276. Альянс с праволибералами или с левыми?

[Николай Розов]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4E8954167431C
03.10.2011

От ложной дилеммы — к действительным задачам демократической оппозиции

03.10.11 (10:37)

При всей своей политической депрессивности последнее десятилетие является золотым веком оппозиционной политической публицистики в России*. Сегодняшние авторы очень разные, многие из них исторически подкованы, умны, проницательны, остроумны, а иногда и сведущи в социальной теории. Пишут убедительно и веско, особенно интересно, когда прямо противоположное.

Вот Евгений Ихлов призывает радикальных демократов протянуть руку дружбы оставшимся не у дел привластным праволибералам (медведевцам-инсоровцам и Ко), поскольку "из придворно-аппаратной фазы партия медведевцев (а это действительно много чиновников, предпринимателей, интеллектуалов, задыхавшихся в атмосфере путинской опричнины) обречена перейти в фазу диссидентства, пусть и осторожного по тактике, но стратегически нацеленного на "диалектическое снятие" путинизма... Радикалы должны протянуть руку умеренным для создания единой "антиопричной" коалиции, выступающей за торжество права и за демократию. Радикалы должны избавиться от тех, кто использует стихию недовольства для создания расистских и тоталитарных, необольшевистских движений. Именно для удержания баланса в пользу либеральных принципов радикальным демократам важен союз с умеренными".

Александр Скобов доказывает неизбывность привластной роли правых либералов: "Их духовное родство с путинизмом вполне очевидно. Крайне идеологизированные фанатики "дикого капитализма", они никогда не ставили под сомнение два краеугольных камня ельцинско-путинской системы: захват основных экономических ресурсов страны группой "эффективных менеджеров" (действительно вполне эффективных в деле захвата и удержания собственности) и отказ государства от большей части своих социальных обязательств. Это для них и есть либерализм. Тотальная коррупция, полицейский произвол и попрание гражданских прав, жульничество с выборами могут вызывать у них некоторое эстетическое отторжение, но не более". Кроме того, Скобов самым важным делом ради справедливости считает экспроприацию собственности олигархов. Ради этого он был готов даже предложить союз с коммунистами, если бы не брезгливость к чекистско-антисемитскому амбре зюгановского лагеря. Однако остается направленность на союз с левыми силами, причем радикальными — стремящимися к экспроприации олигархической собственности.

Кто прав? Когда не на что опереться, попадаешь под влияние каждой аргументации, пока читаешь. Если же есть некая идейная и теоретическая платформа (а для меня это модели российских циклов, развилки и пути их преодоления — см. книгу "Колея и перевал"), то противоположные взгляды оказываются точками в общей картине. В эту мозаику встраиваются и мысли других блестящих аналитиков, публицистов, которые пишут, казалось бы, совсем о другом.

Разумеется, будет необходима широкая мирная коалиция, настроенная на децентрализацию, а затем на делегитимацию и бескровный демонтаж сложившегося режима "ручного управления" с системной коррупцией.

Это означает необходимость компромиссов между будущими новыми центрами силы и влияния, опирающимися на свои социальные группы и слои, которые всегда будут разнородными.

Еще многие годы спектр настроений и политических сил будет включать правых (либералов) и левых (социал-демократов, коммунистов), державников и западников, радикалов, умеренных реформаторов и жестких консерваторов. Идея широкой коалиции разнородных сил с одним ограничением — отказом от насилия и неправовых репрессий в политике — вполне примиряет вышеуказанные на первый взгляд антагонистические позиции.

Действительные и суровые трудности обнаруживаются за пределами этого спора. Ярко, доходчиво, с искренними интонациями разочарования и отчаяния Леонид Радзиховский пишет об идейной нищете оппозиции и об отсутствии ее поддержки со стороны общества**.

Можно обижаться и ругать автора, а лучше сосредоточиться на соответствующих двух больших задачах, которые назовем интеллектуально-проектной и социально-практической.

Первая задача выводится из вопроса о том, какое социально-политическое и экономическое устройство предлагает реальная ("несистемная") оппозиция помимо очевидностей (свободные и честные выборы, независимый справедливый суд и т. п.).

Есть два крайних подхода к ее решению: либо писать очередную утопическую "концепцию" ("проект", "программу" и т. д.) с перечислением всего хорошего и порицанием всего плохого, либо отдать все на откуп тем, кто будет принимать решения (мифическим пока "Учредительному собранию", аналогу пакта Монклоа и проч.).

Требуется же средний вариант: задать главные структурные характеристики желаемого общественного устройства, учитывающие причины прежних неудач, блокирующие новое соскальзывание в авторитаризм и стагнацию, открывающие путь к согласию разных групп и слоев, к свободному развитию и процветанию.

Серьезные шаги в данном направлении делаются (см., например, цикл статей "Пермский договор" в "Ведомостях", особенно содержательные идеи Александра Аузана с соавторами и Кирилла Рогова).

В социально-практическом плане нужно добиться общественной поддержки не для лиц и партий (что привычно), а для идей и соответствующих направлений коллективных действий. Речь должна идти также о масштабной трансформации массовых представлений об угрозах и возможностях. Перелом наступит, когда наиболее активные и влиятельные представители разных социальных групп и слоев поймут, что благополучие и порядок обусловливаются не "сильной рукой" и подавлением "врагов", а договорами и честной игрой по правилам. Понимание же это достигается не столько через "просвещение" и политические проповеди, сколько в ходе совместного решения назревших локальных проблем, в ходе борьбы граждан за свои права и за справедливость.

Ростки гражданской самоорганизации уже есть. Речь идет об автомобилистах, "синих ведерках", Комитете 101, "Антиселигере", массовой поддержке деятельности Алексея Навального, движении "сделай добро трем другим" и т. п. Оппозиция пренебрегает ими, а ведь

именно политикам-оппозиционерам следует помогать этим движениям словом и делом, включаться в решение волнующих людей проблем. Только такие действия позволяют надеяться на расширение поддержки со стороны общества

и на формирование пресловутой "субъектности перемен" (см. "Памятку гражданскому и политическому активисту").

Самая же нетривиальная третья задача состоит в том, как связать между собою первые две, — убедить критическую часть разных социальных групп, что новый общественный договор, новое политическое и экономическое устройство вполне соответствуют их интересам, ценностям, представлениям о самих себе.

Впереди нас ожидают как минимум несколько лет застоя и деградации нынешнего режима, скорость разрушения которого никто определять не умеет. Рассчитывать нужно, пожалуй, на стайерскую дистанцию.

Неминуемый системный кризис приведет либо к насилию с новым откатом к авторитаризму, либо к мирной институциональной революции с перспективой реальной демократизации. Второй желательный выбор в этой судьбоносной развилке напрямую зависит от успеха в решении трех обозначенных задач.

* Разве что эпоху Герцена, Некрасова и Добролюбова можно поставить в ряд с сегодняшним расцветом публицистики, но исторический флер и масштабность талантов середины XIX века лишь отчасти скрывают социальную незрелость и политическую наивность тогдашних золотых перьев (чего только стоила наивная вера в крестьянскую общинность как путь к социализму).

** Леонид Радзиховский обычно поет примерно одну и ту же арию безнадежности и фатализма. Не думаю, чтобы он выполнял чей-то "заказ", но плохо то, что эта проникновенная песнь играет роль самоисполняющегося пророчества. Чем больше людей поверят в такой беспросветный фатализм (то есть в вечную колею тупого патернализма масс, репрессивной власти и рабства для России), тем больше уедет талантливых и сильных, тем больше сопьется тех, что послабее, тем вернее "прогноз".

