*292. Нобелевская премия

[Газета.Ru]

— 05.10.2011 —

Ральф Штайнман (Канада). Работал в Университете Рокфеллера (Нью-Йорк). Умер за три дня до присуждения ему Нобелевской премии по физиологии и медицине 2011 года за открытие роли дендритных клеток в приобретенном иммунитете

Фото: Reuters

Cодержание темы:
01 страница
#01. Газета.Ru. Нобелевская премия
#02. Газета.Ru.
#03. Газета.Ru.
#04. Газета.Ru.
#05. Газета.Ru.
#06. Rusrep.ru. Генетика ума и совести
#07. Постнаука. Нобелевская премия — 2012
#08. Станислав Елисеев. Нобелевская премия-2013
#09. Газета.Ru. Хиггс дожил до «Нобеля»
#10. Константин Ранкс. Нобелевка по химии: компьютерные игры с элементами
02 страница
#11. Газета.Ru. «Нобель» кленового листа
#12. Газета.Ru. Премия мира по химии
#13. Газета.Ru. Эмпирический «Нобель»
#14. "Эхо Москвы". Нобелевские лауреаты. 2013 год
#15. "Коммерсантъ Власть". НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ГОРБАЧЕВУ: СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ. ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
#16. "Коммерсантъ Власть". Нобелевские лауреаты-95
#17. Настоящая премия за иллюзорную реальность
#18. Newsru.com. Нобелевская премия из-за кризиса стала меньше миллиона долларов
#19. Яна Хлюстова. Паразиты довели до премии
#20. Газета.Ru. За теорию — Ленинская, за эксперимент — Нобелевская
03 страница
#21. Газета.Ru. «Нобель» за ремонт ДНК
#22. Газета.Ru. «Нобель» заговорил по-русски
#23. Яна Хлюстова. Кто из России мог получить «Нобеля» по медицине
#24. Яна Хлюстова. Кто из России мог получить «Нобеля» по химии
#25. LADNO.ru. 27 ноября
#26. Историческая правда. 10 Декабря 1901 - состоялась первая церемония вручения Нобелевских премий
#27. Википедия. Нобелевская премия
#28. Nobeliat.Ru. 1901 год
#29. Nobeliat.Ru. 1902
#30. Nobeliat.Ru. 1903
04 страница
#31. Nobeliat.Ru. 1904
#32. Nobeliat.Ru. 1905
#33. Nobeliat.Ru. 1906
#34. Nobeliat.Ru. 1907
#35. Nobeliat.Ru. 1908
#36. Nobeliat.Ru. 1909
#37. Nobeliat.Ru. 1910
#38. Nobeliat.Ru. 1911
#39. Nobeliat.Ru. 1912
#40. Nobeliat.Ru. 1913
05 страница
#41. Nobeliat.Ru. 1914
#42. Nobeliat.Ru. 1915
#43. Nobeliat.Ru. 1916
#44. Евгения Зайцева. Как физик получил Нобелевскую премию по химии
#45. Дилетант. MEDIA. То ли воля, то ли неволя: Нобелевские «отказники»
#46. Foto_history. Почему Сартр отказался от Нобелевской премии
#47. Nobeliat.Ru. Нобелевскую премию по медицине 2015 вручат за борьбу с малярией и червями-паразитами
#48. Nobeliat.Ru. Нобелевская премия по физике 2015 года досталась авторам открытия нейтринных осцилляций
#49. Nobeliat.Ru. Нобелевская премия по химии 2015 присуждена за починку ДНК
#50. Nobeliat.Ru. Нобелевскую премию по литературе 2015 года присудили Светлане Алексиевич
06 страница
#51. Максим Руссо. Физика на плоскости
#52. Максим Руссо. Молекулы-лифты, молекулы-автомобили и другие чудесные машины
#53. "Коммерсантъ". Лауреаты нобелевской премии 2016 года
#54. "Коммерсантъ". Боб Дилан: «Я всего лишь почтальон, доставляющий песни»
#55. Игорь Яковенко. Лауреат № 113 — Боб Дилан
#56. CALEND.RU. Альфред Нобель
#57. "Коммерсантъ". День в истории: 27 ноября
#58. Василий Стоякин. Меценатство от обиды. К 121-летию нобелевского завещания
#59. "Коммерсантъ". День в истории: 10 декабря
#60. Историческая правда. 10 Декабря 1901 - состоялась первая церемония вручения Нобелевских премий
07 страница
#61. CALEND.RU. Состоялась первая церемония вручения Нобелевских премий
#62. Литературная газета. 10 декабря Суббота
#63. "Коммерсантъ". Церемония вручения Нобелевской премии
#64. "Коммерсантъ". Нобелевская премия-2017
#65. Максим Руссо. Молекулярный механизм биологических часов
#66. "Коммерсантъ". Церемония вручения Нобелевской премии
#67. Полит. ру. Мемория. Илья Франк
#68. Евгений Сухарников. Нобель и его связь с Россией
#69. Известия. История в датах: 27 ноября
#70. Eвразия Daily. Этот день в истории: 1895 год — завещание Альфреда Нобеля
08 страница
#71. Новомосковск. 27 ноября. День в истории
#72. Shatff. В этот день… 27 ноября
#73. Tunnel.ru. 27 ноября - Календарь Истории
#74.
#75.
#76.
#77.
#78.
#79.
#80.
09 страница

#81.
#82
#83.
#84.
#85.
#86.
#87.
#88.
#89.
#90.

10 страница
#91.

#92.

#93.

#94.

#95.

#96.

#97.

#98.

#99.

#100.


#91.
#92.
#93.
#94.
#95.
#96.
#97.
#98.
#99.
#100.

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/photo/science/L...?photo=3791086
— 05.10.2011 —

Сол Перлмуттер (США). Работает в Университете Калифорнии в Беркли. Лауреат Нобелевской премии по физике 2011 года за открытие ускорения расширения Вселенной

Фото: Reuters

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/photo/science/L...?photo=3791090

— 05.10.2011 —



Адам Райес (США). Работает в Университете Джонса Хопкинса. Лауреат Нобелевской премии по физике 2011 года за открытие ускорения расширения Вселенной

Фото: Reuters

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/photo/science/L...i_.shtml#start

— 05.10.2011 —




Брюс Бойтлер (США). Работает в Исследовательском институте Скриппса в Ла-Хойя (Калифорния). Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 2011 года за открытие в области врожденного иммунитета

Фото: Reuters

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/photo/science/L...?photo=3791078

— 05.10.2011 —

Жюль Хоффманн (Люксембург, Франция). Работает в Академии наук Франции. Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 2011 года за открытие в области врожденного иммунитета

Фото: Reuters

[Rusrep.ru]

http://www.rusrep.ru/2008/27/interview_uotson/
Джеймс Д. Уотсон, нобелевский лауреат: «Хочется исследовать ДНК тысячи психопатов и курильщиков»

Открытие двойной спирали ДНК считается самым крупным биологическим открытием ХХ века. Один из его авторов, 80-летний Джеймс Уотсон до сих пор остается в числе самых активных научных персон. Сейчас ученый ищет гены психических заболеваний и считает, что это поможет нам лучше понять себя. В будущем он прогнозирует слияние биологии с психологией, а также исследование генетических основ морали и аморального поведения
Алексей Торгашев / фото Арсений Несходимов поделиться:
16 июля 2008, №27 (57)
размер текста: aaa
Дополнительные материалы

Как работают гены

В Москве на Пречистенке, возле Дома ученых, стояла очередь человек приблизительно в тысячу. Хвост этой очереди уходил на улицу, туловище заползало внутрь дома, поднималось по лестнице, а голова упиралась в двери зала, явно не способного вместить такое количество народа. Ждали человека, который должен был прочитать публичную лекцию «ДНК и мозг», — Джеймса Д. Уотсона, самого знаменитого из ныне живущих биологов и одного из самых крупных за всю историю науки. Масштаб открытия, которое Уотсон сделал вместе со своим коллегой Фрэнсисом Криком в 1953 году, сравним, скажем, с эволюционной теорией Дарвина.

