Как появились стереотипы о русских и правдивы ли они? Ох, уж эти странные русские! Они выгуливают косолапых по улицам, лежат целыми днями на печи и заедают чай из самовара баранками. О русских существует огромное количество стереотипов. Но какие же из них реальны? Мы разберемся, по каким улицам на самом деле ходят медведи, в какие времена ели черную икру ложками и правда ли, что все русские умеют играть на балалайке.
24 сентября, 2015
«Постучи по дереву! Не свисти дома!» — с детства твердят нам бабушки. А уж как они запугивают нас всякой нечистью, домовыми и черными кошками! Традиция суеверий прочно засела в подкорке русского сознания, совместив в себе пережитки языческой ереси с народной мудростью. И несмотря на то, что домовых и леших сегодня уже мало кто боится, русский человек все равно всегда «присаживается на дорожку» и предпочитает не просыпать соль.
Соль просыпать — слезы проливать
Наверное, почти каждый из нас, когда просыпает соль, так или иначе вспоминает одну из самых распространенных примет о том, что это сулит ссоры и несчастье. Соль в мировой культуре уже достаточно интересный и многогранный символ, однако русская народная традиция всегда придавала ей, прежде всего, бытовое значение. Считается, что эта примета появилась во времена бунтов и восстаний на Руси в середине XVII века, когда соль в буквальном смысле была на вес золота. Отсюда и значение — просыпать попусту столь драгоценную вещь — неизбежно ведет к ссоре в доме. Но находчивый русский народ быстро находил способ избежать неприятностей. Так что, если вы верите в приметы и все же просыпали соль, ничего страшного. Достаточно просто рассмеяться, или дать себя ударить по лбу, или же посыпать голову рассыпанной солью. Позже стали шутить, что если еда пересолена — значит стряпуха влюблена в кого-то.
Дома свистишь — деньги проглядишь
Эту примету знает каждый, даже самый отдаленный от суеверий русский человек. Помимо того, что свистеть в доме попросту может быть невежливо, свистом, согласно народным поверьям, можно было привлечь в дом разную нечисть. А можно было обидеть домового. Тогда он сбежит, прихватив с собой не только нажитое добро, но и покой. Со свистом в дом приходит ветер, который также может вынести из дома все богатство. Неудивительно, что и моряки всегда боялись накликать свистом бурю. Кроме того, если свистеть в доме, можно «просвистеть» не только деньги, но и память. На самом же деле, свистеть — значит отвратить от себя лик Богородицы, а свистеть в доме, так или иначе, — к опустошению.
Одежда наизнанку — к перебранке
Вопреки другим народам, в русской традиции одетая наизнанку одежда не обещает человеку удачи. Народная мудрость формулирует это четко и ясно: «Платье наизнанку — либо пьян, либо бит будешь», а «плюнуть на платье невзначай — терпеть напраслину». Неудивительно, ведь раньше люди относились к одежде гораздо более бережно и аккуратно, чем современный человек. В старинные времена одежда выполняла еще и некую охранную функцию. Недаром иногда на одежде изображались специальные узоры-обереги. Кроме того, она почти всегда была очень дорогой и одеть ее неподобающим образом мог только безалаберный человек. Иногда правда этому придавали и хорошее, даже забавное, значение. Например, говорили в народе, что если у замужней бабы юбка завернулась при одевании, значит скоро она родит.
На себе шьешь — память зашьешь
Еще одна примета, связанная с одеждой предупреждает, что нельзя зашивать одежду прямо на себе, так как можно память зашить. Это не только опасно физически, но еще и обладает некоторым мистическим оттенком. Впрочем, достоверно неизвестно, почему эта примета связана с памятью. Вероятнее всего, здесь силен языческий подтекст. Можно лишь предположить, что разгадка в том, что в старину, когда не было ни антибиотиков, ни антисептиков, а иглы были большие, кривые и, соответственно, неудобные, уколовшись иглой, можно было получить серьезное заражение крови или столбняк. Однако и для этой приметы народ придумал противодействие: чтобы обезопасить свою память от таинственных процессов, достаточно лишь взять нитку в рот. Так что и к этому суеверию стоит относиться с юмором.
На порог ступишь — пращуров разбудишь
Примет, связанных с порогом целое множество, и не только в нашей культуре. Самые известные русские вариации на эту тему, пожалуй, о том, что через порог нельзя здороваться или передавать вещи, чтобы черти не разлучили или чтобы дети немыми не были. Порог — пограничная территория между внешним пространством и внутренним, территория, где обитают духи. И речь здесь не о всякой нечисти, а именно о духах. Дело в том, что для древних порог дома имел некое сакральное значение. Это место, где обитали духи пращуров, которые должны были охранять своих живых родственников от всяческого зла. Ведь в старину прах умерших нередко хоронили менно под порогом. Отсюда и особое отношение к этой части дома.
Бабий волос упадет — трава не растет
Особенное отношение всегда было и к волосам, прежде всего женским. Значение имел и цвет волос, и структура, так как по ним можно было определить иной раз и нрав человека. Не без основания считалось также, что женщина с непокрытой и растрепанной головой не должна выходить на улицу в грозу, иначе громом убъет. И, разумеется, к простоволосым растрепанным женщинам всегда относились настороженно: вдруг колдунья? Так что неудивительно, что волосы наделялись некой мистической силой. Нельзя родственников стричь, нельзя хранить обрезанные волосы, а там где бабий волос упадет и вовсе — трава не растет.
На чужой след ступаешь — ноги теряешь
А вот со следами в русских суевериях все относительно просто. Пройдешь по чужому следу — чью-нибудь болезнь подберешь, или еще хуже судьбу. Но в старину люди иной раз всерьез опасались, что следы могут быть «заговорены». А уж если тут поработал колдун — беды не миновать. И пускай сегодня многие суеверия кажутся нам нелепыми, все равно, увидев чьи-то следы на песке, мы машинально обращаем на них внимание.
Последний раз редактировалось Chugunka; 25.09.2017 в 06:53.
Если собрать и проанализировать результаты всех соцопросов, проводимых в нашей стране, можно получить любопытную картинку.
Нашлись люди, которые этим заморочились.
портрет россиянина
Лента.ру изучила результаты опросов ВЦИОМа, ФОМа и «Левада-центра».
Обо всем - об уровне симпатии россиян к странам Запада, отношении к смертной казни, секс-меньшинствам и даже к хамону, об их страхах, надеждах и предпочтениях.
В итоге получилось, что значительная часть населения не верит в победу над коррупцией, но при этом смотрит в будущее с оптимизмом.
Что большинство жителей страны никогда не ели хамон, не ездили за границу, не знают иностранных языков и гордятся Россией.
При этом мало кто может похвастаться знанием Конституции и государственного гимна России - из него обычно помнят только первые строки. Еще россияне не любят США и Украину, одобряют цензуру, осуждают нудистов, ругают проституток и склонны считать себя православными.
Российская идеология
Вильгельм Марстранд. Англичанин, преследуемый калеками и нищими в Риме. 1848. Источник: the-athenaeum.org
Одна из причин консервативного реванша в том, что из акта признания равноправия исчезло необходимое для этики личное усилие, из внутреннего оно стало внешним. Большинству хочется, чтобы их признание прав меньшинств по-прежнему считалось этически ценным, личным поступком, актом щедрости. Чтобы в нем по-прежнему было что-то от личного выбора
Не успел утихнуть спор о том, можно ли участвовать человеку без ноги в одном конкурсе со здоровыми, как государство вступает в дискуссию и шлет певицу в инвалидной коляске на европейский конкурс в Киев. То есть пытается разговаривать с Европой на ее языке, одновременно убеждая себя и других, что это и наш язык.
Если это и запрещенный прием, то для выступления на Украине лучше не придумать. Инвалидность в иерархии современной Европы стоит выше национальности. Любой российский исполнитель в Киеве – женщина, ребенок, старик, мужчина любой ориентации – будет встречен негодующим гулом трибун. Но борьба с инвалидом в Европе невозможна, негодующий гул в адрес инвалида в европейском словаре эмоций давно помечен как «устар.». Так что либо его не будет (что вряд ли, украинская аудитория уже правильно себя настроила), либо европейцы, услышав гул, должны будут убедиться, что идущая в Европу Украина в меньшей степени владеет европейским языком, чем объявленная врагом Россия. Не пустить в страну – немногим лучше, все равно будет повод риторически спросить, кто тут смешивает культуру и политику, труд и отдых, деготь и мед.
Навык эффектно предъявлять собственное следование западным ценностям прочно входит в набор приемов российской публичной дипломатии. Дуэт «Тату», несмотря на последующие искупительные замужества навсегда оставшийся в истории музыки ЛГБТ-коллективом, открывал Олимпиаду в 2014 году уже после того, как был принят закон о запрете гей-пропаганды. Из того же примерно ряда назначение Марии Захаровой спикером МИДа (не хуже Саки с Нуланд) и ее неформальный стиль, «Бурановские бабушки», концерт в Пальмире (классическая музыка в античном театре – храним и спасаем наследие Запада лучше самого Запада) и много чего еще.
Демонстративность жеста не обязательно означает, что он до основания фальшив. Попытка нарочито громко заговорить с Западом на языке его собственных гуманитарных достижений, часть которых в России считается гуманитарными перегибами, может выглядеть и как уловка, и как надрыв, и как одноактная пьеса, искусственно разыгранная в пропагандистских целях по приказу сверху. Трамп оскорбил журналиста-инвалида, за которого пришлось вступаться всем Голливудом, а Путин отправляет певицу-инвалида представлять Россию. По какую сторону Атлантики, спрашивается, на каком берегу Одера и Нейсе теперь моральная высота?
Выбор певицы с ограниченными возможностями – попытка не просто разговаривать с Западом на языке его хлопот, но и выступить на этом языке громче, радикальнее, перекрикивая более тихие и последовательные высказывания. «Евровидение» известно как одно из любимых культурных мероприятий европейского ЛГБТ-сообщества, и там уже выставляли представителей нетитульных рас, афроскандинавы поднимались на сцену, как и вообще люди, возрастом, полом и особенностями развития отличающиеся от глянцевого эстрадного идеала.
Раз «Евровидение» – это фестиваль толерантности, можно пойти по этому пути дальше европейцев и мнимым, с точки зрения России, обездоленным противопоставить истинных. Женщина в инвалидной коляске, которая едет соревноваться на конкурс со здоровыми гетеро- и гомосексуальными певцами любого цвета, – это еще и противопоставление нашего настоящего человеческого подвига их попытке превратить сексуальную ориентацию или мигрантское происхождение в предмет гордости, сочувствия и поддержки. Нашли чем гордиться и кому сочувствовать: вот кому надо.
