7157. Публикации Николая Петракова

[Николай Петраков]

27 апреля-3 мая 2000 года ОБЩАЯ ГАЗЕТА №17(351)
СУТЬ ДЕЛА
Западные кризисы
нам не страшны
В СПОКОЙНОЕ постизбирательное болото российской жизни неожиданно был брошен камень японо-американского биржевого скандала, разразившегося на прошлой неделе. Лихорадка на фондовых рынках измерялась лишь несколькими десятками часов. Однако этого было достаточно, что бы наши телекомментаторы срывающимися голосами сообщали вологодским дояркам, московскому бомонду и чукотским оленеводам, что с минуты на минуту в России наступит дефолт и девальвация похлеще августа 1998 года.
Конечно, их прогнозы не оправдались ни в части мировой экономической системы, ни в отношении российского фондового рынка. В то же время страшилки, которые простой телезритель успел услышать из уста околоэкономических оракулов, заставляют в очередной раз задуматься, а в какой мере действительно наша экономика зависит от потрясений на ведущих биржах мира?
По горячим следам памятного августа 1998-го многие экономисты из близких к правительству кругов обьясняли крах российской валюты и фондового рынка в первую очередь последствиями так называемого «азиатского кризиса». Но более глубокий анализ показал, что главные причины этих событий лежали внутри России. Стремление любой ценой остаться в рамках валютного коридора, параметры которого были определены без учета экономических реалий, непомерное завышение обязательств государства по краткосрочным заимствованиям, полный отрыв финансового сектора от всей остальной экономики-эта гремучая смесь привела бы к взрыву, даже если бы Юго-Восточной Азии вообще не было на карте мира. Мы явно переоцениваем степень интегрированности нашей страны в мировые экономические процессы. Наша ракетно-ядерная мания величия невольно проецируется на сферы жизнедеятельности, ничего общего не имеющие с военным противостоянием. Так, советники Горбачева, а затем и Ельцина не смогли (или не захотели) обьяснить нашим президентам, что большая семерка является не ядерным, а финансово-экономическим клубом сильных мира сего, и стремиться попасть в него с нашей хозяйственной разрухой просто нелепо, что и дают понять России на каждом саммите. Но чего не могут понять президенты, должны знать рядовые россияне, поскольку они каждый день общаются с родной экономикой. Каждый из нас в прошедшие две недели убедился, что на российские биржевые котировки влияет не конфликт компании «Майкрософт» с правоохранительными органами США, а ссора Чубайса с Вяхиревым. А в тот момнт, когда доллар угрожающе закачался на валютных биржах мира, в России он весело подпрыгнул. Эти российские странности определяются тем, что реального фондового и валютного рынков у нас как не было, так и нет.
Валютные торги, определяющие официальный курс доллара, у нас регулируются административными методами. Кому-то это может резануть слух. Мол, как же так, одно из достижений рыночных реформ-свободный обмен валюты. Обмен то свободный, но его условия формируются отнюдь не по правилам свободного рынка. Правила устанавливает федеральная власть, а реализует их Центральный банк. Например, ставится задача пополнить валютные резервы страны, и Центральный банк начинает скупать валюту, а так как у него рублей немерено, то цена доллара растет. Так было сразу после дефолта. Цены подскочили в 2 раза, а курс доллара усилиями Геращенко вырос в четыре раза. Зато валютные закрома родины несколько пополнились, что дало возможность погасить текущие долги западным кредиторам. Или другая ситуация: спускается директива создать спокойную ситуацию на валютном рынке на время выборов, что бы оппозиция не могла раскрутить демагогию вокруг финансовой дестабилизации. Центробанк послушно отбивает атаки на национальную валюту, не скупясь на долларовые иньекции. Чем не административное регулирование? Поэтому тем, кто желает предугадать, куда и с какой скоростью двинется дальше доллар, следует рекомендовать не заглядывать в западные обзоры валютных котировок, а внимательнее присматриваться к поведению родного Центробанка. А благодаря его усилиям за последнее время резко изменилось соотношение между темпом прироста курса доллара и инфляции. Так, если за январь-июль прошлого года темп прироста курса доллара 17, 1 процента при инфляции за соответствующий период 28 процентов, то за август-декабрь темп прироста курса доллара составил 11,5 процента, а инфляция-6,8. Первые четыре месяца этого года, похоже, сохранят именно эту тенденцию. Следовательно, держатели долларов становятся теперь относительно богаче. Надолго ли?
Здесь надо посмотреть и на динамику мировых цен на природный газ, нефть, черные и цветные металлы. Вот где действительная пуповина, связывающая нас с мировым хозяйством. Все живут ожиданием падения цен на нефть. Эти ожидания, хотя и преувеличены в масштабах, но имеют общие реальные основания. Дл россиян это будет означать или сокращение бюджетных расходов вообще и социальных программ в частности, или ускорение инфляции, рост цен и курса доллара. Ничего не поделаешь: бум цен на нефть Россия в очередной раз использовала для затыкания дыр, финансирования войны в Чечне, выплаты по старым долгам…Национальный товаропроизводитель опять не получил ничего. Поэтому нас ждут непростые испытания, но совсем не те, которые уготованы мировой экономике.

[Николай Петраков]

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 28 сентября – 4 октября 2000 ГОДА №39 (373)
СУТЬ ДЕЛА

