*3028. Киники

[Grandars.ru]

http://www.grandars.ru/college/filosofiya/kinizm.html
Киническая философия
Кинизм

Афина Паллада

Киническая философия возникла в Афинах как реакция социальных низов свободной бедноты, метеков, вольноотпущенников на ухудшение жизни, усиление политической и экономической неустойчивости на рубеже V — IV вв. до н. э. Ее родоначальником считается Антисфен (ок. 445 — 360 гг. до н. э.), который учил в гимнасии, называвшемся Киносаргом (“Белая собака”). Этот гимнасий за городской стеной предназначался для неафинян. Идеи основанной Антисфеном школы, которая по месту ее существования и по бесприютному образу жизни ее последователей, сходному с собачьим, получила название кинической, широко разошлись по античному миру. Наиболее значительными представителями кинизма наряду с Антисфеном являются Диоген Синопский (ок. 412 — 323 гг. до н. э.), Кратет из Фив (акме — расцвет творчества — падает на 328 — 325 гг. до н. э.), Керекид из Мегалополя (ок. 290 — 220 гг. до н. э.), Дион Хрисостом (ок. 40 — 120 гг. н. э.).

Кинизм представляет собой не только философию, обосновывающую специфическую форму мировоззрения, но и способ жизнедеятельности, для которого характерно неприятие ценностей рабовладельческого общества, его законов, обычаев, традиций и морали. Киники не удалялись от жизни, а наоборот жили среди людей и пропагандировали идеалы внутренней свободы, презрения к богатству, опрощения и бедности, равноправия, космополитизма и другие.

Для киника теория и практика философствования максимально сближены. Эта философия находила своих приверженцев среди людей, осознавших несправедливость общественной жизни, утративших надежду на то, что жизнь можно улучшить общепринятыми средствами, изверившихся в установлениях государства и обещаниях политиков. Кинизм был философией бедных, гонимых и разочаровавшихся, но не утративших желания видеть мир людей иным. Словом, эта философия отражала противоречия в сознании бедноты, она включила в себя достоинства и недостатки тех, чьи интересы она выражала.

К числу наиболее существенных жизненных принципов, распространяемых киниками, относится практическое воплощение философии в жизнь посредством упражнений, сопутствующих неукоснительному следованию избранному жизненному пути. Упражнения при этом делятся киниками на те, что укрепляют тело и на те, что укрепляют душу. Другой жизненный принцип — ограничение своих потребностей в благах, в том числе еде и одежде. Киник стремится максимально освободиться от потребностей и от владения вещами. Грубый плащ, котомка и посох — это единственное его достояние. Третий принцип заключается в стремлении к независимости и самодостаточности, умении довольствоваться своим. Киник бездомен и неприкаян.

Киник ведет деятельную и подвижническую жизнь, направленную на то, чтобы продемонстрировать людям, как неправильно они живут. Легендарный киник Диоген Синопский прославил себя многими причудами. Он “средь бела дня” с зажженной лампой или, как говорят, “днем с огнем” ищет, бродя по многолюдным улицам, хорошего человека, плюет в лицо богатого хозяина, пригласившего его в дом с красивым полом и многочисленными ценными вещами и произведениями искусства, объясняя это тем, что худшего места, куда можно плюнуть, кроме лица хозяина, в доме нет.

Сторонники этой философии считали, что боги дали людям все необходимое, обеспечив им легкую и счастливую жизнь, но люди утратили меру в потребностях и в погоне за ними обретают лишь несчастья. Богатство, к которому стремятся люди, расценивается киниками как источник человеческих бед, оно же рассматривается как источник тирании.

Последователи кинической философии Антисфен, Диоген Синопский и другие противопоставили экономические отношения рабовладельческого общества и отношения морали. Они полагали, что достичь богатства можно лишь ценой моральной деградации, путем обмана, насилия, грабежа, неэквивалентной торговли. Провозглашая, что труд есть благо, они ограничивали в соответствии с индивидуалистическими установками своего времени размеры трудовых усилий лишь достижением минимума материальных средств поддержания личной жизни. Для киника идеал простой жизни, отвечающей природе, фактически оборачивается максимальным опрощением, реализацией требования тотального участия всех членов общества в простом физическом труде связанном с личным жизнеобеспечением.

В социально-экономических воззрениях киников отразился протест обездоленной массы свободного населения в ответ на угнетение, непосильные налоги, несправедливость властей, алчное хищничество и расточительство тех, кто сколачивал громадные состояния и жил праздно в роскоши. Киники в противовес этому выдвинули пренебрежение к жизненным благам, презрительное отношение к собственности и собственникам, негативное отношение к государству и общественным установлениям, пренебрежительное отношение к науке.

Отчаянный подвиг в борьбе с несовершенствами мира со стороны киников означал, что организация хозяйственной жизни, базирующаяся на рабовладении, вступила в непримиримое противоречие с чаяниями обедневших слоев общества.

Содержание темы
1 страница

#01. Grandars.ru. Киники
#02. Википедия. Киники
#03. Википедия. Антисфен
#04. Ἀντισθένης. Афоризмы Изречения Высказывания
#05. Википедия. Бион Борисфенит
#06. Βίων ὁ Βορυσθενίτη. Афоризмы, цитаты и высказывания
#07. Википедия. Диоген
#08 . Διογένης ὁ Σινωπεύ. Цитаты
#09. Перевезенцев С. В. Диоген Синопский
10. Википедия. Гиппархия
02 страница
#11. Википедия. Керкид
#12. Википедия. Кратет Фиванский
#13. Википедия. Менипп Гадарский
#14. Википедия. Метрокл из Маронеи
#15. Википедия. Моним
#16. Δημόκριτος. Киническая школа
#17. Реале Дж. , Антисери Д. 2.2. Антисфен и прелюдия кинизма
#18. Реале Дж. , Антисери Д. 2. РАСЦВЕТ КИНИЗМА И РАСПАД СОКРАТИЧЕСКИХ ШКОЛ
#19. Реале Дж. , Антисери Д. 4. ВОЗРОЖДЕНИЕ КИНИЗМА
#20. Русская историческая библиотека. 216 – Киренаики и киники
03 страница
#21. Русская историческая библиотека. Философия киников
#22. Русская историческая библиотека. Антисфен
#23. Ἀντισθένης Мои цитаты и афоризмы
#24. Русская историческая библиотека. Диоген Синопский и его философия
#25. Новая философская энциклопедия. КИНИКИ
#26. Открытая реальность. Киническая школа
#27. Новая философская энциклопедия. АНТИСФЕН (Ἀντισθένης) из Афин
#28. Filosof.at.ua. Антисфен
#29. А.В. Вашкевич. Диоген Синопский
#30. Filosof.at.ua. Хризостом
04 страница
#31. Ἀντισθένης. Афоризмы
#32. Ἀντισθένης. Афоризмы
#33. Ἀντισθένης. Афоризмы
#34. Ἀντισθένης. Афоризмы
#35. Ἀντισθένης. Афоризмы
#36. Ἀντισθένης. Афоризмы
#37. Ἀντισθένης. Афоризмы
#38. Ἀντισθένης. Афоризмы
#39. Ἀντισθένης. Афоризмы
#40. Ἀντισθένης. Афоризмы
05 страница
#41. Ἀντισθένης. Афоризмы
#42. Ἀντισθένης. Афоризмы
#43. Ἀντισθένης. Афоризмы
#44. Ἀντισθένης. Афоризмы
#45. Ἀντισθένης. Афоризмы
#46. Ἀντισθένης. Афоризмы
#47. Ἀντισθένης. Афоризмы
#48. Ἀντισθένης. Афоризмы
#49. Ἀντισθένης. Афоризмы
#50. Хронос. Бион Борисфенит

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A...B8%D0%BA%D0%B8
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Ки́ники (др.-греч. κῠνικοί, от κύων (собака) и/или Κῠνόσαργες (Киносарг, холм в Афинах); лат. Cynici), кинизм — одна из наиболее значительных сократических философских школ. Её родоначальником считается ученик Сократа Антисфен, ярким представителем — Диоген Синопский.

Содержание

1 Происхождение
2 Концепция
3 Теория
4 Этика
5 Практика
6 Киническая литература
7 Влияние
8 Известные киники
9 Анекдоты
10 Изречения
11 Примечания
12 Литература
13 Ссылки

Происхождение

В начале IV в. до н. э. некоторыми учениками Сократа были основаны философские школы. Одной из них стал кинизм. Считающийся её основателем Антисфен Афинский, развивая принципы учителя, стал утверждать, что наилучшая жизнь заключается не просто в естественности, а в избавлении от условностей и искусственностей, в свободе от обладания лишним и бесполезным. Антисфен утверждал, что для достижения блага следует жить «подобно собаке», то есть жить, сочетая в себе:

простоту жизни, следование собственной природе, презрение к условностям;
умение с твердостью отстаивать свой образ жизни, стоять за себя;
верность, храбрость, благодарность.

Таким образом он стремился жить сам и называл себя аплокион (ἁπλοκύων, истинный пёс). От этого слова происходит название школы, кинизм. (По другой версии, название школы происходит от названия места, где находился гимнасий, в котором Антисфен вёл беседы с учениками — Киносарг, Κῠνόσαργες, «Зоркий пёс».) Эта программа Антисфена послужила основой программы всей школы, а на могиле Диогена Синопского был установлен памятник паросского мрамора со скульптурой собаки (в благодарность за то, что он «указал наипростейший путь к жизни»[2]).

Концепция

Когда же кто-то сообщил Антисфену, что его многие хвалят, он спросил: «Что же я сделал дурного?» (D.L. VI 3, 8)[3].

