*332. Дефолт 1998 года

[Константин Сонин]

https://ksonin.livejournal.com/673584.html

Написал колонку к 20-летию дефолта 1998 года, втрое длиннее обычной, так, чтобы её могли читать те, кто не наблюдал дефолта в реальном времени. Половина, наверное, сегодняшних читателей были слишком юны, чтобы его помнить. Тем, кто следил за событиями тогда, может показаться странным, что я не использовал слов "ГКО" и "валютный коридор", а также фамилии руководителей Минфина и Центробанка, но это совершенно осознанно. Это - типичные неважные детали, которые дали бы ощущение узнаваемости для читателей газет двадцатилетней давности, ничего не давая для понимания тем, кто хочет узнать - откуда взялся, как произошел и к чему привел дефолт августа 1998 года.

20 ЛЕТ СО ДНЯ ДЕФОЛТА,

20 августа 2018 года

Дефолт 17 августа 1998 г. – важное событие в новейшей экономической истории России. Оно стало ярким маркером, разделившим два периода: годы сильного и затяжного экономического спада, начавшегося в 1980-е, и годы быстрого развития в первом десятилетии XXI в. Сейчас, в 2018 г., можно гораздо лучше понять и объяснить события, происшедшие 20 лет назад: история становится понятна лучше, когда известно, что произошло после. С другой стороны, сейчас использовать объяснения непосредственных участников событий напрямую, без понимания контекста, бессмысленно.

Предыстория

Резкий спад производства и уровня жизни в стране начался в 1990 г., привел к распаду Советского Союза в конце 1991 г. и продолжался еще семь лет. В 1997 г. экономика показала первые признаки вялого оживления, но в первые месяцы 1998 г. спад начался снова. Возобновление спада было вызвано как внешними факторами («азиатский кризис» 1997 г. и снижение цен на нефть до рекордных, за десятилетия, уровней), так и внутренними, среди которых основную роль играла жесткая денежная политика.

Важным элементом экономической политики была макроэкономическая стабилизация. В 1997 г. инфляция составила 11% – при неблагоприятной внешней конъюнктуре это было значительным достижением. (За два года до этого, в начале антиинфляционной кампании, инфляция была более 200% в год.) Тем не менее цена, которую платила экономика за эту стабилизацию, была огромной. Парламент, который контролировался оппозицией, не давал правительству снизить расходы и сократить дефицит бюджета. Увеличивать доходы, т. е. собирать налоги, правительство не умело: прямые налоги – нормальная, современная налоговая система – появились всего за несколько лет до этого. Хотя государственный долг был не очень велик, доходы бюджета были такими маленькими, что в июле 1998 г. процентные платежи по долгу составляли более половины доходов.

Основным инструментом макроэкономической стабилизации был фиксированный обменный курс рубля. Это давало возможность банкам занимать доллары на международном рынке и одалживать правительству рубли. Эта схема финансирования могла работать только временно: до тех пор пока правительство не повысило бы уровень своих доходов либо за счет увеличения сбора налогов, либо за счет притока внешних средств – от продажи нефти или новых займов. Одним из факторов, сдерживавших инфляцию, были «неплатежи», задержки по заработной плате и при расчетах между предприятиями, а одним из результатов жесткой денежной политики – резкий рост неденежных расчетов, бартера.

В отчаянной попытке что-то поменять президент Борис Ельцин в марте 1998 г. назначил премьер-министром малоизвестного и нехаризматичного технократа Сергея Кириенко. При «разделенном» правительстве – парламент контролировался оппозицией – должность премьер-министра играла значительно более важную роль, чем сейчас. Непопулярность премьера среди населения и отсутствие политической поддержки в парламенте заметно осложнило работу кабинета в следующие пять месяцев.

