*353. Октябрь 1993 года

[Леонид Радзиховский]

http://rg.ru/2013/10/01/putch.html

Кто был больше виноват в малой гражданской войне 3-4 октября, должен был бы решить суд. Но его не было
01.10.2013, 00:50






























Сегодня, когда отмечают 20-летие событий 1993, огромное большинство возмущается "расстрелом парламента".
При этом ни один из полузабытых "героев обороны Белого Дома" - Руцкой, Хасбулатов, Макашов - ни малейшей симпатии не вызывает, только разную степень раздражения, отталкивания. Немногим лучше и отношение к "депутатам в целом" (кстати, ни один из них не погиб, да и серьезно не пострадал) и к Верховному Совету как учреждению.
Если кого и жалеют, то разве что тех неизвестных (ни по именам, ни даже общим числом), кто погиб.
Вместе с тем есть "отрицательное сочувствие" тем, кто был "против Ельцина". "Враг моего врага - мой друг". У нас почти всегда и во всем отрицание - первично, а "положительное отношение" всего лишь тень отрицания, отрицание отрицания.
Я принадлежу к тому меньшинству, которое ровно по той же логике "сочувствует Ельцину". То есть его реальное поведение в 1993-м: то жесткая неуступчивость - то растерянность, упрямство и безволие, личные амбиции и всем известные "вредные привычки" - никакого уважения и симпатии не вызывают. Но это - вторично. Первично - отрицание его противников. И до сих пор отчетливый ужас при мысли, что было бы, если бы...
В 1993 г. я не раз бывал в Белом доме. Слепящая корпоративная ненависть - другого освещения там не было. Народу в этом "Смольном" всегда толклось много - коммунисты-сталинисты, деляги, выбивавшие там деньги и обделывавшие какие-то свои гешефты, демшиза, нацисты, просто "реальные пацаны" - занятный компот варили в парламенте. А самих нардепов объединяли только их корпоративные привилегии а, главное, ельцинофобия - при упоминании о Нем они превращались прямо в секту "трясунов". С каждым днем - все сильнее.
Это была психология гражданской войны. Причем понять, "за что воюем", было невозможно - депутаты и их окружение сами не могли сказать. Война была только "против кого" (даже не "против чего" !).
Никак не скажу, что на Старой площади (администрация президента) собрались рыцари без страха и упрека. Много было симметричного, та же комом нарастающая "советофобия", психология той же гражданской войны.
Но было "две большие разницы".
Первое. Окружение Ельцина (по крайней мере, "мальчики в реформаторских штанишках") знали что делать. У них была вполне определенная экономическая программа (кстати, она включала далеко не только приватизацию). Программу было легко критиковать, да хоть матом ругать. Только вот - никакой альтернативы в ВС не предлагали. Чистая "экономика брани".
Второе вытекало из первого. Исполнительная власть действовала - коряво, размашисто, бестолково, сплошь да рядом коррумпировано. Но хоть как-то. И люди подобрались, способные что-то делать. ВС действовать вообще не мог, сформировать команду для руководства страной был наглядно не способен. "Парламентская энтропия" - и больше ничего. Помню, на каком-то съезде нардепов правительство по знаку Бурбулиса встало и вышло. Сбылась мечта депутатов? Как бы не так ! Растерянность парламента, оставшегося "без взрослых", была очевидна - они, как положено российским законодателям, умели ругать исполнительную власть. Больше они не умели ничего. И отлично это знали. И на том заседании фактически сдались - только б "банда Ельцина" и "преступное правительство" не уходили ... А как только они остались - депутаты бросились на них с новой силой.
В общем, между Кремлем и Белым домом была разница, как между плохой, бестолковой, но регулярной армией - и "махновцами".
Скованные Конституционной цепью, президент и нардепы образовали тяни-толкай, все сильнее лягающий друг друга ногами. И этот "урод-самоед" должен был враскоряку тащиться до 1995 г., когда истекали полномочия съезда нардепов, избранных в 1990-м. Ужас без конца...
Поэтому, когда наступил ужасный конец - Ельцин 1400-м ударом кое-как, с рваными краями, разрубил этот гордиев узел, - я почувствовал облегчение. То, что указ был очевидно незаконным, по сути - госпереворотом, как ни странно, не слишком смущало. Срабатывала все та же отрицательная логика, "а они - еще хуже"... Да и законы к тому времени так истрепали, приняли столько поправок к поправкам, что уважение к Конституции стояло на нуле.
Кто был больше виноват в малой гражданской войне 3-4 октября должен был бы решить суд - ровно поэтому его и не было. Ельцин одним махом амнистировал себя и своих врагов - а все концы в Москву-реку... Так мы не узнали и уже никогда не узнаем, какие там были снайперы, сколько людей погибло (называют от 140 до 400), были ли уже после штурма какие-то бессудные расстрелы... Слухи, сплетни, намеки - и ничего точного. Но точность совсем не нужна - ни "героям обороны", ни "героям штурма". Нулевой вариант устроил всех. Противники Ельцина считали, что пусть не они лично, но "их сторона" победила в глазах общественного мнения - ну, а его вполне устроила реальная политическая победа, принятие "царской Конституции".
Был ли шанс "разойтись миром"?
Конституция, по которой действовал Съезд нардепов, - высший орган власти в стране - была принята в 1978-м, перелопачена в "редакции 1989-го", потом появились новые "дополнения" 1992-93 года ... Она и изначально-то писалась "для заграницы и для приличия" - "советы" были просто марлевым пакетом, из которого торчала реальная власть - КПСС + КГБ. Когда это содержание исчезло, пакет оказался пустым - но раздулся неимоверно. И хотя, повторяю, управление ушло к исполнительной бюрократии, но формально-то оно оставалось у законодательной. Понятно, каждая голова орла - в соответствии с нашими традициями - требовала себе всей полноты власти. Разногласия по властному вопросу - неразрешимы.
Ясно было : Конституцию надо менять. Но менять "изнутри", т.е. оставаясь в рамках ее же правового поля, мог только все он же - Его Величество Съезд. А он, разумеется, сам себя за волосы из болота никуда тащить не хотел. Вот Ельцин и бесился от этого вечного пата.
Так что разрыв Конституции извне был неизбежен - не может же параграф окончательно удушить живую жизнь! Вот размер разрыва и его форма - это могло выглядеть по-разному. Но учитывая характер Ельцина и "характер ВС" - едва ли принципиально иначе.
Момент неопределенности и колебания чаши был 3-4 октября. Если бы победил "парламентаризм в берете Макашова" (точнее, Кремль бы впал в окончательный ступор и ухитрился все проиграть), то нас ожидали на горячую закуску - погромы в Москве ("ни мэров, ни перов, ни херов"), а затем основное историческое блюдо - раскол страны и гражданская война, пока не придет какая-то спасительная диктатура. "1917 год - 2". А вот что России точно не грозило ни секунды - это "парламентская республика".
И в конце концов дело было не в плохом характере Ельцина и не в амбициях депутатов. Причина столкновения была более общей. После землетрясения 1989-91-го политическая почва не могла сразу успокоиться. В 1991-93-й продолжались колебания и толчки на всем пространстве СНГ, от осетино-ингушского конфликта до Таджикистана, от Абхазии до Приднестровья. Но в общем, по окраинам России они шли уже по затухающей.
А вот для самой России октябрь 1993-го - точка перегиба. Остаточный революционный жар Августа + ослабление власти + резкое обнищание + обман многих надежд 91-го года = революционная ситуация. Ситуация эта была неизбежна. Вопрос был в другом : как разрешится кризис ?
Или начинается консолидация страны и пройдя кризис больной выздоравливает. Или хаос взлетает на новый уровень - окончательный паралич власти и "энтропия страны". На сей раз силы самосохранения ("национального иммунитета") победили. Быстро. И без большого кровопускания. Лихорадочная температура спала, началось спасительное (на том этапе !) "подмораживание".
Вполне естественно, в полном соответствии с Большой Русской традицией всех конкурентов побеждает рано или поздно тяжелая "рукастая" бюрократия исполнительной власти. Когда оседает очередная историческая пена, в остатке неизменно оказывается она - Фундаментальная Бюрократия. (Ровно по этому же закону в начале 2000-х обречены были на поражение и т.н. "олигархи" - впрочем, почти у всех хватило ума "поджать хвост" и спать спокойно на своих мешках). "Государство - это они".
Так что законы тяготения Русского Политического поля в 1993-м нарушены не были. И после разлива река понемногу вошла в берега.
За Белым домом небольшой самодельный "мемориальный комплекс" - символические могильные ленточки на кустах, надписи на заборе, желтые газеты на афишных столбах... На стендах - около ста фотографий убитых там и в "Останкино". Из надписей ясно - в основном случайные люди, случайные пули, хаотично летевшие с "той" и "этой" стороны.
Сколько раз проходил - никто там не стоит, не смотрит. Люди идут мимо по своим делам, гуляют собачники, на стадионе (где якобы кого-то расстреливали после штурма) играют в футбол. Рядом - роскошный новономенклатурный дом и грязно-белые хрущобы...
Но я почему-то всегда останавливаюсь у одной надписи на заборе. "Здесь был расстрелян Роман Веревкин, 17 лет". Кто он был? Кем бы мог стать? Кто о нем написал?

[Борис Вишневский]

http://www.echo.msk.ru/blog/boris_vis/1168608-echo/

02 октября 2013, 06:20
Те, кто до сих пор полагает события 20-летней давности «красно-коричневым мятежом» и «попыткой коммунистического реванша» - не читайте этот текст.
Те, кто до сих пор с радостью вспоминает о горящем Белом доме, и картинно сокрушается, что не успел тогда набить морду ненавистным депутатам – не читайте этот текст.
Те, кто до сих пор уверен, что друзьям – все, а врагам – закон, и цель обязательно оправдывает средства - не читайте этот текст.
Он - не для вас.
Он - для тех, кто понимает, что мир рушится не тогда, когда торжествует закон, а когда законом бесстыдно пренебрегают во имя «целесообразности»
Для тех, кто способен к невосторженному образу мыслей, и не колеблется вместе с линией.
Для тех, кто считает, что быть в меньшинстве не стыдно – стыдно быть в стаде.

***********

Двадцать лет подряд нам рассказывают, как «реакционный и консервативный» Верховный Совет «тормозил реформы», проводимые демократическим президентом Борисом Ельциным, а потом поднял мятеж, который пришлось подавлять силой. Про то, что парламент пошел «против воли народа, выраженной на апрельском референдуме 1993 года», и президент имел право его разогнать. Про то, как Белый дом защищали отморозки и бандиты. Про то, что и вовсе не было никакого «расстрела парламента»…

Вранье. Циничное и наглое. Но повторямое двадцать лет подряд – и потому, многим кажущееся исторической правдой.

Однако, еще живы те, кто (как автор) помнят, как все было на самом деле.

Да, в рядах разогнанного парламента хватало малосимпатичных персонажей (хотя, например, Макашов его депутатом не был). Вот только нынешнюю Госдуму я бы лично обменял на тот парламент, не задумываясь. И тот парламент был абсолютно легитимен – не менее, чем президент, - поскольку был избран гражданами на самых свободных за всю советскую и постсоветскую эпоху выборах. Вспомните: для участия в выборах 1990 года было достаточно выдвижения от самого маленького «трудового коллектива» (включая лаборатории в НИИ и кооперативы), и никто тогда не вбрасывал бюллетени, и тем более – не переписывал протоколы…

Теперь – о «мятеже». Он и вправду был. Но вовсе не тот, о котором нам рассказывают.