В проведении своей программы кинизм отталкивался от общепринятых взглядов и развивал новые, прямо противоположные существующим, пользуясь методом «негативной филиации идей» (παραχᾰράττειν τό νόμισμα, «перечеканка монеты»). Отдельные элементы, характерные для кинической этики, «носились в воздухе» и встречались, помимо Сократа, например, в философии софистов и у Еврипида. Но специфически эти идеи были оформлены как система именно школой кинизма:

Аскесис (ἄσκησις), способность к самоотречению и перенесению трудностей. Аскесис киников — предельное упрощение; предельное ограничение своих потребностей; отстранённость от того, что не является предельно необходимым по функции человека как живого существа; «сила духа, характера».

Апедевсия (ἀπαιδευσία), способность к освобождению от догм религии и культуры. Апедевсия киников — отстранённость от культуры и общества. Киники считают, что культура (в частности, письменность) делает знание мёртвым; таким образом, необразованность, невоспитанность и неграмотность считаются [кинической] добродетелью.

Автаркия (αὐτάρκεια), способность к независимому существованию и самоограничению. Автаркия киников — независимость и самостоятельность, отказ от семьи, отказ от государства.

Как пишет В. А. Канке: «Киники считали своим учителем Сократа, но они не смогли по-настоящему продолжить его дело. За основу своей философии они взяли практическую мораль Сократа, присущие ему самообладание, спокойствие, неприхотливость в еде и одежде. Не подкрепленные должным интеллектуализмом, эти нормы практической жизни привели к идеалам самодостаточности человека, апатии и безразличия, дополненным требованиями аскезы, постоянной, иногда тяжкой, тренировки души и тела»[2].

Теория

Основатель школы Антисфен выступал против традиционного со времен элейской школы разделения мира на умопостигаемое («по истине») и чувственное («по мнению») бытие, и таким образом, против учения Платона о бестелесных постигаемых умом «видах», или «идеях» (чем предвосхитил аристотелевскую критику идей Платона).

Реальность общего не существует, а существуют только единичные вещи; понятие есть только слово, объясняющее то, чем вещь бывает или что она есть. Поэтому применение к отдельным предметам общих понятий невозможно; невозможно ни соединение различных понятий (в единстве суждения), ни определение понятий, ни даже противоречие — так как о вещи может быть высказано только суждение тождества (конь есть конь, стол есть стол). Учение Платона об умопостигаемых «видах» несостоятельно, так как восприятию доступен единичный, чувственно воспринимаемый экземпляр вида, но никак не самый «вид» или «идея».

В этом положении заключается принцип мудрости как практического познания блага. Мудрость состоит не в недоступном для человека теоретическом знании. Признается только практический разум, интегрированный с житейской мудростью; «правильная» наука считается одним из вреднейших явлений. Истинное благо может быть только достоянием каждого отдельного лица, но никак не общим для многих, а целью добродетельной жизни может быть соответственно не богатство, которое может быть разобщенным, но здоровье (спокойствие, умиротворение и т. п.). Отсутствие общих «видов» полагает благо как отрешённость от всего, что делает человека зависимым от (иллюзорного) общего: имущества, наслаждений, искусственных и условных понятий.

Этика

Основной задачей философии, утверждал Антисфен, является исследование внутреннего мира человека, понимание того, что́ является для человека истинным благом. Поэтому кинизм не создает абстрактных теорий, в отвлеченности от абстрактного стремится к пределу и как система представляет собой комплекс практических идеалов.

Киническая этика исходит из принципиального фронтального отрицания и неприятия морального кодекса среднего индивида. Такая этика, прежде всего, негативна, «перечеркивает» общепринятые ценности и требует «отучения от зла», то есть разрыва с устоявшимися нравственными нормами. Концепция кинической добродетели сводится т.о. к четырём положениям:

Натурализм, исходящий из приоритета природы; не из природы-максимума, а из природы-минимума, полагающий низший уровень потребностей и только экономно-необходимую норму потребления.

Субъективизм, основанный на «свободе воли»; на силе духа, характера, способности к независимому существованию, самоограничению, самоотречению, перенесению трудностей, освобождению от пут религии, государства, семьи и т. п.

Индивидуализм, ориентирующий поведение человека на достижение независимости от общества, которое налагает на него чуждые ему и враждебные обязанности, индуцирующие чуждые ему свойства.

Эвдемонизм, предполагающий спасение и счастье в неимущести, умеренности, отстраненности, которые естественны для разумного добродетельного человека, понимающего истинную цену вещей. [источник не указан 456 дней]

Таким образом этический идеал кинизма формируется как:

крайняя простота, граничащая с докультурным состоянием;
презрение ко всем потребностям кроме основных, без которых сама жизнь была бы невозможна;
насмешка над всеми условностями;
демонстративная естественность и безусловность личной свободы.

Как сумма, в центре кинической философии находится человек с его естественными заботами. Киник ищет норму в природе человека как вида и индивида, и не ждет божественных указаний для решения собственной жизни. При этом индивидуалистический протест киников не вырождается в эгоизм, готовый удовлетворять ego одного за счёт других. Индивидуализм киников приводит к принципу внутренней свободы, которая добывается борьбой с самим собой, но не с «социальным злом». Таким образом, отрицание киников не являлось нигилизмом.

Практика

Будучи философией «практической этики», кинизм предполагает, что главным инструментом манифестации этического идеала будет повседневная жизнь его представителей. Основатель школы Антисфен полагал, что добродетели можно научить. В этом отношении Антисфен первым стал вести образ жизни, искусственно подчеркивающий и выделяющий элементы кинической программы на фоне активности общей массы, и имеющий нарочито-демонстративный характер.

Бюст философа-киника в Лувре

Антисфен первым сделал внешними признаками кинической школы такие атрибуты, как сложенный вдвое плащ, который киники носили в любую погоду, посох (чтобы ходить по дорогам и отбиваться от врагов) и сума для подаяний. Образ мудреца вообще, созданный Антисфеном, был далее развит в стоицизме, а по созданному им образу киника (в частности, короткий двойной плащ на голое тело, длинная борода, посох, нищенская сума) киников опознавали на протяжении всей античности.

Особую известность в этом отношении приобрёл ученик Антисфена Диоген Синопский, прославившийся невозмутимой последовательностью, с которой он осуществлял развиваемый им этический идеал. В своих беседах и повседневной жизни Диоген вёл себя как маргинальный субъект, эпатирующий ту или иную аудиторию; но не столько с целью оскорбления или унижения её, сколько из потребности обратить внимание на собственную программу.

Так как кинизм по существу представлял собой благодатную почву для маргинального поведения, вовсе не связанного с философской программой, в среде киников оказалось немало субъектов, расположенных к решению проблем личной рутины посредством антиобщественного поведения. Отсюда неудивительна традиция критики и осмеяния киников, которая сложилась уже во времена основания школы, при Антисфене и Диогене. (Характерно, позднейший термин «цинизм» произошёл от названия школы «кинизм».) Тем не менее, справедливо замечание многих исследователей, считающих, что нарочитую эпатажность и маргинальность считать основной характеристикой всей школы не следует.

Особенную популярность кинизм приобретает в пост-классическую эпоху, в период эллинизма, когда большинство исконно демократических греческих полисов теряют независимость и вынуждены подчиняться чужому и чуждому влиянию. В такой обстановке кинизм со своим пренебрежением и отторжением превозносимого, почитаемого и уважаемого остается единственным средством самоутешения для многих людей, лишаемых теперь того, что составляло сущность их жизни. Как отмечает Полина Гаджикурбанова, Эпиктет, описывая истинного киника, обрядит его в стоические одежды и сделает «сам запыленный вид его… чистым и привлекательным»[3].

Голодные, заросшие, оборванные киники жили в заброшенных домах, пустых пифосах, переходили с единственной сумой за плечами из города в город, проповедуя своё учение и случайным попутчикам, и толпам в больших городах. Однако распространение кинизма в эллинистический период приводит в целом к утрате характерных «острых» элементов программы. Киническая традиция эллинистического периода представлена фигурами, известными скорее своей литературной деятельностью, чем строгостью соблюдения кинического образа жизни. Из них наиболее значимы Бион Борисфенит (III в. до н. э.), создатель кинического литературного жанра диатрибы, и Менипп Гадарский (середина III в. до н. э.), творец «менипповой сатиры».

Киническая литература

В своей литературной практике, на первых порах воспринимая и пародируя старые виды и жанры, киники выступили затем с отрицанием установившихся канонов, соединяли различные стили не боясь разрушить «единство» стиля собственного. В литературный язык вводили просторечия и вульгаризмы; в прозу — приемы поэтической речи и стихи; утверждали принцип «серьёзно-смешного», преподнося читателю под видом развлечения и отвлечения «горькую правду жизни».

Смешение разнородного — один из принципов кинической эстетики; эта особенность кинического стиля свидетельствовала о кризисе классической «чистой» эстетики. Выше всего ценя «свободу слова», киники ценили сатиры более прочего. Принцип «естественности» в литературе приводил их нередко к физиологическому натурализму; в мифологии, художественной и народной словесности киники всегда искали поучение, аллегорию, «скрытый смысл», видя в раскрытии последнего главную задачу своей дидактики.

Все кинические жанры (диатриба, мениппова сатира, апофтегма, хрия, письма и др.) полны «примеров». Это свойство кинической литературы связано с сущностью кинизма, предпочитавшего практику, конкретное дело отвлеченным спекуляциям и дедукции. Воспитательную силу живого примера кинизм ставит выше самых красноречивых слов. Поэтому у киников напр. не пользовался популярностью жанр философского трактата. Систему своих взглядов они выводили из конкретных поступков и линии поведения исторических героев и «антигероев» (Геракл, Сократ, Диоген, Крёз, Сарданапал, Александр, Ксеркс и др.). Такой методологией пользовалось и раннее христианство, строя свою философию на «житиях» и «деяниях» Христа и апостолов.

