*3127. 1937

[Русская семерка]

https://von-hoffmann.livejournal.com/557025.html
Пишет Россия — Родина моя! (von_hoffmann)
2020-05-23 10:51:00 108

«Кремлевское дело» в первую очередь известно тем, что оно стало основанием для падения Авеля Енукидзе – секретаря Президиума ЦИК СССР. В том время это был ключевой пост, в подчинении которого помимо аппарата высшего органа власти Союза ССР находилась комендатура Кремля, обеспечивавшая безопасность правительственных учреждений Советского Союза и РСФСР.
Другая важная фигура кадрового перемещения – Рудольф Петерсон, который был снят с должности коменданта Кремля. Спустя два года Петерсон и Енукидзе будут проходить обвиняемыми по другому делу, тесно связанному с громким процессом «О заговоре высших офицеров в Красной Армии».
По мнению современных историков, уже этого достаточно, чтобы обратить на «кремлевское дело» пристальное внимание. Однако вплоть до 1989 года советская историография его упорно не замечала. Исключение составляет разве что упоминание это дела перебежчиком, бывшим резидентом советской разведки Александром Орловым в книге «Тайная история сталинских преступлений».
Всю суть «кремлевского дела» Орлов объяснял банально просто – личным конфликтом между Сталиным и Енукидзе, который вырос из их разногласий по вопросам истории большевистских организаций Закавказья. Но в действительности все оказалось гораздо сложнее и запутаннее.

В июне 1935 года на пленуме ЦК ВКП(б) был заслушан доклад «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе», с которым выступил секретарь ЦК ВКП(б) Николай Ежов. Докладчик сообщал, что при преступном попустительстве товарища Енукидзе на территории Кремля была создана террористическая группа с целью покушения на правительство и лично на Сталина. В дело были приплетены Каменев, Зиновьев, Троцкий, а также, меньшевики и белогвардейцы.
Материалы по ходу следствия стали доступны сравнительно недавно. Даже при беглом его изучении у историков складывается впечатление противоречивости и желания скрыть не стыкующиеся факты. Следствие дважды прерывалось и дважды возобновлялось. Но самым таинственным остается повод, по которому было заведено это дело.
Все началось с обычного для того времени доноса. Некий «доброжелатель» подслушал разговор трех уборщиц Московского Кремля, которые в коридорах святая святых правительства откровенно сплетничали. В частности, были зафиксированы такие слова: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия».
По данным секретно-политического отдела НКВД эти разговоры велись незадолго до ноября 1934 года. Конечно, если бы спецорганы ограничились только допросами уборщиц, то никакого масштабного дела не возникло бы. Но НКВД в начале 1935 года арестовало племянника Каменева Николая Розенфельда, работавшего простым инженером московского ТЭЦ, за ним взяли Алексея Синелобова, порученца коменданта Кремля. Хотя видимых оснований подозревать в чем-либо того и другого не было.
Историки утверждают, что по доступным сегодня документам и Розенфельд, и Синелобов были обречены, их заведомо избрали в жертвы. Видимо, НКВД действовало по заранее избранному плану, они прекрасно знали, как связать искомую контрреволюционную организацию с бывшим лидером партийной оппозиции Львом Каменевым. Нужен был только повод. «Чистосердечные» рассказы Синелобова только ускорили реализацию плана и послужили основанием для новых арестов.
К февралю 1935 года следствию удалось собрать достаточно показаний, чтобы выявить среди сотрудников управления коменданта Московского Кремля троцкистскую группу, которую обвиняли в «создании террористических намерений».
В марте допросили Зиновьева, осужденного незадолго до этого по делу «Московского центра». Он в частности сообщил, что Каменеву принадлежит крылатая формулировка: «марксизм есть теперь то, что угодно Сталину», не забыл упомянуть о разговорах между ним и Каменевым о замене Сталина на посту Генерального секретаря ЦК, однако добавил, что «о необходимости применения теракта как средства борьбы с руководством ВКП(б) не слышал». Впрочем, этого было более чем достаточно.

