*828. Навстречу моногамии

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/8301311.shtml
12.06.2016, 09:21
о том, почему про День России не знает больше половины россиян

Wikimedia Commons

В новейшем российском календаре есть два праздника, накануне которых социологи предаются «любимой забаве» — спрашивают людей, что это за праздник. И всякий раз — уже вполне рутинно, хотя кому-то кажется, что со злорадством, — констатируют: не знают наши люди в большом количестве, что сей за день и почему он, собственно, отмечен красным в календаре. Речь, конечно, о 4 ноября и 12 июня.

На сей раз Левада-центр решил справиться у россиян, почему и за что им дарован выходной день в начале лета. Оказалось, что про День России толком не ведают более половины опрошенных.

44% смогли точно назвать сам праздник. 45% не знают, что именно произошло 12 июня 1990 года.

Остальные что-то смутное вспоминают «по мотивам». Кто говорит о «дне независимости» (29%). Кто-то вспомнит «годовщину принятия декларации о суверенитете» (8%), кто-то приплетет сюда «выборы первого президента России» (тоже 8%). В последнем и предпоследнем суждении есть, кстати, своя логика. Первоначально ведь праздновался факт принятия Верховным Советом РСФСР декларации о суверенитете. А сама эта декларация считалась в контексте тогдашних разборок Ельцина с Горбачевым обоснованием для учреждения поста президента России и проведения соответствующих выборов.

При этом популярность и узнаваемость праздника упала. В прошлом году о Дне России знали 50% граждан. В отличие, кстати, от Дня народного единства, узнаваемость и признание которого хоть и медленно, но растет. В этом плане эта дата более естественно вписывается в логику отечественных традиций, согласно которым мы чаще всего отмечаем нечто связанное с военными победами. В случае с 4 ноября большой части населения удалось навязать именно такую ассоциацию, в том числе с помощью псевдоисторических фильмов. Хотя, строго говоря, именно 4 ноября 1612 года поляков из Москвы не изгоняли. В этот день (как и 3, и 5 ноября) вообще ничего значимого не произошло. Что, в сущности, за давностью лет уже и неважно.

Обычно после опубликования свидетельств «дремучего» отношения сограждан к официальному празднику тут же вылезает кто-нибудь из так называемой оппозиции и вскрикивает: мол, не прижился ваш «антисоветский» праздник, надо его отменить, а что-нибудь «исконно российское» праздновать в иной день. Смешно, конечно, но громче всех на эту тему в связи с 12 июня кричат коммунисты, выискивающие в современной повестке такие темы, чтобы, не дай бог, не вызвать недовольства властей, но при этом напомнить о своей «лояльной оппозиционности».

Компартия РСФСР, между тем, чьей наследницей является нынешняя зюгановская организация «ленинцев и пламенных революционеров», 12 июня 1990 года голосовала за принятие резолюции о российском суверенитете. Более того, без ее голосов этот документ вряд ли был бы тогда принят.

КПРФ Зюганова, чуя тренд и господствующий в политике ветер, предлагает (вслед за РПЦ) перенести праздник на день крещения Руси князем Владимиром. За такое похвальное подобострастное рвение им, конечно, в управлении внутренней политики АП поставят «зачет» в табеле о поведении. Но есть нюанс:

как они себе представляют празднование такого праздника в мусульманских республиках? Скажем, в Чечне и Татарстане.

На деле, если вдуматься, попахивает ведь «уголовочкой» — за призыв к подрыву единства страны.

Возможно, с историческим «обоснованием» дата 12 июня и подкачала. Как, спрашивается, праздновать голосование в парламенте какой-то там резолюции? Тем более что принятие этого документа было не чем иным, как результатом внутриэлитных игр и интриг на фоне распадавшегося Советского Союза.

Игры в российский суверенитет ложились на распространенное тогда обывательское представление о том, что, мол, РСФСР «всех кормит». И стоит ей сбросить с себя обузу в виде всяких там азиатских республик, как почти моментально настанет полное сытое счастье. Среди более продвинутой публики, помнится, тогда ходили слухи о якобы некоем «секретном плане Андропова», который тоже предполагал «сбросить балласт» в виде среднеазиатских «иждивенцев» в пользу укрепления остального Союза.

Состояние общественного мнения тогда по части «большой геополитики», надо признать, были довольно дремучими. Таковым оно, увы, осталось и теперь.

Спекуляции на тему «кто кого кормит» использовались в том числе и в прибалтийских республиках СССР, но еще сильнее там был порыв «покончить с оккупацией». И движение прибалтов сначала к автономии, а потом к независимости действительно пользовалось широкой массовой поддержкой. А что в РСФСР? Разве было аналогичное движение? Разве была борьба хоть за независимость, хоть за суверенитет? Да хоть бы какое массовое желание, оно же народная мечта? Если не считать, конечно, досужих, ленных и вполне безграмотных рассуждений на кухнях о том, как дотационные национальные окраины «сосут кровь из русского села».

Сам распад СССР, будучи во многом объективно (стратегически) обусловленным сильнейшим внутренним кризисом всей советской системы — и политическим, и экономическим, — назревавшим с начала 70-х годов, чисто технически (тактически) стал результатом интриг, ошибок и сознательных разрушительных действий поздней советской номенклатуры. Это как с Первой мировой войной. Она зрела, зрела, но до выстрела в Сараево так и не начиналась.

Так вот, принятие резолюции о суверенитете РСФСР политически стало именно тем «выстрелом в Сараево»,

подтолкнув процессы, которые к тому моменту стали необратимыми и весь вопрос был во времени их реализации.

Дата 12 июня в головах тогдашних политических лидеров стал не чем иным, как калькой с Декларации независимости США 4 июля 1776 года. Там тоже формально было «всего лишь» голосование. Кстати, если говорить о том, насколько американцы знают, что именно они празднуют в День независимости, то, конечно, цифры будут сильно не в нашу пользу.

Однако некоторым утешением может стать то, что «дремучих» людей достаточно в любом обществе. Согласно проведенному несколько лет назад опросу, примерно четверть американцев моложе 45 лет не смогли назвать страну, от которой провозгласили независимость первые 13 штатов. Значительное количество не могло вспомнить год, когда это произошло. Так что посмотрим лет через 200. Может, узнаваемость нашего праздника к тому времени в нашей стране выправится.

То же самое, кстати, касается признания «правильности» запущенных в свое время исторических процессов. Людям свойственно скептически смотреть на настоящее применительно к тому, как о нем мечтали их предки. Скажем, в рамках вышеупомянутого опроса Службы Гэллапа в США, лишь 54% американцев посчитали, что «отцы-основатели» были бы довольны, увидев американское настоящее, зато внушительные 42% придерживались противоположного мнения — мол, отцы были бы разочарованы. В годы экономических кризисов обычно растет число вторых и падает число первых.

В этом плане россияне настроены сегодня куда более позитивно: более половины (56%) считают, что отмечаемая независимость пошла в целом во благо России. Хотя год назад все же так думали больше — 61%. О том, что независимость повредила России, сказал 21% респондентов (15% в 2015 году).

Укоренится ли День России более прочно в сознании граждан? Во многом это зависит как от общего положения дел в стране, так и от политики и пропаганды властей. Какое-то время сам праздник этот негласно считался слишком «ельцинским», чтобы выпячивать его значимость. Однако постепенно такое отношение, как мне кажется, уходит.

Зато повышается запрос на то, что называется «официальным патриотизмом». А тут все даты, как известно, хороши.

Исторические обоснования, как видно по опыту того же 4 ноября, дело наживное. К тому же вместо исторических обоснований можно придумать современное наполнение, создать массовую привычку у людей отмечать нечто связанное с суверенитетом страны в определенный день. Ведь, скажем, никто не вспоминает уже, какие такие исторические обоснования были придуманы в свое время для Дня города Москвы в начале сентября. Но привычка и традиции созданы. Бюджеты подтянуты, они и делают праздник.

Вопрос, стало быть, «в самом малом» — в наполнении положительным конкретным содержанием понятия суверенитета.

Про который у нас все так любят говорить. Но пафосно, а не конкретно. Суверенитет — он в умах обывателей про национальную гордость. А когда заходит речь про гордость, то первый напрашивающийся вопрос — чем именно? И тут могут возникать всякие опасные ассоциации и вихляние мыслей. Некоторые уже, скажем, позволяют себе язвить даже по поводу Дня Победы. Мол, бывшие побежденные сегодня живут лучше, чем победители. Но в случае с Победой 9 мая все же речь идет о подвиге, славе, героизме, доблести предков и действительно о войне за независимость и т.д. А когда абстрактно пытаются говорить про суверенитет и национальную гордость, то куда прямее напрашиваются ассоциации с качеством образования и медицины, дорог, уровнем благосостояния в целом и пенсионеров отдельности.

12 июня, День России, в отличие от действительно священного для подавляющего большинства Дня Победы, пока еще не стал настолько самоочевидным и самодостаточным праздником, чтобы в этот день было политически неловко задавать неудобные вопросы. Мол, чем гордиться-то? С другой стороны, вот вам и совершенно очевидный путь к укоренению в народном сознании уважения к этому дню (вне зависимости от того, что там действительно произошло в истории и произошло что-либо вообще).

Когда в стране большинство будет жить в достатке и счастье, когда не будут периодически возникать сомнения в том, что система устроена как-то не очень справедливо, а страна идет куда-то, может, и туда, но каким-то странным маршрутом, тогда социологи, может, перестанут проводить свои «провокационные опросы». За бесполезностью. Поскольку ответ будет слишком очевиден: мы будем поголовно не только знать, что мы празднуем, но и почему именно. Так что праздник этот когда-нибудь, будем надеяться, окончательно приживется. Но процесс этот будет небыстрым. А путь к всеобщему счастью — сильно извилистым. Ну, в общем, как мы любим.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/8361605.shtml
04.07.2016, 08:37
о том, куда ведет мир невежественный избиратель

Brendan McDermid/Reuters

Народ дремуч и склонен к заблуждениям. Задача политических элит в том, чтобы его из заблуждения вывести. Это не цитирование мыслей кого-либо из «отцов-основателей» США, опасавшегося «власти толпы». Это квинтэссенция появившейся в журнале Foreign Policy колонки обозревателя Джеймса Трауба (кстати, автора книги о Джоне Куинси Адамсе).

«Невежественный» избиратель разбушевался по всему миру.

Он, вызывающе игнорируя советы маститых экономистов и предпринимателей, отправил Великобританию на выход из ЕС, что сулит ей экономические неприятности. Чему проголосовавшие за Brexit вряд ли сами будут рады.

В Америке такие же обыватели, которые знать ничего не хотят, кроме как про «нашествие мигрантов» и «глобализацию, отнимающую наши рабочие места», вознесли на вершины популярности выскочку Трампа. В Австрии чуть было не избрали президентом националиста с нацистским душком (Верховный суд на днях отменил результаты выборов, где означенный Норберт Хофер отстал вопреки всем exit polls на 30 тысяч голосов — видимо, результаты были «скорректированы»).

В Польше пришедшие к власти правые выступают под лозунгами «национальной идентичности» против европейской, идя на нарушение ряда европейских норм. «Антиэлитарное восстание» зреет во Франции, где президент-социалист, будь выборы сейчас, не добрался бы до второго тура.

Люди старшего возраста протестуют против напора глобализации и нутром не принимаемой ими политкорректности со всеми этими гей-парадами и однополыми браками.

Средний класс, видя, как размываются его ряды, стагнируют или падают доходы, а рабочие места уходят в Юго-Восточную Азию, мечется между двумя-тремя работами, привыкая к статусу бесправного фрилансера (профсоюзы, ау, где вы?) и не испытывая иллюзий насчет будущего. Его раздражают растущие слои «вечно бедных» иждивенцев, сидящие поколениями на шее социального государства, ряды которых пополняют еще и орды мигрантов чуждых культур. И все это на фоне завравшихся «традиционных» элит, потерявших нюх и связь с «простым народом», полагающихся на холеных «экспертов и экономистов» да на изощренные методы информационно-психологической манипуляции. «А не пошли бы вы все вон!» — зреет у такого «среднего класса» универсальный ответ на происходящее.

Это заставляет правящие элиты во многих странах объединяться перед лицом «невежественного» популизма, пренебрегая традиционными идейными разногласиями. Попади глава французского «Национального фронта» Марин Ле Пен во второй тур президентских выборов (а все к тому идет в 2017 году), социалисты и правые сплотятся перед общей угрозой. Что уже произошло в Швеции, где правые «беспринципно» служат младшим партнером в коалиции с левыми против «националистов».

«Респектабельная» часть республиканцев США предпочтет видеть демократку Хиллари Клинтон в Белом доме, нежели однопартийца-«хулигана» Трампа.

