Содержание темы 1 страница #01. Мудрый Философ.Античная философия. Общий обзор #02.Википедия.Античная философия #03. Δημόκριτος.История философии #04. Δημόκριτος.Греческая философия #05.Δημόκριτος.Источники. История философии у древних #06.Δημόκριτος.Новые пособия #07. Δημόκριτος.Возникновение греческой философии: мнимое восточное её происхождение #08.Δημόκριτος.Исконные источники греческой философии #09.Δημόκριτος.Характер и ход развития греческой философии #10.Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №2 2 страница #11.Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №3. Часть 1 #12.Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №3. Часть 2 #13.Мудрый Философ. Курс лекций "Античная философия". Лекция №4 #14. Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №5. Часть 1 #15. Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №5. Часть 2 #16. Мудрый Философ. Курс лекций "Античная философия". Лекция №6 #17. Мудрый Философ. Курс лекций "Античная философия". Лекция №7 #18.Мудрый Философ.Курс лекций "Античная философия". Лекция №8. #19.Философский штурм. Античная философия: логическая схема развития #20. М.В.Черников, профессор. Философия. Античная и библейская мировоззренческие парадигмы: сопоставительный анализ 03 страница
#21.Русская историческая библиотека.Источники античной философии #22. Новая философская энциклопедия.АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ #23. Новая философская энциклопедия. ДОКСОГРАФЫ #24. Filosof.historic.ru. Проблема изложения античной философии: концептуальный и исторический подходы #25.Filosof.historic.ru. Источниковедческие и общекультурные барьеры #26. Filosof.historic.ru. Хронологические рамки #27. Filosof.historic.ru. Периодизация античной философии #28.Вanauka.ru.Античная философия #29.Filosof.historic.ru.Три этапа исторического развития античной философии. Введение #30.Filosof.historic.ru.Пребывание (μονη). Начало античной философии 04 страница #31.Filosof.historic.ru.Мудрецы и ученые #32.Открытая реальность.Классический период #33.Filosof.historic.ru.Расширение философской проблематики, дисциплинарное членение и техническое оснащение философии #34.Filosof.historic.ru.Интеллектуальный кругозор античной философии на этапе пребывания #35.Filosof.historic.ru.Заключение #36.Filosof.historic.ru.Основные понятия и проблемы античной философии. Введение #37.Filosof.historic.ru.Бытие и становление. Знание о бытии и истине #38.Filosof.historic.ru.Цель. Благо. Благо и космос #39.Filosof.historic.ru.Сущность #40.Filosof.historic.ru.Единое и многое 05 страница #41.Filosof.historic.ru. Предел и беспредельное #42. Filosof.historic.ru.Деятельность-действительность и возможность-способность #43.Filosof.historic.ru. Число как сущее #44.Filosof.historic.ru.Единица и двоица #45.Filosof.historic.ru.Мера. Математическое и идеальное число #46.Filosof.historic.ru.Число и величина #47.Filosof.historic.ru.Разум. Структура познавательных способностей #48.Filosof.historic.ru.Воображение и промежуточные сущности #49.Filosof.historic.ru.Созерцание. Теория и праксис #50.Filosof.historic.ru.Природа, искусство и техника 06 страница #51.Filosof.historic.ru. Иерархия наук #52.Filosof.historic.ru.Космос и движение #53.Filosof.historic.ru.Материя #54.Filosof.historic.ru.Двойственность в материи #55.Andrii Baumeister. Античная философия. Лекция 1. Возникновение философии у греков #56.Античная философия. Лекция 2. Почему возникла философия? #57.Елена Павлова.Восточная и Античная философия: сравнительный анализ
Последний раз редактировалось Chugunka; 16.03.2018 в 11:07.
Античная философия — философия античности. Подразделяется на древнегреческую и древнеримскую (конец VII в. до н. э. — VI в. н. э.), от раннеклассической философии до 529 г., когда указом императора Юстиниана была закрыта последняя философская школа в Афинах. Традиционно первым античным философом считается Фалес, а последним — Боэций. Античная философия сформировалась под влиянием и воздействием предфилософской греческой традиции, которую условно можно рассматривать как ранний этап самой античной философии, а также воззрений мудрецов Египта, Месопотамии, древневосточных стран.
Содержание
1 Периодизация по смене основных проблем
2 Хронологическая периодизация
2.1 Ранняя классика (Архаика)
2.2 Классика
2.3 Эллинистическая философия
2.4 Римская и позднеантичная философия
3 Литература
Периодизация по смене основных проблем
Выделяют следующие периоды:
Натурфилософский (главная проблема — проблема устройства мира, проблема первоначала). Соседство-соперничество нескольких школ; Гуманистический (смена проблематики от природы к человеку и обществу). Школа софистов, Сократ; Классический (период большого синтеза). Создание первых философских систем — весь круг философских проблем. Платон, Аристотель; Эллинистический (центр перемещается из Греции в Рим). Соперничают разные философские школы. Проблема счастья. Школы Эпикура, скептиков, стоиков; Религиозный (развитие неоплатонизма). В сферу философских проблем добавляется проблема религии;
Зарождение христианской мысли, монотеистической религии.
Хронологическая периодизация
Предфилософская традиция (VIII—VII вв. до н. э.)
Акусилай · Гомер ·
Гесиод · Лин · Мусей · Орфей · Ферекид · Эпименид
Натурфилософия (VII—V вв. до н. э.)