Поскольку неспособность правительства сократить бюджетный дефицит и ухудшающаяся внешняя конъюнктура были видны всем, защищать завышенный обменный курс было все труднее. 19 мая 1998 г. Центробанк вынужден был повысить ключевую ставку до 50% годовых, а 27 мая, отчаявшись послать правильный сигнал игрокам, – до 150% годовых. При этом размещать рублевые займы не удавалось фактически ни по какой цене. Даже огромный заем МВФ, обещанный в июле 1998 г., был бы полностью истрачен в попытках защитить незащищаемое. (В итоге впустую, в безнадежной попытке спасти обменный курс было истрачено $4 миллиарда, что породило массу конспирологических теорий.) Таким образом, единственным, что могло бы предотвратить кризис, было бы чудесное повышение мировых цен на нефть (которое в итоге началось на два года позже).

Решения 17 августа 1998 г.

В любой ситуации, связанной с защитой объявленного обменного курса, как только граждане перестают верить правительству, курс обрушивается. Из-за этого во всех валютных кризисах политическое руководство до последней минуты утверждает, что все в порядке, резервов хватит. 14 августа, в пятницу, президент Ельцин заявил – «девальвации не будет», но ему никто не поверил, и в понедельник, 17 августа, правительство было вынуждено отказаться от проводимого курса макроэкономической стабилизации.

Первое решение – отказ от завышенного фиксированного курса рубля – было продиктовано внешними по отношению к правительству факторами. У правительства не было возможности сохранить обменный курс в целевых пределах. Второе решение – введенный трехмесячный мораторий на выплату долгов в иностранной валюте – было также, по сути, вынужденным.

Третье решение – введенный мораторий на выплату долгов в рублях, собственной валюте, – не было вынужденным. Денежные власти любой страны могут профинансировать дефицит и расплатиться по обязательствам, напечатав новые деньги. Оборотной стороной такого решения является рост цен в результате увеличения количества денег. Решение отложить выплаты по долгу в собственной валюте стало чуть ли не первым в истории и навсегда поменяло отношение инвесторов к суверенным долгам. Кроме того, это нанесло дополнительный удар по тем банкам, у которых были правильно сбалансированы валютные риски.

В политической сфере последствием стала быстрая отставка кабинета министров. Популярности президента Ельцина, и без того неуклонно снижающейся, было явно недостаточно для поддержки премьера Кириенко. Ельцин попытался вернуть на место премьер-министра Виктора Черномырдина, бывшего премьером в 1992–1998 гг., также непопулярного, но имевшего, как казалось, собственную «базу» в парламенте, но и ему не удалось получить поддержку. В такой ситуации Конституция позволяла президенту распустить Думу, назначив новые выборы. Однако политическая система в критический момент оказалась очень надежной: президент Ельцин пошел на компромисс с коммунистами, контролировавшими думское большинство. Премьер-министром стал министр иностранных дел Евгений Примаков.

На основных экономических постах в кабинете Примакова оказались представители левых сил. По иронии судьбы первый вице-премьер, отвечавший за экономическую политику, Юрий Маслюков за семь лет до этого был одним из главных руководителей последних советских кабинетов, приведших страну к экономической катастрофе и распаду. Тем не менее «левое» правительство не пыталось прибегнуть к популистским мерам – и именно при нем произошел переход от «десятилетия спада» (1990–1998) к «десятилетию роста» (1999–2008). Основным достижением правительства Примакова (сентябрь 1998 – май 1999 г.) были одновременно политическая стабилизация и сохранение ответственной, жесткой бюджетной и денежной политики.

Последствия

Непосредственные макроэкономические последствия были печальными. Курс рубля за месяц снизился в три раза (с 6 до 21 руб. за доллар в начале сентября). Инфляция в 1998 г. составила более 80%: таким образом, попытка макроэкономической стабилизации с помощью фиксированного обменного курса в 1994–1998 гг. закончилась полным провалом. Дефолт по рублевому долгу ради борьбы с инфляцией выглядит, с учетом последствий, неоправданным.

Кризис привел к краху крупнейших частных банков страны. Хотя большинству вкладчиков этих банков и тех банков, которые были спасены Центробанком, деньги были возвращены, это происходило зачастую с такой задержкой, что инфляция съела 30–50% стоимости вкладов. Валютные вклады были принудительно конвертированы в рублевые и, соответственно, также пострадали.

