*828. Навстречу моногамии

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10708139.shtml
05.06.2017, 08:08
О том, что стоит за борьбой с глобальным потеплением

Shutterstock

Наблюдая в европейской части России ледяную весну, смешно рассуждать о глобальном потеплении. Вот Америка, ведомая импульсивным Трампом, послала, условно, на Северный полюс всех этих экологических алармистов: США объявили о выходе из Парижского соглашения по климату. И не верится в причитания европейских лидеров: мол, теперь без Америки всему миру настанет кирдык. Он перегреется.

Где тут правда, где фальсификация в целях освоения «зеленых бюджетов», где искреннее заблуждение, а где просто неспособность современной науки понять климатические изменения и выстроить модели на 100 лет вперед? Набор мнений относительно климата укладывается между двумя крайними: от «человек оказывает катастрофическое влияние на климат, и если ничего не делать, то через 100 лет человечество погибнет» — до «экологи все выдумали».

Вокруг проблемы антропогенного воздействия на климат действительно полно мифов, притом что оно, конечно, какое-то есть, и планету мы собой явно не облагораживаем. Много и пропаганды, где порой трудно отличить «экологическую диктатуру» (иногда доходящую до абсурда) от здравых призывов и практик.

А политика в области борьбы с глобальным потеплением как на уровне стран, так и на мировом — это вообще пестрый набор из лицемерия, циничного расчета и таки действительно объективно правильных шагов в попытках сделать наш мир чище.

Парижское соглашение в прошлом году подписали 195 стран. Цель — не позволить средней температуре на Земле вырасти более чем на 2 градуса по Цельсию по отношению к показателям доиндустриальной эпохи (принято как догма, что если вырастет больше чем на 4 градуса, то наступит катастрофа, с начала века температура поднялась на 1 градус).

С 2050 года должно начаться всемирное ограничение выброса парниковых газов, образуемых в результате промышленной деятельности, до уровня, который экосистема планеты сможет переработать естественным образом.

Развитые страны должны будут выделять средства в некий климатический фонд (около $100 млрд до 2020 года) для помощи бедным на борьбу с последствиями климатических изменений (природными катаклизмами) и для перехода на использование возобновляемых источников. Хотя юридические обязательства тут не прописаны никак. Видимо, опять надеялись на «дядю Сэма» в основном.

Цели хорошие, но Парижское соглашение — это не обязывающий договор, а в основном набор благих пожеланий. Оно пришло на смену Киотскому протоколу. По которому тоже было много споров. Америка из него тоже вышла, кстати. Целый ряд стран его ни в какой части не выполнили. Хотя сами США сократили свои выбросы в большей степени, чем если бы они соблюдали протокол. Обама мог, кстати, внести и Парижское соглашение в сенат на ратификацию, сделав его обязательным для США. Но делать этого не стал, предпочитая издавать указы президента, регламентирующие экологические стандарты. Трамп критиковал «зарегулированность экономики» при Обаме и теперь все это отменит.

Борьба с глобальным потеплением как целенаправленная и, по идее, альтруистическая в своей сути (ради будущего же) политика — это порой (хотя далеко не всегда) нечто, похожее либо на фетиш, либо на отъявленное лицемерие.

Взять, к примеру, Германию, лидеры которой вслед за молодым президентом-соседом Макроном запричитали после действий «вульгарного» Трампа. Но именно Германия лишь за последние два года сама резко увеличила выброс парниковых газов. Прежде всего за счет увеличения объемов сжигания угля — в порядке компенсации за уменьшение доли ядерной энергетики, а также солнечной и ветровой. Уголь составил в прошлом году 40% немецкой энергогенерации. 30% дали возобновляемые источники энергии.

Или взять Китай, воодушевленно поддержавший Парижское соглашение. Еще бы. По нему он имеет право не снижать объемы выбросов до 2030 года. А там видно будет. Как и Индия. Им же расти надо. Потребление угля в Китае, где в крупных городах и так дышать нечем в буквальном смысле, будет расти еще пять лет.

С другой стороны, в ближайшие три года, осознав проблему экологии на государственном уровне, Китай планирует инвестировать в возобновляемые источники энергии более $360 млрд. Оцените масштаб.

Как ни странно, на фоне выхода США и из Киотского протокола и теперь из Парижского соглашения, по энергоэффективности Америка обгоняет Европу. В 2016 году рост ВВП США составил 1,6%, а потребление энергии упало на 0,2%. Для сравнения: рост ВВП в ЕС в 2015 году составил 2,3% при росте энергопотребления на 2%. Рост ВВП в США с 2007 по 2016 год составил 12%, а энергопотребление снизилось на 3,6%. Доля возобновляемых источников энергии выросла до 15%, эти источники составляют 62% введенных за последние пять лет новых мощностей энергогенерации, доля увеличится до 92% в ближайшие 25 лет. Роль угля сократилась с 49 до 30% (его заменил во многом газ).

Себестоимость энергогенерации за счет солнечных батарей сократилась в 4 раза с 2008 года. Выброс «парниковых газов» сократился в США с 2005 года на 12% (по другим данным — даже на 17%). Обама поставил задачу урезать на 26%, но без отменяемых Трампом стимулов этого показателя могут не достигнуть. Но тут важно отметить, что в значительной степени улучшение экологии происходит в результате законодательного регулирования на уровне штатов, под влиянием избирателей, а не на федеральном уровне.

Сказывается рост «экологического сознания». Давление общественного мнения заставляет принимать соответствующие законы, вне зависимости от того, является ли теория о глобальном потеплении и его антропогенных причинах полным мифом или частичным.

Обыватели многих стран мира в основном верят, что это так. Активисты-экологи, а также «зеленые политики» преуспели в том, чтобы убедить людей в однозначности таких суждений. С политической точки зрения защищать природу легче и проще. И это хорошо, экологический альтруизм человечеству лишь на пользу. Дышать станет легче. К тому же — и это главное — внимание к экологии означает не только внимание к объему выбросов CO2, а и к другим, совершенно бесспорным проблемам.

Выходя из Парижского соглашения, Трамп пошел против общественного мнения. «Экологическое сознание» прочно укрепилось в американском обществе. В конце прошлого года против выхода из Парижского соглашения были почти 70% американцев. Среди демократов — более 85%, среди республиканцев — 51%.

В борьбе с глобальным потеплением есть и материальный интерес. И это тоже хорошо, без него никто бы никуда не двигался. Скажем, часть американских корпораций выступили против действий Трампа. Они бы хотели бы давать деньги бедным странам на борьбу и с последствиями природных катастроф и повышения уровня Мирового океана (за счет таяния ледников). Во-первых, эти экологические инвестиции можно списать с налогов. Во-вторых, экологические программы могут служить «входным билетом» для ведения бизнеса в слаборазвитых странах. Это сейчас одна из форм развернувшейся «борьбы за Африку». В том числе для прямого или косвенного подкупа элит. Впрочем, корысть и благие побуждения всегда шли рука об руку в истории прогресса. Тут ничего нового нет.

Наконец, в-третьих, развитые страны мира давно уже начали дрейф в сторону от углеводородной энергетики. И хотя у нас любят говорить, что на наш век «нефтяной иглы» хватит, это может оказаться опрометчивыми суждениями в обозримом будущем. Причины как сугубо политические (Европа хотела бы снизить зависимость от внешних поставок), так и создание новых высокоэффективных технологий. Альтруистическое стремление к «чистой энергетике» тоже, разумеется, присутствует.

И, наконец, прогноз погоды. На фоне подписания Парижского соглашения среди ученых стал расти скептицизм относительно того, что с этим потеплением не все так просто.

Глядя на нынешнюю русскую зимо-весну, в это не верится даже с поправкой на то, что потепление — это прежде всего дестабилизация климата, а уже потом мечты о пальмах в Москве.

95–98% климатических моделей, построенных климатологами разных стран еще в 60-е годы, когда о парниковых газах как главном факторе потепления стали говорить особенно громко, не подтвердились: они сильно завысили темпы и степень потепления. По результатам опроса американских климатологов, выяснилось, что до 40% их не верят в господствующую теорию о причинах потепления как результат антропогенного воздействия.

За последние 15 лет выброс парниковых газов в атмосферу в мировом масштабе продолжал расти с каждым годом (прежде всего — CO2). В объемах, равных примерно четверти всех выбросов начиная с 1750 года (начало промышленной эры). В год. Однако среднегодовые температуры, хотя и были выше, чем 100 лет назад (ровно на 1 градус по Цельсию), оставались все 15 лет примерно на одном уровне.

А 1930-е годы были примерно такими же теплыми, как 1990-е. Заговорили даже о «паузе» в глобальном потеплении. Может, ученые не все знают о механизме воздействия CO2 на климат?

Даже тезис о том, что повышение градуса на 4 приведет к необратимым последствиям, которые скажутся не только на белых медведях и горнолыжных курортах, и тот вызывает сомнения. Были на Земле времена и потеплее. Кому надо — выжили.

Есть скептики, которые сомневаются, что даже при самом неблагоприятном сценарии с парниковыми газами на Земле реально произойдет повышение температуры хоть и на 4 градуса. Например, Терье Бернтсен из Университета Осло подсчитал, что удвоение объемов выброса CO2 повысит температуру лишь на 1,9 градуса (при том, что в доисторические времена содержание CO2 на Земле было выше в несколько раз, жизнь не погибла).

С ним солидарна Джулия Хардравс из Исследовательского института глобальных изменений в Йокогаме. Она дает 90%-ную вероятность, что что при увеличении объема выбросов температура не повысится более чем на 2,3 градуса. Получается, Парижские условия будут выполнены (почти) самой природой? А вся поднявшаяся в 1990-е «всемирная паника» (тогда и появился Киотский протокол) была вызвана всего лишь быстрым повышением среднегодовых температур именно в то десятилетие? Но оно было вызвано, возможно, рядом случайных причин (включая непонятное Эль-Ниньо) и укладывается в рамки многовековых колебаний климата на Земле?

Активизировались те, кто считают, что воздействие человека на климат вообще не носит решающего характера. Одни при этом указывают на периоды всплеска и спада солнечной активности (а именно 30-летние циклы, совпадающие с колебаниями климата за время наблюдений за ним), и тут как раз нас ждет, говорят, скорее холодное десятилетие. Другие обратили внимание даже на такой фактор, как сложные корреляция орбит Земли и Марса, в результате чего смещается наклон оси магнитного поля Земли по отношению к оси вращения и меняется интенсивность воздействия солнечной радиации на планету. И так 87 млн лет.

Мы в России наблюдаем все эти климатические страсти скорее со стороны. На обывательском уровне «экологическое сознание» хотя и растет в последнее время, появляются «зеленые» НКО, но все еще находится в зачаточном состоянии. Лишнее доказательство тому —

помойка вокруг всякого человеческого жилья в России, вдоль дорог и в местах «массового отдыха граждан». Вот наш главный бич, а не глобальное потепление.

Как тема публичной политики экология почти отсутствует. Говорить об альтруизме предпринимателей-инноваторов, внедряющих «зеленую энергетику», пусть даже при поддержке государства, как о состоявшемся факте пока вряд ли всерьез приходится. Экология как объект приложения государственных усилий — скорее исключение из правил, отчасти — результат стремления соответствовать мировой моде. Хотя экологические стандарты выросли, их не сравнить с теми, что были полвека назад. Мы движемся вперед. Но хотелось бы быстрее.

Наше правительство собирается выработать программу адаптации страны к изменениям климата. Ее пока нет. Далее встанет вопрос об инвестициях, которых тоже нет. Не до экологии. Даже в Крыму с его традиционным энергодефицитом «солнечная энергетика» не так чтобы рванула после присоединения. Российская наука в области изучения климата, как нетрудно догадаться, пребывает в том же жалком состоянии, что и остальная. Даже верить официальным подсчетам об ущербе от климатических перемен — якобы 60 млрд рублей в год — трудно. Кто, что и как считал? Если даже экономического (и экологического) ущерба от пробок в наших городах толком никто подсчитать не может. И даже не пытается. У нас даже «зеленой волны» при светофорном движении нет. Экология как составная часть государственного мышления если и присутствует в головах правящего класса, то явно не на первом месте.

Возобновляемые (ветер и солнце) источники энергии в России дают меньше 0,5% энергогенерации. Это хуже заштатных стран третьего мира.