VIII—VII вв. до н. э. — предфилософская традиция. Не являясь по сути философией, предфилософская традиция заложила основы философского познания в дальнейшем. Особняком среди раннеклассической философии находятся софисты. Представители:
Гомер
Гесиод
Орфей
Лин
Мусей
Эпименид
Ферекид
Акусилай
VII—V вв. до н. э. — ранняя классика, или греческая натурфилософия. Первые греческие натурфилософы не касались или почти не касались вопросов этики и эстетики, уделяя внимание в первую очередь космогонии и космологии и заложив основу для последующего развития точных наук. Основные школы: Милетская школа
Фалес
Анаксимандр
Анаксимен Пифагорейцы
Пифагор
Алкмеон Кротонский
Архит
Тимей Локрский
Филолай Элеаты
Ксенофан
Парменид
Зенон Элейский
Мелисс Школа Гераклита
Гераклит
Кратил Школа Анаксагора
Анаксагор
Архелай
Метродор Лампсакский Атомисты
Демокрит
Левкипп
Метродор Хиосский Вне школ
Эмпедокл
Диоген Аполлонийский Софисты Старшие софисты
Горгий
Протагор
Антифонт
Продик
Гиппий
Ксениад Младшие софисты
Фрасимах
Калликл
Критий
Ликофрон
Алкидам
Классика
V—IV вв. до н. э. — Сократ и сократики. Классическая греческая философия традиционно начинается с имени Сократа, который первым обратился от натурфилософских вопросов к проблемам добра и зла, этики поведения человека. Ученики Сократа породили ряд «сократических» школ, крупнейшими из которых стали платоники и киники. Представители: Сократ
Платоники
Платон
Спевсипп
Ксенократ
Полемон
Крантор
Кратет Афинский
Клеарх Мегарская школа
Евклид из Мегары
Стильпон
Диодор Крон
Евбулид
Клиномах Киники
Антисфен
Диоген Синопский Киренаики
Аристипп
Арета Киренская
Аристипп, сын Ареты
Феодор-Атеист
Гегесий
Аникерит
Эвгемер Элидо-Эретрийская школа
Федон из Элиды
Плистен из Элиды
Менедем Другие сократики
Главкон из Афин
Кебет
Критон
Симмий
Симон-кожевник
Эсхин
IV—III вв. до н. э. — Аристотель и перипатетики. Деятельность Аристотеля и крупнейших представителей его школы — перипатетиков — логически завершила и подытожила достижения классики. Представители:
Аристотель
Теофраст
Эвдем Родосский
Стратон
Аристоксен
Дикеарх
Клеарх
Эллинистическая философия
IV—I вв. до н. э. — философия периода эллинизма, которая была представлена как новыми школами, так и новыми представителями старых (платоников, перипатетиков и киников). Основные школы: Скептицизм — Их философия не оформилась в самостоятельную школу
Пиррон
Энесидем
Агриппа
Ксанф Эпикуреизм
Эпикур
Метродор Лампсакский Стоики (Ранняя и Средняя стоя)
Зенон Китийский
Клеанф
Тимон
Хрисипп
Зенон Тарсийский
Кратет Малльский
Панетий Родосский
Посидоний Средняя и Новая Академия
Аркесилай
Лакид из Кирены
Эвандр из Фокиды
Карнеад
Клитомах
Филон Ларисский
Антиох из Аскалона Киники — философия киников не оформилась в самостоятельную школу
Менипп Гадарский
Бион Борисфенит
Кратет
Гиппархия
Метрокл из Маронеи Перипатетики
Критолай Кратипп
Вне школ
Филон Александрийский
Римская и позднеантичная философия
I в. до н. э.—V в. н. э. — римская философия начала активно развиваться под сильным влиянием греческой к середине I в. до н. э. Наряду с римлянами, к римской философии относятся также греки — представители римских школ. Основные школы: Эклектизм
Цицерон Римский эпикуреизм
Каций
Лукреций Поздняя Стоя
Музоний, Руф Гай
Сенека
Эпиктет
Марк Аврелий
Калиетес
Максим Клавдий
I в. до н. э.—V в. н. э. — греческая философия периода влияния Древнего Рима также развивалась под сильнейшим влиянием классики, а позже — зарождавшегося христианства. Основные школы: Неопифагореизм
Аполлоний Тианский Средний и поздний платонизм
Плутарх
Клеанф
Цельс Скептицизм
Фаворин
Секст Эмпирик Перипатетики
Александр Афродисийский
Фемистий Неоплатонизм
Аммоний Саккас
Плотин
Кастриций
Порфирий
Ямвлих
Клавдиан
Прокл Диадох
Зенодот
Дамаский
Симпликий Христианская философия
Климент Александрийский
Ориген
Августин Блаженный
Боэций
Литература
Фрагменты ранних греческих философов. / Подгот. изд. Лебедев А. В. Отв. ред. И. Д. Рожанский. — М. : Наука, 1989. — Ч. 1. — 575 с. — ISBN 5-02-008030-6
Асмус В. Ф. Античная философия. — М.: Высшая школа, 1999.
Буряк В. В. Античная философия: Учебник. — Симферополь: ДИАЙПИ, 2009. — 256 с. — ISBN 978-966-491-084-9.
Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. — М.: Прогресс, 1988. — 221 с.
Гайденко П. П. , чл.-корр. РАН, профессор. Античная философия: космоцентризм. — Глава из учебника: Введение в философию. Авторский коллектив под руководством И. Т. Фролова. 3-е издание, перераб. и доп. М.: Республика, 2003. — 623 с. — ISBN 5-250-01868-8
Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Вопросы истории и теории. — Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. — 288 с.
Лосев А. Ф. История античной философии в конспективном изложении. — М, 1989.
Лосев А. Ф.. История античной эстетики. Последние века. — В 2 кн. — М.: Искусство, 1988.
Мамардашвили М. К. Лекции по античной философии. — М.: Аграф, 1997.
Надточаев А. С. Философия и наука в эпоху античности. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. — 286 с.
Солопова М. А. Античная философия // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов.. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9
Хлебников Г. В. Античная философская теология. — М.: Наука, 2007.
Целлер Э. Очерк истории греческой философии. Перевод С. Л. Франка. — СПб.: Алетейя, 1996.
Античная философия: Энциклопедический словарь — М.:Прогресс-Традиция, 2008. — 896 с. — ISBN 5-89826-309-0 (ошибоч.)
Античная философия: Проблемы историографии и теории познания. — М., 1991. — 133 с.
http://www.bm-info.ru/pages/1.htm
Задача философии — исследовать последние основания познания и бытия и постигнуть всё реальное в его связи с этими основаниями. Попытки разрешения этой задачи образуют предмет, на который направлена история философии. Но они образуют предмет истории философии, лишь поскольку они соединяются в более крупные комплексы, в связные ряды развития.
История философии должна показать, какие внешние причины привели человеческий дух к философским исследованиям, в какой форме люди впервые осознали задачи этих исследований и как принялись за их разрешение, как мышление с течением времени овладевало все более широкими областями, прибегало к все более новым постановкам вопросов и ответам на них, и как из многообразного повторения этого процесса проистекли все философские теории и системы, которые известны нам с большей или меньшей полнотой. Словом, она должна изобразить развитие философского мышления, начиная с его первых зачатков, в его исторической связи, со всей полнотой, которую допускает состояние наших источников.
