*305. Вторая мировая война-3

[Википедия]

Завершилась "Дюнкеркская катастрофа" - бегство - под угрозой полного уничтожения - английского экспедиционного корпуса и французских частей из плотно осажденного гитлеровцами порта Дюнкерк на северном побережье Франции. Бегство - союзники предпочитали употреблять слово "эвакуация" - продолжалось 9 дней под непрерывной и интенсивной бомбежкой. Англичанам удалось перевезти через Ла Манш 349 тысяч человек, в том числе 120 тысяч французов. Дюнкерк заняли немцы; закончилась первая фаза кампании на Западном фронте, за время которой Франция потеряла около 30 дивизий и почти весь военно-воздушный флот. Под Дюнкерком было утрачено почти все английское армейское вооружение: 7 тысяч тонн боеприпасов, 90 тысяч винтовок, 2 300 орудий, 120 тысяч автомашин и повозок, 8 тысяч пулеметов, 400 противотанковых ружей (Англия потеряла почти все танки). 40 тысяч французских солдат и офицеров, прикрывавшие эвакуацию своих товарищей и оставшиеся без боезапасов, попали в плен.

Немецкие войска вошли в Париж.

[Франц Гальдер]

Положение противника на фронте существенно не изменилось. Беспокойство вызывают непрерывно поступающие сведения о стягивании сил противника в район Парижа, а также о том, что якобы перед фронтом 4-й армии высадился английский воздушный десант. Силы противника ограничены. Мы можем с уверенностью считать, что союзники во Франции [443] имеют около 60 дивизий. Этого достаточно, чтобы незначительными силами занять оборону и создать несколько резервных группировок. Их расположение связано с угрозой захвата Парижа. Можно предположить, что враг ожидает нашего наступления из района Лаона. Далее, он предполагает, что основные усилия мы сосредоточим на правом фланге, ибо такова логика наших действий в последнее время, а также необходимость, связанная с нашим стремлением создать угрозу с воздуха для Англии. Поэтому он сосредоточит большую часть своих войск в районе нижнего течения Сены и Соммы. За группировкой в районе Вийер-Коттере и группировкой в районе Бове, очевидно, находится парижская группировка противника. В этом треугольнике противник ожидает нашего наступления. При этом неизбежно ослабление восточного фланга. Враг попытается замаскировать эту слабость или частично ослабить ее неприятные последствия путем усиления северного фланга на линии Мажино. Но это ничего не изменит в том, что основные усилия будут сосредоточены на обороне Парижа, район которого с развитием наступления наших, а может быть и итальянских войск (через Альпы), станет краеугольным камнем французской стратегии; при этом тыл будет обращен к морю. Военное руководство противника, войска которого со вступлением Италии в войну будут оттеснены от Средиземного моря, а следовательно, пользоваться людскими ресурсами Северной Африки французы смогут только через Атлантический океан (в крайнем случае они будут рассчитывать на Америку), должно будет задуматься над этим.

В пользу такого решения говорит и то, что Франция теперь лишена промышленного Севера и в значительной степени зависит от доставки сырья для промышленности через океан, а посему считает своей основной заботой сохранение морских портов и ведущих к ним коммуникаций.

Если эти соображения окажутся правильными, наши действия на Сомме и Эне вначале будут успешными (это связано с тактической слабостью слишком протяженного французского фронта), а затем, севернее и северо-восточнее Парижа, наши войска встретят сопротивление крупных сил.

Мы должны настолько глубоко эшелонировать свои войска, чтобы потом перенести направление главного удара на фронт группы армий «А», с тем чтобы она повернула из Шампани на запад.

Поэтому надо подготовить сосредоточение подвижных сил на этом фланге. Направим ли мы часть этих сил на Мозель, чтобы начать операцию «Тигр», пока неясно. Во всяком случае, войска, принимающие участие в этой операции, не должны быть ослаблены, так как на их долю при захождении на запад может выпасть решающая задача: они составят [444] на этом фланге второй эшелон, наступающий за группой армий «А» в юго-западном направлении.

Эти соображения обсуждались на утреннем совещании.

Главком едет в группу армий «А» (16, 12, 2, 9-я армии).

Генерал Мит вылетел в 18-ю армию, чтобы организовать вывод с линии фронта резервов из района Дюнкерка в новом направлении.

Оперативный отдел отдал приказ о перегруппировке резервов ОКХ.

Вильке поручено обеспечить связь с авиацией, которая после нашего переезда несколько нарушилась.

Генерал-квартирмейстеру дано указание обеспечить более быстрое продвижение дивизий ландвера в Бельгии к побережью, чтобы они могли в ближайшее время сменить задействованные там соединения.

12.00 — Зальмут докладывает:

а. Занят Дюнкерк, войска вышли к побережью. Французы бежали.

б. Заболел Байер из 18-го армейского корпуса. Вместо него назначен Бёме из 32-й дивизии. Командование 32-й примет генерал Бонштедт из 18-й дивизии.

в. Наступление начнется в 5.00 5 июня (сообщение начальника генштаба группе армий «Б»).

Грейфенберг докладывает:

а. По сообщению Йодля, фюрер собирается направить в Италию горноегерские дивизии.

б. 7-я и 67-я дивизии (из резерва группы армий «А») передаются на западный фланг. Вместо этого в состав группы передаются три дивизии из 16-й армии.

Лисе докладывает, что в 4.45 началось наступление французов и англичан на плацдарм в районе Абвилля с участием танков. Подбит один тяжелый танк. Наши войска в основном удерживают занимаемые позиции. В составе наступающих соединений 51-я английская дивизия.

Фельбер докладывает:

а. 1-я армия против желания Лееба предприняла успешное наступление. После переговоров с Вицлебеном дано указание активных действий не предпринимать, а только вести разведку.

б. Командующий 7-й армией считает, что инженерные войска по уровню своей подготовки не смогут обеспечить начала наступления раньше 19 июня. Я отклонил довод, но обещал направить к нему Якоба.

15.00 — Зальмут докладывает: В Дюнкерке захвачены в плен два командира французских дивизий (25-й и 68-й). По предварительным данным, захвачено также несколько генералов, около 40 тыс. солдат и много техники.

17.45 — Лисе докладывает: Южнее Соммы до Сены и [445] Марны воздушная разведка не обнаружила никаких передвижений, противника. Зенитная артиллерия замечена в Руане, особенно много ее между Суассоном и Фимом. По данным радиоперехвата, в Бове расположен штаб армии; таким образом, между Уазой и морем противник имеет две армии. Кернер:

а. Противник подверг бомбардировке вокзалы в Нейссе и Роттердаме. Движение по железной дороге было прервано на 24 часа. Вокзал в Нейссе использовать больше нельзя.

б. В настоящее время на участке Геннеп, Росендал, Брюссель курсируют 48 поездов, на участке Венло, Хассельт, Оттиньи — 24 поезда.

Пока что от Оттиньи можно использовать только участок Монс, Валансьенн, поэтому пропустить по нему 72 поезда нельзя. Участок Оттиньи, Шарлеруа, Фурми восстанавливается, с вводом его в действие сообщение улучшится.

До Динана курсируют 16 поездов, там перегрузка на автомашины, которые идут до западного берега р. Маас. Дальше могут следовать только 5 поездов. Я требую 16 еще до того, как будет готов мост у Динана. Дополнительные 16 поездов из Люксембурга перегружаются на автомашины; они следуют через Седан в направлении на Ретель.

Наиболее загружен участок до Этапля, Перонна, Сен-Кантена, Лаона, Ретеля. Водным путем грузы идут через Роттердам и Антверпен. Я требую использовать и Гент.

Вечером приглашен на бокал вина к главкому в его имение. Замечательный спокойный вечер, великолепное настроение.

Генерал-квартирмейстер доложил, что база снабжения для операции готова. Начальник связи сообщил, что линии связи для обеспечения операции готовы.

4 июня наша авиация нанесла сильные удары по району Парижа. Сопротивление было незначительным. Успех очень большой. Один из участников заявил: «Этот полет был похож на парад в честь партийного съезда».

[Граф фон дер Шуленбург]

Телеграмма

Москва, 4 июня 1940 — 12.25

Получена 4 июня 1940 — 5.15

Срочно!

№ 1063 от 3 июня

Молотов сообщил мне сегодня, что примерно 25 мая, в связи с неизбежным, видимо, вступлением Италии в войну, [германский] посол Макензен заявил советскому поверенному в делах 91 в Риме, что все балканские проблемы будут разрешены без войны, т.е. путем взаимного сотрудничества между Германией, Советским Союзом и Италией.

Молотов просил информации относительно того, отражает ли это заявление Макензена взгляды Имперского правительства и итальянского правительства.

Прошу телеграфных инструкций.

Шуленбург

[Н.Н. Яковлев]

Советское правительство зорко следило за событиями, развернувшимися у границ нашей страны. Крах буржуазно-помещичьей Польши создал смертельную угрозу для братских народов Западной Украины и Белоруссии. 17 сентября 1939 г. советские войска перешли границу распавшегося Польского государства и взяли под защиту население Западной Украины и Белоруссии. Граница Советского Союза была продвинута на сотни километров западнее. Распространению гитлеровской агрессии на Восток был положен конец. Это имело огромное значение не только для государственной обороны Советского Союза, но и для всех свободолюбивых народов в дальнейшем.

Вслед за этим Советский Союз обезопасил подступы к своей тогдашней северо-западной границе. 28 сентября 1939 г. между СССР и Эстонией был подписан договор о взаимопомощи. Стороны обязались оказывать друг другу помощь, в том числе военную, в случае нападения на одну из них или угрозы нападения. Аналогичные договоры были заключены Советским Союзом 5 октября с Латвией и 10 октября с Литвой. Три прибалтийские государства предоставляли Советским Вооруженным Силам базы на своей территории. Все эти действия Советского правительства уже тогда были должным образом оценены политическими деятелями Запада, которых никак нельзя заподозрить в симпатиях к коммунизму. Выступая по радио 1 октября 1939 г., У. Черчилль вынужден был заявить: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть». Министр внутренних дел американского правительства Г. Икес пометил в свом дневнике 14 октября 1939 г.: «Я все более убеждаюсь в том, что.. (Россия) уничтожит в свою очередь Гитлера, даже если ему удастся уничтожить Францию и Великобританию». Так, уже в сентябре — октябре 1939 г. Советский Союз занял стратегические позиции, имевшие впоследствии неоценимое значение для судеб коалиционной войны против гитлеровской Германии.

Антисоветские интриги правительств западных стран в период «странной войны»

Хотя Англия и Франция 3 сентября 1939 г. объявили войну Германии, вести боевые действия они не собирались. Отчаянные просьбы польских представителей о помощи натолкнулись в Лондоне и Париже на ледяной прием. Поляки просили ускорить обещанное наступление на Западном фронте. Но боевые действия там ограничились слабой деятельностью французских патрулей, которая была полностью прекращена к 21 сентября. Поляки просили хотя бы провести бомбардировки военных объектов в Германии. Однако и это обращение было отклонено: действия англо-французской авиации над Германией ограничились разбрасыванием листовок. Наконец, поляки попросили срочно прислать вооружение. Британский генерал Айронсайд, с которым польская миссия вела переговоры в Лондоне, ответил, что Англия сможет прислать вооружение Польше не раньше, чем через 5— 6 месяцев, и порекомендовал закупить его в нейтральных странах — таких, как Бельгия, Испания или Канада. Поляки обратились в Вашингтон, прося исключить Польшу из числа стран, попадающих под действие закона о «нейтралитете». Но и оттуда поступил отказ. Итак, западные державы, на словах горячо сочувствовавшие Польше, на деле толкнули ее в пропасть. В трудный час «западные друзья» отвернулись от Польши.

