*4206. Философия Просвещения – кратко

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/tutoria...rosveshcheniya
ГЛАВА VI
«Просвещение» XVIII века
171. Рационализм и естествознание

Культурная жизнь Западной Европы в новое время развивалась под влиянием гуманизма и реформации. Одно из этих направлений было светское, другое – религиозное, и второе из них в XVI в. одержало верх над первым, которому, кроме того, страшно повредила и католическая реакция. Со второй половины XVII в. светское направление культуры снова начало прокладывать себе дорогу и сделалось господствующим в XVIII в. Это столетие даже слывет под названием философского века, в связи с чем употребляется и выражение философия XVIII века. Это новое движение называется также просвещением (или просветительной литературой), а от него получило свое название и особое направление политики – просвещенный абсолютизм. Самою выдающеюся особенностью просвещения был рационализм, т.е. стремление искать объяснения для всех явлений мира и общества в человеческом разуме. XVIII век был веком рационализма по преимуществу, веком веры в непогрешимость разума.

Рационализм был присущ и гуманизму, и отчасти реформации, но не получил в них самостоятельного развития. Реформация прибегала к разуму для объяснения Библии, но давала ему очень подчиненное значение. Однако, уже в XVII в. с развитием самостоятельной философии явилось стремление основываться главным образом на разуме в решении всех вопросов мысли и жизни. Замечательно, что образцом для философских построений XVII в. послужила математика, которая исходит из немногих основных положений и извлекает из них путем рассуждений все свое содержание, без всякого опыта и наблюдения. За Декартом, первым философом умозрительного направления и в то же время математиком[1], следовал голландский еврей Спиноза[2], изложивший свое учение о тожестве Бога и мира (пантеизм) по геометрическому способу, т.е. в форме аксиом и теорем. То же умозрительное направление представлял собою и немецкий философ второй половины XVII в., Лейбниц[3], великий математик (он изобрел дифференциальное счисление) и разносторонний ученый.

Но особенно сильное влияние на умственное движение XVIII в. оказали английские идеи, развившиеся в эпоху обеих революций и под сильным их влиянием. Именно в Англии явился величайший ученый эпохи, Ньютон[4], завершивший дело Коперника, Кеплера и Галилея открытием закона всемирного тяготения. Ньютон сам был гениальным математиком и приложил свои математические знания и открытия к объяснению мироздания. В 1687 г. он выпустил в свет свои «Математические начала естественной философии», где дал образец чисто научного отношения к природе и провел мысль о том, что все её явления подчинены точным законам. В истории человеческой мысли этому труду принадлежит первостепенное значение. Ньютон строил свое понимание мира не по математическому способу из произвольных предпосылок, а при помощи математических знаний из результатов наблюдения. В последнем отношении он был продолжателем Бэкона. К этому же мыслителю примыкал и английский философ конца XVII в. Джон Локк[5], который в своем «Опыте о человеческом понимании (1690) проводил ту идею, что все, что мы знаем и мыслим, сводится в сущности к впечатлениям, получаемым нами от мира нашими пятью чувствами; поэтому он отвергал какие бы то ни было врожденные идеи. Таким образом, и он в теории был сторонником опытного знания, но на самом деле он рассуждал чисто рационалистически. На все мышление XVIII в. Локк оказал громадное влияние. В XVIII в. для всего искали разумных объяснений и естественных оснований. В частности это требование распространилось и на религию, и на политику.

172. Деизм

Во второй половине XVII в. в Англии же возникла особая религиозная система, сводившая все догматы к вере в бытие Бога (откуда её название – деизм) и в бессмертие души. Это была особая форма антитринитаризма, и английские деисты смотрели на себя, как на завершителей реформации, почему и обозначили свою систему, как «христианский деизм». Многие английские сектанты верили во внутреннее откровение, и вот деисты увидели это откровение не в чем ином, как в разуме, в его идеях, в его деятельности, требуя вместе с тем, чтобы эту деятельность ничего не стесняло; отсюда их название – свободные мыслители. Свою рационалистическую религию они, Наконец, признавали за религию естественную и с точки зрения её рассматривали все другие религии. Главную силу религии деисты видели в нравственной её стороне. Перенесенный во Францию, деизм встал в крайне враждебное отношение к католицизму. Локку тоже принадлежит видное место и в истории деизма. Равным образом, он требовал самой широкой веротерпимости, из пользования которою, впрочем, исключал католиков и атеистов, считая их опасными с политической точки зрения.

