*802. Русские. Стереотипы поведения. Традиции. Ментальность.

[Александр Зеличенко]

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=53B6CDFFF0DE8
"Россия – это только рождающаяся цивилизация. Мы только появляемся"
04-07-2014 (20:06)



Продолжается мозговой (если можно так выразиться) штурм. "Если можно так выразиться" относится к "мозговой", а не к "штурм": штурм настоящий, и мордобой настоящий.

Тема штурма – Европа ли Россия?

Очень любопытен риторический вопрос-ответ сторонников европейскости России: "Ну, кто мы, если не Европа?"

В самом деле – не Китай, не Ислам (обычно, правда, наши цивилизационисты не замечают, что мир Ислама отличается от китайского не меньше, чем Европа; но это мелочи). Вот и получается, что кроме Европы нам быть больше некем: гордая женщина России паранджу никогда и не носила, только платочек; намаза мы пять раз в день не проводим, ворам руки рубим далеко не всем – в общем, в правоверные мусульмане годимся мало. Значит – Европа. Больше некуда.

На самом деле, конечно, вопрос отнюдь не так риторичен. Кроме известных цивилизаций, родившихся вчера и позавчера, есть и неизвестные – рождающиеся сегодня и будущие рождаться завтра. И если нас нет среди уже родившихся цивилизаций, то это не значит, что нас нет и среди еще только рождающихся.

Тут есть о чем подумать нашим западникам. Но, впрочем, я их к этому непосильному труду в данном случае не призываю. Понимаю: ну, какие уж тут думы, когда такое творится на дворе! Как не понять.

Но у вопроса "Если не Европа, так что?" есть и вторая грань. И она-то как раз самая интересная. Ведь "особопутникам" тоже на него нужно отвечать. Так вот, самое интересное в том, что "особопутные" ответы на этот вопрос поражают своей нелепостью гораздо сильнее, чем ответ противоположного лагеря "Да, Европа мы, Европа! Кто же еще?"

В чем наша самость с точки зрения российских "не-европейцев"? А вот в чем – в "традиционных ценностях". А что это такое?

Ну, то, что они не видят, что тяготение к Европе является такой традицинной (в последние 3–4 века уж точно) для России ценностью, это еще не так интересно.

Много интересней, что еще входит в "особопутный" набор сугубо нашего?

Семейные ценности. А что это такое? А это культ самодурства главы семьи, живо описанный нашими реалистами. Культ плетки, воспетый впервые в "Домострое" и воспеваемый сегодня вчерашними кумирами интеллигенции. Культ неуважения к личности ребенка, эту самую личность корежащий.

Ценности православия. А здесь речь о чем? Здесь – об обрядоверии и суеверии, о самых детских видах религиозности, полностью игнорирующих суть христианства. Об освящении ракет. Молитвах о помощи в обмане конкурента. О благословении убийств. О симфоническом потакании подлостям государственных властей.

Ценности общины и государства. А что конкретно? А это игнорирование отдельного человека и его развития. Это полная моральная всеядность, когда речь идет о власти: сакральный государь подлости не делает уже просто в силу сакральности. Это полная социальная пассивность – без нас решат. И деформированное гражданское чувство – наше дело помирать за отечество, а не думать.

Что получается в результате? Какой идеал человека и идеал жизни предлагают нам "особопутники"? Прежде всего – никакого ПУТИ. Речь идет не о движении, а о стоянии. Будем стоять на своем. А точнее – в своем... сами понимаете, в чем: в своей наивности (чтобы не сказать "глупости"), в своей хатаскрайности, в своей жестокости...

Злой дурак, не видящий дальше своего носа и безразличный ко всему, что за стенами его дома. Вот такой идеал человека 21-го века предлагают нам господа Гундяев, Проханов, Дугин, Михалков и иже с ними.

Только не говорите, что я – русофоб. Это не я – это они русофобы. Я просто перевел их речи на человеческий язык. Злее карикатуры на русского человека, чем та, что рисуют они, не один враг не придумает.

А теперь послушайте меня.

Первое. Россия, в самом деле, не Европа. Это очень легко показать тому, кто не закрывает глаза ладонями. Сравните Покров-на-Нерли и парижский Нотр-Дам – и вы все поймете. А если не поймете, то вам сейчас уже ничто не поможет понять.

Второе. Россия – это только рождающаяся цивилизация. Нас пока в истории еще не было. Мы только появляемся. И совершенно не факт, к слову сказать, что политически мы возникнем из РФ, а не из какого-то другого осколка России-СССР – Казахстана, Украины, Эстонии, а то и из Татарии или Бурятии. Неизвестно.

Впрочем, эту нашу будущность вам понять, в самом деле, трудно. Любой исторический оптимизм на похоронах звучит издевкой. Понимаю.

И третье. Наш особый путь, будущий путь состоит не в культивировании бездонной ямы черного в нашей душе. Не в хватании за ужасы прошлого. Не в воспевании плетки, рабской покорности, сознательного нежелания думать, древних суеверий, равнодушия к подлости и равнодушия к бедам ближнего. Не в пьянстве, чтобы забыться.

Наш особый путь – в освобождении светлой стороны нашей коллективной души из всей этой, такой дорогой для особопутанников, помойной ямы. Наш особый путь – это культ любви, это культ совести, это культ путей развития каждого человека, которые соединяются в путь развития общества. Это культ нетерпимости ко лжи. И, конечно, это путь ума – все более и более глубокого понимания мира и нашего места в мире.

Будет на этом пути и религиозность, но это будет совсем иная религиозность, ничего общего не имеющая в своих внешних формах с той, которую мы видим вокруг.

Вы думаете, это невозможно в России? Я вас понимаю.

Но это будет. И ваше неприятие окружающей мерзости – залог моей правоты.

[Алексей Навальный]

http://navalny.com/blog/2014/07/08/post_3662.html
8 июля 2014, 13:41

Этот пост посвящается вам, дорогие сторонники Владимира Путина.

Никакой иронии. Мне правда хотелось бы, чтобы те, кто считает, что Путин строит справедливое государство без коррупции, посмотрел этот пост и сказал, что думает.

Это очень простой пост. Он про сравнения.

Так выглядит дом Уорена Баффета.

Уоррен Баффет - легендарный инвестбанкир и один из самых известных бизнесменов в мире. Его состояние, которое Баффет создал своими знаниями и упорством, - $ 66 миллиардов.

Глава Berkshire Hathaway до сих пор живет в доме, отделанном серой штукатуркой, который он приобрел еще в 1958 году за $31,5 тыс. В доме Баффета, который находится в пригороде Омахи, штат Небраска, всего 5 спален, его площадь составляет около 557 кв. м. Тем не менее, в доме есть все, в чем может нуждаться человек в возрасте 79 лет, в том числе площадка для игры в гандбол для поддержания формы.

Это дом Стива Джобса, в котором он жил до своей смерти.

Стив Джобс создал одну из крупнейших в мире компаний. Сотни миллионов людей пользуются продуктами этой компании ежедневно.
Адрес дома: 94301, Пало-Альто, штат Калифорния, улица Waverley Street, 2101. Площадь дома - 536 кв.м. В нем 7 спален и 5 ванных комнат.

Это дом Марка Цукерберга, его первый собственный дом, которым он обзавёлся чуть более года назад.

Цукерберг - самый молодой в мире миллиардер, он придумал и создал Фейсбук, крупнейшую в мире социальную сеть, которой пользуются 1,2 миллиарда пользователей.

Площадь дома составляет 837 кв. м, в нем два этажа, пять спален, а на территории есть бассейн с морской водой.



А это дома Аркадия и Бориса Ротенбергов. Барвиха, деревня Жуковка.


Аркадий и Борис Ротенберги закончили физкультурный институт. Они ничего не создали, они ничего не придумали нового. Они не дали нам айфонов, соцсетей или успешных инвестпроектов.
Они друзья Владимира Путина, и когда он пришёл к власти, стали посредниками по продаже труб Газпрому. На этом заработали первые миллиарды. Сейчас братья Ротенберги "Короли Госзаказа", они удивительным образом побеждают во всех самых лакомых тендерах государства и зарабатывают на бюджетных деньгах, выделяемых на строительство дорог, мостов, метро и т.д.
Подробнее можно почитать в этой эпической статье.

Мы не знаем, сколько комнат, спален и шубохранилищ в этих ... ээээ... домах, но выглядит внушительно.

Если у кого-то есть сомнения в том, что на фотографиях (они сделаны лётным отрядом ФБК, за что ему большое спасибо) дома именно Ротенбергов, то по ссылке есть все выписки и доказательства:



Поймите меня правильно, я не против богатых людей, дворцов, фонтанов, кипарисов как таковых. Я за кипарисы и фонтаны. Просто я хотел бы, чтобы кипарисы и фонтаны получали те, кто много работает, зарабатывает на себя и приносит общественное благо.
А весь "бизнес" братьев Ротенбергов построен на вот этом жесте:

И на тех швейцарских счетах на предъявителя, куда они заботливо откладывают долю ласкового хозяина.

Поэтому и вопрос к вам такой, дорогие сторонники Владимира Путина: положа руку на сердце и глядя на эти фотографии, вы действительно считаете, что так оно и должно быть?

Просьба ко всем, если у вас есть знакомый запутинец, то задайте ему этот вопрос. Пусть ответит честно.

[Владимир Познер]

http://echo.msk.ru/blog/pozner/1368564-echo/
28 июля 2014, 14:27
Я хотел бы поговорить о извечном вопросе, об особом пути, об исключительности России. Вообще-то говоря все страны, все народы имеют свой путь и каждый народ исключителен и самобытен. Но во многих мне знакомых странах нет этого желания, ну, не на каждом углу, но часто и громко говорить о своей особливости, извините за слово. Ну, помните, Тютчев писал: "Умом Россию не понять". Я люблю там подставлять другие названия, Панаму, значит, умом Панаму не понять, умом Канаду не понять. А почему нет? Каждый народ сам по себе отличается от всех прочих.

