*2900. Pax Romana

[А. Бокщанин, В. Кузищин]

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО
РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ V-III ВВ. ДО Н.Э.
При родовом строе государства как такового не существовало.
Государственная организация отличается от родовой тремя осо-
бенностями: наличием особого аппарата насилия и принуждения
(армия, суды, тюрьмы, чиновники), делением населения не по кров-
ному родству, а по территориальному признаку, и налогами, соби-
раемыми для содержания армии, чиновников и т. д,

Процесс возникновения государства в Риме определялся внут-
ренним развитием римского общества, но он осложнился внешним
завоеванием. В начале VI в. дон.э. этруски захватили Рим и соз-
дали свой государственный аппарат, что ускорило процесс форми-
рования государственного аппарата в Риме, общество которого уже
было расколото на классы. Этруски основали монархическое госу-
дарство во главе с царем (гех). Однако это была примитивная мо-
нархия, сильно ограниченная в своей компетенции народным собра-
нием, сначала собраниями по куриям, а затем по центуриям.

Восстание местного населения Рима в конце VI в. (около
510 г. до н.э.) ликвидировало монархию; было установлено, что
общиной впредь будут управлять избираемые каждый год старей-
шины магистраты. В Риме утвердилась республиканская форма
правления (V-1 вв. до н.э.).

Высшим государственным органом считалось народное собрание.
Оно принимало или отменяло законы, объявляло войну и заклю-
чало мир, было верховной судебной инстанцией, разбиравшей апел-
ляции и протесты на решения судебных органов. Народное собрание
избирало всех высших должностных лиц, в руках которых находи-
лась вся исполнительная власть.

В Риме собирались три вида народных собраний -комиций (от
лат. слова comitia-сходка); до реформ Сервия Туллия в середине
VI в. до н.э. народные собрания собирались только по куриям и
назывались куриатными комициями. Они были единственным видом
народного собрания. Однако курии были замкнутыми объединениями
патрициев с сильными пережитками родового строя и не включали
плебеев. Сервий Туллий, роль которого в оформлении римского го-
сударства особенно велика, допустил плебеев к военной службе и
создал так называемое центуриатное устройство. В связи с тем,
что в V-IV вв. до н.э. основные вопросы в римском государстве
порождались многочисленными войнами, борьбой патрициев и пле-
беев, значение куриатных комиций сильно упало, и решающее зна-
чение в государственной жизни приобрели собрания римских граж-
дан по центуриям, в которые входили как патриции, так и
плебеи.

Центуриатные комиций собирались высшими должностными ли-
цами - консулами за городской чертой Рима, на Марсовом поле
(Маре-бог войны). Все римские граждане выставляли 193 центу-
рия, из них самые богатые-первый класс-98 центурий, т.е. больше
половины. Голосование проходило по центуриям, каждая имела один
голос* Голоса подавали по строго заведенному порядку: сначала
центурии первого класса, затем второго, третьего и т.д. Если за предло-
жение голосовало больше 50% голосов центурии, голосование пре-
кращалось, а предложение становилось законом. При подобном по-
рядке голосования все вопросы решались 98 центуриями 1 класса,
т.е. самой богатой частью римского гражданства. Олигархический
характер центуриатных собраний вызывал недовольство широких
слоев римских граждан; они вели борьбу за демократизацию цен-
туриатных комиций и справедливое представительство центурий. Во
второй половине III в. до н.э. была проведена демократическая
реформа центуриатных комиций. Ранее каждый класс выставлял
разное число центурий, и следовательно, имел неодинаковое количе-
ство голосов, теперь каждый из пяти классов выставлял равное ко-
личество центурий - 70, а всего в Риме стали насчитывать 373 цен-
турии (5 классов по 70 == 350 +18 центурий всадников +5 центурий
ремесленников и пролетариев).

В процессе борьбы плебеев с патрициями приобрели важное го-
сударственное значение собрания плебеев по территориальным ок-
ругам - трибам (римская территория делилась на 35 территориаль-
ных округов-триб, 4 городские и 31 сельская). Первоначально
трибутные собрания состояли из одних плебеев и собирались в про-
тивовес чисто патрицианским собраниям по куриям. Усиление по-
литического значения плебеев привело к росту государственного
авторитета трибутных плебейских собраний. По законам 449 г., а
затем 287 г., решения трибутных плебейских комиций признава-
лись законом, обязательным и для патрициев. В трибутных комициях
стали принимать участие и патриции, а этот вид народного соб-
рания ко II в. до н.э. стал основным и решающим в государстве.
Трибутные комиций, связанные по своему происхождению со сход-
ками плебейских масс, с самого начала отличались демократиче-
ским характером. Все 35 триб имели независимо от состава насе-
ления один голос и пользовались одинаковыми правами. Демокра-
тический характер трибутных комиций усилился после реформ
Аппия Клавдия (конец IV в.), по которым ремесленники и торгов-
цы, всегда более подвижные и беспокойные люди, могли приписы-
ваться не только в четыре городские трибы, но и в остальные сель-
ские трибы, и тем самым оказывать свое влияние на более широкую
массу населения.

Несмотря на известную демократизацию римских народных соб-
раний и их широкую компетенцию, орудием в руках аристократии
оказывались даже самые демократические трибутные комиций. На-
родное собрание обсуждало только вопросы, внесенные магистра-
тами и предварительно обсужденные в сенате, т.е. у него не было
права законодательной инициативы. В Риме было несколько видов
народных собраний: куриатные, центуриатные, трибутные комиций.
Их функции не были разграничены достаточно четко, чем и пользо-
валась в своих целях правящая верхушка Рима, представленная
сенатом и магистратами.
Сенат. В государственной жизни Рима сенат играл очень боль-
шую роль. Ни один законопроект не поступал на рассмотрение на-
родного собрания, если его предварительно не обсудил сенат. Мало
того, закон, принятый на народном собрании, становился законом
лишь после одобрения его сенатом. Сенат таким образом контроли-
ровал и руководил деятельностью народного собрания в нужном для
него направлении. Избранные на должность магистраты отчитыва-
лись в своих действиях перед сенатом и тем самым целиком зави-
сели от его воли. С IV в. до~в?-^ состав сената стал пополняться
из отслуживших свой срок магистратов, которые, после сложения
своих полномочий, автоматически включались в сенатский список.
Этот список велся особым магистратом-цензором в строго иерархи-
ческом порядке. Сначала в списке стояли имена бывших цензоров,
далее шли консулы, потом преторы и т.д. Созывать сенат на за-
седания могли только высшие магистраты: диктатор, консулы, пре-
торы. При обсуждении вопросов и голосовании мнения и голоса по-
давались строго по списку. Принятое решение называлось сенатус
консультом или декретом. Сенат был оплотом римской олигархии.

Магистратуры. В Риме не было постоянного чиновнического ап-
парата, вся исполнительная власть принадлежала выборным долж-
ностным лицам - магистратам. Такими магистратами были консулы,
преторы, эдилы, квесторы, избиравшиеся на один год - с 1/111 по
1/111. Только народные трибуны избирались с декабря по декабрь.
Выборы происходили за 3-4 месяца до вступления новых маги-
стратов в свои должности. Система римских республиканских ма-
гистратур сложилась не сразу после изгнания последнего царя, а
создавалась постепенно. Предполагают, что в первые годы Респуб-
лики во главе исполнительной власти стоял один высший магистрат
(должностное лицо) -претор (идущий впереди), которому помогал
заместитель - квестор. После первого ухода плебеев на Священную
гору были созданы должности народных трибунов и плебейских
эдилов, их помощников. Однако существование единоличного главы
исполнительной власти в лице претора казалось опасным, так как
создавало возможность захвата власти с его стороны и возвраще-
ния ненавистной монархии. Поэтому в середине V в. вместо одного
высшего магистрата стали выбирать двух, которые пользовались
одинаковой властью и управляли совместно. Они должны были со-
ветоваться друг с другом и были названы консулами (от consulo -
совещаюсь). Позже были созданы новые должности цензоров, выби-
равшихся по 2 человека один раз в пять лет на 18 месяцев. Цензо-
ров выбирали из бывших консулов. Они должны были распределить
римских граждан по имущественным классам и, проверив, составить
новый список сенаторов. Преторам же была передана судебная
власть. В законченном виде система римских магистратур сложи-
лась лишь ко второй половине IV в. до н.э.

По римской конституции все магистратуры были коллегиаль-
ными (2 консула, 2 претора, 4 эдила, 10 народных трибунов,

W

4 квестора), ежегодно переизбираемыми и неоплачиваемыми. Выпол-
нение обязанностей магистрата считалось не работой, а почетом (ho-
пог) и поэтому было безвозмездным. Отсутствие вознаграждения де-
лало невозможным для рядовых римских граждан занимать маги-
стратурные должности. Напротив, для избрания и отправления
государственной должности нужно было затратить много собствен-
ных денег на содержание при себе аппарата писцов, глашатаев, охра-
ны, низших служащих и т.д., так как постоянного государственного
аппарата не было. Поэтому магистратом мог быть избран только бога-
тый человек. Во время отправления должности магистрат не мог быть
привлечен к судебной ответственности или смещен. Высшими маги-
стратами считались цензоры, консулы и преторы. Консулы командова-
ли армией, осуществляли высшую гражданскую власть, в то время как
преторы отправляли судебную власть. Народные трибуны обладали
правом <вето> в отношении решений магистратов, могли вносить
законопроекты, созывать трибутные комиссии, имели право даже
арестовать магистрата и опротестовать решение сената. Личность
народного трибуна признавалась священной и неприкосновенной.
Всякий, кто оскорблял трибуна - хотя бы словами, - подлежал
смерти. Власть народного трибуна была очень велика, но их было
10, и они могли обратить свою власть друг против друга, например,
используя право вето, и тем самым нейтрализовать действия своих
коллег. К тому же власть трибуна ограничивалась только чертой
города Рима.

Обязанностью эдилов было наблюдение за порядком в городе,
городское благоустройство, забота о продовольствии, устройство об-
щественных игр. Квесторы заведывали казной, вели финансовые
книги, они сопровождали консулов в военных походах, распоряжа-
лись продажей пленных и военной добычи.

В случае чрезвычайных обстоятельств (тяжелая война, опасные
восстания или уход плебеев из Рима) назначался единоличный дик-
татор и его заместитель, так называемый начальник конницы, кото-
рому подчинялись все должностные лица, но диктатор не мог оста-
ваться у власти больше 6 месяцев.

Магистраты и сенат пользовались фактически всей полнотой
государственной власти в римской республике, которая получила
ярко выраженный аристократический характер.

Глава пятая. Завоевание Римом Италии и образование римско-италийской конфедерации (VI-III вв. до н.э.)
В начале царской эпохи латины, вольски, эквы, сампиты нахо-
дились на стадии разложения первобытнообщинных отношений,
жили в условиях военной демократии. Война была для них <той
важной общей задачей, той большой совместной работой, которая
требуется либо для того, чтобы захватить объективные условия су-
ществования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увеко-
вечить> '.

С ростом производительных сил, с появлением излишков про-
дукции и распространением патриархального рабства значение войн
возрастает. <Война, которую раньше вели только для того, чтобы
отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить террито-
рию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа,
становится постоянным промыслом> ^ Объектом грабежа являются
хлеб, скот, оружие, драгоценности и рабы.

Рост имущественной дифференциации и обострение классовой
^рьбы внутри сложившихся городов-государств (в Риме, Этрурии,

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. 1, стр. 465.
'К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 164.

Великой Греции) вели их еще дальше по пути захвата рабов и
земель.

Складывание римского государства сопровождалось ростом на-
селения и расширением территории частично путем мирного синой-
кизма, но, главным образом, путем завоеваний. Войны велись с
сабинами, вольсками, латинами и этрусками. При последних царях
римляне отняли часть земель у вольсков и утвердились в южной
части Лация, основав колонии Сигнию и порт Цирцеи, а также по-
ставили под свой контроль устье Тибра с его соляными разработ-
ками. Попытки завладеть правобережьем Тибра особенного успеха
не имели, но римлянам удалось перебросить мост через реку. -

Так сложилась первоначальная римская территория, которая, со-
гласно традиции, была поделена Сервием Туллием на территориаль-
ные округа, трибы. К V в. до н.э. насчитывалась 21 триба, четыре
из них входили в черту города, а 17- составляли сельскую мест-
ность.

Завоевание земель Римом сопровождалось основанием колоний
военно-земледельческого характера, служивших форпостами для но-
вых завоеваний. В древних государствах - в Греции и в Риме -
принудительная эмиграция была обычным явлением. Низкий уро-
вень развития производительных сил обусловливал ограничение на-
селения в городах-государствах и тем самым уход части граждан
в колонии.

Первоначально Рим был ординарным городом Лация и входил
в союз 30 латинских городов. В конце царской эпохи Рим занял
преобладающее положение в Лации, так что его рост и экспансия
начали тревожить латинов.

Войны Рима в V в. до н.э. С конца VI в. до н.э. положение
меняется. В связи с изгнанием из Рима этрусского царя Тарквиния
Гордого (510 г. до н.э.) активизировались этруски. Царь города
Клузия Порсена, оказывая помощь Тарквинию и надеясь на под-
держку недовольного патрициями римского плебса, осадил Рим.
Борьба с Порсеной изображается в римских легендах как цепь
героических подвигов римских патриотов.

Так, Гораций Коклес с двумя смельчаками приостановил врагов,
устремившихся к свайному мосту, ведущему в город. Это позволило
его согражданам разобрать мост и лишило этрусков возможности
продолжать наступление. Римский юноша Гай Муций проник в эт-
русский лагерь с целью убить Порсену. По ошибке он убил царского
секретаря, был схвачен и доставлен к царю. Он бесстрашно вел
себя на допросе. В ответ на угрозу казни, Муций заявил, что сам
накажет руку, нанесшую неверный удар, и он спокойно разговари-
вал с царем, положив правую руку на огонь, разведенный для
жертвоприношения. Устрашенный такой стойкостью, Порсена от-
пустил юношу и заключил с римлянами мир. За потерю правой
руки Муций получил затем прозвище <Сцевола> -Левша.

В действительности же Рим справиться с Порсеной в одиночку
не смог. На помощь ему пришли латины и извечные враги этрус-
ков - кампанские греки. Их объединенными усилиями и была одер-
жана победа над Порсеной под Арицией (508 г.).

Однако после отражения общей опасности отношения римлян
с латинами ухудшились и вылились в так называемую 1-ю латин-
скую войну, которая длилась несколько лет. Она закончилась в
493 г. до н.э. миром. Рим вынужден был вступить в союз с лати-
нами на условиях невмешательства в их внутренние дела, взаимной
военной помощи и равного дележа добычи.

Латины составляли федерацию восьми городов, возникшую, ви-
димо, в период борьбы с Порсеной. Союз группировался вокруг об-
щих святынь и культов - храма Юпитера Лациарского, храма Юно-
ны в Лавинии, святилища Дианы у Немейского озера. Члены союза
были равноправны. Во главе его стоял выборный диктатор. По ме-
сту союзных собраний - в Ариции - федерация называлась Ари-
цийской. Активную роль в ней играл г. Тускул.

Мир и союз римлян с латинами диктовался общей опасностью
со стороны вольсков и эквов. Герники, обитавшие между реками
Трером и Лирисом, т.е. фактически окруженные вольсками и эк-
вами, вынуждены были сначала действовать с ними заодно. Кроме
того, против римлян и латинян выступили сабины. Борьба Ари-
цийской федерации с противниками освещена в легендах, изобилую-
щих драматическими эпизодами, связанными с борьбой внутри
Рима.

Популярен рассказ о патриции Гнее Марции Кориолане. Ко-
риолан предложил отменить должность народных трибунов. Плебс
встретил это с возмущением. Тогда Кориолан бежал из Рима к
вольскам и поднял их на новую войну с римлянами. Римляне потер-
пели поражение и попали в трудное положение. Военный конфликт
удалось предотвратить только благодаря посольству знатных мат-
рон, в числе которых были мать и жена Кориолана.

О блистательных победах над вольсками и сабинами повествует
легенда о Цинциннате. Сенат избрал его диктатором. Известие об
этом Цинциннат получил прямо на поле, где он занимался земледель-
ческим трудом. Облачившись в тогу, он тотчас же принял командо-
вание и вскоре выиграл войну с эквами и с сабинами.

Борьба Рима с эквами и вольсками шла с переменным успехом.
Заметного успеха римляне и латины добились лишь в 80-х годах
V в. до н.э., когда к ним примкнули герники. Войны с эквами и
вольсками время от времени возобновлялись и приводили к посте-
пенному переходу их земель в руки союзников, и в первую оче-
редь - римлян.

На протяжении всего V в. до н.э. римляне то и дело воевали с
более грозным противником - богатым и мощным этрусским горо-
дом Вейи. Римляне стремились захватить плодородные области и
богатства вейентов, а также поставить под свой контроль оба берега

73

галлы стали продвигаться на юг-в Этрурию. Это заставило встре-
воженных этрусков объединить свои силы с римлянами. Встреча
римлян с галлами произошла в 390 г. до н.э. при речке Алии (при-
ток Тибра) и закончилась их поражением. Галлы двинулись на Рим,
взяли и сожгли город (390 г. до н.э.). В руках римлян оставался
только укрепленный Капитолий. Согласно традиции, и он чуть было
не стал добычей галлов, пытавшихся ночью, поднявшись по не-
приступной круче, атаковать крепость. Но движение вражеских
воинов разбудило гусей, посвященных богине Юноне, храм которой
находился на Капитолии. Гогот птиц поднял на ноги защитников
крепости. Один из них, Марк Манлий, получивший затем прозвище
Капитолийского, первым преградил путь галлам. Не будучи в силах
захватить Капитолий, галлы безуспешно продолжали его осаду в
течение семи месяцев.

Об уходе галлов из Рима латинские и греческие авторы расска-
зывают по-разному. Ливии говорит, что римляне были спасены Мар-
ком Фурием Камиллом, победителем Вейи. По наговору он был из-
гнан из Рима и жил в латинском городе Ардея. Но в момент же-
стокой опасности он забыл о своих обидах, поднял против галлов
латинов и этрусков и освободил Рим.

Греки передают, видимо, более правдоподобную историю. По их
версии, римляне откупились от галлов золотом.

Галльское нашествие ослабило Рим. Много сил и средств по-
требовалось, чтобы отстроить город и обнести его вновь стеной (чя-'
стично на месте старой городской стены).

Ослаблением Рима воспользовались вольски, эквы и этруски и
напали на римлян. Латины и герники поддержали это нападение,
жественные отношения с Римом сохранил лишь г. Тускул. За это
тускуланцы были объявлены римскими гражданами, но без права
голосования в комициях.

На протяжении IV в. до н.э. над римлянами и другими италий-
скими народностями не раз нависала угроза нападения галлов: ок.
360 г., а затем в начале 40-х годов IV в. галлы вторглись в Лаций.
Потребность в объединении для обороны от нападений галлов обу-
словила возобновление римско-латинского союза (358 г. до н.э.),
к которому стали присоединяться и другие народности Средней Ита-
лии. Опираясь на этот союз, Рим справился с трудностями и даже
потеснил этрусков и вольсков, на земли которых он вывел свои ко-
лонии.

Вырос и международный престиж Рима. Это выразилось в за-
ключении договоров с другими племенными союзами и городами.
Римско-латинский союз не был единственной федерацией в Италии.
В горной части Средней Италии сложился союз самнитских племен.
В 354 г. до н.э. римляне заключили с ним дружественный договор.
ЗАТСМ последовало установление союзных отношений с рядом го-

75

Кельтская женщина.
Бронзовая статуэтка

нижнего течения Тибра, откуда вывозилась соль. Соляные склады
находились в Риме у подножия Авентина. Отсюда начиналась Со-
ляная дорога, которая тянулась по земле сабинов и дальше в Сред-
нюю Италию. Невдалеке от Рима был расположен г. Фидены, со-
юзный с вейентами. Опираясь на него, Вейи держал в своих руках
одну из ключевых позиций на Соляном пути; В ходе тяжелой борьбы
с Вейями римляне в 435 г. до н.э. захватили Фидены. Но Вейи
удалось покорить только в начале IV в. до н.э. Последняя война
с ними длилась десять лет - с 406 по 396 г. до н.э. Героем ее был
Марк Фурий Камилл. Область Вейи была присоединена к владениям
Рима, и за Тибром были образованы еще 4 трибы.

Галльское нашествие. Дальнейшее развитие римской экспансии
было на время приостановлено: римляне сами стали объектом на-
падения со стороны кельтов, или галлов.

В VI в. до н.э. часть кельтских племен - сеноны, бойи, ин-
субры и др., - покинули долину р. Дуная, а в V в. ворвались в Север-
ную Италию и, завоевав ряд областей, населенных этрусками илигу-
рами, поселились в долине р. По, которая с этого времени стала
называться Галлией Цизальпинской. Здесь они основали свою кре-
пость, а затем и город Медиолан (совр. Милан). В IV в. до н.э.

Кельтские мечи и кинжа-м
около середины V в. до н.э.

родов Этрурии, прежде всего с Цэре- В 348 г. до н.э. был подписан
второй торговый договор с Карфагеном.

Таким образом, в середине IV в. до н.э. Рим превратился в
сильнейшее государство Италии.

Войны с самнитами. Хотя римляне уже объединяли значитель-
ную территорию, потребность в расширении земельного фонда не
уменьшилась. Это было связано не только с ростом населения Ри-
ма, но и с внутренним развитием римского общества. Процесс
обезземеления бедняков, как показывают законы Лициния - Сек-
стия, зашел далеко. Для бедных граждан открывалась возможность
поправить свое имущественное положение либо за счет оккупации
земель из государственного фонда, либо путем выселения в коло-
нии. Разбогатевшая часть плебеев также тянулась к оккупации об-
щественных полей и была заинтересована в расширении деловых
связей с разными районами Италии.

Новые территориальные захваты стали основным курсом внешне-
политической линии Рима во второй половине IV и первой поло-
вине III вв. до н.э. Большие успехи делает и римская колониза-
ция.

После утверждения римлян в южной части Лация соседней с
ними областью оказалась Кампания, не представлявшая единого це-
лого ни в этническом, ни в политическом отношениях. Местное кам-
панское население, смешанное с самнитами, занимало часть Кампа-
нии с городами Ателла, Казилин, Калатия, находившимися под влия-
нием Капуи, которая была самым крупным городом области. Район к
югу от Капуи оставался за греками. К ним тяготели приморские го-
рода - Неаполь, Геркуланум, Помпеи, Стабии. Расположенная к се-
веру от них область с крупными, испытавшими на себе греческое
и этрусское влияние городами, Нолой и Абеллой, состояла в друже-
ственных отношениях с Неаполем.

Натиск самнитов в середине IV в. до н.э. на Кампанию уси-
лился. Это объясняется упроченим их в связи с образованием Сам-
нитской федерации. Западная, наиболее плодородная и развитая
часть Кампании стала в это время объектом вожделений не только
воинственных самнитов, но и усилившихся римлян. Римляне не
упустили случая и вмешались в кампанские дела в 343 г. до н э.,
когда горные самниты напали па Капую. Разбитые самнитами кам-
панцы оказались загнанными в Капую. В этих тяжелых обстоятель-
ствах они вынуждены были обратиться к своему сильному соседу -
римлянам. Помочь кампанцам значило для Рима нарушить договор
354 г. до н.э. с самнитами. Сначала римляне пытались было уре-
гулировать дело мирным путем. Однако самниты ответили римскому
посольству отказом. Соблазн утвердиться на кампанской земле был
слишком велик, и римляне решились на войну против самнитов.

1-я Самнитская войпа (343-341 гг. до н.э.) закончилась побе-
дой римлян и установлением их господства в Кампании, включая
Капую. В Капуе и Свессе были оставлены римские гарнизоны.

77

Усиление Рима тревожило и кампанцев, и латинов. Верхушка
латинских городов - членов Арицинской федерации выступила в
Риме с требованием избрать одного из римских консулов и поло-
вину сената из числа латинов. Отказ римлян вызвал так называемую
2-ю Латинскую войну (340-338 гг. до н.э.). Военные дей-
ствия велись на территории Кампании. К латинам и кампанцам
присоединились вольски, а к римлянам в конце войны примкнули
самниты. В битве близ г. Свесса латины и кампанцы потерпели
поражение. Победа римских войск имела далеко идущие последст-
вия экономического и политического характера. Латины, кампанцы
и вольски поплатились значительной частью своих земель в пользу
Рима. Арицийская федерация была распущена. Она была заменена
союзами Рима с отдельными городами. Условия союзнических до-
говоров римляне диктовали в зависимости от позиции, занимаемой
тем или иным городом во время войны. Жители некоторых городов
были включены в состав римского гражданства. Тускуланцам были
оставлены их урезанные права. На таком же положении общин
римских граждан, но без права голосования - civitates sine-
suffragio - оказались кампанцы и аврунки. Остальные латинские
и Вольские города были объявлены латинскими союзниками Рима.
Их статут послужил основой для оформления прав латинского граж-
данства. Сущность их заключалась в том, что носители латинского
права, оставаясь гражданами своего государства, пользовались не-
которыми правами в Риме наряду с римскими гражданами, а имен-
но: могли вступить с ними в брак, а также заключить деловые, в
первую очередь торговые сделки под охраной римских властей. Они,
в отличие от других, могли переселиться в Рим, после чего перехо-
дили в состав полноправных римских граждан. Важной привиле-
гией было участие латинских союзников вместе с римлянами в ос-
новании колоний. Однако эти преимущества сочетались с обязанно-
стью выступать на войну вместе с Римом и не вести самостоятель-
ной внешней политики. Политическое положение, сложившееся после
2-й Латинской войны, было воплощением принципа внешней поли-
тики римлян <разделяй и властвуй>.

