и их родителей.

Вот почувствуйте разницу, реабилитация в частных клиниках стоит по 10000-15000 долларов, простая промывка наркомана в больнице – 5000-7500 рублей в сутки. Егор за содержание наркомана в центре брал 5000-6000 рублей в месяц. Все деньги шли на питание самого наркомана. При условии неэффективного медикаментозного государственного лечения наркоманов, при отсутствии государственной системы реабилитации от зависимости, при возможности доступа наркомана к наркотикам, даже на лечении в больнице – родителям наркоманов, больше идти было некуда. Они шли к Егору. Шли, в половине случаев,- без денег, поскольку их дети утащили из дома все, что можно. И центр в Тагиле был их последней надеждой.

На суде они прямо говорили, – если бы не Фонд, наш сын бы умер. Когда начал действовать ребцентр в Тагиле, кто-то для себя почувствовал безусловную угрозу, именно от такой деятельности Егора. Плохо, что осуществляя эту тяжелейшую и неблагодарную работу, Егор, фактически, пытался все сделать сам. При этом, продолжалась основная работа по пресечению наркоторговли. На этом Егора и подловили.

Используя формальный способ для проведения проверки, предоставив наркоманам неравный выбор: продолжать реабилитацию, или бросить – и снова начать колоться, правоохранители получили от наркоманов заявления, о, якобы, недобровольном нахождении в ребцентре. Кстати, в суде, эти же наркоманы подробно описали и методы, которые использовались для получения таких заявлений, и методы давления ,оказываемые на родителей наркоманов правоохранителями, и то обстоятельство, что в момент написания заявлений и дачи показаний на следствии, наркоманы находились в состоянии наркотического опьянения. Эти факты всплыли в суде. От своих первоначальных показаний наркоманы отказались. Посмотрим, что скажет суд.

Любопытно, что в ходе судебного разбирательства, часть процессуальных документов были признаны недопустимыми доказательствами, оказалось, что нормальной практикой Дзержинской прокуратуры являлось участие в следственных действиях понятых – стажеров и практикантов этой самой прокуратуры, которые в штатном режиме участвовали таким образом в «закреплении доказательств» по делу. И за это они от прокуратуры получали положительные характеристики и поощрения. Вот что об этом процессе написал честный журналист В. Климцев в «Новой газете»:

По делу нижнетагильского фонда «Город без наркотиков» идет беспрецедентное давление по всем направлениям, искусственно нагнетается напряжение, чтобы придать вес искусственно сконструированному процессу. Указания, вероятней всего, идут из областного центра – есть многочисленные подтверждения того, что чисто правовые коллизии пытаются решить с использованием чисто административного ресурса. В Нижнем Тагиле режиссером, похоже, выступает прокурор Дзержинского района Светлана Кузнецова. Вся имеющая отношение к юриспруденции общественность откровенно смеялась, когда на первое заседание прокурор, выступая в качестве гособвинителя, явилась в судебное присутствие в сопровождении автоматчиков со стволами наголо. Беспрецедентный уровень физической защиты мигом превратил прокурора Кузнецову в тагильскую «железную Карлу». Прокурор международного трибунала Карла дель Понто, будучи прокурором Швейцарии, действительно имела вооруженную охрану, поскольку не на жизнь, а на смерть схватилась с итальянскими мафиози. Причем секьюрити к отчаянной женщине приставили только после того, как оргпреступность расправилась с ее итальянскими коллегами. В Швейцарии действовали по логике: есть мафия – нужна охрана. В Тагиле причинно- следственную связку перевернули: если есть охрана, то есть и мафия или что-то на нее похожее.

В последнее время прокурор Кузнецова даже по городу передвигается в сопровождении омоновцев. В таком окружении ее видели даже в администрации города. Если на каждого российского прокурора будет выделяться по четыре охранника, то никакого бюджета не хватит на содержание чиновников из надзорного ведомства. В отряде тагильского ОМОНа отказались комментировать новую сферу использования специальных милиционеров. «Тагилке» удалось выяснить, что выделение омоновцев на охрану Кузнецовой подписал сам генерал Никитин, но тот же источник пояснил, что «инициатива шла из Дзержинской прокуратуры».

В какой цивилизованной стране усидел бы на своем месте следователь прокуратуры, грозивший подкинуть наркотики благочинному Горнозаводского церковного округа отцу Геннадию? Известно, что наркотрафик не может функционировать без милицейской поддержки. С ментом и чиновником наркобарыги всегда могут договориться – вопрос один: за сколько? Но с учетом денег, которые крутятся в людоедском бизнесе, этот вопрос легко снимается. С ребятами из «Города без наркотиков» договориться нельзя.