В ПЕРВОЙ половине сентября в Пекине прошел китайско-российский симпозиум по сравнительному анализу экономического положения России и Китая, итогов перспектив дальнейшего развития реформ в этих двух странах. Мне довелось принять участие в этом мероприятии, выводы из которого представляются весьма любопытными.
Десять лет назад российская общественность окончательно утвердилась в мысли, что административно-командная система не оправдала себя не только в политической, но и в экономической области, пора сворачивать на путь рыночных отношений. Но как это сделать? Опыт разрушения рынка у нас был. Однако ломать-не строить… И тут все стали оглядываться по сторонам. Молодые в то время экономисты были в восторге от польской схемы реформы. Имя Бальцеровича, возглавлявшего их, стало почти легендарным. Эйфория вокруг «шокотерапии» была настолько велика, что когда некоторые специалисты обратили внимание на довольно позитивный опыт реформ в Китае, то им было безапелляционно заявлено: мы не китайцы! Что верно, то верно. Но в равной степени мы и не поляки, и не аргентинцы, и не чилийцы…. И отнюдь не потому, что у нас другой разрез глаз или форма носа, в силу того, что в каждой стране разный экономический фундамент, на котором предполагается выстраивать рыночные отношения. Различны природные ресурсы, научно-технический потенциал, степень и формы интеграции в мировую экономику… Всего этого нельзя учитывать при проведении реформ, выборе метода и темпов преобразований. Казалось бы, азбучная истина, да не для всех. В России возобладал другой подход. Нечего, мол, копаться в своей специфике, будем шагать в ногу и в одном строю со всеми, кого взял под свою опеку МВФ. И пока мы судорожно пытались влиться в ряды строителей либеральной экономики, у нас под боком китайские товарищи создавали устойчивую и быстро развивающуюся рыночную социально ориентированную систему. За прошедшие пятнадцать лет валовый внутренний продукт в расчете на душу населения вырос в Китае в четыре раза. Доля малоимущих слоев населения сократилась с 33 до 5 процентов населения страны. Инвестиции в реальный сектор экономики продолжительное время увеличиваются из года в год на 5-8 процентов. Стремительными темпами возрастает экспорт китайских товаров, а валютный запас страны достиг 158.6 миллиарда долларов (почти в 7 раз больше российского!). При этом руководителям Китая как-то даже не приходит в голову награждать за это председателя своего Центрального банка (Народный банк Китая).
Очевидные успехи китайских экономических реформ во многом обьясняются их продуманностью и тщательным учетом специфических черт национального хозяйства страны, а также, что немаловажно, постоянной работой в направлении обеспечения политической устойчивости. Рынок, в понимании китайских специалистов не самоцель, а средство для решения конкретных задач, стоящих перед обществом. Возникла, скажем, проблема продовольственного обесечения, и народные коммуны уступают место семейному подряду. Сейчас некоторые ученые обратили внимание на то, что семейный подряд начинает исчерпывать себя с точки зрения роста эффективности сельскохозяйственного производства, и тотчас изучаются новые варианты организации землепользования. При этом никаких абстрактных деклараций о преимуществах частной или общественной собственности. Или другой пример. Необходимо привлечь иностранный капитал. Создаются свободные экономические зоны. (СЭЗ). Эти зоны изначально предполагают привлечение производственных инвесторов, а не прокрутку финансовых капиталов. Поэтому в СЭЗ строятся дороги, энергетические системы, площадки для монтажа оборудования потенциальных предпринимателей, жилые дома для рабочих и инженеров будущих заводов.
Однако было бы неправильно рисовать картину современной китайской экономики исключительно в розовых тонах. Ведь по сути дела в многонациональной стране с более чем миллиардным населением, да еще с тяжелым наследием так называемой «культурной революции» просто не может быть сложных проблем.
Китайских экономистов, так же как и наших, волнует сейчас проблема инвестиционной активности. Хотя эта активность существенно выше российской, но китайские ученые считают ее недостаточной. Руководители КНР в качестве рычага аккумулирования необходимых инвестиционных ресурсов широко используют госзаем. Только в первой половине нынешнего года госзаем был размещен на сумму 100 миллиардов юаней (12.5 миллиарда долларов). Это мощное подспорье в проведении политики реструктуризации экономики, реальный источник финансирования приоритетных инвестиционных проектов. В то же время китайские экономисты высказывают тревогу по поводу определенного застоя в секторе негосударственных капиталовложений. Причину низкой активности частного сектора в инвестиционной сфере в Китае видят в осторожной оценке инвесторами емкости рынка, в том числе рынка потребительского, и особенно сферы услуг. Кроме того, в этой последней сфере все еще сильны элементы администрирования, что также вызывает скепсис у потенциальных частных инвесторов. Именно поэтому китайские специалисты считают необходимым дальнейшее развитие рыночных отношений и прежде всего кредитно-денежной системы. Денежная политика является одной из главных составляющих экономических реформ в Китае. Стержневой тезис в этой области: устойчивый экономический рост при умеренной инфляции. Для понимания специфики китайской экономической политики напомним, что у нас последнее десятилетие исповедуется принцип: минимизация инфляции как предпосылка экономического роста. Чувствуете разницу!?

[Николай Петраков]

30 ноября-6 декабря 2000 года ОБЩАЯ ГАЗЕТА №48 (382)
СУТЬ ДЕЛА

ПРОШЛАЯ неделя ознаменовалась очередным экономическим юбилеем. В Кремлевском Дворце прошел не без помпы, но в целом в деловой обстановке, десятый Всероссийский экономический форум «Мировой опыт и экономика России». На этот раз ученые, министры, депутаты Госдумы, губернаторы обсуждали стратегические вопросы экономического развития страны. Возврат к этой проблематике после почти десятилетнего перерыва весьма знаменателен.
Ведь, помнится, к началу девяностых годов общество испытывало буквально аллергию по термину «программа». Продовольственная программа, жилищная программа, программа Рыжкова-Абалкина, программа «500 дней»…. Люди в то время просто устали от того, что в каждой очередной программе решение животрепещущих проблем откладывалось на потом, на завтра. Очень популярной тогда стала песенка с припевом: «нет-нет, мы хотим сегодня; нет-нет мы хотим сейчас».
Все помнят, что окончилось это все приходом «людей дела, а не слов», что обьективно отражало общественные настроения. Но прошло буквально несколько месяцев, и ту же общественность стал раздражать стиль работы реформаторского правительства в режиме «пожарной команды», постоянных управленческих импровизаций. Чем яснее становилось, что экономический кризис приобретает затяжной характер, тем чаще антикризисные управляющие говорили о «свете в конце туннеля». Но света как-то по-прежнему хотелось сегодня, даже если тебя почему-то запихнули в туннель. На этом фоне опять возникла ностальгия по вечным вопросам: кто мы и куда идем? Круг замкнулся.
Надо отдать должное администрации нового президента: потребность общества в выяснении более или менее долгосрочных перспектив развития страны была чутко уловлена. На базе вновь созданного Центра стратегических разработок началось составление концепции развития России вплоть до 2010 года. При этом появился некий проект новой концепции. Его стали обсуждать в узких правительственных и депутатских кругах. Одновременно, как грибы после дождя, стали появляться другие документы по стратегии развития России. Их даже нельзя назвать альтернативными, поскольку сочинялись они параллельно друг другу и никто не заглядывал в «тетрадку соседа». То ли сказалось завораживающее ощущение миллениума, то ли пробудилась тоска по футуристическим построениям, но факт остается фактом: академики, политики и даже предприниматели кто во что горазд занялись занялись стратегическим экономическими прогнозами. В связи с этим заслуживает внимания призыв Гавриила Попова, прозвучавший на Всероссийском форуме, о проведении общенациональной дискуссии по проблемам будущего российской экономики. Для вящей убедительности Г.Попов привел в качестве аналогии тот факт, что даже большевики проводили «всенародное обсуждение» важнейших партийных документов. Правда, тут же оговорился, что такие акции носили всегда формальный характер.
Весьма похвально, что в России наконец решили задуматься о будущем собственной страны. Но, между прочим, о ее будущем думают и за океаном. И к мнению западных специалистов совсем не грех прислушаться, тем более что российские руководители очень ценили его во все годы реформ. В связи с этим обращает на себя внимание недавно появившийся на свет доклад Генеральной счетной комиссии при Конгрессе США, в котором анализируются деятельность различных международных институтов по оказанию России помощи. Этот доклад был подготовлен по запросу председателя комитета палаты представителей по банковским и финансовым службам Джеймса Лича. Составители доклада пришли к крайне жестким выводам: 66 миллиардов долларов, выделенных Западом до августа 1998 года на поддержку российских реформ, были использованы в целом неэффективно. Они не принесли желаемых результатов ни экономике страны, ни населению. По мнению американских специалистов, в дальнейшем помощь России следует направлять «в первую очередь на проекты, ведущие к усилению общественной поддержки реформ и развитию институтов, необходимых для рыночной экономики». Замечание крайне интересное с точки зрения ответа на вопрос: что дальше делать?
Что бы общество поддержало реформы, они должны ощущаться, населением как позитивные сдвиги в уровне жизни, здравоохранении, обеспечения безопасности… Это становится очевидным даже сторонним наблюдателям. А у нас в уста президента кто-то вновь вкладывает слова о возможности проведения очередных «непопулярных мер». Это на втором десятке лет реформирования экономики! На какие же общественные силы собирается опираться российское руководство в деле «дальнейшей либерализации экономики»? Ведь в качестве основной задачи реформ в области экономики было провозглашено создание в России социально ориентированного рыночного хозяйства по лучшим западным образцам. По мнению американских экспертов, современного рыночного хозяйства мы так и не создали, поскольку надо еще много потрудиться над «развитием институтов, необходимых для рыночной экономики». Ну, а с «социальной ориентацией» совсем худо. Какая уж тут ориентация, когда в третье тысячелетие Россия входит с «буржуйкой» времен Гражданской войны и военного коммунизма. Но, может быть, общественность чего-то не понимает. Может быть именно здесь и заложена стратегия экономического развития России в ХХI веке?