Именно Уотсон и Крик построили модель главной молекулы наследственности — ДНК — и объяснили, как эта молекула воспроизводится в клетках. То есть показали, как работает наследственность на молекулярном уровне. Более фундаментального открытия молекулярная биология не совершала и вряд ли когда совершит. Ничего удивительного, что биологи всей Москвы встали в очередь, чтобы послушать лекцию Уотсона.

В момент работы над моделями ДНК ему было 23 года, сейчас — 80. За долгую жизнь в науке он успел потрудиться в разных областях. С 1968 года был директором лаборатории Колд Спринг Харбор с многомиллионным бюджетом (спонсоров, кстати, все эти годы он сам и находил). Много лет он занимался генетикой рака, какое-то время организовывал и руководил проектом расшифровки человеческого генома, а в последние годы вместе с коллегами ищет гены психических заболеваний. Именно об исследованиях генетики рака и психики он и читал лекции в Москве.

Мне повезло больше других — я взял у него интервью в гостинице «Академическая». Честно говоря, больше всего мне хотелось просто посмотреть на этого человека — я ведь учился по его учебникам в то время, когда еще собирался заниматься молекулярной биологией, а не журналистикой. Потом мы читали его книгу «Двойная спираль», смотрели фильм об истории открытия. По версии самого мэтра получается, что ДНК моделировалась весело, исходная информация для нее добывалась непринужденно, иногда в жанре детектива. По Уотсону, наука вообще очень веселое коллективное творчество. И еще всегда чувствовалось, что он старается не особенно выпячивать свою роль. Наоборот, он поддерживал (и сейчас поддерживает — в этом могли убедиться все посетившие лекцию) такой стиль: «Мы вот тут попробовали то, попробовали это, ну и как-то вот так все вышло».

Но все всегда знали его как человека фантастической интуиции и при этом строгости мысли. Поэтому мы с ним говорили о том, какие исследования сейчас в биологии самые важные и чего нам ждать от этой науки в будущем.

Доктор Уотсон, сейчас молекулярная биология выглядит как в принципе завершенная наука. Даже иногда слышны разговоры, что главные открытия уже сделаны: двойная спираль ДНК, расшифровка генетического кода, механизм синтеза белка… Причем все это было открыто в 50–70-е годы ХХ века.

Так всегда говорили. Но это абсолютно неверно. Жизнь на молекулярном уровне очень сложна. Мы все время описываем новые химические реакции, новые белки, а, например, в нейробиологии, особенно в области развития мозга, — просто колоссальный объем неисследованного. Если же вспомнить развитие биологии за последние сорок лет, то можно привести примеры совершенно неожиданных фундаментальных открытий.

Например?

Все, что касается регуляции генов, регуляции клеточных процессов. Изначально, например, полагали, что один ген дает одну молекулу РНК, а тридцать лет назад открыли такое явление, как сплайсинг. Оказалось, что в клетке может быть несколько белков — продуктов одного и того же гена. Другой пример: думали, что работа генов регулируется белками, а в последние годы обнаружили малые РНК, которые тоже регулируют работу. Причем это не отдельные случаи, это происходит в клетке повсеместно. Еще уровень регуляции — химические изменения ДНК. Последовательность ДНК в этом случае не изменяется, то есть гены формально те же самые, а вот состав белков в клетке другой.

Какие направления работы в биологии сейчас самые актуальные? Что может быть открыто в ближайшие 10–20 лет?

Я не самый лучший предсказатель, потому что мне 80 лет и я, возможно, не смогу проверить все свои прогнозы. Ну, хорошо… Одна проблема — как раз малые молекулы РНК, выполняющие регуляторные функции. Полагаю, что в ближайшие пять лет мы еще получим удивительные открытия в этой области. Раньше считалось, что функционирует только около 5% человеческих генов. Сейчас эти значения растут, потому что мы находим все новые и новые молекулы РНК. Это новая концептуальная вещь.Еще одна очевидная проблема — как работает мозг. Что там реально происходит? Как мозг развивался во время эволюции? Молекулярная биология нервных клеток — как они соединяются между собой?

В конце ХХ столетия произошла революция в подходах и технологии, она продолжается и сейчас. Раньше мы изучали отдельные гены, теперь перешли к изучению генома в целом. И мы теперь можем сравнивать геномы разных людей! Вы берете маленькие участки ДНК, наносите их на биочип, находите те гены, которые экспрессируются, работают. Другая техника — новые методы секвенирования ДНК (расшифровки генома. — «РР»). Мой геном был отсеквенирован год назад, и это стоило миллион долларов. Теперь мы секвенируем в десять раз дешевле — за 100 тысяч.

Эксперименты, которые мне хотелось бы провести, — посмотреть ДНК людей, курящих больше 60 лет и чьи легкие все же работают. Почему? Должно быть что-то, что их защищает. Таких исследований можно придумать тысячи.


И все же, какой смысл всех этих исследований? Для меня, для вас?

Первое — понимание. Второе — медицинские приложения. Мой собственный интерес — лечение рака. Но у меня сын-шизофреник, поэтому я интересуюсь и психическими расстройствами.

Я думаю, например, мы знаем уже достаточно, чтобы в ближайшие 25 лет научиться контролировать рак. Проблема заболеваний нервной системы сложнее. Сейчас мы ищем гены, которые отвечают за нейродегенеративные заболевания, такие как болезни Альцгеймера, Паркинсона. Или такие болезни, как шизофрения и маниакально-депрессивный психоз.

Люди занимаются этим уже 20 лет, но технологии были неадекватны задаче. Если бы за шизофрению отвечал один ген, мы бы его нашли, но очевидно, что такой ген не один. Понимаете, мы в самом начале этой науки и не можем дать четких ответов. Мы, например, находим одинаковые секции хромосом, которые отсутствуют и при аутизме, и при шизофрении, но мы до сих пор не знаем почему. Нам известны генетические причины, возможно, всего нескольких процентов заболеваний. Эти исследования очень дорогие, но цена быстро падает. И сейчас нет никаких причин, почему бы эти технологии не использовать в России.

А что-то изменилось?

Ну, ситуация такая же, что с проектом «Геном человека». Проект выполнен в 90-е годы в США и Британии. Это был вопрос финансирования. В Англии существовал очень крупный некоммерческий фонд The Welcome Trust, а в Америке работу оплачивало правительство. Другие нации не могли или не хотели тратить такие деньги. У России в 90-е годы денег не было. Но сейчас, когда цена падает, есть возможность пользоваться новейшими методами.