Есть законы природы, и они для всех одинаковы. Знаете, закон всемирного тяготения для всех действует. А есть законы экономические, и они тоже действуют на всех. Воспринимают их по-разному, но действуют они на всех и во всех странах существует частная собственность, во всех без исключения.

Вот, конечно, России, можно сказать, кое в чем не повезло, по России сначала прошли гунны, которые остановились где-то в районе современной Венгрии, потом 250 лет монголо-татарского ига, что чрезвычайно тяжело и, конечно, отбросило Россию на много лет назад. Я думаю, что и выбор православия сыграл свою роль в развитии России, но в конечном итоге в вопросах основополагающих русские такие же, как и все, такие же люди как все.

Бесконечные разговоры об особом российском менталитете, особой душе, которой не писаны никакие законы, кроме собственных, на самом деле, на мой взгляд, по крайней мере, способствуют только тому, что если этот взгляд восторжествует, Россия станет больше походить, пожалуй, на страну африканского континента, нежели на страну европейского. Мне бы этого очень не хотелось.

[Bronfenb]

July 5th, 9:27

Много лет российских интеллектуалов мучает вопрос. Почему, после стольких попыток использования демократических рецептов в России, из нее никак не получается сделать западную страну? Сколько раз учреждали парламенты разных уровней, давали людям западные свободы, проводили децентрализацию всего, что только возможно, передавали полномочия вниз "на места", проводили выборы (в конце 80-х даже пробовали избирать директоров предприятий), проводили референдумы..
Но, каждый раз следовал откат и демократия ускользала из рук.

Возникло множество объяснений этого феномена в диапазоне от "рабского менталитета" русских, которые просто не способны к демократии, и до злого правительства, которая отнимает права у свободолюбивого народа, в результате чего народ не может научиться демократии.

Неправильный рецепт?
Многие умные люди давно начали подозревать, что мы что-то делаем не так и что рецепт демократии понят нами неверно.

Мы перенимаем западную свободу слова, создаем партии, парламенты, НКО, как на Западе. Получаем холодную гражданскую войну в СМИ, драки в парламенте. Исполнительная и законодательная власть входят в неразрешимые противоречия. НКО начинают работать в интересах иностранных держав. После чего следует откат: расстрел парламента, СМИ берутся под контроль, политическая система модерируется из Кремля, НКО объявляются иностранными агентами.
Объявляем о независимости судебной системы, вводим суды присяжных, состязательный принцип судопроизводства. Получаем зависимость судов от местных князьков и бандитов, присяжные в массовом порядке оправдывают очевидных виновных, принцип состязательности превращает суд в формальную инстанцию, поверяющую правильно ли оформлено дело. После чего опять следует откат.
Приватизируем предприятия, создаем свободный рынок. В результате получаем бизнессообщество, напоминающее толпу мародеров и мошенников, не способных организовать серьезные межотраслевые проекты, но зато отлично умеющих скрываться от налогов, уводить прибыль в оффшоры и получать незаслуженные преференции от правительства. Опять следует откат, крупный бизнес собирают под крышей госкорпораций и тд и тп.

Что все это значит? Почему на западе это работает, а у нас нет?
Ответ очевиден: все эти демократические принципы и институты являются лишь частью демократического рецепта. Запад их выпячивает и громко декларирует. Но, в оригинальном рецепте есть кое-какие скрытые ингредиенты, про которые мы не знаем, но без которых блюдо не получится.

А есть ли демократия на Западе?
Прежде всего отметим, что и у нас и на Западе миллионы людей не верят в западную демократию как таковую. Большинство из них считает, что демократия возможна, но элиты узурпировали власть и используют хитрые манипуляции, уничтожающие демократию. Например, так считают антиглобалисты или активисты движения Окупай. Меньшинство, к которым отношусь и я, полагают, что демократия в ее нынешнем обличии принципиально невозможна.

Почему эти люди так думают? Прежде всего потому, что у них есть большой опыт наблюдений за системой. Многие годы они видят всенародные голосования, но не видят изменения политики, как результат этих голосований.
"Выборы без выбора" - расхожий термин. Люди видят, как в их парламентах и правительствах левые меняют правых, правые левых, но различия в между ними сложно разглядеть даже под микроскопом.

Отметим, что большинство людей в "демократическом мире" все же признает наличие демократии в своих странах. Но, даже эти люди согласны с тем, что смена правительств и парламентских коалиций почти ничего не меняет в жизни их стран.
И конечно тут напрашивается вывод: если во всех без исключения западных странах наблюдается преемственность курса, независимо от выбора народа, значит существует какой-то системный механизм, нейтрализующий этот выбор. В противном случае, мы наблюдали бы колебания курса после каждой смены власти. Причем, нам желательно описать этот механизм не абстрактными словами типа "такие у них политические традиции", а очень конкретно - мы ведь собираемся переносить "демократическую" систему в Россию, желательно знать, что конкретно переносить.

Может ли демократия существовать в теории?
На этот вопрос ответить просто: если принять как данность, что основная масса людей является компетентными выборщиками, то - да, если не является, значит - не может.

В общественном сознании сложилось странное представление, что управление государством (или городом, или районом и т.д.) не является какой-то специальной профессиональной деятельностью. И мол любому человеку достаточно систематически читать новости и политических аналитиков, чтобы ориентироваться в теме. Причем, мы этот тезис воспринимаем как что-то само-собой разумеющееся. Хотя, если посторонний будет давать оценки профессиональной деятельности каждого из нас, то мы будем искренне возмущены. Ведь он не компетентен!

Каждый знает, что в его работе есть тысячи деталей, которые можно узнать только непосредственно занимаясь этой работой. Но, при этом мы все уверены, что в управлении государством или законотворческой деятельности нет подобных нюансов, которые нам неизвестны. По степени бредовости такое представление можно сравнить с уверенностью футбольного фаната, что он-то знает как тренировать футбольную сборную или с уверенностью любителя фильмов про полицейских, что он прямо завтра может начать работать оперативником или следователем.

Наша уверенность, что мы можем компетентно оценивать работу власти и выбирать ее - это на 100% ложный пропагандистский тезис, внушенный нам СМИ. На самом деле:

мы выбираем людей, которых лично не знаем. Политологи-маркетологи через СМИ вкладывают нам в головы медийный образ политика. И мы оцениваем не человека, а миф о нем, который для нас сочинили.
Мы выбираем для специальной профессиональной деятельности, о которой вообще ничего не знаем. Или почти ничего. Многие из нас искренне уверены, что работа парламентария заключается в том, чтоб сидеть в большом зале, голосовать и иногда выступать с трибуны. Ведь мы их видим по ТВ только в этой роли. Я уже не говорю про работу мэров, губернаторов и т.д. Уверяю, что никто из нас не представляет (конкретно и подробно) в чем заключается их работа.

Таким образом, сама идея выборов является фикцией. Ибо мы выбираем незнакомых нам людей для занятия незнакомой нам профессиональной деятельности.

Если демократия невозможна, то что мы видим на Западе? Мы же наблюдаем, как народ голосует и меняет правительства! Это факт!
Секрет в том, что занять министерские и парламентские кресла это совсем не то же самое, что прийти к власти. Ниже я опишу нехитрый механизм, который, в условиях западного общества, сводит к нулю возможность политиков серьезно поменять курс страны. Сейчас же нужно пояснить, какие рычаги власти существуют в принципе, если мы говорим об управлении такими большими системами как государство.

Таких рычагов всего два:

право назначать доверенных лиц, единомышленников на высшие управленческие посты.
право выбирать между альтернативными вариантами решения, которые предлагают эксперты.

На самом деле это исчерпывающий список рабочих инструментов любого крупного начальника. Многие люди думают, что руководитель может быть самодуром, принимать волюнтаристские решения, не советуясь с подчиненными и экспертами и подчиненные мол побегут выполнять. На практике это так не работает. Мне известно немало случаев, когда человек "снизу" резко взлетал на высокую должность, будучи в полной уверенности, что он там сейчас всех разгонит поганой метлой и наведет порядок. В 100% случаев такой стиль управления заканчивался крахом. Человек или слетал с должности (завалив дело), если он глупый и упертый, либо понимал правила игры и учился работать по системным правилам.

Волюнтаризм часто позволителен на низких руководящих должностях, где руководитель может лично проверить любого подчиненного, где он лично знает любую работу, выполняемую подчиненными..
Если же человек руководит большой системой, между ним и конечным исполнителем так много слоев различных специалистов, в работе которых он не сильно сведущ, любое решение требует такого количества согласований, что система начинает "вилять собакой" - она становится самодостаточной и, в большой степени, самоуправляемой. Руководитель не может манипулировать системой волюнтаристскими методами, а часто вынужден ей подчиняться или просто выбирать из тех вариантов решений, которые приходят к нему "снизу", а не рождаются у него в голове.

Таким образом, возвращаясь к теме демократии, стабильность курса в западных странах, его независимость от результатов выборов, определяется исключительно простым обстоятельством: западные политики, в большой степени, лишены власти. То есть, система не допускает их к двум рычагам управления: назначению "своих" кадров и выбору альтернатив, предлагаемых экспертными сообществами.

Кто и каким образом не допускает политиков к вожделенным рычагам? Ответ: высокая гильдийность общества.

Гильдийность - основной механизм, отнимающий власть у западных политиков.
Вот собственно и ответ на главный вопрос. Почему на Западе есть выборы, но нет выбора? Очень просто: гильдийность как производная от особого "западного" менталитета. Про менталитет чуть позже. А пока про его результат: экспертные сообщества и вообще управленческая элита, в широком смысле, объединена в неформальные гильдии.

Гильдийность - склонность людей одной сферы деятельности объединяться для достижения общих целей. Эта черта присуща каноническому западному человеку. Но, особенно сильно она проявляется в среде представителей высшего класса.
Гильдийность можно рассматривать с разных сторон, но нам важно понять, почему она лишает власти избранных политиков? Ответ на вопрос (элементарно, Ватсон): если экспертные сообщества объединены в Гильдии, это лишает политика двух рычагов управления, о которых говорилось выше - права назначать кадры и права выбирать альтернативные проекты.

