*6459. Публикации Александра Лившица

[Александр Лившиц]

КОЛОНКА ОБОЗРЕВАТЕЛЯ
Про мясо

В России любят поесть. Котлету, пельмень, курочку. Требуется много мяса. Производим 4,5 миллиона тонн в год. Не хватает. Остальное завозим. Немало-2,5 тонн. Вот такое питание. Взял, скажем, сосиску. Употребил. И не знаешь, что природа у нее венгерская. Или даже парагвайская. Наши мясники, как водится ворчали. Наравне с другими производителями. Пеняли правительству. За то, что плохо отгоняет конкурентов. То реагировало. Но довольно вяло.
А в начале 2003 года внезапно вспыхнула страсть. Власти возлюбили отечественных изготовителей. Не дадим, мол, в обиду. Оградим рынок от заграничного мяса. Не пустим его в организмы наших людей.
Сказано-сделано. Ввели импортные квоты. На три года. Поделили между странами-экспортерами в Россию. Установили заградительные тарифы. По свинине, например, получилось так: везешь в рамках квоты-пошлина 15%. Вышел за рамки-80%. То есть можешь поставлять и дальше. Если ненормальный.
Наказали, однако, не всех. Пожалели страны СНГ. Разрешили им экспортировать без квот. И по низкой госпошлине. Странно. Ведь зоны свободной торговли пока нет. Тогда почему? А кто его знает. Чиновника разве поймешь. Видно, посчитал, что белорусская говядина вкуснее аргентинской…
Последствия? Импорт из дальнего зарубежья пошел вниз. Не только по экономическим причинам. Иностранцы рассердились. Так и не поняли свою вину. И уж начисто отвергли двойной стандарт. Когда, скажем, украинцам можно что-то продавать в России, а голландцам нельзя. Американцы и европейцы обещают отомстить. Когда придем за пропуском в ВТО. Недавно был в Бразилии. Видел тамошних экспортеров. Люди шокированы. Ладно, говорят, придушили Евросоюз. Может быть, и поделом. Там животноводов опекают. Дают субсидии. Но у нас то их нет. Бразильцы конкуренты честные. За что покарали?
«Ближние», понятно, воспользовались ситуацией. Подняли сбыт на 40%. Малость подвинули «дальних». Непонятно, однако, что за мясо они гонят. И что у нас оказывается в тефтелях. Народ в СНГ изобретательный. Не слабее россиян. Придумали «серые схемы». Реэкспортируют. Разница в пошлинах (80 % и 15%) солидная. Ну как не заработать.
Квоты обернулись ростом цен на внутреннем рынке. Подорожало все, что везут издалека. Та же свинина-на 14%. А ведь мясной поток все равно идет оттуда. 83% импорта. Несмотря на количественные ограничения и высокие пошлины. Едим подоражавшую тушенку. Больше платим за отбивные. С какой стати?
Квоты порочны по сути. Ведь распределяют живые люди. Со своими пристрастиями и представлениями о справедливости. Одним даем завести побольше. Другим-поменьше. Счастливчики радуются. Неудачники мучаются. Подозрениями. Российские чиновники обижаются. Дескать, работаем по правилам. Они открыты. Доступны для всех. Наверное, так и есть. Но дележка вручную-уже не рыночная экономика. А какая то другая.
Власти почему-то начали с мяса. Назвали свои действия политикой. Что будет дальше неизвестно. Может быть, врежут по «Фордам» с «Тойотами». Что бы пересадить россиян на «Лады» и «Волги»… Прецедент то создан. Вызвал оживление сногочисленных слабаков, транжир, бездельников. Уже полезли. Аргумент простой: мясников отоварили, теперь наша очередь.
Выигрыш? Есть. Отечественное производство выросло в прошлом году на четыре с лишним процента. Правда, за счет забоя скота. Развить животноводство не удалось. Из-за резкого роста цен на зерно и нехватки кормов.
Так что баланс отрицательный. Ничего не добавили производству. Поссорились с торговыми партнерами. Усложнили вступление в ВТО. Развели «серый» бизнес. Подбросили дровишек в костер инфляции. А чиновники говорят: все нормально. Будем держать квоты до 2009 года. Зачем? Отвекта нет.
Квоты-мера чрезвычайная. Пускают в ход, когда ничего другого не остается. Применяется редко. Потому что так устроена ВТО. Не приемлет количественные ограничения. А мы как раз туда стремимся… С самодеятельностью пора заканчивать. Если уже хочешь играть в струнном оркестр, то неси с собой скрипку, а не баян.
И последнее. Защищать своих, конечно, надо. Но без грубостей на мировом рынке. Когда выходишь из вагона, вовсе не обязательно наступать на ноги. Мнение обозревателя может не совпадать с точкой зрения редакции.
Известия 19 марта 2004 года №49

[Александр Лившиц]

КОЛОНКА ОБОЗРЕВАТЕЛЯ
Известия 12 марта 2004 года №44 (26601)

Идет реорганизация правительства. Вместе с аппаратом. Не первая, конечно. Ведомства уже сливали. Разливали. И неоднократно. Но нынешняя реформа все же особенная. Поскольку уж очень масштабная. Подобной не помню.
Зачем трясут! Ради качества управления (если о правительстве). И качества решений (если об аппарате). Других резонов, наверное, не придумать.
Главное-переходим на трехзвенку. Министерствам поручили политику и правовые акты. Агенства будут воплощать их в регулирование. Службы-надзирать и контролировать. Затея верная. Поскольку даст понятную систему управления. Заработает, похоже, нескоро. Ведь придется переписать гору законов, указав, постановлений, регламентов, положений. Какое-то время уйдет на притирку, пересадку и т.п.
Министерств станет меньше. А чиновников-больше. Судя по количеству агенств и служб..Ну и ладно. Прокормим. Был бы толк.
Реформа только началась. И в ней не все еще ясно. ,Зачем нам, скажем, столько отраслевых ведомств? Через пару лет, боюсь, получится так: начальников много, а управлять некем. Экономика-то уже частная. Отрасли оккупированы бизнесом. Им не покомандуешь.
Нужны заступники? А они уже есть. Организации предпринимателей, профсоюзы, лоббисты. Справятся не хуже чиновников. Вежь давно уже нет металлургических министерств. Нефтяного. Газового. Пищевого. И ничего. Отрасли живут. Причем неплохо.
Другой пример. Налоговиков отдали Кудрину. А таможенников почему-то отправили к Грефу. Хотя залача и тех и другиз-добыча денег для казны. Лучше бы слить воедино. Под Минфином. Пусть управляет всем бюджетом. От доходов до затрат. И отвечает за него. Именно так, кстати, делают в развитых странах.
Неизвестна судьба аппарата правительства. Пока подвергается порке. Сидят дескать, полчища бюрократов. Бумаги переписывают. Искажают решения министров. Прячут документы. Вышли из-под контроля. Все, хватит. Надоело. Будем сокращать. А ответственность за решения перенесены на министерства.
Вроде бы логично. Хотя, прямо скажем, жалобы на аппарат выглядят странно. Если распоясались, затяните им ремни потуже. Кто мешает? В любом случае не надо торопиться. Рубить. Резать. Иначе пострадает качество бумаг.
Дело в том, что позиции ведомств часто расходятся. Не потому, что их возглавляют враги. Не потому, что один министр-либерал, а другой-коммунист. Не потому-что сталкиваются интересы каких-то кланов. Причина в другом-политические решения противоречивы. По последствиям. Могут одному сектору добавить, у другого отнять. А ведь над каждым-начальник. Вот и спорят.
Взять, к примеру, пресловутые НДС-счета. Минфин-за. Поскольку отвечает за бюджет. И хочет его набить. МЭРТ-против. Поскольку отвечает за экономический рост и развитие бизнеса. А затея с НДС-счетами им только во вред. Что делать? Снимать разногласия. Искать компромисс.
Раньше этим занимались чиновники Белого дома. Готовили позиции для вице-премьеров. А те уж разруливали. Теперь аппарат ужимают. Оставляют одного вице-премьера. Физически не управится. Хотя усный и работящий.
Министерства? Могут оплошать. Не только из-за слабости чиновников. Ведь все отойдет министрам. Какой-то на время станет «вице-премьером». В том смысле, что поведет документ (закон, указ, постановление). Получит разные точки зрения. Начнет совмещать….Но все министры одинаковы. Уверенные в непогрешимости собственного ведомства. Будут пробиать его мнение. И не факт, что оно окажется правильным….
Остается, правда, Госдума. Но там проправительственное большинство. Регулярно клянется в преданности. Пропустит все, что принесут. Из Белого дома. Выходит, что депутатский ОТК закрыт. Проверять качество бумаг, похоже, некому.
Чего опасаюсь? Битья рекордов. По валу принятых законов. А вот как они будут работать. Можем получить хорошую систему управления с неважным качеством решений. Нам это нужно?
Отдельно-о белодомовских аппаратчиках. Народ классный. С пониманием, опытом, кругозором. Надо бы поберечь. Если уж гнать, то не на улицу. А в министерства. Для поднятия уровня бюрократического ремесла. Реформа, конечно, назрела. Поскольку экономика обогнала государство. Сделала систему управления допотопной. Вот и меняют. Большой пересадкой. Какаовая, впрочем, будет не последней. Хотя бы потому, что бюрократия вечна. А значит, и борьба с ней.
Мнение обозревателя может не совпадать с точкой зрения редакции

