*538. Словесный донос

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.221434.html

22.11.2013

У Юрия Трифонова в "Другой жизни" есть эпизодический персонаж, правнук великого поэта, смешной скучноватый человечек, который по воскресеньям подрабатывает судьей на футбольных матчах. "В отношении того, – бубнил правнук, – что приближается юбилейная дата... Я составил в отношении того письма... Академик Велегласов обещал подписать, артист Сонин подписал..."

У главного героя, историка Сергея Троицкого, который все пытается ухватить нить, соединяющую поколения, знакомство с потомком вызывает чувство тяжелого недоумения. "Одно из двух, – со злостью говорит он жене по дороге домой, – либо в этом оболтусе есть нечто скрытое, неразгаданное, либо в знаменитом поэте было что-то "в отношении того"..."

Авторская позиция ясна. Гиблое это дело: искать в правнуках черты прадедов. Нить, соединяющая поколения, сплетается таинственно. Изучая родословные, вряд ли ее ухватишь. Тем более когда речь идет о гениях.

Оттого так смешно было читать пригласительное письмо, подписанное Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, Достоевским и другими. Попутно возникали разные естественные вопросы. Мол, а куда ж правнук Тютчева, к примеру, подевался, почему филонит и не приглашает писателей на встречу с Путиным? Державин зачем отлынивает? Радищев с Чернышевским чего сачкуют? Хотя, если по совести, то под письмом остро не хватало подписей внучатых наследников Булгарина. Тогда про эстафету поколений можно было бы говорить с большей определенностью и наглядностью.

А так при чтении письма на языке вертелся еще и другой вопрос, часто задаваемый в Рунете при столкновении с разными непонятками: кто все эти люди? И с какого бодуна говорят от имени великих родственников (вдову Александра Исаевича в этот список не зачисляю: имеет право)? Подобные вопросы еще называют риторическими, так что ответ не предполагался.

Между тем ответ в ходе беседы президента с физическими и духовными наследниками классиков прозвучал, и весьма громко. Это случилось, когда слово взял человек по имени Дмитрий Андреевич, которому автор "Записок из Мертвого дома" приходится прадедушкой. "Я сейчас пробежал по жизни Федора Михайловича в Сибири, - сообщил он Путину и остальным, когда в зале заспорили о судьбе узников Болотной и экологов. - Он преступил закон, и самое главное, он осознал, что преступил закон и... по праву получил эти четыре года каторги... И мы получаем человека, возросшего во много раз... это становится гений! Это (каторга. - Ред.) действительно достаточно серьезное горнило! Вот ежели эти люди ("болотные узники". - Ред.), пройдя через это (каторгу. - Ред.), придут к этому, мы будем только аплодировать!" А самое страшное, добавил он, это когда узники "пиарятся в тюрьмах".

Правнука потом долго и беспощадно били в социальных сетях, а ведь насчет Достоевского он сказал некоторую правду. В отношении того, что посидеть писателю полезно, Федор Михайлович высказывался, это исторический факт. И Наталья Солженицына, которая вступила в дискуссию с правнуком, могла бы вспомнить, как сетовал ее муж, что Бродского слишком ненадолго заперли в деревне под Архангельском, среди "животворных" пейзажей. "Думаю: поживи Бродский в ссылке подольше, - огорчался классик, - та составляющая в его развитии могла бы существенно продлиться". Да и сам Иосиф Александрович о времени, проведенном в Коноше, отзывался с душевной теплотой.

Чем объяснить все это: похвалу каторге и душевную, как бушлат, поэтическую теплоту? Да тем и объяснить, что российская история битком набита дыбами, тюрьмами и лагерями, и как писать про край родной долготерпенья, если сам не сидел? Правда, у Льва Толстого это каким-то чудом получалось, ну так его и отлучили от церкви за возмутительное вольномыслие и грубое попрание духовных скреп.

В общем, правнук Достоевского не подкачал. И закрадывалась даже мысль, что если бы ему самому довелось покантоваться в Мордовии года четыре, то и сей Дмитрий Андреич сумел бы порадовать нас романом "Идиот" как минимум. Увы, не довелось.

Что порадовало куда меньше, так это святая уверенность правнука, что прадеда посадили не зря. Все-таки расстрельный приговор, потом инсценировка казни (один из приговоренных сошел с ума), а за ней перемена участи и омская каторга, и все это за чтение письма Белинского Гоголю - не многовато ли? Освободившись, Федор Михайлович с горечью говорил, что "четыре года был заколочен заживо", так что он, пожалуй, поспорил бы с потомком - насчет того, что "по праву" отправился в ГУЛАГ. Даже резковато, я думаю, поспорил бы. Мог бы и в морду дать.

Еще более грустные мысли возникают, когда думаешь о контексте. То есть мы согласились, что тюрьма для русского писателя - дом родной и источник вдохновения, ну а если человек не собирается писать прозу или там лирические восьмистишия? Зачем тогда, спрашивается, сидят слепнущий Акименков и голодающий Кривов? Кто из "пиратов" вынашивает замысел "Преступления и наказания"? За что они страдают? Здесь, как можно предположить, потомок Достоевского несколько поспешил с выводами и призывами.

Хотя, скорее всего, не поспешил, но, напротив, высказался очень вовремя. Сразу вслед за Путиным, когда тот с обычной своей легкостью оправдывал все посадки последних лет. Дух времени, дух бесовщины, маразма и холуйства витал и источал запахи баланды в монологе родственничка, и недаром по завершении речи он снискал аплодисменты президента. Шутка ли - Путин, оказывается, пестует гениев, а они, неблагодарные, еще и пиарятся в тюрьмах!

Федор Михайлович, царство ему небесное, низость людскую описывал как никто, но сам был человеком милосердным. И когда размышлял в "Дневнике писателя" о скорбных делах судебных, вспоминал евангельскую притчу: иди, мол, и не греши. Да, он писал из ссылки слезные письма по начальству и даже сочинял верноподданические стишки, но вообразить его глумящимся над зэками в беседе с Победоносцевым невозможно. Как невозможно вообразить, чтобы правнук великого поэта из "Другой жизни" потряс историка мощью своих стиховорений. Нить обрывается сразу после ухода гения, и потомок Достоевского произносит монологи, достойные самых жалких персонажей из произведений прадеда.