Как это работает на практике?
Представим, что в неком городе есть два видных эксперта в области.. скажем, в области строительства спортивных сооружений. И им нужно освоить миллиард из городского бюджета. Один считает, что нужно построить большой стадион, второй, что нужно строить множество маленьких спортивных площадок во дворах. Естественно, это не просто их хотелки, за каждым из наших экспертов стоят аффилированные предприятия, специализирующиеся на определенных видах строительных работ. То есть, мы говорим не об абстрактных специалистах в вакууме, а о людях, глубоко интегрированных в свою отрасль.

Как эта типичная ситуация разрешится в негильдийном обществе, например в российском? Очень просто, два эксперта и стоящие за ними группы начинают бороться друг с другом. Каждый пытается перетянуть на свою сторону мэра города, депутатов городского совета, заказывают в СМИ публикации друг против друга и т.д. и т.п.
Для нас сейчас важно не то, как борются эти люди, а тот факт, что их борьба дает в руки мэра и депутатов возможность выбрать из двух проектов и из двух персон. Следовательно, борьба экспертов дает власть в руки политиков.

Теперь представим, что наши эксперты проживают в западной стране. И объединены в неформальную экспертную Гильдию.
Естественно, развитие событий будет совсем другим, они договорятся и предложат мэру и Совету согласованный план. Возможно, они решат растянуть свои проекты на более длительное время и начать реализацию сразу обоих, возможно решат, что предприятия "противника" будут задействованы в "своих" проектах. Опций много. Почему рационально мыслящие и ответственные западные эксперты посчитают своим долгом договориться? По двум причинам:

Коль скоро наши специалисты являются топовыми в своей области, у них нет никакой рациональной причины делегировать решение кому бы то ни было. Ибо у них максимальная компетенция решить возникшую дилемму.
Каждый из экспертов понимает, что если он выиграет борьбу, то аффилированные с ним предприятия будет загружены заказами, но предприятия соперника окажутся у разбитого корыта. А это не есть хорошо. В них же работают тоже наши люди, в не всамделишные враги, которых надо по миру пустить.

Опять же, нам в данный момент интересно не само по себе поведение экспертов, а констатация того факта, что если они договорятся и предложат политикам согласованный план, то у политиков не будет выбора: им придется план принять. А если нет выбора, значит нет власти.

Почему они гильдийны, а мы нет?
Очень просто. Западных людей с детства приучают разговаривать друг с другом, совместно решать проблемы, договариваться, приходить к компромиссам. В общем, воспитывают их существами кооперативными и корпоративными.
Для подобных людей гильдийность - естественное состояние.
Другая сторона западного менталитета - рационализм, даже можно сказать: гипертрофированный рационализм. Действительно, если отключить эмоции, амбиции и оставить только здравый смысл, то вполне очевидно, что люди, объединенные в Гильдию, сильнее и эффективнее расколотого социума, где множество мелких групп борются друг с другом.

Почему же у нас нет всего перечисленного? По очень простой причине: люди в России слишком свободные и не готовы быть под контролем коллектива. Коллективизм - это большое бремя для отдельного индивида. Когда мы смотрим на западных людей со стороны, то они нам кажутся независимыми и свободными. Мы не видим кого-то, кто бы их принуждал что-то делать и говорить. Нет никакого видимого глазу диктатора. Живя в свободном российском обществе сложно себе представить, что диктатор может быть коллективный, а не индивидуальный. Само общество, при наличии определенного менталитета у людей из которых оно состоит, может превратиться в коллективного диктатора. Причем, диктатура коллектива всегда сильнее и эффективнее, чем диктатура централизованная.

Почему так? Представим себе коллектив писателей (журналистов), над которым стоит диктатор (главред, цензор и тд). 100 свободолюбивых людей, а над ними гнусный цензор. На каждого свободолюбивого производителя текстов приходится 0.01 цензора - не так уж много. Гнусному цензору не под силу контролировать всех свободолюбивых писателей, особенно если они пользуются эзоповским языком и прочими писательскими хитростями. Теперь перенесем тот же коллектив на Запад. Что изменилось? Исчез гнусный цензор! Ура! Но, при этом 100 писателей сами стали цензорами. Понимающие люди догадались о причинно-следственной связи: цензор исчез не сам по себе, а он просто стал не нужен. Какой смысл ставить цензоров над цензорами? Теперь вокруг каждого индивида в коллективе появились 99 цензоров, а не 0.01 как было при "тоталитарной" власти единственного цензора. Свобода уменьшилась в 10.000 раз - ровно во столько выросла плотность контроля по отношению к каждому индивиду.

Описанная модель упрощенно, но точно демонстрирует суть дела: Гильдия может образоваться только в сетевом сообществе равных. 100 писателей из нашего примера, лишившись цензора, образовали классическую гильдию. Но, сетевое сообщество не может существовать без умения каждого отдельного индивида следить за другими, контролировать их, цензурировать и, конечно же, следить за собой, самоцензурироваться, чтобы не вызвать косых взглядов членов Гильдии. Отсюда, кстати, широко известная страсть западных людей к доносительству, о которой рассказывают иммигранты, проживающие во всех без исключения западных странах. Вроде страны разные, а одна ментальная черта повторяется у всех. Странно, правда? теперь уже не странно, мы же знаем, что без контроля друг за другом никакая сетевая структура невозможна. Доносительство же - результат контроля, ведь нет смысла смотреть друг на друга молча и не сообщить другим членам Гильдии об аномальном поведении отдельного ее члена. Иными словами, доносительство технологически необходимо для общества, которое живет по западным принципам.

Пазл сложился!
Наконец все встало на свои места. Возвращаясь к демократии.. Восстановим цепочку наших рассуждений в обратном порядке, от причин к следствиям.
Для того, что бы построить западную "демократию" нужно:

Воспитать людей в духе корпоративизма. Они должны самостоятельно, без надзора сверху, следить друг за другом, контролировать друг друга, уметь договариваться друг с другом, быть друг к другу лояльными и дружественными, легко идти на компромиссы, считать себя частью коллектива, а не независимыми личностями. Эти новые люди должны изменить свое понимание свободы. Если для русского "свобода" означает: я говорю и делаю то, что считаю правильным, то для нового (западного) человека "свобода" будет синонимом понятия "самостоятельность": меня не нужно контролировать потому, что я умею контролировать себя сам, умею контролировать окружающих и окружающие умеют контролировать меня.
Воспитанные подобным образом люди, занимающие видные позиции в экспертных сообществах, будут естественным образом объединяться в Гильдии - сетевые структуры, способные вырабатывать согласованные решения.
Управленческая элита страны в целом объединится в одну большую Супергильдию, состоящую из экспертных Гильдий в различных профессиональных сферах.
После этого, можно сколько угодно проводить выборы, референдумы, вводить парламентскую республику или оставить президентскую - все серьезные решения в стране будут приниматься только с согласия Супергильдии. Иными словами, некомпетентные выборщики, коими являются обычные избиратели, не смогут серьезно повлиять на курс страны, за кого бы они не проголосовали. Тем более, что проголосуют они все равно за тех, кого им предложит Гильдия журналистов - интегральная часть Супергильдии.

Оно нам надо? Мы хотим становиться такими?
Я на самом деле не против жить по правилам, описанным выше. Именно по таким правилам живут люди на Западе. Не все поголовно, конечно, но все "уважаемые члены общества". Большинство населения.

Однако, немножко зная наших людей, уверенно могу сказать: наши так жить не согласятся. Для нас "свобода" и "самостоятельность" - совершенно разные понятия и мы не согласны подменять одно другим. Что же делать? Мы конечно не против жить под добрым и мудрым "царем", но нет гарантий, что любой царь будет таковым. Кроме того, в медийном пространстве постоянно витает эта дурацкая идея, что у народа есть право выбирать, что истинная свобода связана именно с правом всех голосовать на выборах-референдумах. Многие веруют в эти идеи и их раздражает сам факт существования "царя" и вообще раздражает любой диктат и централизованное управление.

Получается, что мы, не умея объединяться в Гильдии, обречены на вечную турбулентность и перевороты: будем постоянно выбирать "царя", без которого жить не можем, но он нам будет быстро надоедать потому, что мы не верим в Монархию, а верим в Демократию. Следовательно мы его будем или свергать или хотеть свергнуть, считать его узурпатором, ненавидеть собственное государство потому, что оно олицетворяет власть ненавистного "царя". Шизофрения какая-то. Замкнутый круг. Страна борется сама с собой.

Что же делать, как выйти из этого круга?

Выход есть и целых три!
У нашей задачки есть три принципиальных решения, одно технологическое, два других более традиционные (возможно есть еще, но мне они неизвестны).

1. Технологическое: Создать экспертные Гильдии искусственно. При этом, политическая обертка системы не изменится: буду всенародные выборы, свобода СМИ, парламент, партии и т.д. Что значит создать искусственно? Очень просто: мы же живем в 21 веке, у нас есть продвинутые технологии изучения человеческой личности: психотесты, полиграфы, сканирование мозга энцефалографами и т.д. То есть, сформулировав критерии, которым должен соответствовать член Гильдии, мы можем пропускать каждого кандидата на высокую позицию в экспертном сообществе через серию подобных проверок. В результате, получим сетевую структуру из искусственно отобранных "правильных" людей, которые смогут объединиться в экспертные Гильдии, а Гильдии объединятся в Супегильдию.
Возможно, это лучший из всех вариантов, но его навряд ли примут в нашем обществе.