Как отмечает В. Гомулка, «эту удивительную инертность можно и следует объяснять прежде всего политическими соображениями. Польша была для мюнхен-цев пешкой, которую они с легким сердцем пожертвовали в грязной игре, надеясь на то, что вермахт, быстро покорив нашу страну, окажется лицом к лицу с Советской Армией. Несколько иными средствами продолжались попытки реализовать концепцию, лежавшую в основе мюнхенской политики: толкнуть Третью империю против СССР». Разгром Польши создал общую германо-советскую границу, что, на взгляд западных политиков, облегчало возникновение войны между Германией и СССР. Этим объясняется положение вещей, которое сложилось после сентября 1939 г.: Англия и Франция формально находились в состоянии войны с Германией, но не вели с ней военных действий — то был период так называемой «странной войны». На фронте против фашизма царило полное затишье, но внутри западных стран началось разнузданное наступление против прогрессивных сил, в первую очередь против коммунистов. Во Франции правительство Даладье 26 сентября 1939 г. издало декрет о запрещении деятельности коммунистической партии. По распоряжению правительства был прекращен выход коммунистических газет, многие коммунисты подверглись преследованию. Депутаты-коммунисты в парламенте были лишены мандатов, а некоторые — арестованы. Полтора миллиона французов, отдавших свои голоса коммунистам, не имели отныне представительства в парламенте. В Англии коммунисты также подвергались репрессиям, против активных деятелей партии возбуждались судебные дела, а иных коммунистов заключали в тюрьмы вообще без суда, на основе чрезвычайных полномочий военного времени. Орган компартии газета «Дейли уоркер» получила ряд предупреждений от властей, полиция запугивала лиц, читавших ее. Наконец, в январе 1941 г. газета была закрыта. В Соединенных Штатах в июне 1940 г. вошел в силу закон Смита, по которому прогрессивным деятелям угрожало тюремное заключение на 10 лет и штраф в 10 тыс. долларов.

В период «странной войны» усилия и помыслы правящих кругов западных держав были направлены на то, чтобы обратить острие войны против Советского Союза. Подозрительные эмиссары и посредники шныряли между столицами воевавших государств с тем, чтобы побудить гитлеровскую Германию напасть на Советский Союз. Пауза в военных действиях со стороны Германии, наступившая после польской кампании, а также «мирные предложения» Гитлера, изложенные в его речи в рейхстаге 6 октября 1939 г., казалось, давали основание полагать, что гитлеровцев можно склонить на соглашение с Западом и вынести конфликт из военной сферы. Между тем «мирное наступление» Гитлера было лишь маскировкой неминуемого нападения на Западе, оно должно было лишь притупить бдительность Англии и Франции, создав~впечатление нерешительности, якобы существующей в Берлине, относительно направления следующего удара. В памятной записке своим командующим Гитлер 9 октября 1939 г. объяснил мотивы и доводы в пользу первоочередного разгрома западных держав. Его аргументация сводилась к следующему: западные противники Германии проводят традиционную политику «баланса сил», чтобы ослабить и уничтожить германское государство. Дабы не допустить торжества их целей, необходимо «добиться окончательного военного разгрома западных держав». Наступление на Западе первоначально намечалось на вторую неделю ноября 1939 г., однако из-за недостаточной подготовки войск, трудностей с транспортом, плохой погоды сроки его одиннадцать раз откладывали. В конечном итоге в середине января 1940 г. было решено отнести открытие кампании на Западе на весну.
http://historic.ru/books/item/f00/s0...25/st014.shtml
Рим, как в конце 30-х годов, так и во время «странной войны», стал тем пунктом, где правительства западных держав пытались нащупать и установить контакты с гитлеровской Германией. Правительство Чемберлена по-прежнему заискивало перед Муссолини, стремясь использовать его влияние, чтобы направить германскую агрессию на Восток. Призывы борьбы с коммунизмом нашли живейший отклик у дуче. И без внушения иностранных дипломатов Муссолини стоял за то, чтобы в первую очередь ударить на Востоке. 3 января 1940 г. он писал Гитлеру: «Любой дальнейший шаг в отношениях с Москвой вызвал бы катастрофические последствия в Италии. Разрешите думать, что этого не случится. Только в России, и нигде больше, вы найдете решение вопроса о вашем жизненном пространстве... В тот день, когда мы уничтожим большевизм, мы выполним свой долг перед нашими обеими революциями. Тогда наступит черед великих демократических держав, которые не смогут справиться с гложущим их раком».

[Н.Н. Яковлев]

http://historic.ru/books/item/f00/s0...25/st015.shtml
Хотя Англия и Франция 3 сентября 1939 г. объявили войну Германии, вести боевые действия они не собирались. Отчаянные просьбы польских представителей о помощи натолкнулись в Лондоне и Париже на ледяной прием. Поляки просили ускорить обещанное наступление на Западном фронте. Но боевые действия там ограничились слабой деятельностью французских патрулей, которая была полностью прекращена к 21 сентября. Поляки просили хотя бы провести бомбардировки военных объектов в Германии. Однако и это обращение было отклонено: действия англо-французской авиации над Германией ограничились разбрасыванием листовок. Наконец, поляки попросили срочно прислать вооружение. Британский генерал Айронсайд, с которым польская миссия вела переговоры в Лондоне, ответил, что Англия сможет прислать вооружение Польше не раньше, чем через 5— 6 месяцев, и порекомендовал закупить его в нейтральных странах — таких, как Бельгия, Испания или Канада. Поляки обратились в Вашингтон, прося исключить Польшу из числа стран, попадающих под действие закона о «нейтралитете». Но и оттуда поступил отказ. Итак, западные державы, на словах горячо сочувствовавшие Польше, на деле толкнули ее в пропасть. В трудный час «западные друзья» отвернулись от Польши.

Как отмечает В. Гомулка, «эту удивительную инертность можно и следует объяснять прежде всего политическими соображениями. Польша была для мюнхен-цев пешкой, которую они с легким сердцем пожертвовали в грязной игре, надеясь на то, что вермахт, быстро покорив нашу страну, окажется лицом к лицу с Советской Армией. Несколько иными средствами продолжались попытки реализовать концепцию, лежавшую в основе мюнхенской политики: толкнуть Третью империю против СССР». Разгром Польши создал общую германо-советскую границу, что, на взгляд западных политиков, облегчало возникновение войны между Германией и СССР. Этим объясняется положение вещей, которое сложилось после сентября 1939 г.: Англия и Франция формально находились в состоянии войны с Германией, но не вели с ней военных действий — то был период так называемой «странной войны». На фронте против фашизма царило полное затишье, но внутри западных стран началось разнузданное наступление против прогрессивных сил, в первую очередь против коммунистов. Во Франции правительство Даладье 26 сентября 1939 г. издало декрет о запрещении деятельности коммунистической партии. По распоряжению правительства был прекращен выход коммунистических газет, многие коммунисты подверглись преследованию. Депутаты-коммунисты в парламенте были лишены мандатов, а некоторые — арестованы. Полтора миллиона французов, отдавших свои голоса коммунистам, не имели отныне представительства в парламенте. В Англии коммунисты также подвергались репрессиям, против активных деятелей партии возбуждались судебные дела, а иных коммунистов заключали в тюрьмы вообще без суда, на основе чрезвычайных полномочий военного времени. Орган компартии газета «Дейли уоркер» получила ряд предупреждений от властей, полиция запугивала лиц, читавших ее. Наконец, в январе 1941 г. газета была закрыта. В Соединенных Штатах в июне 1940 г. вошел в силу закон Смита, по которому прогрессивным деятелям угрожало тюремное заключение на 10 лет и штраф в 10 тыс. долларов.

В период «странной войны» усилия и помыслы правящих кругов западных держав были направлены на то, чтобы обратить острие войны против Советского Союза. Подозрительные эмиссары и посредники шныряли между столицами воевавших государств с тем, чтобы побудить гитлеровскую Германию напасть на Советский Союз. Пауза в военных действиях со стороны Германии, наступившая после польской кампании, а также «мирные предложения» Гитлера, изложенные в его речи в рейхстаге 6 октября 1939 г., казалось, давали основание полагать, что гитлеровцев можно склонить на соглашение с Западом и вынести конфликт из военной сферы. Между тем «мирное наступление» Гитлера было лишь маскировкой неминуемого нападения на Западе, оно должно было лишь притупить бдительность Англии и Франции, создав~впечатление нерешительности, якобы существующей в Берлине, относительно направления следующего удара. В памятной записке своим командующим Гитлер 9 октября 1939 г. объяснил мотивы и доводы в пользу первоочередного разгрома западных держав. Его аргументация сводилась к следующему: западные противники Германии проводят традиционную политику «баланса сил», чтобы ослабить и уничтожить германское государство. Дабы не допустить торжества их целей, необходимо «добиться окончательного военного разгрома западных держав». Наступление на Западе первоначально намечалось на вторую неделю ноября 1939 г., однако из-за недостаточной подготовки войск, трудностей с транспортом, плохой погоды сроки его одиннадцать раз откладывали. В конечном итоге в середине января 1940 г. было решено отнести открытие кампании на Западе на весну.

Рим, как в конце 30-х годов, так и во время «странной войны», стал тем пунктом, где правительства западных держав пытались нащупать и установить контакты с гитлеровской Германией. Правительство Чемберлена по-прежнему заискивало перед Муссолини, стремясь использовать его влияние, чтобы направить германскую агрессию на Восток. Призывы борьбы с коммунизмом нашли живейший отклик у дуче. И без внушения иностранных дипломатов Муссолини стоял за то, чтобы в первую очередь ударить на Востоке. 3 января 1940 г. он писал Гитлеру: «Любой дальнейший шаг в отношениях с Москвой вызвал бы катастрофические последствия в Италии. Разрешите думать, что этого не случится. Только в России, и нигде больше, вы найдете решение вопроса о вашем жизненном пространстве... В тот день, когда мы уничтожим большевизм, мы выполним свой долг перед нашими обеими революциями. Тогда наступит черед великих демократических держав, которые не смогут справиться с гложущим их раком».

[Н.Н. Яковлев]

http://historic.ru/books/item/f00/s0...25/st016.shtml
Начало советско-финской войны 30 ноября 1939 г., развязанной финской военщиной, подстрекаемой западными державами, было встречено реакционными силами всего мира как желанный повод для организации «крестового похода» против коммунизма.

14 декабря 1939 г. Совет Лиги Наций объявил Советский Союз «агрессором» и исключил его из Лиги Наций.

Решение об исключении Советского Союза явилось политической смертью Лиги Наций.

В Финляндию хлынул поток вооружения и снаряжения не только из обеих враждебных коалиций, но и из нейтральных стран, таких, как США, Швеция, Италия. Швеция и Норвегия разрешили провоз этих материалов в Финляндию через свою территорию. Девять тысяч шведских «добровольцев» отправились воевать совместно с финскими войсками против Советского Союза, а общая стоимость военных материалов и вооружения поставленных Швецией Финляндии, достигла 400 млн. крон. В Финляндию начали прибывать «добровольцы» и из других стран капиталистического мира. Поставки англофранцузского вооружения достигли внушительных размеров: Англия передала Финляндии 101 самолет, свыше 200 орудий, сотни тысяч снарядов, авиационных бомб и противотанковых мин. Из Франции поступило 175 самолетов, около 500 орудии, 5,5 тыс. пулеметов, миллион снарядов и ручных гранат. Соединенные Штаты предоставили Финляндии заем, направили 250 орудий и обещали послать самолеты. Вооружение поставляла и Италия.

Подготовка к нападению Англии и Франции на СССР шла лихорадочными темпами. Было решено использовать войска британского экспедиционного корпуса, находившегося во Франции, и лучшие соединения французской армии, в том числе альпийские части. Это мероприятие подорвало боеспособность союзных армий: вместо подготовки к войне с Германией, начался отбор частей для отправки в Финляндию.

Английский вице-маршал Э. Кингстон-Макклори отмечает: «Мы не были готовы предпринять против Германии каких-либо действий... В одном отношении, однако, нам открывался простор для действий: здесь речь идет об оказании помощи Финляндии в войне против России... Необходимого снаряжения и вооружения не хватало, и нам пришлось мобилизовать все имеющиеся ресурсы, чтобы создать этот экспедиционный корпус». Профессиональные англо-французские военные, которым были вверены войска, видели, что политические замыслы их правительств чреваты самыми серьезными последствиями. Один из командующих британским Экспедиционным корпусом Алан Брук писал в то время, что подготовка «дикой химеры в Финляндии... приводит меня в отчаяние». Генерал де Голль, видевший слабость французской армии и не питавший иллюзий относительно решимости гитлеровцев наступать, с горечью вспоминает: «Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России — оказанием ли помощи Финляндии, или высадкой в Стамбуле, чем вопросом о том, каким образом справиться с Германией».

5 февраля 1940 г. Верховный военный совет союзников принял решение о посылке экспедиционных сил на помощь Финляндии. Глава финской военщины Маннер-гейм просил 30 тыс. человек, англо-французы определили численность этих войск в 150 тыс. человек! Их надлежало послать под видом «добровольцев», т. е. действовать так, согласились обе стороны, как действовала Италия во время интервенции в Испании в 1936—1939гг. Десанты должны были высадиться в Нарвике и Пет-само Одновременно планировалось нападение на Советский Союз с юга, которое подготавливал в Сирии командующий французскими войсками генерал Вейган. В первую очередь намечалось подвергнуть бомбардировке с воздуха Баку и другие районы добычи нефти на Кавказе, а также ввести подводные лодки в Черное море для действий на советских морских сообщениях. 100 бомбардировщиков считалось достаточным, чтобы за шесть дней вывести из строя советские нефтепромыслы. Французский посол в Анкаре получил согласие Турции на пролет союзных самолетов над ее территорией. На Балканском полуострове в то время англофранцузская дипломатия развила активную деятельность, пытаясь завербовать союзников для действий против СССР среди малых государств.

