*5719. Великая депрессия: закономерность катастрофы

[Сергей Простаков]

https://openrussia.org/post/view/18768/
Читать, 20 октября
Почему Франклин Рузвельт стал президентом: книга о Великой депрессии

Популярная и объемная работа Михаила Шевлякова, посвященная десятилетнему экономическому кризису в США

Михаил Шевляков обратился к одному из самых известных эпизодов американской истории с очевидной целью провести аналогии и понять механизмы поведения политиков, бизнесменов и обычных граждан в условиях экономического кризиса, выливающегося в глобальную рецессию. Политики и экономисты в 1920-1930 годы придумали язык, которым до сих пор описываются рецессии и депрессии в экономике. Почему именно кризис 1929 года стал Великим, символом экономического обвала? Ответ на этот вопрос ищет Шевляков.

Открытая Россия с разрешения издательства «Пятый Рим» публикует отрывок из книги Михаила Шевлякова «Великая депрессия: закономерность катастрофы».

Традиционная точка зрения на Великую депрессию содержит в себе негативную оценку руководства Соединенных Штатов и возлагает значительную долю ответственности за возникновение кризиса, его глубину и продолжительность на президента Герберта Гувера. Это считается настолько общеизвестным, что, как правило, анализу личности Гувера и его действиям на посту президента уделяется очень мало внимания, фактически все сводится к нескольким общим фразам.

Кем же был Герберт Кларк Гувер, сын кузнеца из Айовы, ставший сиротой в десять лет и президентом США в пятьдесят пять? Прежде всего он не был политиком.

Талантливый горный инженер и администратор, привыкший ко всему относиться как к механизму, требующему обслуживания по инструкции, он рассматривался своей партией — республиканцами — именно как надежный техник, которому можно вручить сложный механизм управления государством, а уж он-то проследит за его работой. В отличие от других, в Белый дом он пришел, не имея опыта политических баталий, и его президентская кампания была первой в его жизни борьбой за голоса избирателей. Казалось, что нет такого вопроса, которого он не мог бы решить. Долгие годы его деятельности в западных штатах, Австралии и Китае приучили его к тяжелой, кропотливой работе — работе, результат которой важнее и весомее любых разговоров. Именно он, как никто другой, был близок к идеалу технократа. В эти годы у жизни, по словам Гувера, были три цвета — красной пыли, черных мух и белого солнечного жара. Его кредо было: делай свою работу хорошо и не бросай людей в беде. Во время Боксерского восстания в Китае он руководил постройкой баррикад для обороны сеттльмента, а в 1914 году организовал эвакуацию американских граждан из охваченной войной Европы. Продовольственные поставки в Бельгию? Он решает этот вопрос, хотя ему и приходится многократно пересекать линию фронта. Когда в 1917 году США вступили в Первую мировую войну и было необходимо реорганизовать продовольственное обеспечение с учетом военных нужд, президент Вудро Вильсон поручил эту задачу именно Гуверу. Когда в 1921 году было необходимо организовать американскую продовольственную помощь России во время голода, то опять-таки решать эту задачу был направлен Гувер.

И в Китае, и в Бельгии, и в России, и в Соединенных Штатах действия Герберта Гувера шли по раз и навсегда определенной схеме. Для решения поставленной перед ним задачи он создавал надежно действующий механизм — организацию с максимально эффективной и экономичной структурой. Эффективность обеспечивалась за счет того, что создаваемые Гувером организации имели минимальный штат. Он не полагался на бюрократов и тонны бесполезных бумаг, кочующих из ящика в ящик, — работающие на него люди делали конкретную работу, для чего им предоставлялся максимум возможностей (но при максимуме личной ответственности), и Гувер готов был лично отвечать за все успехи и поражения. Средства, расходуемые в таких организациях, выделялись скупо, — но они выделялись на действительные нужды, а не исчезали в бюрократических дебрях и не выбрасывались на сомнительные прожекты.