К 2030 году обещают выдать 11%. К тому же году планируется сократить выбросы парниковых газов до 70% от уровня 1990 года, но это если леса помогут поглощать лишнее, а их не вырубят и не продадут китайцам или под коттеджные поселки. Даже гидроэнергетика дает лишь 15% генерации электричества. Степень освоения гидроресурсов в бескрайней России — 19%. В схожей по климату Канаде — 65%. В США — 85%, в Европе в ряде стран приближается к 95%. Денег на новые ГЭС тоже нет.

Отсутствие как массового, так и должного государственного внимания к проблемам экологии является признаком общей отсталости, архаичности общества. В таких условиях лучше успокаивать себя тем, что либо воздух Земли очистят за нас, либо что все это глобальное потепление — выдумки «Гринписа», который больше летает на самолетах, отравляя атмосферу, чем приносит пользы.

Мы в основном отказываем людям в наличии у них альтруизма, даже экологического. Сразу задаемся вопросом: а кто и зачем проплатил? В этом смысле нынешнюю холодную весну можно воспринимать либо как подтверждение правоты скептиков — мол, потепление «само рассосется», либо как «божью кару» за то, что мы толком так и не полюбили природу, мать нашу.

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10717163.shtml
12.06.2017, 08:23
О российской традиции смотреть на себя глазами иностранцев

Владимир Путин и американский режиссер Оливер Стоун во время интервью Showtime

Неужели мы вновь хотим понравиться Западу? Эта мысль невольно напрашивается после сразу двух медийных «выстрелов» Кремля.

Сначала про интервью Мегин Келли с Путиным во время Петербургского форума написали, что девушка, мол, довела пару раз нашего лидера до белого каления. Хотя это вряд ли. Ее и пригласили с расчетом на максимальный пиар-эффект, причем именно в Штатах.

Кого она действительно «довела» в прошлом году во время избирательной кампании, так это Трампа. Тот ответил грязными шутками насчет «критических дней». Скандал обсасывали не один месяц. Так что дебют Келли c Путиным на NBC был обречен на успех.

А в эти дни выходит четырехчасовой сериал четырехкратного обладателя «Оскара» Оливера Стоуна, где российский президент предстает если не «самым человечным человеком», как некогда «дедушка Ленин», то уж точно не тем «диктатором-империалистом», коим его рисуют западные массмедиа. Тема «критических дней» была развита уже здесь — в том смысле, что, будучи мужского пола, наш лидер имеет возможность работать без выходных и всяких вынужденных послаблений в режиме.

Шутку тут же обозвали «сексистской», привлекая тем самым к фильму Стоуна еще больший интерес зрителей — поглядеть на «грубого русского мачо».

Пиар-эффект в этом смысле был еще более усилен вопросом Стоуна насчет гипотетической помывки в душе с геем на подлодке. Который, как и диалоги с Келли, подтвердил давнюю традицию отечественных вождей «раскрываться» в большей степени перед иностранными собеседниками. Которым при этом больше и позволено. Ведь представить себе вопросы и темы, которые поднимали что Келли, что более учтивый Стоун, в исполнении наших звезд медийного эфира решительно невозможно. Из числа допущенных к разговору, разумеется.

Зачем это все? Не начало ли президентской кампании? Почему она начинается «с Запада»? Ну не с Востока же ее начинать.
Путин ответил на вопрос Стоуна о желании «быть царем»
«Надо правильно распорядиться властью, которая уже есть»

В многовековой традиции улучшать свой имидж на Западе в нашей истории были и исключения. К примеру, Леонид Ильич Брежнев любил выдать миру очередные миролюбивые инициативы через какую-нибудь индонезийскую газету «Мердека». Но и для него западная аудитория была важнее.

Потому как бороться за мир и имидж миротворца лучше всего на территории самого вероятного противника.

Имидж России в мире после начала кризиса на Украине, конечно, хромает. По данным Pew Research Center (он периодически проводит такие опросы сразу в десятках стран), немногим более трети жителей Земли за пределами России относятся к нашей стране благожелательно. Отношение к лидеру, как правило, хуже, чем к нации в целом. Примерно половина (это медианное значение по 39 странам, где проводился последний опрос) оценивает российского президента негативно.

В Европе нас (как страну) больше не любят, чем любят, в пропорциях примерно три к одному. Особенно в Польше. Почти так же не любят в Германии и Франции. В Азии на первом месте по «негативу» — Иордания, такое же отношение преобладает, как ни покажется это кому-то странным, в Израиле. В Палестине тоже, хотя в меньшей степени. Зато нас по-прежнему сильно любят во Вьетнаме (это, пожалуй, самый наш большой друг в мире) и очень неплохо относятся в среднем в Китае (положительная оценка образа России там преобладает над отрицательной).

Еще больше наших «фанатов» в Африке — в Уганде, Гане, Танзании и Эфиопии.

Россияне не сильно переживают по поводу имиджа родины. Согласно опросу ФОМ (начала этого года), чуть менее 90% уверены, что нас боятся, при этом 75% этим совершенно довольны. Почти 70% уверены в росте влияния России на мир, менее половины (48%) полагают, что отношение к нам отрицательное, немногим менее (42%) уверены почему-то в обратном.

В этом смысле образ «президента-мачо», который «играет мускулами» в фильме Оливера Стоуна на тренажерах, коррелирует с тем, как видится позиционирование страны в мире обывателями. Хотя второе во многом — производное от первого.

Сейчас в мире без «мягкой силы» — никуда. Страны, желающие быть субъектами международной политики, а не ее объектами, денег на «улучшение образа» стараются не жалеть.

И Америка (отношение к которой тоже не ахти), и ранее не очень активный по этой части Китай разворачивают свои гуманитарные программы, хотя они сильно разнятся по конкретным задачам. Даже маленький Катар завел себе «Аль-Джазиру», хотя, судя по нынешней ситуации вокруг этой страны, еще неизвестно, чего он получил от такой «мягкой силы» больше: пользы или проблем на свою эмирскую голову.

Стремление «понравиться иностранцам» в России укоренилось на уровне властной элиты если не с петровских времен, то с екатерининских точно.

О ее переписке с Дидро и другими французскими просветителями известно. Это не мешало крепить отнюдь не просвещенное крепостничество внутри страны. Менее известно широкой публике то, что Екатерина ведь «проплатила», как сказали бы сейчас, Дидро, купив его библиотеку за приличные деньги, сохранив ему пожизненное пользование и назначив щедрое жалованье. Которое он и отрабатывал, создавая в Европе образ просвещенной императрицы. И в чем, надо признать, немало преуспел.

Николай Первый, имевший в Европе заслуженную репутацию «душителя свобод», решил пойти путем своей бабки и «прикупить себе» модного француза. Подходящей фигурой, чтобы «рассказать правду о России» так, как ее понимали при дворе Государя Императора, ему показался известный путешественник маркиз Астольф де Кюстин. Который по заказу Николая оформил свои впечатления о поездке по стране в книге «Россия в 1839 году». Он такие заметки писал по следам путешествий по ряду стран, чем и снискал известность. Чем-то в этом де Кюстин похож на Стоуна: последний тоже зарекомендовал себя позитивными кинопортретами Уго Чавеса и Фиделя Кастро.

По прочтении труда Николай был в бешенстве. О нем самом там худого слова не было сказано — напротив, образ его был сильно приукрашен. Зато Россия, или, как маркиз ее охарактеризовал, «страна совершенно бесполезных формальностей», предстала во всей неприглядной полноте сатрапства снизу доверху, где «каждый старается замаскировать пред глазами властелина плохое и выставить напоказ хорошее». Где «богатые — не сограждане бедных».

Где «в армии — невероятное зверство». Где «полиция, столь проворная, когда нужно мучить людей, отнюдь не спешит, когда обращаются к ней за помощью».

Где «управляет класс чиновников… и часто наперекор воле монарха... самодержец всероссийский часто замечает, что он вовсе не так всесилен, как говорят, и с удивлением, в котором он боится сам себе признаться, видит, что власть его имеет предел. Этот предел положен ему бюрократией…». Где «лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества».

Где, наконец, «…изо всех европейских городов Москва — самое широкое поле деятельности для великосветского развратника. Русское правительство прекрасно понимает, что при самодержавной власти необходима отдушина для бунта в какой-либо области, и, разумеется, предпочитает бунт в моральной сфере, нежели политические беспорядки. Вот в чем секрет распущенности одних и попустительства других».

«Чем больше я узнаю Россию, — пишет де Кюстин, — тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных отношений между Россией и Западной Европой».

Принцип причудливого сочетания закрытости страны от внешнего влияния со стремлением «понравиться» вовне, притом отнюдь не только ради достижения прагматичных целей расширить влияние, а из «идеологического альтруизма» тоже, был перенят уже советскими правителями. Его отголоски можно найти и сейчас в запрете силовикам, опоре власти, ездить «попусту» за границу или в ограничениях интернета.

Мнение де Кюстина о России и русских соответствовало тогдашнему представлению о них в Европе. Со стороны Николая было наивно пытаться это мнение развеять с помощью «одноразовой пропагандисткой акции».

Расчеты отечественных правителей на эффект таких «одноразовых акций» всегда были наивными.

В этом смысле прав славянофил Алексей Хомяков, оценивший отношение Запада к николаевской России в 1846 году: «Мнение Запада о России выражается в целой физиономии его литературы, а не в отдельных и никем не замечаемых явлениях. Оно выражается в громадном успехе всех тех книг, которых единственное содержание — ругательство над Россией, а единственное достоинство — ясно высказанная ненависть к ней».

Раздражение и разочарование Николая были столь велики, что против маркиза была организована кампания дискредитации по всей Европе. Его обвиняли в распутстве, безнравственности. И, разумеется, в гомосексуализме. С тех пор русские правители надолго зареклись приглашать иностранных бытописателей для улучшения образа страны.

Ситуация поменялась после революции. Ставя задачу победы пролетариата во всемирном масштабе, надо было показать миру, какое счастье его ожидает.

Социалиста-фантаста Герберта Уэллса Ленин, впрочем, не звал. Тот приехал по приглашению Горького. В «России во мгле», изданной в 1921 году, страна предстает «встающей с колен» под водительством «кремлевского мечтателя». Это была первая попытка представителя западных интеллектуалов «понять и объяснить» на сей раз уже Советскую Россию.

Приезд известного французского писателя и общественного деятеля Ромена Роллана в СССР и его знаменитая беседа со Сталиным — это, пожалуй, классика становления советской «мягкой силы». Сами советские люди узнали о содержании беседы в советской ее версии, сильно урезанной. Дневник путешествия по стране Роллана и его версия записи беседы были опубликованы лишь в 1996 и 1989 годах соответственно.

Он приехал во многом как посланец европейских интеллектуалов, обеспокоенных репрессиями в СССР. Его первый вопрос к Сталину был именно вопрос о репрессиях, в частности в рамках дела об убийстве Кирова. По нему было расстреляно 17 человек (в косвенной связи с ним — гораздо больше). Это были еще «цветочки» сталинизма. Раскрученное уже после отъезда Роллана «кремлевское дело» (первое против так называемой «каменевско-зиновьевской оппозиции») пошло по нарастающей.

Вкрадчивость и даже лесть Сталина к посланцу с Запада не помешали ему раскручивать маховик репрессий.

Но сколь «прелестна» при этом аргументация вождя! Он допускает, что в чем-то, может, власти «погорячились» и в душе они против казней. Но! «Сто человек, которых мы расстреляли, не имели с точки зрения юридической непосредственной связи с убийцами Кирова. Но они были присланы из Польши, Германии, Финляндии нашими врагами, все они были вооружены, и им было дано задание совершать террористические акты против руководителей СССР... Чтобы предупредить это злодеяние, мы взяли на себя неприятную обязанность расстрелять этих господ».

Роллан был очарован. Они пишет о «совершенной, абсолютной простоте, прямодушии, правдивости» вождя. Он также обеспокоенно интересуется подробностями принятого в СССР закона об уголовном наказании малолетних преступников старше 12 лет, вплоть до смертной казни. А Сталин ему в ответ — о «чисто педагогическом значении» закона, с помощью которого «мы хотели устрашить не столько хулиганствующих детей, сколько организаторов хулиганства среди детей… Хулиганские детские шайки организуются и направляются бандитскими элементами из взрослых… Декрет издан, чтобы устрашить и дезорганизовать взрослых бандитов и уберечь наших детей от хулиганов».

В послесталинское время советские правители не оставляли попыток «понравиться» мировому общественному мнению. Как «самое справедливое общество», где радость освобожденного труда творит счастливое будущее. На это были брошены большие пропагандистские силы — от Агентства печати «Новости» (ныне «Россия сегодня») до создания всяческих привилегий и «пускания пыли в глаза» иностранным туристам.

