*4630. Команданте Че Гевара

[Davydov_index]

Проклятие Че Гевары: правда и вымысел о последних днях знаменитого революционера

Команданте Че Гевара

Имя знаменитого на весь мир лидера кубинской революции Эрнесто Че Гевары овеяно легендами. Наибольшее их количество связано с его последними днями: долгое время считалось, что он погиб в бою, однако оказалось, что на самом деле он был схвачен боливийскими солдатами и расстрелян без судебного разбирательства. В поселке Ла-Игера, где это произошло, его почитают, как святого, и рассказывают о том, что всех, кто был причастен к смерти революционера, преследует проклятие…

Легендарный лидер кубинской революции

В 1965 г. для всех кубинцев стала большой неожиданностью внезапная пропажа их революционного лидера Че Гевары. Высказывались разные предположения: болен, арестован, убит и т.д. Спустя полгода опубликовали его прощальное письмо, которое предал гласности сам Фидель Кастро. В нем говорилось: «Я официально отказываюсь от поста министра, от звания майора, от кубинского гражданства… Меня ничто больше не связывает с Кубой, кроме связей особого рода, от которых я не могу отказаться, как отказываюсь от своих постов».

Команданте Че Гевара

На тот момент о настоящих причинах поспешного отъезда Эрнесто с Кубы никто не знал, но позже стало известно: он отправился в Боливию по приказу Кастро, чтобы совершить революцию в Латинской Америке. Очевидно, столь трудновыполнимое задание он получил из-за начавшихся конфликтов с Кастро и его желания побыстрее избавиться от конкурента.

Легендарный лидер кубинской революции

Желаемых результатов Че Гевара не добился, его партизанская деятельность в Боливии продлилась всего около года, после чего солдаты боливийской армии его схватили. На следующий же день по приказу военного правительства Боливии Че Гевару расстреляли, не предавая суду – очевидно, побоялись его побега из тюрьмы и излишней огласки в случае судебного разбирательства, ведь это привлекло бы внимание всего мира.

При жизни Че не нашел поддержки среди боливийских жителей – в стране провели реформы, местные жители были довольны их результатами и опасались чужака, которого им представляли как захватчика и агрессора. Но после убийства Че Гевара стал для них идолом и божеством: в поселке Ла-Игера портретов Че сегодня больше, чем самих обитателей, ему молятся и рассказывают о нем легенды.

Мифологизации образа Че способствовал и тот факт, что все, кто был причастен к его гибели, позже пострадали от несчастных случаев и странных происшествий. Из-за этого возникла легенда о проклятии команданте: якобы он мстит всем, кто его предал.

Президент Боливии Рене Баррьентос, издавший приказ о казни революционера, в 1969 г. погиб в авиакатастрофе при загадочных обстоятельствах; спустя три месяца убили крестьянина, выдавшего властям местонахождение партизанского отряда; в 1970 г. на шоссе обнаружили обезглавленный труп офицера Лоренцетти, который руководил антипартизанскими военными акциями; капитан боливийских рейнджеров Гарри Прадо, захвативший в плен Че, был ранен случайной пулей в позвоночник и остался парализованным; полковник Андреас Селич Шон, избивавший Эрнесто во время допросов, сам погиб в тюрьме, забитый палками, и т. д.

Пленный Че Гевара

Полковник Андреас Селич Шон указывает на тело мертвого команданте

Все, кто так или иначе был причастен к поимке и убийству команданте, были убиты или скончались от внезапных болезней. Исполнитель смертного приговора Марио Тэран остался жив, но спился и лишился рассудка. Долгое время «проклятие Че Гевары» не затрагивало бывшего министра внутренних дел Боливии Антонио Аргедаса, в присутствии которого Эрнесто отрубили кисти рук, чтобы потом предъявить отпечатки пальцев в качестве свидетельства того, что убитый – действительно тот самый Че Гевара. Позже на Аргедаса неоднократно совершали покушения, но он оставался жив. Спустя 35 лет после смерти Че на центральной площади Ла-Паса в руках 72-летнего человека взорвалась самодельная бомба. Этим человеком оказался Аргедас.

Расстрелянный Эрнесто Че Гевара (c)

[Александр Терентьев-мл]

http://www.odnako.org/blogs/svyatoy-...te-che-gevaru/

85 лет назад в аргентинском городке Росарио родился Эрнесто Гевара, имя которого навсегда стало символом латиноамериканской революции. От Рио Гранде до Огненной земли его считают пророком, чья мученическая смерть в горах Боливии «разбудила» народы «пылающего» континента. В начале XXI века в большинстве южноамериканских стран к власти пришли левые и левоцентристские правительства, которые всерьез задумались о континентальном союзе, способном бросить вызов Соединенным Штатам. «Если бы Че был жив, — заявил недавно боливийский президент Эво Моралес, — он, наверняка, признал бы, что многие его мечты стали сейчас явью».