В США реакционные деятели открыли бешеную антисоветскую кампанию. Было наложено «моральное эмбарго» на экспорт в СССР, раздавались голоса даже о разрыве отношений с нашей страной. Весьма влиятельный в те годы сенатор Питмэн предложил Англии, Франции и Германии заключить перемирие на 70 дней, чтобы «хладнокровно обсудить обстановку», созданную советско-финской войной. В начале 1940 г. по поручению правительства США личным представителем президента в Ватикане был назначен Тейлор, которому поручалось помочь «усилиям, направленным к миру». А 9 февраля в поездку по столицам Западной Европы отправился другой представитель президента — Уэллес, который побывал в Риме, Берлине, Париже и Лондоне. Он встретился с руководителями четырех правительств. Муссолини Уэллес передал приглашение Рузвельта встретиться на Азорских островах. Американский посланец нашел, что в Лондоне и Париже по-прежнему готовы к сговору с Германией, а фашистская Италия рада возродить идею «пакта четырех». Уэллес обратился затем к президенту, прося формально уполномочить его проявить «общую инициативу к проявлению мира». Но из Вашингтона последовало внезапное запрещение, остановившее дальнейшую деятельность американского посредника. Что случилось?

В тяжелых условиях зимы 1939/40 гг. советская армия прорвала построенную по последнему слову военной техники «линию Маннергейма» на Карельском перешейке и нанесла решительное поражение финской военщине. Как отмечал позднее президент Финляндии Паасикиви, Советский Союз «зимой 1940 года мог бы продолжать борьбу, нанося Финляндии все новые тяжелые поражения, мог бы, если бы захотел, полностью раздавить Финляндию и уничтожить ее самостоятельность». Однако Советское правительство, ответившее ударом на провокации финской военщины, стремилось лишь к обеспечению безопасности границ Советского Союза и в первую очередь Ленинграда, ибо тогдашняя граница с Финляндией проходила всего в 32 км от великого города. Хотя разгром Финляндии был очевиден, советские предложения о мире оставались в силе. Финское правительство решило принять их. Когда 9 марта 1940 г. стало известно, что делегация Финляндии находится в Москве и ведет переговоры о мире, английское правительство постаралось сорвать их, подстрекнув финнов к дальнейшей борьбе. 11 марта Чемберлен выступил в палате общин с заявлением о том, что если Финляндия обратится к Англии и Франции, они немедленно придут ей на помощь всем, чем могут. Это не были пустые слова. 12 марта в Лондоне было решено высаживаться в Нарвике, а затем в Тронхейме. Вечером в тот же день на совместном заседании кабинета и комитета начальников штабов командующие силами вторжения получили все инструкции. Войска направились на погрузку. Но отплыть не успели: в ночь с 12 на 13 марта в Лондоне узнали о заключении мира между Советским Союзом и Финляндией.

По этому договору советская граница на Карельском перешейке была отодвинута на 150 км, были произведены также некоторые другие территориальные изменения, обеспечивавшие безопасность СССР. Стороны обязались взаимно воздерживаться от нападения друг на друга, не заключать союзов и не участвовать в коалициях, враждебных друг другу. Подписание договора о мире между СССР и Финляндией нанесло сильнейший удар по антисоветским планам англо-французских и американских политиков. Во Франции разразился правительственный кризис, правительство Даладье 21 марта ушло в отставку и было сформировано правительство Рейно. Американский посредник Уэллес был отозван в Соединенные Штаты. Однако провал авантюры в Финляндии не приостановил подготовки удара по Советскому Союзу с юга. Политические слепцы на заседании Верховного военного совета союзников 28 марта подтвердили решение о бомбардировке кавказских нефтепромыслов и вводе англо-французских подводных лодок в Черное море для действий против советского судоходства. «В Сирии, — пишет М. Торез, — генерал Вейган во главе 150-тысячной армии готовился к нападению на Кавказ. В письме от 17 апреля 1940 года он писал, что предполагает начать бомбардировку Баку и советских нефтеносных районов в июне... Французские реакционеры хотели поджечь нефтяные промыслы Баку, но не выпустили ни одного снаряда по железной дороге Базель — Карлсруэ, идущей по другому берегу Рейна!»

[Н.Н. Яковлев]

http://historic.ru/books/item/f00/s0...25/st017.shtml
Пока правительства и штабы Англии и Франции жили в призрачном мире «странной войны», в Германии завершались последние приготовления к кампании на Западе. Численность действующей армии к марту 1940 г. возросла до 3300 тыс. человек против 2760 тыс. в начале войны. Общие потери вооруженных сил до марта были незначительны — около 23 тыс. убитых. Еще в декабре 1939 г. было начато изучение возможности вторгнуться в Норвегию и Данию, 7 марта 1940 г. был отдан приказ о внезапном захвате этих двух стран. Цель операции заключалась в том, чтобы расширить исходные позиции для борьбы против Англии и обезопасить доставку шведской железной руды в Германию. Она планировалась с учетом возможностей немецкой «пятой колонны», имевшейся в Дании и Норвегии. План предусматривал внезапное и одновременное нападение на ключевые пункты этих стран 9 апреля. Поскольку до некоторых пунктов на севере Норвегии, в первую очередь Нарвика, морским путем нужно было добираться неделю, группы замаскированных германских кораблей со снаряжением и вооружением покинули свои порты уже в ночь с 2 на 3 апреля. Не осталась без внимания и психологическая подготовка: 5 апреля германский посланник в Осло пригласил видных норвежцев, в том числе членов правительства, на демонстрацию документального фильма о захвате Польши. Последние кадры были посвящены варварской бомбардировке Варшавы. Надпись гласила: «За это они могут благодарить своих английских и французских друзей». Гости разошлись в глубоком унынии. На рассвете 9 апреля план захвата Дании и Норвегии начал осуществляться. В порты этих стран внезапно вошли германские корабли, а на аэродромах стали приземляться самолеты с воздушно-десантными войсками. В Копенгагене, где никто не ждал нападения, германские солдаты уже в первый же час после вторжения беспрепятственно хозяйничали в городе. Они разоружили датских солдат, схватили и арестовали начальника генерального штаба и министра внутренних дел, а также английского торгового атташе, подвернувшегося под руку на улице. Датскому правительству был предъявлен «меморандум»: отдать приказ о капитуляции. На размышление давался один час. Германский посланник ожидал у королевского дворца с часами в руках. В 6.30 утра правительство капитулировало.

9 апреля германские корабли вошли в порты Осло, Кристиансанна, Ставангера, Бергена, Тронхейма и Нарвика. Вторжение осуществлялось силами семи дивизий, им противостояла норвежская армия, строившаяся по милиционной системе и насчитывавшая не более 15 тыс. человек. Через 48 часов после начала операции все основные порты Норвегии были в руках гитлекровских войск, которые начали продвижение в глубь страны. Норвежское правительство, бежав из Осло, призвало страну к войне против Германии. Однако сопротивление вторжению организовывалось наспех, с неизбежными промахами. Все это еще более увеличивало и без того превосходящую мощь врага. Вечером 9 апреля по радио выступил Квислинг, глава норвежской национал-социалистической партии. Он объявил себя премьер-министром, отменил распоряжение правительства о проведении всеобщей мобилизации и призвал сотрудничать с немцами. Отныне предателей, ставших на службу Германии в оккупированных странах Европы, стали называть «квислингами».

Внезапное нападение на Данию и Норвегию явилось ударом грома средь ясного неба. Особенно непостижимым представлялся захват немцами Нарвика — под носом британского флота! В правительственных ведомствах Лондона и Парижа просто отказывались верить собственным ушам. Чемберлен «уточнил» в выступлении в палате общин: «Как мне кажется», немцы захватили не Нарвик, а Ларвик — небольшой порт у входа в Осло — фьорд. В Париже Рейно со своими ближайшими помощниками тщетно искали на побережье Норвегии какой-нибудь другой Нарвик. Тем временем законное норвежское правительство обратилось к Англии и Франции за помощью. Английские войска должны были действовать по директиве, отданной за месяц до этих событий при подготовке помощи Финляндии, с тем только отличием, что теперь им предписывалось не переходить шведской границы.

15 апреля был высажен английский десант у Нарвика, 16—18 апреля последовали высадки в Центральной Норвегии, в Ондальснесе и Намсусе (южнее и севернее Тронхейма). От занятия Тронхейма вскоре пришлось отказаться: господство немцев в воздухе свело на нет британское превосходство на море. Флот не решился подойти к берегу под угрозой удара с воздуха. Наступление на Тронхейм вскоре захлебнулось, и пришлось 2— 3 мая эвакуировать высаженные в Центральной Норвегии войска. К горечи поражения примешивалось осознание того, что англичанам не удалось наладить контакта с норвежцами. Последние обвиняли англичан в недостаточно эффективной Помощи, первое считали, Что норвежская армия оказывает недостаточно сильное сопротивление. Борьба в районе Нарвика затянулась, здесь действовали английские, французские и польские войска. 28 мая они даже овладели развалинами Нарвика. Но это была призрачная победа, общая обстановка на фронтах требовала немедленно развязаться с кампанией на севере Норвегии. К 8 июня все высадившиеся у Нарвика войска были эвакуированы, а 10 июня капитулировала норвежская армия. При эвакуации английский флот понес тяжелые потери, был потоплен авианосец «Глориэс» и два сопровождавших его эсминца. Они унесли на дно 1515 жизней, что превысило все немецкие потери в Норвегии — 1317 человек убитыми.

[Н.Н. Яковлев]

Внезапный удар гитлеровцев в Скандинавии, поражения англо-французских войск, ясно выявившееся намерение Германии вести войну всерьез вызвали панику в руководящих кругах Англии и Франции. Нотки истерии и растерянности звучали в голосе Рейно, когда 22 апреля на заседании Верховного военного совета он говорил: «Мы должны противостоять крупным и все возрастающим силам противника, превосходящим нас в соотношении 3 :2, которое теперь должно увеличиться до 2:1». Виновники создавшегося положения сидели здесь же — за столом совещания. В британском парламенте страсти накалялись, 7—8 мая состоялись дебаты в связи с поражением в Норвегии. На правительство сыпался град упреков, бурные аплодисменты покрыли выступление консерватора Эмери. Он процитировал слова Кромвеля, обращенные в свое время к «Долгому парламенту»: «Вы сидели здесь слишком долго, как бы хорошо вы не работали. Уходите, говорю я вам. И пусть с вами будет покончено. Во имя господа, прошу вас уходите». 8 мая парламент 281 голосом против 200 выразил доверие правительству, но около 60 членов палаты общин воздержалось. Большинство было явно недостаточным, чтобы управлять страной во время войны. Правительство Чем-берлена подало в отставку. 10 мая Черчилль сформировал правительство национального единства.

Оценивая последствия оккупации Дании и Норвегии, английские начальники штабов пришли к выводу, что следующий удар Германия нанесет Англии, а не Франции. Рассудили, что в пользу этого говорят следующие доводы: в операциях против Британских островов немцы наиболее эффективно использовали бы свое главное преимущество — воздушную мощь, а Франция не сумела бы оказать должную помощь Англии. Наступление на Францию, по мнению лондонских стратегов, было для гитлеровцев мало привлекательным, ибо сулило тяжкие потери. Но если бы Германии удалось предварительно вывести из войны Англию, тогда задача сокрушения Франции упростилась. 9 мая английское правительство согласилось с выводами начальников штабов. Намерения гитлеровцев были, однако, противоположны. План наступления на Западе, принятый германским командованием после долгих споров, предусматривал прорыв союзного фронта в районе Арденн, последующее форсирование Мааса, занятие Седана и дальнейшее наступление в общем направлении на Булонь с целью расколоть противостоящие армии. Германские силы, приготовившиеся к наступлению, насчитывали 134 дивизии.

Гитлеровцы заблаговременно постарались создать у англо-французов впечатление, что наступление во Франции будет развиваться по измененному «плану Шлиффена», т. е. по дороге 1914 г. — через Бельгию. Союзники поверили этому, так как до середины февраля 1940 г., когда Гитлер принял окончательный вариант плана, именно так и должно было развиваться наступление в соответствии с первоначальными наметками. Поэтому основная масса англо-французских сил общей численностью около 130 дивизий (84 французских, 10 английских, 1 польская, 22 бельгийские и 8 голландских) находились на севере. Ни с Бельгией, ни с Голландией, настаивавших на своем нейтралитете, не было договоренности об общем плане действий.