Толерантность как подарок
Русскому человеку бывает и в самом деле непонятно, зачем сочувствовать переехавшему в Европу здоровому арабу, он сам недавно мог быть и бывал таким же переехавшим, но особого сочувствия не помнит. Он не понимает, почему нельзя смотреть на геев с недоуменной брезгливостью, если на него самого так, бывает, и смотрят (как и вообще на многих восточных европейцев), хотя всё при нем. И что такого в этой Трамповой стене с Мексикой, если он сам живет за похожей и она ни у кого не вызывает возмущения.
Можно сказать, что предъявить инвалида со стороны России – это не дух, а буква, не усилие милости, а имитация в тактических целях. Раз гуманности в русской жизни меньше, чем в телевизоре, нечего и изображать. С другой стороны, надо с чего-то начинать, и придуманный для демонстрации поступок может привиться и пустить корни.
Избранию певицы в коляске представителем нации предшествовала – независимо от намерений инициаторов – вполне искренняя дискуссия на тему, можно ли человеку, который в силу видимых физических недостатков является предметом сочувствия, участвовать в соревновании, где победу дают не приборы, а живые люди. Сам этот разговор был не только вполне непритворным, но тематически и стилистически совпадал с европейскими разговорами на ту же тему и пришел к сходным выводам, несмотря на заявления о непреодолимых ценностных различиях. Да, это может быть преимуществом на конкурсе, но попробуйте с этим преимуществом жить. Позитивная дискриминация на то и дискриминация, что выравнивает за счет равенства.
Дальше только вопрос, когда остановиться, чтобы после его достижения прежде неравноправные группы не превратились в команды преследования. Даже не они сами, а те, кто гонит от их имени: голливудские актеры, обличавшие Трампа за некорректное общение с инвалидом, здоровей и моложе их обоих.
Здесь действительно тонкая грань. Милость, сострадание, вообще этика относятся к тем вещам, которые философы в ХХ веке связывают с потребностью и усилием («Мораль, этика, философия, культура есть физика, мускулы, умение», – говорил студентам Мамардашвили). Это не то что достаточно постичь чистым разумом и изложить в подробной инструкции. Этический акт теряет смысл, если в нем нет личной потребности действующего, его личного усилия. Большинству хочется, чтобы признание ими прав меньшинств по-прежнему оставалось ценным, личным поступком, актом щедрости.
Одна из причин антилиберального реванша в области морали состоит в том, что из акта признания равноправия меньшинств исчез необходимый для этики воздух выбора, внутреннее усилие для гарантии начисто подменили внешним. Но одно дело вместе с ущемленными в правах бороться за их равенство, другое – ежеминутно дрожать, как бы эвмениды не уличили тебя в преступном «изме».
Чтобы этика оставалась этикой, она должна быть не только результатом ограничения снаружи, но и самоограничением изнутри. Снисхождение, милость, позитивное выгораживание – вещи, которые невозможны без некоторого кодекса (чтоб все знали, как нельзя), но при этом отличаются от права тем, что сохраняют щедрость личного дара. Но нельзя и чтоб он превратился в барскую милость.
Сами мы не местные
С российской общественной моралью происходит примерно то же самое, что с российскими городами и привычками их жителей. Под разговоры о том, что западный образ жизни совершенно чужд русскому человеку, русские города становятся более европейскими, чем когда-либо после революции 1917 года. Европейцы и американцы, контрапунктом наезжающие в Россию и скептически настроенные к режиму, говорят об этом с некоторым изумлением. Сейчас они ждали этого меньше всего.
Вышли из моды бессчетные суши, «Флоренции» и «Манхэттены», их заменяют «Воронеж» или «Краснодар», но внутри их гораздо более узнаваемая глобальная среда, европейское отношение к еде, идея местного продукта: не только у человека, но и у котлеты должна быть малая родина. Изгнание машин с тротуаров и чистый вокзальный туалет делают страну более европейской, чем тысячи деклараций о намерениях (разумеется, остального этим не заменишь). Под разговоры о новой холодной войне происходит настоящее вторжение Запада в Россию. В том, что пытаются делать с российскими улицами, вывесками, поездами, парковками, аэропортами и банками, нет ничего, что не являлось бы переносом достижений западной повседневности на российскую почву. И перенос принимается.
Певица в коляске на конкурсе – совершенно из той же серии. Как всякое копирование, опережающее запросы и выходящее за повседневные нужды обывателя, оно кажется излишеством. Ненужными казались велодорожки, кар-шеринг, аэроэкспресс первый год ходил пустым, опытные водители презирали навигаторы, не всякий еще закачал транспортную карту в телефон и зачем-то лезет за ней в кошелек. Постановка вопроса о меньшинствах всегда кажется несколько искусственной и преждевременной (вон сколько у нас здоровых бедных), а общество для нее – несозревшим. Но искусственно поставленный вопрос вызывает естественный отклик. Вопрос может казаться надуманным, но ответ всегда так или иначе настоящий.
Когда страна присоединяется к ЕС, Евросоюз открывает главы для переговоров. Это разные вопросы – юридические, политические, хозяйственные, которые в Европе решены так, а в стране-кандидате иначе или никак. Россия в последние годы – хоть это годы антизападной мобилизации (а последние полгода еще и антироссийской мобилизации на Западе) – открыла множество папок с европейским моральным содержимым и где-то пришла к сходным с Европой выводам, а где-то приблизилась к ним самим фактом их открытия.
Разрушение табу
Оппозиционные политики сетуют, что наших людей мало волнует материальная жизнь начальства. Этому есть простое объяснение. Нынешние поколения русских людей помнят, как здесь боролись с привилегиями партноменклатуры: у них дачи, спецмагазины, мальчики-мажоры на черных «Волгах» едут в МГИМО. Однако, успешно лишив мальчиков «Волг», многие одновременно лишили себя вкладов, пенсий, стипендий и рабочих мест. И поскольку фраза «есть что терять» гораздо больше соответствует положению современного россиянина, чем гражданина позднего СССР, этим, а не надеждой взобраться наверх и наворовать самим объясняется брезгливо спокойное отношение к руководящим поместьям.
Зато растет широкий ассортимент обильных прихотей, которых прежде тут не знали. Официанты отказались обслужить девочку с аутизмом: распугает клиентов. Владелец заведения получает заслуженный общественный приговор: не сметь отказывать людям с особенностями, и мало кто теперь рискует. Близость учителя и ученика теперь может быть только интеллектуальной, даже в самых элитарных, не хуже Платоновой академии, школах, а ведь еще недавно этим можно было почти открыто прихвастнуть.
Поиск пропавших, помощь хосписам, волонтерство в детдомах, защита зданий и деревьев – формы престижного досуга. Одеть нагого, утешить больного и посетить узника – модные занятия. Не только бывшему городскому советнику из старых авторитетов теперь спокойно не заехать на «мерседесе» на пешеходный Арбат, но и заслуженному деятелю культуры не проехаться по тротуару с народным артистом на пассажирском сиденье. В мире CCТV – сети камер непрерывного наблюдения – повышается чувствительность. По вопросам, которые раньше были личной драмой или стыдной тайной, теперь возникает общественное мнение.
Даже там, где общественное мнение поворачивается своей архаической стороной, начало дискуссии сплошь и рядом работает на расшатывание архаики. Традиционный мир строится на множестве табу: есть вещи, о которых не говорят, – они слишком ясные и слишком стыдные. Члены примитивного сообщества, уверенные, что все думают, как они, потому что иначе просто немыслимо, выясняют шокирующую правду: рядом с ними живут люди, которые думают иначе и этого не стесняются. Не какие-то отщепенцы, а вот прямо такие же, а то еще и получше устроились.
Ясно же, что, если оделась волнительно и пошла пить с парнями, так сама и виновата, а оказывается, неясно. Были уверены, что со своим полом – позор хуже некуда и все так считают, а оказывается, не все. ВИЧ-инфицированные, выясняется, тоже не только сами виноваты, не все они геи и наркоманы. Парламент разрешил поколачивать детей в воспитательных целях, но как только бизнесмен на джипе пытается заняться воспитанием на улице, лично глава СК Бастрыкин требует довести дело до уголовного наказания.
Открытие конверта с этическим вопросом даже с целью получить отрицательный ответ в ситуации рациональной, экономной в средствах тирании автоматически становится началом переговоров по прежде закрытому вопросу. Ограничение прав в архаическом обществе иногда оборачивается также ограничением бесправия. Мы-то думали, что этих можно убивать, если плохо спрятались, а оказывается, им только нельзя агитировать среди несовершеннолетних.
Из-за этого получается, что, несмотря на отдельные дикие эксцессы, разговор ведется на более корректном языке, чем в свободное перестроечное время или в девяностые. А крайности чаще, чем ждешь, дезавуируются или наказываются, как совсем недавно попытки депутатов Толстого и Милонова заняться поиском во всём виноватых. Фильм «Брат-2» сейчас не получил бы финансирования (жаль, потому что он более настоящее кино, чем «Викинг»), но Министерство культуры, которое любит, когда про Крым и патриотизм, и даже частные лица просто не дали бы денег на всех этих «чурок» и «хохлов». Как и на современном Западе, даже неприязнь начала отливаться в выверенные, осторожные формулировки, соблюдает некоторые лингвистические табу.
Этическая пустота, оставшаяся после крушения советской системы взглядов, заполняется сейчас больше, чем в циничные девяностые, и не только отрицанием чужих, либеральных ценностей, как совершенно верно заметил в прошлом году Андрей Архангельский, но и их копированием – в чем проявляется как раз верность русским традициям со времен викинга Владимира и Византии. Это происходит даже там, где открытие дискуссии по тому или иному вопросу подразумевает победу над чуждым нам ответом.
В вызывающих жестах в адрес оппонентов, которые думали, что нам слабо, в попытке подхватить европейский разговор, чтобы получить свой суверенный ответ, создается новая русская позитивная этика, построенная не только на отрицании, а на копировании, подражании и полемике. На моральном варианте итальянской забастовки: вы нам про терпимость, и мы вам про нее же с горкой. Посылая инвалида на конкурс, Россия ведет себя совершенно так же, как создатели календаря «Пирелли», которые в последние годы заменяют соблазнительных красавиц то зрелыми женщинами, то беременными. Эпоха большей свободы, когда хорошим тоном было требовать неограниченного рынка, молодости и фасона, была в этом отношении гораздо менее сострадательной.
Государство ограниченных возможностей
Попытка перекричать европейцев на их языке, отправив к ним певицу на коляске, не обязательно будет удачной. Никакие соображения позитивной дискриминации не помешали не пустить российскую паралимпийскую сборную в Рио целиком, включая те виды спорта, где допинг не дает победы. К тому же Россия, особенно в последние месяцы, закрепляется в зоне легитимной ксенофобии, и в здешнем инвалиде-патриоте для внешнего наблюдателя второе перевешивает первое.