2. Демократическое: Оставить одновременно выборы и централизованное управление (не гильдийное), но при этом запретить кому-либо избирать кандидатов, незнакомых ему лично. Условно говоря, "простые" люди избирают депутатов нижнего уровня. Депутаты низшего уровня выбирают следующий уровень и так далее, до самого верха. Депутаты образуют наблюдательные советы вокруг всех управленческих структур в стране и назначают их руководителей. В такой системе присутствует и воля народа, и нет изолированности элит от "низов", и выбирают компетентные выборщики, которые как минимум лично знают кандидата. Но, при этом остается удобное для нас централизованное управление.

3. Еще одно демократическое решение: все оставить как есть (выборы, партии и т.д.), но создать Гильдию Модераторов, у которых не будет прямой административной власти, но будет право блокировать решения "обычных" властей. Членов Гильдии можно избирать, но только из предопределенных кандидатур, имеющих безусловное доверие общества. Что-то вроде Конституционного Суда, но с расширенными полномочиями, выходящими за рамки юридических процедур обычного суда.
Предложение так себе, для нашей страны. У нас не найти кандидатур, которые являются безусловными авторитетами, но есть страна, где подобная система эффективно работает и стабилизирует общество - Иран. Несведущие люди обычно кривятся при упоминании "власти аятолл". Посоветую им подробно почитать как устроена политическая система Ирана. Очень интересно, сложно, нестандартно, с системой сдержек и противовесов и не менее демократично, чем на Западе (аятолл кстати тоже избирают всенародным голосованием, но только из списка влиятельных богословов).
---------------------------------------------------------------------------------

Можно использовать микс из трех перечисленных способов. Например, почему бы не создать Гильдию Модераторов используя технологический подход (пункт 1) . Отличная идея. Члены Гильдии будут проверять друг друга на детекторах лжи и мы сможем быть уверены, что это сообщество кристально честных людей.
Можно придумывать другие политические системы, основываясь на сочетании трех указанных подходов.
Главное, уйти от ситуации, когда неквалифицированные выборщики избирают незнакомого им человека на незнакомую им должность. В отсутствии экспертных Гильдий такие выборы могут реально разрушить страну потому, что Гильдия - единственный противовес некомпетентности выборщиков, а естественных Гильдий у нас нет и не будет в силу неподходящего менталитета.


Нашей интеллигенции пора успокоиться.
Вышесказанное дает ответы на все вопросы: как устроен Запад и поему мы никогда не сможем стать Западом. Нашей интеллигенции пора угомониться и окончательно похоронить глупую идею построения демократии в России.
Во-первых потому, что демократии не существует в живой природе. Она присутствует в головах людей как мифическая религиозная субстанция. Ее нельзя построить в реальном обществе.
Во-вторых, любая религия (включая Демократию) придумана исключительно для того, чтобы привести народ к порядку и благоденствию, а не сеять хаос. Если народам западных стран удобно веровать в Демократию, то флаг им в руки. Но для нас эта вера деструктивна потому, что мы верим в Демократию не у нас, а за границей. Это такая же глупость как верить в Бога, который есть у других народов, но его нет у нас. Глупо и разрушительно.
В-третьих, мы народ креативный и способный придумать собственную, удобную для нас, политическую систему, а не пытаться, как туземцы, тупо копировать образ жизни "белого человека", при этом заимствовать лишь внешнюю оболочку, но не внутреннее содержание.

[Илья Шепелин]

http://slon.ru/russia/kak_kuyutsya_d...-1012408.xhtml
17 909 14.11.2013, 16:24



Пару недель назад коллега из New York Times рассказал мне о самом страшном дне в жизни переводчиков из их российского бюро. В тот день Владимир Путин, зачитывая послание Федеральному собранию, произнес фразу «духовные скрепы». Пока над ней потешалась российская блогосфера, а наиболее передовые депутаты готовились употреблять ее направо и налево, переводчики одной из главных газет мира бились над тем, как подобрать английский аналог неведомого словосочетания «духовные скрепы». Конечно, они как-то справились, но выбранный ими вариант – spiritual ties – только демонстрирует бедность английского языка по сравнению с нашим великим и могучим. Впрочем, за этот год, пока фразу «духовные скрепы» при любом удобном случае и с пафосом пытались произносить федеральные чиновники и журналисты центральных каналов, понимания того, что это, так и не появилось.

Что это такое, видимо, не совсем поняли даже в Кремле. Наверное, именно поэтому администрация президента России поручила исследование «маркеров духовных скреп» ученым – соответствующий тендер в сентябре выиграл Институт социологии РАН. Поэтому Slon не мог найти более компетентного собеседника по теме духовных скреп, чем главу этой исследовательской группы – доктора политических наук Марию Мчедлову. До конца ноября она вместе с десятком подчиненных будет трудиться для Управления внутренней политики администрации президента над работой под емким названием «Подготовка предложений по разработке действенных механизмов воспитания подрастающего поколения россиян на основе анализа глубины исторической памяти населения России».

– Расскажите, что же такое духовные скрепы? Над этим словосочетанием многие посмеиваются, некоторые им пытаются оперировать, но что это такое, до сих пор точно знал, кажется, только Владимир Путин.

– Вы сейчас задаете вопрос, который не очень подходит к определению нашей работы, хотя именно за него и вцепились СМИ. Сейчас это слово стало таким шаблоном, который циркулирует после речи Путина о том, что духовные скрепы у нас – это сострадание, милосердие и так далее. Эту формулировку можно наделить различными смыслами, что, по большому счету, потом и делалось. Но слово «скрепы» не используется в гуманитарном знании, но правильно было бы сказать, что духовные скрепы – это сложившаяся в обществе система ценностей. Это можно назвать и не скрепами, а каким-то другим словом, но когда такая ценностная система рушится, то мы можем наблюдать то, что происходит сейчас, – разрушение социальной солидарности, атомизация общества и ценностная аномия.

– Я правильно понимаю, что вы все-таки хотите сказать, что «духовные скрепы» – это ненаучный термин?

– Нет, я думаю, что духовные скрепы – это очень широкое понятие, которое может быть использовано как определенный понятийный инструментарий. Я не вижу в этом слове ничего плохого. Если убрать этот насмешливый флер, присутствующий в средствах массовой информации, то им вполне можно пользоваться научно. И более того, он может вполне эффективно определять ценностные основания общества. Не только российского, но и любого другого.

– Но вы же понимаете, почему часто словосочетание «духовные скрепы» нельзя произнести без смеха?

– Если серьезно, то очень давно уже надо было поставить вопрос о ценностной консолидации общества (и я его полностью поддерживаю). Мы в Институте социологии давно разбираем вопросы идентичности, понимая, что для того, чтобы общество было устойчивым, в нем должен существовать ценностный консенсус. У нас ситуация усугубляется тем, что социологи, политологи, философы, историки и обычные люди понимают, что сейчас стало жить совсем по-другому. Может, и стало лучше, но не стало веселей. Либо институт, либо ценность. Это проистекает из отсутствия четких социокультурных ориентиров в обществе. Институты у нас слабо выполняют роль институтов, не говоря о том, что сейчас в обществе очень сильное недоверие почти ко всем политическим институтам – за исключением трех: института президента, армии и церкви. Все остальные политические институты у россиян доверия не вызывают. А если говорить о ценностях, то последовательно вымывались из сознания ценности труда, гуманизма, истины, человека, науки. В результате у нас отобрали все и оставили только одну.

– Видимо, вы скажете, что это деньги.

– Да, правильно. А деньги – это такая ценность, за нее не пойдут умирать, но Мамона пожирает все. Мы все помним историю про золотого тельца и знаем, чем это все закончилось.

– И поэтому Управление внутренней политики администрации президента теперь взялось за истинные ценности.

– Давайте не будем об Управлении администрации. Мы в Академии наук давно занимаемся этой проблемой – больше 20 лет – и по более фундаментальным темам. Эта проблема нарастала как снежный ком. Но большинство таких исследований, увы, раньше проводились не за счет государства, а совместно с фондом имени Эберта (международная некоммерческая организация, чей офис в России подвергся обыскам после принятия закона об иностранных агентах. – Slon). И я очень рада, что государство наконец-то обратило внимание на эту проблему, чтобы не потерять молодое поколение и страну. А оно, молодое поколение, в этой консолидации заинтересовано. Вы, к примеру, смотрели «Сталинград» Федора Бондарчука?

– Ни в коем случае.

– Сейчас много говорится о том, что там гигантские кассовые сборы, но речь не об этом. Я не хочу обсуждать творческие достижения этого фильма, но количество людей, посмотревших фильм, действительно зашкаливает. Вероятно, это не из-за художественной ценности фильма, а из-за того, что в обществе чувствуется большая потребность в консолидации, и Сталинград остается тем самым святым местом. Ну не получается жить человеку без ценностей.

– Россияне нуждаются в этих духовных скрепах, хотите сказать?

– Конечно, но давайте уже отойдем от этого ехидства – «эти духовные скрепы», те «духовные скрепы». Общество не может существовать без общей истории, которая создает идентичность и консолидацию общества.

– Так и что, как россиянам эти ценности прикрепить?

– Навязать это невозможно, это неправильная постановка вопроса. Навязать можно идеологию, если она соответствует чаяниям народа – как, по мнению Бердяева, большевизм в 1917 году соответствовал чаяниям крестьянства. Но нужно четко разделять идеологию и идентичность общества, которая не может быть спродуцирована где-то в кабинетах. Это то, что идет изнутри человека. Но естественно, это самый глубинный уровень, следующий уровень становится отрефлексированным – то, что мы называем «ценностными историческими структурами в обществе». Если исследователь будет спрашивать у вас про образ России и о том, как следует себя вести в каких-то ситуациях, тут уже можно будет вытащить из вас ваши ценностные предпочтения.

– А что за точки консолидации могут быть?

– Это вопрос очень сложный. Это должна быть работа лидеров общественного мнения – от государственных деятелей и журналистов до воспитателей в детском саду и учителей в школе. Разом к этому порыву перейти нельзя, и, я думаю, нам придется воспитывать еще несколько поколений. Но это только одна часть задачи, а вторая – чтобы наша деформированная система ценностей встала на место, нужно решить массу социально-политических проблем. Возможно, они первичны. Нужно преодолеть социальное неравенство, коррупцию и вернуть то, чего не хватает людям больше всего, – справедливость. О ней говорят 99 из 100 опрошенных.

