http://www.kommersant.ru/doc/730995
18.12.2006, 00:00
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
О Брежневе, казалось бы, известно абсолютно все. Однако это далеко не так. В канун 100-летия Леонида Ильича о совершенно неизвестных подробностях его жизни и смерти обозревателю "Власти" Евгению Жирнову согласился рассказать секретарь генерального секретаря Николай Дебилов, проработавший с Брежневым и его преемниками без малого четверть века.
"Адская работа"
— Николай Алексеевич, а как становились секретарем генерального секретаря?
— Я перед этим не один год проработал в управлении делами ЦК. А когда я попал в Москву, то о таком будущем даже не думал. Я же деревенский, окончил семилетку, пахал на тракторе, а в 1955 году меня призвали в армию, в кремлевский полк. Служил старательно, меня командиры отличали, в пример ставили. А когда оставалось служить полгода, к нам в полк зачастили отовсюду вербовщики. Мы же ребята крепкие, до седьмого колена проверенные.
— И как они вас вербовали?
— Приходил человек, собирали нас, и он начинал агитировать. Меня звали в офицерскую мотоциклетную роту. Ту, что в кортежах ездила. Потом из милиции приходили, тоже уговаривали. Мне и в полку предлагали остаться на сверхсрочную. Но я служить не хотел. Ну не мое это, и все. Одно дело срочная, а другое — по своей воле.
— Так что же вы выбрали?
— А что я мог выбрать? У меня дома оставалась мать и две замужние сестры. Пока я служил, мама переехала к сестре, домик наш развалился, так что возвращаться мне было некуда. Я учиться очень хотел. А куда с семилеткой? И вот узнаю, что набирают рабочих в стройремконтору УД ЦК. Со мной поговорили, бумаги заполнили, и тишина. Всех уже отпускают по домам, а я сижу, жду ответа. Командиры относились ко мне хорошо, так что разрешили жить в казарме до последнего. Но демобилизованному в кремлевском полку долго жить нельзя. Я уже начал собирать вещи, когда принесли предписание. Явиться следующим вечером к Большому Каменному мосту, где будет ждать автобус. Попал я на дачи ЦК в Куркино. Там через овраг от старого поселка построили новый. А мы должны были подвести к нему канализацию и водопровод. Копать траншеи посреди зимы и жить в неотапливаемых домиках.
— Это нельзя было сделать весной?
— Зачем, если есть дармовая рабочая сила? Нам ведь платили копейки, на работу не оформляли. Нам даже паспорт нельзя было получить. Всех документов — бумажка, где написано, что такой-то работает там-то. Наверное, это была проверка. Ребята один за другим уезжали по домам. А я копал и копал, а после работы ехал в вечернюю школу. Наверное, это оценили. Позвали в кадры, сказали, что я буду дежурным по управлению делами ЦК.
— Перевели на легкий труд?
— Не скажите. Во всех справочниках указывался только один номер телефона ЦК — дежурного УД. Так что звонили все и по любым поводам. И каждого нужно было выслушать и помочь или посоветовать, куда обратиться. Адская работа. Зато все узнал, и меня узнали во всех городских и цековских службах. А потом меня назначили секретарем управляющего делами ЦК Валентина Васильевича Пивоварова. Работать с ним было непросто. У него были дефекты речи. Выйдет из кабинета, что-то скажет, а я ничего понять не могу. А он страшно обижался, когда кто-нибудь переспрашивал.
— Насколько я знаю, его со скандалом уволили (см. №35 за 2003 год.— "Власть").
— Он раньше был секретарем Хрущева и считал, что ему дозволено больше, чем всем остальным. Если он кому-то в чем-то отказывал, то отказывал бесповоротно, не глядя на чины. Многим это не нравилось. Но погорел он вот на чем. Управляющий делами по рангу равнялся заведующему отделом ЦК, и ему полагалась "Волга". Но Валентин Васильевич сначала ездил на "Чайке", как секретари ЦК, а потом пересел на "ЗИЛ", как члены Президиума ЦК. А это кому понравится? Так что, когда Хрущев ушел в отпуск, собрался Президиум, и Пивоварова сняли с работы. Он жаловался Никите Сергеевичу, но тот отказался менять решение товарищей. Пивоварова сменил Константин Петрович Черняев. Тоже своеобразный человек. Радушно принимал просителей, все обещал, а когда ему начинали напоминать, просил меня больше с этим человеком не соединять. Так что все начали ходить со своими делами к его первому заму — Гранту Тиграновичу Григорьяну. Набьется, бывало, полная приемная людей, все спрашивают, где он. "На пятом этаже",— говорю. Там сидел первый секретарь ЦК. Но мы-то знали, что Григорьян так свой авторитет повышает. Он там с помощником Хрущева Лебедевым часами играл в шахматы.
