3496. Отложенная реакция

[Наталия Геворкян]

http://www.svoboda.org/content/article/27342092.html
Опубликовано 03.11.2015 10:50

В развитых демократических странах бывают ситуации, в которых люди ожидают от своего лидера поведения истинного национального вождя – того, кто ведет, кто во главе, кто берет на себя ответственность. Я не люблю слово "вождь", оно утратило тот первоначальный смыл "ведущего" и ассоциируется не с самыми приятными персонажами. Но в некоторых ситуациях этот смысл возвращается, даже если не обозначается именно этим словом. Президенты, канцлеры, премьер-министры в таком качестве нужны в моменты национальной скорби, страшной трагедии, которая потрясает граждан их стран. В этот момент людям надо видеть своего лидера, его реакцию, надо слышать его слова и знать, что он (или она) разделяет горе своего народа, его потери, скорбит вместе с народом и в то же время – вот он лидер, избранный нами, и не зря, он с нами и он правильно оценивает ситуацию, держит ее под контролем и понимает, что надо делать.

Такое происходит в дни трагедий. Трагедии всегда как удар под дых, ощутимый каждым, потому что это момент острого чувства незащищенности – когда теряешь сограждан, каждого из которых вдруг чувствуешь как близкого человека, каждого погибшего ребенка воспринимаешь как своего, горе каждой матери и каждого отца становится твоим горем, и твои слезы смешиваются с их слезами.

Когда 21 декабря 1988 года над Локерби взорвался Boeing Pan American, выполнявший рейс из Лондона в Нью-Йорк, унесший жизни 270 человек в воздухе и на земле, Маргарет Тэтчер оказалась на месте трагедии уже через несколько часов. Железная леди была растрепанной и потрясенной, ее слова в телекамеру на месте трагедии были очень простыми женскими словами: I’ve never seen or even thought to see anything like that ("Я никогда не видела такого и даже не представляла, что могу увидеть"). Она была в этот момент не железной, а близкой и очень по-человечески понятной. Она была в правильном месте в правильное время, и люди это видели.

Трагедия произошла за месяц до ухода Рональда Рейгана с поста президента, уже был избран Джордж Буш-старший. Тем не менее Рейган ответил на вопросы журналистов и не прятался от них: There are many difficult aspects to this tragedy, but none so compelling as the anguish of those families who will not have their loved ones with them this Christmas season ("У этой трагедии много ужасных аспектов, но ничто другое не угнетает так, как боль семей, которые потеряли своих близких в эти рождественские дни"). За два года до этого Рейган обратился к нации после катастрофы шаттла "Челленджер" и гибели всех семерых членов экипажа. Другой президент США, Билл Клинтон, 19 апреля 1995 года узнал о теракте в Оклахома-Сити, в котором погибли 168 человек, через полчаса после взрыва. Уже к вечеру того же дня он обратился к американцам, флаги на всех федеральных зданиях были приспущены в течение 30 дней. 23 апреля президент выступил с обращением к нации из Оклахома-Сити.
Можно обойтись и без слов, но нельзя не быть — не выйти, не поддержать, не обнять близких погибших

Франсуа Олланд был на месте трагедии в редакции Charlie Hebdo в тот же день, 7 января этого года. Президент Франции сказал на камеру, что атака на журналистов – это атака на свободу прессы: "Мы знаем, что нас атакуют и хотят испугать, потому что мы свободная страна". А еще через несколько дней рука об руку с миллионами французов по парижской столице в молчаливом марше шли европейские лидеры, и это было бесценно. Можно обойтись и без слов, но нельзя не быть – не выйти, не поддержать, не обнять близких погибших.

В такие дни боли и чувства беспомощности люди дают самые точные оценки тем, за кого они голосовали. Они подтверждают или отзывают свои голоса в зависимости от того, как себя проявляет в самых тяжелых ситуациях их президент. Они готовы понять сбивчивые слова, если они искренни. И не готовы простить даже самые красивые слова, если в них сквозит равнодушие. И они точно не поймут отсутствие лидера перед ними и с ними в моменты национальных трагедий.