Так как при этом дело идёт о познании исторических фактов, и так как факты, которых мы сами не наблюдали, могут быть нам известны только из памятников прошлого, то история философии, подобно всякой другой истории, должна начинать с собирания прямых и косвенных источников, с проверки их происхождения и их достоверности, с установления фактов на основании источников. Но даже эта задача не может быть всецело разрешена, если не принять во внимание всю историческую связь, через которую только и может быть точнее определено и сполна удостоверено все единичное; и тем более понимание сложного исторического процесса возможно, лишь если мы будем не просто собирать отдельные факты в их отношениях одновременности и последовательности, но вместе с тем постигать и их причинную связь, — если мы будем объяснять каждое явление из его причин и условий и вскрывать его влияния на одновременные с ним и следующие за ним явления.
Гипотезы и системы, с которыми имеет дело история философии, суть непосредственно создания отдельных личностей, и, в качестве таковых, они должны быть объяснены отчасти из опыта, который явился поводом к их построению, отчасти из образа мыслей и характера их авторов, из убеждений, интересов и стремлений, под влиянием которых они были установлены. Но если бы даже наши источники давали нам возможность осуществить это биографическое и психологическое объяснение гораздо полнее, чем мы фактически можем это сделать, этого все же было бы недостаточно; ибо они открывали бы нам только ближайшие причины исторических явлений, оставляя, напротив, без внимания их более отдалённые причины и более широкую взаимозависимость.
Воззрения отдельных лиц — хотя и не у всех в одинаковой мере — все же зависят всегда от представлений, стремлений и чувств тех кругов, в которых питается их дух и под влиянием которых он развивается; и точно так же историческое влияние этих воззрений обусловлено тем, что они соответствуют потребностям своего времени и встречают признание своей эпохи. С другой стороны, эти воззрения не ограничиваются только их авторами; они распространяются и сохраняются в школах и посредством письма, из них образуется научная традиция; позднейшие мыслители учатся у более ранних, находят в их изучении повод к дополнению, дальнейшему развитию и исправлению их выводов, к постановке новых вопросов, к отысканию новых ответов и методов.
Таким образом, философские системы, как бы своеобразны и самостоятельны они ни были, представляются все же всегда звеньями более широкого исторического течения; их можно сполна постигнуть лишь в связи с ним; их историческое влияние обусловливается — затрудняется или поощряется — этой связью и направляется ею по тому или иному пути; и чем далее мы прослеживаем это отношение, тем более все единичное сливается в общий комплекс исторического развития, и возникает задача не только постигнуть это целое из отдельных, обусловливающих его моментов, но точно так же объяснить эти моменты из их взаимной связи, т. е. вывести единичное из целого.
Это, конечно, не может быть осуществлено посредством априорного построения исторических процессов из понятия той жизненной области, историю которой мы исследуем, или из идеи той цели, которая должна быть осуществлена этой историей. Напротив, чисто историческим путём, опираясь на источники, необходимо исследовать условия, под влиянием которых совершался исторический процесс, причины, по которым он возник, сцепление единичных фактов, которое получилось в его итоге.
Эти причины и условия, поскольку дело (идёт об истории философии, могут быть сведены к трём основным классам: к общему культурному состоянию каждой эпохи и каждого народа, к влиянию прежних систем на позднейшие и к индивидуальному своеобразию отдельных философов. Если ограничиться при объяснении философских теорий только последним классом условий, то получается тот биографический и психологический прагматизм, о котором мы говорили выше. Если исходить из соображения, что философия не есть изолированная область, а образует лишь одно из звеньев в общей жизни народов и человечества, — что в своём происхождении, дальнейшем развитии и общем характере она обусловлена религиозным и политическим состоянием, уровнем общей духовной культуры, развитием остальных наук, — то мы придём к попытке постигнуть её из этих её общих культурно-исторических условий.
Если придавать решающее значение непрерывности научной традиции, внутренней связи и историческому взаимодействию философских школ и систем, то история философии представится замкнутым в себе процессом, с внутренней закономерностью движущимся вперёд от определённой исходной точки; и наше понимание этого процесса будет зависеть от того, насколько полно нам удастся открыть в каждом позднейшем явлении логическое следствие предшествовавшего, и, следовательно, в целом — как это пытался сделать Гегель — открыть развитие, совершающееся с диалектической необходимостью. Но если этот момент и приобретает тем большее значение, чем более самостоятельной философия становится в своей области, то все же направление и характер философского мышления всегда обусловлены также остальными факторами.
Только эти факторы в отношении своего влияния и значения не всегда распределены одинаково; напротив, временами сказывается с большей силой то творческое вмешательство выдающихся личностей, то зависимость позднейших систем от предшествовавших, то развитие общих культурных условий. Историк должен исследовать, какую роль в созидании исторических результатов следует приписать каждому из этих элементов в каждом данном случае, и на основе такого исследования он должен нарисовать картину исторического процесса и взаимозависимости явлений, из которых последний образуется.
http://www.bm-info.ru/pages/2.htm
Вопрос о причинах, которыми определяется мир и человеческая жизнь, занимал человеческий ум уже с самых ранних эпох и в самых различных местах. Но этот вопрос вызывался первоначально не столько влечением к познанию, сколько чувством зависимости от высших сил и желанием обеспечить себе их благоволение; и путь, на котором искался ответ на этот вопрос, был не путём научного исследования, а путём мифологической поэзии.
Лишь у немногих народов из этой поэзии с течением времени возникли теологические и космологические умозрения, пытавшиеся достигнуть более широкой картины возникновения и устройства мира; но пока эти умозрения ещё исходят из мифологического предания и удовлетворяются развитием и преобразованием мифических воззрений, их можно признать только предшественниками философии, а не философскими теориями как таковыми. Философия начинается лишь там, где ощущается и удовлетворяется потребность объяснять явления из естественных причин. Эта потребность могла возникнуть самостоятельно в различных местах, когда даны были предварительные условия для неё; и действительно, мы встречаем у индусов и китайцев системы учений, которые достаточно удаляются от теологических представлений этих народов, чтобы иметь право называться их «философией».