[Николай Розов]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4EB286EB681B8
03.11.2011

В борьбе с режимом оппозиции поможет "приличный" национализм
[IMG]www.kasparov.ru/images/materials/4E256037BB416.jpg[/IMG]
update: 04.11.11 (0:31)


"Национальный вопрос" стал вновь горяч и актуален. Кто-то видит в этом коварные политтехнологические замыслы правящей группы по отвлечению внимания от (гибели) публичной политики, кто-то – единственную оставшуюся возможность для выпускания пара в условиях накопления напряжений и протестных настроений в обществе.

Полностью отрицать ни то, ни другое нельзя. Однако следует принять во внимание влияние на Россию общемировых тенденций, где распад прежних доминирующих социальных идеологий вкупе с напором глобализации вызвал повсеместно подъем этнополитических и религиозно-фундаменталистских движений.

На Россию как на постимперское государство распространяются те же тенденции, но в обостренной форме, поскольку на все это накладывается известная историческая специфика. Царская Россия и особенно СССР были, пожалуй, единственными империями, где русские как основной народ имперского хартленда ("государствообразующий" в терминах нынешних националистов) не получал значимого преимущества по сравнению с народами присоединенных земель, а зачастую был унижен и угнетен даже пуще них.

Золотые перья либеральной публицистики уже высказались относительно допустимости или недопустимости сотрудничества и даже просто общения с русскими националистами (главным поводом послужило анонсированное участие Алексея Навального в "Русском марше").

Крайний полюс неприятия представили Евгений Ихлов ("самый умеренный русский этнический национализм взрывает концепцию многонациональной гражданской нации. А иного средства сохранить государство не существует") и Сергей Арутюнов ("в России цивилизованный национализм невозможен, потому что здесь другие культурные и политические традиции, ментальность народа другая").

За русский национализм ("как инструмент" и в "аристократической" форме) вступилась Юлия Латынина: "Почему российскому национализму отказано в возможности быть нормальным? Ребята, если вы ему отказываете в возможности быть нормальным, он точно будет ненормальным".

Уже сделано несколько попыток провести демаркацию (отделить "зерна от плевел", "овец от козлищ"), то есть выделить критерий, позволяющий отличить "приличный", "нормальный", "цивилизованный", "позитивный" национализм от национализма неприемлемого и опасного. При разности терминологии обращает на себя внимание сходство идей, вплоть до полного тождества.

Та же Латынина различает "национализм аристократии" и "национализм быдла":

"Насколько для меня позитивен и важен аристократический национализм, который налагает на человека некий свод обязанностей (я русский, я родился в этой стране, поэтому я должен служить этой стране), настолько для меня отвратителен национализм быдла, которое заявляет, что "я русский, поэтому я замечательный".

Для Александра Скобова аналогом аристократизма является "бремя белого человека", который заботится не только о "своих", но и о "чужих". Такая позиция противопоставляется "закону племени", согласно которому "свои" всегда хороши и правы, тогда как никаких ограничений по отношению к "чужим" не признается.

Илья Яшин ставит во главу угла принцип равноправия между "своими" и чужими": "Националисты, признающие равноправие русских и других народов России, могут быть политическими союзниками либералов и демократов. От националистов, отрицающих Конституцию и провоцирующих гражданскую войну, лучше держаться подальше".

Александр Верховский считает критерием (не)допустимость насилия опять же по отношению к "чужим".

По содержанию основных критериев отделения приемлемого национализма от неприемлемого намечается важный консенсус. Рассмотрим теперь не идейную сторону, а основные социальные группы с националистическими умонастроениями и стратегии взаимодействия с этими группами.

Есть "неприличные" националисты, крайние в своих взглядах, установках и практиках. Здесь главенствует принцип "чистоты крови", откровенный антисемитизм и излюбленные взаимные обвинения в "еврействе", терпимость к насилию (вплоть до явных или неявных призывов к нему) в отношении "чужих", "врагов русского народа", соответственно, откровенное неприятие каких-либо гражданских, гуманистических принципов равенства, защиты прав, свобод и т. д. С проповедниками таких взглядов нельзя не только сотрудничать, участвовать в общих акциях, но не следует даже ввязываться с ними в споры. Никакие рациональные аргументы тут не действуют. Оптимальна стратегия на полную изоляцию, остракизм, высмеивание таких субъектов с твердым контролем применения правовых санкций к ним при рецидивах насилия или призывах к насилию.

На другом полюсе имеются "приличные" националисты, такие как Алексей Навальный, Владимир Милов, Константин Крылов, открыто признающие общегражданские ценности равенства, прав и свобод, но при этом не чурающиеся участия в "Русских маршах" и активно использующие националистическую риторику.

Ради некоей "либеральной чистоты" выталкивать такие популярные фигуры из "круга приличных людей" в объятия совсем уже "неприличного" национализма", как это фактически делают Ихлов, Дмитрий Шушарин и другие, — стратегия неразумная и тупиковая. Политика вообще и, тем более, политика слабых оппозиционных сил состоит в том, чтобы "договариваться с теми, кто неприятен", в расширении своей коалиции, в привлечении на свою сторону всех значимых и популярных в народе сил, кроме тех, чьи взгляды и практики являются абсолютно несовместимыми с правом, главными статьями Конституции, гуманистическими ценностями и т. д. (см. выше о "неприличных").

Зато планка в отношении "приличных" националистов может и должна быть высокой – той самой "аристократичной".

Требовать от них нужно не только и не столько признания равенства прав русских и нерусских, сколько признания обязательств и ответственности русских как "государствообразующего этноса" (80 процентов населения России) по отношению ко всем меньшинствам, нерусским гражданам России, в том числе кавказцам, евреям и цыганам. Логика проста: если уж русские — это "стержень" страны и государства, то "положение обязывает": заботиться мы должны не только о "своих" (что позволено этническим меньшинствам), но также обо всех гражданах страны. А чтобы обрести чаемый авторитет среди нерусских, об их благополучии и правах надо русским как "стержню" заботиться даже больше, чем о родном племени.

Есть также слой националистов, "претендующих на приличность". Характерным представителем здесь является Наталья Нарочницкая. Теперь она старается избегать откровенно ксенофобских и шовинистических высказываний, умело сочетает риторику "государствообразующего народа" и "стрежня" с благонамеренными планами "решения проблем русских людей", "обустройства малых российских городов" и т. п. Даже в названии и манифесте нового Русского гражданского движения заимствованы свойственные либеральному и демократическому дискурсу понятия и идеи гражданской ответственности и самоорганизации.

Хотя Нарочницкая с ее великодержавием и имперством — фигура для либералов гораздо более одиозная, чем Навальный, здесь также неразумны стратегии разоблачения и отталкивания. И кто же против реального решения проблем рабочих мест, образования, медицины, обустройства городов, пусть и "для русских" и с "русской" риторикой?

Слова имеют значение, особенно про гражданское равенство, защиту прав и проч., и за слова нужно отвечать. Разумеется, планка тут должна быть пониже: никогда Нарочницкая и Ко не допустят даже мысли (не говоря уж о словах и делах) о том, что русские как "государствообразующий народ" должны заботиться не только о себе, о славянах и ранее "присоединенных" этносах — "меньших братьях", но еще и о таких гражданах России как евреи, цыгане и кавказцы. Значит и требовать такого от данного слоя националистов не нужно. Зато необходимо делать упор во всех разговорах с радетелями "особой духовности русских" на то, что "государствообразующий" статус — это не привилегия, а ответственность. Ответственность же за страну с необходимостью включает заботу о честности и справедливости судов, о равенстве граждан перед законом, о реальной борьбе с коррупцией, "откатами" и "распилами". В этой долгой и трудной борьбе всегда лучше иметь больше союзников (пусть в чем-то одиозных), а вовсе не врагов.

