*305. Вторая мировая война-3

[Фукидид]

5 октября 1938 г.

Китайский посол заявил мне, что цель его визита — выразить через НКИД благодарность правительству СССР за активную поддержку, оказанную нами в Лиге наций предложению китайской делегации о применении к Японии ст. 17 Устава Лиги.

После этого Ян Цзе сообщил, что по поручению своего правительства он желал бы выяснить, как намерено правительство СССР реализовать решение Лиги наций, предоставляющее каждому из членов Лиги применять к Японии санкции, предусмотренные ст. 16.

Я ответил, что правительство СССР до сих пор оказывало помощь Китаю против Японии, снабжая его средствами обороны. Что касается практического осуществления упомянутого послом решения Лиги наций, то правительство СССР еще не обсуждало этого вопроса. По возвращении т. Литвинова из Женевы правительство СССР получит от него точную информацию о закончившейся сессии Ассамблеи Лиги наций и о создавшейся международной ситуации, после чего может разрешить и поставленный китайским послом вопрос {{* См, док. 27.}}.

В. Потемкин

АВП СССР, ф. ОН, оп. 2, п. 20, д. 207, л. 74. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 561-562

[В. Мастный, посланник Чехословакии в Германии]

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19381005mast.html
5 октября 1938 г.

Переговоры в Берлине * застыли на мертвой точке, поскольку на практике немцы возвращаются к годесбергской линии и выражают крайние точки зрения военных, в то время как в Мюнхене была задумана этнографическая линия преимущественно с немецким населением. Мы предложили, чтобы к 10 октября были заняты области с 75 процентами немцев, но Берлин хочет немедленно 51 процент по состоянию на 1918 г. или на 1910 г., что является периодом, когда германизация у нас достигла апогея. Переговоры пока не ведутся, но время торопит, поскольку существуют опасения, что после 7 октября немцы силой оккупируют все, что захотят, без соглашения с нами. Помощь послов до сегодняшнего дня чрезвычайно слаба и неэффективна. Здесь имеются толкователи мюнхенского соглашения, в смысле для нас неблагоприятном. Ситуация здесь крайне серьезная, ожидаем инструкций из Праги.

Мастный

стр. 243

Примечания:

* Имеются в виду заседания международной комиссии по осуществлению мюнхенского соглашения (об учреждении этой комиссии см. док. Соглашение между Германией, Великобританией, Францией и Италией, заключенное в Мюнхене. 29 сентября 1938 г. ).

Печат. по изд.: «Документы по истории мюнхенского сговора», с. 347.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

[Хронос]

Уходит в отставку президент Чехословакии Эдуард Бенеш.

[Хронос]

Чехословакии обещает предоставить автономию Словакии. 8 октября обещана автономия Рутении.

[В. Мастный, посланник Чехословакии в Германии]

http://www.katyn-books.ru/library/do...govora238.html
6 октября 1938 г.

I. 10 сентября утром я представил министру иностранных дел д-ру Крофте, а затем и президенту республики информацию о партийном съезде в Нюрнберге, с которого я вернулся в Берлин двумя днями ранее, не дождавшись, как и посол Франции, заключительного выступления рейхсканцлера, объявленного на понедельник, 12 сентября.

Я рассказал г-ну президенту о своих исключительно пессимистических впечатлениях и подчеркнул резко враждебный Чехословакии дух заявлений с угрозами прямого вмешательства. Это проявилось как в личной позиции рейхсканцлера, избегавшего обсуждения каких-либо политических вопросов с главами миссий, так и в песне «Arbeitsdienst», которую исполняли в Нюрнберге 42 тыс. человек и припевом которой было: «Was deutsch sein will, muss Deutschland gehören»1. Более подробно я сообщил о своих беседах с некоторыми членами дипломатического корпуса, которые в большинстве своем под, впечатлением силы Германии и ее организованности, проявившейся в Нюрнберге, поддались крайнему пессимизму. Я предлагал немедленно провести переговоры и принять все условия Генлейна в отношении автономии судетских немцев еще до выступления Гитлера, намечавшегося на понедельник.

Г-н президент вручил мне уже подготовленный текст своего выступления по радио с указанием дать замечания. После внимательного ознакомления с текстом выступления я вернулся к г-ну президенту и обратил его внимание на ряд мест, которые, по моему мнению, следовало бы несколько изменить. В основном же я просил его, и весьма настойчиво, чтобы выступление вылилось в ясное, однозначное заявление, что наша республика будет в самом ближайшем будущем перестроена на основе принципа равноправия граждан, полного равноправия всех национальностей, широкой автономии судетских немцев. Г-н президент сначала отверг мою инициативу с ссылкой на то, что все это уже содержится в так называемом четвертом плане, потом, однако, обещал еще раз подумать об этом. Уходя, я сказал, что на его месте именно . в эту критическую минуту, накануне выступления Гитлера, я бы непременно выступил с таким ясным заявлением. Прощаясь с секретарем президента д-ром Дртиной, я высказал опасение, что президент не примет мое предложение, которое я считаю очень важным.

II. После выступления рейхсканцлера в понедельник (12 сентября), содержавшего нападки и угрозы в адрес президента, я получил по телефону указание министра иностранных дел пока не возвращаться в Берлин. В ожидании последующих распоряжений я трижды просил, чтобы меня принял г-н президент. Однако в эти дни, когда события развивались стремительно, президент принять меня не смог. Об этих событиях (т. е. франко-британских предложениях, нашем ответе, наконец, об их принятии, о годесбергском меморандуме и нашем новом ответе с контрпредложением) я получал только отрывочные сведения в Чернинском дворце. Там мне не удалось обстоятельно побеседовать с министром иностранных дел, который был чрезвычайно занят в связи с неотложными встречами с главами иностранных миссий и с участием в заседаниях совета министров; поэтому у меня с ним состоялись лишь краткие беседы 13 и 14 сентября. Полученная мной информация по-прежнему была неполной; в условиях спешки и бурного развития событий не все тексты соответствующих нот доходили до меня, несмотря на искреннее желание ответственных лиц в Чернинском дворце, крайне перегруженных работой, удовлетворить мои ежедневные запросы, с которыми я обращался при личных встречах и по телефону.