Конечно, демократические лидеры это знают, конечно, они не могут позволить себе спрятаться и молчать, не желая ассоциироваться с трагедией. В трагические дни избранные лидеры обязаны быть на высоте в самом буквальном смысле слова, быть во главе своего народа и со своим народом. Уверена, уважение избирателей – не единственная причина, которая не позволяет им отмолчаться. Эти исторические мгновения становятся очевидным и точным тестом на человеческие качества политика, мгновения, когда ему многое простится или не простится никогда.

Я видела слезы в глазах председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова после землетрясения в Армении и видела лица и глаза несчастных людей вокруг него, когда они увидели эти слезы. Это не было слабостью чиновника, но личной человеческой болью и чувством вины перед каждым погибшим, каждым, потерявшим близкого, каждым, кто был в тот момент на той содрогавшейся земле. Это дорогого стоило, и я знаю, что армяне этого не забыли. Тем более что от советской номенклатуры такого человеческого сантимента никто, надо признаться, не ожидал.

31 октября мы потеряли 224 человека в рухнувшем российском самолете. Мы не знаем, что это было и почему это случилось. Мы не знаем, был ли это теракт, связана ли гибель людей с тем, что Россия вступила в войну на Ближнем Востоке. Мы не знаем, были ли это неполадки с самолетом или что-то случилось на борту. Мы пока ничего не знаем. Людям больно и страшно.

Человек, который каждый день мелькает в телевизоре и считается авторитарным вождем нации с поддержкой в 90 процентов, в эти трагические дни не вышел к людям и не сказал ни слова. Если не считать поворота к телекамере и краткого заявления во время встречи с министром транспорта – спустя сутки с лишним. Россия, похоже, и тут нашла свой особый путь. Одни уже особенно и не ждут, что президент что-то скажет. Другие считают, что президент в принципе должен в такой ситуации говорить, хотя бы ради родственников погибших. Третьи утверждают, что президент должен, но Путин пусть лучше помолчит. Некоторые наблюдатели говорят, что пусть уж лучше ничего не говорит, потому что если Путин в такой ситуации выступит с обращением к народу, то станет еще страшнее.

Путин был первым, позвонившим Джорджу Бушу после трагедии 11 сентября 2001 года. Он ночью записал видеообращение после гибели малайзийского "Боинга". Почему же у него всегда такой ступор, когда трагедия происходит с россиянами? За 15 лет после гибели "Курска" Путин приучил к этому всех всех и сделал это правилом – исчезать в дни трагедий. И все как-то свыклись. Самое простое было прилететь 1 ноября в Петербург в свой родной город и молча зажечь вместе с остальными петербуржцами свечу в память о погибших. Но Владимиру Путину на заре его президентства какие-то умники объяснили, что по пиару ему неправильно было бы ассоциироваться с трагедией, с негативом. У него должен быть позитивный образ сильного лидера. И, видимо, ему не хватило и не хватает человеческих качеств, чтобы послать этих умником куда подальше. Скорее, эта рекомендация совпадает с его индивидуальной реакцией – спрятаться от плохой новости и от давления общего ожидания.

Поскольку мы не демократическая страна, отложенная реакция Путина никак не отразится на его дальнейшей карьере, рейтинге и прочих ничего не значащих в нашей системе цифрах. И он это знает. Но мне очень хочется вот что Путину сказать, и это мое личное мнение как гражданина страны: лидер, который бросает своих людей в дни катастроф и не способен разделить со своим народом боль, – не лидер, даже если его рейтинг равен рейтингу авторитарного вождя. Человек, который способен демонстрировать лишь силу и желает ассоциироваться только с удачей, прячась в минуты роковые, не понимает, какая это в действительности тяжелая и порой невыносимая ноша – быть президентом. Президент, которому интуиция не подсказывает, что в трагический момент он должен быть там, "где мой народ к несчастью был", – слабый политик и трус.