Гитлеровцы располагали неоспоримым превосходством только в авиации — против 3500 самолетов англо-французы могли выставить около полутора тысяч машин. Что касается танков, то союзные армии даже превосходили гитлеровские вооруженные силы, которые ввели в действие около 2600 танков. В основном германские танки были легкими: против союзников было брошено 1062 танка модели «Т-1» (вес — 6 тонн, вооружение—2 пулемета) и 1079 танков «Т-2» (вес—10 тонн, на вооружении 20-мм орудие). Танки «Т-1» были признаны устаревшими уже во время гражданской войны в Испании, они, как и машины марки «Т-2», были эффективны только против вконец деморализованного противника. Лишь несколько сот германских танков полностью отвечали требованиям современной войны. Но ударную силу немцев многие преувеличивали, когда началось германское наступление, один специальный американский журнал так описывал действия гитлеровских танковых колонн: «Появление тяжелого германского танка прорыва явилось полной неожиданностью как для военных, так и для гражданских... 10 мая эти танки, весившие 70 тонн, вооруженные 77-мм и 155-мм орудием и огнеметами, пробили брешь в линии Мажино». Машин, даже отдаленно напоминающих эти чудовища, в германской армии не было и в помине, как не наносилось и удара по «линии Мажино». О панике, охватившей союзное командование, говорит и французская оценка количества германских танков, действовавших на фронте, — до 8 тысяч единиц! Преимущество гитлеровцев заключалось не в количественном или качественном превосходстве танков (ни первого, ни второго не было), а в их использовании: они сосредоточили свои танки в мощный кулак, в то время как англо-французы разбросали собственные танки по всему фронту для поддержки пехоты.

Когда 10 мая 1940 г. германские армии внезапно двинулись на Францию через территорию Голландии, Бельгии и Люксембурга, англо-французское командование немедленно ввело в действие свой план войны. Союзные войска вступили на территорию Бельгии, чтобы продвинуться вперед и занять рубеж реки Диль примерно по линии Антверпен — Лувен — Намюр. В результате этого союзники должны были сократить линию фронта (что высвобождало 12—15 дивизий) и встретить противника на выдвинутых вперед рубежах. Этот маневр проводился, исходя из предположения, что гитлеровцы наносят основной удар на севере. Участок фронта в Арденнах обороняли слабые силы — считалось, что местность там не позволит пройти крупной мотомеханизированной армии. Пока французские и английские войска, пробиваясь через толпы беженцев, запрудивших дороги, двигались к реке Диль, а навстречу им откатывались разбитые части бельгийской и голландской армий, южнее гитлеровские танковые и мотомеханизированные колонны устремились к Маасу. Англо-французские подвижные части бесцельно передвигались по Бельгии, не встретив главные силы врага. Германские танковые и мотомеханизированные дивизии тем временем решали боевые задачи. 14 мая германские танковые и мотомеханизированные дивизии, разметав слабые французские силы форсировали Маас у Седана. Отныне катастрофа за катастрофой обрушивалась на союзников. 15 мая капитулировала Голландия. Отход англо-французских и бельгийских войск в Бельгии превратился в бегство. Южнее танковые колонны немцев уже выходили в глубокий тыл основной группировке союзных сил, устремляясь к Ла-Маншу. 16 мая Черчилль срочно вылетел в Париж. Там во время совещания с французскими руководителями выяснилось, что французское правительство не видит средств остановить немецкое наступление и по существу считает войну проигранной. Совещание происходило в здании министерства иностранных дел Франции на Кэ д'Орсэ и из окна было видно, как поднимались клубы дыма в саду министерства: жгли архивы.

Отчаянное положение побудило английское правительство на крайний шаг: отбросив дипломатические тонкости, оно обращается с просьбой к США о прямой помощи. 18 мая Черчилль телеграфирует Рузвельту: «Если американской помощи суждено сыграть какую-нибудь роль, она должна быть оказана быстро». И 20 мая: «Если Соединенные Штаты предоставят Англию ее судьбе, никто не будет иметь права осуждать тех, на чьи плечи ляжет в тот момент ответственность, если они будут добиваться по возможности лучших условий для оставшегося в живых населения... Я не могу отвечать за своих преемников, которым в состоянии полного отчаяния и беспомощности, может быть, и придется покориться воле немцев». В ответ последовали фразы о единстве англо-американского мира вместе с серьезным предупреждением: английский и французский флоты не должны ни в коем случае попасть в руки победоносной Германии.

Во Франции Рейно вывел на сцену тени былого величия Третьей республики — из Сирии был вызван 73-летний Вейган и назначен главнокомандующим, из Испании — 85-летний маршал Петэн и введен в правительство. Рейно сместил Даладье и взял себе также портфель министра национальной обороны. Пока происходили эти перемещения, гитлеровские дивизии, не встречая серьезного сопротивления, в ночь на 20 мая у Абвиля вышли к Ла-Маншу. Во Фландрии и Артуа оказалась отрезанной значительная группировка французских войск, британский экспедиционный корпус и бельгийская армия. Под натиском врага они отходили к Ла-Маншу в районе Гравлин-Ньюпорт. 23 мая неожиданно, не предупредив своих союзников, бельгийский король Леопольд капитулировал со своей армией. Хотя бельгийское правительство, бежавшее из страны, заявило о решимости продолжать борьбу и объявило акт короля «незаконным и неконституционным», бумажной декларацией нельзя было закрыть образовавшуюся брешь в 28 км на северном участке союзного фронта. Положение ухудшалось с каждым часом. Уже с 23 мая английские войска, прижатые к Ла-Маншу, получали только половину рациона питания, а боеприпасы были на исходе. В суживавшемся плацдарме царило смятение. 24 мая Черчилль раздраженно пишет о британском командующем Горте: «Немцы могут идти куда угодно и делать все, что им заблагорассудится их танки могут действовать по два и по три по всему нашему тылу и их не атакуют даже тогда, когда обнаруживают. Наши танки также отступают перед их полевыми орудиями, в то время как наша полевая артиллерия не любит стрелять по их танкам». В Вестминстерском аббатстве в Лондоне 28 мая отслужен молебен о даровании победы, но прямо из алтаря аббатства Черчилль отправился в парламент и заявил, что страна «должна подготовиться к неприятным и тяжелым известиям». 29 мая Горту было отдано указание единолично решить, когда его силы должны капитулировать.

Английские и французские войска, прижатые к морю у Дюнкерка, спасло германское верховное командование. 24 мая Гитлер побывал в ставке командующего немецкой группой армий «А» Рундштедта. Командующий, основываясь на военной обстановке, доложил, что необходимо сберечь танковые части для второго этапа операций во Франции. Гитлер согласился и приказал танковым дивизиям остаться на месте. В последующие дни в потоке приказов и контрприказов об инициативе Рундштедта забыли, но именно она послужила первопричиной указаний Гитлера — приостановить наступление у Дюнкерка. Через несколько дней, вспоминает Рундштедт, он рекомендовал верховному командованию: чтобы «мои пять танковых дивизий были немедленно брошены на город и полностью уничтожили отступавших англичан. Однако я получил твердый приказ от фюрера, что я ни в коем случае не должен наступать и мне было категорически запрещено подходить ближе, чем на 10 км, к Дюнкерку. Мне было разрешено использовать только орудия средних калибров. На этом расстоянии я и находился, наблюдая бегство англичан, в то время как моим танкам и пехоте было запрещено двинуться вперед».

В данном случае сыграла свою роль стереотипность немецкого военного мышления: хотя предпосылки, приведшие к выводу о необходимости приостановить наступление, скоро оказались опрокинутыми жизнью, это не поколебало решение, принятое на их основе. Не менее важной была и другая причина не военного, а политического характера. Гитлер полагал, что, выпустив англичан у Дюнкерка, он облегчит заключение мира с Англией. «Приказ Гитлера, — отмечает германский генерал Блюментритт, — запретивший атаковать англичан у Дюнкерка, убедил многих среди нас, что фюрер считал возможным договориться с Англией. Я беседовал с некоторыми офицерами военно-воздушных сил, и они также заявили, что Гитлер запретил им наносить сокрушительный удар по британским судам у Дюнкерка». Такова подоплека успешной эвакуации разбитых английских войск из Дюнкерка, что вошло в англо-американские официальные истории войны как «Дюнкеркское чудо»: вместо 20—30 тыс. человек, которые английское правительство надеялось вывезти из Дюнкерка, с 26 мая по 4 июня 1940 г. было эвакуировано 338 тыс. человек, т. е. практически весь британский экспедиционный корпус. Солдаты явились на родину безоружной толпой — тяжелое вооружение и транспортные средства были брошены на том берегу Ла-Манша.

В этот критический момент в истории Франции только французская компартия, правильно оценив размеры опасности, нависшей над страной, призывала к решительной борьбе. 6 июня ЦК КПФ передал правительству следующие предложения: «Коммунистическая партия будет рассматривать сдачу Парижа фашистским захватчикам как измену. Она считает организацию обороны Парижа первостепенным национальным долгом. Для этого необходимо: 1. Изменить характер войны, превратив ее в народную войну за свободу и независимость родины. 2. Освободить депутатов-коммунистов и активных работников коммунистической партии,( В период «странной войны» французские правящие круги готовились не к войне с Германией, а были заняты борьбой с прогрессивными элементами во Франции. Незадолго до начала гитлеровского наступления министр внутренних дел Франции подвел некоторые итоги этой преступной деятельности. «Мандаты коммунистических депутатов аннулированы, — говорил он, — 300 коммунистических муниципалитетов распущены. В общей сложности 2778 коммунистических избранников лишены своих полномочий. Закрыты две ежедневные газеты: «Юманите», выходившая тиражом в 500 тыс. экземпляров, и «Се суар» с тиражом в 250 тыс. экземпляров, а также 159 других изданий. Распущено 620 профсоюзов, произведено 11 тысяч обысков, отдано распоряжение о ликвидации 675 политических организаций коммунистического направления. Организованы облавы на активистов; 7 марта их было арестовано 3400. Большое количество людей интернировано в концентрационных лагерях. Вынесено 8 тысяч приговоров деятелям коммунистической партии».) а также десятки тысяч рабочих, заключенных в тюрьмы и интернированных в концентрационных лагерях. 3. Немедленно арестовать вражеских агентов, которыми кишат парламент, министерства и даже генеральный штаб, подвергнув их суровому наказанию. 4. Эти первые же мероприятия вызовут всенародный энтузиазм и позволят осуществить поголовное ополчение, которое следует объявить немедленно. 5. Вооружить народ и превратить Париж в неприступную крепость». Но французское правительство, помышлявшее не о борьбе, а о капитуляции, отвергло предложения ЦК КПФ.

Когда 5 июня гитлеровские армии возобновили наступление во Франции, пораженческие настроения среди французского правительства и командования стали быстро нарастать. Страна гибла, а французские правители больше всего боялись, чтобы война не приняла народный характер. Де Голль в мемуарах записывает, что Вейгана больше всего беспокоило, чтобы немцы оставили ему достаточно сил «для поддержания порядка».

13 июня, когда правительство, бежав из Парижа, собралось в Туре, Вейган требует капитуляции, заявляя, что в Париже восстание, и Морис Торез утвердился в Елисейском дворце. Немедленно связываются с Парижем, префект парижской полиции опровергает сказанное Вейганом и т. д. Между тем Франция могла сражаться: даже после Дюнкерка французская армия располагала 1200 исправными танками, на юге страны проходили подготовку несколько сот тысяч новобранцев. Но французское правительство боялось вручить защиту родины в руки собственного народа. Когда речь шла о борьбе против Германии, французские политики думали не о изыскании сил внутри страны, а иностранной помощи. Хотя англичане потерпели сокрушительное поражение у Дюнкерка, французское правительство требует немедленной присылки английских войск и авиации. Французская просьба отклоняется, в Лондоне разъясняют: авиация «фактически является для Великобритании тем же, чем линия Мажино для французов»; Рейно направляет несколько посланий Ф. Рузвельту: сначала он просит о материальной помощи, но 14 июня умоляет объявить войну Германии и помочь Франции американскими вооруженными силами. Из Вашингтона поступает ответ: США разделяют идеалы, за которые сражается Франция. Президент выражает надежду, что французский флот не попадет в руки Германии. В противном случае Франция навсегда утратит «дружбу» США. Ф. Рузвельт настоятельно просит английское правительство послать во Францию самолеты. Черчилль отказался. Американский посол в Париже Буллит 5 июня сообщает в Вашингтон, что «англичане, возможно, сохранят свою авиацию и флот, для того, чтобы использовать их как козыри в переговорах с Гитлером».

