*305. Вторая мировая война-3

[M. M. Литвинов, народный комиссар иностранных дел СССР]

http://katyn-books.ru/archive/year/000.htm

30 сентября 1938 г.

Я хочу заверить представителя Китая в нашем сочувствии и понимании его неудовлетворенности представленным нам докладом 4. Я согласен с ним, что этот доклад не соответствует тому, чего Китай имел право ожидать от Лиги наций. Такими докладами агрессоров не удержать и агрессию не приостановить. Тот факт, что нам приходится ограничиваться такими докладами, еще более достоин сожаления в настоящий момент, когда столько делается вне Лиги для того, чтобы поощрить агрессию и обеспечить успех агрессорам. Мое правительство было бы готово пойти дальше этого доклада и принять участие в коллективных мероприятиях, которые позволили бы Лиге наций выполнить все свои обязательства перед Китаем.

Индивидуальными мерами не много можно сделать для приостановления агрессии, если эти меры не будут проводиться другими членами Лиги. Мое правительство было бы готово участвовать в такой координации коллективных мероприятий, но так как другие правительства не находят это возможным для себя, приходится голосовать за этот доклад 5.

Правда. 1938. 2 октября.

[И. М. Майский, полномочный представитель СССР в Великобритании]

30 сентября 1938 г.

Сегодня, очевидно, во исполнение вчерашнего обещания Галифакса меня пригласил Кадоган и, сообщив основные пункты мюнхенского соглашения {{* См. док. 1.}} (которые, конечно, известны вам из газет), стал настойчиво спрашивать, что я о нем думаю. Я ответил, что о характере моей оценки соглашения Кадоган, вероятно, легко догадывается, и в свою очередь стал спрашивать его о некоторых деталях договора. Из ответов Кадогана, между прочим, выяснилось:

1.Чехи по мюнхенскому договору имеют право вывезти из сдаваемых районов оружие, амуницию, движимое имущество и т. д., что им запрещалось ультиматумом Гитлера, предъявленным Чемберлену 23 сентября.

2.Международная комиссия имеет право устанавливать районы, где должен быть произведен плебисцит, не только в так называемой «зеленой зоне» на карте, приложенной к ультиматуму 23 сентября, но также в некоторой части «красной зоны».

3.Английский проект гарантии, как разъяснил мне вчера Галифакс, предусматривал в первую очередь гарантии Англии, Франции и СССР. В Мюнхене вопрос был решен иначе: предусматриваются гарантии Англии и Франции, а также (после «урегулирования» вопроса о венгерском и польском меньшинствах) Германии и Италии. Об СССР упоминания нет.

4.Вопрос о какой-либо экономической и финансовой компенсации для Чехословакии пока никем не ставился. По окончании ответа на мой вопрос Кадоган вновь стал интересоваться моим мнением о достигнутом соглашении. Тогда я решительно раскритиковал соглашение, подчеркнув, что оно окончательно открывает дорогу для развязывания новой мировой войны. Кадоган пытался защищать соглашение, но не очень энергично и в конце концов согласился с тем, что результатом Мюнхена, по всей вероятности, будут новые и гораздо более серьезные европейские осложнения в ближайшем будущем. В заключение Кадоган просил меня без стеснения обращаться к нему или Галифаксу в случае, если мне понадобится какая-либо информация или какие-либо разъяснения в связи с центральноевропейским кризисом.

Майский

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 278, д. 1931, л. 48—49. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. M., 1977. Т. 21. С. 550-551.

[Юзеф Бек]

http://katyn-books.ru/archive/year/000.htm

30 сентября 1938 г.

По моему мнению, нынешний польско-чехословацкий спор имеет с точки зрения нашего государства две основные стороны:

1.Первая, самая актуальная, это проблема получения земель, на которые мы имеем полное право.

2.Вторая, это позиция Польской Республики в отношении новой Европы и способа ее управления.

В данный серьезный момент мне стало понятно, что лишь мужественное решение может определить принципиальный облик нашего государства. В связи с этим я передаю Вам, г-н посланник, нижеследующую инструкцию:

Через летчика и шифром (возможно, по телефону) Вы получаете ноту {{* См. док. 6.}}, которая является ультиматумом, целью которого является положить конец фальшивой игре соседей и показать, что, защищая справедливые интересы и честь нашего государства, польское правительство не остановится перед самым большим риском.

Вышеуказанную ноту Вы должны любой ценой вручить до 23 часов 59 минут сегодняшнего дня, так как срок данного ультиматума истекает завтра, 1 октября, в 12 часов дня.

Прошу не предпринимать какой-либо дискуссии по вопросу содержания ноты, так как это требование является безоговорочным.

Вы не сомневайтесь, что мы сделаем решительные выводы из отказа или отсутствия ответа.

До момента, когда чехословацкое правительство со своей стороны официально определит свое отношение к Польской Республике как состояние войны, прошу оставаться на своем посту, так как, согласно нашему тезису, мы оккупируем лишь территорию, принципиально признанную нашей.

В этот трудный момент я полностью рассчитываю как на Ваше мужество, так и на Ваш такт.

Министр Ю. Бек

АВП СССР, ф. 048з, оп. 16, д. 89, л. 72-73.

[К. Папэ, посол Польши в Чехословакии]

30 сентября 1938 г.

Господин министр!

По поручению моего правительства, считающего ответ чехословацкого правительства от 30 сентября 1938 г. на свою ноту от 27 сентября 1938 г. как совершенно несостоятельный и уклончивый, имею честь сообщить Вам следующее:

Польское правительство несколько месяцев тому назад обратило внимание чехословацкого правительства на нетерпимое положение, сложившееся на территориях Чехословакии, где проживает польская национальная группа. Последовавшая дипломатическая переписка была результатом этого демарша. Совсем недавно, в критический момент этого обмена мнениями, с той и с другой стороны было констатировано, что нормализация отношений между Польшей и Чехословакией может осуществиться в первую очередь только путем территориальной уступки в пользу Польши территорий, где проживает польское население, которые легко устанавливаются на основе существующих данных, а во вторую очередь — путем плебисцита на других территориях, где проживает смешанное население. Его Превосходительство господин президент Чехословацкой Республики д-р Эдуард Бенеш в своем письме от 22-го числа текущего месяца, переданном 26-го числа текущего месяца Его Превосходительству господину президенту Польской Республики, согласился с этим принципом. Заявления чехословацкого правительства подтвердили это.

Вследствие этих заявлений польское правительство сформулировало в своей ноте от 27 сентября 1938 г. конкретные предложения, в которых оно выразило требование окончательного урегулирования проблемы.

Учитывая драматическое и угрожающее положение в Тешинском пограничном районе в Силезии, польское правительство выдвинуло требование немедленной территориальной уступки двух районов, отмеченных на карте {{* Не публикуется.}}, приложенной к вышеупомянутой ноте.

Достойно упоминания то, что Его Превосходительство господин президент Чехословацкой Республики соблаговолил лично подтвердить польскому посланнику в Праге обещание положительного ответа и что дипломатические представители Соединенного Королевства и Французской Республики сообщили польскому правительству 29-го числа текущего месяца, что чехословацкое правительство полностью согласилось с польским требованием и даже сообщило сроки, устанавливающие техническое выполнение. Эти сообщения не получили подтверждения, и обещания не были выполнены.

Очевидно, что с учетом всех обстоятельств и ввиду того, что польское правительство не может более оказывать доверия заявлениям, сделанным от имени Чехословацкой Республики, а также принимая во внимание серьезность положения, оно вынуждено самым решительным образом потребовать выполнения пункта 2 своей ноты от 27 сентября с. г., а именно:

1.Немедленная эвакуация чехословацких войск и полиции с территории, указанной в вышеупомянутой ноте и обозначенной на приложенной к ней карте, и окончательная передача этой территории польским военным властям.

2.Эвакуация в течение 24 часов, начиная с полудня 1 октября 1938 г., с территории, указанной в прилагаемой карте.

3.Передача части территории Тешинской и Фриштатской областей должна быть окончательно произведена в десятидневный срок, начиная с той же даты.

4.Эвакуация указанных территорий должна быть осуществлена без нанесения ущерба, приведения в негодное состояние или вывоза предприятий и объектов общественного назначения. Все сооружения и строения оборонного характера должны быть разоружены.

5.Условия и детали эвакуации части территории, указанной выше в п. 3, будут сообщены до полудня 2 октября 1938 г.

6.Другие вопросы, поднятые в польской ноте от 27 сентября, а именно: вопрос плебисцита в других районах, подлежат дополнительному согласованию между заинтересованными правительствами, не исключая возможности участия третьих сторон.

Что касается вопросов, вытекающих из передачи вышеуказанных территорий, польское правительство готово урегулировать их с чехословацким правительством путем переговоров.

7. Чехословацкое правительство примет немедленные меры к тому, чтобы все выходцы из Чехословакии, говорящие на польском языке, жители двух областей, Тешина и Фриштата, состоящие в данное время на службе в чехословацкой армии, были бы освобождены от этой службы и получили бы разрешение вернуться домой.

Чехословацкое правительство примет также меры к тому, чтобы освободить всех политических заключенных польского происхождения.

8. Польское правительство ожидает недвусмысленного ответа, принимающего или отклоняющего требования, изложенные в настоящей ноте, до 1 октября 1938 г. В случае отказа или отсутствия ответа польское правительство будет считать чехословацкое правительство единственным ответственным за последствия.

Соблаговолите принять etc.

Папэ

Перевод с французского. Diariusz i teki Jana Szembeka. 1935-1945. L., 1972. T. 4. S. 444-446.

[К. А. Уманский, временный поверенный в делах СССР в США]

http://www.katyn-books.ru/library/do...govora226.html

30 сентября 1938 г.