Среди крупных бизнесменов меньше пострадали те, у кого помимо банковских активов были промышленные. Воспользовавшись мораторием на выплату долгов и в отдельных случаях, например в случае банка «Менатеп», обанкротив собственные банки, они сумели сохранить активы и позже частично или полностью вернуть долги кредиторам. Те, у кого нашлись возможности инвестировать в 1998 г. – в момент, когда цены на российском фондовом рынке были минимальными, – заработали на этом больше, чем на приватизации середины 1990-х гг.

Образ «олигархов», крупных бизнесменов, имеющих неадекватно большое влияние на государственную политику, был навсегда сформирован именно в результате дефолта 1998 г. Роль «олигархов» в формировании экономической политики 1990-х гг. значительно преувеличивалась и тогда – достаточно сказать, что она заметно уступала влиянию «советской промышленной элиты» в парламенте и администрации президента. Тем не менее, если до августа 1998 г. «олигархи» воспринимались – как минимум частью политической элиты – как положительная сила, именно на них была возложена моральная ответственность и за политику стабилизации в 1996–1998 гг., и за ее провал.

Еще одним последствием стали «выученные уроки». Для следующего президента, Владимира Путина, выплата государственного долга и недопущение инфляции стали фундаментальными приоритетами. Консерватизм в денежной политике 2000–2010-х гг. стал возможным благодаря растущим ценам на нефть и высоким темпам роста экономики, однако это была именно «возможность», а не детерминированная необходимость. Выбор консервативной денежной политики в 2000-е гг. в значительной степени последствие психологической травмы августа 1998 г.

Чудесным образом 1998 год стал низшей точкой долгосрочного экономического кризиса, в котором оказалась российская экономика после стагнации 1970-х, «медленного кризиса» 1980-х и катастрофического спада 1990-х. Несмотря на чехарду премьер-министров и непопулярность президента Ельцина, в 1999 г. рост составил 6,4% в год – показатель, невиданный в течение полувека. В 2000 г., с появлением нового политического лидера, рост дал и вовсе неслыханные 10% в год. Вынужденный отказ от фиксированного курса сделал экспорт более дешевым, а неплатежи – ненужными. Как по заказу, стали расти (на 30% в год) цены на нефть, сняв основную проблему – катастрофическую нехватку доходов бюджета, приведшую к дефолту 1998 г. Доверие населения – сначала к правительству Примакова, а потом к президенту Путину – помогло сохранить умеренно жесткую политику в области расходов и провести реформы, о которых экономисты 1990-х гг. могли только мечтать.

[Елена Трегубова]

https://aif.ru/money/economy/chertov...izis_1998_goda
17.08.2018 00:12

www.globallookpress.com

Двадцать лет назад правительство России объявило технический дефолт — наша страна не смогла справиться со своими долговыми обязательствами. 17 августа 1998 года Центральный банк объявил о переходе на плавающий курс рубля — национальная валюта рухнула (в начале августа за один доллар давали 6 рублей, через месяц — 21 рубль). Девальвация спровоцировала сильнейшую инфляцию — продукты дорожали чуть ли не каждый день, предприятия банкротились одно за другим, а тысячи россиян остались без работы. Правительство Сергея Кириенко и руководство Банка России ушли в отставку, госдолг России вырос до 300 миллиардов долларов, страна столкнулась с сильнейшим кризисом.

АиФ.ru отвечает на вопросы про причины и последствия дефолта 1998 года.

Одновременно с этим на политической арене России происходила настоящая борьба между назначенным Борисом Ельциным либеральным правительством и Госдумой, которая тогда контролировалась КПРФ.

Парламентарии одобряли несбалансированные бюджеты, увеличивая расходную часть госказны, а правительство искало способы закрыть бюджетные дыры, наращивая госдолг посредством выпуска государственных казначейских обязательств (ГКО).