[Полит. ру]

http://polit.ru/news/2014/09/06/lifshits/
06 сентября 2014, 00:00 Мемория

Александр Яковлевич Лившиц

6 сентября 1946 года родился Александр Лившиц, экономист.

Личное дело

Александр Яковлевич Лившиц (1946-2013) родился в Берлине, в семье военнослужащего Советской Армии. В 1960 году поступил в Московский техникум автоматики и телемеханики. В 1971 году окончил Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова (ныне Российский экономический университет) по специальности экономическая кибернетика. В 1974—1992 годах работал в Московском станкоинструментальном институте, где стал профессором и возглавил кафедру политэкономии. В апреле 1992 года Александр Лившиц стал заместителем руководителя Аналитического центра администрации президента. Со 2 марта 1994 года по 22 августа 1996 года — руководитель группы экспертов при президенте РФ — помощник президента по экономическим вопросам.

14 августа 1996 года Александр Лившиц был назначен министром финансов и заместителем председателя правительства. Обе должности занимал до 17 марта 1997 года. Затем стал заместителем главы администрации президента России. 30 июня 1997 года был назначен представителем президента в Национальном банковском совете. В августе 1998 года возглавил фонд «Экономическая политика». В 1999—2000 годах — министр, спецпредставитель президента Российской Федерации по делам индустриально развитых стран «Большой восьмерки». С 2000 по 2001 год Александр Лившиц был председателем правления ОАО «Банк «Российский кредит», одновременно являясь президентом Брюссельского международного банковского клуба. С 2001 года - директором по международным и специальным проектам в ОАО «Русский алюминий».

Скончался Александр Лившиц 26 апреля 2013 года в возрасте 66 лет от острой сердечной недостаточности.

Чем знаменит

Период, когда Александр Лившиц возглавлял министерство финансов, был одним из самых экономически трудных для страны. Одной из главных задач министерства было упорядочение контроля над расходами и доходами в федеральном бюджете. Для ликвидации бюджетного дефицита министерством был подготовлен указ об упорядочении сбора подоходного налога и страховых платежей с физических лиц, вызвавший сильное противодействие. Проблему собираемости налогов Лившиц назвал «вопросом жизни и смерти». Также он подготовил проект выпуска еврооблигаций.

В результате усилий Александра Лившица в стране резко снизился уровень инфляции. Для этого была сокращена денежная эмиссия, в три раза уменьшена доходность по государственным краткосрочным облигациям, принят отказ от казначейских налоговых освобождений (КНО).

Крылатой стала фраза «Делиться надо!», которую Лившиц адресовал уклонявшимся от налогов бизнесменам, комментируя президентский указ «Об упорядочении сбора подоходного налога».

О чем надо знать

Александр Лившиц

В период конституционного кризиса в России, вызванного противостоянием президента Б. Н. Ельцина и парламента, Александр Лившиц в сентябре 1993 года вошел в состав аналитической группы по оперативному обеспечению мероприятий по конституционной реформе. Он участвовал в подготовке рекомендаций для представителей президента на переговорах в Свято-Даниловом монастыре (1-2 октября 1993 года). Переговоры собрали представителей обеих палат парламента, мэра Москвы и президента. Участники переговоров подписали программу по нормализации обстановки, но столкновения манифестантов с ОМОНом продолжились. Также аналитическая группа рассматривала возможные действия президента в случае принятия предлагавшегося в тот момент «нулевого варианта», по которому все нормативные акты и решения противостоящих сторон предполагалось откатить на период «до издания указа № 1400», а для разрешения конфликта объявить внеочередные одновременные перевыборы президента России и народных депутатов.

Прямая речь

«Там [в администрации Б. Н. Ельцина] работал один из моих друзей. И шел я на месяц, просто попробовать силы. Когда началась подготовка первого послания президента Федеральному собранию, меня пригласили сюда, в Кремль, руководителем группы экспертов. Около года назад мне вручили указ о назначении помощником президента, и я продолжал делать то же самое, что делал раньше», - А. Лившиц о своем переходе на работу в администрации президента в 1992 году (интервью газете «Сегодня», 8 августа 1995).

«При переходе к рыночной экономике мы были вынуждены сохранять значительную часть министерств и ведомств. Некоторые из них рассматривались, как сугубо временные - своего рода землянки, где можно переждать непогоду. Что же произошло затем? Над землянкой выстроили этаж, потом еще один, третий, четвертый... А рядом с бывшей землянкой поставили сауну. Хорошо живут люди - куда им уходить?! Они готовы окопаться вокруг землянки и защищать ее с оружием в руках... Это - советский путь решения проблемы. Цивилизованный же заключается в том, чтобы понять свою ненужность в данном месте и в данный час. Если вы специалист, работу можно найти там, где она действительно нужна», - интервью А. Лившица «Российской газете», 16 августа 1996 г.

«Лившиц был теоретик, мыслитель, и я думаю, что он навязал, в хорошем смысле этого слова, Ельцину много важных экономических решений, которые определили облик эпохи 1990-х годов. Но он не был бюрократом, поэтому то, что Ельцин его убрал из правительства в 1997 году и вернул в администрацию, — это было правильно. Александр Яковлевич был человеком достаточно немеркантильным и отстаивал те взгляды, которые считал нужным отстаивать, со всей присущей ему интеллигентностью. То есть жестко по сути, но не жестко по форме», - Станислав Белковский.

5 фактов об Александре Лившице

Любовь Александра Лившица к темным очкам появилась под влиянием его любимого киноактера Збигнева Цибульского.
Лившиц защитил докторскую диссертацию на тему «Неоконсервативные теории государственно-монополистического урегулирования в буржуазной политэкономии», посвященную анализу рейганомики.
Александр Лившиц написал учебник «Введение в рыночную экономику».
На телеканале НТВ Александр Лившиц вел программу «Спросите у Лившица», также в течение 10 лет публиковал свои статьи в авторской колонке газеты «Известия».
Гордостью Александра Лившица было умение развести костер в любых условиях, даже «когда было по колено снега и ни одной сухой ветки».

Материалы об Александре Лившице

Лекция Александра Лившица «Что нужно бизнесу от власти?», прочитанная 25 ноября 2004 года в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру».