Испания будет проводить внеочередные парламентские выборы до посинения, пока правые и социалисты либо не объединятся в «большую коалицию» перед лицом анархиствующих леваков из движения Podemos, либо доведут страну до ручки и развала.

Автор статьи в Foreign Policy призывает «паранойе избирателей» противопоставить «восстание элит», их сплочение на платформе компетентности и ответственности во имя «просвещения масс».

Это звучит как вопль политологического отчаяния перед лицом пошедшей вразнос электоральной демократии, когда каждый бомж и наследственный иждивенец имеет голос такого же веса, как платящий за них налоги «папа Карло» из среднего класса.

Как научиться видеть перспективы дальше текущего избирательного цикла и работать ради этих перспектив даже вопреки угрозе поражения на очередных выборах?

И не подстраиваться под «группы интересов», путаясь в лозунгах и пытаясь угодить как можно большему их числу. Именно о таких издержках «власти толпы» предупреждали в свое время «отцы-основатели» — те, кто создавал основы демократии, ставшей ныне, вопреки их наказам, массовой.

Наши-то «отцы» давно поняли, что демократия должна быть, во-первых, управляемой, во-вторых, суверенной. «Наш ответ глобализации» был готов еще тогда, когда на Западе ею умилялись, провозглашая то «конец истории» (Фрэнсис Фукуяма), то наставший «плоский мир» (Томас Фридман).

Представить себе, что наши власти пустят на самотек голосование по вопросу даже куда менее важному, чем Brexit, решительно невозможно.

Думаю, на самотек не пустят даже голосование по цвету покраски московских дворовых оградок: оставить ядовито-желто-зеленый или все же чуток свободолюбиво разнообразить. Соответственно, представить себе и «популистское восстание избирателей» тоже пока решительно невозможно. Ни предводителей нет, ни «пассионарности» в зашуганном запретами населении.

Власти сами абсорбируют многие массовые ожидания, страхи, даже подчас дремучие представления в то, что называется текущей политикой и законодательным процессом. Механизм прост, как палка. Сначала — индоктринация посредством массированной телевизионной пропаганды, затем — принятие законодательства в духе навязанной мифологии, затем — выборочное применение этого законодательства, чтобы, с одной стороны, минимизировать ущерб от наиболее одиозных его «новелл», с другой — сохранять неопределенность в правоприменении. Ибо, согласно отечественной политической традиции,

лишь та власть сильна и уважаема, которая непредсказуема что в репрессиях своих, что в милости.

Есть ли у нас тот разрыв между элитами и якобы «невежественными» массами, которого убоялись продвинутые радетели за судьбы демократии на Западе? В чем-то есть, в чем-то нет.

Когда, к примеру, думцы, не вникая в подробности и не утруждаясь сопоставлением научно обоснованных точек зрения, запрещают всякую продукцию ГМО, то они выступают плоть от плоти тех обывателей, которые исповедают дремучие представления о мире, заодно реинкарнируя «лысенковщину» и программируя отставание страны на рынке биотехнологий.

Такие люди верят гадалкам и ворожеям, лечатся от всех болезней примерно такими методами, как внутривенная инъекция яичного желтка, предпочитая их современной медицине.

Они насмотрелись телевизора и боятся, как бы потребление американской сои не привело к бесплодию русского народа (ибо таков «план ЦРУ и Госдепа») или к тому, что на наших просторах начнут рождаться люди с песьими головами. Их потчуют страхами, грозящими с Запада, телевизионные ток-шоу, где «эксперты» из несуществующих институтов всяческих проблем спорят с записными клоунами и полусумасшедшими демагогами на окладе.

В этом смысле у нас нет «вызывающего отторжения» дремучей частью публики «лощеных» экспертов, как на Западе, поскольку ей показывают таких «экспертов» и «экономистов», которые выдают в федеральный эфир примерно тот же «контент», что подвыпивший философствующий бомж на площади трех вокзалов в Москве. Или спившийся БИЧ в захудалом Мухосранске.

А когда отдельные представители «обеспокоенной общественности» указывают на несоразмерный в репрессивной жестокости «антитеррористический пакет Яровой — Озерова», то большей части общества на это не только наплевать, но она, пожалуй, разделит основной пафос этого сомнительного с точки зрения конституционности законодательства. Потому что враг у ворот любого интернет-портала, свобода информации есть искушающее вседозволенностью зло.

И вообще, лучше запретить все новое, непривычное и тем более «иностранное», лишь бы не было войны.

Обыватель проснется лишь тогда, когда обнаружит, что тарифы «на мобилу» взлетели раза в три.

Но в этом случае вступает в силу принцип «выборочной непредсказуемости правоприменения». Правоприменители безошибочно выберут тот путь, который будет наименее болезненным не для «просвещенной» части общества, а для наиболее отсталой, косной, консервативной и «классово родственной ей» в своей любви к архаике.

«Разрыв» между массами и элитами в том смысле, как он описан в Foreign Policy, в России существует не столько в политическом смысле, не в понимании общественных процессов и того, что называется прогрессом, — в этом смысле элиты и заметная часть обывателей в равной степени ищут идеалов в «славном прошлом», преимущественно советском, — разрыв этот в основном имущественный. А также — обычное для России дело — в разном позиционировании властей предержащих и «простого человека» перед законом. Первым «можно все», другим — по всей строгости и по самые не балуй.

Власть раздражает не публично высказываемыми взглядами, разве что работает внушенный миф о «предательском курсе», проводимом «либералами в правительстве», введшими в заблуждение самого президента.

Власть раздражает беспутным кичливым богатством.

Этими периодически утекающими в сеть сведениями о домах в Лондоне и на Рублевке, рассказами о «шалостях» детей-наследников, а еще случайными «шутливыми» оговорками (типа «как поплавали?», «как ни смешно, покупают квартиры в 20 кв. м»), свидетельствующими, что эти люди живут в иной реальности и мыслят абсолютно другими категориями. Им весь этот плебс что «низшая раса» аборигенов с удачно приватизированной планеты, которые только бестолково мешают им вкушать плодов космической приватизации. Разве что без них не справиться с работой по обслуживанию.

Грозит ли такой разрыв «восстанием» масс? Хотя бы электоральным. Пока ситуация под контролем. Если Думу нового состава заполнят четыре сотни яровых со взглядами еще более реакционными и дремучими, но не выделяющиеся немыслимым обывателю богатством, большая часть общества не возражала бы. Однако, хотя осторожная «чистка» элит (от засветившихся во всяких «панамских офшорах») в пользу претендующих на «простоту» «фронтовиков» из ОНФ и ведется, все же на такую аскезу, как жить по средствам в соответствии с требованиями кризисного времени, а также при равной ответственности перед законом, правящий класс в целом пойти не готов.

Кто-то скажет, что он тем самым рискует и рано или поздно «рванет». Но наши политические «отцы» и риск-менеджеры, видимо, исходят из того, что на этой планете такое поведение вполне оправданно. Проканает, или «пипл схавает», как говорят в нашей элите.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/8388599.shtml
11.07.2016, 08:32
о том, чем западные элиты очень похожи на российские

twitter.com/flbru

В колхозе в среднеазиатской советской республике идет собрание. Выступает председатель. Зал внемлет.

«Первым пунктом повестки объявляю премирование моего сына за высокие достижения в работе. Кто за? Против? Воздержался? Принято единогласно. Вторым пунктом я объявляю премирование моей невестки… Прошу поддержать… Принято единогласно. Третьим пунктом объявляю премирование себя автомобилем «Волга» — за высокие достижения в работе…»

Неожиданно в зале поднимается рука пожилого колхозника. «Ты что-то имеешь против?», — грозно насупился председатель из президиума, где сидят сплошь его родственники. — «Нет, просто хочу сказать: ай, какой… маладца!» (в оригинале анекдота есть нецензурное слово, но не будем дразнить Роскомнадзор).

Поведение «элит» с тех пор не изменилось. Ни у нас, ни во многих других странах.

Есть свои — и есть чужие. Есть плата за вход и разные допуски поведения для своих и чужих. Обывательской публике лишь остается периодически удивляться: как же ловко у них все выходит.

Взять вон милую Флоренцию: недавно выяснилось, что уже лет пятьсот городом рулят одни и те же семьи, никакой сменяемости…

В Америке скандал вокруг электронной переписки кандидата демократов в президенты Хиллари Клинтон разрешился предсказуемо: директор ФБР Джеймс Коми прекратил расследование о том, как она, будучи госсекретарем, нарушала закон, ведя официальную переписку с домашнего сервера, а не с защищенного. Или кто-то всерьез полагал, что уголовному делу дадут ход и ее снимут с выборов? Причем — экое совпадение — в день объявления о прекращении дела в американской тюрьме покончил с собой румынский хакер, 44-летний Лазар Марчел Лехел, который был экстрадирован в США по обвинению в киберпреступлениях. В конце мая он зачем-то хвастливо признался, что легко вскрыл почту Хиллари Клинтон, которая «раскрылась, как цветок».

Видимо, от расстройства, что теперь цветок закроется, взял и покончил с собой.

Коми был назначен директором ФБР еще Джорджем Бушем-младшим. Но у него уже были прецеденты, когда он тормозил разбирательства в отношении четы Клинтон. Так, в 2004 году, когда Коми служил заместителем генпрокурора, он ограничил расследование в отношении некоего Сэнди Бергера, экс-сотрудника администрации Билла Клинтона, подозревавшегося в том, что уничтожил часть документов, свидетельствовавших о «небрежении» клинтоновской администрации вопросами антитеррористической безопасности. Бергер отделался штрафом $50 тыс. и 100 часами общественных работ. Его доступ к вопросам национальной безопасности был заморожен на два года.

И вдруг именно Бергер, уличенный в уничтожении секретных документов, оказывается, в 2009 году был советником госсекретаря Клинтон по вопросам обращения с секретными материалами.

Коми отказался передавать обвинение минюсту (аналог нашей Генпрокуратуры) во главе с Лореттой Линч. Вопреки тому, что сам же констатировал «чрезвычайное небрежение» со стороны Клинтон и ее помощников в обращении с секретными материалами, которые пересылались в том числе с домашнего сервера.

Любопытно еще одно милое совпадение, подобных которому в биографии четы Клинтон немало: и вышеупомянутый Бергер, и Линч, и еще Черилл Миллс, служившая начальником аппарата у Хиллари в бытность ее госсекретарем, ранее были партнерами в одной вашингтонской юридической фирме Hogan & Hartson, которая готовила налоговую отчетность для супругов Клинтон, а еще патентовала софт, которым пользовалась Хиллари на своем домашнем сервере, когда руководила Госдепартаментом.

Также в 2004 году Коми косвенно сыграл, по утверждению газеты The New York Times, немалую роль в том, чтобы свернуть расследование, связанное с засветкой агента ЦРУ Валери Плейм, муж которой, посол Джо Уилсон, был сторонником и партийным спонсором четы Клинтон.

Причем ведь Клинтон фактически была уличена во лжи в ходе расследования дела о ее переписке. И когда утверждала, что Госдеп якобы «дал добро» на использование домашнего сервера. И когда уверяла, что использовала лишь один сервер для передачи секретной информации. Но директор ФБР не нашел в этом «умышленных действий». Хотя было обнаружено минимум 110 писем в 52 цепочках, отправленных ею из дома, где содержалась секретная и сверхсекретная информация.

Румынский хакер мог бы о том рассказать подробнее, но, вот досада, повесился.

Невольно напрашивается сравнение с делом Дэвида Петрэуса, успешного генерала в Ираке, а затем командующего многонациональными силами в Афганистане. После назначения в 2011 году на пост директора ЦРУ ему стали прочить влиятельную должность председателя объединенного комитета начальников штабов, а затем, возможно, и президентскую карьеру. Однако окружение Обамы белому амбициозному генералу не доверяло, особенно глава его аппарата Рам Эмануэль. И когда подвернулась возможность, генерала обвинили в том, что он делился секретными материалами со своей любовницей и биографом одновременно Паулой Бродвелл. Дело раскрутили. До уголовки не довели, но в отставку отправили.

В случае с Клинтон очевидно: налицо договоренность (или молчаливое согласие) большей части политической элиты, что ей и быть следующим президентом.

Большинство обывателей, скорее всего, не будут заморачиваться столь отстраненным вопросом, как нарушение правил служебной переписки. Как выразился один из политконсультантов демократов, «это все равно как если бы она ехала в зоне ограничения скорости 65 милями в час со скоростью 67, штраф ей не положен». Другое дело, что при большом желании можно было раскрутить дело насчет вранья, в том числе в показаниях под присягой, но делать этого не стали.

Не только у нас руководство не любит, когда раскачивают лодку.