Наш обмен нотами с американским правительством сегодня опубликован полностью по телеграммам из Москвы. Из отдельных европейских столиц были лишь краткие сообщения об обращении Рузвельта и поддержке его тем или иным правительством. Опубликованы бессодержательные ответы некоторых южноамериканцев. О содержании ноты американского правительства, которая здесь не была оглашена в прессе, узнал только на основании телеграммы из Москвы, и получилось неплохое для нас впечатление, будто американское правительство обратилось к нам с какой-то индивидуальной нотой. Государственный департамент по-прежнему отказывается огласить список [стран], которым нота была послана, и отказывается отвечать на вопросы журналистов, послан ли был всем идентичный текст. Однако, по всей видимости, полученная нами нота была циркулярной.

Пресса в целом хотя сознает опасности, заложенные в капитуляции, но за отдельными исключениями превозносит «мир». Сегодня на приеме прессы англофильские журналисты пытались повторными вопросами спровоцировать Рузвельта на одобрение мюнхенских решений, однако он отказался реагировать. С другой стороны, он, кроме заявления Эрли, ничего больше не предпринял, чтобы отмежеваться от комплиментов по его адресу, как якобы одного из духовных отцов мюнхенской встречи, так как внутриполитически ему это не повредит. Хэлл сделал известное вам кисло-сладкое заявление о Мюнхене1. Похмелье здесь, по-видимому, наступит скоро, особенно в связи с германской активностью в Южной Америке. Во всех передовых кругах возмущение громадное и будет расти.

Поверенный в делах

Печат. по арх. Опубл. в сб. «Документы внешней политики СССР», т. XXI. М., 1977, с. 551.

Примечания

1. Государственный секретарь США К. Хэлл заявил на пресс-конференции 30 сентября 1938 г., что результаты мюнхенской конференции вызывают «всеобщее чувство облегчения», и призывал удвоить усилия, направленные на мирное развитие международных отношений.
Источник: http://www.katyn-books.ru/library/do...govora226.html

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...glashenie-1938
Глава 17

НА ОСТРИЕ БРИТВЫ (май – октябрь 1938 г.)

5

После короткого отдыха Чемберлен вылетел в Англию и созвал весь кабинет. Необходимо, заявил он, оценить мотивы людей, чтобы понять их действия. Герр Гитлер «не обманывает человека, которого он уважает и с которым ведет переговоры». Следовательно, было бы большой трагедией, если бы они «потеряли возможность достижения понимания с Германией по всем разделяющим обе страны вопросам».

Такого противодействия в кабинете еще не было. Военно-морской министр Дафф Купер заявил, что нельзя доверять фюреру, и предложил объявить немедленную всеобщую мобилизацию. Чемберлен призвал коллег отложить решение по этому вопросу до консультаций с французами, которые уже объявили частичную мобилизацию. Когда кабинет собрался через день, возникла новая оппозиция. «Я не могу избавиться от мысли, – признался министр иностранных дел Галифакс, – что герр Гитлер не дал нам ничего и что он диктует условия, будто выиграл войну, но без боя». Пока существует нацизм, мир, по его мнению, будет непрочным. Галифакса поддержал лорд Хейлшэм. Стремясь восстановить порядок в глубоко расколотом кабинете, Чемберлен заявил, что речь не должна идти о согласии или несогласии с условиями Гитлера. Принять их или отвергнуть – дело чехов.

Вскоре Чемберлену пришлось вести мучительный разговор с чешским послом Яном Масариком, который прибыл к нему с резким протестом. Правительство Чехословакии, сказал он, потрясено содержанием меморандума Гитлера. Фактически это ультиматум, лишающий Чехословакию любой гарантии национального существования. «Мое правительство считает себя обязанным оказать энергичное сопротивление этим жестоким требованиям, и мы это делаем с Божьей помощью», – заявил он.

Вечером в Лондон прибыла французская делегация во главе с премьер-министром Даладье. Франция не может признать право Гитлера на захват Судетской области, сказал он, но дал туманный ответ на вопрос Чемберлена: объявит ли Франция войну, если Гитлер просто навяжет Чехословакии границы, основанные на стратегических соображениях? Когда Чемберлен стал настаивать на более конкретном ответе, Даладье сказал, что Франция, возможно, «предпримет наземное наступление».

Встреча премьеров была прервана, чтобы Чемберлен мог проконсультироваться с кабинетом. Он сообщил, что решил направить личное письмо Гитлеру, в котором содержится призыв согласиться на создание совместной комиссии по выработке мер с целью претворения в жизнь предложений, уже принятых чехами. Передать это письмо он поручил своему ближайшему советнику сэру Хорасу Уилсону, «Если письмо не встретит понимания со стороны герра Гитлера, – сказал Чемберлен, – сэр Хорас Уилсон будет уполномочен передать от меня личное послание о том, что Франция пойдет на войну, и если это случится, мы тоже будем вовлечены в нее».

На следующее утро, 26 сентября, Уилсон, разделявший с Гитлером, как он говорил, «любовь к евреям», отправился с письмом в Берлин. Гитлер слушал гостя из Лондона спокойно, но с нетерпением и, когда тот сказал, как потрясена английская общественность годесбергским меморандумом, вдруг перебил его: «Дальнейший разговор бесполезен!» Англичанин настоял, чтобы Шмидт продолжал перевод письма Чемберлена. После слов: «чехословацкое правительство считает предложение совершенно неприемлемым» – Гитлер вскочил с места и пошел к двери, бормоча, что все эти разговоры бессмысленны, но в последний момент все же одумался и вернулся на место. И когда Шмидт закончил, фюрер разразился такой бранью, какой переводчик не помнил в дипломатических беседах. Гитлер кричал, что с немцами обращаются как с неграми, что 1 октября он получит у чехов все, что хочет, а если Франция и Англия решат ударить – пусть, ему на это наплевать. Наконец он немного успокоился и сказал, что готов вести переговоры с чехами, если последние в течение ближайших двух дней примут годесбергский меморандум. Но при всем этом, добавил фюрер, немецкие войска оккупируют Судетскую область 1 октября.

Не менее разъяренным он был вечером во Дворце спорта. Редко когда Гитлер говорил с таким гневом. Главной мишенью фюрера был Бенеш. «Речь идет не о Чехословакии, речь идет о герре Бенеше! Именно он замыслил уничтожить немецкое меньшинство, именно он продает свою страну большевикам, – кричал фюрер. – Теперь решение в его руках. Мир или война! Либо он примет это предложение и даст наконец немцам свободу, либо мы сами возьмем эту свободу! Вся Германия, ее народ совершенно другие, чем в 1918 году, народ стоит едиными рядами за мной. Мы преисполнены решимости! Пусть герр Бенеш выбирает».

Гитлер сел, и вскочил Геббельс с криком: «Ясно одно: 1918 год никогда не повторится!» Фюрер вскочил снова. Он ударил кулаком по трибуне и прокричал: «Да!» – затем плюхнулся на свое место. По лицу его струился пот.

Эта речь привела в отчаяние людей, надеявшихся на мир. В Лондоне копали окопы у Букингемского дворца, на стенах домов расклеивались указатели подземных убежищ. Из Парижа посол Буллит сообщал в Вашингтон: «Думаю, девяносто пять шансов из ста на то, что в полночь в пятницу начнется война». Президент Рузвельт, получавший от посла в Лондоне Джозефа Кеннеди депеши в духе умиротворения, послал Гитлеру телеграмму (вторую за два дня) с призывом продолжить переговоры.

Чемберлен тоже обратился к Гитлеру, сделав заявление в прессе. Англия, говорил он, гарантирует, что чехи сдержат свое обещание покинуть Судетскую область, если Германия воздержится от применения силы. Его эмиссар Уилсон на следующее утро снова прибыл в рейхсканцелярию с этим новым предложением, но Гитлер отказался обсуждать его. Чехи должны либо принять германское предложение, либо отвергнуть его. «И если они предпочтут его отвергнуть, я разобью Чехословакию!» Он пригрозил вступить в Судетскую область, если Бенеш не капитулирует к 14.00. Уилсон встал и зачитал короткое послание: «Если Франция в осуществление своих договорных обязательств будет активно вовлечена во враждебные действия против Германии, Соединенное Королевство будет вынуждено поддержать Францию».

Гитлер пришел в ярость: «Если Франция и Англия ударят – пусть. Мне это совершенно безразлично. Я готов к любому исходу. Сегодня вторник, и к следующему понедельнику мы все будем воевать». Уилсон хотел продолжить беседу, но Гитлер знаком остановил его. Тем не менее эмиссар перед уходом на какой-то момент оказался рядом с Гитлером и сказал, что катастрофы следует избежать любой ценой. «Я попытаюсь привести в чувство этих чехов», – заверил он. «Я приветствую это», – ответил Гитлер и повторил, что хотел бы быть лучшим другом Англии.

Несмотря на бурное настроение вчерашней толпы во Дворце спорта, американский корреспондент Уильям Ширер, ведущий радиорепортаж с балкона, пометил в своем, дневнике, что особого энтузиазма не наблюдалось. «Толпа была добродушной, будто не осознавая, что означают его (Гитлера) слова». Это проявилось и через два дня, когда через Берлин проследовала моторизованная дивизия. Большинство берлинцев спешило в метро, а те немногие, кто остановился посмотреть, не ликовали, а стояли молча. Капитан Видеман, войдя в рейхсканцелярию, заметил: «Это больше похоже на траурный марш – там, на улице». – «Тише, – шепнул один из адъютантов, – он сидит здесь, у окна». Гитлер задумчиво смотрел на проходившую колонну, а затем пробормотал: «С таким народом я еще не могу воевать». Возможно, это побудило его направить Чемберлену примирительное послание.