"Польсти, польсти!" - что-нибудь вроде этого.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.221508.html
25.11.2013

Оказывается, не только американцы прослушивали мобильник Ангелы Меркель. Вместе с ними этой важной и полезной шпионской деятельностью занимались русские, китайцы, северокорейцы, англичане. Вообще в трубке фрау канцлерин наблюдалась некоторая толкотня.

Да и как не шпионить, если все рядом? Посольства с их параболическими антеннами расположены прямо в берлинском правительственном квартале: закупай аппаратуру, рассаживай людей и внимай. Дело обыкновенное, соседское.

Кроме того, в заметке, опубликованной мюнхенским журналом "Фокус", со ссылкой на высокопоставленного сотрудника немецких спецслужб сообщается о том, что в разведывательных операциях в Германии задействовано 120 сотрудников российских спецслужб, работающих под дипломатическим прикрытием. Упоминаются такие уважаемые организации, как СВР, ГРУ и ФСБ.

Все это сообщается в повествовательной манере – как о легких погодных неурядицах. Никакого сравнения со статьями, посвященными разоблачениям Эдварда Сноудена. Там кипела живая страсть. Здесь ощущается привычная тревога, смешанная со скукой. Ну Путин, ну шпионит, и тоже, знаете, интересовался телефончиком нашей федеральной матушки – что ж тут поделаешь? Смирись, гордый человек, как один русский написал, да мы и не гордые.

Это весьма любопытное психологическое явление.

Путин в Германии довольно популярен. Особенно в тех кругах, где сильны антиамериканские настроения, а эти настроения на фоне скандала с прослушкой усугубились. Малопонятная российскому читателю эйфория по поводу Обамы обернулась горестным разочарованием, едва выяснилось, что тотальным войнам Буша новый президент предпочитает тотальную осведомленность.

Впрочем, мощная, с истерическими нотками общественная кампания в защиту Сноудена и за предоставление ему убежища в ФРГ тоже сошла на нет, едва в канцлерамте твердо и однозначно высказались на сей счет. Тема ушла, но осадочек остался скверный, и вот из германских спецслужб утекла секретная информация о том, что трубку Ангелы Меркель кто только не слушал и ее эсэмэски кто только не читал.

По-видимому, речь идет об организованной утечке. Весьма болезненной для репутации германских спецслужб, поскольку именно они прошляпили всех, кто шевелил ушами в мобильнике фрау канцлерин. Однако с ними и так все ясно после откровений Сноудена, зато есть шанс окончательно переломить общественные настроения. Просто напомнив населению о том, кто от кого защищает Европу. Чьи шпионские поползновения вызывают досаду, а чьи – представляют угрозу.

В этом смысле нейтральный тон в сообщении о северокорейских и российских агентах воздействует на читателя достаточно эффективно. Суховатый текст с цифрами и фактами – он всегда убедительней, чем кликушеский. И если в конфликтах России с Америкой тот же немецкий социум порой радуется унижениям заокеанского партнера, то когда речь заходит о собственном доме, населенном антеннами в правительственном квартале, мысли возникают совсем другие. И оценки применительно к текущим шпионским скандалам складываются более реалистичные.

Не исключено также, что утечка связана с резким обострением ситуации на Украине. Вторая Оранжевая революция сильно напоминает первую, и не только составом участников, среди которых выделяются Путин, Янукович, Тимошенко, Луценко, Квасьневский. По сути повторяется основной сюжет девятилетней давности. Украина опять выбирает между Европой и осточертевшим уже Януковичем, и Запад снова проверяется на прочность в противостоянии с той же силой, что вечно хочет зла, но не всегда празднует победу. В этом смысле напоминание о том, что шпионажем, причем куда более активным и успешным, нежели союзник, занимается и конкурент, тоже не представляется излишним.

Разумеется, эту конкуренцию не следует путать с холодной войной. Другая эпоха, другой Союз, всего лишь таможенный, другие границы, да и спецслужбы другие, порой умеющие находить общий язык в борьбе, например, с террором. Однако конфликт налицо, и тут важно понять, с кем конфликтуешь всерьез, а с кем – понарошку. Заметка в "Фокусе" – хорошая информация к размышлению на сей счет.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.221866.html
04.12.2013

Это история простая, ибо участвуют в ней простые постсоветские люди: депутат Журавлев и депутат Делимханов. Патриот "Родины", влившейся в "Единую Россию", и патриот Ичкерии, товарищ его по партии. Это сюжет незатейливый: товарищи подрались. Причина драки тоже не секрет. Война.

Только на сей раз, чтобы дойти до самой сути конфликта, вспоминать надо не только новейшую историю и две российско-чеченских бойни. Следует еще углубиться в исторические хроники. Раскрыть старые книги или вбить в поисковую систему имя славного генерала Ермолова и название села Дади-юрт и узнать, что там стряслось 14 сентября 1819 года.

Оказывается, возле этого села в тот день шел бой - в рамках наведения конституционного порядка, надо полагать. Чеченцы отчаянно сопротивлялись, и раздосадованный герой России по завершении контртеррористической операции приказал село сжечь. Плененных чеченок, 46 женщин, потерявших своих отцов, мужей, братьев и сыновей, повели в плен. Но когда переходили Терек, они бросились на конвоиров, увлекая их вслед за собой в пучину. Правда это или миф – неважно.

Важно, что в 2000 году на месте трагедии возвели первый памятник. В сентябре нынешнего года, при большом стечении местных властей во главе с Рамзаном Кадыровым, был открыт монумент "Дади-юрт". Давний эпизод из времен царя Александра I стал довольно заметным событием в жизни современной России.

Дело в том, что такого в империи еще не бывало. Никогда на земле, формально принадлежащей русскому царю, генсеку или президенту, не возводили памятников, посвященных "прославлению убийц русских солдат". О чем и написал Алексей Журавлев через несколько дней после открытия монумента в своем депутатском запросе, обращенном к генпрокурору Чайке. Акцию Кадырова он назвал "антироссийской" и просил привлечь виновных к ответственности по знаменитой 282-й статье, карающей за возбуждение ненависти.

Журавлева можно понять: для него Ермолов - имя России. Однако можно понять и Рамзана с присущим ему Делимхановым, для которых славный русский генерал - палач и убийца, наподобие нацистов в Хатыни или энкавэдэшников в Хайбахе, а женщины, отомстившие за свою родню и сожженное село, - герои. Всех можно понять, но в данном случае это занятие бессмысленное. Ибо налицо непримиримый конфликт, в котором сталкиваются две реальности, две истории, две войны, и каждый из полемистов довоевывает свою.