Мятежниками были президент Борис Ельцин и те, кто его поддержал после «указа 1400». Ибо в тогдашней российской Конституции было черным по белому написано: президент не имеет права распускать или приостанавливать деятельность любых законно избранных органов государственной власти, а если он это сделает – его полномочия прекращаются НЕМЕДЛЕННО. А потому путчистами осенью 1993-го были Ельцин с Лужковым, Гайдаром и Черномырдиным, а не Хасбулатов с Руцким, Бабуриным и Ачаловым. Первые персонажи приятнее вторых? Возможно. Но тот, кто одобряет беззаконие, которое творят симпатичные ему персонажи, теряет право возмущаться беззаконием несимпатичных. Впрочем, путчем, - как я (простите за самоцитату) писал еще в 1994-м, - называется неудавшийся мятеж. Удавшийся мятеж называется «поэтапной конституционной реформой».

«Расстрела не было», «стреляли болванками», «пожар возник из-за того, что болванки раскалились», - продолжают вдохновенно твердить сторонники «указа 1400», презрительно намекая на «депутатов с мокрыми штанами». Во-первых, посмотрел бы я на штаны ярых «ельцинистов» в тот момент, когда даже и болванками стреляли бы по месту их пребывания. А во-вторых, они опять врут: по Белому дому стреляли не только болванками, но зажигательными снарядами. И свидетель тому – их кумир Егор Гайдар (книга «Дни поражений и побед»).

Парламент можно было распустить, опираясь на результаты референдума? И снова вранье: на референдуме в апреле 1993 года не было принято никаких решений, имевших юридическую силу. Досрочные выборы парламента поддержали 43% избирателей страны, президента – 32% (а нужно было – более 50%), из чего следовало прямо противоположное ельцинскому мифу: президент и парламент, извольте работать вместе, как бы это ни было вам противно.
Парламент защищали отморозки? А что это меняет? Делает указ Ельцина законным? Историк и бывший политзаключенный Александр Скобов в своем блоге резонно замечает: не хотите, чтобы парламент защищали отморозки – не издавайте указов, растаптывающих Конституцию. И констатирует: пока сторонники «указа 1400» называют государственный переворот «законным подавлением путча», все их прочие слова будут восприниматься как ложь и манипуляция. «Можно вести диалог с заклятыми врагами. Его нельзя вести с жуликами», - считает Скобов, и я не могу с ним не согласиться…

Ну, а росказни о «реакционном парламенте», который «тормозил реформы» - и вовсе детский лепет на лужайке. Эти же депутаты выбирали Ельцина своим председателем, голосовали за постановление о суверенитете России, защищали Белый дом в 1991 году, принимали законы о приватизации, и наделяли президента «особыми полномочиями». Когда же это они успели стать реакционерами? Два года тщательно это скрывали – а затем сбросили маски, став непримиримыми оппонентами проводимых президентом реформ? Или верна более простая гипотеза – о том, что не все эти реформы были правильными, а стремление президента проводить их, невзирая на закон, и в упор не видя парламент, не могло не столкнуться с сопротивлением?

Кстати, совершенно блистательно миф о «торможении реформ» разоблачил Андрей Илларионов http://www.svoboda.org/content/article/25121094.html (тогда, заметим, бывший на стороне президента) – очень советую почитать, как жульничали «реформаторы», да еще и хвалились тем, как «ловко» они вели себя с парламентом.

И не могу еще раз не задать два простых вопроса, ответ на которые адепты «указа 1400» не могут дать уже два десятка лет.

Первый вопрос: какие конкретно прогрессивные реформы «тормозились»? Что из крайне необходимого для общества не было принято из-за парламентских злоумышленников, «связывавших руки» (любимая метафора радикальных реформаторов, непрерывно жаловавшихся на отсутствие у них нужной «свободы рук») президенту и правительству? Сколь мне известно, «торможение» сводилось к отмене нескольких президентских указов о приватизации, как противоречащих закону – но эти указы немедленно выпускались заново под новыми номерами…

Второй вопрос: какие необходимые для общества реформы были проведены после осени 1993 года, когда руки у президента и правительства были развязаны полностью и никто и ни в чем им уже не мог помешать (как не может и по сей день – а рамках написанной победителями Конституции)? Огласите, пожалуйста, список этих великих достижений!

Не можете? Зато я могу привести другой список: война в Чечне и сосредоточение доходов от природных ресурсов в руках узкой группы приближенных к президенту лиц. Отказ государства от большинства социальных обязательств и превращение качественного образования и здравоохранения в привилегию обеспеченного меньшинства. Избирательная система, обеспечивающая несменяемость власти, и криминальная приватизация. «Залоговые аукционы» и дефолт 1998 года. Каким бы не был парламент – он вряд ли бы это допустил. Но после декабря 1993 года, в рамках «ельцинской Конституции», парламент в России уже очень мало что значил. Собственно, для этого она и была написана – чтобы исполнительная власть избавилась от парламентского контроля и получила упомянутую «свободу рук».
Наконец, две главные реформы «послеоктябрьской поры»: разрушение парламентаризма и уничтожение правового государства.

Всевластие администраций всех уровней сменило мифическое «всевластие Советов», о котором так любили стенать президентские пропагандисты – исполнительная власть отныне была выведена из-под контроля законодательной, а во многом смогла взять ее под контроль, и поняла, что ей позволено почти все. Ну, а правом в России с тех пор стала воля президента, возведенная в закон (а то и воля его наместников и подчиненных).
Результат – повсеместное принятие решений без малейшего учета интересов общества и без малейшей ответственности перед ним.

К чему, заметим, и стремились наши «реформаторы», ужасно любившие рассказывать сказки о том, как неразумный народ, не понимающий своего счастья, надо силой тащить в светлое будущее. Которое обязательно наступит после «переходного периода» временных (конечно же) трудностей – надо только немного потерпеть.
Правда, время шло, а трудности не заканчивались – а реформаторы процветали вопреки собственным реформам, но мало кто мог им об этом напомнить, поскольку большинство СМИ находилось под их же надежным контролем…
Нынешняя политическая система, в которой власть избавлена от общественного контроля, коррумпирована, некомпетентна и почти несменяема, справедливо не нравится очень и очень многим.

Но она появилась не вчера. И не позавчера. И не при Путине.
Ее основы были заложены двадцать лет назад во время «черного октября».
Путин только лишь развил ее основные положения.
Забавно, но те, кто поддерживал Ельцина в 1993-м, и те, кто выступает против Путина в 2013-м, во многом – одни и те же люди.
Которые за эти двадцать лет ничего не забыли и ничему не научились.
Которые всегда готовы потребовать раздавить очередную «гадину» и поддержать очередного вождя.
Если они хотят увидеть главных виновников нынешнего положения дел – им стоит просто подойти к зеркалу. И не пенять на него.

[Владимир Кара-Мурза]

http://www.imrussia.org/ru/politics/...f-october-1993
3 октября 2013

20 лет назад, 3–4 октября 1993 года, конфликт между президентом России Борисом Ельциным и руководством Верховного Совета завершился вооруженным противостоянием на улицах Москвы. Одни считают эти события «расстрелом парламента», другие – подавлением коммунистического и националистического мятежа. Старший политический эксперт ИСР Владимир Кара-Мурза противопоставляет популярным мифам факты и хронологию кризиса.

В принятом значительной частью российской оппозиции нарративе новейшей отечественной истории кризис сентября-октября 1993 года – роспуск президентом Ельциным Съезда народных депутатов и Верховного Совета – стал отправной точкой перехода России от демократии к авторитаризму, логически завершившегося путинским термидором. Что говорить, нарратив привлекательный, по-своему логичный (если принять антиисторический подход, подгоняющий прошлые события под нужную политическую аргументацию), простой в объяснении, в том числе для международных аудиторий, и к тому же эмоционально окрашенный.

Однако нарратив этот ложный, игнорирующий не только исторический контекст, но и саму хронологию кризиса и события, предшествовавшие и последовавшие за драматической развязкой 3–4 октября 1993-го.

Предыстория конфликта чаще всего преподносится как противостояние президента и парламента по ключевым вопросам экономической политики 1991–1993 годов. В этом, безусловно, часть правды: съезд и Верховный Совет, руководимые «красными директорами» и недавней партноменклатурой, и вправду блокировали, саботировали либо до неузнаваемости искажали суть проводимых президентской командой реформ – например, когда навязывали правительству ваучерную приватизацию вместо денежной. Но разногласия между парламентом и исполнительной властью – нормальное явление для демократической системы. Суть была в другом: тогдашний съезд был не символом парламентаризма и демократии, как любят представлять его сегодняшние апологеты, а последним рудиментом нелегитимной, порожденной октябрьским переворотом 1917-го советской власти. Мало кто вспоминает, что выборы народных депутатов РСФСР в марте 1990-го (в отличие от президентских выборов 1991-го) проходили еще при действующей 6-й статье советской Конституции, институционально закреплявшей однопартийную систему и фиксировавшей роль КПСС как «руководящей и направляющей силы советского общества». 86% избранных в 1990 году нардепов были членами КПСС. Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Виталий Воротников не без удовлетворения констатировал, что никогда еще коммунисты не добивались столь внушительного перевеса над «беспартийными» в высшем законодательном органе республики.

Съезд был не символом парламентаризма и демократии, а последним рудиментом нелегитимной советской власти

На фоне мощной демократической протестной волны 1990–1991 годов народные депутаты влились в общее движение – избрали (с перевесом в четыре голоса) своим председателем Бориса Ельцина, одобрили Декларацию о государственном суверенитете России, выступили против путча ГКЧП, предоставили Ельцину полномочия для проведения реформ. Но уже с началом 1992 года на фоне политического ослабления президента и демократического лагеря большинство съезда и Верховного Совета фактически становится штабом реваншистских и прокоммунистических сил.

Бориса Ельцина часто называли волевым и решительным лидером. Однако в почти двухлетнем противостоянии с Верховным Советом президент проявил себя с обратной стороны, постоянно стремясь к компромиссам и избегая конфликтных решений. В декабре 1992-го Кремль и Белый дом при посредничестве председателя Конституционного суда Валерия Зорькина достигли соглашения: отставка Егора Гайдара в обмен на проведение референдума об основных принципах новой Конституции. Ельцин свою часть выполнил: Гайдара во главе кабинета сменил ставленник «красных директоров» Виктор Черномырдин. А вот съезд намеченный было на 11 апреля 1993 года конституционный референдум отменил. Народных депутатов вполне устраивал статус-кво: сохранение брежневской Конституции 1978 года, которую, как лоскутное одеяло, можно было латать голосованиями на съезде. В президентской библиотеке на Старой площади шутили, что у них никогда не было последнего варианта Основного закона – так часто в 1992–1993 годах вносились в него поправки. Шутка была несмешной. К правовому государству и демократии все это имело весьма отдаленное отношение.



Руслан Хасбулатов (слева) и руководитель штурма мэрии и «Останкино» генерал-полковник Альберт Макашов (справа)

Вместо референдума по новой Конституции съезд решил провести в апреле 1993-го референдум о доверии Ельцину и его экономической политике. Перед этим, в марте, IX (Внеочередной) Съезд народных депутатов России попытался вынести президенту импичмент – не хватило всего 72 голоса (за отрешение Ельцина от должности проголосовали 617 нардепов при необходимых 689). Вопросы, вынесенные депутатами на референдум 25 апреля (вопреки протестам президентской стороны), звучали следующим образом: «Доверяете ли Вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?», «Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года?», «Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?», «Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?».