Мало в какой стране мира, пожалуй, можно было встретить такое подобострастное отношение к «иностранным гостям», сочетавшееся с тотальной слежкой за ними и контактах с ними советских людей, как в СССР.

Традиция дожила до наших дней, сфокусировавшись на задаче не столько понять умом страну (тут, похоже, все отчаялись), сколько логику поведения ее президента.

«Понять Путина» — сегодня одно из важных направлений западной политологии.

Однако, несмотря на все эти усилия, из века в век отношение к России в мире и по ее периметру по большей части остается примерно одним и тем же. С отдельными всплесками симпатий, связанными, как правило, с катаклизмами в нашей стране или в мировом масштабе, если она принимала в них участие.

Трудно сказать, что можно было бы сделать, чтобы «понравиться» всем и окончательно, разве что перестать существовать. Большие державы не любят, собственно, нигде в мире. Боятся и уважают — в разной степени.

Но одноразовыми акциями тут мало что решишь. Они теперь скорее рассчитаны на внутреннюю аудиторию, которая по давней исторической привычке любит смотреть на себя глазами иностранцев, взор которых кажется смесью испуга и восхищения.

И дело тут сейчас не только в Путине и той политике, которая проводится под его руководством. Тут скорее опять прав Хомяков, говоря о чувствах, которые исторически питает к нам Запад: «Это смесь страха и ненависти, которые внушены нашею вещественною силою, с неуважением, которое внушено нашим собственным неуважением к себе. Это горькая, но полезная истина… Я не винил иностранцев, их ложные суждения внушены им нами самими; но я не винил и нас, — ибо наша ошибка была плодом нашего исторического развития. Пора признаться, пора и одуматься».

Мы бы, может, и рады «одуматься». Уже который год, десятилетие, век. Но все не поймем, как именно. Смотрим в поисках ответа преимущественно на Запад. Но и там не находим его. Или не хотим видеть? Или не там ищем?

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10779872.shtml
10.07.2017, 08:11
О самой главной дилемме российского интернета

Shutterstock

Как будет выглядеть «цифровая экономика по-русски»? Ее, говорят, высочайше повелели создать. Хорошее дело. Правильное. У многих есть. Пусть и у нас будет. Догоним и перегоним.

Но ведь дьявол в деталях. Сейчас все говорят о «новом цифровом мире», но сколь прекрасен будет сей новый дивный мир, каждый представляет по-своему. В зависимости от политических пристрастий. Одни и те же технологии в руках разных политических режимов будут работать по-разному. Фантазии на эту тему можно посмотреть в многочисленных фильмах. Но футуристические мечтания кинематографистов, согласимся, мрачноваты. Мало света в их будущем. В отличие от бизнеса, который, по природе своей — глобален, конкурентен, системно успешен тогда, когда понятны правила игры и эти правила одинаковы для всех.

Может, нам удастся предложить свою «цифровую мечту», как некогда мечту о всеобщей справедливости и коммунизме? С коммунизмом не задалось, правда, но вдруг тут преуспеем?

В этой связи случайно ли совпадение: почти одновременно со временем представления российскому президенту программы «Цифровая экономика Российской Федерации», доработанной в соответствии с его же поручением, появился законопроект о переносе срока вступления известного «пакета Яровой» с июля 2018 года на 2023 год. И говорят, в правительстве вовсе не против переноса. Вот только ФСБ боятся. А ФСБ медлить не хочет.

А ведь дилемма проста, как палка. Либо вы накрываете страну «пакетом Яровой», предусматривающим, напомним, хранение всех цифровых данных о всех пользователях — всего мобильного и интернет-контента — по полгода, либо у вас почти 100-процентный охват интернетом и прочие чудеса футуризма. Либо у вас тотальная слежка за всем и вся, либо «цифровая экономика».

Программа «цифровой экономики» предусматривает, что к 2024 году доступ к широкополосному интернету со скоростью не менее 100 Мбит/с будут иметь до 97% домохозяйств, а все города-миллионники будут покрыты мобильными сетями связи 5G. Но на какие деньги бизнес будет строить эти 5G, если, по разным прикидкам, на дословное выполнение «пакета Яровой» потребуются триллионы рублей? Сам же министр связи Никифоров подсчитывал, что это может обойтись российским пользователям мобильных и интернет-услуг в рост тарифов раза в три-четыре.

Притом что пока непонятно, как технически осуществить задумку номинальных авторов «пакета» — депутата Яровой и сенатора Озерова. Вроде говорили, что хранить весь видеоконтент, а это 80% трафика, не имеет смысла. А вдруг охранители скажут в ответ, что теперь террористы начнут общаться именно с помощью видеоконтента? Как быть? Охранителей ведь у нас не принято одергивать, сколь бы мракобесными ни были их призывы.

В мире нет прецедентов создания системы тотальной слежки подобного масштаба.

Даже в Америке, страшными рассказами о которой так напугал в свое время наше руководство Эдвард Сноуден (уж не засланный ли он казачок, чтобы заставить нас потратиться и оставить без «цифровых штанов»?), ни о чем подобном речи пока не идет. Также еще никто в мире не доказал на практике, что хранение по полгода всего цифрового трафика хоть как-то увеличивает эффективность борьбы с терроризмом, во имя которого у нас почти всегда над здравым смыслом и экономическим расчетом торжествует политическая целесообразность. За которую, согласно русской исторической традиции, сколько ни плати — не переплатишь.

И теперь наверняка найдутся люди, которые постараются убедить президента Путина в том, что «пакет Яровой» — это и есть «цифровая экономика по-русски».

Программы «цифровой экономики» есть в других странах. Например, в Америке ее курирует министерство торговли. В чем-то можно увидеть пересечения с российской программой. Основных целей американской программы всего четыре: способствовать распространению свободного и открытого интернета по всему миру; повышать «уровень доверия онлайн»; обеспечить максимальный доступ работников, семей и компаний к цифровым технологиям и, наконец, «продвижение инноваций». И, в принципе, это вся «государственная программа» в стране, где цифровая экономика уже дает более 5% ВВП. Притом что США являются на сегодня крупнейшим экспортером цифровых сервисов — объемом около 700 млрд долларов в год.

В нашей стране на 2017 год предусмотрено через федеральные и региональные органы власти потратить «на информационные технологии» почти 200 млрд рублей.

А вот в Америке никакого государственного финансирования IT- технологий нет (если только это не заказы, скажем, Пентагона или других ведомств частным компаниям). Зато капитализация «оцифрованных компаний» типа Uber или Airbnb составляет более 62 млрд и 25 млрд долларов соответственно. Просто потому, что им не мешают. Касательно той же Airbnb заметим, что наша «шеринговая экономика» пока развивается вообще, по сути, в тени, никак не соответствуя многим еще сохраняющимся устарелым законам и правилам. И, как говорится, слава богу. Иначе как возьмутся «регулировать» — удушат все.

Только представим себе регулирование, дай им волю, бухгалтерами советской школы такого явления, как краудфандинг.

Или, скажем, если бы закон о запрете хостелов в многоквартирных домах работал, он бы убил систему таких гостиничных услуг, притом что ни одна государственная программа «поощрения туризма» ни в одном городе страны толком не заработала так, как хотели чиновники. Все происходит либо вопреки им, либо по факту их невмешательства.

По оценкам отечественных экспертов отрасли, отставание России от стран – лидеров цифровизации (США, Германия, Нидерланды, Великобритания, Южная Корея, Швеция) составляет пять-восемь лет. Кажется, немного, но для информационных технологий — это десятилетия, если по меркам индустриального века.

По оценке Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК), вклад цифровой экономики в ВВП России составляет 2,8%. «Кадры рунета» насчитывают 2,5 млн человек, инфраструктура и ПО оцениваются в 2 трлн рублей, маркетинг и реклама — 171 млрд рублей, цифровой контент — 63 млрд рублей, электронная коммерция — 1,23 млрд рублей.

Количество пользователей рунета — более 85 млн человек, что по доле ко всему населению соответствует показателям вполне «цифровизированных стран».

Одним из несомненных достижений в общении с чиновниками является то, что уже более 50% россиян предпочитают получать госуслуги именно в электронном виде. В Москве этот показатель намного выше, она вообще продвинутый город. Однако нельзя не заметить, что после резкого всплеска в развитии портал госуслуг уже некоторое время пребывает в полузастойном состоянии: число новых услуг в электронном виде не растет стремительными темпами. А некоторые ведомства и вовсе предпочитают «отдельную делянку».

К примеру, ФНС, чтобы с ней общаться в электронном виде, недостаточно вашей авторизации на госуслугах. Надо заводить отдельный «личный кабинет», для чего ножками притопать в налоговую для получения отдельного пароля и логина (притом что качество электронных услуг ФНС неплохое по сравнению с другими ведомствами). Налоговики сохраняют неистребимое предпочтение к «бумажным носителям», что противоречит логике «цифровой экономики». Как впрочем, и вообще многие регуляции в экономической сфере, некоторые из которых достались в наследство чуть ли от «совка».

Или другое достижение — МФЦ. Отличная идея, но у чиновников все равно периодически возникает желание погонять вас самих за бумажками, вместо того чтобы самим удовлетворить ваши запросы через заветное «одно окно».

Российская программа «цифровой экономики», что настораживает, на первый план ставит все то же «импортозамещение».

Нужно больше отечественного компьютерного и телекоммуникационного оборудования, планируется устанавливать отечественные антивирусные программы на все ввозимые в страну компьютеры, вытеснять «иностранцев» из госорганов. Ну и еще создать к 2024 году «минимум 10 IT-лидеров» (высокотехнологичных предприятий в сфере высоких технологий) и к тому же году готовить 120 тысяч IT-специалистов в год.

Все это замечательно. Но есть нюансы. В этой программе нет слова «открытость». А оно — ключевое. Современная «цифровая экономика» — это не осажденная цифровая крепость, а отрасль, являющаяся частью тотальной глобализации. И конкуренции.

«Цифровая экономика», обращенная вовнутрь, а не вовне, на экспорт и конкуренцию с внешними игроками, — это культивирование производства «Жигулей» и «Запорожцев». Которые, как известно, если других машин не видел, прекрасны в своем инженерном совершенстве.

Это же относится к вопросам кибербезопасности. Россия сейчас находится в верхней части рейтинга стран по этому параметру. Но не объясняется ли это во многом тем, что «цифровизация» нашей экономики находится на низком уровне — и потому она малоуязвима. Выступая на словах за международное сотрудничество в сфере кибербезопасности, наша страна до сих пор не ратифицировала, к примеру, Конвенцию о компьютерных преступлениях Совета Европы 2001 года. Сегодня кибертеррористы и хакеры являют гораздо более высокий уровень трансграничного сотрудничества, чем суверенные государства, разделенные взаимным подозрением.

Искусственное ограничение конкуренции — это запрограммированное отставание. И если «10 национальных лидеров» поручат создавать какой-нибудь очередной госкорпорации — ничего не получится. А если отечественное ПО будут закупать по таким же правилам (не де-юре, а де-факто) на тендерах, то мы тоже заранее знаем результат. А где и кто будут готовить 120 тысяч отечественных компьютерных гениев? Доценты со ставками 25 тысяч рублей? В «компьютерных ротах» им. Шойгу? В «шарашках» при органах, работникам которых уже запрещено выезжать во внешний мир?

Или, может, в отрасль будут завлекать тем, что в обмен на получение красного диплома тоже объявлять невыездными во имя интересов Родины (такое предложение насчет выпускников вузов уже прозвучало)?

«Цифровая экономика» — это не просто больше отечественного ПО и «железа». Это другая атмосфера во всей экономике и обществе.

Нельзя одной рукой продолжать «огосударствлять», а другой — «оцифровывать». Либо одно, либо другое.

И «цифровая экономика» не может быть создана вне общего контекста экономического и общественного развития.

Нельзя создавать «цифровую экономику», продолжая держать на голодном пайке всю систему образования — от школы до университетов. Невозможно привлечь в отрасль креативные интеллектуальные кадры, когда в сфере управления сплошь и рядом торжествует среднеобразованный хам или самодур, а антиинтеллектуализм, кажется, становится главным лозунгом правящей, с позволения сказать, элиты. И он же, кстати, слишком часто побеждает на выборах.

