http://rusverdict.livejournal.com/142464.html#cutid1
Председателю Тверского районного суда г.Москвы
Алисову Игорю Борисовичу
Прокурору г.Москвы
Семину Юрию Юрьевичу
В защиту гр. Мухачевой Ольги Анатольевны
ОБРАЩЕНИЕ
в порядке ст.27 Закона об общественных объединениях
В ходе проведения мониторинга за соблюдением Российской Федерацией требований статьи 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод Центром «Гражданская позиция» «Комитета за гражданские права» была получена информация о необоснованном уголовном преследовании гражданки Мухачевой (в девичестве Касьяненко) О.А. за высказывание личных мнений.
Мухачева О.А. обвиняется в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 205-2, ч. 1 ст. 280 УК РФ в связи с ее выступлением на митинге 19 апреля 2008 года. В качестве меры пресечения Мухачевой избрана подписка о невыезде. В ближайшее время уголовное дело будет рассмотрено Тверским районным судом г. Москвы. Государственное обвинение будет представлено от Тверской межрайонной прокуратуры г. Москвы.
Просмотрев видеозапись указанного выступления, выслушав пояснения самой Ольги Мухачевой, ознакомившись с текстом постановления о привлечении Мухачевой О.А. в качестве обвиняемой от 26.05.2011, считаем, что в ее действиях отсутствует состав какого-либо преступления, предусмотренного Особенной частью Уголовного Кодекса Российской Федерации, а уголовное преследование, по нашему мнению, связно со служебным интересом сотрудников СУ ФСБ РФ, осуществлявшими следственные мероприятия по уголовному делу супруга Мухачевой – А.Ю.Мухачева; а также с местью за крайне негативное, критическое публично высказанное мнение относительно деятельности органов государственной власти.
1. Мы убеждены, что решающее значение в вопросе уголовного преследования Мухачевой (Касьяненко) имеет общий смысл ее выступления, а не отдельные фразы, вырванные из контекста ее мировоззрения, убеждений; оторванные от ее реального желания донести до аудитории митинга определенную, известную именно Мухачевой, мысль. Следовало иметь в виду также тему проведенного публичного мероприятия – «защита политических заключенных», и общность идей у собравшегося на мероприятии контингента («имперские» воззрения).
Следствие же пошло по такому пути: из выступления Мухачевой были вырваны «куски» фраз. Далее разного рода эксперты-лингвисты оценивали эти словосочетания на предмет «экстремизма», в них содержащегося. А также, эксперты оценивали при этом, какое воздействие на адресата должно производить то или иное словосочетание.
Не вдаваясь в законность и качество проведенных лингвистических экспертиз, считаем необходимым отметить: выводы экспертов имеют в данном деле второстепенное значение. Речь идет о направленности умысла: субъективная сторона деяний, квалифицированных по ч. 1 ст. 280, ч. 1 ст. 205-2 УК РФ характеризуется только прямым умыслом; косвенный умысел или неосторожная вина здесь не могут иметь места.
Если Ольга Мухачева не желала донести до слушателей своего выступления мысль о необходимости положительного отношения к террористическим действиям чеченских сепаратистов, и если Ольга Мухачева не желала донести до слушателей мысль о необходимости вполне конкретных - экстремистских действий или экстремистской деятельности – то есть однозначно запрещенных под страхом уголовного наказания действий и деятельности – то и нет состава преступления по вмененным ей статьям УК РФ, так как субъективная сторона преступления в ее деянии отсутствует.
Эксперты же могут только с определенной степенью вероятности пояснить об эффекте тех или иных фраз. Эксперты-лингвисты не могут дать оценку направленности умысла – это не их компетенция.
Претензии следствия сводятся к следующей последовательности фраз Касьяненко: «Чеченцы убивали и умирали сами… Сейчас Россия вынуждены выплачивать контрибуции… Русских больше чем чеченцев. Нас всех, собравшихся здесь, хватит, чтобы взять штурмом одно СИЗО… Вооружайтесь, чтобы защитить свои семьи…».