Не стали потому, что «антиэлитарный хулиган» Трамп неприемлем для большой части элиты в роли президента. Чтобы его не пустить в Белый дом, никто не будет наглым образом снимать его с выборов, найдя искусственно придуманные нарушения в духе «волшебника Чурова». И тем более подтасовывать голоса. Есть более изящные методы, вполне вписывающиеся в рамки «политических приличий». Прежде всего, это медийная манипуляция.

Массмедиа — это тоже часть истеблишмента. А кто не часть — тот медиа «не масс».

Часть республиканского истеблишмента уже перебегает в лагерь Клинтон. Эти люди надеются, что поражение Трампа, а затем четыре года не очень успешного ее правления (при ее высоком антирейтинге общественных антипатий такое предсказуемо) помогут им восстановить партию и взять исполнительную власть в 2020 году. Уже и кандидаты просматриваются (например, спикер палаты представителей Пол Райан).

Ряд чиновников республиканских администраций открыто заявили, что предпочтут Клинтон Трампу. Например, глава департамента планирования Госдепа в 2005–2007 годах Стивен Крайснер, как и его преемник на этом посту Дэвид Гордон. В эту же группу входят бывший руководитель переговоров по контролю за вооружениями при Рейгане Кеннет Эдельман, один из руководителей USAID при Буше-младшем Патрик Кронин и член совета по экономическим вопросам при нем же Филип Леви. С поддержкой Клинтон выступили замгоссекретаря в администрации Буша Ричард Эрмитедж и экс-советник по нацбезопасности у Буша-старшего Брент Скоукрофт.

Весной 121 член внешнеполитического истеблишмента «великой старой партии», как называют республиканцев, выступил с открытым письмом против Трампа. Ряду подписантов сулят должности при Клинтон-президенте. Правда, за Трампа бывший вице-президент Дик Чейни и бывшие главы Пентагона Дональд Рамсфельд и Роберт Гейтс.

Вопрос в том, хватит ли Трампу сил, чтобы во главе «антиэлитарного восстания» противостоять тонким предвыборным манипуляциям демократов и примкнувшей к ним части республиканцев? Примеры ряда стран показывают, что такое противостояние может теоретически иметь успех, антиэлитарные настроения ширятся по всему миру.

Схожие в чем-то процессы развиваются и в Великобритании, где в свете публикации результатов расследования комиссии Джона Чилкота выяснилось: бывший премьер Тони Блэр неправомерно втянул Британию в операцию США по свержению Саддама Хусейна. Блэр в ответ, как это принято в новейшей политической культуре, извинился, претендуя на то, что вопрос как бы исчерпан. Мол, разведка напутала. Где именно? В чем? Покажите бумаги. Будет ли продолжение расследования или «извините» станет достаточно, чтобы не гнать «антиэлитарную волну», которая и так уже обошлась Британии в Brexit.

Представим Слободана Милошевича, приехавшего в Гаагу со скупым раскаянием: мол, извините, погорячился. В Гааге в ответ умилились, и его отпустили.

Или вот Муаммара Каддафи даже и «простили» всем западным миром после «извините» (плюс $2 млрд компенсации жертвам подорванного его спецслужбами самолета Pan American). Но потом наивный бедуин расслабился и наговорил лишнего: мол, проплачивали мои ребята избирательную кампанию Саркози. А вот это уже «нарушение приличий»! Чем все кончилось — известно. В том числе Дмитрию Медведеву история с Каддафи, по моему мнению, стоила второго президентского срока. Опять «двуличный Запад» виноват, выходит.

Можно экстраполировать принципы и методы, высветившиеся в вышеперечисленных историях, употребив выражения «дети Чайки», «виолончель Ролдугина», «хоромы Шувалова» и «расследование обстоятельств гибели детей на Сямозере, или история победоносных тендеров привластной фирмы». Не к тому, что «у вас негров линчуют», поэтому нам тоже можно пошалить.

А к тому, что поведение элит порой отличается не столько своими принципам, сколько искусностью информационных, электоральных и прочих манипуляций.

Ну и размером «коррупционной составляющей», разумеется. Именно поэтому наши власти так много внимания уделяют сейчас оттачиванию изящности управления информационным / виртуальным пространством. Включая все, что подпадает под широкое определение СМИ (как средства распространения информации). От газет / телевидения до последнего «зашифрованного» мессенджера. Чтобы народ смотрел-смотрел, а сказать ему что-то поперек было бы не только негде, но и нечего. Кроме как «ай, маладца!»

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/9708659.shtml

25.07.2016, 08:21
о том, какие уроки хорошо бы извлечь из олимпийского скандала

Глава ОКР Александр Жуков и министр спорта Виталий Мутко Артем Коротаев/ТАСС

«Лет ми спик фром май харт» — историческая фраза, «отлитая» все еще министром спорта Виталием Мутко, ярко характеризует ситуацию в нашем спорте. Который докатился до того, что нас чуть не выгнали с Олимпийских игр.

МОК, разумеется, не хотел принимать столь радикального решения. И не принял, делегировав право допуска спортсменов международным федерациям по видам спорта. Они будут допускать россиян «в индивидуальном порядке» на основании собственных правил (они у всех разные). Где-то наши шансы выступить (стрелковые виды спорта, ряд игровых, водные, гимнастика, фехтование и т.д.) лучше, где-то потери будут существенными. Так, явно под ударом вся наша тяжелая атлетика, возможно, борьба. Не поедут все, кто хоть раз был замечен в допинге.

Размер команды (заявлено 387 человек, уже не едут 67 легкоатлетов) усохнет на десятки человек. Соответствовать критериям «допуска в индивидуальном порядке» будет сложнее, чем кажется на волне эйфории, что не стали дисквалифицировать всю команду. Масштаб потерь станет ясен уже на днях.

В любом случае подавать факт того, что мы «проскочили» в Рио, да еще под своим флагом, как победу — неверно. Это тяжелый репутационный удар по российскому спорту, от которого он оправится не скоро. И за этот позор должны ответить конкретные люди.

Фразу Мутко можно сделать эпиграфом к «разбору полетов» о том, до чего может довести некомпетентность кадров, расставляемых по каким угодно принципам, только не по профпригодности.

Во-первых, Мутко следовало выучить английский. Это облегчило бы общение с международными спортивными чиновниками в разрешении возникшего кризиса. Путем в том числе доверительных переговоров, во время деловых ланчей и работы во всяких совместных комиссиях. Вместо того чтобы надувать щеки и изрекать политические лозунги по поводу «коррумпированности» Международной легкоатлетической ассоциации (IAAF), заговора против России и прочей трескотни, которая хороша лишь для телешоу.

Предвзятость по отношению к России, чего уж там, имеется. Взять хотя бы «аналитический материал», распространенный накануне принятия МОК судьбоносного решения агентством Associated Press.

Вот они — мастера информационной войны. Половина материала — о том, сколь тесные и дружеские отношения связывают главу МОК Томаса Баха с Путиным. Приплели даже то, что оный Бах, выигравший олимпийское золото в 1976 году в фехтовании, мог быть («мог быть» — невинное предположение) неравнодушен к тому, сколь много сделал для его любимого вида спорта, вложив и свои деньги, возглавляющий восемь лет Международную федерацию фехтования «союзник Путина» (так в заметке) олигарх Алишер Усманов.

А еще Бах, докладывает AP, входит в наблюдательный совет компании Weinig, производящей деревообрабатывающее оборудование, у которой «большие интересы в России» (фактов, это подкрепляющих, и комментария компании нет). А еще, мол, есть другие «друзья Путина и Мутко» в исполкоме МОК, они перечислены поименно. Не хватает разве что приложенного заявления в ФБР начать разбирательство, как это было сделано с экс-главой ФИФА Йозефом Блаттером. От которого тут же отстали, как только он ушел в отставку. Давление на МОК накануне 24 июля и впрямь было огромным.

Но такое отношение, усилившееся на фоне ухудшения отношений с Западом, диктующим правила в международном спорте, не новость. Но тогда надо и вести себя, как в случае с российской оппозицией (даже Мутко должен быть в курсе):

хочешь критиковать власть, будь готов, что к тебе отнесутся со всей строгостью закона, если ты хоть в чем-то нечист. Будь безупречен или заткнись.

Во-вторых, чем громче политическая трескотня, тем больше сомнений в компетентности трещащих. Но именно такая позиция (нас давят «за политику») была принята нашими функционерами еще во время ноябрьского допингового скандала с легкоатлетами. Включая главу Олимпийского комитета России Александра Жукова, который как раз должен хорошо говорить по-английски, ибо стажировался некогда в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Однако у нас ведь как заведено: функционеры сначала «насмотрятся телевизора» (имеется в виду транслируемая пропаганда), а затем поступают так, как будто это и есть всамделишная реальность.

Сейчас наверху принято правильное (возможно, оно повлияло на решение МОК в лучшую сторону), но запоздалое на полгода решение — создать независимую комиссию по борьбе с допингом в нашем спорте с включением в нее иностранных специалистов. Во главе ее поставлен человек, как сказал Путин, «с безупречной репутацией» — 81-летний Виталий Смирнов, почетный председатель ОКР. Опытный международный спортивный чиновник еще советских времен, он как раз умеет разговаривать со спортивной бюрократией. В отличие от набежавших непонятно откуда нынешних безграмотных «манагеров» в «петухах» от «Боско ди Чильеджи».

Почему столь очевидный шаг не сделан раньше, до того как изжаренный на Западе петух клюнул в одно место в лице сразу WADA, IAAF, да и МОК в придачу?

А потому, что, и это уже в-третьих, наши вельможи привыкли ко всему на своих должностях, прежде всего к «распилам и откатам» в разной форме, но только не к тому, чтобы брать на себя ответственность за те или иные решения. Их «руководящая» риторика сводится, с одной стороны, к тому, что мы великие, а вокруг нас враги, подразумевая, что показушный патриотизм — замена профпригодности. С другой — что все они «солдаты Путина». От детского омбудсмена до главы Чечни, от губернатора с коллекцией часов на миллионы до министра спорта.

Эти «солдаты» всегда в ожидании приказа, как им быть в каждом конкретном случае. За исключением, конечно, случаев, когда речь идет о собственном интересе. Тут они инициативны.

При этом, опираясь на известное мнение о том, что первое лицо не любит принимать решения «под давлением», особенно внешним, не справившимся с работой чиновникам выгоднее всего кричать, что, дескать, их, истинных патриотов, увольнение чуть ли не главная цель интриг Госдепа, мировой закулисы и нашей «пятой колонны». И приемчик срабатывает. Вон Астахова не стали сразу увольнять «под давлением», а отправили «отстояться» в длительный отпуск.

Но когда провалившегося (или обвиненного в коррупции) чиновника не снимают лишь потому, чтобы «не поддаться давлению», это искажает принципы работы госаппарата, создавая ложные критерии его эффективности и компетентности.

В-четвертых, причудливая манера «подбора и расстановки кадров» (советский термин, утративший свое значение, ибо никаких внятных карьерных лифтов обществу взамен тех, на основе которых возносили советскую номенклатуру, не явлено) восторжествовала от Мутко до самых до окраин.

Взять того же Родченкова. Который лишь сейчас стал «человеком с сомнительной репутацией», а после Сочи глава Московской антидопинговой лаборатории был хвалим и награжден орденом Дружбы народов. Правда, еще раньше против него и его родственницы были заведены уголовные дела по подозрению в распространении подозрительных препаратов. Родственница отделалась условным приговором, а Родченков — легким испугом. Осмелимся предположить, что тем самым «талантливого химика» подвесили на крюк компромата: мол, чуть дернешься, мы тебя закопаем.

Что-то есть в этой кадровой методе знакомое, не правда ли? А потом вдруг этот человек с крючка срывается и всплывает в Лос-Анджелесе, раздавая показания. Если это называется «спецоперация», то откуда же растут руки и головы у этих «рыцарей плаща и кинжала»? Невольно вспоминается история опереточного провала «шпионки» Анны Чапмен, а еще, конечно, торжественный автопробег выпускников одной академии на «гелендвагенах» по Москве. Тоже — результаты «подбора и расстановки кадров».

В-пятых, ситуация даже с нашими легкоатлетами была абсолютно спасаема. Надо было увольнять Мутко еще в ноябре, причем на пару с Жуковым, и создавать комиссию во главе с тем же Смирновым, что создана сейчас.

Но первое лицо тогда не вмешалось лично в ситуацию, и она оказалась запущенной. То ли его убедили, что все, мол, само рассосется — и Бах нам в помощь. То ли просто никто не был способен компетентно оценить ситуацию. Опять же доклад WADA по легкой атлетике был на английском, да еще 400 страниц, — как говорится, «неасилили».

И теперь наши горе-функционеры (в частности, Жуков) сетуют, что, мол, IAAF лишь 17 июня дополнила условия допуска наших легкоатлетов на Игры в Рио требованием, чтобы они тренировались и тестировались на допинг вне России (кстати, критерии допуска россиян по другим видам спорта могут быть близки к IAAF). Заговор, ясен пень! Только при этом забывают сказать, что с ноября тестирование на допинг спортсменов, тренирующихся в России, было поручено Британскому антидопинговому агентству, сотрудничество с которым наши деятели полностью провалили.