Дискуссия об инвалиде на конкурсе полезна среди прочего и для того, чтобы понять самочувствие современной России в мире. Она ведь примерно так себя и чувствует – на липовой ноге, на березовой клюке. Потеря конечностей, которые продолжают болеть, сочетается с желанием выступать так, как если бы ампутации и боли не существовало. Пусть никто не подает виду, что заметил наши физические изъяны, и вслух ничего не говорит, но при этом про них помнит и, когда будет судить, учитывает.
С одной стороны, мы хотим позитивной дискриминации, с другой – чтобы никакого снисхождения, взгляда сверху вниз, никакого разговора о стране с ограниченными возможностями. Выиграть так, чтобы поддались как увечному, но чтобы об этом никто не знал. Чтобы всякая попытка говорить о России со скидкой на возраст и болезнь пресекалась, но и инвалидность учитывалась. Но, как и в случае «Евровидения», принадлежность перевешивает следы страдания, и коляска выкатывается под негодующий вой трибун.
Между тем положение страны-меньшинства, борющейся за равноправие, удобный повод опрокинуть ситуацию в себя и без внешних указаний построить равенство внутри, позитивную этику, основанную на добровольной щедрости большинства к меньшинствам, которая и была бы самым действенным аргументом в борьбе за равноправие снаружи.
Последний раз редактировалось Chugunka; 25.09.2017 в 06:58.
Что мне немец, али швед! Русский я - вам мой ответ!
Карамзин:
"Касательно всех этих модных разговоров о предоставлении населению свободы, по которой-де истосковались в столичных салонах, позволительно прежде спросить, как эта свобода будет употреблена. К примеру, вчера я самолично наблюдал, как император, выглянув из окна кареты и узрев обок с московским трактом деревеньку, долго не мог отсморкаться. Лично дул ему в ноздри. В следующий раз, посоветовал, без особой нужды жалюзь не отпирать".
Гоголь:
"Редкий народ сподобится проникнуть так глубоко в неприличное место, но, даже сподобившись, не утратит он присущей человеку врожденной тоски по чистому воздуху. В то время как наш русак будет сидеть в том месте и нахваливать, словно ничего лучше во всем свете не сыщешь. Слово жопа ему знакомо, но сдается мне, он безмерно далек от правильного его понимания".
Тургенев:
"На первой заре, бывало, выйдешь из зарослей валежника на просеку, а там тебя уже поджидает пьяный селянин: лежит на колее, просит водки. Полина, mon coeur, вы не поверите, как иногда хочется сказать что-нибудь на местном диалекте. Но не буду, не буду, le charme de mon âme".
Толстой:
"Так ведь не роман же об этом писать! Вчера все утро орал на старосту. На вопрос, кто сжег библиотеку, подаренную мной яснополянской общине, каналья упал на пол и умолял шибко не пороть. Господа, вам известен мой мирный норов, но он напросился. Есть еще сила в ноговицах!"
Есенин:
"По заре ли выйду, по дождю ли. // Счастье – всем, а нам опять физдюли".
Горький:
"Что на Капри чудесно, так это даже не погода – вечно праздничная и добрая. Но окрыляет мысль о том, что я далек от России с ее клоповым духом и ленивыми, злобными и завистливыми харями. И не надо меня успокаивать, я спокоен как никогда, вы первые начали: ах родина, ах березки".
Маяковский:
"Потискал бы каждую до последнего сжатия мускул. // Идя по Парижу, собрал бы гуртом всех Наташ. // Дайте обнять мне заблудшую душу русскую, // Чтоб, бля, дома сидела, не портила миру пейзаж".
Проханов:
"Иногда готов жизнь отдать. А потом глянешь им в глаза: нет, не готов, сгиньте в своей блевотине. Но стоит отойти – и снова тянет на геройство во славу России".
Хамство как национальная идея: актер Серебряков возмутил "патриотов"
Youtube-канал Юрия Дудя во второй раз за месяц дает повод для масштабного спора в соцсетях: в начале февраля комментаторы активно обсуждали его интервью с кандидатом в президенты Павлом Грудининым, а на этот раз в центре внимания оказался Алексей Серебряков, актер, которого россияне знают по фильмам "Левиафан" и "Груз 200". На шестой минуте часового интервью Серебряков сформулировал российскую национальную идею так, что многие остались этим крайне недовольны.
Алексей Серебряков в фильме "Левиафан" Андрея Звягинцева
Я думаю, что если отъехать на 30-50-70 км от Москвы, вы увидите много элементов 90-х годов. Так или иначе до сих пор ни знание, ни сообразительность, ни предприимчивость, ни достоинство не являются прерогативой, национальной идеей. Национальной идеей является сила, наглость и хамство.
За эти слова Серебрякова немедленно начали терзать "патриоты" в лице режиссеров Бортко и Кончаловского, коллег Пореченкова и Панкратова-Черного, главы "Мосфильма" Карена Шахназарова и других деятелей культуры, включая почему-то Катю Лель. Вместо высказываний этих людей лучше приведем здесь не слишком длинный, но очень цельный текст, который составила из них "Медуза":
Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. Настоящая национальная идея — это сплоченность народа перед лицом опасности, любовь к Родине, сострадание. Да, русские бывают грубоваты, но это вопрос воспитания. Непонятно, что произошло с Серебряковым, ведь был патриотом, а теперь глупый и подлый, к тому же сам хамит. В конце концов, что он знает про Россию? Ничего! Наверное, сработала западная машина русофобии (все, кто эмигрировал, ругают Россию), либо это просто пиар и попытка заработать, как у Дианы Шурыгиной. Это вообще присуще русской интеллигенции, еще от монгольского ига повелось. Серебрякова нельзя больше снимать в российских фильмах (кстати, зачем он вообще у нас снимается, если не любит Россию?), а на Западе он в кино и так никому не нужен. Хороший артист не значит умный человек. Серебрякова надо лечить, а еще лишить его гражданства — пусть живет в Канаде и выступает на елках для мигрантов. А мы будем жить здесь.
В Сети на возмущенные возгласы "патриотической общественности" отреагировали резкой критикой в ее адрес.
Николай Подосокорский:
Знаменитый актер Алексей Серебряков разворошил целое осиное гнездо записных патриотов, незамедлительно подвергших его настоящей травле. Так, писатель Сергей Лукьяненко призвал все государственные структуры прекратить любое сотрудничество с артистом: "Я лично считаю, что человек после таких высказываний должен быть некой персоной нон грата по крайней мере для всех официальных деятелей и студий". Режиссер Андрей Кончаловский подчеркнул, что испытывает к Серебрякову "сочувствие", потому что за границей "он вряд ли кому-то нужен". Карен Шахназаров назвал поведение артиста "некрасивым и бесчестным".
Александр Панкратов-Черный раскритиковал Серебряникова, указав на "природную интеллигентность казаков". Федеральное агентство новостей опубликовало материал с заголовком "Серебрякова предложили лишить гражданства и отправить в Гондурас за слова о России", сославшись на мнение интернет-пользователей. Депутат Госдумы Владимир Бортко заявил, что если Серебряков "не желает любить свою Родину, то и работать ему здесь не стоило, и деньги получать", и заключил, что со стороны Серебрякова говорить такое "не очень логично и подловато". Свои пять копеек вставила даже Катя Лель, исполнительница песни "Муси-пуси". По ее словам, "русский народ — он как раз с состраданием, с глубокой душой, чем и отличался всегда".
Ольга Романова:
Пропустила скандал с Алексеем Серебряковым. Полезла срочно в новости, а там певица Катя Лель, проект человека, который был известен как Саша-Жопа, комментирует духовность русского народа.
Я думаю, что все имеют право на комментарий. Но не всех экспертов по духовности цитируют госагентства.
Методичка:
Можно подумать, что эти душные люди с подгоревшими <задницами> получили прямое распоряжение Минкульта, но нет – всё это по собственной инициативе. Вот в чём прелесть-то.
Другие сетевые комментаторы присоединились к критикам актера.
Акитилоп:
Что мы узнаем про Серебрякова из интервью Дудя?
- даёт взятки гаишникам
- всерьёз считает, что «Доктор Рихтер» это сильная актерская работа
- гордится финалом сериала «Бандитский Петербург»
- не смог жить в Канаде из-за дорогой медицины
- увёл чужую жену из семьи
- любит ледяную водочку под хороший закусон
- снялся в главной роли в экранизации ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКОГО РОМАНА МЕДИНСКОГО (денег в итоге не получил)
А быдло и ватник все равно ты
Павел Пряников:
Посмотрел интервью актёра Серебрякова у Дудя. Многие возмущались высказываниями Серебрякова про Россию - "национальная идея - хамство", "ленивый народ" и т.п. А я увидел немного другое.
Жена и дети Серебрякова - граждане Канады, у него самого, видимо, ПМЖ. Семья живет там, актёр не устаёт нахваливать Канаду, противопоставляя её "лапотной России". Но при этом деньги зарабатывает в России - на тех самых "хамах" и "лентяях". Съёмочный день у него 300-400 тыс. руб. стоит. Летает он сюда за деньгами.
Его образ жизни и отношение к России - типичное для нашей элитки. Заколачивать деньги здесь, а жить на Западе. Вероятно, нет ничего в этом плохого, многие в мире так живут. Но лишь немногие кусают дающую руку. Ненавидеть страну, людей там живущих - и выкачивать отсюда деньги. У Серебрякова это сотни тысяч долларов в год, у какого-нибудь чинуши - миллионы и десятки миллионов, у Абрамовича - миллиарды. Но разницы между ними всеми никакой.
От них всех никогда не услышишь никакой благодарности стране (хотя бы за одни из самых низких в мире налоги) и людям. Ну ладно ещё государство - его везде в мире принято ругать. Но люди-то чем вам всем насолили?
Наоборот же, такой народ ещё поискать надо. Это очень терпеливые и покорные люди, к тому же очень трудолюбивые (никто в Канаде, на новой родине Серебрякова, не стал бы работать за $200-400 за месяц - как в России, а $400 - это медианная зарплата в РФ; да ещё и на опасном производстве, без всякого социала). Родина им никогда ничего не должна, наоборот, только они всегда должны Родине (воевать, терпеть, молчать) - и при этом большинство искренне любит её.
И от всей элитки - будь то правящие правые либералы и государственники, левые государственники-сталинисты, попы - слышат только одни упрёки и утирают плевки: мало работаешь! плохо и мало молишься! пьянь! раб! хам! невежда! мало воюешь! И ещё после такого требуют уважать их всех. Тут уже сказка не о двух генералах, а о сотне маршалов.
Разумеется, у народа есть недостатки. У любого. Но есть и хорошее. Нельзя же всё время ругать и наказывать людей, как принято в русской культуре (даже в отношении детей), и никогда не хвалить. Почему-то у нас считается, что если начальник молчит - это уже похвала и награда.