Алексей Журавлев принадлежит к числу истинных патриотов, то есть людей, которые в принципе не в состоянии осознать, что Россия натворила в Чечне. Адам Делимханов на свой лад тоже патриот, только он не пишет депутатских запросов. Один из самых мрачных персонажей эпохи зарождения чеченской государственности, он долго приглядывается к противнику, потом вызывает его на разборку. Услышав вопрос: "Что, Чечня не территория России?", он сразу бьет вопрошающего по голове, после еще дает кому-то в зубы и хватается за золотой пистолет.

Вероятно, он не любит таких вопросов.

Иными словами, Журавлев до сих пор празднует победу над Чечней и, как всякий победитель, возмущается, узнав, что чеченцы ставят памятники каким-то своим русофобкам. Рамзан с присущими ему соратниками до сих пор переживает поражение. Мечеть "Сердце Чечни", сверкающий, выстроенный на руинах мертвый город Грозный, личный автопарк и зоопарк, золотые пистолеты – это все компенсация за поражение, которую выплачивает ему друг Владимир Владимирович. Путин понимает, что расплачиваться необходимо, иначе снова рванет. Журавлев, не говоря о Жириновском и их электорате, этого не постигают.

Хуже того. Официальная нынешняя России все еще находится в поиске духовных скреп, которые могли бы объединить соотечественников и разъяснить им тайный смысл нелегкой совместной жизни. Чеченцам ничего искать не надо. Краткая их история, наполненная трагедиями, пропитана страданием и ненавистью, и поскольку почти никто в РФ не желает разделять с ними горестные воспоминания и каяться за совершенные преступления, то они обходятся сами. Выстраивая свои памятники, придумывая своего Аллаха и добиваясь на чеченской земле таких успехов в деле патриотического воспитания, о каких могут только мечтать Путин с Мизулиной. И если человек с человеком еще могут как-нибудь договориться, то скрепа со скрепой не сойдутся никогда.

Это история простая, но очень безысходная. Война – она ведь не обязательно сопровождается авиаударами, зачистками и терактами. Бывает, что она как бы и завершена, но время высеченных в камне вчерашних трагедий еще не пришло и памятники возводятся в честь героев позавчерашних. И тут, если нечего сказать, лучше промолчать, но истинный патриот тем и отличается от нормального человека, что сразу пишет генпрокурору. И тогда война вспыхивает в одном отдельно взятом закоулке на 15-м этаже нового здания Госдумы, и сражаются в ней, понятное дело, два представителя партии "Единая Россия". Было бы странно, если бы они принадлежали к какой-нибудь другой партии.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.221966.html
06.12.2013
Полиция, управляемая властью, сорвала шествие и митинг, спровоцировала драки, потом хватала случайных людей. Свидетели защиты в Замоскворецком суде говорят об этом в один голос, причем весьма убедительно, и если свалиться с луны прямиком в зал заседаний, то можно решить: вот он, момент истины. Непонятно только, чем так недовольна судья Никишина и почему прокуроры почти все время молчат, даже не пытаясь подловить свидетелей на каких-нибудь противоречиях. Ну что ж, подумает свалившийся с луны, видно прокуроры на этой планете немногословны. А судьи несчастны: вероятно, им мало платят.

У местных возникают иные мысли.

Исход суда предрешен. Допрос очевидцев – пустая формальность, поскольку правильные очевидцы, то есть омоновцы, уже выступили. И хотя они порой путались в показаниях и даже отказывались признать себя потерпевшими, в целом их свидетельств должно хватить для того, чтобы покарать подсудимых. Оттого так откровенно скучают обвинители и так искренне раздражена судья. С точки зрения Никишиной, адвокаты просто тянут время, мешая ей уложиться в срок – в обоих значениях этого слова.

Исход суда предрешен, но интрига сохраняется. Как известно, к 20-летию ельцинской Конституции Владимир Путин собирается помиловать некоторое количество оступившихся россиян, и до сих пор неизвестно, кому из них выпадет удача. Быть может, это до сих пор неизвестно и самому Владимиру Владимировичу. Похоже, он колеблется.

Речь идет, разумеется о тех, чьи имена на слуху. О политзеках, а не уголовниках, которые тоже, конечно, люди и тоже могут сидеть ни за что, но политической погоды не делают, а ведь амнистия в России – это всегда акт политический. О Ходорковском и Лебедеве, Толоконниковой, Алехиной, о "пиратах" Печорского моря, ставших невыездными из России, о Навальном, Офицерове, Осиповой, Стомахине, Пановой, Развозжаеве. И вот о них, узниках Болотной, которых уже полгода мордуют в Замоскворецком суде г. Москвы.

Он может их освободить – одним росчерком пера, одним кратким приказом, и Дума, которая формально сама принимает решение об амнистии, проголосует как велят. В этом заключается известное преимущество управляемой демократии: при ее помощи и посредстве легко творить добрые дела. Однако сажать и мучить людей, держать их и не пущать еще легче и как-то даже логичней, и вот он выступает с противоречивыми заявлениями.

Находясь в сентябре на Валдае, он предлагал отдать политические дела "на откуп правоохранительным органам и судебным инстанциям". Неделю спустя дал поручение своему СПЧ представить предложения по амнистии. "Все за амнистию, я так понимаю", – добавил он, обращаясь к правозащитникам, и это прозвучало довольно неожиданно в его устах. Он, стало быть, понимает эту всеобщую тягу к милосердию. А полторы недели назад, выступая перед прямыми потомками Бояна и других литераторов, Путин высказался в том духе, что государство не должно быть жестоким, государство должно быть снисходительным, и это опять-таки в устах человека жестокого и безжалостного к врагам режима прозвучало как сенсация.

Правда, позавчера, принимая Федотова и Лукина, он вроде дал понять, что узников Болотной освобождать не хочет, и сенсация сдулась, но это скорее всего надо понимать как реакцию на украинские события. Реакцию просчитанную, ибо кому как не Путину знать, кто провоцировал демонстрантов на Болотной и кто организовывал массовые беспорядки на Банковой. Погромы, как он их называет, приглашая Януковича по-нашему, по-путински расправиться с погромщиками.

