*4207. Шарль-Луи Монтескьё

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/west/428-montesqieu

(барон де Секонда, граф de Montesquieu, 1689—1755) — один из писателей XVIII в., наиболее повлиявших на политическую и культурную жизнь Франции и Европы. Он замечателен как политический теоретик, как критик и реформатор современных ему общества и государства, как поборник гуманных и просветительных принципов, как родоначальник европейского либерализма и как исследователь в области философско-исторических вопросов; как стилист, он причисляется французами к числу их классических писателей. Он принадлежал к одному из древнейших родов гасконского дворянства. Предки Монтескье как по мужской, так и в особенности по женской линии долго держались кальвинизма. Рано потеряв мать, Монтескье воспитывался до 22 лет у ораторианцев, но из этой школы вынес более классических, чем монашеских преданий; 20-и лет он написал рассуждение на тему, что языческие философы не заслуживают вечных мучений. По семейному обычаю, Монтескье тотчас после школы поступил советником в бордоский парламент, а потом от одного из дядей получил в наследство — вместе с титулом графа де Монтескье — звание президента. Монтескье, впрочем, мало интересовался судебными и административными делами своей должности: семья в его жизни также не играла большой роли; он вел светский образ жизни по тогдашней моде, много путешествовал для своего образования — в особенности важно его 2-летнее пребывание в Англии — и усердно занимался науками: сначала естественными — анатомией, ботаникой и физикой, приучившими его к наблюдательности, а потом — историей и правом. Светский образ жизни не остался без влияния на литературную деятельность Монтескье. Он ему внушил поэму в прозе — "Le temple de Gnide", написанную, как говорили, в угоду принцессе Марии-Анне Бурбон, знаменитой светской красавиц. Салонная жизнь отразилась также на форме и на некоторых особенностях его более серьезных сочинений. По меткому выражению самого Монтескье, "общество женщин портит нравы и образует вкус". Над светскими увлечениями, однако, все более берет верх у Монтескье серьезный политический интерес. Он ярко выступает уже в первом из его политических сочинений — "Lettres persanes" (Амстердам, 1721 и чаще; рус. перевод СПб., 1892) — несмотря на их игривую форму. Это едкая сатира над тем обществом, в котором вращался Монтескье: над светскими женщинами, за которыми он ухаживал, над салонными говорунами, которые ему надоедали, над чванными вельможами, которые его оскорбляли своей надменностью, в особенности над придворными интриганами, которых он презирал. "Честолюбие в праздности, низость в надменности, желание обогатиться без труда, отвращение к правде, лесть, измена, коварство, пренебрежение ко всем своим обязательствам, презрение ко всем обязанностям гражданина, опасение добродетелей государя, расчет на его слабости и всего более вечное осмеяние добродетели" — вот что, по словам Монтескье, составляет свойство большей части куртизанов. Сатира была замаскирована; Монтескье вложил ее в уста двух иноземцев, персиян, которые в своей переписке дивятся европейским нравам и глумятся над европейскими пороками, со своей стороны поднимая завесу над таинственным и интересовавшим салонное общество восточным гаремом. Монтескье заимствовал восточную рамку своей сатиры у современных ему, весьма популярных путешественников по Персии Тавернье и Шардена. Не довольствуясь персидской маской, Монтескье издал свои письма анонимно. Поводом ко всем этим предосторожностям было опасение раздражить власть, так как сатире подвергался самый государственный порядок, которым держалось придворное общество. Рассуждения подданных персидского шаха — перчатка, смело брошенная французскому абсолютизму. Протест против него тянется красной нитью через все сочинения Монтескье, несмотря на все несходство их по содержанию и форме. "Персидские письма" знаменуют собой момент разочарования высшего французского общества в королевском абсолютизме, начало рефлексии и саморазложения аристократического слоя. Молодой, скептичный советник бордоского парламента является голосом дворянской "фронды" против "старого порядка". Но наряду с этой фрондой, процветавшей в салонах, развивалась другая, воспитывавшаяся в школах и преклонявшаяся перед античными идеалами, "гражданскими" и "республиканскими". Уже в "Персидских письмах" Монтескье влагает в уста персиянину слова, звучащие в таких устах резким и странным диссонансом: "монархия, говорит Узбек, есть полное насилия состояние, всегда извращающееся в деспотизм... Святилище чести, доброго имени и добродетели, по-видимому, нужно искать в республиках и в странах, где дозволено произносить имя отечества". Эта идеализация республиканского строя и нравов дает главную окраску следующему сочинению Монтескье — "Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence" (1734), где Монтескье проводит мысль, что величие Рима обусловливалось гражданским духом и любовью римлян к свободе. Рассуждение Монтескье не есть, однако, лишь прославление античной доблести: это первый опыт научной обработки истории, попытка объяснить судьбу римского народа его собственной историей, т. е. с помощью народного характера, внешних условий и в особенности политических учреждений. "Не счастье, — возражает Монтескье Плутарху, — управляет миром; об этом можно спросить римлян, которые одерживали непрерывный ряд успехов, когда следовали в управлении своем известной системе, и претерпели непрерывный ряд неудач, когда стали руководиться другой. Есть общие причины, нравственные и физические, которые действуют в каждом государстве, возвышают, поддерживают или разрушают его. Все события находятся в зависимости от этих причин, и если случайный исход сражения, т. е. частная причина, погубил какое-нибудь государство, то за этим скрывалась общая причина, в силу которой государство должно было погибнуть вследствие одной только битвы. Одним словом, главное течение (l'allure principale) истории народа влечет за собой все частные случаи (accidents)". Вот краткая, ясно формулированная программа философского изучения истории. Она сделалась точкой отправления для главного жизненного труда Монтескье, оконченного им 14 лет спустя и названного "L'esprit des lois" (Женева, 1748 г. и чаще; русский перевод Коренева, СПб., 1862). Наблюдения над жизнью римлян составляют эпизод этого монументального сочинения: принципы, выведенные из римской истории, прилагаются здесь к судьбе всего человечества. "Я стал исследовать людей, — говорит Монтескье, — и убедился, что в этом бесконечном разнообразии законов и нравов они руководились не одной только своей фантазией". Чтобы обосновать эту руководящую мысль, Монтескье в продолжение многих лет собирал обширный материал из истории, законодательства древних и новых народов, путешествий, а также из собственных наблюдений. Два года спустя после выхода книги Монтескье ему пришлось написать "Défense de l'Esprit des lois" против мелких недоброжелателей и против крупных врагов — Сорбонны и святейшей коллегии в Риме. В законах Монтескье видит не произвольное создание людей, а результат данных условий. Таким образом, законы в смысле человеческих установлений возвышаются на степень тех величественных явлений, носящих на себе отражение мирового разума и управляющих миром, которые мы также именуем законами. Закон, по формуле Монтескье, заимствованной у английского философа Кларка, есть постоянное отношение между известными явлениями, вытекающее из природы этих явлений. Так, существуют божеские законы, указывающие постоянные отношения между Богом и людьми; существуют мировые законы, определяющие постоянные отношения мировых явлений; существуют, наконец, людские законы, устанавливающие постоянные взаимные отношения людей согласно с природой этих людей. Эти постоянные отношения видоизменяются сообразно с условиями, в которых живут люди, — физическими свойствами страны, ее климатом, качествами почвы, положением и величиной страны, образом жизни населения, степенью свободы, допускаемой государственными учреждениями, религией населения, его богатством, его торговлей, его нравами и привычками. Наконец, законы находятся в известном отношении между собой, с своим возникновением, с целью законодателя, с порядком вещей, на котором они основаны. Их следует рассматривать во всех этих отношениях. Этим и задался Монтескье в своем сочинении. Он исполнил свою задачу в 31 книге, перечень которых указывает на разнообразие и интерес содержания Духа Законов. Первая книга посвящена общему рассуждению о законах, вторая и третья заключаютвсебе оригинальное учение Монтескье об образах правления и жизненных принципах каждогоиз них. Следующие 4 книги рассматривают различные категории законов — гражданские и уголовные, касающиеся воспитания, роскоши и положения женщин, — по отношению к образу правления в различных государствах. Восьмая книга трактует об извращении различных образов правления. Следующие две книги рассматривают законы с точки зрения оборонительных и наступательных сил государства. Одиннадцатая книга — сердцевина Духа Законов: она заключает в себе учение Монтескье о государственных учреждениях, обеспечивающих политическую свободу. Следующие две книги касаются политической свободы и отношения к ней финансовой политики и государственных доходов. Четыре книги посвящены вопросу о климате и в особенности связи гражданского и политического рабства с климатом. Затем идет ряд книг (18—23), рассматривающих законы по отношению к почве, к нравам населения, к торговле, к монетной системе и к численности обитателей. Две книги — 24 и 25 — посвящены весьма важному вопросу об отношении законодательства к религии; 26-я трактует об отношении законов к тому порядку вещей, которого они касаются; 27-я — о римских законах о наследстве, а последние 4 касаются феодального законодательства во Франции, которое во времена Монтескье имело практическое значение, так как служило основанием тогдашнего государственного и общественного порядка. Под эти-то категории Монтескье подводил бесчисленные собранные им факты, и здесь обнаружилась характерная черта его таланта и метода — искусство обобщения. Эти обобщения дают смысл и жизнь сырому материалу и представляют собой, так сказать, обширный музей, в котором историки впервые научились понимать факты своей науки, подводя их под законы. Метод был еще нов, поле не возделано, и ум Монтескье был склонен к "поразительным" обобщениям; он проявлял в них даже своего рода кокетство. Отсюда целый ряд натяжек и парадоксов, напр. обобщение, что "единодержавие чаще всего встречается в странах плодородных, авласть разделена между многими в странах, плодородием не отличающихся", или: "естественным последствием торговли бывает наклонность к миролюбию" — положение только отчасти справедливое, так как соперничество в торговле не менее часто бывало поводом к войнам, чем любовь к военной славе. Метод Монтескье в "Духе Законов" в другом еще отношении содействовал успехам истории: он положил систематическое начало историческому методу. В XVIII в. господствовал рационализм — рассмотрение действительности с точки зрения отвлеченного разума; факты не только подводились под требования общего разума, но и выводились из теорий, созданных чистым отвлечением. Не чуждый рационализму, как сын своего века и своей нации, Монтескье вносит в него наблюдение, наклонность выслеживать конкретное происхождение факта и относительную оценку его. Так, напр., в XVIII в. выводили государство из естественного состояния людей; предшественник Монтескье, Локк, характеризует естественное состояние господством свободы и равенства, подчиненных естественному, разумному закону. У Монтескье естественное состояние изображается как низшая ступень культуры; приметами его являются чисто реальные свойства первобытного человека — страх за себя как за существо слабое, чувство голода, половое влечение и потребность жить в обществе себе подобных. Рационалисты до Монтескье и после него прилагали к действительности мерку общего разумного закона, вытекающего из природы человека как одаренного разумом существа. У Монтескье общий закон разума преломляется в действительности под влиянием местных условий и вызванных ими свойств народов; законы отдельных народов не только крайне разнообразны, но и не везде приложимы. Вследствие этого для Монтескье не существует вопроса о лучшем, идеальном образе правления. "Я часто, — говорит он, — еще в Персидских письмах изыскивал, какое правительство наиболее соответствует разуму. Мне казалось, что наиболее совершенно то, которое достигает цели с наименьшими тратами и ведет людей способом, наиболее соответствующим их свойствам и наклонностям". Такими выведенными из исторического метода взглядами Монтескье не только опережал свой век, но и шел вразрез с господствующим настроением. Гораздо более соответствовали этому настроению и потому имели сильное, непосредственное влияние другие взгляды Монтескье, также выведенные из наблюдений над историей человечества и заключавшие в себе призыв к гуманности. В этой области Монтескье является могучим просветителем своего времени. Центральным пунктом проповеди гуманности можно признать главу Монтескье о смягчении уголовных наказаний, внушившую Беккарии его знаменитую книгу. Суровость наказаний, по Монтескье, бесплодная жестокость; в руководительстве людьми не следует прибегать к крайним средствам; не умеренность в наказаниях опасна, а безнаказанность преступления. Требуя смягчения наказаний, Монтескье восстает против двух главных зол тогдашней криминалистики, продержавшихся, несмотря на просветителей XVIII в., вплоть до Революции — против пытки и конфискации. С другой стороны, Монтескье суживает область преступлений. Выставляя принцип, что законы должны наказывать лишь "наружные действия", Монтескье отстаивает великий принцип свободы мысли. Ограничивая страшное понятие об "оскорблении величества", под которое со времен римлян подводили и политические интриги, и подделку монеты, и неосторожные слова, Монтескье различает сферу гражданских и государственных правонарушений, сферу