Вы изучаете психические расстройства, их связь с генетикой. Можете ли вы сказать, что изучаете человеческое сознание? И что вообще это такое, по-вашему, — сознание?

Я не буду говорить об этом.

Но вы же как раз с мозгом работаете!

Это очень далеко от сферы моих интересов. Мой коллега по моделированию структуры ДНК Фрэнсис Крик посвятил этим проблемам 20 лет. Без особого успеха. Может быть, пока это слишком трудный объект. Вы знаете, причина, по которой множество людей приходит в науку изучать нервную систему, как раз эта — им интересно изучать сознание. Но когда дело доходит до экспериментов, они стараются держаться подальше от этой темы. Большинство моих друзей в нейробиологии ее не трогают — слишком сложно.

Проблема не для сегодняшнего дня?

Возможно. И совершенно точно — не для дня вчерашнего.

Что же тогда изучает нейрогенетика в целом?

Сейчас можно работать с ДНК и искать, какие молекулы контролируют поведение. Стало возможным изучить и сравнить ДНК тысяч психически больных людей. Если все же делать предсказания… Я бы сказал, что в последние 50 лет все больше объединялись биология и химия. Следующее, что будет происходить и, можно сказать, уже происходит, — объединение психологии и биологии. Наука будет объяснять то, что мы сейчас не понимаем, — поведение. Как поведение может наследоваться? Это вопрос, ответ на который мы сейчас не знаем. Загадочная вещь!

Например, мы знаем молекулу окситоцина. Она необходима для материнского поведения. Если у женщины нет окситоцина, она не интересуется детьми. Вы можете спросить: почему окситоцин заставляет женщин растить детей? Это трудный вопрос, думаю, мы будем задавать его еще лет сто.

Вот еще пример эксперимента, который можно провести. Исследовать ДНК тысяч психопатов, то есть тех людей, чье поведение показывает полное отсутствие морального чувства. Что это — воспитание родителей, культура или генетика? Что лежит в основе человеческой морали? Сейчас люди говорят, что, возможно, мораль имеет отношение к ДНК. Почему? Потому что эволюционно перспективы имели те социумы, где была развита забота друг о друге. Я думаю, что подобные вопросы будут одними из главных в науке.

И?

И когда мы реально начнем понимать сами себя, люди будут больше интересоваться биологией! Потому что одно дело, когда вы изучаете, как себя ведет муха, и другое — как ведет себя страшный преступник.

А вы сами как считаете, что важнее в поведении — гены или обучение?

ДНК по меньшей мере так же важна, как и все остальное. Вы можете вырасти в ужасающем окружении, но не иметь никаких дефектов.

Отчего это происходит? Из-за того, что мозг по-разному развивается в детстве или из-за того, что гены проявляют себя во время взрослой жизни?

Очевидно, что гены влияют на развитие мозга. Но уже сейчас показано, что некоторые гены, которые влияют на поведение, функционируют только у взрослых людей.

Каким может быть вероятный механизм такой регуляции?

Мы не знаем. Регуляция генов очень сложна. Похоже, что нейрогенетика у взрослого человека контролируется иными ростовыми факторами нервных клеток, нежели эмбриональная нейрогенетика. Но большего я сказать не могу.

Есть ли какая-то связь тех будущих исследо*ваний, о которых вы говорите, с изучением памяти?

Мы пока еще не знаем, как работает память. Исследования молекулярных основ обучения и памяти успешны. Но я думаю, что мы пока в ожидании самых крупных открытий. Мы узнаем все больше о молекулах в синапсах (места, где нервные клетки передают друг другу нервный сигнал. — «РР»): рецепторы, то, как они утилизируются, появляются на поверхности клеточных мембран и так далее. То, как синапс работает, — наиболее важное знание, полученное за последние 10 лет. Но мы до сих пор не знаем, что происходит, когда вы обучаетесь чему-то. Мы знаем, как синапсы модифицируются, но мы не понимаем смысла этих модификаций. Как, например, получается, что вы видели кого-то в детстве, а потом, встретив его через 30 лет, узнаете и вспоминаете его имя? Какие изменения в мозге создали такую устойчивую память?

В Колд Спринг Харбор последние 15 лет мы экспериментально исследуем обучение и память. Мы это делаем на мышках, на средах, но пока не пришли к пониманию. Понять это — большой приз. Святой Грааль для нейробиолога.

Когда мы получим ответы, сможем ли мы улучшать человека? Или хотя бы лечить с помощью генов? В последние 10–15 лет много экспериментировали с генной терапией — внесением в организм чужих «хороших» генов, чтобы заместить свои «испорченные».

Я не верю, что генная терапия получит масштабное применение. Сначала многие осваивали эту область, но сейчас наступило разочарование. Наиболее успешно эксперименты продвигались во Франции, но у нескольких больных после терапии развилась лейкемия. Мне кажется, что главная проблема здесь в том, что трудно из несчастного сделать счастливого, просто дав ему порцию чужих генов. В последнее время я уже не слышу о масштабных экспериментах по генной терапии. Больше надежд на стволовые клетки.

Возможно, мы вообще никогда не получим генной терапии и манипуляций с нашим геномом. Жизнь не всегда идеальна. В большинстве случаев лучше убедиться, что вы рожаете здорового ребенка, чем потом лечить больного. И здесь мы уже можем кое-что сделать — используя генетическую диагностику, мы можем сказать, есть ли у ребенка плохие гены. Например, гены биполярного, маниакально-депрессивного расстройства передаются по наследству. Если мы их обнаруживаем у плода, то можем посоветовать не рожать. А рожать только тех, у которых здоровые гены. Таким образом мы будем убирать из человеческой популяции плохие гены и возвращать хорошие.

Здесь, кстати, важна еще одна вещь. Мы не знаем, сколько генетических изменений несет каждый ребенок. Я говорю о тех изменениях, которых не было ни у одного из родителей. Предполагаем, что около 500. Это и локальные, и обширные мутации. Мы не знаем точного числа, но, возможно, узнаем в ближайшие 10 лет. Одно можно сказать уверенно: если бы частота мутаций была раз в десять выше, то человечества бы не существовало, потому что каждый рождался бы с психическими расстройствами. Во многих случаях причина аутизма именно эта — новые мутации.

Шизофрения, опять же, тоже может возникать из-за новых мутаций. Такие эмбрионы можно диагностировать…

И советовать не рожать… А я слышал около пяти лет назад, что вы говорили об исправлении генетических недостатков с помощью генной терапии…

Никогда я такого не говорил и сказать не мог. Я не верю, что мы можем изменить людей добавками ДНК. Мы никогда не создадим идеальный мир, в котором все будут здоровы, но сделать так, чтобы больше детей рождалось здоровыми, мы можем.

А взрослым людям исследование ДНК может что-нибудь дать? Вот ваш геном расшифровали — вы извлекли что-нибудь ценное из сиквенса, последовательности собственной ДНК?

Одну практическую вещь: я плохо перевариваю молоко. У большинства людей два гена лактазы, а у меня только один. Если я ем мороженое, то мой желудок чувствует себя неважно. И теперь я знаю почему.