Захватом Капуи продвижение римлян в Кампанию не ограни-
чилось. В 327 г. до н.э. они воспользовались случаем вмешаться во
внутреннюю борьбу, происходившую в Неаполе. Представители неа-
политанской аристократии обратились за помощью в Рим, в то
время как демократы искали поддержки у самнитов. Борьба за
Неаполь вылилась во 2-ю Самнитскую войну (327-304 гг. до н.э.).
Благодаря предательству местной знати римляне овладели Неаполем
и заключили с ним союз. Затем они попытались продвинуться в гор-
ный Самний. Здесь, в незнакомой местности, они попали в засаду,
устроенную им самнитами в Кавдии (321 г. до и.э.). Оказавшись
запертыми в узком поросшем густым лесом Кавдинском ущелье,
римляне вынуждены были сдаться. Победители подвергли их унизи-
тельному обряду: обезоруженные, полуобнаженные воины во главе

78

с консулами и военными трибунами под насмешки и оскорбления
самнитов были проведены <под ярмом>, т.е. в подобие ворот, со-
бранных из взятого у римлян оружия. Лишь через несколько лет
римляне оправились после кавдинского поражения и смогли возо-
бновить борьбу не только с самнитами, но и с выступившими про-
тив Рима этрусскими городами. В ходе войны римляне несколько
видоизменили свои боевые порядки. Римские легионы стали разде-
ляться на 30 манипул, а каждая манипула состояла из двух центу-
рий (сотен). С этими более мелкими и маневренными боевыми
единицами было легче вести войну в условиях гористого Самния.
Положительно сказались на боевом духе римского войска демокра-
тические преобразования, связанные с деятельностью цензора 312 г.
до н.э.- Аппия Клавдия Цека.

В конце IV в. до н.э. преобладание римлян стало несомненным.
В 304 г. до н.э. самниты запросили у них мира. В результате
войны сфера влияния римлян расширилась: кампанские города,
включая Неаполь и Нолу, а также сабелльские племена, жившие
вокруг Фуцинского озера, превратились в римских союзников. Все
они лишались права на самостоятельную внешнюю политику: за
счет кампанцев, вольсков и эквов римская территория возросла на
4 трибы.

Вскоре над ,римлянами нависла новая угроза. В Северную Ита-
лию из-за Альп продвинулись новые массы галлов. Здесь они объ-
единились с родственными им цизальпинскими галлами, которые
направили их движение в римские пределы. Путь их шел через Эт-
рурию, и этруски примкнули к антиримскому походу галлов. Тяже-
лое положение римлян побудило самнитов укрепить свои позиции
в Лукании. Это вызвало 3-ю Самнитскую войну (298-290 гг. до
н.э.). Серьезных военных действий в Самний в начале кампании
не велось. Гораздо сложнее была обстановка на севере. Галлы вновь,
на этот раз через Умбрию, направились к Риму. К ним примкнули
этруски и затем самниты. Сначала антиримская коалиционная ар-
мия имела успех, но римлянам удалось нанести ей сокрушительный
удар при Сентине в 296 г. до н.э. Галлы отступили на север, а
этруски вынуждены были заключить мир с Римом. Конец 90-х го-
дов III в. до н.э. был ознаменован наступательным движением рим-
лян против ожесточенно отстаивающих свою независимость самни-
тов. В 290 г. война закончилась. В результате 3-й Самнитской
войны Самнитская федерация прекратила свое существование. Сам-
нитским общинам пришлось вступить в неравноправный союз с Ри-
мом, а сабины стали неполноправными римскими гражданами. Их
земля перешла к римлянам. Первые территориальные приобретения
были сделаны Римом в Пицене и в Апулии, куда были выведены
колонии (Адрия, Луцерия и Венузия). Рим прочно занял господст-
вующее положение в Центральной Италии.

В 285 г. до н.э. галлы вновь вторглись в Этрурию и осадили
г. Арреций. Арретинцы обратились за помощью к Риму. Римляне

79

послали под Арреций войско, но были там разбиты. Тогда они на-
правили другое войско на северо-восток, в область, занятую гал-
лами-сенонами, и в боях овладели ею. На побережье Адриатики
была основана первая колония римлян в галльской земле - Сена
Галльская. Вторую победу над галлами в этой кампании римляне
одержали при Вадимонском озере (283 г. до н.э.). Эти успехи укре-
пили положение римлян в Этрурии, Умбрии и Пицене.

Покорение римлянами Южной Италии. В Южной Италии в III в.
до н.э. племена апулов, луканов и бруттиев наступали на грече-
ские города. Сами греки соперничали друг с другом, и сколько-ни-
будь прочного единства между ними не было. Внутри полисов обо-
стрились классовые противоречия. По словам Полибия, города
Великой Греции <были преисполнены убийствами, мятежами и все-
возможной сумятицей>. В особенно тяжелом положении оказа-
лись Фурии. Город не в силах был противостоять натиску луканов
и обратился за помощью к Риму. Римляне послали фурийцам свое
войско, отразили луканов и сочли возможным после этого оставить
в Фуриях свой гарнизон. С этого времени Фурии стали плацдар-
мом для распространения римского влияния на юг полуострова.
Римские суда, крейсировавшие по Ионийскому морю, зашли в
бухту Тарента. Такая вольность дорого обошлась римлянам: тарен-
тинцы потопили часть их судов, а затем отправились в Фурии и
изгнали оттуда римский гарнизон. Римляне через послов потребо-
вали от Тарента удовлетворения, на что получили оскорбительный
ответ. Война стала неизбежной.

Своей армии города Великой Греции не имели и пользовались
услугами наемников. Тарент не составлял в этом смысле исключе-
ния; он призвал известного военачальника - эпирского царя Пир-
ра, состоявшего в родстве с Александром Македонским. Подобно
другим эллинистическим правителям, Пирр мечтал о славе Алек-
сандра и стремился создать обширную державу, завоевав Апеннин-
ский полуостров, Сицилию, а затем и Карфаген. Предложение
тарентинцев соблазнило его.

В 280 г. до н.э. Пирр появился со своей армией в Италии. При
нем было более 20 000 пехоты, 3000 конников и <новинка> боевой
техники того времени - 20 боевых слонов. Применение в бою этих
незнакомых италийцам животных сыграло решающую роль: первая
битва с римлянами при Гераклее была выиграна Пирром. Все гре-
ческие города, а также луканы и самниты, перешли на сторону
эпирского царя. Тогда Пирр предпринял поход через Самний и
Кампанию на Лаций. Но латины соединили свои силы с Римом, и
Пирр, не рискуя вступить в сражение, вернулся в Тарент.

В 279 г. до н.э. произошла вторая встреча Пирра с римляна-
ми-при Аускуле (в Апулии). Она окончилась его победой, но эта
победа досталась царю ценою тяжелых потерь. Самому Пирру, в
связи с битвой при Аускуле, приписываются слова: <Еще одна та-
кая победа над римлянами, и мы окончательно погибнем>.

80

*f Положение Пирра стало осложняться. Карфагеняне заключили
военный союз с Римом, направленный как против Пирра, так и про-
тив сицилийских полисов. Италийские греки остались недовольны
Пирром. Тем временем царь получил новое предложение. Сицилий-
ские греческие города пригласили его возглавить борьбу с карфа-
генянами, контролировавшими значительную часть острова. Оставив
в Таренте гарнизон, Пирр отбыл в Сицилию. Там он при дружной
поддержке греков вытеснил карфагенян из занятых ими городов и
начал собирать силы для переправы в Африку. Будучи храбрым
человеком и блестящим полководцем, Пирр не был дальновидным
политиком. Готовясь к африканской экспедиции, он, не считаясь с
настроениями сицилийцев, всячески унижал их. Греческие города
Силиции настолько возненавидели Пирра, что вступили в союз с
карфагенянами, для борьбы против которых царь был призван. Рас-
сорившись с сицилийцами, Пирр вернулся в Италию. Тарентинцы
были рады этому, потому что в отсутствие Пирра римляне сумели
добиться успехов и овладели городами Кротоном и Локрами. Реши-
тельная встреча римских легионов под командованием Мания Курия
Дентата с войском Пирра произошла в 275 г. до н.э. в болотистой
местности у города Малевентум (<плохой воздух>). За время отсут-
ствия Пирра римляне научились сражаться с боевыми слонами. Они
отбили атаки войск Пирра и, перейдя в контрнаступление, разбили
его армию. Римский сенат постановил переименовать Малевентум
в честь одержанной победы в Беневентум (<хороший воздух>).
Пирру пришлось бесславно покинуть Италию и вернуться в Грецию.
Там он предпринял очередную авантюру, стремясь овладеть Пело-
поннесом, и погиб в уличном бою в Аргосе (272 г. дон.э.).

По получении известия о гибели Пирра, оставленный им гарнизон
сдал римлянам Тарент. Вслед за тем римляне завладели Луканией и
Бруттием. Дольше всего из греческих городов держался Регий. Но
в 270 г. до н.э. и он стал добычей Рима.

Последним независимым от Рима городом-государством на Апен-
нинском полуострове оставался лишь этрусский город Вольсинии.
Чтобы отстоять свою самостоятельность, вольсинийцы решились на
крайний шаг - вооружили своих бесправных бедняков и даже ра-
бов. Однако угнетенные обратили полученное оружие против знати,
захватили власть в городе. Тогда вольсинийская аристократия по-
шла на сговор с Римом. В 265 г. до н.э. римляне овладели Воль-
синиями. Теперь весь Апеннинский полуостров до Паданской до-
лины был подчинен Риму.

Почему же именно Рим вышел победителем в пестром калейдо-
скопе борьбы племен и полисов Италии VI-III вв. до н.э., хотя шел к
победе, переживая периоды поражений и отступлений? В основе
римских успехов лежит несколько причин.

81

Римский легионер
Рим был удачно расположен в центре Италии на судоходной
реке близ соляных разработок, что способствовало его быстрому
экономическому развитию. Вместе с ростом торгового обмена рас-
ширялись и его культурные связи, появлялась возможность лучше
изучить окружающие его общины.

В социальном отношении Рим тоже быстро развивался. Под
влиянием этрусков процесс классообразования и складывания госу-
дарства был в нем ускорен. Классовая борьба уже в ранний период
шла очень интенсивно. Успехи плебеев в борьбе с патрициями
стимулировали завоевательную политику Рима, положительно сказы-
вались на римской боеспособности.

С экономическими и культурными достижениями римлян свя-
зано их военно-техническое превосходство над соседями, которого
они добились особенно в конце IV в. до н. э< Манипулярная система
позволила легко маневрировать в гористой местности против сам-
нитов и на равнине против тяжелой и неповоротливой фаланги
Пирра.

Противники Рима не имели между собой единства. Галлы, сам-
ниты, сабелльские племена находились в момент столкновения с
Римом еще на уровне первобытнообщинного строя. Даже более
культурные из них, объединенные в Самнитскую федерацию, были
слабо организованы. Этруски и греки были культурнее римлян. Но
им также не хватало организованности, их полисы, разъедаемые
внутренними противоречиями, не были прочными, не могли выста-
вить боеспособной армии. Кроме того, как среди этрусских, так и
среди греческих городов было мало связи, они действовали несогла-
сованно. Это позволило римлянам выработать дипломатическую
систему союзов, использующую принцип <разделяй и властвуй>.

СТРУКТУРА РИМСКО-ИТАЛИИСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ

Завоевание Италии Римом не означало создания единого цент-
рализованного государства. Рим оставался полисом. Он сохранил
возникшую в ходе войн систему разнообразных союзов с другими
общинами Апеннинского полуострова, поставил себя над ними, так
что образовалась римско-италийская конфедерация, в которой об-
щины находились в неодинаковом положении.

Жители некоторых древних полисов Лация, имевших с 338 г. до
н.э. самоуправление, сохранили полные права римского граждан-
ства. На таком же положении оставалось население морских коло-
ний, за которыми закрепилось название римских колоний. Посколь-
ку жители их несли и все обязанности римских граждан, эти города
являлись муниципиями (от лат. слова munus-обязанность). Они
составляли разряд муниципий высшего ранга.

Латинские, аврункские и этрусские города, получившие в свое
время неполное римское гражданство (их граждане не имели права
голосования) и имевшие самостоятельное управление, образовали
слой муниципий низшего ранга, пользующихся так называемым
цэритским правом (город Цэре одним из первых оказался в таком
положении).

Еще ниже стояли такие города, как Капуя и Кумы, имевшие
ограниченное самоуправление под надзором посланных из Рима
префектов; отсюда их название префектуры. Жители их считались
римскими гражданами без права голосования.

Все остальные общины назывались союзническими. Но и их ста-
туты не были одинаковыми. Привилегированную часть составляли
латинские союзники, положение которых было распространено и на
большинство выведенных римлянами колоний, получивших название
латинских.

Основная масса греческих полисов вошла в разряд союзников,
сохраняющих самоуправление, но не обладающих никакими правами
в Риме*

На самой низшей ступени стояли dediticii (сдавшиеся), члены
бывшей Самнитской федерации, галлы. Не имея никаких прав в
Риме, они пользовались ограниченным самоуправлением.

Общим для всех муниципиев и союзников, входивших в римско-
италийскую конфедерацию, было то, что они теряли право ведения
самостоятельной внешней политики, обязаны были поставлять Риму
вооружение, воинские контингенты или экипажи судов, военные
суда и лишались части своей земли в пользу Рима. Таким образом,
фактически союзнические отношения означали подчинение союзни-
ков Риму, а римско-италийская конфедерация явилась новой поли-
тической организацией, в которой осуществлялось угнетение италий-
ских общин Римом.

Однако образование римско-италийской конфедерации экономи-
чески и культурно сблизило разные районы Италии, содействовало
распространению рабовладельческих отношений на всем Апеннин-
ском полуострове.

[А. Постернак]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...ter/intro2.php
Если греки сумели создать образ абсолютно свободной личности, то римляне являли пример полной противоположности, поскольку в основе их жизни лежал дух строгого послушания: в семье — перед отцовской властью, у гражданина — перед государством, у общины — перед богами. Такая скованность не могла не отразиться на их творческой деятельности, которая принесла незначительные плоды и оказалась во многом зависимой от греческого наследия. Почти все достижения римлян в той или иной мере основывались на греческой традиции. Римский дух был более рационален и приземлен. Любые действия человека римляне оценивали с точки зрения их практической значимости, закладывая фундамент протестантской Европы, определявшей меру спасения человека его земным трудом.

С другой стороны, вторичность римской цивилизации по отношению к греческой компенсировалась за счет римского государственного гения, реализовавшего мечты греков о политическом единстве. Для греков был характерен дух раздробленности, обусловленный и географическими условиями и свободолюбием городов, тогда как у римского государства с момента его возникновения была жесткая установка на собирание земель, к чему фактически и свелась римская история ранней республики. Римлянам удалось создать такую империю, которая не распалась сразу после смерти ее создателя, объединив огромное число территорий и населяющих их народов на несколько столетий. Однако в культурном отношении римлянам не удалось объять Средиземноморье, и им пришлось по-прежнему пользоваться греческим багажом, тщательно переработав его. Поэтому греческое наследие дошло до европейцев в «римском варианте».

Соединение греческого духа и римской практичности создало благоприятные условия для распространения христианства которое, хотя и претерпело значительные гонения со стороны римского государства, тем не менее, многое унаследовало от античности. Первые отцы Церкви св. Григорий Богослов, св. Амвросий Медиоланский, Блаженный Августин имели прекрасное языческое образование, а у св. Василия Великого даже существовал трактат для юношества о пользе чтения лучших языческих книг. Св. Иоанн Златоуст учился у знаменитого ритора Либания (так и не ставшего христианином) и во многом благодаря ему сумел достичь высот ораторского искусства. Образование не стало причиной святости отцов, однако помогло им вложить силы в дело церковного строительства и стать теми светилами, которыми они явились для последующих эпох в истории Церкви.

2. Хронология. История Рима делится на пять периодов и начинается позднее, чем греческая.

1) Царский период, государства этрусков ( VIII–VI вв. до Р. Х.).

2) Ранняя республика ( VI–III ).

3) Поздняя республика ( III–I ).

4) Ранняя империя, или принципат ( I–III вв. н. э.).

5) Поздняя империя, или доминант ( III–V ).

3. Географические условия Италии. Италия занимает Апеннинский полуостров, похожий по форме на сапог. К его западному побережью примыкает три острова: Сицилия, Сардиния и Корсика . Восточный берег непригоден для плавания ( Адриатическое море ), и мореходство здесь не развивалось. Для этих целей был более удобен изрезанный западный берег с множеством мелких бухт.

Полуостров окружают четыре моря, Адриатическое и Тирренское омывают наиболее протяженные восточное и западное побережья. Поскольку с трех сторон Италия окружена водой, она формировалась как держава полуморская и полуконтинентальная, поддерживая отношения с материком и со странами, лежавшими за пределами ближних морей. В частности, через Альпы лежал путь на северо-запад с выходом в Западную Европу — Галлию (современная Франция), Британию и Германию. Через Сицилию осуществлялись контакты с североафриканским побережьем, в частности, Карфагеном, наиболее мощным соперником Рима в республиканскую эпоху. Торговые отношения были и с восточносредиземноморскими областями: Грецией, Малой Азией, Финикией и др.

На Апеннинском полуострове по географическим и историко-этническим особенностям выделяется три области: Северная, Средняя и Южная . Северная Италия ограничена двумя горными хребтами: на западе Альпами , отделяющими ее от Европы, а на востоке — Апеннинами , которые идут вдоль центральной части полуострова, в основном это долина реки По (современная р. Пад) с различными притоками.

В Северной Италии три области: Лигурия , Цизальпинская (буквально: по эту сторону Альп) Галлия и Венеция . В Лигурии наиболее важным был город Генуя , активно развивавшийся как торговый центр в эпоху средних веков — генуэзские купцы считались опытными мореходами и торговцами. В Цизальпинской Галлии выделяются города Равенна , которая в позднеимператорскую эпоху станет резиденцией императоров, и родина св. Амвросия Медиоланского — Медиолан (современный Милан).

В Средней Италии располагались области Этрурия (современная Тоскана), Умбрия, Пицен, Лаций , где находился Рим, Самний и Кампания со знаменитыми городами Кумы , Неаполь и Помпеи . Области получали названия по населявшим их племенам. Одной из рек, отделявших Северную Италию от Средней, была река Рубикон .

По площади Италия превосходит Балканскую Грецию, и здесь больше территорий, пригодных для земледелия. Области западного побережья Этрурия, Кампания, Лаций, были очень плодородны и потому рано освоены людьми. Здесь протекало много рек, по которым шла торговля. В период таяния горных снегов реки разливались, заболачивая местность, поэтому в Италии образовалось много озер.

Климат в целом прохладный и влажный в северных областях и более теплый в южных, где много хвойных деревьев, лесов и рощ, богатая фауна. На западном побережье ловили моллюсков, из раковин которых добывался пурпур. Само слово Италия («страна телят или вина») прилагалось лишь к южной части Апеннинского полуострова и лишь впоследствии было перенесено на весь полуостров.

4. Контакты греческого и италийского населения в XIII–IX вв. до Р. Х. Рим выдвинулся гораздо позднее восточного и греческого обществ и в этом смысле отличался от них, будучи преемником чужого культурного наследия.

Возникновение многих древнейших поселений обусловили контакты с греческим населением. Они имели место в конце II тысячелетия до Р. Х. на острове Сицилия. Пик торговых отношений Сицилии и крито-микенской Греции пришелся на XIII–XII вв. до Р. Х., поскольку Южная Италия и Сицилия являлись промежуточным пунктом торговли, развивавшейся в сторону атлантического побережья, в частности, Восточной Испании. В Южной Италии и на Сицилии обнаружены крито-микенские вещи, но предметов италийского происхождения в Балканской Греции нет. Видимо, из Сицилии и Южной Италии поступали товары, не зафиксированные археологически, например, рабы, продукты или в дальнейшем перерабатываемое сырье. Возможно, от этих времен сохранились туманные воспоминания в форме мифов: в области Великой Греции, Гесперии , совершал свои путешествия Геракл; ужасные чудовища Сцилла и Харибда жили в проливе между Сицилией и полуостровом; где-то рядом находились сдвигающиеся скалы и скитался Одиссей.

5. Финикийская и греческая колонизация на территории Италии и Сицилии в IX–VI вв. до Р. Х. Следующий этап развития отношений с восточно*сре*ди*земноморскими областями связан с финикийской колонизацией, начавшейся в IX в. до Р. Х. Финикийские колонии не были зафиксированы собственно в Италии, поскольку мореходы заселяли западную и северо-восточную Сицилию, основав города Панорм и Лилибей , сыгравшие важную роль в пунических войнах. Сицилия по-прежнему оставалась транзитным пунктом в финикийской торговле янтарем, слоновой костью и пурпуром.

В VIII–VI вв. до Р. Х. началась греческая колонизация. Греки освоили юг Италии и Восточную Сицилию, основав крупные города: самый первый — Кумы в Кампании, Тарент, Локры и Сибарис — в Южной Италии, Сиракузы и Акрагант — в Сицилии. У названных городов была та же экономическая основа — транзитная торговля и земледелие. Они представляли собой самостоятельные полисы со своим административным аппаратом, не зависимым от местного населения. Города были достаточно крупными, поскольку сами выводили колонии: например, Кумы на побережье Апеннинского полуострова основали Неаполь и Путеолы . С эпохой колонизации связано первое мощное культурное влияние Греции на местное италийское население.
Комментарии (2)

[А. Постернак]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk.../poster/09.php
1. – Появление италиков на Апеннинском полуострове. 2. – Легенды об основании Рима. 3. – Религия. 4. – Родовая структура. 5. – Государственное устройство. 6. – Социальная организация. 7. – Реформы Сервия Туллия. 8. – Происхождение этрусков, их язык. 9. – Религия. 10. – Представления о загробном мире. 11. – Искусство. 12. – Религиозные лиги.
1. Появление италиков на Апеннинском полуострове. Возникновение римского государства связано с растянувшимся на несколько веков слиянием Северной, Средней и Южной Италии вокруг Рима. Откуда взялись италики, до сих пор окончательно неизвестно. По одной версии, они пришли с северо-запада, из-за Апеннин, и осели в Лации, наиболее удобной и плодородной области. Вслед за ними явились умбры и сабелы , расселившись в менее удобных для обработки областях, в суровой гористой местности. Эти миграции имели место в конце II — начале I тысячелетия до Р. Х. Латинская и умбро*-сабельская народности стали наиболее крупными ветвями общеиталийского племени.

Согласно другой версии, канонизированной в эпоху Римской империи при Августе, первое поселение в Италии связано с беглецом из взятой ахейцами Трои героем божественного происхождения Энеем , сыном Афродиты. Он был одним из защитников Илиона, после падения которого сел на корабль и, по указанию оракула, отправился на родину своих предков. Эней прибыл в Лаций и основал город Лавиний в честь невесты Лавинии, дочери местного царя Латина , которого потом сменил. То есть появление латинской народности и царского рода в поздней античности мыслилось как слияние местного племени латинов и пришедших троянцев.

Эней упоминается и в «Илиаде», но в качестве второстепенного персонажа. На первый план он выдвинулся в поэме Вергилия , названной в его честь «Энеидой» , которая зафиксировала древнейшее предание об истории Италии, сохранившееся до императорской эпохи. Юлий Цезарь и первый император Октавиан Август возводили свое происхождение именно к Энею .

Очевидно, греки не принимали активного участия в этногенезе италиков, который произошел в результате слияния различных племен, пришедших сухопутным или морским путем, и местного населения.

2. Легенды об основании Рима. Рим не сразу строился, несмотря на то, что традиция увязывала его основание с единовременным фактом. Согласно одной версии, Рим был назван в память о женщине, прибывшей в Италию вместе с Энеем, некоей троянки Ромы , которая не пожелала больше плавать и предложила сжечь корабли. В результате италики остались и основали город.

Согласно второй более известной легенде, Рим основал Ромул, потомок Энея в пятнадцатом поколении. Некогда мифический царь Нумитор , правивший в италийском городе Альбе Лонге , был свергнут коварным братом Амулием , который, не желая, чтобы у Нумитора было мужское потомство, насильно посвятил его дочь Рею Сильвию в весталки, включив в число жриц, обязанных хранить безбрачие. Но весталку посетил Марс, и у нее родились два сына Ромул и Рем , которых злобный брат Нумитора велел бросить в Тибр. Братья не погибли и были найдены волчицей, вскормившей их своим молоком. Затем мальчиков подобрал пастух. Став взрослыми и узнав тайну своего рождения, они отомстили Амулию и вернули царство деду. Сами же решили основать свой город и отправились в Лаций, на Палатинский холм , где Ромул воздвиг стену, а брат ее шутя перепрыгнул, и Ромул убил Рема, став первым царем нового города, основание которого обычно относят к 754–753 гг. до Р. Х. Эта дата была определена в древности римскими учеными, с нее велось римское летоисчисление.

Рим возник на семи холмах, их окружали болота и нездоровый воздух, поэтому жители селились на возвышенности. Усиление Рима как крупного торгового центра было связано с выгодным географическим положением, поскольку он занимал удобный выход к морю и господствовал над двумя берегами Тибра вплоть до устья, где добывалась соль. Через Рим пролегала важная «соляная дорога», и он был удален от берега, что обеспечивало безопасность от пиратов. Отсюда открывались пути в Этрурию, наиболее развитую область Италии того времени.

В социальном плане город создавался путем слияния мелких поселков. Возможно, на древний синойкизм указывало предание, согласно которому Ромул пригласил на праздник представителей местного племени сабинян вместе с дочерьми, которых римляне вероломно похитили. Началась война, но женщины примирили врагов, встав между ними, держа на руках детей. Легенда также могла свидетельствовать об изначальном слиянии пришлого и местного племен.

С Ромула начинался царский период, длившийся с VIII по VI вв. до Р. Х. Ранние цари были поочередно наделены определенными этническими и нравственными чертами. Династии сменялись представителями разных племен — сначала латино-сабинских, потом, со второй половины VII в., — этрусских. В этот период сформировались основы общественно-государственной организации Рима.