Влияние

Идеи кинической этики обнаруживают свою силу ещё в III в до н. э. Киническое учение послужило непосредственным источником стоицизма, в котором был смягчен кинический ригоризм в отношении социальных норм и установлений. Среди кинических подражателей мы встречаем имена многих выдающихся философов-моралистов и поэтов-сатириков (Зенон, Эпиктет, Сенека, Мусоний Руф, Дион Хрисостом, Филон, Варрон, Луцилий, Персий, Ювенал, Гораций, Петроний, Плутарх, Лукиан, Юлиан и другие).

Образ жизни киников оказал влияние на оформление христианского аскетизма, в особенности таких его форм как юродство и странничество.

В историю европейской культуры, при всей парадоксальности и скандальности своей практики и философии, киники вошли как выдающийся пример человеческой свободы и моральной независимости. Они воплотили в себе образ величия духа, пренебрегающего соблазнами чувственной жизни, социальными условностями, тщеславными иллюзиями власти и богатства.

Сохранили и развили традицию философской провокации материалисты Нового Времени, не избежав естественной трансформации «подлинного» кинизма; «голая истина» Диогена трансформируется в культурную революцию; киническое презрение к богатствам, государству и власти превращается у Ницше в «волю к власти», философское обоснование власти. Кинизм нашёл свое отражение и в философии жизни Шопенгауэра, в его учении о бессмысленности и тотальности жизни, а также в способах Шопенгауэра освобождаться от этой тотальности, искусстве и аскетизме.

Экзистенциализм заимствует у кинизма идею противопоставления социального и индивидного бытия, радикальную разорванность этих сфер. Тайна человеческого поведения состоит в его абсолютной необусловленности, спонтанности, индетерминизме. Провокационные акции киников продолжились в леттризме и ситуационизме, ознаменовав начало массового распространения вызывающе-асоциального поведения, присущего контркультуре XX века.

Известные киники

Антисфен
Бион Борисфенит
Диоген
Гиппархия
Керкид
Кратет Фиванский
Менедем (киник)
Менипп Гадарский
Метрокл из Маронеи
Моним

Анекдоты

Антисфен, на вопрос почему он так суров с учениками, отвечал: «Врачи тоже суровы с больными». Когда его попрекали, что он водится с дурными людьми, он отвечал: «Врачи тоже водятся с больными, но сами не заболевают». (Эту мысль развил и довел до предела Диоген, который в ответ на аналогичные вопросы заявлял: «Солнце тоже светит в помойные ямы, но от этого не оскверняется».)

Когда Платон рассуждал об идеях и изобретал названия для «стольности» и «чашности», Диоген сказал: «А я вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу». (На что Платон, в должном духе противоречия, ответил: «Это понятно, чтобы видеть стол и чашу, нужны глаза, которые у тебя есть; а чтобы видеть стольность и чашность, нужен разум, которого у тебя нет».)

Рассказывают, что когда Александр Македонский пришёл в Аттику, то разумеется захотел познакомиться с прославленным «маргиналом» как и многие прочие. Он нашёл Диогена в Крании (в гимнасии неподалеку от Коринфа), когда тот грелся на солнце. Александр подошёл к нему и сказал: «Я — великий царь Александр». «А я, — ответил Диоген, — собака Диоген». «И за что тебя зовут собакой?» «Кто бросит кусок — тому виляю, кто не бросит — облаиваю, кто злой человек — кусаю». «А меня ты боишься?» — спросил Александр. «А что ты такое, — спросил Диоген, — зло или добро?» «Добро», — сказал тот. «А кто же боится добра?» Наконец, Александр сказал: «Проси у меня чего хочешь». «Отойди, ты заслоняешь мне солнце», — сказал Диоген и продолжил греться. Говорят, что Александр якобы даже заметил: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном».

Софисту, который силлогизмом доказал ему, что он имеет рога, Диоген ответил, пощупав свой лоб: «Что-то я их никак не найду». Таким же образом, когда кто-то утверждал, что движения не существует, он вставал и начал ходить. А рассуждавшего о небесных явлениях он спросил: «И как давно ты спустился с неба?»

Кратет Фиванский, чтобы приучить себя к смирению, ввязывался в склоки: «блудниц он бранил неустанно, приучая этим и себя терпеть поношения». Некого Никодрома, кифареда, в одной склоке он довел до того, что тот разбил ему лоб; тогда Кратет положил на рану повязку с надписью: «Никодромов опус». А однажды, заступаясь за кого-то перед начальником гимнасия, он ухватил того за ляжки; тот возмутился, а Кратет сказал: «Как? Разве это у тебя не все равно, что колени?» — насмехаясь также над греческим обычаем умоляя касаться колен собеседника. В Фивах начальник гимнасия за подобную выходку Кратета выпорол, и, когда его уже тащили за ноги, Кратет как ни в чём не бывало продекламировал строку из «Илиады»: «Ринул, за ногу схватив, и низвергнул с небесного прага» (причисляя себя, таким образом, к сонму божеств).

Изречения

Изречения Антисфена:

Труд есть благо (в пример Антисфен приводил из эллинов Геракла с его двенадцатью подвигами, из варваров — Кира, трудолюбие которого описано Ксенофонтом в «Киропедии», давая понять, что его современникам и землякам до этого блага далеко).
Лучше попасться стервятникам, чем льстецам; те пожирают мертвых, эти — живых (вообще любимая древними игра слов: κόραξ и κόλαξ, «ворон» и «льстец»).
Как ржавчина съедает железо, так завистников пожирает их собственный нрав.
Те, кто хочет обрести бессмертие, должны жить благочестиво и справедливо.
Братская близость единомыслящих крепче всяких стен.
В дорогу надо запасаться [только] тем, чего не потеряешь даже при кораблекрушении.
Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное, чем тем, в кого бросают камнями.
Все, кто стремится к добродетели, между собой друзья.
Не пренебрегай врагами: они первые замечают твои погрешности.
Нелепо, отвеивая мякину от хлеба и исключая из войска слабых воинов, не освобождать государство от дурных граждан.
Добродетель для мужчины и женщины — одна.
Что блаженнее всего для человека? Умереть счастливым.
Какая наука самая необходимая? Наука забывать ненужное.
Как стать прекрасным и добрым? Узнать от сведущих людей, что надо избавляться от пороков, которые в тебе есть.

Элементы «антиобщественной» программы Антисфена:

Безвестность есть благо.
В общественной жизни мудрец руководствуется не общепринятыми законами, а законами добродетели.
Справедливого человека цени больше, чем родного.

Элементы индивидуальной программы Антисфена:

Для мудреца нет ничего чуждого и недоступного.
Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин.
Мудрец не будет избегать любовных связей — ибо только мудрец знает, кого стоит любить.

Сохранились высказывания Антисфена, которые были подхвачены последующими школами как этический образец:

Чтобы быть счастливым, достаточно быть добродетельным; научить добродетели человека возможно.
Добродетель проявляется в поступках и не требует ни обилия слов, ни обилия знаний; все, кто стремится к добродетели, между собой друзья.
Своими соратниками нужно делать людей мужественных и справедливых; лучше сражаться среди немногих хороших против множества дурных, чем среди многих дурных против немногих хороших.
Всё дурное считай себе чуждым.
Понимание, разумение, знание суть незыблемое; их не сокрушить силой, не одолеть изменой; они должны быть сложены из неопровержимых/доказанных суждений.

Примечания

↑ Электронная библиотека
Гуманитарные науки: 1.3. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ александр македонский открывает новую эпоху
Электронная библиотека

Литература

Нахов И. М., Киническая литература, М., «Наука», 1981.
Нахов И. М. Кинизм и цинизм. Отжившее и живое (к истории понятия и слов) // Живое наследие античности. Вопросы классической филологии, Вып. IX. М., 1987, с. 231—245
Нахов И.М. Философия киников. - М. - 1982.
«Антология кинизма», М., «Наука», 1984.
Диоген Лаэртский, «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», М., «Мысль», 1986.

Ссылки

А. Ф. Лосев, «Сократики»
Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»
И. М. Нахов, Очерк истории кинической философии. 1984
Сократические школы

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90...84%D0%B5%D0%BD
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Антисфе́н (др.-греч. Ἀντισθένης; 444/435 до н. э., Афины — 370/360 до н. э., Афины) — древнегреческий философ, родоначальник и главный теоретик кинизма[1], одной из самых знаменитых сократических школ.

Содержание

1 Очерк
2 Афоризмы
3 См. также
4 Примечания
5 Литература
6 Ссылки

Очерк

Антисфен — последователь Сократа. Перед тем как примкнуть к Сократу, Антисфен учился у софиста Горгия. Софистика оказала существенное влияние на философию раннего Антисфена; следы этого влияния исследователи находят в сохранившихся трудах. В зрелом возрасте Антисфен становится последователем Сократа. Антисфен присутствовал при предсмертной беседе Сократа, зафиксированной в произведениях Платона.

После смерти Сократа Антисфен открыл в Афинах собственную школу в гимнасии для неполноправных граждан на Киносарге (по этому названию, по одной из версий, его последователи и стали именоваться киниками). Хотя в теории Антисфена отчетливо просматривается влияние учителей, он противоречит софистам, далеко отходит от прочих учеников Сократа (Ксенофонта, Платона, Евклида, Федона, Аристиппа). По некоторому мнению, его переход к кинизму мог быть связан с тем впечатлением, которое оставила на него казнь Сократа[1].

Антисфен — первый номиналист, отвергающий существование общих понятий и утверждающий, что идеи существуют только в сознании человека. По Антисфену, синтетические суждения ложны. Предметы отдельно-единичны, непричастны к какой-либо обобщенности; их можно называть и сравнивать, но не определять. Отсюда, развивая представление Сократа о понятиях, он дал определение: «Понятие есть то, что выражает чем предмет был или что он есть».