Но сильнее и с более длительным успехом, чем у обоих названных народов, идея рационального познания вещей проявилась у эллинов, и только от них одних идёт непрерывная научная традиция вплоть до нас. Основатели греческой философии суть вместе с тем родоначальники нашей философии; знакомство с ними имеет поэтому для нас не только исторический, но и весьма существенный практический научный интерес; но и исторический интерес греческой философии настолько же превышает интерес всего, что дают остальные науки о древнем мире, насколько сама греческая философия своим духовным содержанием, своей научной завершённостью, своим богатым и последовательным развитием превосходит остальные стороны античной жизни.
http://www.bm-info.ru/pages/3.htm
Среди источников, которым мы обязаны нашим знанием древней философии, первое место, в качестве непосредственных источников, занимают сохранившиеся сочинения философов и отрывки из их утраченных произведений, поскольку они подлинны. Поскольку можно определить происхождение и время составления неподлинных произведений, ими можно пользоваться как аутентичными свидетельствами о точке зрения и взглядах кругов, в которых они возникли. К косвенным источникам принадлежат, кроме самостоятельных исторических работ о личности, жизни и учениях философов, также все труды, в которых они попутно упоминаются.
Среди последних наиболее богатый материал дают, во-первых, компиляции, которые сохранили для нас отрывки из более древних писателей, как, напр., работы Афинея, Геллия и Элиана, («Подготовление к Евангелию») Евсевия (около 330 г. по P. X.), четыре книги («Изборник изречений и наставлений») Иоанна Стобея (между 450 и 550 г. по P. X.), которые, поскольку они сохранились, разделяются в наших рукописях на «эклоги» и «Florilegium», и «Библиотека» Фотия (ум. 91 г.); во-вторых же, такие научные работы, авторы которых для обоснования своих собственных мнений подробнее останавливаются на взглядах своих предшественников; этим приёмом впервые, насколько нам известно, широко пользовался Платон, и ещё гораздо более обстоятельно — Аристотель, позднее же ряд писателей, как Филодем, Цицерон, Сенека, Плутарх, Гален, Секст Эмпирик, Нумений, Лорфирий, Ямвлих, Прокл, Филон Александрийский и христианские учителя церкви, напр. Юстин, Ириней, Климент, Ориген, Ипполит, Тертуллиан, Августин, Феодорит и др.
Критическое обозрение учения своих предшественников, которое дал Аристотель в первой книге своей «Метафизики», послужило толчком к самостоятельной обработке истории философии, которую представил Феофраст в 18 книгах своих «Учений физиков» (называемых также «историей физики») и в многочисленных монографиях; тогда как Евдем исследовал историю арифметики, геометрии, астрономии и, быть может, также историю теологических идей. На «историю физики» Феофраста опираются, как показал Дильс (Diels, Doxographi Graeci, 1879), обзоры учений различных философов, которые дал Клитомах (около 120 г. до P. X.) в связи с написанной Карнеадом критикой философских систем и которые, по-видимому, составляли главный источник для позднейших скептиков; на то же сочинение Феофраста опирается и обработка («Мнений философов»), которая была составлена неизвестным автором, быть может, Посидонием, в первой половине I века до P. X. и которою пользовались уже Цицерон и Варрон.
Извлечение из этой книги в значительной мере сохранилось для нас в Псевдо-Плутарховых «Placita philosophorum» («Мнениях философов»), в эклогах Стобея и в (IV, 5 и сл.) Феодорита (ум. 457). Автором этого извлечения Феодорит признает Аэция; время его составления, по-видимому, приходится на первую треть 2-го века по P. X., время составления Плутарховых «Placita» — на середину того же века. Из сокращения Феофрастовых черпал, по-видимому, около 150 г. по P. X., автор Псевдо-Плутарховых и из подобных же извлечений черпали два доксографа, использованные Ипполитом («Опровержение ересей»), кн. I, прежде называвшиеся «Philosophumena» Оригена и Диоген Лаэрций.
Дальнейшие следы этой литературы можно найти у отцов церкви Иринея (около 190 г.), Климента (ок. 200 г.), Евсевия (ум. около 340), Епифания (ум. 403), Августина (ум. 430); последние, одноимённый труд Сосикрата следует, по-видимому, отнести к эпохе Цицерона. К академической школе принадлежал Аристипп (около 210 г. до P. X.), который писал («О физиологах»); из этой же школы произошёл труд Клитомаха («О философских школах»), быть может, тождественный с упомянутым на стр. 24 произведением.
Из стоической школы вышел Эратосфен (284–204), знаменитый учёный, хронологические определения которого имели значение и для истории философии; к нему во многих отношениях примыкал его товарищ по школе Аполлодор (около 140 г. до P. X.) в своих «Хрониках», — богатом источнике для позднейших писателей (отрывки из них собраны F. Jacobi, 1902); напротив, остаётся спорным, в какой мере носили исторический характер работы Клеанфа и Сфера об отдельных философах и сочинение Панэтия о философских школах.
Эпикур также, по-видимому, в своих суждениях о прежних философах был чужд историческим задачам; из его школы нам известны некоторые работы, ставившие себе эти задачи: не заслуживающее доверия сочинение Идоменея (около 270 г. до P. X.) о последователях Сократа, («Сводка учений») и жизнь Эпикура, написанные Аполлодором (около 120 г. до P. X.), («Порядок философов») Филодема (около 50 г. до P. X.), из которой, по-видимому, заимствованы два найденных в Геркулануме списка академических и стоических философов. Младшими современниками Филодема являются магнесийцы Деметрий и Диокл, из которых первый писал об одноимённых лицах, и стоик Аполлоний Тирский, которому приписывается биография Зенона; немного старше их Александр Полигистор, который написал историю философских школ и объяснение пифагорейских символов.
Начиная с 1-го века нашей эры неоднократно излагались в неопифагорейской школе жизнь и учение Пифагора, но некритически и без исторического понимания: так, в 60–80 г. по P. X. Модератом и Аполлонием Тианским, около 130 г. — Никомахом. Много указаний по истории философии дают сочинения Фаворина; отрывки из критического обзора философских систем, составленного перипатетиком Аристоклом (около 180 г. до P. X.), сохранились у Евсевия.
http://www.bm-info.ru/pages/4.htm
Из новых работ о греческой философии мы упомянем здесь лишь относящиеся к последним двух столетиям, и притом лишь те, которые либо имеют особое значение для истории нашей науки, либо же служат полезными пособиями для её изучения в настоящее время. Среди них, в качестве основополагающей работы, следует прежде прежде всего назвать «Historia critica philosophiae» Брукерa (Brucker, 1742 и сл.; древней философии посвящены т. 1 и 2), выдающееся учёное и критическое исследование, хотя точка зрения исторической оценки не возвышается над уровнем времени; наряду с ней соответственные отделы из «Bibliotheca Graeca» Фабрициуса (Fabricius, 1905 и сл., значительно дополненное издание Harless’a, 1790 и сл.).