173. Естественное право

Разумного основания и естественного объяснения философы этой эпохи искали и для государства. Учение римских юристов об естественном праве возобновил и применил к политике еще голландский ученый Гуго Гроций[6], автор сочинения «О праве войны и мира» (1625), весьма в свое время авторитетной книги. Но на писателей XVIII в. больше влияли английские политические теории второй половины XVII столетия. В эпоху первой революции в Англии спорили между собою защитники королевской власти и прав народа, главным образом стараясь найти доказательства своих взглядов в Библии. Вопрос о происхождении государственной власти с почвы богословских соображений на почву философского рассмотрения перевели в Англии Гоббс[7] и Локк. Оба они исходили из представления о первоначальном «естественном состоянии», из которого люди переходят в состояние государственное путем заключения между собою договора. Оба философа различно, однако, понимали содержание этого договора; у Гоббса единичное лицо всецело отдает себя в распоряжение государства, представляемого правительством; у Локка личность сохраняет естественную свободу, и верховная власть остается у народа, передающего ее правительству лишь на известных условиях, но сохраняющего за собою право получить ее обратно, если правительство не соблюдает своего договора с народом. Локк предлагает удерживать законодательную власть за народом (или его представителями), а исполнительную поручать королю. Сочинение, в котором он изложил свои политические взгляды («Трактат о правительстве»), было написано им в 1689 г. с прямою целью оправдать вторую английскую революцию и вместе с тем обосновать право Вильгельма III на английский престол.

174. Французская литература XVIII века

Локк, как философ-деист и политический мыслитель, был истинным родоначальником «просвещения» XVIII в., но наибольшее развитие получило оно во Франции. Здесь и происходила главным образом проверка всех положительных (т.е. общепринятых, установленных) понятий, законов и учреждений с точки зрения тех идей, которые вырабатывались философией. Эта проверка оказалась крайне невыгодною для тогдашнего государства и общества. Исходя из идей о разумном порядке и об естественном праве, философы XVIII в. смело взялись за теоретическую разработку переустройства всей жизни на новых началах и приобрели большое влияние над образованным обществом и даже над многими правителями. В «философии XVIII века» были и свои слабые стороны, главным образом слишком рассудочное отношение ко многим явлениям жизни и пренебрежете к данным исторического опыта, вследствие чего философы очень часто не совсем верно понимали действительность, но эти недостатки искупались горячею убежденностью в необходимости внесения в жизнь большего света и правды. Из этих писателей особенно выдвинулись Вольтер, Монтескье и Руссо, а также энциклопедисты и физиократы.

[1] См.о нем выше, §37.

[2] Род. 1632, ум. 1677 г.

[3] Род. 1646, ум. 1716 г.

[4] Род. 1643, ум. 1727 г.

[5] Род. 1632, ум. 1704 г.

[6] Род. 1583, ум. 1645 г.

[7] Род. 1588, ум. 1679 г.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...harakteristika
Из огромного разнообразия умственных движений, возникших в период Возрождения в многосторонней области европейской культуры, сменявшиеся бури XVI и XVII столетий мало-помалу образовали как бы род осадка, который всюду являлся общей принадлежностью сфер умственного развития. Фантастические вначале и еще не осознавшие своей цели стремления современного мышления были профильтрованы, причем известные убеждения, прежде всего определенные направления мышления, остались в виде осадка этого текучего движения. Во главе этих убеждений стояло самосознание человеческого разума, которое приобрело сначала скорее отрицательную и полемическую самодостоверность, становившуюся потом все более положительной и покоящейся в самой себе. Современная мысль, пробудившаяся к осознанию собственного совершеннолетия, повсюду требовала права самой предписывать себе законы, находить при помощи разумного размышления принципы всякой деятельности и не признавать над собой никакого иного судьи. Таково было основное убеждение, главная общая характеристика той памятной эпохи, которая, сообразно со своим собственным желанием, называется в истории культуры эпохой Просвещения, и хронологические границы которой проще всего отмечаются столетием между английской и французской революциями (1688 – 1789). Правда, только XVIII столетие может быть с известным правом названо веком Просвещения; но, с одной стороны, не следует забывать, что руководящие умы этого периода, Локк и Лейбниц, действовали уже к концу XVII в., а с другой – нельзя не считаться с тем, что уже в последнее десятилетие XVIII в. возникли те движения, которые были призваны для борьбы с Просвещением, как в политической, так и в умственной области.