А в Англии премьер-министр готовился к выступлению по радио с обращением к стране. Усиливалась критика политики умиротворения, и самого Чемберлена тоже обуревали сомнения. Он подошел к микрофону в 20.00. В этот же час был отдан приказ о мобилизации английского флота. В своем выступлении Чемберлен выразил сожаление, что дело идет к войне «из-за ссоры в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем», и поклялся сделать все, что в его силах, для сохранения мира. Через два часа после получения письма от Гитлера его надежда на мир возросла. Наряду с обычными нападками на чехов фюрер обращался к Чемберлену с призывом приложить все усилия, «чтобы привести Прагу в чувство, хотя упущено много времени». Отчаявшемуся премьер-министру показалось, что пропасть сужается, и он поспешно написал проект ответа, напрашиваясь на очередное приглашение встретиться. «Я убежден, – писал он, – что мы можем в недельный срок достигнуть мирного решения. Я не могу поверить, что вы возьмете на себя ответственность за начало мировой войны, которая может положить конец цивилизации».

Затем Чемберлен составил личное послание Муссолини, сообщив ему о своем последнем обращении к фюреру: «Я верю, ваше превосходительство сообщит германскому канцлеру, что вы не останетесь в стороне и призовете его согласиться с моим предложением, которое удержит все наши народы от войны». И с этой новой надеждой он до поздней ночи работал над речью, с которой должен был выступить утром в парламенте в день, когда истекал срок ультиматума Гитлера.

В средоточии кризиса – Берлине этот ужасный день, среда 28 сентября, начался в лихорадочной атмосфере. Французский посол Франсуа-Понсэ позвонил Вейцзекеру и попросил срочной аудиенции у фюрера, чтобы представить новые предложения. Вейцзекер поехал к Риббентропу. Тот был так раздражен «перспективой проигрыша – на этот раз Парижу», что устроил бурную сцену. По словам Вейцзекера, посол сказал Риббентропу: «Это ужасно – вы хотите начать войну, когда подлинные разногласия между обеими сторонами настолько малы и касаются только методов присоединения Судетской области». – «Оставьте это фюреру!» – крикнул министр, и во взвинченном настроении оба поехали в рейхсканцелярию.

В 10.00, за четыре часа до истечения срока ультиматума, Франсуа-Понсэ позвонил Гендерсону и сказал, что опасается худшего. Его просьба встретиться с фюрером осталась без ответа, вероятно, он сегодня послов не принимает. Гендерсон обещал сделать все, что сможет. Он сразу позвонил Герингу и сообщил об отказе Гитлера принять Франсуа-Понсэ, имевшего новые предложения, от которых зависит война или мир. Геринг его прервал. В отношении Австрии он был агрессором, а теперь играл роль миротворца. «Вам нет нужды продолжать, – сказал он. – Я сейчас же иду к фюреру».

Никогда еще Шмидт не видел такой лихорадочной деятельности в рейхсканцелярии. «Везде сидели и стояли министры и генералы со своими свитами адъютантов, офицеров и чиновников». Гитлер ходил от группы к группе, пространно излагал свои взгляды, но не принимал ничьих советов. Затем он уединился в зимнем саду. Пришел Геринг с намерением убедить его одуматься. Увидев в приемной бывшего министра иностранных дел Нойрата, Геринг уговорил его пойти с ним. С Гитлером говорил больше Нойрат. «Мой фюрер, – начал он, – вы же не хотите войны».

В приемной прохаживался Риббентроп, надеясь, что его пригласят. Вышел Геринг, решительной походкой приблизился к нему и громко сказал: «Герр фон Риббентроп! Если разразится война, я первым скажу немецкому народу, что до этого довели вы!» В присутствии всех два этих деятеля стали обмениваться угрозами и оскорблениями. Риббентроп даже обвинил оппонента в боязни войны, на что Геринг прокричал, что как только фюрер даст приказ «Марш!», он взлетит на первом самолете при условии, если Риббентроп будет сидеть рядом с ним. «Если бы положение не было таким серьезным, – вспоминал Видеман, – можно было бы посмеяться над двумя оскорбленными «примадоннами», вцепившимися друг в друга, как часто бывает на сцене перед генеральной репетицией».

В начале двенадцатого Риббентропа наконец пригласили в зимний сад для участия в беседе с Франсуа-Понсэ. Размахивая картой, французский посол сказал, что нападение на Чехословакию приведет к распространению войны по всей Европе. «Вы, естественно, уверены в победе в войне так же, как и мы уверены, что сможем вас победить. Но зачем идти на такой риск, когда ваши требования могут быть удовлетворены без войны?» – убеждал он Гитлера.

Очевидно, аргументы Франсуа-Понсэ постепенно склонили чашу весов в пользу мира. Гитлер не вспылил, да и трудно было ему возражать против логики француза. Тут вбежал адъютант и сообщил, что прибыл посол Аттолико со срочным посланием из Рима.

Как только Аттолико увидел фюрера, выходившего из зимнего сада, он бесцеремонно прокричал ему, что у него срочное послание от Муссолини. «Дуче сообщает вам, что фашистская Италия стоит на вашей стороне, что бы вы ни решили». Глубоко вдохнув, он продолжил: «Дуче, однако, считает, что было бы разумным принять английское предложение, и просит вас воздержаться от мобилизации». – «Передайте дуче, что я принимаю его предложение», – сказал Гитлер и вернулся в зимний сад, где сообщил Франсуа-Понсэ, что Муссолини спрашивает, примет ли он его совет, но умолчал, что уже согласился с ним. Оба продолжали беседу, но Гитлер был рассеян, думая о другом. Очевидно, он размышлял над посланием дуче и вскоре встал, дав понять, что беседа закончена. Франсуа-Понсэ спросил, сообщать ли ему в Париж, что фюрер непреклонен. Тот рассеянно ответил, что даст ответ после обеда.

Приемная гудела, как улей. Гендерсон в толпе столкнулся с одним немецким другом, который шепнул ему: «Дела улучшаются, но стойте на своем». В комнате для совещаний Гитлер терпеливо слушал Шмидта, переводившего предложение Чемберлена немедленно приехать в Берлин на совещание, а потом сказал, что сначала ему надо связаться с Муссолини.

Дуче поддержал эту идею. Он предложил встретиться в Мюнхене. Гитлер согласился и приказал немедленно направить приглашения Даладье и Чемберлену. Премьер-министру Англии оно поступило в момент, когда тот выступал в палате общин. Он только что объявил, что Гитлер принял предложение Муссолини отложить мобилизацию. Послышались голоса одобрения, и в этот момент министр финансов передал премьеру записку. Запинаясь, тот заявил: «Но это еще не все. Хочу сообщить палате еще одну новость. Герр Гитлер только что сообщил мне, что завтра утром приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене. Он также пригласил синьора Муссолини и месье Даладье». Кто-то из депутатов крикнул: «Слава Богу за премьер-министра!» – и последовала демонстрация истерического ликования. Сдержанная королева Мария заплакала, прослезились герцогиня Кентская и миссис Чемберлен. Один из немногих, кто не испытывал радости, был Уинстон Черчилль. «А как насчет Чехословакии? – горько спросил он, – Неужели никто не считает нужным поинтересоваться ее мнением?»

А в это время на улицах Парижа, Лондона и Нью-Йорка ликующие толпы людей читали экстренные выпуски газет, объявивших об окончании кризиса. Из Вашингтона президент Рузвельт послал Чемберлену телеграмму из двух слов: «Хороший человек». От другого президента – Бенеша премьер-министр получил пространную телеграмму, больше похожую на мольбу: «Я очень серьезно прошу господина Чемберлена о помощи, потому что мы действительно желаем внести вклад в дело мира. Поэтому я прошу ничего не делать в Мюнхене, не выслушав Чехословакию».

Хотя большинство немцев тоже испытали облегчение, антигитлеровские заговорщики пришли в ужас. Провалился план захватить Гитлера силой и установить военный режим. Когда Гальдер услышал о мюнхенской встрече, он пришел к выводу, что «при таких обстоятельствах невозможно запустить механизм путча».

В 18.00 под ликующие крики толпы роскошный поезд Муссолини выехал из Рима. Дуче был в приподнятом настроении: его не только славили во всех странах как спасителя мира, но ему удалось добиться и благодарности Гитлера за поддержку на протяжении всего кризиса. Муссолини также считал, что одержал дипломатическую победу над англичанами, которых он добродушно высмеивал на обеде с Чиано. «В стране, где чтут животных вплоть до того, что делают для них кладбища, больницы и дома, а имущество завещают попугаям, можете быть уверены, начался упадок. К тому же четыре миллиона лишних, сексуально неудовлетворенных женщин искусственно создают массу проблем для возбуждения или удовлетворения своих чувств. Не имея возможности обнять одного мужчину, они обнимают все человечество».

6

Рано утром 29 сентября на полпути к Мюнхену фюрер встретился с Муссолини. Помимо демонстрации уважения к союзнику, это дало Гитлеру возможность ввести дуче в курс последних событий. Когда оба диктатора в поезде Гитлера тронулись в путь, фюрер сообщил, что с завершением операции «Западный вал» он не боится нападения с Запада. Если Англия и Франция совершат такую глупость и нападут, война закончится еще до того, как противник закончит мобилизацию. «Мне нет нужды объявлять мобилизацию, – признался Гитлер. – Германский вермахт готов и просит лишь позволить ему реализовать мои цели».

Два других участника предстоящих переговоров отправились в Мюнхен самолетами. Чемберлен перед отлетом сказал журналистам: «Когда я был ребенком, я часто повторял: «Если у тебя не ладится дело, пробуй снова и снова». И я это делаю сейчас». Под крики «Да здравствует Даладье!» и «Да здравствует мир!» французский премьер поднялся в самолет в аэропорту Бурже. В 11.15 он приземлился в мюнхенском аэропорту. Он был удивлен, что немцы встречают его с энтузиазмом, как героя.

