3133. Публикации Евгения Ясина

[Евгений Ясин]

http://www.echo.msk.ru/blog/yasin/1395614-echo/
8:43 , 08 сентября 2014
бывший министр экономики, научный руководитель ВШЭ
Прошлый раз я попытался нарисовать общую картину исторического процесса, переживаемого нашей страной с 1861-го года, чтобы показать важность в этом процессе Августа-91-го как переломного момента.

Теперь я хочу, удерживая в памяти основные контуры этого процесса, выделить в нём переживаемый ныне отрезок времени. Снова встала задача выбора пути. Я имею в виду события в Украине, присоединение к России Крыма, вооруженное противостояние в Донбассе, обострение в связи с этим отношений России с Западом.

Какое влияние всё это окажет на нас, на наше будущее?

Подчеркну: Август-91-го означал коренной поворот в самих основах российской экономики и общества. От планового к рыночному хозяйству, от империи к национальному государству. Преобразования не закончены, если иметь в виду формирование общества зрелого, сложенного из комплементарных (логически связанных, взаимодополняющих) компонентов, что обеспечивает его высокую эффективность и способность к развитию.

Я имею в виду то, что третья проблема, о которой мы говорили прошлый раз, а именно задача создания политической и правовой системы, дополняющей рыночную экономику и национальное государство, пока не решена.

Можно предположить, что те обострения, которые сопровождали жизнедеятельность нынешнего политического режима, существующего уже скоро 15 лет, играли какую-то важную роль в решении упомянутой проблемы.

Упомяну эти обострения: 1) ликвидация старого НТВ, вплоть до удаления Евгения Киселева из телевидения, арест Михаила Ходорковского и экспроприация «ЮКОСа», Беслан и последовавшее за ним провозглашение и осуществление ряда ограничений ранее введенных демократических институтов – это первый пакет, оформивший становление нового режима; 2) выборы на пост президента Д.А. Медведева и демонстрация В.В. Путиным верности Конституции при параллельном сохранении власти и влияния; 3) Выборы В.В. Путина на третий срок на фоне протестного движения и последовавшие затем усилия по дополнительному ограничению демократических свобод.

И наконец – четвертый пакет, ознаменовавший поворот политики к консервативному курсу с усилением акцента на новое возвеличение государства, на разогревание патриотических настроений. Этот этап ознаменовался ухудшением отношений с Западом почти до уровня, на котором он был при коммунистическом режиме.

Можно ли сказать, что любой из перечисленных пакетов, особенно последний, по значимости сравним с Августом-91-го?

Моё мнение – нет! Вместе эти пакеты образуют некую политическую линию, характерную для второго постсоветского этапа, на котором всё более важное место занимает возвращение к политическим традициям советского и дореволюционного периодов нашей истории. Что ж, такого рода повороты случались нередко, в них нетрудно усмотреть определенную диалектику.

Но не представляют ли последние события серьёзную угрозу для тех экономических и политических институтов, которые порождены были Августом-91-го? Да, пожалуй, такая угроза есть. Она связана, в основном, с подрывом доверия в России к власти со стороны бизнеса и общества, пусть это явление ещё не проявилось в ощутимых масштабах. И с подрывом доверия к России со стороны стран Запада или, скорее, вообще развитых стран.

Санкции, предъявленные России с их стороны, это как бы наказание просвещенного общества своего недавнего члена за ненадлежащее поведение, которое можно трактовать и как исключение из этого общества.

Но экономические потери, вообще довольно значимые, на мой взгляд, не нанесут серьёзного ущерба России. Отрицательные последствия для экономики от действий самих российских властей мне представляются намного бóльшими, особенно потому, что они предпринимаются в трудный период общего кризиса мировой экономики и чреваты дополнительным отставанием страны.

Главный же вопрос в доверии.

Мы в событиях 2014-го года в значительной мере потеряли доверие наших партнёров, наиболее важных для нас в плане преодоления научной и инновационной отсталости. Мы также понизили уровень доверия внутри страны между разными социально-политическими слоями, которое исключительно важно для формирования среди нас настроения уверенности в силах для будущего подъёма.

Я бы не сказал, что допущены непоправимые ошибки. Последние усилия, в том числе и с нашей стороны, для прекращения военных действий и достижения в Украине мира и согласия, обнадёживают. Но столько разочарований совсем недавнего прошлого! Выбирать путь всё равно придётся. Та дорога, которой мы идём, не лучшая. И времени не так много!