3. Религия. Римская религия существенно отличалась от греческой. Для греков божество являлось личностью, но наделенной сверхъестественными способностями и идеальными качествами. Вокруг него создавался ореол мифов, что для римлян не было характерно. Римляне выделяли в своем духовном состоянии какое-то значимое явление, признавая за ним божественное свойство. Например, по мере взросления юноша находился под покровительством 43 божеств. Человек рождался, и у него появлялись бог первого крика, бог колыбели, бог первых шагов, сопутствовавшие его физическому развитию. В свою очередь, богиня здравого смысла, богиня, продолжавшая начатое дело, и другая, способствовавшая его окончанию, боги сметливости, отваги, надежд, смущения и страхов помогали дальнейшему духовному развитию. Когда юноша взрослел, у него появлялись шесть божеств брака. После свадьбы человеку, уже способному к самостоятельной жизни, сопутствовало меньше богов. В зрелых годах появлялись богиня утомленных людей, божества почестей и богатства, счастья и здоровья. У изголовья умирающего находилось столько же богов, сколько и при рождении: отделяющий душу от тела, лишающий света, приносящий смерть, оплакивающий и т. д.

Римская религия в чем-то была более теплой, искренней и наивной, чем греческая, а потому более близкой внутреннему миру человека. Она основывалась на привязанности к жизни и тому, что с ней связано. Богов боялись, но перед ними не трепетали, как перед непознаваемыми страшными силами, поскольку римлянин искал у них помощи в действительной жизни. С богами, как и в греческой религии, следовало заключать договор, сводившийся к исполнению необходимых обрядов, которые влекли за собой и благословение свыше, поэтому точность и деловитость являлись отличительной стороной римской религиозной жизни.

Однако малоантропоморфная религия не содействовала развитию художественной и философской деятельности, в какой-то мере их подавляя, потому что неолицетворенных богов трудно изобразить. Здесь сказалось и отсутствие богатой фантазии у римлян, не создавших столь же великой культуры, как греческая. Тем не менее благодаря простоте и наивности римская религия продержалась гораздо дольше, чем греческая. В то время, когда греки разочаровались в своих богах и утратили веру, разрушенную развитием тех же наук и искусств, даже осмеливались насмехаться над ней, римская еще существовала как действующий фактор жизни. Греки явили образец всестороннего развития человеческого духа, тогда как римляне были сильны самобытностью духовного уклада. Впрочем, римский пантеон не был замкнут, потому что в него постепенно входили божества покоренных племен. В дальнейшем многие общеиталийские божества были отождествлены с греческими ( Юпитер — Зевс, Юнона — Гера, Минерва — Афина, Венера — Афродита и т. д.).

В царский период в Риме появились Сивиллины книги . Сивиллы почитались как пророчицы, древние и таинственные жрицы Аполлона, связанные с Дельфийским оракулом. Одной из первых была Кумская Сивилла , которая, испросив у Аполлона долгую жизнь, забыла добавить прошение о молодости. Она сопровождала Энея, спускавшегося во время своих странствий в преисподнюю. Сивилл было десять, и жили они до тысячи лет, поэтому античные люди представляли их в образе почтенных стариц. Предсказания они давали в стихотворной форме (гекзаметр), позднее изречения были объединены в книги. По преданию, три из них Кумская Сивилла продала римскому царю Тарквинию Древнему , который, не зная содержания, сначала не хотел их покупать из-за чего Сивилла непроданные книги сожгла. Предсказания были мрачными и связанными с будущими бедствиями, поэтому к ним обращались лишь в критические моменты жизни. Книги хранились в храме Аполлона, чем ведала специальная коллегия. Почитание Сивилл возникло не только на основе римской, но и греческой, иудейской и даже апокрифической раннехристианской традиций . Сохранилась поздняя компиляция сивиллиных изречений, составленная в эллинистическую и раннехристианскую эпоху ( II в. до Р. Х. — после IV в. н. э.).

Собственно римские широко почитавшиеся боги были связаны с семьей и фамильными праздниками: Веста , пенаты, маны и лары . Веста — богиня очага и огня на нем. Очаг — центр домашней жизни, охранительницей которой являлась богиня. Пенаты , своего рода домовые, также покровительствовали семье, и их изображения хранились в особых шкафах. Государство, рассматривавшееся в виде макросемьи, имело в отдельном храме пенатов и домашний очаг Весты. Лары изначально обитали на перекрестках дорог, а затем переселились в дома и превратились в обоготворенные души умерших. Эти добрые духи заботились как о живых родственниках, так и об их потомках. В домах статуэтки ларов хранились с пенатами в том же шкафу, украшались венками, им предлагалась пища во время праздников, приносились жертвы на огне. Маны — «добрые духи», души умерших, высшие существа, жили в подземном мире. На римских эпитафиях часто фигурируют посвящения в сокращенной форме DM — «богам манам», они встречаются и в некоторых раннехристианских надписях, когда смысл сокращения уже был забыт, но буквы по традиции высекались на могильных камнях.

4. Родовая структура. Элементарной ячейкой римского общества царского периода являлась семья — государство в миниатюре. В широком смысле слова внутреннее строение семьи повторяло структуру государства. Основная власть сосредоточивалась в руках отца, и все члены семьи: жена, взрослые сыновья, дочери не имели никаких прав, пока жил отец. Он обладал абсолютной властью над ними, вплоть до смертной казни. Ее границы были означены лишь религиозными обычаями и традицией, но юридических ограничений не было. Полноправными сыновья становились лишь после смерти главы семьи. Круг обязанностей женщин не выходил за пределы фамилии, где они могли пользоваться властью лишь над слугами. Основным, даже обязательным занятием для них признавалось рукоделие, поскольку для общества не существовало женщин как полноправных юридических лиц. Когда они покидали семью, в частности, выходили замуж, то переходили под власть мужа и включались в другую фамилию.

Следующая ячейка — род . Это исходная единица в делении римского общества, связанного с общинной структурой. В род включались, в первую очередь, мужчины, способные носить оружие, составлявшие костяк общества, народное собрание . Род был экзогамным , то есть не замкнутым, и его члены могли жениться на женщинах других родов. Представители одного рода носили общее имя (одним из наиболее древних считался, например, род Юлиев), которое в то же время являлось личным именем женщин. Все женщины из рода Юлиев звались Юлиями, у Клавдиев — Клавдиями, у Фульвиев — Фульвиями, а различали их, если возникала необходимость, по дополнительным прозвищам: Юлия Старшая, Юлия Младшая и т. д. У всех членов рода были коллективная собственность на землю, общие места поселения, погребения, совместные религиозные празднества. Роды были небольшими, по некоторым данным, в одном из них было около трехсот мужчин. Впрочем, современное представление о родах носит достаточно гипотетический характер, поскольку известно о них крайне мало.

Основной общественной единицей у римлян являлась курия (буквально: «союз мужчин-воинов»), представлявшая собой союз родов. По преданию, в курию их входило десять, однако с уверенностью можно говорить только о трех: этрусков, латинян и сабинян, среди которых латинский элемент со временем взял верх. То есть римляне, как и греки, не являлись чистой в этническом плане народностью. Деление на курии производилось в политических целях, так как курия была основой воинской организации. По территориальному признаку курии составляло население конкретных поселков, выставлявших определенное число пеших воинов.

Следующей, более крупной единицей была триба , в нее входило десять курий. Фактически триба являлась племенем . Из трех триб составлялся римский народ. То есть римский народ — это три трибы и тридцать курий.

5. Государственное устройство. В государственном управлении играли роль три ключевых звена: царь , сенат и народное собрание . Государственное устройство являлось повторением устройства семейного, поэтому Риму был необходим полноправный глава, обладавший абсолютной властью. Царь избирался из среды свободных граждан, и в его руках сосредоточивались функции военного вождя, жреческие (верховный жрец) и судебные (верховный судья). Он имел право безапелляционной власти над своими согражданами, заключал мир, начинал войну, на период военных действий назначал градоначальников и военачальников, которые были не должностными лицами, а его уполномоченными. Существовало легальное ограничение царской власти: правитель мог применять лишь существовавшие законы, но не изменять их или составлять новые.

В сенат («совет старейшин») сначала входило сто человек: влиятельные и богатые люди из латинских городов, а также представители местных общин, то есть римляне и сабиняне. Их избрал Ромул, даровав земельные владения и назначив своими советниками. Позднее, в конце VI в., последний римский царь Тарквиний Гордый увеличил сенат за счет своих сторонников, стремясь усилить свою власть. В республиканскую эпоху в сенат входило триста человек.

Потомки отцов-сенаторов стали называться патрициями (от слова pater — «отец»). В случае смерти царя, не назначившего себе преемника, сенат имел право по жребию назначить временного царя из своей среды. Но главная функция сената заключалась в ограждении законности и от царя, и от общины. Сенат не мог рекомендовать к обсуждению на народном собрании постановление, противоречившее римским традициям, нарушавшее обязанности по отношению к богам, другим государствам или законы самой общины. Разумный царь всегда советовался с сенатом, являвшимся и опорой царской власти, и совещательным органом. Впрочем, сенат не обладал законодательными функциями и влиятельным государственным органом стал лишь с конца IV в. до Р. Х.

Народное собрание иначе называлось комициями и представляло собой собрание мужчин-воинов по куриям, поэтому первые сходки назывались куриатными комициями . Граждане собирались не реже двух раз в год. Происходило приблизительно то же, что и при процедуре голосования в древней Спарте: народ либо утверждал, либо не соглашался с постановлением, выдвигавшимся царем и не дебатировавшимся. Однако без согласия народа невозможно было начать войну или провести изменения в законодательстве. В случае необходимости на комициях по рекомендации сената избирался царь.

Государственная организация римского общества формировалась в связи с его родовым делением (например, собрания по куриям, то есть по объединениям из десяти родов), свидетельствовавшим о неразвитости государственного устройства, еще не оторванного от родовой структуры.

6. Социальная организация. Первый слой, наиболее привилегированный, составляли патриции , дети и потомки сенаторов. Они обладали всей полнотой прав, голосовали в куриатных комициях, имели право входить в сенат, носили на пальце золотое кольцо и плащи с пурпурной каймой по краю. Патриции стали ядром будущей аристократии. В дальнейшем, в эпоху ранней республики, высшие магистраты избирались главным образом из патрициев, занимавших основные государственные должности.

Следующий слой — клиенты , выделившиеся в результате обеднения граждан. Клиенты были политически бесправными, ими становились иноземцы, прибывшие в Рим после его основания и оформления патрицианских родов, и вольноотпущенники, то есть бывшие рабы. Клиенты как бы вступали в родовую организацию патрициев, но на правах зависимых членов, и обычно, хотя не всегда, получали родовое имя своих покровителей ( патронов ). В их обязанности входило сопровождение патриция в военном походе и в самом городе. Они трудились на участках земли, выделенных патронами. Имущество клиентов после смерти, при отсутствии прямых наследников, отходило покровителю. В свою очередь, патрон защищал клиента, представляя его интересы в суде, из-за чего клиенты во время внутренних смут часто выступали на стороне патрициев.

Плебеи составляли простой народ, обладавший, как и патриции, гражданскими правами, но незнатный. Плебеи носили некрашеные шерстяные тоги, и их число постоянно росло (само слово плебс происходит от слова «наполнять») . Плебеи объединялись в роды со своими традициями и были едины в политической борьбе против патрициев, хотя и выдвигали неодинаковые требования: самые бедные выступали за отмену долгов, а богатые — за политическое равноправие с патрициями. Борьба патрициев и плебеев станет одним из основных движущих факторов истории ранней республики, которому будет обязан своим существованием ряд государственных магистратур.

7. Реформы Сервия Туллия. Для формирования полнокровной государственной системы был необходим иной критерий организации общества, наподобие имущественного ценза, введенного Солоном в Афинах. Такую реформу провел царь Сервий Туллий , правивший примерно с 578 по 555 г. Традиция приписывала ему три заслуги: проведение территориального деления Рима, осуществление цензовой дифференциации общества и наконец создание общего войска из патрициев и плебеев.

Отныне Рим делился на двадцать одну трибу (4 городских и 17 сельских), каждая из которых была организована не по родовому, а по административному принципу.

Сервий Туллий ввел шесть цензов. Имущество граждан оценивалось в медных монетах — ассах . Первый слой должен был обладать имуществом не менее 100 тыс., второй — 75 тыс., третий — 50 тыс., четвертый — 25 тыс., пятый — 11,5 тыс., шестой составляли пролетарии , люди, не имевшие ничего, кроме своего потомства ( proles ). Для определения ценза проводилась перепись. Каждый имущественный разряд выставлял определенное число воинов: богатые — тяжеловооруженных и конницу, остальные — вспомогательные отряды. Новые боевые единицы назывались центуриями (центурия — 100 человек). Первый разряд выставлял 98 центурий, а шестой только одну. Всего их было 193.

Теперь народ собирался по центуриям, на центуриатные комиции , и голосование проводилось по центуриям, а не по родовому принципу. Куриатные комиции продолжали существовать, но не играли прежней роли, поскольку в них разбирались вопросы, связанные с отправлением родовых культов. Теперь рядовой воин мог продвинуться по службе и получить должность центуриона.

При последних царях этрусской династии (Сервии Туллии, Тарквинии Древнем , Тарквинии Гордом — VI в.) Рим был сильно перестроен. Была замощена центральная площадь города, форум , построена система канализации — великая клоака , при Тарквинии Древнем было начато, а при Тарквинии Гордом завершено строительство каменного храма на Капитолии, посвященного Юпитеру. Благодаря притоку этрусских мастеров в Риме активно развивалась городская культура.

Царский период завершился на царе Тарквинии Гордом , который, согласно античной традиции, был седьмым царем, честолюбивым тираном, высокомерно обращавшимся с римской аристократией. Он выселил безземельных плебеев в завоеванные города, где они получили участки. В конце концов против Тарквиния был составлен заговор во главе с Юнием Брутом , имя которого в дальнейшем станет символом борьбы с тиранами. В 509 г. Тарквиний был изгнан, и начался период римской республики.

8. Происхождение этрусков, их язык. Этруски не сыграли важной роли в становлении римского государства раннего царского периода, и их влияние оказалось значительным лишь после прихода этрусских царей и в эпоху ранней республики. В целом же этрусский антураж возник в более позднее время.

В Этрурии ( Тоскане ) до прихода этрусков в X–VIII вв. до Р. Х. существовала местная археологическая культура Виллановы (по названию деревни близ Болоньи). Ее появление и исчезновение до сих пор непонятны. Для культуры Виллановы были характерны большие укрепленные поселения, являвшиеся и ремесленными центрами, а также крупные могильники, так называемые «поля погребений», на которых вырывались могилы в виде колодцев: на их дно ставилась урна с прахом кремированного покойного.

Этруски появились здесь в VIII–VII вв. до Р. Х. Из Этрурии, ставшей ядром их расселения, они продвинулись в Кампанию и Паданский регион. По одной версии, этруски прибыли с Востока, на что указывало их отдаленное сходство с хеттами . По другой — пришли с севера и принадлежали нордической расе, а в их этногенезе сыграло роль местное население. В любом случае этруски представляли собой сложный и неоднородный этнический субстрат.

Этрусский язык, будучи остатком исчезнувшего доиндоевропейского языка, формировался из различных компонентов под влиянием западно-греческого языка. Первые надписи этрусков до сих пор не расшифрованы, хотя и составлены на читаемом греческом алфавите, который пришел к римлянам опосредованным путем благодаря этрускам — первые римские надписи относятся к началу VII в. до Р. Х.

Материальная культура этрусков известна благодаря археологическим раскопкам городов и купольных гробниц. Этруски планировали города, проводили крупные работы на основе общественного труда, осушая болота, строя дренажные сооружения, клоаки, каналы и т. д. Высокий уровень строительной техники, возможно, был заимствован с Востока, из Малой Азии.

9. Религия. Религиозные культы этрусков воссоздаются благодаря погребальному ритуалу. Этрусская религия являлась начальной стадией политеизма (многобожия), в ней существовала божественная иерархия. Некоторые боги были позднее отождествлены с греческими, но сфера их действий не вполне понятна. Главное религиозное учение, доставшееся римлянам по наследству от этрусков, было гадание по внутренностям животных и по молниям. Этим занималась коллегия жрецов- гаруспиков (по всей видимости, от «изучаю, наблюдаю печень»). Они гадали по печени жертвенных животных. Археологами найдена бронзовая модель печени овцы — своего рода шпаргалка, разделенная на сорок секторов, соответствующих определенному божеству, воля которого угадывалась по признакам, зависевшим от цвета, формы, размеров часто менявшего форму пирамидального отростка печени и желчи. Печень предоставляла большой простор для выборов того или иного варианта. Реже гаруспики изучали сердце или легкие. Гадание по молниям строилось сходным образом: небосвод делился на шестнадцать частей, восточная приносила благо, а западная — зло. Играло роль то, откуда ударила молния, когда и какой бог ее послал. Место, куда попадала молния, специально огораживалось, на нем делалась памятная надпись, и иногда созидался храм. Позднее гаруспиции станут органической частью официальной римской религии и удержатся в ней долгое время. Даже в IV в. н. э. император Константин издаст указ об их запрещении, но вера в гадания еще сохранится, поскольку аналогичные запреты христианских императоров следовали вплоть до VII в. н. э.

10. Представления о загробном мире. У этрусков возникло специфическое представление о загробной жизни, наложившее отпечаток и на их религию. В VI–V вв. до Р. Х. образы загробного мира были достаточно светлыми. На стенах погребальных камер изображались пляски, танцы, в веселье пирующие люди. Но позднее, с IV в., после покорения этрусков греками и римлянами, религия приобрела мрачный и пессимистичный характер. На могильных изображениях появились чудища-полузвери с синими телами, крючковатыми носами и крыльями, как у нетопырей, с обезображенными лицами, встречавшие человека в ином мире. Такая эволюция была связана и с закатом этрусской цивилизации.

От этрусков римляне переняли обряд кремации покойных, основывавшийся на освобождении души от тела, после гибели которого душа освобождалась, и распространившиеся в дальнейшем гладиаторские игры, игравшие изначально роль ритуальных человеческих жертвоприношений как часть погребального обряда.

11. Искусство. Этрусское искусство известно благодаря купольным гробницам, где сохранились росписи. Ранняя греческая живопись почти неизвестна, и они являются одним из немногих свидетельств о живописи VI в. В ней прослеживаются элементы условности восточного стиля, выразившиеся в орнаментальном рисунке. С другой стороны, отдельные фигуры вполне реалистичны. Вероятно, существовала целая школа этрусских художников. Сюжеты были связаны с заупокойным культом, хотя встречались и бытовые картинки, связанные с охотой или рыбной ловлей. Эволюцию этрусского искусства можно сопоставить с развитием красно- и чернофигурной росписи на греческих сосудах.

Характерным примером этрусского искусства является относящийся к VI в. саркофаг, на крышке которого расположена скульптура знатной супружеской пары. Многие саркофаги полностью не сохранились, потому что делались из глины. В лицах этой четы можно усмотреть попытку изображения конкретных людей, хотя скульптуре присуща некоторая стилизация, обобщенность образов и архаическая улыбка. Этруски станут учителями римлян в портретном искусстве.

Этруски довели до совершенства обработку металлов, им были известны интересные технологии, в частности грануляция — напайка на медную основу микроскопических золотых шариков диаметром 0,14 мм, — утраченная в последующую эпоху, но частично раскрытая в наше время.

Этруски изготавливали сосуды типа буккеро , у которых коптили и лощили нагретым камнем стенки, так что они становились черными и походили на металлические. Сосуды с крышками в виде голов людей, имевшие портретное сходство с умершим, использовали как погребальные урны.

12. Религиозные лиги. Период могущества этрусков ( VI в.) совпал с этрусской династией в Риме. Этруски, как и финикийцы, были искусными мореходами, промышляли пиратством. В античной традиции их часто называли тирренами по наименованию Тирренского моря, где они господствовали.

В Этрурии существовало три федерации, лиги , по двенадцать городов, основанные на религиозных началах. На общесоюзном собрании приносились жертвы богам, проводились священные игры. Верховный жрец сосредоточивал в своих руках и светскую власть, являясь царем. Федерации были разобщены и не представляли собой централизованное государство, поэтому быстро потерпели поражение от римлян.

Этруски нуждались в новых землях и попытались расширить свои территории, но при освоении восточного побережья Корсики и Сардинии натолкнулись на сопротивление римлян и греческих колонистов. К началу V в. их могуществу пришел конец, когда близ Кум в 474 г. до Р. Х. этруски потерпели окончательное поражение от италийских греков.
В Новое время большую известность получила любовная история Энея: прибыв в Карфаген, он встретил царицу Дидону , которая, полюбив героя и будучи не в силах с ним расстаться, покончила с собой, поскольку Эней, выполняя волю богов, намеревался плыть в Италию.

До начала XX в. многие исследователи рассматривали царский период как мифический и реально не существовавший. Это направление, гиперкритицизм , сейчас во многом преодолено, хотя о царском периоде действительно мало сведений и относятся они к позднему времени.

Сивиллы до сих пор почитаются в католической Церкви, поскольку, по преданию, Кумская пророчица предсказала рождество Христа. Сивиллы изображались в храмах, наибольшую известность получили росписи Микеланджело в Сикстинской капелле Ватикана. Сивилла упоминается в католическом реквиеме.

Dis manibus.

В современной литературе утвердилась иная теория о происхождении патрициев и плебеев, согласно которой патриции являлись первоначальным населением Рима, а плебеи — людьми, пришедшими или покоренными Римом после оформления новой социальной структуры, чем была обусловлена и разница в гражданских правах этих двух социальных групп.

[Э. Д. Фролов]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...oval/intro.php
Имя профессора Сергея Ивановича Ковалева (1886—1960 гг.) неразрывно связано со становлением советской науки об античности. С юных лет связав свою судьбу с революционным движением в России, он после победы Октябрьской революции целиком отдал себя делу распространения и утверждения марксистских исторических идей. Блестящий лектор-пропагандист, вместе с тем крупный оригинальный ученый, наконец, великолепный организатор, он был одним из самых выдающихся строителей новой советской исторической науки, одним из главных создателей современной марксистской концепции Древней истории. Чтобы представить себе величину того .вклада, который ученые-историки, подобные С. И. Ковалеву, внесли в строительство советской науки об античности, полезно вспомнить о тех общих переменах, которые привнесла с собой революционная эпоха в отечественное антиковедение, о тех ответственных новых задачах, которые победа социализма в нашей стране поставила перед учеными, представлявшими столь редкостную область исторического знания.

В самом деле, как и во всех других областях исторической науки, в отечественном антиковедении с победой социалистической революции начался новый, качественно иной и несравненно более высокий этап развития. Революция принесла с собой торжество новых идей и в этой, казалось бы, самой консервативной области исторического знания. Под воздействием революционной обстановки, под натиском новых, марксистских идей произошел коренной сдвиг во взглядах отечественных антиковедов на предмет, цель и задачи своей науки, на методы изучения древней истории, на относительную значимость отдельных периодов и проблем.

Прежде всего существенно изменился самый предмет исследования. Наметившийся еще до революции поворот в сторону изучения социально-экономической истории древности (работы М. И. Ростовцева, М. М. Хвостова, И. М. Гревса) стал теперь свершившимся фактом. Жизнь и быт народа, положение трудящихся масс, социальная борьба и революционные движения в древности—вот те проблемы, которые неизбежно должны были стать и действительно стали центральным объектом изучения.

Но сдвиги коснулись не только предмета исследования, изменился сам метод (в его историко-философском понимании), изменились исходные представления о сущности исторического процесса, о задачах и пределах его познания. На смену достаточно расплывчатому, туманному представлению о естественной целесообразности пришло стройное марксистское учение об

4

исторических закономерностях в общественном развитии, о последовательном ряде социально-экономических формаций, закономерно возникающих и сменяющих Друг друга. Рабству, в частности и античному, в этом ряду было отведено место первой классовой формации.

Одновременно изменились требования, предъявляемые и к форме изложения. Революция пробудила к культурной жизни многомиллионные массы народа. Впервые аудитория, к которой обращались ученые, стала действительно массовой. В этих условиях колоссально возросли роль и значение популярных способов изложения, лекций и литературы, способных в простой и доходчивой форме донести до масс необходимые им знания. Все наши крупные ученые в 20-х и 30-х годах были не только исследователями, но и популяризаторами, учитывавшими в своей работе интересы широкой народной аудитории.

Перелом произошел не только .во взглядах ученых и в манере преподавания, решительной перестройке подверглись организационные формы научно-исследовательской и учебной работы. Вследствие тех преобразований, которые были произведены в этой области в два первых десятилетия Советской власти, отечественная наука об античности перестала быть делом отдельных университетских профессоров и академиков. Впервые она получила надежную и прочную основу в виде академических институтов и университетских кафедр с большими коллективами сотрудников, чей труд был объединен и координирован наличием единой научной программы или плана. Но в силу этого резко возросло значение таких ученых, которые могли совмещать в своем лице не только оригинального исследователя и популярного лектора, но и авторитетного организатора нового, крупномасштабного научного и учебного дела. К числу таких именно ученых и принадлежал С. И. Ковалев.

Биография С. И. Ковалева, внешне почти лишенная каких-либо особенных перепадов, по-своему весьма интересна.* Она типична для человека, вышедшего из средней русской интеллигентной прослойки, традиционно тяготевшей к революционному движению. С. И. Ковалев родился в 1886 г. на Урале в семье управляющего имением. В нем рано проснулся интерес к общественной жизни, и еще в юношеские годы он включился в революционную деятельность. До 1904 г. он учился в Уфимской гимназии, когда, как он сам пишет в автобиографии, «в связи с участием в революционном движении, вышел из VIII класса».** Весной 1908 г. он сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости и осенью того же года поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Через два года С. И. Ковалев перешел на историко-филологический факультет, и с этих пор занятия историей — изучение, преподавание, исследование — становятся главным .делом его жизни.

__________

* Краткие биографические сведения о С. И. Ковалеве можно найти в хроникальных заметках (без имени авторов): К 70-летию со дня рождения профессора С. И. Ковалева.—Вестник древней истории (далее—-ВДИ), 1956, № 3, с. 158—159; Профессор С. И. Ковалев. [Некролог].—ВДИ, 1960, № 4, с. 249. Более подробный обзор дают статьи: Колобова К. М. Профессор С И Ковалев (1886—1960).—Ежегодник музея истории религии и атеизма, т. V. М.; Л., 1961, с. 358—375; Кубланов М. М. С. И. Ковалев (1886—1960).—В кн.: Ковалев С. И. Основные вопросы происхождения христианства. М.; Л., 1964, с. 5—20. В приложении к последнему изданию дан также полный список трудов С. И. Ковалева, составленный Е. В. Ковалевой и М. М. Кублановым (с. 234—243, в общей сложности, включая то, что осталось в рукописи, 145 номеров).