преступлений и проступков. Еще более мужества нужно было в то время, чтобы вооружиться против злоупотребления именем и понятием Божества. Вследствие господства церкви над государством понятие святотатства было беспредельно и стало поводом к самым жестоким и несправедливым наказаниям. "Зло, — утверждает Монтескье, — коренилось в идее, что человек обязан мстить за Божество". Анализируя это представление, Монтескье разграничивает проступки религиозного характера, подлежащие чисто религиозным карам (исключение из религиозной общины), от проступков, имеющих лишь гражданский характер и подлежащих наказанию только как таковые. На светскую точку зрения Монтескье становится и в коренном религиозном вопросе — о терпимости. Монтескье здесь очень осторожен в форме; на его глазах парламенты безжалостно ссылали на галеры женщин и стариков за то, что они приобщались у пасторов. Не касаясь своего отечества, он обращается к инквизиторам Испании и доказывает им бесцельность их фанатизма: "люди, ожидающие в загробной жизни верной награды, ускользают из рук законодателя; они слишком презирают смерть". Монтескье бичует фанатическую Францию в образе Японии, выставляя на вид неразумность правительства, жестоко каравшего за принятие христианства как за неповиновение власти и оскорбление государя. Монтескье смотрит на религию с точки зрения политика и скептика XVIII в.; он боится всякой религиозной пропаганды и всякой новой религии и советует не допускать их в государстве, но в то же время как историк стоит в религиозном вопросе неизмеримо выше рационалистов XVIII века. Он замечает по поводу Бейля, что "выставлять длинный перечень зол, произведенных религией, без указания ее благодеяний — лишь плохое разглагольствование против религии". В области международных отношений Монтескье всецело поддается гуманному духу и космополитизму XVIII в. "Если бы, — говорит Монтескье, — я знал что-либо выгодное для моей семьи и невыгодное для отечества, я постарался бы забыть о нем, а если бы я знал что-либо выгодное для моего отечества и вредное для Европы и для рода человеческого, я бы считал это преступным". Наиболее возражений и оговорок вызывают книги о влиянии климата. Монтескье имеет в этой области предшественников в Бодене и Шардене, но он далеко превзошел их систематичностью своих изысканий, приводящей к слишком обширным и категорическим обобщениям. Он объясняет расслабляющим влиянием жаркого климата неподвижность в религиозных верованиях, в обычаях и политических учреждениях, которой отличаются восточные народы; он утверждает, что по климатическим причинам Азии более свойственно многоженство, а Европе — моногамия. Он выводит рабство из расслабляющего влияния знойного климата, настолько располагающего людей к лени, что только жестокое обращение с ними может принудить их к работе. Монтескье, впрочем, сам оговаривается и восклицает: "может быть, однако, нет такого климата, в котором нельзя было бы склонить к труду людей свободных". Натяжки и противоречия происходили здесь у Монтескье от недостаточно полного и точно обследованного материала. При всем том его основное положение совершенно верно: "различные потребности в различных климатах вызвали различные способы жизни, которые вызвали различного рода законы". Монтескье придавал этой части своей книги практическое значение. Законы, по его мнению, должны служить преградой тем порокам, которые обусловливаются климатом. Исходя из этой мысли, он дает целый ряд указаний законодателю. Едва ли он при этом вполне сознавал теоретическое значение своих наблюдений над влиянием климата и почвы. Они вытекали, однако, из верного чутья, что исторические явления могут и должны быть объяснены причинами. В первой истории цивилизации — в современном Монтескье "Опыте" Вольтера "о нравах и духе народов" — история человечества представляет хаос, над которым господствует случайность. Монтескье, разыскивая везде причины исторических явлений, открывал законы и подготовлял здание исторической науки. Всего значительнее было влияние политической теории Монтескье. Она заключается, прежде всего, в его классификации государств по образу правления. Его всего более поразили три типа государства: античная община, с которой его сроднила классическая школа; феодальная монархия, которую он видел во Франции, и восточная деспотия, столь наглядно изображенная его любимым Шарденом. Всего глубже его при этом захватывал и тревожил совершавшийся в его отечестве процесс постепенного перерождения старинной феодальной монархии в абсолютизм. Ввиду этого Монтескье вместо обычного со времени Аристотеля деления форм правления на монархию, аристократию и демократию различает республику (представляющую два вида — демократический и аристократический), монархию и деспотию. По той же причине он признает отличительным признаком монархии существование посредствующих властей (pouvoirs intermédiaires) между монархом и народом в виде привилегированных сословий и самостоятельных корпораций (французские парламенты). Лишь пока невредимы и полны жизни эти посредствующие власти, монархия не изменяет своему характеру и не превращается в деспотию. Смысл классификации Монтескье становится вполне понятным лишь с помощью его учения о жизненных принципах, присущих каждому типу государства, обеспечивающих его существование и препятствующих его извращению в другой тип. Жизненным принципом, на котором зиждется деспотия, Монтескье считает страх, принципом демократии — гражданскую добродетель (vertu), аристократии — умеренность, а монархии — честь, т. е. чувство собственного достоинства сословий и корпораций. В основании этой теории Монтескье лежит совершенно верное и глубокое наблюдение, а именно что всякий образ правления тесно связан с известным нравственным мировоззрением в народе, руководящим стремлениями и поступками граждан. Самое определение нравственных принципов, которые Монтескье приурочивает к разным образам правления, также может быть признано верным, если иметь в виду те государства, которые разумел Монтескье. Когда он говорил о республике, ему представлялись Рим и Афины; из их истории выведено положение, что жизненно условие республики — добродетель, т. е. "любовь к республике", "привязанность к законам и к отечеству", "любовь к отечеству, т. е. любовь к равенству"; из их истории выведено и нравоучение, что республика погибает не только, когда в ней исчезает дух равенства, но и когда в ней "развивается дух крайнего равенства и когда всякий хочет быть равен тем, кого он сам избрал вождями государства". Точно так же нельзя не признать верным определение "жизненного принципа" монархии у Монтескье, если иметь в виду современную ему Францию: "старый порядок" был основан на сословных и корпоративных привилегиях и должен был пасть с исчезновением тех начал, которые создали и упрочивали эти привилегии. Но теория Монтескье, верная в приложении к избранным им типам — Рим, Венеция, Франция "старого порядка", Персия, — является произвольной и парадоксальной, если выйти из узкого кругозора франц. публициста. Когда писал Монтескье, уже был провозглашен Фридрихом Великим принцип новой монархии, в силу которого "государь — первый служитель своего государства", — а для этого представителя просвещенного абсолютизма не было места в теории Монтескье между Людовиком XV и Надир-шахом. Как бы то ни было, теория Монтескье имела роковое влияние на судьбу монархии во Франции. Идеализируя республику, отождествляя ее с господством патриотизма и гражданской доблести, она связывала монархию во Франции с существованием сословных и корпоративных привилегий, загубивших королевскую власть. Монтескье нанес старому порядку еще более роковой удар своей XI-й книгой, изображавшей английскую конституцию. Монтескье был не только поклонником свободы, но и отличался глубоким пониманием ее сущности. В особенности заслуживает внимания разграничение, которое он проводил между народовластием и свободой народа, а также положение, что демократия сама по себе не служит обеспечением свободы, встречающейся только в государствах, где власть умеренна. Теоретическим основанием английской конституции служит у Монтескье учение о разделении властей. Заимствовав это учение у Локка, Монтескье видоизменил его, подразделив государственную власть на законодательную, исполнительную и судебную. "Если, — говорит Монтескье, — законодательная власть соединена с исполнительной в одном лице или в одной магистратуре, свободы нет, ибо можно опасаться, что монарх или сенат станут издавать тиранические законы и осуществлять их тираническим способом". И далее: "нет свободы, если власть судебная не отделена от законодательной и исполнительной. Если бы она была соединена с законодательной, власть над жизнью и свободой граждан стала бы произволом, ибо законодатель был бы и судьей. Если бы она была соединена с властью исполнительной, судья мог бы сделаться тираном". Но не в одном только разделении властей видел Монтескье обеспечение свободы; для этого необходима гарантия против злоупотребления властью, т. е. такой порядок вещей, при котором "одна власть может остановить другую" (le pouvoir arrête le pouvoir). Все эти гарантии Монтескье находит в английской конституции, которую он изображает не как историческую, а как типическую организацию. Законодательная власть принадлежит представителям народа, избираемым "всеми гражданами", за исключением тех, которые "стоят так низко, что не могут иметь собственной воли". Законодательную власть с палатой представителей разделяет — за исключением законов, касающихся налогов, — верхняя палата; в ней наследственно заседают граждане, которые родовитостью, богатством и заслугами настолько выдаются над другими, что равная со всеми доля влияния была бы для них рабством. Исполнительная власть принадлежит монарху, так как она требует единства воли и осуществляется посредством назначаемых им министров. Судебная власть принадлежит судьям, взятым из народа (присяжные), а в политических процессах — верхней палате. Для осуществления принципа, требующего, чтобы власть могла остановить власть, монарху предоставляется veto в законодательных делах и право созывать и распускать палаты, а представителям народа — право устанавливать налоги, обеспечивающие содержание армии, и привлекать к ответственности перед верхней палатой министров короля; сам же он пользуется неприкосновенностью. Схема, начертанная Монтескье, несколькими существенными чертами отличается от действительного строя Англии. Он дал в своей схеме органу законодательной власти гораздо более демократическую основу, чем та, которую имел тогдашний парламент; всего же важнее то, что уже во времена Монтескье король хотя и назначал министров, но брал их из числа вождей господствовавшей партии. Таким образом, в Англии вовсе не было того разделения властей, о котором говорит Монтескье; парламент начинал соединять в своих руках с властью законодательной и исполнительную. Желал ли Монтескье применения англ. конституции к Франции — этого он прямо не высказывает, может быть из предосторожности, из желания, чтобы его книга с именем автора беспрепятственно обращалась во Франции; ради этого он часто выражался обиняками и опустил целую главу, посвященную lettres de cachet (см.). Но, может быть, у него были и другие соображения. Еще в "Персидских письмах" он высказал основное положение своей политики: "иногда необходимо изменять известные законы, но случаи эти редки, и когда они бывают, то следует касаться существующего лишь трепетной рукой". Вся теория Монтескье о том, что законы выражают собой действительные отношения вещей, что лучшие законы — те, которые соответствуют наклонностям и привычкам народа, должны были отклонять его от пропаганды английских порядков. Наконец, можно думать, что Монтескье желал не ниспровержения старого порядка, а исправления многих вкравшихся в него злоупотреблений, между которыми он главным считал деспотизм. Как бы то ни было, конституционная схема в Духе Законов сделалась главным наследством, которое оставил после себя Монтескье. Он открыл этим глаза самим англичанам, которые до него весьма мало интересовались теоретической стороной своих учреждений, — и схема Монтескье была усвоена без критики английским публицистом Блекстоном. Учение Монтескье о разделении властей практически повлияло на организацию правительственных властей в Северо-Американских Штатах. Во Франции Монтескье создал конституционную доктрину, приверженцы которой получили через 50 лет возможность осуществить его теорию. Всего сильнее повлиял Монтескье на французскую революцию теми сторонами своего учения, которые были согласны с господствующими демократическим настроением: своим отождествлением монархии с исполнительной властью, что отводило ей подчиненное положение в государстве; своей теорией о разделении властей и о назначении министров королем из лиц, стоящих вне палаты, что сделалось в 1789 г. главным препятствием к установлению либерального и популярного министерства под руководством Мирабо и к примирению Национального собрания с королем; наконец, своей теорией, что республиканский дух тождествен с любовью к отечеству и к гражданской добродетели — теорией, которой воспользовались Робеспьер и якобинцы в непредусмотренном Монтескье духе. Те стороны учения Монтескье, которые шли вразрез с потоком, как, напр., учение о необходимости для свободы аристократической палаты и королевского veto, не оказали влияния на ход событий. Когда после революции во Франции водворился конституционный порядок, теория Монтескье снова стала привлекать к себе всеобщий интерес и учение о "равновесии властей" подверглось обстоятельному обсуждению. Долгое время во Франции, как и в остальной Европе, английская конституция отождествлялась с схемой Монтескье, и лишь во 2-й половине века к ее изучению стали прилагать тот исторический метод, смена которого посеяны самим Монтескье в "Духе Законов". См. Vian, "Histoire de M."; Albert Sorel, "Montesquieu" (в коллекции "Grands écrivains français"); Чичерин, "История политических учений" (III); влияние Монтескье на революцию — у Герье, "Понятие о власти и о народе в наказах 1789 г.".