III. Только утром 29 сентября меня пригласил г-н президент и дал указание немедленно вылететь в качестве «наблюдателя» в Мюнхен на конференцию четырех держав, т. е. глав правительств Гитлера, Муссолини, Чемберлена и Даладье. Заверив г-на президента в своей готовности выполнить любое его поручение, тем не менее я не спешил получить мандат, с одной стороны, потому, что нынешняя ситуация складывалась в то время, когда я не выполнял своих служебных обязанностей; с другой стороны, я должен был спросить себя, смогу ли я быть в какой-то мере полезным в Мюнхене, не будучи полностью информирован о дипломатических нотах и акциях за последние две недели.. Г-н президент сказал, что «наблюдатель» направляется исключительно по желанию Англии. Что же касается моей неинформированности, то вместе со мной в Мюнхен вылетает обо всем информированный легационный советник д-р Г. Масаржик, который непосредственно сам вел ряд переговоров с миссией лорда Ренсимена и знает нынешнюю проблему во всех деталях. Я попросил разрешить мне прежде, чем принять решение, проконсультироваться с посланником Ньютоном. Посланник Ньютон, которого я сразу же посетил, показал мне полученные им инструкции и обратил мое внимание на то, что речь идет о таком мандатарии, который должен лишь присутствовать в Мюнхене (а не на самой конференции) и который должен быть наготове и уполномочен в случае необходимости выступить от имени правительства с соответствующим заявлением, а не о наблюдателе как таковом. При этом он заметил, что в мои функции будет входить не что иное, как только присутствие в качестве наблюдателя. Он уговаривал меня принять мандат, подчеркивая, что в Мюнхене будут присутствовать также главы французского, английского и итальянского представительств в Берлине.

Сообщив по телефону г-ну президенту, что я принимаю его поручение, и попросив легационного советника д-ра Масаржика подготовить все необходимые материалы, я вылетел с ним в Мюнхен. Прибыв в Мюнхен и разместившись в гостинице «Регина», где проживала и английская делегация, я сразу же попытался добиться встречи с Чемберленом и Даладье. Однако из этого ничего не получилось, так как конференция шла уже полным ходом в «Коричневом доме». Во второй половине дня Чемберлен через секретаря посольства Киркпатрика, которого я хорошо знаю, направил мне из «Коричневого дома» записку, чтобы я оставался в гостинице и был готов встретиться с ним до ужина или после ужина, как только он вернется из «Коричневого дома» в гостиницу. Киркпатрик рассказал мне, что конференция в целом проходит спокойно, правда, германская сторона настаивает на своей позиции, однако Чемберлен делает все, что может пойти нам на пользу. Я просил Киркпатрика выразить нашу благодарность и просьбу, чтобы Чемберлен и Гендерсон и далее отстаивали наши интересы на конференции. Киркпатрик сказал, что конференция, очевидно, закончится уже сегодня вечером. (Даладье на переданную ему мою визитную карточку никак не реагировал.)

Легационный советник д-р Масаржик, живший в гостинице на другом этаже, тем временем пытался связаться с Эштон-Гуэткиным, которого хорошо знал по Праге, и с членами французской делегации в гостинице «Четыре времени года», куда, по имеющимся сведениям, ушел также представитель нашего информационного агентства. Моя попытка переговорить по телефону с французским послом Франсуа-Понсе тоже ни к чему не привела, поскольку он присутствовал на конференции в «Коричневом доме». Тем временем к нашей делегации присоединился прибывший из Лондона д-р Лисицкий.

После получения записки Чемберлена не оставалось ничего другого, как только ждать. Около 10 часов вечера мне позвонили по телефону и пригласили в одну из комнат английской делегации, где Эштон-Гуэткин (с которым до тех пор я лично не был знаком) предложил нам карту с обозначением оккупационных судето-немецких границ, о которых было принято решение на конференции.

Д-р Масаржик настойчиво разъяснял Эштон-Гуэткину, где и какой ущерб наносит нам предлагаемая граница. Мы оба выразили горькое разочарование также в связи с тем, что, как нам было сказано, имеется в виду оккупацию начать немедленно. Я просил Гуэткина, как перед тем Киркпатрика, продолжать действовать в наших интересах и высказал сомнение относительно того, сможет ли Чехословакия принять такой план. На это Гуэткин возразил, что для Чехословакии вообще не стоит вопрос о том, чтобы предлагаемое соглашение не принять или подвергнуть его какому-либо обсуждению. Речь идет лишь о выполнении Чехословакией уже принятых ею обязательств при гарантии четырех держав. «That's simply to be accepted or — you know what I mean»2, — сказал Гуэткин, давая тем самым понять, что соглашение будет осуществлено без нас и против нас3. На это я не мог заявить ничего другого, как только то, что, следовательно, нам предоставляется выбор между убийством и самоубийством.