Боливарианская альтернатива — детище другого харизматичного команданте Уго Чавеса — похоронила доктрину Монро, согласно которой всё Западное полушарие входит в сферу влияния Вашингтона. Латинская Америка перестала восприниматься как «выкидыш Европы»: мир вынужден был признать, что это цивилизация, развивающаяся по собственным законам, история которой началась отнюдь не с «Великих географических открытий». Народы Латинской Америки стали выбираться из нищеты и даже приобрели политический вес, оспаривая у олигархии монополию на власть.
Че как икона и как бренд

Всё это, действительно, понравилось бы Че. Но вот от чего бы он явно не пришел в восторг, так это от метаморфозы, которая произошла с его образом на Западе. Из пламенного борца, иконы революции он превратился в объект массовой культуры. Его знаменитый двухцветный портрет в анфас, созданный ирландским художником Джимом Фицпатриком, стал весьма ходовым товаром, модным брендом, который не имеет уже ничего общего с романтикой революционного движения. Только представьте себе, какая злая ирония истории: локон Че, который всегда боролся с капиталистическими рыночными ценностями («чистоганом пошлости» и «побрякушками комфорта»), в 2007 году ушел с молотка на аукционе в Далласе за 120 тысяч долларов.

Эмблему Че можно увидеть на кепках, кружках, различных продуктах питания, ее используют рестораторы и даже миллиардеры, щеголяющие в футболках с изображением Гевары. Однако стоит понимать, что когда богемная скучающая публика превозносит латиноамериканского команданте — это не более чем китч. Система, против которой воевал Гевара, вместо того, чтобы вымарывать его образ, приняла его, впитала в себя, но извратила и опошлила до неузнаваемости. И в этом его трагедия. Кстати, образ Че — не исключение. Как отмечал один из отцов-основателей неомарксизма Юрген Хабермарс, «западная система многомерна и потому умеет обращаться с врагом, помещая его на периферию, а затем втягивая в свое нутро. Именно это и обеспечивает ее живучесть».

Каким же был настоящий Че? Аскетичный астматик, посвятивший свою жизнь революции, вечный скиталец, которому не сиделось на месте, марксист, вошедший после смерти в пантеон латиноамериканских святых. Эрнесто Гевара родился в семье архитектора с левыми взглядами. Он окончил медицинский факультет университета Буэнос-Айреса и, хотя его дипломная работа была посвящена проблемам аллергии, решил заниматься лечением проказы. «Аллергия — болезнь богатых, — заявил он, — бедняки о ней ничего не знают». На мотоцикле вместе c другим медиком Альберто Гранадо он исколесил всю Латинскую Америку и работал в лепрозориях Перу, Чили и Боливии. Однако, столкнувшись с вопиющей нищетой, он понял, что прежде чем лечить тела, необходимо исцелить души латиноамериканцев. Как вспоминал Гранадо, на невинную шутку о том, что он женится на индианке из знатного инкского рода, провозгласит себя императором и проведет социальную революцию, Гевара раздраженно ответил: «Ты — сумасшедший, революции без кровопролития не бывает». Уже в середине 50-х годов прошлого века Гевара принял участие в восстаниях в Боливии и Гватемале, и ЦРУ тут же завело на него досье как на врага Соединенных Штатов и опасного коммунистического агитатора.
Революция барбудос

В 1956 году Гевара по воле случая оказывается в Мексике, где знакомится с братьями Кастро, которые готовят в этот момент экспедицию на Кубу. Ему предлагают место врача в повстанческом отряде. Он соглашается, и вскоре легендарная яхта Гранма причаливает к берегам острова. Целый год Гевара и другие барбудос (так прозвали повстанцев за длинные бороды, которые они отказывались сбривать до тех пор, пока не освободят Кубу) ведут изнурительную борьбу. «У нас кружилась голова: то ли от крепкой “Гаваны”, то ли от дерзости наших планов — один отчаяннее другого», — вспоминал Гевара. В отряде Кастро он и получил прозвище Че, что в переводе значит «эй» — Гевара постоянно употреблял это восклицание в разговоре.

Стоит отметить, что до победы революции на Кубе этот остров был, по сути дела, американским притоном. В 1920-е годы, в эпоху сухого закона, здесь производился алкоголь, который контрабандой шёл в США. Обосновавшиеся на острове мафиозные кланы создали сеть публичных домов и казино, и богатые американцы приезжали сюда развлечься. Кубинскому населению, естественно, это не нравилось, и, возможно, поэтому профессиональная армия проамериканского диктатора Фульхенсио Батисты почти без боя сдалась барбудос.

1 января 1959 года бойцы Че взяли штурмом город Санта-Клара и открыли повстанцам путь на Гавану. «Твоя сильная и славная рука
простерлась над историей, когда вся Санта-Клара проснулась, чтобы увидеть тебя, команданте Че Гевара», — говорится в знаменитой кубинской песне.

Придя к власти, барбудос не сразу стали строить на Кубе коммунизм. Но Гевара, который, фактически, стал вторым человеком в стране, настаивал: «или социалистическая революция, или пародия на революцию. Он был одним из авторов аграрной реформы, в результате которой земля из рук латифундистов, полностью контролировавших ранее политическую жизнь страны, перешла в руки крестьян.