Едва ли в культурно-историческом рассмотрении какой-либо иной эпохи философия имеет большее значение, чем в столетие Просвещения, которое само называло себя философским. Если все стремления этого столетия сконцентрировались в понятии образования и просвещения, то именно от философии всюду ожидали разрешения этих задач, от философии, в которой разум, ставший автономным, торжествовал свою победу и набрасывал планы преобразования действительности. Ни одна из эпох в истории человечества не выказала более высокого почитания философии, никогда величайшие силы общественной жизни не склонялись так низко перед ее именем, и никогда не осуществлялось в такой мере требование Платона, чтобы или философы владычествовали, или владыки философствовали, как именно в это столетие, когда не только при всех дворах предметом салонных разговоров служили философские вопросы, но когда истинный философ занимал трон одной из мощно стремящихся ввысь держав. Преобладание философии в эпоху Просвещения видно из характеристики ее литературы. И поэзия того времени настолько сильно проникнута философскими элементами, что истории литературы этого периода всегда было крайне затруднительно разграничить свою область в области философии. Столетие Просвещения собирало зрелые плоды с тех деревьев, которые цвели в весну народов, в Возрождение, и успешно разрастались потом. Мысли, волновавшие век Просвещения, являлись необходимым дальнейшим развитием борьбы, путем которой современный ум в продолжение XVI и XVII столетий добивался внешней и внутренней свободы. Если он в XVIII столетии завоевал эту свободу, если он гордился ее приобретением и даже вскоре стал с фарисейским высокомерием кичиться ею, то задача истории – указать пути, приведшие его к этой цели, отчасти благодаря его собственной, намеренно строгой работе, отчасти благодаря удивительно счастливым стечениям обстоятельств.

Важной характеристикой эпохи Просвещения является и то, что различные нациипринимали не равномерное и не одновременное участие в её философском движении. Итальянцы, изнемогавшие под тяжким гнетом католической контрреформации и переживавшие печальное раздробление политической власти, уже в XVII в. устранились от движения тогдашнего духа, вождями которого они были, и ограничились молчаливым восприятием того, что было добыто остальными нациями. Среди последних немцы, сначала были задержаны совершенно такими же обстоятельствами, как и итальянцы; бедствия великой религиозной войны и гнетущая раздробленность государства, в связи с правоверной окаменелостью реформаторского движения, вызвали подобное же затишье в области культуры; и лишь незадолго до середины XVIII столетия дух философии Просвещения проложил себе в Германии дорогу, по которой достиг впоследствии самой высокой и блестящей вершины своего развития. Поэтому немцы внесли лишь незначительную часть собственной национальной силы в начало просветительного движения: они скорее сперва переняли Просвещение как заграничный товар, завезенный к ним, подобно остальным обычаям и модам, из Франции. Но и форма французского Просвещения, хотя она и является самой типичной, не была оригинальной и первоначальной. Почвой же, на которой тогдашние философские идеи впервые нашли объединение и характерную формулировку, при помощи которых могли соединиться в систему воззрений века Просвещения, была Англия. Английская нация, достигшая прежде всех европейских народов свободы, закрепленной законом, и здорового государственного и общественного порядка, впервые придала философскую ясность идеям, порожденным и осуществленным XVIII веком. Подобно тому, как английская революция за целое столетие до французской выставила в первоначальной простоте все лучшие идеи, победоносно и мощно развернувшиеся во время последней, так и английское просветительное движение послужило прообразом французского. Общие политические обстоятельства XVIII столетия обусловили собой тот факт, что все философские принципы и идеи, которые сообщались остальным нациям, отчасти благодаря господству французских обычаев и распространенности французского языка, отчасти благодаря великому потоку французской революции и революционных войн, потом характеризовались на всем континенте как «французские». Но в действительности они английского происхождения. Потому каждая история эпохи Просвещения должна начинаться с Англии, и именно с того периода, когда английская нация, после продолжительных внутренних и внешних войн, достигает свободы и самостоятельности и начинает свою мощную работу в области духовной и материальной культуры.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st075.shtml

Философии французского Просвещения не слишком повезло в историко-философском исследовании: в отечественной, а отчасти в зарубежной литературе эта философия рассматривалась и до сих пор иногда рассматривается главным образом как идеологическое обоснование Французской революции. Для отечественных марксистов такая оценка звучала похвалой; в устах зарубежных ученых она была скорее обвинением в том, что эта философия причастна к ужасам террора и якобинской диктатуры, насилия и разрушения устойчивых общественных структур.

Французских просветителей упрекали в том, что это они подготовили уничтожение строгой общественной иерархии, обеспечивающей общественный порядок и нормальное функционирование всей социальной структуры, что это они способствовали ликвидации многих стабильных социальных структур, в которые был включен каждый индивид, в результате чего он оказался "выбитым" из привычных социальных луз и стал подвержен чувствам страха и одиночества. Такие обвинения были высказаны еще в книге одного из первых консерваторов Э. Бёрка «Взгляд на французскую революцию» (1790); они выдвигаются и в наши дни.

