*2711. Леонид Парфенов: Профессия — творец

[Николай Корнацкий]

http://izvestia.ru/news/572254
10 июня 2014, 17:21 | Культура |
Леонид Парфенов подобрал «Цвет нации»
В новой работе популярного тележурналиста Российская империя становится ближе как никогда

Фото предоставлено пресс-службой «Первого канала»

12 июня, в День России, на «Первом канале» покажут новый документальный блокбастер Леонида Парфенова «Цвет нации» — ностальгическое путешествие по России, которую мы потеряли.

Больше века назад ученый, изобретатель и энтузиаст фотографии Сергей Михайлович Прокудин-Горский затеял уникальный проект — создать для будущих поколений максимально полную фотоколлекцию достопримечательностей Российской империи. Начинание было благожелательно встречено царем, и на казенном поезде с перевозной фотолабораторией он объехал полстраны — от Русского Севера до туркестанских степей. Уже в наши дни его маршрут со съемочной группой повторил Леонид Парфенов и постарался запечатлеть те же места с того же ракурса, что и камера Прокудина-Горского.

Казалось бы, что здесь такого, кроме имени известного журналиста? Прием известный как минимум последний фильм Марины Разбежкиной «Оптическая ось» построен на таком же принципе сопоставления современности и работ известного некогда фотографа Максима Дмитриева. Главное преимущество Прокудина-Горского перед всеми остальными коллегами — он еще в начале века начал снимать цветные фотографии.

Им была разработана новая технология съемки с использованием крайне чувствительных цветных диапозитивов. Многие из его фотографий были изданы еще в царское время на видовых открытках, однако только современные технологии позволили увидеть ту Россию в ее подлинных красках.

Техническое несовершенство довлеет над нашим восприятием той ушедшей эпохи. Нам можно только фантазировать или весьма приблизительно реконструировать по обрывкам информации, как говорили люди в ту эпоху, их пристрастия в одежде и даже манеру двигаться. Из-за долгой выдержки на черно-белых фотографиях на нас смотрят «замороженные» манекены, старая кинохроника с ее 16 кадрами в секунду (вместо современных 24) превращает самое торжественное мероприятие в фарс.

Прокудин-Горский

Фотографии Прокудина-Горского — тот самый долгожданный портал в иное измерение, возможность без машины времени прорваться сквозь толщу времени. Белизна городских стен, непривычно яркие цвета крестьянских сарафанов, розовые и сиреневые рубахи простых рабочих — всё это не вяжется с нашим привычным представлением о дореволюционной России.

Предпринятая Парфеновым внеочередная инвентаризация той, прокудинской «Коллекции достопримечательностей» обнаружила колоссальную недостачу — за прошедший век реки сменили русло, города кардинально преобразились, известную красавицу-церквушку Рождения Христова в селе Крохино (она мелькает в «Калине красной» Шукшина) со всех сторон обступили воды Шекснинского водохранилища.

«Цвет нации» — в лучших парфеновских традициях просветительский фильм, верность факту, предельно личное отношение. Так сложилось, что один из лучших тележурналистов страны последние лет десять по преимуществу снимает фильмы, приуроченные к знаменательным датам. «Цвет нации» — картина юбилейная вдвойне. Она была закончена еще в прошлом году, когда исполнилось 150 лет со дня рождения Прокудина-Горского и ровно 100 — с 1913 года, последнего года «затянувшегося XIX века», который сломала о колено Первая мировая.

«Мы живем уже в третьей стране за этот век, — констатирует Парфенов в своем фильме фильмов. — Мы уже далеко не Советский Союз, и тем более не царская Россия».

Пионер цветной фотографии Прокудин-Горский, как и многие, умер в эмиграции и похоронен на русском кладбище под Парижем в Сент-Женевьев-де-Буа рядом с купцами первой гильдии, кавалерами ордена Святой Анны первой степени, действительными тайными советниками. Здесь сняты последние кадры фильма «Цвет нации».

Все эти знаки отличия, звания — предмет гордости погибших людей — написаны на надгробиях на русском языке, однако для нас сегодняшних, уверен Парфенов, значат ровно столько же, сколько письмена погибших цивилизаций.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/social/highlife/int...-vavilone.html
Сумасшедшии дом в Вавилоне
12 декабря 1999 в 00:00,

Леонид Парфенов. 39 лет. Женат, двое детей. Профессия — творец. То, чем он занимается, совсем не подходит под узкие рамки нашего посконно-расфуфыренного ТВ. Скажем прямо, в Останкино он Гулливер среди лилипутов.

- Ну, расскажите, откуда пошел-появился г-н Парфенов.

— Я родился в Вологодской области, в городе Череповце. Закончил журфак в Питере.

— В семье сколько детей было?

— У меня есть младший брат, он сейчас бизнесом в Питере занимается.

— Кто родители?

— Папа инженер-металлург, мама учительница.

— Школу закончили с золотой медалью?

— Нет. Получше были дела с литературой и историей, а так особых достижений не было.

— Чистый гуманитарий?

— Да, в технике ничего не понимаю. Хотя у меня папа кандидат технических наук, но и он не мог мне объяснить, что такое электрический ток.

— Нелюбимые предметы были — физика и геометрия?

— Не было у меня нелюбимых. Понимаете, там же обычная советская школа, да еще провинциальная. Там оценку ставили в основном за прилежание. На экзамене по физике мне попался этот... как его... конденсатор. Я совсем не представлял, как он устроен. Все, что я смог, это нарисовать прямоугольник, два контакта, над одним написал плюс, над другим — минус. Это заняло 15 секунд. Еще я помнил, что первым конденсатором была лейденская банка, поэтому я все рассказал, что знал о голландском городе Лейдене.

— И получили заслуженную тройку?

— Получил "четверку", хотя мне, конечно, сказали, что это было замечательное вступление и можно переходить к основной теме. Переходить мне было не к чему. Но мальчик был в отглаженном костюмчике и галстучке и бойко употреблял сложноподчиненные предложения.

— Но с литературой было по-другому?

— Вы хотите сказать, что теперь я стал большим специалистом в этой области? Это проблема массового сознания и ТВ. У нас главным путешественником считают Сенкевича, а главным ученым — Капицу, разумеется, Сергея Петровича, а не Петра Леонидовича.

— А главным историком считают вас.

— Да, я и историк советского периода, и пушкинист, и еще что-то. Меня показывают по "ящику", который смотрят миллионы людей. Вот от суммы их впечатлений и кажется, что Бог весть что случилось. А на самом деле ничего особенного.

— То есть вся проблема в "ящике", а не в людях, которые этим занимаются?

— Ну, мне хочется надеяться, что что-то и я создал в том, что вы называете "проблемой". Но "ящик" этот эффект просто страшно усиливает.

— И как на это смотрит человек, который считается главным историком и главным пушкинистом?

— Ну что, остается смириться. Потому что, если действительно считать себя главным пушкинистом...

— То можно в Кащенко загреметь.

— Да, прямая дорога в Кащенко. Или на Пряжку. Или в Кувшиново.

— Куда?

— Пряжка — речка такая в Питере, там клиника, как Кащенко. Кувшиново — дом сумасшедших под Вологдой. Это так бы сказали про сбрендившего в моих родных местах. Я себя не могу не ощущать вологжанином — я там родился и вырос, три года работал на областном ТВ. Но я отчасти и питерец. Это был мой первый большой город, я там учился и начал работать. Ну и 13 лет жизни в Москве. Я уже привык к ней, нашел способ существования. Тут надо каждый раз приноравливаться, ведь эти места не просто разные, а взаимоисключающие. Одно время я чувствовал себя почти как дома еще и в Софии. Но в последние годы я там не бываю, да и то, что там произошло, большой радости не внушает.