К врагам Че был беспощаден и лично распоряжался казнями в гаванской крепости Ла-Кабанья. «Для него не имели значения ни суд, ни следствие, — писала сестра Фиделя Кастро Хуанита, — он сразу начинал расстреливать». Особенно строг Че Гевара был к «цветным прислужникам янки». После неудачной высадки американцев в Плайя-Хирон кубинцы захватили множество пленных, и среди них был один темнокожий.И хотя Гевара часто отпускал захваченных в плен солдат и даже оказывал им медицинскую помощь, в данном случае он был неумолим. «Белые понятно, — сказал он, — они воюют за то, чтобы вернуть себе свои казино и публичные дома, но тебя даже близко к ним не подпускали. Как же ты мог пойти против нас? Кто ты после этого?» И темнокожего наемника судили по всей строгости закона.
«Кубинский якобинец»

Власть не вскружила голову Че. Заняв пост Президента Национального банка Кубы, он назначил себе самую низкую зарплату. Жил в крохотной комнате, спал на железной походной кровати, но никогда не выпускал изо рта длинную толстую сигару. Уезжая в Боливию, в своем прощальном письме Фиделю Кастро Че написал «Горжусь тем, что ничего не оставляю своим детям».

В какой-то момент Гевара почувствовал, что на Кубе ему делать нечего. Действительно, ну не идти же мерить землю, отдавая крестьянам бумаги с правом на ее владение, не сидеть же в пыльном кабинете, из пламенного борца превращаясь постепенно в обыкновенного чиновника. Нет, это явно был не его путь. «После революции, — заявлял Че, — работу делают не революционеры, а технократы». Он осуждал «фальшивые демократические процедуры» и вслед за Мао Цзэдуном повторял: «Винтовка рождает власть» (Этот лозунг был напечатан на плакатах, развешенных в начале 60-х годов по всей Кубе). «Че, словно цыган, не мог долго находиться на одном месте, — рассказал “Однако” историк Юрий Жуков, долгое время проживший на Кубе и лично знавший Гевару, — он не мог заниматься рутинной повседневной работой и начал носиться по всему миру. Он ездил в Соединенные Штаты, выступал в ООН, мотался по Африке и Латинской Америке. И такая бродячая жизнь ему нравилась». «Уйду тем же странником с улыбкой на лице и с болью в сердце», — писал Че в одном из своих стихотворений.

В мире его называли «кубинским якобинцем». Он резко критиковал капиталистические страны, но, что любопытно, не щадил и лидеров социалистического лагеря — Советский Союз и Китай, которые, по его словам, не помогали в должной мере левым повстанцам. В своем знаменитом алжирском выступлении Че осудил «неинтернационалистическую политику» соцстран, обвинив их в «империалистической эксплуатации государств третьего мира».

Да, он, заключил ряд экономических контрактов с СССР. Ведь после революции американцы ввели эмбарго на торговлю с коммунистическим режимом Кастро, отказавшись покупать у кубинцев сахар и продавать им нефть. Необходимо было найти замену. И Че договорился, что такой заменой станет Советский Союз, который по минимальной цене начнет поставлять на Кубу бензин и смазочные масла и импортировать кубинский сахар.

Однако при этом он не стеснялся критиковать советскую номенклатуру, предсказывая неминуемый крах СССР и реставрацию российского капитализма. Он называл абсурдной доктрину построения социализма в отдельно взятой стране и постоянно полемизировал с кремлевскими чиновниками. По словам Жукова, «Че в открытую спорил с Брежневым, Косыгиным и Микояном, объясняя им, что задача Москвы помогать любому партизанскому освободительному движению. И не встречал понимания: советские лидеры увиливали и за глаза называли Че опасным фантазером».

Стоит отметить также, что идеи Че были далеки от подлинного марксизма, последователи которого призывали к диктатуре пролетариата. Гевара, в первую очередь, обращался к крестьянам. И поэтому его никак нельзя было назвать проводником интересов Москвы. Он был, скорее, выразителем духа латиноамериканского континента, пружиной революции.

После Симона Боливара латиноамериканцы постоянно искали харизматичных лидеров, способных «зажечь фитиль континентальной герильи». Вспомним генерала Сандино в Никарагуа, чья шляпа стала, по существу, гербом этого государства. Однако Че — явление неповторимое. Он был реальным, а не мифическим практиком. Его образ не является творением политтехнологов революционных движений: он создал себя сам.

Мыслил Гевара огромными масштабами. «В отличие от многих эмигрантов, обеспокоенных судьбами лишь своего государства, этот аргентинский врач думал не столько о родной стране, сколько о Латинской Америке в целом», — писал министр иностранных дел Кубы Рауль Роа. Друзья называли команданте «Эль Че де Америка»: «Че, принадлежащий Америке».
Трагедия в Боливии

Разочаровавшись в странах соцлагеря, Гевара решил полагаться лишь на собственные силы и повсюду, где это только возможно, противостоять неоколониальным планам США. «Коммунистами, — отмечал он, — являются все те, кто, устав от нищеты, берется за оружие, в какой бы это стране ни происходило».

В 1965 году Че участвовал в повстанческой борьбе в Конго, однако понял в итоге, что оказался втянут в межплеменные разборки. «Это — провал, — заявил он своим соратникам. — Африка, судя по всему, не готова к социалистической революции, и мы должны вернуться в Латинскую Америку, которая, напротив, созрела для континентальной герильи». В 1967 году Гевара решил создать партизанскую базу в Боливии — государстве, которое находится в самом сердце континента. Отсюда он планировал распространить восстание на всю Южную Америку, готовить бойцов и переправлять их в соседние страны: Перу, Аргентину, Бразилию и Парагвай, а возможно, и в Колумбию и Венесуэлу, где уже велись партизанские войны.