Нельзя так.
Жизнью в Канаде и работой на Россию Серебрякова не попрекнул только ленивый.
Егор Холмогоров:
Почему нельзя просто переехать в Канаду? Почему это обязательно нужно оправдать перед собой и другими? Сиди себе у озера Онтарио, лови рыбу, здоровайся с проходящими мимо сикхами и забудь ты про Россию эту, про Путина забудь, про Териберку, которая то ли несчастная, то ли уже расцветшая после полученной славы.
Но почему-то российский либеральный интеллигент не чувствует себя нормально на Западе до того момента, пока в Россию публично не плюнул. Так что успокойтесь, это Серебряков не про нас и нашу Россию, а про себя и Запад. Без игры в верблюда человек просто не чувствует себя по-настоящему "выбравшим свободу".
Владимир Бортко уже предположил, что актеру станут реже предлагать роли в российских фильмах.
Борис Межуев:
Кампания осуждения несчастного актера Серебрякова за слова о "национальной идее" производит трагикомическое впечатление. Разумеется, Серебряков - это менее всего эксперт в области идей, в том числе национальных, но когда серьезные режиссеры говорят, что после этих слов они не будут его снимать в кино, это выглядит смешно. Надо тогда провести опрос среди актеров российского кино о том, что они думают о "национальной идее" России, и затем снимать только тех артистов, кто ответит правильно на этот вопрос. Неплохо бы включить в этот список и телеведущих, а также руководителей телекорпораций.
Некоторые критики Серебрякова тоже не то чтобы безвылазно сидят в России, отмечают комментаторы.
Леонид Павлючик:
Ну, ладно там Шахназаров, Бортко – они твердокаменные большевики-путинисты, последний в пылу верноподданичества даже от своего лучшего фильма «Собачье сердце» отрекся. Но к хору осуждающих зачем-то примкнул и Андрей Кончаловский.
«Честно говоря, у меня, кроме сочувствия, к Алеше ничего нет. Надеюсь, что он по-прежнему будет сниматься в России, чтобы жить, потому что там он вряд ли кому-то нужен», — снисходительно сказал режиссер.
Вроде бы даже мягко пожурил. Но с каких это пор Андрей Сергеевич стал моралистом и записным патриотом? Я же еще не в маразме и хорошо помню его статьи, в которых он костерил Россию, русский характер на чем свет стоит. Да вот, например, не столь давние выдержки из его публикации в «Комсомолке» -- нынешнем рупоре мракобесия:
«Дело в том, что Россия, подобно ряду других стран Африки и Востока, живет в другом историческом измерении, а точнее, в средневековье».
«Феодализм гнездится у нас в каждом чулане, стоптанном валенке, под сиденьем бронированного «Бентли» и в золотых часах «Ролекс» на холеной руке».
«Посмотрите окрест себя - куда ни глянешь, братки и крыши, рейдерства и убийства за отказ платить дань или делиться своими активами! Суды по понятиям и всепроникающая готовность нарушить закон любого представителя власти».
«Сопротивляться бесполезно: жаловаться некому - судьи глухи! Ссы в глаза, как говорится... Кущевская по всей стране - даже рабство возродилось, недаром в Кущевке судят за это мать Цапка! Что это, как не феодализм?»
А вот самое прелестное: «Мы до сих пор воспринимаем возвышение соседа как угрозу собственному благополучию. Отсюда зависть и желание облить дерьмом каждого, кто успешнее нас. Об этом я и снял фильм «Курочка Ряба», которую так не любят «защитники» русского народа».
Это было написано в марте 2012 года. Всего 6 лет назад. Что с тех пор изменилось в стране к лучшему? Да ничего, кроме того, что Россия развязала одну войну, влезла во вторую, рассорилась на этой почве со всем миром и переживает затяжную экономическую рецессию. Более 20 миллионов соотечественников живут ниже черты бедности, то есть в нищете. То есть в том самом феодализме. Но теперь Кончаловский записался в защитники власти и русского народа. Почему вдруг? Да все очень просто. Раньше он был «равноудален» от Кремля, вот и позволял себе говорить то, что думает. Нынче его «приблизили», и он сразу стал апологетом Путина и лучшим другом министра Мединского. Зато теперь говорит только то, чего от него ждут в Кремле.
Многих такая реакция "патриотической общественности" заставила проникнуться уважением к Серебрякову.
Евгений Левкович:
Совсем уже было разочаровался в мастерах культуры. "Смерть Сталина", которую они разрекламировали так, что дошло до нашего забытого богом Лосиного острова, не оправдала наложенной на неё епитимьи. Не говоря уже о "Матильде".
Но дал им всё-таки последний шанс - посмотрел интервью с Серебряковым.
Дорогие путинские <девушки по вызову> - Бортко, Шахназаров, Кончаловский, Панкратов-Чёрный, Катя Лель... (никого не забыл?). В этот раз - спасибо за наводку. "Я и не знала, что коты такие умные бывают".
Так уж и быть, посоветуйте что-нибудь ещё.
Кампания, развернувшаяся в ответ на слова Серебрякова, только подтверждает его правоту, считают комментаторы.
Глеб Павловский:
Что русская идея "в силе, наглости и хамстве", как-то всех задело. Но замените хамство на агрессивность - и вы получите гаражный punk jazz. Серебряков обозначил стиль наглой импровизации. Для #СистемаРФ это её поведенческий принцип
Кирилл Шулика:
Я помню Серебрякова, когда это еще не было модным. Мощный фильм "Фанат", можете посмотреть. Но речь не о его творчестве. Он все правильно, конечно, сказал Дудю и своевременно, главное. Действительно, в России хамство и наглость это национальная идея. А что, нет? Своевременно же потому, что вся эта братия типа Бортко и даже, прости Господи, Александра Панкратова-Черного, начала рассказывать про патриотизм. Лучшего подтверждения слов Серебрякова найти было сложно.
Ждан Тихонов:
Да как он посмел обвинить русский народ в хамстве и наглости? Сказал русский народ и привычно достал биту.
Владимир Осечкин:
Алексей Серебряков честно сказал то, о чём многие думают. Сказал правду. Реакция агентов АП и их истерика в СМИ это подтвердили.
Юлия Ауг:
О, какой поднялся хайп после интервью Дудя с Серебряковым. То есть людей оскорбила простая правда, которую сказал Алексей. Про национальную идею России. Включите телевизор, посмотрите программу «Время покажет» или подобные ей, и скажите, что это не так. Почитайте комментарии под видео с интервью и с кажите, что это не не так. Что не сила, наглость и хамство, именно сейчас, являются национальной идеей?
То есть интервью с Грудининым, где он восхваляет Сталина, массового возмущения не вызвало. В СМИ не появилось отповедей и призывав покаяться. Большенство это устраивает. Сталин - эффективный менеджер. Отлично. Это отличное зеркало. 86% посмотрите на себя. Вас не возмущает человек, который восхищается убийцей, человеком, который на протяжении десятилетий проводил геноцид народов на территории СССР и выстроил репрессивную систему и лагерную экономику, а человек, который сказал вам правду о нас, вас возмущает.
«Мама, мы все тяжело больны,
Мама, мы все сошли с ума».
Медиатехнолог:
Но почему все так <докопались> до Серебрякова? Он ведь во многом прав.
Сегодня Россия только по Первому каналу цветет и обгоняет Илона Маска в космической отрасли. Много ли интеллигенции вы найдете в городах средней полосы России? Найти-то найдете, но основная часть населения живет за чертой бедности, и это диктует им правила жизни: наглость, силу, хамство. Именно эти правила позволяют им первыми снимать блин с лопаты, да пожирнее; первыми заходить к врачу «только спросить», первыми занимать должность к которой стремились 10 лет и получать долгожданную прибавку к ЗП в 10000 рублей, а значит наконец-то слетать не в Турцию, а в Тай, как соседи Петровы. А за стенкой у соседей Петровых в это же время «Ванька-то муж смог, а ты говно все сидишь в носу колупаешь.» Все это следствие того, что россияне вынуждены выживать, а не творить. Когда ты выживаешь, твоего сознания хватает разве что на созидание блатняка и возведение Михаила Круга в бестселлеры мировой литературы, как великого поэта.
У Серебрякова хотя бы хватило смелости сказать правду. <...> Может он и есть наша настоящая патриотическая интеллигенция, а не Катя Лель и ей подобные?
Николай Руденский:
"Я часто испытывал, - сказал однажды Гете, - жгучую скорбь при мысли о немецком народе, отдельные представители которого в высшей степени достойны уважения, но в целом он производит жалкое впечатление. Сравнение немецкого народа с другими народами вызывает неприятное ощущение, которое я стараюсь преодолеть всеми возможными способами"... Немцы, писал Ницше в "Эссе о человеке", "не представляют, насколько они отвратительны", и он делал вывод, что, "куда бы ни вторгалась Германия, она разрушает культуру". (Уильям Ширер. "Взлет и падение Третьего рейха")
А вы говорите Серебряков...
Мария Слоним:
А есть такое выражение «хейт-хайп»? Так это то, что выплеснулось в связи с замечательным интервью Серебрякова, это то, что выплескивается в связи с любыми честными и человеческими проявлениями в России. В переводе на русский это, наверное, «ату его»!
А кто-то отмечает, что в последнее время пространство общественной дискуссии оказывается непрерывно заполнено этим самым "хейт-хайпом".
Анна Наринская:
Жители целой страны, включая тех кто выехал за ее пределы, но интереса не утратил, постоянно стоят в низком старте, ожидая как бы оскорбиться. Пальму первенства, разумеется, держат почвенники и патриоты, но люди моих ценностей (то бишь либеральных, где, кроме прочего, всякая свобода самовыражения значится) догоняют. То есть на Полисском они даже практически догнали , но теперь артист Серебряков сказал, что в России правит «сила и хамство» и патриоты опять вырвались вперед.
В соревнованиях кто более лучше оскорбляется мои соотечественники - независимо от места проживания – точно бы все призовые места брали.
Александр Рыклин:
"Национальной идеей являются сила, наглость и хамство"....
Алексей Серебряков...
Ну, зачем же он так? Явно же не полный список... А идиотизм, мстительность, безответственность, инфантилизм, мракобесие, невежество, ханжество?
Это все про народы Океании, что ли?
Подобные черты, разумеется, у всех присутствуют. Просто нынешняя российская власть делает все возможное, чтобы поднимать эту муть со дна народного сознания на поверхность. Делает их базовыми и основополагающими. И давайте честно признаемся - на поприще отравления общественной атмосферы Кремль добился впечатляющих успехов!
Дмитрий Гудков:
Я понимаю, что на носу выборы и нужно срочно найти врага. Почему бы не актера Серебрякова? Какие выборы, в конце концов, такие и враги. Но вам не кажется, что вы сами дико смешны? Не сильны, не наглы, а жалки?