Антисфен выступал против традиционного со времен элейской школы разделения мира на умопостигаемое («по истине») и чувственное («по мнению») бытие, чем предвосхитил аристотелевскую критику идей Платона.

Основной задачей философии, утверждал Антисфен, является исследование внутреннего мира человека, понимание того, что́ является для человека [истинным] благом. Сам Антисфен и его ученики доказывали, что благо для человека — быть добродетельным.

Антисфен проповедовал аскетизм, естественность, приоритет личных интересов перед государственными. Отрицая традиционную религию и государство, он и Диоген первыми назвали себя не гражданами какого-либо определенного государства, а гражданами всего мира — космополитами.

Принцип радикального аскетизма Антисфен последовательно применял к различным разделам философии (от логики и этики до политики, педагогики и теологии). Аскетизм Антисфена был связан с представлением о жизни согласно природе (естеству). Высший критерий истинности Антисфен находил в добродетели, а целью познания и философии считал совпадение этического и природного в «автаркии» (независимости) от социальных влияний и человеческих установлений.

В логике Антисфен считал, что «об одном может быть высказано только одно, а именно лишь его собственное имя»; субъекту нельзя приписать отличный от него предикат, высказывание может быть только тавтологичным. (В этом исследователи усматривают полемику Антисфена с Платоном и его учением об идеях как основе в т.ч. предикации.)

В основе этики Антисфена — учение об автаркии, самодостаточности. Не завися ни от чего внешнего, ограничивая себя, мы тем самым уподобляемся божеству, которое тоже самодостаточно (но в отличие от нас, благодаря [само]избытку блага). Достигнуть состояния самодостаточности человек может только путем ограничения своих потребностей, проводя жизнь в труде, избегая такого наслаждения и той роскоши, которые пагубны для человека. Т.е. Антисфен (вслед за Сократом) считал, что добродетели можно научить, и что счастье возможно только от добродетели: «достаточно быть добродетельным, чтобы быть счастливым: для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силы. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний» (D.L. VI 11)[1].

Антисфен и его ученик Диоген Синопский были наиболее последовательными, бескомпромиссными киниками. Принцип древнегреческих философов «соответствия формы жизни её внутреннему содержанию» они доводили до явной демонстративности. Образ мудреца вообще, созданный Антисфеном, был далее развит в стоицизме, а по созданному им образу киника в частности — короткий двойной плащ на голое тело, длинная борода, посох, нищенская сума — киников опознавали на протяжении всей античности. Как утверждал о нём Диоген Лаэртский: «По видимому, именно он положил начало самым строгим стоическим обычаям... Он был образцом бесстрастия для Диогена, самообладания для Кратета, непоколебимости для Зенона: это он заложил основание для их строений» (D.L. VI 14–15)[1].

Известны названия около 70 сочинений Антисфена, из которых сохранились несколько отрывков и два ранних софистических текста полностью: «Аякс» и «Одиссей». Стиль сохранившихся текстов небрежен, речь обыденна, местами вульгарна.

Политические взгляды Антисфена были крайне своеобразны: он отрицал законы и все социальные условности, а образец для построения человеческого общества предлагал искать у животных.

Афоризмы

Узнав однажды, что Платон откликается о нём дурно, он заметил: «Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное»[1].

Когда Антисфен старался выставлять напоказ дыру в своем плаще, Сократ заметил: «Сквозь эту дыру я вижу твое тщеславие!».

Антисфен писал: «Кто достиг мудрости, тот не должен интересоваться науками, книгами, чтобы его не отвлекали посторонние вещи и мнения».

Антисфен писал «Согласно мнениям людей, существует множество богов; по природе же бог — один».

Однажды он посоветовал афинянам принять постановление: «Считать ослов конями». Когда это сочли нелепостью, он заметил: «Но ведь вы простым голосованием делаете невежественных людей полководцами?».

Киренаику Аристиппу как-то раз задали вопрос, какую пользу принесла ему философия; Аристипп ответил: «Дала способность говорить с кем угодно». Когда такой же вопрос задали Антисфену, тот, в пику Аристиппу (которого упрекали за роскошную жизнь) ответил: «Дала способность говорить самому с собой».

Антисфену приписывают высказывание «я предпочел бы безумие наслаждению» (D.L. VI 3). Он также заявлял, что «только мудрец знает, кого стоит любить» (D.L. VI 3), в отношениях с женщинами рекомендовал сходиться только с теми, которые будут за это благодарны.

Изречения
См. также

Пир (Ксенофонт)

Примечания

Электронная библиотека.

Литература

Antisthenis fragmenta, Turici, 1842.
Fragmenta philosophorum graecorum, v. 2, P., 1867.
Chappuis Ch., Antisthene, P., 1854; Duemmier F., Antisthenica, Halis, 1882.
Гомперц Т., Греческие мыслители, пер. с нем., т. 2, СПБ, 1913.
История философии, т. 1, М., 1940, с. 146—149.
«Антология кинизма». Москва, изд. «Наука», 1984.
Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». Москва, изд. «Мысль»,1986.
В. Я. Кисиль, В. В. Рибери. «Галерея античных философов», в 2-х томах. Москва, 2002. ISBN 5-8183-0414-0.

Ссылки

Антисфен // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
А. Ф. Лосев, «Сократики»
Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, кн. 6»

[Ἀντισθένης]

http://www.moudrost.ru/avtor/antisfen.html
*****
Лекарство от любви: брак.
*****
Хороший человек достоин любви.
*****
Влюбленные часто обманывают и обещают невозможное.
*****
Образованного и умного человека трудно переносить,
так как неразумие — вещь легкая и необременительная,
а разум непреклонен, непоколебим, тяжесть его неодолима.
*****

*****
Своими соратниками нужно делать людей мужественных и справедливых; лучше сражаться среди немногих хороших против множества дурных, чем среди многих дурных против немногих хороших.
*****
Красивая жена — общее достояние, некрасивая — наказание мужа.
*****
Все дурное считай себе чуждым.
*****
Надо запастись либо умом, чтобы понимать,
либо веревкой, чтобы повеситься.
*****
Не всегда состоит в нашей воле быть любимыми,
но всегда от нас самих зависит не быть презираемыми.
*****
Лучше достаться стервятникам, чем попасть к льстецам.
Те пожирают мертвых, а эти — живых.
*****
Добродетель — орудие, которого никто не сможет отнять.
*****
Добродетель для мужчины и женщины — одна.
*****
Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов,
ни в обилии знаний.
*****
Как ржавчина съедает железо, так завистников — их собственный нрав.
*****
Все, кто стремится к добродетели, между собой друзья.
*****
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
*****
Какая наука самая необходимая? Наука забывать ненужное.
*****
Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное,
нежели тем, в кого бросают камнями.
*****
В дорогу надо запасаться тем,
чего не потеряешь даже при кораблекрушении.
*****
Для мудреца нет ничего чуждого и недоступного.
*****
Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей — ибо только мудрец знает,
кого стоит любить.
*****
Мудрец не будет избегать любовных связей — ибо только мудрец знает, кого стоит любить.
*****
В общественной жизни мудрец руководствуется не общепринятыми законами, а законами добродетели.
*****
Те, кто хочет обрести бессмертие,
должны жить благочестиво и справедливо.
*****
Сходиться нужно с теми женщинами,
которые сами за это будут благодарны.
*****
Удовольствиями пользоваться можно по праву только после трудов,
а не прежде них.
*****
Чтобы быть счастливым, достаточно быть добродетельным.
*****
Понимание, разумение, знание суть незыблемое; их не сокрушить силой, не одолеть изменой; они должны быть сложены из неопровержимых доказанных суждений.

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91...BD%D0%B8%D1%82
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Био́н Борисфени́т (др.-греч. Βίων ὁ Βορυσθενίτης; 325—250 до н. э.), античный философ-киник и писатель.

Родился на северном побережье Черного моря, в Ольвии, около устья Борисфена (совр. Днепр). Сын вольноотпущенника и лаконской проститутки. Из-за воровства отца вся семья была продана в рабство; хозяином Биона стал некий ритор, по завещанию которого Бион получил свободу и денежное наследство. Эти деньги дали ему возможность получить образование в Афинах, где он посещал почти все известные философские школы.

Сначала Бион принадлежал к Платоновской Академии, где учился у Ксенократа; затем обратился к киническому образу жизни, надев плащ и взяв посох, слушая в это время Кратета; затем, прослушав софистические речи киренаика Теодора Безбожника, принял его учение; после этого учился у перипатетика Теофраста. По примеру софистов, путешествовал по Греции и Македонии; был принят в литературный круг при дворе македонского царя Антигона Гоната. Впоследствии преподавал философию на Родосе. Умер в Халкиде на Эвбее.

Как сообщается, Бион вел бродячий образ жизни, проповедуя среди низов кинические истины, критикуя условности и предрассудки. Умел производить впечатление на зрителей и «поднять на смех что угодно, не жалея грубых слов». В философии Бион не отличался оригинальностью, но как писатель, наоборот, противопоставлял себя всяким литературным нормам. Излюбленным жанром Биона была пародия, наполненная шутливыми неологизмами, фольклорными мотивами, народными (часто бранными) выражениями. За то, что изложение Биона представляло смесь разных стилей, Эратосфен, по преданию, утверждал, что Бион первый нарядил философию в пестрое одеяние.

Бион Борисфенит считается создателем знаменитой кинической диатрибы. Сам жанр получил название по сочинению Биона «Диатрибы», в котором он высмеивал человеческую глупость, восхвалял бедность и философию; нападал на музыкантов, геометров, астрологов; отрицал богов, отрицал значимость молитв. По существу, им были определены отличительные черты кинической литературы: морализация, персональная сатира, пародия, словотворчество и игра слов, нарушение литературных канонов. Жанровые приемы Биона в дальнейшем развили Телет Мегарский и Менипп Гадарский. Гораций упоминает его сатиру и отмечает язвительный сарказм.