[Николай Петраков]

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 12-25 октября 2000 ГОДА №42 (376)
СУТЬ ДЕЛА

ПОД бравурные речи депутатов о долгожданном начале налоговой реформы в России повышается активность налоговых органов, постоянно муссируется вопрос о создании хагадочной финансовой полиции. С одной стороны, где-то на горизонте, «тринадцатипроцентный рай», а с другой, прямо здесь и сейчас, в центре Москвы, люди с автоматами, в масках и камуфляже, на котором крупными буквами написано: «налоговая полиция». Права ее точно неизвестны никому, но близки, судя по всему к бесконечности. Начать с того, что в любое время суток у любого физического или юридического лица могут произвести «выемку документов» с целью проверки его налогопослушности. Выемка документов и их изучение должны доказать (или опровергнуть) подозрения налоговых служб в нарушении законов тем или иным гражданином. А как же с презумпцией невиновности? А кто определяет, какие документы необходимы налоговой полиции, а каких она не имеет права не то что изымать, но и касаться? Нет, что-то здесь не так.
Если читатель думает, что штучки налоговиков с камуфляжем и автоматами касаются только олигархов и к рядовым гражданам отношения не имеют, то уверяю вас, что это глубокое заблуждение. Борьба за собираемость налогов будет проходить на всех уровнях, хотя, может быть, с разной степенью театрализованности. Вот, например, мнение госпожи Набиуллиной, занимающей пост заместителя министра экономического развития и торговли РФ: «Денежные доходы населения в 1999 году составили 2722.6 миллиарда рублей, из них социальные трансферты-13.4 процента. Остальная часть доходов населения связана с экономической активностью и подлежит налогообложению. В 1999 году в консолидированный бюджет РФ поступило 116.9 миллиарда рублей подоходного налога, то есть менее 5 процентов денежных доходов населения за вычетом социальных трансфертов, что существенно меньше минимальной ставки подоходного налога. Таким образом, при действующих ставках и существующем уровне оплаты труда доля платежей домашних хозяйств в бюджет РФ должна быть значительно выше». Вот какое у нас несознательное население. Скрывают свои денежные доходы от налогообложения и бабки, торгующие в подземных переходах петрушкой с укропом, и олигархи, занижающий подлинный «уровень оплаты своего труда». Так что есть с кем побороться. Вот только выбор методов этой праведной битвы за собираемость налогов вызывает определенное беспокойство. Применение обысков по подозрению в области, связанной с доходами, неподконтрольными государству, чревато полным разгулом чиновничьего произвола и рэкета. Ведь условия для процветания «черного нала», развала системы финансовой отчетности, появления новейших схем увода денежных доходов не только от налогообложения, но и вообще из страны, создало само государство. В любой момент то, на что раньше чиновник закрывал глаза, может быть повернуто против гражданина, которого само государство заставило жить именно так и никак иначе.
Однако, рассуждая в этом направлении, мы рискуем оказаться в порочном кругу. Ведь в конце концов налоги действительно надо платить и внедрять правила честной игры в экономической сфере. Все это правильно. Но как любил говаривать первый наш перестройщик: начни с себя. Законопослушными налогоплательщиками не рождаются. Их создает социально-психологический климат в обществе. Основой этого процесса является взаимное доверие населения и государства. Человек в маске и камуфляже мало способствует возникновению доверия. Он просто вреден. И опираться надо не на страх и силу, как того хотят наши чиновники. Во-первых человек должен быть уверен, что налоги действительно пойдут на первоочередные нужды страны, а, скажем, не на реставрацию кремлевских дворцов и улучшение жилищных условий депутатов и иных «слуг народа». Во-вторых, государство должно продемонстрировать своим гражданам, что оно видит в них не дойную корову, а экономически равноправного партнера. Но вот это как раз не в российских традициях. Смотрите, что получается. Если гражданин не выполняет своих обязательств перед государством, в частности, уклоняется от уплаты налогов, то санкции по отношению к нему прописаны в законах и инструкциях самым доскональным образом. Попробуйте только не заплатить за телефон, свет или газ! Пени, штрафы, отключения-все предусмотрено. Но если вам государство не заплатило зарплату, то ваше право ограничено возможностью выйти на санкционированный (тем же государством) митинг. А за отсутствие тепла в муниципальных квартирах в осенние холода вообще смешно что-то спрашивать с властей. И так во всем. Обязательства граждан перед государством четко определены и законодательно зафиксированы, обязательства государства перед населением расплывчаты и юридически почти неуловимы.
Власть думает, что она теперь хитро обводит вокруг пальца наивных обывателей. Она ошибается. Юридическое неравноправие гражданина и государства, заложенное в основу российского законодательства, рождает состояние перманентного противоборства человека и власти. И пока оно не будет преодолено, никакие расходы на содержание налоговых служб не окупят себя.

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20001120.../mlog/petr.htm
О ТОМ, ЧТО российская приватизация разделила всю страну на богатых и бедных, не говорит только ленивый. Но мало кому приходит в голову задаться другим вопросом: почему после приватизации мы все вместе - богатые, бедные плюс «средний класс» - стали заметно беднее? Ведь приватизация предполагает всего лишь перераспределение собственности, а не ее усушку-утруску.

Да потому, что в России не просто поделили совокупный капитал, но и умудрились львиную его часть ОМЕРТВИТЬ, то есть изъять из экономического оборота страны. Неважно, лежит ли капитал в швейцарском банке или под матрасом в московской квартире, важно, что он не работает как капитал. Деньги перестали делать деньги. Россия превратилась в страну плюшкиных. И размах этой плюшкинизации впечатляет. Различные оценки количества долларов, находящихся в немудреных тайниках российских граждан, сводятся к цифре в 60 миллиардов долларов. Это, главным образом, деньги «среднего класса», разуверившегося в честности государства, коммерческих банков и многочисленных пирамидостроителей. Ну а наши нувориши держат в сейфах иностранных банков не менее 150-160 миллиардов долларов. Причины изъятия из реальной экономики столь огромных сумм очевидны: недоверие к инфляционной национальной валюте; уход от драконовского налогообложения; реакция на целенаправленно нагнетаемую политическую нестабильность и, в определенной части, явно криминальное происхождение доходов.