Есть также широкий слой явных или неявных приверженцев великорусского шовинизма, убежденных в том, что русские в силу своего большинства, "коренного" и "стержневого" статуса, прошлых заслуг, самобытной культуры, особых добродетелей должны получить в России особые привилегии и права, включая статьи о "государствообразующем народе" в Конституции и проч. Похоже, что такой шовинизм характерен для всех вышеупомянутых групп, только "неприличные" об это говорят прямо, "приличные" усиленно скрывают, а "претендующие на приличность" признаются в этом только в кругу "своих".

Наконец, есть самое обширное "болото" обычного и обывательского национализма — социальной почвы и поддержки для всех вышеупомянутых идеологических групп. Смутные и аморфные националистические настроения характерны, пожалуй, для 70–80 процентов, российских граждан, а то и более.

Здесь уже вряд ли можно делать что-то более глупое, чем строго выдерживать либеральную "идейную чистоту" с проповедями космополитизма, мультикультурализма, универсальных ценностей и т. п. Вся эта риторика подавляющей частью нынешнего российского населения отвергается сходу. Вопрос в том, какие националистические взгляды в этом безбрежном "болоте" будут доминировать:

"приличные" (у русских особая ответственность за всех граждан России");
"претендующие на приличность" ("русские должны заботиться о себе и о стране, никак не притесняя нерусских");
шовинистические ("Россия для русских!" — читай "у русских должны быть особые привилегии и права");
вовсе "неприличные" (ксенофобские, черносотенные со ставкой на насилие против "врагов русского народа").

Национализм в своих "приличном" и "претендующим на приличность" изводах имеет общегражданский статус. Шовинизм и "неприличная" ксенофобия относятся к этнонационализму.

Тут возникает нетривиальный вопрос: всякий ли этнонационализм порочен?

Вовсе нет. Этнический фактор обычно играет важную роль в национально-освободительных движениях. Но если они побеждают или силой обстоятельств обретают суверенитет, то качество новой страны напрямую зависит от того, удалось ли элитам превратить свой привычный этнический национализм в общегражданский (это было и остается актуальным для всех 14 национальных республик СССР).

Есть ли приемлемая роль этнонационализма в современном правовом обществе?

Да, но только вне политики. Язык, фольклор, литература, искусство, музеи, библиотеки, возрождение традиций — вот достойные, благородные и вполне достаточные сферы деятельности для любого этнического национализма меньшинств.

Для доминирующего этноса (англосаксы в США, англичане в Великобритании, французы во Франции, немцы в Германии, русские в России) все эти сферы этнического воспроизводства также важны и открыты, но добавляется еще и особая ответственность: утверждать верховенство права, не ущемлять прав меньшинств и при этом заботиться о поддержании общегражданской культуры, общенациональной солидарности и идентичности (чтобы не было чуждых и враждебных анклавов в родной стране).

Вне этих четких различений разговор просто о "русском национализме" будет неминуемо смутен и бесполезен.

Для либеральной и демократической оппозиции повестка дня в национальном вопросе такова: не разоблачать и выталкивать русский (и любой другой) национализм в "неприличие", а цивилизовать его и присоединять в общей борьбе за свободную и процветающую Россию (см. об этом в статье "Другая повестка дня" и в книге "Колея и перевал: макросоциологические стратегии России в XXI веке").

Николай Розов

[Николай Розов]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11631
27 ДЕКАБРЯ 2011 г. НИКОЛАЙ РОЗОВ

Александр Гольц

Настроения протестного движения (выраженные в лозунгах «За честные выборы», «Движение 10 декабря» или, по предложению Б.Акунина, «Честная Россия»), а также лидеров оппозиции и ведущих публицистов едины в главном: препятствовать возвращению В. Путина в Кремль, настаивать на перевыборах или как минимум на частичном переголосовании в думских выборах, радикально изменить предвыборное законодательство, отменить цензуру, выпустить политзаключенных.

Все это хорошо и правильно на уровне лозунгов и пожеланий, но трудности, и немалые, начинаются при столкновении с наличными правовыми и ресурсными условиями. Все вопросы не разобрать, сосредоточимся только на первом, поскольку из-за суперпрезидентского характера нынешней Конституции слишком многое зависит от того, кто следующий займет президентский кабинет в Кремле.

Итак, соглашаемся ли с датой президентских выборов 4 марта 2012 года, учитывая, что уже прошел срок для заявления новых кандидатов? Если «да», то ни одного приемлемого для протестного движения кандидата нет и не будет (Жириновский, Зюганов, Миронов, Прохоров — не надо объяснять, почему все они неприемлемы).

Значит, не проходит стратегия выборов «президента переходного периода», предложенная А.А. Пионтковским. Хуже того, судя по нынешним настроениям (см. опрос Левада-Центра), В. Путин явно в лидерах (36% готовы сейчас за него голосовать), тогда как никто из соперников не набирает и 10%. Из 22% неопределившихся как минимум половина также может поддержать консервативный вариант.

Надежды на то, что вся Россия дружно отдаст голоса сопернику Путина во втором туре, мягко говоря, не оправданны по той печальной, но упрямой причине, что большинство российского электората думает и чувствует иначе (по крайней мере сейчас), чем участники московских митингов 10 и 24 декабря.

Приведу совсем нерепрезентативное, но показательное подтверждение. Недавно с удивлением в одном из НИИ Новосибирского академгородка выслушал из уст хорошо образованных людей и совсем небедных такой отклик об участниках московских митингов: «У них же там у всех загар южный. Вот приехали с Канар или Таиланда, побузили с ленточками и шариками, и на Новый год опять туда же поедут. А еще хотят, чтобы мы их тут поддерживали!».

Надо сказать, что публика в Новосибирске и, тем более, в нашем Академгородке вполне цивильная, не то чтобы социально и материально обиженная, по настроениям наиболее близкая Москве и Петербургу в сравнении с населением прочих необъятных территорий нашей страны. Какой же тогда реакции нужно ожидать от остальной России: менее образованной и благополучной, более ущемленной и более агрессивной в отношении к столице?! Увы, брутальный Путин с его новыми отеческими замашками и прежней хамской лексикой до сих пор многим соотечественникам в провинции ближе, чем «зажравшиеся москвичи».

Появляется жесткий императив: если не пускать Путина в Кремль, то необходимо сдвинуть сроки и условия как самих выборов, так и регистрации претендентов. Вполне оправданно к этому призывают и лидеры ПАРНАСа.

Тут же возникает вопрос: а на каких, собственно, правовых основаниях переносить сроки, менять условия регистрации претендентов, менять состав нынешней жульнической «избирательной вертикали»? Мы же хотим все по-честному делать.

Согласно ст.5.п.2 Федерального закона «О выборах Президента Российской Федерации», выборы назначает Совет Федерации, значит, в его полномочиях и перенести их. Избирательным законодательством, а значит, и порядком формирования избирательных комиссий, ведает Госдума. Пока в общей лояльности ее нового состава Путину и режиму особо сомневаться не приходится.

Ясно, что без «отмашки сверху», то есть от «главного» кандидата в президенты, ни Совет Федерации, ни Госдума даже не соберутся для обсуждения этих вопросов.

Значит, речь идет об обращении к В. Путину от неких представителей возмущенной общественности (участников столичных митингов и сочувствующих им) примерно с таким предложением: «Призываем Вас убедить Совет Федерации и Госудуму сдвинуть уже назначенный срок президентских выборов как минимум на 2 или 3 месяца, срочно изменить выборное законодательство (т.е. условия, при которых Вы наверняка победите), чтобы мы могли подготовиться, выдвинуть своего консолидированного кандидата, успеть сделать его популярным и желанным, успеть Вас окончательно дискредитировать (и тогда Вы, очень надеемся, проиграете, а потом даже пойдете под суд)». Даже если все это не будет проговорено, перспективы вполне прозрачны.