14 июня гитлеровские войска вступили в Париж. 16 июня танки Клейста захватили Дижон, а 17 июня передовые подразделения Гудериана достигли швейцарской границы, замкнув кольцо окружения, в котором остались французские войска на линии Мажино в Эльзасе и Лотарингии. На западе Франции германские танки уже хозяйничали в Бретани и Нормандии.

В Лондоне понимали, что капитуляция Франции — дело дней и часов, и страшились остаться в одиночестве перед лицом победоносной Германии. Поэтому было решено спасти то, что еще можно было спасти, — не метрополию, а французскую империю, поставив ее обширные ресурсы на службу войне. С согласия де Голля и некоторых французских деятелей английское правительство поспешно составило «Декларацию о союзе» и 16 июня предложило правительству Рейно принять ее.

Декларация предусматривала создание единого франко-британского союза; будут единое правительство, единые вооруженные силы, введено единое гражданство для обеих наций. Важнейшей предпосылкой осуществления декларации была бы эвакуация французского правительства и остатков вооруженных сил в Алжир, который должен был стать базой дальнейшего ведения войны. Британский флот был готов оказать всю возможную помощь при транспортировке через Средиземное море.( Французские коллаборационисты разработали версию, что отказ пойти на перемирие с Германией в 1940 г. и переезд французского правительства в Северную Африку привели бы к тому, что Гитлер захватил бы Испанию, вторгся в Алжир, а в конечном итоге под контролем держав «оси» оказался бы весь бассейн Средиземного моря. Поэтому они объявили капитуляцию перед Гитлером чуть ли не «благодеянием» для всех противников гитлеровской Германии. Представ после войны перед французским Верховным судом, Петэн даже заявил: «Пока генерал де Голль продолжал борьбу за рубежом, я подготовлял почву для освобождения, поддерживая жизнь Франции, хотя и полную страданий. Какая польза была бы в освобождении развалин и кладбищ?» Это «объяснение» вошло в буржуазную историографию, с ним согласен ряд историков, в том числе известный британский военный историк Фуллер. Руководящие политические деятели Запада периода второй мировой войны отстаивают противоположную точку зрения. Де Голль особенно сожалеет о том, что значительный французский флот не был использован: «Сочетая свою силу с силой их (союзного) флота, он мог бы блокировать и преследовать врага, прикрывать берега Африки или господствовать там, перевозя все необходимое для армии-освободительницы, и в один прекрасный день доставить ее обратно к нашим берегам». Черчилль рассматривает вопрос о плане большой стратегии союзников. «После падения Парижа — пишет он, — когда Гитлер отплясывал свой танец радости, он, естественно, строил весьма широкие планы. Раз Франция была повергнута, ему необходимо было завоевать или уничтожить Великобританию. Кроме этого, он мог выбрать только Россию. Крупная операция по захвату Северо-Западной Африки через Испанию помешала бы обеим этим огромным авантюрам или, по крайней мере, воспрепятствовала бы его нападению на Балканы Я нисколько не сомневаюсь, что для всех союзников было бы лучше, если бы французское правительство переехало в Северную Африку». )

Петэновцы отказались даже рассмотреть английское предложение, обвиняя английское правительство в намерении установить опеку над Францией и захватить ее колонии. Вейган указывал: «В три недели Англии свернут голову как цыпленку». Петэн не скрыл своей уверенности, что основать такой союз для Франции означало бы «слияние с трупом». Мюнхенец Ибарнегарэ восклицал: «Лучше быть нацистской провинцией. По крайней мере мы знаем, что это значит». Классовые мотивы лежали в основе этой позиции. Как отмечал де Голль, после Седана и падения Парижа, по мнению Петэна, следовало кончать войну, заключить перемирие и «в случае необходимости расправиться с Коммуной, как в свое время в подобных же обстоятельствах с ней расправился Тьер».

17 июня, после ухода правительства Рейно в отставку, Петэн сформировал кабинет. В тот же день он обратился к гитлеровцам с просьбой сообщить условия перемирия. Страна по радио была немедленно оповещена об этом. Петэн заявил: «Надо прекратить бой». Известие о том, что новое правительство вступает в переговоры с врагом, окончательно деморализовало французскую армию. Между тем гитлеровцы не торопились с ответом, намереваясь захватить большую территорию. Заявление Петэна облегчило достижение этой цели. Только 21 июня германские представители приняли французскую делегацию в Компьенском лесу, около Ретонда, т. е. на том самом месте, где 11 ноября 1918 г. было подписано перемирие с побежденной Германией. На путях стоял салон-вагон маршала Фоша, извлеченный из музея. В этом вагоне в свое время представители держав Антанты продиктовали тогда Германии условия перемирия. Рядом возвышался памятник, построенный французами после первой мировой войны, с надписью: «Здесь погибла преступная гордость немцев».

Условия перемирия, предъявленные Франции, были следующие: страна делилась на две зоны, две трети Франции оккупировались гитлеровцами, оставшаяся часть составляла неоккупированную зону и оставалась под контролем правительства Петэна. Гитлеровцы захватили самые развитые экономические департаменты и столицу страны. В их руках осталось полтора миллиона французских военнопленных. Французские вооруженные силы подлежали демобилизации, за исключением «войск, необходимых для поддержания порядка» в неоккупированной зоне, в общей сложности 7 дивизий. Все вооружение и военное снаряжение передавалось гитлеровской Германии. Франция должна была платить на содержание немецкой оккупационной армии сначала по 400, затем по 500 млн. франков в день. Однако гитлеровцы не настаивали на передаче французского флота, ограничившись внесением в условия перемирия статьи, предусматривавшей сосредоточение кораблей в «определенных портах», где он должен находиться под контролем держав «оси». Главные силы французского флота были собраны в Тулоне. Половинчатость решения о судьбе французского флота, равно как формальное сохранение суверенитета Франции, преследовала далеко идущие цели: гитлеровская Германия стремилась политическим соглашением нейтрализовать французские заморские владения, поскольку пока не представлялось возможности захватить их, не допустить использования их ресурсов в войне против держав «оси». В тогдашней обстановке, и это понимали в Берлине, требования немедленно передать флот могли привести к тому, что он ушел бы к англичанам. Французская делегация подписала перемирие 22 июня, но военные действия не приостанавливались. Условия перемирия предусматривали, что оно вступит в силу через 6 часов после того, как Италия сообщит Германии о заключении перемирия с Францией.

Фашистская Италия объявила о вступлении в войну против Англии и Франции еще 10 июня 1940 г., мотивировав это тем, что этой войны требуют ее «честь и интересы». Итальянские фашисты полагали, что они используют «шанс, который представляется только раз в пять тысяч лет». Но 32 итальянские дивизии не смогли прорвать французский альпийский фронт, который держали всего шесть дивизий. Двухнедельные бои не принесли итальянской армии решительно никаких успехов. Только угроза немецких танков, спускавшихся по долине реки Роны, сделала положение французов безнадежным. Несмотря на военные неудачи, Италия формально являлась равноправным союзником Германии, и французская делегация была доставлена на самолете в Рим, где под вечер 23 июня было подписано перемирие между Францией и Италией, в общем аналогичное заключенному в Компьенском лесу. В 12.30 дня 24 июня боевые действия прекратились. Франция капитулировала.

Правительство Петэна обосновалось в курортном городке Виши, который привлек предателей своими большими отелями, где можно было жить в комфорте, и отдаленностью от крупных промышленных центров. Они имели серьезные основания опасаться гнева французского пролетариата. Отныне правительство Петэна, положившее к ногам гитлеровцев Францию, получило название «режим Виши». Петэн объявил себя главой государства, слово «республика» употреблялось только с оскорбительными эпитетами; на монетах, почтовых марках и официальных документах слова «французская республика» заменили словами «французское государство», а девиз «Свобода, равенство и братство» словами «Труд, семья, родина». Режим Виши стал верно сотрудничать с оккупантами, в то же время сохранив добрые отношения с Соединенными Штатами. Американский посол остался при правительстве Петэна. Как заметил Буллит летом 1940 г.: «Вопрос о признании правительства Петэна даже не возникал, так как наши отношения с Францией вообще не прерывались».

Сокрушительный разгром Франции, потребовавший от вермахта всего 44 дня, был подготовлен политикой французских правящих кругов, поставивших во главу угла борьбу со здоровыми силами нации, прежде всего коммунистической партией. Именно это подорвало боевой дух армии. Засилие реакции, давшее возможность развернуться вовсю «пятой колонне», дезорганизовало тыл и привело к победе предателей внутри страны, что означало разгром Франции на поле боя. Однако французский народ не смирился с поражением. С первых же дней оккупации под руководством коммунистической партии он начинает борьбу с захватчиками.

[Публий Корнелий Тацит]

http://www.alexanderyakovlev.org/fon...es-doc/1010544
Записка начальника Разведуправления Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) — И.В. Сталину с препровождением агентурных сообщений

04.06.1940

№ 251784сс

Совершенно секретно

Экз. № 1

Представляю доклады источника от 3.6.40 г. по следующим вопросам:

1. О предполагаемом посещении Криппсом Москвы и советско-германских хозяйственных отношениях;

2. О германо-японских отношениях и реагировании германского посольства в Москве на советско-литовские отношения, и

3. О высказываниях германского военного атташе в Токио полковника Матцке и пом. военного атташе в Москве подполковника Хейгендорфа об опыте войны в б. Польше и на Западе.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Материал на 12 листах.

(Проскуров)

Приложение 1

Доклад источника от 3.6.40 г. о предполагаемом посещении Криппсом Москвы

и советско-германских хозяйственных отношениях

1. 29 мая [1940 г.] германское посольство в Москве получило из министерства иностранных дел телеграмму приблизительно следующего содержания:

В министерстве иностранных дел в Берлине имеются достоверные сведения о том, что Советское правительство примет особо уполномоченного Британского правительства Криппса.

Для того чтобы оказать препятствие возможным переговорам между Советским правительством и Криппсом по поводу заключения торгового договора или еще какого-либо соглашения, министерство иностранных дел предполагает незамедлительно послать в Москву Риттера и Шнурре. (Автор телеграмму не видел, содержание было передано ему в разговоре).

29 мая вечером посольство послало в Берлин ответную телеграмму следующего содержания:

«Посольство считает вполне вероятным сообщение о предстоящем приеме Криппса Советским правительством уже потому, что Советское правительство заинтересовано в том, чтобы узнать, какие предложения сделает Английское правительство.

Германская сторона может не иметь никаких опасений по поводу визита Криппса. Позиция Советского правительства совершенно нейтральна. Посольство уверено в том, что Советское правительство не пойдет ни на какие соглашения с Англией, которые противоречили бы германо-советскому договору или же нанесли бы какой-нибудь вред интересам Германии.

Кроме того, опыт показывает, что Советское правительство не любит вести переговоры с теми людьми, которых присылают в Москву только из-за их радикального мировоззрения, но за которыми не стоит никакой реальной власти. На основании этого можно полагать, что визит Криппса в Москву не обещает ничего хорошего для Английского правительства. Ввиду этого посольство не считает необходимым приезд Риттера и Шнурре в Москву в связи с визитом Криппса.

Так как в настоящее время нет никаких особых объектов для переговоров между Риттером и Шнурре — с одной стороны и между Советским правительством — с другой, то Шнурре и Риттер приедут с пустыми руками и, по-видимому, привезут в Союз лишь новые требования и желания со стороны Германии, в то время как вполне вероятно, что Криппс предложит некоторые подарки. Уже эта ситуация была бы неприятна. Кроме того, ни при каких обстоятельствах не следует создавать у Советского Союза впечатления конкуренции между Риттером и Шнурре — с одной стороны и Криппсом — с другой».

30 мая советские газеты опубликовали сообщение ТАСС о том, что Советский Союз не намерен принимать господина Криппса в качестве особоуполномоченного. Это сообщение вызвало облегчение.

31 мая посольство получило, однако, сообщение из министерства иностранных дел о том, что Английское правительство назначило господина Криппса своим послом в Москве. Несмотря на это 1 июня посольство получило еще одну телеграмму из Берлина, в которой сообщается, что, учитывая содержание телеграммы посольства от 29 мая, поездка Риттера и Шнурре в Москву откладывается.