Герберт Гувер не стремился в политику — политика сама нашла его. Он отказался в 1920 году номинироваться кандидатом в президенты от Демократической партии (когда ему предлагалось бороться за Белый дом в союзе с будущим противником Франклином Рузвельтом); в 1921 году президент-республиканец Уоррен Гардинг назначил Гувера министром торговли. Результатом деятельности Гувера-министра стало снижение налогов, усиление экономической активности, формирование среднего класса — мощного слоя людей, живущих в достатке и формирующих новое лицо страны.

Герберт Гувер. Фото: AP

После того как в 1927 году он организовал ликвидацию последствий катастрофического наводнения на Миссисипи и помощь пострадавшим от стихии, у руководства республиканцев не осталось сомнений, и лозунг президентской кампании 1928 года гласил: «Кто, кроме Гувера?». Казалось бы, после восьми лет непрерывного процветания Герберт Гувер, получивший от предшественников машину государства, выглядящую лучше, чем когда бы то ни было, сможет вновь применить не подводившие его ранее методы решения сложнейших задач и добьется великих успехов. Однако история повернулась так, что имя Гувера оказалось навсегда связано с одним из наибольших экономических кризисов, а его преемнику, Рузвельту, достались лавры победителя Великой депрессии.

Франклин Делано Рузвельт был полной противоположностью Герберту Кларку Гуверу. Франклин был поздним, любимым и тщательно опекаемым ребенком в семье железнодорожного магната. Если в возрасте пяти лет Герберт рассматривал инструменты в отцовской кузнице, то Джеймс Рузвельт взял своего пятилетнего сына в Белый дом на встречу с президентом Гровером Кливлендом — когда тот предлагал Джеймсу Рузвельту должность посла как плату за услуги, оказанные во время избирательной кампании. Если осиротевший Герберт вынужден был выискивать средства на образование, то для Франклина сразу же было уготовано место в школе в Гротоне, которую ее директор рассматривал как кузницу кадров будущей американской элиты, сливок общества. Если Гувер не рвался в политику, то Франклин Рузвельт с юных лет мечтал о ней, — и перед ним сияла путеводная звезда Теодора Рузвельта, первого президента из их обширного клана.

Франклин Рузвельт не блистал успехами в школе и университете, но уже в юные годы он сумел освоить искусство общения с людьми.

Не уделяя большого внимания университетскому курсу наук, он с головой погрузился в руководство университетской газетой, набирая первый опыт по управлению людьми при помощи слова.

Вскоре после окончания университета он использовал личную энергию, рано проявившийся талант оратора, деньги и связи семьи для того, чтобы ступить на стезю политика, — оставив не сулящую славы работу клерка в юридической фирме. За десять лет он сменил кресло в Сенате штата Нью-Йорк на кресло заместителя военно-морского министра, а когда ему не было еще и сорока, он уже претендовал на должность вице-президента США. Даже тяжелая болезнь, сделавшая его инвалидом, не остановила его политических притязаний. В 1920-е годы он научился казаться своим для боссов партии, стоявших за кулисами во время принятия ключевых политических решений, а в 1928 году, когда Герберт Гувер выиграл первые в своей жизни выборы и стал хозяином Белого дома в Вашингтоне, Франклин Рузвельт сумел стать губернатором штата Нью-Йорк.

Решения и воля этих двоих — Гувера и Рузвельта — оказали ни с чем не сравнимое влияние на американскую и мировую экономику в годы Великой депрессии.

Пристально взглянув на их действия, мы сможем понять, как экономика неотделима от политики и как решения, принимаемые политиками исходя из сугубо политических соображений, влияют на экономическую жизнь государства.