— У вас уже не осталось комплекса провинциала?

— У меня его никогда не было. Но Москва — это достаточно бесчеловечное место. Сжиться с ней трудно. — Как вы это ощущаете? — Огромное пространство с гигантскими спальными серыми районами.

— Здесь, в Москве, серость?

— Да.

— А в Питере?

— Там это стиль. А здесь — массовая застройка.

— А жизнь здесь разве не кипит?

— Это другое дело, Вавилон — замечательное место для делания карьеры, зарабатывания денег, для ощущения того, что находишься в главном месте. Но для покоя и воли, по определению моего героя и кормильца Александра Сергеевича, Москва не очень подходит. Не случайно те, кому позволяют возможности, живут за городом. Потому что в этом во всем нельзя находиться 24 часа. Можно 10 часов заниматься в широком смысле слова бизнесом — делом, но потом нужно куда-то спрятаться, иначе невозможно.

— У вас получается?

— Да.

— О чем мы говорим: о загородном доме, о семье?

— Мы говорим о семье в загородном доме. То, что называется зимняя дача.

— Вы там проводите большую часть времени?

— Я стараюсь. Если бы не ребячья учеба, мы бы вообще оттуда не вылезали.

— В армию вы загремели после института?

— Нет, это было в промежутке между курсами.

— На два года?

— Ну что вы! Я был на курсантском положении. Журналист в армии входит в число блатных профессий. Там выделяют прежде всего три категории: кто играет на музыкальных инструментах, умеет фотографировать и печатать — то есть печатными буквами плакатным пером оформлять тушью все эти схемы и карты. Ну, и есть еще журналисты. Там я выпускал газету "Рупор". Я ни разу не был в наряде, потому что нарядом был "Рупор". Приходил подполковник, смотрел на верстку: "Так, кого мы отмечаем в положительную, кого в отрицательную сторону?". Там я научился этой стилистике. Ведь в принципе не главное что, главное — как. В советской журналистике существовало несколько стилей. Например, военный: "До позиции синих оставалось 150 метров душистого разнотравья, и их нужно было пройти. Пройти во что бы то ни стало". Я хотел понять, как строится вся эта фигня. И дальше можно на автопилоте писать километрами. Или моя любимая стилистика старой программы "Время": "В тот день, когда мы приехали на поля колхоза "Красный коммунар", добрая выдалась погода, и механизаторы не то что час — минуту каждую берегли. "Когда сеять будете?" — спросили мы Николая Григорьевича Маркова. И ответил старый тракторист: "А как солнышко позволит".

— Я понял, если вас не остановить, то действительно вы можете говорить в таком духе сутки напролет.

— Конечно. То же самое международная журналистика. Я был однажды в Париже на Первое мая, и собкор НТВ Вадик Глускер делал первомайский репортаж. Ну, и мы придумали зачин: "Париж в кумачовом убранстве. Сегодня праздник на улицах трудовой Франции. В этих колоннах нет лощеных буржуа. Идут посланцы рабочих предместий".

— Ну вы и стилист, сэр. Любите на досуге побаловаться подобным образом?

— Это не баловство. Я же говорю: стиль — то есть "как" давно важнее, чем "что". Я посмотрел "Хрусталев, машину!" и еще часа два не мог выйти из нового состояния. Мне хотелось говорить как там. Весь этот звукоряд, стуки-бряки, неожиданные движения, кашель, силуэты, пульсирующий свет, поднимающийся пар, груды снега...

— Телевидение — что это такое прежде всего: бизнес, технология?

— Все на свете. Аудиовизуальное обслуживание населения.

— Страшная штука, в смысле влияния на людей?

— Нет, не страшная, есть много подобных вещей. Эстрада, например. Мы же не претендуем на то, чтобы нашу кассету "Живой Пушкин" поставили рядом с томом Тынянова. И "Намедни 61—91" не надо приравнивать к учебнику новейшей истории.

— Вы все о Пушкине.

— Это последний мой большой эфир в жанре "нетленки".

— Вы уже сделали "Намедни 92—99"?
— Серии почти готовы, с 20 декабря их покажут. Эти последние годы — тоже уже история. Посмотрите, фальшивые авизо, лица кавказской национальности, "черный вторник", сумасшествие по фильму "Титаник" и Ди Каприо, мода на роликовые коньки.

— Но это ваша интерпретация. Для вас это было значимо, но не факт, что для других. Вы не претендуете на объективность?

— Не претендую. Это же Евангелие от меня. Но думаю, в основном все было если не объективно, то объективистски. Да, были, конечно, люди, которые полагали, что нельзя на одну доску ставить "Пражскую весну" и мини-юбки. Вот тут я категорически не согласен. Я считаю, что не только можно, но и нужно. Нет отдельно политической истории и отдельно человеческой. Тот же самый человек, который жил в эпоху социализма с человеческим лицом имени Дубчека, жил еще и в эпоху мини. Это одна история.

— Насколько для вас значима советская история?

— Советская история — это не оценка, не приговор — "совок", просто такой период. Это история нашей жизни. Люди жили, любили, рождались, умирали, страдали, мучились, отдыхали
.

— Для вас это важно?

— Но это наш опыт. Если вы живете, полагая своей родной историей историю Лихтенштейна, я за вас рад, но у меня нет другой истории, и у тех людей, которые смотрят телевизор, тоже нет.

— Некоторые считают, что "Намедни" — просто ваш стеб. Что вам наплевать на все эти годы.

— Где вы такое прочитали? Ну, там есть некая ирония. Но это самоирония. На одном приеме ко мне подошел Зюганов и сказал: "Большое спасибо, вам это обязательно зачтется". Я рассмеялся и спросил: "При любой власти зачтется?". Он говорит: "Нет, ну что вы, это же так трогательно". Я на такую реакцию Геннадия Андреевича не рассчитывал. Я думаю, этот период нашей жизни вызывает у людей самые разные чувства: и иронию, и меланхолию, и ностальгию, и умиление, и сожаление... Потому что в этом много всего — замечательного, глупого, милого, смешного, наивного, дурацкого, трагического. Там все перемешано, поэтому сказать, что я отношусь только со стебом или только с придыханием, неправильно.

— С придыханием точно нет.

— Я, наверное, ни к чему не могу относиться к придыханием, даже к Пушкину. По-моему, любое придыхание — это пошлость.

— За Пушкина вы уже получили свое от мэтров пушкинистики?

— Им, кстати говоря, понравилось. Они нормально относятся к ТВ. Или не смотрят, а если и смотрят, то понимая: это — не наука.

— Перед "Живым Пушкиным" много книг перелопатили?

— Для телеведущего много, а для какого-нибудь литературного исследователя — это ерунда собачья.

— То есть телеведущий по определению существо неграмотное и малоинтеллектуальное?

— Просто сейчас очень мало кому из телеведущих нужен письменный стол. Я почти не знаю коллег, которые действительно пишут.

— Про вас говорят, что вы единственный на ТВ, кто не пользуется телесуфлером. У вас идеальная память?

— У меня она неидеальная, но мне удобнее надеяться на нее, чем на суфлера.

— Что вы считаете своими удачами?

— "Намедни 61—91", "Старые песни о главном-2" и "Живого Пушкина".

— А провалы?

— Я могу нахально сказать, что явных провалов не припомню.

— Но ведь иногда нужно, чтобы тебя поругали.

— Меня ругают очень часто. Когда пытаешься следовать некоему общему стилю, обязательно находятся люди, которым не нравится вообще все, что ты делаешь.