Вообще есть такая точка зрения, что новая украинская революция – это плохая новость для российских политзеков. Президент РФ раздражен, если не напуган, и эти его метания от внезапной снисходительности к привычному живодерству легко объяснить Майданом. Но, с другой стороны, именно в эпоху второго Майдана ситуация для Путина меняется кардинально, и жестокость по отношению к своим политзекам будет выглядеть как проявление слабости, если не трусости. Так что кремлевские планы, связанные с амнистией, будут, по-видимому, уточняться и сохраняться в тайне до последнего дня.

А допрос свидетелей защиты продолжается, и это действительно момент истины – равно для инопланетянина и для завсегдатая политических процессов в Москве. То есть мы не узнаём ничего нового, но правда, когда ее внятно произносят после шести месяцев бесконечного вранья и диалогов про гестапо, ценна сама по себе. Вне зависимости от того, чем завершится суд, кого помилует Путин и чьи надежды не сбудутся.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.222567.html
20.12.2013

Через десять лет отпустя

Неожиданный поворот в судьбе главного политзека России вызвал бурю эмоций. За Михаила Ходорковского радуются, ему сочувствуют, его 10-летним подвигом восхищаются. Все понимают, что "помиловка" была написана под давлением. Что заставило Владимира Путина освободить заклятого врага? И почему МБХ пошел навстречу Кремлю?
20.12.2013

Главное событие года происходит внезапно, и новость выбалтывается как-то случайно, на ходу, и вопрошающий таращит глаза, сжатый с боков амбалами из ФСО, и президент даже вынужден за него вступиться, чтобы договорить фразу. Хотя еще буквально час назад, когда в ходе пресс-конференции Путина спросили про Ходорковского и его третье дело, он откликнулся вяло. В том духе, что не видит особых перспектив у этого дела, а также "угроз" для узников "ЮКОСа". Он вообще заметно скучал, поигрывая желваками, как это всегда бывало, когда ему напоминали про МБХ. Да и Песков предупреждал незадолго до встречи гаранта с журналистами, что сенсаций не будет.

И вдруг – сенсация. Переместившись в фойе Центра международной торговли, Владимир Владимирович уважительно называет своего личного врага по имени-отчеству. Сообщает, что у Ходорковского больна мать и он обратился к президенту с прошением о помиловании. Информирует собравшихся о том, что десять лет лагерей – это серьезное наказание. Обещает, что в ближайшее время Михаил Борисович выйдет на свободу.

Что ж, так, наверное, и должно функционировать чекистское государство. Еще вчера разговоры о третьем деле и сроке: видимо, чтобы все сочувствующие Ходорковскому испугались и отвязались со своими вопросами насчет амнистии. За час до объявления помиловки - пустой треп о том, что президент не желает вникать в детали. Интрига и чувство безнадежности должны сохраняться до конца. Ну и новогодний подарочек под занавес: мол, "совсем недавно" пришла от узника долгожданная бумага. Пять минут назад, вероятно, открыл в машине ноутбук – а там электронное письмо из Сегежи.

Главное событие года происходит внезапно, и потому – шок. Мы ведь уже в душе смирились с тем, что при жизни Путина Ходорковский на свободу не выйдет. Шок у адвокатов. Шок у родителей, которым, по словам Марины Филипповны, "абсолютно ничего неизвестно относительно прошения о помиловании". Шок у детей. Светлана Бахмина говорит, что "причина - болезнь матери Михаила Борисовича - реальна, и это единственное, что заставило (Путина. - И.М.) пойти на этот шаг". Однако все, что мы знаем о гаранте, заставляет с некоторым скептицизмом рассматривать такую версию. Просто приходят на память разные слова типа "Беслан", и возникают, как бы сказать, сомнения в том, что чья-то болезнь могла его заставить отказаться от принятого раз и навсегда решения сгноить Ходорковского в тюрьме.

Другие комментаторы поминают Сочи, и это уже теплей. Иные мысли не хочется договаривать до конца, но Марина Ходорковская страдает онкологическим заболеванием, и если бы с ней, не дай Бог, что-нибудь случилось и тюремная администрация, как водится, не выпустила Ходорковского хотя бы на сутки, то это, с точки зрения Путина-политика, могло бы сильно повредить его имиджу. В самом деле, до такой степени могло бы повредить, что список бойкотирующих его Олимпиаду мировых лидеров и министров свился бы в очень длинный свиток.

Главное событие года происходит внезапно, оттого вопросов больше, чем ответов. Непонятно, как сложится судьба Платона Лебедева, который, насколько можно судить в эти часы, помиловку не писал. И не в том ли замысел и умысел Кремля, чтобы Ходорковский вышел, а его главный подельник - сидел. Впрочем, если это так, то замысел сей следует разрушить, ни в чем не упрекая Михаила Борисовича, а только радуясь тому, что после десяти лет беззаконного заключения, ограбленный и репрессированный подонками и ворами, он наконец выйдет на волю. И сможет обнять своих родных и друзей.

В конце концов это ведь главное: чтобы "заключенный номер один" вышел на волю. А пока этого не случилось, главная новость года звучит не вполне убедительно. Это событие еще не свершилось, и все догадки, версии, сплетни кажутся преждевременными. Слишком долгой была расправа, чтобы всерьез говорить о справедливости, и слишком бесконечным - отчаянье, чтобы поверить, будто после помилования Михаила Ходорковского в стране что-то меняется.

Пока меняется лишь его участь и судьба тех немногих политзеков, кого коснулась декабрьская амнистия. Безусловно, в эпоху локальных репрессий, довольно редкую в российской истории, щедрой на массовый террор, это уже немало. Однако по той же причине о политзеках, продолжающих отбывать свои сроки, прежде всего об Алексее Пичугине, главном заложнике "ЮКОСа", думать особенно больно. И про "руки в крови", из путинских речей про Ходорковского, конечно же, невозможно не вспомнить. Если бы следователям удалось сломать Пичугина, то вместо помиловки мы бы сегодня наблюдали процесс по настоящему третьему делу, с пожизненным финалом в конце. Эти мысли отравляют радость в часы, когда Путин объявил о главном событии года - освобождении МБХ.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/Politics/Russia/yukos/m.222691.html
23.12.2013

"Вы сможете простить Путина?" – спрашивает его Ксения Собчак, и он отвечает не сразу, как-то даже ошарашенный вопросом и непроизвольно помотав головой: "Ну, если ему нужно и это его интересует, то да..." Другой, но похожий вопрос, заданный в рамках закрытой пресс-конференции, тоже вызывает у него тяжелое чувство. "Вы благодарны Путину за то, что он вас освободил?" - любопытствует журналист, и что на это скажешь? Он высказывается с предельной аккуратностью: "Мне трудно произнести, что я ему благодарен. Но я рад такому решению".