Че прекрасно помнил, что в Бразилии в 1930-е годы уже была попытка революции: знаменитое движение Луиса Карлоса Престоса, колонна которого прошла полстраны. Он знал, какие настроения царят в Перу, Чили и Боливии, и писал об этом в своей книге «Эпизоды революционной войны». Он был хорошо осведомлен о ситуации в Аргентине, ведь его собственные родители принимали активное участие в антиперонистских демонстрациях и даже входили в боевую организацию, ведущую борьбу с правой диктатурой (рассказывают, что в доме Гевары изготавливались самодельные бомбы). Че надеялся, что ему удастся сделать Боливию отправной точкой для континентальной герильи. «Все наши действия, — говорил он, — боевой клич в войне против империализма, призыв к объединению народов для борьбы с главным врагом человечества — Соединенными Штатами. Мы должны создать им два-три, много Вьетнамов».

В Боливии Че появился под видом уругвайского коммерсанта Адольфо Гонсалеса — бритый, седой, с залысинами, в очках, совершенно неузнаваемый. Но американские спецслужбы обмануть было невозможно. «Американцы следили за ним давно, — рассказывает Жуков, — и о том, что он оказался в Боливии, они узнали буквально в первые часы. Затем началась охота, главным трофеем которой был именно Че Гевара. Спецслужбы США не должны были допустить, чтобы он скрылся».

На основе опыта спецопераций в Гватемале, Никарагуа и Доминиканской республике, американцы научились контролировать партизанские группы. С помощью вертолетов, аэрофотосъемки и спутников они могли проследить каждый шаг отряда Гевары, и вопрос заключался только в одном: когда и где его уничтожить. Хождения Че между деревнями уже ничего не означали. Американцы просто ждали подходящего момента, чтобы с наименьшими потерями захватить легендарного команданте. Против отряда Гевары были брошены специальные силы ЦРУ во главе с экспертом по антипартизанским действиям Феликсом Родригесом. И 8 октября 1967 года Че был захвачен в плен в ущелье Куэбрада-дель-Юро.

Как рассказывает Луис Монтеаго Артеаго, один из партизан, сражавшихся вместе с Геварой в Боливии, «у команданте, фактически, отсутствовало чувство страха, и именно это послужило причиной его смерти, В Боливии его окружили, он прорвал кольцо окружения, но затем вернулся, чтобы найти товарища, который командовал арьергардом. Он просто не мог уйти один». Захватив Че, Родригес тут же передал об этом сообщение в центр. В ответ из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли пришла шифрограмма: «приступить к уничтожению сеньора Гевары». Родригес зашел в комнату, где содержался Че, и произнес только: «Мне жаль, команданте». Незадолго до смерти Че Гевара записал в дневнике: «Многие назовут меня авантюристом, и это так. Но я — авантюрист особого рода, один из тех, кто рискуют шкурой, чтобы доказать свою правоту. Мои мечты не знают границ, пока пуля не прервет их полет. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Люди по всему миру не хотели верить, что команданте мёртв, и боливийские власти представили страшное доказательство — отрубленные руки Че Гевары.

Для латиноамериканцев, большинство из которых являются страстными католиками, руки Че стали чем-то наподобие головы Иоанна Крестителя. Они канонизировали Гевару, провозгласили его святым Эрнестом, великомучеником и небесным покровителем Вальегранде, тайно зажигали поминальные свечи и, словно Библию, читали многочисленные труды Че. Его посмертная жизнь оказалась, быть может, ярче его жизни реальной. «Он стал символом чистоты, сопротивления, борьбы со злом, — рассказывает сын команданте Камило Гевара, — И если на Кубе что-то идет не так, люди говорят: «Если бы Че был жив, этого бы не произошло!» Во многих домах в тех уголках, где обычно ставят фотографии близких, стоит портрет Че. Для кубинцев он стал не только идеальным революционером, но и идеальным человеком. Ведь, несмотря на то, что отец был атеистом, он свято верил в любовь к ближнему». Не случайно, вот уже четыре десятка лет самое популярное имя мальчиков на Кубе — Эрнесто.

«Если я проиграю, — говорил Че, — это не значит, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, и, в конце концов, Эверест был покорён». Страх врагов даже перед мертвым команданте был так велик, что дом в Боливии, где он был расстрелян, сравняли с землей, а место захоронения 30 лет сохранялось в тайне. Однако благодаря западной массовой культуре внушавшее когда-то страх имя Че превратилось сейчас в торговую марку. На эмблеме Гевары зарабатывают деньги, пытаясь тем самым обесценить его образ.

[Евгений Сухарников]

https://histrf.ru/biblioteka/b/kratk...dantie-gievara
9 октября 2017

9 октября 1967 года был расстрелян Эрнесто Рафаэль Гевара де ла Серна, известный как Че Гевара. Последние слова всемирно известного революционера звучали так: «Стреляй, трус, ты убьешь мужчину!»