Статья об Александре Лившице в Википедии

Воспоминания коллег об А. Я. Лившице

[Александр Беккер]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...etsya-k-putinu
27.12.1999
/ Ведомости

Спецпредставитель президента Александр Лившиц вернулся из поездки в Японию, США, Канаду и Германию. Главное, что он вынес из бесед с высокопоставленными лицами правительств “семерки”, – маятник отношений Запада с Россией идет назад, тормозя развитие связей. В таких условиях смысл челночной дипломатии полпредов, наверное, в том, чтобы упираться и чтобы маятник не пересек критической точки.

– Можно по-солдатски четко сформулировать, чего желает Запад от Москвы?

– Запад желает остановки операции в Чечне и немедленного перехода к политическому урегулированию. Такова официальная позиция.

– С кем и о чем вести переговоры в Чечне?

– Своим визави я говорю, что военная операция против террористов и политическое урегулирование – это не забег на два круга, когда второй можно пробежать, только закончив первый.

– Выходит, это бег по параллельным дорожкам?
– Да. Политическое урегулирование, пусть и в ограниченных формах, идет с самого начала. Освобождение без боя крупных городов возможно лишь с помощью переговоров. Они идут, идут с местными лидерами, а также муфтием Кадыровым. Это не карманная фигура. В прошлом он сподвижник Джохара Дудаева, а сейчас действительно духовный лидер многих чеченцев. Все это я объясняю на Западе, но там многие легитимной стороной признают Масхадова, а условием переговоров называют немедленное прекращение военных действий. Никто из моих собеседников не ставил под сомнение территориальную целостность России и необходимость борьбы с международным терроризмом. Наши критерии сейчас для ведения переговоров таковы. Чтобы участник диалога, во-первых, сам не был террористом – не убивал людей своими руками и не отдавал преступных приказов. Во-вторых, чтобы не было террористов на территории, которую он контролирует. Третий наш критерий – выдача заложников. Именно такую эластичную формулу выдвинул недавно Путин. Но на Западе с ней не особо соглашаются, считая слишком жесткой. Тогда я задаю собеседникам вопрос: случись с вами, не дай Бог, подобное, вы могли бы выдвинуть более мягкий набор критериев?

– Как они реагируют?
– Как правило, разводят руками.

– Запад обвиняет Россию в “несоразмерности военного ответа” террористам. А каков тут критерий? Вот соглашение о фланговых ограничениях войск в Европе имеет четкие количественные критерии. А “несоразмерность” как высчитали?

– Вразумительный ответ получить невозможно. Всякий разговор о Чечне они начинают с того, что полностью поддерживают нас в борьбе с терроризмом. Тогда я им говорю: вы признаете, что диагноз правильный и гнойный аппендицит надо удалять. Но при этом вы ставите нам условия: только без боли и чтобы не резать. Так мы же не филиппинские хилеры, чтобы голыми руками оперировать. Серьезные люди понимают, что нельзя вывести рать на рать в чисто поле, а мирные бы люди из-за палисадников сражение наблюдали. Мои партнеры в ответ морщатся и заявляют: а это ваша забота, как гуманно действовать в Чечне. Такая вот странная позиция.

– Это единая позиция западной элиты?
– Думаю, нет.

– Есть ли признаки позитивного развития отношений?
– На это указывает то, что Япония выделила нам $375 млн; маленький кредит и долгосрочную стратегию поддержки России одобрил Мировой банк. Определился со стратегией и ЕБРР. Однако это перекрывается последним решением Эксимбанка США, отказавшего российской компании ТНК в кредите для закупки нефтяного оборудования в самой Америке. При этом отказать вынудил госдеп США – “по соображениям национальной безопасности”. Эта формулировка вам ничего не напоминает? Помните 80-е гг. – разговоры про “империю зла”, которой нельзя продавать длинный перечень товаров? Я бы покривил душой, не сказав про свое ощущение: Запад вырабатывает в отношении России “политику отката”. Маятник пошел назад. Пока нет улучшения, но нет и ущерба.

– Кто-то сопротивляется этому?
– Ну, в первую очередь наши мидовцы. Вовсю задействован механизм консультаций. Делаются разъяснения, шаги навстречу, где это разумно. Я нахожусь в постоянном контакте с самыми разными людьми в странах “семерки” и без хороших новостей туда не приезжаю. Скажем, Путин поручил принять исчерпывающие меры по ратификации в новой Думе соглашения с Японией о защите инвестиций. А, к примеру, американцев проинформировал, как движется проект закона о борьбе с “отмыванием” незаконных доходов. Здесь надо иметь терпение, потому что никогда не знаешь, какой конечный результат дают наши действия.

– А в странах “семерки” кто-нибудь тормозит сползание к “холодному миру”?

– Пожалуй, наиболее дальновидные аппаратчики в окружении лидеров. Имен по понятным причинам не назову, но это действительно профессионалы, а не политические назначенцы. Незабываемая встреча была у меня в Нью-Йорке с высшими руководителями 10 крупнейших американских банков. Два часа разговора, и полное ощущение, что мы в середине 90-х. Никакой предвзятости, доброжелательно-деловая обстановка…

– Почему политический истеблишмент Запада поставил вопрос о Чечне сейчас, а не пять лет назад, когда там действительно была “кровавая баня”?

– Полагаю, что это связано с внутриполитической ситуацией в ряде стран Запада. Второй момент: по всей видимости, это симметричный ответ за нашу позицию по Косову. Третья причина: на Западе сейчас весьма популярна идея однополярного мира. Поэтому подготовка текста коммюнике к будущему саммиту “восьмерки” на Окинаве будет очень боевой. Мы никогда не согласимся на такое представление о миропорядке в XXI веке.

– Как далеко может пойти Запад в противостоянии с Россией?

– Предсказать трудно. Я считаю, что маятник приближается к точке равновесия, после чего понадобится какой-то выбор. Хорошо бы к этому времени завершить операцию в Чечне. Тогда было бы легче снова развернуть отношения на позитив.

– Если операция затянется, какого рода санкции к России наиболее вероятны?

– Вначале возможно понижение статуса переговоров. Потом вполне вероятно свертывание экономических программ ЕС, например TASIC. Дипломатическая блокада или сценарий иракского эмбарго кажутся мне невероятными.

– Способны ли США обвалить мировые цены на нефть и торпедировать российский бюджет?

– Это слишком рискованная затея, поскольку она затронет интересы стран, с которыми у Запада сложились определенные отношения. Я имею в виду ближневосточные государства, Мексику. Идти на риск поссориться со многими нефтедобывающими странами ради оказания давления на Россию… Я, конечно, не американец, но если взвесить плюсы и минусы, то сумма минусов, думаю, побольше. И вообще в Америке вряд ли кто-то преднамеренно желает разрушить российский бюджет.

– Устоит ли федеральный бюджет без $5,9 млрд, которые записано получить в 2000 г. от международных финансовых организаций?

– Не думаю, что прогноз здесь должен быть пессимистическим. Наверное, не всю сумму, но значительную часть кредитов мы получим. Одна опасность уже осталась в прошлом. Я имею в виду, что, не получив транш МВФ, кое-кто у нас предложил расплеваться с фондом. Однако Путин заявил, что правительство не отказывается от июльской экономической программы. Спокойную, разумную реакцию премьера в МВФ оценили. Знаю об этом из первых рук: находясь неделю назад в Мюнхене, связался с Вашингтоном, и руководство фонда просило передать Путину несколько важных слов. Надо бы теперь устранить мелкие недоделки по программе: провести законы о банкротстве, выйти на условленный уровень расчетов естественных монополий. В МВФ убедятся, что мы продолжаем играть по правилам, и это напрямую отразится на финансировании.

– В 2000 г. России надо вернуть $16 млрд Парижскому и Лондонскому клубам. Полгода назад на саммите “восьмерки” в Кельне лидеры договорились и вписали в итоговое коммюнике пункт о всеобъемлющей реструктуризации советского долга. Могут ли нынешние политические передряги отсрочить это историческое решение?