Процесс массового выпуска этих финансовых инструментов стартовал после переизбрания Ельцина президентом. Если в 1995 году объем выпуска ГКО составлял 160 миллиардов рублей, то в 1997 году показатель вырос уже до 502 миллиардов. Покупателям государственных казначейских обязательств предлагались высокие процентные ставки, поэтому спрос на ГКО был внушительным. Проще говоря, за каждый одолженный рубль через год государство возвращало 5–7 рублей из бюджетных денег. Впоследствии эта система фактически превратилась в пирамиду — старые обязательства РФ могла покрыть только за счет новых выпусков.

В итоге выплаты по ГКО вдвое превысили все доходы государства. И экономистам стало очевидно — пузырь лопнет. На момент дефолта резервы ЦБР составляли 24 миллиарда долларов. А обязательства России на рынке ГКО/ОФЗ и фондовом рынке превышали 36 миллиардов долларов.

Председатель Центрального банка РФ Сергей Константинович Дубинин выступает на расширенном заседании Правительства РФ. 1998 год.

В 1990-х наша экономика так же, как и сейчас, зависела от экспорта нефти и газа. Тогда же сырьевые котировки рухнули. Кроме того, свой вклад внес так называемый азиатский кризис. Экономики Южной Кореи, Тайваня, Сингапура и Гонконга в начале 1990-х росли небывалыми темпами, и очень быстро они стали ведущими в регионе. Инвестиционный бум привел к перегреву экономик, и к середине 1990-х в странах АТР разразился кризис, который не прошел незамеченный для всего мира. В Штатах, например, рухнул индекс Доу-Джонс, были приостановлены торги.

Москва вела переговоры с МВФ и ВБ о выделении финансовой помощи, но кредиторы ничем не могли помочь нашей стране — средств Международного валютного центра и Всемирного банка изначально было недостаточно для покрытия всех проблем РФ.

К чему привел кризис, вызванный дефолтом?

Переход на плавающий курс национальной валюты девальвировал рубль в полтора раза. Инфляция в результате ускорилась в три раза. Отечественные банки переставали выдавать вклады населению, многие финансовые организации покинули рынок. Коммерческие банки потеряли 45 миллиардов долларов, корпоративный сектор — 33 миллиардов долларов, а обычные граждане — 19 миллиардов долларов.

Рост российской экономики 20 лет назад замедлился втрое — до 150 миллиардов долларов. До рекордного минимума рухнули сборы налогов. Внешний долг вырос до 220 миллиардов долларов (165 миллиардов из которых — долги государства, 30 миллиардов — банков, 25 миллиардов — компаний).

Был ли дефолт полезен?

Сильнейшая девальвация рубля сделала очень дорогим импорт и, наоборот, дешевым экспорт — продукция российских производителей стала конкурентоспособной. По сути, произошло то самое импортозамещение, курс на которое правительство провозгласило в 2014 году, на фоне санкционного режима. В конце 1990-х цены на иностранные товары были настолько высоки, что позволить себе их могли единицы, зато внутренняя продукция обесценилась, и отечественные предприятия смогли нарастить производство, поскольку практически не было иностранной конкуренции.

«Из-за бедлама начала 1990-х огромное количество промышленных мощностей не было занято, после дефолта появилась возможность у стоявшего без дела станка сделать что-нибудь такое, что можно продать, люди воспользовались этим — и стали делать. Правительство возглавил Примаков, это была очень удачная фигура для того периода — спокойный, уравновешенный, не паникующий человек. Он позволял себе не вмешиваться там, где без него шло дело. Когда правительство не мешает там, где оно должно стоять в стороне, это замечательно. Примаков был таким премьером, который терпеливо мог не мешать», — рассказывает финансовый омбудсмен Павел Медведев.

[Общая газета]

https://web.archive.org/web/20000930...2/inter/i1.htm

Кредитная история обманов и провалов

17 августа1998 года мы проснулись в другой стране. Громадной России довелось на собственной шкуре испытать, что означает столкновение с полномасштабным экономическим кризисом, знакомым ранее разве что по социалистическим учебникам о "звериных оскалах империализма". Кризис обернулся мощным международным унижением России, фантастическим обвалом национальной валюты, резким скачком инфляции. Сегодня, год спустя, причины августовского кризиса видятся четче и глубже, а его следствия представляются более глобальными и не столь однозначными.