Чемберлен приземлился почти в полдень и под приветственные возгласы толпы поехал в отель. Но пробыл он там недолго, его повезли в недавно построенный «Фюрерский дом», где должно было состояться совещание.

Чемберлен и двое его сопровождающих прибыли первыми. Затем приехал Муссолини, выпятив грудь, веселый и с таким видом, будто он здесь хозяин. Последним появился Гитлер с серьезным выражением лица. Участники и их помощники вежливо, но холодно пожимали друг другу руки. Гитлер старался быть любезным, но был явно недоволен: большинство присутствующих не говорили по-немецки, и он не мог свободно общаться с ними. Наконец вслед за Гитлером все направились в зал заседаний. Это было впечатляющее помещение с обитыми кожей стенами, картинами и большим мраморным камином, над которым висел портрет Бисмарка.

Подготовленная в спешке и плохо организованная конференция началась с неразберихи и проходила беспорядочно. Не было ни председателя, ни повестки дня, и встреча глав правительств превратилась в серию монологов. Гитлер был настолько раздражен длинной тирадой Чемберлена о необходимости выплаты компенсации чехам за собственность в Судетской области, что закричал: «Наше время слишком ценное, чтобы тратить его на такие мелочи!»

Муссолини привнес некоторый порядок, представив на рассмотрение предложения по судетскому вопросу, которые он выдал за свои, но на самом деле составленные немцами. Было уже 15.00, и объявили обеденный перерыв. Затем ход конференции стал еще более неорганизованным. Часто одновременно говорили трое или четверо, и это затрудняло работу переводчика. Он был вынужден попросить говорить по одному. Работа усложнялась приходом других лиц – Геринга, Франсуа-Понсэ, Гендерсона, Аттолико, Вейцзекера, советников, секретарей и адъютантов, окружавших свое начальство.

Дуче взял на себя руководство работой конференции. Трое других участников выступали лишь на своем родном языке, а он знал все четыре. Хотя владел он ими далеко не свободно, он был генеральным переводчиком, властным, но любезным дирижером недисциплинированного хора. Он задавал Гитлеру вопрос по-немецки и затем излагал суть его ответа по-французски и по-английски. «Это был мой большой день, – говорил он позднее капитану СС Ойгену Дольману, которого взял в переводчики. – Все смотрели на меня, а не на Даладье или Чемберлена. Это было событие, достойное Цезаря».

Когда наступил вечер, атмосфера в зале стала более напряженной. Наконец англичане представили свое предложение, в целом приемлемое, за исключением плебисцита и международных гарантий новых границ Чехословакии. В разгар жаркой дискуссии Дольмана вызвали из зала: его хотела видеть таинственная женщина в вуали. Оказалось, что это жена посла Аттолико, которая потребовала «немедленно» попросить герра Гитлера сообщить, как идет конференция. Она пояснила, что обещала поставить святой мадонне свечу, если конференция идет хорошо и мир будет сохранен, а ее поезд отходит через полчаса. Дольман ответил, что не может беспокоить фюрера, но спросит дуче или Чиано. Те отказались отвечать. Тогда она попросила обратиться к Гиммлеру. Дольман нашел рейхсфюрера СС и изложил ему просьбу женщины. Гиммлер вначале удивился, потом рассмеялся и уполномочил адъютанта передать, что мир сохранен.

Казалось, соглашение было обеспечено, но спорные вопросы все еще оставались. Было уже 20.00, и фюрер явно нервничал. Он заказал большой банкет в честь окончания конференции, и блюда уже остывали. Поэтому было предложено сделать перерыв на обед и возобновить после него дискуссию. Англичане и французы отказались: им надо созвониться со своими правительствами. Шмидт считал, что они просто не хотели идти на банкет, поскольку престиж Англии и Франции пострадал, несмотря на то, что мир был обеспечен. Они поехали в свои отели, где и пообедали. Тем временем немцы и итальянцы отпраздновали победу шампанским и деликатесами.

В начале одиннадцатого все снова собрались. За полночь, после дебатов и внесения изменений и дополнений, соглашение было наконец достигнуто. «На самом деле соглашение было предрешено, – говорил позднее Геринг американскому психологу. – Ни Чемберлен, ни Даладье не стремились жертвовать или рисковать чем-нибудь для спасения Чехословакии. Для меня это было ясно как божий день. Судьба Чехословакии была проштампована за три часа. Часами они спорили из-за слова «гарантии». Чемберлен изворачивался, Даладье вообще почти не слушал. Он сидел просто так. (Геринг показал, как он сидел, развалившись в кресле, со скучающим выражением лица.) Иногда он просто кивал в знак одобрения и не высказывал ни малейших возражений. Я был просто удивлен, как легко все это было устроено Гитлером. В конце концов, они знали, что предприятия «Шкода» и оружейные заводы находятся в Судетской области, и Чехословакия будет валяться у нас в ногах. Когда фюрер предложил вернуть в Судетскую область часть вооружений, вывезенных из нее, я думал, произойдет взрыв. Нет, не было и писка. Мы получили все, что хотели».

В 1.30 ночи согласованный документ был торжественно положен на стол рядом с большой чернильницей. Он предусматривал эвакуацию Судетской области в четыре этапа, начиная с 1 октября. Международная комиссия должна была решить, в каких районах проводить плебисцит, и окончательно определить границы.

Гитлер не скрывал своего удовлетворения. Он должен был подписать соглашение первым, но чернильница оказалась без чернил, и принесли другую. Расписавшись, фюрер отошел от стола с сияющими глазами.

Мюнхенское соглашение

Подписание Мюнхенского соглашения. Слева направо: Чемберлен, Даладье, Гитлер, Муссолини, Чиано
Фото из немецкого федерального архива

Некоторое время спустя после подписания документа Чемберлен и Даладье покинули зал. Им предстояла неприятная обязанность сообщить об итогах двум чешским представителям, с нетерпением ожидавшим решения о судьбе своей страны. Их привели в номер Чемберлена в отеле около 2.15. Атмосфера была тяжелой. Чемберлен произнес длинную вступительную речь, потом, как и Даладье, вручил им экземпляр соглашения и начал зевать. Один чех был в слезах. «Поверьте мне, – утешал его Франсуа-Понсэ, – это не конец. Это лишь момент в истории, которая только началась и которая скоро поставит все на свои места».

Даладье проснулся под ликующие крики толпы, собравшейся около отеля. Люди пели песни и вызывали французского премьера, пока тот не вышел на балкон.

Утром, когда Чемберлен ехал в открытой машине на последнюю неофициальную встречу с Гитлером, мюнхенцы устроили ему овацию. Премьер-министр прибыл с важной личной миссией. Он составил короткое заявление, которое шло дальше принятых в «Фюрерском доме» документов и выражало решимость никогда не вести войну друг против друга.

Когда Гитлер выслушал перевод меморандума, он воскликнул: «Да! Да!» – и оба без шума поставили свои подписи. Чемберлен передал ему один экземпляр, а второй оставил себе. Он был убежден, что Гитлеру это заявление очень понравилось. Но у Шмидта сложилось впечатление, что фюрер пошел на этот шаг без особого желания, лишь для того, чтобы доставить удовольствие Чемберлену. И вообще в своих высказываниях он противоречил самому себе. В разговоре с одним из своих приближенных Гитлер ликовал, что этот старик приехал лишь для того, чтобы встретиться с ним. «А я ему показал нос. Больше он ко мне не приедет». Однако в разговоре с армейским адъютантом майором Герхардом Энгелем фюрер сказал, что «ему нравится этот старый джентльмен и он хочет продолжения встреч с ним». Гитлер заверил Энгеля, что «не думает идти на потенциально опасные шаги. Сначала надо переварить добычу. Решение польского вопроса не убежит».

В 17.38 самолет Чемберлена приземлился в аэропорту Хестон. Сияющий премьер появился в проеме открытой двери и помахал документом, который подписали они с Гитлером. «Я добился своего!» – крикнул он Галифаксу. По дороге из аэропорта в королевский дворец толпы людей приветствовали его, как героя. Как писал Чемберлен в частном письме, вдоль улиц «стояли из конца в конец тысячи людей, они кричали до хрипоты, подбегали к машине, стучали по стеклам, протягивали руки». Казалось, вся Англия хотела его поздравить и поблагодарить. Как сообщала лондонская «Тайме», «ни одного победителя, возвращающегося с поля битвы, не увенчали такими благородными лаврами». Толпы собрались у резиденции премьера на Даунинг-стрит и отказывались разойтись, пока он не подошел к окну. Ликование усилилось, Сияющий Чемберлен, стоя у окна, заявил, что «принес из Германии мир с честью».

Затяжной кризис наконец кончился, но не было ликования в Праге, когда новый премьер-министр генерал Ян Сыровы объявил по радио, что его правительство было вынуждено принять мюнхенский диктат, так как они остались одни. Это был выбор, сказал он, «между уменьшением нашей территории и гибелью нации».

7

Муссолини тоже встречали восторженно. Это был его самый большой успех за все двадцать лет диктатуры. На каждой станции поезд ждали толпы людей, многие вставали на колени. Когда он ехал по Риму в открытой машине, его принимали, как Цезаря. Он проезжал под триумфальной аркой, сплетенной из оливковых ветвей, а толпы скандировали: «Ду-че! Ду-че!»