В 1 час 15 мин. ночи я (вместе с д-ром Масаржиком) был приглашен в апартаменты Чемберлена, где находились Чемберлен, Даладье, сэр Горас Вильсон, Леже и Гуэткин. Чемберлен, явно очень уставший, в нескольких фразах подчеркнув, что честно (honestly) делал для нас все, что мог, вручил мне текст соглашения на немецком языке, обратив особое внимание на приложение, в котором говорилось о гарантиях новых границ Чехословакии со стороны великих держав. Я читал вслух соглашение (в это время с улицы доносилось неистовое ликование людей), и мы вместе с д-ром Масаржиком задавали вопросы относительно отдельных статей. Нам отвечал Леже. Мы получили заверение, что делегат Чехословакии на заседаниях международной комиссии в Берлине будет иметь равные права с остальными представителями великих держав. Что касается международных воинских частей, создаваемых для наблюдения за плебисцитом, о которых упоминается в статье 5, то, как нам было сказано, более конкретное решение примет международная комиссия, однако речь может идти только о не немецких, нейтральных военных или полувоенных формированиях. Относительно отклонений от этнографических границ (в ст. 6) нам было сказано, что речь может идти лишь об отдельных, незначительных изменениях. После прочтения всего соглашения я заявил, что передам его в Праге на рассмотрение министра иностранных дел и президента республики. На это Чемберлен заметил: «There is no reply expected»4. Он вновь заверял, что сделал абсолютно все возможное, и еще раз указал на обещанную гарантию. Я выразил Чемберлену надежду, что Англия и Франция будут учитывать наши жизненные интересы, как это было обещано в англо-французских предложениях. Получив заверения, что так и будет, я поблагодарил г-на Чемберлена и сказал, что данная минута — самая тяжелая в моей жизни. Чемберлен ответил, что для него эта минута тоже самая тяжелая. Даладье во время передачи нам нашего приговора молчал. Передача соглашения и связанная с этим беседа продолжались не более получаса.

Выходя из салона Чемберлена, в соседней комнате я встретил посла в Берлине Гендерсона и Киркпатрика. Посол Гендерсон предлагал мне не возвращаться в Прагу, которая будет немедленно информирована о тексте соглашения телеграфом. Он предлагал вместе с ним и послами Франции и Италии отправиться прямо в Берлин на открытие заседаний международной комиссии, которое должно состояться уже в 5 часов вечера. При этом необходимо присутствие чехословацкого делегата, а также обязательно военного представителя, поскольку будут решаться вопросы оккупации, которая должна начаться уже в субботу, т. е. завтра, 1 октября. Я ответил, что в любом случае должен передать соглашение на рассмотрение президента республики и что вообще едва ли смогу далее представлять Чехословакию в Берлине. Гендерсон сказал, что речь идет лишь о выборе между принятием приглашения на берлинскую конференцию и отказом от участия в ее работе, что, по его мнению, немыслимо, ибо мы уже взяли на себя обязательства, которые теперь следует выполнять. Что касается меня, то Гендерсон наверняка повторял соответствующие высказывания находящихся в Мюнхене фельдмаршала Геринга и барона Нейрата. Из этих высказываний он делал вывод о необходимости моего личного участия в работе конференции.

IV. В 6 часов утра мы вместе с д-ром Масаржиком вылетели в Прагу. Сразу же по прибытии около 8 часов утра я информировал министра иностранных дел д-ра Крофту, а затем г-на президента республики, который отложил принятие решения до совещания с советом министров и политическими партиями. Я обратил внимание на то, что в Мюнхене особо была подчеркнута необходимость присутствия нашего военного представителя на, предстоящем сегодня открытии конференции в Берлине. Около часа дня я получил по телефону указание президента взять на себя функции члена международной комиссии в Берлине, куда я вылетел в 5 часов дня с посланником Кюнцль-Изерским и ген. Гусареком, являющимися также членами нашей делегации, и несколькими выделенными для нее экспертами.

Мастный

Печат. по арх.

Примечания

1. «Что хочет быть немецким, должно принадлежать Германии» (нем.).

2. «Это просто следует принять или... вы знаете, что я имею ввиду» (англ.).

3. В отчете другого члена чехословацкой делегации в Мюнхене, сотрудника канцелярии министра иностранных дел ЧСР д-ра Г. Масаржика, указывается, что Эштон-Гуэткин заявил ему и Мастному буквально следующее: «Если вы этого не примете, то вы будете улаживать ваши дела с Германией в полном одиночестве. Может быть, французы будут выражаться более любезным языком, но я заверяю вас, что они разделяют нашу точку зрения. Они в свою очередь отстранятся».

4. «Ответа не требуется» (англ.).
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...govora238.html

[Фукидид]

http://www.katyn-books.ru/library/do...govora239.html
Воззвание представителей коммунистических партий Франции, Великобритании, Испании, Чехословакии, США, Германии, Италии, Бельгии, Швейцарии, Швеции, Канады, Голландии

9 октября 1938 г.1

30 сентября в Мюнхене совершено преступление против всеобщего мира: господа Чемберлен и Даладье пожертвовали независимостью Чехословакии и безопасностью народов ради спасения фашистских агрессоров. Мюнхенское преступление дополняет собой длинный перечень капитуляций перед поджигателями войны из фашистского лагеря.

Чудовищный акт, освятивший расчленение Чехословакии, является продолжением политики сообщничества, поощрившей Муссолини на завоевание Абиссинии. Он является продолжением политики попустительства, позволившей Гитлеру в нарушение международных обязательств оккупировать демилитаризованную Рейнскую зону.

Этот акт — продолжение позорной политики, усвоенной французским и английским правительствами по отношению к республиканской Испании, где под предлогом «невмешательства» допускалась и покрывалась вооруженная интервенция германских и итальянских фашистов.

Этот акт — продолжение капитулянтской политики, проводившейся правительствами Англии и Франции в момент аннексии Гитлером Австрии, независимость которой они гарантировали.

Этот акт — продолжение политики ослабления Лиги наций, от которой народы ожидали охраны мира и бессилие которой они теперь констатируют, результат нарушения международных обязательств правительствами Англии и Франции.

Нет, народы не хотели этого!

Народы хотят жить в условиях свободы и мира; они не желают ни фашистского рабства, ни империалистической бойни и спрашивают себя, как могло дойти дело до такого множества капитуляций перед фашизмом, ставящих под угрозу в одно и то же время демократию, социальный прогресс и всеобщий мир.

Охрана мира играет лишь ничтожную роль в расчетах правящих кругов капиталистических стран.

Чего они прежде всего хотят — это сохранить в неприкосновенности свои привилегии. И мюнхенский акт знаменует волю крупных капиталистов Англии и Франции, которым услужают Чемберлен и Даладье, спасти фашизм, в котором они видят гарантию своих классовых интересов, более важных для них, чем интересы нации.