Он намолчался за 3709 дней, что провел за решеткой, и очень хочет выговориться, поэтому с первых часов на свободе дает все эти бесконечные интервью. Однако далеко не на все вопросы у него имеется готовый ответ. Иногда он не знает, что отвечать, слишком уж неожиданно и быстро переменилась его судьба. Иногда не хочет, о чем прямо говорит журналистам.

Он вырвался на волю, но в заключении остались заложники. И это не только Алексей Пичугин и Платон Лебедев, которых надо вытаскивать из тюрьмы, но и десятки тысяч сотрудников бывшего "ЮКОСа", которых он не желал подвести, когда отказывался вписывать в помиловку слова о признании вины. А теперь не хочет подставлять, делая слишком резкие заявления.

Ситуация беспрецедентна.

А если все же искать параллели, то вспоминается одна старая история. Боевики захватывают штаб-квартиру ОПЕК, с той, однако, разницей, что руководит ими не международный террорист Шакал, а президент ядерной державы, и на подхвате у него - Игорь Иванович Ильич Рамирес Санчес. Оттого так бесконечно долго длится сюжет, и когда после десяти лет пребывания в заложниках глава корпорации выходит на свободу, он обязан думать о тех, кому повезло меньше. И речь тут идет не только о людях, томящихся за решеткой, но и о тех, кто отсидел свой срок, и тех, кого не коснулись репрессии, но живущих в границах Большой Зоны. Вероятно, это теперь станет целью его жизни: вытащить осужденных и не навредить остальным.

Оттого Игорю Ивановичу Ходорковский желает успехов в освоении профессии швеи-мотористки, причем заметно, что желает от всей души. А про Путина, "президента моей страны", Михаил Борисович высказывается гораздо аккуратней. Путин велел не трогать семью Ходорковского и запретил применять к нему насилие. Путин "навел порядок в том борделе, который вокруг него собрался", приструнив силовиков, и этим Ходорковский склонен отчасти объяснять свое освобождение. Наконец, Путин – "сильный человек", и вот доказательство: он начал свой путь во власть с войны, сильно рискуя. И тут помилованный, заметно шокируя собеседницу, даже выражает солидарность с гарантом, который удержал Россию в нынешних границах.

К слову, здесь он не осторожничает. Уважая Ходорковского и восхищаясь Ходорковским, следует помнить, что на волю вышел человек, который до 2003 года был одним из равноудалившихся олигархов. При их поддержке и выстраивался ранний путинский режим. Проблемы у него начались, когда глава "самой прозрачной" в РФ компании призадумался о том, отчего не столь прозрачны другие, тесно связанные с Путиным. Это был спор двух государственников, один из которых, впав в неслыханный идеализм, пожелал увидеть Россию свободной от коррупции, а другой, осатанев от такой наглости, подключил к дискуссии силовые ведомства. И это тоже аргумент в заочной дискуссии Ходорковского с Путиным.

Защищая своих, Михаил Борисович напоминает Владимиру Владимировичу, что они с ним по сути люди одной крови. Вот, мол, и президенту пришлось теперь наводить порядок в борделе, который он сам у себя и развел. Не послушавшись дельных советов.

Ходорковский говорит медленно, с паузами, тщательно взвешивая каждое слово, чтобы не сказать лишнего, но при этом искренен почти до предела, что производит сильное впечатление. Он внешне очень сдержан, и можно лишь догадываться о том, какие страсти бушуют внутри, за маской респектабельного спокойствия и дружелюбия. Изредка реальные чувства прорываются, и тогда глаза его загораются такой болью и ненавистью к "исполнителям", что вчуже за них становится страшновато. За тех, к примеру, садистов в погонах, которые убивали Василия Алексаняна. И тут образуется неразрешимое противоречие. Говоря о том, что все повороты в деле "ЮКОСа" лично контролировал президент, не может же Ходорковский не понимать, что процессуальное глумление над смертельно больным узником тоже санкционировал Путин.

В письме, адресованном президенту его страны, Михаил Борисович пообещал не бороться за возвращение активов "ЮКОСа" и не заниматься политикой в форме борьбы за власть. Свою жизнь он намерен посвятить общественной деятельности, в том числе - правозащите, отстаивая права политзеков. Моральный авторитет Ходорковского огромен, и можно не сомневаться в том, что его слова в защиту жертв государственного террора будут звучать достаточно громко. Другой вопрос, сколь убедительно они будут звучать в устах государственника и как ему самому, наедине с собой, придется решать эту вечную проблему: между правом государства на насилие и правом человека возражать этому государству. Особенно в тех случаях, когда речь идет о насилии в отношении целой нации, которую уничтожают при помощи фронтовой авиации и танков. Когда государство превращается в банду хорошо вооруженных террористов.

Вообще говоря, в таких государствах главнокомандующего и правозащитников разделяет пропасть. Граждане в таких государствах становятся заложниками по месту рождения, и количество их значительно превышает число сотрудников любой, самой многочисленной и могущественной частной корпорации. Руководителю такого государства плевать, простил его узник, у которого он украл компанию и десять лет свободы, или не простил. А это важно знать, начиная жизнь, отягощенную трагическим опытом мужественного противостояния государству, с чистого листа, и надеясь изменить к лучшему это безнадежное государство. Просто знать, вслух это проговаривать тоже необязательно. Быть может, Михаил Борисович о том догадывается, оттого с таким тяжелым вздохом отвечает на короткий прицельный вопрос.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.222852.html
26.12.2013

Нецензурное обозначение мужского полового органа. Нецензурное обозначение женского. Нецензурное обозначение процесса совокупления. Нецензурное обозначение женщины распутного поведения. А также все образованные от этих слов языковые единицы. Вот это теперь точно нельзя использовать в печати. Все остальное – можно.

Оттепель, боже мой. Дожили. Прямо не верится.