Теоретически есть еще вариант, когда правящая группа, испугавшись за свое положение, решит пожертвовать лидером («Оказался наш отец не отцом, а сукою»). Но этот вариант весьма сомнителен, поскольку персональная лояльность Путину силовиков, тех, кто занимает ключевые места в центральной и региональных администрациях, в важнейших отраслях — главный ресурс самой группы. Но и в этом случае, на мой взгляд, речь должна идти об угрозах и силе со стороны протестного движения.

Соответственно встает следующий вопрос: какие, вообще говоря, имеются козыри у оппозиции и протестного движения чтобы «продавить» столь опасное (чтобы не сказать гибельное) для власти и режима решение? Регулярные массовые мирные митинги? Слабовато. Немирные захваты? Нельзя, поскольку приведет к эскалации насилия, которая уж точно ничего доброго не предвещает.

Остаются угрозы общероссийских стачек, забастовок, гражданского сопротивления, политического неповиновения, создания альтернативных избирательных структур, кампании по прекращению уплаты налогов утерявшей народное доверие власти, составления «списков Чурова» для запрета на въезд жуликов в приличные страны, ареста зарубежных авуаров нелегитимных правителей и т.п.

Следует делать ставку не на одну разовую «страшную угрозу», а на целую шкалу усиливающихся угроз как аргументов в будущих переговорах. Каковы должны быть ступени угроз? Как к ним подготовиться, чтобы демонстрировать их реальность? Какие структуры и сети для этого должны быть выстроены, причем не только и не столько в столицах? Вот практическая повестка дня для лидеров протестного движения на ближайшие недели и месяцы.

В запасе нужно иметь не только «шкалу кнутов», но и «шкалу пряников» — систему персональных обещаний в обмен на политические и институциональные уступки.

Несмотря на недавние уступки власти, как в плане разрешения митингов, так и в плане политических заверений о будущих реформах, нельзя упускать из виду ее излюбленный козырь: насилие и репрессии под видом «борьбы с экстремизмом». Соответственно, в комплекте с требованиями, связанными с выборами, непременно должны быть требования освобождения политзаключенных (как гуманного и символического акта) и требования привлекать к ответственности всех руководителей и исполнителей, виновных в насилии и репрессиях к мирно собирающимся, протестующим гражданам, к оппозиционным журналистам, изданиям, сайтам, наблюдательным комитетам и т.п.

Без развертывания и успеха широкой кампании против политического насилия власть не отступит, а, скорее, пойдет в наступление с помощью точечных арестов, разгона митингов, репрессий, увольнений, избиений. Причем, увы, памятуя о Щекочихине, Старовойтовой, Политковской, Литвиненко, нельзя сбрасывать со счетов и такое средство, как политическое убийство.

Итак, почему нужно сосредоточиться теперь именно на сдвиге сроков и изменении условий президентских выборов, наращивая для этого переговорную силу через выстраивание организаций и широких сетей поддержки?

Потому что пока еще есть некий шанс не допустить «рокировочку» как акт унижающего политического насилия над российскими гражданами. Этот же шанс открывает возможности новых досрочных выборов в Госдуму, новых прямых выборов в Совет Федерации, устранения статьи о суперпрезидентстве из Конституции, перехода к реальному федерализму, перестройки судебной системы и других необходимых реформ.

Шанс может быть упущен, тогда придется продолжать борьбу в гораздо более тяжелых условиях.



Новосибирск

Автор - доктор философских наук, профессор



Фотография Александра Гольца

[Николай Розов]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4FD8F42AF0F46
14.06.2012

Оппозиции надо отбросить мечтания о "скором крахе режима"


Правящая группа фактически объявила открытую войну оппозиции и протестному движению через принятие драконовых законов, провокации, избиения мирных демонстрантов, обыски, аресты, прямые угрозы "размазывания печени по асфальту". Не следует обольщаться относительно мирным характером "Марша миллионов" 12 июня. Новый закон о митингах, практика унизительных обысков, прочие репрессивные меры непременно будут использованы властью в дальнейшем и точечно —для "нейтрализации" лидеров протеста, и вразброс — для острастки, устрашения граждан.

Действия властей, ожидание новых репрессий закономерно вызывают бурные эмоции: от страха и отчаяния до ненависти. Не могущие и не желающие признавать, что "все так плохо", убеждают себя и других в том, что "режим уже подписал себе приговор и долго не продержится". Тут же раздаются тревожные крики об опасности новой смуты — "бунта, бессмысленного и беспощадного", нового издания большевизма и проч.

Хоть и трудно это сделать в столь бурное и напряженное время, попробуем разобраться в происходящем, не поддаваясь эмоциям, а используя вместо этого вполне солидные накопленные мировой наукой знания о динамике протестных движений, силе и слабости репрессивных режимов, вариантах протекания кризисов, условиях и путях революций. Поскольку данная статья не научная (теоретическое и историческое обоснование — в книге "Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке"), а публицистическая, далее приводятся только тезисы.

1. Столкнувшись с массовыми протестами в столицах, закрепив правдами и неправдами новый цикл президентской власти, правящая группа откровенно приняла не стратегию компромиссов и уступок, а стратегию подавления (реакции, "подмораживания", "закручивания гаек"). В плане российских циклов с наиболее проторенной "колеей" фаз: Стагнация→Кризис→Авторитарный откат→Стагнация уже в мае при угрозе кризиса сделана попытка нового авторитарного отката (после 2003–2005 годов).

2. В истории России такие попытки бывали как успешными, так и провальными в зависимости от нескольких главных условий. При "успехе" авторитарный откат обычно приводит к новому периоду стагнации, разложения, новым кризисам и новым попыткам "подмораживания". При провале стратегий подавления либо власть идет на уступки, и появляются новые центры силы, либо рушится режим (как в 1917 и 1991 годах), и власть подхватывают наиболее подготовленные для этого группы (получившие поддержку силовых структур, центральных масс-медиа и региональных элит).

3. Упования на то, что такой абсурдный, устаревший, во многом ублюдочный режим "не может долго существовать" и "развалится сам собой", тщетны. Вне зависимости от степени недовольства населения репрессивные, в том числе весьма жестокие режимы с консолидацией элит, достаточными финансовыми ресурсами и лояльным аппаратом принуждения (армией, полицией, спецслужбами), могут существовать десятилетиями.

4. Мощный, до сих пор недооцененный фактор массовой поддержки режима и массового недоверия к оппозиции и протестам связан с геополитикой. Что с наибольшим успехом удалось внушить официальной пропагандой большинству наших соотечественников, а главное, персоналу силовых структур, так это образ "России-крепости". Будто наша страна окружена хищными недругами во главе с США и НАТО, которые только и ждут момента, чтобы захватить, расчленить Россию, овладеть ее ресурсами (см. доклад Центра стратегических разработок "Общество и власть в условиях политического кризиса"). В этом ложном образе протестующие воспринимаются как "продавшаяся Западу пятая колонна", а власть, пусть воровская, жульническая, хамская, неумелая и жестокая, — как преграда "смуте и разграблению Родины".

5. Ближайшая повестка дня для оппозиции и протестного движения — определить главные условия провала реакции, наметить широкий спектр мирных стратегий, призванных, с одной стороны, создать такие условия и тем самым углубить кризис репрессивного режима, с другой стороны, сделать демонтаж режима и смену власти максимально "бархатными", то есть минимизировать, а в идеале — исключить неправовое политическое насилие.