[Наталия Геворкян]

Представьте себе, что избранный в 2000 году президентом Владимир Путин писал бы в твиттере, если бы таковой тогда был. Например, такое: "Я слышал, как телеканал НТВ плохо обо мне говорил в шоу Евгения Киселева. Я больше этот канал не смотрю. А Миткова с ее низким IQ ко мне приходила, истекая кровью после очередной подтяжки лица, но я не дал ей интервью". Или такое: "Это не СМИ, а ФСМИ – фейковые средства массовой информации. "Коммерсант" и "Ведомости" – это ФСМИ". Или, например, пресс-секретарь нового российского президента не давал бы задать вопрос представителям этих СМИ, аккредитованным в кремлевском пуле. А СМИ при этом продолжали бы работать в прежнем режиме. Иногда лажали и приносили бы извинения читателям, и даже увольняли журналистов, допустивших серьезные ошибки, но продолжали работать в обычном режиме, публиковали секретные доклады спецслужб, критиковали президента и его команду, выпускали дико смешные юмористические программы, героем которых часто становился президент. Короче, представьте себе, что российские СМИ с приходом Путина отрывались бы (более или менее качественно) в его адрес каждый день, а он плевался бы на них в твиттере, обзывал и даже постил видео, как бьет морду условным фейковые новостям.

И сейчас, 17 лет спустя, НТВ продолжало бы работать под лозунгом "Новости – наша профессия". А на Первом канале не рассказывали бы про Крымнаш и не показывали бы фейкового распятого мальчика. И только "Вести", верные госСМИ, объясняли бы зрителям, что к гибели малайзийского "Боинга" российское оружие в руках наемников не имеет никакого отношения. "Коммерсант" продолжал бы гнуть свою линию, отдельную от партии и правительства и от собственника, "Лента.ру" оставалась бы number оne информационным ресурсом в интернете, "Газета.ру" продолжала бы публиковать качественную аналитику, появились бы еще с десяток классных сайтов, а также независимых радио и даже, возможно, телеканалов. Не погибали бы при странных обстоятельствах журналисты и даже некоторые неудобные владельцы СМИ. А, да! И Путина, возможно, уже не было бы 9 лет как. Два срока и ариведерчи.

Короче, я за твиттер Трампа, если вы еще не поняли – пока вся его нелюбовь, раздражение и неприятие медиа ограничиваются вот этими твитами. А я не вижу, что еще он может сделать кроме публичных "фе" в адрес критикующих его СМИ – в отличие от Путина и его команды, которые не любили СМИ не меньше Трампа, публично с ними не ссорились, но ночью посылали бойцов "взять" телеканал в надежные руки из ненадежных рук. После того "успешного" начала за годы правления президента – нелюбителя СМИ в России тем или иным способом отняты у владельцев и переформатированы в лояльные к Кремлю почти все независимые СМИ.

Представляете себе Трампа, который посылает ночью спецназ "взять" канал CNN? Именно. Только после того, как отменит частично Первую поправку о свободе слова и свободе прессы. Само предположение, что такое может произойти, кажется нелепым. Но даже если представить, что Трамп решился бы на нечто такое, ему понадобилось бы одобрение двух третей депутатов обеих палат парламента и законодательных собраний трех четвертей штатов. Невозможно.

Трамп пишет о прессе (в частности) твитты, такая у него забава – иногда злые, иногда бессмысленные, иногда хамские, иногда глупые. Но это все, что он может сделать. Американская пресса сильнее президента, потому что он уйдет, а она останется. Чего не произошло с российской прессой – президент остался, а пресса ушла.

Да, журналистам в США есть о чем подумать, появление Трампа неожиданно обозначило ряд проблем, которые накопились у американских медиа и с которыми им предстоит как-то разобраться. Они разберутся. Но институт свободы слова неподвластен никакому американскому президенту. Его может разрушить или сама пресса, или общество, которое почему-то вдруг решит, что такая свобода ему больше не нужна. Именно это произошло, на мой взгляд, в России. Один Путин с этим бы не справился.