В. Герье.

Полные собрания соч. Монтескье изд. L. S. Auger (П., 1816), Parelle (1826—27), Dalibon (1827), Hachette (1865), Laboulaye (1875—79; лучшее издание). После Монтескье осталось много бумаг, к изданию которых потомки его приступили лишь в последние годы. Прежде всего появились "Deux opuscules de Montesquieu" (Бордо, 1891), в которых, между прочим, содержится этюд о всемирной монархии. "В Азии, — пишет Монтескье, — обширные империи всегда были возможны, в Европе они не могли продержаться долго". Причину этого различия он видит как в физических условиях Азии — обширности восточных степей, отсутствии естественных границ, — так и в господстве там деспотической власти, без которой неминуемо сказалась бы центробежная сила разноплеменных частей государства. Свои мысли Монтескье иллюстрировал грандиозной неудачей императора Карла V и его сына Филиппа II. Невозможность в Европе деспотии Монтескье старается связать с экономическими причинами и считает отлив золота и серебра из Испании в страны земледельческие и промышленные доказательством того, что ни одному государству невозможно обеспечить себе на долгое время преимущество над другими: все нуждаются во взаимном общении, и строящие свое благоденствие на погибели соседа обыкновенно первые от того терпят. В последовавших затем "Mélanges inédits de Montesquieu" (Бордо, 1892) содержатся 12 этюдов, из которых лишь немногие представляют значительный интерес; в "Essai sur les causes, qui peuvent affecter les esprits et le caractères" можно найти дальнейшее развитие некоторых положений "Духа Законов". В 1894 г. появился 1-й том "Voyages de Montesquieu" — описание путешествий его в Венгрию, Италию и Германию, в котором обращено особое внимание на управление и законодательство. Наконец, имеют быть изданы три сборника "Pensées" Монтескье и его переписка. О влиянии идей Монтескье в России см. Наказ Екатерины II. Ср. Dangean, " Montesquieu, bibliographie de ses oeuvres" (П., 1874).