И хотя преодоление непрерывных экономических ударов за последнее десятилетие превратилось в русскую народную традицию, мы убеждены, что уроки августа-98 должны быть усвоены, а кризис не должен повториться. Ради этого "ОГ" решила вернуться к анализу событий годичной давности.

ДИРЕКТОР Института экономического анализа Андрей ИЛЛАРИОНОВ был одним из немногих экономистов, задолго до августа 98-го предупреждавших власти об ошибочности их экономической политики и неизбежности кризиса. Тем самым он нажил немало влиятельных врагов и получил изрядную порцию публичных отповедей. Однако прав таки оказался именно Илларионов, что и предопределило наш сегодняшний выбор его в качестве собеседника.

- Андрей Николаевич, вы и сейчас, год спустя, считаете, что августовский кризис был неизбежен?

- Напротив, я убежден, что кризиса такого большого масштаба и в такой тяжелой форме, как он произошел, можно было избежать. Неизбежна была девальвация рубля. Об этом свидетельствовал анализ, произведенный в нашем институте в мае-июне 98-го года. Мы пришли к выводу, что, поскольку девальвации все равно не миновать, ее нужно проводить немедленно и организованно. Это позволило бы минимизировать ее негативные последствия и в полной мере использовать позитивные.

Но наш призыв не только не был воспринят властями, но в ответ страна услышала со стороны руководства Центробанка откровенную ложь, нам же достались личные выпады. Тем самым люди, возглавлявшие тогда ЦБ, просто вычеркнули себя из категории порядочных. Впрочем, в наше время на человеческую порядочность принято очень мало обращать внимания.

Но за прошедший год деятели, принимавшие решения 17 августа, опубликовали множество интервью, статей и даже книг, из которых ясно, что, несмотря на всю гневную риторику тех дней, решение о девальвации рубля готовилось заранее и тайно тем же ЦБ.

- Что вы считаете "плюсами" и "минусами" девальвации?

- Возражения против девальвации рубля связывались тогда с возможным ростом инфляции, с другими разрушительными последствиями для экономики. Частично эти страхи оправдались, но девальвация привела и к ряду положительных моментов, которые обнаружились позже. Сегодня уже стало банальностью говорить о том, что в результате экономика "задышала", наметился экономический рост, в ежемесячном исчислении едва ли не самый высокий за последние годы. Причем нынешнее экономическое оживление по своей природе гораздо более здоровое, чем то, что наблюдалось в 1997 году. Хотя бы потому, что тогда оно было достигнуто в основном за счет внешних заимствований, а сейчас - исключительно за счет мобилизации собственных ресурсов.

- Так, может быть, нам стоит не критиковать, а, наоборот, поблагодарить авторов решений 17 августа?

- Их стоило бы поблагодарить, если бы у них хватило смелости взять на себя ответственность за девальвацию, не дожидаясь критической ситуации августа. Например, в июне. Они же пошли на нее под давлением обстоятельств. К тому же это случилось после того, как прошлым летом эти же люди от имени страны заняли на внешних рынках 16 млрд долларов и фактически просто растратили их. Это огромный ущерб стране, которого вполне можно было бы избежать.

- С точки зрения обычного человека "с улицы" какая разница - настигла бы его девальвация рубля в июне или в августе?

- Разница большая. Наши расчеты свидетельствовали, что доллар стоил бы сегодня не 25 рублей, а максимум 12-15. Падение производства было бы существенно меньшим, а экономическое оживление началось гораздо раньше. И без финансового шока, постигшего нас в конце лета, мы бы обошлись.