Вердикт российских избирателей был недвусмысленным. Абсолютное большинство проголосовавших – соответственно 58,7% и 53,0% – выразили доверие Борису Ельцину и его экономическим реформам. 50,5% проголосовавших высказались против досрочных выборов президента; две трети – 67,2% – выступили за досрочные выборы парламента. Народ России сказал свое слово: Ельцину – да, реваншистам из Белого дома – нет.

Ошибка президента была не в том, что Указ № 1400 был подписан, а в том, что он опоздал на пять месяцев

Однако результаты общероссийского референдума фактически проигнорировали обе стороны. Ельцин – потому что вновь предпочел компромиссы, не пошел на решительные меры и отказался, вопреки требованиям многих его сторонников, распускать советский парламент, на что после апрельского плебисцита имел безусловное моральное и политическое право. Съезд – потому что объявил голосование по третьему и четвертому вопросам несостоявшимся (в интерпретации нардепов и лояльного им Конституционного суда для принятия решений по этим вопросам требовалось большинство не от проголосовавших, а от списочного состава избирателей), а голосование по первому и второму вопросам – не имеющим политического значения. Владимир Буковский назвал (https://www.commentarymagazine.com/a...ollow-victory/) выигранный референдум «пустой победой Бориса Ельцина». Конфликт между президентом и Советами продолжился. Разрубить гордиев узел губительного для страны двоевластия Борис Ельцин решился только 21 сентября 1993 года с подписанием Указа № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Ошибка президента была не в том, что этот указ был подписан, а в том, что он опоздал на пять месяцев.

Распространенный миф – указ от 21 сентября привел к стрельбе по Белому дому 4 октября. Эту версию можно поддерживать либо по незнанию, либо с намерением ввести в заблуждение. Даже после, казалось бы, принятия окончательного решения Ельцин продолжал искать компромиссы со своими противниками. Сила с президентской стороны не была применена ни после того, как «защитники Белого дома» пролили первую кровь – 23 сентября члены «Союза офицеров» Станислава Терехова («помощника министра обороны» по версии Белого дома) совершили вооруженное нападение на штаб Объединенного командования Вооруженных сил СНГ, убив милиционера и выглянувшую из окна пенсионерку, – ни после того, как в Белом доме началась бесконтрольная раздача оружия (в том числе автоматического) сторонникам Хасбулатова и Руцкого.

Романтический образ «защитников парламента» мало сочетается с реальным контингентом людей, собравшихся в те дни у Дома Советов и устраивавших стычки с милицией на московских улицах: членов коммунистических и националистических организаций, сталинистов из «Трудовой России», фашистов из «Русского национального единства», примкнувших к ним боевиков из Приднестровья и Абхазии и бывших сотрудников рижского ОМОНа. На площади перед Белым домом звучали лозунги (http://old.russ.ru/antolog/1993/chron31.htm) против «предателей, жидов и инородцев», монархические символы соседствовали с плакатами «Вся власть Советам!». Политическую эклектику дополнило поднятие на здании Верховного Совета красного флага РСФСР и черно-желто-красного флага имперской России.

Отсчет противостоянию пошел на вторую неделю. Штурма не было. Напротив, 1 октября в Свято-Даниловом монастыре под эгидой Патриарха Алексия II начались переговоры противоборствующих сторон. В ночь на 2 октября участники переговоров (Сергей Филатов, Юрий Лужков, Олег Сосковец со стороны президента, Вениамин Соколов и Рамазан Абдулатипов со стороны Верховного Совета) согласовали «протокол № 1», предусматривавший поэтапное снятие блокады и восстановление энергообеспечения Дома Советов в обмен на начало учета и складирования находящегося в здании внештатного оружия. Однако народные депутаты в тот же день денонсировали протокол, объявив договоренность об учете оружия неправомочной и обвинив Соколова и Абдулатипова в «превышении полномочий». Новым переговорщиком от Белого дома был назначен Юрий Воронин, первый заместитель Хасбулатова и член фракции «Коммунисты России». Переговоры в Свято-Даниловом монастыре должны были возобновиться 3 октября. Их наиболее вероятным итогом считался так называемый нулевой вариант, предусматривавший одновременные досрочные перевыборы парламента и президента.

Около 16 часов 3 октября – примерно в то время, когда в патриаршей резиденции должна была начаться очередная встреча, – Александр Руцкой и Руслан Хасбулатов обратились к многотысячной толпе своих сторонников с балкона Белого дома. «Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться, формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и “Останкино”!» – распорядился вице-президент (http://www.youtube.com/watch?v=durtin67eRQ). «Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль c узурпатором – бывшим преступником Ельциным! – заявил председатель Верховного Совета (http://www.youtube.com/watch?v=durtin67eRQ). – Ельцин сегодня же должен быть заключен в “Матросскую Тишину”, вся его продажная клика должна быть заключена в подземелье!»

Отдав приказ вооруженным боевикам штурмовать мирные гражданские объекты, руководители Верховного Совета поставили себя вне российского и международного права

Вооруженные бригады начали формироваться у 20-го подъезда Белого дома. В течение часа сторонники Верховного Совета под командованием «заместителя министра обороны» генерал-полковника Альберта Макашова взяли штурмом соседнее с Белым домом здание мэрии Москвы (бывший СЭВ). Перед лицом вооруженного наступления охранявшие мэрию милиционеры прекратили сопротивление. Двери пробивали отобранными у милиции машинами. Над зданием захваченной мэрии был поднят красный флаг. А спустя еще час сторонники Руцкого и Хасбулатова, в том числе около 3 тыс. вооруженных стрелковым оружием и гранатометами боевиков под командованием генерала Макашова, на автобусах и конфискованных военных машинах направились к зданию телецентра «Останкино». Здесь же собрались около 1 тыс. сторонников «Трудовой России» с арматурой и дубинками, отобранными у ОМОНа (ранее в этот день толпа сторонников Верховного Совета(http://www.youtube.com/watch?v=durtin67eRQ) прорвала оцепление ОМОНа возле Крымского моста); к телецентру подогнали три бронетранспортера под красными флагами, захваченных при штурме мэрии. Попытка захвата «Останкино» началась, когда грузовик пробил стеклянные двери телецентра. Трансляция телеканалов, выходивших из «Останкино», была прекращена. В эфире остался лишь канал РТР, вещавший из резервной студии на Шаболовке.

Отдав приказ вооруженным боевикам штурмовать здания московской мэрии и телецентра «Останкино» – мирных гражданских объектов, – руководители Верховного Совета поставили себя не только вне российского, но и вне международного права. Как подчеркивал (http://www.youtube.com/watch?v=GxaCiWtkHDg) в те дни Владимир Буковский, «его [Ельцина] оппоненты совершили не политические ошибки – они совершили уголовные преступления».

«Люди, называющие себя защитниками Белого дома, применили силу, спровоцировали кровавые беспорядки, бойню – и тем самым лишились всяких оснований называть себя защитниками права, демократии, Конституции», – заявил в экстренном эфире РТР в ночь с 3 на 4 октября 1993 года Григорий Явлинский. – Сегодня Ельцин Борис Николаевич должен применить все, что есть в его распоряжении… для подавления применения силы со стороны фашиствующих, экстремистских, бандитских формирований, собранных под эгидой Белого дома. (…) Будущее – вот ради чего мы должны сегодня убрать насильников с наших улиц, с наших скверов, от “Останкино” и выкинуть их из наших городов».



Во время штурма телецентра «Останкино»

Дальнейшее известно. «Расстрел парламента» 4 октября (стреляли болванками по верхним пустующим этажам Дома Советов) стал трагической расплатой за прежнюю нерешительность и непоследовательность, за неготовность ликвидировать последний оплот советской власти раньше – после победы на референдуме весной 1993-го. Этот «расстрел» пресек гражданскую войну, уже начинавшуюся в Москве и грозившую перекинуться на остальную страну, и предотвратил захват власти силами, по сравнению с которыми сегодняшний путинский авторитаризм показался бы легкой прогулкой.

Проведенный фондом «Общественное мнение» 4 октября экспресс-опрос показал, что 72% москвичей были на стороне Ельцина, 9% поддерживали Верховный Совет.
Нелепо и гротескно выглядят попытки представить действия российского президента в октябре 1993 года «переворотом» или сравнения с хунтой Пиночета, ликвидировавшей демократические свободы и на многие годы установившей в Чили военную диктатуру. Сравнение верно с точностью до наоборот: подавление силового мятежа коммунистов, националистов и разношерстных радикалов, грезивших кто о восстановлении Советского Союза, кто о национал-диктатуре, а все вместе – о сворачивании только начавшегося движения страны к демократии, позволило сохранить в России (еще на несколько лет) гражданские свободы, многопартийный плюрализм, демократические выборы, независимые СМИ.

«Расстрел» пресек гражданскую войну и предотвратил захват власти силами, по сравнению с которыми путинский авторитаризм показался бы легкой прогулкой.

12 декабря 1993-го в России прошли первые с ноября 1917 года многопартийные парламентские выборы – закончившиеся победой оппозиции. Еще более оппозиционный Ельцину парламент был избран в декабре 1995-го; весной 1999 года ему не хватило уже всего 17 голосов для вынесения президенту импичмента. Показательна судьба представителей побежденной стороны. Бывшие народные депутаты, в том числе активные участники октябрьских событий со стороны Белого дома (Сергей Бабурин, Юрий Воронин, Николай Павлов, Николай Харитонов и многие другие), заняли места в новой Государственной думе. Заседал в двух созывах Думы и генерал Макашов, чья парламентская деятельность запомнилась главным образом обещанием «забрать на тот свет десять жидов». Лидеры мятежа, призывавшие формировать вооруженные отряды для штурма Кремля, вышли на свободу по парламентской амнистии уже в феврале 1994-го. В 1996 году Александр Руцкой был избран губернатором Курской области (к слову, в 1999-м он стал одним из соучредителей пропутинского блока «Единство» – сегодняшней «Единой России»). Никто не препятствовал и возвращению в политику Руслана Хасбулатова – в 1999 году бывший спикер баллотировался в Государственную думу по одномандатному округу в Хабаровском крае, правда, набрав всего 5,85% голосов.

Что стало было со сторонниками Бориса Ельцина в случае победы в октябре 1993-го другой стороны – вопрос, очевидно, риторический.

За свое президентство Борис Ельцин совершил много ошибок. К их числу можно отнести и отказ от люстраций и суда над коммунистической системой и КГБ в 1991–1992 годах, не позволивший стране окончательно освободиться от тоталитарного прошлого, и чеченскую войну, и, разумеется, выбор «преемника» в 1999-м. Подавление попытки вооруженного мятежа в октябре 1993 года к числу этих ошибок не относится.

[Слон]

http://slon.ru/russia/na_poroge_graz...y-999512.xhtml
03.10.2013, 16:56

Ольга Павликова Вера Кичанова

На пороге гражданской войны Фото: Валерий Христофоров / ИТАР-ТАСС

Ровно 20 лет назад на улицах Москвы шли настоящие бои. Сторонники Верховного Совета прорвали блокаду из сотрудников правоохранительных органов возле Дома Советов, захватили здание московской мэрии, а затем предприняли попытку захватить одно из зданий телецентра «Останкино».

Эти действия стали своего рода ответом на указ Бориса Ельцина № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Он предписывал Съезду народных депутатов и Верховному Совету прекратить свою деятельность. Депутатам было предложено вернуться на свои прежние места работы. Указ был признан неконституционным, и Верховный Совет и Съезд народных депутатов отказались ему подчиниться.

Slon попросил нынешних депутатов Госдумы вспомнить, где они были 20 лет назад и как они относились к этим событиям тогда и как относятся к ним сейчас.