— А "Место встречи изменить нельзя. 20 лет" — неудача? Хотя бы потому, что не все актеры согласились у вас сниматься, и программа пошла по сугубо воровскому уклону.

— Ну и что. И "Место встречи", и программа по фильму "Семнадцать мгновений весны" были очень заметным явлением. Я впервые такое слышу, что "Место встречи. 20 лет" — неудача. Это нужно очень высоко поставить планку.

— Вы сами ее так поставили.

— Я это считаю достойной работой. То, что там подробно про сучью войну, так до этого про нее никто ничего не говорил. А ведь это объясняет подтекст того убийства, которое совершил Жеглов. Без сучьей войны не понять, почему Левченко не может вернуться на зону: он нарушил воровской закон — служил, был на фронте. И это понимал Шарапов.

— Лужков легко согласился у вас в "Месте встречи" сниматься? Кто его уговаривал?

— Все понемножку. Я давно ему объяснял, что мне нужно интервью о московском ношении кепки. Он засмеялся: "А я не буду выглядеть пижоном?". Я сказал: "Не больше, чем обычно". Он засмеялся еще сильней. Мы как будто обо всем договорились, но Лужков должен был оказаться в естественных декорациях — в старом дворе. По плану у него была поездка на парфюмерную фабрику "Свобода", а это его родной Щипок — один из самых хулиганских районов Москвы, и в соседнем с фабрикой дворе он замечательно все объяснил: как носилась кепка набекрень, как — надвинув на глаза, как — сдвинув на затылок. Лужков выступил как человек того времени, для которого кепарик — это часть жизни.

— В "Намедни" постоянно проходят сюжеты, где вы вещаете с разных концов земного шара.

— Вы поймите, это единственный способ авторизовать историю. Иначе не будет аутентичности, ощущения истории на ощупь. А во всем остальном — это проект очень недорогой.

— Но сколько денег ушло на постоянные перелеты. В результате вышла дорогая программа.

— Нет, не дорогая, успокойтесь. Сейчас она была показана в третий раз, и в ряде случаев набирала рейтинги выше, чем программа "Время". И еще ее покажут.

— То есть все окупилось?

— Я не бухгалтер. Но то, что эта штука долгоиграющая, то, что у нее будет большая эфирная жизнь — точно. Вы думаете, это такая сладость — 19 командировок по стране и 11 за границей? Только одно удовольствие?

— Нет, конечно, но ваше руководство не говорило: "Многого ты, Леня, захотел"?

— Наоборот, было абсолютное понимание. Такие вещи нельзя делать за рубль двадцать.

— Вы себя гением считаете?

— Как только я так посчитаю, то непременно вам сообщу. Я беру старательностью и прилежанием. Как говорил Юрий Михайлович Антонов, композитор и ныне политик, это все надо попкой высидеть.

12

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...-chayniki.html
11 января 2001 в 00:00,

Новый век окончательно отнимет у нас книгу и ни за что не отпустит от “ящика”. С некоторых пор популярный телеведущий Леонид Парфенов стал бытописателем и архивистом. “Намедни”, “300 лет Новому году”, “Живой Пушкин”, “Российская империя” — скоро мы начнем изучать историю по Парфенову...

— У вас уже есть план “Намедни-2000”?

— 2000 год — это: Путин — президент, 100 лет королеве-матери, канонизация Николая II, детективы Бориса Акунина, Сафин, Жорес Алферов — Нобелевский лауреат, “Курск”, конечно, Пушкинская площадь, разделили “Майкрософт”, в Воронежской области люди отравились грибами, 56 миллионов долларов впервые выплатили за футболиста — Луиша Фигу... Это детали, штрихи, кусочки мозаики, которые дополняют опыт. Часто меня здесь не понимают. Хула-хуп появился в 62-м году и уже никогда окончательно не исчезнет. А Братская ГЭС — это опыт. В 90-х — “Гербалайф”, принцесса Диана, новые русские... Чайники появились электрические быстрозакипающие. И это поменяло представление людей о жизни: больше не нужно, ставя чайник, ждать, пока он там закипит. Это тоже историческое событие.

— Вам 40 лет, и вы слывете модником. Насколько вам интересна молодежная культура? Земфиру, например, вы воспринимаете?

— Все женщины у нас на эстраде пели: уходя — уходи, но никто не объяснялся так, как она: “Меньше всего нужны мне твои кам бэки”. И я не думаю, что Земфиру слушают только подростки. Мне это интересно как другое мироощущение. Я очень хорошо помню, как в первый раз услышал “Мумий Тролля” или Алсу и сразу понял, что это что-то другое.

— Вам не кажется, что ту же Земфиру или Алсу просто втюхивают людям?

— Втюхать ничего нельзя. Самая большая реклама была у Лены Зосимовой. Но как она закончилась, так и певица сдулась. Ничего не бывает случайно.

— А историю людям навязывают? “Намедни” навязывают свою трактовку?

— Да нельзя ничего навязать. Если нет ничего, на что глаз положить, останется только реклама.

— В “Намедни” вы работаете с символами времени. Принятие нового-старого гимна — это символ возврата назад в СССР?

— Я убежденный противник музыки Александрова. Когда сойдут в могилу поколения, которые помнят, что это музыка к словам “Нас к торжеству коммунизма ведет”, — тогда можно было бы отнестись к ней как к просто хорошей “гимнической” мелодии. И уж совсем гнусность — что опять текст Сергея Михалкова. При всем уважении к сединам Сергея Владимировича нельзя так испытывать терпение людей своей растяжимостью на все режимы. Одна и та же рука пишет бестрепетно и про Сталина, и про Ленина, и про новую державность, а нам предлагается это принять как слова, рвущиеся из глубины души.

— И вставать под гимн...

— ...я не буду.

— Вы законопослушный человек?..

— Хотел бы посмотреть: ну не встану я — и что? Из зала выведут? Да я сам выйду, если на то пошло. Да я и не бываю в таких залах.

— Давайте лучше об “Империи”. История здесь у вас получается достаточно веселая. Не слишком легко вы с ней обходитесь?

— Меня ругают: “Почему Остермана нет?” Человек, который полагает, что в вечерний прайм-тайм можно говорить об Андрее Остермане, ничего не понимает в ТВ. Мы отбираем явления, которые можно экранизировать. И мы очень зависимы от массового сознания: Екатерина меняла фаворитов, Кутузова ранили в глаз, веселой царицей была Елизавета, царь Петр — очень длинный... Это вещи, которые ТВ обойти не может. Мы ведь и награды Суворова будем объяснять, разумеется, через “ждем-с” и “звезду Александру Васильевичу!”. Российский ум, российский флаг, российскую шпагу забрасывало в самые невообразимые места — и так много было странного и удивительного в истории! В первых сериях получилась очень бодрая, молодая империя, которой нет преград ни в море, ни на суше. Это потом она будет надрываться, откроются всевозможные внутренние кровотечения в прямом и в переносном смысле...

— Почему накануне “Империи” вы надолго выпали из эфира?

— А разве в фильме не видно, сколько там командировок?..

— У НТВ сейчас финансовые проблемы, а программа очень дорогая. Вас за это упрекают?

— Нет. И не такие это безумные деньги. Мои программы окупаются. Ведь сколько раз уже показывались “Намедни”! Все затраты на них давно отбились. “Пушкина” показывали дважды в прайм-тайм, с утренними повторами. К тому же ТВ состоит не из одной прибыли. Если беззастенчиво заниматься чистоганом, тебя тут же просекут. Репутация — вот деньги.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №21599 от 11 января 2001

[Полит. ру]

http://polit.ru/news/2017/01/26/parfenov/
26 января 2017, 00:00 Мемория


Леонид Геннадьевич Парфенов

26 января 1960 года родился Леонид Парфенов, российский журналист, телеведущий, автор популярных телефильмов и книг об истории России.