– Ну, звучит проще простого. А расскажите, как вы выполняете ваше исследование?

– Мы выполняем талантливо.

– А можно подробнее?

– Мы делаем то, что предусмотрено техническим заданием. Согласитесь, я не могу сейчас подробно говорить об исследовании, которое еще не закончено и у которого нет результатов. Мы проводим широкий мониторинг, который нацелен на то, чтобы выявить запросы и чаяния россиян. Мы провели экспертный опрос, получили массу интересного материала. В обществе есть колоссальный запрос на ценностную идентификацию, патриотизм, историческую память и желание гордиться страной. Ни один человек не отказался отвечать на наши анкеты. Люди столько хотели говорить об этом, что в положенные два часа даже не укладывались, – я не ожидала, что у людей настолько острый запрос на формулирование российской идентичности и такой запрос на то, чтобы чувствовать себя россиянами. Это была репрезентативная выборка – и молодежь, и взрослые люди.

– Хорошо, по итогам исследования вы все это напишете, а дальше что? У вас же работа о действенных механизмах воспитания молодежи. Методы-то какие существуют?

– Механизмы воспитания – это то, как можно в процессе социализации сделать так, чтобы человек мог ответить на вопрос «Кто я?», не чувствовал себя потерянным и вырос Гражданином с большой буквы. Это надо впитывать с молоком матери. Знаете, после развала Советского Союза общественность стала кричать: вот при большевиках детей оболванивали-оболванивали. А я так не думаю. Я полагаю, что знание гимна помогает выработать определенную сопричастность к стране. Вот в Южной Австралии едет автобус с первоклассниками – что они поют? Они поют о том, что живут в самой чудесной стране и это самое чудесное место на земле.

– Хорошо. Но вот проходит у нас праздник День народного единства, проходит, уже, кажется, раз в десятый – его же тоже, наверное, придумывали как какой-то механизм для национальной идентификации. Про духовные скрепы только тогда не говорили. Но как праздник, помимо положенного дополнительного выходного в календаре, его воспринимать никто не стал.

– Этот праздник не стал праздником, потому что он связан с событиями, которые слишком далеко от нас стоят. 400 лет – это слишком далеко. Коммуникативная историческая память живет два-три поколения, в которую те события 1612 года в нее не укладываются, а попадают в резервуар символической исторической памяти. Мой любимый пример здесь – это Александр Невский. Сейчас, по сути, не так важно, чем он занимался на самом деле, но его образ стал символом сильной власти, победы над захватчиками и так далее.

– А по-моему, проблема вовсе не в прошедшем времени, а в том, что это сразу был симулякр, в который никто не верит, а только спекулирует на нем в меру возможностей.

– Я думаю, что недоверие общества к властям, а во-вторых, глубина художественного таланта сейчас далека от того, как им следует добираться до самых святых уголков нашей души. А что касается симулякров… Ну что ж, некоторые говорят, что у нас вообще весь мир уже давно живет в симулякрах. У нас очень дефрагментировано общество, очень низкий уровень доверия друг к другу. Вы, конечно, в силу возраста не помните, но я еще видела, какая у нас не так давно шла сильная волна негативации в обществе – в том числе и к Великой Отечественной войне. Все это привело к тому, что мы сейчас пожинаем и что должны решать. Этому решению мы сейчас и помогаем своим исследованием. А подробнее о том, какие мы механизмы предложим, давайте поговорим, когда исследование будет завершено.

[Дмитрий Воденников]

http://www.gazeta.ru/comments/column.../7796057.shtml
О русской угрюмости

Эссеист
10 октября 2015, 10:36

Однажды ночью мне снился сон, в котором все так на меня кричали, что в ужасе я проснулся.

А потом я опять опозорил Россию.

Неделю назад, в пятницу, я прилетел к своей подруге в Германию, в маленький провинциальный город, и, надо сказать, не взял с собой бритвы. Поэтому, даже не заезжая в дом, мы поехали в большой супермаркет.

И тут опять встретились Россия и Европа. Россию представлял я.

Выяснилось, что завтра в Германии праздник — День объединения, а в воскресенье магазины у них вообще не работают. Поэтому за час до закрытия супермаркета там случилось вавилонское столпотворение. Все стоят со своими тележками на кассу, а у меня — ни станка, ни бритвы.

Долго мы бегали по торговому залу. Набрали продуктов, нашли пену, нашли шампунь. А бритвы нет. Тут на нашу удачу встречается нам знакомый немец. Он узнал меня, обрадовался, говорит: «Помню ваше выступление, как вы нам свои эссе читали!»

Но мне уже не до эссе. Я руками пассы делаю, волнуюсь, говорю: «Where is the бритва?»

Он воодушевился, что может русскому эссеисту помочь. Бегаем уже по залу втроем. Все нашли, а бритвы нет. Я уже трясусь, весь побелел от ярости. Говорю своей подруге:

«Вообще у нас на Руси-матушке бритвы на кассе продаются. Или ближе к ней, чтобы не успели, значит, припереть».

И вот мы тележку с продуктами бросили, через очередь пробиваемся, говорим: «Нам только бритву взять». Немцы понимающе кивают, пропускают нас. Отсекают лишнее. Действует все-таки одноименное правило Оккамы (не путать с Обамой)!

И не обманула меня моя интуиция. Там, у кассы, целый стеллаж стоит: и такие, и сякие, и даже с тройным лезвием.

Моя подруга и немец мой ручками бритвы перебирают, по-своему, по-бусурмански, лопочут. 10 секунд лопочут, 20 секунд, минуту. И тут я как рявкну:

«Сколько можно? Вы же не флаг над Рейхстагом выбираете!»

И тут такая тишина в торговом зале наступила, что я аж покраснел. В обратную сторону. Достал тогда я два флажка: России и Евросоюза. Машу ими, говорю: «Россия и Евросоюз – братья навек!»

Короче говоря, замяли мы кое-как международный конфликт.

Но в душу мне эта история запала.

...Недавно я читал текст одного нашего бывшего соотечественника, который теперь живет в Израиле. И, в частности, этот дяденька говорил о том, что, хорошо зная родной русский и выученный иврит, он получает информацию и в жизни, и в СМИ, и в социальных сетях на двух языках. И вот пришел он к неутешительному выводу, что, по его субъективному мнению, русский язык отравлен.

И неважно, кто пишет и о чем, но «почти все, что пишется на русском русскоязычными людьми – везде, в России, в Украине, в Европе, Америке и Израиле – заряжено чрезмерной агрессией и нервозностью». В этом равны правые и левые, либералы и патриоты, верующие и атеисты, геи и гомофобы –

«все, что по-русски, на порядок злее, безумнее, агрессивнее, чем на иврите, например».

Расстроился я. Не нравится мне, когда так про Россию говорят. Но тут же вспомнил я свою личную поучительную историю, произошедшую со мной как раз в самом сердце России. То бишь в Воронеже. Привезли меня туда опять-таки читать мои незабвенные эссе и колонки из «Газеты.Ru». Организатором моих гастролей был по совместительству местный краевед. И вот говорит он мне: «Дмитрий Борисович, не хотите ли посмотреть на стоянку древних славян?» «Хочу!» – отвечаю я, кутаясь в соболя.

Тогда он повез меня в зимний лес, где под ногами то там, то сям, припорошенные нашим среднерусским снегом, скрипели от мороза небольшие холмики. Я озяб, трепетал на ветру, но никаких стоянок древних славян не видел.

«Ну, так где же они, Александр!» – воскликнул я, хотя звали его совсем не Александр.

«А вы сейчас на них стоите, Дмитрий Борисович!» – ответил он.

Тут и выяснился прискорбный факт. Что древние славяне, наши пращуры и пращурки, жили в землянках. И стоял я как раз на крыше одной из них.

И подумал я тогда с грустью, что, когда мы все вышли из Африки и стали заселять Землю, каждое племя выбирало место получше. Самые древние греки поселились в благословенной Элладе. Предтечи итальянцев вышли к берегам Тибра. Мы же уходили от Африки все дальше и дальше и, чтобы ни с кем не разговаривать, ни с кем не общаться, в конце концов мрачно осели в стеклянном от холода воронежском лесу, хотя и Воронежа никакого еще не было.

Мы просто не туда вышли. Не в ту сторону, не в те края.

Мы ошиблись широтой. И от этого мы еще более угрюмы, недоверчивы и пугливы.

И даже бритвы не можем купить. Чтобы не затрепетать от нахлынувших на нас несговорчивых славянских чувств.

Да и зачем!

Выползешь из землянки, подымешься во весь рост, поскребешь свою небритую бороду и завоешь на луну. А вдали только волк ответит тебе: «Воу! Воу!» Погрозишь ему, невидимому, кулаком. И обратно в землянку. Спать.

Вот и расцвел на нашей ледяной почве, где шесть месяцев зима, дикий, колючий и невзрачный цветок нашей неврастении (моей-то уж точно). А советское время заразило нас еще больше. Мало того, что в царской России укоренились забитость и вечная униженность маленького человека, с мертвыми душами в филькиной грамоте и с пустыми карманами в гоголевской шинели, и поэтому русский мат давал народу иллюзию хоть какой-то свободы. Так вдобавок еще и при советской власти нас лишили всех индивидуальных черт, и стали мы отныне только «товарищами» и «гражданками».

А потом и еще хуже. Если вы обратили внимание, после падения режима мы стали вообще безымянны. Ни «месье», ни «мадам» к другому человеку не обратишься (да уж какие вы месье!). Ни «сударь», ни «сударыня» не скажешь.

А только и остались у нас «мужчина» и «женщина», по половому признаку, как в собачьем питомнике. Ну и вечная «девушка». До гроба.