Подобные обвинения нередко доходят до признания того, что, подготовив демократические преобразования и тем самым как будто власть охлоса, просветители подготовили также и фашизм. Такой упрек содержится, например, в знаменитой книге Т. Адорно и М. Хоркхаймера «Диалектика Просвещения»; присоединяясь к ним, некоторые современные авторы, в частности А. Леви, пытаются доказать, что фашисты так легко одержали победу над Францией во второй мировой войне по той причине, что изнанкой той французской идеологии, которая ориентировалась на демократию, был фашизм.

Наконец, достаточно распространена оценка просветительской философии как философии позитивистской; уже упоминавшиеся Адорно и Хоркхаймер полагали, что просветители развивали "калькулирующий рассудок", благодаря которому природа превращается в "голую объективность" и который противостоит философскому разуму. Надо сказать, что обвинения в позитивизме имеют солидную традицию и переходят от О. Конта через Э. Кассирера к Ф. Коплстону и Б. Гретюзану. Их повторяют и некоторые исследователи наших дней. Однако начиная с 60-х годов в отношении к просветительской философии намечается определенный перелом, свидетельствующий об отказе от ее позитивистской интерпретации и о признании ее философской оригинальности. Такие западные авторы, как Г. Дикман, Ж. Фабр, Ж. Шуйе, доказывают, что французское Просвещение следует считать своеобразным направлением философского мышления, имеющим вполне определенные метафизические (философские) основания, которые связаны с переосмыслением важных историко-философских идей. Западногерманский исследователь К. Шеллинг характеризует философию Просвещения как специфическую антропологию, вновь делающую человека мерой всех вещей, а Ж. Фабр, и Э. де Фонтенэ указывают на диалектическую направленность просветительской илософии.

В связи с последним замечанием остановимся на следующем. В отечественной философской литературе вплоть до 70-х годов одним из важных методологических принципов, определяющих изучение философии французского Просвещения, была предложенная Ф. Энгельсом схема деления всех философских систем на диалектические и метафизические; согласно этой схеме, французский материализм XVIII в. был метафизическим, не учитывающим ни противоречия, ни развития. Начало такой оценке, по-видимому, положил Гегель, рассматривая, в частности в «Феноменологии духа», просветительскую философию как недиалектическую- Эту оценку поддержали В. Дильтей, Э. Кассирер и другие мыслители (многие, правда, делали исключение для Д. Дидро). Подобный подход в значительной мере обеднял действительное содержание Просвещения. Этот недостаток начал восполняться в 70-е годы: тогда появились работы, авторы которых стремились рассмотреть диалектические возможности просветительской философии, указывая при этом на конкретно-историческую, не сводимую к гегелевской форму ее диалектики.

Вопрос о связи французской просветительской философии с революцией вновь оказался в поле зрения исследователей в 80-е годы, в период подготовки к празднованию 200-летия Французской революции. Теперь уже революцию перестают однозначно отождествлять с террором и нередко называют Великой революцией, полагая, что, вопреки террору и насилию, она способствовала демократическим преобразованиям во Франции, а затем и в других странах Европы и Америки. Проблема отношения Просвещения к революции требует специального изучения; здесь можно лишь заметить следующее: философию Просвещения нельзя понять вне связи с революцией, но полностью сводить ее к революционной идеологии было бы ошибочным. Надо признать, что каждый из этих двух феноменов европейской культуры XVIII в. имеет свою специфику. Если иметь в виду широкий культурно-исторический план, то в революции обретает свои права новый исторический субъект — субъект собственности и права, член гражданского общества; просветители же подготавливают появление на свет этого субъекта, культивируя такую человеческую способность, как способность суждения. Ее очень точно охарактеризовал И. Кант в своих работах о Просвещении. Так, в небольшой статье «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» он называет Просвещение состоянием совершеннолетия человечества и определяет как способность каждого человека пользоваться собственным рассудком без руководства со стороны кого-либо другого. Речь идет не о теоретической, не о практической и даже не об эстетической разумных способностях — речь идет о более широкой общечеловеческой способности рассуждать обо всех предметах и явлениях действительности, причем рассуждать самостоятельно. У каждого человека, как полагает Кант, достаточно для этого ума, не хватает лишь мужества. Поэтому девизом Просвещения он считает слова "Sapere aude", что в данном случае означает: "имей мужество пользоваться собственным рассудком".

Этой способности исследователи не уделяли достаточного внимания, а между тем она имеет исключительно важное значение для формирования нового субъекта. Способность к самостоятельному суждению становится важной характеристикой личности, рождающейся внутри гражданского общества, что отличает ее от члена прежней феодально-иерархической структуры, ориентированного на несамостоятельное, авторитарное мышление. В известном смысле понятие способности суждения тождественно понятию суверенной личности.