Нельзя создать полноценную «цифровую экономику» в условиях существования такого множества бюрократических регуляций во всей остальной экономике — начиная от банковской сферы и кончая по-прежнему убогой почтой. Нельзя создать и «умный город» с комфортной средой для жителей, если в вопросах проектирования, строительства и эксплуатации городских объектов глубоко встроены коррупционные интересы. Если обратная связь с горожанами подменяется манипулированием общественным мнением и подтасовками, а решения принимаются волюнтаристски и некомпетентно.

К тому же не может комфортно сосуществовать в одной стране «умный город» и отсутствие теплых современных сортиров минимум у четверти домохозяйств.

Или вот медицина. Уже вот-вот появятся «электронные больничные». Еще не заболевших соблазняют, а заболевших — обнадеживают расцветом телемедицины. И то и другое прекрасно. Но будет ли врач теперь выписывать, скажем, электронный рецепт на обезболивающие для онкобольных так, чтобы родственники пациента или он сам не ходили при этом по кругам ада бюрократии, как сейчас? Чтоб прямо в конкретную аптеку выписал — и там забронировали, а потом он же автоматически продлял рецепт. Или как будет сочетаться телемедицина с оптимизацией лечебных учреждений и узких специалистов, к которым, чтобы попасть, надо предвосхитить собственное заболевание недельки за три-четыре, чтобы вовремя записаться? Или на этих специалистов можно будет теперь посмотреть только по телевизору, а чиновники отчитаются об успехах внедрения «эффективных цифровых технологий»?

Наконец, главное: чтобы создать полноценную и конкурентоспособную в мире «цифровую экономику, нужно прекратить «регулирование интернета» в принципе как государственную политику.

А перейти совсем к иной парадигме — стимулированию инноваций. Невозможно одной рукой «закручивать гайки» и блокировать сайты по расплодившимся основаниям и на основе решений провинциальных судов, а другой — строить эту самую «цифровую экономику». Нельзя ее строить и одновременно грозить блокировкой очередному мессенджеру, а то и целым «Гуглу» с «Твиттером».

Надо для начала определиться: нам важнее осуществить в принципе неосуществимое — обрабатывать на территории России все персональные данные россиян, гробя на это все более масштабные ресурсы, или поощрять инновации? К примеру, к 2020 году в мире будет 21 млрд гаджетов, встроенных в так называемый «интернет вещей». Пара миллиардов придется и на Россию. Запереть весь этот цифровой поток в национальных границах, конечно, можно попытаться, но это будет даже не «подготовкой к прошлой войне», а полной неадекватностью.

В общем, лучший способ создать в России «цифровую экономику» — это оградить ее от излишней заботы государства. А еще — отменить «пакет Яровой».

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10791050.shtml
17.07.2017, 08:03
Автор разбирается, что стоит за историей о «русском вмешательстве»

Встреча президента США Дональда Трампа с российскими бизнесменами, 2013 год
CNN/YouTube.com

Чем больше публикаций на тему «русского вмешательства в американские выборы», тем сильнее впечатление, что мы имеем дело не с полноценным «cговором Кремля с Трампом», а с поразительной фантасмагорией на грани фарса.

Все это результат действий проходимцев, стремившихся повысить собственную капитализацию, «понтов», взаимного непонимания людей, принимающих решения в Америке и России, политической культуры и традиций «стран-партнеров», деградации системных связей между элитами и экспертными сообществами двух стран.

В итоге отношения между двумя ядерными сверхдержавами во многом отданы на уровень малокомпетентных самозванцев и «самодеятельных» отдельных представителей спецслужб.

Не могло не сказаться и банальное отсутствие компетенции «дискредитировать» менее предпочитаемого кандидата (на тот момент) Хиллари Клинтон так, чтобы не наследить там, где только можно. И хотя, скорее всего, некая «киберактивность», в том числе в разведцелях и даже соцсетях, — в порядке эксперимента — имеет место, вряд ли родные «компетентные органы» были столь компетентны, чтобы точечно манипулировать общественным сознанием на уровне решающих для исхода голосования графств в ключевых штатах. Тут лучше покопаться в американских ботах, нежели в русских.

Ну и, разумеется, «сговор Кремля с Трампом» — во многом плод паранойи американских спецслужб и медиа ко всему, что связано с Россией. Мы долго шли по пути деинституционализации и деградации отношений России и США и, наконец, приплыли. Все воспринимается гипертрофированно и со звериной серьезностью. Сами создаем мифы-страшилки и сами же их боимся.

В беседе с журналисткой Мегин Келли в июне Владимир Путина оговорился: возможно, вмешательство хакеров в американские выборы было делом самодеятельных «патриотов», с Кремлем не связанных. И когда он говорит, что «мы тут ни при чем», тому же Трампу, то это, скорее всего, так и есть.

Он же не может ему сказать откровенно: «Видишь ли, Дональд, у нас спецслужбы — это во многом «самостоятельные хозяйствующие субъекты». А самозваных «патриотов», пытавшихся повлиять на американские выборы и застолбить будущие позиции влияния, оказалось как собак нерезаных.

Если взяться снимать кино по этому сюжету, стоило бы пригласить не режиссера, который экранизировал бы эту историю со звериной серьезностью (с каковой ее и подают американские СМИ). Типа Роберта Рэдфорда («Вся президентская рать» и «Три дня Кондора») или Тони Скотта («Шпионские игры»). Тут нужна стилистика, скорее, Эмиля Кустурицы, а то и Питера Гринуэя.

…Вы пробовали шутить с американским полицейским или пограничником? Или с иным официальным лицом? Если да, то заметили, насколько не проходят сквозь их менталитет наши шутки. Это одна из иллюстраций того, насколько разнится восприятие и каждая сторона не умеет адекватно оценить действия оппонента. Да и экспертные школы сильно деградировали.

Поэтому я ни на минуту не верю, что так называемая «хакерская атака на выборы в сговоре с людьми Трампа» стала реализацией тщательно проработанной масштабной операции с должной оценкой возможных ее последствий (как не прорабатывалось заранее присоединение Крыма, скажем).

Большинство решений у нас уже давно так не принимают. Исполнители/инициаторы действуют, исходя из субъективного понимания улавливаемых сверху «эманаций» либо руководствуясь невнятными советами/разрешениями, когда в ответ на вопрос – «А можно мы…?» получают нечто двусмысленное — «Попробуйте, только аккуратно, а там посмотрим». Последняя фраза позже может быть истолкована как — «Вы нас неправильно поняли, мы ничего такого не говорили, вы что, с ума сошли? Что вы тут наворотили?!»

Пора представить некоторых героев и героинь.

Американские массмедиа много пишут об адвокате Наталье Весельницкой. Из-за ее встречи с зятем Трампа Джаредом Кушнером (ныне советник администрации), его старшим сыном Дональдом и тогдашним руководителем избирательной кампании Полом Манафортом (ушел из-за разоблачений его связей с бывшим президентом Украины Януковичем) американских участников встречи грозят позвать в конгресс давать показания под присягой.

Речь об уголовном преступлении (в наш менталитет такое не укладывается). Трамп-младший шел на встречу, попавшись на уловку в приглашении от Весельницкой: дескать, у нее были документы, свидетельствующие о незаконном финансировании кампании демократов русскими. То есть он сознательно соглашался на «помощь иностранного государства». То есть это они все всерьез!

Американские СМИ рисуют Весельницкую как чуть ли не «агента Кремля». Она, совладелица адвокатского бюро в подмосковных Химках, «взошла» недавно. До этого работала в областной прокуратуре. А ее муж Александр Митусов был зампрокурора области. Тогда же, очевидно, познакомилась с Петром Кацывом, бывшим министром транспорта области (позже вице-президент РЖД), замом которого стал Митусов, ныне, по данным СМИ, работающий — ну, разумеется! — в одной из транспортных железнодорожных компаний.

Весельницкая стала «семейным адвокатом» фирмы сына Кацыва Дениса. В США его фирму Prevezon Holding обвиняли в отмывании денег, которые были якобы похищены с помощью схемы, разоблаченной юристом Hermitage Capital (Уильяма Браудера) Сергеем Магнитским. Тот умер в российской тюрьме в 2009 году. Prevezon урегулировала дело с минюстом США в мае сего года, выплатив 6 млн долл. без признания вины, после того как прокурор Прит Бхарара, который вел дело, был уволен среди прочих назначенцем Обамы президентом Трампом (Весельницкая оказалась в Штатах по судебному делу Prevezon по спецразрешению после отказа выдать ей визу; судя по всему, решение принималось на уровне тогдашнего генпрокурора Лоретты Линч).

Ну, и для полноты картины: встречу Весельницкой с «людьми Трампа» помогал организовать шоумен Эмин Агаларов при посредничестве «музыкального публициста» Роба Голдстоуна.

В предварительной переписке якобы фигурировало обещание передать «компромат на Клинтон» от самого «Crown Prosecutor of Russia», каковым, теоретически, можно определить Юрия Чайку. Агаларов лично знаком с Трампом, как и его отец Арас, в принадлежащем которому «Крокус сити-мол», что расположен, заметим, в Московской области, в 2013 году проводился конкурс «Мисс Вселенная» (права на него принадлежат Трампу).

Если почитать американские СМИ, то может сложиться впечатление, что

генпрокурор Чайка, чуть ли не по команде Путина через певца Эмина Агаларова, «публициста» Голдстоуна и не говорящую по-английски Весельницкую из Химок передавал для Трампа компромат на Хиллари.

Смешно. Если бы не была столь печальна степень неадекватности представления о том, как нынче принимают решения в России.

Эта история — лишь иллюстрация того, что есть современная российская «элита», формирующаяся по принципу «не так узок мир, как узка прослойка». Связи и знакомства (и решение конкретных вопросов) порой удивительны. Для сторонних наблюдателей. На уровне региона (и страны в целом) — все «крутые» друг друга знают, и «рука руку моет». Из прокуратуры идут в адвокаты, продолжая работать в связке с прокуратурой (так легче выигрывать громкие дела) и местными властями, без которых, в свою очередь, ни один проект выше «нулевого цикла» не поднимется и существовать без связок и смазок не сможет.

Из этой же области подозрения (напомним, минюстом США снятые), что фирма Дениса Кацыва, якобы аффилированная через два-три колена с некими «прокурорскими» (а как иначе?), была причастна к отмыванию денег, уведенных высокопоставленными силовиками и налоговиками в офшоры и обнаруженными, в частности, на счетах фирм, с которых виолончелист Ролдугин покупал детишкам виолончели. Что тут скажешь в ответ на столь наглые голословные обвинения? Разве что — «как все запущенно».

Еще важный момент. Оказываясь в Америке, особенно в Вашингтоне, наши чиновные и околочиновные люди начинают всячески раздувать щеки на разных тусовках (попасть на которые в Штатах с участием «важных людей» много легче, чем в музеи Кремля), уверяя, что они знают всех «нужных людей в Москве» и чуть ли не с самим Путиным на дружеской ноге, не говоря о генпрокуроре.

Американцы — народ доверчивый, часто верят на слово, им порой достаточно умело сляпанной визитки. Короче, «если вам что-то надо в России, то заходите через нас». Все эти понты надо подкреплять не только самопиаром («без паблисити нет просперити»), но и действиями. Надо мелькать, ходить на мероприятия, конференции всякие пустые. Еще лучше — самому устраивать их в «престижных местах». И на «горячую тему».

Весельницкая представляется в Америке лоббистом отмены скандального закона, чтобы благочестивым американцам было снова дозволено усыновлять несчастных российских детишек. Что может быть благороднее такого дела в исполнении бывшего работника подмосковной прокуратуры?

Встреча с Трампом-младшим и Ко подается ею как имевшая якобы цель «обсудить вопрос об отмене «Акта Магнитского». Ей, скорее всего, встреча нужна была для повышения собственной капитализации. То, что в мае дело Prevezon было закрыто, на эту капитализацию сработало неплохо (хотя не она была главным адвокатом по делу в Америке). Теперь она может смело утверждать, что «порешала вопрос» с самим Трампом. Документы, которые она якобы принесла («от самого Чайки») на встречу, якобы свидетельствовали о неуплате налогов одной из фирм Уильяма Браудера (а он — спонсор Демпартии). После чего, скорее всего, в головах ее собеседников промелькнуло — «и она с этим к нам пришла?! Экая…» И им стало скучно.

Между тем на днях в Washington Post сотрудник ЦРУ с 23-летним стажем, экс-начальник безопасности в министерстве энергетики США Рольф Моват-Ларссен уверяет на полном серьезе, что встреча Весельницкой была тщательно спланированной «разведывательной операцией», в которой «близкие Кремлю» Агаларовы сыграли важнейшую роль.