– В принципе, нет. Мудрый Камдессю, попав под политический пресс, не смог провести очередной транш для России, но зато послал кредиторам сигнал, что макроэкономическая ситуация в стране нормальная. Для клубов это важнейшая информация. Несравненно более важная, чем, к примеру, непроведенный аудит внебюджетных фондов. Поэтому мы сохраняем достаточно хорошие шансы на то, что логика Кельна будет продолжена в июле будущего года на Окинаве. Я представляю ее в виде нового политического импульса глав “восьмерки”, который приведет к всеобъемлющему соглашению с Парижским клубом.

– Как, по вашим наблюдениям, воспринимают Путина на Западе?

– К нему очень пристально приглядываются. Там видят в нем первого кандидата в президенты. Однако отношение к нему пока двойственное. Политическая элита Запада уже понимает, что российский премьер – человек прагматичный, решительный и умный, все начатое хочет довести до конца. Признают, что Путин способен консолидировать общество, что и показали выборы. Но все мои собеседники задавали один и тот же вопрос: почему у вашего премьера нет других достижений, кроме борьбы с террористами? А если они появятся, то когда мы это увидим? Я обращаюсь к собеседникам: откуда такая настойчивость, Путин ведь всего четыре месяца руководит? Что можно успеть сделать за такой срок в нашей экономике? Мне отвечают, что срок действительно очень маленький для масштабных дел. Но нас, мол, очень беспокоит база консолидации российской элиты и российского общества. Вы, говорят мне партнеры, сплотились на том, что на вас напали террористы и, дав им отпор, вы избавились от унижения и страха. Это узкая платформа для консолидации. Почему вы ее не расширяете? Они не ждут от нас, что в первой половине 2000 г. мы завершим коммунальную реформу. Более того, они еще не знают, как будет работать новая Дума, и потому не требуют, чтобы немедленно были приняты, допустим, Налоговый кодекс или Земельный кодекс. Они говорят только о том, что действительно реально выполнимо. Можно улучшить инвестиционный климат, отладить работу арбитражных судов на местах, незаслуженно, на их взгляд, засуживающих иностранные компании. Такие действия произведут очень сильное впечатление в мире. Такие действия нужны и нам самим.

– Словом, они ждут от Путина, чтобы он расширил базу консолидации российского общества за счет политики экономических реформ?

[Александр Беккер]

https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...ut-na-mirovuyu
08.02.2000
/ Ведомости

Не все так плохо в отношениях России с иностранными инвесторами и кредиторами, как может показаться после сообщений об очередных безрезультатных переговорах с МВФ и Всемирным банком. Компании стран "большой семерки" если и ставят условия своим российским визави, то по крайней мере не ограничиваются этим, а продолжают искать конструктивные формы общения. По словам спецпредставителя президента РФ по связям с индустриально развитыми странами Александра Лившица, уже в этом месяце компании стран G7 могут создать частную структуру, задачей которой является предупреждение еще до суда имущественных и финансовых конфликтов в России. Таким образом иностранные инвесторы хотят заложить основу нестандартного механизма разбирательства с российскими предпринимателями.

- Откуда возникла эта идея? - Ее озвучивали сами предприниматели во время моих переговоров с ними в разных столицах мира. Необязательно, кстати, что идея в конечном счете воплотится в новую структуру. Может быть, она реализуется в рамках Совета по иностранным инвестициям при премьере России.

- А что толкает их на создание органа досудебных разбирательств? - Иностранные инвесторы часто сталкиваются с тяжелыми проблемами в России. Речь не идет, скажем, о несовершенстве налоговой системы. Всем понятно, что она должна быть лучше, что это проблема и для российских предпринимателей. Речь идет о конфликтных ситуациях, связанных, как считают иностранцы, с нарушением их прав. Зачастую это прямой отъем денег и собственности посредством нехитрых манипуляций.

- Так арбитражный суд и существует для восстановления незаконно отнятого.

- Суды - это очень долгая история. К тому же очень часто они решают не в пользу иностранцев.

Может, инвесторы сами во всем виноваты - не берусь судить. Я о другом: даже выиграв судебные дела, иностранцы нередко остаются у разбитого корыта. Существует множество способов увести активы. И возмещать таким образом оказывается нечего. Чтобы не попадать в положение победителя, обобранного до нитки, зарубежные инвесторы хотят заранее искать компромиссное решение.

Им нужен не столько мировой судья, как бывало в России, а некий механизм. Чтобы эта структура могла усадить их за стол переговоров с российскими контрагентами, на которых они по какимто причинам обижены. Вот в чем суть проблемы. Я постоянно с нею сталкиваюсь. Часть ущемленных инвесторов идет к Виктору Христенко, другая в МИД к первому замминистра Ивану Дмитриевичу Иванову, третьи направляются к министру экономики Андрею Георгиевичу Шаповальянцу, а еще часть идет ко мне. Теперь вот, знаю, пошли к Касьянову. А есть и такие, кто обращается напрямую к и. о. президента Владимиру Путину. У меня подозрение, что самые обиженные ходят по кругу.

Зачастую же требуется просто усадить спорящих вместе. Понятно, что госчиновник не должен вникать в бизнес, это дело либо самих предпринимателей, либо судов. И мне не надо знать лишнего, я не испытываю том потребности. С моей стороны это политическая акция: я убеждаю стороны в необходимости найти соглашение. Конечно, стол переговоров - это дело сугубо добровольное. Обиженный может не искать никаких мировых процедур. Если он уверен в своей правоте, то идет в суд, и все. Но проиграв суды, они все почему-то обращаются в органы власти. Это поразительное зрелище - в своих странах иностранцы так не делают. Трудно себе представить, чтобы, скажем, американский предприниматель, проиграв суд США, писал письмо президенту Клинтону с просьбой о защите.

Ему такое в голову не придет. Но у нас, когда инвесторы чувствуют себя ущемленными, они ведут себя как обычные советские директора. Иностранные предприниматели вообще очень быстро обрусели. Они жалуются нам, хотя понятно, что, когда есть решение суда, мы вообще бессильны чтото предпринять. У меня сложилось ощущение, что они обращаются в правительство, когда дело зашло слишком далеко.

- Они поняли важную особенность российской действительности. Здесь государство выше закона.

- Я бы согласился с вами, если бы знал достаточно случаев, когда плохое для иностранного инвестора решение суда преодолевалось силой государства. Но примеров, когда министр или вице-премьер все перерешил после арбитражного приговора, я не знаю. Государство не выше закона. Сами законы несовершенны, судебная процедура не отшлифована, региональные суды зачастую зависимы - вот что ощутили здесь иностранцы. Вот почему у них, видимо, возникла потребность в досудебном механизме развязки споров.

Естественно, он временный - до той поры, пока законы, их применение и система судов не заработают, как во всем мире. Но до того пройдет немало времени. Если просто ждать, боюсь, мы можем лишиться значительной части потенциальных инвесторов.

- Что из себя представляет досудебная структура, как сформируется уставный капитал? - Ни о каких уставных капиталах речи нет. Прежде всего нужно наладить одноканальный поток информации, устранить неразбериху и хождение инвесторов по кругу. Как я понял из общения с бизнесменами, будущая организация будет принимать только особую категорию пострадавших - тех, кто хочет попробовать мировую процедуру без суда. Бессмысленно ходить в это "бюро жалоб" после суда: давить на него никто не собирается. Хочешь идти в суд, тогда вход в "бюро жалоб" для тебя закрыт. Хочешь решить полюбовно и готов пойти на уступки, тогда ищешь решение без судов. Как мне говорят на Западе, такую роль могла бы играть частная структура, создание которой сейчас обсуждается ими.