Но! Когда тысячи людей получат свои сиквенсы, то можно будет сравнить и внимательнее посмотреть мой. Думаю, если сиквенс будет у каждого, то можно будет легче планировать жизнь, находить болезни. Вот ребенок плохо себя ведет, не может концентрироваться, учиться — почему? Мы находим изменения в ДНК. Или вот: известно, если вы вегетарианец — на 10% меньше риск заболеть раком. Но это ведь статистика, для всех ли людей действует это правило? Сиквенс может дать практический ответ. Возможно, большинство людей могут спокойно есть мясо… Я хочу сказать, что люди будут знать, как сохранить здоровье.

Последний вопрос: вы продолжаете работать в Колд Спринг Харбор после скандала, вызванного публикацией в британской газете? (Год назад в ней — в очерке о Джеймсе Уотсоне — было написано, что он видит серьезные различия в мышлении разных рас, после чего на него ополчилась вся политкорректная общественность,

хотя ученый всего лишь хотел напомнить об очевидном расхождении признаков в изолированных популяциях, не оценивая, чьи способности лучше или хуже. — «РР»).

Я не хочу вспоминать об этом. Моя жизнь совершенно не изменилась. Я живу в том же доме, получаю ту же самую зарплату, мой главный интерес до сих пор — наука. И еще: я все лучше играю в теннис!

Интервью подготовлено при участии Жанны Москвиной

Фото: Getty Images/Fotobank; Арсений Несходимов для «РР»

[Постнаука]

http://postnauka.ru/faq/5510
19.10.2012

© Tim Ereneta

Сегодня мы запускаем раздел, посвященный одной из старейших и наиболее важных международных наград за выдающиеся научные исследования — Нобелевской премии. Нобелевские премии вручаются с 1901 года, и за прошедшее время ее получили в общей сложности 853 лауреата. Церемония вручения премий проходит в Стокгольме и Осло 10 декабря, в день кончины Альфреда Нобеля.

Все две недели мы будем следить за решениями Нобелевского комитета и публиковать комментарии наших авторов о лауреатах премии 2012 года и их вкладе в мировую науку.
медицина и физиология

Лауреатами Нобелевской премии в области физиологии и медицины в 2012 году стали британский ученый Джон Гердон и японский исследователь Синъя Яманака за «открытие возможности перепрограммирования зрелых клеток в плюрипотентные». Если говорить проще, то работы этих ученых показали что биологические часы возможно запустить вспять…

Евгений Шеваль
кандидат биологических наук, старший научный сотрудник НИИ физико-химической биологии имени А.Н. Белозерского МГУ
По мере развития организма животного потенциал развития клеток сужается. Если из оплодотворенной яйцеклетки можно получить любую клетку (это свойство называется плюрипотентностью), то потенциал соматических клеток резко ограничен. Нейрон не превратится в клетку кожи, а клетка кожи не превратится в кардиомиоцит. Наибольшим потенциалом среди соматических клеток обладают стволовые клетки, но и они способны давать начало ограниченному числу типов клеток (в данном случае говорят о мультипотентности стволовых клеток взрослого организма). Это такое своеобразное «дифференцировочное» старение на клеточном уровне. А старение — процесс необратимый. Так вот, работы лауреатов этого года показали, что все не так и все намного интересней.

Работа, опубликованная Джоном Гердоном в 1962 годы (награда долго ждала героя), давно уже стала классической и приводится в любом серьезном учебнике эмбриологии. Суть проста. Была взята яйцеклетка лягушки, ядро в которой было «убито» облучением. В такую безъядерную клетку было подсажено ядро из клетки кишечника. И из такой гибридной клетки развивались головастики. Этот эксперимент, в частности, доказывал, что геном соматической клетки содержит всю ту информацию, которая есть в яйцеклетке, а значит, сужение потенций клеток в ходе развития не связано с кокой-то деградацией части генов. А следовательно, развитие можно обратить вспять, превратив соматическую клетку в плюрипотентуню с помощью такой вот хирургии на клеточном уровне. Из этого эксперимента, в частности, берут начало все работы по клонированию животных.

Заслуга Синъя Яманака состоит в том, что ему первому удалось получить плюрипотентные клетки из зрелых соматических клеток, не используя эмбриональные клетки в качестве индуктора плюрипотентности. Активировав всего четыре гена, ему удалось превратить обычные дифференцированные клетки соединительной ткани в стволовые. Это и есть перепрограммирование соматических клеток, в результате которого получаются так называемые индуцированные стволовые клетки, которые потом могут дать начало практически любым клеткам взрослого организма. По сути, в данном случае происходит омоложение, так как расширение дифференцировочного потенциала – это и есть признак молодости на клеточном уровне.

Важность этих исследований состоит еще и в том, что подобный подход позволяет отказаться от работы с эмбриональным материалом. В случае с человеком это сопряжено с этическими проблемами. Если же создавать плюрипотентные клетки из соматических, то такого рода сложностей не возникает. А стволовые клетки можно использовать для восстановления поврежденных болезнью или состарившихся органов и тканей. В настоящее время многие рассчитывают, что на основе этих работ удастся разработать методы получения необходимых стволовых клеток для медицины. Это дает надежду на то, что многие неизлечимые в настоящее время болезни когда-нибудь будут побеждены.
физика

Нобелевскую премию по физике 2012 года получили американец Дэвид Уайнленд из Национального института стандартов и француз Серж Арош из Эколь Нормаль за «развитие основополагающих экспериментальных методов измерения и манипуляций над одиночными квантовыми системами». Оба лауреата работают в области квантовой и атомной оптики – наук, изучающих взаимодействие излучения с веществом на самом фундаментальном уровне, уровне отдельных квантов.

Сергей Кулик
доктор физико-математических наук, профессор, заведующий лабораторией квантовой информации и квантовой оптики кафедры квантовой электроники физического факультета МГУ

Начиная с XX годов предыдущего столетия физики хорошо понимают, что микромир описывается законами квантовой механики. Однако выделить изолированную квантовую систему оказывается чрезвычайно сложно: она всегда стремится взаимодействовать с окружением. Поэтому исследования, проводимые в XX веке, в основном ограничивались ансамблями, содержащими большое число квантовых частиц. Начиная с 70-х-80-х годов XX столетия в распоряжении экспериментаторов оказались технологии, позволяющие чрезвычайно хорошо изолировать квантовые системы от внешнего мира и контролировать их эволюцию. Развитые лауреатами экспериментальные методы позволяют управлять состоянием отдельных изолированных атомов с помощью одиночных фотонов и наоборот. Отметим, что изоляцию квантовой системы от остального мира характеризует величина, называемая в физике добротностью (чем больше добротность, тем лучше изолирована система), а качество приготовления заданного состояния – температура системы (идеально приготовленная система должна иметь нулевую, т.е. минимально возможную температуру). Несколько впечатляющих цифр, характеризующих уровень достижений лауреатов: в экспериментах С.Ароша добротность резонаторов составляла 4х1010, а разработанная Д.Уайлендем техника сателлитного охлаждения позволяет охлаждать ионы до температур порядка нано кельвинов. Для сравнения, добротность маятника механических часов составляет порядка 102-103, температура на высоте 10000 метров составляет около 200 градусов по шкале Кельвина, а в космическом пространстве – единицы градусов Кельвина.