В конце 18-го и в начале 19-го века история философии во всем её объёме была изложена в трёх обстоятельных работах: в «Geist der speculativen Philosophie» Тидемана (Tiedemann, 1791–97), в «Lehrbuch der Geschichte Philosophie» Буле (Buhle, 1796–1804) и в «Geschichte der Philosophie» Теннемана (Tennemann, 1798–1819; т. I, редактированный Wendt’oM, 1829). Каждая из этих работ имеет свою ценность; долее всех сохранила заслуженную репутацию работа Теннемана, несмотря на то, что её исторические суждения односторонне определяются точкой зрения Канта.
Наряду с ними следует отметить, как существенные для древней философии, труды Мейнерса (Meiners, «Geschichte der Wissenschaften in Griechenland und Rom» 1781 и сл.) и Филлеборна (Fiilleborn, «Beitrage», 1791 и сл.). Вскоре после этих работ стало обнаруживаться влияние послекантовской философии и нового духа, который проник в изучение классической древности. Шлейермахер своими исследованиями о различных греческих философах (Werke zur Philosophie, 2 и 3 т.т.), в особенности же своими введениями и примечаниями к переводу Платона («Platons Werke» 1804–1828), за которыми после его смерти последовала сжатая, полная своеобразных воззрений «История философии» («Geschichte der Philosophie», 1839, Werke, zur Philosophie т. 2 стр. 1), представил образец исторических исследований, более глубоко проникающих в своеобразие древних философов и внутренний механизм их мышления; такое же значение имел Бёк (Bockh) своими классическими трудами о филолае (1819) и Платоне (помимо других работ, опубликованных между 1807–1865 г. и напечатанных в т. 3 «Kleine Schriften», особенно «In Plat. Minoem», 1806; «Untersuchungen iiber das kosmische System der Plato», 1852).
Лекции Гегеля по истории философии (изданные после его смерти в 1833 и сл. 1840 и сл. в т. 13–15 «Собрания сочинений»), правда, подчёркивают несколько односторонне диалектическую необходимость возникновения позднейших учений из предшествовавших; но они имели большое значение для научного понимания и исторической оценки философских систем. К Шлейермахеру примыкают по своему общему направлению ценные труды Риттерa (Ritter, «Geschichte der Philosophie», т. 1–4, 1829 и сл., 1836 и сл.) и Брандиса (Brandis, «Handbuch der Geschichte der griechisch-romischen Philosophie», 3 части в 6 томах, 1835–1866).
Занять посредствующее место между учёным изысканием и умозрительным историческим пониманием, приобрести, на основании источников, с помощью критической проверки и исторического синтеза, понимание значения и связи единичных фактов — таковая задача, которую ставит себе моя «Греческая философия» (Е. Z е 11 е г, «Philosophie der Griechen», 1 изд. 1844–1852; 3 изд. 1869–1882; ч. 1, 5 изд. 1892; ч. Па, 4 изд. 1888; ч. III. 4 изд. 1903).
Более короткое изложение, с точки зрения школы Гербарта, дал Штрюмпелль (Striimpell, «Gesch. der theoretischen Philosophie der Griechen» 1854, «Gesch. der praktischen Philosophie d. Griechen», 1861). Изображение греческой философии в её связи со всеми другими областями жизни есть руководящая мысль работы Гомперца (Gomperz, «Griechische Denker», т. I: Die Vorsokratiker, 1896, 2 изд. 1903 (есть русск. пер.: Гомперц, Греческие мыслители, т. I. 1911, изд. Д. Е. Жуковского); т. И: Socrates und Platon, 1901, 2 изд. 1903; т. Ill: Aristoteles und seine Nachfolger, 1909). У Дёринга (Doring, «Gesch. d. griech. Philosophie» (2 т. 1903) античная философия по своему основному характеру рассматривается, как учение о благе.
Древнейшую философию до Платона рассматривает Кюнеман (Е. Kiinehmann, «Grundlehren der Philosophie», 1899), с неокантианской точки зрения — Кинкель (W. Kinkel, «Gesch. d. Phil.», Tl. I: «Von Thales bis auf die Sophisten», 1906). Среди негерманских учёных, содействовавших изучению греческой философии в новейшее время, следует особенно подчеркнуть имена Кузена (V. Cousin, 1792–1867; «Fragments philosophiques», «Introduction l’histoire de la philosophie» и «Histoire generate de la philosophie») и Грота (George Grote, 1794–1871; относящиеся сюда части его «History of Greece», в особенности т. VIII, «Plato» (1865) и незаконченный труд «Aristotle», 1872).
Для досократовского периода существенное значение имеют -работы Таннери (Tannery, «Pour l’histoire de la science hellene», 1887; есть русск. пер.: Таннери, «Первые шаги древнегреческой науки», СПБ. 1902; в приложении переведены избранные отрывки из древних философов) и Бёрнетa (I. Burnet, «Early greek philosophy» 1892).
Возникновение греческой философии: мнимое восточное её происхождение
http://www.bm-info.ru/pages/5.htm
Старое предание утверждает, что некоторые из самых выдающихся греческих философов, Пифагор, Демокрит, Платон и др., заимствовали свои научные теории от восточных народов. Уже во времена Геродота египтяне пытались внушить грекам, что они (египтяне) суть родоначальники греческой религии; а с 3-го века до P. X. мы встречаем мнение, которое, быть может, было впервые высказано восточными народами, но вместе с тем было охотно воспринято и развито греками, — что вся греческая философия или, по крайней мере, многие из наиболее влиятельных её учений и систем ведут своё происхождение от Востока.