Упоминание о чеченской кампании не содержит в себе сведений о «чеченских» террористических актах вообще, не содержит никакого описания идеологии, которой руководствовались или могли руководствоваться участники незаконных вооруженных формирований. Более того, упоминание о военном конфликте в Чечне в выступлении Мухачевой (Касьяненко) носит осуждающую действия сепаратистов окраску – так, она говорит о том, что «теперь Россия вынуждена выплачивать…» средства на восстановление республики, «отнимая деньги у русских школ, больниц». Следует отметить, что среди правозащитных организаций, и в СМИ, оценки действий федеральных сил на территории Чечни зачастую носили гораздо более глубокие и критические оценки, что не влекло и не влечет уголовное преследование лиц, обсуждавших эту проблему.
Итак, Мухачева (Касьяненко) выразила явно негативное отношение к чеченскому сепаратизму – кстати, следствию стоило бы выяснить, что Ольга Мухачева – убежденный противник распада России, и к чеченскому сепаратизму она относится отрицательно. Тема выступления Мухачевой не была связана с оправданием чеченского сепаратизма; тема ее выступления вообще не была связана с чеченским сепаратизмом, не говоря о том, что тема самого мероприятия не имела к этой проблеме никакого отношения. Более того, на митинге присутствовал контингент, скажем прямо, «правых», «имперских» взглядов, отрицательно относящийся к чеченскому и любому другому сепаратизму, да и плохо относящийся к чеченцам как к национальности. Ссылка на «чеченцев» носила, возможно, не вполне удачное, образное выражение. Публичное оправдание терроризма, как уже говорилось выше – преступление, совершаемое с прямым умыслом.
Мухачева выразила полное презрение к порядку управления и к способности государственной власти решать насущные проблемы нашего общества, вплоть до защиты наших граждан от военных конфликтов аналогично чеченскому. Мухачева считает, что власть в ее нынешней форме не способна укрепить мир в России, сделать государство социальным. Все, что может власть в ее нынешнем виде – заключить под стражу оппозиционно настроенных молодых людей (например, А. Морозова, о котором в начале выступления и говорила Мухачева), которые хотя и совершили уголовное правонарушение, но это правонарушение не повлекло серьезных общественно-опасных последствий; меры против таких оппозиционеров-одиночек, носят, по мнению Мухачевой, репрессивный характер, не соответствующий целям наказания с точки зрения экономии уголовной репрессии. Поэтому, считает Мухачева, сами граждане – которых даже на митинге так много, что можно даже «взять штурмом одно СИЗО», должны вооружиться, чтобы защищать «свои дома и семьи».
Нам понятно крайне неприятное впечатление, которое произвело на сотрудников правоохранительных органов такое презрительное и негативное мнение, сформировавшееся у О.А. Мухачевой. Однако, уголовное преследование основано на конкретных принципах уголовного закона, а не на соображениях мести.
Ссылка следствия при квалификации действий Мухачевой по ч. 1 ст. 280 УК РФ на то, что якобы Мухачева публично при массовом скоплении людей допустила экстремистские высказывания по отношению к социальной группе государственных служащих, обеспечивающих функционирование органов государственной власти – не основана на фактических обстоятельствах дела и есть суть не вполне здорового воображения следственных органов.
В соответствии с темой митинга, Касьяненко выступила в защиту заключенного в СИЗО А. Морозова. Сотрудники ФСИН России Морозова в СИЗО не отправляли, поскольку общеизвестно, что данное действие вне их компетенции. В выступлении Мухачевой (Касьяненко) слово «СИЗО» носит фигуральный смысл – как «Бастилия» для французов. То есть, в данном случае «СИЗО» есть комплекс мер государственного принуждения, чересчур репрессивных, по мнению Касьяненко, а вовсе не иерархически соподчиненная группа государственных служащих, обслуживающих определенное учреждение, обеспечивающий функционирование органа госвласти. Возбуждение социальной розни по отношению к сотрудникам государственных органов, указание на неполноценность госслужащих, призывы совершить насилие по отношению к госслужащим и прочие признаки экстремистских действий по отношению к подобной, весьма размытой, социальной группе, в выступлении Мухачевой не имели места вообще, более того, такие сотрудники вообще не упоминались. То же самое относится к «представителям социальной группы государственных служащих, обеспечивающих функционирование органов государственной власти», нападать на которых, по мнению следствия, тоже призывала Мухачева, якобы приведя в пример чеченских сепаратистов фразой «Чеченцы убивали и умирали сами».