Эти результаты позволяют сделать первые шаги на пути к созданию вычислительных устройств нового типа – компьютеров и систем связи, использующих принципы квантовой механики для обработки информации. Фактически, речь идет о систематических исследованиях возможностей физической реализации квантовых вычислений при помощи двух (близких) систем: на основе так называемой квантовой электродинамики резонаторов (Арош) и ионов и/или нейтральных атомов в ловушках (Уайнленд). Одним из практических достижений лауреатов, доступных уже сейчас, являются сверхточные часы, призванные стать новым мировым стандартом времени, обеспечивающим точность на порядки превосходящую возможности современных цезиевых часов.

Другое возможное применение этих исследований заключается в создании так называемой квантовой памяти, которая позволит «записывать» квантовые состояния света на вещество, хранить там в течение достаточно длительного времени, а затем извлекать тогда, когда это потребуется.

Идея квантовых неразрушающих измерений, во многом лежащая в основе экспериментальных достижений лауреатов, была впервые высказана профессором физического факультета МГУ Владимиром Борисовичем Брагинским и активно развивается и сегодня в его группе. Экспериментальные группы, занимающиеся как взаимодействием излучения с веществом на уровне одиночных фотонов, так и квантовой оптикой/квантовой информацией, плодотворно работают на кафедре квантовой электроники физфака МГУ. Теоретическая школа, занимающаяся проблемами взаимодействия излучения с веществом на квантовом уровне, связана с именем академика РАН Леонида Вениаминовича Келдыша, долгое время возглавлявшего кафедру квантовой электроники (в прошлом, кафедру квантовой радиофизики). Российская Школа квантовой оптики во многом обязана ее создателю – профессору физического факультета Давиду Николаевичу Клышко.
химия

Нобелевскию премию по химии в этом году получили два американских профессора – Роберт Лефковитц из университета Дьюка в Северной Каролине и Брайан Кобилка из Стэнфордского университета в Калифорнии – за исследования рецепторов, сопряжённых с G-белками (GPCR – G-protein-coupled receptors).

Вадим Черезов
Ph.D., руководитель лаборатории на факультете молекулярной биологии Института Скриппса (США)
GPCR являются передатчиками сигналов внутрь клеток, позволяя клеткам, различным органам и системам организма общаться друг с другом, а также получать информацию об окружающей среде. Существует около 800 различных GPCR, которые находятся в мембранах клеток человека и распознают широкий диапазон внеклеточных симулянтов, включающих ионы, гормоны, нейротрансмиттеры, пептиды и т.д. Примерами хорошо известных молекул, на которые реагируют рецепторы, являются адреналин, серотонин, дофамин, гистамин, кафеин, опиоиды, каннабиноиды, хемокины и многие другие. Рецепторы передают сигналы путём активирования ГТФ-связывающих белков (G-белков), которые в свою очередь запускают цепочки сложных внутриклеточных реакций, приводящих к определённым клеточным и физиологическим ответам.

Процессы, контролируемые GPCR, дают нам возможность видеть, ощущать запахи, реагировать на опасность, испытывать боль или чувствовать эйфорию, поддерживать кровяное давление и регулировать сердцебиение, т.е. всё, что необходимо для функционирования организма. Иногда сигнальные процессы нарушаются, приводя к многочисленным и зачастую тяжёлым заболеваниям. Многие заболевания однако возможно излечить, воздействуя на рецепторы лекарственными препаратами. На самом деле около половины всех современных лекарств нацелены на рецепторы, сопряженные с G-белками. Таким образом, исследования, направленные на определения структуры GPCR рецепторов и механизмов передачи сигналов, должны позволить глубже понять причины многих заболеваний, а также дать толчок к разработке более эффективных лекарств с минимальными побочными эффектами.

История исследований GPCR насчитывает более 100 лет. Рецептор, реагирующий на свет – родопсин – был, например, обнаружен и выделен в 1870 году немецким учёным Вильгельмом Кюне. К началу 70-х годов ХХ века было известно, что мышечные клетки можно активировать или тормозить путём воздействия определёнными молекулами. Часть механизма внутриклеточных реакций тоже была известна, а также было ясно, что молекулы, возбуждающие клетки, не проникают внутрь клеток. Таким образом, было постулировано существование некоторой рецепторной субстанции, которая реагирует на внеклеточные молекулы и передаёт сигнал внутрь клеток.

Поиском этой неуловимой рецепторной субстанции и занялся Роберт Лефковитц, используя адреналин (гормон, возбуждающий клетки) со встроенным радиоактивным изотопом йода. Эти исследования позволили определить, что адреналин связывается с некоторым белком на поверхности клетки, или рецептором. То, что сигнал внутри клетки передаётся путём активирования G-белков, было к этому времени уже обнаружено Родбеллом и Гиллманом (за что оба ученых получили Нобелевскую премию по медицине в 1994 году). Таким образом, белки, реагирующие на внеклеточные стимулы, были названы рецепторами, сопряженными с G-белками, и несколько таких рецепторов было идентифицировано. Однако выделение и определение аминокислотной последовательности GPCR оставалось большой проблемой, поскольку все рецепторы, за исключением родопсина, производятся клетками в исключительно низком количестве. Впервые выделить и определить последовательность бета-адренорецептора (рецептора, реагирующего на адреналин) удалось в 1986 году опять же в лаборатории Лефковитца с участием Брайана Кобилки, проводившего постдокторальные исследования. Клонирование принесло большой сюрприз: анализ аминокислотной последовательности показал, что адренорецептор состоит из семи трансмембранных альфа спиралей и очень похож на зрительный рецептор, родопсин, исследования структуры которого были более продвинуты благодаря работам нескольких лабораторий, включая советских учёных под руководством Юрия Овчинникова.

Эти исследования показали, что рецепторы с совершенно различными функциями могут быть близкими родственниками, и что, возможно, существуют и другие рецепторы с похожей структурой. Действительно, секвенирование генома человека позволило обнаружить более 800 генов, кодирующих GPCR. Стало ясно, что передача сигналов с помощью GPCR является универсальным механизмом общения между клетками и клеток с окружающей средой.

Для того, чтобы полностью понять механизм работы GPCR, необходимо было знание их пространственной структуры с атомным разрешением. Такие структуры можно получить только с помощью рентгеноструктурного анализа, требующего выращивания высокоупорядочных кристаллов. GPCR однако были знамениты за их сопротивление к кристаллизации, несмотря на упорные труды многих лабораторий мира. Первую структуру GPCR получил Пальчевский в 2000 году, закристаллизовав тот же родопсин, который является наиболее стабильным и наименее подвижным из всех GPCR. Понадобилось ещё 7 лет, прежде чем была определена первая структура человеческого рецептора, реагирующего на адреналин.

Мне посчастливилось принимать участие в этих исследованиях. В 2006 году я начал работать в лаборатории Рэя Стивенса в Институте Скриппса в Ла Хойе, который сотрудничал с Брайаном Кобилка в определении структуры бета-адренорецептора. Кобилка работал над стабилизацией адренорецептора путём молекулярного инженеринга, лаборатория Стивенса пыталась его кристаллизовать. Спустя несколько месяцев мне удалось закристаллизовать модифицированный рецептор, используя специальный метод кристаллизации в липидной кубической фазе с использованием холестерина, который я совершенствовал в течение нескольких предыдущих лет. Структура бета-адренорецептора была опубликована в журнале Science в 2007 и была названа одним из 10 научных достижений года. За последние 5 лет структуры 15 различных GPCR были определены – в основном лабораториями Кобилки и Стивенса. Наконец, в 2011 году Кобилке удалось зафиксировать в кристалле целиком сигнальный комплекс между активированным бета-адренорецептором и G-белком и определить его структуру, что дало возможность ближе расcмотреть процесс передачи сигнала от рецептора к G-белку.