Это расположенная вне России некоммерческая организация с очень маленьким секретариатом, который и будет собирать всю информацию. Но это может быть и реорганизованный Совет по иностранным инвестициям при российском премьере. Наверное, в этой структуре или совете должен существовать небольшой коллектив экспертов, который просто будет читать эти бумаги, и людей, которым будет доверено мирить участников конфликтов. Кстати, не забывайте, что многие из иностранцев приходят сюда с ментальностью развитой экономики. Они верят слову и подписанным бумагам. Они не задумываются, что в суде эта бумага может быть ничтожна. Вообще, это признак не очень хорошего климата, если иностранный инвестор, приходящий Россию, заранее должен вычислять, как ему судиться.

- Мне кажется, вы не совсем правы. Любой иностранный предприниматель, осуществляя инвестиции или поглощение другой компании у себя в стране, в Англии, в Германии, тысячу раз проверит все документы, его юридические службы дойдут до корней компании, которую приобретают. Приходя на российский рынок, они действуют не столь осмотрительно. Почему американские инвестиционные фонды, приобретая Ленинградский фарфоровый завод, не просмотрели все документы от начала до конца? Они бы поняли тогда, что предприятие приватизировано с нарушением закона, и не вкладывали бы деньги.

- Согласен. Это тот случай, в котором упомянутая структура непригодна, поскольку тут ошибка инвесторов: не дочитал, не досмотрел, проморгал - ну, извини, в бизнесе за ошибку платят. К тому же в истории с ЛФЗ уже задействован суд. Но бывают и другие случаи - когда не было ошибки, но тем не менее инвестора обманули, воспользовавшись довольно противоречивым законодательством. Мне пришлось столкнуться с этим не раз. И я хочу понять, что конкретно, помимо общих рассуждений о политической нестабильности и плохой налоговой системе, препятствующих инвестициям в Россию, необходимо западным компаниям, чтобы они могли смело вкладывать деньги нашу страну.

- Вам не кажется, что происходит опасное втягивание госчиновников как в России, так за рубежом в процесс, касающийся только компаний. Госсекретарь США Мадлен Олбрайт фактически запретила американскому Эксимбанку выдавать кредит Тюменской нефтяной компании, от действий которой пострадала BP Amoco.

- Мне приходилось заниматься этой историей и даже внести скромный вклад в то, что сейчас ситуация стала лучше, чем раньше. Согласен, что обращение компаний к госчиновникам - не лучший выход. Но я сугубо практический человек.BP Аmoco и их контрагенты в России обращались к разным госчиновникам. Если общими усилиями англо-американская и российская компании движутся к согласию, значит, без такого инструмента у нас пока трудно обойтись. Повторяю: можно все эти экзотические приемы примирения отбросить из-за нецивилизованности: не нравится судись, проиграл - пеняй на себя.

Но в сугубо практическом плане я думаю о том, как подтянуть деньги Россию. И без этих временных и промежуточных механизмов вряд ли получится. Короче, если достаточное количество крупных западных компаний проявит заинтересованность том, чтобы в России были люди, которые в случае необходимости будут их мирить до судов, то надо идти навстречу этим пожеланиям, а не отбрасывать их.

[Общая газета]

2-8 августа 2001 года ОБЩАЯ ГАЗЕТА №31 (417)

Вопрос вступления в ВТО
требует
политического решения
Прошлая неделя у российского правительства прошла под знаком ВТО. Кабинет министров в закрытом режиме обсуждал стратегию вступления России во Всемирную торговую организацию. Эти же вопросы решали в Москве и высокопоставленные американские визитеры-министр финансов Пол О.Нил и министр торговли Дональд Эванс. Своими соображениями о международных перспективах российской экономики с «ОГ» поделился известный экономист, заместитель генерального директора «Русский алюминий» Александр ЛИВШИЦ.
-Александр Яковлевич, вступление в ВТО-это благо для нашей страны или нет?
-На мой взгляд, альтернативы вступлению в ВТО нет. Хотя бы потому, что она уже обьединяет 140 стран. И оставаться в стороне-неправильно. Вопрос не в том, вступать ии не вступать, а в том-когда и на каких условиях. Если бы мы согласились на любые условия, то могли вступить уже в этом году. Но мы на это не соглашаемся, поэтому переговоры продлятся, очевидно, еще какое-то время.
-Что же является камнем преткновения на переговорах?
-Проблема номер один-изменение нашего законодательства. Включая разработку и внесение в Госдуму некоторых законопроектов, регулирующих все отрасли российской экономики. Позиция наших партнеров по переговорам такова: «Вы сначала покажите нам эти законопроекты, а потом то ли разрешим вам внести их в Думу, то ли нет». Для нас такой подход едва ли приемлем. Вторая проблема-каким должен быть базовый уровень господдержки нашего сельского хозяйства. То есть тот уровень, с которого потом начинается снижение. Ведь сельское хозяйство поддерживают везде. Все дело в том, какой обьем поддержки взять за точку отсчета. По нормам ВТО такой уровень считается за последние три года. Но для России это были необычные годы, потому что на них пришелся дефолт, когда денег ни у кого не было, в том числе и у села. Третья проблема-финансовый сектор, прежде всего страхование и банки. Четвертое-будущее Таможенного союза, заключенного в рамках СНГ. Вариант может быть таким-всем членам этого Союза вступать в ВТО вместе, но это очень долгая история. К тому очевидно, что в Таможенный союз входят страны, экономика которых заметно отличается друг от друга.
-Насколько же может затянуться решение этих проблем?
-Сроки, которые указывают представители правительства в качестве возможной датой нашего вступления в ВТО-2002-2003 годы,-представляются весьма оптимистичными. Мой прогноз: где-то через год придется принимать политическое решение-вступать или не вступать.
-А выгодно ли членство страны в ВТО для отечественного бизнеса?
-Могу вам сказать про алюминиевую промышленность, которую сейчас представляю. Нас интересуют условия, на которых иностранные изготовители алюминиевой продукции придут в Россию и страны СНГ. Что касается внешнего рынка, то я не вижу проблем для компании «Русский алюминий», в связи со вступлением или невступлением страны в ВТО. Вообще же правительство считает, что членство во Всемирной торговой организации позволит увеличить экспорт России на 18 миллиардов долларов.
-Но пока о вступлении в ВТО мы не договорились. На недавнем саммите «восьмерки» в Генуе экономические вопросы тоже обсуждали без нас…
-Не совсем так. Россия участвовала в обсуждении некоторых экономических вопросов, я имею в виду проблему бедности и списания долгов «хипикам» (так на жаргоне сокращенно с английского называю 23 беднейшие страны мира.-Д.Д.). Более того, по такому показателю, как доля списания долгов беднейших стран к ВВП Россия стоит на первом месте среди «восьмерки». Не потому, что мы такие добрые, а потому что, при советской власти были дурные. Одалживали глупо-не деньгами, а товарами, оружием, к тому же весьма сомнительным режимам, часть которых быстро ушла в небытие.
Тем не менее действительно «семерка» опять провела отдельную встречу по экономическим вопросам. Остается признать, что такая практика отвечает на сегодня нашей роли в мировой финансовой системе. В 98-м году на саммите в Бирмингеме Россия была близка к полноправному вхождению в финансовую «восьмерку». Но потом наступил дефолт… Теперь вполне возможно, что в пределах двух-трех ближайших лет мы туда все-таки войдем.
- Вы ведь тоже лично причастны к тем решениям по помощи беднейшим странам, что принимались в Генуе?
-Во-первых, я работал в специальной группе, созданной Генсеком ООН, куда входили 11 специалистов со всего мира. Судя по решениям, принятым в Генуе, наши рекомендации были востребованы. В частности, по открытию рынков для беднейших стран. Во-вторых, обращение к президентам Путину и Бушу подготовил Российско-Американский Совет делового сотрудничества, в котором я представляю «Русский алюминий».
-Россия до сих пор не договорилась с международными кредиторами о реструктуризации внешнего долга. Как на ваш взгляд, нам следует решать эту проблему?
-У этой проблемы есть очень простое решение: платить всё. Существует довольно много много способов, как это сделать. Например, если ситуация в экономике будет не хуже, чем в этом году, то возможно рефинансирование на мировом рынке. Как говорят в народе- «перехватить». То есть перефинансироваться, разместить дополнительную эмиссию еврооблигации и залатать тем самым некоторые финансовые дыры. В крайнем случае, можно прибегнуть к кредиту Международного валютного фонда. Они утверждают, что уже зарезервировали для нас деньги на 2003 год, на который придется пик наших внешнедолговых выплат. Считаю, что 2003 год будет моментом истины для России. Если мы в этот год не будем ничего просить, а сможем все долги заплатить сами, поверьте: мир радикально изменит отношение к экономике нашей страны.
-Как вы оцениваете ситуацию с притоком инвестиций в отечественную экономику?
-Ситуация пока неудовлетворительна. Обьемы инвестиций немного растут, но если вы посмотрите их страновую структуру, то увидите в числе лидеров Кипр и Виргинские острова. Всем понятно, что это лишь формально иностранный капитал, а реально-деньги русские, вывезенные в свое время за рубеж и сейчас возвращающиеся назад. Причин тому, что приток инвестиций небольшой, множество. Бизнес хочет от власти стабильности, предсказуемости. Ему важно знать, что с валютным курсом ничего не случится, что рубль не будет прыгать ни вверх, ни вниз. Нам нужны привилегии. Мы хотим, что бы государство решало те проблемы, которые не под силу решать частному бизнесу. Например, если кредитный рейтинг страны низкий, то это влияет на весь русский бизнес отрицательно. Мы обойдемся без каких-либо льгот, но бизнесу необходима от государства защита его интересов за границей.
Сейчас вообще у инвесторов, как говорится, не сезон. Каждые несколько месяцев приносят негативные новости с развивающихся рынков, скажем, из Аргентины и Турции. А для крупнейших инвестиционных банков все развивающие рынки одинаковы, и Россия здесь не исключение.
-Может быть, ситуацию изменит амнистия беглого капитала, о которой в последнее время так много говорят?
-К амнистии капитала я отношусь отрицательно. В отечественной экономике обьективно есть перемены к лучшему-политическая, экономическая стабильность, снижение налогов… Те, кто хотел и мог, уже вернулись, через тот же Кипр. Спрашивается, кого мы будем амнистировать? У меня есть подозрение, что в основном криминал. Вот он действительно боится возвращаться, потому что, на Западе ходят по пятам, с другой-и здесь могут «прихватить». А тут мы ему: «Вернись братан». И братан вернется. Нам это надо? Кроме того, что эта амнистия принесет сравнительно немного капиталов, я не представляю, каким образом ее можно обьяснить народу. Какими словами обосновать тот факт, что в выигрыше остается тот, кто утащил деньги за границу? Следовательно, все те кто не утащил, оказываются в дураках.
Дмитрий ДОКУЧАЕВ