Валерий Зубов, член Комитета Госдумы по транспорту от партии «Справедливая Россия»
20 лет назад я был губернатором Красноярского края и находился в регионе. Хотя об указе № 1400 я узнал, находясь в Швеции. В том числе я принимал участие в знаменитом совещании Сибирского соглашения, которое определяло, на чью сторону встанет Сибирское соглашение. Я был на стороне президента, прекрасно понимая, что Верховный Совет и Съезд народных депутатов заняли трусливую и очень неконструктивную позицию.

И хотя действия Ельцина были юридически незаконными, спорить здесь бесполезно. Его указ противоречил Конституции. Но нельзя забывать, что Съезд народных депутатов довел Конституцию по положения уличной девки, когда изменения вносились в нее по нескольку раз в день.

В последующем, конечно же, начались сложные и запоздалые реформы. Они проводились людьми, которые в силу своего исторического опыта не понимали, в каком направлении им двигаться и как эти реформы проводить. И Верховный Совет играл на этом недовольстве граждан, ничего не предлагая конструктивного взамен, постоянно принимая решения, которые ухудшали систему управления и возможность проведения реформ. Но я уверен, что, если бы тогда победу одержал Хасбулатов, в стране началась бы гражданская война.
Поэтому решение Ельцина было неизбежным. И именно оно предотвратило гражданскую войну.

Если оценивать эти события сейчас, то, конечно, надо признать, что президенту удалось тогда развернуть страну на 180 градусов. Мы ушли от тоталитарного социализма, от полного дефицита питания, от нулевой возможности личных свобод. Поэтому то, что было сделано в те годы, – это была феноменальная работа. Хотя, конечно, все эти реформы сопровождались задержками зарплаты, инфляцией, несправедливой приватизацией. Но то, что было проведено правительством Гайдара двадцать лет назад, не претерпело никаких изменений. Вот насколько надежными они оказались!

Иван Грачев, член Комитета Госдумы по энергетике от партии «Справедливая Россия»
В 1993 году я был депутатом в Казани и считал, что дело полным ходом идет к гражданской войне. Ситуация казалась патовой, поэтому у меня было внутреннее ощущение, что кто-то из сторон конфликта должен наконец-то проявить силу воли и закончить с этим двоевластием. И когда воля была проявлена, хоть и таким варварским способом, я считал, что это было правильное решение Бориса Ельцина. Я считал, что он был прав, несмотря на то, что он нарушил Конституцию.

И сейчас я считаю, что эти действия были неизбежными. Хотя последующие экономические реформы носили явно отрицательный характер. Они были вредными.

Николай Харитонов, депутат Госдумы шести созывов, фракция КПРФ
В 1993 году я был народным депутатом РСФСР. Я был участником тех событий и делал все, чтобы избежать кровопролития и выйти на нулевой уровень, то есть переизбрание Ельцина. 28 сентября я возглавил вторую часть Х внеочередного Съезда народных депутатов на Красной Пресне. Дали команду никого не запускать в Белый дом и не выпускать, бить всех, – я видел, как омоновцы это делали. Я лично делал перевязку депутату Алкснису, которому тогда пробили голову. Нам отключали свет, воду, канализацию, мы спали на стульях, прикрывшись газетой.

Народ тогда поднялся не против власти, а против реформ, которые затеяли Гайдар и Чубайс. Мы до сих пор чувствуем на себе последствия тех реформ – мы прожили двадцать лет, но до сих пор вздыхаем. Это гнусно – то, что сделал Ельцин. Это был вандализм и узурпация власти одним человеком. Даже на минуту невозможно представить, чтобы в Вашингтоне президент стрелял по парламенту. Но государство понимало, что бойню надо было устроить. При чем тут Хасбулатов? Конституционный суд четко признал действия Ельцина неконституционными и достаточным основанием для отрешения от должности президента. КС же тогда возглавлял нейтральный человек – Зорькин, который писал: мы приняли такое решение, руководствуясь не симпатиями к одной или другой стороне, мы только требуем не выходить из правового поля. Там победил бы не Хасбулатов, а здравый смысл.

Борис Кашин, депутат Госдумы пятого и шестого созывов, фракция КПРФ
Я был в «Останкино» в тот день. Сначала мы собрались на Октябрьской площади. Первая часть наших товарищей, среди которых была и моя одноклассница с ребенком, еще утром двинулись в сторону правительства и пришли к Белому дому. Там началась стрельба из мэрии, народ восстал и захватил это здание. Люди были совершенно стихийно подняты. А когда наша колонна шла туда же, то никакого сопротивления мы уже не встречали. Мы видели тех, кто действительно освободил парламент, – я никогда не видел такого воодушевления и такого героического настроя. У поворота на Новый Арбат нас встретили машины и автобусы с теми, кто захватил мэрию и освободил Белый дом. Это событие, которое я никогда не забуду. Это было действительно народное восстание, и люди чувствовали победу, хотя понимали, что это далеко не финал. Мы сели в один из автобусов и поехали в «Останкино» – мы были в числе первых, кто туда приехал.

А дальше долго рассказывать. Я оказался в «Останкино», и когда снимали известные кадры, где грузовик таранит эту дверь, я стоял рядом и как раз не очень понимал, зачем это происходит. Создавалось такое впечатление, что еще есть возможность как-то мирно обеспечить граждан информацией о том, что происходит. Я отошел на несколько минут буквально купить хлеба, а когда вернулся, началась дикая стрельба. И что я слышу в СМИ? Что все это затеяли жители Москвы. Это вранье. Но был, с другой стороны, полный хаос и непонимание ситуации. В целом решение ехать в «Останкино», может быть, было непродуманным. Но это было народное восстание, в котором участвовали десятки тысяч человек. И то, что совершил Ельцин, это крупнейшее преступление, за которое он так и не понес наказания. А плоды мы пожинаем до сих пор.

Среди самих членов парламента была идея, что Хасбулатова надо отстранять и менять на кого-то другого, хотя преобладала точка зрения, что на переправе коня не меняют. Но дело не в Хасбулатове – народное восстание было подавлено с большим числом жертв, советы разрушены. Это и привело к тому, что у нас сейчас полнейшая монополизация власти и никакой реальной демократии. Если бы то массовое восстание достигло цели, то у нас не было бы такого позорного прецедента, когда по собственному парламенту президент долбит из танков. Многие наши соотечественники из бывших республик просто плакали от позора, глядя на эти события.

Владимир Таскаев, депутат Госдумы шестого созыва, фракция ЛДПР
Я в это время был в Екатеринбурге – тогда еще в Свердловске. К сожалению, в событиях не участвовал, но, как любой гражданин великой страны, следил за тем, что происходит в Москве, и душой и сердцем был полностью за то, чтобы наша страна не развалилась. Хотя в прессе ГКЧП все осуждали, я в глубине души поддерживал их. Я хотел, чтобы не пришли люди, которые потом растащили все, раздербанили. Это была первая «оранжевая революция», которую Запад отработал на Советском Союзе, продемонстрировав возможности Запада, а именно Америки, развалить любое государство без войны, руками собственных провокаторов-гапонов, которые настраивают брата против брата и стреляют из пушек по своему парламенту. Это дикость, до которой сейчас дошли Египет, Тунис и другие страны.

Я, к сожалению, не прокурор, хотя, конечно, наша фракция и наш лидер Владимир Вольфович оценивают те события однозначно. Может быть, в то время изменения, которых хотел Ельцин, были нужны нашей стране, но развал страны мы оцениваем отрицательно. Считать ли это юридически преступлением или нет? Надо решить, нанесен ли ущерб государству и в каком объеме. Я думаю, нанесен огромный ущерб и генофонду, и финансовому положению страны, и внешней и внутренней политике. Нужно организовать большое всенародное обсуждение, взвесить все произошедшее и вынести решение.

Хасбулатов от Ельцина ненамного отличается в лучшую сторону. Если бы он победил, могло быть намного хуже, Ельцин хотя бы предлагал какие-то конкретные изменения. Это люди из одной компании, которые ломали великую страну при молчаливом согласии тогдашнего КГБ. Это посягательство на устои государства, которое тогда каралось очень строго, вплоть до расстрела. Я не думаю, что, если бы Хасбулатов взял власть, было бы лучше для нашей страны, для россиян, для Союза.

Евгений Федоров, член Комитета Госдумы по бюджету и налогам от партии «Единая Россия»
В это время я находился в Ленинграде, на работе. Я был освобожденным депутатом Ленинградского областного совета народных депутатов. И я участвовал в координации усилий порядка 47 народных депутатов Российской Федерации в поддержку сил, которые выступали в поддержку сил на стороне Руцкого, за суверенитет Российской Федерации. Мы тогда считали, что государственный переворот – это плохо, какие бы мотивы за этим ни стояли. Но мы тогда проиграли. Ельцин нас разогнал, а меня уволил.

Сейчас я считаю, что этот переворот дал на сто процентов негативный результат. Страна окончательно потеряла суверенитет, а Россия перестала существовать как субъект, который самостоятельно принимает решения в отношении своей судьбы. В результате этих событий были предопределены чеченские войны и Хасавюртовские соглашения. Фактически те действия Ельцина заложили основания для дальнейшей ликвидации России в принципе. Эта ситуация была переломлена уже в начале 2000-х Владимиром Путиным.
Но сейчас я исхожу из того, что кто бы тогда ни победил – Ельцин или Хасбулатов с Руцким, ничего хорошего в любом случае не было бы.

[Владимир Пастухов]

http://polit.ru/article/2013/10/03/constitution/
03 октября 2013, 09:14

В течение двадцати лет октябрь 1993 года остается кровоточащим шрамом в политическом сознании поколения «прорабов перестройки». За эти годы незаживающая рана поросла конституционным быльем, и многим стало казаться, что именно ради конституции была принесена «сакральная жертва» богу гражданской войны. Но конституция из этого дыма и грохота так и не возникла. Действительно, роды всегда сопровождаются муками, но не всякие муки заканчиваются родами. В 1993 году у России случился «конституционный выкидыш». Салют из танковых орудий, бьющих прямой наводкой по цитадели оппозиции, стал залпом роты почетного караула на могиле русского конституционализма.

Конституционные отступники

Ровно за четыре века до этих трагических событий, 25 июля 1593 года, вдали от России, в базилике Сен-Дени в предместьях Парижа, Генрих Наваррский, будущий основатель династии Бурбонов, отрекся от протестантизма и принял католицизм ради того, чтобы находившийся под контролем католической Лиги Париж признал его право на престол Франции. Существует предание, что, выйдя их церкви, он сказал своим протестантским сторонникам: «Париж стоит мессы». Четыреста лет спустя в России приверженцы идей либерализма и конституционализма, прислушиваясь к грохоту танковых орудий, успокаивали себя тем, что конституция стоит месива, в которое был превращен «Белый дом» - тогдашний символ русского парламентаризма и центр оппозиционной активности.

Конечно, тут есть нюансы, потому что буква и дух конституции проживали в то время в России по разным адресам, и поэтому многие полагают, что в 1993 году не было никакого переворота, а просто дух конституции взял с боем верх над его буквой. Однако этот дух сразу после победы куда-то испарился, и с тех пор никто не может обнаружить его следов. Поэтому я склонен предположить, что это был не дух, а конституционный фантом. Много сказано о том, что это было разрешение конституционного кризиса. Однако мне кажется, что, если общество зашло в своих конституционных блужданиях в исторический тупик (а, похоже, именно это случилось на втором году существования ельцинского режима), то подрыв целого квартала для того только, чтобы определиться на местности, вряд ли можно признать разумным и адекватным способом решения проблемы.