Вместо того чтобы с ними взаимодействовать и спасти тех, кто чист, британцам просто не дали работать в стране.

Они написали в мае убийственный доклад, полный упоминаний тех же методов манипуляций и укрывательства спортсменов от внезапных проверок, в том числе в бесчисленных «военных городках», что упомянуты в ноябрьском докладе WADA. Плюс внушительная доля положительных проб у тех, кого отловили. Лишь после этого появилось требование IAAF о загрантренировках. Зачем было это все провоцировать?

В недавнем интервью «Огоньку» бывший руководитель Госкомспорта легендарный хоккеист Вячеслав Фетисов поведал, как он пытался ввести Мутко в мир международных спортивных функционеров, в котором он сам, много игравший и проживший в США и Канаде, был как на коньках. На все эти попытки научить человека-министра культурно ланчевать с кем надо, расставлять нужных людей на важные международные посты и вообще ориентироваться в этом непростом мире, был получен ответ: «Фром май харт», что министру с этим возиться не с руки. В этом все чванливое, дремучее и самоуверенное невежество, что тут еще скажешь.

Иск в Спортивный арбитраж в Лозанне — отдельная песнь некомпетентности. Напоминает историю про то, как мы сначала согласились на юрисдикцию арбитража в Гааге по иску ЮКОСа, а потом, получив «счет» на 50 млрд, стали возмущаться. Еле «уползли». Причем во что обошлось это «отползти» в виде гонораров заморским адвокатам и кто был автором первоначального «сильного управленческого решения», история умалчивает.

Так и тут. Сначала мы подписываемся под правилами IAAF (не далее как зимой), где сказано именно о принципе коллективной ответственности в подобных нашему случаях, потом, когда «что-то пошло не так», идем обжаловать нами же подписанное в суд.

Сначала соглашаемся, что арбитраж в Лозанне — конечная инстанция по иску 68 российских легкоатлетов, потом, когда суд выносит решение против нас, кричим, что «будем защищать интересы наших» в Верховном суде Швейцарии.

Хотя, конечно, всех этих деятелей, доведших наш спорт до такого позора, надо бы отправить совсем в другое место. Но вряд ли отправят. Потому что наверху верят, что любой новый кадр будет хуже. Такая вот кадровая мизантропия.

[Георгий Бовт]

Где яйца и где «пакет Яровой»
http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/9725009.shtml
01.08.2016, 08:13
о двух российских реальностях, не пересекающихся даже перед выборами

picture-alliance/dpa

«Пакет Яровой? Не, не слышали» — так ответили социологам 62% опрошенных россиян. Опрос Левада-центра проводился уже после того, как президент подписал законопроект и он вступил в силу. «Что-то слышали» 28%, но за этим, скорее всего, стоит лишь знакомство с самим названием, не более того. Лишь 10% внимательно следили за ситуацией и понимают, о чем идет речь.

То есть все потуги «прогрессивной общественности», а заодно и сотовых операторов возбудить в обывательских массах если не страх, то хотя бы настороженность по отношению к предстоящему увеличению стоимости услуг сотовой связи и интернет-провайдеров и угрозы тоталитарной слежки за гражданами окончились полным и унизительным провалом. Общество не испугалось и не обеспокоилось. Оно вообще не в курсе. Хотя даже по федеральным телеканалам словосочетание «пакет Яровой» встречалось, но побуждений поинтересоваться, что там, в «пакете», у народонаселения не вызвало.

Из тех, кто в курсе, треть, кстати, поддерживает ужесточение мер контроля и надзора.

То есть все эти расписанные критиками закона страсти вроде снижения возраста ответственности за «недоносительство», угрозы тоталитарного контроля за разговорами / перепиской, ни даже перспективы удорожания услуг связи не возымели на общество практически никакого воздействия. Оно не воспринимает это как угрозы и как опасное поползновение к узурпации своих гражданских прав. При сборе петиций против «пакета Яровой» и за роспуск российской сборной по футболу второе требование намного опередило первое. Значит ли это, что обществу плевать на гражданские права или оно по привычке думает, что как-нибудь приспособится ко всему, что спускают сверху? Возможно, и то и другое сразу.

Общество живет в массе своей в параллельной, не пересекающейся реальности по отношению к тому, что освещают так называемые прогрессивные СМИ, да и их «патриотические» оппоненты.

Злорадствовать по этому поводу антагонистам «прогрессистов» не стоит, поскольку узнаваемость что так называемых оппозиционеров (особенно «непримиримых»), что так называемых патриотов и людей, изо всех сил защищающих «линию партии», на самом деле невелика. Останови на улице простого нашего человека и спроси его, кто такие, к примеру, Сечин или Дворкович, Собянин или Ликсутов, Глазьев или Белоусов, подавляющее большинство не ответит вам, кто все эти люди. Как не отличат ПАРНАС от Партии пенсионеров, поскольку ни о том, ни о другом «бренде» ничего не слышали. Повсеместно также полно людей, которые слыхом не слыхивали даже и о Навальном вместе с его разоблачениями. Тот же фильм про Чайку у многих и теперь вызовет единственный вопрос: а кто это?

В Москве, может, еще десяток-другой-третий процентов узнаваемости основных ньюсмейкеров наберется, а в провинции — полное недоумение.

Есть лишь Путин и Медведев, еще Шойгу и Лавров.

Политическая тусовка, верно, думает, что миллионы обывателей только и делают, что следят за возней вблизи политического олимпа, а также закулисными схватками соперничающих за близость к главному телу персонажей. А оно на самом деле все иначе: народ по большей части остается несведущ в политических интригах, оставаясь в стороне от «мейнстримовой» повестки дня. Либо же по-своему переваривает полученную из телевизора кашу в нечто достаточно «дремучее» или поверхностно-неосведомленное: ты посмотри, какой кошмар (разврат, природные катаклизмы, двойные стандарты по отношению к нам, великим) творится за границей! Любопытен был бы, к примеру, опрос о том, слышали ли наши люди про Росгвардию и ее начальника Виктора Золотова.

Опросы общественного мнения накануне избирательной кампании по выборам в Думу показали, что проблемы политических и гражданских свобод, всякие там «пакеты Яровых» волнуют избирателя, конечно, гораздо меньше, чем насущные экономические проблемы.

Например, фонд «Общественное мнение» констатирует, что к лету снизился уровень обеспокоенности ценами на яйца, мясо и птицу. А вот рост цен на бензин, услуги ЖКХ, одежду, обувь, электронику, а также на фрукты, овощи, хлеб, рыбу, сыр и колбасы стал волновать больше.

Как говорится, где яйца и где «пакет Яровой».

В ряде регионов обнаружился другой феномен. Выражая недоуменное возмущение новым поборам ЖКХ в виде взносов на капремонт, некоторые стали судиться с государством. Осознание весомости побора пришло лишь после получения квитанции квартплаты, а до этого почти никто ничего о новом законе не слышал, тем более о возможностях соорганизоваться и начать перечислять деньги на индивидуальный домовой счет, а не обезличенный региональный. Жалобщики требуют провести капремонт их домов за счет бюджета, раз уж с них берут за это деньги, а предыдущие обязательства по этой части государство не выполнило. Такие иски в большом числе пока удовлетворяются судами. Но, думаю, скоро власти спохватятся и это пройдет.

Тема ЖКХ вообще стоит высоко в приоритетах обеспокоенности обывателя. Она там стоит уже давно, но «революционной волны» не вызывала и не вызовет. Преувеличивать значимость этой потенциально протестной темы не следует. К тому же кто из партий подхватит такую, казалось бы, простую и выигрышную тему, превратив в подхваченную электоратом часть своей предвыборной платформы? Может, кто и подхватит, но эдак аккуратненько. Потому что остро — это боязно и «старшие товарищи» не велят.

В рутинном порядке еще россияне ворчат про развал медицины и образования, но никакой альтернативы, кроме демагогического «вернем советские порядки», не просматривается.

Не стало и не станет темой предвыборной кампании резкое повышение налогов на недвижимость: к 2020 году начиная с текущего года они поднимутся в десятки раз, причем рассчитанные зачастую исходя из завышенной оценки налогооблагаемой базы.

Если поинтересоваться вопросом (а сделать это просто), то можно выяснить, что ваши шесть соток, домик на них, а также городская «двушка» или «трешка» за один год подскочили в цене, оказывается, в десятки раз.

Причем, в отличие от какой-нибудь Флориды, где оценка недвижимости и, соответственно, налог на нее пересчитываются ежегодно, никто оценку, сделанную на пике рынка, корректировать в меньшую сторону вам не станет. К тому же государство оперативно приняло закон, по которому оценку на предмет налогообложения будут проводить только государством же уполномоченные конторы.

В другой стране подобная «налоговая революция» если не смела бы правительство, то как минимум сильно подпортила бы выборные показатели правящей партии. У нас же, мне кажется, обыватель осведомлен обо всех этих новшествах не больше, чем о «пакете Яровой», а платежки из ФНС он получит уже после 18 сентября.

Тему «запретительства» в сфере прав человека, урезания гражданских свобод на нынешних выборах взяла на вооружение почти как «монотему» недавно созданная Партия роста Бориса Титова, но и та, судя по всему, испытывает административное давление и опасается показаться «несистемной» хоть в чем-то. Это равнозначно «самострелу». Теоретически, будучи способной стать нишевой «партией одного требования» (борьбы против запретов), какие сейчас показывают вполне приличные результаты на Западе, проходя в парламенты, она пока лишь борется за узнаваемость, которую еще надо конвертировать в голоса. Это будет по-своему интересный эксперимент: удастся ли привлечь избирателей повесткой, построенной на «запрещении запрещать», с одной стороны, с другой — на программе Столыпинского клуба, формально альтернативной курсу правительства Медведева. Пока ни то ни другое к взрывному росту числа собирающихся голосовать за эту партию, мягко говоря, не привело.

При этом у в чем-то похожего на них «Яблока» и узнаваемость как раз давно есть, и опыт предвыборных баталий, однако уровень потенциальной электоральной поддержки, судя по опросам, все равно около 1–2%. «Яблочная повестка», значит, тоже «не цепляет»: ни условно антикоррупционная, ни ориентированность на «социальную справедливость», которую все хотят, но никто не видел.

Большая часть россиян считает, что экономическая ситуация в стране «неудовлетворительная», 42% против 13% уверены, что она ухудшается. В обратном уверены 13% респондентов.

Согласно обычной логике, если экономическая ситуация в таком восприятии все же стоит на повестке дня избирательной кампании и как-то волнует избирателей, то это должно теоретически ударить по правящей партии. Однако рейтинг «Единой России» в целом стабилен, она вполне может рассчитывать на свои примерно 45%, которые вместе с одномандатниками снова принесут ей думское большинство голосов. Вероятно, нынешние трудности, напротив, лишь заставят людей поддержать привычную власть, а то «как бы не было хуже».

Что касается думской оппозиции, то она уже давно слилась в глазах обывателя в послушный придаток ЕР, представляясь частью единой номенклатуры. Она не воспринимается как именно оппозиция, несущая некий отличный от властей контент, скорее как часть статусной политической тусовки с расписанными ролями. Партийные предвыборные программы в глазах избирателя неотличимы, да он ими особо не интересуется. В конечном счете набор лозунгов у всех — это некие производные государственного патернализма.

Никакой «оппозиционной повестки» как внятной альтернативы нынешнему курсу в информационном пространстве попросту не существует. В головах избирателей — тоже.

Есть лишь набор примелькавшихся персонажей (Миронов, Зюганов, Жириновский), которые оттянут на себя часть голосов по принципу личной симпатии. Причем вне зависимости от всяких экономических и политических событий процент голосов, подаваемых за эти партии, остается примерно одинаковым долгие годы. Словно им все время выписывают одну и ту же разнарядку.

В стране парламентские выборы должны состояться уже черед полтора месяца. Однако никакой предвыборной кампании не видно и не слышно. Обывателю больше рассказывают по телевизору про «брекзиты» и про Трампа с Клинтон. Думаю, существенная часть нашего народа вообще не в курсе, когда (и главное, зачем) ему придется голосовать. Власти и политики живут своей повесткой дня, народонаселение — своей. И вместе им пока не сойтись.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10129505.shtml
15.08.2016, 08:54
о том, как меняется психология власти и стилистика ее решений

Григорий Сысоев/РИА «Новости»

Что примечательно в назначениях и отставках, осуществляемых Владимиром Путиным, как правило, в стиле тщательно подготовленной секретной операции, так это то, что спустя считаные минуты после появления соответствующего указа звонкоголосый хор специально обученных комментаторов-толмачей вам расскажет, что все это было «логично», «планово», «в рамках проводимого курса» и, главное, «эффективно». Еще «адекватно». То есть все и так-то было хорошо и даже прекрасно, а станет теперь еще лучше.