— Говорят, Григорьян был активным участником заговора против Хрущева?
— Я узнал об этом совершенно случайно. Хрущев был с визитом в ГДР. Вдруг оттуда звонят и говорят, что нужно срочно с самолетом, который по утрам отвозил ему в Берлин свежие газеты, передать ковер размером три на четыре метра ручной работы. Чтобы что-то предпринять, мне нужно было разрешение. А Григорьян как сквозь землю провалился. Куда ни звоню, нигде его нет. Но шофер должен был точно знать, куда шефа отвозил. Прижал его, и он сказал, что Григорьян — на сталинской даче в Волынском. Я удивился. Что он там среди ночи делает? А когда Хрущева сняли и Грант Тигранович начал ходить победителем, я обо всем догадался.
— А ковер-то доставили?
— Подняли с постели директоров всех крупных магазинов, где продавались ковры. Те вызвали складчиков. И в ГУМе нужный ковер нашли. Потом пришлось задерживать взлет военного самолета на Берлин, чтобы ковер успели привезти на аэродром. В общем, всю ночь и утро этим занимались.
"Никаких правительственных лож!"
"В то время, когда я начал у него работать, это был человек огромной работоспособности" (на фото — Брежнев во время визита в Африку...
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— После смещения Хрущева в ЦК произошли перетряски...
— Меня они не коснулись. Но через некоторое время меня пригласил Константин Устинович Черненко, которого назначили заведующим общим отделом — своего рода канцелярии ЦК,— и сказал, что хочет взять меня референтом к себе в отдел. Предупредил, что работа серьезная. Нужно отвечать на вопросы членов Политбюро о решениях, которые принимались на заседаниях Секретариата ЦК и Политбюро. Я отказывался. Мне и на прежнем месте непросто было работать и учиться в университете. Мне нужно писать дипломную работу, а тут дежурства через день до утра. Но Черненко сказал: "Завтра начинай работать". Вник, освоился, наверное, месяцев восемь прошло, он снова вызывает: "Завтра выходишь работать секретарем товарища Брежнева". Да я там ничего не знаю, у меня защита диплома на носу. А он опять: "Завтра выходишь".
... — на кукурузной плантации на Алтае)
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— И как вы справились?
— Знаете, Леонид Ильич обладал удивительным обаянием. Он вошел, улыбнулся, позвал меня в кабинет, расспросил, ободрил, сменщик — мы работали по суткам сначала с двумя днями отдыха, а потом нас осталось двое, и стали работать через сутки — все объяснил. А к вечеру мне стало казаться, что я работаю здесь уже много лет.
— Работать сутки через сутки, мягко говоря, тяжеловато...
— Не то слово. Сменишься утром, приедешь домой, уснешь, и вдруг в голове — я забыл передать поручение Леонида Ильича! Вскакиваешь, бежишь звонить. Оказывается, все сделал. Ну какой уже сон! Так прокантуешься, и снова на работу.
— А во время смены не удавалось вздремнуть?
— Это не разрешалось. И потом в любое время дня и ночи шли звонки, приносили документы. Их нужно было прочесть и в зависимости от степени важности и срочности разложить в папке. Леонид Ильич приезжал в ЦК раньше всех и начинал с чтения важнейших документов — шифровок.
— Но до него их читали вы?
— И тут же забывал их содержание. Леонид Ильич меня как-то спросил: "Коля, у тебя семья есть?" Я кивнул. "Так вот, чтобы она тебя не потеряла, все, что ты услышишь, не должно выходить из этих стен". Я ведь пришел к нему работать в 1968 году, когда начались чехословацкие события. У него в кабинете стоял дым коромыслом. Члены Политбюро до крика спорили, что делать. Он только звонил мне и спрашивал: "Коля, свежие шифровки есть?" Сейчас никто не понимает, почему они так долго и трудно принимали решения по Чехословакии. Информации не было. Чехи отключили нашему посольству линии связи. Вся информация шла через ТАСС. Леонид Ильич и в обычные дни работал допоздна. А тут напряжение было такое, что он десять дней из ЦК не уезжал. Поспит немного в комнате отдыха, и снова за работу.