Здесь надо обратить внимание еще на один важный момент: будучи спроецирована на сферу частной повседневной жизни, способность суждения оборачивается здравым смыслом, и именно так поняли одну из важнейших особенностей мышления своего времени французские просветители (шире — просветители вообще, так как термин le bon sens, common sens, gesunder Verstand встречается во всех трех языках, а работы под таким названием есть как у француза Гольбаха, так и у американца Пейна).

Здесь надо заметить, что в философских сочинениях последних двух столетий здравый смысл обычно осмеивался и ошельмовывался; а между тем он выполняет важное предназначение. Действительно, здравый смысл как будто не устремляется к вершинам духа, не зовет на подвиги, но без него невозможна нормальная повседневная жизнь. Человек, обладающий здравым смыслом, спокойно налаживает свой быт, организует хозяйство; он старается избежать ссор и раздоров, стремится обеспечить свои интересы, учитывая интересы и других людей. Недостаток здравого смысла (что стало совершенно очевидно сегодня) оборачивается распрями и кровопролитиями, отсутствием компромиссов, хаосом в экономической и политической сферах.

Французские просветители (шире — просветители вообще) культивировали здравый смысл — умение индивида самостоятельно рассуждать обо всех событиях своей повседневной жизни, полностью отвечать за них, принимать самостоятельные решения, словом, быть независимым индивидом. Тем самым они формировали этого индивида, права которого затем были закреплены революцией. Частный интерес как особая, материальная сфера приложения здравого смысла, "разумный эгоизм" как его проявление в отношениях с другими членами общественного договора — эти и многие другие социальные феномены вошли в реальную действительность благодаря завоеваниям демократии; формирование же этих понятий, как и самой способности рассудка здраво судить обо всех событиях жизни, стало делом просветителей.

В культивировании такой особой человеческой способности, как здравый смысл, шире — способности суждения, и состоит заслуга просветителей, давших благодаря этому западной цивилизации идею суверенной личности. В этом же и специфика французской просветительской философии. Постараемся раскрыть ее на примере анализа нескольких важных разделов: учения о природе, представлений о человеке и обществе, взглядов на историю и познание, и выявить на этой основе диалектическую направленность просветительской философии.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st076.shtml
Учение о природе.

Природа — один из важных фокусов, вокруг которого строятся все философские рассуждения просветителей; другим фокусом оказывается воспитание. В своей критике прежнего иерархически-сословного общества с типичным для него авторитарным способом мышления просветители апеллировали к природе, наделяющей людей, как они считали, примерно одинаковыми потребностями и свойствами, а также "естественным светом разума". Вследствие такого природного равенства люди должны обладать также и равными социальными правами; иначе говоря, интерпретированная таким образом природа полагалась в качестве фундамента равноправия. Воспитание, просвещение было в глазах просветителей тем способом, с помощью которого можно следовать природе и создать просвещенное, добродетельное общество. Человек, по убеждению просветителей, рождается как продукт природы, но становится затем также и продуктом воспитания. Для французских просветителей понятия воспитания, образования, просвещения в известной мере совпадали. Считалось, что быть просвещенным человеком — значит впитать в себя достижения науки и вместе с тем освоить некоторые мировоззренческие ценности: например, то, что человек создан природой, что от природы все люди равны, что следует соблюдать принципы общественного договора и правила разумного эгоизма, что собственность священна и должна принадлежать каждому индивиду.

Особенность понятия природы состояла в том, что оно не сводилось уже к понятию Бога (как это нередко бывало в XVII в.), но еще не отождествлялось с понятием бытия (как это в значительной мере произошло в немецкой классической философии). Внимание просветителей вследствие этого концентрировалось не на проблеме взаимоотношения бытия и мышления, которая станет центральной позже, внутри немецкой классики, а на проблеме взаимоотношения природы и воспитания (которое, конечно же, должно стать просвещенным и разумным). В результате подобного подхода активность мышления исчезала из поля зрения исследователей, и мышление по преимуществу сводилось к ощущениям.