Неслыханное предательство Чемберлена было направлено не только против Чехословакии, которую выдали Гитлеру, но и против Франции, которую фашистские агрессоры стремятся изолировать, чтобы затем ее разгромить.

Против республиканской Испании, которой хотели бы уготовить участь Чехословакии;

Против всех малых стран, закабалить которые стремятся хищные правительства;

Против демократии и социальных завоеваний, которые хотят уничтожить в Англии, Франции и в других странах;

Против Советского Союза, в лице которого трудящиеся всех стран и малые государства, существованию которых грозит опасность, видят оплот всеобщего мира.

Мюнхенское предательство не спасло мир, а лишь поставило его под угрозу, ибо оно нанесло удар союзу сил мира во всех странах и поощрило фашистов тем больше усугубить свои требования, что они чувствуют теперь поддержку со стороны реакционных кругов различных стран.

Но позорный мюнхенский акт, с которым Гитлер и Муссолини себя цинично поздравляют, мог быть осуществлен лишь в результате подлой провокации, которую надо разоблачить перед всем цивилизованным миром.

Мобилизацию во Франции и Англии использовали для того, чтобы запугать население, довести до крайнего напряжения страх перед войной, дабы измена делу мира была воспринята народами как некое облегчение.

Если трудящиеся массы во всех странах знают, что слово «фашизм» — это синоним кабалы и войны, если они доказали свою волю не уступать тому шантажу с помощью военной угрозы, к которому прибегли правительства Берлина и Рима, то Чемберлен, а за ним и Даладье своим мюнхенским предательством хотели дать Гитлеру и Муссолини возможность сделать вид, будто они пошли на жертвы делу мира, тогда как фактически перед ними отступили по всей линии.

В то же время с целью замаскировать свою измену делу мира мюнхенские капитулянты организуют гнусную кампанию против подлинных защитников мира, обвиняя их в стремлении к войне.

А теперь мюнхенские капитулянты хотят выдать Испанию фашизму.

В то время как испанский народ на протяжении двух с лишним лет, терпя невыносимые страдания, защищает свою свободу, свое отечество от фашистских захватчиков;

В то время как этот героический народ, несмотря на позорную политику так называемого невмешательства, победоносно сопротивляется лучше вооруженным фашистским армиям;

В то время как в Риме и Берлине уже теряют надежду сломить сопротивление республиканской Испании, — мюнхенские капитулянты готовятся теперь превратить Испанию в новую Чехословакию и выдать ее Муссолини и Гитлеру.

Мюнхенское предательство можно было бы предотвратить, если бы все силы рабочего класса были объединены в дружной борьбе за хлеб, мир и свободу.

Мюнхенское предательство можно было бы предотвратить, если бы многочисленные настойчивые призывы Коммунистического Интернационала об установлении единства действий не были отвергнуты Социалистическим интернационалом.

Мюнхенское предательство можно было бы предотвратить, если бы все международные рабочие организации сомкнулись в единый боевой фронт и если бы присоединение советских профсоюзов к Международному объединению профсоюзов не было отклонено реакционными вождями этой организации.

Мюнхенское предательство можно было бы предотвратить, если бы резолюции Социалистического интернационала и Международного объединения профсоюзов, которые все же высказываются против фашизма, были проведены в жизнь, если бы у них не проявлялось на каждом шагу противоречие между словами и делами.

Мюнхенское предательство, покрывшее позором всех тех, кто с ним согласился, свидетельствует о воле крупных капиталистов перейти в наступление на трудящиеся массы во всех странах, чтобы уничтожить социальные завоевания, посягнуть на демократические свободы и навязать народам политику порабощения и войны.

Пролетарии всех стран, вы, чьим средствам к существованию, чьей свободе, чьей жизни угрожает фашизм, — объединитесь, ибо от вашего сплочения зависит ваше победоносное сопротивление.

Трудящиеся коммунисты и социалисты! Боритесь сообща против вашего общего врага.

Несмотря на мюнхенское предательство, дело мира не проиграно.

Во всех странах уже нарастает гнев народов против предательства, уже повсюду силы мира, которые, как сказал президент США Рузвельт, составляют подавляющее большинство человечества, видят в лице Советского Союза, всегда соблюдающего свои обязательства, великую надежду цивилизации и оплот мира.

Теперь необходимо организовать эти гигантские силы, которые нельзя будет разбить ни материально, ни морально, если они станут едины.

Горе тому, кто рискнет воспротивиться этому необходимому сплочению, реализации которого трудящиеся должны неустанно и безостановочно отдавать свои силы.

Рабочие, крестьяне, интеллигенты, мужчины и женщины, молодежь, сторонники свободы и мира!

Боритесь шаг за шагом в защиту ваших социальных завоеваний и ваших свобод, показывая таким образом путь всем тем, кто не желает фашистской кабалы.

Боритесь в защиту мира, защищая республиканскую Испанию, каждый день сопротивления которой является победой над мюнхенским насилием.

Встаньте все, как один, чтобы предотвратить новое преступление!

Защитим Испанию — оплот свободы и мира!

Долой иностранную интервенцию в Испании! Испания для испанцев!

Таков боевой клич всех сторонников мира, желающих удаления германских и итальянских захватчиков из пределов Испании.

Повсюду в городах и деревнях наших стран трудящиеся, став грудью против мюнхенских капитулянтов и предателей, должны дать великую битву за мир.

Бороться за мир — значит пробуждать гнев масс против тех, кто желает уничтожить Испанскую республику после выдачи Чехословакии фашизму.

Бороться за мир — значит сплачивать широкие народные массы для грандиозной кампании солидарности с испанским народом, жертвы которого равняются лишь его героизму.

Бороться за мир — значит посредством широких народных выступлений заставить правительства:

1) Осуществить действительную эвакуацию итальянских и германских оккупационных войск из Испании;

2) Применить санкции к фашистским агрессорам;

3) Прекратить блокаду республиканской Испании и применить по отношению к ней международное право.

К выполнению этих почетных задач мы призываем трудящихся, которые сумеют пустить в ход все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы заставить отступить силы социального регресса и войны и, объединившись для борьбы, дать сигнал к сплочению широких народных масс.