Очевидно, иной бы была и политическая ситуация в стране. Августовские решения полностью дискредитировали тогдашнюю властную элиту, а заодно и идеологию, с их именами отождествляемую. И сейчас мы не стояли бы перед фактом укрепления политических сил и лидеров, возможная победа которых на выборах несет серьезную угрозу возвращению России в цивилизованное общество. Конечно, Чубайс может иметь собственное мнение о своих политических оппонентах, но своим высоким рейтингом Примаков обязан и ему.

- Итак, одного виновного в происшедшем - Чубайса - вы назвали. На ком, по-вашему, еще лежит ответственность за августовский кризис?

- Если говорить о глубоких причинах, то главная из них - в ошибочной политике Центробанка, за которую несут ответственность его тогдашний председатель Дубинин и его первый зам Алексашенко. Политика "валютного коридора" начиналась в 1995 году, когда первым вице-премьером был Анатолий Чубайс. Его мера ответственности тоже велика. Позволю себе напомнить, что еще тогда, 4 года назад, в одной из статей я писал, что такая "фиксация" курса рубля - неизбежный путь к кризису. Конечно, в ту пору я и предположить не мог, когда именно и в какой форме этот кризис случится...

Виновато и правительство Кириенко, которое еще в начале лета могло принять те упреждающие меры, о которых мы говорили. Вместо этого оно усугубило ситуацию, увеличивая заимствования на внешнем рынке. Наконец, есть вина и Международного валютного фонда, рекомендовавшего российскому правительству абсолютно ошибочную программу.

- Решения 17 августа - это не только девальвация, но и дефолт, о котором вы пока не сказали ни слова...

- Дефолт был недопустим. Есть вещи, которые нельзя делать, просто потому, что нельзя. Отказ от оплаты своих долговых обязательств - свидетельство преступной безответственности тех людей, которые это решение допустили 17 августа. Российское правительство нарушило 17 августа базовые основы цивилизованного общества, поставив себя в один ряд с Советом народных комиссаров, отказавшимся платить долги царского и Временного правительств в 18-м году, и с советской властью, отказавшейся после войны платить по ленд-лизу.

Ущерб августовского дефолта измеряется не просто миллионами или миллиардами. Он убедил весь мир, что с нашей страной, нашей властью, а заодно и со всеми нами, кто здесь живет и работает, лучше не иметь дела.

- А может, все не так страшно? Вот и МВФ нам недавно новый транш дал...

- Во-первых, чего это стоило нашей делегации, какие извинения пришлось приносить руководителям стран мирового сообщества. Всю мировую прессу обошли статьи о том, что руководство нашего Центробанка лгало МВФ, фальсифицировало отчетность по резервам, а следовательно, 5-7 последних траншей Фонда получены Россией незаконно. А нынешний кредит, как известно, Фонд заплатил сам себе, по сути дела, тем самым лишь переоформив российский долг.

Во-вторых, Россия остается единственной значимой страной, кредитуя которую Фонд демонстрирует миру свою необходимость. Иначе он просто рискует прекратить свое существование за очевидной ненадобностью.

- Ну хорошо, какая же альтернатива объявлению дефолта существовала у нашего правительства год назад?

- Долги надо платить любой ценой. Надо так менять структуру бюджета, чтобы обеспечивать платежи. В конце XVIII века с подобной ситуацией столкнулись Соединенные Штаты Америки: вновь образованное государство было отягощено внешними долгами, которые возникли во время войны за независимость. И тогда нашлись горячие головы, которые призывали объявить дефолт и не платить. Но в правительстве США возобладала другая точка зрения, согласно которой оплата долгов является священным делом. Чуть ли не несколько лет эта статья была основной, и на оплату внешнего долга уходило от 70 до 90 процентов расходов бюджета... В результате американская экономика стала такой, какой стала, а американский доллар - самая уважаемая валюта во всем мире. Потому что за этой невзрачной зеленой бумажкой - безупречная двухсотлетняя кредитная история.

Кредитная история же нашего рубля - это десятилетия нескончаемых скандалов, обвалов, обманов, дефолтов и гиперинфляций. Поэтому доверия ни российскому рублю, ни российским властям такая кредитная история не добавляет.