6. Главные условия провала реакции таковы:

протест не гаснет, но принимает другие разнообразные формы, достигая растущей поддержки в обществе;
растет дискредитация правящей группы, ее репрессивных практик, как вследствие критики и разоблачений, так и вследствие провалов, утери престижа на международной арене;
режим испытывает финансовый кризис, перестает быть способным "покупать" лояльность и готовность к насилию аппарата принуждения (полиции, спецслужб, следователей и т. д.), а также "раздавать пряники" населению;
растущее недовольство в аппарате принуждения, приводящее все чаще к саботированию приказов и практик политического насилия;
для многих членов правящего класса все более непривлекательной и опасной становится активная поддержка репрессивного режима, более безопасной и привлекательной становится скрытая или даже явная поддержка оппозиции, альтернативных центров сил;
широкое распространение альтернативного образа будущего — "знамени", способного собрать и на время объединить основные политические силы, получить хотя бы молчаливое одобрение влиятельных групп в регионах, образованного класса в крупнейших городах;
в силовых структурах и широких массах теряет популярность миф о "пятой колонне" и "хищном Западе", вместо этого распространяются действительные знания о лицемерном и компрадорском поведении множества представителей правящей элиты, которые покупают недвижимость, держат авуары, инвестируют в бизнес, обучают своих детей как раз в странах Западной Европы и США.

7. Главные вехи последующего углубления кризиса, распада (в идеале — мирного демонтажа) репрессивного режима: раскол элит, появление новых центров силы, иммобилизация (обездвижение, самоблокирование) аппарата принуждения, "круглый стол", ведущий к пакту центров силы и установлению новых "правил игры», новые парламентские выборы и принятие нового законодательства (вероятно, с обновлением Конституции). Подготовка условий мирного демонтажа репрессивного режима (п. 6) предполагает спектры стратегий по каждому пункту (6а-е), которые еще должны быть разработаны исходя из текущих местных обстоятельств и ресурсов. Внимание же следует сосредоточить на следующих приоритетах.

8. По условиям провала реакции (6б) и (6г): увеличить адресные, персональные издержки приказов, практик государственного неправового политического насилия, а также попустительства ему со стороны городских и региональных властей (черные списки "нерукопожатных", кандидатов на будущее уголовное преследование не только тех, кто отдает и исполняет приказы, суть которых в том, чтобы "мочить", "винтить", "шмонать" и "прессовать" мирных протестующих и лидеров оппозиции, но и тех руководителей города, городского района, области, на территории которых такое допускается); параллельно искать пути поддержки тех групп офицеров в силовых структурах, которые осознали пагубность и опасность неправовых репрессий.

9. По условиям провала реакции (6а) и (6в): накапливать свои ресурсы (особенно организационные и финансовые), создавать новые кружки, площадки для обсуждения актуальных местных проблем, фонды взаимопомощи, каналы и сети политического просвещения, структуры для предвыборной борьбы и наблюдения за выборами и т. д.; одновременно способствовать дефициту ресурсов репрессивного режима, лишить его поддержки через разнообразные акции гражданского неповиновения, подвергать публичной обструкции всех руководителей, попустительствующих репрессиям, наращивать общественный контроль за бюджетными тратами, начать кампанию широкого обсуждения предназначения и обоснованности денежных выплат, практик идеологической обработки персонала внутренних войск, ОМОНа, Центра "Э" и т. д.

10. По условиям провала реакции (6д) и (6е): прекратить на время идеологические споры, взаимные упреки и раздоры в протестном движении и среди основных лагерей оппозиции (коммунисты, левые, националисты, либералы) и протестных сил ("новые" и "старые", "столичные и региональные", "русские и "нерусские" и т. д.), перенести все разногласия на будущие дебаты в предвыборной борьбе, на будущие дискуссии в новом парламенте и свободной прессе; совместно принять широкий и приемлемый для всех протестных сил образ политического будущего России, вероятно, с упором на сосуществование и цивилизованное взаимодействие между сложившимися лагерями, на отказ от политического насилия, на непременную ротацию власти по результатам свободных и честных выборов*; с помощью согласительного образа будущей свободной и честной России как можно активнее привлекать на свою сторону всех приличных, нормальных, квалифицированных людей в органах власти всех уровней и в бизнесе, способствуя тем самым расколу элит и формированию новых центров силы.

11. Успех протестов больше всего зависит от настроя протестующих, верно выбранных достижимых целей и способности к самоорганизации. Пора оставить в прошлом шапкозакидательские мечтания о "скором крахе режима". Не поддаваться страху и отчаянию, что пытается внушить гражданам власть. Как уже говорилось не раз: впереди стайерская дистанция с серьезными препятствиями, преодоление которых требует мужества, больших и, возможно, долгих солидарных усилий. Важный фактор успеха этих усилий — верный образ происходящего.

12. Ход истории страны меняется в лучшую сторону тогда, когда мы, граждане, понимаем, на какие исторически сложившиеся условия мы можем и должны для этого повлиять, находим единомышленников и упорно добиваемся успеха.

* Манифест свободной России (июнь 2012 года) — крепкое звено в цепочке манифестов и явно не последнее, см. также манифесты: Апрельские тезисы 2.0 (Н. Розов, апрель 2010 года), Декабрьские тезисы для граждан России (А. Илларионов, декабрь 2011 года), Майские тезисы (общественное движение "Майские тезисы", май 2012 года). С учетом сказанного будущие манифесты должны не отпугивать, тем самым консолидируя правящий класс, а раскалывать его, давая перспективы перешедшим на сторону антирежимного протеста.

[Николай Розов]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=4FE1974F4D22D
20.06.2012

Оппозиции нужен союз с "приличными" националистами

update: 20.06.12 (13:32)


Михаил Ходорковский своей статьей о национализме всколыхнул публицистов. Как всегда, интересно рассмотреть противоположные позиции. Евгений Ихлов (подобно Александру Подрабинеку и многим другим) жестко выступает против каких-либо "заигрываний" с русским национализмом как с чудищем: "Первое, что вызывает возражение, — это кокетство на вечную тему: дескать, может же быть вменяемый русский национализм. Проблема в том, что колонну "черно-бело-желтых" на демонстрацию 12 июня сзывали электронной рассылкой со словами "покажем еврейским фашистам, как мы относимся к их 12 июня". Националистом в современной России является тот, кто считает либералов "еврейскими фашистами". Из тактических соображений националисты могут это свое знание придерживать и даже не скандировать на общих митингах".

Напротив, Григорий Голосов призывает либералов к союзу с националистами: "И либералам, и националистам нужен демонтаж авторитарного режима, а для этого необходимо соединение усилий. С этой точки зрения — позитивно — нужно расценивать такие факты, как пресловутый национализм Алексея Навального, позиции некоторых других демократических лидеров вроде Гарри Каспарова и Владимира Милова, участие националистов в борьбе за честные выборы".

Кто прав? Трудно спорить с Ихловым относительно неистребимости шовинизма, ксенофобии и антисемитизма у лидеров и активистов русского националистического движения. Но ведь и Голосов верно рассуждает о насущной необходимости для либералов-демократов-республиканцев расширять массовость протестного движения, отвечать на запросы населения по острым национальным темам, заботиться о будущей электоральной поддержке.

Решить непростую дилемму помогает типология русского национализма (Николай Розов "За своих" или "За всех"):

"приличные" ("у русских особая ответственность за всех граждан России");
"претендующие на приличность" ("русские должны заботиться о себе и о стране, никак не притесняя нерусских");
шовинистические ("Россия для русских!" — читай "у русских должны быть особые привилегии и права");
вовсе "неприличные" (ксенофобские, черносотенные со ставкой на насилие против "врагов русского народа").

Сейчас это различение имеет во многом аналитический характер, тогда как в реальности скорее наблюдается некая аморфная зыбкая масса с колебаниями и переходами по условному измерению "приличности". Поэтому насущная политическая задача в отношениях с националистами — превратить абстрактную дифференциацию в действительный раскол. Критерии же для отделения "агнцев" от "козлищ" давно известны: отношение к неправовому, особенно политическому и межэтническому насилию, отношение к равенству перед законом и отношение к допустимости привилегий по этническому признаку.