То же самое притязание выставляли иудеи александрийской школы, начиная со 2-го века до P. X., в отношении пророков и священных писаний своего народа; и христианские учёные, начиная с Климента и Евсевия вплоть до конца средних веков, верили им. В настоящее время эти иудейские басни, правда, всеми оставлены; напротив, предположение о восточном происхождении греческой философии, как таковой, постоянно находит себе защитников; в качестве ревностных его приверженцев в середине прошлого века выступили Рёт (Roth, «Geschichte der abendlandischen Philosophie», т. I. 1846, 1862; т. II. 1858) иГладиш (Gladisch, в ряде сочинений, начиная с 1841 г.; ср. «Philosophie der Griechen», I, стр. 27 и сл.). В последние десятилетия снова неоднократно делались попытки вывести учения отдельных греческих философов из взглядов восточных народов, напр., учение Гераклита — из Египта, учение Пифагора и Демокрита — из Индии; а в последнее время проявляется стремление обнаружить вавилонские влияния в греческой философии.
Конечно, предки эллинов принесли со своей прежней родины, вместе с древнейшей формой языка, и некоторые религиозные и нравственные представления, которые родственны представлениям остальных индогерманских народов; и на своей новой родине они в течение многих веков испытывали влияние своих восточных соседей, и лишь под этим воздействием из древнепеласгийской народности возник позднейший эллинский народ.
Их ближайшими учителями, по-видимому, были преимущественно финикийцы, более отдалёнными же — вавилоняне и египтяне. Восточные культы и боги слились с древнегреческими или заняли место рядом с ними; о восточных наставниках и образцах свидетельствуют древние царские дворцы и могилы, крепости и гидравлические постройки догомеровской эпохи, как и первые начатки пластического искусства; от финикийцев греки получили свой алфавит и у них они научились искусству письма; вместе с мерами, весами и монетами к грекам проникли с востока и начатки арифметики и землемерного искусства, вместе с усовершенствованием мореплавания — начатки астрономии.
Напротив, нельзя доказать, что они заимствовали оттуда же свои философские учения и методы (если оставить в стороне единичные явления позднейшего времени). Как бы часто мы ни встречали такое утверждение у писателей александрийской и послеалександрийской эпохи, однако никто из этих писателей не может при этом сослаться на достаточно достоверные сведения, основанные на фактах; наоборот, здесь обнаруживается удивительное явление: свидетельства в пользу этого утверждения все более смолкают, чем более мы приближаемся по времени к этим мнимым предшественникам, и становятся тем обильнее, чем более мы от них удаляемся; странно также и то, что по мере знакомства греков с более отдалёнными восточными народами возрастают в числе и мнимые учителя их древнейших философов.
Такое положение вещей явственно свидетельствует, что позднейшие указания не опираются на историческое воспитание, что они суть не свидетельства, а только догадки. Если, с другой стороны, пытаются вывести зависимость греческой философии от восточных умозрений из факта их внутреннего сродства, то и эта видимость исчезает, раз только мы будем понимать то и другое в их исторической определённости и не приписывать ни грекам, ни восточным народам того, что было вложено в их учения лишь позднейшими толкованиями. Тогда оказывается, что сходство между ними ограничивается такими пунктами, для объяснения которых нет надобности в допущении, что греческие философы черпали свои учения целиком или отчасти из восточных источников.
Это допущение, однако, не только недоказуемо, но против него говорят весьма сильные положительные основания. Восточные народы, с которыми греки приходили в соприкосновение вплоть до эпохи Александра, — согласно всему, что нам известно — имели, правда, мифологии и мифические космогонии; но ни один из них не обладал философией, ни один не пытался дать естественное объяснение вещей, которое могло бы служить греческим мыслителям источником или образцом для их собственных объяснений.
И если бы даже у них можно было найти кое-что по философии, то уже трудность взаимного понимания полагала бы великие преграды перенесению этих учений к эллинам. С другой стороны, греческая философия носит всецело национальный характер; в ней, и именно у её древнейших представителей, не обнаруживается ни одно из явлений, которые в других случаях всегда встречаются, когда народ заимствует своё знание из-за границы: в ней нет никакой борьбы между местным и чужим, нет употребления непонятных формул, нет ни следа несамостоятельного заимствования и подражания воспринятому; и в то время, как у восточных народов наука была всецело монополией класса жрецов и потому зависела от его уставов и традиций, — не только греческая философия с самого начала выступает с полной свободой и самостоятельностью, но у греческого народа вообще отсутствует собственное сословие жрецов и иерархия, — более всего отсутствует именно в первичную эпоху его истории.
Если, наконец, мы выслушаем самых старых и достоверных свидетелей, то Аристотель (Metaph. I, 1. 981 в 23) хотя и приписывает египтянам первое открытие математических наук, но нигде не упоминает об египетских или каких-либо иных восточных философских учениях, как ни тщательно он разыскивает все следы позднейших учений у более ранних авторов; в эпоху Геродота даже сами греческие жрецы ещё не думали о том, что философское знание могло перейти от них к Грекам; Демокрит (у Климента, Strom. I, 15, 69 стр. 356 и сл. Р, I 153 и сл.) утверждает, что и в геометрии египетские учёные не превосходили его по знаниям, а Платон (Государство IV, 435 Е; Законы V, 747 С) приписывает египтянам и финикийцам (любовь к наживе), эллинам же — (любовь к знанию).
http://www.bm-info.ru/pages/6.htm
Подлинные причины возникновения греческой философии заключаются в счастливой одарённости греческого народа, в возбуждающем действии на него географического положения и истории, в пути, по которому развивалась его религиозная, нравственная, политическая и художественная жизнь вплоть до той эпохи, когда мы встречаем в Греции первые попытки научного творчества.
Ни один народ древности не обнаружил наличия в нем с самого начала такого богатства и многосторонности дарований, как эллины; ни в одном народе практическая умелость и энергичная действенная сила не сочеталась с таким тонким чутьём красоты, с таким живым и глубоким влечением к знанию, здоровый реализм — с таким обилием идеализма, зоркое восприятие единичного — с таким характерным влечением к упорядоченной и живой связи между всем единичным, к созиданию прекрасного и гармоничного целого. Этому прирождённому богатству благоприятствовало, далее, географическое положение, которое доставляло греческому развитию многообразные источники и вспомогательные средства, но вместе с тем приносило эти дары лишь тем, кто умел добывать их собственной деятельностью.