Однако самым почитаемым миротворцем теперь был Чемберлен. Его худощавая фигура и орлиный нос стали символом мира. Бывший кайзер написал королеве Марии, что, «предотвратив самую ужасную катастрофу», премьер-министр «был вдохновлен и руководим Богом». Большинство немцев разделяли это чувство и проснулись 1 октября с молитвой, чтобы ни один инцидент не омрачил вступление их войск в Судетскую область. На рассвете к чешской границе прибыл поезд фюрера, и первый нацистский генерал Райхенау витиевато доложил: «Мой фюрер, сегодня армия приносит величайшую жертву, на которую могут пойти солдаты перед своим командующим, – они вступают на вражескую территорию без единого выстрела». Ему вторил другой генерал: «Да, мой фюрер, я утром был со своим полком. Люди плакали, потому что им запретили атаковать чешские бункеры».

В загородной резиденции Чемберлена в Чекерсе напряжение последних часов стало сказываться на премьер-министре. «Я был на грани нервного истощения, – признавался он в частном письме, – но сумел взять себя в руки, ибо предстояло новое испытание в палате». Заседание парламента состоялось в понедельник 3 октября. К этому времени эйфория спала, облегчение по поводу избавления от войны у многих сменилось чувством унижения. Прения по Мюнхену открыл Дафф Купер, объявивший о своей отставке. После вторжения в Чехословакию последует война в Европе, предсказал он. «Премьер-министр предпочел разговаривать с герром Гитлером языком увещеваний, – произнес Купер. – Я считаю, что он лучше понимает язык кулака».

Усталый и раздраженный Чемберлен возразил, что подписанное соглашение с Гитлером имеет большое значение. Обе страны проявили искренность и добрую волю, и для Гитлера будет крайне трудно отойти от торжественных заявлений. Премьеру аплодировали, но без особого энтузиазма. Прения продолжались три дня. Красноречиво осудил соглашение Черчилль. «Все кончено, – сказал он. – Молчаливая, пребывающая в трауре, заброшенная, сломленная Чехословакия отходит во тьму». Он не упрекает лояльный, смелый народ Англии за этот естественный и стихийный взрыв радости и облегчения по поводу пакта. «Но англичане должны знать правду. Они должны знать о грубых просчетах и недостатках в нашей обороне. Они должны знать, что мы потерпели сокрушительное поражение без войны, последствия которого еще долго будут напоминать о себе. И не думайте, что это конец. Это только начало расплаты».

Чемберлен и его коллеги-умиротворители стремились к новому урегулированию в Восточной Европе, приемлемому для Гитлера. Но теперь стало ясно, что программа фюрера шла дальше, и дальнейшее согласие было невозможно. Чемберлен и его зонтик уже стали символом малодушия, и он настолько забеспокоился, что попросил помощи у Гитлера, направив ему секретное послание, в котором попросил включить в запланированную на этот вечер во Дворце спорта речь фюрера упоминание о «поддержке английского премьер-министра». Гитлер сделал встречный шаг, резко обрушившись на оппонентов Чемберлена в палате общин. Но поддержка и утешение из такого сомнительного источника значили немного. На следующий день, 6 октября, палата поспешно одобрила политику Чемберлена, которая позволила «предотвратить войну в недавнем кризисе». За это предложение было подано 366 голосов, против – 144, 35 депутатов-консерваторов воздержались, в том числе Купер, Идеи и Черчилль.

Каждое слово осуждения по адресу Чемберлена воспринималось Гитлером как личное оскорбление. Он вышел из «Фюрерского дома» убежденный в том, что чешская проблема решена раз и навсегда. Хор осуждения в Англии изменил все это. Ходили разговоры о том, что Риббентроп и Гиммлер воспользовались недовольством Гитлера и начали убеждать его, что Германия не полностью использовала в Мюнхене страх западных демократий перед войной и что Англия вела переговоры, чтобы выиграть время, вооружиться и потом ударить.

Зная об этом недовольстве, Франсуа-Понсэ старался успокоить Гитлера и предложил подписать соглашение с Францией, аналогичное английскому. Но Гитлер, очевидно, пришел к выводу, что коварный Альбион его обманул. 9 октября он выразил эти чувства в Саарбрюккене, где подверг резким нападкам противников Чемберлена – Черчилля, Идена и Купера.

Последствия этой жесткой речи сказались через три дня, когда международная комиссия по выполнению Мюнхенского соглашения единогласно проголосовала за то, чтобы не проводить плебисцитов. Ее члены склонились перед требованиями Германии, чтобы при определении районов, отходящих к рейху, использовались результаты переписи населения 1910 года. Становилось все более ясным, что Чехословакию лишат последней линии оборонительных укреплений.

В середине октября Франсуа-Понсэ предпринял последнюю попытку образумить Гитлера. Его переводили в Рим, и он наносил прощальный визит фюреру, которому всегда нравился. Гитлер выразил французскому послу признательность за семилетнюю службу в Берлине, пригласив его в свой высокогорный «Чайный дом». Франсуа-Понсэ повезли по извилистой асфальтированной дороге, при прокладке которой взрывали одну сторону горы, вверх до подземного перехода. Лифт, обшитый медными пластинами, поднял его на высоту примерно 120 метров, и гость оказался в галерее с римскими колоннами. Впереди находился громадный круглый зал со стеклянными стенами. В огромном камине горели большие поленья. Со всех сторон открывалась такая широкая панорама гор, что у француза появилось ощущение, будто он висит в воздухе. В осенних сумерках все это выглядело грандиозно, почти сверхъестественно (архитектурное чудо, построенное под руководством неутомимого Бормана, обошлось в тридцать миллионов марок).

В этой фантастической атмосфере посол и фюрер вели свою последнюю беседу. Бледный и осунувшийся Гитлер выразил разочарование последствиями Мюнхенского соглашения. Кризис далеко не окончен, он даже может углубиться, если ситуация не улучшится. В Англии, сетовал он, «все громче звучат угрозы и призывы к оружию».

Посол сказал, что такая реакция неизбежна после чрезмерной радости по поводу сохранения мира. Кроме того, резкая речь самого Гитлера в Саарбрюккене создала впечатление, что жертвоприношение Чехословакии лишь усилило аппетит Германии и тем самым укрепило позиции противников Мюнхенского пакта. Гитлер запротестовал. Во всем виноваты англичане. Против Франции он ничего не имел. Потом он начал защищать свои действия по отношению к чехам. Франсуа-Понсэ перебил его, заметив, что не следует копаться в прошлом. Надо думать о будущем. Демократии и тоталитарные государства теперь должны показать, что могут жить друг с другом в мире «и постепенно вести Европу к более нормальным и прочным отношениям». Гитлер ответил, что готов к этому.

Когда они спускались с горы, Франсуа-Понсэ думал о беседе. «Я знаю, Гитлер переменчив, лицемерен, полон противоречий, ненадежен, – писал он в Париж. – И этот человек с добродушной внешностью, с подлинной любовью к красотам природы, который обсуждал за чаем разумные пути европейского урегулирования, одновременно способен на дикие припадки гнева, самое грубое хвастовство и самые фантастические амбиции. Бывают дни, когда он стоит перед глобусом и свергает нации, континенты, географию и историю, как демиург, сошедший с ума. А бывают моменты, когда он мечтает стать героем прочного мира, а котором посвятит себя сооружению самых величественных памятников».

Эти явные противоречия в фюрере побуждали многих сделать вывод, что он просто сумасшедший. Одним из таких был Зигмунд Фрейд, обосновавшийся в Англии. «Нельзя предсказать, что может наделать сумасшедший, – сказал отец психоанализа одному из своих американских почитателей. – Он же австриец и многие годы жил в большой бедности. Когда Гитлер пришел к власти, это ударило ему в голову».

Бывший ученик Фрейда Карл Густав Юнг имел совершенно другую теорию, которую изложил в октябре 1938 года американскому журналисту Никербокеру, только что вернувшемуся из Праги. «Гитлер принадлежит к категории поистине мистических людей, – говорил Юнг, который беседовал о фюрере с Эрнстом Ханфштенглем сразу после его бегства из Германии. – Физически фюрер не очень силен. Отличительной чертой его облика является мечтательный взгляд. Я был особенно поражен его снимками во время чехословацкого кризиса: у него взгляд провидца». Это побудило Никербокера задать вопрос, почему Гитлер заставил почти всех немцев склониться перед ним, в то время как на иностранцев он не производит впечатления. «Он был первым, кто сказал немцам то, о чем они все время думали и что чувствовали в своем подсознании, – о судьбе нации, особенно после поражения в мировой войне, – ответил Юнг. – Характерная черта каждой немецкой души – это типично немецкий комплекс неполноценности, комплекс младшего брата, человека, который всегда немного опаздывает на пир. Сила Гитлера не политическая, а магическая. Его секрет состоит в том, что он позволил себе руководствоваться подсознательным. Он человек, который внимательно вслушивается в шепот таинственного голоса и потом действует в соответствии с его указаниями. У нас даже тогда, когда наше подсознательное доходит к нам через сны, слишком много рационализма, и мы не прислушиваемся к подсознательному, а Гитлер прислушивается и слышит. Подлинный лидер – всегда ведомый. Гитлер поет чисто тевтонскую песню, которая отвечает настроениям немцев, и они выбрали его своим представителем. Он демагог, апеллирующий к примитивному, ведущему начало еще с племенного прошлого».

Юнг предсказал, что Англия и Франция не будут соблюдать гарантий, данных чехам. «Ни одна нация не держит слово. Нация – это большой слепой червь, идущий за чем? Возможно, за судьбой. У нации нет чести. Поэтому как можно ожидать, что Гитлер сдержит свое слово? Гитлер – это нация».