** За возможность воспользоваться этой рукописной биографией, как и некоторыми другими неопубликованными материалами, выражаем глубокую признательность дочери С. И. Ковалева Ирине Сергеевне Ковалевой.

5

Не кончив университетского курса, С. И. Ковалев в 1915 г. оказался на военной службе и только после демобилизации, в 1918 г., сумел возобновить свои занятия в университете. Тогда же он начал преподавать в средних школах и школах рабочей молодежи Петрограда. С 1919 г. С. И. Ковалев вновь на военной службе в Красной Армии, где, находясь на культурно-просветительной работе в качестве преподавателя истории на различных курсах, а более всего в Военно-политической академии имени В. И. Ленина, оставался до 1938 г. Без отрыва от службы в РККА он в 1922 г. окончил историко-филологический факультет Петроградского университета, с 1924 г. стал преподавать в университете и Педагогическом институте, а в 1930 г. был приглашен на работу в Государственную академию истории материальной культуры (ГАИМК), где возглавил сектор истории древнего мира. Сотрудником ГАИМК С. И. Ковалев был вплоть до 1937 г., а в системе Академии наук СССР работал и позже, в частности в ЛОИИ АН СССР, откуда ушел только в 1950 г.

Между тем решениями Коммунистической партии и Советского государства в 1934 г. были восстановлены—разумеется, на новой основе — правильное преподавание и изучение гражданской истории в средней и высшей школе. В том же году С. И. Ковалев был назначен заведовать кафедрой истории древнего мира (позднее — истории Древней Греции и Рима) на вновь открытом историческом факультете Ленинградского университета. На этом посту он проработал (с некоторыми перерывами) до 1956 г., а вообще в университете—до 1958 г; В последние годы жизни С. И. Ковалев работал также в Музее истории религии и атеизма АН СССР, где был директором с 1956 г. и до самой смерти.

Таков внешне достаточно сухой послужной список С. И. Ковалева. Однако как на самом деле была насыщена трудами и интересными, важными свершениями жизнь этого человека! Годы первоначальной преподавательской деятельности в средней школе, в университете, а более всего в Военно-политической академии, были временем выработки того великолепного педагогического и, конечно же, лекторского мастерства, которое позднее так восхищало в С. И. Ковалеве его многочисленных слушателей в университете, на курсах повышения квалификации для учителей, в различных популярных аудиториях. Вместе с тем это было время первых научно-популярных литературных опытов, выросших из обработки лекционных курсов. Мы имеем в виду, в частности, обширный, в двух частях, «Курс всемирной истории» (Пг.; Л., 1923—1925) и пособие «для самообразование—«Всеобщая история в популярном изложении» (ч. 1. Л., 1925), оба посвященные главным образом истории древнего мира.

С другой стороны, годы активного сотрудничества в ГАИМК были для С. И. Ковалева временем интенсивной теоретической работы, собственного глубокого проникновения в марксистско-ленинскую концепцию исторического процесса и энергичного приобщения к этой теории других, временем первоначального опробования марксистского учения в приложении к истории древнего мира. Образованная еще в 1919 г. взамен прежней Археологической комиссии Государственная академия истории материальной культуры сыграла выдающуюся роль в жизни молодого советского антиковедения.* Это учреждение, работавшее в тесном контакте с Академией наук СССР и позднее (в 1937 г.) вошедшее в ее состав в качестве Института истории материаль-

__________

* О ГАИМК см.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. IV. М., 1966, с. 579; Историография античной истории. М., 1980, с. 329. О работе античного сектора ГАИМК интересные воспоминания см.: Колобова К. М. 1) Профессор С. И. Ковалев, с. 361—364; 2) Восстания рабов в античном обществе V—I вв. до н. э. (историографический очерк).—В кн.:Проблемы всеобщей истории. Л., 1967, с. 8—10.

6

ной культуры (ныне Институт археологии), в 20-е и 30-е годы было практически крупнейшим в нашей стране центром по изучению древней истории.

Сотрудниками ГАИМК были и старые филологи-классики типа академика С. А. Жебелева, и новые крупные ученые, приобретшие известность именно в эти годы (академики А. И. Тюменев и В. В. Струве, профессора Б. Л. Богаевский, Е. Г. Кагаров, Т. Н. Книпович, С. И. Ковалев, О. О. Крюrep, M. И. Максимова), и молодые ученые и аспиранты, еще только набиравшиеся сил (M. С. Альтман, Н. Н. Залесский, Д. П. Каллйстов, К. M. Колобова, А. В. Мишулин, Р. В. Шмидт и др.). Для всех них, независимо от возраста и ученых заслуг, ГАИМК была высшей научной школой: именно здесь свершился фактический переход отечественного антиковедения на марксистскую почву. В приобщении к марксизму старых заслуженных ученых, в воспитании нового молодого поколения советских исследователей античности — большая заслуга ГАИМК. Ныне существующие секторы античной истории и античной археологии в академических институтах — родные детища этого учреждения. Равным образом, выработанные здесь идеи и воспитанные на них ученые стали тем живительным ферментом, который помог возродить на новой основе университетскую науку об античности.

Надо подчеркнуть, что эта идейная и научная трансформация отнюдь не была делом простым и гладким. Первые попытки пересмотреть античную историю с марксистских позиций не были свободны от серьезных недостатков и даже ошибок: древнюю историю старались объяснить главным образом с точки зрения социально-экономической, но при этом не учитывали специфичности античной экономики; модернизируя отношения, сближали античное общество с феодальным и даже капиталистическим.

Эти недостатки в полной мере были присущи и ранним работам С. И. Ковалева, его упоминавшимся выше обзорам древней истории (в рамках всеобщей истории). Как общества Древнего Востока, так и ранняя Греция и ранний Рим трактовались там как типично феодальные. Расцвет феодальных отношений в Древней Греции был отнесен к VIII в. до н. э., последующее время, отмеченное развитием товарно-денежных отношений, связывалось уже с кризисом феодализма, а классическая эпоха (V—IV вв.) изображалась как эра господства торгового капитала. Афины периода расцвета представлялись буржуазно-демократической республикой, Перикл — вождем торговой партии, а Пелопоннесская война — столкновением соперничающих капиталистических групп в лице Афинского и Пелопоннесского союзов.* Надо, однако, заметить, что подобного рода взгляды на античную историю были вообще широко распространены в тот период. Исключение составляли разве что работы А. И. Тюменева, который первым, уже в начале 20-х годов, выступил против модернизации античности .и стал трактовать древнегреческое общество — но только его одно — как особенное, в отличие от феодального или капиталистического, основанное преимущественно на рабстве.**

Огромную роль в деле преодоления модернизаторских концепций и выработки правильного взгляда на античность сыграло опубликование в 1929 г. знаменитой, прочитанной еще в 1919 г., лекции В. И. Ленина «О государст-

__________

* См. развернутую критику этих представлений в кн.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. IV, с. 581. Ср. также собственную авторскую критическую переоценку: Ковалев С. И. Сорок лет советской историографии по Древнему Риму.— ВДИ, 1957, № 3, с. 42.

** Тюменев А. И.: 1) Очерки экономической и социальной истории Древней Греции, т. I—III. Пг„ 1920—1922; 2) Существовал ли капитализм в Древней Греции? Пг., 1923; 3) Введение в экономическую историю Древней Греции. Пг. 1923. Для оценки ср. также: Очерки истории исторической науки в СССР, т. IV, с. 579—580; Историография античной истории, с. 333.

7

ве», где была дана четкая схема развития человеческого общества (рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический периоды). Развернувшаяся вслед за этим в ГАИМК в 1929—1933 гг. дискуссия об общественно-экономических формациях способствовала выработке окончательного взгляда на античность как на определенную стадию в развитии человеческого общества, как на античную рабовладельческую формацию.

С. И. Ковалев стоял в центре этой большой работы. Обладая ясным, логичным умом, несомненной эрудицией и талантом оратора-полемиста, будучи от природы человеком энергичным и целеустремленным, он как нельзя лучше подходил на роль научного руководителя. Умело сплачивая в единую исследовательскую группу историков и археологов, ученых старой формации и новых молодых специалистов, тактично, но твердо руководя научными спорами и задавая им тон собственными принципиальными выступлениями он был. по отзыву современников, душою свершавшегося творческого процесса.* Свидетельствами его собственных огромных усилий по переводу науки о классической Древности в новое, прогрессивное русло, по внедрению марксизма в антиковедение, по выработке научно обоснованной концепции античного рабовладельческого общества являются осуществленные им в ту пору многочисленные и важные публикации. Это прежде всего две знаменитые, хорошо известные каждому советскому антиковеду хрестоматии — «К. Маркс и Ф. Энгельс об античности» (Л., 1932) и «Античный способ производства в источниках» (Изв. ГАИМК, вып. 78. Л., 1933, совместно с С. А. Жебелевым) а также целый ряд других оригинальных теоретических работ — брошюр и статей.**

Разумеется, эти работы С. И. Ковалева тоже не были еще свободны от некоторых недостатков: теперь, с расстояния в полстолетие, это хорошо видно. В обращении ученого к наследию основоположников марксизма чувствуется известный формализм (преимущественное внимание к цитате); основные построения отличаются схематизмом, что наглядно демонстрируется положением о революциях формационного уровня, необходимо обусловивших рождение и гибель античного рабовладельческого общества, в особенности же — тезисом о социальной революции низов, якобы сокрушившей античный мир;

конкретные выводы также страдают излишней прямолинейностью и категоричностью. Однако сейчас, в той связи, в какой ведется наше изложение, важно подчеркнуть другое: в пору становления марксистской науки об античности, в период ожесточенной борьбы с модными ранее концепциями буржуазной науки, с искажениями, порожденными крайним модернизаторством или его дурным антиподом — примитивизацией античности в духе К. Бюхера, труды С. И. Ковалева, фиксируя внимание на главном, а именно на своеобразии социальных отношений, на формах собственности, на фундаментальном значении рабства в античности, бесспорно, сыграли большую положи-

__________

* Колобова К. M. Профессор Q И. Ковалев, с. 363—364.

** Ковалев С. И.: 1) Учение Маркса и Энгельса об античном способе производства. (Изв. ГАИМК, т. XII, вып. 9—10. Л., 1932); 2) Об основных проблемах рабовладельческой формации (Изв. ГАИМК, вып. 64). Л., 1933; 3) Классовая борьба и падение античного общества.— В кн.: Из истории докапиталистических формаций (Изв. ГАИМК, вып. 100). M.; Л., 1933, с. 345—354; 4) Проблема социальной революции в античном обществе. — В кн.: К. Маркс и проблемы истории докапиталистических формаций (Изв. ГАИМК, вып. 90). M.; Л., 1934, с. 295—328; 5) Экономика античного общества. — В кн.: Краткое введение в историю докапиталистических формаций (Изв. ГАИМК, вып. 99). M.; Л., 1934, с. 89—99; 6) О некоторых проблемах рабовладельческой формации.—Проблемы истории докапиталистических обществ, 1934, № 2, с. 70—80.

8

тельную роль.* Формулируя новое кредо автора, они выражали вместе с тем и общее мнение авторитетной группы советских антиковедов, объединенных сотрудничеством в ГАИМК, усвоенное ими новое марксистское представление об античной рабовладельческой формации.

Выработанная, таким образом, в общих чертах концепция древней истории нашла естественное приложение в университетском преподавании. Вообще в жизни С. И. Ковалева с момента, когда он возглавил вновь созданную кафедру истории древнего мира (1934 г.), университет стал постепенно выходить на первый план. С. И. Ковалева всегда тянуло к преподаванию, к общению с широкой молодежной аудиторией; он умел и любил читать лекции. С увлечением отдавался он также новому и важному делу — составлению полноценных, опирающихся на факты и проникнутых марксистскими идеями учебников по древней истории. Ему было поручено руководить работой группы специалистов по написанию первого такого учебника для средней школы, который и вышел в свет в 1940 г. под редакцией А. В. Мишулина. Позднее, уже после войны, С. И. Ковалев издал собственный учебник для средней школы (История древнего мира. М., 1954), который отличали добротность и ясность изложения, наличие содержательного исторического рассказа, простое, но не в ущерб науке, объяснение хода древней истории, т. е. качества, которые безусловно необходимы, но не всегда присутствуют в современных пособиях.

Еще более трудоемким делом, если не сказать — более ответственным, являлась разработка нового университетского курса античной истории. С. И. Ковалев оказался тут в полном смысле слова новатором: такой курс, составленный из лекций, читанных на историческом факультете Ленинградского уни верситета, был им издан уже в 1936 г.** Это был первый созданный в советское время полноценный учебник по античной истории для высшей школы.

Конечно, не все в этом курсе было удачно; некоторые из развитых, в нем идей были данью распространенным в то время социологизаторским построениям. Так, в 1-й части курса С. И. Ковалев, прямолинейно толкуя ход греческой истории как движение от безусловно более примитивного состояния к более развитому, вслед за Б. Л. Богаевским признавал крито-микенское общество первобытнообщинным, а в угоду стадиальному учению Н. Я. Марра отрицал значение миграций, в частности факт дорийского переселения, и в критянах, микенцах и последующих греках видел лишь исторические уровни одного и того же, в общем, эгейского массива. Во 2-й части столь же прямолинейным было утверждение о единой социальной революции, сокрушившей Рим. Начало этой революции, ее первый этап, С. И. Ковалев считал возможным видеть в восстаниях рабов II—I вв. до н. э., несмотря на то, что эти выступления были отделены от позднейших смут III—V вв. н. э. полосой стабилизации в целых три столетия и явно не имели никакого прямого продолжения в век Империи.***

Однако эти очевидные теперь слабости должны рассматриваться скорее как издержки роста, нежели как некий органический порок. Богатство поднятого исторического материала, как и его общая глубокая интерпретация с позиций марксизма, яркая демонстрация своеобразия античной цивилизации, в отличие от обществ Древнего Востока, особенностей ее развития в Греции и Риме, значимости ее вклада в историю европейской культуры,

__________

* Ср.: Тюменев А. И. Изучение истории Древней Греции в СССР за сорок лет (1917—1957 гг.).—ВДИ, 1957, № 3, с. 30—31.

** Ковалев С. И. История античного общества. Л., 1936 (часть I— Греция, часть II—Эллинизм. Рим).

*** Ср. оценку и критику этих положений в кн.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. IV, с. 587—588; Историография античной истории, с. 340—341.

9

наконец, живость и простота самого изложения сделали этот курс С. И. Ковалева своего рода образцом, на который равнялись потом многие аналогичные издания. А для самого С. И. Ковалева этот курс явился важным этапным произведением, позволившим заново пересмотреть всю античную историю в свете недавно выработанной общей концепции и наметить новые темы для последующей специальной разработки. В несомненной связи с этим изданием стояли и последующие обобщающие труды по древней истории, осуществленные при участии и под руководством С. И. Ковалева. Мы имеем в виду опубликованную тогда же, т. е. еще в 30-е годы, в качестве одного из последних предпринятых ГАИМК коллективных трудов «Историю древнего мира» в 3-х томах, из которых один был посвящен Древнея»у Востоку, а два других—Древней Греции.* История Рима будет обработана и издана несколько позднее, уже после войны; это и будет та книга, новое издание которой предлагается теперь вниманию читателей.

С. И. Ковалев был редактором названной «Истории древнего мира» и автором двух разделов в томе, посвященном классической и раннеэллинистической Греции: «Возвышение Македонии и завоевание Азии» (глава XV) и «Философия и искусство Греции эпохи расцвета» (глава XVII). Интерес к вопросам античной культуры не требует пояснений — он всегда был характерен для выдающихся исследователей античности, а С. И. Ковалеву был присущ, может быть, даже в большей степени ввиду его особенного внимания к общим историческим проблемам и в этой связи — к тому вкладу, который античность внесла в историю европейской цивилизации вообще. Что же касается греко-македонской державы Филиппа и Александра, то здесь мы несомненно сталкиваемся с более специальным научным интересом к политике, давшим, кстати, и первые специальные плоды.

Еще в 1930 г. С. И. Ковалев напечатал большую статью, посвященную складыванию Македонского государства при Филиппе и Александре.** Анализ своеобразного патриархального уклада древней Македонии, выражавшегося в существовании унаследованной от героических времен царской власти, в одновременном засилье родовой знати, но также и в большой роли крестьянской массы и войскового собрания, привел С. И. Ковалева к важным, безусловно, заслуживающим вниманиявыводам о характере политических отношений и борьбе группировок в правление Филиппа и Александра. Эти выводы были им развиты и уточнены как в названном разделе в «Истории древнего мира» и в вышедшей тогда же научно-популярной монографии об Александре,*** так и в серии статей, опубликованных уже в послевоенное время.****

В убийстве Филиппа в 336 г. до н. э. С. И. Ковалев справедливо усмотрел последствия непрерывно развивавшейся конфронтации македонского царя, строившего сильное централизованное государство, с родовой знатью, цеплявшейся за свои древние, прямо-таки княжеские привилегии. Устранение Филиппа было делом рук представителей этой аристократии, тешившей себя надеждой, — как оказалось, совершенно напрасной, — на восстановление прежнего своего положения при новом юном царе. В свою очередь, недоразумения

__________

* История древнего мира/Под ред. С. И. Ковалева, т. I—III. М., 1936—1937 (т. I—Древний Восток, т. II—III—Древняя Греция, части I—II).

** Ковалев С. И. Македонская оппозиция в армии Александра — Изв ЛГУ, т. II, 1930, с. 148-183.

*** Ковалев С. И. Александр Македонский. Л., 1937.

**** Ковалев С И.: 1) Переговоры Дария с Александром и македонская оппозиция.-ВДИ, 1946, № 3, с. 46-56; 2) Заговор «пажей».-ВДИ 1948 № 1, с. 34—42; 3) Александр и Клит. - ВДИ, 1949, № 3 с 69—73. 4) Александр, Филота и Парменион. — Учен. зап. ЛГУ, № 112, серия ист. ВДИ, 1949, №4, с. 280-308; 5) Монархия Александра Македонского. -

10

между Александром и его ближайшим окружением во время восточного похода явились следствием разногласий между царем-завоевателем и новой македонской знатью «филипповской формации», с тревогой следившей за опасной, как им представлялось, трансформацией Македонского государства в наднациональную мировую державу, а их царя — в монарха восточного стиля. Устранение недовольных оказалось для Александра делом нетрудным, поскольку основная масса македонских воинов осталась на первых порах равнодушна к выступлениям оппозиции. Недовольство этой массы проявилось лишь позднее—отчасти во время стоянки у Гифасиса, когда усталые солдаты отказались следовать за царем в глубь Индии, а в особенности по возвращении из похода, в Описе, в связи с развернувшейся реорганизацией армии и широким привлечением к военной службе восточных элементов.

По сравнению с этим интересом к македонской политике специальное обращение С. И. Ковалева к проблемам римской истории обнаруживается чуть позже. Это обращение несомненно было связано с теми общими историко-философскими, или методологическими, исканиями первого поколения советских антиковедов, для реализации которых римский материал оказался особенно благодатной почвой. И первой естественно явилась тема рабских восстаний, позволившая на конкретном материале опробовать важнейшие положения марксизма о ведущей роли классовой борьбы и социальных революций в истории. Первым опытом С. И. Ковалева в этой области стала большая статья, написанная в содружестве с С. А. Жебелевым, о великих восстаниях рабов в Риме в период поздней республики.* К этому сюжету в плане конкретно-историческом С. И. Ковалев вернется и позднее в статье, специально посвященной датировке спартаковского восстания.**

В теоретическом плане проблема великих восстаний рабов в Риме во II—I вв. До н. э., трактуемых как первый этап социальной революции, подведшей черту под античной рабовладельческой формацией, была обстоятельно рассмотрена С. И. Ковалевым в методологическом этюде 1934 г.,*** а затем, как было уже сказано, в университетском курсе 1936 г. Позднее, в послевоенное время, С. И. Ковалев пересмотрел этот свой тезис и, считаясь с исторической реальностью, высказал более осторожное и более обоснованное мнение как о восстаниях рабов, так и в целом о гражданских войнах в Риме в последние века республики. «Гражданские войны II—I вв., — писал он в 1947 г.,—не были социальной революцией. Они являлись очень сложным революционным движением, направленным против всей системы социально-политических отношений той эпохи. Это были восстания рабов против господ, восстания провинциалов против римских угнетателей, это была борьба за землю деревенской бедноты, борьба италиков за права гражданства, борьба римской демократии, городской и сельской, против олигархии нобилей. Это было мощное, сложное и длительное революционное движение, но оно не могло перерасти в революцию. Оно было подавлено благодаря стихийности восстаний рабов и их изолированности от движений свободного населения, благодаря слабости римской и италийской демократии, благодаря крепости всей римской рабовладельческой системы. Оно было подавлено и, в конечном результате, привело только к созданию военной диктатуры, к новой

__________

* Жебелев С. А., Ковалев С. И. Великие восстания рабов II— I вв. до н. э. в Риме.—В кн.: Из истории античного общества (Изв. ГАИМК, вып. 101). М.; Л., 1934, с. 139—180.

** Ковалев С. И. К вопросу о датировке начала восстания Спартака.—ВДИ, 1956. № 2, с. 12—27.

*** Ковалев С. И. Проблема социальной революции в античном обществе.—В кн.: К. Маркс и проблемы истории докапиталистических формаций (Изв. ГАИМК, вып. 90). М.; Л., 1934, с. 295—328.

11

политической системе, известной под названием „империи"».*

Подлинная социальная революция, знаменовавшая конец античного мира, развернулась, как указывал теперь С. И. Ковалев, лишь в III—V вв., и носила она гораздо более сложный характер, поскольку наряду с рабами и вместе с ними выступали уже и колоны, а наряду с низами римского общества — еще и соседствовавшие с Римом племена варваров. Эту революцию С. И. Ковалев по-прежнему именовал «революцией рабов», хотя у него одновременно уже появилось и более развернутое определение: «социальная революция рабов и колонов».**

Эта точка зрения нашла отражение и в опубликованном С. И. Ковалевым в 1948 г. университетском курсе истории Рима. Позже он еще раз вернулся к названной проблеме. В статье 1955г. он предельно уточнил характер антагонистических противоречий, подрывавших античное рабовладельческое общество в эпоху империи, состав и взаимодействие тех сил, которые направляли развитие кризиса.*** Не называя более разрушавшее античный Рим движение «революцией рабов», он, однако, не счел обязательным отказываться от более общего, принципиального положения о социальной революции, сокрушившей античную рабовладельческую формацию.****

Другие специальные темы римской истории, неоднократно привлекавшие к себе внимание С. И. Ковалева,—это две, так сказать, крайние точки— становление римской гражданской общины и падение западной Римской империи. Разработка первой темы нашла отражение в ряде работ, посвященных проблеме патрициев и плебеев, в особенности проблеме формирования этих двух римских сословий.***** С. И. Ковалев справедливо критиковал распространенные в науке теории происхождения патрициев и плебеев за их односторонность, обусловленную опорой на какой-либо один пласт античной традиции. В противовес им он выдвинул то, что он назвал «комплексной теорией»: патриции первоначально были просто коренным населением Рима, но затем стали римской знатью, между тем как слой плебеев составился за счет переселения — добровольного или принудительного — в Рим жителей соседних подчиненных общин, может быть, .даже благодаря чужеродным этническим привнесениям (этруски), а также—не исключено—вследствие социально-экономической деградации части коренного римского населения.

С другой стороны, С. И. Ковалева всегда интересовала и противоположная «горячая» точка римской истории — ее трагическое завершение. Он касался этого вопроса и в связи с обсуждением общей проблемы социальной революции в античности, и в более конкретном историческом контексте, при разборе социально-экономических сдвигов в период поздней империи,****** и, наконец, в связи с изучением такого оригинального феномена, своего рода итогового продукта античной цивилизации, как христианство.

Античное христианство, и прежде всего его генезис, его происхождение,— еще одна, наряду с ранним эллинизмом и собственно римской историей, важная сфера научных изысканий С. И. Ковалева. В последние годы жизни она стала для него важнейшей — и вследствие самой природы античного хрис-

__________

* Ковалев С. И. Две проблемы римской истории.— Вести. Ленингр. ун-та, 1947, № 4, с. 96.

** Там же, с. 97—98.

*** Ковалев С. И. Опыт периодизации римской истории.— ВДИ, 1955, № 4, с. 113 слл.

**** См. там же, с. 116.

***** Ковалев С. И.: 1) Две проблемы римской истории, с. 86—91; 2) Проблема происхождения патрициев и плебеев.—В кн.: Труды юбилейной научной сессии [Ленинградского университета]. Секция ист. наук. Л., 1948, с. 202—244; 3) Опыт периодизации римской истории, с. 108—109.

****** Ковалев С. И. К вопросу о характере социального переворота III—V вв. в западной Римской империи.— ВДИ, 1954, № 3, с. 33—44.

12

тианства, соединившего в себе творческие импульсы угасавшей древней цивилизации и потому предоставлявшего возможность наблюдать, как через фокусирующую линзу, само это угасание, и вследствие задач современной пропаганды, современной полемики с христианством, от которой С. И. Ковалев никогда не отгораживался. В особенности естественными и необходимыми стали для него занятия античным христианством с тех пор, как он возглавил работу Музея истории религии и атеизма. Эти занятия нашли отражение в массе работ — в популярных лекциях, публиковавшихся в виде отдельных брошюр обществом «Знание»,* в ряде научных статей и рецензий,** наконец, в большом обобщающем исследовании по истории античного христианства, опубликованном уже посмертно в составе сборника избранных трудов С. И. Ковалева по проблемам христианства.*** По теме античного христианства С. И. Ковалев на протяжении ряда лет читал также в Ленинградском университете специальный курс, который с тех пор остается традиционным в учебном комплексе кафедры истории Древней Греции и Рима. Автор этих строк дважды прослушал курс С. И. Ковалева о происхождении христианства, и, хотя оба раза лектор так и не пошел дальше обстоятельного разбора источников и литературы вопроса, впечатление было огромное: это было подлинное введение в научное изучение проблемы, доставлявшее надежное основание для дальнейших занятий тем, кто пожелал бы вслед за учителем, опираясь на его работы, углубиться в историю раннего христианства.