Мое поражение не будет означать, что нельзя было победить.
Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста,
но в конце концов Эверест был побежден.
Че Гевара

Мечтал служить людям

Будущий команданте Кубинской революции (1953–1959 гг.) родился 14 июня 1928 года в Аргентине. Родители Гевары сумели обеспечить возможность всем своим пятерым детям получить высшее образование. В частности, Эрнесто получил диплом врача, окончив медицинский факультет Университета Буэнос-Айреса в 1953 году, и мечтал посвятить жизнь лечению больных проказой. Политические взгляды будущего революционера формировались с детства, благодаря семье. Его отец был сторонником левых сил, а в годы Второй мировой войны вместе с супругой принимал участие в деятельности боевой организации, выступавшей против диктатуры президента Аргентины Хуана Перона.

От шахмат к революции

С детства Эрнесто Гевара страдал тяжелым заболеванием – бронхиальной астмой. Этот недуг во многом определил увлечения будущего революционера в юные годы. Че Гевара обожал читать и очень любил шахматы. Любовь к шахматам послужила тому, что юный аргентинец заинтересовался Кубой: Аргентину тогда посетил его кумир, экс-чемпион мира по шахматам кубинец Хосе Рауль Капабланка. Позднее Эрнесто много путешествовал и видел бесправие и бедность простого населения «заднего двора США» – так называли в то время Латинскую Америку. Прозвище Че он получил потому, что в речи постоянно использовал аргентинское слово-паразит «che». Во время путешествий Гевара на два года оказался в Мексике, где работал врачом в Институте кардиологии и где познакомился с Фиделем Кастро, который уже готовил революцию на Кубе. Тогда Эрнесто решил оставить спокойную карьеру врача и посвятить свою жизнь революционной борьбе.

Бессмертный символ революции

В годы Кубинской революции Гевара проявил себя как храбрый солдат и талантливый командир. Несмотря на тяжелую болезнь, он совершал изнурительные марш-броски; как врач, лечил раненых, был жёсток в выражениях, но никогда не унижал подчиненных. После победы Кубинской революции команданте Гевара не мог сидеть на месте. Он считал, что нужно продолжать революционную борьбу в других точках мира, тогда как Кастро и его сподвижники полагали необходимым государственное строительство своей родины. Известный на весь мир революционер в 1965 году отправился в Конго, через год – в Боливию, где на Че Гевару началась настоящая охота. Активнейшее участие в ней принимало ЦРУ США. В 1967 году команданте попал в плен. До сих пор неизвестно, кто отдал приказ о его расстреле, но в ночь на 9 октября в здании деревенской школы в местечке Ла-Игера приговор был приведен в исполнение. Поверженный в бою, Эрнесто Че Гевара стал бессмертным символом революции.

[Новомосковск]

9 октября 1967 года в Боливии был убит Че Гевара. Его отряд был окружен и большей частью уничтожен, а раненого Че и нескольких его соратников захватили в плен.

Операцией руководил агент ЦРУ Феликс Родригес. Когда он доложил, руководству что поймал Че, ему пришла шифровка с цифрами: 500-600. 500 - означало «Че Гевара», а «600» - мертв. Родригес объявил революционеру, что суда над ним не будет, его просто расстреляют. Че помрачнел и сказал, что уж лучше бы он погиб в бою.

После расстрела мертвому Че Геваре отрубили кисти рук и законсервировали их в формальдегиде, чтобы можно было снять отпечатки пальцев, если Фидель Кастро не поверит в гибель своего бывшего соратника. А потом тело Че вместе с другими партизанами закопали в братской могиле.

[Сyyyyyssad]

https://colonelcassad.livejournal.com/4256645.html
16 июня, 2018


14 июня исполнилось 90 лет выдающемуся кубинскому революционеру Эрнесто Че Геваре.

iHASTA SIEMPRE, COMANDANTE!

Эрнесто Геваре де ла Серна – сыну Аргентины, Герою-Партизану Кубы, Конго и Боливии, неистовому Че – сегодня уже 90. Трудно в это поверить тем, кто помнит его как воплощение и символ самой Молодости, восставшей против дряхлеющих – как казалось многим, уже безнадежно одряхлевших – буржуазных порядков. Но История не движется прямыми путями. Древние, мифологически осознававшие ее в образе неумолимой Судьбы, над которой не властны и боги, говорили, что любимцы Судьбы или богов уходят от нас молодыми. Как большинству латиноамериканских революционеров, Че не было суждено достичь сорокалетия.

С тех пор, как физическую жизнь Эрнесто Гевары оборвала очередь вражеского автомата, минуло более полувека. Редеют ряды наших старших сестер и братьев, взрослевших под сенью революционного подвига Че и его товарищей. И мы, ровесники его детей, теперь немолоды. Вступают в жизнь новые поколения, для которых революции середины XX века – уже прошлое, и не самое близкое.