Слава богу, что бредят подобным образом не только наши антиамериканисты, но и тамошние «специалисты». Отчасти успокаивает. Однако именно эти люди, увы, формируют если не политику, то политические настроения.

Появляется еще один герой в связи с Казахстаном. Ринат Ахметшин, присутствовавший на той памятной встрече в июне 2016 года. Американские СМИ рисуют его как «великого и ужасного русского лоббиста», имеющего якобы связи с российской разведкой (чуть ли не ГРУ, другой они теперь не знают, именно ГРУ обвиняют в хакерских атаках на выборы). Что Ахметшин отрицает. Однако эта легенда, судя по всему, служит на повышение капитализации человека, «решающего вопросы» в США по заказам высокопоставленных чиновников из России, Азербайджана и Казахстана.

Из известных связей его со спецслужбами — разве что служба по призыву в Советской армии с 1986 по 1988 год в Прибалтике.

В США Ахметшин эмигрировал аж в 1994-м. Если он — «агент русской разведки», то Анна Чапман — тогда просто Зорге и полковник Абель со Штирлицем вместе.

Он занимался всем, что приносит деньги на чистых «понтах». Лоббизмом в пользу казахской оппозиции, затем против зятя Назарбаева Рахата Алиева. Затем по азербайджанским нефтяным проектам. Затем «сошелся» с уехавшим из России бывшим замминистра финансов Андреем Вавиловым. Помогал ему и с недвижимостью, и в войне (за 70–80 тыс. долл.) против давнего вавиловского недруга Ашота Егиазаряна. И еще к вопросу об «узком круге»: в числе прочих в рамках той пиар-кампании Ахметшин пытался проплатить российского оппозиционера (за 2 тыс. долл.) Льва Пономарева, чтобы тот подписывал письма против предоставления Егиазяряну убежища в США (Пономарев потом деньги вернул, признав «ошибку»).

Ахметшин основал для пущей важности Международный институт евразийских экономических и политических исследований (тут все как у нас, когда за «директорами институтов» всяческих важных проблем с надутыми щеками стоят чаще всего пустышки с парой человек в штате). А относительно недавно — Фонд глобальной инициативы в поддержку прав человека.

Этот фонд, декларирующий задачу восстановить священное право американцев усыновлять русских сироток, участвовал в пиар-кампании против «Акта Магнитского» вместе с Весельницкой, которая вроде как пристроена там юристом. Он организовал показ фильма Андрея Некрасова «Акт Магнитского. За кулисами», разоблачавшего юриста Hermitage как проходимца. Показ был организован в Вашингтонском Музее прессы Newseum с участием нескольких важных людей, что по американским меркам круто.

Мог ли официальный Кремль действовать через таких, в сущности, случайных людей? Если да, то это выглядело бы как авантюра и полный непрофессионализм.

Из той же серии — обвинения в американских СМИ в адрес неких «хакеров ГРУ», атаковавших сервер Демократической партии и сливших разоблачительную переписку «Викиликс». Тут стоит вспомнить громкий арест в январе группы сотрудников Центра информационной безопасности (ЦИБ) ФСБ, включая полковника Сергея Михайлова, майора Сергея Докучаева (бывшего хакера, вставшего на службу органов), а также главу отдела расследований компьютерных инцидентов «Лаборатории Касперского» (ЛК) Руслана Стоянова. Он, кажется, приятель Михайлова.

Группа, обвиненная в госизмене, увязывалась с хакерской группой «Шалтай-Болтай», взламывавшей почту высокопоставленных российских чиновников, включая премьера. Ранее членов этой же группы подозревали во взломе почтовой службы Yahoo, WADA и ряде других «полезных» якобы российской политике действиях (как это подается в западных СМИ).

На основании некоторых косвенных данных можно предположить, что эти ребята могли быть каким-то образом причастными и к хакерским атакам на американскую выборную систему. Но не столько по приказу из Кремля или Лубянки, сколько в порядке личной инициативы.

В итоге вся эта самодеятельность привела к тому, что не начавшийся «роман с Трампом» может закончиться полным крахом отношений.

МИД России в субботу объявил, что США не дают визы российским дипломатам, которые должны приехать на место высланных в декабре Обамой 35 человек. Тогда же была арестована российская дипсобственность в Мэриленде и Нью-Йорке. В декабре Путин в ответ не стал высылать американских дипломатов, а вместо этого пригласил их детей на кремлевскую елку. Это произошло после телефонного разговора будущего «скоротечного» советника Трампа по нацбезопасности Майкла Флинна (тоже заклейменного как «агент Кремля» за то, что давал интервью RT за деньги) с российским послом Кисляком.

Теперь, судя по всему, настало время ответных мер. Если к такому результату привела «тщательно спланированная операция» по приведению к власти Трампа, то трудно придумать более позорный провал. Но, думаю, все проще: просто отдали инициативу (вовремя не пресекли) на этой поляне на свой страх и риск тем, кому отдавать не стоило бы.

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10800092.shtml
24.07.2017, 11:19
О том, как выстраивается новое сословно-кастовое общество

laurielipton.com

С анонимностью в интернете в этом году в России будет покончено. Официально, по крайней мере. Перед уходом на каникулы Дума приняла закон, обязывающий мессенджеры устанавливать личность пользователей по номеру телефона, — под угрозой блокировки за отказ это сделать. SIM-карты, выданные по ложным паспортным данным, заблокируют. Прокси- и VPN-сервисы и анонимную сеть Tor сразу не запретят, но обяжут ограничивать доступ к запрещенным в России сайтам. Поскольку иностранные владельцы ресурсов, скорее всего, будут саботировать указания Роскомнадзора, то вопрос их блокировки — это вопрос лишь политического решения. Законодательная база уже готова. Как это собираются сделать (без всяких оговорок блокировать все анонимайзеры) в Китае весной следующего года.

В полной мере наш закон заработает в ноябре, ну а весной, видимо, мы Китай догоним и перегоним, приурочив это достижение к нашим президентским выборам. Какие-то возможности обхода блокировок, конечно, все равно останутся. Для продвинутых пользователей. Но как показывает практика, современный человек, дитя эпохи легкого всеобщего потребления, ленив в поиске альтернативной информации и довольствуется той (даже если это низкопробная пропагандистская жвачка), которую легче потреблять и которая комфортно вписывается в уже привычную картину мира. Так что новой революции по этому поводу не будет.

Любопытна оговорка в принятом законе: государственным организациям и даже частным фирмам будет оставлена некая возможность пользоваться VPN, если доступ к соответствующей информации будут гарантированно иметь только их сотрудники, без выхода вовне. И это станет лишь очередным, но не первым шагом к выстраиванию сословно-кастового общества на принципиально новой технологической основе.

Теперь слегка пофантазируем.

Возможно, уже в недалеком будущем у каждой «касты» будет свой, отличный от других и обособленный информационный статус. Разная степень доступа к той или иной информации и, соответственно, разная степень открытости по отношению к другим «кастам».

Информационно-цифровой профиль будет привязан к определенному положению в общественной иерархии, обозначать разную степень доступа к материальным и иным благам. Возможно, разную степень дозволенности в поведении. В какой-то мере будет воссоздана советская система с ее распределителями, спецзаказами, спецхранами для допущенных к определенной информации лиц, для которых были даже отдельные материалы ТАСС (так называемый «красный ТАСС» — с красной полосой, доступный только номенклатуре определенного уровня).

То есть мигалками на дорогах дело не ограничится. Уже сейчас высшие чиновные лица и аффилированные с ними представители «неокупеческого» сословия ограждены от плебса не только высокими заборами и шлагбаумами своих элитных поселков-бантустанов. Совсем недавно был принят закон, позволяющий засекречивать доступ к информации об имуществе высшей номенклатуры. Это станет «противоправным контентом». Данное понятие и так сегодня трактуется правоохранителями широко, а будет трактоваться еще шире.

Уже, полагаю, скоро не в меру любопытных блогеров, обнародовавших сведения об элитной недвижимости или «показном потреблении» представителей правящей номенклатуры, будут приговаривать к реальным срокам заключения. И случаев, подобных недавно нашумевшему и возмутившему публику рассказу о нескромной свадьбе краснодарской судьи Хахалевой, будет утекать все меньше.

Высшая номенклатура со временем окажется за большой и мощной Firewall.

Тот же закон «о забвении в интернете», который пока работает не очень споро, направлен в нашей стране прежде всего на ретуширование биографии или сокрытие нежелательных фактов из жизни людей из власти. Чтобы обывательские мозги не встали в раскоряку оттого, что, мол, как же так: известная депутатка Яровая в свое время училась в Школе политических исследований Лены Немировской, этом «гнезде либерализма», впоследствии объявленной «иностранным агентом», — и надо же, такая идейная эволюция. Или что там говорила прокурор Крыма Наталья Поклонская, когда оный был в составе Украины? Работа такого закона, полагаю, со временем наладится, люди при власти станут безупречными в их биографии. Это лишь вопрос повышения «законопослушности» разных «гуглов». Ну или их блокировки.

Для чиновничества, к примеру, уже сооружают свой отдельный мессенджер – чтоб враг не подслушал. Его, правда, обещают сделать открытым для всякой публики. Однако логика реставрации «совка в цифре» говорит, что там непременно будет свой «красный ТАСС» — свои информационные сервисы и возможности, «VIP-информресурсы», которые будут недоступны простым смертным. Полагаю, если дело пойдет, то для номенклатуры как главной опоры режима будет создаваться и своя отдельная информационная картина происходящего в мире и стране. Индивидуализация новостного контента — технически давно решенная задача.

И не составит большого труда сделать так, чтобы простые обыватели и правящий класс со своей идейно-информационной обслугой окончательно поселились в разных информационных пространствах и с друг другом пересекались как можно меньше. Ради стабильности и спокойствия.

Тут, правда, есть свои издержки: многим представителям правящего класса — для начала силовикам, а дальше как пойдет — уже запретили шастать по заграницам. Чтоб не насмотрелись там чего-нибудь. Логика фильтрации «вредной информации» должна получить свое логическое продолжение и в сети.

При этом по отношению к «плебсу» отгораживающееся от него правящее сословие требует все большей информационной прозрачности. Простые люди не должны гулять по «неправильным» сайтам и потреблять «противоправный контент». По аналогии с тем, как раньше глушили «вражеские голоса».

Механизм обратной связи с теми, кто номинально является «избранными народными представителями», давно нарушен, последние давно живут в своей реальности. И даже в ходе формальных выборов вся та повестка, все те законы, в том числе об ограничении информации и интернета, что напринимала ушедшая отдыхать Дума, ни минуту не обсуждались в ходе так называемой предвыборной кампании, они не фигурировали ни в одной из предвыборных платформ (вышеупомянутый закон о запрете анонимности в интернете был принят по инициативе трех думских фракций).

Простолюдины, разумеется, не должны пользоваться анонимайзерами. Вся их переписка, все телефонные разговоры, история навигации по отфильтрованной сети должны быть открыты, как на ладони, компетентным и не очень органам.

При том что на публичном уровне даже не ставится вопрос о том, как общество могло бы контролировать, не говоря уже о том, чтобы ограничивать фантазии этих органов в данной сфере.

Проще говоря, ваши паспортные данные переписывают всякие охранники порой по несколько раз в день, но вы не можете даже знать, где они потом окажутся и как будут использованы. Мы, по сути, ничего не знаем о том, как работает «белый» и «черный» рынки персональных данных в нашей стране.

Мы не знаем, что уже умеют наши спецслужбы (поскольку ни один «русский Сноуден» на сей счет не раскололся), ни то, как собранная о нас информация используется в чисто коммерческих целях. Пока вам, к примеру, отказывают в ипотечном кредите на основе доморощенной скоринговой программы конкретного банка. Но, возможно, уже скоро ваша кредитная (не)благонадежность будет коррелироваться с вашим общественно-политическим поведением, участием в общественных организациях, с покупками, с лайками в соцсетях и даже тем, как учатся в школе ваши дети, не курят ли они траву по подъездам. В прошлом году, по данным компании InfoWatch, у российских компаний и госорганов украли (а может, продали на сторону сами сотрудники) 128 млн персональных записей. Как они могут быть использованы?

На наше счастье (но оно временно и скоротечно), остается надеяться, что пока технологии обработки больших массивов метаданных еще не поставлены на желаемую «органами» высоту. Но это дело поправимое, причем относительно быстро.