Многие просветители признавали природу единственной субстанцией, образующей все предметы и явления, но даже тот, кто считал природу сотворенной (например, деист Вольтер или теист Руссо), полагал, что в дальнейшем она развивается по собственным законам. В целом понимание природы было механистическим, несмотря на то, что Дидро, например, высказывал различного рода гипотезы и догадки, не укладывающиеся в эти рамки. Но и Дидро не вышел за границы механизма — он только указал на них.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st082.shtml

Представления о человеке и обществе складывались во французском Просвещении в установке на натуралистически понятую природу: человек понимался как природное существо, все свойства и потребности которого телесны и определены природой, а ум, здравый смысл выглядит так же, как "естественный свет". Теория общества строилась по модели природы. И даже религию — верующие просветители, например Ж.-Ж. Руссо, — объявляли "естественной религией". Подобная методологическая установка была определена, как уже говорилось, тем, что апелляция к природе, к природному равенству людей обосновывала борьбу просветителей за социальное равенство. Конечно, они замечали различия биологических свойств (у людей различны цвет глаз и волос, рост, вес) и психологических характеристик (флегматичность, меланхоличность или холеричность темперамента), но эти различия, по их убеждению, не определяют жизнь человека. Ее определяют потребности, а они примерно одинаковы у всех, потому что природа — одна, и это физическая природа (как называет ее Гольбах) или физическая чувствительность (как характеризует ее Гельвеций). Все просветители были убеждены в том, что следует прислушиваться к голосу природы, ибо она никогда не обманывает, всегда права и т.д.

Французские философы XVIII в. прекрасно понимали, что существующее общественное устройство далеко от природного идеала, но, за исключением Руссо, никто не концентрировал внимания на противоречии между естественным и общественным состояниями. Противоречие признавалось, скорее, между просвещенным и непросвещенным обществами. Не усматривалось никакого противоречия и между телесной и духовной природой человека: "Человек есть чисто физическое существо, — пишет Гольбах, духовный человек — это то же самое физическое существо, только рассмотренное под известным углом зрения, т.е. по отношению к некоторым особенностям его организма. Но разве эта организация не есть дело рук самой природы?" На этой основе развиваются столь типичные для французских просветителей рассуждения о грубом и разумном эгоизме.

[Filosof.historic.ru]

http://filosof.historic.ru/books/ite...05/st083.shtml

Клод Адриан Гельвеций

Теория разумного эгоизма берет свое начало от философских построений таких выдающихся мыслителей XVII в., как Локк, Гоббс, Пуффендорф, Гроций. Представления об "одиноком Робинзоне", обладавшем в естественном состоянии неограниченной свободой и сменившем эту естественную свободу на общественные права и обязанности, были вызваны к жизни новым способом деятельности и хозяйствования и соответствовали положению индивида в промышленном обществе, где каждый владел какой-либо собственностью (пусть даже только на свою рабочую силу), т.е. выступал как частный собственник и рассчитывал, следовательно, на себя, свое собственное здравое суждение о мире и свое решение. Он исходил из собственных интересов, и их никак нельзя было сбрасывать со счетов, поскольку новый тип хозяйства, прежде всего промышленное производство, опирается на принцип материальной заинтересованности.

Эта новая общественная ситуация была отражена в представлениях просветителей о человеке как естественном, природном существе, все свойства которого, в том числе и личный интерес, определены природой. Ведь в соответствии со своей телесной сущностью каждый стремится получить удовольствия и избежать страданий, что связано с любовью к себе, или себялюбием, основанной на самом важном из инстинктов — инстинкте самосохранения. Так рассуждают все, в том числе и Руссо, хотя он несколько "выбивается" из общей линии рассуждений, признавая наряду с разумным эгоизмом также и альтруизм. Но и он достаточно часто обращается к себялюбию: "Источником наших страстей, началом и основой всех прочих, единственной страстью, которая рождается вместе с человеком и никогда не покидает его, пока он жив, является любовь к себе; эта страсть первоначальная, врожденная, предшествующая всякой другой: все другие являются в некотором смысле лишь ее видоизменениями... Любовь к самому себе всегда пригодна и всегда в согласии с порядком вещей; так как каждому вверено прежде всего его собственное самосохранение, то первою и самою важною из его забот является — и должна являться — именно эта постоянная забота о самосохранении, а как бы мы могли заботиться о нем, если бы не видели в этом своего главного интереса?".

Итак, каждый индивид во всех своих действиях исходит из любви к себе. Но, будучи просвещен светом разума, он начинает понимать, что если будет думать только о себе и добиваться всего только для себя лично, то столкнется с огромным числом трудностей, прежде всего потому, что все желают одного и того же — удовлетворения своих потребностей, средств для чего еще очень мало. Поэтому люди постепенно приходят к выводу, что имеет смысл в какой-то мере ограничить себя; это делается вовсе не из любви к другим, а из любви к себе; следовательно, речь идет не об альтруизме, а о разумном эгоизме, но такое чувство — гарант спокойной и нормальной совместной жизни. XVIII в. вносит в эти представления свои коррективы. Во-первых, они касаются здравого смысла: к соблюдению требований разумного эгоизма толкает здравый смысл, ибо без учета интересов других членов общества, без компромиссов с ними нельзя построить нормальную повседневную жизнь, нельзя обеспечить бесперебойное функционирование хозяйственной системы. Опирающийся на самого себя независимый индивид, собственник приходит к такому выводу самостоятельно как раз потому, что наделен здравым смыслом.