Сохранить преемственность истории в сознании меняющегося общества в наши дни сложнее, чем когда-либо прежде. Ибо именно за последние полвека буквально все вокруг нас и в нас самих – технические основы жизни человечества, структура созданной им «второй природы», облик преобразуемой или разрушаемой им «первой» природы нашей планеты, характер получаемой людьми информации и восприятия ими окружающей реальности – изменилось и продолжает меняться. Эти перемены во многих отношениях не меньше тех, что произошли за предшествующие тысячелетия. Прогресс неостановим, но характер его в эксплуататорских обществах Маркс не зря уподоблял идолу, пьющему нектар из черепов. И сегодня человечество выходит на новый уровень технической мощи и всемирности истории не под знаменем подготовившей это Революции, а после пирровой победы ее врагов, при господстве реакции, вынужденной неосознанно для себя и других становиться ее же «душеприказчиком».

Марксисту не к лицу забывать, что подобное в «предыстории человечества» случалось не единожды. Но еще никогда силы старого мира не получали столь огромных возможностей как материального разрушения и массового уничтожения людей, так и манипулирования массовым сознанием. Последнее облегчается тем, что время не только непрерывно, но и дискретно. Каждое поколение вступает в жизнь в условиях во многом новых, в нашу динамичную эпоху – существенно новых. Механизмы же передачи и усвоения исторической памяти сегодня не в лучшем состоянии. Старые, работавшие так или иначе на всем протяжении «предыстории», вместе со всеми атрибутами последней изношены до предела, а новые еще не выработаны историей. В условиях политического безвременья вся мощь монополистического капитала и принадлежащих ему средств «духовного производства» бьет в эту брешь, стремясь расширить ее и превратить в пропасть.

Еще молодой Энгельс, прозорливо предвидевший как победы, так и поражения грядущих революций, предрек посмертную судьбу себе, товарищам и продолжателям: «…Прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже». С этим перекликаются слова, открывающие первую главу одной из главных ленинских работ: «Угнетающие классы при жизни великих революционеров платили им постоянными преследованиями, встречали их учение самой дикой злобой, самой бешеной ненавистью, самым бесшабашным походом лжи и клеветы. После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы…»

Образ Че в буржуазном и производном от него обывательском сознании прошел и проходит подобный же путь, но с некоторыми вариациями. При жизни его изображали и теперь снова пытаются выставлять «красным чудовищем», «экстремистом» и «террористом», подлежавшим немедленному уничтожению без намека на следствие и суд. Вскоре после смерти из него сотворили одного из кумиров «нового левого движения», конечно же непримиримо враждебного «сталинскому тоталитаризму» (хотя сам Че, современник XX и XXII съездов КПСС, при глубочайшей благодарности СССР за жизненно важную поддержку Кубы, никогда ни единым словом не поддержал антисталинскую кампанию тех лет, видя в ней фактор губительного раскола мирового коммунистического движения, чему как мог пытался противодействовать). Объявляли его и «безумцем», наивно пытавшимся водворять на Острове Свободы полный коммунизм, а затем поднимать на революцию то конголезские племена, то крестьян индейской Боливии.

И на иконы он действительно попал и в переносном, и даже в прямом смысле. Правда, и такое восприятие, вошедшее в идейный арсенал «теологов освобождения», было взято на вооружение революционерами Никарагуа, Сальвадора, Венесуэлы, Боливии. И все же, не отрицая исторических заслуг и личного героизма приверженцев подобной идеологии, нельзя не признать, что в ней отразился «дрейф» массового сознания к вере, чуду и утопии, свойственный эпохам исторических поражений. Снова и снова приходится убеждаться на горьком опыте: любые иконы, пусть даже не безвредные для угнетателей, а где-то и когда-то помогавшие угнетенным подниматься на доступную им борьбу, в итоге не способствуют ни эффективности этой борьбы, ни идейно-политическому самоопределению новых поколений.

Но и это – еще далеко не худшее, что ждало образ Героя-Партизана на перепутьях новейшей истории. Хуже всякой иконы – постмодернистская мешанина из обрывков всего и вся, где визуальный образ Че запросто может соседствовать с символикой хоть Муссолини, хоть Бандеры. Эта хаотизация мировосприятия, тиражируемая нынешним клиповым сознанием, грозит новым поколениям разрушением всей системы логических структур и моральных ориентиров.

Как людям, освобожденным техникой от принудительной физической нагрузки, не сохранить здоровья без физкультуры, так и человеческой мысли, особенно в наши дни, нет иной защиты, кроме сознательного выстраивания, поддержания и развития целостного мировоззрения, основанного на научной истине и нравственной правде Истории. В это необходимое дело старался внести посильный вклад, наряду с ушедшими и живущими товарищами, и автор этих строк. Мне уже приходилось участвовать в переводе на русский язык ряда работ Че и предпринимать попытку объективного анализа его исторических свершений и неудач в контексте эпохи. В сегодняшней небольшой статье нет ни возможности, ни необходимости повторять предыдущие. Хотелось бы сказать лишь о том, что представляется наиболее важным именно в наши дни.

История распорядилась так, что каждую из хронологически «круглых дат», отмеривших и последнее десятилетие жизни Эрнесто Гевары, и каждое из десятилетий после его гибели, Латинская Америка и мир встречали в ситуации, качественно отличной от предыдущей. Каждые десять лет годовщина его рождения – предваряемая уже полвека годовщиной последнего в его жизни боя – закономерно высвечивала в образе героя и мыслителя новые грани.