— Академик Чазов много раз рассказывал, что во время этих прений Брежнев упал и уснул, поскольку не вовремя принял снотворное...
— Не знаю, с чего он это взял. Я ни о чем подобном не знаю. А снотворное Леонид Ильич тогда действительно принимал. Он работал с утра до ночи, но после обеда обязательно час спал. Кто-то, наверное врачи, подсказали ему, что, приняв снотворное, он отдохнет намного лучше. Вредные последствия наступили потом, когда он уже не мог обходиться без таблеток. А в то время, когда я начал у него работать, это был человек огромной работоспособности. Он уезжал, а мы паковали документы, с которыми он собирался поработать, и отправляли фельдсвязью вслед за ним на дачу. Помню, он как-то ужасно расстроился из-за того, что дома пропало несколько документов с высшим грифом секретности — "Особая папка". Так их быстро нашли — бумаги завалились в щель между стеной и кроватью. Он работал, пока не засыпал. Еще одна деталь. Он на всех документах, которые просматривал, расписывался. Так ведь не все делали. Расписался — значит, взял на себя ответственность за решение. А он не боялся. А сколько людей он принимал каждый день!
"Секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов (на фото) к месту и не к месту хвалил генерального секретаря...
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— Микоян ухитрялся принимать несколько десятков человек в день. А Брежнев?
— Не меньше. К нему люди шли с охотой. После съездов партии и пленумов ЦК обязательно просились на прием первые секретари обкомов и союзных республик. И Леонид Ильич всегда говорил: "Коля, предложи, пусть придут сразу все, поговорим. А у кого есть отдельные вопросы, потом останутся, с ними все обсудим отдельно". Он ведь сам был секретарем обкома и прекрасно понимал, как им важно, вернувшись из Москвы, сказать своим: "Я говорил с генеральным секретарем, Леонид Ильич мне сказал..." Поддержать на нужной высоте авторитет. Они всегда соглашались на коллективную встречу, посидят, попьют чаю, расскажут о наболевшем. Смотрю, уходят просто счастливые. Он их и в другое время не забывал. Позовет и спрашивает: "Коля, что-то я давно с Леоновым не говорил. Найди его". Звоню на Сахалин, разыскиваю первого секретаря обкома...
— Всех находили без проблем?
— Всегда сложно было с маршалом Гречко. Звоню в Министерство обороны, никто не знает, где министр. Понятно, что на охоте. Звоню в их охотничье хозяйство "Барсуки". Оказывается, там. Но на вышке, откуда он стреляет кабанов, телефона нет. И начинается канитель. Пока отправят "газик" к вышке, пока он спустится, пока доедет... Потом он полюбил в бассейне плавать. Так те же самые проблемы. Звоню, пока ему докладывают, пока он выходит из воды, по полчаса проходило.
— И верховный главнокомандующий все это время терпеливо ждал?
— Они же были фронтовые друзья. Да и Леонид Ильич был добрым, незлобивым человеком. Я всегда старался не допускать ошибок. Но раз или два все-таки выполнил его поручение не так, как надо. Так он после этого только переходил на вы. И все. Никаких окриков, замечаний.
... Так что у Леонида Ильича (в центре) появилось ощущение, что он один в руководстве страны работает"
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— А как он относился к членам Политбюро?
— Он очень уважал Суслова. Всегда прислушивался к тому, что тот говорит. Леонид Ильич много лет работал в ЦК, в бывшем кабинете Хрущева на пятом этаже. В Кремль мы приезжали только во время приема иностранных правительственных делегаций. Но потом он стал постоянно работать в кремлевском кабинете. Так Суслов приезжал, проходил через приемную, останавливался у двери кабинета, снимал калоши, плащ и входил. К Косыгину Леонид Ильич относился прохладно. Они всегда вместе и только вдвоем рассматривали план на будущий год. Перед приездом Косыгина он мне всегда говорил: "Коля, придет Алексей Николаевич, ты меня ни с кем не соединяй. Мы будем план рассматривать". А к Андропову и Устинову он относился очень тепло.
— Но еще лучше он относился к собственным детям...