В конечном итоге, привлеченные по «кремлевскому делу» были признаны виновными в создании террористической группы среди служащих правительственной библиотеки и комендатуры Кремля, в подготовке «террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства и в первую очередь против Сталина». Одним из исполнителей теракта, согласно следствию, намечался Синелобов, оружие должен был поставить Розенфельд.
Помимо этого была выявлена контрреволюционная троцкистская террористическая группа среди военных работников. Здесь руководящая роль принадлежала ответственному работнику НКО Михаилу Чернявскому, который якобы установил во время заграничной служебной командировки связь с зарубежной троцкистской организацией и получил задание подготовить теракт против Сталина.
Следствие установило, что контрреволюционные террористические группы стимулировались одним из организаторов и руководителей бывшей зиновьевской подпольной контрреволюционной группы Каменевым, который «систематически допускал злобные клеветнические выпады против руководства ВКП(б) и особенно против Сталина». Непосредственная связь Каменева с террористами поддерживалась через его брата Розенфельда.
27 июля 1935 года Военной коллегией Верховного суда СССР под председательством Василия Ульриха были вынесены обвинительные приговоры. Все это происходило за закрытыми дверями без участия государственного обвинителя и защиты, что будет характерно для приговоров «троек». Всего по обвинению в подстрекательстве к совершению террористического акта в отношении Сталина были осуждены 110 человек.
Синелобов и Чернявский были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. Енукидзе исключили из партии и отправили директором харьковского автомобильного треста, в 1937-м он был расстрелян. Каменева уже отбывавшего наказание приговорили к 10 годам тюремного заключения с поглощением пятилетнего срока заключения по предыдущему приговору.
Остальные осуждены на различные сроки от 2 до 10 лет. Некоторые были приговорены к ссылке, другим было запрещено проживание в течение определенного времени в Москве и Ленинграде. Среди понесших наказание были уборщицы, швейцары, сотрудники библиотеки, представители комендатуры, военнослужащие и работники различных учреждений и предприятий.

Историк Олег Хлевнюк считает, что «кремлевское дело» послужило среди прочего разрушению остатков коллективного руководства. «В деле Енукидзе проявились взаимоотношения между Сталиным и его соратниками на исходе периода «коллективного руководства», а само это дело было очередным ударом, разрушавшим остатки влияния Политбюро. Существуют весомые документальные свидетельства того, что Сталин проявлял особый интерес к «кремлёвскому делу». Он регулярно получал и читал протоколы допросов арестованных по этому делу, делал на них пометы и давал указания НКВД», – пишет Хлевнюк.
Для историка Юрия Жукова принципиальным моментом этого процесса были множественные противоречия, странности и даже несуразности на которые не обращали или не хотели обратить внимание следователи. К примеру, работницы библиотеки никак не годились на роль исполнительниц теракта. «Зачем «разветвлённой контрреволюционной организации» поручать убийство Сталина двум женщинам, не умевшим пользоваться оружием, даже не представлявшим, как конкретно они будут осуществлять задуманное преступление? И это при том, что среди арестованных «заговорщиков» находились высшие чины ЧК, люди прошедшие гражданскую войну и потому отменно владевшие оружием? – задается вопросом Жуков.
Так же, по мнению Жукова, «кремлевское дело» было хорошей стартовой площадкой для возвышения Ежова. «Его собственные выводы из данного следствия послужили не только серьёзным подспорьем для создания «теоретической» работы «От фракционности к открытой контрреволюции», отмечает историк, но и своеобразным трамплином для стремительного восхождения по ступеням иерархической лестницы, приведших его во власть». В 1939 году уже Ежов станет жертвой предвзятого процесса, он будет обвинен в подготовке антисоветского госпереворота и расстрелян.
В 1956-1957 годах Главная военная прокуратура провела расследование этого дела по вновь открывшимся обстоятельствам, в ходе которого было установлено, что процесс инициировало НКВД. При этом никаких реальных доказательств виновности привлеченных к ответственности лиц не было. Бывшие сотрудники НКВД, занимавшиеся этим делом, были преданы суду.