На самом деле, фраза про «штурм СИЗО» говорит о численности и духовной силе русских граждан – это вытекает еще и из мировоззрения самой Мухачевой, и того контингента, который на митинге был.
Фразу «чеченцы убивали и умирали сами» следствие трактует как «оправдание терроризма» и обоснование ею нападений на госслужащих, в то время как мировоззренческая позиция Мухачевой выражает в этой фразе героику гибели при защите своего дома и своей семьи безотносительно «прославления» террористической деятельности чеченских формирований. Мухачева просто считает, что они воевали вот так. Кроме того, следствие вряд ли сможет объяснить, причем тут государственные служащие в органах власти, если в ходе конфликта в Чеченской республике гибли в абсолютном большинстве солдаты и офицеры, а также мирное население.
«Мы, русский народ, сильнее, чем государство, и мы можем сами защитить себя», - вот какой мировоззренческий смысл в выступлении Мухачевой.
Фраза о «негативном отношении к основам конституционного строя» Мухачевой, фигурирующая в постановлении о привлечении ее в качестве обвиняемой, носит формальный характер, поскольку факт принадлежности всей полноты власти в РФ ее многонациональному народу (и русским тоже) является нашим конституционным принципом. Кстати, согласно действующей Конституции РФ, человек, его права, свободы и законные интересы, поставлен выше государственной власти и ее органов – данное толкование Основного закона страны вытекает из строения этого закона (вторая глава посвящена правам и свободам человека, главы с 4 по 7 – строению органов государственной власти и порядку управления). Так что непонятно, в чем заключается, по мнению следствия, конфликт между основами конституционного строя и мировоззрением Мухачевой.
Фраза «умышленно выражая свое отрицательное отношение к существующему порядку управления в государстве», включенная в постановление тоже как обвинение Мухачевой в уголовном преступлении – является ничем иным, как наглым и циничным нарушением следствием конституционного права гражданина (в т.ч. и Мухачевой) на свободу слова и на выражение своего отрицательного мнения в том числе и относительно порядка управления в государстве. Верно, такое мнение и было главной мыслью ее выступления. Публичное высказывание такого мнения не запрещено законом.
Фраза о «подрыве общественной безопасности в виде освобождения лиц, содержащихся под стражей, создание для этого незаконных формирований и их незаконное вооружение», фигурирующая в постановлении от 26.05.2011, носит формальный характер, поскольку призыв Мухачевой к собравшимся направлен на защиту, а не на нападение; он направлен на своебразное спасение от насилия, а не на эскалацию насилия. О.А. Мухачева ничего не говорила о том, что нужно создать группировки, вооружиться и захватывать следственные изоляторы. Это голая выдумка то ли следователей, то ли экспертов.
Фразу «русских больше чем чеченцев» следствие в постановлении трактует как возбуждение национальной розни – ненависти русских по отношению к чеченцам. Одновременно следствие утверждает, что Мухачева призвала «любить» чеченских сепаратистов. Тогда становится совсем непонятно – призывает Мухачева любить чеченских сепаратистов или ненавидеть. Вырванные из контекста выступления Мухачевой фразы приводят к полному словесному абсурду, который очевиден из постановления о привлечении ее в качестве обвиняемой.
2. Считаем, что в нашей стране, пока что, о наличии события преступления, о наличии в действиях лица состава преступления, в первую очередь должны судить юристы, а не лингвисты. Как известно, в нашей стране действует принцип: «Нет преступления, не указанного в законе». А нормы уголовного права должны толковаться в первую очередь именно в буквальном их смысле.