— Из всех близких он больше всего любил внучку Витусю. Когда она вышла замуж и уезжала в Ленинград, он даже всплакнул по-стариковски. Он действительно построил для дочери и сына дачи. Они везде пользовались его именем. Но их прихотям он не потакал. Они ведь не звонили ему со своими просьбами. У нас было строгое указание: дочь Галину с ним не соединять. А если она требовала машину или что-либо еще, спрашивать разрешения у жены Леонида Ильича — Виктории Петровны. Если она разрешит, сделать. Помню, у Галины был роман с танцовщиком Большого театра Марисом Лиепой. Так она звонила и требовала билеты, обязательно в первый ряд для себя и друзей и корзину с тридцатью гвоздиками. Виктория Петровна разрешала. Как-то она в очередной раз затребовала билеты, но оказалось, что спектакль интуристовский, все билеты проданы иностранцам. Выпроводить никого из них нельзя — скандал. Тогда она потребовала правительственную ложу. Начальник охраны — генерал Александр Яковлевич Рябенко — пошел доложить Леониду Ильичу, и через минуту выскочил из кабинета как ошпаренный: "Никаких правительственных лож!" Тогда директор театра предложил свою ложу. Еле уговорили ее. Когда Леонид Ильич узнавал о ее похождениях и скандалах с ее участием, он очень расстраивался.
— А замминистра внешней торговли Юрий Леонидович Брежнев?
— Он тоже боялся соваться к отцу. Но очень долго мучил Черненко. Все вел разговоры, что хотел бы получить самостоятельный участок работы — возглавить Министерство морского флота СССР. Это танкеры, сухогрузы, большущие деньги за фрахт. Но Черненко его выслушивал — и все.
"Особенно часто дарили ружья"
"Виктория Петровна просила его уйти. Но товарищи не дали. Им было удобно рулить из-за его спины" (на фото — Брежнев с женой Викторией Петровной на избирательном участке)
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— В последние годы много говорилось о том, что Брежнев отдавал немало времени своим увлечениям — женщинам и охоте. Это действительно было так?
— Про женщин ничего не могу сказать. Не знаю. А охотой действительно очень увлекался. Ездил в Завидово, стрелял кабанов, а потом посылал всем, в том числе и мне, кабанятину. Начальникам смен охраны в Завидово он присвоил звания полковника и сам привез им полковничьи погоны. Мы их звали "черные полковники". Я тоже туда ездил в свободные дни или когда Леонид Ильич уходил в отпуск. Но это не охота. Все равно что свиней стрелять в собственном дворе. Сидишь на вышке, а кабаны выходят прямо к ней, на поле, где их кормят каждый день. Промахнуться невозможно. Об этом увлечении Леонида Ильича все знали и дарили ему всякую всячину для охоты. Наш посол в Соединенных Штатах Анатолий Федорович Добрынин привез как-то огромный револьвер. Кабанов из него добивать. Леонид Ильич отдал эту штуковину начальнику смены охраны Собаченкову. Тот таскал револьвер на охоте в неподходящей кобуре. Что-то там зацепилось, произошел выстрел, и пуля попала Собаченкову в ногу. Но особенно часто Леониду Ильичу дарили ружья. Я видел великолепно отделанные тульские ружья. Мне говорили, что они, по самым скромным оценкам, стоили тысяч десять долларов. Иностранные оружейные фирмы присылали ему свои каталоги и то, что ему понравилось, дарили. У него была огромная коллекция — штук восемьдесят великолепных ружей.
— И где они теперь?
— Мне и самому интересно было бы узнать.
— Рассказывают, что Брежнев выпрашивал подарки...
— Он и награды выпрашивал. Но только нужно помнить, когда это было. Когда он стал совсем плох. Я сам слышал, как он просил наградить его в очередной раз. Это детский какой-то разговор был. "Вы,— говорит,— только в газетах объявите, что наградили. А давать мне ничего не надо". Он ведь менялся на глазах. А виной тому снотворное и капитоновщина. Завотделом оргпартработы и секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов к месту и не к месту хвалил генерального секретаря. Зайду к нему, звонит Капитонов: "Дорогой Леонид Ильич, в такой-то области прошла отчетно-выборная конференция. Все делегаты стоя, долгими бурными аплодисментами приветствовали каждое упоминание вашего имени. Неоднократно раздавались здравицы в вашу честь". А сколько в Союзе было областей? И про каждую Капитонов звонил. За ним тянулись другие. Так что у Леонида Ильича появилось ощущение, что он один в руководстве страны работает. Он стал часто раздражаться, говорил, что все дела валят на него. Кто-то приходит с действительно важным делом, а он злится: "Почему опять ко мне? В ЦК больше никого нет?" Помню, просился на прием первый секретарь Томского обкома Егор Лигачев, дело важное, касающееся детдомов. Так пришлось пойти на хитрость. Говорю: "Леонид Ильич, Лигачев просится. Что-то серьезное, но мне не говорит, только вам". Нужную резолюцию Егор получил.