Никиту Сергеича можно без стеснения цитировать – про художников-абстракционистов. Ленина – про интеллигенцию. Михаила Сергеича – про м-ков (или нельзя? а вдруг разводка?). Озоном-то каким повеяло.

Однако таковы последние указания Роскомнадзора, обнародованные центральной газетой. А в ней, в газете прямо так и говорится, со ссылкой на экспертов-языковедов, что грубо-просторечная "жопа", например, полностью реабилитирована и возвращается в строй. Правда, газета данное вольное слово все еще публикует с опасливыми точками, но это, наверное, с непривычки. Пройдет еще несколько дней, и оно окончательно утвердится на ее полосах. Может быть, даже в названии.

Более того. Совсем уж нецензурные обозначения тоже можно использовать. Только осторожно. Без точек, за которые будут карать, но с использованием речекряков описательного характера. Женщина на букву "б". Глупый лысый мужчина на букву "х". Тупая блогерша на букву "п".

А ведь еще вчера нас терзали этой проклятой неизвестностью. Объявили, что сперва предупредят, а потом и закроют все газеты, которые будут печатать непечатное, а что считать таковым, не сказали. Сами, мол, знаете. Возникала, мягко говоря, ситуация правовой неопределенности, и запретными казались самые простые слова. А если добавить к этому, что многие события уходящего года точнее всего описывались элементами ненормативной лексики, то можете себе представить, какие неразрешимые проблемы приходилось решать независимым политическим обозревателям и финансовым аналитикам.

Как объяснить эти внезапные перемены к лучшему в российской жизни?

Есть соблазн рассматривать их в рамках общего на курса на демократизацию и гласность. Помиловали Ходорковского, амнистировали девочек-феминисток, нескольких "болотных узников" и всех пиратов Печорского моря – и вот добрались до словаря. Хотя не исключена и внешнеполитическая интрига. Может, опять матушка Ангела помогла россиянам, попросив Путина быть помилосердней к журналистам. Или Обама пригрозил расширить список Магнитского, если Кремль будет посягать на свободу экспертных оценок. Или в Брюсселе согласились пока не торопить Януковича с евроинтеграцией, если Роскомнадзор проявит склонность к самоограничению.

Так или иначе, "жопа" вроде амнистирована.

К слову, это можно было предсказать еще в начале месяца, просматривая сериал "Оттепель", по ходу которого одна из героинь, пожилая заслуженная киношница, посылала в это место всех своих сослуживцев. И если о художественных достоинствах сериала можно спорить, то его вклад в развитие русской бесцензурной речи совершенно неоспорим.

Не исключено также, что талантливую работу Валерия Тодоровского посмотрел и Владимир Владимирович - и на него тоже как-то повеяло весной. Что и обернулось в конце концов громкими пресс-конференциями в Берлине и прижизненной реабилитацией некоторых русских слов.

Впрочем, россияне, в особенности давно и упорно пишущие, - народ искушенный. Не одну уже оттепель видели они на своем веку, которая потом оборачивалась зажимом, заморозками, наведением конституционного порядка или введением управляемой демократии. Так что всякую хорошую новость они воспринимают с осторожностью. Может, и правда пришла она – долгожданная управляемая оттепель. А может, коварное начальство на страницах центральной кремлевской газеты обманывает народ и заманивает журналистов в ловушку. Напишешь вот эдак в легкую "жопа", а тебя бац – и оштрафуют, и предупредят, и закроют, и не помилуют.

Поэтому не станем больше пока выражаться. Постараемся не злоупотреблять дарованной свободой. Застрахуемся от ненужных иллюзий словами пусть менее точными, но безопасными с точки зрения выживания свободной прессы. Будем писать преимущественно сложносочиненными таинственными фразами, украшенными разными причастными оборотами, а также придаточными и очень приличными предложениями, увенчанными красивой метафорой. А если уж совсем припечет, то шепотом матюгнемся, озираясь, мат сотрем, "жопу" оставим. И поглядим что будет.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.223104.html
03.01.2014

Дежавю - оно разное бывает. Какое-нибудь, грубо говоря, метафизическое, когда идешь по незнакомой площади чужого города, считаешь ментов и галок и прикуриваешь возле памятника - и вдруг чувствуешь, что все это уже было с тобой, ходил, глазел и прикуривал, а когда было и почему – не знаешь. Или вот читаешь хорошую книгу неизвестного автора и неожиданно вспоминаешь сюжет, но это, говорят, не дежавю, а склероз, потому что куришь много. А еще дежавю бывает мрачное, наполненное зловещими символами и скверными предчувствиями. Вроде того, что оттепель кончилась, толком не начавшись, и безвинных опять заключают под стражу.

Сергея Мохнаткина один раз уже избивали и сажали.

Причем в тот же день и на том же месте, что и сейчас, 31 декабря на Триумфальной, только четыре года назад. Он тогда шел с авоськой мимо памятника Маяковскому и вступился за женщину, которую винтили противники 31-й статьи Конституции в милицейской форме. Правда, в тот раз его задержали и отпустили, а всерьез начали сажать полгода спустя, когда выяснилось, что избитый не унимается и продолжает жаловаться на избивавших. А кончилось дело в Тверском райсуде г. Москвы, где судья Ковалевская, проигнорировав показания свидетелей защиты, "опровергла" их показаниями сотрудников милиции, и с этого момента мы можем отсчитывать свое дежавю.

Потому что Сергея Евгеньевича арестовали вновь. Пренебрегая печальным опытом предыдущей посадки, он опять подошел к стражам порядка и опять начал искать правду там, где она отродясь не водилась, – в дискуссиях с правоохранителями. Милицейский чин Шорин за эти годы превратился в полицейского чина, а больше с ним, как говорится, ничего не произошло. И если верить свидетелям, а не поверить им трудно, то полковник Шорин, узнав Мохнаткина, велел "убрать провокатора" и сам нанес ему не менее двух ударов по лицу. А на видео, записанном без звука, мы наблюдаем, как Мохнаткина тащат к автозаку и он сбивает шапку с полковника. Потом задержанного, по его словам, еще раз побили в автобусе, а судья Стешина в том же Тверском райсуде, следуя заветам Ковалевской, полностью удовлетворилась показаниями Шорина и двух его подчиненных и отправила задержанного в СИЗО на два месяца. Хотя "скорую помощь" вызывали к Мохнаткину, а не к Шорину - но желания разбираться в подобных эпизодах наши суды не проявляли никогда.