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/tutoria...es-montesquieu
176. Монтескье

Портрет Монтескье

Монтескье (1689–1755) был сначала советником и президентом бордоского парламента, но потом продал эту должность[1] и жил частным человеком, занимаясь наукою. В молодости он осмеял современные ему порядки и нравы, а также проявил свое деистическое отношение к католицизму в «Персидских письмах», в которых приписал свои взгляды путешествующим по Европе персам. Главными предметами занятий Монтескье сделались история («Рассуждение о причинах величия и падения римлян») и государствоведение. В 1748 году вышло в свет самое важное сочинение Монтескье «Дух законов», в котором он собрал громадный фактический материал и высказал массу оригинальных мыслей. Ему хотелось показать, что законы разных народов зависят от климата их стран, от их характера, религии, государственного устройства и т. п. С другой стороны, он дает в этом сочинении практические советы законодателям и правителям. Многими местами «Духа законов» с таким содержанием главным образом и пользовалась Екатерина II при составлении своего знаменитого «Наказа». На последующую историю оказала особенно большое влияние политическая теория Монтескье, изложенная в «Духе законов». Он был противником абсолютизма и сторонником сословной монархии, но особенно преклонялся перед английской конституцией. (В молодости он тоже побывал в Англии и подчинился влиянию Локка). По его теории, формы правления зависят от свойств народа, но личные его симпатии были всецело на стороне ограниченной монархии. Монтескье был горячим сторонником свободы личности и думал, что лучше всего она обеспечивается в том случае, если власть в государстве разделена между отдельными органами и если одна власть, сдерживая другую, не позволяет ей злоупотреблять своими правами и действовать произвольно. Такое разделение властей Монтескье усматривал в Англии, где законодательная власть принадлежит парламенту, исполнительная – королю, судебная – независимым судьям. Подобное устройство он вообще находил возможным лишь в монархии, потому что соединение всех властей в одном лице ведет к деспотии, а в республике, по его мнению, власть тоже безраздельно находится в руках или всего народа, или одних знатных, и ее никто там не сдерживает. Таким образом, Монтескье был родоначальником исторического направления в политической науке и вместе с тем теоретиком конституционной монархии; кроме того, в его взглядах был известный аристократизм, так как он стоял за сохранение привилегий дворянства и феодальных прав и оправдывал существование палаты лордов в английском парламенте. В противоположность ему, Руссо строил свою политическую теорию совершенно рационалистически и был теоретиком демократической республики.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...usso-sravnenie

Жан-Жак Руссо (1712 – 1778) занимал совершенно особое место среди писателей XVIII в. и равным образом оказывал на современников и на ближайшее потомство совсем особое влияние. И с Вольтером, и с Монтескье у него было мало общего, с первым – в характере и философском миросозерцании, со вторым – в методе политического мышления и в политических воззрениях. Вольтер – человек рассудка, оружием которого была злая и колкая насмешка, Руссо – человек душевных эмоций, смотревший на мир Божий совсем иными глазами, чем фернейский философ. В сравнении с реалистом Вольтером, бодро смотрящим на окружающую действительность, Руссо является мечтателем, на котором болезненно отзывается разлад этой действительности с идеалом и у которого несовершенства жизни вызывают не смех или негодование, а угнетенное состояние духа, выражавшееся в страстной, хотя вместе с тем и чисто риторической декламации.

И Вольтер, и Руссо были деисты, но их деизм имел различный характер: «естественная религия» одного была чисто рассудочная, у другого, наоборот, она удовлетворяла известной потребности сердца и получала оттенок сентиментальности. Своей задачей Вольтер поставил «освобождение человеческого ума», и потому он высоко ценил просвещение своего века, которое, напротив, встретило в лице Руссо страстного обличителя, так как для него все успехи ума были ничто в сравнении с огорчавшим его падением «добродетели». Далее, Вольтер лишь вскользь затрагивал социальные и политические вопросы, а они-то и были одним из любимых предметов Руссо: в последнем отношении он стоит ближе к Монтескье, с которым другими сторонами он так резко вообще расходился. У Вольтера была некоторая доля презрения к непросвещенной черни, тогда как Руссо, сам вышедший из народа, наоборот, идеализировал этот народ, противополагая ему культурные классы общества, как тронутые порчей цивилизации: защита трудящегося люда была даже одною из наиболее сильных по своему действию на умы тем Руссо. С Вольтером он сходился в том, что, подобно ему, интересовался вопросами чисто индивидуального существования, сравнительно мало занимавшими Монтескье, писателя политического по преимуществу. Руссо даже обратил особое внимание на вопросы воспитания и образования, создающих человеческую личность, и здесь он положительно превосходил Вольтера. Известно, какое громадное влияние имели в свое время педагогические воззрения Руссо.

Еще более, как было уже замечено, интересовался Руссо вопросами общественными, и в данном отношении он пошел гораздо далее не одного Вольтера, но и Монтескье. Вольтер, так сказать, всецело принимал существовавшую в его время форму государства и общества и из внешних учреждений нападал главным образом лишь на одну церковь. Монтескье стоял уже в оппозиционном отношении к абсолютизму, который отождествлялся у него с деспотизмом, но он не скрывал своих аристократических стремлений и прямо отстаивал сословный строй общества. Наоборот, Руссо нападает как раз на этот самый строй, находя его несправедливым, и не только проповедует политическое равенство, но и высказывает такие идеи, которые позволили социальным реформаторам XIX века видеть в нем одного из своих предшественников. Аристократизм Монтескье сказался на его сочувствии к старой феодальной монархии и к дворянским привилегиям; Руссо – страстный противник всякого неравенства, и его идеалом является не английская конституция, которой восхищался свободолюбивый Монтескье, а античная демократия, не считавшаяся автором «Духа законов» за свободное государственное устройство. И свободу оба эти политические писателя понимали различным образом: один – более в новом смысле индивидуальной свободы, для ограждения которой от правительственного произвола он придумывает свою систему одна от другой отделенных и одна другую сдерживающих властей, предупреждая, что «не нужно смешивать свободу народа с властью народа»; другой же – именно исходя из такого смешения понятий, т. е. беря свободу в античном смысле и создавая в своем представлении государство, вполне поглощающее личность, подобно государству Гоббса.

Политическая теория Руссо была целиком построена на совершенно отвлеченных идеях. Можно сказать, что ни на чьем мышлении так характерно не отразился рационализм XVIII в., как на мышлении именно Руссо, и наоборот, если кто из политических писателей прошлого столетия менее других был рационалистом и более, чем кто-либо, пытался строить политическую теорию на данных исторического опыта, так это был как раз автор «Духа законов». И по направлению своего ума, и по характеру своего образования Руссо, наоборот, менее всего был способен к историческому пониманию действительности, составляющему сильную сторону Монтескье. Последний был одним из ученейших людей своего времени, систематически и в течение многих лет собиравшим материал для своего капитального труда, а Руссо в сущности был самоучкой, хватавшим знания на лету и приступавшим к работе не с готовым запасом фактического материала, а с предвзятою идеей, требовавшей только логического развития. Как ни несходны были, однако, между собою оба писателя, они действовали в одном направлении, проповедуя, что законодательная власть во Франции должна быть взята из рук короля, и что за королем должно было бы быть оставлено лишь значение власти исполнительной. В политическом вопросе Монтескье и Руссо расходились между собою, как представители либерализма и радикализма, но оба они являлись противниками абсолютизма.

Руссо оказывал могущественное влияние на современников: страстный тон его речи, столь несхожий с холодным сарказмом Вольтера или спокойной иронией Монтескье; его настроение, невольно подчинявшее себе чувство читателя, тогда как Вольтер и Монтескье действовали больше на один ум; его умение затрагивать самые больные стороны индивидуальной и социальной жизни в то время, как Вольтер и Монтескье или касались менее захватывающих общий интерес вопросов, или рассматривали их в более спокойном тоне; самый демократизм Руссо, наконец, в обществе, в котором плебейские элементы начинали играть уже более видную роль, – вот что, собственно говоря, создавало для Руссо то влиятельное положение, какое он занял среди писателей XVIII в. Одним словом, Вольтер был философ, Монтескье – политик, а Руссо прежде всего моралист, а ведь вопросы морали всегда больше привлекают к себе людей, чем вопросы знания и вопросы политики. Предметом размышлений Руссо, как и у родоначальников гуманизма, был прежде всего сам человек; с первыми гуманистами, можно сказать, Руссо разделяет нерасположение к отвлеченной метафизике и к теоретическому естествознанию, несмотря на то, что он сильно любил природу и доводил свое субъективное отношение к ней до чувствительности, но он не разделял зато с гуманистами их социального индифферентизма.

Как моралист, Руссо не ограничивал этической сферы одною индивидуальною жизнью: с этической точки зрения он рассматривал и само гражданское общество, подходя к нему не с вопросом, что такое оно есть, а чем оно должно быть. Сила Руссо и заключалась в его моральном и социальном идеализме, действовавшем не на единичные умы, склонные к философии или к политике, но и на ту большую публику, которая ищет прежде всего ответов не на вопросы отвлеченного знания и не на вопросы высшей политики, а на вопросы о том, в чем заключается назначение человека и как люди должны жить между собою. Настроение Руссо передавалось в тоне его сочинений, – то страстном, то задушевном, то элегическом, но всегда убежденном; способствовала распространению его сочинений и внешняя форма, которою он владел в совершенстве, и, быть может, между прочим, помогала успеху даже та самая риторика, какую мы встречаем во всем, что было им написано.