Это ведь даже не Pussy, не «в мичети», а обычная полемическая фраза в духе Герцена или Щедрина. В ответ же – термоядерный удар пропаганды. Значит, попало в больное место? Значит вы все – опровергатели – на самом деле живете именно в такой России, где сила, наглость и хамство?
Орете друг на друга в телевизоре, отжимаете землю у соседей, бьете несогласных по подворотням – и в итоге выбираете Путина. На зеркало неча пенять, коли рожа крива. Узнали цитатку или подсказать? Впрочем, можете и Фонвизина запретить, немца растреклятого.
Ну а у меня Россия другая. Я и с Серебряковым не согласен, и уж тем более – с вами. А развязанная травля – это отвратительно в любом случае.
Виктор Шендерович:
У России сегодня два смертельных врага – Серебренников и Серебряков.
Один разворовал все деньги, выделенные на культуру, и осталось только на самом донышке, на пару Михалковых и одного Мединского, а другой нас так глубоко оскорбил, что Государственная дума упала от возмущения в обморок всем списочным составом, и Россия теперь лежит беззащитная, бери кто хочешь.
Одна надежда на Путина, но он на бюллетене.
Даже не знаю, что делать.
От себя замечу следующее: в одном мизинце Серебрякова, в любом его монологе в кино или ответе на вопрос в интервью - больше подлинной русскости, чем во всех наших профессиональных "патриотушках" вместе взятых. "Патриотушки" столь бурно расперделись и развонялись только по одной единственной причине: они прекрасно понимают, что Серебряков сказал правду. Ткнул их носом в собственные какашки. Естественно, что это мало кому понравится... https://www.svoboda.org/a/29056910.html
Последний раз редактировалось Chugunka; 03.10.2021 в 06:49.
В сетях порой находишь заметки, удивляющие своей проницательностью. Не знаю фамилии автора, но почти во всем с ним согласен. Вопрос: что делать? Как вырваться из своего родного менталитета?
На протяжении десятилетий Россия, сохраняя свою самобытность, становится всё более похожей на страны Запада. В современной России мы так же питаемся в фастфудах, так же ходим за покупками в огромные торговые центры, так же живём в кредит, так же пользуемся социальными сетями и т.д. Ещё совсем недавно в это было трудно поверить, но сейчас это повседневная реальность. Однако между культурами России и стран Запада, несмотря на множество сходств, лежит и целая пропасть различий. Но что же стоит за ними? Что мешает русским стать ещё ближе по своему менталитету к американцам или европейцам? Ответ на этот вопрос столь же прост, сколь и сложен; говоря конкретно — это менталитет.
Безусловно, сам по себе менталитет не является чем-то априори инвариантным по своей сути; несомненно, сам он также обусловлен социальными, экономическими, политическими и прочими причинами. Не вдаваясь в подробности, что в каждом случае было первично, менталитет или условия, в которых он сформировался, я предлагаю вашему вниманию краткий перечень наиболее принципиальных различий менталитетов, из которых уже логически проистекают различия и в сфере повседневной культуры на социально-бытовом её уровне.
Свобода
В дискуссиях касательно свободолюбия русских часто утверждается, что понятие свободы русским чуждо, ввиду их совсем недавнего крепостного прошлого. Лично я с этим согласиться не могу; русские не менее свободолюбивы, нежели носители западного образа мышления, просто представление о свободе у них фундаментально различны, из-за чего и имеет место данное непонимание.
Для западного человека свобода — это возможность выбирать. Но за этой формулировкой таится (а зачастую замалчивается) один принципиальный момент. А именно: западная свобода в обязательном порядке подразумевает уважение к свободе других людей, к их праву на собственный выбор. Свобода в русском же её понимании основана на прямо противоположном: для россиян свобода — это отсутствие правил, либо же отсутствие наказания за их нарушение.
За примерами далеко ходить не надо. В пику западным странам россияне часто утверждают, что на Западе слишком много запретов и ограничений, да и договориться на месте (то есть дать взятку) нельзя. При этом забывается (или умышленно замалчивается), что эти ограничения появились не на пустом месте и уж тем более не от «кровавого западного режима», а лишь потому, что в противном случае «права» одних людей нарушали бы права других. Практически любой, даже вполне обоснованный запрет русский воспринимает не иначе, как посягательство на личную свободу, тогда как права и свободы окружающих в российском обществе традиционно принято игнорировать.
Другими словами, можно сказать, что представление о свободе у западного и русского человека диаметрально противоположны: у первых свобода основана на уважении к окружающим, у второго — на неуважении.
Патриотизм
Патриотизм — нормальное явление, свойственное любому обществу. Это естественно, что человек любит свою страну. На Западе люди любят свою родину как за «прикладные» заслуги (заботу государства, высокий уровень жизни, чистые улицы, ровные дороги и т.п.), так и за «фундаментальные»: общественные достижения, мировой вклад в культуру, науку и искусство, не исключая, впрочем, и военные достижения.
Россию же трудно любить за «прикладные» заслуги перед отдельно взятым патриотом, здесь от государства милости ждать не приходится. С «фундаментальными» вещами всё интереснее: спросите патриота, за что он любит Россию, и с вероятностью до 99 процентов он ответит что-то про ракеты, самолёты, автомат Калашникова и атомную бомбу. То есть почему-то повод для гордости у патриота почти всегда сводится исключительно к войнам, насилию и разрушению. Некоторые, впрочем, для разнообразия вспомнят и Толстого с Достоевским, однако мало кто сможет внятно объяснить, чем же они столь примечательны и почему, собственно, ими нужно гордиться. И в то же время всякий патриот готов часами с упоением рассказывать о преимуществах «калаша» перед М-16 или Т-90 перед «Абрамсом». А уж создателя классической теории химического строения вещества Бутлерова или театрального реформатора Станиславского вообще вряд ли кто-то вспомнит.
Отсутствие социально-бытовых причин любить свою страну у российских патриотов легко компенсируется ненавистью к другим странам. Как говорится, спроси патриота про Россию, он расскажет про Америку. И действительно, пожалуй, всякая дискуссия на тему России и патриотизма так или иначе сводится к Америке или Европе. Патриотизм в России так или иначе сводится к поиску внешнего врага; в отрыве от этого контекста он просто немыслим, ибо несостоятелен и не самодостаточен. В то время как западный патриотизм несёт в себе совсем иной посыл.
Таким образом, западный и русский патриотизмы также прямо противоположны по своей сути: первый основан на любви, второй же — на ненависти.
Структура власти
А это самая интересная тема... Как известно власть на Западе идёт «снизу вверх»: представители власти избираются народом, из народа и зависят от народа. В России же с точностью до наоборот: существующая вертикаль власти подразумевает, что власть либо назначается вышестоящей властью, либо наследуется, либо захватывается.
Всякий человек, оказавшийся у власти, тут же начинает ставить на руководящие должности «своих» людей, вероятность попадания туда зависит главным образом не от компетентности и умения руководить, но от лояльности и приближенности к верховному руководству. Причём вертикаль власти в российском обществе формируется «естественным путём». Взять к примеру... форумы в интернете. Пусть вас не смущает столь «легкомысленный» пример; форум — это отражение общества, наглядная модель государства в миниатюре.
Оказавшись у руля, администратор сразу же пишет правила под свои интересы и ставит на ключевые должности своих людей. В модераторы практически всегда набирают друзей администратора и никак иначе. Подобная, так сказать, кадровая политика автоматически формирует так называемую круговую поруку, ведь когда вся администрация состоит из друзей, жаловаться на неправомерные действия одного из них, получается, некому.
Правила всякого русского форума пишутся так, чтобы сделать власть администрации абсолютной и непререкаемой, пользователей же — максимально бесправными. Не будем вдаваться в подробности, дабы не загромождать этот и без того не слишком краткий текст. Вкратце: администрация имеет право на то, администрация имеет право на это, включая возможность нарушать свои же правила, а также блокировать [неугодных] пользователей без объяснения причин. Ну и, конечно, «классика жанра» — пункт, согласно которому, спорить с власть имущими по поводу правомерности их действий (и даже просто обсуждать таковые) публично строго-настрого запрещено, за соблюдением данного правила следят с особой пристальностью.
Ровно такую же картину мы можем наблюдать в российском обществе, где сбивать пешеходов формально запрещено законом, но сын влиятельного чиновника может запросто задавить пешехода и остаться безнаказанным, как это было, например, в марте 2011-го в Москве. И в то же время, чтобы получить «бан» вовсе не обязательно установленные правила нарушать, достаточно лишь перейти дорогу власть имущим. С назначением на руководящие должности «своих» людей тоже всё ясно, яркий тому пример — Газпром после прихода к власти сами знаете кого, чьё руководство сплошь состоит из его старых друзей.
Но самое любопытное то, что подобное положение вещей простых пользователей ничуть не смущает. Более того, я не раз становился свидетелем (а порой и жертвой) того, как администрация поступала явно неправомерно, но пользователи это лишь поддерживали и одобряли, в надежде, что и им перепадёт что-нибудь с «барского стола».
Найти подобные пункты в правилах на англоязычных форумах достаточно сложно. В РуНете же я встречал и форумы с совершенно диктаторскими порядками: с массовыми репрессиями, запредельной подозрительностью, доносами и прочими прелестями тоталитарного режима. Найти подобное на англоязычных форумах абсолютно немыслимо.
Резюмируя, можно сказать так: отношение к власти у русского и западного человека принципиально различно. Первый власть уважает, но и власть существует для него, а не сама по себе, в противном случае такая власть быстро заканчивается. Русский же склонен к тоталитаризму, кумовству и заискиванию перед действующей властью. Причём одними политическими взглядами дело не ограничивается; почти всегда, получив хоть какую-то власть, русский в той или иной мере сам становится тираном, будь он хоть государственным правителем, хоть начальником цеха, хоть просто вахтёром или модератором на форуме. На Западе в современной истории были лишь единичные случаи диктатуры, как в Италии при Муссолини или в Германии при Гитлере, на Руси же испокон веков был тоталитаризм, который порой принимал обличие монархии, порой социализма, а порой и демократии. Но в любом обличии он был и остаётся тоталитаризмом.
Пора валить?..
А при чём здесь, собственно, пора валить? — спросите вы. А при том, что я слышал не один десяток историй, как люди, свалив, после возвращались назад разочарованными и активно распространяющими миф, что там невозможно стать «своим». Причина тому очень проста: различия между русскими и нерусскими не в культуре, культура здесь вторична, а именно в ментальности. Согласитесь, хорошая жизнь подразумевает не только хорошую зарплату, но и полноценную интеграцию в новое общество. Для этого же просто необходимо изменить свой образ мышления. Это трудно, пожалуй, даже труднее, чем свалить, но тем не менее важно, а для того чтобы исправить проблему, для начала её нужно понять и признать факт её существования. И лишь когда прочтение этого текста будет вызывать у вас не «праведный гнев», но чувство сожаления и стыда за то, что описанное в нём применимо (или, я надеюсь, было применимо) лично к вам, можно будет сказать — да, Вы на правильном пути.