Личное дело

Леонид Геннадьевич Парфенов (57 лет) родился в Череповце Вологодской области. Родители, Альвина Андреевна (1931) и Геннадий Викторович (1931—2004), были из окрестных деревень. Отец работал главным инженером Череповецкого металлургического комбината, в свободное время любил охотиться на уток и ходил на рыбалку.

В 1977 году Леонид поступил на факультет журналистики Ленинградского университета имени Жданова. Уже во время учебы печатался в ведущих советских изданиях — «Правде», «Огоньке», «Московских новостях». После окончания института в 1982 году работал корреспондентом в газете «Вологодский комсомолец», а затем на Вологодском областном телевидении в Череповце. Дружил с тогда начинающим музыкантом Александром Башлачевым. Именно в квартире Парфенова в сентябре 1984 года Башлачев познакомился с опальным музыкальным критиком Артемием Троицким. В 1985 году Парфенов сделал с Троицким интервью на областном теоевидении.

В 1986 году стал спецкором молодежной редакции Центрального телевидения, параллельно был корреспондентом программы «Мир и молодежь». В 1988 году перешел на «Авторское телевидение», где вместе с Андреем Разбашем снял трехсерийный документальный фильм «Дети XX съезда» о поколении шестидесятников.

В 1990—1991 годах «Авторское телевидение» выпускало развлекательную программу Парфенова «Намедни». В начале 1991 года ведущий был отстранен от эфира за высказывания по поводу отставки Шеварднадзе с поста главы МИД СССР. В 1991—1993 годах работал на Первом канале, где вел программу «Дело» и создал концепцию программы «Портрет на фоне». В 1993 году пришел на НТВ, где возродил «Намедни», рассказывавшую о культурных событиях в стране и мире. В 1994 году был автором и ведущим проекта «НТВ — новогоднее телевидение», получил за него свою первую ТЭФИ в номинации «Развлекательная программа».

В 1995—1996 годах — автор первых двух частей новогоднего шоу «Старые песни о главном» на Первом канале. В 1997—2001 годах вел на НТВ исторический цикл «Намедни. Наша эра. 1961—1991». В тот же период снял телефильмы «Российская империя» и «Живой Пушкин». В программе «Итоги» делал рубрику «Особый взгляд Леонида Парфенова». В 1997—1999 годах занимал пост главного продюсера НТВ, входил в совет директоров телекомпании. В 1998 году вел игру «Форт Боярд», участниками которой были журналисты НТВ.

После смены руководства в телекомпании в 2001 году остался на телеканале, был назначен генеральным продюсером НТВ. От ушедших на ТВ-6 коллег получил прозвище штрейкбрехера.

В том же году перезапустил программу «Намедни» — проект превратился в еженедельную политическую программу. В 2003 году передача получила ТЭФИ в номинации «Информационно-аналитическая программа». В июне 2004 года «Намедни» были закрыты, а сам Парфенов — уволен с НТВ из-за сюжета «Выйти замуж за Зелимхана». В репортаже рассказывалось об обстоятельствах процесса над сотрудниками российских спецслужб, которых правоохранительные службы Катара подозревали в убийстве Зелимхана Яндарбиева. Центром сюжета было интервью с вдовой Яндарбиева Маликой. На запрете трансляции интервью настаивали российские спецслужбы.

С 2004 года снял ряд документальных фильмов на Первом канале: «О, мир — ты спорт!», «Люся», «И лично Леонид Ильич», «Зворыкин-муромец», «Птица-Гоголь», «Хребет России», «Цвет нации».

В 2004—2007 годах был главным редактором журнала «Русский Newsweek». В 2007 году начал работу над книгой-альбомом «Намедни. Наша эра». В декабре 2014 года вышел седьмой том проекта, рассказывающего о знаковых событиях в истории СССР-России с 1946 по 2010 годы.

С 2011 по 2013 годы вел программу «Волшебный мир Disney» на Первом канале. В апреле-июне 2012 года был соведущим программы «Парфенов и Познер» на телеканале «Дождь». Информационно-аналитическая передача закрылась после ухода Познера, которому Первый канал пригрозил увольнением при продолжении работы на «Дожде». В 2013 году на этом телеканале выходил еженедельный политический тележурнал «Парфенов».

В 2014 году занимался выпуском очередного тома «Намедней», также снял фильм «Цвет нации» о Сергее Прокудине-Горском, пионере российской цветной фотографии.

Женат на журналистке Елене Чекаловой, ведущей кулинарных программ. В 2014 году Чекалова открыла в Москве собственный ресторан. В оформлении заведения помогала их дочь Мария Парфенова (1993). После учебы в Италии девушка поступила в университет ресторанно-гостиничного бизнеса. У пары есть еще старший сын Иван Парфенов (1988). Он закончил Миланский экономический университет.

Чем знаменит

Леонид Парфенов

Парфенов — один из самых узнаваемых и любимых россиянами телеведущих. При этом уже более десяти лет он появлялся на экране лишь эпизодически. Несмотря на жесткую критику власти и коллег, ведущему удается не наживать себе врагов, выпускать фильмы на Первом канале и получать премии профессионального сообщества.

Леонид Парфенов — создатель особого стиля на российском телевидении, где неторопливый рассказ ведущего сопровождается ключевыми деталями — вещами, подробными съемками с мест, эксклюзивными интервью, позволяющими зрителю глубже прочувствовать ситуацию и лучше ее воспринять. Материалы Парфенова и его учеников выделяются хорошим, легким слогом и логической завершенностью. Команда Парфенова после его ухода делала на НТВ программу «Центральное телевидение».

О чем надо знать

В ноябре 2010 года стал первым лауреатом премии имени Владислава Листьева. Выступая на церемонии вручения, раскритиковал ограничение свободы слова на российском телевидении и коллег, потворствующих такой ситуации. «Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица — не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании — попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой "Ладе-Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?» — задал риторический вопрос журналист.

В декабре 2011 года на митинге против фальсификации на парламентских выборах заявил, что современное телевидение — это «похабень с бадминтоном и амфорами».

В 2012 году вместе с Васей Обломовым и Ксенией Собчак записал музыкальные видеоролики «Пока, Медвед!», «ВВП» и «Рэп-молебен в поддержку веры».

В декабре 2014 года стал жертвой обмана — съемочная группа попросила ведущего сказать слова поддержки Алексею Навальному и подержать перед камерой лист с адресом navalny15.com. Выяснилось, что сайт был создан за несколько дней до интервью противниками Навального. Из интервью Парфенова на ресурсе была опубликована только часть с бумажкой. Точно так же была обманута Лия Ахеджакова.

Прямая речь:

О скандале с роликом про Навального: «Позвонил человек, назвался — Лев. Говорит: мы собираем подписи в поддержку Навального, чтоб не посадили, просим вас сняться в ролике — пусть люди на наш сайт заходят, голосуют. Хорошо, — говорю. Сам этот "Лев" не приезжал, координировал встречу со съемочной группой эсэмэсками. Встретили меня два парня обычно-московско-хипстерской наружности: камера и звук. Стали объяснять — чего говорить и как показывать в кадре листок с адресом. Не, — отвечаю, — я сам знаю, что сказать, а листок покажу в конце — мол, тут сказано, как именно поддержать Алексея. С двух, помнится, дублей — чтоб почетче и сжато — протараторил: преследуют, поскольку мы от него узнали про шубохранилища и если посадят — то за всех нас, кто считает, что власть не должна кормиться от должности, но так громко про это не говорит. И листок показал, конечно — вот, голосуйте в поддержку.