Механизмы утечки капиталов тоже хорошо известны. О них лучше спросить бывших министров из правительства Гайдара-Чубайса-Черномырдина, любовно создававших схемы миграции российских богатств в западном направлении. Характерно, что механизмы эти не демонтированы до сегодняшнего дня. Правительство Примакова считает почему-то, что перекрыть каналы бегства капиталов можно лишь путем внесения дополнений в законы, хотя шлюзы, через которые деньги хлынули из России на Запад, были открыты простыми ведомственными инструкциями и подзаконными актами. И вот, не залатав дырявое ведро, наши руководители поставили задачу вернуть обратно ранее утекшие из России денежки.

Как вернуть? С помощью Интерпола или швейцарской Карлы? Этот путь вырождается в вяло текущую скуратовщину: попытку припугнуть олигархов, чтобы «поделились». Пока такие эксперименты Генпрокуратуры в отношении Березовского и Смоленского, мягко выражаясь, положительных результатов не дали. Однако ситуация выглядит безнадежной только на первый взгляд. На самом деле, если «ямщик не будет гнать лошадей», то сами придут и все (или почти все) отдадут. И не потому, что раскаются или вдруг проникнутся квасным патриотизмом. Все значительно проще.

Давайте подумаем, почему полтораста миллиардов долларов из России зависли в зарубежных банках, почему российские капиталы органически не интегрировались в западную экономику? Здесь, на мой взгляд, две основные причины - субъективная и объективная. Первая заключается в полной неспособности «новых русских» работать в условиях цивилизованной конкурентной экономики. Все модели обогащения этих толстосумов были или криминальными по западным меркам, или столь простенькими и примитивными, как мысли Буратино через час после того, как папа Карло вырезал его из полена. Например, взять и организовать маленькую фирму или уполномоченный банк, через которые, как через полустанок, пропускать «составы» с госсредствами. Господи, да ведь это старая совковая модель кассы взаимопомощи. Все скидываются, затем заявления на получение ссуд рассматриваются исключительно в индивидуальном порядке и максимально медленно. А в это время председатель кассы взаимопомощи получает проценты, держа деньги «соцобщака» в сберкассе. Согласитесь, с таким интеллектуальным багажом в мир профессиональных акул капитализма лучше не соваться. Они и не суются. Знают, что финансовыми гениями их считают только на Руси и поддерживать сей имидж стоит немалых денег. На Западе же они не могут похвастать деловыми успехами, а играют роль заезжих купчиков или помещиков: скупают замки и виллы, не выходят из казино и дорогих ресторанов. Нельзя утверждать, что некоторые наши богатые соотечественники не делали усилий, чтобы попасть в западную элиту действительно деловых людей. Однако даже самые способные и честолюбивые из них столкнулись с противодействием уже объективного характера. Российские капиталы не нужны на западном рынке инвестиций, так же как не нужны Западу и российские товары. Вот где зарыта собака! Западный инвестиционный рынок перенасыщен предложением капиталов. Предложение явно превышает спрос. А это может привести к падению процентных ставок на огромные массы средств, сконцентрированных в различных пенсионных, страховых и иных фондах в первую очередь в США. Вот, в частности, почему так щедро раздаются кредиты странам, испытывающим инвестиционный голод. Например, только однопартийный красный Китай получил иностранных кредитов на 400 миллиардов долларов. К России отношение иное. Ее держат на инвестиционной диете и будут держать до полного экономического истощения и идеальной политической покладистости. Когда эта стадия, по мнению западных экспертов, наступит, избыточный иноземный капитал выплеснется на российские просторы. И тогда беглые российские капиталы опять никому не будут нужны. Их оставят на задворках инвестиционного рынка респектабельные западные банки. Этот вариант развития событий настолько очевиден, что не замечается только теми нуворишами, которым деньги уже давно заменяют ум. Господам надобно поспешать обратно в Россию и самим предлагать руководству страны варианты сотрудничества в подъеме российской экономики.

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20000930...20/mlog/m1.htm

ОТСТАВКА Е. Примакова вызвала однозначную реакцию всех ответственных политических лидеров и общественных движений России. Все единодушно сочли это решение президента ошибочным, но столь же единодушно признали, что Б. Ельцин, делая этот шаг, остался в рамках правового поля, то есть действовал в соответстввии с Конституцией. Какая оказывается у нас «замечательная» Конституция!

Премьер-министр находит общий язык с Государственной Думой, полностью устраивает Совет Федерации, пользуется уважением среди лидеров мирового сообщества, наконец, имеет самый высокий рейтинг среди всех политических фигур России по опросам населения. К этому следует добавить, что Евгений Максимович подчеркивал свою лояльность президенту на протяжении всех лет нахождения Ельцина на этом посту, а став премьером, не забывал чуть ли не еженедельно клясться, что не собирается баллотироваться на следующих президентских выборах (эти клятвы введены Ельциным в ритуал обязательного общения между ним и известными людьми из ближайшего его окружения еще с 1993года).

Возникает естественный вопрос: возможно ли в демократическом обществе уволить с поста главы правительства высококвалифицированного, абсолютно некоррумпированного чиновника без всяких видимых оснований единоличным решением главы государства? Ответ очевиден - нет, невозможно. Только монарх, самодержец обладает правом менять правительства и премьеров. Этим правом, как известно, широко пользовался последний официальный самодержец России перед падением императорского дома. Наша Конституция дарует императорские полномочия «всенародно избранному президенту». Самое любопытное, что сей гибрид демократии (прямые, тайные и равные выборы президента) и монархии (ничем не ограниченное право смещения чиновника любого ранга, широкие возможности роспуска органов представительной власти и т.д.) вышел из под резвых перьев тех самых людей, которые до сих пор совершенно серьезно считают себя демократами и обижаются на клеймо «так называемые». Возможно, что именно такой облик демократии, когда все права персонифицируются в одной личности (должности), а вся полнота ответственности концентрируется в другой, мила сердцу популяции демократов, выросших на почве конформизма с тоталитарным режимом. Но как эти умозрительные конструкции и схемы сочетаются с демократией рынка, с инерционностью экономических процессов? Как премьер, которого сажают на хозяйство (ведь все «силовики» в ведении президента опять же по Конституции), может нормально работать, выводить страну из экономического кризиса, если над ним подвешивается дамоклов меч отставки в любой день и час, если об этом ему постоянно напоминают, если не дают элементарных гарантий политической безопасности и при этом требуют реформ и решительных действий по подъему экономики? При таких условиях в России никогда не будет нормальной экономики, поскольку экономические плоды (позитивные результаты) имеют такие же объективные сроки созревания, как и любые дары природы. Царское нетерпение в этом деле можно расценить лишь как дестабилизационный фактор. История с Примаковым яркое доказательство тому.