Русская Семерка

Источник: Кремлевское дело: репетиция Ежова перед массовым террором
© Русская Семерка russian7.ru

[Von-hoffmann]

https://von-hoffmann.livejournal.com/561938.html
Пишет Россия — Родина моя! (von_hoffmann)
2020-05-27 13:35:00 130

13 августа 1937 года. Первое оперативное совещание чекистов Одессы, которое состоялось после начала операции 00447. На нем обсуждаются недочеты в «работе» по репрессированию.

Есть весьма любопытный момент. В сериале «Ликвидация», одним из главных сюжетов был отстрел уголовного элемента Одессы по предложению Жукова и контрразведки. В представленном документе ликвидация уголовного элемента прописана прямо:

«...Отмечая неудовлетворительный разворот дел по уголовщине немедленно проделать следующее:

а/ Все дела на арестованных уголовников по 1-категории из всех опергрупп по г.Одессе немедленно сконцентрировать у ВРИД Нач.Милиции тов.КУЗЬМЕНКО, которому все эти дела просмотреть и отобрать 300 уголовников для 1-й категории. Тройка должна расстрелять наиболее злостные уголовные элементы с тем, чтобы коренным образом очистить от них область.

б/ Установленный ориентировочный лимит уголовников по 1-й категории /300/ пропустить на специальных заседаниях тройки, в конце работы тройки, с тем, чтобы дать возможность тов.КУЗЬМЕНКО тщательно провести отбор этих 300 уголовников.

в/ Нач.Облмилиции и нач.Опергрупп организовать работу по дополнительному выявлению бандитских и уголовных элементов подпадающих под 1-ую и 2-ую категории, обращая особое внимание на города: Одесса, Николаев, Кирово, Первомайск и Вознесенск
Арест этих элементов произвести одновременно по приказу Нач. УНКВД...»

Протокол оперативного совещания подписан начальником УНКВД Одесской области полковником Федоровым ( расстрелян 4 февраля 1940 года).

ОГА СБУ, ф.16, оп.1, д.166, л.9-13

Найдено здесь: https://vk.com/histvoendok?w=wall-

[1937god.info]

http://1937god.info/taxonomy/term/1270

Мейер Александр Александрович [10(22) октября 1875, Одесса – 19 июля 1939, Ленинград] – русский философ и историк культуры. Поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета, но был в 1895 арестован и за организацию рабочих кружков сослан в Среднюю Азию. Сотрудничал в газете «Русский Туркестан». Вернувшись из ссылки, участвовал в деятельности С.-Петербургского Философского общества. Переводчик работ Э.Маха, Ф.Йодля, П.Барта, Р.Штаммлера и др. Читал лекции по истории философии и религии в Обществе народных университетов. Участник Всероссийского Церковного Поместного Собора (август 1917). После революции профессор Высших научных курсов П.Ф.Лесгафта (1918–28). Осенью 1917 организует кружок петербургской интеллигенции «Воскресение». В этот кружок входили (в разные годы) Г.П.Федотов, А.С.Аскольдов-Алексеев, А.В.Карташев, Л.Пумпянский, M.M.Бахтин, Н.П.Анциферов и др. Это была, как вспоминает Д.С.Лихачев, «одна из наиболее значительных философских и религиозных организаций в Петербурге» («Об Александре Александровиче Мейере». – «ВФ», 1992, № 7, с. 92). В декабре 1928 за участие в деятельности «Воскресения» был арестован, а весной 1929 приговорен к расстрелу, который потом заменили десятью годами заключения на Соловках, а затем в Бел-балтлаге. После освобождения живет в Калягине, где занимается переводческой деятельностью и философией. Мейер строит вариант диалогического персонализма, созвучный идеям М.Бубера и М.Бахтина и ориентированный на реальное действие. Именно этим объясняется значительность организационной деятельности в жизни Мейера. Идею личности он пытается обрести в новом религиозном сознании, которое определяло умонастроение его кружка. По мнению Мейера, идея может получить свое существование лишь в диалоге и благодаря ему. «Верховное Я» своей любовью рождает в нас личность, когда мы ему открыты. Поэтому возможен подлинный диалог между людьми. Создание подлинного диалога – главная цель «Воскресения». Философия, развитая Мейером, является попыткой создания практической нравственной философии, основанной на ряде христианских идей: личности, диалога, тайны. Встреча человека и Бога осуществляется благодаря жертве, символу и мифу, объединяемых в теоретической материи и в опыте «единомножественности» общины.