Вне всякого сомнения — и это очень хорошо видно из многочисленных исторических исследований — Франклин Делано Рузвельт не заслужил бы свои лавры, если бы его деятельность не противопоставлялась деятельности Герберта Гувера. Вне всякого сомнения — и это опять-таки хорошо видно из многочисленных исторических публикаций, — в деятельности администрации Гувера были значительные огрехи. Хотя сдававший хозяйство преемнику Калвин Кулидж и говорил о процветании, покое и довольстве во внутренних делах и о мире и доброжелательности в делах международных, — однако администрация Гувера получила от предшественников значительное количество нерешенных задач. Во внутренней политике существенную проблему представляла неоднократно продленная отсрочка пенсионных выплат (бонусов) многочисленным ветеранам Первой мировой войны. Начавшаяся еще при двух предшествовавших президентах эпопея с отсрочкой выплаты бонусов повисла ярмом на шее у Гувера, — хотя эта отсрочка и не была его виной, но именно на него было обращено недовольство бывших военнослужащих. Если в годы экономического процветания они были согласны подождать, то после начала кризиса они уже не соглашались на какое бы то ни было продление отсрочки.

Франклин Рузвельт. Фото: AP

Точно так же проблема фермерской задолженности не возникла, а лишь обострилась при Гувере, — корни же этой проблемы уходили на десятилетия в прошлое.

Во внешней политике наследство прежних президентов тоже не было в порядке. Хотя одержавшие победу в 1918 году страны Антанты и договорились о получении репараций с побежденной Германии, однако до конца этот вопрос отрегулирован не был, — и, соответственно, не был отрегулирован и вопрос возврата европейскими державами тех военных долгов, которые они накопили перед США. Кроме этого, в связи с последовавшим после окончания Первой мировой экономическим спадом и желанием очистить рынки своих стран от проникших на них иностранных (большей частью — американских) компаний, европейские государства еще в первой половине 1920-х годов встали на путь тарифных войн, воздвигая новые таможенно-тарифные барьеры на путях иностранной продукции.

Уже упомянутый закон Смута-Хоули был ничем иным, как попыткой американского ответа на европейскую тарифную войну. Пытаясь привычным методом защитить американскую экономику от иностранной конкуренции, правительство подняло таможенные барьеры. Если изначально это считали действенной мерой по защите интересов американского бизнеса, то реальность показала, что новый закон привел к удорожанию сырья для американской промышленности и затруднил ее работу как раз тогда, когда она начала вставать на ноги.

Надо быть справедливым — президент Гувер со своей стороны являлся противником возведения новых таможенных барьеров и был на этом направлении дальновиднее многих. Однако здесь негативную роль сыграла именно та черта характера Гувера, благодаря которой он и был призван руководством республиканцев на главный пост в стране.

Гувер был талантливым управленцем, он умел находить решения сложных задач, — но даже на посту президента он ощущал себя лишь наемным работником, который должен находить оптимальный режим движения по проложенному заказчиком маршруту.

Будь в 1930 году на месте Гувера человек с большим самомнением и убежденностью в собственной абсолютной правоте — и тарифная политика могла бы быть иной. Однако Гувер, хотя и был лично убежден в неправильности нового закона, тем не менее согласился с мнением боссов Республиканской партии и отказался от наложения вето. Этот случай является, пожалуй, наиболее ярким примером, показывающим неоптимальность руководства абсолютного технократа, «идеального управляющего хозяйством». Решение, принятое Гувером в соответствии с его политическими принципами, решение, принятое во исполнение партийного курса, решение, за которое он, тем не менее, взял на себя полную ответственность, привело к крайне негативному экономическому результату именно из-за «управленческой» позиции президента.

И тут нельзя не вспомнить о былых его достижениях, задаться неизбежным вопросом: почему же Герберт Гувер в годы депрессии не помог людям так, как помогал ранее? Обычно считается, что он слишком верил в самостабилизацию экономики и всячески противился применению государственного вмешательства. Но что в этой популярной версии правда, а что миф?