Вот и получилось, что Егор Бычков и его соратники из фонда перебежали дорогу наркобарыгам и ментам (естественно, я не имею в виду милиционеров, хотя они носят такую же форму, как и менты). Наркоторговля курируется из таких высоких сфер, что местные тагильские исполнители негласного распоряжения расправиться с фондом «Город без наркотиков» субъективно могут считаться честными людьми, лишь добросовестно исполняющими поступившее свыше распоряжение.

Этой версии придерживается большинство людей, знакомых не только с надводной, но и скрытой от глаз общественности, частью нынешней российской правоохранительной системы.

Положим, Егору Бычкову дадут какой-то срок. В тюрьме его, наверняка, убьют, поскольку там при его содействии оказалось немало наркобарыг.

Вот и возникает справедливый вопрос: кому нужен этот процесс? Если он не нужен самим «потерпевшим» – наркоманам, отказавшимся в суде от обвинений против Фонда, то почему он так нужен прокуратуре?

И чем можно объяснить тот огромный срок в 12 лет лишения свободы, который попросила та же прокуратура для Бычкова? И если кто-то думает, что мы перестанем бороться и сопротивляться, смею их разочаровать. Мы будем бороться до конца.

Анастасия Удеревская, адвокат Егора Бычкова»

[Uderevskaya]

http://uderevskaya.livejournal.com/59678.html#cutid1

Вот, что сказал Егор Бычков:

"Уважаемый суд! Уважаемые участники процесса! Мое выступление – это последняя возможность четко и коротко обозначить свою позицию по данному уголовному делу.
Я считаю, что все озвученные прокуратурой обвинения не нашли подтверждения в том уголовном процессе.
Остановлюсь на некоторых моментах меня поразивших.
На стадии предварительного следствия были проведены дополнительные допросы потерпевших, главной целью которых было указать, что договоры на пребывание в Центре подписывались недобровольно, под давлением. Это, кстати, сами потерпевшие и свидетели в суде опровергали. Если принять логику прокуратуры, то заключение каких бы то ни было договоров – действие бессмысленное. Ставил подпись, не ставил, желал находиться в Центре, не желал – все это не имеет значения. Получается, из Гражданского кодекса вообще нужно убрать понятие «договор» - потому что это понятие превращается в НИЧТО простым желанием следователя Колганова написать в протоколе допроса: «Подписывал под давлением».
Не стоит забывать, что инициаторами реабилитации потерпевших были родители, просившие и умолявшие спасти их детей. Это родители приходили в офис, оформляли договора, платили деньги. Считаю это существенным моментом, который нужно учитывать.
Стоит отметить вопиющие факты давления со стороны следствия в адрес потерпевших и свидетелей. Чего только стоят угрозы подкинуть наркотики священнику Геннадию Ведерникову. Факты этого сильнейшего давления свидетельствуют о том, что это дело направлено отнюдь не на защиту прав потерпевших, а носит репрессивный характер, с целью любыми путями пресечь деятельность Фонда.

Стоит отметить, что ни один потерпевший сам не обратился в прокуратуру. Их искали, убеждали, пугали, забирали из дома по указанию прокуратуры.
Напомню, что потерпевших доставляли в суд судебные приставы. Почему они сами не являлись? Допустим, меня бы «похитили», «истязали», «били». Я, естественно, захотел бы наказать своих обидчиков. Почему я должен прятаться, если речь идет о восстановлении справедливости? А что же потерпевшие? Их собирали целый год. Один из них, Лебедев, сбежал прямо из здания суда перед допросом. Только вдумайтесь: не подсудимый, а ПОТЕРПЕВШИЙ, для защиты чьих интересов и проводится этот процесс.
Доставленные в суд принудительно потерпевшие заявляли, что никаких претензий не имеют и не хотят наказания подсудимым. Вопрос: кому нужен этот процесс, если тем, чьи права, казалось бы этот процесс должен защитить, т.е. потерпевшим, он не нужен? Для любого здравомыслящего человека понятно, что здесь защищаются отнюдь не права наркоманов, а интересы людей, имеющих доход с наркоторговли.