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1865828-echo/
18:58 , 31 октября 2016

автор
бывший министр экономики, научный руководитель ВШЭ

В «Независимой газете» от 25 октября сего года опубликована большая и интересная статья Ульяны Николаевой, доктора экономических наук (экономфак МГУ) «Грозит ли России новое Средневековье?» Статья очень интересная, эмоциональная. Но я против. Объясню почему.
У. Николаева пишет: уже к середине 90-х годов специалистам стало ясно, что цели, поставленные реформами, не достигнуты. Западная модель с рынком, демократией, соответствующими гражданскими ценностями, общественными институтами, не состоялась. Формировалась какая-то стрёмная социальная система с кумовством, мафиози, крышеванием, вызывавшая скорей отвращение. Что-то стало проясняться, когда, прочитав Симона Кордонского «Сословная структура постсоветской России» она согласилась с тем, что образовались не капиталистические классы, а полуфеодальные сословия. Новые богачи имели не только состояния, но и власть. Более того, Николаева говорит об архаизации, возврату общества даже ниже феодализма. Как бы со временем стало ясна специфическая особенность – «власть-собственность», что наш историк Л.С. Васильев, недавно почивший, нашёл ещё в древнем Китае. «Власть – собственность» (вместе) достаются элите. Население опускается в архаику. Надежды на подъём страны утрачиваются.

Я бы хотел взглянуть на развитие постсоветской России несколько иначе, хотя у меня тоже много неудовлетворенности. Хочу напомнить, постсоветская Россия имеет всего 25 лет. Считать, что произошедшее с тех пор уже загнало страну во власть прошлого, даже до феодализма, из которого не видно выхода, мне кажется неубедительным. Напротив, давайте оглянемся назад, там мы не увидим ничего позитивного?

Нет! Я лично глубоко убежден, что у нас есть крупные завоевания. Главное – рыночная экономика, доказавшая свои преимущества перед административно-командной иерархией, создана. Достаточно зайти в магазины, где угодно в нашей стране: товарный дефицит исчез. Это, во-первых.

Во-вторых, после реформ мы переживали сложный процесс становления рыночной экономики: формирования состояний, крыши – всё это было и в значительной мере прошло. Выкрестовались две главные правящие группы – бюрократия и предпринимательство. Настал момент борьбы, после совместной победы на выборах Ельцина в 1996-ом году. Где-то в 2003-ем году, уже при новом президенте, бюрократия победила. Энергия бизнеса ослабла, но одновременно стали расти, после перерыва 15 лет, цены на нефть. Начался период восстановительного роста: к 2008-ому году – 108% от уровня 1990-го года, уровень жизни – примерно 120-130%. Не было должной законности, не как в старой России или при советской власти, а такой, какая должна быть в рыночной экономике. Вместо закона – нефть. Рядом с ней – авторитаризм власти.

Ульяна Геннадиевна пишет об Угорском проекте под руководством Никиты Покровского. Очень интересно, хотел бы узнать подробней. Но она пишет об одном – умирании российской деревни. А здесь архаизм не при чём. Сменился демографический режим. Более свободные люди устремились в города. Страна огромная, но только сейчас стали ощущать беды давнишних евроазиатских завоеваний. Не надо упрощать.
Я тоже многим недоволен. Рыночная экономика с 2000-х годов нуждалась в дополнениях и в развитии. Прежде всего – правовом и политическом. В развитых рыночных экономиках неслучайно преобладает демократия. Эту задачу мы пока не решили. Как и задачи права, местного самоуправления, пенсионной системы.

Все эти задачи надо было решать с начала XXI века. Нефть позволила отложить. Но вот после 2008-го года, а более непосредственно – с 2013-14 гг., кончился этап дорогой нефти, восстановительного роста. Наступил III этап постреформенного развития. Все наши проблемы сейчас обострились – и бизнеса, и государства, села и малых городов, неравенства уровня жизни. Можно и сегодня сделать вывод: Россия впадает в архаику, даже дальше феодализма. Да нет, не забывайте про антирыночные мечты о социализме и коммунизме. И сегодня деревня переживает и за крепостное право, и за колхозы.

Как раз сейчас начинается новый этап нашей постсоветской жизни. Хотелось бы, чтобы пошли вперёд, к развитой, высокоэффективной рыночной экономике, к демократии.

Николаева под конец пишет: «осознание реального расклада исторических сил даёт возможность принять коллективное решение о том, чего мы хотим…» Присоединяюсь!

[Евгений Ясин]

http://echo.msk.ru/blog/yasin/1902590-echo/
00:20 , 02 января 2017

автор
бывший министр экономики, научный руководитель ВШЭ

Мы ещё не знаем окончательных итогов 2016-го года, но всё же, вступая в Новый год, хотелось бы, пусть в общих чертах, подвести итоги.