Таким образом, благодаря героическим усилиям Лефковитца, Кобилки и других ученых в течение последних 40 лет мы узнали о существовании уникального и разнообразного семейства рецепторов, сопряжённых с G-белками, которые контролируют все жизненно важные процессы в организме человека. Структурные исследования последних пяти лет принесли знания трёхмерных структур этих рецепторов, позволили понять, как внеклеточные лиганды распознаются рецепторами, а также каким образом происходит передача сигналов к G-белкам. Эти пионерские работы положили начало более детальным исследованиям, которые в будущем позволят узнать необходимые нюансы, отличающие эти рецепторы друг от друга и позволяющие им селективно реагировать только на определённые лиганды, лучше понять фармацевтические детали передачи сигнала различными типами лигандов, определить возможные последствия димеризации рецепторов, эффекты аллостерических лигандов, а также детали смещённого механизма передачи сигналов через аррестины. Всё это, возможно, приведёт к появлению медицины нового поколения, когда лекарства будут более эффективными, перестанут вызывать побочные явления и будут подбираться согласно генетической информации о GPCR конкретного пациента.
премия мира

Присуждение Нобелевской премии мира Европейскому союзу «за работу по объединению Европы и превращению ее из континента войны в континент мира» вызвало противоречивые отклики. Одним это кажется «трогательным», у других вызывает недоумение. Но кроме оценок есть ещё и объективная сторона дела: история присуждения премии и официальное обоснование нынешнего выбора Нобелевского комитета.

Александр Филиппов
доктор социологических наук , руководитель Центра фундаментальной социологии ВШЭ, главный редактор журнала «Социологическое обозрение», специалист по истории социологии
Премия вручается с 1901 года и присуждалась за это время 92 раза 124 лауреатам, причем 23 раза она присуждалась организациям, в том числе Международному Красному Кресту – трижды, а Комитету ООН по делам беженцев – дважды. В 1988 году премию присудили миротворческим силам ООН, а в 2001 году ООН и ее тогдашнему генеральному секретарю Кофи Аннану. Таким образом, кажется, ничего экстраординарного в нынешнем решении нет. Именно с ООН сравнивает в данном случае Евросоюз Турбьерн Ягланд – Генеральный секретарь Совета Европы и глава Норвежского Нобелевского комитета (злые языки говорят, что премию «присудили самим себе»).

Однако Европейский союз отличается от любых других организаций, награжденных прежде, тем, что в некоторых отношениях выглядит уже как союзное государство, а не как союз государств. Не все страны входят в него на равных условиях: некоторые из них ограничили членство в Шенгенских соглашениях, другие к тому же сохранили свою валюту, третьи вообще официально являются лишь кандидатами, но все-таки у ЕС есть свои органы исполнительной власти, парламентского представительства, суда, финансового управления. Что значит присудить ЕС Нобелевскую премию мира? Какой из институтов должен ее получить? Все это важные вопросы, но они промахиваются мимо сути дела, которая состоит в том, что ЕС как единство, как квази-государственное образование мог быть награжден за то, что, действуя как единый институт, способствовал установлению и сохранению мира где-то еще за своими пределами.

Однако именно эта внешняя активность Евросоюза и отдельных стран, в него входящих, быть может, в наши дни наименее бесспорна и более всего уязвима для критики. Да и в официальном пресс-релизе Нобелевского комитета мы читаем нечто иное. Упор сделан здесь на то, что установление мира в Европе – долгая история. Шесть десятков лет Союз и его предшественники стремились установить прочный мир в Европе.

В частности, «в годы между войнами норвежский Нобелевский Комитет несколько раз награждал тех, кто пытался примирить Германию и Францию». Это весьма любопытное суждение получает в пресс-релизе следующее продолжение: «За более чем семидесятилетний период Германия и Франция воевали между собой в трех войнах. Сегодня война между Германией и Францией немыслима». Действительно, после первой мировой войны значительное число лауреатов – это те, кто стоял за созданием Лиги Наций, Локарнскими соглашениями, Международной конференцией по разоружению и, конечно, Парижским договором 1928 года (Пактом Келлога-Бриана) об отказе от войны как орудия национальной политики.

Как бы там ни было, результат этих усилий тоже известен: вторая мировая война, ещё более ужасная, чем первая. В ретроспективе Нобелевского Комитета она выглядит как продолжение непримиримого соперничества Германии и Франции, что является достаточно примечательным взглядом на историю.

Конечно, в наши дни, как отмечает сам Нобелевский комитет, «ЕС переживает тяжелые экономические трудности и значительные социальные беспокойства», однако главный результат сохраняется: это «успешная борьба за мир, примирение и за демократию и права человека». В этих описаниях «союзное государство» не просматривается, речь идет о мирных взаимоотношениях государств, как если бы над ними не было всей этой государствоподобной системы. Иначе говоря, странно было бы присуждать премии государству, в котором нет гражданских войн, только за то, что их нет. Но это, в свою очередь, хотя и косвенно, много что говорит о европейском единстве.

Если рассматривать премию в буквальном смысле как оценку и вознаграждение, ее присуждение можно описать как суждение. Суждения бывают истинными и ложными, данное суждение можно посчитать односторонним или ошибочным, о чем внятно говорят сейчас так называемые «евроскептики». Однако возможен и другой взгляд. Присуждение премии – это политическое перформативное действие, то есть высказывание, которое само по себе есть действие, а не суждение, оцениваемое по критериям истинности или ложности.

Возвышая самих себя, европейские бюрократы, с одной стороны, поддерживают самореферентную систему производства высказываний и – через высказывания – самой реальности идеологических описаний, непротиворечивость и приемлемость которых обеспечивается за счет максимального обеднения их содержания. С другой стороны, они фиксируют тот действительно несомненный minimum minimorum, который всё ещё остается от идеи единой Европы накануне серьезных испытаний и, возможно, больших перемен.
экономика

Нобелевскую премию по экономике 2012 года получили два американских ученых: Элвин Рот и Ллойд Шепли за «теорию стабильного распределения и практику устройства рынков».

Андрей Бремзен
кандидат экономических наук, PhD (Massachusetts Institute of Technology), профессор РЭШ
Из двух Нобелевских лауреатов этого года один годится другому в сыновья — Ллойду Шепли в следующем году будет девяносто лет; не считая Леонида Гурвича (лауреата 2007 года, предыдущего, когда премия присуждалась теоретикам), он самый пожилой в списке, а Элу Роту только недавно исполнилось шестьдесят. И в этом году решение Нобелевского комитета похоже по логике на решение пятилетней давности: приз получают экономисты разных поколений, старший придумал концепцию, а экономисты следующего поколения написали уже целый корпус работ в ее развитие, как собственно теоретических, так и более прикладных.