И совсем коротко о перспективах национальных отношений в будущей демократической России. Евгений Ихлов ведь верно отметил, что при всех достоинствах статьи Ходорковского никакого внятного образа таких отношений не предложено. Крайне сомнительно, что единая модель может и должна быть навязана в Москве и Урюпинске, в Чечне и Якутии, в Калмыкии и Бурятии, в Карелии и Биробиджане. В конце концов, на то и федерализм, демократия и местное самоуправление с принципом субсидиарности (решения вопросов на максимально низком эффективном уровне), чтобы люди сами выстраивали правила своей жизни. Однако общие принципы конституционного характера опять-таки известны и должны стать непреложными, оберегаться со всей строгостью:

единство политико-правового пространства в отношении прав и свобод граждан,
запрет на какие-либо привилегии или ущемления в политике и бизнесе по этническому признаку,
максимальная свобода для всех этнических групп в культурно-образовательных инициативах при непременной государственной поддержке формирования общей идентичности "гражданин России".

[Николай Розов]

http://www.ej.ru/?a=note&id=11891
26 ИЮНЯ 2012 г.

РИА Новости


Нравственная и научная платформа для новой конституции

О необходимости существенного обновления Конституции 1993 г. в направлении ограничения президентских полномочий, увеличения роли парламента, самостоятельности подотчетного парламенту правительства и обеспечения независимости суда давно уже говорят многие аналитики и публицисты. Есть уже и альтернативные проекты, хотя бы в начальном эскизном виде.

Подготовленный под руководством Михаила Краснова проект конституции устраняет многие недостатки действующей Конституции 1993. года, хотя сам не свободен от недочетов и странностей, многие из которых были отмечены участниками первого обсуждения обсуждения проекта в Фонде «Либеральная миссия».

В статье «Конституция для Акакия Акакиевича» Михаил Краснов из Высшей школы экономики утверждает в качестве нравственных основ Основного закона евангельские ценности и принципы. При всем к ним почтении, следует отметить, что такая заявка сразу открывает шлюзы для атак со стороны представителей иных конфессий. Именно с позиции достоинства, которую столь страстно защищает Краснов, с идеями включения в конституцию норм из священных книг ислама, иудаизма, буддизма непременно выступят те, кто посчитает (и не без оснований) привилегию православия в столь важном вопросе умалением достоинства их религии и святынь. Кроме того, попытка основать конституцию на религиозных принципах подрывает светский характер государства, грозит усилить и так уже идущий процесс проникновения церкви в школу, превращения одной из религий в официальную, к тому же, как теперь ясно видно, сервильную к власти и репрессивную идеологию.

Если не из Евангелия, то где же взять твердую основу в нашу обманчивую эпоху с разгулом цинизма, «деконструкций» и «симулякров»? Ситуация, однако, отнюдь не плачевна.

1) Есть общие принципы гуманизма, включающие личную свободу, то же человеческое достоинство, гражданские и политические права. Эти принципы зафиксированы в Декларации прав человека ООН и развиты в ряде последующих международных документов. К этому солидному корпусу ценностей и норм следует добавить еще два компонента, крайне актуальных для современной России.

2) Признание неустранимости идейного и культурного разнообразия, нестираемых границ этнического, конфессионального, идеологического, вкусового характера. конституция должна быть направлена не на то, чтобы внушить им всем одинаковые ценности и принципы (даже такие благородные, как «меньший имеет преимущество»), а на создание общей структуры механизмов взаимодействия, жизни этих разных групп как солидарной и успешно развивающейся нации.

3) Учет современных философско-политических и макросоциологических концепций, результатов исторических сравнений как раз относительно условий такого успеха.

Собственно, третий пункт вполне достоин отдельной книги. Здесь укажу только на принципы открытого доступа, свободы создания организаций и надежной государственно-правовой защиты конкуренции во всех сферах (Дж.Ролз, Д.Норт и др.)[1], а также на принцип коллегиального разделения власти (Р.Коллинз)[2]. К этим философским и научным результатам общего характера следует прибавить необходимость выхода России из болезненной колеи циклов, преодоления общего политико-правового нигилизма и цинизма, массового патернализма, а главное — авторитарных и персоналистских традиций так называемой системы русской власти.

Как смотрится в этой перспективе забота Краснова об «Акакии Акакиевиче» — слабых, меньших, аутсайдерах?[3] Главным вектором теперь оказывается не государственное социальное обеспечение (вполне оправданное для нетрудоспособных), а именно обеспечение открытого доступа и таких выверенных правил конкуренции, которые, с одной стороны, стимулировали бы более слабых на труд и достижение успеха, с другой — не ущемляли сильных и талантливых чрезмерным сужением доступа для них, например, через квоты и привилегии для слабых.



Ограничение президентских полномочий — верное направление

Перейдем к самому острому и захватывающему вопросу соотнесения и порядка взаимодействия верховных властей в стране, тому, что политологи называют «формой правления», а более современно и изысканно — «институциональным дизайном».

Верное направление проекта группы Краснова — ограничение полномочий президента, усиление парламента и утверждение реального разделения властей. Но произошло то, что можно назвать «недолетом». Фактически президент нового проекта, утверждающий премьера, руководящий всеми силовыми структурами, назначающий выборы в парламент, способный в отдельных случаях назначать премьера и правительство и даже распускать парламент, возглавляющий комитет по судебным делам (то есть на практике контролирующий и судебную систему), остается возвышающимся над ветвями власти институтом. При предоставлении таких полномочий все разговоры о «нейтральности» президента остаются лишь благопожеланиями.

В оправдание сохранения больших президентских полномочий Краснов пишет об опасностях парламентской системы: «Парламентская модель, во-первых, требует уже закаленных в политической борьбе партий со своим ядерным электоратом, чего у нас нет. А во-вторых, она опасна именно в сегодняшней России, где ценности права не просто не успели еще укорениться, но и все последние годы дискредитировались благодаря деятельности институтов, для которых торжество права, его охрана и защита как раз и являются главной задачей. Поэтому, в частности, региональные элиты воспримут парламентскую систему с институционально слабым главой государства и зависящим от парламента премьером фактически как безвластие».

Сетования на незрелость партий, когда парламент управляем и отлучен от формирования правительства, сродни извечным упрекам безжалостно «зачищаемой» оппозиции в маргинальности, а целенаправленно зомбированного народа в «неготовности к демократии».

Верно, что для современной России не подходит чисто парламентская система, когда выигравшая выборы партия полностью формирует правительство, а президент выполняет лишь представительские функции. Но каким же образом при сильном президенте обезопасить политическое устройство от неизбежных рецидивов новой узурпации власти президентскими структурами?



Разделение властей следует углубить

Подсказку дает классический принцип разделения властей. Причем вовсе не обязательно останавливаться на хрестоматийной триаде ветвей власти: исполнительная, законодательная и судебная. Характерные для России жесткие «клещи» между обязательностью «царя» и необходимостью ограничить его склонность к всевластию приводят к ответу, поначалу кажущемуся слишком непривычным: еще дальше углубить разделение властей, а именно поставить твердую функциональную границу между властью президента и властью главы правительства (премьер-министра).

Такая идея находит свое выражение в т.н. президентско-премьерской системе, которую в свое время предлагал Григорий Голосов: «От парламентаризма следует взять концентрацию всех законодательных полномочий в руках парламента, а также исключительную ответственность правительства перед ним, — за исключением тех сфер, которые определены как исключительная компетенция президента. Коль скоро такие сферы существуют, от президенциализма следует взять жесткое разграничение полномочий. Если что-то положено делать президенту, то парламенту и премьеру путь туда заказан».