Вернусь к тому факту, что двое потерпевших, Разумов и Лебедев, не ушли во время первой прокурорской проверки. По мнению прокуратуры, «боялись преследования со стороны Фонда». Абсурд. Если, как утверждает прокуратура, их похитили, истязали и били, они должны были бы без раздумий уйти из Центра. Но они этого не сделали. Логично сделать вывод, что они не Центра боялись, а , наоборот, сотрудников прокуратуры. Если бы обвинение было правдой, любой из нас, находясь на месте этих реабилитантов, непременно покинул бы Ребцентр. О каком удержании может идти речь, если даже сотрудники милиции, несколько часов уговаривающих реабилитантов проехать с ними, не смогли забрать этих реабилитантов с собой.
Если бы была цель их удерживать, наверное, мы хотя бы решетки на окна поставили, железные двери, и ,ясное дело, не вывозили бы их на футбол, купание, шашлыки, баню, спортзал.
У всех, кто наблюдал за этим процессом, вызывали печальную улыбку те попытки прокуратуры хоть как-то натянуть свою позицию. Чего только стоит попытка опровергнуть неопровержимое, для всех очевидное, а именно сам факт работы и существования Фонда. О несостоятельности обвинения говорит и много других фактов:
- Это откровенное хамство и угрозы со стороны обвинения
- Заявление об изменении меры пресечения в связи с тем, что я пишу о процессе в своем интернет-блоге.
- Допрос статистов, участвовавших в опознании, признанным недопустимым доказательством. Вообще абсурд. По логике гособвинителя получается, что можно, в нарушение УПК, принципиально не приглашать адвокатов на следственные действия, даже в отношении несовершеннолетних. К чему утруждать себя работой и следовать букве закона, когда можно просто привести в суд статистов.
- Допрос понятой, (смысл участия которой – своей независимостью и беспристрастностью подтвердить законность следственного действия). А прокуратура вызывает в суд понятую, которая полтора года проходила практику в той же Дзержинской прокуратуре и исполняла поручения всех следователей и, естественно, после практики получила положительную характеристику.
- Допрос сотрудника Дзержинского НОН (приглашенный прокуратурой с целью опровергнуть факт совместной работы с Фондом). Всех, кроме прокуратуры, смутило то обстоятельство, что этот сотрудник начал работу уже после возбуждения уголовного дела и прекращения активной деятельности Фонда. Подтвердить отсутствие совместной работы гособвинитель с данным свидетелем пытались заявлением, что бывшее руководство НОН не сообщало о совместной работе. Конечно, не сообщало, потому что прошлое руководство отдела по наркотикам Дзержинского РОВД отбывает наказание в местах лишения свободы. И неудивительно за что – за наркотики.
- Ходатайство о допросе сектаната, охранявшего в суде потерпевшего Разумова. Сектанта той самой тоталитарной секты, один из ребцентров которой в пригороде Тагила закрывали сотрудники ФСБ.
- Обман стороной обвинения Общественной палаты РФ( о сотрудничестве Фонда с правоохранительными органам), который мы расцениваем как фальсификацию доказательств и служебный подлог.
И многое-многое другое…
Если бы наша вина была очевидной, всей этой бесполезной шелухи, только дискредитирующей Дзержинскую прокуратуру, не было бы.

Или утверждение гособвинителя: «Нет оснований не доверять словам потерпевших». Простите, а что, у прокуратуры есть основания не доверять словам священника? А тем, чья жизнь состоит из обмана, преступлений, наркотического угара – им, по мнению прокуратуры, стоит доверять. Парадокс. Поподробней остановлюсь на личности потерпевших. Все они наркоманы. А кто такой наркоман? Это человек, который врет, грабит, ворует, убивает, а сам кайфует. Большинство наших потерпевших ранее судимы: кражи, грабежи, наркотики, вымогательства, изнасилования. Один потерпевший вообще признался, что продавал наркотики, в том числе сотрудникам милиции. И показания этих сомнительных личностей ложатся в основу нашего обвинения. Ситуация дикая. К примеру, потерпевший Самсонов утверждал в суде, что бросил наркотики за неделю до Ребцентра, однако, выяснилось, что уже через несколько месяцев после закрытия Центра, Самсонов получил свою третью судимость(за хранение наркотиков). Потерпевший Демин вообще находился в Федеральном розыске за совершение преступления. И только усилиями данного суда его доставили в этот процесс. В сопровождении сотрудников милиции и избитого. С большой долей вероятности можно предположить, что в обмен на показания против Фонда, ему пообещали помочь положительно для него решить вопрос по его делу. Конечно, «нет оснований не доверять словам потерпевших». Некоторые потерпевшие в суде поясняли, что на следствии давали показания в состоянии наркотического опьянения, и что эти показания не достоверны. Странно, что прокуратуру не смущают эти обстоятельства и она готова доверять человеку в состоянии наркотического опьянения, нежели тем показаниям, которые давались непосредственно в суде.
Все эти потерпевшие, как и любые другие наркоманы, опасны для общества. Прокуратура защищает преступников, хотя общество, как раз наоборот, нуждается в защите от этих «потерпевших». И задача прокуратуры защищать жителей нашего города от этих людей. А вместо этого, в течении двух лет, вся страна наблюдает этот преступный фарс.