2. Недавно в Москве происходили торговые переговоры по вопросу поставок хромовой руды из Советского Союза в Германию.

Несколько дней тому назад эти переговоры были прерваны, т.к. не был выяснен вопрос о цене, хотя немецкому посреднику были даны полномочия заключить торговый договор на тех же условиях и по тем ценам, которые предъявит Советский Союз.

Немецкий посредник рассчитывает на то, что в результате такого перерыва ему удастся добиться более благоприятной и выгодной цены для Германии.

Советский Союз затребовал сумму в 93,50 государственных марок и провоз через Ленинград, немцы давали лишь 65,00 гос. марок. Так как количество хромовой руды, предназначенной для экспорта, равняется 100 тыс. тонн, то разница в цене составляет, таким образом, до 2,8 млн гос. марок.

Таким образом, совершенно нецелесообразно и не является необходимым, чтобы Советский Союз сделал уступки в цене, т.к. Берлин был готов уплатить любую цену, которую потребует Советский Союз.

Немецкий посредник применил тактику ожидания, т.к. рассчитывает на то, что война скоро окончится и Германия будет располагать более дешевой турецкой рудой, или на то, что немецкие войска захватят большие запасы руды во Франции.

Для того чтобы пресечь эту тактику, было бы целесообразно, если бы Советский Союз сообщил по телеграфу немецкому посреднику, что Советский Союз может употребить эту руду для своих собственных нужд.

Советский Союз не может больше ждать и должен поставить перед Германией срок в одну неделю или в 10 дней, в течение которого она должна решить, согласна ли она на советские требования или нет.

О каком-либо снижении цены не может быть и речи, потому что себестоимость хромовой руды Советскому Союзу, ввиду чрезвычайно неблагоприятных условий транспорта (о чем Германия была информирована), не допускает этого снижения.

С уверенностью можно предположить, что, получив такую телеграмму, Германия примет требования Советского Союза, благодаря чему будут сэкономлены эти вышеупомянутые 2,8 млн марок.

Приложение 2

Доклад источника от 3.6.40 г. о германо-японских отношениях и реагировании

германского посольства в Москве на советско-литовские отношения

При оценке взаимоотношений между Германией и Японией важно учитывать следующие подробности:

17 апреля 1940 г. Японское правительство вручило Германскому правительству ноту, в которой указывается, что германские поставки для Японии проходят неудовлетворительно и что имелись случаи, когда отдельные немецкие фирмы отсылали заказы Японии обратно. Поэтому Японское правительство просит, чтобы немецкие поставки, особенно машин, производящих машины, были срочно начаты, согласно договору, ибо иначе Япония также вынуждена будет изменить свое отношение к определенным немецким поставкам. Машины, производящие машины, являются для Японии жизненным интересом.

В связи с этой нотой Немецкое правительство пытается в настоящее время договориться в Москве на совещании железнодорожников о переброске по Транссибирской магистрали тяжелых поставок (до 5000 тонн), т.к. другой возможности для переправки этих поставок нет.

Немецкие круги беспокоятся только за то, что имеющиеся мосты окажутся непригодными для подобного груза.

2. Опубликованная статья ТАСС о «литовском конфликте» наделала шум в посольстве. В первый день после опубликования этой статьи в посольстве были такого мнения, что предстоит непосредственная оккупация балтийских государств Советским Союзом. Одновременно выражалось мнение (советник посольства Хильгер), что немцы не будут иметь ничего против этой оккупации, т.к. на это есть определенные основания. Спустя несколько дней, в которые ничего не произошло, посол, а также Хильгер пришли к другому заключению, что оккупация балтийских государств, начиная с Литвы и выше, произойдет не так быстро, больше того, Советское правительство в первую очередь попытается, по-видимому, укрепить свое политическое, а может быть, и военное влияние в балтийских государствах.

Послу из сообщения Хильгера неизвестно, какие предложения сделал Молотов Литовскому правительству, чтобы урегулировать конфликт. Но можно предполагать, что эти предложения содержат требование ввести в Литовское правительство советских военных или политических представителей и расширить имеющиеся советские гарнизоны. Хильгер добавил, что, разумеется, мол, нельзя знать о том, произойдет ли уже в ближайшие дни оккупация Литвы. Ясно только то, что за оккупацией Литвы последует оккупация Латвии и Эстонии.

Приложение 3

Доклад источника от 3.6.40 г. о высказываниях полковника Матцке и подполковника Хейгендорфа

об опыте войны в Польше и на Западе

1. Германский военный атташе в Токио полковник Матцке во время первых двух недель германского наступления в Бельгии, Голландии и Сев. Франции присутствовал в качестве гостя в одном штабе и участвовал в операциях. Источник не говорил с самим полковником Матцке. Матцке поделился со своими военными коллегами о своих впечатлениях и подробно рассказал о них.

Полковник Матцке вернулся с бельгийского театра военных действий в чрезвычайно уверенном настроении. Операции на западном фронте развивались с такой силой и с такой быстротой, что были опрокинуты все планы обороны противника. Особенно хорошо проявили себя парашютисты и десантные воздушные части. Лишь в окрестностях Роттердама был произведен десант в 15 тыс. человек, вооруженных пулеметами, легкими орудиями, зенитными орудиями и легкими танками. К сожалению, над аэродромом в Роттердаме было сбито несколько крупных транспортных самолетов противником. Число благополучно высадившихся войск было, однако, так велико, что голландцы не могли с ними справиться. Парашютисты сыграли крупную роль при преодолении канала Альберта. Канал Альберта, несомненно, потребовал бы от нас кровопролитных боев, т.к. преодолеть его обычными средствами было совершенно невозможно, если бы противнику удалось своевременно взорвать мосты. Парашютисты в первую очередь помешали взорвать мосты. Они были усилены бойцами, которые были доставлены туда другим способом (относительно этого «другого» способа Хейгендорф не хотел говорить подробно).

Таким образом, мосты для продвижения германских бронетанковых сил остались открытыми и тем самым была опрокинута вся система обороны противника.

Столь же потрясающим для нашего противника был быстрый захват сильнейших фортов крепости Льежа. Здесь нами был использован весь наш опыт, полученный за последние годы, включая и опыт польского похода. Впрочем, захват Льежа тесно связан с захватом Судетской области и с капитуляцией Чехословакии. В связи с этим подполковник Хейгендорф, проживавший раньше в Бреславле, рассказал, что он сам принимал участие в опытах, которые производились над самыми сильными укреплениями быв. Чехословакии. Германское командование приблизительно в течение одного года систематически проводило всевозможные опыты над этими укреплениями обороны. Они испытывались действиями гранат, бомб любых калибров, огнем, взрывчатыми веществами и химическими средствами, пока наконец не добились способа, с помощью которого можно брать такие оборонительные укрепления. Ввиду этого можно сказать, что без капитуляции Чехословакии захват Льежа был бы невозможен. Теперь можно сказать также, что и сама линия Мажино не является для нас непреодолимым препятствием.

На вопросы относительно характера средств, которые применялись в опытах над чешскими оборонительными сооружениями и которые оказались целесообразными, Хейгендорф заявил, что речь идет о военной тайне, о которой нельзя говорить. Ввиду этого он не может сказать что-либо точно об этом. На вопрос, не шла ли речь при этом об упомянутом и эффективном средстве — о танке-огнемете, Хейгендорф сказал вскользь: «Да, они также участвовали в деле под Льежем».

Полковник Матцке говорил, что гарнизон бельгийских фортов был так растерзан силой этого наступления и введением в дело новых боевых средств, что он фактически не мог держаться дальше. Подавлению и деморализации противника сильно способствовали постоянные воздушные атаки, которым подвергались важнейшие объекты и дороги. В качестве бомб мы применяем теперь бомбы самого тяжелого калибра весом в 1700 кг. Эти бомбы снабжены прибором сирены и производят во время своего падения оглушительный рев. Это сильно способствовало деморализации войск противника. Когда на какие-нибудь войска сбрасывались такие бомбы, то эти войска теряли всякий вкус к продолжению боев.

В общем, бельгийцы и англичане сражались очень храбро, но они совершенно не могли противостоять нашему оружию и нашей стратегии.

Мы часто могли наблюдать, что французы значительно легче готовы капитулировать и они легче сдавались в плен, чем англичане и бельгийцы. Положение несколько улучшилось после того, как Гамелен взял на себя командование. Почти за один день можно было заметить, что французское сопротивление усилилось и стало значительно более упорным. До прибытия Гамелена французы сделали большую ошибку, заключавшуюся в том, что они распылили свои силы, производя небольшие местные контрудары вместо того, чтобы со всеми имевшимися в их распоряжении силами перейти в крупное контрнаступление. Вследствие этого были уничтожены целые дивизии, которых теперь так недостает французам. Кроме того, была выведена из строя значительная часть французской авиации.

Благодаря нашей прекрасной службе разведки и нашим постам подслушивания мы настолько своевременно узнавали во всех подробностях о французских приказах на наступление, что мы могли стягивать в угрожаемые места такое количество войск и материальной части, которых было достаточно для отражения этого удара. Союзное командование, по всей вероятности, не может внести больших изменений, прежде всего потому, что, по нашим расчетам, Франция имеет в своем распоряжении лишь 50 дивизий, из которых 20 дивизий можно считать подвижными соединениями. Лучшие французские ударные войска отрезаны на севере. Советские газеты привели один раз расчет, согласно которому мы якобы ввели в дело на западном фронте приблизительно 120 дивизий. Я могу лишь сказать, что было бы хорошо, если бы наши противники верили бы этому. В действительности этих дивизий гораздо-гораздо больше.

Весьма ценным оказался тот факт, что мы не начали наступление на западе непосредственно после польского похода. В то время у нас было два мнения.

Одно из этих мнений, а именно мнение армии, сводилось к тому, что мы должны повременить с походом на западе, чтобы иметь время для использования опыта польского похода и свести все войска в одно единое целое. Кроме того, нужно было осуществить частичное, но значительное изменение в вооружении.

Другое мнение, которое исходило также из руководящих кругов, требовало немедленного выступления. К счастью, одержало верх мнение армии.

Во время польского похода наши армии имели еще весьма пестрый состав. Можно лишь удивляться, что все прошло так хорошо.

Во время зимы была проделана огромная работа. Войска получили однообразную подготовку, причем воспитание бойцов проводилось с чрезвычайной строгостью. Наконец, даже отдание чести никогда не отдавалось так четко даже на дворе казарм в мирное время, как это имело место за последние месяцы на западной стене2. Малейшее проявление деморализации немедленно устранялось наказанием. Каждый солдат, безотносительно к тому, являлся ли он офицером или простым рядовым, прибывшим с самым маленьким сундучком, но в котором были найдены чужие вещи, без всякой жалости приставлялся к стенке.

Благодаря этой работе мы в течение нескольких месяцев превратили всю эту пеструю кучу, которую представляла собой армия во время польского похода, в однообразную спаянную армию, в которой господствовала строжайшая дисциплина и с которой мы смогли добиться наших теперешних успехов.

В этом отношении французы явно проспали зимние месяцы. Если они хотят догнать свое отставание теперь, то им будет очень трудно, т.к. в их распоряжении вряд ли будет много времени.

Относительно вероятного дальнейшего хода войны было сказано: следует полагать, что война в первую очередь будет продолжена против Франции с целью полного уничтожения французской армии, чтобы затем иметь лишь одного противника перед собой, а именно англичан. Следует полагать, что полное уничтожение французов потребует не больше 4-х недель.

Сепаратный мир с французами в настоящий момент представляется маловероятным, т.к. мы имеем возможность совершенно уничтожить французов, и тогда нам нечего опасаться угрозы с фланга. Следует также полагать, что итальянцы перейдут от той единственной борьбы, которую они до сих пор вели, т.е. борьбы с помощью пропаганды, постепенно к борьбе оружием. Однако в отношении итальянцев с их выжидательной (неопределенной) политикой никогда нельзя знать, когда они наконец выступят. После уничтожения Франции наступит очередь Англии, и это не будет уже очень трудным делом.

АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 435. Лл. 39–51. Машинопись. Подлинник. Автограф.

Имеются пометы. Указана рассылка.

[История.RU]

http://www.istorya.ru/book/ww2/80.php
ГЛАВА ВТОРАЯ
Политика и стратегия воюющих государств после поражения Польши

Стратегическая пауза в действиях вермахта на Европейском континенте.
Политика «странной войны» западных держав.