[Александр Лившиц]

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ №1992 ГОД
Финансы. Кредит. Денежное обращение

Развернувшаяся в российской экономике либерализация цен в сущности означает поворот от подавленной к открытой инфляции. Событие это долгожданно. Оно полностью согласуется с логикой рыночных реформ. Какой бы ни была экономика, освобождение цен обязательно оборачивается включением механизмов рынка. Только они и могут помочь государству, собравшемуся установить контроль над инфляцией, сделать эту чрезвычайно сложную задачу практически разрешимой. Продолжать удерживать цены в условиях непрекращающейся инфляции-затея совершенно бесперспективная. Таким способом можно только разрушить рыночные механизмы и сделать хроническими и инфляцию, и товарный дефицит.
Быстро уходит в прошлое привычная потребительская модель-«товаров мало, но стоят они сравнительно дешево», уступая место другой-«товаров мало, но стоят они сравнительно дешево», уступая место другой-«мало и дорого». И тут ничего нельзя поделать. Экономике, где в течение многих лет уничтожали механизмы рынка, насаждали государственный монополизм и занимались тотальным планированием цен, промежуточной станции «мало и дорого» никак не миновать. Если, разумеется, общество намерено следовать в направлении «много и дорого», а затем, дай бог, дойти и до «много и дешево».
Что и говорит, перспектива такого движения вдохновляюща. Но она, если и реальна, то в большом отдалении. Пока же обстановка далеко не из тех, о которых мечтают. Она выглядит значительно хуже, чем два-три года назад. К подавленной инфляции, с которой все уже давно смирились, добивалась инфляция открытая, наотмашь бьющая по человеку и экономически (сжимается потребление), и морально (гнетут непривычность, непредсказуемость, а отсюда и кажущаяся безисходность ситуации). Сочетание подавленной и открытой инфляции означает, что при сохранении острейшей нехватки товаров и услуг (наследие подавленной инфляции), те из них, что могут быть с великими усилиями добыты потребителям, достаются ему по непомерно высоким и имеющим тенденцию к дальнейшему росту ценам-это уже «работа» по открытой инфляции.
Как долго это может продолжаться? Иначе говоря, сколько времени понадобится для того, чтобы полностью пересести экономику в режим открытой инфляции? Ведь лишь после этого появится шанс ощутить позитивные эффекты рыночных процессов и одолеть товарный дефицит. Тут многое будет зависеть от долгосрочной рыночной реакции производства и предложения на свободное инфляционное движение цен. Точнее-от мощности этой реакци и от ее распределения во времени.
Можно предположить, что потребительский рынок довольно быстро почувствует известный прилив дополнительной товарной массы. Если отвлечься от импорта, заграничных даров и т.п., то ее в основном образуют пущенные в дело запасы, владельцы которых прежде их придерживали в расчете на грядущее повышение цен. Это, однако, дает лишь разовый, кратковренный эффект. К тому же он не может быть существенным, поскольку припрятанных товаров немного, да и по качеству и ассортименту они ничем не отличаются от наших обычныз, т.е. чаще всего весьма привлекательных. Разовый «выброс» такого рода-это реакция предложения, но еще отнюдь не производства. А для того, чтобы уйти от ситуации «мало и дорого» и никогда больше к ней не возвращаться, требуется основательный ответ как раз производства, возможный только в рыночной среде.
Так что, если брать долгосрочные последствия либерализации цен, то процедуру проедания
Александр Яковлевис Лившиц, профессор, доктор экономических наук, заведующий кафедрой экономической теории и основ предпринимательства Московского станкостроительного института.
На некоторое время воскресших скудных товарных запасов и даров, присланных добрыми людьми из-за рубежа (по самой природе своей этот своеобразный «ресурс» не может быть вечным), вполне можно вынести за скобки. Чтобы улучшение стало не эпизодом, а процессом, нужен устойчивый положительный отклик производства на перемены, происходящие в экономике с переходом к рыночным отношениям.
Даже в развитом рыночном хозяйстве производство реагирует на изменения цены с изрядным запаздыванием. Немало времени уходит на перемещение ресурсов, модернизацию технологии, освоение закончервированных производственных мощностей, организацию капиталовложений и т.д. Очевидно, что в отечественной экономике лаг, о котором идет речь, будет значительно больше. Его прежде всего удлинит время, необходимое для формирования хотя бы основ современной рыночной системы. Поэтому на позитивные производственные эффекты от либерализации цен можно надеяться лишь тогда, когда переход к открытой инфляции будет сопровождаться согласованными продвижениями по другим направлениям экономической реформы. Таких направлений по крайней мере четыре.
Первая-настала пора заняться реальной демонополизацией экономики. Если этого не сделать, ожидаемую реакцию производства на свободные цены можно и не увидеть. Ситуация же «мало и дорого» затянется на неопределенный срок, ассоциируя в памяти застойные годы с чуть ли не безоблачным временем экономического процветания и товарного изобилия.
Не стоит забывать: как раз полная свобода цен и нужна монополии для достижения максимальных коммерческих результатов. Но том. Где она господствует, обязательно появляется тенденция к сдерживанию, а вовсе не к расширению производства. Оно и в этой ситуации может ответить на либерализацию цен, но … совсем не так, как ожидают рассчитывающие на положительные сдвиги авторы реформ. Добавим еще, что, допуская непростительные промедления с демонополизацией, российские реформаторы значительно усложняют дело. Ведь ощутив всю прелесть свободных цен, монополия будет стоять за них до конца и биться отчаянно, до последнего потребителя. И чем дальше, тем труднее будет с не справиться, ибо уже сейчас монополисты охотно идут на контакт с новыми политическим структурами России, стараются в них проникнуть, чтобы подмять.
Необходимо, наконец, очертить контуры зоны естественной монополии (в том числе государственной), вывести ее за пределы демонополизации, а заодно из сферы свободного ценообразования. Вряд ли будет эффективно функционировать рыночная экономика, если в ней делают все, что хотят, гигантский металлургический комбинат, железная дорога, национальный профсоюз и т.п. В том же ряду стоят и биржи, относящиеся к разряду естественных технологических олигополий. Сектор естественной монополии получается, как видно, довольно обширным. Для управления им наверняка придется восстановить командные структуры, в разрушении которых, убежден, была проявлена непозволительная поспешность. Только им по силам обеспечить надежный контроль над ценами, производством и другими экономическими параметрами и обезопасить общество от результатов монополистической деятельности. Ведь в силу своего особого положения на рынке монополия не понимает языка экономических санкций или стмулов, реагирует неадекватно, а порой и попросту не обращает на них внимания.