Как говорили в советское время, «разоружись перед партией!».

При этом в нашей стране, лишенной исторических традиций индивидуализма, граждане в массе своей не очень дорожат тем, что называется не вполне переводимым на русский язык термином privacy. За анонимность в интернете — лишь 26% россиян (весенний опрос Левада-центра). Хотя почти половина (46%) наших сограждан знают о возможности третьих лиц получить доступ к их персональным данным через соцсети или иными способами (пятая часть, святая простота, впервые услышали об этом от самих проводивших опрос социологов), 49% это никак не смущает. Всего 19% россиян защищают персональную информацию паролями. Не размещать о себе конфиденциальную информацию в интернете предпочитают 15% респондентов. Как опять же говорили в советское время, «честному человеку нечего скрывать от народа».

Осознание того, что использование персональных данных или, что вернее, метаданных «может быть использовано против вас» — для создания вашего «оцифрованного профиля», еще не проникло на уровень массового сознания. Впрочем, это не является уникальной чертой нашей страны. Вряд ли такое осознание проникло на массовый уровень даже в самых развитых странах, столь стремительно развиваются технологии обработки массивов информации. Которая затем может быть использована как в чисто маркетинговых и рекламных целях (для таргетирования конкретного покупателя или групп), так и в целях манипуляции общественным сознанием, для тоталитарного контроля и выявления неблагонадежных, с тем чтобы заблокировать им продвижение по карьерной лестнице, поступление на госслужбу и вообще на общественно значимые должности и т.д.

И хотя, например, в Америке похищение персональных данных традиционно уже не первый год входит в топ-10 обывательских страхов, даже там вряд ли люди глубоко осознают, сколь далеко все зашло. В этом смысле упорная борьба наших властей за непременную обработку персональных данных россиян на родной земле отчасти бессмысленна, отчасти направлена лишь на облегчение работы наших спецслужб. В любом случае ее следует честно переименовать в борьбу за обработку персональных данных россиян В ТОМ ЧИСЛЕ на родной земле.

Уже сегодня только по лайкам в соцсетях (скажем, в Facebook) можно определить (не зная имени конкретного человека) национальность человека (на 95%), пол (на 93%), политические взгляды (на 85%), пристрастие к алкоголю и табаку (на 70–73%), состоит ли он в отношениях или одинок (на 67%) и даже то, находятся ли родителя этого человека в разводе (на 60%).

И это только одно направление анализа/профилирования. Тот же Facebook анализирует свою аудиторию по 52 тысячам показателей. Одна из крупнейших страховых компаний Aviva определяет индивидуальный риск заболеть диабетом, раком или гипертонией на основе анализа данных покупательского поведения (это нас пока не касается, в силу неразвитости рынка медицинского страхования в принципе). Конвертируя знания в повышенные страховые взносы.

Одна из крупнейших баз данных покупательского поведения Acxiom ведет учет поведенческих типов более 700 млн потребителей в Европе и Америке по 3 тысячам параметров. А корпорация Oracle собрала базу данных на 2 млрд покупательских профилей по более 30 тысячам показателей.

Остается лишь гадать, на каком уровне находится умение соответствующих органов собирать и анализировать наши метаданные. И уповать, как ни парадоксально, на родную спасительную коррупцию. Если на нас будут «лепить профили» и встраивать в «цифровую сословную иерархию», то наверняка найдутся лазейки, чтобы, подкупив кого надо или договорившись с кем надо, поправить себе цифровую карму или выкупить место в более привилегированном цифровом сословии.

Впрочем, возможно, и наши спецслужбы уже скоро достигнут такого высочайшего мастерства, что ты еще даже не успел подумать плохо о нашем президенте, а тебе уже отключили газ, воду, электричество, замуровали канализацию, аннулировали водительские права, отрубили интернет и вызвали в налоговую звонком на мобильный телефон, симку для которого ты покупал вроде как в переходе на паспорт прабабушки своего давно умершего соседа.

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10812014.shtml
31.07.2017, 07:59
О застрявших социальных лифтах

Wikimedia

Один знакомый собрался в муниципальные депутаты. Как активный гражданин и вертикальной мобильности ради. От парламентской партии, но не Той Самой. Город не назову, пусть читатель гадает. Ибо картина типичная.

В районе, где он живет и его хорошо знают, «ответственные товарищи» сказали, что тут ему «бежать без мазы». Настолько все предопределено. А вот в соседнем — ну сходи, мол, попробуй. Хотя там тоже все предопределено, поскольку депутатов от этой партии все равно нет на этом уровне. И это в общем бесправный и безденежный муниципальный уровень. Что же происходит на более высоких?

Может ли обычный человек сделать карьеру на госслужбе, в бизнесе, в политике, не имея покровительства, опираясь на свои способности и усердие, которые должным образом оценят его непосредственные начальники?

Сформулируем вопрос банально: является ли нынешняя Россия страной равных возможностей? При том, что часто приходится слышать обывательское мнение: все лучшие места уже заняты, все схвачено (вариант — украдено до нас), без блата не пробьешься. Коммерциализированный вариант — без отката и связей не получишь контракт.

По поводу блата. Согласно проведенному пару лет назад исследованию в Российской академии народного хозяйства и госслужбы, наше общество не только во многом выживает в трудные времена за счет неформальных социальных связей (родственных, знакомств), но и почти половина (46%) устраиваются на работу через родственников, знакомых и друзей. То есть меритократия — это не наш путь.

Кто в какой социальной страте родился, тот там чаще всего и живет. Да, есть примерно процентов десять населения, которым неймется, они крутятся, куда-то рвутся. Благодаря которым экономика проявляет признаки жизни, приспосабливаясь к вызовам времени, как ее ни пытаются удушить в своих липких объятиях сторонники огосударствления всего и вся. Остальные — по большей части приспособленцы (в хорошем смысле), им «многого не надо», они предпочтут стабильность предприимчивости.

Часто в качестве иллюстрации тезиса о плохой или хорошей работе социальных лифтов в России приводят цифры опросов о числе желающих уехать. Трактуют в зависимости от политических пристрастий. Так, результат недавнего опроса ВЦИОМ, по которому каждый десятый хотел бы уехать за границу на ПМЖ, можно трактовать как «всего лишь…» и как «аж целых 10% населения». Этот показатель — действительно самый низкий за время таких исследований — лукав, как и измеритель крепости веры в то, что тут можно полностью самореализоваться.

Во-первых, за постсоветское время уже накоплены знания о жизни в других странах — там далеко не медом все мазано. Во-вторых, многие наконец-то поняли, что «никому мы там не нужны».

В том числе — по причине неконкурентоспособности как квалифицированной рабочей силы, работника науки, изобретателя, инноватора-бизнесмена и т.д. В-третьих, подавляющему большинству никакая самореализация и не нужна. А нужны деньги, и побольше. В условиях сокращения населения и недостатка даже такой рабсилы, что есть, многие смогут без проблем (пока нам есть что продавать за рубеж и чем пополнять бюджет) устроиться тут на условиях, сопоставимых, а то и лучше, чем на этом треклятом Западе. И не надо толкаться локтями.

Социологи утверждают: примерно половина россиян при устройстве на работу предпочтут того работодателя, который больше платит. Лишь около 20% на первое место ставят возможность реализовать себя профессионально. Менее 15% хотели бы продвинуться по карьерной лестнице. Для примерно 10% по-советски «важен дружный коллектив». Более трети вообще считают, что идеальное место работы — то, что рядом с домом.

Структура нынешнего российского общества, кажется, застыла, претерпев масштабные перемены в 90-х. Которые в этом плане не были таким уж «проклятыми», но мало кто на массовом уровне ценит такое их качество, как «время возможностей».

А то, что «возможности» у нас на массовом уровне ценить не принято, одна из причин сегодняшнего сползания в архаику и застой.

Правящая элита предпочла не поощрять лозунги скоротечного президента Медведева насчет модернизации. Их претворение в жизнь угрожало застоявшейся структуре общества, в которой неконкурентные (монопольные) позиции уже долгое время удерживают одни и те же люди.

Российский так называемый средний класс (социальная опора не только стабильности, но и поступательного развития общества во имя интересов широких обывательских слоев) до нынешнего кризиса с трудом дотягивал до 20% населения, а его наиболее активное ядро не превышает и тех самых 10%. От двух третей до трех четвертей населения живут либо на уровне нищеты, либо «ниже среднего». И в этом плане экономический подъем (и даже общий рост благосостояния) начала 2000-х, периода сказочно высоких нефтяных цен, не оказал на такую структуру решающего революционного воздействия. Проще говоря, основные (хотя не все, конечно) плоды «нефтяного бума» достались преимущественно ничтожному меньшинству.

Замораживанию социальной мобильности и эффективной работы социальных лифтов способствует сохранение отсталой (не модернизированной, сырьевой) структуры российской экономики.

До 60% рабочей силы заняты физическим трудом. Треть работающих не имеют никакой профессиональной подготовки (это раза в два-четыре больше, чем в развитых странах).

Спрос на высококвалифицированные рабочие места по-прежнему ограничен. Куда расти-то? На какой такой работе? Где она на просторах от Владивостока до Смоленска и от Архангельска до Владикавказа? Двумя большими «светлыми пятнами» на сероватом теле российской экономики являются всего лишь Москва да Санкт-Петербург, где социальная мобильность еще есть.

Пестуя с советских времен миф (а теперь это точно миф) о высоком образовательном уровне нашей рабочей силы, мы не заметили, что сегодня уже не более трети ее, находящейся в экономически активном возрасте (то есть за вычетом шибко образованных пенсионеров), имеет высшее образование. Оставим даже вопрос о его качестве.

Без создания точек модернизации в экономике невозможно говорить о создании условий для миллионов молодых людей. В образовании же нужна настоящая революция начиная со школы. Иначе мы отстанем навсегда.

Пока же должных экономических условий для стимулирования социальной мобильности (работы социальных лифтов) в стране нет. Мы, разумеется, не кастовое общество и даже формально не сословное. Однако со многими признаками сословности, при наличии серьезных преград на пути перехода из «своих» в «чужие».

Показательна недавно нашумевшая история свадьбы дочери краснодарской судьи: эти люди даже женятся между собой. Ровно те же принципы действуют на федеральном уровне.

Подросшие детки застоявшейся элиты как влезли в свой привилегированный «социальный лифт», так другим покататься и не дают. Им идут не только господряды, но и «в приданое» — уже целые госкорпорации.

В первой половине ХХ века Питирим Сорокин, изучая вертикальную социальную мобильность в разных обществах, выделил восемь основных «социальных лифтов»: армия, церковь, политика, искусство, СМИ, бизнес, семья и образование. Значимость последнего фактора сегодня усиливается многократно. Должна бы. Но наша система образования плодит митрофанушек, наука в загоне, все еще занимающихся ею «чудиков» (при том что там после старшего, еще советского поколения, — настоящая пропасть) впору причислять к одной из самых презренных каст общества.

О чем может мечтать современный молодой человек, желающий сделать карьеру? Уехать из Муходрищенска в Москву или Питер. Пойти в «силовики». Как раньше — в бандиты. И в таком выборе, согласимся, есть определенное сходство. Ведь не всех «полковников Захарченко» ловят с миллионами под камеры, другие — как мелкие, так и крупнее — процветают в нынешней системе государственно-силового капитализма. То есть этот «лифт по Сорокину» вполне работает, но не на пользу общественному благу.

Еще можно пойти на госслужбу. И тоже без особых мыслей об общественном благе. Подвариант — в политику. Сколь она у нас меритократична и конкурентна, мы примерно знаем. Еще можно попытаться быстро срубить бабла на каких-нибудь непонятных «проектах», завести блог в инстаграме, чтобы повалили миллионы (прибудет реклама), «нарубить» биткоинов, пойти попеть в шоу «Голос» — и раскрутиться. И т.д.

На самом деле набор профессий-возможностей, чтобы жить на достойном уровне в России, кот наплакал. Почти везде — убогие зарплаты.

Сорокин по степени вертикальной мобильности наиболее известным цивилизациям/обществам поставил такие оценки: Западная Римская империя — 45,6%, Восточная Римская империя — 27,7 %, дореволюционная Россия — 5,5 %, чуть больше, чем у жившей под властью аристократии и традиций тогдашней Англии — 5%. Ну и США — 48,3 %, верная наследница Западной Римской империи в этом плане. Не станем оценивать выводы и подсчеты великого социолога Сорокина. Но спросим себя:

далеко ли нынешняя России ушла от дореволюционной? При том, что Советская Россия с ее понятными правилами игры и в определенной степени меритократическими принципами (хотя и искаженными идеологическим догматизмом) от царской России ушла как раз довольно далеко.