Другое дополнение касается разработки принципов гражданского общества (о чем далее еще пойдет речь). И последнее касается правил воспитания. На этом пути среди тех, кто разрабатывал теорию воспитания, в первую очередь между Гельвецием и Руссо, возникают некоторые разногласия. Демократизм и гуманизм в равной степени характеризуют их концепции воспитания: оба убеждены в том, что надо предоставить всем людям равные возможности для воспитания, в результате чего каждый сможет стать добродетельным и просвещенным членом общества. Утверждая природное равенство, Гельвеций, однако, начинает доказывать, что все способности и дарования людей от природы абсолютно одинаковы, а различия между ними создает лишь воспитание, причем огромная роль отводится случаю. Как раз по той причине, что случай вторгается во все планы, результаты нередко оказываются совсем не такими, как человек первоначально предполагал. Наша жизнь, убежден Гельвеций, часто зависит от ничтожнейших случайностей, но поскольку мы их не знаем, нам кажется, что всеми своими свойствами мы обязаны только природе, однако это не так.

Руссо в отличие от Гельвеция не придавал такого значения случайностям, он не настаивал и на абсолютной природной тождественности. Напротив, по его мнению, люди от природы имеют разные задатки. Однако то, что получится из человека, в основном также определяется воспитанием. Руссо впервые выделил различные возрастные периоды жизни ребенка; в каждый период наиболее плодотворно воспринимается какое-то одно особое воспитательное воздействие. Так, в первый период жизни надо развивать физические задатки, затем чувства, затем умственные способности и наконец нравственные понятия. Руссо призывал воспитателей прислушиваться к голосу природы, не насиловать натуру ребенка, обращаться с ним, как с полноценной личностью. Благодаря критике прежних схоластических методов воспитания, благодаря установке на законы природы и детальной проработке принципов "естественного воспитания" (как видим, у Руссо "естественна" не только религия — "естественно" также и воспитание) Руссо смог создать новое направление науки — педагогику и оказал огромное воздействие на многих мыслителей, приверженных ей (на Л.Н. Толстого, И. В. Гёте, И. Песталоцци, Р. Роллана).

Когда мы рассматриваем воспитание человека под тем углом зрения, который был так важен для французских просветителей, а именно, разумного эгоизма, нельзя не заметить определенных парадоксов, обнаруживающихся почти у всех, но главным образом у Гельвеция. Он как будто движется в русле общих представлений о себялюбии и личном интересе, но доводит свои мысли до парадоксальных выводов. Во-первых, он интерпретирует личный интерес как материальную выгоду. Во-вторых, все феномены человеческой жизни, все ее события Гельвеций сводит к понятому таким образом личному интересу. Тем самым он оказывается основателем утилитаризма. Любовь и дружба, желание власти и принципы общественного договора, даже нравственность — все сводится Гельвецием к личному интересу. Так, честностью мы называем "привычку каждого к полезным для него поступкам". Когда я, скажем, плачу о погибшем друге, в действительности я плачу не о нем, а о себе, потому что без него мне не с кем будет поговорить о себе, получить помощь. Конечно, нельзя согласиться со всеми утилитаристскими выводами Гельвеция, нельзя сводить все чувства человека, все виды его деятельности к пользе или к желанию получить выгоду. Соблюдение нравственных заповедей, например, скорее наносит индивиду ущерб, нежели приносит выгоду, — нравственность не имеет отношения к пользе. Отношения людей в сфере художественного творчества также не могут быть описаны в терминах утилитаризма. Подобные возражения раздавались в адрес Гельвеция уже в его время, причем не только от врагов, но и от друзей. Так, Дидро спрашивал, какую выгоду преследовал сам Гельвеций, создавая в 1758 г. книгу «Об уме» (где впервые была изложена концепция утилитаризма): ведь она сразу же была осуждена на сожжение, а автору пришлось трижды от нее отречься, да и после этого он боялся, что его заставят (как Ламетри) эмигрировать из Франции. А ведь Гельвеций все это должен был предвидеть заранее, и тем не менее он сделал то, что сделал. Более того, сразу же после пережитой трагедии Гельвеций начал писать новую книгу, развивая идеи первой. В связи с этим Дидро замечает, что нельзя сводить все лишь к физическим удовольствиям и материальной выгоде и что лично он часто готов предпочесть жесточайший приступ подагры малейшему презрению к самому себе.