Нам оперативно поведали, что, оказывается, назначение Антона Вайно вместо Сергея Иванова главой администрации «давно готовилось» и было «совершенно ожидаемо». И при нем все будет еще эффективнее. А что же раньше-то молчали, не предсказывали вслух? Неужто это назначение суть вещь столь сакральная, что боялись сглазить? А отправка Сергея Борисовича чуть ли не «главным лесником» и природоохранителем, куратором леопардов — это тоже давно готовившееся назначение?

Впрочем, могло статься и так, что произойди вдруг не вовремя утечка, и «давно ожидаемое и логичное» назначение вовсе не состоялось бы. Потому что начальство не любит так назначать. Когда все обо всем заранее знают. К тому же слухов по поводу громких отставок/назначений в досужей политической тусовке всегда роится великое множество. Постфактум может совпасть с любым.

Еще с неделю назад мне вполне всерьез внушали, что, мол, после думских выборов следует ожидать дальнейшей серии перестановок как продолжения недавней губернаторско-полпредовской серии. Вплоть до отставки, страшно сказать, самого премьер-министра и замены его как раз на Иванова. Почему-то рубеж выборов считается сакральным, хотя они давно перестали носить характер судьбоносных и превратились в рутинную процедуру обновления легитимации власти со вполне предсказуемым (с точностью до десятка депутатских мандатов) результатом. Из ныне «действующих слухов»: уход замглавы кремлевской администрации Вячеслава Володина «на Думу» (спикером), переформатирование социального блока правительства, возвышение одного из видных членов Столыпинского клуба. Много еще чего говорят.

Какова вероятность, что эти прогнозы сбудутся? Примерно как в том анекдоте «про блондинку», которую спросили, какова вероятность, что она встретит динозавра. Ответ: 50 на 50 — либо встречу, либо нет.

Гораздо интереснее с точки зрения аналитики обсуждать не конкретные кадровые назначения, — пора уже смириться с тем, что при всей своей «ожидаемости и логичности» они могут быть практически любыми, — а саму нынешнюю психологию власти, стилистику и, с позволения сказать, ментальность вырабатываемых решений.

Стилистика и впрямь кое в чем меняется. Скажем, разве можно было себе раньше представить, что отставка столь близкого человека и давнего соратника, как начальник таможни, будет сопровождаться трансляцией по телевизору коробок из-под обуви, набитых иностранной наличностью? После чего следуют умиротворяющие комментарии, что, дескать, сей кадр может и продолжить работу на госслужбе, ничто этому не мешает. После чего появляется слух, что Бельянинову прочат место в Евразийском банке развития. Ясно же, что человек умеет обращаться с финансовыми инструментами.

Почти общим местом для многих негосударственных СМИ стали обсуждения борьбы между силовыми структурами, выливающиеся в веерные отставки/перестановки, а подчас и в громкие аресты, сквозящие полной неочевидностью того, что дело в отношении высокопоставленного фигуранта может быть доведено до конца, а не развалится, как в свое время «дело подмосковных прокуроров». Те якобы крышевали подпольный игорный бизнес, но потом выяснилось, что ни сном ни духом. Появились даже дерзкие предположения, что главный начальник даже и не был вовремя упрежден о некоторых действиях «преторианцев-силовиков». Например, об аресте губернатора Белых. А некоторые подобные действия по «самоочищению» были поданы наверх уже холодным блюдом: мол, «ну вы же понимаете, вот тут тако-о-о-е накопилось, что терпеть дальше совершенно невозможно».

В общем, сверху на всю эту возню высокому и одинокому начальству смотреть, наверное, не очень-то и приятно. Людишки-то все больше мелкие, вороватые, не особо талантливые. Даже те, кто ходит в старых приятелях. И даже особенно они.

Так и вспомнишь про Ганди. Был бы он рядом, сели бы за чашкой чая: «Ты ведь только посмотри, Махатма, что вытворяют! Ведь ни мысли о высоком и вечном. Все только о себе». Уж он бы понял…

Означает ли все это, что высшее начальство в чем-то утрачивает контроль за ситуацией, за которой ранее следило и курировало все происходящее на уровне мельчайших деталей? Или это новый стиль — «делегирование полномочий» в рамках предписанных компетенций? Последнее в любом случае приводит к усилению конкуренции между разными акторами. Тогда сколь гибка вертикаль власти, чтобы выдержать такую конкуренцию не в ущерб политической стабильности, которая есть самоцель нашего бытия?

Ответ вроде бы напрашивается: система может впасть в дестабилизацию только в результате раскола элит, поскольку с народонаселением власти давно «договорились». В основном, отдадим должное, не в результате открытых репрессий, а в результате информационно-пропагандистских манипуляций и тщательной прополки общественно-политической «поляны». Она окультурена до невозможности. Сорняк дестабилизации не пройдет! А на случай чего соответствующие законы уходящей Думой тоже приняты по всем потенциально уязвимым направлениям. Апофеозом стал, конечно, «пакет Яровой». Чтоб уж наверняка.

А фронда возможна лишь там, где есть кому фрондировать. Для фронды нужны крупной политической величины фигуры. В том числе те, с кем правитель на «ты». И вот они-то и уходят.

Вместо них, советников, соратников, друзей, помнящих еще времена до Большой Власти, приходят просто исполнители, «эффективные менеджеры». Они не будут возражать. Но они не будут и советовать, стараться переубедить, поправить, а будут смотреть в рот в ожидании, когда оттуда вылетит абсолютная и непререкаемая истина. В виде приказа.

Накануне третьего президентского срока Путина многие гадали, каким смыслом он наполнит свое третье правление, притом что все предыдущие были не похожи друг на друга. Понятно, что после Болотной предстояло закрутить гайки. Для этого, собственно, и состоялось возвращение, после того как с «момента Каддафи» в правлении президента Медведева почудилась опасная «горбачевщина». Еще тогда часто поминали творца «сингапурского чуда» Ли Куан Ю, который ради эффективности и борьбы с коррупцией посадил с десяток своих друзей-соратников. Говорили, что наш ВВП на такое не способен. Ибо ценит тех, кого давно знает. Но он таки нашел форму. Его опять не просчитали. Виктор Иванов, Владимир Якунин, Андрей Бельянинов, «пачки» отставок в силовых структурах. Теперь вот Сергей Иванов, были и другие, давно близкие и верные. Если это «37-й год» как форма чистки ближнего круга, то, конечно, очень и очень бархатный.

Смена поколений? Отчасти. И в этом есть некая дань китайской новой политической традиции. Еще ставка на «эффективных менеджеров», образованных (по нынешним меркам, конечно), четко исполняющих команды, на что старое вальяжное приятельское окружение уже было не способно. Всегда норовили прильнуть к уху и договориться об особых для себя условиях. Утомительно это. И как-то смазывает старую дружбу…

Сам верховный правитель при этом становится одновременно как бы и Нурсултаном Назарбаевым, и Дэн Сяопином, и Ли Куан Ю в одном лице.

При этом ключевым принципом повышения эффективности системы, сталкивающейся все с новыми вызовами — как внешними, так и в экономике, и в системе управления (скажем, в том же Крыму недавние организационные перемены произошли в том числе под впечатлением вопиющей исполнительской, притом корыстной, вакханалии — эти люди хотели «стать, как Рамзан») видится подбор и расстановка кадров. В советское время за этим термином стояла система карьерных лифтов. Сейчас стоит, по сути, мнение лишь одного человека. Отсюда губернаторы — выходцы из ФСО и новый начальник администрации, которого заметил в службе протокола.

Институты — ничто, правильно подобранные кадры — все. Вместо «друзей» — исполнители. Реинкарнация сталинского лозунга «Кадры решают все» — «Мои кадры решают все».

Этот подход, безусловно, работает на повышение эффективности системы в целом. Ротация в пользу более молодых, более исполнительных и относительно более честных еще никому вредила. Но такой подход, при всем тактическом великолепии непредсказуемых рокировок, не может полностью заменить отсутствие стратегии в самых разных сферах — от экономики до разрешения украинского кризиса и выстраивания отношений с тем же Западом. Не говоря о Востоке, в частности Китае, где вообще мыслят десятилетиями и даже столетиями.

Смена главы администрации совпала с чреватыми немалым драматизмом событиями в Крыму и нагнетанием напряженности с Украиной. Есть ли связь? Она возможна в том смысле, что решение крымско-украинской проблемы видится в стиле силовой спецоперации. Там все менее востребована рефлексия и рассуждения о возможной вариативности — все больше беспрекословная исполнительность. Ровно те же качества потребуются у основных исполнителей и после выборов на внутреннем фронте. Закручивать гайки нужно твердой рукой и со взглядом, отражающим абсолютную уверенность в правоте начальника.

[Георгий Бовт]

Рублем и молитвой
http://www.gazeta.ru/comments/column...10143815.shtml
20.08.2016, 12:54
о том, чего стоит ждать от нового «консервативного» министра образования

Ольга Васильева Пресс-служба МГГЭУ/ТАСС

Назначение Ольги Васильевой вместо Дмитрия Ливанова министром образования государственники и представители Русской православной церкви встретили одобрительно. А «недобитые либералы», так называемая прогрессивная общественность, — с оторопью. Они спешно стали даже покидать общественный совет при Минобре. Мол, всякого ожидали, но чтоб такого… Назначение состоялось в день 25-й годовщины путча, которая была встречена молчанием властей и государственных телеканалов. Что-то в этом совпадении есть, конечно.

Первый же прогноз критиков: нужно ожидать введения курса Закона Божьего в средней школе с 1-го и по 11-й класс. Вполне может быть. И что будет тут удивительного по нынешним временам? Разве что то, что такого курса нет до сих пор, «Основы православной культуры» пока не охватили весь учащийся состав.

В Имперской России, до 1917 года, бывали времена, когда должность министра просвещения занимали проходные фигуры. Они не задавали, как теперь говорят, тренд. Но были и другие министры. Которые этот самый «тренд» задавали. Время советской власти тут не показатель: руководящая и направляющая роль партии не оставляла никакой возможности для самостоятельности у работников просвещения. Но можно было расти в узкопрофессиональном плане, идеология до определенной степени тут не была помехой.

Запомнился разве что Луначарский, в дореволюционную пору критикуемый Лениным как «богостроитель» (мол, культ коммунизма заменит традиционную религию). Но критиковать Луначарского по этой части, как оказалось, следовало бы разве что за излишнюю откровенность. Коммунистическую религию в массы внедрили.

С момента учреждения должности министра народного просвещения и до 1917 года лишь три человека занимали ее более 10 лет. Сергей Уваров (с 1834 по 1849 год), Дмитрий Толстой (с 1866-го по 1882-й) и Иван Делянов (с 1882-го по 1897-й). Все трое были убежденными охранителями, если не сказать реакционерами.

И так получилось, что именно консерваторы и внесли самый весомый «индивидуальный» вклад в российское дореволюционное образование.

Все трое были по-своему людьми выдающимися, профессионально подготовленными. Брожения в массах, распространение «бунтарских идей», а затем и революции, впрочем, это не предотвратило. Консервировали-консервировали весь ХIХ век фактически, но так законсервировать страну и не удалось.

Назначение Уварова было созвучно духу николаевского реакционного «застоя». Николай I, чье восшествие на престол было омрачено восстанием декабристов (московская Болотная площадь 2012 года в этом смысле — жалкая пародия на Дворцовую 1825-го), на протяжении всего правления неустанно боролся со смутой и революционной заразой внутри страны и по всей Европе. Уваров с его «православием, самодержавием и народностью» сделал немало для идейного окормления режима. По его убеждению, система образования должна была готовить прежде всего толковых и грамотных исполнителей, а от всех этих «западных штучек» с критическим и аналитическим мышлением одно только зло.

Однако ж именно при Уварове началось становление реального образования в стране. Правда, университеты были поставлены под плотный государственный контроль, но именно при Уварове они, да еще классические гимназии выходят на практически европейский уровень образования. Более того, была возобновлена практика отправки на учебу за границу.

Как ни странно, граф и академик Уваров в результате сам был уволен за «свободомыслие». В разгар революционного брожения в Европе он зачем-то выступил в защиту университетов. А все потому, что «умище-то куда девать».

И был заменен совершеннейшим уж реакционером Ширинским-Шихматовым. Потому что телега, катящаяся по пути реакции, как правило, не имеет тормозов. Ее тогда только Крымская война (поражение в ней) остановила.