Ф.И. Гиренок, И.А. Дмитриева

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. II, Е – М, с. 520.
Мейер Александр Александрович (Грицанов, 1998)

Мейер Александр Александрович (1875-1939) - русский философ и культуролог. Родился в лютеранской семье, где домашним языком был немецкий, но в зрелые годы считал себя православным. Учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета. Увлекся революционной деятельностью, был арестован и выслан в Архангельскую губернию. В последующем еще не раз арестовывался и ссылался. В 1904 выслан из Баку в Среднюю Азию. Сотрудничал в газете "Русский Туркестан".
Tags:

Выжил

[Рicturehistory]

https://picturehistory.livejournal.com/4922081.html
praporyga (praporyga) написал в picturehistory
2019-11-11 14:51:00 42
Назад Избранное Поделиться Отслеживать Пожаловаться Вперёд
Категории:
Общество
История
Суд над Александровым, Андреевым и др.". Известия. 1937. 4 июля

МЕТКИ: закон и правосудие
2

[History.doc]

https://von-hoffmann.livejournal.com/570423.html
Пишет Россия — Родина моя! (von_hoffmann)
2020-06-03 21:57:00 364
Назад Избранное Поделиться Отслеживать Пожаловаться Вперёд
Категории:
История
СССР
Кто исполнял решения по "расстрельным спискам" 1937 года



Большой террор, запущенный в 1937 году, имел свой механизм. Начиная от задержания и ареста, этапирования с тюрьму, следствия и логического завершения - "суда", то есть выбора упрощенных мер наказания подсудимого сборной судебной бригадой - "тройкой" или "двойкой".

Сталинские расстрельные списки — списки людей, осужденных по решению И.В.Сталина и других членов Политбюро ЦК ВКП(б) к различным мерам наказания — в большинстве к ВМН-расстрелу, относящиеся к 1936–1938 гг., когда «списочный» механизм осуждения применялся наиболее часто. Всего сохранилось 390 списков (на 46 255 имен), приговоренных за эти годы членами Политбюро. Оригиналы списков хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и составляют 11 томов, подшиты в хронологической последовательности — с первого списка от 27 февраля 1937 года, до последнего, датированного 29 сентября 1938 года. Фонд 17, опись 171, дела 409-419.

«Списочный порядок осуждения» — упрощенная процедурах судопроизводства, которые были введены Постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г. Практическое применение данного постановления имело эпизодический характер и связано в основе своей с громкими делами, такими как «Кремлевское дело», закрытое слушание которого прошло в Военной Коллегии Верховного Суда СССР 27 июля 1935 года. В широких масштабах закон был использован осенью 1936 года, сразу после вступления в должность наркома НКВД Ежова. 4 октября решением Политбюро была рассмотрена записка Ежова и Вышинского на осуждение 585 человек. На подлиннике решения стояли подписи: «За. Каганович, Молотов, Постышев, Андреев, Ворошилов, Ежов».