Демонополизации нужно немедленно придать должный размах. Пока российские власти раздумывают о том, как обуздать государственно-монополистические образования, активно формируются и быстро набирают силу другие, негосударственные монополии, в роли которых выступают ассоциации, кооперативные обьединения, совместные предприятия и т.п. Действуют они совершенно бесконтрольно, нанося народному хозяйству ущерб, ничуть не меньший того, что был в эпоху государственного монополизма и столь же активно кстати, тормозят рыночные реформы. Стоило бы обратить внимание на новых монополистических монстров, возникших в результате дикой приватизации. Давно назрела и демонополизация рынка труда. Когда мощные профсоюзные обьединения начинают злоупотреблять своей силой, шантажировать и бизнес, и правительство, прибегаю к диктату, экономические потери неизбежны. В обстановке открытой инфляции, требующей высочайшей социальной ответственности как от тех, кто поднимает цены, так и от тех, кто добивается повышения заработной платы, ущерб возрастает многократно. Отеественным профсоюзам надо бы помочь сориентироваться, лучше понять, каково их место в условиях господства хозяйства рыночного типа.
И что безусловно очень нужно-чтобы прорезался голос у российского Антимонопольного комитета. Задавленные монополизмом налоплательщики, на содержание которых он, к слову сказать, и находится, вправе наконец-то узнать, какому именно монополисту предьявлены финансовые санкции, против кого начато судебное преследование и т.п.? Узнавать же, похоже, нечего: таких фактов нет. Если все дело в том, что комитету неизвестны адреса монополистов, пусть обратится к потребителям, они подскажут.
Очевидно, что высвобождение цен в условиях бурной инфляции непременно вызовет их стремительное повышение. Допустим, что некий товар стоил 1000 рублей. Сомневаться в том, кто оплатит разницу, не приходится: конечно, потребитель. А вот кто получит эту разницу, став обладателем приза? Если деньги попадут в основном к тем, кто производит, у них появится настоящий рыночный стимул инвестировать, развивать бизнес, наращивать выпуск продукции. Если же все уйдет в бюджет, сама реакция производства на свободные цены будет весьма проблематичной.
Вопрос, тем самым, заключантся в том, куда двинется налоговая реформа (и здесь мы выходим на второе направление экономической реформы). Российское правительство демонстрирует решимость покончить с налогом с оборота и перейти к налогу на добавленную стоимость, что заслуживает безусловной поддержки. Сомнительна разве что высота налоговой ставки. Если она останется на уровне 28%, тем, кто добавил товару стоимости на 900 рублей и собрался продавать его за 1000 рублей придется помимо налога на прибыль, погашения задолженности банкам, выплаты дивидендов и т.п. отдавать в бюджет 252 рубля (0.28 на 900). Такой налог нанесет жестокий удар по рыночной инфраструктуре, которая только еще встает на ноги. Едва ли увернутся от еще одной встряски и потребители, чьи караманы и без того регулярно опустошаются инфляцией. Не зелен ли плод, который спешит сорвать правительство? Что же касается предполагаемых достижений в противостоянии инфляции, то перспективы здесь в лучшем случае туманны. Во всяком случае, судя по мировой практике, высокие налоги не входят в число действенных препаратов, предназначенных для лечения этой болезни.
Ценовые стимулы-только приманка для инвестиций. Для того, чтобы вслед за ними пошли реальные капиталовложения и состоялось желаемое расширение производства, одних только финансовых мотивов явно недостаточно. Нужны еще и развитые рыночные структуры-это третье направление. Ведь даже если основная масса денег, вырученных от продажи товаров по свободным ценам, осядет у тех, кто налаживает производство, эти деньги еще надо суметь превратить в материальные ресурсы. В развитом рыночном хозяйстве эта проблема почти не ощущается. Зато в отчественной экономике, страдающей от острой товарно-денежной разбалансированности, она пока далека от удовлетворительного разрешения. Поэтому в перспективных планах правительства хотелось бы видеть конкретную программу, предусматривающую не только контроль над биржевыми структурами, но их всемерную поддержку. Именно эти структуры все больше берут на себя организацию рыночных перемещений всех видов ресурсов.
Предположим, что за либерализацией цен последовала либерализация самих рынков, позволившая расчистить экономику, освободить ее от противоеестественных монополистических образований и поместить производителей в конкурентную среду. Допустим также, что выполняется второе и третье условия, т.е. производители получают доступ к нужным финансовым, материальным и прочим ресурсам, имеют возможность приобрести их в нужных количествах и двинуть туда, куда зовут свободные цены. Но эти люди должны еще захотеть пустить капитал в дело, располагать достаточно сильными мотивациями к инвестированию, стремиться максимально эффективно развивать бизнес и добиваться достойного места на рынке. Иными словами, производители положительно отреагируют на либерализацию цен не раньше, чем станут предпринимателями. Такое возможно лишь там, где гарантируются экономические свободы и прежде всего право собственности. Отсюда следует, что четвертое направление экономической реформы-широкомасштабная приватизация российской экономики.
Итак, демонополизация, налоговая реформа, развитие рыночной инфраструктуры, приватизация. Таковы минимальные условия, при соблюдении которых, можно надщеяться, обнаружатся долгосрочные позитивные эффекты перехода к свободным ценам. Для их выполнения потребуются большие усилия и немало времени. Прямо скажем, измеряться оно будет не месяцами, а годами. Быстро выбраться из состояния «мало и дорого» вряд ли удастся.
Полуается, что еще какое-то время экономика России будет ощущать крайне неприятное, комбинированное воздействие открытой и подавленной инфляции. Вполне вероятный краткосрочный прилив товарного предложения станет желанной передышкой, позволит ослабить социальное напряжение. Появится хотя бы временный настил над трясиной, в которую погрузилось народное хозяйство страны. Но это слишком хлипкое сооружение, чтобы, забрав шись на него, оставться там долго. Надо двигаться дальше, ускорять рыночные реформы, выбираться на твердое место, от которого начинается дорога к устойчивому благополучию.