Желаю удачи!
Оригинал статьи
Фото: Россия. Москва. 14 декабря 2017. Во время большой ежегодной пресс-конференции президента РФ Владимира Путина в Центре международной торговли на Красной Пресне. Михаил Метцель/ТАСС
Ксения Кривошеина о путинской России: "Очень похоже становится на брежневский застой" Из беседы Никиты и Ксении Кривошеиных с корреспондентом "Радио Свобода" Татьяной Вольтской. Поводом для разговора стал выход в издательстве «Алетейя» летом 2017 года книги Ксении Кривошеиной «Оттаявшее время, или Искушение свободой». Полностью материал можно прочесть на сайте издания
Нажмите на картинку, для того, чтобы закрыть ее
– Никита, это очень редкая ситуация, когда герой книги сидит рядом с автором и может кое-что рассказать от своего лица – пускай уже рассказанное в книге. Как вы познакомились с Ксенией?
– Мы познакомились в лифте – в Швейцарии, в доме, куда я приехал с Татьяной Георгиевной Варшавской, вдовой замечательного писателя Варшавского. У меня к тому времени был твердый статус холостяка. Я вернулся из командировки, и Татьяна Георгиевна говорит мне: Никита, ты должен познакомиться с молодой женщиной из Советского Союза, но так даже нельзя говорить – я в жизни еще не встречала столь несоветского человека, столь русского человека. Я согласился познакомиться – при этом ее несоветские параметры интересовали меня гораздо больше советских. И мы поехали в тот дом, где жила Ксения, – и в тот момент, когда мы пришли, она как раз тоже входила в дом, так что мы встретились в лифте. И возникло то, что называют "ударом грома" – любовь с первого взгляда. И этот удар грома вылился в уже почти 50-летнюю грозу.
– Ксения, вы тоже почувствовали сразу же этот "удар грома"?
– Да, это было взаимно – наверное, с моей стороны это была молния, а со стороны Никиты – гром. Этот лифт вез нас в квартиру Ирины Бриннер, а приехала я в Женеву, чтобы познакомится с моей столетней бабушкой.
– Никита, вам, гражданину Франции, ведь было в те годы практически нереально жениться на гражданке Советского Союза?
– То, что произошло в дальнейшем, можно рассматривать как чудо. У Ксении в Ленинграде оставался маленький сын, которого надо было вывезти к нам. И я думаю, что, возможно, это бы не удалось, если бы не прецедент, созданный психиатром Мариной Войханской. Она первая в конце 70-х – против всех запретов и препон – организовала невероятную общественную кампанию и добилась вывоза из Ленинграда в Кембридж своего несовершеннолетнего сына. Если бы этого события не было – не было бы и нашего воссоединения. Это был прецедент, а у прецедентов есть свойство повторяться. Помня этот случай, мы тоже пошли на некие реальные шаги в этом направлении. А вообще, в том, что мы встретились и что Ксения действительно оказалась такой несоветской, я вижу явный симптом того, что Советам, в отличие от Китая, не удалась поставленная задача полной антиселекции. Они очень старались и, как вы знаете, весьма преуспели, им удалось ко времени, близкому к полному загниванию режима, создать зиновьевского гомо советикус.
И вот каким-то чудом, буквально Божьим промыслом люди выжили, не став гомо советикус за эти 70 лет. Я многих таких встречал, например академика Беклемишева – у нас были соседние имения в Гродненской области, и он, и мои двоюродные тетки, которые были лишенками, спаслись и не были расстреляны. Таков пример и семьи Ксении – ее отец был близок к гибели – в какой-то момент физической и в течение долгих лет – личностной, но и он как-то сам себе помог, и Господь миловал его. И благодаря бабушке Ксении, армянской дворянке, музыканту, и другим людям – в этом кругу была полная замкнутость и отвержение того, что было вокруг. Это не было антисоветской деятельностью, это было добровольной глухо-слепотой. И благодаря этому – сохранением себя. Так вот, то, что Советам не удалась их антиселекция (хотя во многом и удалась), сделало лотерейно возможной нашу с Ксенией поездку в лифте.
– Никита, а вы-то сами как оказались за границей?
– Тут я вас отсылаю к моей книге "Дважды француз Советского Союза". Я родился в Париже. Мои родители по большому сочетанию наивности и, как ни странно, не ума, поддались послевоенной сталинской пропаганде, вернулись в СССР и были за наивность и отсутствие ума соответствующим образом наказаны. Отец был взят МГБ в 1949 году и получил 10 лет за сотрудничество с международной буржуазией. Его, как и миллионы людей, спасла смерть Сталина. А спустя 3 года по статье 58.10 упрятали и меня. А в 1973 году – опять же благодаря Божьему промыслу и благодаря доступности для меня окружения французского президента Помпиду, я покинул СССР и вернулся в город, где я вырос, где я живу и каждый день бываю счастлив.
– Ксения, все это сразу же наводит на мысли о том, что вы с Никитой при вашей встрече были не слишком совместимы – я имею в виду практическую сторону дела, возможность соединиться.
– После того как мы встретились в лифте, после того как я узнала, кто такой Никита Кривошеин, после тот как вспыхнул наш внезапный роман, стало ясно, что продолжение нашей совместной жизни – имея в виду Никитину историю – просто невозможно. Я ведь приехала по приглашению, чтобы повидаться со своей престарелой бабушкой, которая после разделения семей в 1915 году оказалась в Швейцарии. Я пробыла там всего лишь около 2 месяцев. За это время я узнала историю семьи Никиты – и это узнавание было для меня настоящим счастьем и открытием. В Женеве я встретилась с теми русскими эмигрантами, о которых я никогда даже не помышляла. Этот пласт русской эмиграции был где-то в книгах – а тут он вдруг предстал наяву. Но когда я возвращалась в Ленинград, я была уверена, что мы с Никитой расстаемся навсегда.
Железный занавес работал. Мы стали очень аккуратно писать друг другу письма каждый день – и они доходили. Думаю, известным органам было очень интересно читать нашу переписку. В книге все это подробно описано. Хочу только заметить, иногда все эти происки, все эти сети обращаются ко благу – и против тех, кто их плетет. Мы с Никитой в итоге смогли соединиться, самым тяжелым было вывезти мальчика. Когда эта история началась, ему было 4,5 года, и ждали мы его приезда целый год. Добиться того, чтобы его ко мне выпустили, было невероятно трудно, но слава Богу, все закончилось благополучно. Это было страшно тяжело, я жила в постоянном страхе, что ребенка мне не отдадут – и ведь обратного пути для меня не было. Если бы еще раз поехала в Ленинград, мы бы уже никогда не встретились с Никитой. И подозреваю, что моя собственная судьба в случае возвращения в СССР была бы плачевной.
– Ксения, но ведь книга ваша не сводится исключительно к этой истории?
– аНет, не сводится, одна ее часть посвящена той художественной атмосфере, которая меня формировала, тем людям, с которыми меня свела судьба. Никита уже говорил, что в СССР мы часто бывали окружены людьми, которые жили как бы вне этой системы. Это не то что внутренняя эмиграция – просто многие люди из моего окружения старались жить не правилам, не как надо. Из-за этого они страдали, было много посадок, многим приходилось жить двойной жизнью. Пожалуй, самый яркий пример – это мой отец, о котором я пишу очень много. Он родился в интереснейшей музыкальной семье, сам был очень талантливым, ярким, умным, образованным – и он попал в капкан этой системы. Двойную жизнь, трагедию моего отца можно, наверное, сравнить с трагедией миллионов советских людей, многие из которых мучились этим, а многие считали, что это нормально. Человеку стоило единожды оступиться – и все, он оказывался на крючке.
– Этот случай подробно описан в книге – война, молодой человек едет в поезде к своим родителям, которые находятся в эвакуации в Ташкенте, на остановке рассматривает карту, вырванную из немецкой книги, некий военный его забирает по подозрению в шпионаже, и хотя при выяснении личности все становится ясно, маховик допросов раскручивается, юноша не выдерживает – и выходит на свободу, подписав некую бумагу. И начинается трагическая двойная жизнь – он вынужден быть осведомителем, и он мучается этим. Никита, это ведь не исключительная ситуация, правда?
– Да, я знал таких людей, мой двоюродный дед, чей портрет работы Серова висит в Третьяковской галерее, – Мика Морозов, шекспировед, оказался осведомителем и не смог от этого отделаться. Он был очень привязан к семье своих друзей, которые вовсю "клеветали" на советскую действительность, и он понял, что если он их не выдаст, то его посадят. И он нашел странный способ этого избежать – хоть вообще-то он не пил, но тут он напился, пришел к ним, устроил скандал, дал по щекам хозяину дома, был выгнан и тем самым спас этих людей. И таких историй много.
– Ксения, наверное, непросто было писать об этом, если речь идет о вашем отце…
– Да, отец – главный персонаж этой книги. Мне было очень трудно, мы ведь любим человека помимо всего. Мы с отцом были очень близкими людьми, я была не только его ученица, но и соавтор многих работ, мы вместе иллюстрировали книги. Он очень много сделал для того, чтобы мы с Никитой соединились. Я надеюсь, что Господь облегчил его на том свете – ведь многие его грехи – невольные, несомненно, что его рассказы, отправляемые "туда", были вполне невинными – кто с кем пил, все эти художники, писатели, поэты. В этой среде вообще было много таких людей – о которых мы даже не подозревали ничего подобного.
– А как вы узнали, что ваш отец вынужден быть осведомителем?
– А он сам мне сказал. Вообще, мне эта книга далась довольно тяжело. Мы много говорим о необходимости покаяния, но тут все не так просто – это ведь должно быть добровольно. Кто-то не может говорить о таких вещах, кто-то хочет освободить свою душу, кто-то пишет "в назидание потомкам" – и так ведь можно сказать. Мы жили в страшную эпоху, даже в эмиграции были стукачи. Мама Никиты Нина Алексеевна как-то раз очень хорошо сказала: вот сидишь за столом и думаешь про кого-то – а, вот он он-то и есть тот самый. А на самом деле – не он, а совсем другой, симпатичный и хороший. В общем, книга эта – о том, что сейчас, в 2017 году, нам нечего праздновать – это не праздник, а сплошной траур. Тем более что сейчас происходит откат, возврат к прошлому, затмение душ.
– Никита, вам тоже так кажется?
– Недавно в Москве была открыта Аллея правителей, где Черненко посматривает на Екатерину Великую, а Брежнев любуется Александром Вторым и тут же – Иосиф Виссарионович. Это называют единой историей, и это показывает, что нам необходимы еще несколько поколений психотерапии.