[Реале Дж., Антисери Д.]

http://reale_antiseri.academic.ru/26...1_%D0%B4%D0%B5
\
Жизнь и сочинения Монтескьё
\
Прочитав "О духе законов", натуралист Шарль Бонне написал автору: "Ньютон открыл законы естественного мира, а вы, господин, открыли законы мира интеллектуального". Даже если он этого и не добился, Монтескье - эрудит, моралист, юрист, политик, путешественник, космополит - действительно распространил применение экспериментального метода на исследование человеческого общества, установив некие общие "принципы", с помощью которых можно было бы логически организовать бесчисленное многообразие обычаев, юридических норм, религиозных верований и политических форм. Он не отбросил макиавеллевской концепции политики как силы, а терпеливо и бережно объединил ее со множеством других "причин" - исторических, политических, физических, географических, моральных, воздействующих на человеческие поступки и события. Перенеся критерии экспериментального метода на изучение общества, он стал одним из отцов социологии. Вместе с тем как философ-просветитель он разделял просветительскую веру в возможность усовершенствования человека и общества. "Отказавшись от любезных утопической литературе поисков идеальной формы государства, он сделал попытку установить конкретные условия, обеспечивающие при различных политических режимах optimum гражданского сосуществования - свободу. Истинный характер его реализма и релятивизма становится понятным благодаря предложению рационализировать законы и государственные учреждения" (П. Казини).
\
Шарль Луи де Секонда барон де Ла Бред и де Монтескье родился в замке ла Бред в окрестностях Бордо в 1689 г. Он изучал юридические науки сначала в Бордо, затем в Париже; в 1714 г. стал советником, а в 1716 г. - президентом парламента города Бордо (следует напомнить, что до революции французские парламенты были судебными органами). Монтескье занимает должность президента парламента до 1728 г., затем отправляется путешествовать по Италии, Швейцарии, Германии, Голландии и Англии. В последней он задержался более чем на год (1729-1731) и, изучив английскую политическую жизнь, составил то высокое мнение о политических учреждениях Англии, которое мы найдем в его крупнейшей работе "О духе законов". Он вернулся из Англии во Францию в 1731 г., обосновался в замке Бред и жил там, не считая нескольких непродолжительных поездок в Париж (в 1727 г. он избран членом академии), работая над своими книгами до самой смерти, случившейся в 1755 г.
\
Монтескье писал о разных проблемах как литературного, так и научного характера, хотя его основной интерес - политические науки - проявился уже в некоторых из "Персидских писем" (анонимно опубликованных в 1721 г.). В 1733 г. Монтескье напечатал "Размышления о причинах величия и падения римлян" и "Размышления о всемирной монархии". Лишь в 1748 г., после двадцати лет работы, он опубликовал книгу "Защита "О духе законов"". После этой публикации, в 1750 г., вышли в свет и "Разъяснения". Утерян "Трактат об обязанностях" (1725), уцелели некоторые фрагменты и сокращенное изложение. Для более адекватного понимания философии Монтескье большой интерес представляет неопубликованная работа "Мысли".
\
Соображения об исключительном значении наук
\
Монтескье верил в просветительскую миссию науки: "Разница между великими нациями и дикими народами в том, что первые усердно занимаются искусствами и науками, а вторые их полностью игнорируют". Науки "крайне полезны, поскольку избавляют народы от пагубных предрассудков". Но побудительные причины к изучению наук имеют очень широкий спектр: "первое: внутреннее удовлетворение, испытываемое от ощущения возрастания достоинств собственной природы, т.е. расширения умственных способностей мыслящего существа; второе: определенная любознательность, присущая всем людям, которая никогда не была столь оправданной, как в нашем столетии. Ежедневно приходят вести о новом расширении границ нашего знания, сами ученые изумляются обширности знания, а грандиозность научных открытий заставляет их временами сомневаться в реальности этих успехов; третьей побудительной причиной, которая должна приохотить нас к научным исследованиям, является вполне объяснимая надежда получить положительные результаты. Исключительный характер научных завоеваний нашего века заключается в том, что речь уже не идет об открытии простых истин, подтверждаемых одними и теми же методами; речь идет не о простом камне, а об инструментах и механизмах для сооружения целого здания. Один человек тщетно пытается овладеть золотом, другой хочет научиться его изготовлять - ясно, что настоящим богачом станет второй; четвертой причиной является наше собственное счастье. Любовь к учению - единственная среди наших страстей, имеющая, так сказать, вечный характер; все остальные потихоньку слабеют и оставляют нас по мере того, как хрупкий механизм, их производящий, приближается к своему концу. [...] Значит, необходимо счастье, которое будет сопровождать нас в любом возрасте; жизнь так коротка, что мы не можем считать настоящим счастьем то, что слишком рано кончается; еще одной побудительной причиной быть усердными в науках является польза, извлекаемая из них обществом (частью которого мы являемся); мы можем добиться множества новых преимуществ и удобств помимо уже имеющихся. Торговля, мореплавание, астрономия, география, медицина, физика получили мощнейший импульс благодаря трудам подвижников науки. Разве есть цель более благородная, чем работать для того, чтобы люди, которые придут в мир после нас, стали счастливее?"
\
"Персидские письма"
\
Монтескье питает твердую веру в возможности естественных наук. А в "Персидских письмах", где активно проявляются многие составляющие просветительской ментальности, философ попытался применить типичный метод естественных наук для исследования исторических и социальных событий. Общественной жизнью управляют естественные закономерности, а не случай и провидение, следует вскрыть законы развития социальных явлений, указать причины различий в государственном строе, объяснить особенности законов и таким образом установить связь между различными сторонами общественной жизни. Монтескье пытался доказать, что нравственный облик народа, характер его законов обусловлены географическими условиями, экономикой, религиозными верованиями и политическими учреждениями данного общества. В "Персидских письмах" весьма "оригинальным образом сплавились стремление применить экспериментальный метод к явлениям социально-исторического плана, традиционный скептицизм и рационализм эрудитов, прагматизм аналитика, едкая ирония как орудие критики. [...] Под видом жанра модного романа в письмах был составлен подлинный манифест эпохи Просвещения" (П. Казини). Литературный сюжет прост: молодой перс Узбек, кажущийся наивным, но в действительности проницательный и беспощадно резкий, путешествуя по Европе, пишет письма на родину, в которых сурово критикует пороки верхушки феодального общества, высмеивает духовенство, показывает никчемность теологических споров, разоблачает коррумпированность придворных и заставляет увидеть, сколь нелепы господствующие здесь обычаи; он также интересуется положением в обществе женщин, демографическими вопросами, финансами, уголовным правом, формами правления и обличает деспотизм.
\
Большой интерес представляет письмо LXXXIII, в котором излагается натуралистическо-рационалистическая концепция справедливости и правосудия, типичная именно для просветительской философии. Монтескье пишет: "Справедливость - действительно существующее между двумя вещами соотношение, которое всегда одинаково, невзирая на то, кто его рассматривает: Бог, ангел или, наконец, человек". А правосудие происходит не из принудительных законов государства, а из добродетели. В этой связи очень важны письма XI-XIV о троглодитах. Народ троглодитов - жестокий, непобедимый, враждебный любым нормам человеческого сосуществования - доходит до всеобщего истребления и разрушения. Однако он не гибнет, а благодаря стараниям двух справедливых людей возрождается в новой ипостаси народа, воспитанного в добродетели и справедливости. Речь идет - как единодушно признано всеми исследователями - о критике одного из положений теории Гоббса, согласно которому порядка можно добиться только с помощью силы государства, подавляющего ярость эгоистических страстей.
\
Цитируем ряд замечаний, передающих дух произведения. Относительно теологических споров: "Существует... бесчисленное множество докторов, беспрестанно занятых постановкой новых вопросов, касающихся религии... Могу тебя заверить, что другого такого царства, так раздираемого гражданскими войнами, как владения Христа, никогда и нигде больше не существовало. Те люди, которые вводят в обиход новые предложения, сначала называются еретиками... однако я слышал рассказы о том, что в Испании и Португалии есть некоторые дервиши, не понимающие доводов рассудка и заставляющие сжигать людей, будто они - куча хвороста. [...] Я здесь вижу множество людей, занятых бесконечными спорами о религии, однако у меня сложилось впечатление, что они занимаются пустословием". "Я согласен с тем, что история полна религиозных войн. Однако если посмотреть внимательно, такое количество войн вызвано не множеством религий, а духом нетерпимости, присущим тем конфессиям, которые считали себя господствующими. Это также дух прозелитизма, перенятый евреями у египтян; позднее он распространился, как эпидемия, среди магометан и христиан; это опьянение духа, успехи которого привели к полному затмению человеческого рассудка". Что касается самого большого различия между азиатской политикой и политикой некоторых европейских государств, то Узбек пишет: "Одна из вещей, больше всего возбудивших мое любопытство по прибытии в Европу, - это история и происхождение республик. Ты знаешь, что большинство азиатов даже не имело представления о подобном типе правления, равно как не обладало достаточно богатым воображением, чтобы суметь представить себе, что на земле может существовать какой-либо режим, отличный от деспотического". Об англичанах он рассказывает следующее: "Не все народы Европы одинаково покорны своим государям; беспокойный характер англичан, например, не позволяет королю заставить их слишком сильно ощутить его власть; подчинение и повиновение добродетели у них считаются очень важными. По этому поводу они даже утверждают поистине необыкновенные вещи. По их словам, существуют узы, которые могут по-настоящему соединить людей, - это узы благодарности. [...] Но если государь, далекий от намерений осчастливить своих подданных, начнет душить и угнетать их, то у них исчезает всякое основание ему повиноваться: ничто больше не связывает его с подданными, и они возвращают себе естественную свободу. Здесь также полагают, что всякая неограниченная власть не может считаться законной именно потому, что ее происхождение не могло быть легитимным. Они говорят, что не могут дать кому-то другому большей власти, чем та, которую имеют над самими собой. Но ведь они не обладают над собой неограниченной властью, например, не могут отнять у себя жизнь. Значит, заключают они, никто не имеет на земле подобной власти".
\