Дмитрий Толстой, еще один «министр-долгожитель», пришедший с должности обер-прокурора Святейшего синода, начал работу на ниве просвещения в пору либеральных реформ Александра II. Но они ему не были по душе. Он выступал тогда скорее «технократом». И открыл целый ряд высших учебных заведений. Главное, провел масштабную и успешную реформу среднего образования в стране в 1871 году. В учебные программы были введены большие объемы математики, латыни и греческого языка. А все зачем? Замысел был в том, чтобы улучшать отечественное образование, с тем чтобы неповадно было ездить учиться в Европу, рискуя нахвататься вредных революционных идей. В том числе и поэтому по части оснащения лабораторий и вообще «материально-технической базы» российские университеты при Толстом прибавили значительно.

Поступать, правда, туда могли только выпускники классических гимназий, простолюдинов (выпускников реальных училищ) от университетов отсекли. Властям никогда не нужно было слишком много «шибко умных», особенно социально чуждых.

Идейным вдохновителем образовательной реформы был талантливый, надо признать, консервативный публицист Катков (аналогов ему нынче в консервативно-патриотической части общества не сыскать). Толстой же, будучи назначенным затем министром внутренних дел и шефом жандармов (что символично), порекомендовал в преемники Ивана Делянова (кандидатуру поддержали тот же Катков и идейный вдохновитель «контрреформ» Александра III Константин Победоносцев).

При Делянове достигнут большой прогресс в российском техническом образовании, был открыт целый ряд университетов и институтов высокого уровня подготовки. Но именно при нем начальное образование для простых людей (церковно-приходские школы) было передано в введение Святейшему синоду. При нем выходит печально знаменитый указ «о кухаркиных детях»: незнатных людей было запрещено принимать в гимназии и университеты. Еще более была ограничена университетская автономия...

К чему же все эти исторические реминисценции? К тому, что, как мне кажется, назначение Васильевой — это не только «проявление тренда», притом долгосрочного, и не только закрепление курса на охранительство и отгораживание от проникновения «вредных идей извне» (думаю, антизападничество станет для Минобраза теперь одним из главных, притом «воинствующих» принципов работы). Но помимо этого в ее управлении мы, думаю, увидим многослойное сочетание попыток насаждения в системе образования чисто идеологических консервативных идеологем (особенно в гуманитарной области), умноженных на усиленное «патриотическое воспитание», со стремлением вывести все же образование на более высокий уровень в профессиональном плане.

Мы, скорее всего, будем периодически улавливать (с поправками на время, конечно) ассоциации то со временами Уварова, то Толстого и Делянова одновременно.

Внимательный взгляд на статьи и выступления Ольги Васильевой, изучение ее карьеры не оставляет никаких сомнений в том, что по взглядам она убежденный консерватор. Причем религиозный. Что само по себе не может считаться катастрофой. В Америке вон «неоконы» то сами у власти, то хотят к ней вернуться.

В конце концов, должен же министр просвещения наконец-то соответствовать (а в чем-то превосходить) по своим взглядам большинству учительского корпуса страны. Эти люди по большей части — отнюдь не «прогрессисты», а как раз самые что ни на есть консерваторы, причем — отчасти из-за своей материальной бедности и ограниченных возможностей идти в ногу со временем — консерваторы косные, порой до реакционности и архаики.

Система, построенная на тотальном бюрократическом контроле и отчетности за каждым чихом, приучила их к конформизму и покорности. А работа во всяких избирательных комиссиях с их «чуровскими методами» эти конформистские качества закрепила.

Чем «консервативнее» будет руководитель этих людей, тем его лучше примут.

В одной из статей в 2014 году Васильева писала: «Консерватизм во всех его формах — правовой, религиозной, политической — актуален сегодня более, чем в XIX веке. Нам есть что сохранять, и мы должны это сделать. Консервативная позиция должна присутствовать в нашем общественном сознании, в нашей жизни…». Проблема разве что в том, что вопрос «что сохранять?» явно относится к временам существования тех двух русских государств, которых уж нет на карте.

Всю свою научную карьеру Васильева занималась историей отношений Русской православной церкви и государства. В мировоззренческих симпатиях, во взглядах на общественное развитие, воспитание и т.д. она, без сомнения, на стороне церкви. Написав кандидатскую на тему «Советское государство и деятельность Русской православной церкви в годы Великой Отечественной войны», она затем и докторскую защитила по этой же теме. Написала 10 монографий и более двух сотен статей. Это вам не наукообразная тарабарщина про какой-нибудь нооскоп.

Работая уже в должности завкафедрой государственно-конфессиональных отношений в Российской академии госслужбы, она вошла в так называемый сретенский кружок людей, близких настоятелю Сретенского монастыря архимандриту Тихону. Это авторитетный человек, как известно. Ныне уже архиерей. А в будущем, как знать, сможет претендовать и на роль патриарха. Я бы совершенно не удивился этому.

Васильева читала лекции по истории церкви в Сретенской семинарии. Она — член диссертационного совета по теологии, которая теперь у нас признана вполне себе наукой. В ее лице мы вообще имеем дело с серьезным ученым, ее статьи и монографии выполнены на высоком профессиональном уровне. Да и обе диссертации, кажется, будет бесполезно проверять на плагиат, в отличие от трудов ее предшественника.

Настоящий профессионал обычно более нетерпим к проявлениям непрофессионализма у других, тем более подчиненных, чем обычный бюрократ-технократ. Причем профессионализм в данном случае может иметь внеидеологический характер.

Профессионально подготовленный консерватор лучше безграмотного крикуна-либерала. И наоборот, конечно, тоже.

Можно надеяться, что Васильева будет последовательно бороться против любых проявлений профанации в образовании, всех этих псевдоуниверситетов, руководимых полуграмотными самозванцами от науки, большая часть которых были пойманы на плагиате.

От нее, конечно же, не стоит ждать никакой такой модернизации нашего образования. Впрочем, все доселе проводившиеся «модернизации» под предлогом «свободы мысли и творчества» и заимствования чужого опыта никаких успехов ему не принесли. Нужно говорить о развале и деградации.

Возможно ли выправление ситуации, стоя на прочной основе национал-консерватизма, да еще и при мощной «духовной» составляющей? Хороший вопрос. Теоретически, как ни странно, возможно. Но для этого нужны деньги. Они тоже носят «внеидеологический характер». Доля расходов на образование в России — около 4% ВВП, это самый низкий показатель по сравнению со всеми странами ОЭСР (в среднем 6,3%). Сейчас власти настроены урезать эти расходы и дальше. И тогда нашей школе не поможет уже никакой, даже самый патриотический консерватизм. Останется только молиться.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10173659.shtml
03.09.2016, 10:05
о возвращении советской практики узнавать новости о здоровье политиков не из СМИ

Караваджо. «Положение во гроб» (1603) Wikimedia Commons

Каков режим — такое и прощание. Ислам Каримов, судя по информации, начавшей поступать с начала недели, уходил как настоящий авторитарный правитель. По-своему великий для своей страны — все же он правил более четверти века. Но в последние часы у ворот его дома не стояли толпы рыдающих от горя и сочувствия, как было, когда уходил Нельсон Мандела. Впрочем, эта заметка не о нем — о его наследии напишут другие. А о том, как нравы прошлых эпох вполне приспосабливаются к современной всеобщей информационной открытости. Настолько, что «открытость» становится методом манипуляции.

«Классический уход» тирана в нашей советской истории — это, конечно, смерть Сталина в начале марта 1953 года. Официальной датой считается 5 марта. Хотя еще 1-го соратники нашли его на полу парализованным. Но лишь 4 марта стране было объявлено о болезни вождя. Когда стало окончательно ясно, что не выживет и надо «готовить народ».

Стали передавать бюллетени о состоянии здоровья. Люди внимали голосу диктора на улицах, как сводкам Совинформбюро в годы войны.

На советских граждан сыпались диагнозы один страшнее другого: паралич, потеря сознания и, наконец, «агональное дыхание Чейна-Стокса», ставшее, как теперь говорят, мемом.

В общем, все это — канон универсальный для авторитарных режимов, но советский канон — в особенности.

Когда такой режим вдруг сообщает народу о болезни вождя, значит, дело плохо и скоро у народа будет другой вождь. Причем именно вдруг, поскольку в авторитарном режиме никто не просит (кроме как на кухнях вопрошают чисто риторически) сообщать о состоянии здоровья вождя, который не только солнцелик, но и не может быть подвержен земным хворям.

О смерти Уго Чавеса вообще не сообщали чуть ли не три месяца. Это вам не англосаксонская манера трясти медицинской картой перед выборами и отчитываться о каждой операции вплоть до удаления меланомы на носу.

Нынешние поколения россиян не умеют «читать» расклады в верхах по шеренге вождей на Мавзолее во время парада на Красной площади.

Но в советское время этим нехитрым искусством обладал каждый думающий и политически подкованный гражданин. А тогда таких, надо заметить, было много.Тоталитаризм способствует распространению политической грамотности (пусть и своеобразной), авторитаризм, как правило, нет. У простых советских людей это искусство переняли «буржуазные советологи», которые стали гадать по выражению лиц вождей, изучать порядок расстановки на Мавзолее и затем писать на основании этих, с точки зрения обычных советских критически мыслящих людей, банальных наблюдений толстые книги за неплохие гонорары.

Некоторые и теперь ездят на дискуссионный клуб «Валдай» посмотреть на Путина и самому показаться Путину, а также проникнуться тем, что Черчилль назвал «загадкой, упакованной в тайну и спрятанной в непостижимость (так он назвал Россию, существует несколько вариантов перевода этой фразы).

О том, что в ноябре 1982 года умер Леонид Брежнев, мы догадались по тому, что 10 ноября отменили традиционный праздничный концерт в честь Дня милиции.

А незадолго до этого он ездил в Баку, где Гейдар Алиев держал его под руки, чтоб не упал, и это было заметно. Поэтому, когда пришло официальное известие от узбекского правительства о «госпитализации» Каримова, я «прочел информацию» по старой советской привычке по-другому: не хотят совмещать празднование 25-й годовщины независимости (1 сентября) с трауром, сообщат сразу после праздника. Так и вышло.

О том, что при смерти находится преемник Брежнева Юрий Андропов, стало ясно по целому ряду не вполне очевидных для посторонних сообщений. Но когда вам по телевизору показывают редкий кадр с живым руководителем, принимающим кого-то явно не в Кремле, а в больничной палате, то это «читается» так, что из этой палаты он отправится уже не в Кремль, а на погост у Кремлевской стены.

Когда в марте 1984-го показали Константина Черненко, опиравшегося на руку первого секретаря Московского горкома КПСС Гришина и пытавшегося махнуть то ли рукой, то ли бюллетенем (тогда как раз были выборы в Верховный Совет), все поняли, во-первых, что Константин Устинович «уже вот-вот», во-вторых, что Виктор Васильевич — претендует. Он было и хотел стать претендентом, но в последний момент все карты спутал влиятельный Андрей Громыко, да и Горбачев вовремя подсуетился.

Когда Горбачева объявили председателем комиссии по организации похорон умершего генсека, стало ясно, что он и станет следующим вождем.

Собственно, такова была советская традиция. Если ей будут следовать в Узбекистане, то следующим президентом станет председатель похоронной комиссии, нынешний премьер Шавкат Мирзияев. Ах да, совсем забыл, там же будут выборы через три месяца. Президента там выбирают всенародным голосованием.

У нас советскую традицию скрытности по поводу состояния здоровья лидера нарушил разве что Борис Ельцин. Информация о том, как ему сначала собирались, а затем сделали операцию на сердце, была беспрецедентна для отечественной истории. Ни о ком ни до, ни после относительно медицинских процедур и операций ничего не сообщали. Конечно, состояние здоровья первого президента России было трудно скрывать, да еще накануне выборов. Но главное, время тогда было другое.

Каримов, выигравший свои последние выборы не далее как в прошлом году, вообще обошелся практически без избирательной кампании. А когда она уже вроде как шла, он долго не показывался на публике. И ничего.

Нынешний российский президент, слава богу, человек физически крепкий. Правда, слухи о каких-то его заболеваниях, связанные с непривычно долгим отсутствием на публике, несколько раз появлялись. Одно время досужие наблюдатели присматривались, к примеру, к его походке: не повредил ли он часом спину? Потом, правда, Дмитрий Песков сообщил что-то про легкую травму на тренировке. Ну и слава богу, что у него могут быть только легкие спортивные травмы.

История ухода Каримова примечательна, конечно, еще и тем, как трясло в течение последних дней информагентства. Когда он умер на самом деле, мы в точности можем и не узнать. Портал «Фергана» первым сообщил о смерти узбекского президента еще вечером 29 августа. Тогда же об инсульте у отца сообщила дочь Лола. Узбекское правительство сообщило о госпитализации Каримова. По советским меркам два последних сообщения означали, что Ислам Каримов как минимум в коме и начался поиск «председателя комиссии по организации похорон». Им стал премьер (а информация о болезни президента, напомним, первой пришла именно от правительства, а не от пресс-службы или охраны президента).