От этого первого списка сохранились лишь два фрагмента, которые были подшиты к спискам от 1937 г. и включены в опись как единый недатированный список. С февраля 1937 года составление и утверждение в Политбюро списков лиц к осуждению стало носить регулярный характер. Утверждение пофамильных списков с указанной мерой наказания осуществлял сам Сталин и другие члены Политбюро, оставляя свои резолюции «за» на листах списков и подписи.

Первый список был утвержден 27 февраля 1937 года — в день открытия весеннего Пленума ЦК ВКП(б). В нем были фамилии 479 человек, мерой наказания для которых был определен расстрел. Формировал и представлял списки Ежов, утверждали члены Политбюро, оформлял расстрелы Ульрих. Эта процедура безотказно проработала до сентября 1938 года. Оформление списков было одинаковым. На обложке ставился заголовок «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» (реже — «Список»), на второй странице — справка о числе людей и разбивка по регионам. Первые два списка 1937 года (27 февраля и 19 марта) — никем из руководства НКВД не подписаны. В дальнейшем каждый список перед визированием в Политбюро подписывали чиновники наркомата: в с марта по июль 1937 года — начальник четвертого (секретно-политического) отделения ГУГБ НКВД, с августа 1937 года — начальник учетно-регистрационного отделения (восьмой отдел ГУГБ, с июня 1938 года — Первый специальный отдел НКВД). Итого на списках можно найти подписи В.М.Курского, С.Г.Гендина, Я.С.Агранова, М.И.Литвина, Л.Н.Бельского, В.Е.Цесарского и И.И.Шапиро. Списки от 14 августа 1937 года и 10 июня 1938 года подписаны лично заместителем наркома НКВД Ежова М.П.Фриновским. Все документы поступали к Сталину с сопроводительными записками от Ежова.

Внутренняя процедура рассмотрения и утверждения списков членами Политбюро была неформальной и секретной. Утверждение списков не фиксировалось в протоколах заседаний Политбюро, а сами списки не попадали в делопроизводство — их возвращали в НКВД. В рассмотрении списков принимало участие не все Политбюро, а только некоторые его члены. Наиболее активно принимали участие в подписании списков сам Сталин и Молотов, причем лидировал последний — его подпись стоит на 372 списках. Утверждение «за» и подпись Сталина сохранились на 357 списках, Каганович подписал 188, Ворошилов — 185, Жданов — 176, Микоян — 8, а расстрелянный Косиор — 5 списков. На 8 списках есть резолюция Ежова (как секретаря ЦК). Достоверно известно о 51 дне утверждений списков в 1937–1938 гг. Сталин первым оставлял свою подпись, вслед за ним подписывали остальные. Среди резолюций «за» и подписей, есть две полноценные сталинские фразы: «За с тем, чтобы приговоры и исполнения в отношении железнодорожников были опубликованы в местной печати» и «За расстрел всех 138 человек. Сталин». На одном из списков также есть: «Приветствую! Каганович», оставленное Сталиным в 1936 году.

3 февраля 1954 года министр внутренних дел СССР Круглов направил Никите Хрущеву записку: «Докладываю Вам, что в архивах МВД СССР обнаружено 383 списка “лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР”. Эти списки были составлены в 1937 и 1938 годах НКВД СССР и тогда же представлены в ЦК ВКП(б) на рассмотрение. На всех списках имеются собственноручные резолюции И.В.Сталина и других членов Политбюро. Представляю при этом подлинники всех указанных списков. Для необходимой справочной работы в МВД имеются вторые экземпляры (копии) списков. ПРИЛОЖЕНИЕ: в 11 томах».

Вопрос был доложен Хрущеву сразу же, 4 февраля 1954 г. Впервые о существовании списков Хрущев упомянул только на закрытом докладе ХХ съезду в феврале 1956 года. 27 июля 1956 года решено хранить эти тома в архиве Президиума ЦК КПСС. Материалы хранились в необработанном виде до ноября 1974 года. Потом их включили в опись № 24 фонда № 3. Все дела были помечены как «Особая папка», с особым режимом доступа к этим материалам.