А после арестованному впаяют лагерный срок, и Путин, встречаясь с теми, с кем пожелает встретиться, сообщит, что полицейских трогать нельзя и что в Америке Мохнаткина пристрелили бы на месте. И дежавю обретет завершенность.

И никакой метафизики. Не надо мучиться, хватаясь за голову и пытаясь вспомнить, когда мы видели это все. Ибо дежавю мрачное, банальное, политическое, бытовое, связанное с репрессиями против инакомыслящих, в России, всегда воспроизводит само себя и отличается лишь мерой жестокости по отношению к своим жертвам. А так все привычно до тошноты: абсурдные обвинения, шемякины суды, комментарии высшего начальства или прикрепленных к нему песковых, карауловых, марковых и маркиных, которые подают голос, когда у начальства нет времени или желания отвлекаться на мелочи.

И это всегда "мелочь", эти растоптанные человеческие судьбы, и речь в разные времена идет лишь о цифрах. Миллионы обращенных в лагерную пыль, та самая "статистика", которой никто не ужасается, поскольку страшно даже пошевелить мозгами. Или тысячи политзеков, как в эпоху вегетарианскую, когда начальство предоставило народу отдых от оптовых смертей. Или десятки, как сейчас, в эпоху чекистскую, сугубо прагматичную, тем более накануне Сочи. Ходорковский с "пиратами" и феминистками портил имидж начальству в глазах остального мира. Несколько "болотных" узников и Мохнаткин вроде не испортят. Значит, будут сидеть.

Самое же печальное в его судьбе сводится вот к этому самому дежавю. На языке прокуроров и судей Сергей Евгеньевич Мохнаткин – повторник, то есть судить его будут как злостного нарушителя тишины по 31-м числам и чистоты зубной эмали. Как рецидивиста, прощенного было добрым Димоном, но не осознавшего всей глубины отеческой милости. Теперь его могут закатать по полной, и долг недобитого нашего гражданского общества – всеми силами противостоять этому беззаконию. Не зайка с леопардом и Путиным в овечьей шкуре должны стать символами грядущей Олимпиады, а Мохнаткин за решеткой.

Если же поразмышлять на заданную тему совсем без метафизики, то прямо оторопь берет. После волгоградских терактов вроде бы ясно обозначился враг, с которым наш великий полководец не довоевал в нулевые годы, когда одновременно и убивал его, и взращивал. Туда, на борьбу с террором и следует вроде бы направить всех силовиков, начиная с чекистов и кончая полицейскими. С террористами, а не с инакомыслящими надо вести борьбу, ни на минуту не отвлекаясь, а демонстрации на Триумфальной давно пора "разрешить", что бы это слово ни значило применительно к 31-й статье Основного Закона. Тогда и полковники исполняли бы свои прямые обязанности, и у демонстрантов не возникало бы к ним вопросов.

Однако ловят и сажают по-прежнему Сергея Мохнаткина, и это уж такое уникальное дежавю, что сразу все вспоминаешь. Все так до боли знакомо: улица, город, памятник, пожилой человек с сигаретой, и главная его беда и вина в том, что не может пройти мимо несправедливости. Он, видите ли, пытается узнать: за что бьют и почему нельзя мирно собираться на площади? Но ответы столь жестоки, тупы и бессмысленны, что понять их невозможно, и он спрашивает вновь.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.223135.html
06.01.2014

Уволенный из Московской духовной академии Андрей Кураев окончательно объяснился с публикой. Ему был предложен выбор: "или слезинка казанских детей, насилуемых своими духовными насильниками, или честь рясы". Он сделал "выбор в пользу детей".

Все это понятно. Понятен и расклад сил внутри церкви, о котором столь подробно рассказал нам Николай Митрохин. Силы неравны, как в противостоянии Светланы Миронюк с истинными патриотами из кадрового резерва Кремля, - и вот Андрей Кураев изгнан. Только, в отличие от слабой женщины, протодиакон не сдается и продолжает борьбу – на страницах своего ЖЖ и в тех СМИ, куда его приглашают выступить. Тут особых вопросов не возникает.

Агностику, равноудаленному от этих божественных трагикомедий и соблазнительных мирских забав и пошедшему с горя в журналисты, неясно другое. Во-первых, куда смотрит Следственный комитет и вообще Закон, с недавних пор карающий за пропаганду ложных половых ценностей, при том что эти ценности внедряются в умы духовной учащейся молодежи? Во-вторых, отчего приумолкла общественность в лице ее лучших представителей? Где Милонов, осеняющий чем попадется под руку разнообразных гомофильствующих бесов? Куда смотрит Мизулина, пострадавшая в боях с педофильским лобби? Почему молчит Киселев, который еще задолго до увольнения Миронюк обещал нам сжигать сердца геев? Наконец, православные байкеры, что бы это ни значило, куда подевались?

Еще мучительней размышлять о том, что у нас принято называть геополитикой.

Известно же, что Россия – последний оплот духовности в смертельной битве с Евросодомом, как внешним, так и внутренним. РПЦ, подкрепленная ядерными ракетами разного радиуса действия и военно-морским флотом, находится на переднем рубеже этой схватки. До недавних пор данная картина маслом представлялась завершенной и, можно сказать, пленяла своей гармонией. И когда Владимир Владимирович в нашумевшем послании возвышал голос против хаотической тьмы, так называемой толерантности, бесполой и бесплодной, и прочего аморального интернационала, это звучало очень веско.

Теперь же не знаешь что и думать. Происходит разрыв шаблона, а это всегда больно. Главное, непонятно, кто теперь враг России, а кто друг. И что теперь считать основополагающей духовной скрепой – православие или геройскую смерть от такой жизни? И что отныне следует называть "оскорблением чувств верующих"? Кто их оскорбляет – мужественный Андрей Кураев или ласковые наставники юношества в Казанской семинарии?

Вообще "голубое лобби", если оно активно служит в РПЦ и окормляет паству, – это хорошо или плохо? Собственно, кто они – все эти иерархи Священного синода и пастыри помельче: тоже патриоты России или агенты Госдепа и ЛГБТ? Либо, как мог бы понадеяться иной безбожный либерал, провозвестники грядущей демократизации и гласности, а также интеграции России с проклятой Европой?