Поэтому и с правовой, и политической точек зрения события сентября-октября 1993 года были государственным переворотом. Указ Бориса Ельцина, которым упразднялась конституция и распускался действующий парламент, даже самые эластичные толкователи конституционных норм никогда не смогут втиснуть в рамки правового поля. Собственно, это прямо вытекало из постановления Конституционного суда, признавшего действия Кремля неконституционными. Оценка, данная этому документу тогдашним (и по иронии судьбы нынешним) председателем Конституционного суда Валерием Зорькиным, была, с юридической точки зрения, единственно возможной и безупречной, а сам его поступок (по крайней мере, в моих глазах) - бесспорным актом гражданского мужества. И в русской истории, когда все наносное рассеется, Валерий Дмитриевич останется, в конечном счете, именно как судья, принявший это беспрецедентное и смелое решение, а не как конституционный долгожитель, переживший трех президентов России.

Тем не менее, многие из тех, кто иногда справедливо, а иногда - нет, критикует Зорькина за его нынешнюю позицию с «либеральных» высот, тогда, двадцать лет назад, как раз приняли переворот как некую историческую необходимость. Вообще в России «либералы» легко мирятся с торжеством политической целесообразности над законностью, если результат соответствует их политическим ожиданиям. Поэтому, как это ни парадоксально, события 1993 года являются точкой консенсуса между сегодняшней властью и многими видными представителями оппозиции. В этом вопросе и власть, и ее «либеральные критики» в равной степени являются «конституционными отступниками», убедившими себя в том, что хорошая конституция стоит одного плохого переворота.

Конституционный вакуум

Но конституции не вышло ни хорошей, ни плохой. Следствием переворота 1993 года стала огромная конституционная дыра, которую за двадцать лет так никому и не удалось заштопать. С высоты сегодняшнего политического и исторического опыта ситуация видится мне даже хуже, чем казалось поначалу. Многие годы я полагал, что 1993 год необходимо рассматривать как антиконституционный переворот. Теперь же, перефразируя Лермонтова, обращаясь к событиям той осени остынувшим умом, разуверяюсь я во всем.

Мой недавний ночной разговор с Тамарой Георгиевной Морщаковой заставил меня усомниться в том, что этот переворот был антиконституционным. Не то чтобы Тамара Георгиевна убедила меня, что Ельцин был прав, но она заставила признать, что конституционной правды не было ни на одной, ни на другой стороне. Съезд народных депутатов и Верховный совет относились к Конституции также утилитарно, как и Кремль, - они просто подъедали ее с другой стороны и их устраивал статус-кво. По сути, в обществе шла почти открытая гражданская война, и конфликтующие стороны «поделили» между собой два главных политических ресурса. Язык не повернется назвать их ветвями власти, потому что никакого разделения властей в России ни до, ни после 1993 года не было. Зато было нечто другое – двоевластие и борьба двух приватизированных разными политическими силами «институций» между собой за тотальное господство в политическом пространстве.

Это была гражданская война, в которой обе стороны были бесконечно далеки от каких-либо конституционных идей и ценностей. Конституционализм был им обеим интересен лишь в той степени, в которой при помощи соответствующей политической риторики можно было лучше оправдать свои претензии. При этом Съезд и Верховный совет, еще до того, как стать мятежными, стремились к такой же неограниченной ничем «самодержавной» власти, к которой стремился и Кремль. Об этом свидетельствует их собственное конституционное нормотворчество. В определенном смысле Съезд и Верховный совет претендовали на роль «коллективного Ельцина», что с точки зрения здравого смысла, возможно, было еще большим абсурдом, чем установившаяся впоследствии единоличная ельцинская диктатура.

Борьба на уничтожение двух сил, отрицающих базовые конституционные ценности, не может быть источником вдохновения для здорового конституционализма. Даже если бы конституционная комиссия, заседающая на руинах испепеленного парламента, была составлена из лучших конституционалистов всех времен и народов, она не смогла бы родить действительную конституцию, потому что настоящие конституции пишутся не на бумаге, а в сердце нации. Все, что происходило на поле конституционализма в России потом, нельзя назвать иначе, как конституционной алхимией. Так же, как мыши не заводятся в грязи, так и конституция не возникает из вакуума, даже если этот вакуум проголосовал за нее на референдуме. С 1993 года в России нет конституции, а есть лишь имитация конституционализма.

А был ли конституционный мальчик?

Конституция 1993 года, несмотря на свою внешнюю «текстуальную» привлекательность, является обычной для России апологией самодержавия и уже только по одному этому признаку не является действительной конституцией. В принципе, такая конституция могла устроить и генеральных секретарей ЦК коммунистической партии, и представителей династии Романовых. И те, и другие после некоторой адаптации смогли бы в привычном для себя режиме осуществлять свою абсолютную власть, не стесняясь «присутствия» этого замечательного документа. По сути, Конституция 1993 года лишь развивала принципы, заложенные еще в Манифесте 17 октября, изданном Николаем II – самодержавие остается незыблемым принципом, но мирится с «вкраплением» в свою ткань чужеродных, декоративных конституционных элементов.

Такая конституция не только допускает, но и предполагает обязательное существование некой другой, внутренней конституции, не озвученной, но зато настоящей, по лекалам которой и выстраиваются реальные политические отношения. Главный российский конституционный принцип – один пишем, два в уме. Пишем президент - подразумеваем монарх, пишем суд – подразумеваем администрация, пишем право – подразумеваем телефонное. В Англии нет писаной конституции, но власть живет по конституционным законам. В России есть писаная конституция, но власть живет по конституционным понятиям.

В создании этой самодержавной конституции прискорбную роль сыграло слепое поклонение «правам человека». Наверное, это прозвучит для русского уха несколько непривычно, но вообще-то «права человека» - это всего лишь юридическая фикция, созданная для того, чтобы обозначить границы применения властью насилия. Как и всякая фикция, она полезна не сама по себе, а лишь в той степени, в которой выполняет свое предназначение – а именно, определяет эти самые границы. Но новообращенный русский «либерализм» воспринял концепцию «прав человека» приблизительно так же, как новообращенные дикари – христианство: они соорудили «правам человека» памятник в виде второй главы конституции, водрузили его на место поверженных ранее идолов и стали ему молится. Все остальное в их жизни осталось по-прежнему.

Детальное выписывание «прав человека» бесполезно, если оно никак не связано с определением основных параметров политической системы. Но этой связки не вышло, замечательная во всех отношениях, и особенно - в литературном, вторая глава российской конституции существует как бы сама по себе. Концепция «прав человека» в практическом смысле – всего лишь инструкция к набору «политического Лего», в которой написано, как собирать конституционное государство. Представьте теперь себе, что вам продали огромную красивую коробку, в которой лежит только одна инструкция...

Во всем остальном, помимо гимна «правам человека», Конституция 1993 года воспроизводила политический код Российской империи. А в тех местах, где демократические декларации расходились с имперскими принципами, оказались расставлены многоточия, которые впоследствии были заполнены очень скверной антиконституционной практикой. Это была конституция, в которой на поверку не оказалось ничего конституционного.

Конституция как революция

Создание настоящей российской конституции – дело будущего. Далекого или близкого – этого я не знаю, но убежден в том, что пока Россия к решению этой задачи даже не приступала. Так называемая «конституция 1993 года», несмотря на все свои «красивости», является глубоко реакционным документом, консервирующим отжившую свой век имперскую модель российской государственности (что, впрочем, не мешает использовать отдельные стилистические и технические достижения текста этой конституции в будущем).

Мало того, вся конституционная практика после 1993 сводилась к изживанию даже тех конституционных начал, которые стихийно сформировались в недрах советского общества. На протяжении двадцати лет Россией управляла «ликвидационная конституционная комиссия», которая избавлялась от ненужных «конституционных активов» так же ловко, как «Рособоронсервис» распродавал армейское имущество. С молотка «по дешевке» ушли независимость суда, сменяемость власти, правовое государство и другие ценности. Так ликвидаторы обычно обращаются с предприятием, которое готовится к искусственному банкротству.

Но дело даже не в этом. Создание настоящего конституционного государства – это революция, масштабов которой в России практически никто не осознает. Она предполагает строительства общества на совершенно новых началах, а не бесконечную «перелицовку» имперского кафтана, скроенного еще во времена Петра I и Екатерины II. Конституционная государственность порывает с имперским прошлым и выстраивается в соответствии с определенными «умственными началами», имеющими мало общего с традициями и предрассудками старого общества. Для того, чтобы решится на такую революцию, надо было иметь огромное мужество, интеллектуальный кругозор и запас доверия со стороны общества, которых у политических конструкторов конституции 1993 года не было. Поэтому революция и не состоялась. Странным образом, только сегодня, когда к жизни просыпается новое поколение, родившееся после 1993 года, российское общество созревает для решения этой задачи.

Три кита российского конституционализма

Задача конституционного строительства в России ложится на плечи будущих поколений. Им предстоит сделать сложный выбор – или бесконечно воспроизводить в разных вариациях бесплодную имперскую идею (имитируя конституционализм), или решиться на строительство настоящей конституционной государственности «с чистого листа».

Можно бесконечно долго спорить о том, какими должны быть контуры будущего конституционного государства в России, однако, по моему мнению, построение этого государства сводится к решению четырех базовых задач: переход к новому территориально-государственному устройству (с укрупнением регионов), создание парламентской республики, формирование реального местного самоуправления и выстраивание независимой судебной системы.

Во-первых, надо сломать имперскую парадигму – то есть уйти от имперско-колониального наследия и перейти от национально-государственного к территориально-государственному делению. Для этого придется создать не более двадцати-тридцати субъектов федерации, достаточно больших, чтобы быть экономически и политически состоятельными, которые не имеют никакого «национально окраса», каждый из которых управляется собственным правительством, издающим региональное законодательство, имеет свою судебную систему и полноценный бюджет. Грубо говоря, нужно создать что-то вроде «Соединенных Штатов России» (надеюсь, у читателя хватит юмора не воспринимать сказанное буквально).

Во-вторых, надо сломать авторитарную парадигму – то есть отойти от моноцентричной модели управления, уходящей своими корнями в средние века. Этому может способствовать превращение России в парламентскую республику с сильным правительством, наделенным очень широкими полномочиями, которое формируется победившей на выборах в парламент партией, и президентом, который может избираться верхней палатой парламента. Функция президента при этом сводится к тому, чтобы действительно быть гарантом Конституции. Разделение исполнительной власти между президентом и правительством будет сдерживать развитие вождизма, перманентная угроза которого не без оснований тревожит многих либерально настроенных граждан.

В-третьих, нужно заложить новую парадигму развития общества, отказавшись от модели, в которой чуть ли не единственным триггером любого экономического, социального или культурного движения является центральное правительство. Здесь я вряд ли смогу предложить что-то новое – еще в 90-е годы Солженицын написал, что выход из ступора в России возможен только на путях создания сильного местного самоуправления. По всей видимости, в этой работе необходимо будет задействовать пусть и ограниченный, но все-таки реальный исторический опыт земства. Парадоксальным образом укрупнение регионов может содействовать развитию местного самоуправления, так как «губернаторы» и «мэры» в этом случае перестанут дублировать работу друг друга.

И, наконец, в-четвертых, все гарантии независимости судов должны быть прямо и непосредственно определены в Конституции, чтобы исключить в дальнейшем саму возможность той полной дегенерации судебной системы, которую можно сегодня наблюдать в России.