Социальный застой, покоящийся на отсталой структуре экономики, имеет прямое продолжение в политике. Все наше сегодняшнее правительство — это набор одних и тех же лиц, тасуемых уже почти два десятилетия. И выражение этих лиц — скучное. В переносном смысле. Они, кажется, уже сами себе надоели. Разве что осталось упражняться звонкими выражениями в фейсбуке и ТВ да стихи сочинять.

Сколь-либо значимые решения, кажется, перестали приниматься вовсе, даже согласованные всеми ведомствами. А к чему «высовываться», если критерии успешности непонятны (разве правящая партия может проиграть из-за неуспешной политики парламентские выборы?), а за спиной стоит «параллельное правительство» в виде кремлевской администрации?

С периодичностью раз в год президентский сайт скупо информирует, что в обновленный состав президентского резерва вошли очередные несколько десятков человек (в декабре 2016-го — 135), а в течение уходящего года «ряд лиц, находящихся в резерве, получили повышение в должности». В частности, в прошлом году «представители президентского резерва наделены полномочиями члена Совета Федерации, вошли в новый состав Государственной думы, назначены на должности заместителей федеральных министров. На региональном уровне лица… стали заместителями высших должностных лиц субъектов Российской Федерации, главами городов — административных центров регионов».

Хотелось бы, конечно, вглядеться в эти лица пристальнее: на каком основании они попали в резерв и пошли на повышение? Кто пособил их вертикальной мобильности? В этом смысле принципы построения успешных политических карьер в нашей стране не то что непонятны избирателям, но вызывают нехорошие подозрения по части именно присутствия/отсутствия там принципов меритократизма.

Не многим кажется, что наша политическая система так уж перенасыщена «свежими лицами».

И хотя глава государства периодически устраивает небольшие чистки на федеральном и региональном уровнях, такое «продвижение молодого поколения» не создает впечатления сложившейся системы. Это количество, которое пока не создает нового качества госуправления.

К примеру, работает молодежный проект «Территория смыслов» (судя по сайту — более 35 тысяч участников). Дело хорошее. Важные люди уровня министров отрываются от важных дел и едут поговорить с молодежью. Молодежь слушает и, наверное, хочет «стать такими же». Но понятны ли и равны ли возможности, скажем, усердных юных активистов и детей прокурора (причем даже не генерального)? Вопрос риторический. А что сталось с активистами прежних звезд «молодежной политической эстрады»? Я вот заметил, что одну такую «звезду» недавно посадили. А с другими что?

Записной либерал тут «зарядит» любимую мантру — мол, без политической конкуренции дело не сдвинется. В идеале — так. Он прав, зараза. Но вот в Китае, где политической конкуренции не больше нашего уж точно, как-то умудряются сменять аж все руководство страны в порядке установленной 10-летней ротации.

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10820737.shtml
07.08.2017, 08:12
Автор объясняет, почему реформу судебной системы нельзя откладывать

Wikimedia Commons

Гаишник поймал пьяного судью за рулем. Гаишника за это уволили — он, дескать, не оказал помощи солидному человеку. Другая судья устроила дочери такую свадьбу, что вся страна обсуждала, почем встал банкет, включая Кобзона и других певцов. Третий судья — арбитражный, из Ростовской области — помогает якобы «отжимать» землю в пользу мужа-предпринимателя (СК уже занимается).

Это «судебная хроника» за последнее время. Еще изменили скандальный приговор по делу о вооруженном разбое неходячему инвалиду. После шума в прессе оказалось, что «неотменяемая статья» легко меняется на более легкую, притом что подельник (до этого бывший второстепенным соучастником) все равно получил по полной.

То есть правило «закон что дышло» вполне работает и в сторону гуманизации наказаний.

Или вот цитата. Она не очень свежая, но многим покажется актуальной: «Вы бы послушали разговоры в кабинетах и «курилках». Один судья озабоченно жалуется, что «сволочь председатель» не дает ни одного денежного дела, поэтому две недели сидит на мели… Председатель в это же время ворчит, что народ стал жадным, последний посетитель вместо денег бетон предлагал. Хорошо, что стройку затеял, а так зачем ему этот бетон?.. Опытный судья обычно вводит молодого коллегу в курс дела, предупреждая о правилах игры: до суда доходят лишь дела, которые не успели продать на стадии следствия или утверждения обвинительного заключения.

Поэтому теперь прокуратура и следствие будут мешать заработать на этом деле. Нужно поделиться с прокурором и председателем суда, чтобы первый не вносил протест (представление), а второй обеспечил сохранение юридической силы любого приговора или решения на стадии обжалования».

Это слова федерального судьи в отставке Дмитрия Новикова, работавшего некогда в Сочи. Это, так сказать, его coming out. Что побудило пойти на такие откровения и все ли они правдивы, мы не знаем. Но у многих обывателей, увы, примерно такое представление о судебной системе. С тех пор бунтарь, разумеется, никуда не назначен, стал фигурантом уголовного дела.

Впрочем, такие восстания против Системы — исключения. Но если даже доля того, что выше названо «обывательскими представлениями», правда, то она не реформируема изнутри.

На этих словах обычно у нас закатывают глаза вверх и произносят сакраментальное: «Нужна политическая воля». На днях, кстати, президент Владимир Путин такую волю проявил, объявив об очередных мерах по снижению административного давления на бизнес. Не велено изымать серверы и жесткие диски у проверяемых предприятий, сократить число внеплановых проверок на 30% и проводить их не более 10 суток. Поручено подготовить очередные поправки в законодательство. Впрочем, со времени, когда Медведев «отлил в граните» свое знаменитое «Прекратите кошмарить бизнес», еще и 10 лет не прошло. Всего 9. А кошмар все продолжается.

Защита предпринимательства по-прежнему осуществляется в ручном режиме, хоть и на высшем уровне.

Но даже сам Путин не сможет разобраться в каждом случае «отжимания бизнеса». Он не может вникнуть в детали каждого конкретного наезда силовиков на коммерсантов. Он не может выступать судьей по каждому уголовному делу. Но не может он пока сказать в каждом таком случае и «идите в суд». Так, чтобы это кем-то да не воспринялось как плохо скрытая издевка.

Кто нынче будет судить «по справедливости» так, чтобы и простые граждане, и богатые предприниматели поверили, что справедливость восторжествует в их случае? Те персонажи, что недавно явились героями скандально-светской хроники?

Кстати, тот пьяный судья, остановка которого обошлась добросовестному иркутскому гаишнику в потерю работы, управлял не «Ладой-Калина», а «Хаммером» (цена на относительно новый примерно под 3 млн), притом что зарплата судьи его уровня — максимум 150 тыс. руб. в месяц. (Для справки: доход мировых судей в среднем — 70 тыс. руб. в месяц, судей районных судов — 100 тыс. руб., судей областного уровня — 120–150 тыс. руб. Руководители областных судов имеют до 400 тыс. руб., а судьи Верховного суда — до 600 тыс. руб.)

То есть, может, разоблачительные откровения экс-судьи Новикова присущи («кое-где у нас порой») не только отдельным персонажам судебной системы Южного федерального округа, но и другим тоже?

По данным Института проблем правоприменения, количество жалоб на работу судей в последние годы растет. Люди все меньше склонны мириться с произволом и чаще готовы отстаивать свои права. Благодаря соцсетям, не подконтрольным (пока) ни одному председателю судов (их считают главными «кнутами», держащими судей в подчинении и влияющими на их решения), все чаще становятся известны факты непристойного или незаконного поведения представителей судейского сообщества.

Однако Система занимает жесткую оборону и своих сдает неохотно. Число судей, лишенных полномочий, в год не превышает 5–6 десятков человек. Из более чем 30 тысяч судей в стране. Если таковы признаки «независимости судебной системы», то хочется спросить, от чего именно.

Часто говорят об «обвинительном уклоне» судебной системы. Оправдательных приговоров в российских судах — менее 1%. Кстати, затем около 40% таких приговоров отменяются последующими судебными инстанциями.

Каждый такой «эксцесс гуманизма» — это ЧП для председателей региональных судов, давшего слабину судью могут замучить проверками. Благоприятнее для карьеры путем «копипаста» перенести обвинительное заключение прокуратуры в судебный приговор.

Адепты системы говорят, что это оттого, что под 90% подсудимых признают свою вину. Привет от пламенного сталинского прокурора Андрея Януарьевича Вышинского, выведшего формулу «признание вины — царица доказательств».

Другой причиной называют то, что 65% дел идут в особом порядке (в этом случае, предусматривающем признание вины, подсудимому назначается не более двух третей от максимального срока наказания). Представим себе предваряющие такой «порядок» откровенные разговоры следователя с подсудимым: мол, я тебя все равно посажу, да еще не такое навешу, лучше пиши признание, в суде ты правды не добьешься.

Можно привести и еще одну причину: загруженность судей. В среднем судья (не мировой) рассматривает примерно 500 дел в год, по 3–4 за один день заседаний.

Есть у него время вникнуть во все детали, учесть все обстоятельства? Проще не глядя (не в буквальном смысле) посадить неходячего инвалида за разбой, совершенный в отношении двух здоровенных детин.

Кстати, в какой-нибудь Америке, где тоже большинство дел рассматривается в особом порядке, процент оправдательных приговоров составляет в разных штатах от 17 до 25%, примерно столько же — в Европе, а отдельных ее странах доходит аж до половины. А вот Китай как раз держится на нашем уровне — 0,7%.

В дореволюционной России после судебной реформы Александра II доля оправдательных приговоров была фантастическая — от 25 до 40%.

Ситуация в системе арбитражных судов со стороны выглядит немногим лучше. Робкие попытки реформировать систему, сделав ее более прозрачной и честной, в медведевские времена, похоже, скажем мягко, не увенчались полным триумфом. Почти в 70% случаев арбитражные суды удовлетворяют требования заявителя. В других странах это происходит намного реже, поскольку именно на истце лежит бремя доказывания.

Если судить по социологическим опросам (далее — данные ВЦИОМ), притом что социологи в ходе их проведения, как правило, избегают (или им просто не удается) общаться с наиболее вероятными «клиентами» судебной системы, то уровень доверия к судам в нашей стране — едва ли не самый низкий по сравнению с другими институтами.

Скажем, уровень доверия президенту (притом что институт персонифицирован в лице Путина) колеблется между 75 и 86%. Поэтому его слова в защиту бизнеса — в рамках ручного управления — воспринимаются системой с большим пиететом, нежели любые законы и судебные постановления. Даже у Думы и Совета Федерации уровень доверия выше 50% (даже — потому что наш народ традиционно не очень чтит законодательную коллективную власть депутатов), чем к судам. Судебная власть пользуется доверием 39–44%. Ниже только у бесправной Общественной палаты (от 33 до 45%). Для сравнения: уровень доверия к судебной власти в США в прошлом году составил 61%, к конгрессу — 31%. Можно утешиться тем, что «у хохлов» еще хуже: уровень недоверия к судам на Украине доходит до 80%.

Говорят, в Кремле истово ищут «образ будущего». Чтобы употребить в ходе президентской кампании. Задача благородная, без «образа» идти на четвертый срок как-то не с руки. С другой стороны, можно ведь «под фонарем» поискать. Поскольку ни один образ будущего в России исторически никогда не обходился без другого «образа» — справедливости. Она для русского человека, кажется, важнее свободы, и уж тем более важнее формальных законов.

У массового обывателя сегодня нет ощущения ни того, что наша жизнь устроена справедливо, ни тем более того, что эту самую справедливость можно найти в судах и вообще у правоохранителей.

Более того, без того, что называют судебной реформой, не сдвинется вперед экономика, и мы будем бездарно прозябать под санкциями, выковыривая из разных экспертных сообществ благодушные «стратегии развития», в разной мере амбициозные, но в одинаковой мере неосуществимые (деловой климат тоже ведь требует справедливости и защиты прав собственности). И пеняя на глобальную несправедливость, олицетворяемую, как нам говорят по ТВ, супостатом Америкой.

Судебная реформа во имя справедливости — это то, что касается почти всего населения страны. В год наши суды принимают примерно 30 млн решений, которые затрагивают почти каждую семью. В год в судах бывают не менее 11 млн человек (некоторые, правда, не раз), 13 млн заочно получают результаты судебных решений или действий судебных приставов — списания штрафов с банковского счета, например.