Безработные возле мэрии в Кливленде, 1930гг. Фото: AP

Действительно ли Герберт Гувер сидел сложа руки и не использовал мощь государства для исправления ситуации? Однако почему тогда во время избирательной кампании Франклин Рузвельт обрушивался на Гувера с критикой, обличая излишние расходы (шедшие на социальные программы), чрезмерное налогообложение и увеличение государственного долга? Почему Рузвельт обвинял оппонента в «бездумном и экстравагантном» расходовании средств, в стремлении «как можно скорее сконцентрировать контроль в Вашингтоне» и руководстве «самой нерачительной администрацией мирного времени в истории» — то есть во всем том, в чем вскоре будут обвинять его самого? Почему претендующий на кресло вице-президента Джон Гарнер утверждал, что Гувер «ведет страну на путь социализма»?

Может быть, потому, что это было действительно так? Во время президентства Гувера государственные субсидии в экономику составили около 2 миллиардов долларов, а только в июле 1932-го было выделено 300 миллионов долларов для оказания помощи и предоставления пособий в наиболее пострадавших штатах. Именно наиболее пострадавших, а не во всех, — в этом весь Гувер: он ветировал введение национального пособия по безработице, полагая, что вместо помощи наиболее пострадавшим это распылит средства по всем, включая тунеядцев. И доля здравого смысла в этом есть — в 1932–1933 годах безработица лавинообразно поднялась от относительно терпимых 8,9% до 25% — среднем по стране. В это же самое время в штате Огайо в Кливленде она достигла 50%, а в Толедо — 80%. Однако как объяснить это тем, кто остался без работы в относительно благополучных городах и штатах?

Чем больше проблем возникало у администрации Гувера, тем больше шансов на победу на очередных выборах появлялось у его оппонентов, — а готовиться к будущим политическим баталиям они начали заранее. Для завоевания Белого дома Франклину Рузвельту предстояло одержать победу на «внешнем фронте» — против республиканцев, и на «внутреннем» — против доверивших ему губернаторское кресло боссов его собственной Демократической партии. Победы на «внутреннем фронте» он добился искусным политическим маневрированием (тем, которого так не хватало далекому от политической игры Гуверу) и умелым использованием коррупционного скандала в полиции и мэрии Нью-Йорка, позволившим ему выбить из предвыборной гонки наиболее опасного внутрипартийного конкурента.

Что касается борьбы на «внешнем фронте», то Франклин Рузвельт шел к победе, требуя сократить на четверть расходы федерального правительства, сделать бюджет бездефицитным, гарантировать золотое обеспечение доллара, не вмешиваться в дела частного предпринимательства и не мешать развиваться сельскому хозяйству. Рузвельт требовал всего этого именно потому, что при якобы не вмешивавшемся в экономику Гувере государство усилило свои рычаги воздействия на бизнес и направляло деятельность сельхозпроизводителей субсидированием. Рузвельт критиковал Гувера именно за то, что его администрация во время Нового курса будет делать в еще больших масштабах, и Рексфорд Тагуэлл, один из лучших администраторов Рузвельта, много позже говорил: «Тогда мы в этом не признавались, но практически весь Новый курс был экстраполяцией программ, начатых Гувером».

Но почему же Франклину Делано удалось войти в историю победителем, а его предшественник, лучший администратор, когда-либо становившийся президентом, обосновался в десятке худших обитателей Белого дома, — ведь они делали одно и то же?

Ключевое слово здесь — страх. «Нам нечего бояться, кроме своего страха», — сказал Рузвельт во время инаугурационной речи, и это было то главное, что хотели услышать от него американцы.

С осени 1930 года изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год они видели на улицах, слышали по радио, читали в газетах одно и то же: каждый день становился хуже, чем предыдущий, и впереди не было никакого просвета, а только скатывание во все более глубокую пропасть. Им нужен был хоть кто-то, на ком не висело темное пятно неудач, им нужен был хоть кто-то, кто дал бы им надежду на улучшение.

Великая депрессия: закономерность катастрофы. — М.: «Пятый Рим», 2016