При первых же попытках «мюнхенских» политиков учинить над Испанией то, что они совершили с Чехословакией, должен повсюду громко зазвучать протест народа, народа, решившего ни перед чем не отступать, чтобы не допустить это новое преступление против мира.

Трудящиеся всех стран!

Против мюнхенского предательства и позора!

За мир народов на основе достоинства и независимости!

За защиту демократии, социального прогресса и интересов народа!

Мы призываем вас всеми силами бороться за то, чтобы принудить лидеров Социалистического интернационала и Международного объединения профсоюзов созвать ту конференцию, от устройства которой они, игнорируя интересы трудового человечества, до сих пор отказывались: международную конференцию для организации борьбы против фашизма и войны, для защиты Чехословакии и для спасения Испании и мира.

Пусть повсюду, начиная от самой маленькой деревни и кончая крупнейшими городами, организуются силы мира!

Пусть в каждой стране сплотятся все защитники мира!

Пусть повсюду будет организована защита героической Испании!

Пусть повсюду проявится действенная солидарность с испанским народом, которому надо дать хлеб, платье и т. п., дабы он мог продержаться и победить.

Нет, фашизм не пройдет!

Нет, силам войны не восторжествовать над силами мира!

Народы Франции, Великобритании и США, опирающиеся на Советский Союз, представляют ту силу мира, которая увлечет за собою малые страны и внушит доверие принесенной в жертву Чехословакии и истерзанным народам Германии и Италии.

Чтобы выиграть великую битву мира, мужчины и женщины — сторонники мира, соединяйтесь!

От имени КП Франции: Морис Торез
От имени КП Великобритании: Гарри Поллит
От имени КП Испании: Хозе Диас, Долорес Ибаррури (Пасионария)
От имени КП Чехословакии: К. Готвальд
От имени КП США: Эрл Браудер
От имени КП Германии: Вильгельм Пик
От имени КП Италии: П. Эрколи
От имени КП Бельгии: Релеком
От имени КП Швейцарии: Эмбер-Дро
От имени КП Швеции: Линдерут
От имени КП Канады: Тим Бак
От имени КП Голландии: Дитерс

Печат. по жури. «Коммунистический Интернационал», 1938, № 10, с, 125—128.

Примечания

1. Дата опубликования в газете «Юманите».
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...govora239.html

[Вильгельм Кейтель]

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19381010key.html
10 октября 1938 г.

Верховное главнокомандование вооруженных сил просит потребовать у чешского правительства и у международной комиссии немедленного обеспечения достаточной защиты немцев, проживающих в Брюнне и Иглау, о чем соответственно оповестить упомянутые города.

Фюрер согласен с тем, чтобы английский легион, в случае если он будет переведен в Чехословакию, был использован для защиты немцев, особенно в Брюнне и Иглау.

Если бы положение в Брюнне и Иглау приняло угрожающий * характер для проживающих там немцев, то следует считаться с тем, что фюрер отдаст приказ о немедленном вступлении немецких войск в эти районы.

Начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил

Кейтель

Я добавляю к этому, что нами сегодня утром в Праге уже предприняты соответствующие шаги. Чтобы обсудить это дело, я имею намерение вскоре говорить непосредственно с генералом Кейтелем.

Представить господину рейхсминистру,

Берлин, 10 октября 1938 г. **

Примечания:

* Подчеркнуто в оригинале.

** На письме имеется виза Альтенбурга.

Печат. по изд.: «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, с. 321—324.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

[Клемент Готвальд]

http://katyn-books.ru/library/dokume...govora240.html
11 октября 1938 г.

Разрешите мне сказать несколько слов по вопросу, который больше всего интересует нашу и международную общественность. Народ Чехословакии глубоко возмущен и решительно протестует перед всем миром против насилия, которое совершается над ним и его страной. Если уже сам мюнхенский сговор был актом необычайного произвола, так то, что делается после мюнхенского сговора и сверх него, переходит все границы и не имеет примера в истории. Оккупируются коренные чешские города и районы. Почти миллион чехов должен подпасть под господство третьей империи и Польши. Методически прерываются все главные железнодорожные и шоссейные магистрали, захватываются важные промышленные районы и сырьевые базы. Республику кромсают и уродуют с целью выдать ее на произвол агрессора. Захватчик вмешивается уже во внутренние дела в оставшейся части Чехословакии. Он добивается принесения ему в жертву демократических представителей. В Словакии и в Закарпатье он насаждает своих агентов в правительстве, чтобы с их помощью постоянно угрожать целостности оставшейся части республики и подрывать связи чешских земель со Словакией и Закарпатьем, Захватчик оказывает давление, добиваясь с помощью внутренней реакции ликвидации единства чехословацкого народа, уничтожения демократических прав и свобод рабочего класса и всего народа, устранения демократической системы и тем самым установления полного господства третьей империи над Чехословакией.

Роковая капитуляция чехословацкого правительства 30 сентября этого года поощрила дерзкую агрессивность врага. Мы заявляем перед всем народом и перед всем миром, что правительство не имело ни конституционного, ни политического права капитулировать. Народ хотел бороться. Армия хотела бороться. Вся нация хотела всеми средствами защищать свою страну. Средства для обороны были. Армия была мобилизована. На границах созданы превосходные укрепления. Весь народ был готов пожертвовать последним, чтобы защитить свою страну, свое государственное и национальное существование. И хотя правительство отступало до 30 сентября, оно имело возможность изменить ход событий, по крайней мере, 30 сентября. Ведь мюнхенский ультиматум выходил за рамки не только берхтесгаденского плана, принятого правительством 21 сентября, но даже и за рамки годесбергского меморандума, который первоначально был отвергнут Чемберленом.