Это чувство изумления перед нравами англичан перекликается с убийственной иронией, направленной против короля Франции и Папы римского. "Король Франции - самый могущественный государь Европы. Хотя он и не владеет золотыми приисками, как его сосед - король Испании, он намного богаче его, потому что умеет добывать золото из тщеславия своих подданных, более неисчерпаемого, чем любые прииски. Он начинал и вел длительные войны, не имея иных ресурсов, кроме продажи дворянских титулов и, благодаря чудесам человеческой спеси, его войска регулярно получали жалованье, крепости были обеспечены всем необходимым, а флот - хорошо оснащен и экипирован. В остальном этот король - великий волшебник: он использует власть, воздействуя на самую душу своих подданных, - он заставляет их думать, как хочется ему. [...] Он даже заставил их поверить в его способность прикосновением руки исцелять их от любой болезни. Вот как велика его мощь и власть над душами".
\
Если король Франции - великий волшебник, то, по мнению Монтескье, есть другой чародей, еще более могущественный. И "этого чародея называют Папой. Он умудряется внушать людям, что нет никакой разницы между единицей и тремя, что хлеб насущный - вовсе не хлеб, а вино - на самом деле не вино, и еще тысячи других вещей подобного рода. [...] Папа - главный среди христиан. Речь идет о старом идоле, которому, по обыкновению, курят фимиам. Когда-то сами государи его боялись... но сейчас он уже больше никому не внушает страха. Он воображает себя преемником одного из первых христиан, которого звали святым Петром; нет сомнений, что речь идет о богатом наследстве: он владеет поистине огромными сокровищами, будучи хозяином большой страны". О христианстве мы встречаем такие замечания: "Да будет тебе известно... что христианская религия перегружена бесконечным множеством правил, которые трудно соблюдать; поэтому люди пришли к выводу, что гораздо легче получать от епископов освобождение от некоторых предписаний, чем выполнять их: так и делается для вящей общественной пользы. Так что, если захочется избежать соблюдения поста, избавиться от формальностей бракосочетания, не выполнять обета, жениться вопреки запрету закона или даже уклониться от исполнения клятвы, - следует обратиться к священнику или Папе, которые незамедлительно дадут освобождение..."
\
"О духе законов"
\
Эмпирический анализ социальных явлений, оправдавший себя в "Персидских письмах", присутствующий в работе "Размышления о причинах величия и падения римлян", типичен также и для "Духа законов". Работа действительно "соответствует требованию (все больше занимавшему помыслы Монтескье) изучения закономерностей общественных явлений и политической жизни не с помощью абстрактно-априорных методов просветителей, а с применением непосредственного эмпирического наблюдения; причем эти закономерности понимались им не как рациональные идеальные принципы, а, скорее, как постоянные отношения между историческими явлениями" (Дж. Фассо). Монтескье пишет: "Людьми управляют многие вещи: климат, религия, законы, руководящие правила, примеры из прошлого, нравы, обычаи, и из всего этого образуется общий дух". Под духом законов следует понимать отношения, характеризующие совокупность позитивных и исторических законов, регулирующих человеческие отношения в различных обществах. "Закон вообще - это человеческий разум, поскольку он управляет всеми народами земли, а политические и гражданские законы любой страны лишь его частные случаи. Они должны быть настолько хорошо приспособлены к тому народу, для которого создаются, что только в редчайших случаях законы одной страны могут подойти для другой. [...] Они должны принимать во внимание физическую географию страны, климат - холодный, умеренный или жаркий; размеры территории, расположение страны, качества ее земли; образ жизни народов - земледельческий, охотничий или скотоводческий; они должны соотноситься с той степенью свободы, которую может предоставить конституция; с религией жителей страны, с их склонностями, числом, богатством, торговлей, их нравами и обычаями. Последствия соотносятся друг с другом и со своим происхождением, а также с целями и намерениями законодателя и порядком вещей, на которых они основаны. Поэтому необходимо изучать их во всем разнообразии аспектов. Именно такую задачу я попытался осуществить в своей работе. Я беру все эти соотношения: их совокупность составляет то, что я называю духом законов".
\
И все-таки Монтескье не подходит к огромной массе эмпирических фактов, касающихся законов разных народов, с единой априорной, абстрактной и абсолютной схемой. В дополнение он устанавливает очередность бесконечного ряда эмпирических примечаний. Вот схемы Монтескье, служащие для упорядочения: "Существуют три формы правления: республиканская, монархическая и деспотическая. Республиканской формой правления является та, при которой весь народ или его определенная часть обладает властью правителя; при монархической форме управляет только один человек, но на основе определенных и неизменных законов, в то время как при деспотической форме правит, конечно же, человек, но без всяких законов и правил, решая любой вопрос по своей воле и прихоти".
\
Перечисленные три формы правления типизируются соответствующими этическими принципами, представляющими собой: добродетель - для республиканской формы, честь - для монархической и страх - для деспотической. Форма, или природа правления, делает нас тем или иным, а принцип заставляет действовать. Первая является специфической структурой, а второй воплощает человеческие страсти, приводящие в действие власть". Монтескье считает очевидным, что законы должны соотноситься как с принципом правления, так и с его природой. Пример для пояснения: "Для того чтобы монархическое или деспотическое правление могло удерживать власть и защищать себя, не требуется скрупулезной честности. Сила законов в одном и грозная длань государя - в другом регулируют и управляют любыми вещами. Однако в народном государстве нужна еще одна пружина - это добродетель. Такое утверждение согласуется с природой вещей и, кроме того, подтверждается всеобщей историей. В самом деле, очевидно, что монархия, где лицо, заставляющее исполнять законы, само находится над законами, не так нуждается в добродетели, как народное правительство, где лицо, заставляющее исполнять законы, сознает, что и само подвластно этим законам и должно нести свои обязанности достойно. Когда этой добродетели не достает, в сердца ее поборников входит честолюбие, а во все остальные - жадность. Стремления обращаются на другие цели: то, что прежде любили, начинают презирать, а если они были свободными под законом, то хотят теперь стать свободными против законов".
\
Итак, существуют три формы правления, инспирированные тремя принципами. Они подвержены разложению: "Разложение всякого правительства почти всегда начинается с принципа". Так, например, "принцип демократии разлагается не только тогда, когда пропадает дух равенства, но также и особенно тогда, когда распространяется дух крайнего равенства, и каждый претендует на то, чтобы быть равным тем, кого он избрал командовать собой". Эту важную мысль Монтескье поясняет следующими словами: "Насколько небо удалено от земли, настолько же и истинный дух равенства далек от духа крайнего равенства. Первый вовсе не в том, что командуют все и никто не подчиняется, а в подчинении и руководстве равным образом всех. [...] Естественное место добродетели - поближе к свободе, но добродетель не может выжить при чрезмерной свободе точно так же, как не может уцелеть в рабстве". Поэтому относительно монархического принципа можно сказать: "[Он] разлагается, когда высшие должностные лица становятся символом максимального угнетения, когда гранды лишаются уважения народа и становятся грубыми орудиями произвола. Разложение еще сильнее, когда честь противостоит почестям и сановник обличен должностями и бесчестьем в равной мере". И, наконец, "принцип деспотического правления разлагается непрерывно, ибо он порочен по своей природе".
\
Разделение властей - это когда одна власть может остановить другую
\
Крупнейший труд Монтескье содержит не только описательный анализ и объяснительную политическую теорию. В нем царит великая страсть к свободе. Монтескье разрабатывает проблему политической свободы путем изысканий действительных условий, позволяющих пользоваться свободой. Свой главный интерес он объясняет, главным образом, в главе, посвященной английской монархии: он обрисовал правовое государство, складывавшееся после революции 1688 г. Особым образом Монтескье анализирует и разрабатывает теорию разделения властей как опоры теории правового государства и практики демократической жизни.
\
Монтескье утверждает: "Политическая свобода заключается не в том, чтобы делать, что хочется. В государстве, т.е. в обществе, имеющем законы, свобода может заключаться только в возможности делать то, что необходимо хотеть, а также в возможности не быть вынужденным делать то, чего нельзя хотеть. [...] Свобода - это право делать все, что позволено законами". В этом, локковском, смысле законы не ограничивают свободу, а, скорее, обеспечивают ее каждому гражданину: "Это принцип современного конституционализма и правового государства. Здесь Монтескье присоединяется к Локку и опыту конституционализма Англии, форму правления которой он считает наилучшей для разделения трех видов государственной власти: законодательной, исполнительной и судебной, - в разделении властей состоит политическое и юридическое условие свободы" (Дж. Фассо). Против злоупотреблений властью необходимы разные ее органы, способные "тормозить", "умерять" один другой.
\
Монтескье говорит, что во всяком государстве существует три вида власти: законодательная, исполнительная и судебная. "В роли первой государь или магистрат издает законы, имеющие ограниченный либо неограниченный срок действия, поправляет или отменяет уже существующие законы. В роли второй - заключает мир или объявляет войну, посылает и принимает посольства, гарантирует безопасность, предупреждает нападения. В роли третьей - наказывает преступления или рассматривает гражданские дела". Установив определения, Монтескье утверждает: "Политическая свобода гражданина - это спокойствие духа, проистекающее из убеждения в том, что каждому обеспечена собственная безопасность. Для того чтобы можно было наслаждаться такой свободой, необходимо, чтобы правительство было в состоянии избавить каждого гражданина от страха перед остальными". Но "когда законодательная власть объединена с властью исполнительной в одном лице либо в одном аппарате магистрата, свободы быть не может, ибо налицо законное подозрение, что сам монарх или же сенат может принять тиранические законы, чтобы затем тираническим образом заставить их исполнять". Не будет также свободы, "если судебная власть не отделена от законодательной и исполнительной. Бесконтрольный произвол над жизнью и свободой граждан неизбежен, когда судья - законодатель. Если бы судебная власть объединилась с исполнительной, то судья мог бы обрести силу угнетателя". И, наконец, "все было бы потеряно, если бы один и тот же человек, один и тот же аппарат из знати или представителей народа соединил бы в своих руках одновременно три власти: разработку и принятие законов, исполнение общественных решений и рассмотрение гражданских дел и суд над преступниками". Монтескье признает, что в то время как у турок (где все три вида власти сосредоточены в руках султана) царит "ужасающий деспотизм", в большинстве королевств Европы, напротив, "правление является умеренным, поскольку государь, который держит в своих руках два первых вида власти, исполнение третьей оставляет своим подданным". Он добавляет: "Мне не пристало судить, пользуются ли англичане в настоящее время этой свободой. Достаточно подтвердить, что она санкционирована законами, а все остальное не имеет значения".
\