В чем заключалась суть того научного подхода к теме христианства, который демонстрировал в своих лекциях и трудах С. И. Ковалев? В постановке и исследовании, в точном соответствии с указаниями основоположников марксизма, проблемы исторических предпосылок, т. е. тех объективных, закономерно действовавших факторов — социально-экономических, политических, идеологических, психологических,— особенное сочетание которых и вы звало к жизни новую форму мировой религии, отвечавшей потребностям в утешении клонившегося к упадку античного мира,— религии Христа.

Этот подход вырабатывался в полемике с буржуазной наукой. Разбирая один из новейших трудов по истории христианства, опубликованный в рамках очередного западного руководства по всемирной истории, С. И. Ковалев писал: «Для подавляющего большинства буржуазных исследователей раннего христианства вопроса об его исторических предпосылках вообще не существует. В лучшем случае представители так называемой мифологической школы изучали происхождение мифа о Христе, но они никогда не ставили по-настоящему вопроса даже об идеологических предпосылках христианства как религии, не говоря уже о предпосылках экономических и социально-политических. Тем менее могли серьезно заниматься проблемами генезиса христианства богословы и представители „исторической школы". Для них христианство — либо божественное откровение, для которого не нужно никаких исторических предпосылок, либо творение гениальной личности, стоящей, строго говоря, также вне времени и пространства».****

__________

* Ковалев С. И.: 1) Происхождение христианства. Л., 1948; 2) Происхождение и классовая сущность христианства. Л., 1951; М., 1952; 3) Миф о Христе. Л., 1954, и др.

** Ковалев С. И.: 1) Основные вопросы происхождения христианства.—Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. II, 1958, с. 3—25; 2) Из истории критики христианства (мифологическая школа).—Там же, т. III, 1959, с. 46—61; 3) Причины возникновения христианства.—ВДИ, 1962, № 3, с. 78—95, и др.

*** Ковалев С. И. Основные вопросы происхождения христианства. М.; Л., 1964, с. 49—185.

**** Ковалев С. И. ВДИ, 1957, № 4, с. 169. [Рец. на кн.:] Historia Mundi, Bd. IV. Bern, 1956.

13

В собственных занятиях С. И. Ковалева по теме античного христианства отчетливо выделяются три сюжета: проблема объективных исторических предпосылок христианства; возникновение первых христианских общин, их состав, организация и идеология, включая и такой особенный вопрос, как идея и образ новозаветного мессии Христа; эволюция и так называемое перерождение первоначального христианства. В последние годы жизни он живо откликнулся также на новые находки в районе Мертвого моря, справедливо усмотрев в самом факте возникновения и существования на рубеже старой и новой эры религиозных общин, подобных кумранской, еще одно подтверждение научного, материалистического взгляда на закономерность и естественность возникновения христианства.*

Рассмотрением трудов С. И. Ковалева по истории христианства мы практически исчерпали круг его специальных занятий. Разве что следовало упомянуть еще о повышенном внимании к проблемам историографии, что придавало особенную глубину его научным суждениям.** Так или иначе, очевидно, сколь глубоко и плодотворно разрабатывал он и общие, принципиальные вопросы научной методологии, и конкретные, но притом, что было для, него всегда характерно, именно проблемные сюжеты античной истории, в особенности же—истории Рима. Не удивительно, что обращению С. И. Ковалева уже в послевоенные годы к составлению нового полнокровного университетского курса римской истории сопутствовала удача.

Но успех опубликованной в 1948 г. «Истории Рима» объясняется не только ее фундаментальными научными качествами, в немалой степени этому способствовала также и превосходная манера изложения. Мы уже говорили, что С. И. Ковалев был великолепным мастером устного выступления. Его лекции — ясные, точные, логичные, умело сочетавшие строгость научного изложения с яркостью образных зарисовок,—пользовались большим успехом у слушателей. Не подлежит никакому сомнению, что С. И. Ковалев тщательно готовился ко всем своим выступлениям. При нем всегда был конспект, записанный характерным крупным почерком на узких полосах бумаги, разрезанных в длину половинах тетрадных страниц. До выступления или в перерыве он мог сверяться с этими листками, но лекцию читал свободно, не прибегая к помощи текста. Обладая отличной, тренированной памятью, живостью воображения и хорошо разработанной литературной речью, он с видимой легкостью прослеживал развитие событий или мысли, рисовал четкие исторические картины, которые производили большое впечатление и надолго запоминались. Но что особенно важно и что встречается не так уж часто: он мог сохранить эти качества и в своих письменных произведениях. Его «История Рима» — это один из самых обширных и содержательных, но вместе с тем самых ярких, и интересных университетских курсов по древней истории, изданных в советское время.

«Историю Рима» С. И. Ковалева отличают: зрелая научная методология, практически свободная от социологизаторства и догматизма предыдущей поры; большая внутренняя добротность, проявляющаяся во внимании к историческим фактам и тем источникам, на основе которых только и возможно

__________

* В частности, см.: Ковалев С. И., Кубланов М. М. Находки в Иудейской пустыне (Открытия в районе Мертвого-моря и вопросы происхождения христианства). М., I960.—Главы, написанные С. И. Ковалевым, перепечатаны также в указанном выше сборнике трудов (примеч. 26).

** Отражением этого интереса, помимо отдельных опубликованных работ — вступительных статей к русским переводам трудов Т. Моммзена (1936 г.), В. Тарна (1949 г.), А. Робертсона (1956 г.) и некоторых рецензий, является также обширная рукопись (до 12 авторских листов) специального курса по историографии античности, подготовленная к печати, но так, к сожалению, и не увидевшая свет.

14

их воссоздание; глубокая, нередко весьма оригинальная трактовка отдельных явлений или событий (таких, например, как происхождение и борьба патрициев и плебеев, конституция римской республики и, особо, устройство Римско-италийской федерации, сицилийские и спартаковское восстания рабов, движение Гракхов и др.); далее, умение представить перед читателем—как ранее перед слушателем — не только события древней истории, но и их героев (великолепные характеристики Пирра, Ганнибала, Митридата, Суллы, Серторня, Цезаря и Др.); наконец, общая убедительная, вполне соответствующая духу марксизма, концепция римской истории. Книга была высоко оценена в нашей печати,* она вызвала большой интерес и за рубежом и дважды, между прочим, была переиздана в Италии (в 1953 и 1955 гг.).**

Разумеется, не все в книге С. И. Ковалева выдержало проверку временем. Наука непрерывно развивается, и за годы, прошедшие со времени опубликования труда С. И. Ковалева, многие важные моменты и явления римской истории подверглись пересмотру и уточнению. Вообще старение научного произведения—процесс естественный и неизбежный; важна, однако, степень этого старения: одни устаревают безнадежно, другие долго еще продолжают оставаться полезными и могут вызывать интерес. Книга С. И. Ковалева относится к числу таких долгожителей. Она и сейчас может служить ценным пособием для основательного знакомства с заключительным этапом древней истории—с историей Рима, и достаточно лишь некоторых указаний, чтобы ввести читателя в курс свершившихся перемен и обеспечить ему возможность ориентации в современном потоке мнений.

Здесь необходимо прежде всего указать на некоторые общие положения С. И. Ковалева, впрочем, не влиявшие существенным образом на ход изложения, которые с точки зрения современной науки являются несколько схематичными и прямолинейными. Это, во-первых, встречающееся в разделе о гражданских войнах II—I вв. до н. э. определение «массы пауперов и пролетариев, начиная с крестьян, умирающих с голоду на своих карликовых наделах, и кончая городскими люмпен-пролетариями», как «части рабовладельческого коллектива», как «фракции рабовладельческого класса» (с. 322—323), что выдает упрощенное представление о структуре античного рабовладельческого общества. Современные советские ученые различают в массе свободного населения, противостоявшего в античном обществе рабам, два класса: класс крупных собственников — рабовладельцев; и класс мелких свободных производителей — крестьян и ремесленников. На долю последних, коль скоро они были гражданами, перепадали некоторые блага от рабовладельческого государства, но от этого они все-таки не становились частью рабовладельческого класса.***

Далее, упрощенной выглядит трактовка понятий «оптиматы» и «популяры» как обозначений четких политических групп—соответственно нобилитета и народной партии (см., в частности, с. 357, примеч. 1). И здесь современная наука придерживается более осторожного и дифференцированного подхода: оптиматы и популяры—скорее обозначения известных политических линий, находивших воплощение в отдельных ярких политиках, в какой-то

__________

* См. рецензии: Бокщанин А. Г.—ВДИ, 1949, №3, с. 129—136; Ре дер Д. Г.—Советская книга, 1949, № 5, с. 91—94; Штаерман Е. М.— ВДИ, 1952, № 3, с. 71; Голубцов а Е. С.— ВДИ, 1952, № 4, с. 60—66.

** О реакции итальянской печати — в целом весьма положительной — на эти издания книги С. И. Ковалева см.: Кубланов М. М. С. И. Ковалев, с. 15 и 18.

*** О структуре римского рабовладельческого общества, как и по целому ряду других принципиальных вопросов истории Рима, см. теперь кн.: Утченко С. Л.: 1) Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики. М., 1952, с. 12 слл.; 2) Цицерон и его время. М., 1972, с. 57 слл.

15

степени в формировавшихся вокруг них группировках, но не определения правильных политических партий, сама возможность существования которых в античности весьма проблематична.*

Другое уточнение касается сюжета, тоже относящегося к эпохе гражданских войн, но более частного свойства — деятельности народного трибуна Клодия. С. И. Ковалев видит в нем орудие, или агента. Цезаря в Риме в годы, когда сам триумвир находился в Галлии (с. 427). Однако не исключено, что действия Клодия в Риме отличались большей самостоятельностью, что он опирался на широкие слои городского плебса и что его выступление было одним из последних всплесков римского демократического движения.**

Наконец, еще один сюжет — тоже из времен гражданских войн в Риме, но не из римской жизни. Мы имеем в виду выступление Савмака на Боспоре, которое С. И. Ковалев, вслед за С. А. Жебелевым, толкует как «восстание рабов-скифов» (с. 369). Работа С. А. Жебелева вышла еще в 30-е годы.*** Развернувшаяся в послевоенное время дискуссия сильно поколебала главные положения С. А. Жебелева: были высказаны сомнения и в рабском статусе самого Савмака, и в общей трактовке его выступления как «восстания рабов-скифов».****

Другая группа вопросов, требующих известных оговорок и уточнений, связана с историей христианства. Подход С. И. Ковалева к античной традиции о христианстве отличался гиперкритицизмом: придерживаясь теории интерполяций, он отвергал, в частности, свидетельства Тацита и Светония о гонениях на христиан при Нероне (с. 519, 678), вопреки преданию, отстаивал мнение о возникновении первых христианских общин за пределами Палестины, в Малой Азии (с. 676). Надо, однако, заметить, что позднее С. И. Ковалев сам пересмотрел свои крайние взгляды, признав подлинность свидетельств Тацита и Светония и согласившись отнести возникновение первых общин иудеохристиан к Палестине.*****

Наконец, еще одна проблема, которая заслуживала бы сейчас специального разбора, если бы мы, по существу, не сделали этого ранее,—проблема социальной революции в античном обществе. Укажем лишь, что тема эта продолжает оставаться дискуссионной и что лучшим пособием для ознакомления с ведущимися здесь спорами являются работы С. Л. Утченко.****** В одной из последних книг С. Л. Утченко—«Цицерон и его время»—читатель может найти содержательный обзор главных тенденций римской истории,

__________

* Ср.: Утченко С. Л.: 1) Идейно-политическая борьба в Риме, с.20— 23, 39—40; 2) Кризис и падение римской республики. М., 1965, с. 156—173; 3) Цицерон и его время, с. 133—140.

** Утченко С. Л.: 1) Кризис и падение римской республики, с. 73— 82; 2) Древний Рим (события, люди, идеи). М., 1969, с. 117—135; 3) Цицерон и его время, с. 208—216.

*** Ж е б е л е в С. А. Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре (Изв. ГАИМК, вып. 70). Л., 1933.—Позднее эта работа была перепечатана, с некоторыми изменениями и дополнениями автора, в ВДИ, 1938, № 3, с. 49—71, а затем в кн.: Жебелев С. А. Северное Причерноморье. Исследования и статьи. М.; Л., 1953, с. 82—115.

**** Колобова К. М. Восстания рабов в античном обществе, с. 10—15 (обзор дискуссии с заключительным выводом о сомнительности главных положений С. А. Жебелева).

***** Ср.: Ковалев С. И. Основные вопросы происхождения христианства. М.; Л., 1964, с. 72 слл. (об античной исторической традиции), с. 160 слл. (о месте возникновения первых христианских общин).

****** Утченко С. Л.: 1) Кризис и падение римской республики, с. 17— 32; 2) Древний Рим, с. 22—29; 3) Цицерон и его время, с. 5—9, 115—116.

16

рассмотренных с современной точки зрения, что могло бы служить превосходным общим коррективом к курсу С. И. Ковалева (по крайней мере к первой его части).

Могут спросить: а почему, собственно, все эти необходимые поправки нельзя было внести в текст книги при подготовке ее к новому изданию? На это надо ответить прежде всего, что высказанные выше замечания не носят безусловного характера, т. е. что обсуждавшиеся только что положения не являются просчетами в собственном смысле, а служат выражением определенных научных установок, пусть ныне и оспариваемых. С другой стороны, и именно поэтому, труд С. И. Ковалева должен рассматриваться как произведение, отразившее усилия и достижения, идеи и даже манеру изложения, характерные для целого, весьма важного этапа в истории советской науки об античности; в этом смысле он ценен для нас как памятник своей эпохи. Так или иначе, переиздаваемая нынче «История Рима» — книга полезная и интересная. Она по-прежнему может служить источником добротной информации об античном мире, и ей, несомненно, суждено еще долго оставаться эталоном высокой исторической культуры.

[Gumer.info]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk.../Livii/red.php

От редакции
Тит Ливий (59 г. до н.э. – 17 г. н.э.) принадлежит к той блестящей плеяде писателей и поэтов, мыслителей и историков, которых принято относить к так называемому золотому веку древнеримской литературы. Ливий был младшим современником Цицерона, Саллюстия и Вергилия, старшим – Овидия и Проперция, почти ровесником Горация и Тибулла. Сочинения всех этих авторов в течение последних лет были изданы у нас отчасти в новых переводах, отчасти в прошедших проверку временем старых. Настоящее издание, впервые представляющее на русском языке сохранившееся литературное наследие Ливия в столь полном виде, с обширной пояснительной статьей и научными комментариями, призвано восполнить имеющийся пробел.
Ливий писал диалоги общественно-философского содержания, трактаты по риторике, но все они невозвратно пропали, и мировая слава его основана на единственном сочинении, которое сохранилось далеко не полностью и которое по традиции принято именовать «История Рима от основания Города». Именно его русский перевод и составляет содержание трех томов, ныне предлагаемых вниманию читателя. В своем изначальном виде этот труд охватывал события римской истории от легендарных ее истоков до гражданских войн и установления империи, т.е эпохи, современником которой был автор. Из 142 книг, составлявших грандиозную эпопею, до нашего времени дошло 35 книг – с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 г. до н.э. О содержании других книг известное представление дают созданные еще в древности краткие их изложения – «периохи», или «эпитомы». Перевод их также включен в настоящее издание (см. т. III).
Труд Ливия был оценен как одно из высших проявлений римской духовной культуры уже современниками – восторженные отзывы о нем тянутся через всю эпоху ранней Римской империи. Одного из величайших историков древности видело в нем и Новое время – от Данте и Макиавелли до русских декабристов. Историческая оценка и значение Ливия для наших дней основаны на трех моментах.
Во-первых, при всех очевидных недостатках, которые в свете современных научных требований обнаруживаются в труде Ливия (отсутствие анализа социально-экономических процессов, некритическое компилирование данных предшествующих историков, почти полное невнимание к подлинным документам, некомпетентность в описании военных действий), он тем не менее остается главным нашим источником по истории республиканского Рима. Большинство фактов, сообщаемых Ливием, находят прямое или косвенное подтверждение в других источниках и могут считаться вполне надежными. Ни один человек – будь то профессиональный историк или любитель, – желающий представить себе историю Рима эпохи царей, Ранней и Средней республики, не может обойтись без сочинения Ливия.
Во-вторых, при всем однообразии и утомительности многих пассажей «Истории Рима от основания Города», где перечисляются выбранные на данный год магистраты, описываются молебствия богам или повторяются стандартные картины сражений и осад, книга в целом обладает огромной силой художественного воздействия. В античную эпоху Ливия ценили прежде всего за риторическое совершенство повествования. Передать это через две тысячи лет в переводе, тем более выполненном многими переводчиками, удается далеко не всегда. Но, читая настоящую книгу, современный читатель бесспорно почувствует еще одну сторону знаменитого Ливиева красноречия: его мастерство в создании образов – как людей, так и событий. На протяжении уже многих веков в духовное достояние каждого культурного европейца входят созданные Ливием яркие образы людей той эпохи – Брут, Ганнибал, старый Катон, Фабий Максим, воображение поражают исполненные глубокого драматизма сцены самоубийства Лукреции, разгрома римлян в Кавдинском ущелье и т.д. Невозможно представить себе европейскую культурную традицию и без запоминающихся речей – трибуна Канулея к народу, консулярия Фламинина к эллинам, полководца Сципиона к легионам и многого, многого другого.
В-третьих, Ливий – в большей мере, чем кто либо другой из древних авторов – создатель хрестоматийного величественного и идеального образа древнего республиканского Рима, родины гражданского и воинского героизма, воплощения совершенного общественного устройства, цитадели законности и права. Образ этот находится в кричащем противоречии с непосредственной исторической реальностью: республиканский Рим жил войной и для войны, ненасытно захватывая все новые богатства, все новые города и страны; власть была сосредоточена в руках аристократии, а народ фактически оттеснен от решения государственных дел; законы постоянно и цинично нарушались богачами и власть имущими. И тем не менее образ, созданный Титом Ливием, не был ни выдумкой, ни пропагандистской фикцией, ни наивным заблуждением. Народ Рима действительно выстоял в страшных испытаниях голодом, обезлюдением, истребительными внешними войнами и разрухой, порожденной войнами гражданскими. Римское государство действительно нашло в себе силы веками преодолевать свои внутренние противоречия, развиваться и крепнуть, меняться, непрестанно и чутко откликаясь на требования жизни, и в то же время оставаться самим собой. Созданный Римом конгломерат народов и провинций в конечном счете действительно обеспечил их выживание, определенное развитие их производительных сил и приобщение к более высоким формам цивилизации.
Созданный Ливием образ великого и вечного Рима не только противоречил действительности, но в ином смысле и соответствовал ей, был отличен от повседневной жизненной практики, но и был с ней неразрывно связан, представлял собой ту особую историческую и духовную структуру, жившую на грани общественной реальности и общественного идеала, которая впоследствии получила название «римский миф». На протяжении тысячи лет жил этот миф в римском историческом предании, внятном каждому гражданину Города с раннего детства, влиял на его поведение, а следовательно, и на судьбы государства. И позже, на протяжении еще многих веков, продолжал он оказывать мощное воздействие на всю культуру Европы, черпавшей в нем примеры сурового патриотизма, верности общественному долгу и самоотверженного служения отчизне.
Именно в этом – непреходящее общественно-историческое значение книги, к чтению которой, глубокоуважаемый читатель, Вы теперь приступаете. В добрый путь!

* * *
Настоящее издание подготовлено коллективом переводчиков – филологов-классиков и историков античности. Объем и характер работы, выполненной каждым из членов авторского коллектива, отражен на титульном листе и в содержании отдельных томов. Особо должна быть отмечена роль тех наших коллег, которым не суждено увидеть эту книгу, но без энергии, опыта и знаний которых это издание вряд ли могло бы осуществиться. Речь идет о Марии Ефимовне Сергеенко, выполнившей перевод центральной, третьей, декады «Истории Рима от основания Города», и о Сергее Александровиче Ошерове и Феликсе Наумовиче Арском – именно им принадлежит замысел всего издания, именно ими разработаны его структура и принципы, сформирован первоначальный авторский коллектив. Первый полный русский Тит Ливий навсегда останется данью их светлой памяти.
Издание осуществлялось в трудных условиях, и авторский коллектив полностью отдает себе отчет в том, что он бы не смог с ними справиться без постоянной дружеской поддержки и помощи как издателей, так и коллег-античников.
В редактировании переводов принимал участие В.М. Смирин.

[В. Аврелий]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...Avr_ZnL/01.php
У царя альбанского Проки было два сына — Амулий и Нумитор; он оставил им царство, которым они должны были управлять по очереди, по одному году. Но Амулий не предоставил власти своему брату и, чтобы лишить его потомства, он сделал главной весталкой дочь его, Рею Сильвию и тем обрек ее на девственность до конца жизни; однако она сошлась с Марсом и родила Ромула и Рема. (2) Амулий заключил ее в темницу, а младенцев велел бросить в Тибр, но вода [не унесла их, и они] остались на сухом месте. (3) На их плач прибежала волчица и вскормила их своим молоком. Вскоре их подобрал пастух Фаустул и отдал на воспитание своей жене Акке Ларенции. (4) Они впоследствии, убив Амулия, восстановили власть деда Нумитора, а сами, собрав пастухов, основали город, который Ромул, победив брата в соответствии с гаданием — он увидел 12 коршунов, а Рем — только 6, — назвал Римом. Чтобы укрепить его законами прежде даже, нежели стенами, он запретил кому-либо прыгать через вал; но Рем, насмехаясь над этим [распоряжением], перепрыгнул через него и, как передают, был центурионом Целером убит заступом.

[В. Аврелий]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...Avr_ZnL/02.php
Ромул устроил свободное убежище для пришельцев и набрал большое войско; когда он увидел, что среди них нет женатых, он через послов просил у соседей невест. (2) Так как ему в этом было отказано, он для вида устроил празднество в честь бога Кокса[1]; когда на праздник пришло много народа того и другого пола, он дал своим людям знак, и девушки были похищены. Когда, вызывая всеобщее удивление, уводи-{179}ли одну из них и притом прекраснейшую, на вопросы, куда ее ведут, отвечали «к Талассию»[2]. (3) Так как браки с ними оказались благополучными, было установлено, чтобы на всех свадьбах призывался бог Талассий. Когда римляне похитили силой женщин у соседей, первыми начали с ними воевать ценинцы[3]. (4) Против них выступил Ромул и одержал победу над ними в единоборстве с их вождем Акроном. (5) Он посвятил [в честь этой победы] богатую добычу Юпитеру Феретрию на Капитолии. [В ответ на] похищение девушек взялись за оружие против римлян также [антемнаты, крустуминцы, фиденаты, вейенты][4] и сабиняне. (6) Когда они приближались к Риму, они повстречали девушку Тарпейю, которая спускалась по Капитолию за водой для священнодействия; Тит Таций предложил ей выбрать подарок за то, что она проведет его войско на Капитолий. Она попросила дать ей то, что они (сабиняне) носили на левых руках, именно — кольца и браслеты. Когда ей это было коварно обещано, она провела сабинян в крепость; там Таций велел задавить ее щитами, потому что и их они носили на левых руках. (7) Ромул выступил против Тация, который занимал Тарпейскую скалу[5], и завязал с ним сражение на том месте, где теперь находится римский Форум. Там пал, ожесточенно сражаясь, Гост Гостилий[6]. Пораженные его гибелью, римляне обратились в бегство. (8) Тогда Ромул дал обет посвятить храм Юпитеру Статору[7], и войско его то ли случайно, то ли по воле богов, остановилось [, прекратив бегство]. (9) Тогда похищенные женщины бросились между воюющими и стали умолять с одной стороны — отцов, с другой — мужей прекратить бой; так они установили мир. (10) Ромул заключил с ними договор: принял сабинян в свой город и дал своему народу название квириты по имени сабинского города Куры[8]. (11) Ста сенаторам за их заботы о городе он дал имя отцов и учредил три центурии всадников, из которых одних назвал по своему имени рамнами, других по имени Тита Тация — тациями, а третьих по имени Лукумона[9] — луцерами. (12) Народ он разделил на тридцать курий и дал им имена похищенных [девушек]. (13) Когда он делал смотр войску у Козьего болота[10], он исчез и больше не появлялся; поэтому между отцами и народом произошло столкновение. Тогда знатный муж Юлий Прокул выступил на собрании и клятвенно подтвердил, что видел Ромула на Квиринальском холме[11], когда он, преображенный, возносился к богам и дал завет, чтобы римляне воздерживались от столкновений и воспитывали в себе доблесть, ибо в будущем они станут господами всех народов. (14) Его авторитету {180} было оказано доверие. На Квиринальском холме был воздвигнут храм Ромулу, самого его стали почитать как бога и назвали Квирином[12].