Что ребята эти — левые, узнал дня через три. Злился на свое неисправимое вологодское простодушие, на этих гнид — ведь руку жали, в глаза смотрели, благодарили, вроде даже с новым годом поздравили — и недоумевал: как ролик со мной можно "лево" использовать? Наконец, сегодня возник этот сайт — за то, чтоб Навального посадить. Гниды оказались при деньгах: долго я их заказуху не рассматривал, но сразу видно — сделано с размахом. А из ролика моего, примерно двухминутного, взяты, разумеется, последние 10 секунд».

Из интервью «Снобу» в сентябре 2014 года (о государстве): «Мы так и не вступили в эпоху хотя бы каких-то правил. В любой момент один игрок сметет с доски все фигуры и нам скажут: "Мы в Чапая играем, кончился королевский гамбит". И так уже наша квазиобщественная жизнь последнего сезона — сплошные щелбаны. А еще мне кажется, что все повторяется. Я помню зиму 1983—1984 года. Мы вечерами сидели в Череповце с Сашей Башлачевым. Он тогда только что написал "Время колокольчиков". И вот мы сидели, и нам казалось, что не мы их похороним, а они похоронят нас. Шла эта "гонка на лафетах"; умирал Андропов, заступал Черненко. Казалось, что это будет длиться вечно, и ничего мрачнее не может быть».

Из интервью изданию «Афиша. Воздух» в ноябре 2014 года (о советском в нашей жизни): «Мы живем в постсоветской стране; "пост-", но советской. Матрица та же, просто наложились новые реалии. А сейчас пошли откровенные отсылки к советской империи имени Иосифа Виссарионовича и представлениям о том, что все окрестные народы должны побаиваться и трепетать под нашей державной лапой. Как много значит слово русского царя… Пропаганда стала просто текстуально совпадать — борьба с безродными космополитами, Запад ощетинился натовскими ракетами, вот это все. Поэтому я и полез вглубь пятидесятых».

Там же о Крыме: «Да, границы вот так проводились, а Крым действительно передавали из хозяйственных соображений, причем совершенно очевидно, что это не было дурью лично Хрущева. В декабре 1953-го, когда все решили, — он еще не единоличный правитель. А скорее всего, обсуждалось решение еще при Сталине, советская власть запрягала долго. И ни в 1957-м, когда они Хрущева пытались снять, ни в 1964-м, когда его таки сняли, в числе его сумасбродств и волюнтаризма Крым не фигурировал. Если бы это была его персональная дурь, отыграли бы назад — ведь отыгрывали же, и границы резали, как хотели. Мои родители не родились в Вологодской области — наши места исторически были в Новгородской. А потом раз — и переделили».

Об итогах 2014 года в программе «Синдеева» на «Дожде»: «Я думаю, что мы потом будем про это вспоминать, что началась какая-то новая эпоха, которая обозначилась весной этого (2014) года. Эпоха Крымнаш с переходом в Намкрыш.

Если людям можно рассказывать про распятого мальчика — значит, можно. Если их это не возмущает, если они не спрашивают — пардон, а где второй свидетель?.. Как так, такой был ад, такой кошмар творился, это было на центральной площади! — Ну, значит, можно».

5 фактов о Леониде Парфенове:

Брат Леонида Парфенова Владимир (род. 1966) — бизнесмен, имеет фирму по продаже медицинского оборудования. Как и отец, любит охоту.

Накануне президентских выборов 2012 года Борис Березовский рассказал, что хотел бы видеть президентом России «Леню Парфенова».

Многие фильмы Парфенова выложены в свободном доступе на его сайте Leonidparfenov.ru. Также в интернете собраны его статьи и интервью, начиная с 1980-х годов.

«Теоретически я могу в январе 2016 года издать "Намедни. 2011–2015"» — заявил журналист в конце 2014-го.

Время от времени снимается в рекламе. Среди прочего рекламировал телевизоры Philips и часы Maurice Lacroix.

Материалы о Леониде Парфенове:

Статья о Леониде Парфенове в Википедии

Сайт Леонида Парфенова

Блог Парфенова на сайте «Эха Москвы»

[Историческая правда]

https://www.istpravda.ru/interview/9447/


На Первом канале прошла премьера документального фильма Леонида Парфенова «Цвет нации» о Прокудине-Горском, одном из родоначальников цветной фотографии. Александр Уржанов поговорил с Парфеновым о том, почему Россия, которую снимал Прокудин-Горский, умерла — и, похоже, навсегда.
Леонид Парфенов: «То, что он снимал, — это инопланетная цивилизация»
- У вас сразу после премьеры на Первом канале еще одна — на фестивале в Финляндии. На английский фильм переводил Василий Арканов, я знаю, что его вариант названия — «Russia in Bloom» — вам очень полюбился. Вы считаете, что та Россия, ровно столетней давности, — это и есть Россия в цвету? Райская, с совершенно другими, неземными людьми?
- Нет, я не про райскую. Мне просто нравится двусмысленность — то, что она и в цвете, и цветущая. Образца 1913 года мы с тех пор не достигли. Насколько та страна Серебряного века успела расцвести — настолько и успела, этой сложности потом уже не будет, все эти оттенки пенно-розового цвета — они уничтожены. Это была действительно сложная страна: духовенство, офицерство, чиновничество, предприниматели, национальности — улыбающийся башкирский путевой обходчик или там еврей, который 65 лет проработал на водоспуске плотины под Черниговом, бакинские персы и татары — это азербайджанцев так называли. Теперь мы не будем понимать, что такое купец первой гильдии, действительный статский советник и в чем гордость, если человек — кавалер Анны первой степени.

- Ну на этом месте партийная иерархия появилась. Многие из героев снимков Прокудина-Горского ведь пережили и революцию, и гражданскую войну, состарились и умерли в СССР?

- Они другими жили. Вот эти девочки в деревне Топорня в поразительно ярких сарафанах — они при советской власти так уже не могли одеваться. Не в одежде дело — это производная от того образа жизни, от того уклада, от того, какая была легкая промышленность, хотя не было министерства легкой промышленности, какие были эти поразительные русские ситцы — морозовские и прочие.

- Но ситцы, сундуки и наличники с драконами, которые вы у себя на даче храните, — они же никуда не делись.

- Но они этого стыдились! Советская индустриализация привела к тому, что им казалось, что все эти разрисованные буфетики — это «фу, деревенщина». Вот «Хельга» гэдээровская — это да, жизнь удалась. Даже сейчас люди не понимают красоты этих вещей, их стиля, что это мирового уровня бытовая культура, которая такой яркости только, может, в Скандинавии есть. Ну в Альпах еще. Был такой Михаил Васильевич Суров, главный собиратель вологодской старины, и я на его 50-летии тост произносил: «Как хорошо, что вы такую цивилизацию собрали, 7 тысяч прялок, 12 тысяч колокольчиков! Я так рад, что у меня есть возможность тоже это хоть чуть-чуть у себя собрать на даче, и все такое функциональное». А за стол потом сел, там все вологодское областное начальство: «Что, вы дома у себя вот ЭТО ставите? Это мода, что ли, такая? Господи...»

- Прошлый год — это пик возвращения советской символики: ГТО, герои труда. А теперь, в 2014-м, исторические реконструкторы, которые в Донбассе воюют, очень любят вот это все: царя, Белую гвардию, «война в Крыму — все в дыму», разве нет? Может, это такой странный привет из 1913-го?