[Сергей Балмасов]

http://www.pravda.ru/world/europe/eu...5450-munich-0/
30 сен 2008 в 11:00

Мир » Европа » Евросоюз

Исполняется 70 лет одной из самых черных страниц в истории человечества, когда Англия и Франция заключили с нацистской Германией и фашистской Италией "Мюнхенский сговор". От Чехословакии отторгли Судетскую область, что привело к оккупации всей страны и способствовало развязыванию Второй мировой войны. Но многие политики повторяют прежние ошибки. В 1999 г. «Мюнхен» повторился в случае с Югославией и горькие плоды этого приходится пожинать по всему миру. Ситуацию для «Правды.Ру» комментирует известный историк Кирилл Александров.

Обратимся к истории проблемы. В 1938 году в Чехословакии жили 14 млн. человек, из которых 25% составляли этнические немцы. Собственно в Чехии немцы составляли до трети населения. Особенно много их было в Судетской области на северо-западе Чехии, откуда и пошло название «судетские немцы». Чехословакия на тот момент как одна из самых развитых стран Европы, и представляла для Германии весьма лакомый кусок. Её промышленность, особенно военная, была одной из самых мощных в Европе. Чехословакия являлась одним из ведущих экспортеров оружия в мире.

Проблемы с немцами у Чехословакии начались с самого момента её образования в 1918 году. Немцы изначально ждали удобного момента, чтобы выйти из состава страны и присоединиться к Австрии и (или) Германии. И это стремление решил использовать в своих целях Гитлер. В середине 1930-х гг. была образована Судетско-немецкая партия, жаловавшаяся фюреру на ущемления со стороны чехов. По большей части, эти заявления были необоснованны: чехословацкое правительство ввело судетских немцев в парламент и органы местной власти, разрешило им иметь образование на родном языке, однако этого им было мало. В итоге Гитлер в феврале 1938 г. заявил о необходимости «обратить внимание на ужасающие условия жизни немецких собратьев в Чехословакии».

В марте 1938 г. в результате присоединения Австрии к Германии (аншлюса), стратегическое положение Чехословакии резко ухудшилось: западная часть страны оказалась с трёх сторон окруженной германской территорией. Через месяц Судетская немецкая партия принимает «Карлсбадскую программу», требующую автономии, а потом и присоединения Судетских земель к Германии. Она стала готовить путч. А в это время как германские войска были стянуты к чехословацкий границе.

Это спровоцировало первый Судетский кризис. Однако тогда попытка расчленения Чехословакии сорвалась. О её поддержке заявили СССР и Франция, в итоге Германия осталась в одиночестве и вынуждена была согласиться на переговоры между лидерами судетских немцев и чехословацким правительством, которые велись при посредничестве Англии. Однако подобный диалог был обречен на провал: Берлин чётко настроился на отторжение Судет, а Прага не хотела уступать стратегически важный район. Гитлер выжидал время и готовил дипломатическую и военную почву для отторжения от Чехословакии ряда районов.

12 сентября 1938 г. переговоры окончательно провалились. Начался Второй Судетский кризис. В Судетах начались немецкие выступления. Этот район был объявлен на военном положении, туда были введены чехословацкие войска, что вынудило правительство Чехословакии ввести в населенные немцами районы войска. Гитлер угрожал вмешаться, чтобы «защитить немецкое население», а главком германских ВВС Герман Геринг громогласно пообещал в случае начала войны «стереть Прагу с лица земли».

Казалось, ещё чуть-чуть и начнется мировая война: Чехословакия ещё в 1935 г. заключила договоры о взаимопомощи с СССР и Францией. Париж как старый союзник Праги в любом случае не мог остаться в стороне. В свою очередь, это означало втягивание в конфликт на стороне Франции Англии. Лондон как традиционный союзник Парижа также должен был начать боевые действия. На стороне Германии могла выступить фашистская Италия.

И в этой ситуации бывшие союзники по Антанте попытались во что бы то ни стало решить дело миром. Пусть даже и за счёт других стран. Английский лидер Невилл Чемберлен лично прилетел к Гитлеру и встретился с ним 15 сентября 1938 г. французскому премьеру Эдуару Даладье ехать было неудобно, ведь по договору 1935 г. он должен был защитить своего чехословацкого союзника.

По сути, Чемберлен отдал Гитлеру Чехословакию на растерзание. Нацистский лидер убедил его в том, что ему нужен «сущий пустяк»: крохотные Судеты в обмен на мир. В противном случае он поклялся «защитить судетских немцев силой оружия». И Чемберлен согласился на без преувеличения «худой мир», отдав Чехословакию на заклание. Даладье предупредил президента Чехословакии Эдварда Бенеша о том, что если Прага не согласится на уступку Судет, то он не окажет ему поддержки. Если же Чехословакия обратилась за помощью к СССР, тогда она рисковала быть втянутой в мировую войну против большевизма на стороне Сталина.

Былые союзники по Антанте в очередной раз согласились «играть на поле противника». 29–30 сентября произошла историческая встреча в Мюнхене лидеров Великобритании и Франции, с одной стороны и Германией с Италией, с другой, которая и решила судьбу суверенного государства и сделала первый шаг в сторону развязывания мировой войны. Представителей СССР и Чехословакии на неё не допустили. Делегацию последней запустили в зал лишь для подписания акт о капитуляции: после потери Судет с расположенными там мощными фортификационными сооружениями, защищавшими страну от вторжения с запада, её судьба была решена.

Почему же Бенеш подписал преступное соглашение без согласия Национального собрания и в условиях, когда Сталин предлагал ему военную помощь? Потому, что он боялся коммунистов больше нацистов.

Буквально на другой день после подписания Мюнхенского соглашения и начала передачи Судет, 1 октября 1938 г. Польша, неформально участвовавшая в сговоре, потребовала Прагу передать ей Тешинскую область. И тут настал черед восточной части страны: оставшаяся без военных укреплений Чехословакия уже не представляла прежней силы. Под давлением Германии 7–8 октября Прага вынуждена была предоставить автономию Словакии и Закарпатской области. 2 ноября «международный суд» в Вене передал южную часть Словакии и Закарпатье Венгрии. 15 марта 1939 г. Германия добила остатки Чехословацкого государства, включив его в состав Рейха как «протекторат Богемия и Моравия», а днём раньше под давлением Берлина Словакия объявила независимость.

В итоге в руки Гитлера попали колоссальные запасы вооружений, а главное, чешские военные заводы отныне стали работать на Рейх. К моменту нападения на СССР каждый четвертый танк был выпущен на чешских заводах. И с момента окончательной ликвидации Чехословацкого государства до начала Второй мировой войны оставалось каких-то полгода.

Неужели лидеры Англии и Франции не знали того, что творили и всерьез надеялись умиротворить вселенские амбиции Гитлера судетской уступкой? В своём комментарии «Правде.Ру» известный историк Кирилл Александров: «Это была ошибка английских и французских политиков – они недооценивали Гитлера. И если бы они не пошли на это соглашение, его бы свергли уже в начале октября 1938 г. Немецкие военные уже подготовили группу для его уничтожения, которая должна была его расстрелять. Более того, они связались с англичанами и предупредили их, чтобы они не подписывали соглашения с Гитлером. Однако Даладье и Чемберлен всё же пошли на уступки. Безусловно, они руководствовались благими намерениями. Во время Первой мировой войны Франция понесла тяжелейшие потери в четыре миллиона человек и не хотела новой войны. Но в итоге Гитлер вернулся триумфатором и заговор провалился.

К тому же они полагали, что ведут диалог с цивилизованным политиком – это был 1938 г., а не 1945 г. К тому же в претензиях немцев на Судеты был резон.

С другой стороны, западные государства оказались в очень сложном положении: сложно сказать, кого они опасались больше, Германию или СССР. В их глазах последний уже не был старой Россией. На Западе знали про массовые репрессии, про уничтожение миллионов крестьян. И они опасались относительно поведения Москвы. Я категорически не согласен с тем, что это соглашение способствовало развязыванию войны. Англия и Франция тем самым оттянули время её начала. Да, они сделали ошибку и не умерили аппетитов Гитлера, а только их разожгли. Однако она несопоставима «по вредности» с пактом Молотова-Риббентропа 1939 г.».

Впрочем, не будь Мюнхенского позорища 1938 г., вряд ли было бы возможно и расчленение Польши, ставшей жертвой собственной агрессивной политики, наглядно показанной поддержкой Гитлера в уничтожении Чехословацкого государства.

Как известно, что история ничему не учит. Историки считают, что "Мюнхенский сговор" преследовал своей целью пересмотр Версальской системы, сложившейся после Первой мировой войны. Если проводить исторические параллели, то в 1999 г. Запад вновь «пересмотрел» послевоенное устройство, наплевав на ООН и расчленив по «чехословацкому опыту» Югославию. Однако история жестоко наказывает за невыученные уроки. Как показывает практика, на Западе с ней знакомы мало. В итоге порождаются новые глобальные проблемы вроде Косовского прецедента, уже аукнувшегося на Кавказе.

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/pictures/14664/

29-30 сентября 1938 года в Мюнхене было составлено соглашение о разделе Чехословакии, ставшее прологом второй мировой войны.


Мюнхенский сговор – соглашение, составленное в Мюнхене 29 сентября 1938 года и подписанное на следующий день премьер-министрами Великобритании – Невиллом Чемберленом, Франции – Эдуардом Даладье, Италии – Бенито Муссолини и рейхсканцлером Германии Адольфом Гитлером. В результате данного соглашения этими западными странами было санкционировано начало захвата Чехословакии фашистской Германией. А точнее, оно предусматривало передачу Германии Судетской области Чехословакии (со всеми сооружениями и укреплениями, фабриками, заводами, запасами сырья, путями сообщения…), а также удовлетворение за счет Чехословакии территориальных притязаний Венгрии и Польши.

Чехословацкие представители не были допущены к обсуждению данного соглашения. СССР также было отказано в участии во встрече. Чемберлен и Даладье приняли условия Гитлера и совместно оказали давление на чехословацкое правительство. В результате, президент Бенеш без согласия Национального собрания принял к исполнению мюнхенский диктат.