[В. Аврелий]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...r_PrRim/01.php

Начиная от основателей Яна и Сатурна, через преемственных и следовавших друг за другом царей вплоть до десятого консульства Констанция, извлеченное из сочинений авторов — Веррия Флакка[1], Анциата (как сам Веррий предпочел себя назвать вместо Анция), затем из анналов понтификов и далее из сочинений Гнея Эгнация Верация, Фабия Пиктора[2], Лициния Макра[3], Варрона[4], Цезаря[5], Туберона, а затем из всей истории древнейших писателей, как это подтвердил каждый из неотериков[6], т. е. и Ливий, и Виктор Афр[7]

* * *
(1) Первым, говорят, пришел в Италию Сатурн, как об этом свидетельствует Муза Марона[8] в следующих стихах:

«Первым с Олимпа небесного прибыл Сатурн, убегая
От оружья Юпитера, царства лишившись, изгнанник» и т.д.[9]

(2) Говорят, что в то время была еще такая простота нравов у людей древности, что всех вновь прибывших к ним выдающихся сообразительностью и мудростью (людей), которые могли внести что-нибудь для благоустройства жизни или для воспитания нравов, поскольку ни родитель их, ни их происхождение не были известны, они не только сами принимали за созданных Небом и Землей, но внушали это и своим потомкам; так, например, и про самого этого Сатурна они сказали, что он — сын Неба и Земли. (3) Но хотя он таким и почитается, все же достоверно известно, что первым появился в Италии Ян[10], который и принял прибывшего позже Сатурна. (4) Поэтому надо так понимать, что Вергилий назвал Сатурна первым не по незнанию древней истории, а с особым значением, не в том смысле, что никого не было до него, а в значении первенствующего, так же как (у него сказано про Энея): «Кто первый из Трои страны…»[11]
(5) Хотя без всякого сомнения установлено, что раньше Энея в Италию прибыл (из Трои) Антенор и основал город Патавию не на ближайшей к побережью земле, а в глубине {163} страны, именно в Иллирике[12]. Об этом говорит тот же Вергилий в своих стихах от имени Венеры, жалующейся Юпитеру на бедствия своего сына Энея:

«Ведь сумел Антенор, пробравшись сквозь толпы ахейцев,
Безопасно проникнуть в страну иллирийцев далеких…»[13]
(6) А почему он добавил «безопасно», мы исчерпывающе объяснили в надлежащем месте в комментарии раньше, чем начали писать это произведение, вычитав об этом из книги под заглавием «Происхождение города Патавии».
(7) Таким образом, слово «первый» употреблено здесь в таком же значении, как и во второй песне Энеиды при перечислении тех, кто выходил из деревянного коня.
(8) В самом деле, назвав Фессандра, Сфенела, Улисса, Акаманта, Фоанта, Неоптолема, он после этого добавил: и первый Махаон[14].
(9) По этому поводу можно спросить, как можно назвать кого-то первым, после того как уже названо много других? Мы должны здесь понять «первый» как «первейший» и, может быть, именно потому, что Махаон в те времена был, как говорят, в особом почете за свои познания в медицине.
II. Но — чтобы вернуться к начатому повествованию — есть предание, что прекраснейшая дочь афинского царя Эрехтейя Креуса, подвергнувшись насилию со стороны Аполлона, родила мальчика[15], которого тогда же отвезли на воспитание в Дельфы; сама же Креуса была выдана замуж отцом, ничего не знавшим об этих обстоятельствах, за какого-то его дружинника Ксифа. (2) Так как он не мог стать отцом, имея такую жену, он направился в Дельфы запросить оракула, как бы ему стать отцом. Там божество ответило ему, чтобы он усыновил того, кого на следующий день повстречает на своем пути. (3) Таким образом, вышеназванный мальчик, рожденный от Аполлона, повстречавшись с Ксифом, был им усыновлен. (4) Когда он возмужал, он не удовольствовался отцовским царством, но с огромным флотом прибыл в Италию; захватив там одну гору, основал на ней город и назвал его по своему имени Яникулом[16].
III. Итак, во время правления Яна прибывший в Италию, в среду грубых и некультурных туземцев, лишенный своего царства Сатурн был ими приветливо встречен и принят; там же, недалеко от Яникула, он воздвиг крепость, носящую его имя, Сатурнию. (2) Он первый обучил народ земледелию и людей диких, привыкших жить грабежом, привел к мирной и {164} размеренной жизни. Поэтому и Вергилий в восьмой своей песне Энеиды говорит так:

«Рощами этими местными фавны и нимфы владели,
Род людской, рожденный средь пней и дубов величавых.
Не было нравов у тех людей, ни жизни уменья:
Не запрягали волов там, добра своего не хранили,
Но питались ветвями дерев и суровой охотой»[17].

(3) Отвернувшись от Яна, который не внес ничего другого, кроме обычая почитать богов и религиозных понятий, народ предпочел подчиниться Сатурну: он внушил грубым еще тогда умам понятие нравственной жизни и научил, как мы уже сказали, для общего блага обрабатывать землю, как на это указывают следующие стихи Вергилия:

«Племя, жить не умевшее, разбрелось по высоким
По горам; а он всех собрал и дал им законы.
Лацием назвал страну, где сам он обрел безопасность»[18].

(4) Передают, что он же показал людям искусство чеканить медь в форме монет и обозначать их надписью; поэтому на одной стороне монет изображалась его голова, а на другой — корабль, на котором он сюда прибыл. (5) Потому и до сего дня играющие в деньги, бросив монету и прикрыв ее рукой, предлагают участнику игры угадать, что видно на монете: голову или корабль, который, коверкая слово по-народному, произносят как «navia»[19]. (6) Храм на склоне Капитолия, где он хранил деньги, и теперь еще называется сокровищем Сатурна (казначейством). (7) Однако на основании того, что, как мы уже сказали, Ян прибыл туда раньше Сатурна, когда люди решили после их смерти прославить их божескими почестями, они во всех своих священнодействиях уделили Яну первое место так, что даже если жертва приносится какому-либо другому божеству, как только воскурят фимиам, первым называется Ян с прибавлением к его имени «отец». В соответствии с этим и наш поэт говорит:

«Эту крепость воздвиг отец Ян, Сатурн же — другую» и добавляет:

«Этот холм зовется Яникул, тот же — Сатурний»[20].
Удивительно осведомленный не только о прошлом, но и о будущем… поэт говорит: «…Царь был Латин городам сим и селам, старец уже, продолжительно в мире спокойно он правил»[21]. Во время его царствования, сообщает поэт, прибыли в Италию троянцы. Спрашивается, как же это Саллюстий говорит: «С ними и аборигены, племя людей дикое, не знающее законов, ни власти, свободное и независимое»[22]?
IV. Некоторые же передают, что когда земли были затоплены при потопе, многие из разных стран обосновались на {165} горах, на которых они спаслись; из них некоторые в поисках места жительства добрались до Италии и были названы аборигенами, греческим словом, происходящим от названия вершин гор, по-гречески ???.[*] (2) Другие утверждают, что их сначала назвали аборигенами, поскольку они пришли [сюда] после блужданий[23], а потом, изменив один звук и один отбросив, стали называть аборигенами. (3) Их принял здесь после блуждания царь Пик (дятел) и позволил им жить, как они хотят. (4) После Пика правил в Италии Фавн, имя которого выводят от глагола «вещать» (fari), потому что он обычно предсказывал будущее в стихах, которые мы называем сатурническими[24]. Этот вид стихотворного метра впервые прозвучал в прорицании, данном городу Сатурнию, а город этот, по преданию, был основан Сатурном, когда он пришел в Италию. (5) Об этом свидетельствует Энний[25]:

«Стих, которым когда-то пели поэты и фавны».

(6) Этого Фавна многие называют Сильваном от [слова] «лес» (silva), богом Инуем[26], а другие утверждают, что это был бог Пан.
V. Итак, в правление Фавна, лет, примерно, за 60 до того, как в Италию прибыл Эней, приехал туда со своей матерью аркадец Эвандр, сын Меркурия и Карменты. (2) Некоторые утверждают, что она первоначально называлась Карментой из-за своих песен, а потом Никостратой[27]; она была весьма сведущей во всех видах наук, знала будущее и обычно выражала все это в стихах, так что некоторые думают, что имя ее произошло не столько от слова carmen (песня), сколько, наоборот, песни были названы carmina по ее имени. (3) Эвандр, переселившийся в Италию по ее увещанию, вскоре вследствие своей исключительной образованности и больших знаний в науках вступил в дружбу с Фавном, был им гостеприимно и благосклонно принят и получил от него немалое количество земли для обработки. Он разделил ее между своими спутниками и построил жилье на той горе, которую они тогда от имени Паллента называли Паллантеем, а мы впоследствии стали называть Палатием. Там же он построил святилище богу Пану, потому что это — народное божество в Аркадии[28]. Свидетельствует об этом Марон, говоря:

«Бог Аркадии Пан обманул Луну, обольстивши»[29]
и еще

«Если Пан запоет со мной пред судом всей Аркадьи…»[30]
(4) Итак, Эвандр первый из всех обучил италийских жителей чтению и письму и тем наукам, которым сам раньше обу-{166}чался; он же первый показал им злаки, обретенные в Греции, научил их сеять и запряг в Италии быков для пахоты земли.
VI. В его царствование случайно забрел туда некий Рекаран, пастух, грек по происхождению, огромного роста, обладатель большой силы, превосходивший своей доблестью и красотой всех остальных, прозванный Геркулесом. (2) Когда его быки паслись у реки Альбулы, раб Эвандра, Как склонный ко всему плохому[31] и к тому же искусный вор, украл быков гостя Рекарана, а чтобы не было никаких следов преступления, втащил быков в пещеру, [ведя их] задом вперед. (3) Рекаран, обойдя все окрестности и обыскав все укромные места, уже отчаялся найти своих быков; примирившись, наконец, со своей утратой, он готовился покинуть эту страну. (4) Но Эвандр, человек выдающейся справедливости, когда узнал, как все это произошло, наказал своего раба и приказал ему вернуть быков. (5) Тогда Рекаран посвятил у подножия Авентина[32] алтарь отцу Инвентору (находящему), назвал его Великим и оставил у него десятую часть своего скота. (6) Так как уже раньше вошло в обычай, чтобы люди платили своим царям десятую часть своих сборов урожая, он сказал, что ему показалось справедливее уделять эту часть своего имущества богам, а не царям. Отсюда повелось и вошло в обычай посвящать десятину Геркулесу. Согласно этому и Плавт[33] употребляет выражение «Геркулесова доля», т. е. десятина. Итак, когда Рекаран посвятил Великий алтарь и пожертвовал ему десятую часть своего скота, (он устроил торжество), но ввиду того, что Кармента, приглашенная на это торжество, не явилась, он установил, чтобы никакой женщине не было дозволено угощаться тем, что будет приносимо в жертву на этом алтаре; таким образом, женщины оказались совершенно устраненными от этих священнодействий.
VII. Об этом пишет Кассий[34] в книге I. В книгах понтификов говорится, что Геркулес, сын Юпитера и Алкмены[35], одолев Гериона[36], гнал его знаменитый скот, желая развести в Греции такую же породу быков; он случайно зашел в эти места (т. е. в Италию) и, прельстившись тучностью пастбищ, остановился там на некоторое время, чтобы дать отдых после долгого пути своим людям и скоту. (2) Когда его скот пасся в лощине, где теперь находится Большой Цирк, он пренебрег стражей, так как предполагалось, что никто не осмелится посягнуть на добычу Геркулеса, какой-то вор этой местности, превосходивший остальных своим ростом и физической силой, втащил в пещеру восемь быков за хвост, чтобы труднее было догадаться о воровстве. (3) Когда же Геркулес, уходя {167} оттуда, гнал остальной свой скот случайно мимо этой пещеры, спрятанные в ней быки мычанием приветствовали остальных. Так и было открыто это похищение. (4) Когда Как был казнен, Эвандр, узнав об этом, вышел навстречу своему гостю и благодарил его за то, что он избавил его царство от такого зла; узнав, от каких родителей происходит Геркулес, он сообщил обо всем деле, что и как произошло, Фавну. Тогда и тот стал добиваться дружбы с Геркулесом. Но наш Марон остерегся принять эту версию.
VIII. Итак, когда Рекаран, или Геркулес, посвятил отцу Инвентору Великий алтарь, он выбрал в Италии двух мужей — Потиция и Пинария[37], чтобы обучить их исполнению священных обрядов по всем правилам. (2) Однако один из них, Потиций, пришедший раньше, был допущен до вкушения священных остатков от жертвы, а Пинарий, пришедший позже, и все его потомство не были допущены до этого. С тех пор и доныне соблюдается обычай, чтобы никакой Потиций из рода Пинариев не допускался до священных яств. (3) Некоторые полагают, что раньше они носили другое имя и что Пинариями они были названы от греческого слова «пинан»[38],[*] потому что они постятся и, следовательно, покидают святилище голодными. (4) Этот обычай сохранялся до цензорства Аппия Клавдия[39], и Потиции, совершая жертвоприношение, потом съедали всего жертвенного быка, Пинарии же допускались в святилище, когда уже от жертвенного животного ничего не оставалось. (5) Но впоследствии Аппий Клавдий, подкупленный деньгами, склонил Потициев обучить проведению священнодействий Геркулеса общественных рабов и далее допускать до них женщин. (6) После этого, говорят, весь род Потициев, раньше производивший эти священнодействия, погиб в течение тридцати дней; таким образом, эти таинства оказались в руках Пинариев, и они под влиянием религии и своего смирения строго соблюдали эти таинства.
IX. После смерти Фавна, в правление сына его, Латина, в Италию прибыл Эней. После того как Илион был предан ахейцам Антенором и другими вождями, Эней, неся перед собой своих богов — пенатов, а на плечах престарелого отца Анхиза, держа за руку маленького своего сына, ночью вышел из города; на рассвете он был опознан врагами, так как нес слишком тяжелую ношу, [дань] своему благочестию, но его никто не остановил, наоборот, царь Агамемнон[40] разрешил ему идти, куда он хочет; он направился на гору Иду и, построив там корабли, по указанию оракула со многими спутниками того и другого пола направился в Италию. Так расска-{168}зывает Александр Эфесский[41] в I книге Марсийской войны. (2) Лутаций[42] же говорит, что предателем родины был не только Антенор, но и сам Эней. (3) Когда Агамемнон дал ему разрешение идти, куда он хочет, и унести на своих плечах, что он считает самым для себя ценным, он не вынес из города ничего, кроме богов-пенатов, отца и двух маленьких сыновей; некоторые же утверждают, что только одного сына, имя которого было Асканий, а прозвище впоследствии — Юл. (4) Своим благочестием он тронул ахейских вождей, они предложили ему вернуться домой и унести оттуда все, что он хочет. Таким образом, он вышел с большим богатством и со многими спутниками обоего пола, проплыл по дальним морям и мимо многих стран и достиг Италии. Прежде всего он пристал к берегам Фракии и основал там город своего имени, Энеум[43]. (5) Затем, узнав о предательском убийстве Полидора Полимнестором[44], он покинул эту страну, прибыл на остров Делос и там взял себе в жены Лавинию, дочь жреца Аполлона, Ания, по имени которой берег получил название Лавиниева. (6) После того как, проплыв по многим морям, он пристал к одному мысу в Италии, находящемуся близ Бай и Авернского озера[45], он похоронил там умершего от болезни кормчего своего, Мизена. По его имени назван город Мизенон[46], как об этом пишет также Цезарь в I книге летописей понтификов, где, однако, говорит, что Мизен был не кормчим, а трубачом. (7) Поэтому с полным основанием Марон, соблюдая то и другое указание, пишет:

«И в благочестье Эней воздвиг курган преогромный
И возложил на него весло, трубу и оружье»[47].

(8) Хотя некоторые, ссылаясь на Гомера, утверждают, что во времена Трои еще не знали применения труб.
X. Некоторые добавляют к этому, что Эней похоронил в низине, находящейся между Мизеном и Авернским озером, достигшую глубокой старости мать какого-то своего спутника по имени Евксиния, отчего и место это получило свое название и теперь еще называется Евксинским заливом[48], а когда Эней узнал, что там же, в городе, который называется городом Кимбария[49], Сибилла[50] предсказывает людям будущее, он отправился туда, чтобы узнать о предстоящей ему судьбе. Когда он вошел в ее храм, ему [стало известно о] запрещении хоронить в Италии покинутую родственницу его, Прохиту, которую он там узнал. (2) Когда [Эней], вернувшись к флоту, увидел, что она умерла, он похоронил ее на ближайшем острове, который и теперь еще носит ее имя[51], как об этом говорят Вулкаций[52] и Ацилий Пизон. (3) Отправившись {169} дальше, он пришел к тому месту, которое теперь называется портом Кайеты по имени его (Энея) кормилицы, которую он здесь похоронил. (4) Однако Цезарь и Семпроний[53] говорят, что Кайета — прозвище, а не имя, и дано оно было кормилице по той причине, что по ее совету и побуждению троянские жены, утомившись от долгого плавания (по морям), сожгли там корабли; прозвище это греческое, от глагола со значением «сжигать»[54].[*] (5) Оттуда он пришел в царство Латина, к тому месту, которое называется по зарослям кустарника того же названия Лаврент[55]; сюда он прибыл на корабле с отцом Анхизом, сыном и остальными своими людьми, сошел с корабля, расположился на берегу и, когда все запасы пищи были съедены, они поели здесь также и корки освященных мучных лепешек, которые с собой возили в качестве священного стола.
XI. Тогда Анхиз объявил, что здесь настал конец их мучительным странствиям, потому что он помнил, как Венера когда-то предсказала ему, что где они на чужом берегу моря, побуждаемые голодом, станут есть освященное для богов блюдо, там и будет указанное судьбой место для основания города. (2) Затем супоросая свинья, которую они свели с корабля, чтобы принести ее в жертву богам, вырвалась из рук священнослужителей; тут Эней вспомнил, что ему как-то раз был дан оракул, что место основания города укажет четвероногое животное. Тогда он последовал за свиньей с изображением своих пенатов и там, где она прилегла и опоросилась тридцатью поросятами, он произвел священные гадания и назвал [основанный здесь] город Лавинием. Так об этом пишут Цезарь в I книге и Лутаций в книге II.
XII. Домиций же говорит, что они ели не мучные лепешки, как об этом сказано выше, но сельдерей, которого в том месте было великое множество, и его зелень, которую они подстелили [, создав подобие ] стола, чтобы на него положить свою еду; и, съев всю пищу, они ели также и зелень сельдерея и только уже потом сообразили, что это и были те (самые) столы, о которых им было предсказано, что они будут их есть. (2) Итак, когда, принеся в жертву свинью, Эней совершал на берегу священнодействия, говорят, случайно к этому берегу подошел аргивский флот, на котором находился Улисс[56]. Эней, опасаясь, как бы его не узнали враги, и вместе с тем считая совершенно недопустимым прервать священнодействие, закрыл свою голову плащом и в таком виде довел священнодействие до конца, как было положено. Отсюда зародился обычай, соблюдавшийся у потомков, совершать жерт-{170}воприношения с покрытой головой, как об этом пишет Марк Октавий в книге I. (3) Домиций же сообщает, что оракул Аполлона Дельфийского внушил Энею, чтобы он отправился в Италию и чтобы, найдя два моря, основал город на том месте, где они съедят вместе с яствами также и столы. (4) Итак, сойдя (с корабля) на Лаврентскую равнину и удалившись несколько от берега, Эней нашел два озера с соленой водой, расположенные близко друг от друга. Там он обмылся и подкрепился пищей, причем съел также и сельдерей, сложенный наподобие стола; тут же он подумал, что, без сомнения, это и есть (указанные оракулом) два моря, так как вода в них была морская, и что съедены им и столы, состоящие из зелени сельдерея, и заложил на этом месте город, назвав его Лавинием, потому что обмылся в озере[57]. После этого царем Латином ему было выделено 500 югеров[58] земли для поселения. (5) Катон же в своих «Origines»[59] говорит об этом так: свинья опоросилась тридцатью поросятами на том месте, где стоит город Лавиний. Когда Эней закладывал там город, он колебался по причине бесплодности той местности. Но во сне ему явились его боги-пенаты, которые его убедили отстраивать город, что он и начал делать, ибо через столько же лет, сколько было приплода, троянцы должны будут переселиться на лучшее место, в более плодородную область и построят там самый главный город в Италии.
XIII. Итак, Латин, царь аборигенов, когда ему было сообщено, что множество пришельцев, приехав на кораблях, заняли Лаврентскую равнину, незамедлительно вывел против неожиданно появившихся врагов свои военные силы. (2) Еще не дав сигнала к началу битвы, он заметил, что троянцы снаряжены по-военному, в то время как его люди — камнями и кольями и, кроме того, выступают покрытые шкурами, которые служат им одеянием, и притом закрывают левые руки. Итак, отложив сражение, он, будто бы наученный так божеством, спросил прибывших, кто они такие и чего ищут; в самом деле, сновидения и гадания по внутренностям жертвенных животных часто указывали ему, что он будет в большой безопасности от своих врагов, если объединит свои силы с силами пришельцев. (3) Когда он узнал, что Эней и Анхиз, войной изгнанные из отечества, блуждают с изображениями богов и ищут пристанища, он заключил с ними дружественный союз, взаимно скрепленный клятвой, чтобы как друзья, так и враги были у них общие. (4) Таким образом, троянцы начали укреплять это место, названное Энеем Лавинием по имени своей жены, дочери царя (Латина), которая уже рань-{171}ше была просватана за Турна Гердонского[60]. (5) Но жена царя Латина, недовольная тем, что Лавиния отвергла Турна, ее племянника, и передана троянскому пришельцу, побудила Турна взяться за оружие. Вскоре он (Турн) собрал полки рутулов[61] и вышел на Лаврентскую равнину; против него встал с Энеем и Латин, который попал в засаду и погиб в этой битве. (6) Однако Эней, даже потеряв тестя, не прекращал битвы с рутулами, пока не убил Турна. (7) Разбив наголову врагов, он победителем вступил со своими людьми в Лавиний и с согласия всех латинян был объявлен царем, как пишет Лутаций в книге III. (8) Пизон же передает, что Турн был родственником Аматы по женской линии и что после гибели Латина сам покончил с собой[62].
XIV. Итак, Эней, говорят, убив Турна, стал хозяином положения. Не забывая озлобления рутулов, он продолжал войну против них; те же призвали на помощь из Этрурии царя агиллеев[63] Мезенция, обещая ему в случае победы отдать все, что принадлежало латинянам. (2) Тогда Эней, поскольку он был слабее в военном отношении, снес в город много имущества, которое необходимо было сохранить, и разбил лагерь у Лавиния. Оставив во главе его сына Еврилеона, он сам, выждав удобное время для сражения, поставил своих воинов в боевой строй близ устья реки Нумика[64]. Там в разгар горячей битвы вдруг поднялся в воздухе ураган, и небеса излили столько дождя и столько было ударов грома и блеска молний, что у всех пострадали не только глаза, но помрачились даже умы. Вскоре всех на той и другой стороне охватило желание положить конец этой битве. Но этим порывом бури был подхвачен Эней, который больше никогда не объявился. (3) Говорят, но [это] осталось недоказанным, что он стоял близко к реке; сбитый с берега, он упал в реку, и это будто бы и положило конец битве; затем, когда тучи рассеялись и небо прояснилось, стали думать, что он живым был взят на небо. (4) Другие утверждают, что его потом видели Асканий и некоторые другие над рекой Нумиком в таком же одеянии и вооружении, в каком он вышел в бой. Это обстоятельство укрепило веру в его бессмертие. Итак, в том месте ему был посвящен храм и его назвали Отцом индигетом[65]. (5) Затем, по решению всех латинян, царем был объявлен сын его Асканий, он же Еврилеон.
XV. Итак, когда Асканий достиг высшей власти, он решил преследовать Мезенция непрерывными сражениями, но сын того, Лавз, захватил холм крепости Лавиния. (2) Так как этот город был со всех сторон окружен рассеянными [повсюду] {172} войсками царя, латины направили к Мезенцию послов узнать, на каких условиях он согласен принять капитуляцию городов. Но когда тот, наряду со многими другими тягостными условиями, потребовал также, чтобы в течение нескольких лет ему сдавалось все вино, полученное с полей Лация, тогда по совету и указанию Аскания было решено лучше умереть, чем попасть в такое рабство. (3) Итак, посвятив Юпитеру, согласно всеобщему обету, все вино сбора того года, латины прорвались из города; рассеяв гарнизоны врага, они убили Лавза и принудили Мезенция обратиться в бегство. (4) Впоследствии он через послов добился дружбы и союза с латинами, как об этом сообщает Юлий Цезарь в книге I, а также и Авл Постумий[66] в той книге, которую он написал и издал о прибытии Энея (в Италию). (5) В связи с выдающейся доблестью Аскания латины не только признали его происхождение от Юпитера (Иова), но и дали ему сокращенное имя, несколько изменив название бога, сначала назвав его Иобом, а потом Юлом; от него и произошел род Юлиев, как пишут Цезарь в книге II и Катон в своих «Origines».
XVI. Между тем Лавиния, оставшись после Энея беременной и опасаясь преследования со стороны Аскания, скрылась в леса к начальнику отцовских стад Тирру и там родила сына, названного по месту рождения Сильвием[67]. (2) Однако народ латинский, полагая, что Асканий тайно убил Лавинию, воспылал к нему сильной ненавистью настолько, что даже угрожал поднять против него оружие. (3) Асканий пытался оправдаться клятвами, но ничего этим не достиг; он несколько успокоил раздражение толпы, испросив некоторое время для расследования. Он обещал наградить щедрыми дарами того, кто укажет ему место пребывания Лавинии, и вскоре (действительно) принял ее с сыном в городе Лавинии. (4) Это обстоятельство, как пишут Гай Цезарь и Секст Геллий в «Происхождении римского народа», вернуло ему большую любовь народа. (5) Другие передают, что когда весь народ принуждал Аскания восстановить в правах Лавинию, а он клялся, что не убил ее и даже не знает, где она находится, тогда на одном из многолюдных народных собраний Тирр, потребовав тишины, заявил, что укажет место пребывания Лавинии, если ему самому, Лавинии и родившемуся у нее младенцу будет обеспечена безопасность. Тогда, получив такое обещание, он и привел в город Лавинию с ее сыном.
XVII. После этого Асканий, проведя в Лавинии полные 30 лет по числу поросят, принесенных белой свиньей, вспомнил, что пришло время основать новый город. Тщательно исследо-{173}вав окружающую местность, он нашел круто возвышающуюся гору, которая теперь по имени расположенного на ней города называется Альбанской, и там заложил город; по вытянутому в длину поселению он назвал его Лонгой, а по цвету свиньи — Альбой[68]. (2) Когда он перенес туда изображения своих богов-пенатов, они на следующий день снова объявились в Лавинии; [пенаты] были вторично перенесены в Альбу, к ним была приставлена стража, не знаю, из скольких человек, но они снова возвратились на прежнее свое место в Лавинии. (3) Поэтому в третий раз никто не осмелился стронуть их с места, как об этом написано в IV книге Анналов понтификов, во II книге Цинция[69] и Цезаря и в I книге Туберона[70]. (4) Когда Асканий ушел из этой жизни, между сыном его Юлом и Сильвием Постумом, рожденным Лавинией, началась борьба за власть, так как казалось сомнительным, у кого больше на нее прав: у внука Энея[71] или у его сына. Так как было допущено общественное обсуждение этого вопроса, царем всеми был объявлен Сильвий. (5) Его преемники все, вплоть до основания Рима правившие в Альбе, сохраняли его прозвище Сильвий; об этом написано в Анналах понтификов, в книге IV. (6) Итак, в правление Латина Сильвия были выведены колонии в Пренесте, Тибур, Габии, Тускул, Кору, Пометию, Локры, Крустумий, Камерию, Бовиллы и в другие окружные городки.
XVIII. После него царствовал Тиберий Сильвий, сын Сильвия. Когда он выступил с войском против соседей, шедших на него войной, в пылу сражения он был сброшен в реку Альбулу[72] и погиб; поэтому возникло основание для изменения ее названия, как об этом пишут Люций Цинций в книге I и Лутаций в книге III. (2) После него правил Аремул Сильвий, который, как передают, был настолько высокомерен не только по отношению к людям, но и к богам, что утверждал свое превосходство над самим Юпитером и, когда гремело в небе, приказывал своим солдатам стучать копьями о щиты и говорил при этом, что он производит более громкий шум. (3) Но его постигло немедленно наказание: он был сражен молнией и, подхваченный вихрем, был сброшен в Альбанское озеро, как это описано в VI книге Анналов и во II книге Эпитом Пизона. (4) Ауфидий[73] в Эпитомах и Домиций в книге I утверждают, правда, что он был сражен не молнией, а провалился в Альбанское озеро вместе со своим дворцом во время землетрясения. После него правил Авентин Сильвий; он во время войны с наступавшими врагами был убит в сражении и погребен у подножия холма, названного им по своему имени Авентинским, как пишет Юлий Цезарь в книге II. {174}
XIX. Следующий за ним царь Альбанский Прока оставил после себя наследниками на равных правах двух сыновей, Нумитора и Амулия. (2) Тогда Амулий [разделил все наследство на такие две доли:] одну из частей составляла только сама царская власть, а другую — все остальное отцовское имущество и все, унаследованное от предков, и дал возможность брату Нумитору, который был старше по годам, сделать выбор, какую он пожелает взять себе долю. Нумитор предпочел царской власти все частное имущество и его доходы, Амулию же досталась царская власть. (3) Чтобы закрепить за собой обладание ею, он приказал убить на охоте сына брата своего Нумитора. (4) Затем он приказал также сделать весталкой сестру убитого, Рею Сильвию, под предлогом сновидения, в котором будто бы богиня Веста ему внушила, чтобы это было так сделано, в то время как на самом деле он принял такое решение, опасаясь, как бы от нее не родился кто-нибудь, кто стал бы мстить за обиды деда, как об этом пишет Валерий Анциат[74] в книге I. (5) Однако Марк Октавий и Лициний Макр передают, что дядя весталки Реи Амулий, охваченный любовью к ней, устроил ей засаду в роще Марса, учинил над ней насилие, едва стало светать при облачном и мрачном небосклоне, когда она шла за водой для совершения священнодействия: по прошествии установленного времени она родила близнецов. (6) Когда он узнал об этом, чтобы скрыть этот случай преступного зачатия, он приказал убить весталку, а ее детей представить ему. (7) Тогда (будто бы) Нумитор в надежде на будущее и на то, что если эти младенцы вырастут, они явятся когда-нибудь мстителями за перенесенные ими обиды, заменил их другими, а тех, своих настоящих внуков, дал на воспитание старшему пастуху Фаустулу.
XX. Однако Фабий Пиктор в книге I и Венноний[75] пишут, что дева весталка по обычаю и как было положено пошла за водой для священнодействий к источнику, который был в роще Марса, но внезапно среди дождя и грозы, потеряв свою спутницу, сочеталась с Марсом. Она была смущена, но вскоре успокоилась, утешенная богом, объявившим [ей] свое имя и предсказавшим, что рожденные ею будут достойны своего отца. (2) Когда царь Амулий узнал о том, что жрица Рея Сильвия родила близнецов, он прежде всего приказал отнести младенцев к реке и бросить их в ее текущие воды. (3) Однако те, кому это было приказано сделать, положили мальчиков в корыто и спустили у подножия Палатинского холма в Тибр, который в то время сильно разлился от обильных дождей. Но свинопас той местности, Фаустул, подсмотрел, как их (т. е. {175} близнецов) спустили в реку, а потом, когда вода начала спадать, увидел, как корыто, в котором были дети, зацепилось за дерево фикус. Крики младенцев были услышаны неожиданно появившейся волчицей; сначала она принялась их лизать, а потом дала им свои соски, отягощенные наполнившим их молоком. Фаустул спустился вниз, взял корыто и передал младенцев на воспитание своей жене Акке Ларенции. Так об этом пишут Энний в книге I и Цезарь в книге II. (4) Некоторые добавляют, что когда Фаустул подглядывал, то приметил также и дятла, который прилетел к младенцам с полным клювом пищи, очевидно, поэтому волк и дятел пользуются покровительством Марса. Дерево, у которого были брошены младенцы, было названо Питательным[76], потому что в его тени обычно отдыхает в полдень скот и здесь пережевывает свою пищу.
XXI. Валерий между тем пишет, что мальчиков, родившихся у Реи Сильвии, сам царь Амулий передал для убийства их рабу Фаустулу; но он, упрошенный Нумитором не убивать младенцев, отдал их на прокормление знакомой ему женщине Акке Ларенции, а женщину эту за то, что она торговала своим телом, звали волчицей. (2) Известно ведь, что так называются женщины, извлекающие выгоды из своего тела, поэтому и место, где они пребывают, называется лупанарием[77]. Когда дети подросли и стали способны обучаться свободным искусствам, они благодаря тайным заботам обо всем деда Нумитора прожили некоторое время в Габиях[78], чтобы изучить греческие и латинские науки. Итак, когда они возмужали, Ромул, узнав от воспитателя своего Фаустула, кто его дед, кто его мать и как с ней поступили, сейчас же отправился с вооруженными пастухами в Альбу. Амулий был убит, а дед Нумитор восстановлен во власти. Ромул получил свое имя от большой физической силы, так как известно, что по-гречески ???? значит «сила». Другой назван был Ремом, по-видимому, по причине своей медлительности, потому что людей с таким характером древние называли remores.
XXII. Итак, когда произошло все, рассказанное нами выше, и на том месте, которое теперь называется Луперкаль[79], было совершено жертвоприношение, [началась игра, в которой] все разбежались в разные стороны и, сталкиваясь, стали хлестать друг друга шкурами зверей. Было установлено, чтобы это осталось священной игрой при жертвоприношении у всего потомства; при этом Рем назвал своих людей Фабиями, Ромул — Квинтилиями. Оба имени до сих пор упоминаются в священнодействиях. (2) Однако во II книге Анналов понти-{176}фиков говорится, что Амулием были посланы люди, чтобы привести к нему Рема, пасшего скот. Так как те не осмелились применить к нему насилие, они выбрали удобное время для засады, когда Ромул отсутствовал: они придумали род игры, участники которой с завязанными за спиной руками зубами берут каменную мерку, какой обычно отмеряют (отвешивают) шерсть, и затем относят ее как можно дальше. (3) И вот Рем, полагаясь на свою силу, поручился отнести ее почти до самого Авентина, но, когда он дал связать себе руки, был схвачен и приведен в Альбу. Когда Ромул узнал об этом, он, собрав отряд пастухов и разделив его на сотни, роздал каждому по шесту с привязанными [к нему] пучками (манипулами) сена, которым придал различные формы, чтобы по этим знакам каждый легко мог следовать за своим вождем. (4) Отсюда пошел обычай, согласно которому солдаты, имеющие одинаковые значки, стали называться манипулярами. Так он (Ромул) сверг Амулия, освободил брата из оков, восстановил на царство деда.
XXIII. Итак, когда Ромул и Рем начали спорить по поводу основания города, в котором хотели царствовать на равных правах, Ромул выбрал показавшееся ему удобным место на Палатинском холме и хотел назвать город Римом, Рем же выбрал другой холм на расстоянии пяти миль от Палатина и хотел назвать это место по своему имени Ремурией, и спор между ними никак не разрешался; тогда в качестве судьи в этом деле привлекли деда Нумитора; он предложил обратиться за разрешением спора к бессмертным богам с таким условием, чтобы тот, кому боги первому пошлют благоприятные знамения, и был основателем города, дал ему свое имя и принял в нем полную власть. (2) Когда они начали гадания по птицам, Ромул — на Палатине, Рем же — на Авентине, то Рем первый увидел шесть одновременно летящих с левой стороны коршунов; тогда он послал к Ромулу сказать, что он уже получил указания богов, приписывающие ему основать город, пусть поэтому тот поспешит к нему прийти. (3) Когда Ромул подошел к нему и спросил, какие именно указания он получил, и тот сказал, что к нему во время гадания прилетело сразу шесть коршунов, Ромул воскликнул: «А я тебе покажу сейчас двенадцать коршунов!» И действительно, сейчас же за этими словами появились при блеске молнии и раскатах грома двенадцать коршунов. (4) Тогда Ромул обратился к Рему с такими словами: «Ну что же, Рем, увидев, что произошло, будешь ли ты настаивать на прежнем?» Рем, поняв, что он проиграл спор о царстве, сказал: «Много смелых надежд этого {177} города и дерзких его начинаний приведут к успешному их осуществлению». (5) Однако Лициний Макр в книге I пишет, что исход этого спора был губительный, ибо противящиеся Ромулу Рем и Фаустул были убиты. (6) Наоборот, Эгнаций в книге сообщает, что Рем не только не был убит в этом споре, но даже жил дольше Ромула. (7) Но с этими противоречивыми сообщениями писателей не согласна История Ливия, затмившая все в нашей памяти; в ней говорится, что после гадания по птицам Ромул назвал город по своему имени — Римом. Когда он укреплял его стеной, он издал приказ, чтобы никто не смел прыгать через вал; Рем же, насмехаясь над этим [распоряжением], перепрыгнул через него и, как передают, тут же был центурионом Целером убит заступом. Ромул (устроил) убежище для пришельцев…[80] {178}