В свое время Набоков написал, что его мать, когда он заболевал ангиной или гриппом и кожа его на веках становилась прозрачной, а лоб – горячим от температуры, переходила с ним на «вы», словно хрупкое «ты» не могло бы выдержать груза ее обожания.

Господи, какая чудесная формулировка: «груз обожания»! А что мы можем предложить тем людям, которых любим и о которых беспокоимся? Ты моя кошечка, мой песик, мой цветочек?

...В общем, бритву я купил.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

[Галина Иванкина]

http://zavtra.ru/content/view/surovost-i-masshtab/
18 октября 2015
Философия истории Культура Общество
о русских смыслах

Широка страна моя родная…

…Но сурово брови мы насупим.

Из советской песни

Вам нравятся российские кинокомедии? А российская эстрада? Быть может, здесь собрались поклонники наших фантастических боевиков или – иронических детективов, намаранных какой-нибудь тётенькой, имеющей слабое представление как о детективах, так и о понятии «иронический»? Скорее всего, многим из вас кажется, что просто нет цензуры, и оттого возобладало нахрапистое дурновкусие, столь всегда явное в развлекательном жанре. Мол, именно поэтому комедии выглядят глупыми, эстрада – похабной, а приключенческие навороты отдают перегаром и стойким криминальным душком. Я бы с вами согласилась, если бы не одно важное, непримиримое «но», и не в цензуре дело. Вам не приходило в голову, что всё это – попросту не наши жанры? Нам они в принципе не дадены, ибо изначально мелки, легкомысленно скроены и лишены масштабности? У нас иные задачи во Вселенной. Ещё в конце XIX столетия один театральный критик выдал буквально следующее: обычный русский водевиль – сие нечто тяжеловесное и при этом – невыносимо, до жгучего стыда, скабрёзное, тогда как французский – на ту же тему – искрист, очарователен и остроумен. Автору бы дописать пару строк, что русский ум не заточен под водевили, кафешантаны, песенки про модисток и прочих девушек с пограничной репутацией. Для галла это – норма, любимый пунктик, природа. Очарование фиалок и похождения хитроумной белошвейки. А у нас оно не выплясывается. У нас хорошо выплясывается только то, где есть философия, притом что в России философия как наука не лидирует (в отличие от физики и лирики, то бишь филологии). Почему? Потому что она – философская мысль – растворена в воздухе и нет резона городить дополнительные построения. Вспомните героев Василия Шукшина – каждый из них философ, эксперт в области мироздания, и в моих словах нет никакого сарказма. Вячеслав Иванов в своём стихотворении «Русский ум» писал так: «Он здраво мыслит о земле, / В мистической купаясь мгле».

Русский смысл – это предельная серьёзность. Высокая. Вековая. Не озорной романчик о лукавой красотке, а суровый и обстоятельный роман-эпопея. Характеры, поступки, горести, поиски счастья, и, безусловно, – богоискательство. Посмотрите, что на том же Западе ценится и принимается как «исконно русское». Лев Толстой с «Войной и миром», Борис Пастернак с «Доктором Живаго» и Михаил Шолохов с «Тихим Доном». Это именно то, что могут – и умеют делать исключительно в России: показать судьбы нескольких поколений и всех слоёв общества на фоне исторических катаклизмов.

Глубокая драматургия Антона Чехова. Не его же очаровательная, едкая ироническая проза, не рассказики о конторщиках и дачниках, а именно – пьесы, в которых зашифрована трагическая безысходность, тоска, попытка заглянуть в неумолимое грядущее. И – желание увидеть небо в алмазах. Не себя любимого в алмазах, а именно – Божье небо. Кстати, вас не поражает, что «Чайка» (там, где ещё «…Константин Гаврилович застрелился...») значится у автора в качестве… комедии? Но это – отдельный разговор. Что у нас далее? Отточенный и техничный, но одухотворённый балет, появившийся у нас во времена Анны Иоанновны. Взятый прямиком из Франции, он со временем сделался исключительной национальной гордостью. Во всём мире слово «балет» почти всегда влечёт за собой прилагательное «русский». Вот вам забавный пример – в старой французской комедии начала 1970-х годов «Человек-оркестр» глава хореографической труппы (его играет Луи де Фюнес) спрашивает, у кого же могла учиться некая одарённая танцовщица. Девушка называет исключительно русские фамилии, причём выдуманные сценаристом. Просто русские. Лишь бы русские. Босс понимает, что девица – настоящий бриллиант, огранённый лучшими мастерами. В 1920–1930-х годах на Западе был популярен такой мошеннический трюк – открыть «пафосный», элитный танцкласс, в котором якобы преподаёт настоящая русская балерина, чудом спасшаяся от большевиков. Разумеется, такие курсы стоили бешеных денег – очень уж было престижно учиться всяческим ‘battement tendu’ у дамочки, которая с самим Дягилевым была «на дружеской ноге». Якобы. Больше того, эти хитрые мошенницы часто «косили» под русских, будучи, например, польскими еврейками, немками или даже англичанками. То есть даже не говорили на «родном» языке или же изъяснялись на оном довольно скверно. Нелишне вспомнить, что и советский балет – во многом яркая противоположность дягилевскому – завоёвывал первые места в мире, а Майя Плисецкая считалась во всём мире настоящей гранд-дамой или, как теперь говорят, – иконой стиля. Ив Сен-Лоран почитал за величайшую честь создавать для неё костюмы. Вам всё ещё обидно, что в России слабенькая эстрада и некачественная буффонада?

Что же я всё об искусстве? Россия – это, прежде всего, прорыв в Космос. Небо в алмазах. Подняться над суетой. Объять пространство. Россия – это ещё и умение побеждать врагов. Жуков – и Калашников. Это – фундаментальная наука. Недаром на Западе так ценятся выпускники наших технических вузов. Россия – это лидерство в спорте. Олимпиада. Если кино, то – Андрей Тарковский и Сергей Эйзенштейн. Русский ум не разменивается на частности, детали, мелочи, шпильки-заколки. Хорошо это – или глупо, каждый решит для себя сам. Если уж герой наших книг и убивает старушку-процентщицу, так исключительно чтобы проверить: «Тварь ли я дрожащая или право имею?», а материальный смысл преступления мгновенно стирается или теряется. Если уж он – учёный, то занимается «…как и вся наука. Счастьем человеческим…». Наши люди «…просто честно работают там, где поставила их жизнь. И вот они-то в основном и держат на своих плечах дворец мысли и духа. С девяти до пятнадцати держат, а потом едут по грибы». Читайте Стругацких и Ефремова – они писали с натуры, хотя как творцы собственно science fiction эти авторы уступают знаменитым американцам. Советская фантастика – вторична. К тому же она социальна, говорит о Человеке Будущего, а не увлекает коллизиями. Мы не умеем создавать захватывающие «приключения ради приключений». Только держать на плечах дворец мысли и духа.

Или вот. Сравните знаменитую «Анжелику», например, с «Гардемаринами» – в обоих фильмах показаны авантюрные страсти на фоне реальных исторических событий. У французов на первом плане всегда будет любовная феерия, красота куафюр, прелесть декольтированных нарядов, и даже костёр на place de Grиve выглядит всего лишь как повод показать Мишель Мерсье с трагическим, а потому – ещё более красивым лицом. Что там Людовик или Филипп Орлеанский с шевалье де Лорреном? Всего лишь статисты на фоне мадам де Пейрак. Тогда как в нашем романе «плаща и шпаги» всё будет крутиться вокруг бумаг Бестужева, заговора Лопухиных-Головкиных, политических игр французского двора и – сложной политической интриги возле трона Елизаветы Петровны. Даже в такой полудетской вещи, созданной из желания написать, отснять «своих мушкетёров», чересчур много серьёзной проблематики. И она тут – основная. А скачки, драки, кружева и фижмы – это так, приправа, перчик. Не более. Вот вам и разница.

В период перестройки много писалось о том, что развлекательный жанр у нас – в загоне, на заднем плане. В отстое – как сообщает по любому поводу нынешняя молодёжь. Недодают зрителю и читателю смешинок! Надо начать срочно создавать шлягеры (пожалуй, самое мерзкое слово тех лет!); искромётные, уморительно смешные киноленты, никак не связанные с социальным посылом; а также – эротику, боевики, приключения и космические саги. И – понеслось! По сцене заплясали девочки-карамельки в платьицах с леопардовым узором, а бывшие народные артисты и театральные корифеи безотлагательно засветились в дешёвых комедиях с преобладанием сортирного юмора. Критики и зрители недоумевали: получалось глупо, гнусно, коряво и – погано. Вроде бы всё путём: цензуру – уничтожили, спонсоров – ублажили, массы – алчут. А получается несусветная, запредельная дрянь. Увы и ах! Неужели не можем как в Голливуде или как у Луи де Фюнеса? Почему, когда кривляется Джим Керри, – это талантливо и действительно смешно, но когда то же самое проделывает выпускник «Щепки» или «Щуки», на это противно смотреть? А ведь взаправду мы такое не можем. Честно. Никак. Только Гамлета и Лира. А вот Аманда Лир не получается.

И это – повод для гордости, а не для раскаяния и национального самоуничижения. Прекрасно, что попса у нас – ниже плинтуса и кошмарней ужаса. Что мы не умеем стряпать эксцентрические комедии, даже если их режиссёр – Григорий Александров. Вспомните сюжеты его картин – трюки и голливудские gags составляют фон повествования, а социальные темы – на первом плане. Например, «Цирк» – это не набор прыжков и нелепых ситуаций, свойственных жанру киношной эксцентрики, но драматический рассказ о любви и ненависти, о расизме и мерзостях капиталистического бытия, о лучшей в мире стране и самом справедливом обществе. В какой американской, французской или итальянской комедии будут петь песню с такими словами: «Но сурово брови мы насупим, если враг захочет нас сломать»? Всякая вещь Эльдара Рязанова – бесконечная, осенняя печаль, красивая грусть интеллигента 1970-х, пытающегося отыскать своё счастье. Леонид Гайдай, говорите? Ловко выстроенные фельетоны на злободневные темы – то воюем против самогонщиков, то высмеиваем жульё, то иронизируем начёт хулиганов-тунеядцев и лупим, лупим их нещадно с рефреном: «Надо, Федя, надо!» Это не дебильное «Ха-ха-ха!», это – борьба, а борьба – это серьёзно. За что критиковали стиляг? Только ли за преклонение перед буги-вуги и ещё каким-нибудь ямайским ромом? Вспомните знаменитый фельетон 1949 года: «Стиляги не живут в полном нашем понятии этого слова, а, как бы сказать, порхают по поверхности жизни...». Словосочетание «лёгкая жизнь» было чем-то вроде клейма и имело остро негативный смысл. Жизнь на Руси не может быть лёгкой по определению, а человек обязан любить трудности. Созидать. Бороться. Спасать мир.