[Общая газета]

https://web.archive.org/web/20010306...6/inter/i1.htm

Российская стабильность за счет западной лояльности

Дмитрий ДОКУЧАЕВ

Известный экономист Александр Лившиц, возглавлявший до последнего времени фонд «Экономическая политика», назначен министром правительства России. В его обязанности вменяется ведение дел с группой ведущих индустриальных государств в рамках «восьмерки». Сразу после назначения Александр Лившиц поделился с «ОГ» своим видением экономической ситуации в стране.

– Александр Яковлевич, какие задачи поставлены перед вами в новой должности?

– У меня еще не было официальной встречи с председателем правительства, были только предварительные переговоры (беседа с Лившицем происходила 28 июня. – Д.Д.). Я понимаю свою задачу так: развить те договоренности, которые были достигнуты на недавнем саммите «восьмерки» в Кельне. После двух тяжелейших событий недавнего прошлого – финансового кризиса в России и войны в Югославии – мы должны вывести отношения с Западом на новый, более высокий уровень.

– Вы упомянули о прошлогоднем кризисе, но в последнее время идут упорные разговоры, что легендарное 17 августа может повториться?

– Повтор невозможен хотя бы по той простой причине, что нет больше рынка госбумаг, который обвалился тогда и потянул за собой всю финансовую систему.

– Хорошо, спрошу иначе: ожидает ли российскую экономику новый кризис?

– Такого прогноза у нас нет. Хотя определенное опасение вызывает валютный курс, который у нас до последнего времени поддерживался практически неизменным. Стабильную ситуацию на валютном рынке определяли два обстоятельства: положительное внешнеторговое сальдо, обеспечивающее приток валюты в страну, и ограничительные меры Центрального банка, принятые им вынужденно минувшей осенью. Тогда это было правильное решение, но сейчас мы от него отказываемся в результате договоренностей с МВФ. В то же время имеются огромные рублевые остатки на корсчетах ЦБ (свыше 50 млрд рублей. – Д.Д.), которые банкам попросту некуда вкладывать и которые нависли над валютным рынком. Все это создает тревожную ситуацию, и, на мой взгляд, было бы правильно не держать рубль любой ценой, а плавно его девальвировать по нескольку копеечек в день.

– Итак, если не считать тревоги за валютный курс, экономическое положение страны достаточно стабильное?

– Ситуацию в экономике определяют два обстоятельства. Во-первых, мощная девальвация рубля, случившаяся в августе прошлого года, – она позволила заметно оживить производство. Во-вторых, тот факт, что уже год правительство ничего не платит по внешнему долгу. По советскому долгу выплаты не производятся вовсе, а по российскому платит не правительство, а Центробанк. Дума приняла в свое время закон, позволяющий ЦБ в первом полугодии выплатить 4,5 млрд долларов долга. Это, между прочим, около 100 млрд рублей. Если бы их вынуждено было платить правительство из бюджетных денег, можно себе представить, какое напряжение было бы сейчас в стране с зарплатами, пенсиями.

Поэтому негоже ругать Запад: мир закрывает глаза на наши «шалости» с внешним долгом, что и позволяет нам поддерживать некоторую стабильность в экономике. Но вечно так продолжаться не может. Наступило второе полугодие, и глава ЦБ Виктор Геращенко уже заявил, что больше не будет тратить золотовалютные резервы на покрытие внешнего долга. Дальше, как и положено в цивилизованных странах, свое умение платить долги, хотя бы частично, должно продемонстрировать именно правительство.

– Как вы считаете, получит ли Россия наконец долгожданный кредит МВФ?

– Я думаю, что у нас на это неплохие шансы после заседания совета директоров МВФ в конце июня. Но совсем безоблачной ситуацию не назовешь. Настораживает факт очередного приезда в Москву миссии МВФ. Еще месяц назад наши ответственные лица говорили, что в таком визите нет необходимости. Раз миссия приезжает – значит, требуются какие-то корректировки в согласованной ранее программе. Возможно, это связано с позицией Госдумы, отклонившей закон о налоге на бензоколонки.

Тут я хотел бы пояснить, что вопреки сложившимся стереотипам МВФ не требует от нас конкретно повышения налога на бензоколонки. Фонд требует от нас повышения доходов бюджета. А уж наша сторона предлагает: давайте их повысим за счет налога на АЗС, акцизов на водку и т.д. МВФ лишь соглашается с нашими предложениями, а затем, естественно, контролирует их выполнение.

– Вас не смущает тот факт, что правительство работает без всякой экономической программы?

– Строго говоря, такая программа есть. Это программа первоочередных мер, согласованных с МВФ. Программа очень жесткая, с цифрами, сроками, фамилиями ответственных, и дай бог ее выполнить. Что касается более долгосрочных программ, их составление – штука, конечно, полезная. Но в условиях приближающихся двойных выборов – особенно президента, наделенного по Конституции огромными полномочиями, – едва ли такая программа будет иметь практический смысл. Если отвлечься от программы, я считаю, есть две главные задачи, которые должно решить правительство. Первое – это удержать экономическую стабильность – то есть низкую инфляцию, стабильную выплату зарплат и пенсий и прочее. Второе – добиться хотя бы предварительных договоренностей с кредиторами по реструктуризации и частичному списанию внешнего долга. Если правительство эти задачи решит, его деятельность смело можно будет признать удачной и эффективной.

– И насколько, по-вашему, реально решение этих задач кабинетом, если учесть, что многие наблюдатели считают экономический блок правительства слабым, а премьера – человеком, далеким от понимания экономических проблем?

– Я так не считаю. По-моему, в кабинете собраны вполне квалифицированные специалисты, и их сил должно хватить на решение и первой, и второй задачи. Что касается премьера, то он, как и президент, должен быть прежде всего политиком. Его дело – организовать работу министров. Если премьер будет разбираться в финансах, как министр финансов, то зачем нужен последний? И потом, Сергей Вадимович – очень толковый человек, он быстро набирает знания и опыт в необходимых областях.

– Александр Яковлевич, как вы оцениваете ситуацию в социальной сфере? Зарплаты бюджетников и пенсии все дальше отстают от жизненного уровня...

– Наши люди так долго жили в условиях срывов плановых платежей, что и без всяких индексаций рады тому, что деньги им выдают вовремя. А что вы хотите, если никаких серьезных реформ в стране не происходит – ни пенсионной, ни налоговой, ни коммунальной? Мы живем, как я уже говорил, только за счет благожелательности кредиторов. Понятно, что в выборный год непопулярные реформы через Думу не пройдут. Но по крайней мере две реформы вполне возможны: налоговая и земельная. И я надеюсь, что на осенней сессии Дума вернется к принятию, соответственно, налогового и земельного кодексов. Помимо всего прочего, это хорошо будет воспринято и инвесторами.

– Вы верите, что в Россию придут в обозримом будущем серьезные инвесторы?

– В ближайший год – нет: это исключено. Хотя обстановка сейчас для них благоприятная, и я не устаю это повторять в ходе своих заграничных визитов. Посмотрите, большинство из тех, кого считают кандидатами в президенты – Примаков, Лужков, Явлинский, Лебедь, – говорят примерно одно и то же: поддержка отечественного товаропроизводителя, стимулирование экспортеров, обязательство платить российский долг и невозможность платить советский... И это как раз то, что сейчас делается. А значит, в Россию вполне можно вкладывать средства. Ситуация предсказуема не только сейчас, но и после 2000 года. Ничего шокирующего не ожидается.

[Полит. ру]

03 ноября 1999, 19:43


Как уже сообщал "Полит.Ру", Александр Лившиц выступил с докладом о вывозе капитала из России на конференции в Гааге. Стоит обратить внимание на то, что, во-первых, Александр Яковлевич намеренно избегал термина "утечка капитала", а во-вторых, видимо, впервые столь высокопоставленный российский чиновник дает не просто достаточно реалистичную картину этой проблемы, но и трезво высказывается о перспективах ее развития. "Полит.Ру" стали доступны Основные положения доклада А.Я.Лившица "Вывоз капитала из России".