При установлении объективной стороны преступления, предусмотренного ст.205-2 УК РФ, необходимо исходить из формальных определений, данных Федеральным Законом №35-ФЗ «О противодействии терроризму» о том, что:
- терроризм - идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий;
- террористическая деятельность - деятельность, включающая в себя:
а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;
б) подстрекательство к террористическому акту;
в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре;
г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов;
д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта;
е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности.
В выступлении Мухачевой (Касьяненко), в том числе и в последней части этого выступления, начатой со слов «Вооружайтесь, чтобы защитить свои семьи», отсутствует указание на принятие какого решения и каких органов гос. власти, местного самоуправления, международных организаций, нужно воздействовать, тем более путем вооружения. В этом выступлении также не указывается, что на какие бы то ни было элементы публичной власти вообще нужно воздействовать как в процессе, так и после вооружения. Следует отметить, что само по себе вооружение не является противоправным насильственным действием, поскольку в процессе вооружения еще нет элемента насилия. В выступлении Касьяненко не сказано, что «вооружение» должно обязательно носить незаконный характер, в то же время граждане РФ вправе вооружаться законным путем, и в том числе для самозащиты, о которой говорит Касьяненко. В выступлении Касьяненко отсутствует описание какой-либо идеологии или идеи, чтобы можно было сопоставить это описание с определением «терроризм».
Сам по себе призыв вооружиться, иметь оружие и даже применить оружие, уголовно ненаказуем, поскольку в уголовном праве РФ отсутствует норма, запрещающая такой призыв и устанавливающая санкцию (меру ответственности) за его публичное произнесение. Мухачева (Касьяненко) же не убеждала вооружаться конкретно-определенных лиц, и, как уже сказано выше, она не указывала на то, что необходимо иметь оружие в обход закона. Поэтому в ее действиях отсутствует и подстрекательство к каким бы то ни было преступлениям.
3. Смысл преступных публичных призывов, как полагает отечественная уголовно-правовая доктрина, должен быть очевидным и понятным для неопределенно широкого круга адресатов – это вполне конкретные экстремистские действия или вполне конкретная экстремистская деятельность. Этот важный элемент характеризует объективную сторону преступления, предусмотренного нормами ст. 280 УК РФ. Сам по себе публичный призыв «вооружиться, чтобы защищаться», при всем выраженном в выступлении негативном мнении о социально-полезной деятельности государственной власти для наших граждан – состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ, не образует. Поскольку в выступлении не говорится о незаконном вооружении для осуществления деятельности и действий, указанных в ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». Из постановления от 26.05.2011 ясно видно – следствие не может сопоставить выступление Мухачевой с любой характеристикой действий и деятельности, которые содержатся в нормах ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». Из постановления непонятно: какие же конкретно, дословно в ее выступлении, запрещенные действия призывала совершить Мухачева, и на каком основании эти действия (или деятельность) запрещенные, экстремистские.
И если уголовно-правовой доктриной утверждается, что объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 280 УК РФ, являются отношения, обеспечивающие, в целом, стабильность законной власти в РФ – непонятно, в чем выступление Мухачевой посягнуло на стабильность этой власти. Призыв не верить в стабильность этой власти, и не доверять власти, и даже презирать ее, и даже самим защищаться путем вооружения себя самих - преступным не является, так как в таком призыве нет активного элемента – призыва к воздействию (причем именно незаконному) на власть. Более того, такой призыв, например, в период избирательных кампаний, является самым обычным.
4. Считаем необходимым также обратить Ваше внимание, что выступление О. Мухачевой на упоминаемом митинге состоялось более двух лет назад. Никаких общественно-опасных последствий данное выступление не имело; более того, большинство участников митинга и вовсе забыли об этом выступлении. Ольга Мухачева давно не участвует в общественно-политической деятельности – с момента выхода замуж и рождения дочери. Мухачева работает, ведет добропорядочный образ жизни.