Шанс, который Россия упустила

Конституция 1993 года не решает ни одной из актуальных для российской государственности проблем. Такая конституция не стоила обедни. И все-таки, оглядываясь назад, в то трагическое время, нельзя не сказать, что некоторый, пусть мизерный, шанс начать свою конституционную историю двадцатью годами раньше у России был. Это, возможно, случилось бы, если бы переговоры между Кремлем и мятежным парламентом, которые шли под эгидой Патриархии, завершились успехом, и в их результате родился бы компромисс, в рамках которого обе стороны отказались бы от своих претензий на «тотальную» власть. Собственно, такое соглашение и могло стать эмбрионом, из которого со временем выросла бы настоящая Конституции России. Конечно, история не знает сослагательного наклонения, и все сегодняшние утверждения носят исключительно предположительный характер. Но один урок из той роковой ошибки все-таки можно извлечь – действительный конституционализм является продуктом национального согласия, а не политическим трофеем победившей партии.

[Георгий Сатаров]

http://www.ej.ru/?a=note&id=13337
3 ОКТЯБРЯ 2013 г.

ИТАР-ТАСС


Мне уже маячит семьдесят; не завтра, но и не за горами. В этом возрасте, и при некотором жизненном опыте, начинаешь понимать, что искать правых и виноватых в каком-либо конфликте – дело, как правило, бесперспективное. Я, например, искренне уверен, что если бы Ельцин распустил Съезд и Верховный Совет народных депутатов в мае, то осенью никакой трагедии не было бы, как и весной. Значит, он и виноват, что долго тянул. Не уверен, что смогу найти много сторонников. Но дело не в этом. Трагедия произошла. Гражданская война – это всегда трагедия. Я так считаю сейчас, и так считал тогда. Конечно, я был по одну сторону баррикад, считал ее правой и надеялся на ее победу. А теперь я вижу, что моя сторона проиграла, не тогда, а сейчас. Проиграли все. А кто победил в результате Великой французской революции, какая политическая сила? Жиронда? Якобинцы? Директория? Никто. Точнее – никакая из противостоящих сторон. Можно рассуждать и по-другому: если двигаться в прошлое, начиная с некоторого конфликта, то можно попеременно находить обоснования вины любой из сторон.

Знаете, через 20 лет, а давайте считать, что мы все стали мудрее на 20 лет, можно уже думать о другом: что привело к этой трагедии? Что получилось в результате? И каковы выводы для всех нас?

Возможно, я не прав, но мне представляется, что конфликт, подобный произошедшему двадцать лет назад, был почти предопределен. И дело не в последовательности конкретных событий и действиях отдельных фигур, а в среде, которая возбуждала эти фигуры и формировала эти события. Напоминаю: семьдесят лет большевизма приучили нас, что «кто не с нами, тот против нас!». Поиск компромисса – это проявление слабости. Большевики методично формировали в нас конфликтную политическую культуру. То, что я скажу, может показаться бредом, но я готов обосновывать это перед любыми оппонентами: двадцать лет назад Ельцин был одним из самых компромиссных политиков в России. Именно поэтому не распустил Съезд в мае, когда у него во внутреннем кармане пиджака уже лежал первый вариант указа о роспуске. Но для компромисса одной стороны мало. Вместе с тем взгляд на политику как на игру с нулевой суммой был свойственен всем. Давайте помнить также, что я назвал только одну из деформаций мышления из числа свойственных хомо-советикус.

Второе обстоятельство, которое мы должны учитывать и которое отличало Россию от большинства постсоветских стран: в России не было общества и элиты, консолидированных вокруг идеи реформ и отказа от советского прошлого. Мы были расколоты. Причем на несколько кусков, и либеральные реформаторы никогда не были большим куском. Добавьте к этому глубочайший финансово-эконмический кризис, обостряющий противостояние. Приправьте это всеобщим идеологическим возбуждением – всеобщей тризной по почившей советской идеологии, и вы получите атмосферу постоянного остервенелого конфликта.

Да, конфликт был неизбежен. Это подтверждается не только тем, что ему предшествовал августовский путч 1991 года, но и всей цепочкой событий с начала 1992 года. Он мог произойти и в марте 1993 года, но тогда нашли выход в референдуме. Конфликт мог произойти и позже – в ноябре, когда мог состояться очередной съезд депутатов, на котором они вновь планировали подвергнуть Ельцина импичменту. Но последнее маловероятно, поскольку в августе Ельцин получил информацию о том, что в Парламентском центре на Трубной площади (сейчас снесен) нелегально концентрируется оружие. Дальше президент отступать не мог.

Закономерен вопрос: а возможно ли было поражение Ельцина и что было бы тогда? На первую половину вопроса ответить трудно. Ясно, что такой исход не был исключен. А со второй половиной вопроса – все очевидно. Мы имели бы кровь и репрессии по всей стране. Это была бы власть свирепой фашистской хунты, возглавляемой смесью Макашовых и Баркашовых. Я помню, как в конце сентября, начале октября видный правозащитник и видный демократический политик взывали (по отдельности) к Ельцину: «Раздавить фашистскую гадину!». Призыв был оправдан. В Белом доме власть уже перешла к Макашовым и Баркашовым; депутаты, Хасбулатов и Руцкой, ничего уже не решали, а служили ширмой; уже были составлены стартовые, победные расстрельные списки. Ельцин раздавил гадину. И на совести тех, кто взывал, последующие упреки. Именно он, в очередной раз взяв на себя ответственность, спас множество людей по всей стране от гибели или лагерей, а страну от очередного исторического позорища. Он взял на себя ответственность, и он за все, понятное дело, отвечает. У него так всю жизнь и было.

Но проиграли все равно все. Зрелище конфликта в Москве привело многих в России к разочарованию в демократии. Именно тогда началось: граждане начали оставлять страну на поток и разграбление политикам, уходя от политики в свое выживание или в свою жизнь – как кому везло. Именно равнодушие граждан привело к власти Путина и отдало ему и его кооперативу Россию, со всеми потрохами и минералами. Вот тогда и состоялось поражение тех, кто стоял по разные стороны баррикад в 90-х. Как, впрочем, и поражение совершенно непричастных, которые тогда ничего не знали про эти баррикады или даже еще не родились.

Но и это все – не самое страшное. А вот что страшно: никто ничему не научился. Россия – страна уникальной топологии. В какой бы ее сколь угодно малой окрестности она не разделилась на две конфликтующих части, любая из этих частей может снова разделиться на две – по поводу другого конфликта. Страна разделена на ворующих и обворовываемых. Ворующие бесконечно делимы внутри себя. Обворовываемые – то же самое. Страна идет к взрыву, спор вокруг которого может быть только один: это последний? После него ничего не останется? Или это еще не все? Страшны не сами трагедии, а мы – не извлекающие из них уроков.

Фото Бориса Кавашкина (Фотохроника ТАСС)

[Валерия Новодворская]

http://grani.ru/opinion/novodvorskaya/m.219651.html
03.10.2013

Что удивляться тому, что героями школяров шестидесятых стали неуловимые мстители, красные дьяволята, матросня с "Авроры", Щорсы, Чапаевы, комиссары и комиссарши, железный Феликс и дедушка Ленин? Та гражданская (увы, не единственная) закончилась в начале 20-х годов. Память о ней запылилась, как шлемы ее комиссаров. Нам врали 40 лет, это если считать только до песенки Булата Окуджавы, а потом еще 29 лет.

Наша вторая гражданская началась и закончилась в октябре 1993 года, 20 лет назад. И почти все ее участники живы кроме главных победителей - Бориса Ельцина и Егора Гайдара. Но побежденные врут так, как будто не осталось очевидцев. Кроме Марианны Максимовской никто даже не попытался хотя бы вспомнить факты.

Телеканалы воют гиенами, путинисты из газет тявкают со своих златых цепей из европодворотен с улучшенной планировкой, потому что ненависть к Борису Ельцину, к реформам, к свободе, к западничеству у нынешней чекистской власти зашкаливает. И как им не вздыхать над тем кадром, где с Белого дома слетает триколор, где его топчет толпа, пришедшая защищать "парламент", то есть Дом Советов, то есть старый мир, а на фронтоне взвивается флаг мятежа, реакции, преступлений и бандитизма: красный, с серпом и молотом. Флаг Руцкого, Хасбулатова, Макашова, Анпилова и Путина с Черкесовым, флаг советской власти, красного террора, ГУЛАГа и КГБ.

Уже неделю с канала на канал шляются живые и здоровые жертвы мертвых Ельцина и Гайдара: плаксивый Хасбулатов, усатый, как Сталин, Руцкой, старый провокатор, интриган и ветеран советских спецслужб Джульетто Кьеза.

"Папа и царь, Меттерних и Гизо", левые радикалы и функционеры нашего полицейского государства – все объединились для священной травли этого призрака: Бориса Ельцина, благословенных девяностых, приватизации, гайдаровских реформ, надежды на путь в Европу. Хоть цитируй дословно "Манифест". У нас он тоже есть, почище марксистского. Так что дайте сказать антикоммунистам, хорошо?

Про вторую гражданскую мы знаем все: мы очевидцы, мы комбатанты, мы участники. Верховный совет, глубоко социалистический по своей сути, висел у страны на шее как жернов. Это они остановили реформы, заставили Ельцина убрать Гайдара, не давали и шагу ступить вперед – от имени народа, как это принято у всех левых.

А Борис Ельцин уступал, потому что, вопреки всем сегодняшним версиям, не хотел силового варианта и боялся, что придется кого-то подавлять. Это он не умел и не хотел делать, по крайней мере, со своими (чеченцев, боюсь, он своими не считал). Указ №1400 появился не на пустом месте. Уступали сколько могли. Это мы на Васильевском спуске просили у Ельцина разрешения взять депутатов за руки и за ноги, вынести из "парламента" и положить на газончик. Это у меня на шее висел лозунг с цитатой из поэмы Иосифа Уткина: "Дай Бог сгореть Советам, провалиться депутатам".

Ельцин предлагал парламентский путь: перевыборы. Мы вместе выиграли референдум: "Да-да-нет-да". А что он не хотел уходить вместе с Верховным советом – так это правильно. Безвластие, смутное время, разбой, беспредел, да еще в стране с ядерным оружием? Не имел Ельцин права уходить. Но чем мягче были с распущенным Верховным советом (жалование за три месяца вперед), чем яснее становилось, что Ельцин не хочет крови, тем больше наглели "осажденные", тем больше баркашовцев, приднестровцев и других вооруженных экстремистов скапливалось в Белом доме. Они шли убивать, они шли вешать. Сотрудника мэрии Александра Брагинского избили и изувечили до полусмерти. Завели проскрипционный список, расстрельный список для демократов (напечатанный потом "МК"), где есть и моя фамилия. Потом они заявят, что список составили мы сами. Ну, а где же список для их стороны, с их фамилиями? Что же "Завтра" потом не опубликовало?

Руцкой и Бабурин сварганили документ о смертной казни для тех, кто поддержит Ельцина (см. "Огонек" того времени). А документа от Ельцина – не было. Не угрожал он тем, кто поддержит Руцкого.

Эти ребята, Руцкой, Хасбулатов и иже с ними, действительно хотели власти. В отличие от Бориса Ельцина, который 31 декабря 1999 года добровольно ушел в отставку под наши горькие слезы. Они были согласны властвовать при полной реставрации советских порядков. Правда, они были настолько глупы, что не поняли, что им тоже светит расстрел за Август 1991 года. Баркашовцы и Анпилов их не предупредили.