Примаков формально был уволен за вялость экономической политики, отсутствие реформаторского ража, за попытку стабилизировать нищету. Характерно, что экономические результаты деятельности правительства Примакова широко не обсуждались, статистика не публиковалась. Экономические комментаторы, еще недавно в микроскоп рассматривавшие любой позитивный сдвиг, любую десятую долю процента роста производства, вдруг как воды в рот набрали. Восемь месяцев правительство вытягивало страну из пропасти, в которую та рухнула после 17 августа (благодаря профессионалам-менеджерам). Вспомните только - остановились все платежи, банковская система оказалась в параличе, люди потеряли не только сбережения, но и возможность получать текущую зарплату, рухнул фондовый рынок, иностранные инвесторы отвернулись от России. Спад в реальном секторе экономики продолжался. Такова была стартовая площадка правительства Примакова. Теперь посмотрим, с чем Примаков ушел в отставку. Темп роста промышленной продукции в марте составил 11%, сельского хозяйства 32,9%, инвестиций в основной капитал 9,6%. Но март - это не случайно чудесный месяц. Если посмотреть итоги работы промышленности поквартально, то четвертый квартал 1998 года дал прирост объемов промышленного производства по сравнению с третьим кварталом в размере 10,1 %, а первый квартал 1999 года по сравнению с четвертым 1998 года «наварил» еще два процента.

Не менее впечатляющими выглядят и результаты борьбы с инфляцией. Если в декабре 1998 года индекс потребительских цен составил 111,6% к ноябрю того же года, то в марте 1999 года аналогичный показатель снизился уже до 102,8%.

Ей-богу такие показатели заслуживают не отставки, а ордена. Но вот что говорят оппоненты. Послушаем того же Е. Гайдара: «За последние девять месяцев доля бедных в России почти удвоилась, а доходы бюджетников и пенсионеров в реальном исчислении сократились примерно вдвое» («Коммерсант», № 79, с. 3). Как это созвучно с ельцинским упреком к правительству в злонамеренной попытке «стабилизировать нищиту»! Но, Егор Тимурович, доля бедных удвоилась и доходы пенсионеров сократились вдвое не за «последние девять месяцев», а девять месяцев назад, единовременно в результате дефолта, отмены валютного коридора и прочих мероприятий, в разработке которых вы участвовали, как идет молва, сидя в компании единомышленников на госдаче в Волынском.

А что же ныне уволенное правительство? Оно умудрилось с октября по апрель снизить задолженность по зарплате на 20 млрд. рублей, не развязав при этом прогнозировавшуюся вами инфляцию. Кстати, за пять месяцев правления «менеджера» С. Кириенко долги по зарплате выросли на 17,2 млрд. рублей. Вот такие «упрямые» факты.

Примаков не совершал экономического чуда. Он своей «кутузовской политикой», отказом от вакханалии реформаторских преобразований дал возможность развиваться экономическим процессам естественным путем. Экономика России благотворно отреагировала на фактическую девальвацию национальной валюты. Российский товаропроизводитель начал подниматься с колен, ощутил возможность конкурировать с заморскими импортерами. Жизнь в очередной раз показала, что она богаче и плодотворнее умозрительных теорий и засушенных схем.

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20010727.../24/sd/sd1.htm
НА ПРОШЛОЙ неделе на заседании правительства премьер страны выдвинул сенсационный тезис, смысл которого буквально в следующем: если мы не получим очередной транш по кредитам МВФ, то полностью потеряем экономическую независимость. В такой парадоксальной форме вопрос еще никем и никогда не ставился.

Подумать только! Ведь коль скоро независимость страны напрямую связана с получением июльского полумиллиардного транша, то это уже и есть констатация полной зависимости от кредитных инъекций, потери экономической самостоятельности. И прежде всего в области внутренней хозяйственной политики. Так что же тогда собираются спасать наши пастыри?

Я утверждаю, что иностранные кредиты давно потеряли всякую связь с реальной экономикой. Это инъекции, прямо направленные на усиление деградации экономики и общества, ибо не несут никакого созидательного заряда.

Конечно, мои оппоненты будут говорить, как и прежде, о том, что поезд ушел, Россия уже сидит в долговой яме и надо исходить из сложившихся реалий. Все это так. Но одной из реалий является то, что кредитор и должник всегда связаны одной цепью. Отсюда следует, что надо уметь вести переговоры по своим долгам. К сожалению, ход переговоров с МВФ, Мировым банком, Парижским и Лондонским клубами в течение последних лет скрывался от российской общественности. Объявлялись только результаты. Если удавалось добиться хотя бы минимальной отсрочки платежей или смягчения условий предоставления очередного транша – это выдавалось за крупный успех российской делегации, руководителя которой только что не носили на руках. Но были ли при этом использованы все возможности? И какой пакет аргументов был выложен на стол переговоров с российской стороны? Без ответа на эти вопросы нельзя судить об эффективности переговоров с точки зрения интересов России. А ведь долги у России разные и юридически неоднозначные.

Возьмем хотя бы тот факт, что две трети долгов России (106,2 млрд долларов) – это долг бывшего СССР. Решение о принятии Россией на себя советских долгов было навязано нам Западом. Как можно было переносить в полном объеме общую сумму долга на страну, потерявшую в результате распада своей предшественницы более 25% трудовых ресурсов, 30% производственного и 15% научного потенциала? Это может быть квалифицировано как скрытая форма послевоенной контрибуции на страну, проигравшую войну. Думаю, что как минимум следует добиваться кардинальной реструктуризации этой части долга.

Другая часть уже чисто российских долгов тоже требует тщательного юридического и экономического анализа. Дело в том, что все кредиты МВФ предоставлялись под четко сформулированные условия проведения экономической политики, начиная с определения размера бюджетного дефицита и кончая введением налогов на бензоколонки и иномарки. Все эти условия фиксированы, а получение соответствующих траншей доказывает, что они в целом выполнены. Почему же МВФ демонстративно отказывается разделить ответственность с российским правительством за столь плачевные результаты совместно выработанной экономической политики? Вот вам и еще одна болевая для Запада точка возможной активизации переговорного процесса по долгам. Есть и другие возможности. Почему бы, например, не предложить МВФ помочь Украине рассчитаться с Россией по многомиллиардным долгам за природный газ? Короче говоря, пока идет переговорный процесс, оснований для паники быть не должно.

Но как бы ни решилась наша проблема с внешними долгами и заимствованиями, остается внутренний экономический фронт как совершенно самостоятельный фактор жизни страны. Нельзя сказать, что на этом фронте без перемен. Прошлогодняя девальвация рубля, как и предсказывалось, вызвала определенную деловую и инвестиционную активность. И что характерно – без всяких западных кредитов и в условиях глубокого кризиса собственной банковской системы. Этого эффекта удалось добиться в большинстве случаев за счет расконсервации замороженных производственных мощностей с их одновременной минимальной модернизацией. Были мобилизованы в основном внутренние ресурсы, естественно, ничтожные по величине. Тем не менее месячные приросты продукции по сравнению с соответствующими интервалами прошлого года достигли по машиностроению 3,9%, нефтехимии – 12,1%, строительных материалов – 8,7%, цветной металлургии – 4,4%. Оживление в этих и некоторых других отраслях вызвано процессом импортозамещения на внутреннем рынке со стороны предприятий – потребителей продукции этих отраслей. Однако, что любопытно, подобного явления не прослеживается как раз по тем отраслям, где импорт сократился в наибольшей мере. При общем сокращении импорта после девальвации рубля на 49,9% импорт текстиля упал на 60,5%, обуви – на 74,5%, кур – на 77,9%, медикаментов – на 69,9% и т.д. Но именно отрасли, производящие товары народного потребления, как-то не радуют глаз своим расцветом после освобождения от гнета конкуренции со стороны импортных товаров. Пищевая промышленность может «похвастаться» лишь тем, что работает на уровне объемов прошлого года. Легкая же сбросила объемы производства более чем на 5%. Снизила показатели и медицинская промышленность. В чем же дело? Любой экономический процесс, тем более связанный с денежным рынком, имеет две стороны. Одну мы только что рассмотрели. А другая видится в том, что обесценение рубля подорвало покупательную способность населения. Размер реальной средней заработной платы снизился после августа прошлого года на 42%. Так зачем же расширять производство, если у населения нет денег на покупку товаров?