Уверена, что Америке это не грозит. И поэтому то, что у меня лично сначала вызывало шок и изумление в поведении Трампа и его подчиненных в отношении средств массовой информации, теперь вызывает только смех. Максимум, что может сделать Трамп, – "врезать" условному CNN с помощью видео.

Декларация независимости США, а через десятилетие – Конституция и Билль о правах обезопасили эту страну от рисков, связанных с человеческим фактором. В частности, от рисков с личностными особенностями президента страны. Два с лишним века спустя ограничители, заложенные в этих документах, работают, оставляя президенту возможности проявлять свои симпатии и антипатии относительно основных институтов общества разве что в социальных медиа. А они вполне подпадают под защиту первой поправки и гарантируют президенту ту же свободу слова, что и любому другому члену общества. Есть, разумеется, вопрос, насколько удачно и всегда ли уместно нынешний американский президент пользуется этой свободой, но это уже его проблема. И его советников.

Автор – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции

[Наталия Геворкян]

С момента, как появилось видеозаявка на участие в так называемой президентской кампании Ксении Анатольевны Собчак, меня достали вопросами друзья, знакомые и незнакомые: почему молчу и ничего не комментирую. Отвечаю сразу всем.

1. Собчак объявила о своем решении, но она еще не кандидат. Кандидатом становятся после решения ЦИК о регистрации кандидата.

2. Скорее всего, Собчак будет зарегистрирована кандидатом. Ее участие в этих выборах может быть как личным (но согласованным с властью) желанием, так и результатом давления, а также сочетанием первого и второго — амбиций и предложения, от которого по разным причинам невозможно отказаться. Пока не известно, кто еще будет в списке кандидатов. Я готова убрать оговорку “так называемые” рядом со словами президентские выборы в России только в том случае, если будет зарегистрирован Алексей Навальный, единственный открыто оппонирующий Владимиру Путину политик, уже ведущий реальную предвыборную кампанию по всей стране.

3. Навального, скорее всего, не зарегистрируют, то есть это будут фейковые выборы, в которых Ксении Анатольевне, как и остальным зарегистрированным кандидатам, отведена бутафорская роль. Это мне не интересно.

4. Договорное участие Собчак в этих выборах вовсе не означает, что ее политические амбиции тоже фейковые.( Collapse )
Уверена, что они реальные, и Ксения Анатольевна хотела бы занять крупный государственный пост. Не исключено, что нечто такое ей пообещали, если она “будет правильно себя вести”. Предполагаю, что ее приход в оппозицию после парламентских выборов 2011 года и перед президентскими выборами 2012 года был стартом политической карьеры. Но оказался фальстартом, поскольку движуха увяла и сохранилась только вокруг Навального.

5. Собчак сохранилась в медийном пространстве как интервьюер и ведущая ток-шоу не на федеральных каналах. Полагаю, что как неотъемлемая часть российского гламура, что она удачно продолжала сочетать с политикой, Ксения в какой-то мере со временем компенсировала потерю в доходах, связанную с перекрытием доступа на большие каналы и, возможно, ограничением в ведении корпоративов и прочих выступлений. То есть она не проиграла, перейдя в умеренную оппозицию, с точки зрения публичного присутствия в информационном пространстве (в том числе благодаря грамотной раскрутке в соцсетях), но на какой-то период времени проиграла с точки зрения доходов.

6. Основной причиной того, что в самом конце 1990-х выбор пал на Владимира Путина как преемника Бориса Ельцина, стала его верность бывшему боссу Анатолию Собчаку, в том числе, как считается, и после опалы и возбуждения против Собчака уголовного дела. Семья Ельцина сочла такого человека надежным гарантом будущего Ельцина и его близких после отставки. И оказалась права. Путина можно считать в широком смысле челном семьи Собчака. Он считает себя вправе требовать от членов семьи бывшего питерского мэра такой же лояльности, которую проявил сам.