В этой связи вспоминается хрестоматийная тирада Ильфа – Петрова насчёт маленького и большого миров, которые сосуществуют в едином пространстве: «Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далёк от таких высоких материй…». Так вот, у нас всегда хорошо получаются вещи и смыслы «большого мира», а вот «маленький мир» с его ванильным уютиком (sic!) никогда не выходит. Это надо просто принять как данность. И даже русский рок – это не тамошний rock, а именно… рок – судьба, фатум, доля. Наши музыканты пытались создавать заумные смысловые конструкции, ударялись в сложнейшую философию, учили жизни. Западный rock – это музон, драйв, ритм. Русский рок – это, прежде всего, слово.

Осталось понять – откуда масштабность и почему серьёзность? Полагаю, тут дело в пространстве, в географии. Всё слишком далеко, громадно, величественно, мощно. Всё предстоит освоить и понять. Как-то раз Фазиль Искандер попытался расшифровать популярное в русской литературе слово «удаль». Он рассуждал следующим образом: «В этом слове ясно слышится – даль, хотя формально у него другое происхождение. Удаль – это такая отвага, которая требует для своего проявления пространства, дали». Русь – птица-тройка. «И быстрее, шибче воли / Поезд мчится в чистом поле». Или вот это:

"Полотнища ослепительного света полоскались на дороге. Машины мягко скрипели, пробегая мимо поверженных антилоповцев. Прах летел из-под колес. Протяжно завывали клаксоны. Ветер метался во все стороны. В минуту всё исчезло, и только долго колебался и прыгал в темноте рубиновый фонарик последней машины. Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями... «Вам не завидно, Балаганов? Мне завидно». А ведь есть ещё и Космос, который изначально был заточен под русскую мысль, – от Циолковского до Королёва и Гагарина. Во Франции тоже есть космонавты, но Париж – столица моды, парфюма и лёгкого жанра. Италию мы любим за песни про феличиту. Немцев – за философию. Будем честными: нам интересны не стены, а горизонты. Высота. Разговор с Богом. А серьёзность – ещё и от сложных погодно-климатических условий. Русь = зима. Как там у Олега Куваева в «Территории», этой энциклопедии русского духа? «Серьёзные не умирают. Серьёзность – путь к бессмертию. Легкомыслие – путь к смерти. Легкомысленные подобны мертвецам». Да. Одним из символов России всегда являлся медведь – тоже серьёзное животное. Очень. Ещё вспомнилось. Вдогонку. Юрий Визбор, как и положено позднесоветскому интеллигенту, иронизировал насчёт масштабности и серьёзности. Помните – «делаем ракеты, перекрываем Енисей и также в области балета…»? Хотел укусить, но сказал чистую правду.

[Юрий Пронько]

http://www.mk.ru/blogs/posts/chudovi...-russkost.html

Эту статью я написал после долгих размышлений. Не претендуя на всеобъемлющий анализ, поделюсь с вами некоторыми выводами подчеркнутыми из повседневности...

Советский эксперимент изменил европейский код русской нации. Нации, которая была неотъемлемой частью Европы, стала...совковой.

Совок - не европеец. Это закомплексованное человеческое существо с холуйской позицией по отношению к начальству и злобно-завистливой в отношениях к себе подобным. Совок - трусливое существо, которое боится своей тени и речи, своих мыслей и поступков.

Совок вытягивается в струнку, истекая слюной раболепия, когда слышит имя - Сталин. Он считает его "светилом мира", а диссидентов и иных несогласных - продавшимися за печеньем пиндосам.

Совок - всегда патерналист, правда, не зная значения этого слова, предпочитает называть себя пофигистом.

Совок любит праздники, символы, импортную технику, шмотки, авто. Любит порассуждать про проблемы Гондураса, но с трудом находит Якутию на карте своей страны.

Совок очень хочет быть начальником, который, по его мнению, ничего не делает, но имеет кабинет, служебную машину, секретаршу...

Совок боится государства, но… При появляющиеся возможности обязательно обворует его. На словах громко критикует коррупцию, но уж если сам сел "на кормление", то отодрать его от "корыта" можно только с кожей.

Совок называет себя христианином, но 90% из них никогда не читали Библию, а церковь они ходят не чаще, чем в оперный театр.

Совок любит читать, но не серьезные книги, а дешевые желтые газетёнки.

Совок любит "ящик". Сидя на диване, он воюет со всем миром, показывает "кузькину мать" странам "загнивающего" Запада.

Совок жаден, он воспитан в системе т.н. блата, где нет культуры, но имеется дефицит.

Совок на словах за мир во всем мире, но жаждет своим сапогом потоптать "грядки соседа".

Этот сказ про совка можно продолжать бесконечно, но к чему? Совок победил русскость! Он одолел нацию с тысячелетней историей, которая сейчас чаще себя называет "советским народом", чем российской нацией.

Эксперимент удался на славу. Большевики провели селекцию и получили новое человекообразное существо, которое похоже внешне на своих бывших братьев (европейцев), но по сути, мыслям, мироощущению - это совершенно иное создание...

[Даниил Коцюбинский]

Итак, в Москве силовики провели обыск в Библиотеке украинской литературы и изъяли книги и газеты, содержащие, по мнению правоохранителей, «искажение исторических фактов» и «русофобию». Директор библиотеки Наталья Шарина после допроса задержана на 48 часов. Вопрос о её аресте будет решать суд. http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mi...90256-wh6g.htm

Что ж.

Как неравнодушный гражданин и историк по образованию не могу остаться в стороне от такого ура-патриотического порыва! И спешу донести до сведения суровых людей в кителях и галифе, что истинная русофобия таится не в недрах скромной и одинокой украинской читальни, а на гигантских национал-предательских просторах русской общественной мысли, коварно работающей над этой опасной темой вот уже пятое столетие подряд.

( Вот лишь )

Вот лишь несколько архирусофобских фрагментов, с которыми, по моему глубокому убеждению, просто обязаны ознакомиться наши доблестные вооруженные борцы с печатной крамолой.
Князь Иван Хворостинин, начало XVII в.:

"В Москве людей нет, всё люд глупый, жить не с кем… Землю сеют рожью, а живут всё ложью… Глупостью мир удивляют…"

Григорий Котошихин, середина XVII в.:

«Московских людей натура не богобоязливая, с мужеска полу и женска по улицам грабят платье и убивают до смерти; и сыщетца того дни [т.е, в те дни], как бывает царю погребение, мертвых людей убитых и зарезанных болши ста человек»
«…И самым меншим чинам домов своих построить добрых не мочно, потому что [другие могут подумать, что] богатство многое имеют, и ежели построится домом какой приказной человек, оболгут царю и многие кривды учинят, что бутто он был посулник [взяточник] и злоиматель [вымогатель] и царские казны не берег, или казну воровски крал, и от того злого слова тому человеку и не во время будет болезнь и печаль… А ежели торговой человек и крестьянин построится добрым самым обычаем, и на него положат на всякой год податей болши. И от того Московского государства люди домами своими живут негораздо устроеными, и городы и слободы без устроения ж…»
«Росийского государства люди породою своею спесивы и необычайные ко всякому делу, понеже в государстве своем научения никакого доброго не имеют и не приемлют, кроме спесивства и безстыдства и ненависти и неправды …Понеже для науки и обычая в-ыные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи, и волность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сродичам никакого бы попечения не имели и не мыслили».
«Благоразумный читателю! …истинная есть тому правда, что во всем свете нигде такова на девки обманства нет, яко в Московском государстве; а такова у них обычая не повелось, как в-ыных государствах, смотрити и уговариватися времянем [т.е., до свадьбы] с невестою самому…»

Петр I, начало XVIII в.:

«С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если б я не употреблял строгости, то бы уже давно не владел русским государством и никогда не сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей»

Михаил Сперанский, начало XIX в.:

«Я нахожу в России два состояния: рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются свободными только по отношению ко вторым, действительно же свободных людей в России нет, кроме нищих и философов».