И все же нельзя не признать, что по крайней мере в одном вопросе Гельвеций был прав — личный интерес, причем материальный интерес, утверждает себя в сфере материального производства, в сфере экономики. Здравый смысл заставляет признавать здесь интерес каждого его участника, а недостаток здравого смысла, требование отказаться от себя и пожертвовать собой якобы ради интересов целого влечет за собой усиление тоталитаристских устремлений государства, а также хаос в экономике. Обоснование здравого смысла в этой сфере оборачивается защитой интересов индивида как собственника, и это как раз то, что ставилось и до сих пор ставится в вину Гельвецию. А между тем, новый способ хозяйствования зиждется именно на таком независимом, руководствующемся собственным здравым смыслом и отвечающем за свои решения субъекте — субъекте собственности и права.

За прошедшие десятилетия мы так привыкли отрицать частную собственность, так привыкли оправдывать свои действия бескорыстием и энтузиазмом, что почти утратили здравый смысл. Тем не менее частная собственность и частный интерес — необходимые атрибуты промышленной цивилизации, содержание которой не исчерпывается одними лишь классовыми взаимодействиями. Конечно, не стоит идеализировать рыночные отношения, характеризующие эту цивилизацию. Но тот же рынок, расширяя границы спроса и предложения, способствуя увеличению общественного богатства, реально создает почву для духовного развития членов общества, для освобождения индивида из тисков несвободы. В связи с этим следует заметить, что давно назрела задача переосмысления тех понятий, которые прежде оценивались лишь как негативные. Так, необходимо понять частную собственность не только как собственность эксплуататора, но и как собственность частного лица, свободно распоряжающегося ею, свободно решающего, как ему поступить, и опирающегося на свои собственные здравые суждения. Нельзя не учитывать при этом, что сложные взаимоотношения между собственниками средств производства и собственниками своей рабочей силы, в настоящее время существенно трансформируются благодаря тому, что увеличение прибавочной стоимости все в большей степени происходит не за счет присвоения доли чужого труда, а за счет повышения производительности труда, развития компьютерных средств, технических изобретений, открытий и т.п. Важное влияние оказывает здесь и усиление демократических тенденций.

Проблема частной собственности требует сегодня специального исследования; здесь мы можем лишь еще раз подчеркнуть, что, отстаивая частный интерес, Гельвеций защищал индивида как собственника, как равноправного участника промышленного производства и члена'общественного договора, родившегося и выросшего на почве демократических преобразований. Вопрос о соотношении индивидуальных и общественных интересов выводит нас к вопросу о разумном эгоизме и общественном договоре.

[Открытая реальность]

http://openreality.ru/school/philoso...chmaterialism/

Просвещение, относящееся к 18 веку и имевшее место преимущественно во Франции, — это классическое Просвещение, являющееся концептуальной основой современной цивилизации. Правовое устройство нашего общества, умонастроение большинства людей, вера в прогресс — все это уходит корнями в эпоху французского Просвещения. Термин «французское Просвещение» не следует путать с термином «французский материализм», который обычно используется в некотором смысле как синоним французского Просвещения, но это не синонимы — ибо отнюдь не все французские просветители были материалистами.

Эпоху Просвещения принято делить на четыре этапа. В качестве первого этапа называют предшественников просвещения — Пьера Бейля и Жана Мелье. Собственно первое, старшее поколение просветителей — Вольтер и Монтескье. Этот этап берет начало в конце 10-х годов 18 века и длится до середины 40-годов. Второй этап — с середины 40-х годов до конца 80-х годов (до Французской революции): Руссо, Кондильяк и четыре великих французских материалиста (Ламетри, Дидро, Гельвеций и Гольбах). Третье поколение просветителей, существовавшее во времена Великой французской революции — Кондорсе, Марешаль и Дюпюи. Это поколение мы рассматривать не будем, как и некоторых из тех, кого я назвал.

Классифицируя не по времени, а по идеям, которые развивались французскими просветителями, можно сказать, что Просвещение было течением достаточно неоднородным. Просветителей можно разделить по различным лагерям: материалисты и сторонники христианского мировоззрения, как правило, существовавшего в различных неортодоксальных формах (деизм, пантеизм). К материалистам относятся вышеупомянутые четыре французских материалиста, деистическую религию исповедовал Вольтер; новую разновидность подхода к христианству — религию чувства — развивал Руссо.

С точки зрения социальной были сторонники буржуазии (их большинство) и сторонники бедных слоев населения — утопические коммунисты. Поскольку все просветители объединены идеей переустройства общества, то вставал вопрос: каким образом это общество переустраивать? Большинство просветителей склонялись к идеям реформизма, меньшинство (например, Мелье, Руссо) были революционерами.

Мы приводим здесь в хронологическом порядке некоторых из перечисленных французских мыслителей.