Победа фашистской Германии в войне против Польши вызвала изменения в соотношении сил между воюющими державами. Политические и стратегические позиции «третьего рейха» значительно окрепли, а Великобритании и Франции — ослабли. Оккупировав польскую территорию, гитлеровская Германия получила дополнительные сырьевые и промышленные ресурсы для продолжения войны против англо-французской коалиции. Быстрый разгром Польши усилил страх перед гитлеровской агрессией в малых странах Европы, придерживавшихся нейтралитета. Правящие круги этих стран пытались лавировать между воюющими державами, в их политике появились тенденции к сближению с фашистской Германией. Вермахт, разгромив польские вооруженные силы в скоротечной кампании, ликвидировал фронт в Польше и высвободил основные силы для ведения боевых действий на западе. Таким образом, угроза войны на два фронта, которая всегда представлялась германскому генеральному штабу кошмаром, была на какое-то время устранена. Перед гитлеровской кликой, уверовавшей во всесилие вермахта, открылась перспектива начать новую фазу войны.

27 сентября на совещании главнокомандующих видами вооруженных сил и их начальников штабов Гитлер приказал незамедлительно готовить наступление на западе. «Цель войны,— подчеркнул фюрер,— поставить Англию на колени, разгромить Францию»1.

Фашистское руководство видело во Франции главного противника в коалиции западных держав и рассчитывало, что разгром французской армии, самой крупной силы, противостоящей вермахту в Западной Европе, вынудит Англию согласиться с условиями мира, продиктованными Германией, и приведет к установлению гегемонии гитлеровского рейха в капиталистической Европе. Поставленная Гитлером задача — разгром Франции — как нельзя лучше отвечала многолетним призывам шовинистических и реваншистских сил Германии во что бы то' ни стало отомстить за поражение 1918 г. и «позор» Версальского договора.

Это не означало, что фашисты отказывались от своей главной цели — Уничтожения Советского Союза. Разгром Франции и, по крайней мере, нейтрализация Англии рассматривались гитлеровскими правителями как важнейшая предпосылка для развязывания войны против СССР.

Гитлер, основываясь на данных об отставании в вооружении армий Англии и Франции, считал выгодным как можно быстрее начать наступление на западе. «Время будет работать в общем против нас, если мы его сейчас же полностью не используем, — говорил он на совещании 27 сентября.— Экономический потенциал противной стороны сильнее... В военном отношении время работает также не на нас... Поэтому — не ждать, пока противник придет сюда, а нанести удар в западном направлении...! Чем быстрее, тем лучше... Военно-воздушные силы и бронетанковые войска противника еще слабы, через шесть — восемь недель они уже не будут такими»1. Фюрер требовал без промедления готовиться к наступлению против англо-французской коалиции.

9 октября 1939 г. командующим видами вооруженных сил была направлена «Памятная записка и руководящие указания по ведению войны на западе»2. В этом документе на основе концепции «молниеносной войны» определялись стратегические цели предстоящей кампании. Здесь же указывалось, что немецким войскам предстоит наступать на западе, не считаясь с нейтралитетом Бельгии, Голландии и Люксембурга.

19 октября 1939 г. генерал Браухич подписал директиву о сосредоточении и развертывании сил для проведения операции на западе, которая получила кодовое название «Гельб» («Желтый»).

Фашистские правители прибегли к широкой политической и оперативно-стратегической маскировке намеченной агрессии, запустив на полную мощность всю пропагандистскую машину гитлеровского рейха, все средства дипломатического камуфляжа. С одной стороны, усиленно распространялся тезис о «непобедимости» вермахта, а с другой — нарочито подчеркивалось «миролюбие» Германии, ее стремление развивать добрососедские отношения с западными державами. За ширмой этих и многих других маскировочных акций фашистское руководство форсировало подготовку операции по плану «Гельб». Наступление было назначено на пер-: вую половину ноября 1939 г.

Гитлеровские генералы верой и правдой служили нацистскому рейху! разделяли замыслы фюрера повернуть агрессию на запад и нанести поражение англо-французской коалиции. Но намеченный срок начала наступ-! ления вызывал у многих военных специалистов сомнения. Они указывали на серьезный риск поспешного развертывания боевых действий.

Осенью 1939 г. уровень боевой подготовки вновь сформированных соединений был еще низким. Танковые войска пока не получили новой техники. По оценкам некоторых западногерманских историков, в период боевых действий в Польше вермахт потерял около 50 процентов автотранспорта 3. Особенно остро стоял вопрос об обеспечении предстоящей операции боеприпасами. В начале октября командование вермахта располагало запасами боеприпасов всего лишь на 28 дней боев. Промышленность Германии не успевала удовлетворять растущие запросы вооруженных сил. Гальдер в дневнике 3 ноября 1939 г. писал: «Ни одна высшая командная инстанция не рассматривает наступление, о котором! ОКБ отдало приказ, как обещающее успех». Гитлер вынужден был согласиться с этим мнением. 5 ноября он якобы из-за плохих метеорологических условий отменил наступление в первоначально намеченный срок. Затем начало агрессии под тем или иным предлогом переносилось до 11 мая 1940 г. 29 раз.

В боевых действиях сухопутных войск Германии на Европейском континенте наступила стратегическая пауза.

1 Ф. Г а л ь д е р. Военный дневник, т. 1, стр. 133, 134.
2 «Военно-исторический журнал», 1968, № 1, стр.76—78.

3 Н. J а с о b s е п. Fall Gelb. Der Kampf urn den deutschen Operationsplai zur Westoffensive 1940. Wiesbaden. 1957. S. 192.

Стратегическая пауза была использована германским руководством форсированного производства военной техники и боеприпасов, стремительного наращивания боевой мощи вермахта. С сентября 1939 г. по ель 1940 г. в войска поступило 680 танков новых образцов. Легкие ивизии по мере накопления вооружения переформировывались в танковые. Состав артиллерии сухопутной армии увеличился на 1368 полевых Кг)удий калибром 75 мм и выше, на 1630 противотанковых пушек. В войска поступило 2172 новых миномета. Численность армии возросла к марту ттп 3 3 млн. человек. Были сформированы 15 новых штабов корпусов, 31 пехотная дивизия, 9 дивизий охраны тыла. Если в ноябре 1939 г. группировка немецко-фашистских войск на западе насчитывала 96 соединений, т0 к Ю мая 1940 г. она возросла до 136 х. Численность самолетов германских военно-воздушных сил увеличилась почти на 1500 боевых машин2.

Бездействие союзников на западном фронте, получившее название «странной» или «сидячей» войны, создавало самые благоприятные условия для беспрепятственного мобилизационного развертывания и повышения боевой мощи вермахта. «Тот факт, что недостаточно широко развитая промышленность при отсутствии у нее необходимых запасов смогла фактически покрыть имевшиеся недостатки в период «сидячей войны» до мая 1940 г., можно приписать лишь тому счастливому случаю, что наш западный противник проявлял полную пассивность»3,— писал А. Кессельринг.

В первых числах октября 1939 г. французские войска без боя отошли из района Саарбрюккена с немецкой территории и расположились на укрепленных оборонительных позициях вдоль франко-германской Границы. Британские экспедиционные силы, не встречая каких-либо помех со стороны противника, высадились во французских портах Шербур, Брест и Сен-Назер и заняли намеченные оборонительные позиции. На западном фронте установилось полное затишье. Французский корреспондент Р. Дор-желес, посетивший в то время войска, писал: «...я был удивлен спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, спокойно глазели на германские поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу, наши летчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования состояла в том, чтобы не беспокоить противника»4.

Не тревожил в это время англо-французские войска и вермахт. 18 октября 1939 г. германское командование издало директиву № 7, которая обязывала немецко-фашистские войска на западном фронте воздерживаться от активных боевых действий. Разрешались лишь ограниченные действия разведывательных подразделений и полеты разведывательной авиации. Война, по словам генерала Бофра, стала казаться «каким-то гигантским сценарием молчаливого соглашательства, при котором ничего серьезного произойти не может, если мы будем корректно играть нашу партию»5. Во французских и британских штабах царила уверенность, что воюющие державы придут в конце концов к компромиссу.

Когда известный консерватор Л. Эмери предложил министру авиации Великобритании К. Вуду сбросить зажигательные бомбы на лесные массивы Германии, Вуд ответил: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур...»6 И английские бом-

1 Мюллер-Гпллебран д. Сухопутная армия Германии 1933 гг.
2 Перевод с немецкого. Т. II. М., 1958, стр.39, 41, 47, 49, 54—56, 144.

3 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945. Т. 1. 1963, стр. 382.

4 A. Kesselring. Gedanken zum zweiten Weltkrieg. Bonn, 1955, S. 183. B. Dorgeles.

5 La drole de guerre. Paris, 1957, p. 9. А В e a u f r e. Le drame de 1940, p. 198. Boim. Цит- по: Л. М о с л и. Утраченное время. Как начиналась вторая мировая.

6 Перевод с английского. М., 1972, стр. 373.

бардировщики вместо бомб разбрасывали над Германией миллионы листовок.

Фактическое бездействие англо-французских войск на всем фронте по границе с Германией отвечало политическим целям союзников. Правящие круги Англии и Франции полагали, что, не прибегая к активным боевым действиям, но оказывая на Германию политическое и экономическое давление, удастся заставить ее отказаться от наступления на западе и продолжить экспансию на восток.

28 октября 1939 г. военный кабинет Англии на своем заседании утвердил программу под названием «Наша стратегическая политика», в которой формулировал стратегическую концепцию:
«а) мы должны отбить атаки противника на наши морские коммуникации;
б) мы должны противостоять угрозе немецких ВВС таким образом, чтобы они не стали доминирующими в стратегии на Западе...
в) Франция не должна быть разбита на суше, если даже ее укрепления будут обойдены со стороны Бельгии и Голландии или же со стороны Швейцарии. Это потребует больших сухопутных и военно-воздушных сил;
г) мы должны обезопасить наши интересы на Ближнем Востоке и в Индии...
д) на Дальнем Востоке мы должны обеспечить безопасность Сингапура»1.
Стратегическая концепция Великобритании исходила, по словам на-; чальника имперского генерального штаба Э. Айронсайда, из принципа «пассивного выжидания со всеми вытекающими из этого тревогами и волнениями»2. На первое место выдвигались задача обеспечения господства Великобритании на море и защита интересов английского капитала в колониях.

В плане войны на 1940 г., представленном правительству Франции командованием сухопутных сил, предусматривалось, что на Северо-Восточном фронте, развернутом против Германии, союзники должны воздерживаться от операций крупного масштаба 3. От германского нашествия страну должна была оградить мощная линия Мажино. В одном из докладов генерал Гамелен указывал: «Необходимо, чтобы позади этой системы фортификационных сооружений Франция могла вести войну, как Англия позади Ла-Манша»4.

В соответствии с концепцией пассивно-выжидательной стратегии основным способом воздействия на Германию союзники избрали экономическую блокаду, рассчитывая подорвать военно-экономический потенциал «третьего рейха».

Для координации политических и военных усилий Англии я Франции в войне был создан верховный совет — высший военно-политический орган союзников. Его главная функция состояла в определении принципиальных положений коалиционной стратегии. В состав совета вошли премьер-министры и некоторые министры Англия и Франции. На заседания совета обычно приглашались высшие военные должностные лица. Он собирался периодически и рассматривал общие военно-политические проблемы, стратегические планы, программы вооружения и т. п. Реализация выработанных решений верховного совета союзников возлагалась на правительства и генеральные штабы.

1 Public Record Office (далее — PRO). Cab., 66/3, p. 36.
2 The Ironside Diaries 1937—1940. London, 1963, p. 174.

3 M. G a m e 1 i n. Servir. T. III. Paris, 1947, p. 233—234.

4 M. G a m e 1 i n. Servir. T. I. Paris, 1946, p. 129.

Союзники создали и коалиционный военный орган — высший военный комитет, в состав которого входили командующие видами вооруженных сил. Он занимался рассмотрением оперативно-стратегических вопросов. Но права отдавать распоряжения главнокомандующим на сухопутных и морских театрах этот коалиционный орган не имел.

17 ноября 1939 г. был сформирован координационный экономический комитет, который должен был обеспечить наиболее рациональное использование ресурсов для военных нужд обеих стран. Однако деятельность комитета не привела к реальному объединению усилий Англии и Франции в области военного производства. 12 декабря министры финансов двух держав Д. Саймон и П. Рейно подписали соглашение, по которому Великобритания брала на себя две трети всех военных расходов коалиции, а одну треть — Франция. Английские политики, как и во время первой мировой войны, фунтами стерлингов намеревались компенсировать свое ограниченное участие в создании союзнических вооруженных сил и ведении боевых действий на континенте.