"Леонид Ильич очень уважал Суслова (на фото в шляпе). Всегда прислушивался к тому, что тот говорит" (на фото — встреча Брежнева на Курском вокзале после возвращения из Крыма)
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— А он еще бывал на работе?
— Самым сложным в этот период было изображать, что он работает. Люди звонят, а ты придумываешь, что он принимает делегацию, у него совещание. Но на работу он ненадолго приезжал. Придет в кабинет, посидит минуту-две, берется за трубку и пошел говорить как ни в чем не бывало. Но хватало его ненадолго.
— Почему же он не ушел на пенсию?
— Он хотел, очень хотел. Виктория Петровна просила его уйти. Но товарищи не дали. Им было удобно рулить из-за его спины.
— Вы говорите об Андропове, Устинове и Громыко?
— О первых двух. Громыко ничего не решал. Я не раз видел, как в Ореховой комнате в Кремле сидят за столом Андропов и Устинов и что-то тихо обсуждают. Так они решили ввести войска в Афганистан.
— А когда Брежнев стал им мешать, его убрали? Или это преувеличение, и его смерть была естественной?
— Его смерть была странной. В последние недели жизни ему стали часто вместо снотворного давать таблетки-пустышки. Они не действовали, Леонид Ильич плохо спал, злился. Вдруг мне звонит буфетчица, просит подойти. Говорит, что Леонид Ильич попросил фужер водки. Какие-то товарищи порекомендовали вместо таблеток, чтобы лучше спалось. "Какой налить?" — спрашивает. Откуда мне знать? Он сам выбрал фужер среднего размера. Прошло несколько дней, и его не стало. Вечером перед смертью он вдруг приехал из Завидова на работу. Выглядел хорошо, даже бодро. "Коля,— говорит,— у нас где-нибудь есть пластинка с фронтовыми песнями, чтоб пел Марк Бернес?" "Найдем",— говорю. Запросил пластинку из архивного фонда и отправил с фельдъегерем ему на дачу. А утром узнал, что его не стало. Я все думал, а что если он принял настоящую таблетку и запил ее водкой?
"Охотой Леонид Ильич действительно очень увлекался. Ездил в Завидово, стрелял кабанов, а потом посылал всем кабанятину"
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
"Беспокоить его не разрешалось"
— Вы знали, что следующим генеральным станет Андропов?
— У нас ходили слухи, что Андропов будет генеральным секретарем, Устинов — председателем Совета министров, а Громыко возглавит Президиум Верховного совета СССР. Все со дня на день ждали сессии Верховного совета, где изберут Громыко и назначат Устинова. Но председателем Президиума избрали Андропова. А председателем правительства остался Николай Александрович Тихонов.
— Вольский и другие люди из окружения Андропова писали, что у него были большие реформаторские планы...
— Многие люди потом записали себя в его окружение. Не хочу называть фамилий, но придет такой человек в приемную: "Коля, я здесь немного посижу?" И еще попросит заказать ему кофе. И сидит час, эту чашечку в руках мнет. Люди ходят, видят, что сидит, и думают, что его вызвали, значит, близкий человек. А Андропова в это время и в кабинете нет. Что до реформаторства, то Андропов, по-моему, был реформатором жесткого типа. Закрутить потуже гайки, а потом еще туже. Он завел новый порядок приема секретарей обкомов. Хочешь поговорить — сначала побеседуй с помощником Андропова Владимировым. Тот должен подготовить справку о вопросе и состоянии дел в области. А у кого все было гладко? Вместо разговора намечалось намыливание холки. И секретари обкомов, узнав про новый порядок, разворачивались и уходили.
— Он действительно тяжело болел с момента избрания?