Трудные всё вопросы. Практически неразрешимые. Должно быть, потому они все и молчат, начиная с патриарха. И чем дольше длится их молчание, тем громче в этой тишине звучит голос Андрея Кураева, который сделал свой выбор. Теперь он высказывается уже ежедневно, публикуя письма пострадавших и другие свидетельства, и те, кто его уволил, еще сильно пожалеют о том.

И если все же есть выход из создавшейся ситуации, то искать его следует там, где кончаются все споры. Поднявшись на ту почти недосягаемую высоту, где царит и властвует, карая и отпуская грехи, гарант всех наших прав. Имею в виду, как вы догадались, конечно же Путина.

В конце концов, они ведь все за него. Наставники-педофилы. Мизулина с Милоновым. Страшноватые с виду, но чистые душой байкеры. Иерархи, составляющие голубое лобби. Непримиримые борцы с гей-сообществом, сомкнувшиеся в рядах православных дружин. Киселев с пылающим сердцем. Патриарх. Да и сам Андрей Кураев, который недавно восславил милосердного президента, и часто выступал с правильных, консервативных, ксенофобских позиций, и еще выступит. Чего им, по сути, делить? Одним миром мазаны.

К тому же и день такой, что надо прощать и мириться.

[Илья Мильштейн]

http://grani.ru/opinion/milshtein/m.223177.html
09.01.2014

Почему Путин помиловал Ходорковского? Кто взрывал Волгоград? Кому в Сенегале помешали российские рыболовы? Большинство новостей, радостных и печальных, угнетают своей таинственностью. Надо же их как-то комментировать, а что тут скажешь, если президентская душа – потемки, российский город взрывают какие-то печенкины и про Сенегал ты в последний раз задумывался в юности, прослушивая на бобине юмористическую песню барда Городницкого. Оттого в экспертных оценках столько общих слов.

Тем приятней узнавать новости простые, понятные, внутренне непротиворечивые. Про Михаила Леонтьева, например, которого пригласили в "Роснефть" на пост вице-президента-пиарщика. Прямо душой отдыхаешь.

Известно же, что вся наша так называемая государственная журналистика сидит на нефтяной ренте. Однако до сих пор связь государствообразующей аналитики с нефтедолларами, а равно и чисто человеческая близость Леонтьева с Игорем Сечиным не проявлялись столь явно и решительно. Отныне с недомолвками покончено.

Хочется верить, что пример Леонтьева станет заразительным.

Все они, патриоты и преданные слуги режима, понемногу уйдут туда, где располагается истинная Россия, которую они так любят и воспевают, разя и отгоняя врагов. Наконец-то они смогут присосаться к ее сосцам и трубам. Без этих, знаете, посредников и конкурентов. Они уйдут туда, где намазано медом.

Сунгоркин со Скойбедой подадутся, быть может, в "Газпром". Киселев найдет себя, допустим, в "Сибнефти". Мамонтов – в "Сургутнефтегазе". А если государствообразующих корпораций на всех пропагандистов не хватит, то коллеги подвинутся и каждый получит по заслугам. Вот Леонтьев – он же явно заслужил пост вице-президента. А Корчевников – тот пусть маленьким клерком послужит. Все лучше и легче, чем разоблачительные фильмы клепать. Сидишь, бумажки перекладываешь, делишься с начальством идеями насчет пиара, а денежки текут наподобие нефти из скважин, запасы которой пока неисчерпаемы. На пару поколений хватит как минимум. И в сущности нечего за нее агитировать, течет и течет.

Ну и мы отдохнем от них.

Проблема, однако, в том, что указанные и другие товарищи до такой степени влюблены в свою древнейшую профессию, что ни за какие нефтедоллары не желают с ней расставаться. И с нами. Тот же Леонтьев, по сообщениям прессы, собирается совмещать службу у Сечина с журналистской деятельностью: он продолжит вести программу "Однако" на Первом канале, а также редактировать одноименный журнал. Тот же Киселев, возглавивший "Россию сегодня", что можно приравнять к одной из высших должностей в нефтегазовой корпорации, если не в ФСБ, не намерен оставлять нас без своих "Вестей недели". Очень уж сильно прикипели ребята к творческой деятельности.

Тем не менее новость про Леонтьева – хорошая. Во-первых, не надо ничего объяснять, тихо упиваясь гармоничной завершенностью информационного сюжета. Во-вторых, трудно сыскать в современной кадровой политике столь яркую иллюстрацию к известной поговорке: тут ведь и место украшает человека, и человек украшает место, буквально созданное для него. Нельзя за человека не порадоваться. Люди – это ведь наша вторая нефть, как однажды замечательно выразился другой наш знаменитый начальник, Сергей Борисович Иванов. И это я не потому говорю, что мечтаю о хлебном местечке в администрации президента, где нефтедоллары поступают, говорят, прямо из крана, причем под большим напором. Это я потому говорю, что очень классно сформулировано. Просто гениально!

Ну и, к слову сказать, когда по-настоящему прочувствуешь глубину тех или иных начальственных фраз, то и другие, на первый взгляд таинственные новости предстают во всей своей первозданной ясности и геополитической красе. Почему Путин помиловал Ходорковского? Это знают посвященные. Мы мучились и все еще гадаем, а будущий вице-президент сразу докопался до истины. Да потому что "в последнее время нахождение Ходорковского в тюрьме нужно было куда больше оппозиции, чем Путину". И вообще президент "точно бы выпустил его в начале своего нового срока, если бы не "болотные", которым МБХ "как политический лидер... не нужен", а в качестве "сакральной жертвы" они его после освобождения "потеряли". Вот как их всех милосердный Путин обхитрил, глупых и жестоких.

Так говорил Леонтьев, и надо ли еще объяснять, отчего Игорь Иванович Сечин взял его к себе на службу, а Ходорковского брать не стал? Вот так и надо комментировать, если любишь Родину и желаешь прикоснуться к ее богатствам. Нет, все-таки жалко будет, ежели он со временем все-таки совсем уйдет из журналистики, переключившись на добывание скважинной жидкости. Впрочем, есть надежда, что сам Игорь Иванович не захочет, чтобы мы остались без Леонтьева, и не позволит, и не станет перегружать его работой на новом поприще. Здесь садись на трубу и питайся, скажет, а там работай, аналитик, и руку пожмет, и энергично хлопнет по плечу. "Однако", – благодарно вымолвит поощренный, чьи желания совпали с начальственными, и это будет началом нового авторского комментария.