Организационное оформление и консолидация коалиции из-за серьезных противоречий во взаимоотношениях партнеров осуществлялись медленно. По свидетельству французского историка А. Мишеля, союзники по коалиции не смогли преодолеть взаимного недоверия и скрывали друг от друга свои замыслы. «Каждая сторона имела свою собственную концепцию «жизненно важных интересов», но обе стороны избегали четкого определения этих интересов»1. Правящие круги Великобритании в отношениях с Францией настойчиво добивались роли лидера, не желая в то же время равного с ней участия в вооруженной борьбе, стремились сохранить за собой полную свободу действий.

Франция сосредоточила на Северо-Восточном фронте более ста дивизий и основную массу авиации. Великобритания до мая 1940 г. направила во Францию только десять дивизий и несколько частей военно-воздушных сил.

В боевом использовании авиации на Европейском континенте Великобритания исходила из принципа, сформулированного английским военным кабинетом в сентябре 1939 г.: «Действия французской армии будут поддержаны нашими передовыми ударными силами ВВС (10 эскадрилий). Что же касается основных сил ударных ВВС, то очень важно исходить из принципа, что мы не должны растрачивать авиацию по мелочам на выполнение не выгодных нам задач. В противном случае мы рискуем настолько ослабить нашу бомбардировочную авиацию, что сами не будем в состоянии предпринять эффективные меры по защите Англии на более позднем этапе борьбы»2.

Серьезные противоречия между Англией и Францией исключили возможность создания единого командования и объединенного штаба коалиционных сил. Франция согласилась лишь на формирование союзнического комитета военных исследований, в который вошли представители видов вооруженных сил обеих стран. Деятельность этого комитета носила консультативный характер.

10 марта 1940 г. Рейно, ставший к этому времени премьер-министром Тонпии и Чемберлен подписали англо-французскую, декларацию, в корой говорилось, что правительства обоих государств «взаимно обязуют-и е вести переговоров и не заключать перемирия или мирного договора . как по их общему согласию» и обсуждать условия мира «только

1 Н. М i с h е 1. La drole de guerre. Paris, 1971, p. 16.
2 PRO. Cab., 65/3, p. 7.

по достижении совместного решения о необходимых условиях обеспечения длительных и эффективных гарантий своей безопасности»1.

Французские правящие круги считали, что совместная декларация повысит ответственность Англии за ведение войны на континенте и приведет к увеличению ее вклада в коалиционную войну. Чемберлен и его министры рассчитывали, что соглашение позволит еще более подчинить Францию интересам английской политики.

На Европейском театре военных действий общее руководство вооруженной борьбой возлагалось на французского главнокомандующего сухопутными силами генерала Гамелена. На Среднем Востоке командование принадлежало английскому генералу А. Уэйвеллу. Однако фактического объединения вооруженных сил в этом районе не произошло.

Английское адмиралтейство и генеральный штаб военно-морского флота Франции заключили соглашение о разграничении зон деятельности флотов. В отдельных случаях допускалось оперативное подчинение соединений военно-морских сил одной страны морскому командованию другого союзного государства. Военно-воздушные силы западных держав оставались в подчинении национальных командований.

Командующий британскими экспедиционными силами во Франции генерал Дж. Горт обязан был действовать в соответствии с директивами французского главнокомандующего. Однако он имел право, непосредственно обращаясь в правительство Великобритании, обжаловать приказы Гамелена, если сочтет, что эти приказы ставят английские войска в опасное положение.

Оперативно-стратегические планы союзников на Европейском театре военных действий исходили из идеи о преимуществе обороны перед наступательными боевыми действиями. Английские и французские военные специалисты, некритически воспринявшие опыт первой мировой войны, мало верили в успех маневренных операций. Они считали, что в начавшейся войне возникнет, как это было в 1914—1918 гг., прочный сплошной фронт, прорыв которого потребует от наступающей стороны огромного напряжения сил и сосредоточения большого количества боевых средств. Обороняющаяся сторона, обескровив противника и истощив его материально-технические ресурсы, сумеет в решающий момент перейти в наступление и добиться победы. Веря в непреодолимость обороны, командование союзников заранее отдавало инициативу в войне противнику.

Английские и французские правящие круги исходили из того, что оборонительная стратегия обеспечит выигрыш во времени для ликвидации отставания в производстве вооружений и укрепления англо-французской коалиции за счет вовлечения в нее Румынии, Югославии, Греции, Турции, Бельгии и Голландии. Но уже ближайшее будущее выявило серьезные политические и стратегические просчеты западных держав.

Укрепление позиций гитлеровской Германии в Юго-Восточной Европе, союз ее с фашистской Италией, которая, формально не участвуя в войне, помогала агрессору поставками стратегического сырья, делали малоэффективной экономическую блокаду «третьего рейха».

Оказались нереальными расчеты на вовлечение в англо-французскую коалицию малых стран Европы. На примере Польши они убедились в ненадежности гарантий со стороны Англии и Франции и пока занимали выжидательную позицию.

Период «странной войны» был использован союзниками для преодоления отставания в производстве вооружений, однако его рост не обеспечи-

1 J. Ghastenet. Cent ans de Kepublique, t. VII, p. 169. /.n

вал опережения германского производства. Во Франции, как это видно из таблицы 2, уровень производства некоторых важных видов вооружения оставался невысоким.

Таблица 2. Рост военного производства Франции

Виды вооружения
Месячное производство
октябрь 1939 г.
март 1940 г.
Тяжелые танки
11
40
Танки "Сомуа"
11
26
Легкие танки
93
130
25-мм зенитные пушки
55
236
30-мм зенитные пушки
4
7
25-мм противотанковые пушки
58
281
47-мм противотанковые пушки
70
151
Самолеты
285(за август)
301 (за февраль)

Великобритания обладала мощным промышленным потенциалом, но, как и во Франции, политика «странней войны», расчеты на то, что до настоящей схватки с Германией деле не дойдет, еграничивали производство вооружения для сухопутных войск (таблица 3).
Таблица 3. Рост военного производства Великобритании 2.
Виды вооружения
Годовое производство
1939 г
1940 г.
Танки
969
1399
Винтовки
34416
80763
Пулеметы
16405
30179
Половые орудия
-
1359
Самолеты
7940
15049

По этой же причине формирование новых соединений сухопутной армии в Великобритании проводилось медленно. Всеобщая воинская повинность была введена лишь в первый день войны. В феврале 1940 г. было принято решение сформировать 55 дивизий, но окончательные сроки его выполнения не устанавливались 3.
«Странная война» с ее бездействием на фронте подрывала моральный Дух личного состава армии Франции и британских экспедиционных сил, порождала беспечность и притупляла бдительность командного состава. Многие солдаты не понимали, что происходит — война объявлена, а войны нет,— и считали свое пребывание на фронте бессмысленным. Для предотвращения морального разложения войск командование союзников вынуждено было пойти на организацию спортивных мероприятий и развлечений в прифронтовой полосе.

21 ноября 1939 г. правительство Франции создало в вооруженных силах «службу развлечений», на которую возлагалась организация досуга военнослужащих на фронте. 30 ноября парламент обсудил вопрос о дополнительной выдаче солдатам спиртных напитков, 29 февраля 1940 г. премьер-министр Даладье подписал декрет об отмене налогов на игральные карты, «предназначенные для действующей армии». Спустя некоторое время было принято решение закупить для армии 10 тыс. футбольных мячей 1.

Политика «странной войны» вызывала недоумение у населения Англии и Франции. Трудящиеся массы этих стран проявляли решимость вести активную борьбу против фашистского агрессора. Эта решимость опиралась на глубокие традиции антифашистской борьбы, которую вели французские и английские трудящиеся еще в предвоенные годы.

Монополистические круги Англии и Франции боялись участия народ-1 ных масс в антифашистской, борьбе. Они по-прежнему проводили антинародную политику и считали, что, если народ активно включится в войну, это возродит призрак демократического народного фронта, и тогда «неминуемо должна возникнуть угроза существовавшему социальному строю...»2.

Английская и французская монополистическая буржуазия использовала военное положение для того, чтобы усилить эксплуатацию трудящихся, ликвидировать социальные завоевания народных масс и разгромить авангард рабочего класса — коммунистические партии. Была увеличена продолжительность рабочего дня, повышены налоги, возросла стоимость жизни. Монополии, как всегда, перекладывали бремя военных расходов на плечи трудового народа.

Господствующие классы, применяя законодательство военного времени, предприняли наступление на политические права трудящихся. В Англии министерство внутренних дел получило полномочия заключать I в тюрьмы «ненадежных» лиц без суда и предъявления обвинения, запрещать газеты без объявления причин и без права на апелляцию. Во Франции еще 26 августа 1939 г. правительство Даладье запретило издание коммунистических газет, а 26 сентября приняло декрет о роспуске всех коммунистических организаций. 18 ноября был опубликован так называемый декрет о «подозрительных», предоставивший полиции право без суда и следствия отправлять в концентрационные лагеря неблагонадежных в политическом отношении лиц. 20 января 1940 г. согласно специально изданному закону депутаты-коммунисты были выведены из состава всех представительных учреждений Французской республики. Разгрому подверглись прогрессивные профсоюзы. В марте было распущено 620 проф- j союзных организаций. В мае во Всеобщей конфедерации труда осталось менее 1 млн. членов, тогда как накануне войны в нее входило 5 млн. человек. 20 марта министр внутренних дел сообщил в парламенте, что 2778 коммунистов, являвшихся депутатами парламента, генеральных и муниципальных советов, лишены своих мандатов, арестовано 3400 активистов, запрещена 161 газета3.

Таким образом, в период «странной войны» резко нарастал кризис политического режима во Франции, ликвидировались демократические свободы, завоеванные трудящимися за многие годы упорной борьбы. В то же время правительство Даладье не предпринимало никаких мер к пресечению враждебной деятельности профашистских элементов в стратегии.


1 G. Rossi-Land i. La drole de guerre. La vie politique en France. 2 septem-bre 1939—10 mai 1940. Paris, 1971, p. 175 — 176.
2 A. Taylor. English History. Oxford, 1965, p. 458.

3 Ж. В иллар. «Странная война» и предательство Виши. Перевод с французского. М., 1962, стр. 51—52.

Тем самым создавалась благоприятная обстановка для объединения сил 'выступавших за сговор с гитлеровской Германией на антисоветской основе. Коммунистические партии Франции и Великобритании активно разоблачали происки внутренней реакции. В заявлении политбюро компартии Великобритании, опубликованном 26 февраля 1940 г. в газете «Дейли ркер», говорилось: «Народ Англии приведен на грань войны против Советского Союза. Зачинщики войны не считают даже нужным скрывать свои намерения. Они только спорят между собой о том, когда и как напасть».

В обращении ЦК ФКП в феврале 1940 г. указывалось: «Война ведется в защиту интересов эксплуататоров. Реакция больше не скрывает, что действительный враг, против которого она хотела бы вести войну,— это Советский Союз, великая страна социализма. И становится яснее, что разные даладье и рейно... до сих пор вели войну прежде всего внутри страны, против рабочего класса, против трудящихся масс»1. Коммунисты Англии и Франции видели, что правящие круги их стран своей антинародной политикой подрывают возможности для развертывания борьбы народных масс с фашизмом. Член политбюро Французской коммунистической партии Франсуа Бийу в одном из своих выступлений в 1969 г. отмечал, что политика буржуазии в период «странной войны» создавала «материальные и моральные условия для последующего военного разгрома Франции со всеми катастрофическими последствиями, которые можно было предугадать» 2.

Коммунистические партии Англии и Франции выдвинули лозунг прекращения империалистической, несправедливой войны. 1 октября 1939 г. коммунисты — депутаты французского парламента вручили председателю палаты депутатов Э. Эррио письмо с требованием созыва парламента для обсуждения на открытом заседании вопроса о мире. «Мы всеми силами стремимся к справедливому и длительному миру,—заявляли они,— и мы думаем, что его можно быстро достигнуть, ибо империалистическим поджигателям войны и гитлеровской Германии, находящимся во власти внутренних противоречий, противостоит Советский Союз, который может обеспечить осуществление политики коллективной безопасности, способной сохранить мир и спасти независимость Франции»3. Коммунисты Франции считали, что прекращение войны могло дать выигрыш во времени для мобилизации народных масс на борьбу за изменение внешней политики Англии и Франции и создание такой ситуации в Европе, которая привела бы к консолидации сил, выступающих против фашистской агрессии.

Правящие классы Англии и Франции, прикрываясь лозунгами борьбы с фашистской Германией, продолжали наступление на социальные завоевания трудящихся, а во внешней политике не прекращали искать путей сближения с фашистскими государствами.