- Но это же фейк! И казачья форма фейковая, а не та, что из рода в род передавалась. Советскость возрождается, потому что только это и кажется своим, потому что мы не знаем, как себя к русскому пристроить. Это все какие-то «мой дед видал, как царь едал». Нет никого, кто так жил, за 75 лет все уходит в могилу — и глядя на кого можно так зажить? На юрфаке питерского университета висит доска «знатные выпускники». И там Путин, Медведев, Козак. Вообще-то с дипломом юрфака были Ленин и Керенский — но они не знают, как их вместе повесить. Вот как с ними Путин будет висеть? Это хорошо или плохо? Кроме того, и Медведев, и Путин, и, прости, Господи, я — мы все окончили Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственный университет имени А.А.Жданова! А никакой не Санкт-Петербургский имени Мариуполя, как в таких случаях принято шутить. Даже немецкий у меня был не немецкий Шиллера и Гете, а «Proletarier aller Länder, vereinigt euch!».

- Зато казаки теперь даже в Петербурге, где их сроду не было.

- А вот того Петербурга — где нужен был огромный лютеранский собор — в фильме он есть, но негатива Прокудина-Горского не сохранилось, потому что столько там было немцев-пекарей и аптекарей, вавилона, где были китайские прачечные, немецкие аптеки, — такого Лондона и Нью-Йорка русского — его нет. Можно только новоделом из ужасного сталинского ДК работников связи сделать очередной храм Христа Спасителя.

- По современным профессиональным стандартам фотожурналистики Прокудин-Горский — не слишком приятный персонаж: ездит за госсчет, царю фотосеансы устраивает. Это разве не меняет облик реальности, не делает ее лубком? Парадные снимки — это же не документ, не репортаж.

- Ну он реальность фиксировал. И он не катался за государственный счет, потому что ему денег никто не платил. Он когда царю все показал, уже много было снято. Государство только дало ему транспортную поддержку и передвижные лаборатории. Пароходик, в котором можно прямо на реке переночевать, утром проверить, что сыновья Прокудина-Горского «контрольку» с зеленого негатива сделали, все снято, едем дальше — в Белозерск, Кириллов и так далее. И такой же был железнодорожный вагон, это просто позволило системно работать. Приезжает в уездный город, снимает центральную площадь — а теперь мы дальше уже смотрим: а какие были дома, палисадники, как были одеты люди, а какие деревянные тротуары, извозчики. И понимаем, что мы ничего не знаем про эту жизнь, в которой не было ни федеральных денег, ни региональных трансфертов, ни пенсий, ни зарплаты в нынешнем понимании, — а люди жили своей экономической инициативой, и никто специально не придумывал, зачем на белом свете быть городу Белозерску. Гостиный Двор там стоит! Какая же там была торговля?! В этих уездных городках стоят огромные соборы, которые никакое сельское СМУ построить не в состоянии. Вот сейчас в моей родной деревне Уломе, если смотреть по «Википедии», 8 постоянных жителей. Когда-то там делали подковы, гвозди, скобы и возили это возами в Петербург и Москву. Кто сейчас что оттуда может повезти? Сейчас только пенсии идут доживающим тут свою жизнь.

- А не в том дело, что открыточные виды старых городов сами мелколесьем заросли?

- В Европе французский и итальянский Великий Устюг — они прекрасно живут. Жизнь из городов, в которых что-то важное происходило самое позднее в XVIII веке, не ушла. А у нас живут только музеефицированные города типа Ростова Великого. Я еще застал военную часть у Спасо-Прилуцкого монастыря, где возле могилы Батюшкова лежала ржавая цистерна из-под мазута. Лежала и смердела — зато Батюшков наш великий поэт, чтим всегда, из поколения в поколение. Двоюродный дед Прокудина-Горского, тезка его, лежит у церкви, где внука крестили, —только обрубок от памятника остался. А в Муроме, который очень гордится Зворыкиным теперь, у нас в «Зворыкине-Муромце» был фамильный кусок кладбища, там мраморные памятники, огромные, купеческие первой гильдии — все повалено и все разбито. Но вообще это наша гордость!

- Вы аккуратно повторяете маршруты Прокудина-Горского, но почти ничего не рассказываете о нем самом. Отчего?

- Он много шифровался — достаточно сказать, что он был двоеженец, например. И какие-то вещи своей биографии он просто утаивал. Не он сам, его фотографии — это чудо. Благодаря этому до Первой мировой войны только одна страна в мире систематически снята. Мне-то кажется, что журналистика — рассказ не про то, как через три светофильтра это снимается и что был такой замечательный энтузиаст, это как раз научно-популярное знание. Другое дело, когда смотришь на эти места и на то, что здесь произошло, потому что это сегодняшнее качество изображения. Черно-белый, скажем, Петербург — это сразу ретро: по Невскому ходят трамваи, висит реклама шустовского коньяка, и все другое. А когда кажется, что это снято на зеркалку на прошлой неделе, вот тогда и хочется заинстаграмить еще раз это место и поставить рядом со снимком Прокудина-Горского.

- Одно из путешествий Прокудина-Горского — по вашим родным вологодским местам. Кажется, это для вас очень личный эпизод. То есть деревенская девушка в фиолетовым сарафане с зеленой полосой по подолу снята примерно там, где вас через шестьдесят лет будут отчитывать за клеш и хаер?

- Это инопланетная цивизизация, конечно. Потому что я застал цвет в Вологодской области один — немаркий. То есть черненькое, серенькое, коричневенькое. Почему преследовалась несоветская мода? Потому что если он носит клеш, чем же у него голова занята, какой же он комсомолец? Потому что одежда — это мировоззрение. А во времена Прокудина-Горского было какое мировоззрение? Что может быть одежда фиолетовая с бордовым крупным рисунком. Антонио Маррас просто застрелился бы при виде этого сарафана, ему здесь нечего делать, он должен на коленях приползти к Куснировичу и сказать: «Ведите, где растут такие сарафаны!» Тут Куснирович спросит меня, а я скажу: «Миша, посылай их далеко, они опоздали ровно на сто один год».

- Ну лица-то у тех людей другие?

- Нет, если взять девочку в Топорне и представить, что на ней футболка и джинсы, вы получите студентку РГГУ, только без макияжа.

- Может, просто выдержка большая?

- У Прокудина-Горского выдержка как раз была маленькая по тем временам, три секунды, он поэтому и снимал на улице. Взрослые — да, потому что вся предыдущая жизнь проступает. И вот когда уже третье поколение готовит по Молоховец — по лицу видно, а не как у Лидии Чуковской: «Нам-то все-таки то гречку на 1 Мая подбросят, то селедку на 7 Ноября — а ведь страшно подумать, как живут люди в странах капитала!»

- В том, что Эрнст показывает фильм о России, которую мы потеряли, в День России, видится какой-то знак. Или мы уже везде знаки видим?

- Я не знаю, какой знак, я очень благодарен Константину и Светлане Колосовой, директору документального вещания Первого канала, что это вообще показывают: десять лет фильмы нигде больше я показывать и не мог. Денег на фильмы при этом мы у них не берем — каждый раз приходится искать, я же не бизнесмен. В отличие от Сергея Михайловича Прокудина-Горского. Но у нас всякая история — богатая, трагичная, с изломами, драматичная, и в День России можно по-всякому про нее говорить. К тому же за все эти годы этот праздник так и не обрел настоящего смысла, что тоже свидетельство недостатка идентичности. Это, кстати, день рождения Алексея Пивоварова. Он когда-то в «Намедни» делал такой материал — «Рожденный 12 июня». Можно же сказать человеку в шутку: если родился 8 марта — понятно, ухажер, 23 февраля — вот ты какой воинственный. Окуджава гордился очень тем, что его день рождения потом стал Днем Победы. А 12 июня родился Алексей Владимирович, голубоглазый, но нам же не приходит в голову ему сказать: «Экий ты, брат, российский-прероссийский!»