Разделение функций президентских и правительственных структур

На мой взгляд, Голосов также оставляет слишком много полномочий в руках президента, подчиняя ему практически все силовые структуры, давая право увольнять губернаторов. Правильнее четко обозначить миссию президента как «стража прав и свобод граждан», защитника конституции, внешней безопасности, суверенитета и целостности страны. В таком случае федеральные структуры полиции, следствия, наркоконтроля, таможни должны перейти в ведение премьера и правительства. Зато прокуратура, главной задачей которой становится контроль за соблюдением законности самими государственными органами (в том числе региональными), защита прав и свобод граждан от чиновничьих посягательств, антимонопольный комитет, защищающий бизнес и свободную конкуренцию, становятся чисто президентскими структурами. При таких полномочиях президент для региональных элит отнюдь не будет «слабой фигурой». Пусть он не может уволить избранного народом губернатора (таков принцип действительного федерализма), зато его прокуроры могут раскрыть незаконные действия губернатора, подать на него в суд, например, за ограничение конкуренции в регионе или теневые махинации с землеотводом.

Экономические, культурные, экологические аспекты внешней политики также должны быть функциями правительства. Президенту достаточно курировать вопросы войны и мира, оборонительных союзов и договоров по вооружениям — геополитики.

Премьер и правительство занимаются всеми социальными и экономическими вопросами — грубо говоря, заведуют деньгами.

Премьер-министр самостоятельно формирует структуру правительства (состав комитетов, советов, министерств, агентств и др.), согласуя кандидатуры руководителей ведомств с партийными фракциями, депутатскими блоками и коалициями Думы, а затем эти назначения утверждаются Думой. Если премьер-министр не представляет состав правительства, удовлетворяющий Думу, то после третьей неудачной попытки Дума избирает нового премьер-министра.

Президент и его структуры вмешиваться в дела правительства не имеют права. Президент не может вмешиваться в также в дела судов и, тем более, парламента, обеих его палат.

Как избежать, хотя бы ослабить действие «железного закона олигархии», согласно которому элиты со временем сплачиваются и начинают солидарно бороться только за сохранение власти? На это должны быть направлены строгие нормы ротации, в том числе и следующий очевидный запрет: лица, уже занимавшие высшие должности в каком-либо из верховных органов власти Российской Федерации (председатель Совета Федерации, спикер Госдумы, председатель правительства РФ, президент РФ, председатель Конституционного суда РФ, председатель Верховного суда РФ), не могут быть избраны на высшую должность в любом другом из этих органов власти.



Как способствовать независимости и справедливости суда

Как же государственные, особенно силовые структуры, лишенные единого руководства, будут разбираться между собой? Очень просто — через закон и суд, независимый как от президентских, так и от правительственных структур. Вообще говоря, если когда-то Россия и станет демократической, то во многом за счет получения судом независимости, резкого усиления его роли и обеспечения мотивации судей на справедливые решения, а не на лояльность начальству. Наметим хотя бы общий эскиз требуемой системы.

Судьи не должны подчиняться органам и должностным лицам исполнительной (президентской и премьерской) и законодательной власти, а значит, и никак зависеть от них в материальном и карьерном отношениях. В своих решениях они также не должны подчиняться вышестоящим судебным инстанциям. Должностные лица, виновные в попытках давления на судей, незаконно вмешивающиеся в судебный процесс, будут подвергаться увольнению и пожизненной люстрации.

Высшие судебные органы избираются путем рейтингового голосования Высшим судейским собранием, которое формируется на паритетных началах из представителей Думы, Совета Федерации, Коллегии адвокатов, правозащитных организаций.

Вертикаль властных назначений в судебной системе сменяется демократическими выборами. Кандидаты на более высокую судейскую должность участвуют в рейтинговом голосовании на особой коллегии выборщиков (центральной, региональной, местной), в которую могут входить не только сами судьи, но также адвокаты, правозащитники и журналисты, профессионально занимающиеся освещением судебных процессов («четвертая власть» вовсе не обязательно должна навечно оставаться лишь красивой метафорой).



***

Михаил Краснов завершает свою статью словами «мечтать нельзя запретить никому». Можно на это ответить общо — известным афоризмом: «Все, что существует на свете, когда-то было мечтой» (Карл Сендберг). Трезво глядя на вещи, приходится признать, что в наступивший период попыток реакции любые размышления о новой, ограничивающей произвол властей, более демократичной конституции рискуют выглядеть сугубой маниловщиной. Но ведь даже при «успехе» (крайне сомнительном) властных потуг вновь «закрутить гайки» историческая динамика не прекратится. Главные волны социально-политического кризиса в России еще впереди. Тогда и возникнет острейший дефицит идей о новом, лучшем политическом устройстве страны. Так что дискуссию об обновлении конституции, обсуждение альтернативных проектов нужно продолжать.

__________________________________________________ ______

[1] Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, изд-во НГУ, 1995. Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б.Насилие и социальные порядки. М.: Изд. Института Гайдара, 2011.

[2] Collins R. Macrohistory. Essays in the Sociology of the Long Run. Stanford Univ. Press, 1999.

[3] «Уровень развития страны нужно оценивать не по наиболее успешным сферам, сегментам и людям (условно говоря, по числу миллиардеров), а по качеству жизни тех, кого презрительно зовут аутсайдерами. Вот то основное, что есть в нашей «ценностной» части».

Фотографии РИА Новости

[Николай Розов]

http://www.vedomosti.ru/opinion/news...flikt?full#cut
Прорывной вариант разрешения крымского кризиса предполагает очень крупные уступки и с российской, и с украинской стороны

12.03.2014

Эта публикация основана на статье «Большой размен или тлеющий конфликт» из газеты «Ведомости» от 12.03.2014, №42 (3546).

Крым определился, каким способом войдет в Россию
Крым определился, каким способом войдет в Россию

Сначала Крым объявит себя независимой республикой, а потом попросит принять себя в состав Российской Федерации на основе межгосударственного договора...

Угроза войны отступила, хотя и не исчезла. Впереди долгие и трудные переговоры о статусе и принадлежности Крыма.

Главные участники только что определились: Россия и США. Новоизбранную крымскую власть к переговорам не допустят (она хоть как поддержит любое решение России). Новая власть в Киеве из-за своей слабости и полной финансовой зависимости от Запада будет вынуждена соглашаться с тем, что ей по результатам переговоров предложат США.

Пока требования Кремля и Киева диаметрально противоположны. Кремль вряд ли долго и упорно будет требовать согласия на формальное присоединение Крыма (слишком много разного рода издержек), но точно будет настаивать на особом военно-политическом статусе Крыма — с собственным министерством обороны, собственными силами безопасности и милицией, разумеется, на пролонгировании базы российского флота в Севастополе, на ограничении украинских вооружений (чтобы не было соблазна реванша), на том, чтобы никакие западные военные структуры и базы не находились на территории Украины.

Киев, надеясь на поддержку Запада, будет требовать ровно обратного: ухода автоматчиков и иностранной военной техники (как бы «сил самообороны») из Крыма, устранение базы российского флота как источника угроз и нестабильности, гарантий территориальной целостности, т. е. распространения украинской юрисдикции и военно-политического контроля над всем полуостровом, свободы вступления в НАТО как гарантии от рецидивов агрессии в будущем.

Американским политикам и дипломатам будет очень непросто. С одной стороны, им хотелось бы во всем поддержать Украину из самых разных соображений, включая геополитические. С другой стороны, понятно, что без открытого насилия российский контроль над Крымом уже не устранить, а к войне с Россией, даже локальной, ни США, ни ЕС, разумеется, не готовы. При слишком сильном давлении на Кремль Путин вполне может достать заготовленный козырь — возможность более масштабного ввода войск уже на украинский восток «для защиты соотечественников», звучит даже ядерная угроза. В данном случае отмеченный канцлером Ангелой Меркель «отрыв от реальности» Путина оказывается «выигрышным» фактором в переговорах.

Задачи хорошей дипломатии состоят в том, чтобы найти такое решение, которое будет включать уступки с каждой стороны, но с сохранностью их главных интересов и «лица» — внешнеполитического и внутринационального престижа, со структурами и механизмами поддержания устойчивого мира, с учетом интересов жителей спорных территорий.