– Ксения, ваша книга вышла, вам уже известно о какой-то реакции на нее?
– Знаете, меня попросили опубликовать маленький кусочек из нее на сайте "Православие и мир". Я выбрала совершенно невинный фрагмент о моей жизни в деревне в конце 70-х. О Боже! Я получила на Фейсбуке, наверное, за 200 проклятий – что это очернение советской действительности, что, мол, ты сидишь в своей Швейцарии и клевещешь. Ну, а что там было написано – мужики пьют, дети грязные, в автолавке, которая там вместо магазина, – слипшиеся конфеты, водка и больше ничего.
– Но это же не секрет, это видели все, кто бывал в ту пору в деревне…
– Я думаю, что это фабрика троллей работает. Это ужасное выражение – "лакировка действительности" – но она и правда затмевает разум. Ведь сколько издано книг, сколько вышло прекрасных фильмов, передач, даже сериалы вполне приличные появились о тех временах, но у меня такое впечатление, что у людей то ли память отшибает, то ли они специально не хотят во все это вникать. Наверное, людям так удобнее жить.
– Никита, а как вы думаете, почему так происходит?
– В стране не состоялась декоммунизация – и этим все сказано.
– Ксения, мы с вами начали разговор о книге с ее главных героев, с вашего романа с Никитой Кривошеиным, но когда мы размышляем над этими "почему", наверное, полезно вернуться к истокам. Возможно, тем, кто сегодня обливает вашу книгу грязью, родители в детстве не объяснили чего-то важного? Вы тоже в своей книге пишете о своем детстве – оно ведь было советским?
– Мне повезло, я была только пионеркой, в комсомол меня не приняли – наверное, я себя недостаточно хорошо вела – да и сама я заявления в комсомол не подавала. Мой папа был очень общительным, веселым человеком, настоящим наставником, которого очень любила молодежь. У нас собиралось много веселых компаний, мы танцевали под джаз. И вот мальчик, который бывал в этих компаниях, написал донос – что у Ершовых бывают всякие пьянки-гулянки. Меня вызвали на собрание и сказали: ну вот, Ершова, пока ты будешь так себя вести, не видать тебе комсомола как своих ушей. А потом началось такое время, когда в комсомол уже не очень-то и тянули, – это был конец 50-х годов, так что мне повезло.
– Оттепель началась.
– Да, скорее, такая слякоть.
– Ну, а саму оттепель-то вы на себе почувствовали?
– Ну, конечно! И я об этом пишу – оттепель меня сформировала, те люди, которые были вокруг, те книги, которые мы смогли впервые прочитать, те выставки, на которые мы смогли впервые пойти. Я уже была достаточно взрослая, чтобы все это понимать. Например, я пишу о Николае Павловиче Акимове, на факультете у которого я училась, – это был необыкновенный человек – человек вне времени. Несмотря на то что сам он очень пострадал в 1947 году, он сумел организовать интереснейший театрально-постановочный факультет, собрать вокруг себя талантливых студентов. Я рассказываю о Святославе Теофиловиче Рихтере, с его семьей дружила моя бабушка, и мне посчастливилось лично с ними встречаться. Я пишу о доме Зои Борисовны Томашевской, в котором я часто бывала, и в котором мне однажды довелось провести вечер вместе с Анной Андреевной Ахматовой. И потом, вокруг было много разной молодежи – ведь тогда были молодыми и Евгений Рейн, и Анатолий Найман, и Авербах, и я даже была немножко знакома с Иосифом Бродским, с его компанией, окружением. Это было такое типичное оттепельное общение.
– Ксения, вы ведь не собирались уезжать из страны?
–- Нет, не собиралась. Это произошло абсолютно помимо меня – хотя я была окружена людьми, которые уезжали. Это же были 70-е годы, когда очень многие уезжали в Израиль, и каждый человек, который уезжал, уезжал навсегда. И уж если его высылали – то тем более навсегда. А я никогда не думала об отъезде – моя профессиональная жизнь складывалась неплохо, но вот – в лифте мы познакомились с Никитой, и этот лифт увез нас далеко. В другую жизнь. Вторая часть книги посвящена эпопее с вывозом моего сына, кончине моего отца и нашей дальнейшей жизни здесь, во Франции.
– Ваш сын очень переживал без вас в тот год, когда вы были в разлуке?
– Вы знаете, трудно сказать. Очень важно, что он оставался с моей мамой, в своем доме. Потом, когда мы впервые поехали с ним в Ленинград, мы приехали в то место, которое он очень хорошо знал и очень любил, – была у отца такая загородная мастерская в Парголово. Он очень ждал этого момента – увидеть тот дом, где он жил, где он вырос. И вдруг мы приходим – а там пепелище, дом сгорел. Нам потом сказали, что это произошло незадолго до нашего посещения. И это произвело на него ужасное впечатление, он был потрясен. С другой стороны, в 5 с половиной лет для него началась другая жизнь, он вырос таким русским французом, при этом он хорошо говорит по-русски, да и женат он на русской.
– Ксения, в вашей книге вы размышляете о природе возникшей в современной России ностальгии по советским временам, но все-таки последних лет, последних событий книга не касается…
– Так получилось – и я об этом жалею, – что я не пишу ни о чем из того, что происходило в России после примерно 2002 года. На протяжении всех 90-х годов мы приезжали сюда каждый год, бывали в Москве, в Петербурге, даже ездили в Дивеево, а потом наши поездки стали сокращаться, и сейчас мы практически не бываем в России, хотя, конечно, следим за всем, что здесь происходит.
– Никита, это ведь, наверное, не случайно?
– Лучше бы уж не было этого 100-летия революции, оно даже нас, парижан, одолело. Меня позвали сказать несколько слов на вполне официальной конференции, которая здесь происходила, была очень хорошая реакция, но потом один молодой человек громким голосом воскликнул: "Старый антисоветский маразматик!"
– Как вы расцениваете это, Ксения?
– Мне кажется, мы сейчас переживаем странное явление: с одной стороны, то, что произошло в 1917 году, это трагедия, а с другой – нас призывают все это отмечать, превращают это в какой-то праздник. Так что действительность просто убивает. У меня такое впечатление, что есть некоторое количество думающих людей, которые понимают, что нужны перемены, но в массе своей народ всем доволен, никакая оппозиция ему не нужна. В 90-е годы многое поменялось, люди стали ездить, видеть мир, мозги зашевелились, а теперь опять все начинают думать как надо.
– Никита, вы тоже не видите никакого просвета?
– Я очень уважаю и сочувствую Леониду Гозману – мне нравится то, что он пишет, то, что он говорит, он и его коллеги.
– Ксения, вы согласны?
– Да, вот еще иногда мы с удовольствием слушаем Николая Сванидзе. Вообще, есть люди, которые вызывают уважение и даже страх за них, в атмосфере всех этих истерических телепередач – мы их время от времени смотрим, и нам становится страшно.
– У вас нет ощущения, что все может повториться?
– Да, конечно. Очень похоже становится на брежневский застой – в моей книге он как раз подробно описан, – и оказывается, что это картинка сегодняшнего дня: с одной стороны, есть яркие, мыслящие люди, с другой – все живут с фигой в кармане. И все довольны – имея свои квартиры, машины, дачи, возможность куда-то поехать. Так что я думаю, что моя книга имеет смысл только для тех, кто захочет увидеть в ней смысл, а для тех, кто не хочет ничего видеть, и "Архипелаг ГУЛАГ" будет бесполезен. Я очень надеюсь, что моя книга окажется полезна для молодежи, которая способна ее воспринять.
Всем привет! Вот я как бы и вернулся из путинского концлагеря почти на свободу. В связи с этим у общественности ко мне возникло много вопросов. В основном они касаются подробностей отсидки. В течение полугода постараюсь на них ответить публично, осмысленно, образно и художественно. Подметил такую деталь: политзеки любят пафосно драматизировать свои «ходки», придавать им некий высокий смысл: мол, они не просто срока мотали, а при том будто бы еще за идею боролись и типа за народ страдали. Решительно заявляю: ни за какую идею я не боролся и не страдал, а за народ – тем более. Этот самый, прости хосспади, «народ» ничем не заслужил, чтоб за него кто-то страдал. Наоборот, за все то блядство, которое «народ» творит, он должен в полной мере получить свою долю страданий в соответствии с принципами исторической справедливости. Историческая справедливость – вещь жестокая, о чем я уже писал не раз. Суть ее в том, что за ошибки дедов и отцов расплачиваться приходится детям и внукам, поскольку исторические процессы разворачиваются довольно медленно в масштабах человеческой жизни.
Не очень понятен мне некий флер героизма, которым и сами узники совести, и сочувствующая им общественность окутывают политрепрессии в РФ. Давайте смотреть в суть: мы (надеюсь, я имею некоторое моральное право говорить «мы») – не герои, а жертвы, причем в большинстве своем жертвы совершенно случайные. Мало на кого охотились персонально, большинство сидит просто по доносу НОДовцев, усмотревших покушение на скрепы в фотожабе на попов или репосте, а кого-то избили на оппозиционном митинге и, чтобы это как-то оправдать, «пришили» избитому несуществующее нападение на сотрудника при исполнении и влепили срок. Большинство жертв политических репрессий – вообще мусульмане, которые «неправильно молились». При том сами посаженные магометане часто абсолютно аполитичны. Политическая мотивация существует лишь у карателей, поэтому репрессии и являются политическими.
Почитал, что про меня швабодалюбивая пресса писала за истекшие два года. Конечно, приятно, что писала, за что ей спасибо. Но читал все равно с улыбкой. Если бы то же самое написали про кого-то другого, я бы, читая, проникался праведным гневом и сочувствием к несчастному страдальцу. Но лично я за решеткой совершенно не страдал. Не, дерьмо претерпевал, конечно, но страдальцем, «терпилой» при том не являлся. Да, более 90% срока провел, как говорят зеки, «под крышей», 30% срока – в ШИЗО (самое мерзопакостное место в россианских гулагах, особенно на «красных» зонах). В смысле быта это, конечно, говенное место – холод, жуткая духота, теснота, полумрак, хавка поганая (я, хоть особой упитанностью не отличался, на 15 кг схуднул на «киче»), но зато, как я ранее писал, для писателя там просто рай. Читай, думай пиши, страдать просто некогда.