Итоги таковы: 2016-й год – год стагнации. В конце года (ноябрь) наметился рост, даже более двух процентов в год. Но всё же в целом за год, по словам Д.А. Медведева, правительство ожидает небольшой спад – менее 0,5%. В 2017-ом году рассчитывают добиться роста, где-то около 1%. Хочу заметить, что вообще-то +1%/ – 1% это ещё стагнация.

Следует, на мой взгляд, оценить более далёкую ретроспективу. Мы – молодая страна с рыночной экономикой – 25 лет. В 1992-1998 гг. – реформы и трансформационный кризис: спад на 40% ВВП. В 1999-2008 гг. – восстановительный рост, уровень 1990-го года несколько превышен. Сказались и рост цен на нефть (в 2003 г.) и результаты определённого воздействия реформ, активность предпринимательства, особенно до 2003-го года.

2008-2009 гг. – кризис мировой экономики и его влияние на Россию, довольно заметное. Восстановительный период кончился. Но от довольно ощутимого спада в последующие два года мы избавились: +4,5% в 2010 г., +4,3 – в 2011 г. В 2012-ом году начался тренд снижения темпов роста – +3,4%; в 2013-ом – 1,3%. В это время уровень цен на нефть восстановился и держался до середины 2014-го года. События 2014-го года вызвали снижение темпов до 0,6% и глубокое падение курса рубля и в 2015-ом г. спад на 3,7%. Собственно итоги 2016-го года обозначили прекращение спада, переход к стагнации. Это важно отметить, потому что успешная политика Банка России остановила падение курса рубля и снижение инфляции.

К концу 2016-го года – до 5,5%. Ничего подобного не было у нас с начала реформ. В 2017-ом году планируется дойти до 4%. Замечу, что для подъёма с подключением банков нужно бы дойти до 2-3%.

Чего же можно ждать в 2017-ом году?

Сейчас большинство прогнозов ожидает перелома и некоторого роста – до 1%, по мнению Э. Набиуллиной. Настроение бизнеса вроде улучшается. Перелом этот значит, что тренд, обозначившийся с 2012-го года, закончится. Но надо иметь в виду, что при этом должны исчезнуть или достаточно ослабеть те факторы, которые вызвали этот тренд. Я назову два главных фактора: 1) нефть, которая резко подешевела и 2) низкое доверие между государством (бюрократией) и бизнесом, сложившееся ещё в начале нулевых годов. Нефть на время перекрыла второй фактор.
Рассчитывать на подорожание нефти ($100 /бар.) не следует: нескоро это может случиться, и лучше строить другие опоры, особенно институциональные (право, политическая конкуренция, местное самоуправление и т.п.), которые повышают доверие и позволяют мобилизовать активность граждан.

Можно сказать, что на выбор две модели – либо инерционная, т.е. продолжение политики, которая ведётся с начала нулевых; либо либеральная, более рыночная и менее бюрократическая. Мы уже пробовали повернуть инерционную модель в сторону более жёсткой, мобилизационной. Не получилось. Отмечу попытки двинуться в другую сторону (Кудрин), но это только начало. И быстрых результатов ожидать не следует. Тем более впереди выборы президента…
Так что можно ожидать в 2017-ом году?

Боюсь, никаких особых поворотов в будущем ожидать не следует. Но если ясно, что создаёт лучшую перспективу, надо начинать работу по её реализации.

Желаю всем нам успеха на этом направлении.

[Общая газета]

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 21-27 сентября 2000 года №38 (372)
Я и ценности моей жизни
В ЧЕТВЕРГ ПОУТРУ С ЕВГЕНИЕМ ЯСИНЫМ