Наши информагентства, поначалу растиражировавшие новость со ссылкой на «Фергану», затем стали ее опровергать. При этом в какой-то момент они стали еще и опровергать друг друга.

Я, к примеру, не помню, что когда-либо в последнее время, скажем, РИА опровергало «Интерфакс». Последний 2 сентября сначала вывесил новость о том, что правительство Узбекистана объявило о смерти Каримова, но затем аннулировал как появившуюся в «результате технического сбоя». Почему технического? У агентства есть некая «параллельная информационная реальность» и «параллельные серверы», новости откуда не должны выпадать на ленту, но одна вот выпала? Почему нельзя было написать «по неподтвержденной информации»?

Это, в конце концов, узбекский президент, не наш же. К чему такая избыточная трепетность, не присущая в данном случае никаким «рейтерам» с «блумбергами»?

В это время, когда Каримов в нашем информационном пространстве то «умирал», то «воскресал», в Ташкент стали поступать соболезнования от руководителей других государств. Турецкий премьер и грузинский президент, например, успели выразить свои соболезнования еще до официального сообщения из Узбекистана о смерти вождя.

Никаких попыток как-то проанализировать ситуацию, обратившись к тому же советскому опыту, я, честно говоря, у наших новостных агентств не заметил. Первая информация о подготовке к похоронам в Самарканде пришла тоже от «Ферганы», которая в Узбекистане заблокирована. Таким образом, подтверждается банальная истина:

только «оппозиционный» (или независимый) информационный источник может быть и первым по скорости передачи информации, и самым надежным, когда речь идет о «политически чувствительной информации».

На самом деле в Ташкенте все это время, похоже, договаривались о «председателе комиссии по организации похорон», а также о других компромиссах, связанных с транзитом власти, 27 лет принадлежавшей одному человеку.

Отношения с нашими соседями с юга, «восточными деспотиями», традиционно носят деликатный характер. Наши власти на многое там закрывают глаза. К примеру, на массовые притеснения русских — в отличие от стран Балтии, где о таких случаях раструбят все астаховы на всех углах. Соответственно, «не видят» никаких, даже частных случаев нарушений прав человека и «статусные» СМИ с «государственным подходом».

Насколько известно, сверху рекомендовано лишний раз не раздражать наших южных партнеров, которые все как один не в ладах с начатками демократии, в том числе с информационной открытостью. Чехарда с сообщениями о смерти Каримова и опровержениями насчет нее без каких-либо подробностей — явный результат, с одной стороны, стремления быть первым из соображений новостной конкуренции, с другой — не прогневить высокое начальство. Как говорится, трудно сочетать первое со вторым, но мы будем. Попутно переходя на «узбекский стандарт» информационного вещания.

А теперь вопрос в студию, как говорится. Случись у нас подобные драматические события, даже не обязательно связанные с судьбой первых лиц страны, можно ли будет доверять молчанию или туманным сообщениям СМИ с «государственным подходом», ранее перешедшим на «узбекский формат»? Сообщат ли у нас достоверную правду, скажем, о катастрофе, хотя бы отдаленно напоминающей чернобыльскую? Если даже информация о куда более невинной вещи типа «тракторного марша на Москву» кубанских фермеров две недели не могла пробиться в ведущие СМИ, да так и не пробилась.

Можно только догадываться, как тщательно фильтруется любая «неудобная информация».

Можно даже по-своему посочувствовать людям, которые мечутся в стрессе от желания угодить начальству и одновременно не перейти невидимую (или все время меняющуюся? — я уже запутался) двойную сплошную в так называемом информационном вещании. Да, всех жалко.

Да, таковы правила игры, которых никто в глаза не видел, но все их боятся, поскольку они, правила эти, непредсказуемо меняются, как в «Гарри Поттере» вокзальный перрон.

Надо угадывать, улавливать эманации. Даже в столь отстраненном от нас случае, как болезнь и смерть узбекского президента.

Ясно лишь одно: случись что, правды мы не узнаем. Либо узнаем слишком поздно. Либо вовсе последними в этом мире.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10203431.shtml
19.09.2016, 08:15
о том, что мы наблюдаем закат массовых политических партий

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский, лидер КПРФ Геннадий Зюганов и секретарь генсовета партии «Единая Россия» Сергей Неверов

Желающих волеизъявиться на думских выборах оказалось рекордно низкое число за все постсоветское время — около 40%. Победила партия «пофигистов», она же Партия Промолчавшего Большинства. Но правильно ориентированные комментаторы и в этом найдут новое подтверждение триумфа правильной политической воли — значит, людям все нравится. А те, кто ворчал, что им, мол, «не за кого голосовать» и «не надо соучаствовать», заняли привычные места на балконе третьего яруса для резонеров, вывесив лозунг «Чем хуже — тем лучше» и с вялым интересом ожидая, когда сама собой взойдет «заря свободы», а «кровавый режим» падет.

Самое время задаться вопросом: за какую партию проголосовал бы массовый избиратель, если бы пустили партстроительство на самотек, вывесив над управлением внутренней политики АП другой лозунг — «Пусть расцветают сто цветов»? Умозрительная картина, конечно.

И все же: какой Настоящей Партии не хватает для полного электорального счастья? Почему никто даже из победителей выборов так и не представил публике привлекательный образ будущего наряду с путями его достижения? И кто мог бы наконец представить?

По «партийной поляне» прошлись газонокосилкой, произведя редуцированный отбор партийной тусовки. С помощью административного ресурса. И с помощью законодательства, когда, в частности, посредством «патриотических» ограничений на загрансчета и бизнес от политики отжали целый слой состоявшихся, успешных людей из бизнеса. Таковые счета и бизнес, кстати, есть даже у бывших претендентов в президенты США (может, и у Трампа есть) и даже Венесуэлы. Тут важнее декларирование, легальность происхождения средств, а не курс на доморощенность номенклатуры и изоляцию от внешнего мира.
Почему резонов идти на выборы больше, чем не идти
Хуже не будет

Чем ближе выборы, тем больше споров: идти или не идти на избирательный участок. Спорят, конечно, в основном оппозиционно настроенные граждане, которые... →

Однако первого у нас не наблюдается (см. новые факты высокопоставленной коррупции, которой вроде не должно уже быть, если всех этих людей, как уверяют, тщательно проверяет управление президента по вопросам противодействия коррупции во главе с Олегом Плохим). А второе, но еще больше отвыкание от реальной политической конкуренции уже привело к деградации политического класса. Убог был уровень политической рекламы в ходе нынешней кампании. Ее, кажется, заказали по дешевке гастарбайтерам, уволенным из ЖКХ. Не менее убогий уровень предвыборных дебатов. Многие кандидаты либо двух слов связать логично не могут, либо несли сущий бред.

Даже для допущенных до выборов 14 партий из, кажется, восьми десятков зарегистрированных явно не хватает качественного «человеческого материала».

Во многом потому, что такой «материал» не хочет в политику, считая ее либо опасной, чему власти дают много подтверждений, закрутив гайки и ограничив легальные возможности для оппозиции, либо бесполезной. В политике, по сути, запрещено все, что не санкционировано сверху.

Партии остаются одной из немногих форм «легальной политики». Однако состояние их самих прискорбно. Классическая партия должна выполнять три функции:

1. Идеологическая. Она должна вырабатывать политическую платформу, с которой идти во власть. Но по большей части наши партии предлагают лишь набор лозунгов, представить себе воплощение которых в жизнь можно разве в кошмарном сне. Никто не способен проработать последствия, не просчитывает цену. Как и наш парламент не в состоянии написать работоспособный закон, который не требовал бы многочисленных «уточняющих» подзаконных актов от правительства. Не выполняет в полной мере идеологической функции и «правящая партия». Не она диктует повестку правительству (хотя премьер — ее формально глава), она шла на прошлых выборах с иными лозунгами, нежели то, за что потом голосовала.

На сей раз ЕР по поводу обещаний вообще не заморачивалась, сосредоточившись на том, что она партия президента и этого достаточно.

2. Электоральная функция. Партии должны рекрутировать сторонников на выборы, выступая важным организующим институтом самой кампании. Но много ли у нас волонтеров, которые по зову убеждений агитируют за те или иные партии? Много ли у нас партий с постоянным значительным членством или хотя бы устоявшимся активом? Активистов нанимают за деньги. В этом наши партии сродни промоакциям сетевых магазинов. Нельзя в этом смысле считать полноценной партией и ЕР. Она живет не партийной, а бюрократической жизнью, став придатком госаппарата без внятных полномочий и возможностей.

3. Кадровая функция. Партия должна служить карьерной лестницей для политиков. Ближе всех к выполнению этой функции подошла ЕР. Сделана попытка провести праймериз. Однако разве партия может сама делегировать министров в правительство, в губернаторы? В этом ее полностью заменил беспартийный президент. Кадровые лифты не работают даже в ЕР (в остальных вовсе закостенели под водительством вечных вождей). Где все эти «президентские тысячи» кадрового резерва? Разве по принципам публичной политической успешности производят у нас назначения?
Юлия Меламед о том, что стоит за словами «мой голос ничего не решает»
Преодоление идиотизма

Говорят, пересказывать свои беседы с таксистами — моветон. Низкий жанр. Так каждый может!.. Ну, раз каждый может, то и я смогу. →

Есть масса других факторов, тормозящих формирование полноценной партийной системы. Например, партии не желают работать с избирателями между выборами (разве что ЛДПР постоянно присутствует в политической рекламе, за что и вознаграждена, укрепив позиции по спискам). Все равно, мол, перед выборами надо «идти договариваться» к «условному Володину», к губернатору и т.д. При чем тут электорат? Во многом это так. Игры на политической поляне без «высочайшего дозволения» и вопреки ему невозможны. Однако отдельные случаи успешного общественного активизма показывают, что не все так безнадежно зажато.

Просто партийцы, как и электорат, заражены массовой политической апатией. Им скучна их собственная политика, которую многие не воспринимают как в значительной мере альтруистический (миссионерский) процесс во имя, прости господи, общественного блага, а не во имя «распила бабла».

Сказываются и жесткие ограничения политического финансирования: бизнес боится жертвовать деньги кому-либо, кроме «разрешенных» реципиентов. Думские партии получают госфинансирование помимо того. Им с электоратом можно «не париться» (да и «как бы чего не вышло», чтобы не прогневить начальство), а надо дружить с «условным Володиным» и пр.

Главный фактор, тормозящий развитие партийной системы, — это «пофигизм» электората.

Кажется, нет ничего в мире, что было бы способно его убедить в небесполезности осмысленных политических действий. Особенно протестных.

Как на днях доложил «иностранный агент» Левада-центр, число тех, кто готов участвовать в политических протестах, — не более 10% (в экономических — не более 12%).

Возможно, для России с ее развитой патерналистской культурой перспективна была бы такая неноменклатурная оппозиционная партия, которая работала бы на постоянной основе с избирателями на манер движения ХАМАС. Которое взросло как структура социальной взаимопомощи, а лишь потом стало успешной партией. «Русский ХАМАС» мог бы завоевать популярность тем, что годами терпеливо «вкручивал лампочки в подъездах», защищал «обманутых дольщиков», фокусировался бы на конкретных местных проблемах, беспокоящих жителей. Издавал бы брошюры, разъясняющие, как создать ТСЖ, бороться против вороватой управляющей компании или против платной парковки во дворе. Эти люди должны быть видны в диалоге людей с властями или в случаях попрания прав обывателей.

«Идейный окрас» партии имеет все меньше значения. Время больших идеологий проходит во всем мире. Решение текущих задач требует не идеологических, а технократических решений.

Выбора между двумя социальным системами нет, есть выбор между акцентами в социальной, налоговой и т.д. политике. Хотя у нас можно еще приторговывать ностальгией по «совку» и сталинизму.

Создание в России «идеологических» — христианско-демократических, социал-демократических, народных, правых и левых — партий почти бессмысленно. Общественная жизнь «балканизируется», распадается на споры вокруг неполитических ценностей, конкретных проблем и эффективности (или коррупционности) их решений. Возрастает значимость местной повестки (качества городской среды, например) и, соответственно, поиска оптимального варианта управленческих решений при повышении их прозрачности.

Во всем развитом мире идет закат массовых партий, как они сформировались в ХIХ веке.

В Америке, где никогда не было членства в партиях, число приверженцев двух ведущих падает давно, число «независимых» стало самой большой категорией электората — не менее 40%. Борьба идет за рекрутирование отдельных, не совпадающих друг с другом групп интересов, социальных и демографических страт. И все это на фоне падения активности на выборах (примерно до 60–65%).