Ллойд Шепли – в не меньшей степени математик, чем экономист – известен прежде всего как один из основателей так называемой коалиционной теории игр. Он предложил ставшую самой популярной концепцию решения таких игр (которая так и называется вектор Шепли) и, по мнению многих специалистов, мог рассчитывать на премию 2005 года вместе с другим выдающимся специалистом-коалиционщиком Робертом Ауманном. К сожалению, тогда Нобелевский комитет решил иначе, но в этом году наконец справедливость восторжествовала.

При этом отмечен Ллойд был за другую, не менее прорывную свою работу, написанную им пятьдесят лет назад, в 1962 году, вместе с Дэвидом Гейлом (который скончался несколько лет назад – иначе тоже получил бы в этом году премию). Работа называется «College admission and stability of marriage» и является первым теоретическим исследованием так называемых двусторонних рынков – ситуаций, когда для осуществления трансакции необходимо не просто желание и деньги одной из сторон, а еще и согласие второй стороны. В классической постановке задача звучит так: если есть два непересекающихся множества экономических агентов (скажем, мужчины и женщины), причем каждый агент из первого множества может проранжировать для себя по привлекательности агентов из второго множества (и наоборот), то можно ли гарантировать существование такого разбиения на пары, при котором никакие два агента разных типов одновременно не предпочли бы лучше создать свою пару, чем оставаться в тех парах, которые им предписывает это разбиение? Ответ на этот вопрос оказывается положительным, и в работе Гейла и Шепли предъявлен алгоритм (получивший название алгоритма Гейла-Шепли), генерирующий такое разбиение на пары. При этом сюрприз состоит в том, что стабильность можно гарантировать только в случае ровно двух типов, не больше и не меньше. Конечно, никто не предлагает моделировать таким образом именно семейные отношения (или создавать семейные пары), но ряд других вполне экономических типов взаимоотношений – например, найма на работу или распределение абитуриентов по вузам – вполне поддаются подобного рода анализу.

На протяжении двух десятков лет результат Гейла и Шепли оставался теоретическим, но в начале восьмидесятых годов Элвин Рот – второй нынешний лауреат – вдруг обнаружил, что подобные алгоритмы еще с пятидесятых годов используются медиками для распределения выпускников медицинских институтов по ординатурам (NRMP). При этом в некоторых странах и специальностях результаты оказывались стабильными, а в некоторых — нет, причем устойчивость работы системы (например, продолжительность использования алгоритма перед тем, как от него по тем или иным причинам отказывались) довольно точно соответствовала математическим свойствам самого алгоритма, а именно, стабильности генерирующегося им результата.

Началась новая эпоха в развитии микроэкономической науки, когда специалистов-теоретиков стали привлекать для создания практически работающих систем распределения; работающих в этом направлении экономистов можно уподобить инженерам — в отличие от физиков — а соответствующая деятельность получила название дизайн рынков (market design). Помимо исходного поля связанного с выпускниками медицинских институтов, постепенно эта деятельность распространилась на выбор школ в крупных мегаполисах (таких, как Бостон или Нью-Йорк), а в последнее десятилетие – и это совершенно удивительная история – на донорство органов, прежде всего почки.

На последнем примере стоит остановится подробнее. В любой крупной стране найдутся десятки тысяч пациентов, страдающих хронической почечной недостаточностью, которым показана пересадка почки. В некоторых случаях у такого пациента есть донор, который готов был бы пожертвовать одну из своих двух здоровых почек (качество жизни самого донора после донации практически не ухудшается), но частенько такой донор не подходит по медицинским соображением (из-за несовместимости групп крови или по более тонким причинам). Нельзя ли организовать парные обмены – когда донор из первой пары жертвует почку пациенту из второй и наоборот? А, собственно, почему только пары – можно ведь делать циклы произвольной длины? А как оптимально разбить все имеющиеся пары на циклы? Этими и смежными вопросами Элвин Рот с коллегами занимается в последнее десятилетие на базе теории двусторонних рынков (заложенной пятьдесят лет назад Ллойдом Шепли) и уже достиг немалых результатов: например, в Новой Англии уже работает соответствующая программа (nepke.org), и есть основания рассчитывать, что вскоре в США появится и аналогичная федеральная программа.

В России пока соответствующей работы не заметно – никто из известных мне экономистов, работающих в нашей стране, не занимается соответствующей теорией, и интереса со стороны медицинского сообщества тоже не видно: когда в марте этого года я рассказывал о работах Рота и его соавторов на популярной лекции SaveFrom.net в Политехническом музее, ни одного отклика со стороны медицинского сообщества не последовало. Однако я не теряю надежды: авторитет Нобелевской премии чрезвычайно высок, и, может быть, некоторый взрыв внимания к научным достижениям приведет к началу соответствующей деятельности и в нашей стране (как она уже идет в целом ряде стран, включая Индию и Корею). Повторяю то, что неоднократно уже говорил: я готов встречаться со всеми заинтересованными докторами, разъяснять идею. стоящую за организацией сложных обменов донорскими почками, обсуждать технологические и законодательные ограничения и т.д. Было бы только желание.

[Станислав Елисеев]

http://slon.ru/fast/future/komu-i-za...-1000682.xhtml
Кому и за что дали Нобелевскую премию по медицине
07.10.2013, 15:55
Станислав Елисеев

Нобелевская премия в области медицины и физиологии присуждена американцам Джеймсу Ротману и Рэнди Шекману, а также немцу Томасу Зюдхофу, объявили в понедельник в Нобелевском комитете в Стокгольме.

Премия присуждена за открытия в области регулирования движения веществ между клетками. Ученые изучают то, каким образом везикулы, переносящие молекулы внутри клеток, определяют пункт своего назначения, в котором должны освободиться от груза. На этом внутриклеточном транспорте завязаны важнейшие физиологические функции, среди которых – взаимодействие мозговых нейронов, секреция инсулина и других гормонов. При некорректной работе везикулярного транспорта возникают такие серьезные заболевания, как диабет или ботулизм.

Джеймс Ротман, родившийся в 1947 году, является профессором медицины и заведующим кафедрой цитологии Медицинской школы Йельского университета. Ротман изучал везикулярный транспорт на примере клеток млекопитающих. Он установил механизм работы белков, которые отвечают за слияние везикул с клеточной мембраной.

Рэнди Шекман на год моложе коллеги, он работает в Калифорнийском университете в Беркли, еще в 1992 году был выбран членом Национальной академии наук и до недавнего времени был шеф-редактором авторитетного научного журнала Proceedings of the National Academy of Sciences. В семидесятых годах он на дрожжах занимался исследованием молекулярных деталей того, как наполненные различными веществами мембранные пузырьки или везикулы транспортируются внутри клеток.

Томас Зюдхоф – биохимик, родился в 1955 году в Геттингене, а пять лет назад переехал в США, предметом его исследований было то, как везикулярный транспорт работает в нервных клетках. Мембранные пузырьки в нейронах используются прежде всего для переноса медиаторов. Работы Зюдхофа позволили установить, как выброс медиаторов регулируется изменением концентрации ионов кальция. Сейчас Зюдхоф – профессор Стэнфордского университета, глава Зюдхофской лаборатории при медицинской школе.

«Первой моей реакцией было: о боже! Второй тоже», – признался Шекман, которого звонок из Швеции разбудил глубокой ночью по местному времени. Его слова приводит пресс-служба Университета Калифорнии (США), где работает ученый. Джеймс Ротман о вручении ему награды узнал несколько раньше своего коллеги, и поэтому когда ему позвонили радиожурналисты из Швеции, был немного спокойнее Шекмана. «Вначале у меня была нервная дрожь, но сейчас чувствую себя больше почтенным», – сказал Ротман.