Профессор Евгений Ясин два с половиной года просидел в «горячем» кресле министра экономики-дольше,-чем кто бы то ни было из его предшественников и последователей. Его считают «дуайеном» в команде молодых либералов, проводивших экономические реформы в стране в начале и в середине 90-х. Наконец, с 1987 года и по сию пору он привлекался к написанию абсолютно всех экономических программ развития страны. Уйдя из большой политики, Ясин сосредоточился на научном руководстве Высшей школы экономики. Посетив наше редакцию, Евгений Григорьевич начал разговор не с близкой его сердцу экономики, а со свободы слов и прав человека.
Бизнесу надоело ловчить
Как вы относитесь к тому, что государство стремится играть ведущую роль в экономике?
С чьей подачи принимает президент экономические решения?
Угрожает ли России очередной экономический кризис?
СЧИТАЮ, что свобода прессы сегодня является проблемой номер один в стране. Более серьезной, чем, скажем, проблемы с экономикой. Создается ощущение, что нынешнее руководство просто не очень хорошо понимает, что такое свобода печати, свобода слова. Полагаю, что единственный способ ему это обьяснить-задействовать институты гражданского общества, прежде всего-прессу. Меня, беспокоит, что власть без особой нужды «показывает клыки». Я не пойму, зачем нужно было нападать на «Медиа-Мост». Они не так говорят про Чечню? Но мы уже привыкли, что там 5 лет не так говорят, и никаких особых эмоций ни у кого это не вызывало. Гусинский очень досадил Волошину в период избирательной кампании? Это вроде как-то мелко, чтобы Волошин начал сводить счеты….
В связи с этим хочу вернуться к одному знаменательному событию, которое почему-то в нашей стране прошло незамеченным,-25-летию Хельсингского заключительного акта. В конце июля была очень интересная конференция в Москве. Там соседствовали за столом президиума правозащитники Орлов, Алексеева и дипломаты, которые готовили тогда текст соглашения, включая «третью корзину», посвященную правам человека. Печально, но эта тема мало кого интересует сейчас. Боюсь, что к борьбе за права человека придется вернуться. Предвидя это, мы организовали в Высшей школе экономики Центр исследований по правам человека. И создали фонд «Либеральная миссия», который будем использовать наряду с другими инструментами, для того чтобы отстаивать свободу слова и иные демократические ценности.
В то же время однозначная оценка деятельности нынешнего руководства страны не конструктивна. В том, что касается экономики, я поддерживаю его действия и планы. Я имею в виду, например, налоговую реформу и, в частности, введение плоской ставки подоходного налога в 13 процентов. Это явная попытка дать людям шанс легализовать свои доходы. Минимум два года нужно для того, чтобы пронаблюдать: изменится поведение людей или нет. Сошлюсь на итоги исследований, которые мы проводили в 1997 году. Они показали, что казна недополучила подоходного налога на 100 млрд рублей, причем половину этой суммы утаили десять процентов самых богатых. Пожтому, если они будут платить нормально 13 процентов, бюджет уже ничего не потеряет. Ведь богатые платят эти проценты от больших доходов. Выложат они их или будут бояться-вот в чем вопрос.
Пока в экономике преобладают либеральные подходы. И я целиком и полностью поддерживаю Грефа, Кудрина, которые вынуждены готовить и проводить немало болезненных мер, но они понимают, что должны доделать реформаторскую работу. Скажем, за электричество наше население платит примерно в 7-8 раз меньше, чем в Европе. В принципе эту проблему надо было решать сразу, как в Прибалтийских республиках. Там еще в 91-92 годах резко подняли цену на коммунальные услуги, население выдержало это напряжение и сейчас уже привыкло к тому, что расходы на жилье составляют 30 процентов дохода. Все равно нам придется это сделать, потому что оставить такой «собес» и одновременно иметь эффективную экономику невозможно.
Что касается президента, то либеральные подходы для Путина очень органичны. Ведь экономический опыт он получил в Петербурге, около Собчака, рядом с Чубайсом. И поэтому, насколько я знаю, в этом отношении у Путина довольно твердые убеждения. Проблема в том, каким образом эти убеждения реализуются и какими методами будут действовать власти. И по этим вопросам при надобности я готов оказаться к ним в оппозиции. Ничего в этом не вижу для себя страшного, бояться я устал еще 10-15 лет назад. Конечно, можно силовыми методами осуществить еще одну шоковую терапию. Но при этом рабский дух народа сохраняется, инициатива снизу убивается. И даже тогода, когда власть хоче ее пробудить, никто не откликается, потому что знают: завтра-получишь по мозгам. А с моей точки зрения, хорошая перспектива для нас связана со свободным развитием.
То, что государство хочет играть главную роль во всем, в том числе и в экономике, это палка о двух концах. Предыдущего президента критиковали, и, по-моему, вполне заслуженно, за то, что вокруг него толкалась куча всяких нуворишей, которые ему давали советы. Вся история последних двух лет-история борьбы этих ребят, которых называли «семьей», за то, чтобы на них не «наехали». В том числе операция «Путин» была в значительной степени задумана для того, чтобы предотвратить расследование по «Мабетексу» и «Аэрофлоту» и прочим сомнительным делам. И когда Путин пришел к власти, перед ним встал выбор: если он хочет иметь доверие народа, значит-он должен разобраться и, и этих людей поставить на место. Если нет, то все скажут, что он просто их ставленник. Чтобы не происходило, рейтинг Путина не падает именно потому, что он это чувствует и как бы отвечает чаяниям определенных слоев населения.