[А.А. Нейхардт]

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...ry/Neih/03.php

ГЕРОИ И ЛЕГЕНДЫ
Эней
[Изложено по поэме римского поэта Публия Марона Вергилия (I в. до н.
э.) "Энеида" и "Римской истории от основания города" Тита Ливия (59 г. до
н.э. - 17 г. н.э.).]
Могущественная и прекрасная супруга громовержца Юпитера, богиня Юнона,
издавна ненавидела троянцев за нанесенное ей царевичем Парисом несмываемое
оскорбление: он присудил золотое яблоко не ей, владычице богов, а богине
Венере. Кроме этой обиды, знала Юнона о предсказании, сулившем любимому ею
городу Карфагену, богатому и славному своей доблестью, которому она сама
покровительствовала, гибель от потомков троянцев, ускользнувших из
разрушенной греками Трои. Да к тому же и троянец Эней, который стал во
главе спасшихся жителей Трои, был сыном Венеры, посрамившей Юнону в споре
богинь за титул прекраснейшей. Обуреваемая желанием отомстить за старые
обиды и предотвратить грядущие, богиня Юнона ринулась к острову Эолии,
родине туч и туманов. Там, в необ®ятной пещере, царь ветров Эол держал
закованные в тяжкие цепи "междоусобные ветры и громоподобные бури". Она
стала просить Эола, чтобы он выпустил на волю ветры и в страшной буре
потопил корабли троянцев. Эол покорно выполнил просьбу великой богини. Он
ударил трезубцем в стену огромной пещеры ветров, и все они с ревом и воем
рванулись на морской простор, высоко вздымая волны, сталкивая их друг с
другом, нагоняя отовсюду грозные тучи, кружа и разбрасывая корабли
троянцев, как жалкие щепки. Эней, об®ятый ужасом, смотрел, как погибают
его товарищи по оружию, как в клокочущей пучине исчезают один за другим
троянские корабли. Изредка появлялись на поверхности волн тонущие пловцы,
сорванные паруса, доски кораблей. И все это поглощалось морской бездной
без остатка. Три корабля были выброшены огромной волной на отмель, и
обломки весел, мачт и трупы троянцев затянуты песком, три - брошены на
прибрежные скалы. Властитель морей Нептун, потревоженный бешеной бурей,
разыгравшейся без его ведома, поднявшись на поверхность и увидев
разметавшиеся по волнам корабли Энея, понял, что это козни Юноны. Мощным
ударом трезубца он укротил бешенство волн и безумство ветров и с грозным
окриком: "Вот я вас!" - велел им немедленно возвратиться в пещеру к Эолу.
Сам же Нептун, промчавшись по волнам в колеснице, запряженной
гиппокампами[*], успокоил взволнованную поверхность моря, своим трезубцем
снял со скал засевшие в них корабли, остальные осторожно сдвинул с мели и
повелел волнам пригнать троянские суда к берегу Африки. Здесь стоял
великолепный город Карфаген, основанный царицей Дидоной, бежавшей из
Сидона[**], где постигло ее тяжкое горе - горячо любимого ею мужа Сихея
коварно убил возле алтаря ее собственный брат. Троянцы во главе с Энеем
высадились на берег, приветливо встреченные жителями Карфагена.
Гостеприимно открыла для них двери своего великолепного дворца прекрасная
Дидона.
[* Гиппокампы - водные кони из упряжки Нептуна, с рыбьим хвостом и
перепончатыми лапами вместо передних ног с копытами.]
[** Город в Финикии.]
На устроенном в честь спасшихся троянцев пиру по просьбе Дидоны Эней
начал рассказывать о захвате благодаря хитрости царя Одиссея Трои греками,
разрушении древней твердыни троянцев и своем бегстве из охваченного
пожаром города по повелению тени Гектора, явившейся Энею в вещем сне в
ночь коварного нападения греков на спящих троянцев. Тень Гектора приказала
Энею спасти от врагов троянских пенатов и вывести из города своего отца -
престарелого Анхиса и маленького сына Аскания-Юла[*]. Эней с жаром
живописал взволнованной Дидоне страшную картину ночной битвы в городе,
захваченном врагами. Эней проснулся от стонов и звона оружия, которые
слышал сквозь сон. Взобравшись на крышу дома, он понял смысл губительного
дара данайцев (греков), понял и страшный смысл своего сновидения.
Охваченный яростью, Эней собрал вокруг себя молодых воинов и ринулся во
главе их на отряд греков. Истребив врагов, троянцы надели доспехи греков и
уничтожили многих, введенных в заблуждение этой хитростью. Однако пожар
разгорался все сильнее, улицы были залиты кровью, трупы лежали на ступенях
храмов, на порогах домов. Плач, крики о помощи, лязг оружия, вопли женщин
и детей - что может быть ужаснее! Пламя пожарища, вырывавшее из ночной
темноты кровавые сцены убийства и насилия, усугубляли ужас и растерянность
оставшихся в живых. Эней, набросив львиную шкуру, посадил на плечи своего
отца Анхиса, который не имел сил идти, взял за руку маленького Аскания.
Вместе с женой Креузой и несколькими слугами он пробрался к воротам и
вышел из погибающего города. Когда все они добрались до храма Цереры,
стоявшего далеко на холме, Эней заметил, что Креузы нет среди них. В
отчаянии, оставив в безопасном месте своих спутников, он вновь пробрался в
Трою. Там Эней увидел страшную картину полного разгрома. И его собственное
жилище, и дворец Приама были разграблены и подожжены греками. Женщины и
дети смиренно стояли, ожидая своей участи, в храме Юноны были сложены
сокровища, награбленные греками в святилищах и дворцах. Блуждая среди
обгорелых развалин, Эней неустанно призывал Креузу, надеясь, что она
откликнется. Он решил, что жена заблудилась в темноте или просто отстала в
пути. Неожиданно перед Энеем предстала тень его супруги и тихо попросила
не горевать о ней, поскольку ему предназначено богами царство на чужбине,
а супруга его должна быть царского рода. Креуза, взглянув на Энея с
нежностью, завещала ему заботу о маленьком сыне. Тщетно пытался Эней
удержать ее в своих об®ятьях; она рассеялась в воздухе как легкий туман.
[* Имя Юл не случайно, поскольку он считался основоположником рода
Юлиев, к которому принадлежал римский император Октавиан Август,
божественное происхождение которого воспевал Вергилий в своей поэме.]
Эней, погруженный в скорбь, не заметил, как вышел за пределы города и
добрался до условленного места, где ожидали его близкие. Вновь подняв на
могучие плечи старого Анхиса и взяв за руку сына, Эней ушел в горы, где
ему пришлось долго скрываться. К нему присоединились те из троянцев, кому
удалось спастись из разрушенного города. Построив под руководством Энея
корабли, они незамеченными отплыли от родных берегов, навсегда оставив
отчизну. Долго блуждал по бурным просторам вечношумящего моря Эней со
своими спутниками. Их корабли миновали многочисленные острова Эгейского
моря и с попутным ветром пристали к берегам острова Делоса, где находилось
знаменитое святилище Аполлона. Там Эней обратился с молениями к светлому
богу, умоляя даровать несчастным троянцам новую родину, город и святилища,
где они могли бы закончить свои тяжкие странствия. В ответ, потрясая храм
и окружающие его горы, разверзлись завесы пред статуей Аполлона и голос
бога провещал, что обретут троянцы ту землю, откуда ведут они свой род, и
воздвигнут в ней город, где будут властителями Эней и его потомки. И
городу этому покорятся впоследствии все народы и земли. Обрадованные
предсказанием, троянцы стали гадать, какую же землю предназначил им
Аполлон. Мудрый Анхис, зная, что основателем священной Трои считался
критянин Тевкр, решил направить троянские корабли к берегам Крита. Но
когда они прибыли на остров, то на Крите разразилась чума. Энею и его
спутникам, пришлось оттуда бежать. В смятении Анхис решил вновь вернуться
на Делос и снова обратиться к Аполлону. Но Энею во сне открыли боги, что
истинная прародина троянцев находится в Италии, которую греки называют
Гесперией, и что именно туда следует ему направить свои корабли. И вот
снова доверились троянцы морским волнам. Много чудес они видели, многих
опасностей удалось им избегнуть. С трудом миновали они хищные пасти Сциллы
и водовороты Харибды, пробрались мимо опасного берега, населенного
злобными циклопами, избежали лютости чудовищных гарпий и, наконец, видели
страшное извержение вулкана Этны, этой "матери ужасов". Бросив якорь у
берегов Сицилии, чтобы дать отдых своим спутникам, Эней понес здесь
страшную утрату - старец Анхис, его отец, не вынес всех тягот бесконечных
странствий. Его страдания окончились. Эней похоронил его на сицилийской
земле, а сам, стремясь попасть в Италию, был благодаря козням богини Юноны
заброшен к берегам Африки.
С волнением внимала царица Дидона рассказу Энея. И когда кончился пир и
все разошлись, не могла она отвлечься мыслью от прекрасного мужественного
чужеземца, с такой простотой и достоинством поведавшего ей о своих
страданиях и злоключениях. В ушах звучал его голос, виделись ей высокое
чело и ясный твердый взор знатного родом и украшенного доблестью гостя.
Никто из многочисленных вождей - ливийцев и нумидийцев, предлагавших ей
вступить в брак после смерти мужа, не вызывал в ее душе таких чувств.
Конечно, не могла знать Дидона, что эта внезапная страсть, охватившая ее,
была внушена ей матерью Энея, богиней Венерой. Не в силах бороться с
нахлынувшими на нее чувствами, Дидона решила признаться во всем своей
сестре, которая стала убеждать царицу не противиться этой любви, не
увядать в одиночестве, постепенно утрачивая молодость и красоту, а
вступить в брак со своим избранником. Ведь не случайно боги пригнали
корабли троянцев к Карфагену - видно, такова их воля. Терзаемая страстью и
сомнениями, Дидона то водила с собой Энея по Карфагену, показывая ему все
богатство города,. его изобилие и могущество, то устраивала пышные игрища
и охоты, то снова приглашала его на пиры и слушала его речи, не сводя с
рассказчика пылающего взора. К сыну Энея, Асканию-Юлу, особенно
привязалась Дидона потому, что он и осанкой, и лицом своим живо напоминал
ей отца. Мальчик был смел, с удовольствием принимал участие в охоте и
отважно скакал на горячем коне по следам поднятого зверя.
Богиня Юнона, не желавшая, чтобы Эней основал новое царство в Италии,
решила задержать его в Карфагене, обручив его с Дидоной. Юнона обратилась
к Венере с предложением закончить вражду Карфагена с Италией путем
соединения брачными узами Энея и Дидоны. Венера, поняв хитрость Юноны,
согласилась с усмешкой, поскольку знала, что предсказание оракула
неизбежно сбудется и Эней попадет в Италию.
В очередной раз Дидона пригласила Энея на охоту. Оба они, блистая
красотой и пышностью одежд, напоминали окружающим самих бессмертных богов.
В самый разгар охоты началась страшная гроза. Дидона и Эней укрылись в
пещере и здесь при покровительстве Юноны вступили в брак. Повсюду
разнеслась молва, что прекрасная и неприступная царица Карфагена назвала
себя супругой троянца Энея, что оба, забыв о делах своих царств, думают
только о любовных утехах. Но недолгим было счастье Дидоны и Энея.
По воле Юпитера Меркурий примчался в Африку и, застав Энея за
достройкой карфагенской крепости, стал упрекать его за забвение указаний
оракула, за роскошь и изнеженность жизни. Эней долго терзался, выбирая
между любовью к Дидоне и чувством долга перед доверившими ему свою судьбу
троянцами, терпеливо ожидавшими прибытия на обещанную им родину. И чувство
долга победило. Он приказал тайно готовить корабли к отплытию, все еще не
решаясь сообщить любящей Дидоне страшную весть о вечной разлуке. Но Дидона
сама догадалась об этом, узнав о приготовлениях троянцев. Как безумная
металась она по городу и, пылая от гнева, упрекала Энея в черной
неблагодарности и бесчестии. Она предрекала ему страшную гибель на море и
на суше, сожаления о покинутой им любимой, бесславный конец. Много горьких
слов излила Дидона на Энея. Спокойно, хотя и с душевной болью - ибо он
любил великодушную и прекрасную царицу, - отвечал ей Эней. Не может он
противиться воле богов, его родная земля там, за морем, и туда обязан он
отвезти свой народ и его пенатов, иначе поистине окажется бесчестным. Если
здесь, в Карфагене, - его любовь, то там, в Италии, - его отчизна. И
выбора у него нет. Горе окончательно помутило рассудок Дидоны. Она велела
воздвигнуть огромный костер из гигантских стволов дуба и сосны и положить
сверху оружие Энея, оставшееся у нее в спальне. Своими руками она украсила
костер цветами, словно погребальное сооружение. Эней, боясь, что его
решимость могут поколебать слезы и страдания любимой им царицы, решил
провести ночь на своем корабле. И, едва он сомкнул веки, как явился ему
Меркурий и предупредил, что царица задумала помешать отплытию троянских
кораблей. Поэтому следует немедленно с зарей отчалить и выйти в открытое
море.
Эней перерубил канаты, дал команду гребцам и вывел корабли из гавани
Карфагена. А Дидона, не сомкнувшая глаз, метавшаяся всю ночь на роскошном
ложе, подошла к окну и в лучах утренней зари увидела паруса Энея далеко в
море. В бессильной ярости стала она раздирать на себе одежды, рвала пряди
золотистых волос, выкрикивала проклятия Энею, его роду и земле, к которой
он стремился. Она призывала Юнону, Гекату, фурий в свидетельницы ее
бесчестья и молила их безжалостно отомстить виновнику ее страданий. Приняв
страшное решение, она поднялась на костер и вонзила себе в грудь меч Энея.
Страшный вопль пронесся по дворцу, зарыдали служанки, завопили рабы, весь
город был охвачен смятением. В этот миг Эней бросил последний взгляд на
карфагенский берег. Он увидел, как осветились пламенем стены дворца
Дидоны. Не знал он, что там произошло, но понял, что царица совершила
нечто страшное, равное ее отвергнутой любви и поруганной гордости.
И вновь корабли троянцев попали в страшную бурю, словно вняли боги
проклятиям гневной Дидоны. Эней пристал к берегам Сицилии и, поскольку
исполнилась годовщина со дня смерти его отца Анхиса, почтил его гробницу
жертвоприношениями и воинскими играми. А затем, повинуясь воле богов,
направился в город Кумы, где находился храм Аполлона с прорицавшею его
волю Сивиллою[*]. Эней направился в таинственную пещеру, где обитала
Сивилла.
[* Сивилла - пророчица, вдохновленная богами и предсказывавшая их волю.
Их было несколько, самой престарелой из них была Кумекая Сивилла, к
которой пришел Эней. Она была жрицей святилища Аполлона в Кумах.]
Там она предсказала вождю троянцев тяжкий, но славный удел. Эней
обратился к Сивилле с просьбой помочь ему спуститься в подземное царство и
встретиться с умершим отцом Анхисом. Сивилла ответила Энею, что вход в
подземное царство открыт для всех, но возвратиться оттуда живым для
смертного невозможно. Прежде всего следовало умилостивить грозных богов
царства. Под руководством Сивиллы Эней добыл священную золотую ветвь,
которую следовало принести в дар владычице подземного царства Прозерпине.
Затем по указанию древней прорицательницы он сотворил все необходимые
обряды и совершил жертвоприношения. Послышались леденящие ужасом звуки -
загудела земля, завыли зловещие псы богини Гекаты, и сама она стала
отворять вход в подземное царство. Сивилла велела Энею обнажить меч, ибо
для того пути, по которому он намеревался направиться, нужна твердая рука
и крепкое сердце. Прокладывая себе дорогу среди всевозможных чудовищ -
гидр, химер, горгон, Эней направлял свой верный меч против них, но Сивилла
раз®яснила ему, что это лишь призраки чудищ, бродящие в пустой оболочке.
Так добрались они до того места, где подземная река Ахеронт - мутный от
грязи поток впадает в реку Коцит[*]. Здесь увидел Эней бородатого, в
грязных лохмотьях, перевозчика душ умерших - Харона, который принимал в
свою ладью одних, а других оставлял на берегу, несмотря на их рыдания и
мольбы. И вновь раз®яснила Энею вещая Сивилла, что вся эта толпа - души
непогребенных мертвецов, чьи кости на земле не получили вечного
успокоения. Увидев золотую ветвь в руках Энея, Харон беспрекословно принял
его и Сивиллу в свою лодку. Лежа в пещере на другом берегу, трехглавый пес
Цербер, вздыбив висящих на его шеях змей, свирепым лаем стал оглашать
берега мрачной реки. Но Сивилла бросила ему куски волшебных растений,
смешанных с медом. С жадностью проглотили все три пасти адского пса это
лакомство, и чудовище, сраженное сном, распростерлось на земле. Эней и
Сивилла выскочили на берег. Тут уши Энея наполнились стенаниями невинно
казненных и пронзительным плачем умерших младенцев. В миртовой роще увидел
Эней тени тех, кто погиб от несчастной любви. И неожиданно лицом к лицу
встретил он Дидону со свежей раной в груди. Проливая слезы, тщетно молил
Эней простить ему невольную измену, к которой вынудили его боги. Молча
отошла прекрасная тень, отвернувшись от Энея, ничто не дрогнуло в ее
бледном лице. В отчаянье благородный Эней забыл о цели своего прихода. Но
Сивилла твердо повела его мимо кованых дверей Тартара, из-за которых
неслись стоны, душераздирающие вопли и звуки страшных ударов. Там в
чудовищных муках терзались злодеи, виновные в тяжких преступлениях перед
богами и людьми. Следуя за Сивиллой, Эней подошел к порогу дворца владыки
подземного царства и совершил обряд приношения золотой ветви Прозерпине. И
вот наконец перед ним открылась прекрасная страна с лавровыми рощами,
зелеными лужайками. И звуки, наполнявшие ее, говорили о блаженстве,
разлитом в самом воздухе, окутывавшем холмы и луга этой светлой земли.
Щебетали птицы, журча, лились прозрачные ручьи, слышались волшебные песни
и звучные струны лиры Орфея. На берегах полноводного Эридана, среди
благоухающих трав и цветов проводили свои дни души тех, кто оставил после
себя на земле добрую славу, - те, кто пал в честном бою за отечество, кто
творил добро и красоту, кто нес людям радость, - художники, поэты,
музыканты. И вот в одной из зеленых лощин увидел Эней своего отца Анхиса.
Старец встретил сына счастливой улыбкой и приветливыми речами, но как ни
пытался Эней обнять нежно любимого отца, тот ускользал из его рук, подобно
легкому сновидению. Только ласковый взгляд и мудрые речи были доступны для
чувств Энея. Вдалеке увидел Эней медленно струящуюся реку Лету. На ее
берегах теснились души героев, которые второй раз должны были появиться в
мире живых. Но чтобы забыть все, что видели они в прежней жизни, пили они
воду Леты. Среди них Анхис назвал Энею многих из его потомков, которые
после того, как он обоснуется в Италии, воздвигнут вечный город на семи
холмах[**] и прославят себя в веках искусством "народами править,
утверждать обычаи мира, покоренных щадить и сражать непокорных". На
прощание Анхис дал Энею наставления - где ему высадиться в Италии, как
бороться с враждебными племенами, чтобы достичь прочной победы. Так,
беседуя, проводил он сына до дверей Элизиума, выточенных из слоновой
кости. Эней, сопровождаемый Сивиллой, вышел в мир живых и смело двинулся
навстречу ожидавшим его испытаниям.
[* Река слез.]
[** Анхис имел в виду Рим, расположенный на семи холмах - Палатинском,
Капитолийском, Авентинском, Квиринальском, Виминальском, Эсквилинском и
Целийском.]
Его корабли быстро достигли устья реки Тибр и поднялись вверх по
течению, достигнув области, называвшейся Лациум. Здесь Эней и его спутники
высадились на берег, и троянцы, как люди, слишком долго скитавшиеся по
морям и давно не видевшие настоящей пищи, захватили скот, пасшийся на
берегах. Царь этой области Латин явился с вооруженными воинами, чтобы
защитить свои владения. Но когда войска выстроились, готовые к битве,
Латин вызвал вождя пришельцев для переговоров. И, выслушав повествование о
злоключениях знатного гостя и его спутников, царь Латин предложил Энею
свое гостеприимство, а затем, заключив дружеский союз между латинами и
троянцами, пожелал скрепить этот союз браком Энея с царской дочерью
Лавинией (так исполнилось предсказание несчастной Креузы, первой жены
Энея). Но дочь царя Латина до появления Энея была просватана за вождя
племени рутулов, могучего и смелого Турна. Этого брака хотела и мать
Лавинии, царица Амата. Подстрекаемый богиней Юноной, разгневанной тем, что
Эней вопреки ее воле достиг Италии, Турн поднял рутулов на борьбу с
чужестранцами. Ему удалось привлечь на свою сторону и многих латинов. Царь
Латин, разгневанный враждебным отношением к Энею, заперся в своем дворце.
И вновь боги приняли самое непосредственное участие в войне,
разгоревшейся в Лациуме. На стороне Турна была Юнона, Энея же поддерживала
Венера. Долго шла война, погибли многие троянские и италийские герои, в
том числе и юный Паллант, выступавший в защиту Энея, сраженный могучим
Турном. В решающем сражении перевес был на стороне воинов Энея. И когда к
нему явились послы от латинов с просьбой выдать тела павших в битве для
погребения, Эней, исполненный самых дружелюбных намерений, предложил
прекратить всеобщее кровопролитие, решив спор его единоборством с Турном.
Выслушав предложение Энея, переданное послами, Турн, видя слабость своих
войск, согласился на поединок с Энеем.
На следующий день, едва взошла заря, в долине собрались войска рутулов
и латинов, с одной стороны, и троянцы с союзниками Энея - с другой. Латины
и троянцы стали размечать место для поединка. Блистая на солнце оружием,
воины окружили стеной поле битвы. На колеснице, запряженной четверкой
коней, прибыл царь Латин, нарушивший свое затворничество ради столь
важного события. И вот появился Турн в блестящем вооружении с двумя
тяжелыми копьями в руках. Его белые кони стремительно принесли могучего
воина к месту битвы. Еще блистательнее был Эней в новых доспехах,
подаренных ему матерью Венерой, которые выковал по ее просьбе сам бог
Вулкан. Не успели опомниться многочисленные зрители, как стремительно
сблизились оба вождя и зазвенели мечи от мощных ударов, засверкали щиты,
которыми умелые воины отражали вражеские выпады. Уже оба получили легкие
раны. И вот Турн, не сомневаясь в своей мощи, высоко поднял свой огромный
меч для решающего удара. Но сломался меч о несокрушимый щит, выкованный
Вулканом, и Турн, оставшись безоружным, пустился бежать от неумолимо
настигавшего его Энея. Пять раз обежали они все поле битвы, Турн в
отчаянии схватил огромный камень и швырнул его в Энея. Но камень не
долетел до вождя троянцев. Эней же, метко нацелив тяжелое копье, издали
бросил его в Турна. И хоть прикрылся щитом Турн, но мощный бросок пробил
чешуйчатый щит, и вонзилось копье в бедро вождя рутулов. Подогнулись
колени могучего Турна, он склонился к земле. Раздался отчаянный вопль
рутулов, потрясенных поражением Турна. Приблизившись к поверженному наземь
врагу, Эней готов был пощадить его, но внезапно увидел на плече Турна
блеснувшую знакомым узором перевязь, которую тот снял с убитого Палланта,
друга Энея. Безудержный гнев охватил Энея, и, не внимая мольбам о пощаде,
он вонзил меч в грудь поверженного Турна. Устранив своего страшного
соперника, Эней вступил в брак с Лавинией и основал новый город Лациума -
Лавинии. После смерти царя Латина Энею, ставшему во главе царства,
пришлось отражать нападения могущественных этрусков, не желавших терпеть
пришельцев, завоевавших славу доблестных и отважных воинов. Заключив союз
с племенем рутулов, этруски решили покончить с дерзкими чужеземцами и их
вождем. Но троянцы и латины, вдохновляемые своим мужественным царем,
одержали верх в решительной битве с врагами. Битва эта была последней для
Энея и последним подвигом, совершенным им. Воины Энея считали его
погибшим, но многие рассказывали, что он явился своим сподвижникам
прекрасный, полный сил, в сияющих доспехах и сказал, что боги взяли его к
себе, как равного им. Во всяком случае, народ стал почитать его под именем
Юпитера[*]. Сын Энея Асканий еще не достиг того возраста, в котором можно
было юноше вручить всю полноту власти, и его именем управляла царица
Лавиния, умная и дальновидная женщина. Ей удалось сохранить государство в
целости и процветании. Возмужав, Асканий оставил царицу управлять городом
Лавинием, а сам со своими друзьями и сподвижниками переселился к подножию
Альбанской горы, основав город, названный Альбой-Лонгой[**], поскольку он
протянулся вдоль горного хребта. Несмотря на свою юность, Асканий сумел
добиться признания со стороны могущественных соседних племен, и граница
между латинами и этрусками была обозначена по течению реки Тибр. Асканию
наследовал его сын Сильвий, названный так потому, что он родился в
лесу[***]. Царство Сильвия переходило от одного потомка Энея к другому.
Среди них были цари Тиберин (утонувший в Тибре и ставший богом этой реки)
и Авентин (его именем был назван один из холмов, на которых впоследствии
расположился великий город Рим). И, наконец, власть получил царь Нумитор,
в правление которого произошли все события, связанные с историей основания
города Рима.
[* В данном случае "местного" бога.]
[** Лонга - в переводе с латинского "длинная".]
[*** Сильва - в переводе с латинского "лес".]