Но не Руцкой с Ельциным выясняли отношения, а будущее в очередной раз схватилось с прошлым. Советский Союз полез назад из могилы, чтобы утащить в нее живых. И мы этот тур выиграли. Безоружные ополченцы 1993 года, закрывшие собой беззащитную, брошенную милицией и спецслужбами Москву, легшие на амбразуру Второй гражданской войны. Просто Гайдар, который привел к Моссовету свою семью, и мы все готовы были умереть, а Руцкой с Хасбулатовым для себя это не планировали. Белых было меньше, но белые были храбрее.

Оказалось, что ОМОН не выдерживает натиска озверевшей толпы с железными прутьями (это вам не вежливые "болотники"). Оказалось, что армия будет ждать, пока не станет ясно, за кем победа. Наша ставка была – 30 000 трупов, наших трупов в центре Москвы, что исключало легитимность для мира "той" стороны.

И армия пришла к Ельцину, который навсегда останется нашим однополчанином. Кто пойдет прощаться с Хасбулатовым, Анпиловым и Руцким? А к Егору Гайдару в двадцатиградусный мороз шли пять часов подряд, шли 10 000 человек, которые тогда первыми стали на Тверской. А ко гробу Ельцина стояли в очереди целую ночь. Вот вам и народ (не чернь!), который сказал свое последнее слово.

И не было никакого расстрела парламента. Во-первых, там, где красный флаг и баркашовцы, там нет парламента. Было театрализованное представление, хеппенинг для слабонервных Хасбулатова и Руцкого. Много копоти, много шума, много эффекта. Стреляли болванками, а не снарядами, устроили "психическую атаку", и никто за циклопическими стенами не пострадал. "Альфа" всех собрала в кошелку, и они пошли с охотой, потому что, в отличие от нас, очень хотели жить.

Цена нашей победы – роскошная Конституция, одна из лучших в мире, приватизация (надо было обессилить самодержавное государство), вывод последних войск из Восточной Европы и стран Балтии. И даже Путин всего этого не успел отобрать.

От 1993 года до 2000-го мы катились по наклонной плоскости. А в 1993 году страна сорвалась бы в пике - с виселицами и конфискациями.

Победитель Ельцин был великодушен сверх меры: мятежники просидели только 4 месяца, не было ни стадионов, ни других арестов, даже Баркашова не взяли. Он до сих пор удивляется. Конечно, надо было напугать, как это делали другие победители: Маннергейм, Франко, Пиночет. Но ни Ельцин, ни мы не оказались способными к роли усмирителей и палачей. Вместо арестов были честные выборы – и здесь побежденная чернь свела с нами счеты, и сводит их под руководством Путина до сих пор. Но пока в стране еще остались белые антисоветчики, есть кому вставлять палки в Красное Колесо.

[Максим Кононенко]

http://izvestia.ru/news/558132
3 октября 2013, 15:21
О том, надо ли праздновать годовщину путча 1993 года

Осенью 1993-го мне было 22 года. 21 сентября, когда Ельцин издал указ 1400, мне было, честное слово, глубоко наплевать и на президента и на его указы. Потому что 15 сентября, всего за шесть дней до этого, в серой, дождливой, унылой, потерянной Москве состоялся концерт Майкла Джексона. И я был на этом концерте, стоял в первых рядах перед сценой и, разумеется, весь мой разум был занят только этим переживанием. Я, честно говоря, не помню даже инфляцию.

3 октября мы с моей девушкой сидели у нее на даче в Баковке и смотрели телевизор. А потом телевизор погас. В 1993 году, как вы понимаете, никаких телефонов на дачах не было, поэтому, оставшись без телевизора, мы отправились в спальню.

4-го утром, в понедельник, телевизор работал. Показывали, как стоящий на мосту танк стреляет по Белому дому. Я поехал устраиваться на работу. Мои потенциальные работодатели сидели перед маленьким телевизором и смотрели, как по Белому дому стреляет танк. Мне просто махнули рукой: принят.

5-го утром я пошел на работу.

Остальные воспоминания фрагментарны. Да, я помню, что был на стороне Ельцина. Я помню, как мне хотелось, чтобы поскорее уже вошла армия и прекратила это вот безобразие с захватом мэрии, убийством милиционера, вонючими баррикадами и этим вот мерзейшим, отвратительнейшим антисемитом Макашовым. Я воспринимал мир эмоциями, а вовсе не разумом.

Однако сейчас, через 20 лет, я все равно остаюсь на стороне Ельцина. Хотя, разумеется, и считаю его метод решения проблемы варварским и тупым. Ну да разве когда-нибудь в своей истории Россия решала что-нибудь не тупо и варварски? Да никогда. Качество политики у нас что при царе, что при большевиках, что сейчас — как качество «Жигулей». Русское качество.

И тем удивительнее мне видеть, как на протяжении всех этих лет постоянно растет количество тех, кто считает разгром Верховного Совета какой-то политической катастрофой (еще раз — абстрагируемся от катастрофы человеческой, от погибших людей). Еще более интересно, что в голове у этих поборников Конституции теперь удивительным образом сочетаются какой-нибудь Сталин, Верховный Совет и сильная власть.

В то время как сильная власть была как раз на стороне президента.

Ну смотрите сами. Есть две противоборствующие стороны: президент и парламент. Правительство на стороне президента. Армия на стороне президента. Полиция на стороне президента. Мэрия на стороне президента.

Кто на стороне парламента? Сейчас принято говорить, что народ. Однако даже если забыть о результатах весеннего 1993-го года референдума достаточно просто вспомнить, сколько людей вышло на тот самый митинг в поддержку Верховного совета на Октябрьской площади 3 октября, с которого всё началось. Несколько тысяч человек. До 10. И это в многомиллионной Москве! Справедливости ради стоит заметить, что сторонников президента у Моссовета в ночь на 4 октября собралось тоже немного. Можно объяснить это тем, что на стороне президента и так были армия и полиция. Но лично я для себя объясняю это иначе: народу было, в общем-то, все равно. Народ за минувшие два года видел столько всего, что в конечном итоге ему было наплевать, кто победит в этой глупой войне. Жили бы при любой власти.

Прекрасным индикатором этого равнодушия было количество зевак, наблюдавших за расстрелом Белого дома. Их было едва ли не больше, чем на митинге 3 октября и уж точно больше, чем собралось у здания Моссовета.

Сторона президента без малейшего труда полностью блокирует здание Верховного Совета и отключает его от всех коммуникаций. Что может им противопоставить Верховный Совет? Да ничего. Лишь отчаянный призыв Руцкого «Поднимайте боевые машины», сделанный им, вы не поверите, в эфире «Эха Москвы» по мобильному телефону Алексея Венедиктова.

Так что же это тогда было тогда? Восстановление порядка при вооруженном мятеже? Антиконституционный переворот? Формально и то и другое. Но концептуально это было значительно более важным событием. Далеко выходящим за рамки противостояния Ельцина с Верховным Советом.

На самом деле выстрел из танка Таманской дивизии стал ответом на выстрел крейсера «Аврора». Разгром Верховного Совета был той самой контрреволюцией, восстановившей в России ее исторический ход развития. Окончательно покончившей с советской властью. То, что началось в 1917-м, закончилось не в 1991-м. А 4 октября 1993-го. Именно тогда большевики окончательно проиграли.

Это была мутация. Мутация как движущая сила эволюции. Вряд ли наша страна окончательно излечилась от злокачественной мутации 17-го, но я все же надеюсь, что это излечение произойдет — нужно лишь время.

И именно поэтому я считаю, что сейчас у нас праздник. Да, со слезами на глазах, потому что люди погибли.

Но праздник. Праздник окончательно избавления от большевистского морока.

Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558132#ixzz2glIrbT2u

[Владимир Милов]

http://www.echo.msk.ru/blog/milov/1170374-echo/
04 октября 2013, 13:13
Удивительно, как 20 лет пролетели со дня трагических событий 3-4 октября 1993 года. Я все это помню как вчера – выключенный эфир телеканалов вечером воскресенья, комендантский час в Москве. Мы жили с видом на развилку Ленинского проспекта с проспектом Вернадского, было абсолютно дикое зрелище, как неделю или больше (не помню) оживленные магистрали по ночам были абсолютно пустыми. Друзья, живущие в центре, рассказывавшие, как боятся к окнам подходить из-за снайперов.

За эти годы многое изменилось. Если 20 лет назад я был безоговорочным сторонником Ельцина в тех событиях, то сейчас считаю, что виноваты в вооруженном конфликте были обе стороны, что кровавых столкновений можно было избежать. И страна пошла развиваться далеко не по тому пути, как мы хотели в 1993-м. И я, и многие мои коллеги, поддерживавшие тогда Ельцина, очень сожалеем, что пролилась кровь, были жертвы. Искренне сожалеем.

Но я читаю сегодня отзывы о тех событиях от сторонников Верховного совета – изобилующие фразами типа «узурпатор Ельцин», «расстрелянный парламент», «растоптанная демократия» - и возникает сильное желание кое-что вам объяснить. Нечто, чего вы так и не поняли за 20 лет.

Мне в 1993-м был 21 год. Последний год учебы в институте. Что дали мне, моим друзьям, знакомым ельцинские реформы? Если в конце 80-х шла элементарная борьба за еду с драками в очередях, то при Ельцине эта проблема просто исчезла. Просто исчезла. Можно стало поздно ночью, возвращаясь домой, спокойно зайти по дороге купить нормальной еды себе. Фрукты стало можно купить в магазине любые в любое время года (молодежь не жила в советские времена и не знает, что фрукты в советских магазинах продавались строго по сезонным месяцам, и то были не самого лучшего качества). Одежду нормальную стало можно купить – посмотрите на фотографии советского периода, как убого люди одевались в результате усилий «лучшей в мире легкой промышленности». А какие дикие очереди были у советских магазинов, когда «выбрасывали» какие-нибудь одинаковые югославские сапоги, в которых потом целыми районами ходили. Не говоря уже про музыку, фильмы – не нужно было больше таскаться к друзьям видео смотреть, можно стало купить себе нормальный видеомагнитофон домой и крутить все что хочешь. Никто в этом не мешал – это сейчас в блогах перепощивают со смешками советские комсомольские циркуляры о запрете Pink Floyd, Queen и прочих, а для нас в 80-е это были совсем не шутки.

У нас исчезла перспектива быть отправленным по распределению на шахту трудиться в какой-нибудь Кустанай (слава Богу, и Кустанай к тому моменту технически стал неактуальным местом для таких штук). Появилась свобода выбора. Дорого вещи и продукты в магазинах стоили? Так не было никаких проблем заработать, работы было навалом. Исчезла напрочь тема, что если ты как-то не так похвалишь коммунистическую партию, то тебе напишут в характеристику и потом никуда не пустят и никуда не возьмут. Полностью исчезла, политическое руководство страны стало можно открыто ругать как хочешь.

Открыли границы, появилась невиданная для советского человека возможность поехать посмотреть мир – я себе загранпаспорт сделал и за границу поехал только в 1995-м, но все равно, сам факт. Раньше все это было доступно только сынкам советских партработников, генералов и дипломатов, а теперь – нам всем.
Вот скажите, почему после всего этого мы должны были в 1993-м не любить Ельцина и любить вас?!... Какие у нас были для этого причины?

Мы смотрели на вас тогда и думали – ага, у них красные флаги в руках, значит, они хотят обратно затащить нас в совковую казарму. Нетушки, думали мы. Вот это никогда у вас не получится.

Что вы сделали, чтобы заставить уважать себя и тот самый расстрелянный «парламент»?

Может, вы сделали его местом для дискуссий в решающие моменты исторических развилок страны? Нет, осенью 1991-го, в октябре, на V Съезде народных депутатов РСФСР, вы с результатом 98% голосов (878 депутатов за!!!) поддержали ельцинский план экономических реформ, предусматривавший первым пунктом форсированную либерализацию цен с декабря. Против было всего 16.