В 1998 году списки, хранящиеся на тот момент в Архиве Президента РФ, были рассекречены. В 2011 году после упразднения Архива Президента РФ все 11 томов списков «лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного Суда» были переданы на хранение в РГАСПИ.

Принято считать, что в рамках приказа 00447, Нарком НКВД Ежов и Прокурор СССР Вышинский (так называемая "двойка") разбирались с делом каждого арестованного и утверждали "расстрельные списки", а потом передавали их на окончательное визирование И.Сталину, В.Молотову и другим членам Политбюро ЦК.

Если в списках находились фамилии арестованных военнослужащих РККА - то список поочередно попадал к Ворошилову (как Наркому Обороны СССР) и Сталину с Молотовым.

Прерогатива "Двойки", то есть тандема Ежова-Вышинского, заключалась в осуждении граждан, арестованных в рамках "национальных операций" (польской, немецкой, харбинской и т.д.).

На местах, то есть в республиках и областях, на всех обвиняемых составляли краткие справки, которые подшивались в специальные альбомы (один обвиняемый - одна страница). В специальной графе "тройки НКВД" цифрами ставили свои рекомендации. Цифра "1" - расстрел, цифра "2" - лагерь.

Альбомы вместе со списками спецкурьерами доставлялись в Москву, на рассмотрение комиссии "двойки". По идее Ежов и Вышинский должны были хотя бы прочитать справки и вынести от имени органов НКВД и Прокуратуры окончательное решение.

На самом деле, ни Ежов ни Вышинский этих справок никогда не читали (им хватало дел московских партийцев, сотрудников НКВД и командиров и военачальников РККА).

Поэтому альбомы и списки, поступившие из регионов в Москву, Ежов просто сплавлял по команде вниз, на рассмотрение своим сотрудникам.

Утвердительное решение по альбомным людям принадлежало троим сотрудникам: начальнику 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР Владимиру Цесарскому, начальнику 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР Александру Минаеву-Цикановскому и начальнику секретариата наркома Ежова — Исаак Шапиро.

После работы с каждым альбомом секретари ответственных лиц печатали уже свои списки, которые и шли на подпись Ежову и Вышинскому. Завышение лимита поощрялось, а занижение наказывалось.

Фактически Цесарский, Минаев-Цикановский и Шапиро являлись настоящей утверждающей инстанцией в Москве.

Сталин уничтожил исполнителей

Владимир Ефимович Цесарский, начальник 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР ( Учётно-регистрационного отдела), старший майор госбезопасности, Особоуполномоченный при Народном комиссаре НКВД СССР. Был замечен в подтасовках и махинациях с делами осужденных, в сентябре 1938 года из состава НКВД выведен, назначен начальником Ухто-Ижемского лагеря. Арестован в декабре 1938 года, 21 января 1940 года приговорен к ВМН. Реабилитации не подлежит.

Александр Матвеевич Минаев-Цикановский, начальник 3-го отдела (Контрразведывательного отдела) ГУГБ НКВД СССР, комиссар госбезопасности 3 ранга. В ноябре 1938 года от работы освобожден, арестован, в феврале 1939 года Военной коллегией приговорен к ВМН. Реабилитации не подлежит.

Исаак Ильич Шапиро, начальник 1-го спецотдела (отдела оперативного учета, регистрации и статистики) НКВД СССР, старший майор госбезопасности, ответственный секретарь Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР. Арестован в ноябре 1938 года. Военной коллегией приговорен к ВМН в феврале 1940 года. Реабилитирован за отсутствием состава преступления в 1956 году.

Все ответственные лица, исполнявшие решения относительно судеб осужденных, разделили их участь.

Взято здесь: https://vk.com/historydoc?w=wall-27569095_1558710

[Огонек]

https://docs.yandex.ru/docs/view?url...-06.pdf&nosw=1
№ 06 1938 год