Мюнхенское соглашение стало одним из наиболее ярких проявлений «политики умиротворения» Гитлера, проводимой накануне Второй мировой войны правительствами Великобритании и Франции, с целью добиться сговора с нацистской Германией за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы, отвратить гитлеровскую агрессию от Англии и Франции, направив ее на Восток, против Советского Союза. Но данные действия привели к тому, что Гитлер использовал эти страны для усиления Германии, которая уже в следующем году оккупировала всю территории Европы, и развязала войну. И именно Мюнхенское соглашение стало важной вехой в подготовке Второй мировой войны.

Премьер-министр Франции Эдуар Даладье прибывает на Мюнхенскую конференцию. На фотографии также мэр Мюнхена Карл Фихлер, посол Андре Франсуа-Понсе, министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и другие официальные лица.

Премьер-министр Франции Эдуар Даладье прибыл на Мюнхенскую конференцию.

Премьер-министр Франции Эдуар Даладье.

Немецкие формирования СС приветствуют премьер-министра Франции Даладье.

Прибытие премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена на Мюнхенскую конференцию.

Прибытие Невилла Чемберлена на Мюнхенскую конференцию.

Невилл Чемберлен идет на Мюнхенскую конференцию.


Герман Геринг, постоянный заместитель Гитлера в Совете министров по обороне рейха, прибыл на конференцию.

Жители Мюнхена встречают участников конференции

Официальная резиденция Гитлера в Мюнхене

Официальная резиденция Гитлера в Мюнхене

Начало конференции.

Чемберлен и Муссолини.

Гитлер пожимает руку премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену.

Обсуждение в кулуарах конференции.

Высшие офицеры Германии и Италии на улице на Мюнхенской конференции. На фото слева направо: гауптштурмфюрер СС Ойген Долльманн; оберштурмфюрер СС Ганс-Йохим фон Хадельн; группенфюрер СС Карл Вольфф; далее - два неизвестных итальянских офицера; профессор Артуро Марципати; генерал артиллерии Вильгельм Кейтель; рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер; генерал-майор люфтваффе Карл-Генрих Боденшатц; генерал-фельдмаршал Германн Геринг.

Факельное шествие в ночь с 29 на 30 сентября устроенное нацистами в Мюнхене во время проведения Конференции.

Факельное шествие на Мюнхенской конференции.

В час ночи 30 сентября 1938 г. Чемберлен, Даладье, Муссолини и Гитлер подписали Мюнхенское соглашение.

После этого в зал, где было подписано это соглашение, была допущена чехословацкая делегация. Руководства Великобритании и Франции оказали давление на правительство Чехословакии, и президент Бенеш без согласия Национального собрания принял к исполнению данное соглашение. 30 сентября между Великобританией и Германией была подписана декларация о взаимном ненападении; схожая декларация Германии и Франции была подписана чуть позже. После подписания Мюнхенских соглашений 1938 года. Слева направо Чемберлен, Даладье, Гитлер, Муссолини, Чиано.

Образец «Мюнхенского соглашения», который сохранился в Лондоне.

Текст соглашения: "Германия, Соединенное Королевство, Франция и Италия, согласно уже принципиально достигнутому соглашению относительно уступки Судето-немецкой области, договорились о следующих условиях и формах этой уступки, а также о необходимых для этого мероприятиях и объявляют себя в силу этого соглашения ответственными каждая в отдельности за обеспечение мероприятий, необходимых для его выполнения.

1. Эвакуация начинается с 1 октября.

2. Соединенное Королевство, Франция и Италия согласились о том, что эвакуация территории будет закончена к 10 октября, причем не будет произведено никаких разрушений имеющихся сооружений, и что чехословацкое правительство несет ответственность за то, что эвакуация области будет проведена без повреждения указанных сооружений.

3. Формы эвакуации будут установлены в деталях международной комиссией, состоящей из представителей Германии, Соединенного Королевства, Франции, Италии и Чехословакии. (...)"

Подписи сторон.

Невилл Чемберлен выступает с краткой речью по прибытию в аэропорт Хестон 30 сентября 1938 после закрытия Мюнхенской конференции.

Чемберлен: «Я привез вам мир!»

Чемберлен тут же стал "героем народа"...

Судетские немцы выламывают чехословацкий пограничный столб во время оккупации Германией Судетской области Чехословакии в конце сентября-начале октября 1938 года.

Польская пресса ликовала: западная дипломатия, не пригласив Москву за стол переговоров, четко указала русским на их место. Сама Польша в октябре 1938 года поддержала Германию в территориальных претензиях к Чехословакии, а впоследствии аннексировала часть чешских и словацких земель в числе которых были местности Тешинская Силезия, Орава и Спиш. До заключения пакта Молотова - Риббентропа оставалось чуть меньше года...

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/digest/7873/
Мы провели небольшой эксперимент: заглянули в школьные учебники истории трех стран, 75 лет назад игравших главную роль в событии 30-го сентября.

Событии, которое в Чехии видят как акт предательства и диктат держав (подробнее читайте Ztráta cti, nebo co vlastně?), пишет «Respekt». Не будем держать читателя в напряжении - Мюнхенское соглашение, именно о нем идет речь, по размаху и тщательности трактовки не является одной из стержневых тем школьной истории ни в Великобритании, ни во Франции, ни в Германии.

Но даже так молодые граждане этих стран могут узнать о важном историческом уроке. Прежде всего о том, что нельзя уступать злу, и о неспособности реально оценить риск, перед лицом которого тогда оказалась Европа. Чешские школьные основы, что естественно, щедрее: наши учебники рассказывают историю предательства и диктата. Однако, несмотря на большое количество исписанных страниц и расставленные акценты, наши пособия теряют самое важное.

Мюнхен как победа

Суть «Мюнхена» со временем, конечно, меняется. Великобритания и Франция в попытке предотвратить неотвратимую войну в сентябре 1938 года принесли в жертву единственное в то время относительно демократическое государство в Центральной и Восточной Европе. В итоге Чехословакия стала первой настоящей жертвой экспансии Гитлера. Чехи с тех пор продолжают задаваться вопросом: может быть, они все же должны были сражаться с армией Гитлера, хотя с военной точки зрения это было безнадежно. Тогда бы нация, выйдя из борьбы, стала морально сильнее. Тем не менее историки сильно сомневаются в общем эффекте: Запад, безусловно, видел бы в нас виновников развязывания войны, и Чехословакия как государство после войны не была бы восстановлена.

Появляются даже такие точки зрения, что чехам следует оставить печальный тон разговоров о «Мюнхене», потому что для этого на самом деле нет причин. «Мюнхен вовсе не был поражением, это отступление в заранее поигранной битве за приемлемую цену», - писала неделю назад в интересной статье газета Lidové noviny, добавляя, что «Мюнхен» надо воспринимать как победу здравого смысла и инстинкта самосохранения. Судетские немцы не стали историческими победителями, как они думали в 1938 году. Наоборот, они все потеряли. Чехи, напротив, после войны получили все обратно, хотя и с потерями, но гораздо меньшими, чем у других народов.

У рассуждений в стиле «Мюнхен как победа», конечно, есть свои слабые места. Прибыль и потери нельзя считать только непосредственно после войны. История не остановилась на «историческом поражении» судетских немцев. История шла дальше.

Даже если судетские немцы до сих пор тоскуют по потерянной родине, которую они своей восторженной встречей Гитлера так сильно настроили против себя, едва ли сегодня они чувствуют себя побежденными. Наоборот, если бы трехмиллионное немецкое меньшинство в Чехословакии осталось, безусловно, на выборах в 1946 году не выиграли бы коммунисты, не было бы переворота в феврале 1948-го.

Именно эти взаимосвязи очень важно учитывать, делая выводы после «Мюнхена». К триумфу коммунистов на выборах 1946 года привело не только отсутствие 3 миллионов немецких избирателей, но и чувство разочарования в ненадежных западных союзниках, определенная злость по отношению к Западу. Этим сумели воспользоваться коммунисты, возник тщательно создаваемый в течение нескольких десятилетий культ измены запада.

Этот культ настолько силен, что сохраняется до сих пор. Если бы это было не так, Земан не смог бы так просто играть с антинемецкой картой во время президентской кампании. Наверное, не было бы и столь сильного неприятия «диктата» Брюсселя, как у нас называют политику европейских институтов. И не было бы часто подчеркиваемого чувства, что мы сами со всем справимся. Все это последствия урока из «Мюнхена», преподнесенного нам 75 лет назад. Как бы нам ни казалось, что мы живем другой жизнью и в совершенно другое время.

Где была ошибка

Давайте на секунду вернемся к школьным учебникам. Чешские книги достаточно детально описывают последовательность событий, но не ставят важных вопросов, а значит, не ищут на них ответов. Например: почему Великобритания и Франция не хотели воевать за Чехословакию? Какая часть вины лежит на самих чехах? И какой урок можно из этого извлечь? Как только учителя начнут об этом говорить (некоторые, возможно, уже это делают), уроки истории сразу станут интересными.

Настоящий чешский парадокс заключается в том, что стремление к изоляции, недоверие и недостаточное великодушие по отношению к союзникам, что сейчас можно видеть на примере чешского участия в Европейском Союзе, - не просто отдаленные последствия «Мюнхена», но и его частичная причина. Чехи после возникновения их государства совершили ряд ошибок. Прежде всего, они не смогли достаточно хорошо отнестись к своему немецкому меньшинству.

Само слово «меньшинство» вводило в заблуждение - немцев в Чехословакии было на миллион больше, чем словаков. То есть вопрос звучит так: почему не возникло государство, которое объяснило бы 3 миллионам судетских немцев, что они тоже его часть - от названия и до культурной политики (у государственного радио, например, не было трансляций на немецком).