7. В этом смысле Ксения Анатольевна не представляет для Путина угрозы, и вполне допускаю, что он может серьезно рассматривать ее перспективы в будущем, если она удачно пройдет проверку.

8. Попробовать впервые в России прогнать через предвыборную кампанию женщину — довольно интересный и своевременный политический эксперимент. У Путина нет наследника (во всяком случае, официально), но у него две дочери, одна из которых, Екатерина, уже вышла в публичное пространство с несколькими крупными, дорогостоящими проектами. От людей, которые с ней общались в последнее время, я знаю, что Екатерине это интересно, что для нее это не пустое формальное присутствие, а реальная заинтересованность и вовлеченность. Тем не менее пока сохраняется строгое табу на освещение жизни детей Путина. И все же в 2018 году Екатерине будет 38 лет, теоретически она сможет участвовать в президентских выборах и обеспечить спокойную старость отцу и его ближайшему окружению.

9. Я считаю Ксению Анатольевну человеком умным и с характером, но мне представляется, что ее участие в этих президентских выборах уменьшает ее политические шансы в будущем — если мы доживем до будущего, в котором будут честные выборы, в том числе президентские. Не забудут, не простят.
10. И в заключение. В отличие от многих, я придерживаюсь теории, что люди не меняются. В разных ситуациях и с возрастом они проявляют разные, в том числе неожиданные, черты характера, но базово, глубинно не меняются. Сколько-то, уже точно не помню, лет назад я случайно увидела по телевизору ток-шоу, в котором речь шла о “моем круге людей”: у каждого свой круг общения, возможны ли пересечения, вот это всё. В программе принимала участие Ксения Собчак и люди “ее круга”, а также дети из детдома. Махнув рукой в сторону детей из детдома, Ксения, не моргнув глазом, объяснила, как никогда не будут, не смогут и не пересекутся их круги. После этого я видела еще много стыдного по российскому телевидению, но то чувство стыда, которое я тогда испытала, было таким молниеносным и звонким, что я тут же вырубила телек, чтобы не смотреть в глаза детдомовским детям. Ксения никогда не будет моим кандидатом никуда, в том числе в президенты, ни на фейковых, ни на реальных выборах.

Автор – журналист
Высказанные в рубрике “Право автора” мнения могут не отражать точку зрения редакции

[Наталия Геворкян]

Мне, конечно, повезло, потому что я поняла, как, в каких выражениях и с каким лицом Владимир Путин не говорит правду, непосредственно перед первым избранием его президентом России. Тогда, в январе 2000 года, он в той же манере отрицал спецоперацию против корреспондента Радио Свобода Андрея Бабицкого, в которой вот сейчас говорил с американской журналисткой Мегин Келли: да не знаю я! ну причем тут мы?! да мало ли кто мог вмешиваться в американские выборы! откуда я знаю, что делают или говорят сотрудники администрации президента, их 2000 человек! Путин так часто говорил в последнее время “при чем тут я/мы?!” в тех случаях, когда торчали уши или были прямые улики, что ценность его ответов упала до нуля.

Выражение “врет как дышит” подходит в равной степени и ко всем членам политической семьи Путина. Но почему в последнюю неделю президент и его говорящие головы добавили к этой манере все на голубом глазу отрицать совершенно хамский тон в отношении Великобритании — и правда интересно.

Россия не только не пытается вступить в нормальный контакт с англичанами в связи с покушением на Сергея Скрипаля и его дочь с использованием созданного в свое время в России бинарного оружия, но и как будто сознательно нарывается на еще больший скандал. Российские дипломаты в Москве и Лондоне напрочь забыли о сути дипломатии: пальцы веером и откровенно троллят Мэй и англичан. Англичане пока реагируют жестко, но достаточно сдержанно. А Москве, кажется, более всего хочется войны, в буквальном смысле слова. Понятно, что ни Лавров, ни тем более Захарова или посольские не позволили бы себе этого хамства, имей они иное указание из Кремля. Но такого указания явно не было. Значит, решено идти на обострение. Зачем?