[CALEND.RU]

http://www.calend.ru/person/1091/
Шарль Монтескьe французский просветитель, правовед и философ
18 января 1689
328 лет назад
— 10 февраля 1755
262 года назад

Шарль Монтескьe
Шарль Монтескье родился 18 января 1689 года близ Бордо, в аристократической семье. В 1705 году он окончил колледж в Бордо и переехал в Париж для углубленного изучения права. В 1714 году вернулся в Бордо, где получил сначала пост советника в городском суде, а через два года стал одним из вице-президентов суда. В 1721 году он выпустил в свет роман «Персидские письма», завоевав симпатии читающей публики живой сатирой на французское общество. В 1725 году Монтескье написал прозаическую поэму «Книдский храм», выдержанную в гедонистическом духе. В следующем году он перебирается в столицу и вскоре выпускает вторую поэму в прозе «Путешествие в Париж», написанную в том же духе, что и предыдущее творение. Однако занятия изящной словесностью не удовлетворили его, и в 1728 году он отправляется путешествовать по Европе для изучения политико-правовых институтов разных стран.
Монтескье посетил Италию, Пруссию, Нидерланды, а в Англии прожил около полутора лет, где штудировал английское право и изучал конституционную практику парламента. Впечатления он воплотил затем в главном своем труде «О духе законов» (1748). Основной темой книги являлась теория форм власти. Монтескье считал, что могут существовать демократическая, аристократическая и монархическая формы правления, но не имеют права на существование тирания и деспотизм. Работая над книгой «О духе законов», он, основываясь на признании объективности исторического процесса и начисто отвергая теологические причины процесса, написал в 1734 году «Размышления о причинах величия и падения римлян». После книги «О духе законов» им был написан трактат «Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства», помещенный через два года после его смерти в «Энциклопедии» Дени Дидро. Труды Монтескье изучали многие выдающиеся государственные деятели, в том числе и Екатерина Великая, построившая свой знаменитый «Наказ» (1767) на основе книги Монтескье «О духе законов». Шарль Монтескье умер 10 февраля 1755 года в Париже.

© Calend.ru

[Great_philosophers]

http://great_philosophers.academic.r...9B%D1%83%D0%B8
Монтескье Шарль Луи
(16891755) - представитель философии французского Просвещения. Он происходил из гасконского дворянского рода. Получив классическое и юридическое образование, был на различных должностях в судебных учреждениях, что дало ему возможность изучить юридическую практику Франции того времени. Затем Монтескье отходит от всего этого и посвящает себя изучению естественных и общественных наук. Первый его литературный опыт - роман «Персидские письма» (1721) - имел огромный успех. В нем он подверг критике феодально-абсолютистский режим. Основной работой Монтескье по праву считается произведение «О духе законов» (1747). Еще он написал «Рассуждение о причинах величия и падения римлян» (1734).

В своей социальной философии Монтескье рассматривает причины существования разных форм общества, полагая, что для того, чтобы понять ту или иную форму общественного развития, необходимо понять то законодательство, которое существует в данном обществе.

Монтескье различал два типа законов, существующих в обществе: 1) «естественные», которые определяются биологическими, природными характеристиками человека и выражают его отношения к природе и к другим людям, но, так сказать, во внеобщественном состоянии; 2) социальные законы.

Монтескье выделял три основных образа правления, существовавших в истории: республиканский, монархический, деспотический. Он полагал, что юридические нормы государства определяются формой государства, законы же - это юридически выраженные правила, определяющие отношения между верховной властью и членами общества. Эти законы, согласно Монтескье, формируют политическую свободу, состоящую в том, что каждый имеет право делать все, что дозволено законами. Смысл концепции Монтескье сводился к утверждению, что законодательства, характерные для определенных форм правления, а именно демократической, монархической и деспотической, детерминированы различными факторами: характером политической власти, почвой, рельефом (т.е. географической средой), нравами, обычаями, религиозными верованиями, численностью населения.

Тем самым Монтескье попытался осознать общество как целое, объединенное целым рядом условий, факторов. Эта целостность и определяет, согласно Монтескье, «дух народов». Каждая форма правления - своеобразная структура, все элементы которой взаимосвязаны и необходимы для функционирования целого.

В каждой социальной структуре главным элементом Монтескье считал ту или иную человеческую страсть, которая дает возможность действовать, чтобы сохранить устойчивое состояние. Для республики характерна добродетель, для монархии - честь, для деспотии - страх. Если та или иная «страсть», или психологический принцип, ослабляется, то эта форма правления рушится. Тем самым Монтескье устанавливал определенную зависимость между формами правления и психологией народов, что имело под собой важные основания. Монтескье выводил эти зависимости из географической среды, в которой главную роль играли климат, почва и рельеф местности.

Составная часть учения Монтескье - его концепция «разделения властей», которая в определенной степени была развитием идей Локка. Монтескье указывал, что разделение законодательной, исполнительной и судебной властей должно быть при любой форме правления, как при монархии, так и при демократии. Он писал, что необходимо разделить «власть создавать законы, власть приводить в исполнение постановления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц». Только подобное государственное устройство, в котором все эти власти разделены, может обеспечить такое положение, «при котором никого не будут понуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет» [Избр. произв. М., 1955. С. 289]. Эта концепция Монтескье имела огромное демократическое содержание и не потеряла своего значения до настоящего времени.

[Открытая реальность]

http://openreality.ru/school/philoso...m/Montesquieu/
Одно из первых сочинений Монтескье (полное имя — Шарль Луи де Секонда, барон де Монтескье, 1689–1775) называется «Персидские письма», написано в 1771 году. В нем Монтескье подвергает критике существовавший во Франции строй (абсолютистскую монархию и феодализм), высказывается против Церкви, указывая, что духовенство не может служить примером нравственности, и приводит множество примеров развращенности духовенства. Он высказывает положение, что история христианской Церкви полна войн и насилия. Поэтому за многие века своего существования христианство оказалось неспособным установить мир на земле. Как и Бейль, Монтескье высказывался за необходимость веротерпимости и свободы совести.

Вторая его работа — «О духе законов» (1748). Это наиболее известная из его работ, где он исследует причины существования той или иной формы социального устроения на Земле. Монтескье задается вопросом: почему в разных странах, расположенных в разных местах, существуют совершенно различные формы государственного устройства? Он приходит к выводу, что это не случайно, что не сами люди выбирают себе форму государства — это зависит от того, в каком месте они живут, от климата, преобладающего в данной местности, от почвы и множества других факторов.

Оставаясь на деистических позициях, Монтескье указывает, что Бог при сотворении мира дал обществу и природе некие законы, которые распространяются не только на природный мир, но и на мир общественный таким образом, что законы природы влияют на общество посредством климата, почвы и т.п. Монтескье заметил, что, скажем, жаркий климат способствует тому, что господствуют страсти, а не разум.

В странах с жарким климатом людям не нужно бороться за свое существование, им не нужно строить теплые жилища, добывать пропитание с опасностью для жизни, шить теплую одежду. Поэтому им не нужно напрягать свой разум, чтобы совершенствовать жизнь. Они живут постольку, поскольку природа им это позволяет. К тому же этот климат способствует тому, что эти люди гораздо более страстны и разум не господствует над их страстями. Поэтому в жарком климате отсутствует привычка к труду, из-за чего возникает имущественное неравенство и рабство.

В странах же с очень холодным климатом люди вынуждены все время тратить на борьбу за жизнь. Люди только трудятся. Поэтому они грубы, поглощены заботой о собственном существовании и у них нет времени друг друга порабощать, а значит, они свободны, но тоже не отличаются высоким уровнем развития, т.к. у них нет времени для занятия науками, искусством.

И только умеренный климат способствует тому, что люди вынуждены бороться за существование (строить жилища, добывать пищу), но все же у них остается свободное время, которое они могут посвящать совершенствованию жизнеустроения. Поэтому в этих странах (Европа как раз и находится в этом климате) возможно поступательное развитие цивилизации. Здесь люди уравновешены, разум и эмоции их находятся в гармонии; здесь в меньшей степени есть и рабство и анархия.