Чехам также стоит задать себе вопрос, может быть, надо было лучше пытаться убедить французов и британцев в том, что наши интересы - это и их интересы. То есть, что стоило ради далекой Чехословакии вступить в войну. (Предполагается, что более 90% британцев и французов так не считали.)

Правильно понять

Как известно, остановить Гитлера было невозможно. Однако легким его приезд в Прагу сделали и ошибки чехословацкого государства, которые сегодня в школах и в СМИ надо детально разбирать и искать такое понимание мюнхенского урока, которое стало бы самым полезным.

В таком случае нельзя не сказать о нескольких ключевых моментах. Хотя среди жизненно важных интересов чешского государства - сохранять прекрасные отношения с демократической Германией, правильное понимание Мюнхена в принципе означает строить политику плодотворного сотрудничества в ЕС. Например, ездить в Брюссель не только тогда, когда требуется помощь с визами в Канаду или нужна поддержка для небольших пивоварен.

Правильно понятые мюнхенские события должны призывать не к бесконечному недоверию (как твердит, например, Гражданско-демократическая партия), а, наоборот, к пониманию важности связей с союзниками, без которых ни одно маленькое государство не может долго обходиться. Правильно понятые мюнхенские события означают, что политики, требующие «суверенитета» (иными словами - изоляции), в этой стране будут по праву считаться малозначительными радикалами.

Особенно если эти поклонники «суверенитета» не призывают строить государство, которое хочет со всей ответственностью полагаться только на себя, государство с функционирующими институтами и сильной армией, например, по образцу «суверенного» Израиля. Если эти жаждущие «суверенитета», наоборот, хотят иметь государство, подрываемое коррупцией и недоверием к правосудию и институтам вообще.

[Алексей Заквасин, Анастасия Ксенофонтова]

https://russian.rt.com/science/artic...-yaponiya-sssr

29 июля 2018, 16:10

80 лет назад на Дальнем Востоке в районе озера Хасан начался вооружённый конфликт между СССР и Японией. В начале августа Квантунской армии удалось перейти советскую границу и закрепиться на стратегически важных высотах. Однако в результате контрудара Красная армия смогла освободить захваченные территории. Историки называют хасанские бои репетицией перед более кровопролитным столкновением на реке Халхин-Гол в 1939 году. О причинах и последствиях советско-японского конфликта — в материале RT.

Пехотинцы 120-го Стрелкового полка 40-й Стрелковой дивизии

29 июля 1938 года около 140 солдат Квантунской армии атаковали заставу на сопке Безымянной вблизи озера Хасан, где находились 11 советских пограничников. С большим трудом красноармейцы под руководством лейтенанта Алексея Махалина сдерживали натиск превосходящих сил противника.

После трёх часов боя на помощь к нашим военным подоспели рота 119-го Стрелкового полка и две резервные группы пограничников. В результате японцы были отброшены на 400 м вглубь марионеточного государства Маньчжоу-Го (оккупированная Квантунской армией северо-восточная часть Китая).

Однако в ночь на 1 августа при поддержке артиллерии противник снова перешёл в наступление. Несмотря на упорное сопротивление, пограничники были вынуждены отступить. Японцы вклинились на 4 км советской территории, захватив три высоты — Заозёрную, Безымянную и Пулемётную.

У Безымянной высоты

Труднопроходимая местность и бездорожье помешали 40-й дивизии РККА, отвечавшей за оборону Приморья, оперативно подтянуть силы для нанесения ответного удара по оккупантам. Вечером 1 августа японские позиции атаковала авиация.

Наступление сухопутных войск началось 2 августа и носило неорганизованный характер. Слабая разведка и проблемы со снабжением не позволили вернуть захваченные врагом высоты. Тяжёлые потери понесли 119-й и 120-й стрелковые полки и танковый батальон. 3 августа РККА была вынуждена прекратить атаки и начать перегруппировку.

4 августа посол Японии в СССР Мамору Сигэмицу предложил Москве мирный способ урегулирования конфликта. Советское правительство расценило этот шаг как стремление милитаристов выгадать время для укрепления оккупированных районов.

В тот же день Народный комиссариат обороны СССР выпустил приказ о приведении в полную боевую готовность войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа «в связи с провокацией японской военщины».

К тому моменту Квантунская армия успела соорудить на высотах пулемётные и артиллерийские гнёзда, вырыть траншеи, установить заграждения из колючей проволоки и подготовить противотанковые рвы. Общая численность группировки противника составляла 20 тыс. человек.

К 5 августа части РККА завершили подготовку к новому, более масштабному наступлению, сосредоточив у озера Хасан 32 тыс. солдат, 600 артиллерийских орудий, 345 танков, 180 бомбардировщиков и 70 истребителей. Командование операции было поручено начальнику штаба Дальневосточного фронта Григорию Штерну.

6 августа после авиационного налёта в наступление перешли танки и пехотинцы. Несмотря на плотный артиллерийский и снайперский огонь противника, Красной армии удалось добиться успеха. Вечером 118-й Стрелковый полк занял Заозёрную — наиболее важную в стратегическом отношении высоту.

Бойцы РККА устанавливают знамя победы на сопке Заозёрной

9 августа части РККА выбили японцев с Безымянной и Пулемётной высот. А 10 августа Квантунская армия отступила со всей захваченной советской территории. СССР удалось восстановить статус-кво на Дальнем Востоке. За проявленную отвагу и образцовое выполнение боевых заданий советские дивизии и личный состав получили государственные награды.

Победа досталась Красной армии дорогой ценой. Точных данных о потерях нет, но, по подсчётам Военной академии Генштаба ВС РФ, в сражениях с японскими милитаристами погибли 989 военнослужащих. В других источниках число погибших красноармейцев оценивается в 2 тыс. или 3 тыс. человек. При этом количество убитых оккупантов примерно вдвое меньше.

«Особые гегемонистские претензии»

Бой у Безымянной высоты стал первым серьёзным столкновением между РККА и японскими милитаристами, однако на этом сражении конфликт не был исчерпан. Спустя год советские и японские войска сошлись в кровопролитной схватке на реке Халхин-Гол (Монголия).

Активная стадия боёв с японцами началась 11 мая и продолжалась в течение всего лета 1939 года. В конце августа крупная группировка Квантунской армии попала в окружение. В первой половине сентября после неудачных попыток деблокады своих частей Токио согласился на заключение мирного договора и отказался от претензий на Монголию.

В сражении на Халхин-Голе приняли участие более 100 тыс. человек с обеих сторон. Красная армия под руководством будущего Маршала СССР Георгия Жукова потеряла 9,7 тыс. военнослужащих, а противник, по разным данным, от 17 тыс. до 25 тыс. человек.

Как полагают эксперты Военной академии Генштаба, конфликт между Москвой и Токио был закономерным итогом нарастания напряжённости в Дальневосточном регионе. Япония при поддержке Запада проводила агрессивную экспансию на территориях к северу от захваченной в 1931—1932 годах части Китая (Маньчжоу-Го).

Планы милитаристов из Страны восходящего солнца разделяло и правительство нацистской Германии. В 1936—1937 годах Токио и Берлин вели секретные переговоры о разделе территории СССР в случае вооружённого конфликта.

Помимо Адольфа Гитлера, антисоветские настроения японской элиты подогревали США. Квантунской армии отводилась роль силы, способной значительно ослабить военную машину СССР и заставить Москву перебросить силы с западного направления.

Японские офицеры у озера Хасан

Известно, что в 1930-е годы Япония в рамках финансовой помощи получила от заокеанских спонсоров несколько сотен миллионов долларов. Заигрывание с милитаристами в итоге обернулось трагедией для США. 7 декабря 1941 года японские войска нанесли сокрушительный удар по базе американских ВМС Пёрл-Харбор.

«У Вашингтона были особые гегемонистские претензии. Нападение Японии на Советский Союз давало шанс США выступить в роли посредника, миротворца между двумя державами и тем самым поднять собственный престиж», — отметил в беседе с RT начальник научного отдела Российского военно-исторического общества Юрий Никифоров.

Талант и мужество

Поддержка западных государств в сочетании с интенсивными военными реформами позволила Японии нарастить группировку войск в Маньчжоу-Го. В 1932 году вблизи границ СССР находились 64 тыс. солдат противника, в 1937 году — 200 тыс., а весной 1938 года, перед наступлением на Халкин-Гол — 350 тыс.

Располагая информацией об экспансионистских намерениях Токио, Москва принимала меры по усилению дальневосточного фланга. Однако экономические трудности, слаборазвитая инфраструктура и нехватка кадров объективно снижали военные возможности СССР в регионе.

В июне 1937 года Советскому Союзу удалось сосредоточить на Дальнем Востоке только 83 тыс. военнослужащих, а в 1938 году группировка выросла до 105 тыс. человек. Как полагает Юрий Никифоров, Красная армия смогла остановить японскую агрессию прежде всего благодаря таланту командиров и мужеству солдат.

Расчёт 76,2-мм пушки читает сводку из района боевых действий, 32-я Стрелковая дивизия, Хасан, август 1938 года

Эксперт назвал хасанские события «первой пробой сил» Красной армии, напомнив, что в 1930-е годы наркомат СССР стремился «насытить» войска танками и авиацией. Столкновения с Квантунской армией позволили получить опыт использования новой техники и заодно проверить, насколько надёжна оборона Дальнего Востока.

«Конечно, сражение у Хасана не было полномасштабным конфликтом. Вряд ли бои в июле — августе 1938 года могли привести к настоящей войне. Однако эта небольшая победа над японцами позволила осознать ряд слабых и сильных сторон Красной армии и имела важный морально-психологический эффект», — резюмировал Никифоров.