Что касается экономики и инвестиционного климата, то усиление роли государства-это очень плохо. Я, может быть, придерживаюсь несколько циничного взгляда на то, что происходило в последние годы. Да, у многих появились возможности «хапнуть». Мы не могли предотвратить всякие злоупотребления, проникновение полукриминальных людей в бизнес. Это было неизбежно, и не только в нашей стране. То же самое происходило во времена Великой французской революции, в эпоху грюндерства в Германии. Я уж не говорю про США, где считается, что у корней каждой знаменитой фамилии обязательно стоит какой-нибудь бандит. И Россия переживает сейчас то же самое.
Не случайно мы в «Либеральной миссии» обсуждали вопрос о пакте общественного согласия. Что-то вроде пакта Монклоа в российском издании. Этот пакт я рассматриваю как альтернативу силовому варианту развития событий. Я ведь не наивный человек и понимаю, что эта романтическая идея на первый взгляд кажется бредовой. Но, с другой стороны, когда я рассказываю о ней бизнесменам, то вижу: им всем надоело ловчить и крутить. Наступает такой момент, когда вы набили карман, вам бы теперь инвестировать из этого кармана, чтобы прирастить капитал, а вы не можете, потому что упираетесь в какие-то барьеры.
А они все-таки стремятся стать европейским цивилизованным бизнесом.
Оценивая положение в экономике в целом, я бы не опасался каких-то кризисов в ближайшее время: уж очень благоприятная ситуация на мировых энергетических рынках. Цена за баррель нефти высока как никогда-30 с лишним долларов. И пока это показывает на наше собственное производство весьма положительное воздействие. В России экономик становится все более денежной: растет монетизация, падает роль бартера и взимозачетов.
Но мы должны понять, что дальнейшие подвижки в экономике связаны не с действием правительства или президента. Это вопрос общественного настроя, в котором должен произойти сдвиг.
Пока мы живем в адаптивной модели переходной экономики и думаем о том, как бы выжить. А должно появиться большое количество людей, которые хотят иметь крупный бизнес, выйти на мировые рынки. Скажем, компания «Вимм Биль Дан» сейчас думает о том, чтобы завалить Европу нашими русскими морсами. Понимаете, это то, что на Западе называют «миссией фирмы». Мало, оказывается, желания заработать денег, фирма должна почувствовать свое предназначение. Это подвигает ее руководителей на изменение поведения: они уже с бандитами знаться не будут, будут класть деньги в банк, работать по цивилизованным правилам. К этому стремится не только «Вимм Билль Дан». Могу назвать таких руководителей, как Мордашов («Северсталь») или Лисин (Новолипецкий металлургический комбинат).
Учился у учеников
Как вы пришли в экономику?
Оглядываясь на десятилетие реформ, что вы считаете наибольшим достижением властей, а что-главной неудачей?
Что вы можете занести себе в актив за время работы министром экономики?
Я РОДИЛСЯ в Одессе. С детства меня тянуло в общественные науки. Правда, об экономике речь не шла. Мой папа, который сам был экономистом, мне сказал: ни в коем случае, на этом на кусок хлеба не заработаешь… И я пошел в инженерно-строительный институт и закончил его в Одессе в 57-м году. А после захотел продолжать образование, и именно в сфере экономики. Спустя год поступил заочно на экономический факультет МГУ. При этом работал на строительстве мастером, потом инженером в проектном институте. А в 60-м году перевелся на дневное отделение экономического факультета. Считаю, что стал экономистом по призванию.
Сначала был ярым антитоварником и придерживался ортодоксальных экономических взглядов. Поворот в моих взглядах произошел позже. Во-первых, этому способствовали события в Чехословакии: мои коммунистические убеждения сломались в 1968-году. Потом было в нашей экономической науке такое движение, шедшее от Канторовича и Новожилова: теория оптимального функционирования социалистической экономики. Центральный экономико-математический институт, где я работал, был центром этой вполне марксисткой теории. Помню один любопытный семинар в конце 60-х, на котором выступал Виктор Александрович Волконский, один из зачинателей этой теории.
Он тогда в течении получаса сделал меня рыночником, показав, что теория оптимального планирования является частным случаем теории равновесия. То есть мы сидим в тупике, как частный случай, а весь мир живет по рыночным законам. Мне потом часто приходилось встречаться с зарубежными коллегами, и они не могли поверить, что я когда-то был коммунистом и марксистом. Но что было, то было, не могу отказаться от этого в своей биографии. Однако наступил и для меня знаменательный момент, когда я понял, что нам придется отказываться от всего этого социалистического выбора и переходить к рыночной экономике. Ну а окончательно я стал либералом в 89-90 годах, когда уже работал в правительстве и видел, что все те методы, которыми управляли раньше, отказали.
А в течении 90-91 годов пришел к убеждению, что у нас не осталось другого выхода, кроме резкого скачка в рынок. И больше всего этому способствовала работа в правительстве с Григорием Явлинским. Когда готовилась программа «500 дней», сомнений по поводу того, что надо действовать быстро и очень решительно, у нас не было. Я до сих пор оцениваю эту программу как классный документ, который потом во многом реализовался, пусть несколько иначе, в реформах Гайдара.