К вопросу об истязаниях. Не буду долго останавливаться на этом вопросе. Адвокат Удеревская подробно обосновала несостоятельность обвинения по данной статье. Обвинение строилось на нелепом утверждении: «Наркоманы испытывали чувство голода». Во-первых, у нас полстраны испытывает чувство голода. Во-вторых, потерпевшие до Ребцентра кроме героина ничего не ели. В –третьих, потерпевшие на питание не жаловались, поправлялись, проще переносили абстинентный синдром. А целесообразность этой диеты подтвердили врачи.
Еще один упрек со стороны гособвинения: «Наркоманы испытывали страдания в связи с резким прекращением приема наркотиков». Т.е. нас обвиняют в том, что мы не давали наркоманам колоться. Если бы мы их обеспечивали героином, они бы кайфовали, а употребив наркотики они бы точно не задумывались о чувстве голода и следовательно, в истязаниях нас не обвинить. Абсурд!
Большинство наших потерпевших с утра до ночи ползает по подъездам, не едят и не умываеются. А гособвинитель задает им вопросы про раздельное питание. Прокурору не приходит в голову мысль, что при любом питании, если они будут продолжать колоться, они умрут со дня на день.
Если больного диабетом оставить без инсулинового шприца – он умрет. Если наркомана оставить без шприца – он выздоровеет.
И еще. Когда они колятся, прокуратуру абсолютно не волнует, умрут эти люди или нет. ЕЕ не волнует, что они кушают в этот период. И не является ли истязанием такой их образ жизни для них самих и для их близких родственников.

Ситуация с разгромом Ребцентра напомнила мне о спасении утопающих. Когда утопающего вытаскивают из воды, его же за волосы тянут. Если спроецировать на нашу ситуацию, получается следующее: Человека спасают от неминуемой гибели единственно возможным способом. Появляется прокуратура и говорит: - Мы вас посадим. – За что? Мы же его спасали? – Да, но вы же его за волосы тянули!

Существование Ребцентра и Фонда не выгодно только наркоторговцам и коррумпированным сотрудникам милиции. Наркоторговцы аплодируют прокуратуре. Ни одним наркоторговцем так не занимались, как занимаются нами. Если бы силы, направленные на нас, были бы направлены на наркоторговцев, их бы давно не было.
То, что прокуратура запросила для меня 12 лет лишения свободы – это общественно-опасное событие, подрывающее гражданскую инициативу и институт общественных организаций. Прокуратура добивается того, что больше никто и никогда в этом городе не захочет противостоять наркоторговле и наркомании. Ведь никто не хочет за проявление своей гражданской позиции сидеть в тюрьме.

Также хочу отметить, что мы, подсудимые, более 2-х лет находимся на подписке о невыезде и за это время не совершили никаких правонарушений. Чего не скажешь о потерпевших.

Я не понимаю, чем я опасен для общества и почему меня надо посадить на 12 лет. Или прокуратура борьбу с наркотиками считает опасным для общества?
Предположим, Фонд продолжил бы свою работу. За прошедшие 2 года, которые мы провели в прокуратуре и в суде, было бы проведено огромное количество операций против наркоторговцев, в следствие чего, как это и было на пике нашей работы, в городе снизилась бы смертность от передозировок и количество уличных преступлений. Я считаю, что заглушить деятельность Фонда – это преступление со стороны прокуратуры. Я считаю, что прокуратура совершила общественно-опасное деяние. Что сделано: Фонд не работает, реабилитировать, по-прежнему, негде. Наркомания и преступность в городе процветает.
Безусловной победой прокуратуры является то, что я больше никогда не буду заниматься реабилитацией наркоманов. С уверенностью заявляю, что Реабилитационного Центра Фонда «Город без наркотиков» в Тагиле не будет никогда. Пусть реабилитацией занимается государство, за что так сетует прокуратура. Пусть занимаются сектантские ребцентры, коих развилось огромное множество. Потому что мне хватило за последние 2 года ощутить на себе всю мощь государственной машины по борьбе с гражданскими инициативами.

Отмечу, что общественное мнение по этому процессу абсолютно однозначно: «преследование Фонда инициировано коррумпированными сотрудниками правоохранительных органов, отстаивающих интересы наркоторговцев. И возбуждено это дело вследствие эффективной работы Фонда». А это очень важный момент. Ведь даже президент Медведев призывает учитывать и опираться на общественное мнение.
Ваша честь! Я надеюсь на независимость и непредвзятость суда. Надеюсь, что суд учтет все обстоятельства дела и вынесет справедливое решение".

Приговор будет вынесен шестого октября.
172