- Просто если Минкульт в детских спектаклях про подушку с гречкой гомосексуализм находит, то уж ваша прогулка по кладбищу Сент-Женевьев-де-Буа — со стендапом «Мы не от этих людей произошли» — и подавно выглядит фрондой.

- Ну если кто-то считает, что мы от них произошли, то чего ж они тогда полегли в эти земли-то французские? Чего Бунину тут же жилось?

- Эти снимки очень похожи на инстаграм, даже буквально: взгляд ровно в камеру, квадратная пластина, артефакты по краям — как фильтр. Через сто лет что про нас снимать будут — на основе сегодняшних фотографий?

- Я не знаю. Это зависит не от нас, а от того, какой будет 2114-й. Может, они скажут, что это сейчас была Россия в цвету. Но мне почему-то кажется, что нет.

159

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...eslavnyiy.html
7 июня 2001 в 00:00,

— Вы остались на НТВ, чтобы доделать “Империю”?

— Нет, это не так. Я об этом даже не думал.

— Зачем вы пошли работать в программу “Герой дня”? Ведь видно, что вам неинтересно.

— Мне интересна любая работа. Есть день — есть герой. Ты задаешь ему вопросы, это профессия.

— Вы что, на все руки мастер?

— В 95-м году я вел самый первый выпуск этой программы.

— Но политики — это вам не Пушкин...

— Зачем об этом говорить? Все, что я делаю, и так видно на экране.

— Актеры иногда отказываются, прочитав сценарий, видят, что эта роль ничего хорошего не принесет.

— А я не актер. Я занимаюсь ремеслом, технологией с элементами творчества. Да, есть вещи, за которые я не возьмусь. Наверное, я не смогу вести детскую программу.

— В вас еще не умер генпродюсер НТВ, коим вы недавно были?

— Он во мне и не рождался.

— Никаких личных обид нет на то, что вас отстранили?

— Никогда.

— Новое руководство НТВ намерено подсчитать расходы на каждую программу. Вас это не коснется?

— Основные расходы на “Империю” прошли еще до смены руководства. Новых расходов у меня пока не было.

— Но вас шмон в любом случае не коснется, вы же с Кохом домами дружите?

— Вы меня об этом спрашиваете? Я денег не даю. Вы спросите об этом того, кто деньги дает.

— С прежним начальством у вас не было проблем из за денег?

— Всякое бывало. Почему-то все думают, что я везучий и что мне все разрешают.

— Вы знаете, что вашу “Империю” выдвигают на ТЭФИ?

— В прошлом году “Пушкина” тоже выдвинули.

— Но уж две ТЭФИ подряд вам вряд ли дадут.

— Это не ко мне вопрос, но такие случаи на ТЭФИ были.

— Но вы же понимаете, что академики будут оценивать не вашу “Империю”, а ваши уходы-приходы на НТВ.

— Пускай, это их дело. Я каждый год выдвигался на ТЭФИ с какими-то работами. За “Намедни 61—99” я ничего не получил, но не считаю, что это провал. “Старые песни-1 и 2” не получали, а “Старые песни-3” получили. Хотя мне кажется, что они не самые лучшие. Но это ничего не значит. Гораздо ценнее, что “Старые песни” в свое время определили моду.

— Но эта мода уже закончилась?

— Какая разница, главное — был создан стиль. На мой взгляд, “Старые песни-2” — это образец постмодерна. Очень редкий случай, когда ТВ шло в ногу с большим искусством.

— То есть, если бы не ложная скромность, в серии “Намедни-95” вы бы сказали: “Леонидом Парфеновым создан на ТВ новый ретростиль”.

— А я, по-моему, так и сказал, только себя не упоминал. Здесь оценка абсолютно не важна. Приз не приз, это не самое главное.

— А что главное?

— Собственное ощущение, себя же не обманешь.

— Вы тщеславный человек?

— Ну, наверное, нетщеславный не полез бы в камеру.

— И при этом вы обидчивый человек?

— Нет, я уже столько про себя прочитал такого. Почему-то пишут, оценивая нас как историков и литературоведов, а мы нечто другое.

— Что же это за нечто?

— Телевидение — жанр синтетический. У него свои законы, оно живет на малом экране, оно цветное, оно одновременно говорит и показывает. Оно неконтролируемо, в том смысле что человека не заставишь смотреть с самого начала, как в театре, после третьего звонка. Во время просмотра можно звонить по телефону, выходить, пить чай. И во многом с этим связано то, как оно делается.

— В политике вы не разбираетесь?

— Она мне неинтересна. Говорить о бодании фракций в Думе — это не ко мне. Но если за этим найти второй смысл, то пожалуйста. Я в “Итогах” именно так и работал.

— То-то вы называли тех людей, которые работали с Киселевым в “Итогах”, пацанами...

— Просто они работали только в “Итогах” и больше нигде. Они никуда из них не уходили. У них нет такого опыта — начинать сначала.

— После “Живого Пушкина” и “Империи” вас теперь можно назвать большим патриотом?

— Это все слова. Патриотизм в чистом виде — это когда любишь ни за что. Ты ощущаешь общность судьбы со страной, традиции. Это не значит, что они хорошие, они твои, родные.

— Как-то не очень модно все это звучит в вашем исполнении...

— Для меня это нормальное чувство. Я в своей стране прожил жизнь. Ни в какой другой стране я жить не смогу. Я не гражданин мира.

— Очень пафосно.

— В этом нет пафоса. У меня есть знакомые, которые прекрасно знают языки. Им, где мидл-класс, там и родина. У меня нет рабочего западного языка и нет параллельной западной жизни. Я не лучше и не хуже, но просто другой. Поэтому я не только не хочу нигде больше жить, но и не могу.

— А где же ваш всем известный цинизм? Люди прочитают и скажут: вот Парфенов дошел — теперь он патриотом стал!

— Ни до чего я не дошел. Я никуда с этого места не сходил.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...ntv-minus.html
8 февраля 2003 в 00:00,

Завтра программа Леонида Парфенова “Намедни” выйдет на НТВ в последний раз. Три месяца отпуска не в счет: Парфенов пошел на принцип. Но так же бескомпромиссно решил действовать и главный акционер телекомпании — “Газпром”. Стороны сошлись в глубоком клинче. Из серии “бодался теленок с дубом”.

Шутки кончились, начинаются выборы. Поэтому федеральный канал необходимо зачистить. Главные игроки здесь известны: Путин, Волошин, Лесин, Миллер, Дыбаль. А по другую сторону: Миткова, Парфенов, главный продюсер Шумаков. Люди творческие то есть. Йордановцы уже всерьез не принимаются: их “ликвидировали” практически без единого выстрела. Проблема в том, что каждая из команд не является монолитом: помимо общих стратегических задач всякий защитник и нападающий преследует свои интересы. Глава “Газпром-медиа” Александр Дыбаль в интимных разговорах с членами правления НТВ уверял, что Сенкевича и уж тем более Земского назначил совсем не он, а председатель правления “Газпрома” Алексей Миллер. При этом в журналистских кругах говорят, что Миллер — фигура несамостоятельная и сам ничего не решает. Президент Путин, как и в прошлой войне против Гусинского, самоустранился. “Назначение Миллером Сенкевича — это примерно то же, что и показ Йорданом штурма “Норд-Оста”, — сказал корреспонденту “МК” один из телеведущих НТВ. Сравнение некорректное, но мысль ясна: сейчас Миллер подставился точно так же, как Йордан с освещением событий на Дубровке.