При таких обстоятельствах правительство могло и должно было отвергнуть мюнхенский диктат и провозгласить аннулированными все свои прежние обещания территориальных уступок. Правительство должно было заявить, что, согласно чехословацкой конституции, оно вообще не имеет права решать вопрос о целостности республики, что такой вопрос может решать только парламент. Правительство должно было настаивать на полном выполнении обязательств, принятых Францией в отношении Чехословакии по договору. Правительство должно было обратиться в Лигу наций и требовать применения Устава Лиги наций для защиты Чехословакии. Правительство должно было обратиться ко всем правительствам, подписавшим пакт Бриана — Келлога о неприменении насилия. Наконец, правительство должно было дать приказ армии защищать все позиции в случае военного нападения извне и должно было мобилизовать новые силы, необходимые для этого. Народ, в результате могучего выступления 22 сентября свергнувший правительство Годжи, потому что оно дало, вопреки конституции, согласие на принятие берхтесгаденского пакта, заключенного между Гитлером и Чемберленом, особенно после проведения мобилизации, ждал, что политике постоянного отступления будет положен конец. Широкие массы членов всех политических партий и очень многие авторитетные деятели этих партий после проведения мобилизации полагали само собой разумеющимся, что границы и укрепления будут защищаться. Тем большим было потрясение, когда 30 сентября общественность узнала, что и новое правительство капитулирует, что оно в нарушение конституции и без борьбы выдает захватчику обширные области республики.

Бесспорно, что в результате действий лондонского и парижского правительств положение республики сильно ухудшилось. Однако неверным является утверждение, что ничего не оставалось другого, как капитулировать без боя. Прежде всего, доподлинно не установлено, предпринял бы враг вообще военное нападение, если бы знал, что встретит со стороны Чехословакии вооруженное сопротивление. Судя по тактике агрессора, скорее можно предположить, что в таком случае он не взялся бы за оружие. Во-вторых, неверно утверждение, что в случае обороны против военного нападения мы остались бы одинокими. Ведь обязательство Франции прийти нам на помощь в случае военного нападения оставалось в силе. В позиции Советского Союза сомневаться не приходится. Англия в таком случае также вынуждена была бы оказать поддержку Франции, а следовательно, и нам. Но для этого нужно было, чтобы мы сами не капитулировали, а защищались. В самом деле, можно ли помогать тому, кто сам в решительную минуту сдается, кто сам в решительную минуту не защищается?

Законно разгневанный бесцеремонными действиями агрессора, законно возмущенный действиями лондонского и парижского правительств, наш народ с полным правом спрашивает, какие внутренние силы вызвали роковую капитуляцию 30 сентября. Бесспорно, что ответственность за эту черную пятницу несут мрачные силы реакционного крупного капитала. Именно классовые интересы реакционной крупной буржуазии Англии и Франции заставили ее в Мюнхене поддерживать гитлеровский режим за счет Чехословакии. Именно классовые силы реакционной чехословацкой буржуазии потребовали капитуляции и заставили принести в жертву классовым интересам верхушки крупной буржуазии интересы государства, республики и нации. Перед нами — далеко идущий заговор против народа, против республики и против демократии.

Лишь одна Коммунистическая партия вовремя увидела угрожавшую опасность, предупреждала о ней и до последнего момента роковой капитуляции пыталась не допустить самого худшего. Некоторые деятели коалиционных партий во многом признавали нашу правоту. Мы доподлинно знаем, что с нами соглашалось большинство сторонников не только социалистических партий, но и всех без различия коалиционных партий, включая партию национального объединения и аграрную партию. Почему не была осуществлена единая воля народа? Потому, что в правительстве и во всех правительственных партиях господствовали антидемократические приемы. Отдельные личности самозванно и безответственно решали дела, не спрашивая мнения своих избирателей и своих партий. И получилось, что в решающий момент 30 сентября, когда над страной был занесен топор палача, не только широкая общественность, но и руководство коалиционных партий были поставлены перед совершившимся фактом. К сожалению, тогда произошло то, что даже те группы и отдельные деятели коалиционных партий, которые вплоть до 12 часов дня 30 сентября выступали против капитуляции, покорно склонили голову и подчинились. Они поступили неправильно. Мы уверены, что, если бы они раньше последовательно выступали вместе с нами против политики капитуляции, не случилось бы того позора, который мы теперь переживаем. Да, позора! Мы вправе протестовать против произвола и насилия захватчиков, мы вправе посылать проклятия предательству капиталистических правительств, которые раньше назывались нашими «союзниками» и «друзьями». Но мы обязаны также констатировать, что недопустимо было вести на позор капитуляции, без борьбы, народ, единый и самоотверженный в стремлении защищать свою страну, располагавший замечательными средствами обороны, прекрасной отмобилизованной армией, недопустимо было отдавать такой народ на произвол жестокому захватчику.

Наше право и обязанность — призвать на суд народа и истории в первую очередь все те слои и силы, которые в течение долгого времени умышленно готовили эту позорную капитуляцию, которые вступили в заговор с врагом против собственного народа, нации и республики. Народ, нация и республика жестоко расплачиваются за эту капитуляцию — не только потерей силы, территории, людей и ценностей различного характера, но и своей честью. Не обманывайте себя! Агрессор, который вчера боялся нас, сегодня нас презирает. Разные западные «друзья» — не народ, а правительства, — которые нас лицемерно жалеют сегодня, завтра будут высокомерно пренебрегать нами. А демократическая общественность всего мира уже сегодня ставит необъяснимый для нее вопрос: боролись абиссинцы; сражались и сражаются испанцы; боролись и борются китайцы, — почему же без борьбы сдались чехословаки, которые имели все необходимое для защиты? Поверьте мне: я, как коммунист, всегда гордился тем, что я чех, гордился нацией гуситов, к которой принадлежу, к знаю, что чешский народ остался и в дальнейшем останется народом гуситов. Однако я не могу ни как чех, ни как коммунист гордиться действиями правительств, которые привели нацию к 30 сентября и к его теперешним последствиям. Этого должны стыдиться все, у кого осталась хотя бы капля чести.