В Европе после Второй мировой войны везде шел неуклонный процесс «департизации». Падает как число членов (в ведущих европейских странах с 1970-х годов сократилось более чем на 40%), так и волонтеров и активистов. Снижается «партийное» голосование, все чаще голосуют за кандидатов от разных партий на разные должности.

Относительно более высокий уровень партийной приверженности (или членства) сохраняется в немногих странах мира: в Уругвае (до 30%), Австрии (более 20%), Канаде и Мексике (более 10%), Великобритании (10%), Нидерландах (чуть менее 10%), Японии и Германии (около 5%). (Источник: Paul Whiteley. «Is the Party Over? — «Party Politics», September, 2010. Для России автор давал показатель в 3%.) За первое десятилетие ХХI века членство в партиях в странах «старой демократии» Европы сократилось в среднем на 8%, а численность околопартийных волонтеров — на 15%. (The End of Voters in Europe? Electoral Turnout in Europe since WWII. «Open Journal of Political Science», 2013. Vol. 3, No.1, pp. 44–52.)

В странах Европы с крепкими демократическими традициями (Австрия, Дания, Франция, Исландия, Норвегия, Швеция, Нидерланды и др.) падение электоральной активности после войны было не столь резким: с 80–90% явки до нынешних 65–75%. Люди все же видят смысл в голосовании, веря, что оказывают влияние на политику. В странах «молодой демократии» Восточной Европы за 20 посткоммунистических лет активность на выборах падала быстрее. В Болгарии, Чехии, Латвии, Литве, Румынии Словакии — на 20–25% с прежних 70–80%. Незначительно упала электоральная активность лишь в Эстонии с ее развитой «электронной демократией» (с 64 до 60% с 1990-е по 2000-е годы). А выросла лишь в одной стране, ныне «без пяти минут» изгое ЕС, в Венгрии, с 60% почти до 70%.

Политика подстраивается под телевидение. Все более становясь персональным шоу, где кандидаты дистанцируются от партий. Все большее значение играют «непартийные» формы общественной активности — НКО, «группы одного требования», которые полностью зажаты у нас. Продуктом их пестрых коалиций становятся популистские и «не пойми про что» антисистемные партии: греческая «Сириза», итальянская «5 звезд», испанская «Подемос».

Неуклонно будет возрастать дальше роль «прямой демократии». Классический пример — Швейцария, как и американские штаты, где все больше вопросов решается на референдумах.

Будущее — за «прямой демократией», пусть и тоже манипулируемой, за персонализированной политикой и оперативным реагированием властей на требования разных «групп интересов» и НКО, пронизывающих всю общественную ткань. За реагированием на общественное мнение, на опросы вне прямой зависимости от электоральных циклов, которые, разумеется, не утратят свой смысл. Выборность власти сохранится.

Мы же, как всегда, пойдем своим путем и еще какое-то время «помучаемся» с традиционными и привычными нам политическими партиями. Пока окончательно не надоест.

[Георгий Бовт]

http://www.gazeta.ru/comments/column...10216511.shtml
27.09.2016, 08:34
о том, почему российским демократам не повезло с электоратом

РИА «Новости»

«Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы», — знаменитая фраза Николая Чернышевского, вложенная в уста героя романа «Пролог» Волгина. Она, предвосхитившая разочарование народников от «хождения в народ», вспомнилась при чтении реакции некоторых «демократов» на поражение либеральных партий на думских выборах. Хотя непарламентские партии от «коммунопатриотов» тоже с треском провалились, те до цивилизационных обобщений подниматься не стали. Может, конечно, просто не смогли.

Читая народников, пообщавшихся с любимым ими народом, обнаружим много ассоциаций с современностью.

Вот, к примеру, вспоминает Сергей Кравчинский-Степняк: «Нагоняет нас мужик на дровнях. Я стал толковать ему, что податей платить не следует, что чиновники грабят народ и что… надо бунтовать. Мужик стегнул коня, но и мы прибавили шагу. Он погнал лошадь трусцой, но и мы побежали вслед, и все время продолжал я ему втолковывать насчет податей и бунта… Мы не отставали от саней и пропагандировали крестьянина, покуда совсем перехватило дыханье».

Подставить вместо «бунта» «голосование за демократов» и вместо «не отставали от саней» «выставили кубы с предвыборной агитацией», и будто сегодня написано.

Тот же Кравчинский писал другому видному народнику, Петру Лаврову: «Всякий, кто много шатался по народу, скажет вам, что в его голове совершенно зрелы основы элементарного социализма. Все, чего недостает народу, это страсти».

Нынешний аналог «элементарного социализма» — это для некоторых «европейский выбор», а «страсти» — прийти проголосовать против власти.

Вроде мы «европейская страна», полагают многие демократы, но отчего-то народец «недоевропейский» попался.

Народники пошли «в народ», буквально восприняв статью-призыв Герцена, она так и называлась — «В народ!». Призыв раздался из Лондона, откуда ж еще. До трех тысяч активистов (заметим, бесплатно, то есть на свои деньги) отправились весной 1874 года по 50 губерниям. Словно сейчас на предвыборную кампанию, только намного «глубже к истокам», стремясь достучаться до загадочной русской души. Нанимаясь даже плотниками и кузнецами, создавая артели, чтобы быть «ближе к народу».

Одну из таких артелей создал Александр Лукашевич. Потом он вспоминал: «В возможности идейного влияния на этих плотников в желательном направлении я совершенно разочаровался после двух-трех неудачных попыток разговориться «по душе» с более толковыми из них… Я начинал с расспросов об их деревне, нужде, о том, как у них ведет себя начальство, и затем уже приходил к своим заключениям и обобщениям. Но тут я натыкался всякий раз на одно и то же возражение: согласившийся с моими посылками кологривец делал из них свой вывод… а именно, что сами они, деревенские, во всем виноваты… Им приходилось терпеть нужду, обиды и скверное обращение потому, что сами они все поголовно пьяницы и забыли Бога».

Вспоминается недавнее высказывание новой пламенной депутатки от ЕР Елены Ямпольской: дескать, Сталин нам в свое время был послан Богом за грехи наши.

Вчерашние крепостные оказались невосприимчивы к варианту «болотной агитации» ХIХ века. Кончилось все репрессиями (крестьяне и сами выдавали агитаторов) и «процессом 193». Дело было при Александре II, а он был «реформатор» уж похлеще нашего-то Дмитрия Анатольевича и не чета преемнику Александру Третьему, который развернется в контрреформах по полной. Почти половину подсудимых оправдали. Остальным — каторга, тюрьма и ссылка. Правда, царь-реформатор поправил им же реформированную судебную систему и отправил 80 из 90 оправданных в ссылку уже своим указом.

Для кого-то из народников крушение идеалистических представлений о «народе-богоносце» стало началом отрезвления.

Признается Владимир Дебогорий-Мокриевич с Украины: «Крестьяне ждали передела земли, но ожидали они его мирно, терпеливо, как царскую милость. Можно желать передела и в то же время спокойно ожидать его многие годы, ничего не предпринимая. Еще год-другой и… осели бы мы по деревням, кто в качестве учителя, кто фельдшера, кто ремесленника, и стали бы пропагандировать идеи социализма... Мы увидели бы вокруг себя почти поголовную безграмотность… и само собой выступил бы на очередь вопрос о распространении в народе грамотности и т.п. культурной деятельности. Так рисуется мне теперь эволюция нашего движения, если бы… у нас было правительство, которое сумело бы правильно взглянуть на движение и предоставило бы его течение самому себе».

Для одних «хождения в народ» кончились уверованием в добрую волю «правительства», сегодня — в администрацию президента, в работу во всяческих «общественных палатках», при омбудсменах по всякому направлению жизни, в отсутствие институтов, которые помогли бы обойтись без таких «ходатаев», подвижников «малых дел».

Ну а для других — «Народной волей» и террором. Вряд ли второй путь будет сейчас востребован: «настоящих буйных мало».

Это и хорошо. Впрочем, есть опасный аналог: исламистское подполье, спекулирующее на идеях «справедливости».

Реакция иных нынешних демократов на поведение избирателей во многом сходна с народнической. Для одних идеи демократии являются самоочевидными истинами. Мол, достаточно изложить такие ценности — и избиратель сам должен, если он с мозгами, за них проголосовать без всякого предвыборного спектакля. Напоминает бакунинское про «природный» социалистический характер русского крестьянства.

Но народ в массе своей, оказывается, предпочитает жить «с пакетом Яровой на голове».

Для других шоком стало то, что люди, живущие в убогости, голосуют искренне за партию власти: «12 часов шли и шли больные, старые, с вываливающимися челюстями, ничего не понимающие, плохо одетые старые люди…. И они — годов рождения до 1965-го — хотели голосовать за Путина и «Единую Россию»... Они несли это желание из грязных квартир… От избирателей нашего участка пахло этими квартирами, стоял плотный дух нестиранной заношенной одежды, отсутствия дезодорантов, плохой еды, которую они ели сегодня, как и вчера… Но им нравится их жизнь, они хотят так жить…»

Третьи злорадствуют: «Выборы показали, что ни бабушки, ни учителя, ни шахтеры, ни дальнобойщики, ни врачи нашей страны не достойны в массе своей, чтобы о них думали, чтобы за них бились и отстаивали их интересы. Пусть валютные ипотечники замерзают на улицах, дальнобойщики становятся безработными, а семьи шахтеров пухнут от голода. Про учителей вообще ни одного доброго слова. Создали себе такую страну — и подыхайте в ней сами!»

Ленин в статье «О национальной гордости великороссов» (декабрь 1914 года, уже шла Первая мировая) в обоснование лозунга «Поражение своего правительства в империалистической войне» идет дальше Чернышевского: «Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украины и т.д. «защитой отечества» великороссов), такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».

Кого он потом с соратниками, проехав через территорию Германии делать русскую революцию, приведет к власти? Которая превратится в жестокую диктатуру («Сталин послан нам Богом»). Во имя свободы и справедливости, разумеется.

«С нами построже надо, а не то мы забалуем», — пришедшая еще из крепостничества мысль жива для многих и поныне. Они тоскуют по «сталинской дисциплине». Сам он, говорят, как-то помянул опыт викторианской и более ранней Англии, где смертная казнь полагалась, в том числе детям, за десятки преступлений, даже мелкие кражи.

Но как получилось, что в одном случае развилась-таки законопослушность, а в другом, едва пропала угроза жизни или загреметь в концлагерь, не пошла в рост тяга к бытовой культуре? Не из-за равенства ли перед законом?

«Догоняющая» сталинская модернизация затронула не все пласты массовой культуры и поведения — в основном те, которые непосредственно касались отношений с государством. А как будут между собой «винтики системы» разбираться — дело десятое. Преступления против государства караются и теперь суровее, чем против личности.

Но как может веками унижаемая государством личность контролировать честность избрания «государственных людей», если, к примеру, сами избиратели еще не отвыкли гадить у себя же под носом: за оградой любого садоводческого товарищества — непременно помойка, как и «в местах массового отдыха граждан». Как может «честно голосовать» и ценить такое голосование человек, мочащийся в лифте, привыкший жить в заплеванном им и соседями подъезде, паркующийся на газоне, ломающий почтовые ящики в доме, где живет, и выбрасывающий мусор из окна даже дорогой машины на обочину? Может, сначала должно это все быть выбито штрафами, арестами, полицейщиной и т.д., а потом будет вам «честное голосование»? Не знаю.

Народ неразумен и нуждается в строгости, а не в вольностях; дай ему волю, он дров наломает — в этом извечном представлении власть «ковала» лишь обратную сторону медали. По другую сторону которой оказался нечаевский (Сергей Нечаев — видный народник, считал, что ради победы революции возможны любые жертвы, это с него Достоевский писал своих «Бесов») лозунг «Железной рукой загоним человечество в счастье». Его приписывают то Ленину, то Троцкому, но он точно фигурировал в соловецком концлагере.

По обе стороны медали одно и то же: мы сами знаем, как народу лучше. В основе— ментальное, имущественное и культурное отчуждение между «нами» и «ими». Оно и теперь суть доминанта русской общественной жизни.

Копнув глубже, обнаружим зияющее отсутствие идей Просвещения, индивидуализма и гуманизма, откуда (а также из религиозного «Великого пробуждения», заложившего начало епархиальной протестантской демократии, где воровать голоса было не принято) вышел обычай выбирать себе правителей-представителей голосованием индивидуумов, личностей. Но нам по-прежнему ментально ближе другая форма — «всем миром».

О каком же из этих двух форм голосований остряк Ежи Лец сказал: «Мечта рабов: базар, на котором можно купить себе господина»? Впрочем, еще до него не менее острый на язык Марк Твен заметил: «Если бы от выборов что-то зависело, нам бы не позволили в них участвовать».

Это я к тому, что дальнейшее развитие русской истории не будет определяться формальным голосованием. И никогда оно им не определялось.