Расположенные на мосту, соединяющем Азию с Европой — на островах и извилистых берегах с умеренно-плодородной почвой, — греки были вынуждены находиться в живейших сношениях между собой и с своими соседями; часть этих соседей, пока они превосходили греков своим могуществом и культурой, оказывала продолжительное влияние на них (см. стр. 32); но греки умели также вовремя освободиться от этого влияния, вытеснить или эллинизировать чужестранцев, открыв, с помощью грандиозной колонизации, широкую арену для деятельности собственной национальности. Так в небольших общинах эллинских городов, рука об руку с ростом торговли и благосостояния, уже рано развились основы культуры, которая и сама по себе, и по своему историческому влиянию, является единственной.
Те воззрения на природу, из которых исходило богопочитание доэллинской эпохи, были этически углублены и художественно преобразованы; боги были возвышены до значения нравственных сил, идеалов человеческой деятельности и человеческих отношений; и если религия, как таковая, и в мистериях, и в публичном культе не вышла за пределы антропоморфического политеизма, то она все же содержала в себе жизнеспособные зародыши, которые достаточно было только развить, чтобы вывести их за эти пределы.
И так как в религии дело шло скорее о культе, чем об учении, так как в ней не было однородной и общепризнанной догматики, а была лишь мифология, сохранившаяся в самых многообразных вариантах и остававшаяся постоянно в текучем состоянии благодаря живой фантазии народа и его поэтов, и главное, — так как не существовало строго организованной, снабжённой внешней властью касты жрецов, — то религия в общем и целом не препятствовала свободному движению и прогрессу мышления у греков, несмотря на покушения, которым подверглись Анаксагор, Протагор и Сократ (Аристотель вряд ли может быть отнесён сюда); и во всяком случае встречавшиеся здесь препятствия совершенно несравнимы с теми, которые мышлению приходилось преодолевать в восточных царствах и в средние века.
В большинстве греческих городов древние аристократии — часто после более или менее длительного, в общем весьма полезного для культуры господства «тиранов» — были вытеснены или ограничены более демократическими учреждениями; и именно в тех частях эллинского народа, которые более всего совершили для его науки — в ионийских и италийско-сицилийских городах, как и в Афинах — гражданская жизнь получила самое свободное развитие. Но не менее важным для возникновения и развития греческой науки было то уважение к порядку и закону, то подчинение отдельных лиц целому, без которого не могли бы существовать республиканские устройства.
Из свободы, в которой жизнь развивалась во всех своих проявлениях, научная мысль черпала ту независимость и смелость, которая восхищает нас уже в древнейших греческих философах. Чутье к порядку и закону, развившееся в практической жизни, требовало и в теоретическом миросозерцании, чтобы все единичное было объединено в целое и подчинено законам этого целого. Ясно, сверх того, настолько живая подвижность и многообразные запросы гражданской жизни должны были содействовать формальному упражнению мышления и речи, и какое значение должен был, в свою очередь, иметь этот прогресс для научной деятельности.
Сходную услугу оказывала науке и поэзия, которая в течение четырёх веков, предшествовавших первому возникновению греческой философии, получила богатое развитие в формах эпоса, лирики и дидактики: она подвела итоги теологическим, космологическим и этическим воззрениям греческих племён в изображениях и изречениях, которые современникам и потомству представлялись выражением общепризнанной истины; и она определила текст для зачинающейся философии предпосылки, из которых последняя исходила и положительно, и полемически.
Из научных стремлений" которые шли параллельно с философским миропостижением, наибольшее значение имели для последнего в раннюю эпоху, с одной стороны" тесно связанные с ним математические и астрономические изыскания, и, с другой стороны, — анатомические и физиологические наблюдения мыслящих врачей.
http://www.bm-info.ru/pages/8.htm
Будучи созданием эллинского духа, греческая философия отличатся его характерными чертами; её развитие идёт параллельно общему развитию эллинского духа, она постепенно приобретает все большее значение и, со времени падения политической независимости Греции, становится руководящей силой в жизни греческого народа.
Укрепившись в практической жизни, мышление, при первом пробуждении научной потребности, обращается к рассмотрению мира, частью которого чувствует себя грек и в которой он уже из своей религии научился почитать первичное откровение божественных сил. И научная мысль работает с тем наивным доверием к самой себе, которое вполне естественно для едва начинающегося изыскания, не ведающего предстоящих ему трудностей и не разочарованного заблуждениями, и которое особенно понятно в эллинском народе, чувствовавшем себя так привольно и отрадно в мире и состоявшем, в общем и целом, в непринуждённых отношениях даже со своими богами.
Поэтому греческая философия в первом своём периоде по своему предмету есть философия природы; ибо основной интерес её направлен на вопрос о происхождении и основаниях вселенной, вопрос же о природе и задаче человека затрагивается лишь в отдельных случаях и более в популярной, чем в научной форме. Она есть далее, по своему методу, догматизм, т. е. она пытается достигнуть познания объективного мира, не отдав себе предварительного отчёта о задаче и условиях научного познания.
Наконец, по своим выводам, она реалистична, и даже в известном смысле, хотя только бессознательно, материалистична; и лишь в конце этого периода Анаксагору уяснилось различие между духовным и телесным началом. Но уже вскоре, в связи с изменениями, происшедшими в состоянии и потребностях греческого народа с персидских войн, научный интерес начинает уклоняться в сторону от всех этих натурфилософских изысканий.
Софисты своим скептицизмом и эристикой разрушают веру в познаваемость объектов и требуют, вместо этого, практически полезного знания, служащего интересам субъекта; но лишь Сократ впервые заложил основание не только для этой философии, но и для философии вообще.
Сократ, Платон и Аристотель возводят греческую философию на её высшую научную вершину. Размышление над задачами и условиями знания ведёт к развитию логики; физика дополняется, с одной стороны, этикой, и с другой стороны — метафизикой («диалектикой» Платона, «первой философией» Аристотеля); образование, разделение и сочетание понятий образует прочное ядро научных приёмов; нечувственная сущность вещей, которая есть предмет отвлечённого мышления, их идея или форма, противопоставляется их явлению как высшая действительность; дух отличает себя, как мыслящее существо, от своего тела; и если человек признает своей задачей развивать эту высшую часть самого себя и с помощью её властвовать над низшими своими частями, то и творческая деятельность природы, согласно этому мнению, направлена на то, чтобы проявить в материи форму как цель своих творений.