Из многочисленных произведений Биона Борисфенита ничего, кроме отдельных фрагментов, не сохранилось. Сохранилось также несколько изречений, которые встречаются у таких значительных авторов как напр. Цицерон.

Изречения

Тревожнее всех живется тому, кто больше всего жаждет благоденствия.
Великое несчастье — неумение переносить несчастье.
Не скупой владеет богатством, а богатство — скупым.
Корыстолюбие — метрополия порока.
Самомнение — помеха успеху.
Сомнение — камень преткновения на пути к продвижению.
В молодости можно отличаться мужеством, но в старости необходимо зрелое разумение.
Бесполезно в горе рвать волосы — лысиной печаль не излечишь[2].

Источники

↑ Гораций. Послания II, 2 60.
↑ Цицерон. Тускуланские беседы, III 26.

Литература

Бион, философ // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Диоген Лаэртский, «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». М.: Мысль, 1986.
Нахов И. М., Киническая литература. М.: Наука, 1981.
Антология кинизма. М.: Наука, 1984.

[Βίων ὁ Βορυσθενίτη]

http://бион.греция.древний-мир.aforizm.tel/
Бесполезно в горе рвать волосы — лысиной печаль не излечишь.
§

В молодости можно отличаться мужеством, но в старости необходимо зрелое разумение.
§

Великое несчастье - неумение переносить несчастье.
§

Завистник печален или потому, что его самого постигло несчастье, или потому, что кому-то другому повезло.
§

Корыстолюбие — метрополия порока.
§

Не скупой владеет богатством, а богатство — скупым.
§

Не следует бранить старость: ведь мы и сами рады были бы дожить до старости.
§

С шуткой обращайся осторожно.
§

Самомнение - помеха успеху.
§

Скупцы так много заботятся о богатстве, словно оно их собственное, но так мало им пользуются, словно оно чужое.
§

Сомнение — камень преткновения на пути к продвижению.
§

Тревожнее живется тому, кто больше всего жаждет благоденствия.
§

Ты, возможно, будешь понят ложно.
§

Уродливая жена будет тебе наказанием, красивая - общим достоянием.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/tutoria...naiki-i-kiniki
Два ученика Сократа, Аристипп киренский и Антисфен афинский, занялись разработкой вопроса, в чем заключаются благополучие, как объявленная Сократом цель жизни, и стремление к богоподобию и добродетельное поведение, как средство или путь, ведущий к этой цели. Богатый и живший в свое удовольствие Аристипп учил, что все дело – в умении наслаждаться жизнью, в духовных и телесных удовольствиях, лишь бы только не дать какой-либо страсти себя поработить. Напротив, Антисфен, бывший человеком бедным, доказывал, что высшею целью людских стремлений должно быть умение довольствоваться малым и переносить лишения, потому что богатство и роскошь порабощают человека и тем искажают его внутреннее достоинство, а его ученик Диоген, современник Александра Македонского, упростил свою жизнь до того, что стал ночевать в бочках. Философия Аристиппа сделалась модною в богатом классе общества под названием киренской школы. Школа Антисфена получила название кинической, по имени того места, где Антисфен проповедовал свое учение (Киносарга). Впоследствии некоторые представители кинической школы стали отказываться от всякого образования, как от вещи, по их понятиям, лишней, и даже с особым умыслом нарушали все правила приличий и благопристойности (отсюда название цинизма).

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso...sofiya-kinikov
Главные представители философии киников

Основателем сократической школы киников был Антисфен, сын афинянина и фракийской рабыни, по афинскому закону незаконнорожденный и неполноправный. Рассказывают, что когда его как-то попрекнули происхождением его матери, он отвечал, что сама мать богов была родом из Фригии. Среди учеников Сократа он был одним из старших: по-видимому, он родился в половине V в. и был софистом и ритором ранее знакомства с Сократом. Он испытал влияние наиболее выдающихся софистов своего времени – Горгия, которого он слушал при первом приезде его в Афины (в 427 г.), Протагора, Продика, Гиппия, и влияние эти сильно сказывалось в нем впоследствии. Увлеченный личностью и нравственным учением Сократа, он сделался самым ревностным его последователем и не покидал его до конца: Платон называет его в числе свидетелей смерти учителя. После этого он основал школу в гимназии Киносарг, которая ранее назначалась для незаконнорожденных; патрон Киносарга Геракл сделался и патроном школы, получившей название кинической. Прямых учеников у Антисфена было, по-видимому, немного, но все же его успех, то внимание, которое он привлекал, были, вероятно, значительны, чем объясняется ожесточенная полемика Платона, нападки Исократа, похвала Ксенофонта и несомненное влияние Антисфена на последующую философскую и нравственную мысль. Он умер в глубокой старости, оставив многочисленные сочинения, отличавшиеся своей риторической отделкой. Составленный александрийскими библиотекарями список перечисляет 74 сочинения – философские, риторические и аллегорические толкования на «Илиаду» и «Одиссею».

Антисфен, основатель школы киников

Из ближайших учеников Антисфена известен преимущественно Диоген Синопский, «сумасшедший Сократ», как его называли в древности, «пес», живое воплощение философии киников, основатель кинического «правила жизни», которое он преподавал словом и делом в качестве странствующего нищего проповедника в Афинах и Коринфе, где он умер в 323 г. Среди множества анекдотов о нем или изречений, которые ему приписываются, нет возможности отличить подлинное от вымышленного; но самый образ Диогена, который рисуется в них, несомненно вымышлен быть не мог, точно так же, как и образ Сократа. Диоген имел историческое значение именно своей личностью, этим личным образом, который он так резко запечатлел в умах современников.

Замечательнейшим последователем Диогена был Кратес из Фив. Увлекшись кинической мудростью, он отказался от своего значительного богатства, завещав его сыну, – в случае, если тот не захочет быть философом. Подобно Диогену Кратес вел нищенскую жизнь, которую разделяла с ним его ученица и супруга Гиппархия, также оставившая богатую семью из увлечения проповедью Кратеса. В третьем веке известны киники Менедем и сатирик Менипп; мораль популярных нравственных проповедников III в., Биона и Телеса, тоже проникнута киническим духом, хотя у Биона мы находим оригинальную попытку согласования кинизма с чуждыми ему принципами гедонизма киренской школы. Мало-помалу киническая школа поглощается в сродной ей школе стоиков; но с первого века нашей эры она пробивается в целом ряде странствующих проповедников, привлекающих общее внимание своим юродством, резкостью, грубостью своих нападок на условность человеческих нравов и на ложь цивилизации, наконец, своей проповедью опрощения. Помимо отдельных представителей, каковы Деметрий (при Нероне), Эномай (при Адриане), Демонакс (в первой половине II века), Перегрин Протей, который публично сжег себя на Олимпийских играх в 165 г., можно отметить общее влияние киников на других моралистов этого периода (Дион Златоуст I в., Сенека, Эпиктет и др.).

Учение киников о познании

В противоположность мегарской школе киническое учение отличалось практическим характером. Философия есть жизненная мудрость. Поэтому отвлеченное знание отвергается киниками как бесплодное, ненужное и невозможное. Мало того, доказательство невозможности знания являлось Антисфену истинным введением в философию, обращением к истинной философии. «Добродетель достаточна для счастья, – говорит он, – а для добродетели не требуется ничего кроме силы Сократа; от дел зависит она и не нуждается в обилии слов и познания» (Diog. L. VI, 11): в обилии слов и риторики Антисфену отказать нельзя, и, по крайней мере в ранний период существования его школы, учение о невозможности познания (агностицизм) разрабатывалось весьма усердно, в особенности в полемике с другими учениями, как это видно из сочинений Платона и даже из самых заглавий сочинений Антисфена, приведенных у Диогена Лаэрция («Истина», о диалектике, о знании и мнении, о спрашивании и ответе, об употреблении имен, об учении и т.д.). Риторические произведения Антисфена и его толкования на Гомера также заставляют предполагать, что исключительно практический характер был придан школой лишь Диогеном.

Агностицизм Антисфена, или его отрицание возможности знания, обосновывается его учением о понятии: Платону вся эта доктрина, которую он опровергает в «Теэтете» и бичует в «Евтидеме», является чистой софистикой, чуждой духу Сократа. Тем не менее она отправлялась от Сократова требования знания, основанного на логическом определении или на правильно образованных понятиях.

Что же такое, по Антисфену, понятие и каков его подлинный предмет? Понятие, говорит Антисфен, есть «слово, объясняющее то, чем бывает или что есть вещь»; но так как все вещи суть единичные, индивидуальные предметы, то и понятия вещей должны быть индивидуальные. Каждая вещь должна определяться собственно ей принадлежащим понятием (οἰκειῳ λόγῳ), а потому всякое общее определение частного единичного предмета ложно. Исходя отсюда, Антисфен, вероятно по примеру Горгия, отрицал возможность сочетания общего сказуемого с единичным подлежащим. Невозможно, говорит он, чтобы многое было единым и единое многим; нельзя сказывать о едином субъекте множество признаков и точно так же вообще нельзя приписывать ему отличный от него предикат (А=не А). Так, нельзя сказать «человек добр»: человек есть человек, и добро есть добро. Синтетические суждения невозможны, логическое сочетание различных понятий невозможно: поскольку понятия соответствуют вещам, должны быть не общие, а лишь единичные понятия, – у каждой вещи свое «собственное». И потому вещи можно называть или сравнивать, но не определять. Антисфен отрицает возможность общих определений, даже через посредство перечисления признаков: для сложных предметов допускается перечисление частей, но нечто простое, элементарное не допускает определения. Элементы познаваемого нельзя определять чем-либо отличным от них, – их можно разве сравнивать с чем-либо на них похожим: их можно только называть; определять можно лишь нечто сложное, поскольку мы знаем его составные части, как мы можем прочитать слово лишь тогда, когда мы знаем буквы, из которых оно состоит.