Тридцатилетие Эрнесто, только недавно получившего у боевых товарищей, по излюбленному аргентинцами междометию, прозвание «Че», совпало с переломом в ходе кубинской герильи – разгромом последнего наступления батистовских карателей, что превратило революционную ситуацию на Острове в Революцию. Это был перелом не только национального, но и регионального масштаба: не прошло и пяти месяцев с радостных дней победы венесуэльского народа над режимом Переса Хименеса, круто изменившей международную обстановку в пользу кубинских революционеров.

Сорокалетие Че волею Истории народы встречали не под знаком поражения и гибели, как могло казаться еще полгода назад, а под знаком всемирного революционного подъема. Это нисколько не удивило бы Гевару, мотивировавшего свою боливийскую эпопею не в последнюю очередь тем, что в центрах империалистической системы в ближайшие годы «противоречия примут взрывной характер». Страстно ожидаемый им подъем открылся в январский день праздника Тэт генеральным наступлением Национального фронта освобождения Южного Вьетнама; продолжился в США пиком протестов против грязной войны и волной восстаний черных гетто; взметнулся девятым валом рабочих и студенческих выступлений от Парижа до Мехико, от Западного Берлина до Сан-Паулу, от Милана до Каракаса, от Токио до Монтевидео. Лишь за считанные дни до юбилея Героя-Партизана империализму удалось усмирить угрозой натовской интервенции рабочий Париж, ввести чрезвычайные законы в Западной Германии, поставить свинцовую точку в становившейся для него непредсказуемой предвыборной кампании Роберта Кеннеди в США. Тот прилив и отлив всемирной революционной волны, на которой пресловутая «пражская весна» была всего лишь грязной пеной, во многом сформировали облик современного мира.

Пятидесятилетие Эрнесто Гевары совпало с вершиной следующего революционного подъема, правда уже не столь грандиозного – только на зависимой периферии мировой капиталистической системы, – но достаточно грозного для империализма, едва начавшего выбираться из затяжного кризиса и вырабатывать новые механизмы стабилизации своего господства. Всего месяц назад убийство террористами итальянского политика Альдо Моро переломило в пользу реакции ход событий в стране с самым сильным в то время рабочим движением. Но вся боровшаяся за свободу Африка смотрела на Анголу и Эфиопию, где кубинские воины плечом к плечу с патриотами этих стран нанесли сокрушительные поражения ее вековым врагам – расистам ЮАР, наследникам аравийских работорговцев, белым и черным наемникам. Средний и Ближний Восток сотрясали сейсмические толчки от красного Апреля в Афганистане и надвигавшегося крушения шахской деспотии в Иране. Народы Латинской Америки, стонавшие под пятой военно-фашистских диктатур, устремляли взоры на Никарагуа, где внуки Сандино поднимались на победоносное восстание. И всюду бойцы за свободу шли в бой с именем и образом Че.

Шестидесятилетие Че выпало на совсем иной момент истории. Сумерки «перестройки» некоторым – кому по наивной доверчивости, кому от безысходного отчаяния – еще казались рассветными. Многим из тех, кто привык воспринимать СССР как единственную надежду или непогрешимый образец, в трелях «соловьев перестройки» слышался победный гимн подлинной демократии для СССР и для всего мира. По всем горячим точкам «третьего мира» с подачи Кремля начинались переговоры о «национальном примирении» без должных политических гарантий, которые почти везде вылились в реванш буржуазной реакции, а то и просто бандитствующей контры, бессильной победить на поле боя, но готовой упиваться расправой над безоружными и разоружившимися. Но даже в ту мрачную годину многих уберег от гибели пример и авторитет Че, завещавшего революционерам ни при каких обстоятельствах «нисколечко» (ni un tantito asi) не доверять империализму.

Семидесятилетие Че можно считать переломным моментом перехода Латинской Америки, а отчасти и всего мира, от недолгого «победного пира» не рассчитавших своих сил временщиков неолиберализма к «левому повороту». Это было не просто хронологическим совпадением: предшествующее юбилею на восемь месяцев 30-летие гибели Героя-Партизана сыграло решающую роль в консолидации альтерглобалистского движения в латиноамериканском и мировом масштабе. В середине 1998 г. в Венесуэле уже развертывалась избирательная кампания Уго Чавеса, чья победа спустя полгода открыла новую страницу латиноамериканской истории, прозвучав похоронным звоном по «Зоне свободной торговли Америк» – пресловутой ALCA.

Восьмидесятилетие Эрнесто Гевары пришлось на вершину «левого поворота». К Венесуэле, двигавшей вперед Боливарианскую революцию при братской поддержке Кубы, уже присоединились Боливия, Эквадор, Никарагуа. К прогрессивным переменам приступили Бразилия, Аргентина, Уругвай. Нащупывали пути вперед Чили, Панама, Сальвадор, даже веками задавленные Парагвай, Гватемала, Гондурас, Гаити. Латинская Америка впервые выстраивала систему региональных организаций без опеки «великого северного соседа». Через считанные недели после того юбилея правительству Эво Моралеса и народу Боливии удалось, при поддержке новых институтов региональной безопасности, малой кровью справиться с попыткой фашистского мятежа в тех самых восточных департаментах, где Че с товарищами пали в неравном бою и где их ныне чтут как национальных героев.