В умеренном поясе господствуют две формы правления: монархия и республика. Монарх, так же как и деспот в южных странах, является единственным правителем, но в отличие от южного деспота, который существует сам для себя, монарх уважает законы. Республика или монархия возникают в зависимости от других географических факторов: почвы, величины территории, от наличия морей или их отсутствия.

Если страна мала, люди могут сами обмениваться информацией друг с другом, и тогда возникает республиканская форма правления. В странах же с большой территорией возникает монархия. Там, где почва плодородна, развивается земледелие, что обеспечивает изобилие и богатство; здесь люди консервативны, а такому складу ума также соответствует монархия. Там же, где почва хуже, люди вынуждены передвигаться с места на место, что способствует общению людей. Поэтому здесь возникает республика.

Таким образом, мы видим, что у Монтескье есть много интересных и верных наблюдений, его концепция — это яркая форма географического детерминизма, когда форма правления определяется не потребностями человека, не верой в его собственный разум, а только внешними факторами.

[Filosof.at.ua]

https://filosof.at.ua/publ/biografii...eske/2-1-0-193
Шарль-Луи де Секонда, барон Ля Брэд и де Монтескьё (фр. Charles-Louis de Seconda, Baron de La Brède et de Montesquieu) — французский писатель, правовед и философ.

Родился в замке Лабред близ Бордо 18 января 1689 в семье Жака де Секонда, барона де Лабред. Получил образование в коллеже ораторианцев в Жюйи близ Парижа, а затем, как и приличествовало выходцу из парламентского «дворянства мантии», начал изучать право в Бордоском университете и стал адвокатом в 1708.

После смерти отца в 1713 Монтескьё, известный до этого как де Лабред, получил пост советника (или судьи) в парламенте Бордо. Вскоре он женился, был избран членом Бордоской академии и после смерти дяди в 1716 получил титул барона де Монтескьё и наследственный пост заместителя председателя парламента Бордо (до революции парламентом во Франции назывался высший судебный, а не законодательный, как в Англии, орган). Монтескьё, однако, мало интересовала карьера профессионального юриста. Позднее он заметил, что его занимали идеи, стоявшие за существующими законами, медленное развитие социальных институтов и принципы права. Поэтому десять лет спустя, в 1726, он с радостью продал свою должность, что вполне соответствовало принятым в то время обычаям.

В молодости Монтескьё занимался естественнонаучными экспериментами и представил их результаты в Бордоскую академию. Среди них были наблюдения за сокращением тканей животных при охлаждении и их расширением при нагревании. Позднее эти эксперименты легли в основу заключений философа о глубоком влиянии климата на человека и, следовательно, на общественные институты.

Завоевав симпатии широкой читающей публики в 1721 живой сатирой на французское общество – Персидскими письмами (Les Lettres persanes), в 1728 Монтескьё был избран членом Французской академии (после некоторых колебаний академиков). В том же году он отправился в путешествие по Австрии, Италии, небольшим германским княжествам вдоль Рейна, Голландии. Большое значение имело его пребывание в течение полутора лет в Англии. Здесь он посещал сессии палаты общин, наблюдая с радостным удивлением открытую критику правительственной политики, которая была разрешена оппозиционным партиям в парламенте и газетах. Такая свобода была невозможна при абсолютной монархии в его родной Франции, как и почти везде в мире в то время.

Вся жизнь Монтескьё была посвящена почти целиком чтению, размышлениям и медленной, тщательной работе над своими сочинениями. В огромной библиотеке в Лабреде он изо дня в день сидел перед камином, читая или медленно диктуя секретарю. Обладая замкнутым характером, позволяя себе открытость лишь среди друзей, Монтескьё иногда появлялся в парижских салонах, стоя в стороне и наблюдая за разнообразием человеческих типов. Истощенный многолетними исследованиями и сочинительством, почти слепой от катаракты, однако завоевавший славу и закончивший свой великий труд, Монтескьё умер в Париже 10 февраля 1755.

Философия Монтескье

Персидские письма были опубликованы в 1721. В них использован взял восточный антураж, который Монтескьё позаимствовал из изданного незадолого перед тем перевода Антуаном Галланом Тысячи и однойночи и из описаний путешествий по Ближнему Востоку Ж.Тавернье и Ж.Шардена. Развлечения сиамца в Париже Ч.Дюфрена привлекли внимание философа к ценному литературному приему – «наблюдениям иностранца». Однако Монтескьё превзошел всех своих предшественников. «Напишите мне что-нибудь вроде Персидских писем», взывал некий парижский издатель к молодым авторам. Несмотря на все попытки имитации работы Монтескьё, появление Турецких писем, Перувианских писем, Ирокезских писем не имело того успеха, который имели Персидские письма. В своих письмах персидский путешественник описывает разнообразные глупости и недостатки, а также более серьезные политические и религиозные злоупотребления во Франции 18 в. Чужеземцы поражаются тому, что французам представляется естественным порядком вещей.

Зачастую остроумие и ирония Монтескьё превращаются в злую сатиру. Он уже научился писать в характерной энергичной и лаконичной манере. «Дворянство дают только за сидение в кресле», – пишет перс Рика, издеваясь над модным бездельем европейской аристократии (Письмо 78). «Великий аристократ – это человек, лицезрящий короля, разговаривающий с его министрами, а также имеющий предков, долги и пенсии», – пишет Узбек (Письмо 88). В Персидских письмах нападкам подвергаются также религиозные войны, инквизиция, папа римский, абсолютная монархия Людовика XIV и фиаско, которое потерпел Джон Лоу в проведении т.н. плана Миссисипи. Монтескьё, заметил Вольтер, «сам мыслит и заставляет мыслить других».

Размышления о причинах величия и падения римлян (Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence, 1734, исправленное издание в 1748) – небольшая, но очень важная для творчества Монтескьё книга. Ключевым словом в ее длинном названии является «причины». Почему Рим возвысился, почему он в конечном итоге пал? Исторические события имеют свои причины, и изучая их, мы достигнем мудрости, которая позволит избежать ошибок, совершенных в прошлом.

О духе законов (De l'esprit des lois, 1748) – труд всей жизни Монтескьё, результат более чем двадцати лет чтения, размышлений и неторопливой, тщательной литературной работы. Благодаря этой книге политическая и социальная наука получила художественную форму и стала доступной широкой публике. Что такое законы? «Законы, – утверждает автор в самом начале книги, – в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей». Таким образом, эти отношения внутренне присущи вещам. Их можно найти и исследовать. Они зависят от типа правления, будь то тирания, монархия или демократия. Они различаются в зависимости от физических особенностей страны, ее холодного, теплого или умеренного климата, размера, характера рельефа – равнинного или гористого, религии, количества населения, манер, норм морали и обычаев ее обитателей.

Таким образом, представление об «относительности» человеческих верований и институтов имеет фундаментальное значение для мировоззрения Монтескьё. Это подход, согласно которому мир не отличается единообразием. Родная страна не всегда права. Из этого акцента на «относительности» следовали космополитические выводы. Среди любимых идей Монтескьё также был принцип разделения власти – законодательной, исполнительной и судебной, который он увидел в действии в Англии. В анализе системы разделения власти и использования принципа балансов и противовесов в правлении Монтескьё занимал более ясную и определенную позицию, чем Дж.Локк. В отличие от Локка, он не поддерживал идею о верховенстве законодательной власти. Книга О духе законов попала в «Индекс запрещенных книг» в 1751. Годом раньше вышла блестящая работа Монтескьё В защиту «Духа законов» (Défense de l'Esprit des lois).

Персидские письма, признавал итальянский правовед Ч.Беккариа, оказали значительное влияние на его трактат О преступлениях и наказаниях (1764), в котором он выступал против пыток и призывал к более гуманной процедуре судебного разбирательства. Письма несомненно повлияли на форму некоторых изречений Вольтера в Кандиде и других работах. Разумеется, они оказали огромное воздействие на широкую читающую публику. И сегодня они читаются с удовольствием и не без пользы.

Размышления о римлянах вдохновили великого английского историка Эдуарда Гиббона на написание Истории упадка и разрушения Римской империи (1776–1788), хотя он и не согласился с некоторыми заключениями философа. Более поздние историки Рима часто шли по пути, уже проложенному Монтескьё.

О духе законов также стал фундаментальным трудом в области политической мысли. К нему с уважением относились умеренные лидеры начального периода Французской революции, и если бы Людовик XVI оказался более сильным и способным правителем, во Франции могла бы установиться конституционная монархия в духе английского правления. В США книга Монтескьё пользовалась популярностью, ее читали на французском и в английских переводах.

Это особенно относится к анализу Монтескьё английской формы правления. Во время дебатов на конституционном Конвенте в Филадельфии летом 1787 «знаменитый Монтескьё» часто цитировался как известный авторитет. По поводу жизненно важного вопроса о разделении власти, писал Джеймс Мэдисон в Федералисте (№ 47), «оракул, с которым обыкновенно справляются, когда речь заходит об этом предмете... это Монтескьё. Если он и не имеет приоритета в авторстве этой ценнейшей политической концепции, ему, по крайней мере, принадлежит заслуга в том, что он наиболее действенно ознакомил с нею человечество».