Пётр Чаадаев, первая треть XIX в.:

«У всех народов есть период бурных волнений, страстного беспокойства, деятельности без обдуманных намерений. …Мы, напротив, не имели ничего подобного. Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала, – вот печальная история нашей юности… Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя…
Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий…
Народы Европы имеют общее лицо, семейное сходство. Несмотря на их разделение на ветви латинскую и тевтонскую, на южан и северян, существует общая связь, соединяющая их всех в одно целое…
Это мысли о долге, справедливости, праве, порядке. Они происходят от тех самых событий, которые создали там общество, они образуют составные элементы социального мира тех стран. Вот она, атмосфера Запада, это нечто большее, чем история или психология, это физиология европейского человека. А что вы видите у нас?..
…[Русский] парод… не в силах сосредоточить своей мысли ни на каком ряде идей, …все его участие и общем движении человеческого разума сводится к слепому, поверхностному, очень часто бестолковому подражанию другим народам…
Я нахожу даже, что в нашем взгляде есть что-то до странности неопределенное, холодное, неуверенное, напоминающее отличие народов, стоящих на самых низших ступенях социальной лестницы. В чужих краях, особенно на Юге, где люди так одушевлены и выразительны, я столько раз сравнивал лица своих земляков с лицами местных жителей и бывал поражен этой немотой наших лиц…
Иностранцы ставили нам в заслугу своего рода беспечную отвагу, особенно замечательную в низших классах народа; но.. свойство, делающее нас столь безразличными к превратностям жизни, вызывает в нас также равнодушие к добру и злу, ко всякой истине, ко всякой лжи, …именно это и лишает нас тех сильных побуждений, которые направляют нас на путях к совершенствованию…
А теперь, я вас спрошу, где наши мудрецы, где наши мыслители?..
Века и поколения протекли для нас бесплодно...
Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. …Ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды…
Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера…
В крови у нас есть нечто, отвергающее всякий настоящий прогресс. Одним словом, мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке…
Но разве мы не христиане, скажете вы, и разве нельзя быть цивилизованным не по европейскому образцу? Да, мы без всякого сомнения христиане, но не христиане ли и абиссинцы?..
Вся история нового общества происходит на почве убеждений…
Все политические революции были там по сути революциями нравственными. Искали истину и нашли свободу и благоденствие…
И поэтому, невзирая на все незаконченное, порочное и преступное в европейском обществе, как оно сейчас сложилось, все же царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено, потому, что общество это содержит в себе начало бесконечного прогресса и обладает в зародыше и в элементах всем необходимым для его окончательного водворения в будущем на земле…
Я должен был показаться вам желчным в отзывах о родине: однако же я сказал только правду и даже еще не всю правду…»

Михаил Меньшиков, идеолог Всероссийского национального союза (ВНС) - партии русских националистов, начало XX в.:

«Народ никогда не гибнет от грехов небольшой кучки людей, он тонет лишь в наводнении грехов. Иной раз слушаешь парламентского болтуна, в узком черепе которого играет шарманка: «гнет правительства», «растоптанная свобода» и т.д. Хочется спросить: — ради истины, скажите, препятствовало ли правительство, например, обрабатывать хорошо поля? Однако они прескверно обработаны, — и не только у крестьян, а и у помещиков, катающихся на автомобиле. Мешало ли правительство устраивать фабрики и доводить их до возможного совершенства? Однако фабрик до сих пор немного, и они плохи, причем не было бы, может быть, никаких фабрик, если бы правительство не поддерживало их разными субсидиями. Мешало ли правительство торговать расчетливо и честно? Или священникам вести трезвую и благочестивую жизнь?..
Вы кричите, что правительство разворовало Россию. Позвольте! Разве народ не тем же занимается, если говорить правду? Разве не во всех сословиях у нас рвут казну и тащат, кто сколько может?..
Кричат, что власти дармоеды, а пусть-ка каждый мужик посмотрит кругом себя: мало ли у него в своей деревне захребетников? И не захребетник ли он сам чей-нибудь?
Те, что кричат, будто русский народ «задавлен» трудом — или сами лентяи, или никогда не видывали настоящей крестьянской работы. Взгляните, как работают французы, немцы, англичане. Взгляните, как работают даже латыши, чтобы не ходить далеко. Смешно даже сравнивать их труд с обыкновенной, через пень в колоду, возмутительно-небрежной крестьянской работой «с прохладцей», кое-как, лишь бы отделаться…
С 1/3 десятины китаец больше собирает, чем наш крестьянин с 10... Вы скажете — мы не Китай, у нас и климат, почва другая. Сущий вздор. Только отношение к земле другое, неблагородное, безумное, преступное, — больше ничего…
Предоставили полную свободу всем сословиям владеть этой великолепной — пожалуй, лучшей в свете природой, и что же? Леса поспешно оказались вырубленными..., реки загажены и опустошены, лесная и полевая дичь истреблена, растительный покров почвы содран и пески обнажены. В сорок лет Россия физически стала неузнаваемой...
Предоставили дворянам на колоссальные выкупные платежи поднять агрикультуру, которую они не удосужились поднять за триста лет. Правительство ахнуть не успело, как миллиард выкупных перекочевал в сундуки заграничных кокоток и магазинов роскоши...
[Свои громадные имения русские дворяне] только и сумели, что растратить, распродать, прокутить, не успев за несколько столетий завести ни саксонской, ни китайской культуры. В школах почти ничему не научаются, выносят жалкое знание как повинность, которую сбрасывают с плеч тотчас по окончании курса... «Правами» пользуются чаще для злоупотреблений, свободой — для освобождения себя от долга и приличия».
«Есть расовый признак, начинающий объяснять многое в политике». Германцы - «длинноголовы», в то время как славяне и кельты, напротив, — «короткоголовы». В итоге, «в отличие от англичан и американцев, которые терпеть не могут обращаться к начальству и стараются все делать сами», — французы и прочие «короткоголовые» народы «смотрят на правительство как на божество, без которого волос не может упасть ни с чьей головы»; «Среди человеческих племен и типов есть прирожденные культурные люди и прирожденные дикари…»
«Боже, до чего мелкое, душевно низкое племя — славяне!»; малороссы — «подлое, бездарное племя», «но великороссы оказались еще более дряблыми и пресными, чем хохлы…».

Иван Павлов, академик, Нобелевский лауреат, 1918 г.

«Возьмем в России этот массовый, т.е. крестьянский ум по преимуществу. Где мы его видим? Неужели в неизменном трехполье, или в том, что и до сих пор по деревням летом безвозбранно гуляет красный петух, или в бестолочи волостных сходов? Здесь осталось то же невежество, какое было и сотни лет назад. Недавно я прочитал в газетах, что, когда солдаты возвращались с турецкого фронта, из-за опасности разноса чумы хотели устроить карантин. Но солдаты на это не согласились и прямо говорили: “Плевать нам на этот карантин, все это буржуазные выдумки”…
Или другой случай. Как-то, несколько недель тому назад, в самый разгар большевистской власти мою прислугу посетил ее брат, матрос, конечно, социалист до мозга костей. Все зло, как и полагается, он видел в буржуях, причем под буржуями разумелись все, кроме матросов, солдат. Когда ему заметили, что едва ли вы сможете обойтись без буржуев, например, появится холера, что вы станете делать без докторов? - он торжественно ответил, что все это пустяки. “Ведь это уже давно известно, что холеру напускают сами доктора”. Стоит ли говорить о таком уме и можно ли на него возлагать какую-нибудь ответственность?..
Поэтому-то я и думаю, что то, о чем стоит говорить…, - это, конечно, есть ум интеллигентский...
Возьмем наши споры. Они характеризуются чрезвычайной расплывчатостью, мы очень скоро уходим от основной темы. Это наша черта. Возьмем наши заседания…. Мы проводим многие часы в бесплодных, ни к чему не ведущих разговорах. …И в конце концов вместо решения получается запутывание вопроса.
Мне в одной коллегии пришлось заседать вместе со знакомым, который состоял раньше членом одной из западноевропейских коллегий. И он не мог надивиться продолжительности и бесплодности наших заседаний. Он удивлялся: “Почему вы так много говорите, а результатов ваших разговоров не видать?”…
Возьмите вы русскую публику, бывающую на прениях. Это обычная вещь, что одинаково страстно хлопают и говорящему “за”, и говорящему “против”. Разве это говорит о понимании? Ведь истина одна, ведь действительность не может быть в одно и то же время и белой, и черной. Я припоминаю одно врачебное собрание, на котором председательствовал покойный Сергей Петрович Боткин. Выступили два докладчика, возражая друг другу; оба хорошо говорили, оба были хлесткие, и публика аплодировала и тому, и другому. И я помню, что председатель тогда сказал: “Я вижу, что публика еще не дозрела до решения этого вопроса, и потому я снимаю его с очереди”. Ведь ясно, что действительность одна. Что же вы одобряете и в том и в другом случае? Красивую словесную гимнастику, фейерверк слов…
Перейдем к следующему качеству ума. Это свобода, абсолютная свобода мысли, свобода, доходящая прямо до абсурдных вещей, до того, чтобы сметь отвергнуть то, что установлено в науке, как непреложное. Если я такой смелости, такой свободы не допущу, я нового никогда не увижу… Есть ли у нас эта свобода? Надо сказать, что нет. Я помню мои студенческие годы. Говорить что-либо против общего настроения было невозможно. Вас стаскивали с места, называли чуть ли не шпионом.... Стоит кому-либо заговорить не так, как думаете вы, сразу же предполагаются какие-то грязные мотивы, подкуп и т.д. Какая же это свобода?..
Так как достижение истины сопряжено с большим трудом и муками, то понятно, что человек в конце концов постоянно живет в покорности истине, научается глубокому смирению, ибо он знает, что стоит истина. Так ли у нас? У нас этого нет, у нас наоборот. Я прямо обращаюсь к крупным примерам. Возьмите вы наших славянофилов. Что в то время Россия сделала для культуры? Какие образцы она показала миру? А ведь люди верили, что Россия протрет глаза гнилому Западу. Откуда эта гордость и уверенность? И вы думаете, что жизнь изменила наши взгляды? Нисколько! Разве мы теперь не читаем чуть ли не каждый день, что мы авангард человечества! И не свидетельствует ли это, до какой степени мы не знаем действительности, до какой степени мы живем фантастически!..»

Василий Шульгин, лидер ВНС, 1920-е гг.:

«Русская нация в начале XX века представляла собой «население, резко различающееся на две части. Так называемый «народ», в общем, физически и душевно здоровый, но ленивый, невежественный и лишенный одного из существенных элементов культуры — уважения к «чужой» собственности. Другая часть населения, так называемая «интеллигенция», полубольная, вечно всем недовольная (наполовину «нытики», наполовину «бомбисты»), мало способная к практической деятельности», словом, «смесь дегенеративных эстетов с анархизированными дегенератами…
Ах, глупые, глупые русские люди, несчастное русское стадо!.. Значит, дурацкие головы, судьба будет еще хлестать вас по щекам до тех пор, пока не поумнеете…»

Ну, и т.д.

[Козьма Минин]