Когда случился конфликт с Украиной, Крым и последовавшая за этим патриотическая истерика в России, я удивлялась: как же Путин растянет это на 4 года до выборов? Понятно, что на волне такой истерики возвращаться в Кремль прямо самое оно. Но 4 года многовато для любой истерики, даже если ее ежедневно поддерживают все проправительственные СМИ. И да, украинская тема отгремела, отшумела, оторала по всем федеральным телеканалам и выдохлась. Тлеет, но не зажигает. Явку на выборах не повысит.

Потом была Сирия, которая обернулась скорее негативной реакцией из-за гибели там российских военных и отношения власти к гибели людей. К тому же формально сирийскую кампанию Путин закончил, даже дважды, в последний раз в декабре 2017 года. И надо признать, эта история патриотический пламень не зажгла, не получилось.

Выборы президента — через три дня. 1 марта Путин поднимает боевой дух нации демонстрацией новых ракет и прочих военных достижений, которые должны всколыхнуть гордость россиян, потому что чем же еще россиянам гордиться, если не оружием, которое способно уничтожить мир в прямом и переносном смысле. О том, хотят ли русские войны, уже все забыли. Конечно, хотят! А если при этом уничтожат и русских, то и хрен бы с ним, зачем нам мир, если в нем не будет России? Все вот это выдает президент Путин менее чем за месяц до выборов. Западу он говорит: вы не хотели нас слушать, теперь придется. Запад несколько удивлен, потому что о том, какое оружие есть, испытывается или в проекте в России, там, на Западе, кажется, знают лучше и точнее, чем сам Путин. Тема не прокатила. Никто так до конца и не понял, вот эта игра мускулами и мультики с ракетами на экране были для внутреннего потребления или для внешнего.

4 марта в Солсбери, на территории Великобритании, отравили бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочь Юлю. Скрипаля, осужденного в 2006 году на 13 лет за сотрудничество с британской разведкой, обменяли в 2010 году в числе прочих на российских агентов в Америке. Тогда же Путин, будучи в тот момент премьер-министром, отвечая на вопрос, отдавал ли он когда-либо приказы об уничтожении предателей, сказал, что предатели “сами загнутся”, употребил в адрес предателя слова “свинья” и “скотина” и добавил: “Что бы там ни было и какие бы 30 сребреников эти люди ни получали, они колом встанут в их горле”.

За две недели до выборов способом, предполагающим самую широкую огласку, — бинарным оружием — травят граждан Великобритании. Не выстрелом расправляются с предателем, не наездом автомобиля, не цианистым калием, не ядом из зонтика, а химическим оружием на территории чужой страны. Это не точечное возмездие (пострадал член семьи Скрипаля), плюс заражают этой гадостью целую территорию и ставят под угрозу жизнь полицейских, посетителей ресторана, случайных прохожих в парке, где Скрипаля с дочерью и нашли без сознания.

Что делает в такой ситуации глава государства, когда становится очевидным, что по объективным причинам подозрение может пасть на Россию и на него, потому что он выстроил в стране систему, в которой президент отвечает за все? Жертвы покушения имеют отношение к России, Скрипаль изменник родины, к которому Путин относится так, как описано выше, использовано оружие, которое, как утверждается, разработали и сделали в России, — на кого в первую очередь падает подозрение? Что делает глава государства, который все это понимает, знает, что это первый случай враждебного применения нервно-паралитического вещества на территории стран НАТО, не имеет к этой ситуации никакого отношения и хочет снять подозрения? Он снимает трубку, звонит британскому премьер-министру и говорит какие-то правильные слова, например: нужна ли наша помощь?