[Юрий Аммосов]

https://slon.ru/posts/54923
7 августа, 14:30

Автор-советник руководителя Аналитического центра при Правительстве РФ

Термин Pax Romana («римский мир») впервые употребляет римский философ-стоик Луций Анней Сенека. Выражение прочно прижилось в исторической литературе, где оно обозначает в узком смысле эпоху относительно мира и процветания в период ранней Римской империи, а в более широком смысле – многовековую римскую гегемонию в западной части Евразии и тот порядок, который она установила. Именно римские социальные и культурные порядки и будут предметом этого очерка – в чем была их новизна и какое влияние на развитие мира они оказали.

Судить о том, как представляли себе мир и себя в нем древние, достаточно непросто, и в большей степени это наши догадки и проекции, а не факты. Добавим к этому еще и то, что представление о человеке как индивиде и личности, а не роли и месте в социуме, возникло от силы несколько столетий назад, и задача становится еще сложнее. Римская культура оставила достаточно текстов, написанных и римлянами, и о римлянах, и этот объем информации позволяет нам несколько лучше понять, в чем была особенность римлян.

Римляне отличались от других народов античного Средиземноморья тем, что в основе их культуры и миросозерцания лежал нормативизм. Римляне были людьми порядка, правил и закона. Представление о порядке в небесах и на земле пронизывает все культурные памятники римлян. Римские культурные легенды содержат истории про Ромула, убившего брата Рема за то, что тот перепрыгнул через священную борозду, обозначавшую будущую стену Рима, и тем сделал Рим уязвимым для врагов (Легенда о Ромуле и Реме многократно описана римскими авторами; в разных вариантах она есть у Тита Ливия, Плутарха, Тацита, Вергилия и др.); про отца-консула (Легенда о «Манлиевом правеже» – Тит Ливий. История Рима от основания горожа. Кн. VIII, гл. 7), казнившего за неисполнение приказа собственного сына; про царя-жреца, который торгуется с Юпитером, требующим человеческого жертвоприношения (Плутарх. Жизнеописание Нумы Помпилия. 15). Комментарий к римскому праву включает упоминание, что «в старые времена» при слушании дела о порубке виноградника тот, кто первый назовет их «виноградными лозами», а не «деревьями», как говорит параграф закона, проигрывает дело автоматически – в том числе и оттого, что закон связан с божественной справедливостью, его нормы подобны молитвам и заклинаниям, и справедливость не восторжествует в высшем мире, если хотя бы буква в произнесенном слове будет иной.

Великий римский поэт Публий Вергилий Марон, современник и приближенный основателя Римской империи принцепса Октавиана Августа, вложил в уста предка императорской династии Анхиза слова, с которыми он обращается к сыну Энею:

Одушевленную медь пусть куют другие нежнее,

Также из мрамора пусть живые лики выводят,

Тяжбы лучше ведут, а также неба движенья

Тростию лучше чертят и восход светил возвещают.

Ты же народами править, о Римлянин, властию помни –

Вот искусства твои – утверждать обычаи мира;

Покоренных щадить и сражать непокорных.

П. Вергилий Марон. Энеида, VI, 847

Эти строки были написаны, когда Рим был уже непобедимым гегемоном Средиземноморья, покорившим Карфаген (146 BC), Македонию и Грецию (146 BC), Испанию (218–19 BC), Понтийское царство (64 BC), Галлию (50 BC), Египет (30 BC) – в будущем римские границы прирастут только современной западной Германией (16 AD) Британией (54 AD) и различными территориями Восточного Средиземноморья, включая Иудею (4 AD).

Римляне осмысляли свое господство как священную миссию по установлению мира и права, утверждение лучших порядков. Историк Публий Корнелий Тацит описал, как римский полководец Квинт Петиллий Цериал, подавив восстание кельтских племен (тревиров и лингонов), якобы обратился к побежденным в городе Августа Тревиров (совр. Трир, Германия) с речью:

«Борьба за власть и междоусобные войны терзали Галлию, пока вы не приняли наши законы. С тех пор, сколько бы раз вы ни бунтовали, мы использовали свое право победителей для единственной цели – взыскивали с вас лишь то, что необходимо для поддержания мира… Во всем остальном мы с вами равны: вы командуете многими из наших легионов, вы управляете провинциями, и этими, и другими; нет ничего, что было бы доступно нам и недоступно вам. Добро, которое творят хорошие государи, приносит пользу и вам, хотя вы живете вдали от Рима; жестокость дурных обрушивается только на нас, стоящих рядом… Восемьсот лет сопутствовала нам удача, восемьсот лет возводилось здание Римского государства, и всякий, кто ныне попытается разрушить его, погибнет под развалинами… Любите же и охраняйте мир, любите и охраняйте Город, который все мы, победители и побежденные, с равным правом считаем своим. Перед вами выбор между покорностью, обеспечивающей вам спокойную жизнь, и упорством, таящим смертельную опасность…». (П. Корнелий Тацит. История, IV, 74)

Римские успехи были в немалой мере связаны с тем, что римская армия в сравнении с другими античными армиями была лучше дисциплинирована и организована, а после реформ Гая Мария стала еще и профессиональной. Боевая выучка и слаженность строя помогли Александру Великому покорить Персию, римляне вывели военное искусство на новый уровень и разгромили уже наследников Александра.

Римская империя в начале IV века
В. Николаев, www.ostu.ru

«Римский мир» был далеко не полным – Римскую республику, а затем Римскую империю не один раз ослабляли гражданские и династические войны изнутри, а на римских границах периодически начинались войны. Но в целом в сравнении с другими эпохами это был период продолжительного спокойствия, которое позволило развить экономику и культуру всего Средиземноморского региона.

У римлян впервые появляется знакомое нам понятие «честь» как характеристика личности в обществе. Честь римлянина – это что-то вроде высшей правоспособности индивида, как политической, так и гражданской, и в отличие от Европы она была кодифицирована как правовой и религиозный институт. Честь обреталась не только наследованием от заслуженных предков, но и общественной службой, причем иерархия магистратур (государственных магистратур) так и называлась – «порядок почестей» (cursus honorum), и полученные таким образом заслуги вносились в копилку родовой чести римлянина.

Дуэль для римского нобиля (члена наследных правящих сословий сенаторов и всадников) – полный нонсенс. Европейская дуэль восходит, скорее всего, к «божьему суду» поздних «правд» (судебников) германских народов, совмещенному с демонстрацией опыта и навыков членами воинского сословия. Судебные поединки были запрещены Латеранским собором 1215 года, но узаконены «Саксонским зерцалом» в 1230 году и практиковались вплоть до конца XV века, после чего их вытеснили частные дуэли.

Римлянин защищал свою честь исключительно в суде. (По свидетельствам иностранцев в России XVI–XVII вв., их удивляло то, что на Руси не было обычая поединка чести; вместо этого князья и бояре обращались на суд царя с просьбой о защите их чести. Сходство этого обычая с римским представлением о чести нельзя не отметить.) Унизить соперника можно было, заставив его проиграть иск, лишение чести было правовым актом (именно так и выглядела формулировка суда). Лишение чести равносильно поражению в тех или иных правах. Без чести в Риме нельзя владеть имуществом, писать завещания, избирать и избираться – словом, все, что римлянину важно, ему будет запрещено (Lendon J.E. The Roman Honor. In: The Oxford Handbook of Social Relations in the Roman World. Ed. Peachin, Michael. Oxford University Press, 2011. P. 377). Хотя римская «честь» совсем не похожа на честь поздней средневековой Европы, но именно из римских институтов выросли представления европейцев о правящем классе как «благородных» и «честных» – людях, наследующих со статусом и моральный авторитет, и нормы этичного поведения, а слово «подлый» вплоть до XX века во многих языках означало не только «аморальный», но и «низший класс, слуга».

Римскую религию часто считают тождественной греческой, но это неверное представление. Греки насчитывали несколько дюжин богов и полубогов, персонализировавших глобальные явления, и некоторое количество локальных богов и духов. У римлян количество только их собственных божеств исчислялось десятками тысяч, не считая духов предков, мест, духов-хранителей (в христианской мифологии превратившихся в ангелов-хранителей, а в исламской – в добрых и злых джиннов) и акцептованных божеств покоренных земель.

В греческой религии боги имели собственные интересы, не включавшие в себя благо рода человеческого, а самими богами правил рок (Ананке); по Платону (Платон. Государство, X; Тимей), богиня Ананке крутит веретено судеб, плетя время и жизни, а ось этого веретена – ось Земли (и, в геоцентрической системе, всей Вселенной). В римской религии боги и люди состоят в договорных отношениях, описывающих, что должны делать люди и что боги им за это дадут, – do ut des (даю, чтобы ты дал). Это не библейский глобальный Завет единого Бога с избранным народом, а множество сложноструктурированных предписаний, не дарованных свыше, а полученных постепенно в различных ситуациях. Бог так же связан обрядом, как и человек. Если человек совершил ритуал правильно – Бог обязан ответить: раскрыть будущее прорицателю, обеспечить удачу в бою и так далее.

Мы привыкли понимать религию как эмоциональную связь человека с тем, что он считает высшими мирами. Это понимание стало возникать только на закате античного мира по мере развития христианской богословской мысли. Для римлянина, с одной стороны, существование богов не было предметом веры – боги существуют, потому что все так считают, их существование публично. С другой стороны, римское благочестие (pietas) состоит в неукоснительном исполнении обрядов, в первую очередь возлияний, а суеверие (superstitio) – буквально «выход за рамки» – в отсебятине и самодеятельности в религиозных действиях. Персонально римлянин имеет полное право думать, что богов нет, что они – абстракции… но это не освобождает его от точного исполнения обрядов.

Римская религия – это тоже публичный закон, часть общественной организации и всеобщего порядка вещей. Христиан казнили не за то, что они не верили в божественность императора – в нее не верили и их судьи. Христиан казнили за то, что они отказывались откусить кусочек мяса, символически принесенного в жертву статуе императора, – что для судей так же подрывало порядок и закон, как, например, убийство или измена. Культ Христа римляне считали лишь «безмерно уродливым суеверием» (Описание суда над христианами см.: Переписка Плиния Младшего. Письмо Траяну №96). «Суевериями» римляне называли и другие восточные религии Египта, Иудеи, Финикии – эти модные, эмоционально насыщенные иностранные культы давали римлянам возможность выражать религиозные чувства, но в римское благочестие не вписывались. Практиковать «суеверные» восточные религии можно было лишь частным образом, то есть за закрытыми дверями, что делало собравшихся антиобщественным «тайным обществом», а религии автоматически «неблагочестивыми», и, следовательно, недопустимыми к публичному исповеданию – круг замыкался, и императоры периодически устраивали гонения на восточные культы. Поэтому же, возможно, христианство так стремительно превратилось в ведущую религию после отмены запрета на него императором Константином: для человека римской культуры официально разрешенная религия намного привлекательнее подпольной.

Культурный нормативизм прямо или косвенно способствовал созданию целого ряда достижений, которые современная культура получила от Рима или развила из римских заделов. Римское право, которое лежит в основе современного гражданского права, наиболее очевидное из этих достижений. Римское право, которое изучают правоведы, в целом возникло уже на излете империи, и его формирование в завершенную систему заканчивали уже наследники Рима, византийские императоры. Первое известное нам системное изложение римского права содержится в «Институциях» юриста Гая (ок. 161), юрист Папиниан (конец II в.) в трактатах «Вопросы» (Questiones) и «Ответы» (Responsa) подробно разобрал обширный круг различных правовых казусов, западноримский император Валентиниан III в 426 году издал закон Lex Citationum, о том, как суды должны применять комментарии различных юристов (приоритет получил Папиниан), а окончательная кодификация римского права, Сorpus Iuris Civilis, была создана в 530–533 годах по приказу императора Юстиниана его квестором Трибонианом и коллективом ученых юристов. Но общее отношение к праву как к правилам всеобщей игры, которые должны применяться строго, как написано, и к справедливости как торжеству писаной нормы – это отношение неизменно для римлянина любой эпохи. Идеи «суда по совести», «революционного правосознания», «друзьям все, врагам закон» и прочих способов прогнуть установленный порядок под произвол любого вида римской культуре чужды. Именно отсюда растут современные представления о «правовом государстве».

Чезаре Маккарти. Цицерон произносит речь против Катилины

Не всегда можно решить, какие римские инновации были созданы требованием нормативного сознания и строя, а какие – его создавали. Именно Рим стал местом, где античная риторика была окончательно возведена в свод правил. Наибольший вклад в превращение риторики в стройную систему, фактически в науку о речевой коммуникации, внесли Марк Туллий Цицерон (106–43 BC) и Марк Фабий Квинтиллиан (35–100) Понятно, что для народа, где суд – центр общественной жизни, публичная речь – важнейшее мастерство.

А вот римское инженерное дело и архитектура уже выходят за рамки простой любви к порядку во всем. Марк Витрувий Поллион, классик архитектурного дела, создал как философскую «триаду Витрувия» – прочность, польза, красота (firmitas, utilitas, venustas), так и описал множество строительных технологий и инженерных машин (возможно, не разработанных лично им). Так, в Риме появились акведуки, бетон, шахтная добыча минералов с подъемниками и колесами для откачки воды. Живое свидетельство этих достижений – купол Пантеона, возведенного в 124 году при императоре Адриане, который до сих пор остается самым большим неармированным бетонным куполом в мире. Здесь мы видим, как нормативное сознание породило инженерную науку.

Римские дороги – пожалуй, один из самых интересных примеров единства нормативного сознания и бытового практицизма. Римские дороги были, во-первых, сакральными объектами. Их строили с соблюдением ритуалов; уже упомянутый Ромул обозначал будущие ворота Рима, поднимая плуг во время священной вспашки. На них священнодействовали; европейское суеверие о ворожбе ночью на перекрестке дорог – родом из Рима. Верховный жрец республики носил титул «верховный строитель мостов» (pontifex maximus), что понималось и прямо, и в контексте religare – мосты на дорогах соединяли не только берега рек, но и символически мир богов с миром людей. Во-вторых, дороги были правовыми объектами. Их стандарты были внесены уже в древнейшие «Законы 12 таблиц», а их поддержанием ведали специальные официалы (государственные чиновники) – кураторы (Ray Laurence. The Roads of Roman Italy: Mobility and Cultural Change. Taylor & Francis, 2002). В-третьих, это были сложные инженерные объекты: самые качественные и важные дороги имели несколько подушек, дренаж и твердое покрытие. Мостовые Помпей, как показали раскопки, прослужили без капитального ремонта свыше 150 лет, хотя за это время колеса повозок протерли в их камнях глубокие колеи, в некоторых местах до полуметра. И в-четвертых, без дорог был бы невозможен «римский мир» – по ним возили товары, шли путешественники, ехали курьеры и почтальоны, а при необходимости стремительным походным шагом шли легионы – посадить или сместить императора, подавлять мятежи покоренных народов или покорять Риму новые земли. Так замыкается круг нормативистского мировоззрения.

Даже современный свадебный обряд для нас придумали римляне. Обручение кольцом; белое платье «чистой» невесты, в которое ее одевают мать и подружки (в Риме эту роль исполняли «жены непорочны» – унивиры-«одномужние»); публичные обеты верности; рис (в Риме – орехи) на плодовитость; жених переносит невесту в новый дом через порожек; невеста кидает подружкам свой букет на скорую свадьбу (в Риме невеста несла не букет, а факел) – вся эта красочность родом из Рима (Hersch, Karen K. The Roman Wedding: Ritual and Meaning in Antiquity. Cambridge University Press, 2010). Во всем мире, кроме Индии и стран Дальнего Востока, пары сочетаются по римскому обряду, да и наследники Ашоки и Конфуция все чаще меняют традиционные платья и наряды на римскую фату. Римский порядок был сложен и развернут, но не был скучен.

Нормативный Рим создал и идейный, и материальный, и бытовой фундамент, на котором стоит современная европейская цивилизация. Набожный юридизм с веками забылся, но любовь к закону и гармонии осталась и дала множество всходов, пользу от которых мы получаем и сейчас.

…И явится весомо, грубо, зримо,

Как в наши дни вошел водопровод,

Сработанный еще рабами Рима.