Таким образом, общие определения и суждения, заключающие логическую связь субъекта с отличным от него предикатом, невозможны. Существуют лишь единичные вещи, а общие понятия суть лишь чистые фикции. «Я вижу человека, а не человечество, лошадь, а не лошадиный род», – говорит Антисфен. «Это от того, что у тебя нет глаз, чтобы его видеть», – отвечал Платон, которому невидимые, но умопостигаемые идеи, составляющие предмет наших понятий, представлялись истинно, несомненно сущими.

Отсюда резкая полемика между философией киников и школой Платона: первые высмеивали не только идеализм Платона, но и его попытки естественнонаучной классификации родов и видов; Платон, со своей стороны, упрекал киников за их крайний материализм и обличал приемы «софистической гидры» Антисфена. Учение киников представляется ему крайним атомизмом мысли, в котором «все сущее растворяется в порошок», вся действительность разбивается на какие-то конечные неразложимые предметы, которые не могут вступать в логическую связь между собой. Венцом этой антилогики является учение о том, что невозможно никакое противоречие, никакое заблуждение: о каждой вещи может сказываться лишь ее собственное понятие (А=А); если оно сказывается, то противоречия нет, если оно не сказывается, то нет речи и о самой вещи. Разрешение этого софизма просто: если нет логического суждения, нет и противоречия и логического заблуждения; если нет возможной связи понятий, то нет ни истинных, ни ложных суждений, нет логики вообще»: киники «зашивают людям рты». Таким образом, на развалинах теоретической философии воздвигается философия практическая. Естественно спросить, разумеется, как возможно какое бы то ни было учение на этих развалинах? Но, по-видимому, Антисфен, ниспровергая возможность истинного логического знания, еще не отвергал возможности достоверности вообще, возможность истинного мнения: доступное человеку знание он сводил к истинному мнению, опосредствованному рассуждением. Платон обличал это положение, доказывал его непоследовательность, несостоятельность. Но как бы то ни было, киники считали себя здесь истинными последователями Сократа: они показывали несостоятельность и невозможность теоретического знания, ограничивая философию практической задачей познания блага. Эта задача представлялась им достижимой, поскольку в ней единичный человек ограничен самим собой. Согласно философии киников, подлинной действительностью обладает лишь единичное существо, а потому истинное благо есть благо единичной личности, а не отвлеченная идея мегарцев; это благо каждый должен искать в себе самом, по указанию Сократа. Мудрый довлеет себе, и мудрость его состоит в том, чтобы осуществлять свою внутреннюю самодовлеющую свободу; отрешаясь от всего, что не есть он сам, утверждая свою самодовлеющую личность, он делается блаженным и свободным, достигает невозмутимого царственного спокойствия духа и радости.

Этика киников

Как истинное понятие вещи есть лишь ее «собственное» понятие, так и истинное благо может быть лишь «собственным благом». Киник Диоген говорил, что Антисфен научил его отличать чужое от своего. Благом человека может быть только то, что может составлять его собственность, быть ему собственным. Имущество, свобода, здоровье, самая жизнь – не наши, не могут составлять неотъемлемой собственности, а следовательно, и истинного блага нашего существа; точно так же и на том же основании лишение всего этого не составляет действительного зла. Истинную собственность человека, согласно философии киников, составляет лишь его внутренняя свобода и сила его духа, его «добродетель» или доблесть, доброта. Только добродетель есть благо, только порок есть зло; все прочее безразлично.

«Добродетель» человеческого духа есть прежде всего сила: «для добродетели не нужно ничего, кроме силы Сократа»; она определяется не сознанием нравственного долга, не нравственными чувствами любви, сострадания или голосом совести: наоборот, никакого отвлеченного нравственного закона не существует, нравственные понятия людей о хорошем и постыдном – условны, искусственны и ложны, а нравственные чувства любви или дружбы привязывают человека к тому, что не есть его «собственное» благо, ставят его в зависимость от других, между тем как истинно мудрый и доблестный, сильный и свободный, как бог, довлеет себе. Поэтому ἀρετή, «добродетель», этика киника имеет преимущественно отрицательный характер: она состоит в освобождении от всего внешнего, в самодовлении, в воздержании от наслаждения и нечувствительности к страданию, в подавлении страстей. «Поэтому они и определяют добродетель как апатии своего рода и как спокойствие», – говорит Аристотель.

В этом состоит этика киников, которую они проповедовали словом и делом. Отсюда их аскетизм, их проповедь о вреде богатства и наслаждения, о ничтожестве временных благ и зол. Удовольствие есть скорее зло, нежели благо, ибо оно порабощает нас плоти и внешним вещам, заставляя нас видеть в них мнимое благо: «я предпочел бы сумасшествие наслаждению», – говорил Антисфен. Труд, страдание, самое физическое рабство воспитывают добродетель. Многотрудная жизнь Геракла с его постоянными лишениями и подвижничеством – вот образец для киников, постоянный пример их декламаций, нравственных аллегорий и притч.

Мудрость дает нам сознание добра и освобождает нас от зла, от преследования мнимых целей. Поэтому к ней сводится добродетель. Но между тем как Сократ требовал для добродетели лишь совершенного знания, этика киников требовала также воспитания, упражнения воли и постоянного труда. То, что давалось Сократу без видимого усилия, является здесь результатом непрерывной борьбы и упражнения, борьбы со страстями и самозакаления в лишениях и терпении.

Безразличное отношение ко всему внешнему, подавление страстей, возможно полное ограничение потребностей – вот в философии и этике киников путь к истинной свободе, и отсюда новое правило жизни, то своеобразное подвижничество, образец которого явил Диоген. Уже Антисфен проповедует отречение от внешних благ, но он еще не считал нужным вести жизнь бездомного нищего и, по-видимому, даже получал гонорар от своих слушателей. Начиная с Диогена, киники облекаются в рваные рубища и являются с посохом и сумою нищих. Диоген довольствуется скудной пищей, спит на голой земле и лишь от непогоды, как пес, укрывается в старой бочке. Он приучает себя к перенесению зноя и холода: зимой он обнимал обледенелые статуи, летом валялся на раскаленном песке. Он пил воду сперва из глиняной кружки, а потом обходился и без нее, увидав однажды мальчика, который пил ее пригоршнями. Он ел травы и коренья, иногда сырое мясо, говоря, что при нужде не отказался бы и от человеческого. Следуя Сократу, он признавал, что ни в чем не нуждаться свойственно лишь богам, а нуждаться в малом – тем, кто уподобляется богам. Конечно, не все потребности могут быть подавлены. При совершенном освобождении человека от каких-либо объективных нравственных норм, от обязанностей по отношению к обществу и ближним, каждое отдельное действие оценивалось лишь с точки зрения достижения конечной цели – свободы, являясь само по себе безразличным. Раз благо заключается в освобождении от потребностей и страстей, то удовлетворение некоторых необходимых физических нужд (напр., голода или половой потребности) является средством для этой цели. Только чем проще, грубее, иногда отвратительнее удовлетворение, – тем лучше, все равно каким путем оно бы ни достигалось. Чтобы на практике демонстрировать свои способы удовлетворения человеческих потребностей, Диоген, если верить анекдотам, не останавливался перед самыми грубыми оскорблениями общественной нравственности, перед проявлениями такого «цинизма», который едва ли может быть превзойден. Нет того свинства, которого бы он не совершал публично, выражая сожаление, что и голода он не может удовлетворять столь же простыми способами...

Диоген в своей бочке. Картина Ж. Л. Жерома, 1860

Истинный философ-киник никогда не порабощается игу наслаждения и чтит единую бессмертную царицу – свободу. «С сумой и в рубище он проводит свою жизнь, как праздник, среди шуток и смеха», как говорит Плутарх про Кратеса. Свобода, внутренняя свобода духа дает радость и счастье и вместе делает человека неуязвимым, ограждая его от ударов судьбы. Лишь там этика и счастье, где человек умеет сохранить безмятежную «апатию», ясное спокойствие духа при всяких обстоятельствах. А для этого нужны бесстрастие и твердость, приобретенные упражнением и закаленные подвижничеством, и нужна мудрость, освобождающая нас от предрассудков, от рабства миру и плоти, судьбе и наслаждению. «С тех пор, как меня освободил Антисфен, я не рабствовал никому», – говорит Диоген.