5. Учитывая нормы ч.4 ст.15 Конституции РФ, устанавливающих приоритет международных норм (в которые включаются прецеденты Европейского Суда по правам человека) над национальным законодательством мы обращаем внимание прокуратуры на следующее обстоятельство: Европейский суд по правам человека в нескольких своих решениях установил фундаментальные принципы, касающиеся ст.10 Конвенции. Свобода выражения мнения как одно из существенных оснований демократического общества и одно из базовых условий прогресса общества и самореализации каждого индивидуума относится не только к “информации” и “идеям”, которые благозвучны и безобидны, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или тревожат. Таковы требования плюрализма, толерантности и широты взглядов, без которых “демократическое общество” не может считаться таковым. Как указано в статье 10, эта свобода имеет исключения, которые, однако, должны быть четко установлены, а необходимость в каких бы то ни было ограничениях должна быть убедительно обоснована. Предполагается существование “неотложной общественной потребности”. Государство имеет определенные пределы оценки, существует ли такая потребность, однако, эта оценка тесно связана с европейским надзором за соблюдением прав и свобод, который включает и законодательство, и основанные на нем решения, в том числе принимаемые независимым судом. Европейский суд по правам человека, таким образом, наделен полномочиями давать окончательную трактовку того, было ли “ограничение” совместимо со свободой выражения, защищаемой статьей 10.
Так по делу (Джерусалем против Австрии N 26958/95) Европейский Суд по правам человека заявил: «Согласно твердо установившемуся прецедентному праву Суда, свобода выражения мнения составляет одну из необходимых основ демократического общества и одно из основных условий его прогресса и индивидуального самоосуществления. В соответствии с п. 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека, это применимо не только к "информации" или "идеям", которые благосклонно принимаются или расцениваются как безобидные или нейтральные, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят».
Европейский суд по правам человека обязывает оценить поставленное под сомнение вмешательство в свободу выражения мнения в свете всего дела целиком, включая содержание вмененных в вину заявителю высказываний и контекст, в котором он их сделал. В особенности, Суд обязан определить, пропорционально ли было вмешательство “преследуемым законным целям”, а представленные официальными властями правовое обоснование причин вмешательства “относимыми и достаточными” (решение ЕСПЧ Lingens v. Austria о 8 июля 1986 г. § 40 и решение Barfod v. Denmark от 22 февраля 1989 г. § 28). Официальные власти должны применять стандарты, соответствующие принципам, воплощенным в статье 10 и, более того, власти должны основывать свои выводы на адекватной оценке обстоятельств дела (см. решение ЕСПЧ по делу Jersild v. Denmark от 23 сентября 1994 г. § 31).
В данном случае оценка лингвистом контекста сказанного не может считаться относимым и достаточным основанием для выводов о наличии в высказываниях Мухачевой (Касьяненко) каких-либо противоправных целей и намерений, что позволяет сделать законный и логический вывод о необоснованности возбужденного по ст.205.2 УК РФ уголовного дела.
В связи с вышеизложенным, ПРОСИМ Вас:
- принять к сведению представленную в настоящем обращении аргументацию о грубом нарушении норм уголовного права, допущенном при квалификации действий Мухачевой О.А. по ч. 1 ст. 205-2 УК РФ, ч. 1 ст. 280 УК РФ;
- принять меры, в рамках компетенции, к прекращению уголовного преследования Мухачевой О.А. на основании пп. 1, 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
С уважением,
Председатель Комитета,
член Экспертного Совета при Уполномоченном по правам человека в РФ, член Общественного Совета
при Министре МВД РФ,
член Общественного Совета при ГУВД по г. Москве,
сопредседатель Ассоциации независимых наблюдателей, заместитель
председателя Общественной наблюдательной комиссии г. Москвы
А. В. Бабушкин
Президент Центра, эксперт по вопросам защиты прав человека ,член
Комитета «За гражданские права»
Р. В. Латыпов
http://zagr.org/1035.html
*1735. Ольга Мухачева-Касьяненко
Линейный вид