Сегодня 11 октября, и до сего дня у нас нет установившихся границ. Мы не знаем, чего захватчик захочет еще. То, что мы вчера услышали здесь от г-на министра иностранных дел, было прямо потрясающим для государства. Однако, безусловно, необходимо, чтобы правительство и все партии сказали раз и навсегда: довольно! Нельзя примириться с тем, что захватчики оккупируют чисто чешские области и планомерно перерезают важнейшие коммуникации республики. Мы сознаем, что в результате прежней капитулянтской политики республика оказалась в тяжелом положении; однако, несмотря на это, правительство обязано обратиться к Лондону и Парижу с требованием, чтобы соблюдалось хотя бы это мюнхенское соглашение, которое совместно подписали Лондон и Париж. Ведь мир, говоря по правде, все еще не знает, какое неслыханное насилие совершается в отношении нас, как дьявольски утонченно подсекаются корни нашей государственной и национальной жизни. Об этом нужно кричать каждый день, каждый час на весь мир — всем, всем! Если кто-нибудь думает, что терпеливым смирением склонит захватчика к милости, тот чудовищно обманывает себя и других. Этот захватчик не знает сострадания. Только сознание того, что он натолкнется — хотя бы в последнюю минуту — на вооруженное сопротивление, может сдерживать его аппетиты. У нас имеются небезосновательные опасения, что правительство не дало достаточно ясно понять это агрессору. Особенно мы считаем ошибкой то, что правительство дало согласие на демобилизацию тогда, когда еще новые границы Чехословакии не были твердо установлены. Несмотря на это, мы, однако, придерживаемся той точки зрения, что и нынешнее состояние нашей армии — при правильном руководстве ею — может заставить захватчика уважать нас, а тем самым и добиться таких новых границ республики, которые не будут для нее совершенно безнадежными в стратегическом отношении. [...]

Печат. по изд.: К. Готвальд. Избранные произведения, т. I. M., 1957, с. 537—542.
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...govora240.html

[И. М. Майский, полномочный представитель СССР в Великобритании]

http://www.katyn-books.ru/library/do...govora241.html
11 октября 1938 г.

Как сообщает английская печать, в своей речи лорд Уинтертон2 заявил, что Советский Союз якобы не оказал помощи в момент чехословацкого кризиса, а вследствие своей военной слабости ограничился только неясными обещаниями.

Это заявление Уинтертона совершенно извращает действительную позицию Советского правительства в чехословацком вопросе. Позиция СССР в этом вопросе была четко и определенно, не оставляя места для каких либо неясностей, сформулирована народным комиссаром иностранных дел М. М. Литвиновым в Женеве 21 сентября во время его выступления на пленуме Лиги наций. В своей речи Литвинов, резюмируя свою беседу с французским поверенным в делах в Москве 2 сентября 1938 г., сказал, что СССР намерен выполнить все обязательства, вытекающие из советско-чехословацкого пакта, и совместно с Францией оказать Чехословакии необходимую помощь всеми доступными путями.

Литвинов добавил далее, что военное ведомство СССР готово немедленно начать переговоры с представителями генеральных штабов Франции и Чехословакии, чтобы наметить конкретные мероприятия для совместных действий.

Печат. по газ. «Известия» № 240 (6707), 14 октября 1938 г.

Примечания

1. Это заявление полпред СССР в Лондоне И. М. Майский передал в английскую печать и одновременно заявил протест министру иностранных дел Англии Галифаксу.

2. Выступление члена английского правительства состоялось 10 октября 1938 г. в Шорехаме.
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...govora241.html

[И. М. Майский, полномочный представитель СССР в Великобритании]

11 октября 1938 г.

1. В сегодняшних утренних газетах появился отчет о речи, произнесенной 10 октября в Шорехаме канцлером герцогства Лан кастерского, членом кабинета лордом Уинтертоном, в которой он, между прочим, заявил, что «Россия во время чехословацкого кризиса не предлагала со своей стороны никакой помощи и в силу своей военной слабости отделывалась лишь весьма общими и неопределенными обещаниями». Я сразу же дал в печать заявление от имени посольства {{** См.: Известия. 1938. 14 октября.}}, текст которого вам передан Рейтером, а сверх того, учитывая высокое официальное положение оратора, попросил свидания с Галифаксом и заявил ему протест.

2. Суть моего протеста сводится к следующему. На протяжении минувших недель ряд очень высокопоставленных лиц в Англии и Франции, в том числе лица, занимающие важнейшие официальные посты, распространяли лживые измышления о позиции СССР в отношении Чехословакии. Эти измышления в основном сводились к тому, что СССР не собирается выполнять своих обязательств по советско-чехословацкому пакту и что он не может это сделать ввиду слабости Красной Армии и недостатков советского воздушного ьлота (в этом месте Галифакс утвердительным кивком головы и небольшой репликой подтвердил, что такие слухи действительно распространялись). Смыхл данной клевецы был совершенно ясен: распространители ее таким путем пытались свалить на СССР ответственность за свое систематическое отступление перед агрессором, закончившееся, кдк известно, мюнхенским соглашением. Я полагал, что после речи Литвинова в Лиге наций 21 сентября {{*** См.: Известия. 1938. 22 сентября.}} лживые измышления, которые я имею в виду, больше не будут пускаться в оборот. Я рассчитывал также, что недавние дебаты в английском парламенте сделали совершенно очевидным для каждого британского гражданина, а тем более для каждого члена кабинета одну простую истину: СССР не имел и не имеет никакого отношения ни к политике, приведшей к Мюнхену, ни к самому мюнхенскому соглашению, которое, по моему глубокому убеждению, будет иметь катастрофические для мира последствия в наши дни и которое будет сурово осуждено историей. С тем большим изумлением я узнал сегодня из газет, что не какой-нибудь безответственный журналист, даже не какой-либо рядовой член парламента, а министр кабинета публично повторяет лживые измышления об СССР, не имеющие под собой даже и тени каких-либо оснований. Ввиду указанного я считаю своим долгом заявить протест против выступления лорда Уинтертона.