Эти воззрения выходят за пределы не только прежней философии, но и всей прежней точки зрения эллинского миросозерцания; здесь явственно разрывается та гармония между внешним и внутренним, то наивное единство духа с природой, которые составляли первичную предпосылку для классической красоты эллинской жизни; однако отчасти этот поворот был сам подготовлен развитием греческого народа, отчасти же и в этой фазе заметны черты, отличающие древнюю философию от новой. Через философию понятий (Begriffsphilosophie) Сократа и его последователей совершается в научной области прогресс, аналогичный прогрессу пластического искусства и поэзии в 5-ом веке в художественной области: из многообразия явлений выделяются неизменные формы вещей, в качестве их сущности, и в них усматривается истинный объект как художественного воплощения, так и научного познания: наука и искусство встречаются в своём устремлении к идеальному.
И этот идеализм даже у Платона не имеет современного, субъективного характера: формы вещей не суть создания мышления, ни человеческого, ни божественного; напротив, они стоят перед созерцающим их духом, в качестве прообразов вещей, с пластической объективностью. Далее, хотя сократовская, и ещё более платоновская этика выходит далеко за пределы древнегреческой точки зрения, но все же, как в своём эстетическом, так и в своём политическом характере, она всецело остаётся верой греческой нравственности; и если Аристотель вместе с Платоном возвышается над последней своим предпочтением научной деятельности, то все же его учение о добродетели имеет подлинно греческий характер; в согласии с общими воззрениями, он также исповедует связь этики с политикой, аристократическое презрение к материальному труду и заработку и противоположность между эллинами и варварами, сильнейшим выражением которой является его защита рабства.
Платону и Аристотелю одинаково недостаёт более отчётливого понятия личности, и её права находят себе у них, и в особенности У Платона, недостаточное признание. И не только Аристотель с живейшим интересом вновь обращается к естествознанию, но и Платону его идеализм не препятствует восхищаться красотой и божественностью видимого мира; оба сходятся в убеждении, что природа действует целесообразно, оба проникнуты эстетическим созерцанием и поклонением природе; и в этих чертах мы отчётливо распознаем отголосок воззрений, древнейшим продуктом которого была греческая религия природы.
Но с конца 4-го века в философии, как и в общем умонастроении греческого народа, начал совершаться глубокий переворот, под влиянием условий, созданных завоеваниями Александра Великого. Интерес к естествознанию и к чисто теоретическим изысканиям вообще начинает явственно падать; наряду с академической и перипатетической школами — и вскоре решительно вытесняя их — выступают, в лице стоиков и эпикурейцев, философы, которые переносят центр тяжести своих исследований на этику; в физике, напротив, они примыкают к досократовским системам, усваивая и развивая из них лишь те элементы, которые имеют значение для нравственного и религиозного миросозерцания.
Сама этика носит у стоиков и эпикурейцев, с одной стороны, характер индивидуализма, и с другой стороны, — характер отвлечённого космополитизма: как ни далеко расходятся между собой в остальных отношениях этические учения обеих этих школ, они одинаково требуют возвышения над границами национальности, независимости от всего внешнего, удовлетворения мудреца его внутренней жизнью. И в этом с ними сходятся и их современники скептики, которые только пытаются достигнуть той же цели на ином пути — на пути совершенного отказа от знания.
Из взаимного общения этих школ между собой и с более старыми школами, под влиянием неоакадемического скепсиса и вместе с тем в борьбе против него, во втором веке до P. X. возникает тот эклектизм, который сильнее всего овладел академической школой, но нашёл доступ и в стоическую, и в перипатетическую школы; скептицизм приобретает в школе Энесидема новое средоточие, а у неопифагорейцев и связанных с ними платоников эклектические тенденции эпохи в связи со скептическими ведут к созданию полу восточной философии, основанной на откровении; и эта философия развивается на почве отчасти греческого, отчасти иудейского эллинизма.
В первые века после P. X. это мировоззрение получает все большее распространение, и в середине третьего века Плотин развивает его в широкую систему неоплатонизма, которая отчасти вытесняет, отчасти впитывает в себя все другие системы. С разрушением неоплатоновской школы в 6-ом веке греческая философия, как самостоятельное явление, исчезает с арены истории; отныне, смешавшись с чужеродными элементами и поставленная в услужение новых форм духовной культуры, она продолжает жить только в средневековой и новой науке.
Нельзя не видеть, что это развитие уводило греческую мысль все далее от её первоначальных исходных точек. Тем не менее, глубокие и значительные черты показывают, что и позднейшие создания греческой мысли все ещё произрастают на греческой почве. Какую бы резкую противоположность между разумом и чувственностью ни устанавливала стоическая этика, её лозунгом остаётся все же жизнь в согласии с природой! в физике стоики возвращаются от платоно-аристотелевского дуализма к гераклитовскому гилозоизму, в своём телеологическом миропонимании они сближаются с антропоморфизмом народной религии, а в своей теологии они считают себя обязанными защищать воззрения, с которыми в действительности наука уже давно порвала.
С другой стороны, Эпикур со своей механической физикой стоит в самом резком противоречии к народной вере и к телеологическому объяснению природы; но его эстетическая потребность влечёт его к новому, хотя и весьма скудному учению о богах; и если его этика исключает политический элемент древнегреческой морали ещё гораздо решительнее, чем стоическая этика, то его практический идеал — гармония чувственной и духовной жизни — стоит гораздо ближе к исконному эллинскому воззрению.
Но и скептические школы не особенно удаляются от этого воззрения в своих практических принципах; и с другой стороны, они принимают невозможность знания, как естественную судьбу людей, со спокойствием, которое нелегко доступно христианской эпохе. Но даже то явление, которое громче всего возвещает переход греческого мира в христианский — неопифагорейское и неоплатоническое умозрение — все же ясно свидетельствует о своей связи с античным миросозерцанием.
Как бы глубоко оно ни принижало видимый мир перед лицом невидимого, оно все же считает его исполненным божественных сил, в своём роде совершенным проявлением высшего бытия; оно защищает красоту мира против христианского презрения к природе, его вечность — против допущения творца; и та иерархия сверхчеловеческих существ, через которую божественные силы доходят до мира, и с помощью которой люди должны возвышаться до Божества, есть метафизическое отражение народного политеизма, последними защитниками которого были эти философы. 239
*3583. Античная философия. Общий обзор
Линейный вид