Вот она, новая удавка на горле российского товаропроизводителя – ограниченная емкость товарных рынков. Нищее население не может обеспечить процветание производства, а без последнего (процветания) население всегда будет нищим. Разорвать этот заколдованный круг, конечно, можно, если не тратить все силы на ублажение кредиторов.

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20000930.../28/sd/sd1.htm

К ТОМУ, что жизнь дорожает, привыкнуть невозможно. Мысль о том, что в очередной раз, придя в магазин, мы опять увидим обновленные ценники, вызывает целую гамму неприятных ощущений, объединяемых специалистами в термин "неуверенность в завтрашнем дне". Неуверенность эта в летние месяцы особенно возросла отнюдь не в связи с жарой. Государство уж больно активно изыскивает новые источники пополнения бюджета. Отменяются льготы по налогу на добавленную стоимость, распространявшиеся на товары первой необходимости, повсеместно вводится налог с продаж. Значит, рост цен неизбежен.

Винить в этом нынешнее правительство никак нельзя. Ведь хорошо известно, что младореформаторы в течение нескольких лет боролись с инфляцией и бюджетным дефицитом с помощью накручивания долга перед населением по зарплатам, пенсиям, пособиям. Расплачиваться по этим долгам до Примакова и сменившего его Степашина никто всерьез не собирался. Нынешние реляции Валентины Матвиенко о погашении задолженности населению внушают глубокое уважение и являются одним из факторов постепенного восстановления доверия граждан к власти. Однако средства для погашения долгов берутся не из воздуха. Отсюда и возникает проблема ужесточения налоговой политики и роста цен. Эти "сообщающиеся сосуды" экономики никому еще не удалось обойти. Поэтому если вы решили отдать долги не только западным кредиторам, но и своему народу, то не миновать и роста цен, и снижения уровня жизни тех, кому зарплату платили вовремя. Вопрос в выборе такой политики, такого набора рычагов и форм воздействия на экономические процессы, которые минимизируют потери населения, предотвращают скатывание к гиперинфляции, панику на фондовых, валютных и товарных рынках. Здесь экономическая политика превращается в подлинное искусство. Хочется надеяться, что в правительстве найдутся силы, способные этим искусством овладеть. Должно же России когда-нибудь повезти.

Чтобы мечты превратить в экономические реалии, необходимо прежде всего помнить, что всякий рост цен, в том числе и вызванный ростом налогов, сокращает покупательную способность потребителей, то есть емкость внутреннего рынка. Прошлогодняя девальвация рубля потеснила импортеров и дала существенный импульс для подъема национального товаропроизводителя. Но этот фактор роста производства может быть легко сведен на нет высокими налогами, сокращающими потребительский спрос населения и инвестиционную активность предпринимателей. Так что здесь постоянно надо анализировать ситуацию с тем, чтобы по экономической безграмотности "не зарезать курицу, несущую золотые яйца".

Далее, если "курицу" удалось спасти от ножей налоговых кодексов, инспекций и налоговой полиции, следует оглядеться вокруг и посмотреть, что и кто еще способствует раскручиванию роста цен. И тут, конечно, в поле зрения сразу попадают разного рода посредники, наматывающие на цену производителя двести - триста и более процентов. Примеры беспредела, творимого посредниками, приводились, в частности, и корреспондентами "ОГ" (см. № 26 (308), с. 2). От кемеровского уголька до вологодского маслица всюду одна схема - производитель общается с потребителем через чреду посредников. Но почему посредник может удвоить, а то и утроить цену производителя? Да по одной причине: он монополизирует рынок сбыта, ликвидирует ростки прямой конкуренции между производителями за рубль потребителя. Наш посредник не имеет ничего общего с западным аналогом, поскольку возникает не для того, чтобы ускорить движение товаров к потребителю, оказать маркетинговые и иные информационные услуги производителю, а исключительно как форма организации безальтернативного навязывания потребителю априорного ассортимента товаров и услуг. Однообразие и нарочитая дороговизна рекламы в СМИ цинично демонстрируют монополистическую сущность посредников. Система посредничества - это насаждение искусственных монополий в России, и без того замученной проблемами естественных монополий. Если посмотреть на эту проблему под вышеозначенным углом зрения, то становится ясным, что борьба с российской системой посредничества - это в первую очередь борьба за честную конкуренцию, за реальный рынок, за умеренные цены. Антирыночные формы можно устранить только административными методами. Это ключевой тезис. Поэтому плач по нерегулируемому рынку, по свободному образованию рыночных структур (посредников) и нерегламентируемости их деятельности по якобы свободным ценам по сути своей направлен против любых шагов правительства в направлении формирования цивилизованного рынка с гарантированным равноправием участников конкурентной борьбы. Некоторые ортодоксальные сторонники свободного ценообразования в пылу защиты рыночных ценностей забыли о содержательном смысле понятия "свободная цена" (а может быть, и никогда об этом не задумывались). Свободная цена - это цена, на уровень которой не в состоянии повлиять ни один конкретный продавец или покупатель товара. Рыночная цена свободна от волеизъявления участников рыночного обмена. Именно в этом смысле она выполняет роль "невидимой руки", божественным образом управляющей поведением товаропроизводителей. Наши интерпретаторы рыночных свобод совершили маленькую, но принципиальную ошибку. Свободу цен они до сих пор понимают как свободу производителя (или посредника) устанавливать любую цену на свой товар. Не цена определяет положение производителя на рынке (прибыльность или убыточность его продукции), а производитель диктует цену и становится тем самым над рынком. Такое ценообразование разрушает рыночные отношения, априорно предполагает ограничение, а то и полное подавление конкурентной борьбы. Поэтому именно во имя спасения (создания?!) рынка в России государство обязано пресечь монополию производителей и посредников на свободу установления цен. Создается впечатление, что правительство на интуитивном уровне понимает эту задачу. Но хватит ли одной интуиции, чтобы "с водой не выплеснуть ребенка", то есть, с одной стороны, предотвратить опасность монополистического давления на уровень цен, а с другой - не скатиться к печально известному плановому регулированию цен?