Сейчас у нас с Явлинским отношения весьма разнообразные. Я очень его люблю, и он ко мне хорошо относится. Но мы в последние годы не разговариваем о политике. Как-то был случай, мы начали говорить, постепенно заспорили, начали заводиться…. Он говорит: все, я с вами ссориться не хочу. Я всегда его поддерживал и считал, что он играет свою роль в демократической оппозиции. А с его коллегами-Задорновым, Иваненко-у меня и сейчас близкие и деловые отношения. Думаю, что время нас снова приближает друг другу.
Нас до сих пор упрекают в том, что реформы не привели страну к быстрому благоденствию. Но никто этого и не обещал. У меня был случай, когда в 1990 году мы с Явлинским были у Ельцина. Это было как раз перед формированием первого российского правительства Силаева. Они хотели взять программу «500 дней» на вооружение: Ельцину понравилась идея. Тогда я ему сказал: назавтра, после того как начнете реализовывать эту программу, населению будет плохо. Всем специалистам-профессионалам было очевидно, что бесплатно из коммунистической ловушки мы вылезти не можем. И когда пришел в правительство Гайдар, то Ельцин от него наверняка требовал, чтобы уже к осени было хорошо. И чтобы начать действовать, пришлось говорить, что все будет в порядке. Но если иметь в виду положение в магазинах, а не в карманах, то к осени 92-го действительно стало значительно лучше-дефицит исчез.
Наибольшим достижением минувшего десятилетия считаю либерализацию. Не только потому, что заполнились прилавки магазинов. Мы создали совершенно другие основы для функционирования экономики. А самая тяжелая ошибка-это построение пирамиды ГКО в 95-96 годах. Мы начали ее воздвигать, вместо того чтобы сокращать бюджетные расходы и ликвидировать бюджетный дефицит. И эта ошибка привела к самому большому поражению-кризису 98-го года. Тогда мы слишком долго держали искусственно заниженный, нерыночный курс рубля. Надо было с 1 января 1998 года пустить курс в свободное плавание. Пусть он тогда бы упал сразу на 20-30 процентов. Но дальнейших событий-4-кратного падения рубля-могло и не быть. Однако Центробанк боялся отпустить курс по той причине, что при этом немедленно обрушился бы банковский сектор. С другой стороны, если бы не было 4-кратного падения рубля, то наши экспортеры не получили бы таких выгод и не смогли бы активно начать процесс импортозамещения. Поэтому самый главный эффект от кризиса как раз в том, что рубль нашел свою новую точку равновесия.
Распространенное мнение о том, что я был учителем «команды Гайдара», не вполне соответствует истине. Самого Гайдара я никоим образом не учил. Хотя он и был студентом в то время, когда я преподавал статистику в МГУ, но я не помню его на лекциях. Мы познакомились в 1983 году, а сошлись в 89-90 годы, когда их команда практически сложилась. В ней из моих реальных учеников был Владимир Михайлович Машиц, будущий министр по делам СНГ. Они наблюдали за тем, как старшее поколение академиков пыталось проводить реформы, и Володя Машиц мне сказал: вы этого сделать не сможете. И я должен с ним согласиться, потому что у нас были засорены мозги и мы мало что могли предложить. Даже если вспомнить июньский пленум 87-го года, с которого начались все экономические реформы: то, что тогда писали академики, в том числе такие уважаемые, как Александр Иванович Анчишкин, Леонид Иванович Абалкин,-это не более чем полулиберальная болтовня.
Правда, с тех пор мне довелось поучаствовать в написании многих правительственных программ. Возможно, меня к этому привлекли как раз потому, что в 90-91 годах я прошел хорошую школу и учился у своих учеников, у молодого поколения, которые были более образованны и прочитали все нужные книжки. Многое почерпнул из общения с западными учеными. Кроме того, был определенный опыт еще с советских времен, когда мы работали над комплексной программой научно-технического прогресса. А дальше я выбрал поддержку радикальных реформ, и меня в команде реформаторов считали своим…
Я больше всего сам ценю в своих трудах как раз работу над стратегией. А два с половиной работы министром экономики полагаю своей главной заслугой то. Что мешал неразумно тратить деньги. Тогда толклись около Ельцина разные люди и говорили: дайте мне деньги на то, на это. Была яркая история с Красноярским комбайновым заводом, когда я отказал в выдаче средств и меня Ельцин обозвал саботажником. Затем я боролся против строительства храма Христа Спасителя. Мы с Юрием Михайловичем Лужковым грызлись довольно основательно, потому что у него было стремление к грандиозным проектам. Также, кстати, как и у Бородина, который приходил ко мне за триллионами на реконструкцию Кремля. Я же считал и считаю, что мы в тот период не могли себе позволить таких трат. Если оценивать политическую элиту страны, с которой мне довелось работать в последние лет, то лучший управленец из всех-это Чубайс. Я просто получал удовольствие от того, как он готовит и принимает решения. Знаю, многие его не любят, есть у него свои слабые места. Но руководитель он действительно блестящий. Кудрин и Греф, сейчас работающие в правительстве,-очень силные практики, всегда готовые действовать. Есть и другие талантливые руководители-Задорнов, Алексашенко,-хотя у каждого из них случались ошибки.
«Теневые министры» нарасхват
Чем вы занимаетесь в Высшей школе экономики?
Расскажите о своей семье. Как вы проводите свободное время?
Не собираетесь ли возвращаться в большую политику?
ВЫСША школа экономики была задумана как оплот либеральной экономической мысли. Она была создана в 92-году.