Заварилась каша, в результате чего канал могут покинуть звезды. И тут из-за кулис выходит весь в белом министр печати Михаил Лесин и в который по счету раз становится лучшим другом и защитником журналистов. Предлагая при этом свою кандидатуру на должность гендиректора НТВ или хотя бы его зама, которая, конечно же, устроила бы всех. Сейчас такими кандидатами называют влиятельного пиарщика Сергея Зверева и... президента издательского дома “Московские новости” и продюсера мюзиклов “Метро” и “Нотр-Дам де Пари” Александра Вайнштейна. Правда, “невлиятельный” Миллер заявил, что назад дороги нет и все назначенные останутся на своих местах. Многое могло решиться на вчерашнем совете акционеров НТВ, который должен был избрать новый совет директоров. На момент подписания номера его результаты не были еще известны.

Что же касается демарша Парфенова, то об уходе из эфира хорошей программы, на днях получившей ТЭФИ, можно только пожалеть. Но разве не сам Леонид, оставшись на четвертой кнопке, говорил, что не желает защищать Киселева на баррикадах и что по форме назначение Йордана было абсолютно правомерно. Тогда уж нужно быть логичным до конца. Есть хозяева-акционеры и есть наемные работники — каждый должен знать свое место. Наверняка бывшие друзья Парфенова с канала ТВС теперь ехидно посмеиваются в ладошку: сам себе, мол, вырыл ямку.

Парфенов — безусловный профессионал ТВ. Но не политик и не борец. Стиль (и телевизионный, и жизненный) для него всегда важнее содержания. Главное — не что показать, а как. Поэтому он то и дело демонстрировал в “Намедни” гарри-поттеровского Добби, так похожего на ВВП. Не потому, что не любит президента, а потому, что прикольно. Хотя именно сюжеты в парфеновской программе после “Норд-Оста” били власть гораздо больней, чем любые гневные филиппики того же Евгения Киселева. Но на таких, как Парфенов, раньше не обижались. Теперь, значит, пришла пора?

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...-parfenov.html
1 апреля 2003 в 00:00,

Пошел уже второй месяц, как любимец телепублики Леонид Парфенов хлопнул дверью на канале НТВ и перестал выходить в эфир со своей программой “Намедни”. Обида на весь свет произошла из-за того, что без него его женили: назначили гендиректором Николая Сенкевича. И вот информация из первых рук: Парфенов возвращается. Но уже на Первый канал. И в совершенно в новом качестве.

На НТВ оставаться было уже невозможно, ведь главным политаналитиком здесь заделался рекрутированный с REN-TV Александр Герасимов. Парфенов оказался на распутье, и гендиректор Первого Константин Эрнст вовремя сделал Леониду предложение, от которого тот не смог отказаться.

Однако на Первом общедоступном всякий там выпендреж и умничанье особо не поощряются. Разве что “временщика” Познера терпят, да и то с трудом. Здесь бал правят Галкин да Петросян, которых зритель любит по самое не могу. Остальным же приходится приспосабливаться. Вот был когда-то на том же НТВ умный ведущий Дмитрий Дибров с передачей “Антропология”. А перешел на Первый, убрал всего-то четыре буквы из названия — и стал слащавым шоуменом Димочкой в программе “Апология”. Или Светлана Сорокина. Даже в страшном сне никому бы никогда не приснилось, что будет она вести “Основной инстинкт” и что завалят ее скабрезными шуточками о сходстве с Шэрон Стоун и ноже для колки льда.

За все надо платить. Кому нужны “Намедни”, когда уже есть “Времена”?.. И Леонид Парфенов пошел на колоссальные жертвы по смене имиджа. На горло собственной песне он начнет наступать уже 7 апреля, дебютируя с программой “Мужские истории, или Чего хочет супермен”. Действительно, не все же Оксане Пушкиной масленица. Что за женский шовинизм такой! Зато теперь знаменитые мужики всея Руси смогут посмотреть на себя холодным парфеновским взглядом.

Первый выпуск будет посвящен главному мужчине нашей страны... Да-да-да, именно Владимиру Владимировичу Путину. Вся венценосная семья ради такого случая соберется перед телекамерами в своей загородной резиденции в Ново-Огареве.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...schaetsya.html
15 апреля 2003 в 00:00,

Радуйтесь, эстеты и поклонники истории в лицах! На беговую дорожку канала НТВ возвращается неоднократный обладатель ТЭФИ, человек-оркестр и вообще “наше все” — Леонид Парфенов.

В воскресенье, 18 мая, его “Намедни” должны опять выйти в эфир. По крайней мере Леонид Геннадьевич обещал это генеральному директору канала Николаю Сенкевичу. И хотя обещанного три года ждут, на этот раз Парфенову, похоже, можно верить.

Закрыв свою программу в знак протеста и помитинговав вволю, наш самый стильный ведущий в момент заполучил весьма выгодные предложения практически от всех каналов. Константин Эрнст звал его на Первый, да только с “Намедни” и без неформатной “Страны и мира”. Не договорились. Евгений Киселев, презрев унижение, полушутя-полусерьезно сделал кивок в сторону ТВС. Но здравый прагматизм не позволил г-ну Парфенову приземлиться в сильно проблемную ТВ-компанию. Раскрыл свои объятия и развлекательный СТС. Однако, почувствовав себя разок властителем дум, трудно опять стать Филиппом Киркоровым.

Поэтому Парфенов остается. Правда, благодаря последним демаршам он сумел существенно повысить свою капитализацию. Но это уже детали. А чтобы телезвезда сильно не задавалась, в субботу, 17 мая, появится еженедельная аналитическая программа и у новоиспеченного зам. гендиректора по информации Александра Герасимова. Ну и все правильно: чем он хуже Парфенова? Тем более начальник.

[Александр Мельман]

http://www.mk.ru/editions/daily/arti...od-kovrom.html
18 ноября 2003 в 00:00,

Программа Леонида Парфенова “Намедни” телеканала НТВ опять оказалась в центре событий. Последний раз ее схватили “за одно место” после вольного, по мнению Кремля, озвучания “картинки” секретного совещания у президента Путина накануне штурма ДК на Дубровке. Нынче костер раздувается из-за снятия гендиректором НТВ Николаем Сенкевичем сюжета о скандальной книге Елены Трегубовой “Байки кремлевского диггера”.

Материал все-таки успели показать на Дальний Восток, после чего руководством канала и было принято столь жесткое административное решение. Г-н Сенкевич объясняет свой поступок отеческой заботой о чистоте парфеновского жанра и нежеланием делать пиар сомнительной книжке. Большинство же оппонентов по другую сторону баррикад, включая и саму писательницу, кричат об очередной атаке на свободу слова и тотальное наступление цензуры.

Не секрет, что литпродукт, из-за которого начался весь сыр-бор, пришелся не по вкусу той части нашей политической элиты, которая трудится за Кремлевской стеной. Действительно, натуралистически описанная борьба бульдогов под ковром, тем более подсмотренная женщиной, — эта штука будет посильнее, чем “Фауст” Гете. И уже неважно, сам ли гендиректор решил подстелить себе соломки или же пришло указание сверху, факт остается фактом: скандал раздут, г-жа Трегубова подает на Сенкевича в суд, а ее произведение сметается с полок с неизбежностью цунами. Владимир Сорокин со своим “Голубым салом” и “Идущими вместе”, наверное, обзавидовался.

На самом деле подобный опыт работы с властью имеют все без исключения российские СМИ. И решаются такие вопросы, что называется, во внутреннем порядке, без шума и пыли. А у осторожного Николая Сенкевича перед лицом пример его более отчаянного предшественника — Бориса Йордана. И где теперь тот Йордан?! Иногда, чтобы выиграть партию, приходится жертвовать фигурой. Спросите у Каспарова.