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20000930.../31/sd/sd1.htm

ШИРОКО известный "пролетарский поэт" Владимир Владимирович в период обостренной любви к линии партии выкинул лозунг: "Побольше ситчика моим комсомолкам!" Но не угадал ход мыслей великого кормчего. Курс на развитие легкой промышленности был заклеймен как "правый уклон", а в качестве генеральной линии партии провозгласили индустриализацию. Комсомолки поехали строить Магнитки и Днепрогэсы, а ситчик получали исключительно по талонам и только в случае выполнения производственных заданий. Этот коммунистический фетиш о преимущественном развитии отраслей группы "А" над отраслями группы "Б" ("А" работало на Армию, а "Б" - на Бытовые нужды населения) господствовал в нашей стране в течение шестидесяти лет и привел к упадку легкой да и пищевой промышленности. Сей факт стал одним из трюизмов, общих мест в чреде аргументов, отвергающих социализм и рассчитанных на широкие массы обывателей.

Действительно, очереди за всем иностранным, унылый ассортимент и низкое качество отечественной обуви, трикотажа, одежды - кто же этого не помнит? А кто не помнит по молодости лет, тем все это живописали с таким нажимом, что они теперь "выбирают только пепси и орбит без сахара". Однако следует признать, что по уровню развития производства товаров народного потребления СССР катастрофически отставал от более или менее цивилизованных стран (не говоря о так называемых высокоразвитых). Отсюда напрашивается естественный вывод: последовательный борец с тяжким наследием коммунистического режима должен прежде всего создать условия для ускоренного развития производства товаров для населения, реанимировать внутренний рынок, покрыть избыточный платежеспособный спрос населения не столько за счет роста цен, сколько путем роста товарной массы. Логика очевидна.

Тогда почему же на восьмом году рыночных реформ центральным вопросом одного из последних заседаний правительства России ставится вопрос о господдержке легкой и текстильной промышленности страны? При этом премьер-министр предлагает рассматривать проблему в контексте обеспечения экономической безопасности России. Неужели теория самотека, рыночной самоорганизации, о которой нам твердили семь с лишним лет, себя не оправдала? Неужели ставка на дешевый импорт взамен кропотливой работы над переориентацией национального товаропроизводителя на продукцию мирового уровня привела страну в тупик стратегической зависимости от внешних поставок? К сожалению, это так.

Именно наиболее "рыночные отрасли" промышленности, то есть те, которые в наименьшей степени зависят от естественных монополий и в наибольшей приближены к населению и, как теперь любят говорить, к "живым деньгам", именно эти отрасли максимально пострадали от рыночных реформ. В текстильной, швейной, обувной отраслях наблюдается такой спад производства, который, по сути дела, означает исчезновение этих отраслей как экономически значимых для России. Например, нынче российские обувщики производят в год одну пару штиблет на троих российских мужиков. С дамскими туфельками не лучше. В 1991 году выпускалось 336 миллионов пар обуви. Вообще сопоставление с предреформенным годом дает апокалиптическую картину, не сравнимую ни с какими последствиями войны. Выпуск шерстяных тканей сократился в 5,5 раза, хлопчатобумажных в 4,2 раза, льняных - этой гордости российской текстильной промышленности - в 3,7 раза. Швейная промышленность "усохла" за годы реформ в шесть раз.

Вакуум на прилавках заполнил далеко не первосортный турецко-китайский ширпотреб и залежалый товар из Европы. Плюс к этому появились бутики от Кардена и Версаче, чтобы новым русским далеко не ездить. Короче говоря, российская легкая промышленность вчистую проиграла внутренний рынок заморским импортерам. Ущерб от этого поражения, конечно же, никто не оценивал. Хотя было бы любопытно прикинуть, сколько дополнительных миллионов тонн нефти пришлось перекачать из России, чтобы расплатиться за весь этот трикотажно-бельевой поток, который захлестнул наши прилавки. И во что обошлась массовая ликвидация рабочих мест в текстильных центрах страны. Но мы, как всегда, за ценой не постояли. Да нам и объяснили популярно, что таковы жестокие законы рыночной конкуренции. Как только российскую легкую промышленность оставили без государственной поддержки, так она и грохнулась. Последний тезис вызывает большие сомнения.

Если отвлечься от априорных трафаретов в объяснениях всего произошедшего за последние годы в нашей экономике и проанализировать реальную экономическую политику государства, то нетрудно убедиться, что государство российское активно содействовало развалу своей легкой промышленности, активно вмешивалось в рыночные процессы, занималось самым откровенным регулированием. Судите сами. Кто создал ситуацию, когда ввоз в страну сырья и оборудования для легкой промышленности оказался менее выгодным, чем импорт готовых изделий? Государство. Кто придумал заблокировать на границах в таможне новейшие технологические линии для текстильщиков на сумму, превышающую миллиард долларов? Конечно же госчиновник, который строго выполнял правительственные инструкции. Кто одним росчерком пера лишил предприятия собственных оборотных средств? Все те же персонажи. И, наконец, в ранг государственной политики был возведен принцип полной независимости динамики обменного курса рубля от изменения его реальной покупательной способности. Как бы ни относиться к этому принципу валютного регулирования, следует признать, что он далек от идей свободного рынка и может осуществляться только в условиях самого энергичного государственного контроля за валютным рынком.

Таким образом, государство никогда не отказывало себе в праве быть активным участником экономической жизни. И само по себе это естественно, сколько бы ни осуждали сей факт наши либералы. Беда нашей хозяйственной жизни в другом: государство оказалось, мягко говоря, нечестным партнером в экономической игре и весьма ощутимо подставило национальных товаропроизводителей. В результате - своего ситчика теперь хватит едва ли на мини-бикини.

[Николай Петраков]