— Про больные почки Андропова было известно давно. Но мне казалось, что он страдает не от этой болезни, а от истощения. Вы бы видели его обед! Свежие фрукты и полстакана кипяченой воды с лимоном. И все. У него ни на что не было сил. Выйдет из кабинета, с трудом дойдет до меня, медленно повернется всем телом и тихо говорит: "Я поехал в больницу".
— После его смерти вы снова работали с Черненко?
— Какая это работа! Он ведь был на пороге смерти. Больно было на него смотреть. Подышит кислородом, кого-то примет. Снова подышит. Его за годы работы в ЦК дважды выносили из здания на носилках. А он возвращался из больницы и снова работал с утра до ночи и безостановочно курил. Он на себя не обращал никакого внимания. Лет десять, если не больше, ходил с осени до весны в какой-то потертой синтетической куртке. Я как-то не выдержал и говорю первому секретарю Татарского обкома Табееву: "Фикрят, у тебя же есть в Казани меховая фабрика. Найди возможность, сшейте там дубленку Константину Устиновичу. Стыдно смотреть, в чем он ходит!" Фикрят молодец, все сделал. Но с первого дня после избрания Черненко было видно, что он не жилец.
— А кто, по вашим наблюдениям, продвигал по партийной лестнице Горбачева? Называли Суслова, Андропова, самого Брежнева...
— Его выдвинул Капитонов. У Ивана Васильевича не бывало никаких полутонов. Только черное и белое. Если ему не нравился секретарь обкома, будь хоть семи пядей во лбу, все равно Капитонов его снимет. А уж если нравился, то сидел на посту двадцать лет или выдвигался на повышение в Москву. А как секретарь Ставропольского крайкома Горбачев мог ему не нравиться? Он обхаживал всех. Приезжаю я отдыхать в Кисловодск, меня по чину встречает помощник Горбачева. В номере ящик яблок и ящик винограда. Зачем они мне? "Так положено", — отвечают. Я все раздавал другим отдыхающим, кому таких благ не полагалось. Перед Новым годом всем нужным людям в ЦК подарок от Горбачева — ящичек с бутылкой вина и бутылкой коньяка, засыпанными орехами. Капитонов его в Москву и вытащил.
"Ходили слухи, что Андропов (второй слева) будет генеральным секретарем, Устинов (крайний слева) — председателем Совета министров, а Громыко (крайний справа) возглавит Президиум Верховного совета СССР. Но председателем Президиума избрали Андропова. А председателем правительства остался Тихонов (в центре)" (фото с похорон Брежнева)
"Ходили слухи, что Андропов (второй слева) будет генеральным секретарем, Устинов (крайний слева) — председателем Совета министров, а Громыко (крайний справа) возглавит Президиум Верховного совета СССР. Но председателем Президиума избрали Андропова. А председателем правительства остался Тихонов (в центре)" (фото с похорон Брежнева)
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
— С Горбачевым трудно было работать?
— Непросто. А уж с Раисой Максимовной и подавно. Она звонила несколько раз на дню и подробно допрашивала нас, секретарей. Где он, с кем встречается, требовала немедленно с ним соединить, что бы ни происходило в это время в кабинете. Трудно с ней было и во время подготовки официальных мероприятий. Позвонят из службы протокола и говорят: "Передайте Раисе Максимовне, что жена французского президента Миттерана будет сегодня в Кремле в синем платье". Звоню, говорю ей. Она переводит разговор на что-то другое, а потом неожиданно спрашивает: "Так в каком платье будет мадам Миттеран?" И так несколько раз. Все проверяла и перепроверяла. А о стиле руководства Горбачева я приведу только один пример из многих. Много говорили и писали о том, что реакция Кремля на аварию в Чернобыле была запоздалой. Так вот. Телеграмму первого секретаря украинского ЦК Виктора Васильевича Щербицкого получил я. Там говорилось, что на атомной электростанции произошел взрыв. Была суббота, Горбачев отдыхал. Беспокоить его не разрешалось. Но, как при любом событии чрезвычайной важности, я немедленно отправил телеграмму Щербицкого ему на дачу с фельдъегерем. Тот возвращается и говорит, что отдал. Но Горбачев отдыхал, прикрепленных не было, и пакет взял повар. Никакой реакции нет. Потом оказалось, что пакет вскрыли только на следующий день. Такое вот было новое мышление...
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ
День в истории: 22 января
Линейный вид