Взгляд киников на общество и государство

И прежде всего философ не должен рабствовать предрассудкам, условностям человеческого общества и человеческим мнениям. Диоген и Кратес как бы нарочно ставят себе целью идти им наперекор, попирать их; из всех призрачных ценностей человеческая слава есть самая пустая и суетная. Кратес заводил ссоры с публичными женщинами, чтобы приучать себя выслушивать людскую брань: такое значение имеет для него общественное порицание. Согласно философии киников, все люди делятся на два класса, мудрых и глупых: первые считаются единицами, но им принадлежит царственная свобода и совершенство; вторые – безумные рабы, лишенные радости, чуждые добра. Мудрый живет не по писаному закону, а по внутреннему закону своей этической добродетели и мудрости, который совпадает с естественным законом. Отсюда проповедь опрощения и возвращения к природе и протест против неестественности, искусственности культурной жизни. Эта сторона кинической проповеди со всей своей парадоксальностью, со своими резкими нападками на условности быта и нравов имела шумный успех и возбудила наибольшее внимание. Все общественные установления искусственны и условны; все предрассудки ложны и мешают счастью людей; все стремления людей, уклоняющиеся от природы, ложны и суетны; роскошь, богатство, слава, почести – все это дым и чад. И философы-киники декламировали против этого чада жизни, против всех условий и условностей общественной жизни. Они исходили из того противоположения между природой и законом или естественным законом и человеческим законодательством, которое мы находим еще у софистов; в своем требовании опрощения, возвращения к естественному состоянию, они ставили в образец животных, не знающих ни искусственных потребностей, ни искусственных препятствий к удовлетворению необходимых потребностей: чувство стыдливости, которое заставляет человека удовлетворять их в уединении, есть чувство ложного стыда, которого нет у животных. И мы уже говорили, что киники грубо попирали это чувство. Кратес и Гиппархия публично отправляли свои супружеские обязанности, а Диоген шел много далее их. Но зато все самые элементарные чисто человеческие потребности, отличающие человека от животных, представлялись им мнимыми – каковы потребности в жилище, в одежде, приготовленной (не сырой) пище, в утвари: все эти потребности суть лишь дурные привычки, привитые нам с молодости, с которыми надо сражаться, как Геракл сражался с чудовищами. Напрасно ссылаться на нежность человеческого тела, требующего защиты от холода и сырости: лягушки, живущие в болоте, обладают еще более нежным телом, нежели наше. Нравственные потребности любви, дружбы, чувства семейной привязанности, любви к отечеству – ложны. Философия киников отвергает брак и семью, организованное человеческое общежитие заменяется стадом. Равным образом киники освобождали себя от гражданских обязанностей. Диоген первый назвал себя космополитом: вся земля служит ему отечеством, ибо все принадлежит мудрому. Идеальное государство есть человеческое стадо, не знающее ни внешних границ, ни внешних законов и учреждений, ни денег, ни семьи, ни роскоши и вернувшееся к естественному состоянию. Вместе с культурой падают искусства и науки, и в своей проповеди отрицания философы-киники отвергают всякое искусство и всякую науку, кроме искусства и науки истинной жизни; многочисленные диатрибы о суете наук ведут от них свое начало.

Переоценка всех ценностей, «перечеканка монеты» – вот призвание Диогена; он противополагает «судьбе – бесстрашие, закону – природу, страсти – рассуждение»; он не связан ничем, не привязан ни к чему, и он не дорожит ничем, кроме внутренней свободы, для которой не существует рабства. «Кто хочет купить себе господина?» – слова, которые приписывают ему на рынке невольников, когда его продавали в рабство.

Александр Македонский выказывает почтение Диогену. Картина Ж. Реньо

Киники и греческая религия

Отношение киников к народной религии и культу было чисто отрицательным. Да и что могли дать истинному кинику греческие боги, и чего мог он от них желать? Внешние блага, зависящие от их воли, для него безразличны. Диоген раздавил однажды вошь на алтаре – это было единственное животное, которое он мог принести в жертву богам, – единственное, которым он был им обязан. Антисфен говорил, что он «пристрелил бы Афродиту, только бы она ему попалась: много она хороших женщин перепортила»; он не хотел ничего пожертвовать Матери богов, которую, по его мнению, должны были бы содержать собственные дети. «По природе» есть один только Бог или Разум, непохожий ни на что видимое: все прочие боги суть искусственные продукты человеческого общества, существующие только в силу «закона», или человеческого установления. Если Сократ чтил закон государства и подобно Гераклиту понимал его внутреннее сродство с естественным и вечным законом, в котором он имеет свой конечный и первичный источник, то особенность древних, как и новых, проповедников «возвращения к природе» именно и состоит в том, что они недостаточно по*нимают естественную необходимость культуры и исторически сложившихся форм человеческого общежития, которые возникают путем естественной эволюции.

Оценка философии киников

Философия киников есть крайний индивидуализм, который в своем последовательном развитии приводит к социальному и моральному аморфизму: человеческое общество разрешается в какой-то бесформенный агрегат, не имеющий смысла и цели, поскольку истинная цель есть цель чисто индивидуальная, цель личного блага, личного освобождения и самоспасения. Все нравственные узы, соединяющие людей – связи дружбы, родства, простого человеколюбия – подлежат упразднению во имя идеала внутренней свободы и безусловного грубого эгоизма. Чем же объясняется в таком случае киническая проповедь, которая давалась нелегко новым пророкам? Они видят в своем подвижничестве высшую миссию: философ есть посланник Зевса, врач-целитель душ, освободитель человечества, пророк истины. Несмотря на тщеславие, нередко сквозившее сквозь лохмотья нищенской одежды киников (слова Сократа про Антисфена, Diog. L. VI, 8), несмотря на погоню за эффектом, которая не останавливается ни перед чем, в этой проповеди скрывалась серьезная нравственная мысль и нравственный протест, вызванный сознанием высшей природы, духовности человеческой личности. В философии киников слышался отголосок подлинного учения Сократа, который умел пробуждать в душах «негодование против собственного рабства» и сознание абсолютной ценности духа. Если они отвергали безусловно всякую иную ценность, если в своем индивидуализме они совершенно игнорировали этику Сократа, то надо видеть и ту долю правды, которая заключалась в их протесте против современного им нравственного и культурного строя, несомненно разлагавшегося и обреченного на гибель. Учение киников называли «философией греческого пролетариата», но они обращались не к одним «нищим и обездоленным», – они проповедовали свободу всем и каждому, противополагая закаленную волю – роскоши и изнеженности и обличая «чад» предрассудков и условностей, опутывающих человеческую жизнь. Но есть ли цель личного самоосвобождения истинная и высшая цель человека, разумная и вместе естественная цель его? Дают ли киники истинную свободу и истинное счастье с их бесчеловечным протестом против нравственных устоев человеческого общества, против семьи, государства, культуры? И если благо заключается в личном счастье, то нищенская добродетель киников в своей постоянной борьбе против естественных склонностей человека, против врожденного стремления к наслаждению есть скорее путь к несчастной жизни и бесчувствию, а не к счастью и радости. Их свобода есть чисто отрицательная свобода. Нас не должно удивлять поэтому, что параллельно кинической школе возникла другая, диаметрально противоположная ей, искавшая высшее благо в наслаждении. То была киренская или гедоническая школа (ἡδονή – удовольствие).

По материалам работ прославленного дореволюционного русского философа С. Трубецкого

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/philoso.../3278-antisfen

Основатель школы киников, древнегреческий философ Антисфен, родился в Афинах в середине V столетия до Р. Х. (около 444 г. до н. э.) и был на четверть века моложе Сократа, которого он пережил на тридцать лет (умер в 368 г. до н. э.). Сначала Антисфен был учеником знаменитого софиста Горгия, которому был обязан своим риторическим образованием, а затем стал учеником Сократа. Источники сообщают, что Антисфен каждый день ходил слушать Сократа из Пирея в Афины (между ними около 8 км). Ксенофонт сообщает, что Антисфен вообще не отходил от Сократа, пока тот был жив. В отличие от сказавшегося больным Платона, который тоже был ближайшим учеником Сократа, Антисфен присутствовал при его смерти.

Антисфен был плодовитым писателем. Позднее скептик Тимон, издеваясь над многочисленностью его сочинений, называл Антисфена «болтуном на все руки». Диоген Лаэртский приводит большой список сочинений Антисфена. В нем более шестидесяти названий, среди которых наряду с сочинением «О природе» преобладают произведения на филолого-риторические, гносеолого-логические и политико-этические темы. Сочинения Антисфена не дошли до нас. Сохранились лишь их названия. Среди них – «О природе», «Истина», «О благе», «О законе», «О слоге», «О наречии», «О воспитании», «О свободе и рабстве», «О музыке», «О жизни и смерти» и др.

Философ Антисфен, основатель школы киников

Гносеология и логика Антисфена

Антисфен в своем учении об общем и отдельном исходил из сократовского учения о том, что знание – лишь то, что выражено в понятии. Идя этим путем, Антисфен первым в истории философии пытается дать определение понятия. Это определение гласит: «Понятие есть то, что раскрывает, что есть или чем бывает тот или иной предмет». Вместе с тем известно сообщение Аристотеля, что Антисфен отрицал возможность самого определения чего бы то ни было, подведения отдельного под общее. Например, «человек есть живое существо». Более того, основатель кинизма отрицал и возможность приписывания предмету каких-либо свойств и признаков, например «человек есть образованный». О каждом субъекте суждения, считал он, можно утверждать только то, что он есть именно этот субъект. Допустимы лишь те суждения, которые утверждают тождество субъекта и предиката. Можно сказать, что «Перикл есть Перикл», но нельзя сказать, что «Перикл есть политик». «Об одном может быть высказано только одно, а именно единственно лишь его собственное наименование (логос)», – цитирует Антисфена Аристотель. В связи с этим Аристотель говорит о «чрезвычайном простодушии» Антисфена.

Учение Антисфена о том, что возможны и допустимы лишь тавтологические суждения типа «Перикл есть Перикл», когда субъект повторяет предикат не только по содержанию, но и буквально, связано с положением кинического философа о противоречии. Правда, мы не можем сказать, что из чего следует: учение о противоречии из учения о суждении или, наоборот, учение о суждении из учения о противоречии. По Аристотелю скорее верно первое: рассказав о том, что по Антисфену возможно лишь наименование вещи, Аристотель продолжает: «...откуда следовало, что не может быть никакого противоречия». Однако если исходить из существа, то верно, пожалуй, второе: антисфеновское учение о противоречии сводит суждения к тавтологическому суждению наименования.

В самом деле, говоря о том, что такое тезис (а это есть предположение сведущего в философии человека, но не всякое, а лишь такое, которое не согласуется с общепринятыми мнениями, о чем затем забыли), Аристотель вспоминает тезис Антисфена о противоречии как то, что, по-видимому, было сутью его учения. Тезис же Антисфена гласил: «Невозможно противоречить».