От информационной войны, взрывов взаимных обвинений, настоящей ненависти в прессе и социальных сетях политикам и дипломатам нужно будет перейти на специфический путь поиска решений, как-то удовлетворяющих и Киев, и Кремль, и крымское население. Здесь не будем загружаться заботой об интересах США, Запада в целом, поскольку о тайных неизвестно, а явные сводятся к предотвращению насилия и войны, сохранению устойчивого мира, выполнению по мере возможностей норм международного права, предотвращению угрозы подобных кризисов в будущем.

Итак, в условиях противоположных требований конфликтующих сторон нужно найти компромиссное решение, с которым согласились бы Кремль и Вашингтон, которое смог бы принять Киев, которое было бы желательно для большинства крымчан и способствовало дальнейшему развитию этого края. Вопрос упирается в главные интересы сторон, определяющие границы допустимых уступок.

Быстрая утрата Кремлем контроля над Крымом, уход «отрядов самообороны» — это неприемлемый позор и «потеря лица». Тем более это касается ликвидации базы ВМФ России в Севастополе — «городе русской славы». Перспектива вступления Украины в НАТО исключительно болезненна для Кремля. Украинцы здесь видят не только защиту, но и свободу, символ суверенитета своего государства (почему Чехии, Польше, Эстонии можно, а нам нельзя?). Из Москвы же видна крайне неприятная перспектива иметь под боком военные базы и ракеты НАТО, что превращает систему обороны той же Москвы в груду металлолома. Вряд ли когда-нибудь российское руководство с этим смирится. Отсюда следуют неприятные для Киева выводы — какое-то время с утерей военно-политического контроля над Крымом, а также с российским флотом придется мириться, с надеждами на вступление в НАТО, вероятно, надо расстаться.

Отделение Крыма де-юре, даже его автономизация под фактическим протекторатом России, подкрепленным российскими войсками, согласие с постоянной угрозой от базы российского флота — неприемлемый позор и «потеря лица» для Киева. Вряд ли само вступление в НАТО является главным фактором национальной гордости для Украины, зато нынешний кризис сделал исключительно острой проблему гарантий безопасности от ввода российских войск, гарантий сохранения территориальной целостности.

Крымчане крайне неоднородны в своих предпочтениях: здесь есть откровенно пророссийские силы (многие севастопольцы и «Русское единство») и антироссийские (большинство крымских татар, многие этнические украинцы). Большинство жителей Крыма точно желают полного снятия напряженности (никому не приятны автоматчики на каждом углу, блокпосты и бэтээры на дорогах, никакие туристы не поедут в такое место), нормального социального обеспечения, инвестиций в развитие, честно избранной местной ответственной власти, отсутствия давления и чужих назначенных варягов откуда бы то ни было — из Киева или из Москвы.

Судя по упорству сторон, в инерционном сценарии согласия достичь не удастся. Что это означает для Крыма и крымчан? Кремль будет продолжать оккупацию полуострова под видом защиты народа, о чьей «воле» будет свидетельствовать не признанный никем, кроме самой России, «референдум». Не исключены угрозы из Крыма областям материковой Украины, особенно обеспечивающим Крым водой и энергией. США и ЕС будут вводить более или менее болезненные санкции, но отношений с Россией не разорвут. Вполне вероятно укрепление военных кордонов, защита побережья с помощью сил Запада, чтобы препятствовать дальнейшему продвижению российских войск. Крым тогда приближается по статусу к непризнанным государствам типа Приднестровья и Абхазии с международной изоляцией, односторонней зависимостью от России, запустением на курортах и растущей бедностью, внутренними конфликтами, рецидивами партизанской войны. Упрямство и неуступчивость сторон приведут к самому плохому сценарию для Крыма. Спорный полуостров с изумительной природой грозит превратиться в новую зону перманентных распрей и насилия, неизлечимый нарыв, приносящий неприятности всем сторонам, а крымчанам — только горе и бедствия.

Каков же может быть прорывной вариант разрешения крымского кризиса? Он предполагает очень крупные уступки и с российской, и с украинской стороны. Но это должны быть уступки, сохраняющие объективно оправданные и важнейшие имиджевые интересы сторон.

Для Украины важно хотя бы формальное сохранение Крыма, но для нее неприемлем контроль Крыма российскими войсками. Еще важнее для Украины надежная гарантия от попыток ее захвата и расчленения.

Для России важно надолго, желательно навечно сохранить за собой базу ЧМФ и Севастополь. Что бы ни говорилось о запертости и бессмысленности флота, здесь символический момент играет главную роль и для правящей элиты, и почти для всего населения России — с этим приходится считаться. В то же время долго оккупировать Крым, брать его на свое содержание, решать тяжелые вопросы водо- и энергоснабжения объективно России не нужно.

Сочетание данных положений уже указывает на трудный, но возможный и весьма перспективный большой размен:

— с согласия Украины Россия навечно присоединяет Севастополь и получает бессрочное право держать там военно-морскую базу и сам флот;

— Россия выводит свои войска из остального Крыма, признает его вхождение в состав Украины на правах широкой автономии, обязуется не увеличивать сверх оговоренного числа крымский контингент и не выводить его за пределы Севастополя.

Большой размен будет оправдан и эффективен в комплекте с компромиссным решением вопросов безопасности Украины и России, а также порядка формирования власти и силовых структур автономного Крыма.

Гарантия безопасности для России. Украина обязуется не вступать в НАТО, иные западные военно-политические структуры, не размещать на своей территории (в том числе в Крыму) какие-либо базы или военные следящие установки третьих стран.

Гарантия безопасности для Украины. Россия обязуется прекратить любую пропаганду и действия, направленные на раскол Украины, на поощрение сепаратистских движений на Украине, обязуется выполнять особо оговоренные правила относительно учений, перемещения войск вблизи украинских границ, гарантирует соблюдение всех договоров о защите территориальной целостности Украины.

Обоюдная демилитаризация. Украина соглашается с ограничениями на развитие наступательных вооружений (во избежание соблазнов устранить силовую автономию Крыма). Россия в ответ обязуется не размещать свое наступательное вооружение, превосходящее эти ограничения, на своей территории, граничащей с Украиной и примерно равной ее площади.

К новой легитимной власти в Крыму. Местную законодательную власть (верховный совет, раду) и главу исполнительной власти выбирают жители Крыма, причем за честностью, открытостью предвыборных кампаний и выборов следят наблюдатели, посланные из ЕС, США, Киева, Москвы, возможно, стран СНГ.

Украина соглашается с тем, что Крым будет формировать свое министерство обороны, силы безопасности и милицию, не подчиняющиеся соответствующим ведомствам в Киеве. Зато Россия соглашается с тем, что в Крыму за пределами базы в Севастополе российских войск быть не должно (см. выше), а собственные военные силы и милиция Крыма подчиняются местным крымским законам, которые не должны противоречить конституции Украины.

Лучшей гарантией соблюдения интересов и прав крымчан стал бы ценз оседлости для всех депутатов, руководителей, чиновников, а также всей местной милиции, армии и других силовых структур Крыма: украинское гражданство и 15-летний стаж проживания в Крыму.

В результате такого компромиссного договора Крым и крымчане ничего не проигрывают, но выигрывают очень много: реальную политическую автономию, гарантию и от силового давления Киева, и от неприятных эксцессов со стороны Москвы. Как видим, возможности достойного выхода сторон из, казалось бы, кошмарной, тупиковой ситуации есть. Посмотрим, хватит ли мудрости у политиков и дипломатов увидеть и реализовать эти или лучшие шансы на снятие напряженности и рисков братоубийственной войны, на восстановление прочного мира, доверия и партнерства.