Вместо этого президент и российские чиновники ухмыляются, угрожают Британии, высмеивают Терезу Мэй, откровенно издеваются, не отвечают на запросы, государственные СМИ выпускают в эфир программы, начинающиеся словами “предатель долго не живет”. Англичане тем временем выводят из комы пострадавшего полицейского, Скрипаль и дочь остаются в тяжелом состоянии, начинается расследование. Мэй дважды выступает в парламенте и в отсутствии встречных движений со стороны России вводит первые, довольно сдержанные, ответные меры, включая высылку 23 российских дипломатов (не самая крупная высылка, в 1971 году из Великобритании были отправлены на родину 105 обвиненных в шпионаже дипломатов, в 1985-м — 31 сотрудник разведки и ГРУ, работавшие под дипломатическим прикрытием). Американцы выражают солидарность с Англией, Совет НАТО требует от России предоставить Организации по запрещению химического оружия полные данные о программе разработки отравляющих химических веществ класса “Новичок”, которое было использовано в Солсбери. МИД России в ответ называет эти меры провокацией и обвиняет правительство Великобритании в обострении отношений и враждебности, намекая на какие-то неблаговидные политические цели со стороны англичан.

“Англичанка гадит”. Кремль не любит “англичанку”. Это, конечно, парадокс, что самый русский город Западной Европы находится в стране, к которой российская власть неизменно испытывает стойкую идиосинкразию. И так странно, что именно на территории этой страны почему-то все время происходят странные и неожиданные смерти русских, причем с применением самых экзотических способов убийства. Ну при чем тут я, скажет Путин, да мало ли кто мог, в моей стране 143 миллиона людей, откуда я знаю, что там они делают! Может, это вообще американцы, татары или евреи, у которых какие-то свои интересы?!

“Англичанка гадит” — к выборам хоть какой-то патриотический духоподъемный объединяющий мем. Нас обижают, а мы крепчаем! Кому они вздумали угрожать!? Кто они вообще такие!? За пару дней до выборов только это и надо. Гордая, одинокая, встающая с колен великая и сильная Россия — против всего мира. И ее незаменимый, единственный и самый надежный защитник, не понятый нигде, но понятный и любимый своим народом.

Случайно ли так совпало с кануном выборов, отдавал ли Путин приказ убивать предателя, действовал ли кто-то на свой страх и риск и по своей инициативе почему-то с помощью секретного бинарного оружия? Так или иначе, в сложившейся ситуации российские власти сделали все, чтобы не только не замять скандал, а довести конфронтацию до уровня пока еще холодной войны, конкретных ответных действий со стороны англичан и обострения отношений с НАТО, который просто обязан реагировать. Это сознательное: возгонка скандала не нужна, нерациональна и недальновидна. Возможный минутный эйфорический эффект с помощью федеральных СМИ будет, но нужда в нем с точки зрения результатов выборов если и есть, то только в воспаленном воображении политтехнологов.

Точно так же нерационально бряцать оружием во время федерального послания или говорить в интервью, что возможно нанесение ядерного удара в случае нападения на Россию с использованием обычного оружия, если существует угроза существованию российского государства, потому что какое нам дело до всех остальных, если не будет России? Очень много в словах и действиях российского лидера нерационального, особенно в последние 4 года, иногда реально кажется, что хорошо бы к психиатру. Выглядит это все чаще скорее как проявление слабости и растерянности, нежели как демонстрация силы. Может быть, прав автор исследования мафиозного государства венгр Балинт Мадьяр: нам только кажется, что поступки и слова авторитарного лидера должны быть расчетливы и рациональны. “И все же, когда властная конструкция пошатнется, эта “последовательность” принудит его сделать шаги, иррациональные и с точки зрения его собственной власти. То, что кажется сейчас иррациональным, бессмысленным, сумасшествием или помешательством, в действительности является выражением невозможности… удержать свое положение, свидетельством того, что и его настигла участь всех автократов”.

Автор — журналист

Высказанные в рубрике “Право автора” мнения могут не отражать точку зрения редакции