https://web.archive.org/web/20000930.../33/sd/sd1.htm

ВЛАСТЬ не обязательно любить или ненавидеть. Но любой нормальный человек хочет понимать ее действия. Когда она поступает немотивированно, без видимой пользы и логики, граждане пытаются домыслить за власть имущих, подозревая их в особо извращенном хитроумии. Это защитная реакция общественного сознания на безумие власти.
Сегодня никто в России не хочет верить, что Кремль просто-напросто прозевал вторжение чеченских боевиков в Дагестан. Как это можно было прозевать? Они ведь давно предупреждали, что нападут. Значит, дело нечисто. Кто-то от кого-то слышал, что незадолго до этого шеф президентской администрации Александр Волошин на французском курорте тайно виделся с Шамилем Басаевым. Потом прошел слух: вылазку чеченцев профинансировал Березовский. Зачем же это ему? А затем, что Путин в Дагестане обязательно опозорится, и тогда Борис Абрамович вызовет из Красноярска Лебедя, назначит его премьер-министром, тот в три дня разделается с чеченскими оккупантами, народ восхитится и на руках понесет генерала в президентское кресло. Так осуществится голубая мечта нынешних обитателей Кремля о "ручном президенте", наследнике Ельцина.
Другой популярный повод для строительства версий - скоропалительное изгнание Степашина. Если непонятно, за что сняли, надо подумать - зачем. Свое понимание причин и целей этой отставки предлагает академик РАН Николай Петраков. Автор подчеркивает: его версия основывается не на подковерной информации, не на слухах, а на анализе общедоступных фактов.
НАШЕМУ президенту очень нравится роль "непредсказуемого". Он играет ее вдохновенно. Завороженные зрители (они же политики), как дети, верят в эту загадочную непредсказуемость политического фокусника, который может доставать из своего цилиндра бесконечное количество премьеров. А что если предположить в действиях президента не "клинику", а логику? Если президент, поздравляя премьера с блестящим утверждением в Думе, высказывается в том духе, что, мол, до осени поработаете, а там посмотрим, то аналитики, конечно, вольны расценивать это как проявление старческого маразма. Но ведь за этой многозначительной фразой может стоять хорошо продуманный, рассчитанный на несколько месяцев вперед план действий. Узнав о создании блока "Отечество" - "Вся Россия", Борис Николаевич бросает журналистам: "Надо крепко подумать... чтобы не проиграть". Кому он собирается не проигрывать, ясно и ребенку. Через три дня, крепко подумав, Ельцин делает "рокировочку" Степашин - Путин. В тот же день Путин заявляет, что у Степашина огромный политический потенциал - раз; президент к бывшему премьеру претензий не имеет - два; Ельцин хочет создать новую политическую конфигурацию - три. Буквально одновременно Борис Немцов в прямом эфире "Эха Москвы" приглашает Степашина стать первым номером в списке "Правого дела". Что-то плохо верится в случайность всех этих заявлений. Скорее мы имеем дело с реализацией многоходовой политической комбинации. Попробую аргументировать свое предположение. При этом я не собираюсь, как это модно ныне, ссылаться на подслушанные телефонные разговоры или анонимные источники в Кремле, а буду пользоваться чисто аналитическими методами.
Известно, что приближенные к "семье" политики обременены одной заботой - как можно дольше оставаться при власти. Этой цели, одни из них полагают, можно достичь исключительно силовыми решениями, а другие отдают пальму первенства решениям политическим. Придворные с криминальным типом мышления, предпочитающие жить по понятиям, а не по законам, конечно же, видят выход в введении чрезвычайного положения, отмене (переносе) выборов, "третьем сроке" и т.п. Приближенные к трону чиновники, пытающиеся сохранить демократический имидж, категорически с такой политикой не согласны. Они понимают (как и в 1996 году), что чрезвычайщина и перенос выборов, во-первых, крайне болезненно будут восприняты на Западе (и в смысле траншей, и в смысле политического беспредела), во-вторых, такая отсрочка не решает главного - плавной передачи власти в руки тех, кто оставит при власти нынешних кукловодов. Поэтому в противовес силовому выдвигается схема политического решения проблемы. Суть ее в проведении выборов, в результате которых правые займут достойное место в легитимных органах власти - Госдуме и Совете Федерации.
И здесь сторонники политического решения вопроса оказались перед ситуацией, когда избыток денег на избирательную кампанию соседствует с дефицитом кандидатов, хотя бы чуть-чуть приемлемых для масс избирателей.
Думаю, что у Чубайса волосы зашевелились на голове, когда политсовет (или что там у них еще) "Правого дела" в качестве первой тройки выдвинул Немцова - Федорова - Хакамаду. Все они ходили во власть, каждый стал автором политического анекдота о самом себе. Один безуспешно пытался пересадить московских чиновников на нижегородские транспортные средства, по недоразумению называемые автомобилями; другой - в темных очках проверял торговые палатки на московских рынках и пытался собрать налоги с владельцев квартир в высотке на площади Восстания; третья предлагала шахтерам из Воркуты собирать грибы и клюкву, чтобы понять прелести рыночной экономики, а заодно и не умереть от голода. Раскручивать таких лидеров в реальной политической обстановке, что "пиво без водки - деньги на ветер". Надо отдать должное Чубайсу: он не только это понял, но и разработал стратегию вытаскивания правых из политического небытия. Стратегия проста в теории, но чертовски сложна в практическом исполнении. Суть ее проста - если среди сбившихся в стаю (или стадо) право-дельцев нет лидера, способного привлечь широкого избирателя, его надо создать. Необязательно без конца тасовать старую колоду, можно найти нового, как бы со стороны. Он должен быть фигурой федерального масштаба, удачливым в профессиональном смысле, не выглядеть внешне ставленником какого-либо узкого клана (но внутренне быть своим) и, главное, не замешанным в шумных делах о коррупции. К началу года этим параметрам почти отвечал земляк Чубайса Сергей Степашин. Почти - это отсутствие федерального масштаба. Согласитесь, бывший министр внутренних дел во главе свободолюбивых демократов выглядит не очень, мягко говоря, адекватно. Другое дело - бывший премьер-министр, добившийся кредитов от МВФ и реструктуризации долгов, собравший невиданные налоги с толстосумов, обеспечивший оживление национальной экономики.
Когда снимали Примакова, все спрашивали - за что? Но никто не задавался другим вопросом: а почему Примакова меняют именно на Степашина? А потому, что была поставлена задача максимально раскрутить Степашина как общероссийскую фигуру, именно к осени, когда надо будет начинать избирательную кампанию и утверждать партийные списки. Эту задачу не только поставили, но к сегодняшнему дню выполнили, несмотря на глухое раздражение той части семейного клана, которая тяготеет к Березовскому.
Для тех, кто думает, что все вышесказанное лишь игра ума, приведу несколько высказываний, ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ отставке Степашина. Из интервью Чубайса, опубликованного в конце июля: "У меня есть дополнительные возможности решить задачу объединения правых как бы "извне". Думаю, мы сможем этого добиться". В эти же дни солидная "Таймс" пишет: "Сергей Степашин, судя по всему, стал любимцем могущественной закулисной группировки в Кремле, именуемой "семьей". Она включает в себя в том числе дочь президента Татьяну, магната Березовского и Анатолия Чубайса. Никто из них сам по себе не обладает достаточной популярностью, чтобы иметь какие бы то ни было шансы в президентской гонке. Союз с таким политиком, как Сергей Степашин, представляется логичным ходом". И наконец, буквально за четыре дня до "рокировочки" "Век" рассказывает читателям (№ 30, 1999), что право-центристы "ощущают отсутствие авторитетного лидера, за которым могли бы пойти и которому могли бы поверить. Некоторые шансы в этом плане имеет лишь нынешний председатель правительства С. Степашин, но в силу своего положения пока (курсив мой. - Н.П.) не может идентифицировать себя с какими-либо партиями и движениями". Спустя несколько суток президент изменил положение Степашина таким образом, что он стал волен в "идентификации" себя с любым движением.
Авторам разработанной многоходовки хотелось бы, чтобы "Правое дело" обрело лидера. Но теперь ход за Степашиным. Я пишу эти строки, еще не зная, каким будет этот ход. Но уже известно, что он провел переговоры с лидерами "НДР" и выдвинулся по одномандатному округу в Санкт-Петербурге. Так что возможны варианты. Тем более что "Правое дело", даже возглавляемое Степашиным, вряд ли может рассчитывать на крупную победу на думских выборах. Пятипроцентный барьер пройти безусловно удастся. Но такой результат не тянет на стартовую площадку выборов президентских. Поэтому не случайно Степашин должен определиться в своих предпочтениях в ближайшую неделю. А дальше игра продолжится. Жаль только, что на кон в этой игре ставятся престиж страны, ее экономическая стабильность, доверие и просто серьезное отношение народа к власти.