[Газета.Ru]

http://www.gazeta.ru/science/2013/10/08_a_5697377.shtml
Нобелевская премия по физике 2013 присуждена за предсказание бозона Хиггса

Первая очная встреча Хиггса и Энглера состоялась лишь в 2012 году

Фотография: CERN
08.10.2013, 15:24 | Павел Котляр, Николай Подорванюк

Шотландский физик-теоретик Питер Хиггс получил Нобелевскую премию за предсказание элементарной частицы, названной его именем, — бозона Хиггса. Вместе с ним Нобелевский комитет отметил бельгийского физика Франсуа Энглера, проигнорировал заслуги еще нескольких ученых-теоретиков и никак не отметил заслуги ученых, открывших бозон на Большом адронном коллайдере.

Объявление лауреатов Нобелевской премии по физике в нынешнем году состоялось с часовой задержкой, нехарактерной для комитета, который старается все делать в соответствии с традициями и вовремя. Можно было предположить, что данное смещение было вызвано дискуссией: давать премию за предсказание бозона Хиггса и его экспериментальное открытие или нет. В итоге Нобелевский комитет не стал придерживаться своего негласного правила не присуждать премии теоретикам за теории, которые хорошо проверены экспериментально.

Андрей Крохотин объясняет, бозон ли Хиггса открыли на Большом адронном коллайдере, и что это значит для будущего физики и БАК
«Если бы бозона Хиггса вообще не существовало»

Существуют ли дополнительные измерения, удалось ли на Большом адронном коллайдере открыть бозон Хиггса, единственен он или их много, и кому дадут... →

Прозаседав дополнительный час, комитет решил отметить премией Питера Хиггса и бельгийского теоретика Франсуа Энглера — за предсказание того самого бозона Хиггса, «частицы Бога», недостающего кирпичика в стандартной модели, описывающей Вселенную, который смогли обнаружить экспериментально, лишь построив Большой адронный коллайдер (БАК).

Официальная формулировка Нобелевского комитета звучит так: «За теоретическое открытие механизма, служащего нашему пониманию происхождения массы субатомных частиц и недавно подтвержденного путем обнаружения предсказанной фундаментальной частицы в ходе экспериментов ATLAS и CMS на Большом адронном коллайдере в ЦЕРНе».

Правда, у нынешнего решения Нобелевского комитета наверняка возникнут оппоненты. Во-первых, пока обнаружена лишь «частица, похожая на бозон Хиггса», и у работающих на Большом адронном коллайдере есть еще множество данных, которые следует обработать. К тому же, присуждая приз, Нобелевскому комитету нужно было как-то решить, хотя бы для себя, как же обойти вниманием труд тысяч сотрудников БАКа.

[Константин Ранкс]

http://slon.ru/biz/1002101/
Геолог, журналист
Современные науки сливаются в единое целое: Нобелевскую премию по химии выдали за разработку инструмента, объединяющего законы классической и квантовой физики и новейшие разработки в области компьютерного моделирования

Нобелевка по химии: компьютерные игры с элементами

В этом году агентству Thompson Reuters не повезло с предсказаниями в области химии – ни один из трех фаворитов не получил заветную награду. Нобелевский комитет не утвердил мутагенный тест Брюса Эймса, ему не показались столь важными разработки коллоидных нанокристаллов, и даже новое направление в химии – клик-химия, которая имеет вполне практический выход в области фармакологии, не пленило сердца комитета. Тем более обидно, что в числе номинантов называли Валерия Фокина, который имел шансы стать вторым русским нобелевским лауреатом в области химии после Николая Семенова, получившего Нобелевскую премию почти 60 лет назад.

Правда, в утешение тем читателям, которые надеялись, что Нобелевская премия достанется Фокину, напомню, что химическая номинация в отличие от физики и даже медицины не очень благосклонна к русским ученым. Ведь даже великий Менделеев, которого трижды номинировали – по инициативе западных академий, кстати – по разным причинам добрался только до шорт-листа (что не помешало ему войти в историю науки и бизнеса).

Нобелевскую премию 2013 года в итоге получили Мартин Карплюс, представляющий сразу два университета: Страсбургский во Франции и Гарвардский в США, Майкл Левитт из Стэнфордского университета и Ари Уоршел из Университета Южной Калифорнии. Обоснование награды отличается исключительной лаконичностью – «За разработку многомасштабных моделей сложных химических систем».

На протяжении десятилетий химики моделировали молекулы с помощью разноцветных шариков и палочек. Нужно было обладать божественной фантазией, чтобы представить себе с их помощью реальные процессы, которые проходят с веществом. Скорость реакций огромна, в ничтожные доли секунды электроны переходят от одного атома к другому, создаются и рвутся связи между атомами, чтобы создать в итоге новую молекулу.

Во времена Лавуазье и Пристли можно было позволить себе задаваться вопросами, «а что будет, если...», и радоваться неожиданным успехам – сгоревшему в пламени бриллианту или вкусной газировке. Но уже XIX век потребовал понимания хода реакции еще до того, как реагенты были засыпаны в пробирки. Слишком дорогой стала цена ошибки, и слишком долгим был поиск решения, если полагаться на пространственное воображение.

Во второй половине ХХ века появился такой инструмент, как компьютеры, и химики поспешили обрадоваться, но вскоре обнаружили, что это преждевременно. Проблема в том, что на разном уровне реакции действует разная физика. Поведение больших молекул вполне успешно описывалось классической ньютоновской физикой, а вот процессы на атомарном уровне требовали уже учета квантовых явлений.

Все было бы хорошо, но мощности компьютеров не могли обеспечить учет квантовых эффектов при расчетах реакций с образованием крупных молекул (а в частности, органическая химия оперирует как раз крупными и сложными молекулами). Вместе с ростом мощности компьютеров ставились все более сложные задачи, и на горизонте компьютерного моделирования замаячил технологический тупик: компьютеры просто не могли справиться с объемом информации.

Но нынешние нобелевские лауреаты нашли выход. В 70-е годы прошлого века они начали разрабатывать новый подход к моделированию процессов. Они объединили схемы моделирования в масштабе больших молекул, где работают схемы классической ньютоновской физики, и на атомарном уровне, где учитываются законы квантовой физики. Смена масштаба означает смену модели, что уменьшает объем вычислений. В итоге компьютерные мощности вполне достаточны для сложных расчетов – например, таких, как моделирование катализа выхлопных газов автомашин и даже фотосинтеза органики в зеленых листьях растений.

Разработки нобелевских лауреатов 2013 года позволяют сегодня проводить химические эксперименты, не прикасаясь к пробиркам и колбам. Точнее, их потревожат только тогда, когда будет выбрана оптимальная модель и лаборанты подтвердят описанную реакцию «в реале». Разработки Карплюса, Левитта и Уоршела дали всем химикам новый инструмент, который открыл для них ранее невиданные возможности.

И напоследок об удивительных связях в науке... Николай Семенов получил Нобелевку в 1956 году за разработку теории химических цепных реакций, которая спустя годы стала одним из кирпичиков в мире теоретических основ для компьютерного моделирования, отмеченного премией в 2013 году.