На этом же Съезде вы дали Ельцину дополнительные сверхполномочия на год, из которых потом взялась та самая «авторитарная» суперпрезидентская конституция – она не из воздуха взялась, Ельцин просто оставил себе то, что вы ему уже и так бесплатно подарили осенью 1991-го, проголосовав как послушное стадо. Как послушное стадо с результатом в 97% вы ратифицировали Беловежские соглашения. Против было всего 7.
Где же тогда была ваша независимая позиция? Нет, тогда вы вовсе не вели себя как «независимый парламент».

Вот тогда мы и перестали вас уважать. Вот в эти решающие моменты вам надо было проявлять себя, если вы были такие из себя все несогласные.

А начать пинать Ельцина, когда у него пошел рейтинг вниз и начались трудности – так это любой дурак мог. Ну правда, рост цен, гиперинфляция – все это нам тогда тоже очень не нравилось. Но вы-то тут были при чем?!... Что, вы спасли бы ситуацию? А где можно посмотреть на ваши чудесные рецепты спасения? Мы не видели. Вы в основном предлагали накачивать убогую советскую промышленность напечатанными деньгами (еще больше гиперинфляции) или что-то в этом роде.

Вот ровно поэтому мы вас и перестали уважать, и не считали вас никаким «парламентом». Считали стадом – маятник качнулся в одну сторону, все туда. В другую – все обратно.

Вы думаете, мы должны были вас уважать за то, что в апреле 1993 года, получив на референдуме 67% голосов пришедших на участки в поддержку требования о роспуске вашего Съезда и Верховного совета (это требование, как видно, поддержала даже значительная часть противников Ельцина!!!), вы остались сидеть, наплевав на мнение народа? Вы думаете, это вызвало у людей уважение и поддержку?

Да если бы состоялись новые парламентские выборы, еще до столкновений октября, то можно было и крови избежать, и еще противники Ельцина имели все шансы в этом новоизбранном парламенте получить большинство!

Но вы, уж извините, просто струсили перевыборов. Так что, вы реально ждали за это уважения?

Может, у вас была какая-то ужасно привлекательная линейка лидеров, которых можно было предъявить как альтернативу, уж что там говорить, неидеальному Ельцину? Так нет, настоящий Хэллоуин-парад. Мефистофелеобразный чеченец Хасбулатов (трагическая кстати фигура в российской истории, уверен, что этот провокатор и интриган несет прямую ответственность и за чеченскую войну, и за кровавые столкновения октября 1993-го)? Солдафон Руцкой? Генерал Альберт Макашов, клеймящий направо и налево инородцев, но сам при этом, мягко говоря, не обладающий внешностью былинного русича? Анпилов, словно сошедший с кадров фильма «Собачье сердце», на одно из героев которого он похож как две капли воды?

Вы вот это Хэллоуин-политбюро нам хотели продать вместо Бориса Николаевича?..

Ну и последнее – про танки, расстрел и прочее. Это, конечно, очень плохо все выглядело, мало кому из нас нравилось то, что были жертвы, была стрельба в прямом эфире по зданию парламента.

Но есть такая простая и банальная история – когда школьники нападают на слабого одноклассника, а он идет и приводит своего старшего брата с товарищами и они всей этой компании отвешивают крепких люлей. История чрезвычайно распространенная и хрестоматийная. Есть некоторые аналогии, не находите? Вы, ребята, именно вы сознательно взяли руки оружие. Автоматы раздавали на глазах у всей страны. Грозно призывали под свои знамена боеспособных мужчин. Штурмовать там шли.

А потом – «ой, мама, нас бьют, узурпаторы нас расстреляли».

Расстреливать не надо было. Но ваши жалобы тоже звучат неубедительно. Вы начали войну. Взяли в руки оружие. Имейте мужество принять все последующие события как произошедшие по законам военного времени. На войне как на войне.

Сейчас можно много услышать – вот, «расстрел парламента» и последующее принятие Конституции с введенным ей институтом суперпрезидентства стали первыми шагами к формированию системы, приведшей к власти Путина.

В этом есть правда, но только часть правды. А вторая часть, неприятная для вас, состоит в том, что, хотя Путин укрепил свою власть при помощи ельцинской Конституции и наработанных в ельцинское время технологий применения админресурса, но по сути-то своей он – целиком и полностью ваш. Президент – бывший советский разведчик, советский гимн восстановлен, антиамериканская, антизападная внешняя политика, сильная рука государства в экономике, многие активы олигархов национализированы, православие в школах, восстановление Великого и Могучего СССР в объятиях с Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией – слушайте, а разве не за это вы боролись в октябре 1993-го? Разве это не ваш парень сейчас у власти? Что, что-то не нравится? Ну надо же, как удивительно. И так не нравится, и этак.

Те события остались далеко позади, но выводы из них должны уметь делать мы все. Национальное примирение – это не дорога с односторонним движением.

Я общаюсь с большим числом тех, кто поддерживал Ельцина в 1990-е. Так вот, подавляющее большинство этих людей горько сожалеет о трагических ошибках ельцинского периода. В том числе и о конфликте октября 1993-го, о жертвах. Вот у нас например на учредительном съезде «Демократического выбора» выступал Илья Константинов, один из лидеров антиельцинского сопротивления октября 1993-го. Мы активно боремся за освобождение его сына Даниила Константинова, арестованного по сфабрикованному обвинению по политическим мотивам. Нормально общаемся и работаем и с националистами, и с левыми, которые выступали против Ельцина в 1993-м. Для нас национальное примирение и признание ошибок – не пустой звук.

Очень жаль, что с противоположной стороны – со стороны противников Ельцина – мы в годовщину октябрьских событий 1993 года слышим только все те же надрывно-пафосные нотки про «расстрелянный парламент», «диктатора Ельцина» и т.п.

Ребята, поймите – у вас нет монополии на правду в той истории. Чем скорее вы прекратите навязывать нам свою версию событий, игнорируя объективные моменты, о которых я вам сказал выше – и чем скорее вы признаете, что противники Ельцина в 1993-м воздуха тоже во многом не озонировали – тем проще нам будет вместе найти конструктивный путь движения страны вперед. Делить нам нечего, Россия у нас одна. Просто услышьте наконец другую сторону. Если вы действительно, не на словах, хотите демократии и против авторитаризма – то слышать другую сторону это просто необходимое условие.

[Эдуард Лимонов]

http://izvestia.ru/news/558053
3 октября 2013, 10:05 | Политика
21 сентября 1993-го, вечером, Ельцин ещё дочитывал с ядовитого экрана телевизора указ № 1400 о роспуске парламента, а я уже уложил в армейский рюкзачок бульонные кубики, шоколад, пару блокнотов, смену белья и вышел.

В Доме Советов, его тогда усиленно называли «Белый дом», вскоре он станет чёрным от пожаров, я оказался среди первых девяти добровольцев. Целых два генерала выстроили нас в вестибюле вдоль раздевалки, скомандовали: «Направо-о!» и пошли разводить нас по постам.

Меня определили на пост № 1 — это главный вход в здание с набережной Москвы-реки. Пост неудобный для защиты, потому что выходит на реку не просто дверьми, а целой стеклянной стеной, которая осыпется от первой автоматной очереди. Так как я уже имел боевой опыт в Сербии и Приднестровье, мне это было ясно с одного взгляда.

Нас оказалось на посту четверо: два милиционера, я и ещё хромой парень. На всех — один пистолет у дежурного милиционера.

На мой вопрос: «Стволы дадите?», генерал в шляпе и кожаном пальто ответил: «Дадим, когда начнётся!»

— А успеете?

Генерал указал на на обычную дверь неподалеку: «Вон оружейная комната!»

Я подошёл к стеклянной стене, вгляделся в темноту. Там, где заканчивались ступени, ведущие к нам в здание, увидел плотные цепи военных.

После полуночи в той части здания Верховного Совета (ВС), что возвышается, как башенка, над общим массивным туловищем его, я от имени только что созданной партии нацболов подписал документ, бросавший вызов указу Ельцина. Подписал седьмым, чем и горжусь сегодня.

Мы отказались подчиниться.

И потянулись тревожные две недели конфронтации.

ВС не спал совсем, по коридорам ходили потоком люди, в комнатах спорили.

В зале заседаний ВС шло непрерывное голосование: депутаты круглосуточно свергали министров и назначали новых. Лучше бы они разъехались по заводам и воинским частям, подняли бы народ, думал я. Но я был рядовым участником, на ход их повлиять не мог.

Россия проявила тогда свой твёрдый характер, сказав «нет» президенту Ельцину.

Начавшись с конфронтации двух ветвей власти (напомню, что спикер ВС Хасбулатов был изначально, при избрании, ставленником Ельцина, а Руцкой — его вице-президентом) в течение двух недель протест превратился в столкновение двух Россий: буржуазной, победившей в 1991 году, и народной, советской ещё.

К Дому Советов пришли тогда во множестве левые, коммунисты, анархисты, новые комсомольцы и «патриоты», как их тогда называли. Были среди них и баркашовцы.

Люди приходили тысячами. Из них даже сформировали полк те самые генералы, что разводили меня в первый вечер после указа.

Но все они пришли без оружия.

А воинские части, командиры которых при различных обстоятельствах обещали когда-то Ачалову и Макашову присоединиться, своих солдат не привели и сами не появились.

Вначале их страстно ждали, затем уныло перестали ждать.

Оружейная комната — Господи, в ней обнаружилось лишь табельное оружие милиционеров из обычной, полагавшейся ВС охраны. С полсотни пистолетов и от 10 до 15 автоматов.

Армия безнаказанно осадила ВС. Были отключены телефоны, свет, водопровод.

Здание было окружено четырьмя кольцами военных.

Всю ночь армейские репродукторы предлагали осаждённым сдаться.

Зловеще выглядело всё это.

Неожиданно, 3 октября днём народ, собравшийся у метро «Октябрьская», у памятника Ленину в немыслимом количестве нескольких сотен тысяч человек, прошёл по Садовому кольцу, гоня перед собой силы милиции, и снял осаду с ВС одним наскоком.

Я поехал с народом в Останкино брать телевидение.

Нас встретили шквальным пулемётным огнём спецназовцы отряда «Витязь».

Стреляли из окон технического центра телестанции, продолжили трассирующими из-под крыши основного здания, затем на улицу Королёва выкатились бэтээры и безжалостно застрочили из пулёметов по безоружной толпе. Стоны. Срезанные очередями падали в изобилии ветки деревьев.

Когда на выручку прибыл генерал Макашов с отрядом, я насчитал у них жалкие 11 автоматов. Захватив первый этаж технического центра, они вынуждены были позднее отступить.

Силы были вопиюще неравны. В те дни ельцинская сторона усиленно распространяла дезинформацию, будто бы подземелья здания ВС были забиты оружием. Свидетельствую, что это была коварная ложь. Только скромное содержимое оружейной комнаты имелось в наличии у сторонников Верховного Совета.

У телецентра погибли тогда десятки, в их числе были иностранные журналисты. Мне посчастливилось, даже ранен не был. Несмотря на то что в один момент увидел красную точку ночного прицела на своём бушлате.

К утру по зданию ВС стали стрелять танки. Расстрел из танков парламента в европейской столице — факт неслыханного злодейства, признаем это.

Известны имена 173 человек погибших тогда.

В истории России 3 и 4 октября 1993 года останутся как печальная дата.

Русские стреляли в русских.

Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558053#ixzz2glNtmfKH