Не по-праздничному суровым приходит к нам нынешний юбилей, последний перед вековым. Мировая и латиноамериканская реакция бешено контратакует. Растоптаны робкие попытки реформ в Гондурасе и Парагвае, лишены суверенитета Гаити и Гватемала. Правая волна накрыла Аргентину и Чили. Бразилия, став жертвой парламентско-судебного переворота, теряет завоевания трудящихся за целое столетие, поставлена перед реальной угрозой нового переворота, уже откровенно фашистского. Расколота и отброшена вспять «гражданская революция» в Эквадоре. Открыто готовят реванш «вечно вчерашние» в Сальвадоре и Уругвае. В осаде Венесуэла, снова пылает Никарагуа, под угрозой Боливия. Во многих странах творится «судебная» расправа над народными лидерами; снова актуален лозунг: «Свободу узникам империализма и реакции!» Ответственный момент наступил на социалистической Кубе, где новые поколения держат экзамен на верность Революции, всегда умевшей соединять действительный патриотизм с подлинным интернационализмом. Все это непосредственно относится к наследию Эрнесто Гевары, к его сегодняшнему и завтрашнему восприятию.

Можно ожидать, что империалистическая идеология, как никогда слаженно поворачивающая от демократии к реакции, будет менять и свое отношение к образу Че, переходя от попыток его интеграции в свой состав в качестве коммерческого брэнда или идола к тотальной «зачистке» как части общей «декоммунизации» неофашистского толка. Подобные устремления уже видны невооруженным глазом, особенно со стороны майамских ультра, набирающих все больший вес в администрации Трампа-Пенса.

В этой обстановке для нас сегодня из всего идейно-политического наследия Эрнесто Гевары, пожалуй, наибольшую актуальность приобретает антифашистский аспект. Че стал коммунистом во многом потому, что видел воочию оскал фашизма – и на своей родине, и в охваченных кровавым террором Колумбии и Гватемале. С точки же зрения объективно-исторической, есть серьезные основания полагать, что победа Кубинской революции предотвратила перерастание военной диктатуры Ф. Батисты в разновидность «тропического фашизма». Кубинский капитализм был достаточно для этого развит и экономически, и в плане зрелости социально-политических антагонизмов. Режим явно проявлял тенденции к фашизму, особенно опасные ввиду его теснейших связей с монополиями США и влиятельной в их тогдашней политической системе организованной преступностью. Срастание фашизма с оргпреступностью, что мы видим и сегодня в латиноамериканских странах, охваченных «наркотеррором», – явление не новое. В частности, игорный бизнес на Кубе контролировался Батистой на паях с «Коза Нострой», и именно к ее услугам ЦРУ прибегло для организации покушений на Фиделя Кастро, а вероятно и на собственного президента.

Че предстояло еще не раз скрещивать оружие с охвостьем фашизма. И в Конго, где нацистские недобитки составляли в те годы ядро белых наемников, пользовавшихся поддержкой вполне фашистских режимов в расистской ЮАР и салазаровской Португалии. И в Боливии, где важную, а возможно и решающую, роль в «охоте» на Гевару и его отряд сыграл укрывавшийся в тех краях «лионский мясник», эсэсовец Клаус Барбье. И после физической гибели Че его товарищи продолжали битву с фашизмом, выигранную в Европе советским народом. В Чили, где фашисты, опиравшиеся во многом на нацистскую «Колонию Дигнидад», не раз взрывали памятник Че, пока не отправили его в переплавку сразу после пиночетовского переворота. В Никарагуа и Сальвадоре, где революции 70-х – 80-х гг. встали на пути фашизации диктаторских режимов и гегемонии фашистского блока во всем регионе. На юге Африки, где при решающей роли Кубы был сокрушен последний бастион «классического» нацифашизма (именно так говорят наши латиноамериканские товарищи, и по существу они правы).

Че с нами и сегодня, когда империалистическая реакция пытается реабилитировать прошлые преступления фашистов и их пособников, норовит реанимировать фашистское чудовище, надеясь вновь использовать его против прогресса и мира.

Скажем в этот день на языке, которым говорил Че: ¡No pasarán! А к нему обратим слова, которыми на Кубе принято прощаться с героями: ¡Hasta siempre, comandante! Сейчас не день похорон, и не для нас первый смысл этих слов – «Прощай навсегда, команданте». Нам подходит другой перевод двух начальных слов – «До вечности», то есть «Ты с нами навеки». Сегодня, завтра, всегда.

https://prometej.info/blog/istoriya/...comandante-90/ - цинк

Из публиковавшихся материалов о Че Геваре:

1. Че Гевара о Сталине - https://colonelcassad.livejournal.com/3426275.html
2. Беседа Мао Цзедуна с Че Геварой - https://colonelcassad.livejournal.com/3497816.html
3. Моцарт в Ньянкауасу - https://colonelcassad.livejournal.com/3732602.html

["Коммерсантъ"]

1967 год. В Боливии был схвачен Че Гевара

["Коммерсантъ"]

1964 год. Че Гевара на Генеральной ассамблее ООН в Нью-Йорке произносит знаменитую речь, обличающую политику империалистов