Страдания начинаются в тот момент, когда допускаешь мысль: ах, какой я бедненький, несчастненький, ни за что посадили, ни за что на кичу закрыли на шесть квадратных метров с тремя злобными урками, мне стрёмно и страшно. Но, едрен батон, я ж свободный человек, хозяин своего внутреннего мира! Ни одна сука мусорская (не говоря уж про злобных урок) не способна заставить меня испытывать чувства, которые я испытывать не желаю. Поэтому внутренней гармонии, подпитываемой лютой злобой, я не терял. Злость, ненависть – это высшая отметка на барометре тюремного самочувствия. Если ты зол – значит жив, бодр и весел всем мразям назло (пардон за тавтологию). Утратил злобу – ее место тут же занимают страх, тоска, апатия, а там уж до депрессии и суицида рукой подать. Но чего-чего, а злобности во мне всегда было на пятерых. В общем, опытом отсидки поделюсь (многим наверняка пригодится в практическом плане), но корчить из себя страдальца и вымогать сочувствие не стану.
Повторюсь, тюрьма – рай для писателя. Многие (точнее, почти все) боятся длительного одиночного содержания. Крыша едет реально. Я же специально просился в одиночку (моя крыша съехала набекрень еще на воле, чего мне опасаться?). Голова освобождается от всякой фоновой нагрузки, поглощающей на воле 90% вычислительных ресурсов мозга. Ничто не отвлекает, можно думать. Думал я очень много и копал весьма глубоко. Пафосно выражаясь, переосмысливал. Переосмыслил немало. Читаю сейчас старого Кунгурова – там на 50% какой-то детский лепет. Чувства стыда или даже неловкости по этому поводу не испытываю. Даже наоборот. Это же прекрасно – на пятом десятке лет не утратить способности взрослеть, то есть развиваться. Хотя мало кто понимает, как приятно осознавать свои ошибки и испытывать сомнения. Сомневаться – значит мыслить. А процесс мышления биохимически доставляет большую радость. Если у тебя в жизни нет никаких удовольствий, остается получать эндорфины, стимулируя активность нейронов. Чем активнее мозг - тем более счастлив человек. В этом смысле я был очень счастлив.
Многие спрашивают, пересмотрел ли я свои взгляды на то или на сё. Остался ли я, например, украинофобом или сталинистом, хлебнув рашистского гулага? Это вопросы из серии «перестали ли вы пить коньяк по утрам?». Сталинизм, как политический феномен, был интересен мне раньше, теперь стал еще более интересен. Но сталинистом не был, и относился к последним, мягко говоря, брезгливо, чего никогда не скрывал. Скоро отвечу подробно всем, кто спрашивал меня и про сталинизм, и про либерализм, и про патриотизм в контексте перосмысления. Особо поговорим об украинском этногенезе. С украинцами-антирашистами я на зоне находился в прекрасных отношениях, общение с ними стало в высшей степени полезными для меня.
В чем ошибался – на том внимание читателя акцентирую, но извиняться и каяться ни перед кем не собираюсь. Пока не нашел, за что. Ведь даже ошибался я, как оказалось, в правильном направлении. Поясняю: ошибка в неправильном направлении заводит в тупик; ошибка в правильном направлении приводит к противоречию, разрешение которого приближает к пониманию предмета. Если же кто-то вдруг решил, что я изрекаю истину в последней инстанции, и истово уверовал в мои заблуждения, так в том моей вины нет ни малейшей. Я всего лишь рассуждаю вслух, иду по ступенькам от простого к сложному, от общеизвестного к неочевидному, от поверхностного к скрытому, от однозначного к противоречивому.
Начну пожалуй, с вопросов либеральной общественности. Как ни странно, именно эта публика сочувствовала мне наиболее горячо, хоть и с оговоркой: мол, мы позицию Кунгурова, как ватника, империалиста и украинофоба, не разделяем, но как противника и жертву режима поддерживаем. Примерно такую же оговорку делали и националисты, только я для них был либерастом и русофобом. Кстати да, пользуясь случаем, выражаю признательность всем, кто поддерживал мою семью материально и морально. Спасибо всем – коммунистам, либералам, националистам, анархистами и бандеровцам (были и такие!). Жена говорит, что случались даже анонимные переводы в долларах из-за бугра (может от госдепа? :-). Анонимам тоже спасибо. Спасибо всем, кто мне писал в тюрягу. Каждому старался отвечать, особенно тем, кто конкретные вопросы задавал. Но, к сожалению, не все письма доходили до меня, последние 3,5 месяца вообще ни строчки не получал (цензура бдит!), да и мою писанину выпускали далеко не всю. К тому же некоторые корреспонденты забывали обратный адрес на конверте написать. Так что если кто-то не получил от меня ответа, не стесняйтесь напомнить о себе сейчас.
Итак, многих интересует вопрос о том, не стал ли я более терпим к либеральным идейкам, не изжил ли в себе ватничество, патриотизм и прочий великоимперский шлак. Тема широкая, на несколько постов, начну, пожалуй, прямо сейчас.
Как написал однажды матерый либерал и русофоб Аркадий Бабченко, невинно убиенный и счастливо воскресший, главная проблема нашей оппозиции в том, что она поголовно не служила и не сидела, а потому не знает той субстанции, которую помпезно называет русским народом. На самом деле это проблема не только оппозиции, но и всей элиты, то есть высшего слоя общества в самом широком смысле этого слова - она понятия не имеет о «своем» народе, живя рядом, но в какой-то параллельной реальности. Мне же просто аццки повезло – и армейскую казарму изнутри повидал, и подсел вот уже третий раз. Немаловажно и то обстоятельство, что почти 20 лет я занимался избирательными технологиями, то есть «народ», он же электорат, был объектом моего воздействия, потому его суть пришлось изучить довольно хорошо. Казалось бы, что к этому знанию добавит еще пара лет в концлагере? Почти ничего нового я, действительно, не узнал. Но, оказывается, само утилитарное знание, каким бы полным и глубоким оно ни было, нуждается в выработке отношения к нему со стороны обладателя. В этом деле тюрьма, действительно, помогла.
Покажу проблему на образном примере. Есть такая наука – антропология, изучающая человека, его происхождение, развитие, существование в природной и культурной средах. Можно быть чисто кабинетным ученым и всю жизнь изучать, допустим, феномен антропофагии, то есть, попросту людоедства. Можно написать множество научных трудов по данной теме и стать крупнейшим экспертом по каннибализму в древнегреческой мифологии. Это будет знание абстрактно-академического характера.
Не всем ученым по душе такая скука. Есть исследователи-полевики, которые идут в экспедиции, месяцами живут в каком-нибудь племени каннибалов, изучают их язык, физиологию, психологию, обычаи. Они вежливо отказываются от свежезажаренной человечины, а может, ради науки и сами пробуют. Но в любом случае они изучают людоедов, как внешний объект, как белые люди изучают дикарей. Это живой опыт, практическое знание, сырье для теоретического осмысления и обобщения. Но науке чужды эмоции и морализаторство, для нее важно лишь понять, что заставляет дикарей поедать представителей своего вида (это ведь совершенно нехарактерно для приматов). Поэтому от этической стороны дела исследователь-антрополог отстраняется, он не испытывает отвращения к объекту своего исследования, его захватывает сам процесс познания.
Теперь представьте себе такую картину: туземцы не поняли намерений белых людей и просто решили их скушать как деликатес. А, может, даже по их поверьям съеденное мясо белого человека дает какую-то мистическую силу. В общем, их связали и посадили на полгода в клетку, решив приготовить супершашлык на ближайший значимый праздник, скажем, свадьбу сына вождя. Научные знания при таком «исследовании с полным погружением» будут получены те же самые. Но, согласитесь, что ракурс, с которого ведется наблюдение, очень сильно повлияет на отношение исследователя к изучаемому объекту. Одно дело осмысливать феномен каннибализма с позиции стороннего наблюдателя, и совсем другое – делать то же в качестве добычи людоедов, каждый день ожидая смерти. Если хоть одному ученому удастся вырваться из плена, его монография будет уже не такой эмоционально отстраненной и толерантной к культуре антропофагов.
Вот это как раз мой случай. Как практикующий политтехнолог я отлично знал, что за субстанцию представляет собой нынче так называемый русский народ. Иначе как быдлом его не назовешь. Но будучи внешним наблюдателем и манипулятором, я не ассоциировал себя с быдлом точно так же, как белый антрополог в Центральной Африке не отождествляет себя с изучаемой популяцией черных аборигенов. Я отлично осознавал культурную, ментальную пропасть, отделяющую меня от электората. Ну да, жить мне приходилось среди постсоветских туземцев. Но это же не повод опускаться до их уровня! Европейские колонисты жили в Африке многие поколения, но они не стали от этого африканцами, оставаясь белыми людьми, носителями высокой культуры. Да, негры способны принять европейскую культуру, но белый человек никогда по доброй воле не захочет «опроститься» до уровня голожопых дикарей племени Тумба-Юмба. Так же и школьный учитель, получив назначение в деревню, где население спилось и оскотинилось, не захочет «вливаться в коллектив», чтоб стать «своим в доску», он всегда останется чужаком, нелюдью для родителей своих учеников, даже если сможет завоевать авторитет среди детей.
Вот и я против своей воли, но оказался в статусе равного члена коллектива в самой клоаке, в народной гуще, так сказать, на целых два года. Поэтому ничего удивительного, что я стал системным русофобом. Примерно так же антрополог, которого людоеды уже начали потрошить для барбекю, становится убежденным противником каннибализма. Раньше, когда меня комментаторы в ЖЖ ругали либералом и русофобом, я несколько недоумевал. Нет, на «либерала» не обижался. Это для ватной массы слова «либерализм» и «гомосексуализм» являются синонимами, но я в политическом либерализме ничего ужасного не видел и сам симпатизировал идеям социал-либерализма, на базе которых вырос современный евро-социализм (социальное и правовое государство, равенство прав, принципы свободы личности и прочие приятные ништяки).
Но с какой стати я русофоб? Фобос по-гречески означает «страх», а я страха перед русскими варварам никогда не испытывал. Как-никак всю жизнь среди них прожил. В разрезе этнофобии я так же не могу быть русофобом, потому что ментально был и остаюсь русским человеком (они ведь не все поголовно дикари с ватным мозгом). Более того, никаких комплексов по поводу своей русскости никогда не испытывал, принадлежа к вестернезированной русской культуре, русскому модерну (в исторически-цивилизационном смысле, см. по ссылке). Еще можно понять, когда русофобом становится русский, отрицающий свою русскую идентичность, но я отрицаю не русскую идентичность, а русскую дикость и варварство.
Оказывается, я просто слишком узко смотрел на понятие русофобии. Заезжая в очередной раз «под крышу», я взял в тюремной библиотеке школьные учебники отечественной истории за разные годы, от изданных в начале 90-х на деньги Сороса до современных поцреотических-крымнашистских. Мне стало любопытно, как меняется пропагандистский вектор в области школьного образования. В одном из учебников обнаружил небольшой словарик, в котором было дано такое определение русофобии, что я просто офигел – оно было на 100% про меня! Авторы учебного пособия утверждают, что русофобия – это…
Такие странные # Русские
Линейный вид