Будь на дворе сейчас время не эволюционное (а пока оно не ушло, шанс обойтись без великих потрясений есть), а революционное, можно было бы бросить в возмущенную произволом и беззаконием толпу — «Даешь люстрацию судей!». Как в «Макдоналдс» в свое время набирали — непременно чтоб без опыта работы в советском общепите, поскольку этот опыт «не лечится».

Некоторые уже и списки, возможно, прикинули.

Но как люстрировать более 30 тысяч судей, работающих в системе? Где взять принципиально других людей?

Важнее изменить систему. Вопрос, готово ли к этому политическое руководство страны. Ведь сразу же напрашивается как минимум «конфликт интересов» реформированного судейского сообщества и многочисленных силовых структур, придатком которых, по сути, судебная система сейчас и является.

Однако на какие-то меры рано или поздно пойти все же придется. В том числе ради сохранения стабильности режима, во имя обеспечения преемственности власти и контроля за важнейшими экономическими структурами. В интересах нового поколения правящей элиты. Это, кстати, непременный этап перехода от «дикого капитализма» периода первоначального накопления к экономике и обществу нового качества: рано или поздно любая система востребует стабильных и предсказуемых правил игры, которые желательно оформить в виде «правового государства». Так и «золотым детям» элиты спокойнее будет.

Примечательно, что сразу два «околовластных реформатора» — Алексей Кудрин (Центр стратегических разработок) и Борис Титов (бизнес-омбудсмен, «Столыпинский клуб» и «Стратегия роста») — в рамках своих сугубо экономических предложений Путину непременной частью включили предложения по судебной реформе.

Они разнятся в деталях. К примеру, Титов предлагает «разбавить» судейский корпус, пополняемый нынче за счет работников самих судов и силовиков, за счет квотированного привлечения представителей адвокатуры (я такое предложение слышал от представителей Академии госслужбы при президенте еще лет десять назад), а также ввести выборность председателей судов, ротируя их каждые два года. А Кудрин выступает за упрощение системы «перемещения судей по вертикали» и за то, чтобы однажды назначенный судья получил право работать в судах того же уровня без прохождения заново полного цикла проверок.

Однако оба — за повышение независимости судей от председателей судов, за качественное улучшение кадрового состава судейского корпуса, за сокращение нагрузки на судей.

Если бы они, будучи очень осторожными политиками, не чувствовали некий запрос сверху на такие предложения, то не осмелились бы подступаться с ними к Путину. Перед которым сейчас стоит объективная задача обеспечить транзит системы с ручного управления, которое все чаще дает сбои, к системе с отлаженными институтами. В том числе судебной властью. Хотя он, говорят, не очень верит в абстрактные «институты». Если это и так, то такая вера неизбежно крепнет во всяком политике, когда ему надоедает, что «все приходится делать самому». Станет ли это частью повестки его четвертого срока? То, что можно назвать «кодификацией справедливости»? Или уже пятого? Или вообще не станет?

[Георгий Бовт]

https://www.gazeta.ru/comments/colum...10831484.shtml
14.08.2017, 14:21
О том, как и почему происходит дискриминация по возрасту в России

Р.Удодов. «Весеннее настроение»/gallery-tver.ru

«Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет», — пелось в славной советской песне, написанной Василием Лебедевым-Кумачом и Исааком Дунаевским, что примечательно, для кинофильма «Цирк».

Разобрав эту песню «Родина» по косточкам политкорректности, можно выявить там признаки «эйджизма» (от слова «age» — возраст), то есть дискриминации по возрастному признаку. Получается, что молодым нет почета? А старикам, наоборот, только почет, но нет никакой дороги?

Термин придумал в конце 1960-х Роберт Нейл Батлер, геронтолог и психиатр. Лауреат Пулитцеровской премии и первый директор Национального института старения США. Он приравнивал дискриминацию по возрасту к расовой и по половым признакам. Эйджизм проявляется и к молодым тоже (выражаясь в формуле «молодой еще, рано тебе этим заниматься»), но чаще, конечно, встречается дискриминация людей возрастных.

Эйджизм проявляется и на уровне массмедиа, массовой культуры и т.д. Происходит это в том числе по экономическим причинам: считается, что самый привлекательный объект для рекламного таргетирования — мужчины на руководящих должностях до 45 лет, а категория 60+, а то и 50+, с точки зрения нашего рекламодателя, — это «полный отстой». В отличие от многих благополучных стран, где старички и старушки, накопившие на достойную старость и бодро путешествующие по миру, у нас люди особенно пенсионного возраста — это, как правило, унылая нищета и убогость.

Попробуйте устроиться на работу, если вам за сорок, — примерно до 40% объявлений о вакансиях, утверждают исследования рынка труда, отсекают таких людей соответствующей припиской, давая понять, что им не стоит беспокоиться.

Существуют стереотипы: нужны «молодые и амбициозные», а «пожилые и консервативные» не нужны. Амбициозность сама по себе, без соотношения к компетенциям, знаниям человека, его подготовке, считается почему-то высочайшим достоинством. Результат — повсеместное засилье энергичных кретинов, в том числе на руководящих должностях, объединяемых в касту «эффективных менеджеров».

А старшее поколение — ну что с него взять. Стереотипы определяют его представителей как отсталых, компьютерно безграмотных, неперспективных. При том что в силу стремительности развития современных технологий подчас все эти определения небезосновательны, у этой «потертой временем медали» есть и другая сторона. Более возрастные люди могут отличаться тщательностью, более ответственным и одновременно, как ни покажется странным тем, кто фетишизирует амбициозность, позитивным отношением к работе в целом.

Для многих поживших и повидавших работа — это не только время «отсидки» и получения необходимого для отдыха и развлечений бабла, но и определенная жизненная потребность. Определяемая пафосным выражением «быть нужным людям».

Российский Кодекс о труде запрещает дискриминацию в том числе на основе возраста (статья 3). Однако в Конституции прямого запрета нет. В УК РФ, в отличие от других видов дискриминации, эйджизм тоже не наказуем и не упоминается. Думаю, в Конституцию положение просто забыли вписать, в те времена эта проблема не считалась важной. Она и сейчас не считается.

Да и кто у нас вообще вчитывается нынче в Кодекс о труде. Мало ли что там понаписано, он безнаказанно попирается и в других случаях дискриминации, в том числе расовой, хотя требование к работникам по части принадлежности к «лицам славянской национальности» сейчас не часто вписывают открыто в объявления о вакансиях, но по-прежнему многие подразумевают.

Хотя в 2013 году были приняты поправки в закон «О занятости населения», запрещавшие возрастную дискриминацию в объявлениях о вакансиях, на практике с ней сталкиваются (по данным разных исследований) от 45 до 60% работников.

Да что объявления! Эйджизм узаконен в России применительно к так называемым руководящим кадрам. Недавно Дума «усугубила» дискриминацию по возрасту, приняв закон о предельном возрасте для главврачей и даже их заместителей, ограничив его теми же 65 годами. Хотя возрастная планка в 65 лет навеяна ментальностью прошлого века, когда человек подобного возраста (как, скажем, в ХIХ веке люди 40-летние) считался «дряхлым стариком».

Узаконена дискриминация по возрасту и для правящей номенклатуры в целом. И уже было несколько случаев, когда человек, вполне компетентно справлявшийся со своими обязанностями, терял должность просто потому, что достигал этого пресловутого «предельного возраста нахождения на госслужбе». Например, про покойного достойнейшего Виталия Чуркина, бывшего постпреда в ООН, говорили, что его как раз собирались сменить «по возрасту», что добавило ему волнений и нагрузки на сердце. Может, это и не так (МИД все отрицает), но мысль эта кажется дикой в своей правдоподобности.

Фетишизация возраста как формального повода для «обновления кадров» является отражением сразу нескольких факторов, присущих нашей жизни. Сам принцип во многом взят как антитеза советской геронтократии (правящий класс продолжает питаться именно советским опытом). Просто советский эйджизм отличается от постсоветского. Тогда тоже много говорили про обновление кадров (особенно в годы перестройки), но при этом рисовали засевших в Политбюро маразматиков воплощением опыта и мудрости («мудрое руководство КПСС»).

Кстати, расхожий советский термин «молодой специалист» — тоже проявление эйджизма. Такой человек вне его конкретных компетенций заранее определялся как «недоспециалист».

Фетишизация возраста как основы для продвижения по службе и назначения на руководящие должности происходит еще и из-за отсутствия у нас должного уважения (и внедрения их в практику) к принципам меритократизма.

Нет и адекватных форм определения профпригодности, скажем, в виде тестов-экзаменов при приеме на ту же госслужбу (экзамен на чин, как сказали бы раньше). Подавляющее большинство назначений, строго говоря, «случайны» и производятся под влиянием клановых соображений или фракционной борьбы на соответствующем номенклатурном уровне, «блата», коррупции — открытой (когда должность просто покупается) или латентной (когда продвигают «своих» в расчете на определенные дивиденды). Неоправданно повышенное внимание отдается критериям, относимым к сфере политической благонадежности, что совершенно объяснимо в свете того гипертрофированного влияния, которое имеют на многие сферы наши жизни расплодившиеся спецслужбы.

Соответственно, корпоративная культура спецслужб, имеющая вполне определенную специфику, играет важную роль и в кадровой политике даже в тех сферах, которые напрямую не должны спецслужбам подчиняться.

Российский эйджизм в определенной мере можно считать проявлением в целом повышенного уровня нетерпимости и внутренней агрессивности нашего общества.

И то, и другое проявляется в отношении ряда других его категорий, условно называемых меньшинствами. Некоторые даже усматривают в этом определенное сходство с «фашизмом» (не в буквальном, а скорее в бытовом смысле) с его культом «здорового тела и духа», молодости и энергичности. Однако это вряд ли именно так. Скорее, следует говорить о признаках азиатчины, архаики и антигуманизма, когда «бесполезные старики», которых нужно только кормить и за ними ухаживать, отправлялись умирать, согласно японской старинной традиции, куда-нибудь в горы.

Вся наша нынешняя система здравоохранения ужасно относится к людям пожилого возраста, и это тоже огромная сфера торжества «эйджизма по-русски», когда врачи откровенно говорят: «а чего его лечить, он уже старый».

Вопреки известной мудрости, что общество, не умеющее ухаживать и достойно заботиться о стариках и инвалидах, не имеет будущего.

По данным социологов, до 70% россиян считают, что права пожилых людей в нашей стране не соблюдаются. Во многих странах уже перешли как минимум к неформальной практике квотирования людей возрастных на должностях, где их традиционно раньше дискриминировали. В этом есть, конечно, определенная нарочитость, как во всяком квотировании. Но в целом создает в обществе более гуманную по отношению ко всяким «меньшинствам» атмосферу. Скажем, бросается в глаза, что во многих западных авиакомпаниях полно довольно пожилых стюардесс.

У нас, человек, достигший пенсионного возраста, но продолжающий работать, потеряв работу, не может официально зарегистрироваться безработным, не может претендовать даже на те убогие программы повышения квалификации и переподготовки, что есть. Он фактически списан из активной жизни.

Справедливости ради, стоит отметить, что дискриминация по возрасту в той или иной форме есть практически во всех странах. Хотя проблема признана официально и с ней пытаются бороться, на законодательном уровне в том числе. Скажем, согласно общеевропейским исследованиям, людей старше 70 (все же там «возраст отсечения» повыше, чем наши 60) меньше трети опрашиваемых воспринимают как «компетентных» (кстати, тех, кто до 30, лишь 40% воспринимают как таковых, и это тоже эйджизм). Согласно прошлогоднему исследованию Всемирной организации здравоохранения, до 60% респондентов в 57 странах мира сообщили, что, по их мнению, пожилые люди сталкиваются с неуважительным отношением.

Думаю, российские законы о так называемом «предельном возрасте» стоит, по большому счету, признать антиконституционными, хотя, напомним, в Конституции прямого указания на недопустимость такой дискриминации нет. И есть некоторая уверенность, что рано или поздно это и произойдет, как это сделано уже в других странах. К примеру, в США юридический запрет дискриминации по возрасту относится еще к 60-м годам. И хотя с соблюдением этого запрета тоже есть проблемы, однако, в отличие от нас, бремя доказательства дискриминации при приеме на работу не лежит на том, кому в работе отказано, это работодатель должен доказать, что дискриминации не было и отказ произошел сугубо на основании профессиональных качеств соискателя.