[Общая газета]

https://web.archive.org/web/20001206...1/inter/i3.htm

Заглянет ли Степашин в «расстрельные списки»

Основной интригой недели стало формирование нового правительства, а внутри него самой сложный проблемой оказался подбор персоналий на руководство экономическим блоком и входящих в него министерств и ведомств. По подсчетам бывшего министра экономики Евгения Ясина, патриарха российской политико-экономической сцены, нынешний кабинет министров можно считать восьмым в постсоветские времена. Об особенностях его формирования с Евгением ЯСИНЫМ беседует обозреватель «ОГ» Дмитрий Докучаев.

Д.Д.: Евгений Григорьевич, переговоры в Сочи продолжались так долго и мучительно, что создалось впечатление, будто кресла министров и даже вице-премьеров, столь вожделенные для многих еще недавно, ныне утратили свою привлекательность.

Е.Я.: Дело в том, что правительству Степашина отпущено в лучшем случае 12–13 месяцев до президентских выборов. Для такой большой и сложной экономики, как российская, слишком мало времени, чтобы успеть сделать что-то серьезное. Это прекрасно понимают те люди, которые уже работали в прежних правительствах, и их поэтому трудно снова туда заманить. Экономика сегодня – это очень тяжелый и ответственный участок, и те, кто соглашаются его возглавить, должны ясно понимать, во имя чего они это делают. Коллизия вокруг главы бюджетного комитета Думы Александра Жукова, потребовавшего себе при приглашении в правительство должность первого вице-премьера и так и не ставшего им, не случайна.

Д.Д.: У вас прозвучала очень тревожная мысль о том, что новое правительство ничего не успеет сделать в отведенный ему срок. Если это так, то вопрос о персоналиях вообще отступает на второй план. Какая разница, кто окажется министрами, если результат их будущих усилий предрешен. Но ведь правительствам Кириенко и Примакова тоже было отпущено немного месяцев, однако каждое из них, пусть и весьма по-разному, успело оставить свой след в нашей экономике. Кириенко – антикризисной программой, девальвацией и дефолтом, Примаков – стабилизацией...

Е.Я.: Думаю, что экономическая деятельность правительства Степашина во многом предопределена теми рыночными реалиями, что сложились в настоящий момент. В этом смысле полезно вспомнить начало работы кабинета Примакова. Руководить экономикой туда пришли посланцы левых – оппозиционных партий. Они искренне собирались менять курс страны, исправлять ошибки реформаторов, исполнять волю пославших их партий. А каков был итог? Они приняли среднесрочную программу, под которой я с моими либеральными убеждениями готов полностью подписаться. Они согласовали с МВФ совместное заявление правительства и Центробанка еще более жесткое, чем было у их предшественников-реформаторов. Вывод: экономические рамки просто не позволили им сделать крутой поворот.

Д.Д.: Но от Сергея Степашина никто и не ожидает левого поворота...

Е.Я.: И вправо он не сможет резко повернуть, даже если захочет. Степашину, как ни парадоксально, придется столкнуться с более сложной ситуацией в экономике, чем Примакову. Тот имел некий ресурс за счет решений 17 августа: резкая девальвация рубля сделала конкурентоспособной часть отечественной продукции, прекратилось отсасывание средств из реального сектора в пирамиду ГКО, оживились экспортоориентированные отрасли. Сейчас позитивный потенциал тех решений во многом подходит к концу. Максимум, что может в этой ситуации новое правительство: пробить в Думе пакет законов, согласованный с МВФ, и продолжить переговоры по реструктуризации нашего внешнего долга, попытаться повысить реальные доходы населения, которые сильно упали в последнее время, и увеличить спрос на продукцию нашего производства.