В чем же Антисфен находил противоречие? Во всем. В эпоху Антисфена философская мысль древних греков вплотную подошла к открытию некоторых законов мышления, в том числе и к главному из них – к закону противоречия (точнее говоря, к закону запрещения противоречия). Закон противоречия гласит: не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении. Антисфен, вплотную подойдя к открытию закона противоречия, не сумел определить сферу применимости этого закона. Ему казалось, что противоречивыми суждениями являются не только суждения вроде «Сократ есть философ» и «Сократ не есть философ» и не только суждения типа «Сократ образованный» и «Сократ есть необразованный» (или «Сократ не есть образованный»); сами суждения «Сократ есть философ», «Сократ есть образованный» внутренне противоречивы, так как каждое из них содержит в себе два суждения: «Сократ есть Сократ» и «Сократ есть философ», «Сократ есть Сократ» и «Сократ есть образованный», но ведь суждения «Сократ – философ», «Сократ – образован» – не одно и то же, а нечто различное и, следовательно, противоречивое. В этом-то пункте и состоит изъян учения Антисфена, его, если так можно сказать, софистика (если он ошибался сознательно). Он отождествлял разное и противоречивое. Аристотель потом объяснит, что разное не противоречит друг другу, что можно быть и Сократом, и философом, и образованным, что противоречие – лишь вид противолежащего, а противолежащее – наиболее законченное различие в одном и том же роде. Поэтому человеку противолежит не философ, а не человек или животное, а белому противолежит не образованное, а не-белое или черное (так что можно быть и белым, и образованным).

Итак, по Аристотелю получается, что тот самый философ, который, как будет утверждать позднее Диоген Лаэртский, первый дал определение понятия, отрицал возможность определения, Аристотель говорит: «Имеет некоторое основание высказанное сторонниками Антисфена и другими столь же мало сведущими людьми сомнение относительно того, можно ли дать определение сути вещи, ибо определение – это-де многословие». В самом деле, этот философ, о котором Диоген Лаэртский писал, что «он первый дал определение понятию», вошел в историю философии как философ, который отвергал возможность определения предмета на том основании, что субъекту нельзя приписать отличный от него предикат.

Из понимания Антисфеном противоречия следовало не только отрицание возможности иных суждений, чем суждения наименования, но и отрицание объективности общего. В этом отрицании киники опирались также и на утверждение, что существует лишь то, что мы непосредственно воспринимаем чувствами. Но чувствами мы воспринимаем только единичное, отдельное, а не общее. Мы видим всякий раз ту или иную конкретную лошадь, но не лошадь как таковую, «лошадность». Следовательно, существует только отдельное, а общего нет. В этом отношении киники были предшественниками средневековых номиналистов, утверждавших, что общее – только имя, прилагаемое к отдельным предметам, в чем-либо между собой сходным. Но наличие такого общего имени не означает, что в самих подобных друг другу предметах есть какая-либо общая всем этим предметам сущность. Аналогичным образом и киники учили, что можно лишь сказать о том, чему предмет подобен, но определить его значило бы указать на общую этим подобным друг другу предметам сущность, что невозможно. Сказав, что определение – это, по Антисфену, многословие, таящее в себе противоречивость, Аристотель продолжает: «Но какова вещь – это можно действительно объяснить; например, нельзя определить, что такое серебро, но можно сказать, что оно подобно олову».

Этика Антисфена

В своей этике Антисфен тоже исходил из учения Сократа. «Переняв его твердость и выносливость и подражая его бесстрастию, он этим положил начало кинизму». Следуя этике Сократа, Антисфен видел счастье в добродетели, а для достижения добродетельности считал достаточным одного лишь желания, силы воли. Позднее Аристотель также с этим не согласится: одного желания мало, необходимо общественное воспитание, делающее добродетель привычкой и научающее применять общие нравственные нормы к конкретным житейским ситуациям. Антисфен учил, что добродетель едина для всех, что она орудие, которое никто не может отнять, что все стремящиеся к добродетели люди – естественные друзья. Добродетель дает нам счастье. Счастье – цель человеческой жизни, средство к ней – добродетель. Высшее счастье для человека – «умереть счастливым». Таким образом, Антисфен разделял мысль Солона о том, что, пока человек не умер, нельзя сказать, прожил ли он жизнь счастливо или нет. Счастлив лишь тот, кто умер счастливым. Ведь многие, казалось бы, счастливые жизни имеют ужасный конец, как жизнь Креза, на вопрос которого, считает ли Солон его счастливым, афинский мудрец отказался ответить.

Впрочем, учение о том, что счастье в добродетели, – общее место для многих античных философов. Своеобразие этического учения киников в том, что они понимают под добродетелью и счастьем, что они понимают под добродетельными поступками. У киников добродетельные поступки – это вовсе не такие поступки, в которых наиболее сильно выражено следование господствующим этическим нормам и государственным законам. Киники с презрением относились к гражданской и государственной добродетели. Законы государства и законы добродетели – не одно и то же; более того, они часто противоречат друг другу. Разве может быть добродетельным государство, которое простым актом голосования делает невежественных людей полководцами? Ведь такое голосование имеет не большую силу, чем решение считать ослов конями. Государства, как правило, не могут отличить хороших людей от дурных, отчего и погибают. Не может быть источником нравственных норм и общественное мнение. Когда Антисфену сказали: «Тебя многие хвалят», – он встревожился: «Что же я сделал дурного?» Критерием добродетели и примером счастливой жизни могут быть только мудрец и его жизнь, а таким мудрецом может быть только киник. Добродетельная и счастливая жизнь – прежде всего и в основном жизнь свободная. Но чтобы быть свободным, недостаточно быть не-рабом. Большинство политически свободных людей – рабы своих потребностей, своих вожделений, своих неосуществившихся и неосуществимых желаний, своих претензий на материальное и иное благополучие. Единственный способ стать счастливым и свободным – отказ от большей части своих потребностей, сведение их до самого мизерного уровня, ставящего жизнь человека в один ряд с жизнью животного. В этом этическом идеале киников выразились в извращенной форме разочарование и отчаяние низов свободного населения рабовладельческого общества в условиях начинающегося кризиса античного полиса, всевозрастающей его поляризации на богатых и бедных. Антисфен учил, что «труд есть благо», и ставил в пример Геракла – величайшего труженика. Но такая высокая оценка труда в обществе, где труд презирался, как дело рабов, была гласом, вопиющим в пустыне. Оставалось дать лишь высшее философское обоснование тому, что происходило в жизни, придав вынужденной нищете ореол нищеты добровольной, сделать ее высшей нравственной ценностью. В кинизме мы видим греческий аналог индийских учений Будды и «Бхагавадгиты» с их проповедью универсальной отрешенности, свободы как преодоления всяких привязанностей в жизни.

[Ἀντισθένης]

http://rushist.com/index.php/philoso...aty-i-aforizmy
Я предпочел бы безумие наслаждению [Антисфен и прочие киники превыше всего в жизни ставили умение ни в чём не нуждаться, довольствоваться малым и избегать излишеств.]

Кто-то восхвалял роскошную жизнь. «Такую бы жизнь детям врагов наших!» – воскликнул Антисфен

Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны

На вопрос, какую женщину лучше брать в жены, Антисфен ответил: «Красивая будет общим достоянием, некрасивая – твоим наказанием».

Узнав однажды, что Платон дурно откликается о нем, Антисфен сказал: «Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное»

Кто-то сказал Антисфену: «Тебя многие хвалят». – «Что же, – спросил он, – я сделал дурного?»

Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное, нежели тем, в кого бросают камнями

Будучи спрошенным, почему он так суров с учениками, Антисфен ответил: «Врачи тоже суровы с больными».

Увидев прелюбодея, спасавшегося от погони, Антисфен сказал ему: «Несчастный! От какой опасности мог бы ты избавиться за какой-нибудь обол!» [т. е. наняв за эту мелкую монету проститутку-гетеру]

Лучше попасться стервятникам, чем льстецам: те пожирают мертвых, эти – живых

Как ржавчина съедает железо, так завистников пожирает их собственный нрав

На вопрос, что блаженнее всего для человека, Антисфен сказал: «Умереть счастливым»

Государства погибают тогда, когда не могут более отличать хороших людей от дурных

Нелепо, отвеивая мякину от хлеба и исключая слабых воинов из войска, не освобождать государство от дурных граждан

Братская близость единомыслящих крепче всяких стен

Антисфена иногда попрекали, что он водится с дурными людьми. Он сказал на это: «И врачи водятся с больными, но сами не заболевают»

На вопрос, что дала ему философия, Антисфен ответил: «Умение беседовать с самим собой»

На вопрос, какая наука самая необходимая, Антисфен изрёк: «Наука забывать ненужное»

Однажды Антисфен посоветовал афинянам принять постановление: «Считать ослов конями». Когда это сочли нелепостью, он заметил: «А ведь вы простым голосованием делаете из невежественных людей – полководцев»

К юноше, который с гордым видом позировал ваятелю, он обратился так: «Скажи, если бы бронза умела говорить, чем бы, по-твоему, стала она похваляться?» – «Красотою», – сказал тот. – «И тебе не стыдно гордиться тем же, что и бездушный истукан?»

Юноша, приехавший с Понта, обещал наградить Антисфена, как только прибудет его корабль с соленой рыбой. Антисфен, взяв его с собой и прихватив пустой мешок, отправился к торговке хлебом, набил мешок зерном и пошел прочь; а когда та стала требовать денег, сказал: «Вот этот юноша заплатит, когда придет его корабль с соленой рыбой!»

Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний

Справедливого человека цени больше, чем родного

В общественной жизни мудрец руководится не общепринятыми законами, а законами добродетели

Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности

Разумение – незыблемая твердыня: ее не сокрушить силой и не одолеть изменой. Стены ее должны быть сложены из неопровержимых суждений

Когда Антисфен умирал от чахотки, к нему пришел его ученик Диоген и принес с собою кинжал. В разговоре с ним Антисфен воскликнул: «Ах, кто избавит меня от страданий!» Диоген показал ему кинжал и произнес: «Вот кто». – «Я сказал: от страданий, а не от жизни!» – возразил Антисфен.