3. Галифакс ответил, что он вполне понимает мотивы и законность моего протеста, поскольку Уинтертон является членом кабинета, но подчеркнул при этом, что в недавних парламентских дебатах ни он сам, ни премьер-министр не позволяли себе языка, который мог бы дать повод для каких-либо нареканий. Галифакс прибавил, что он доведет до сведения Чемберлена о моем протесте, а также переговорит с Уинтертоном и со своей стороны приложит все усилия к тому, чтобы в будущем подобных инцидентов больше не повторялось. Он тем более сожалеет о выступлении Уинтертона, что взаимные попреки и обвинения по поводу того, что уже совершилось, только без нужды осложняют отношения, а между тем Галифакс считает, что необходимо сейчас еще раз и с особой силой подчеркнуть то, что он говорил мне в прошлый раз (29 сентября) {{* См.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. Док. 390.}}, а именно, что, несмотря на мюнхенскую конференцию «четырех» и несмотря на то, что британскому правительству, может быть, и в дальнейшем придется от времени до времени обсуждать и решать различные вопросы с Германией и Италией, он тем не менее очень хочет сохрднить с СССР хорошие отношения и отнюдь не собирается исключать СССР из урегулирования общеевропейской проблемы. Я ответил, что СССР тоже желает поддерживать с Англией хорошие отношения, но что сейчас больше, чем когда-либо мы будем судить о состоянии и перспективах этих отношений не на основании слов и заверений, а на основании фактов и дел. Галифакс заметил, что такой подход, по его мнению, является наиболее «мудрым и разумным».

4. Я хотел было уходить, полагая, что цель моего визита может считаться исчерпанной, но Галифакс остановил меня и, возвращаясь к моей оценке мюнхенского соглашения, стал разъяснять, что, мол, позицию Англии в Европе «не понимают». Суть современных событий будто бы состоит в том, что в мировом масштабе идет борьба между двумя «идеологическими фронтами» — фашистским и коммунистическим, борьба, в которой Великобритания занимает «серединное положение», не симпатизируя ни той, ни другой стороне. Я высмеял эту концепцию и подчеркнул, что на самом деле речь идет о борьбе между агрессорами и миролюбивыми державами и что если в этой борьбе Англия будет занимать какую-то «серединную позицию», а фактически договариваться с агрессором, то в конечном счете она больше всех пострадает. В качестве иллюстрации я привел мюнхенскую капитуляцию, которая открывает перед Германией возможность в короткий срок создать «Серединную Европу», грозящую весьма тяжкими последствиями не только для дела мира, но и для самой Великобритании. «Так что же,— возразил Галифакс,— вы хотели бы войной предотвратить германскую гегемонию в Центральной и Юго-Восточной Европе?» Я ответил: «Не войной, а хорошей политикой. Почему вы всегда пугаете людей войной? До войны можно и должно не допустиць, если вовремя принять меры. Беда только в том, что Англия, а за ней Франция до сих пор не хотели принимать такие меры. Всякую болезнь легко излечить в начале. Если же болезнь запустить, то может наступить момент, когда, несмотря на самые отчаянные усилия и на самые искренние симпатии врача, пациент все-таки умрет». Галифакс кивнул в знак согласия и прибавил: «Даже операция может не помочь».

5. Затем Галифакс (допуская вероятность создания «Серединной Европы») стал допрашивать меня, что, по моему мнению, Германия после того станет делать. Я понял сокровенный смысл его вопроса и с полной решительностью заявил, что, утвердивши свое господство в Центральной Европе и на Балканах, Германия, скорее всего, повернет на Запад. Я привел в подтверждение своей мысли ряд аргументов, которые, видимо, произвели на Галифакса известное впечатление, и под конец заметил: «Гитлер привык играть на нервах. Они у него крепче, чем у государственных людей Англии и Франции, поэтому он так легко выигрывает свои бескровные победы. Но Гитлер хорошо знает, что на Востоке этот метод не годится. Нервы Советского правительства еще крепче, чем нервы Гитлера. Если бы Гитлер захотел попытать счастья за счет СССР, ему не удалось бы отделаться блефом, ему пришлось бы драться серьезно, и притом без всяких шансов на успех. К чему ему это? Гораздо легче и выгоднее пойти на Запад, где Мюнхен, судя по всему, далеко не является его последней бескровной победой». «Как Вы думаете,— спросил Галифакс,— на что будет следующая крупная игра Гитлера?» Я ответил: «На колонии». Галифакс утвердительно кивнул головой и закончил: «Я тоже так думаю».

6. Перед самым уходом я спросил Галифакса, что происходит хейчас в Риме. Галифакс ответил первоначально, что переговоры между Пертом и Чиано касались вопроха о возможности разрешения испанского вопроса путем посредничества (в такой постановке вопрос был затронут в Мюнхене), однако сейчас выяснилось, что шансы на это, по крайней мере в недалеком будущем, малы. Теперь разговоры вращаются около вопроса вывода итальянских войск из Испании. Муссолини готов вывести 10 тыс. и рассчитывает за это получить ратификацию англо-итальянского соглашения {{* См. док. 34.}}. На мой вопрос, считает ли британское правительство итальянскую цену достаточной, Галифакс замялся и добавил, что кабинет еще не обсуждал данного вопроса. Одна из трудностей, продолжал он, состоит в том, что, если Муссолини сейчас даже эвакуирует определенное число своих войск, нет уверенности, что он не вернет их назад в Испанию через месяц. Впрочем, при разрешении испанского вопроса британское правительство исходит прежде всего не из соображений чисто испанского характера, а из соображений о том, в какой мере данное решение еудет способствовать ослаблению опасности европейской войны. Иными словами (так я понял Галифакса), британское правительство готово в любой момент продать Испанскую республику, если это в какой-либо мере сможет облегчить консолидацию Їпакта четырех». До созыва парламента, предстоящего 1 ноября, Галифакс не ждет каких-либо окончательных результатов по римским переговорам.

Майский

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л 80—86. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 571-574.
Редактировать/удалить сообщение