Д.Д.: Евгений Григорьевич, я слышал, вы вновь возвращаетесь в Министерство экономики в качестве консультанта, руководителя некой научной группы. Это действительно так?

Е.Я.: Никаких предложений и разговоров со мной на эту тему не было. За деньги работать в подобном качестве я не собираюсь. А пользоваться моими советами, если есть такое желание, не возбраняется никому. Я и Евгению Максимовичу предлагал свою помощь. Но, как вы знаете, есть «расстрельный» список «одиозных» фигур, с которыми никакому премьеру связываться не рекомендуется. В нем Гайдар, Чубайс, Немцов, Уринсон, ваш покорный слуга...

Д.Д.: Вы считаете, что этот список остается в силе и для Сергея Степашина?

Е.Я.: Конечно, Степашин будет более свободен в своих решениях, чем Примаков: на него будет оказывать меньшее давление Дума. Возможно, он и захочет воспользоваться опытом и знаниями кого-то из упомянутого списка. Но я считаю, что, даже если мы и будем какие-то советы давать, нам должно хватить ума не рекламировать свое участие. Смена команд – объективный процесс в политике. В свое время, выполнив некую историческую миссию, ушла команда Горбачева, теперь то же самое происходит с нами. Возможно, мне легче рассуждать на эту тему – ведь я самый старший из «черного» списка.

Д.Д.: Вы упомянули о большей свободе Сергея Степашина. Насчет этого есть серьезные сомнения. Не секрет, что каждый его шаг контролируется администрацией президента. Аналитики предсказывают, что особенно жесткий прессинг будет в сфере экономики, поскольку именно в ней слывет докой глава администрации Александр Волошин.

Е.Я.: Александр Стальевич действительно хорошо разбирается в экономике: я с ним работал и убедился в этом. На этапе формирования правительства активность администрации абсолютно объективна и оправданна. Дальше, когда кабинет сформирован и начнет работать, администрация обычно отходит в тень. Со времен Кириенко действует положение, отменяющее процедуру визирования всех решений правительства в администрации. Как будут дальше строиться взаимоотношения ведомств Степашина и Волошина – сейчас трудно сказать. Однако я бы предостерег тех, кто рассчитывает на ослабление роли президента и его администрации в силу приближающегося окончания срока правления Ельцина. Полагаю, если только здоровье позволит, Борис Николаевич до последней минуты будет реально осуществлять свои функции.

Д.Д.: Вы человек многоопытный и хорошо знакомы с нашей политической кухней. Так уж повелось, что за сценой мы обязательно ищем руку кукловода. Когда формировалось правительство Кириенко, таким кукловодом называли Чубайса, сейчас, когда формируется кабинет Степашина, – называют Березовского. А может быть, наличие всех этих «серых» кардиналов – не более чем миф?

Е.Я.: Не сказал бы, что это миф, но и не возвеличивал бы этих людей до роли кукловодов, которые решают все. Любое важное решение – это, как правило, не автоматический результат чьего-то дергания за ниточки, а итог некоего столкновения различных интересов. Что касается Бориса Абрамовича, то он хорошо умеет пользоваться обстоятельствами – и это, возможно, его самый главный талант. Он в гораздо большей степени играет роль кукловода, чем им на самом деле является. Еще раз повторю: думаю, что Сергей Степашин достаточно свободен от всяческих «теневых» влияний. Да, от влияния президента он не свободен – но это вполне естественно. И это совсем другое дело.

Д.Д.: А если бы назначение министров экономического блока зависело от вас, кого бы предложили вы?

Е.Я.: Возможно, я субъективен, но предложил бы тех, с кем вместе работал и кого видел в деле. Лучшим руководителем экономического блока, безусловно, считаю Чубайса. Привлек бы Шохина, Лившица, Бориса Федорова, Уринсона. Но что толку называть эти фамилии. Во-первых, их все равно не позовут, а во-вторых, большинство из них, думаю, и сами не пойдут по тем причинам, что мы уже обсуждали ранее.

Пусть попробуют себя другие. Я поддерживаю Михаила Задорнова – он свое дело делал в Минфине, и для переговоров с МВФ – подходящая фигура. Поменял бы я обязательно налогового и антимонопольного министров. Хотя, знаете, я никогда не считал возможным интересоваться работой отдела кадров – это не моя стезя.